Уже в сумерках, благополучно миновав милицейские посты, белая «восьмерка» с выключенными фарами въехала в Сиверскую и, поплутав по поселку, остановилась, немного не доехав до участка, где за невысоким забором стоял старый, но все еще крепкий, одноэтажный деревянный дом.

— Здесь, — сказал, глядя в окно машины, мужик.

— Точно? — обернулся к нему Адашев-Гур-ский.

— Конечно. Я же вот этот вот забор починял.

Элис заглушила двигатель.

— Ты вот что… — сказал мужику Гурский. — Я тебя, конечно, и связать могу, если ты совсем придурок и задумал что-нибудь глупое, но…

— Да что вы! Я же вас сам сюда привез. Они меня теперь порвут, если… Я теперь с вами заодно. И бежать мне некуда. Что ж мне — квартиру бросать — и в бомжи? Нет, я теперь вместе с вами девушку выручать буду.

— Н-да?.. — задумчиво посмотрел на него Гурский. — Рассуждаешь вообще-то правильно.

— Ну-у. А то…

— Ладно, — Александр открыл дверь и вышел из машины. — Вылезай.

Мужик выбрался наружу и всмотрелся в сторону дома.

— Элис, — Гурский вынул из-под сиденья и протянул девушке обрез. Знакома тебе такая система? Только осторожно, он заряжен.

Она взяла оружие в руки, переломила, взглянула на курки и вновь защелкнула.

— Донт вори.

— Ну вот и хорошо, — Александр достал монтировку и, прикидывая ее на вес, поудобнее устроил в руке. — А мне и это сгодится.

Темнота сгущалась.

— А что это окна темные? — обернулся Гурский к мужику. — Нет, что ли, никого?

— Вот я и смотрю… Вроде и правда никого нету. Так оно и хорошо. Еще и лучше. Навряд ли они уже успели ее… это самое. Здесь погреб есть. Или еще где они ее могут прятать. Дом большой. А сами пока… вопрос решают. А покуда их нет, мы и… Я же говорил, торопиться надо.

— Торопиться мы будем, — Гурский смотрел на дом. — Но только не спеша. Пошли.

— Саша, — негромко сказала Элис, — мне нужен лента… такой… липкий.

— Зачем?

— Надо, — сказала она и вынула из кармана куртки небольшой, похожий на толстый маркер, фонарик.

Гурский обошел машину, открыл багажник, порылся в нем, захлопнул и, вернувшись, протянул девушке небольшой моток синей изоленты. Она наложила фонарик на стволы обреза сверху, быстро и ловко примотала его, оторвала ленту и, сунув оставшийся моток в карман, кивнула:

— О'кей, пошли.

Александр первым перелез через забор и остановился, оглядывая двор. Элис обернулась к провожатому и повела стволами обреза.

— Да-да, — кивнул он и перелез вслед за Гурским.

Машин во дворе не было. Из дома не доносилось ни звука.

Медленно и очень осторожно Александр подошел к дому, поднялся на крыльцо и потянул на себя ручку двери. Толстая, крепкая дверь была заперта на врезной замок.

— Стекло разве что выставить… — произнес у него за спиной мужик.

— Можно, — согласился Гурский. — Но не нужно. Хлопотно. Может, еще как-нибудь…

Он спустился с крыльца и прошел до угла дома, осматривая рубленные из толстых бревен, не обшитые досками стены. Затем огляделся.

— Слушай, — негромко окликнул он мужика. — Это, вон там, колодец. А сортир где?

— В доме.

— Без водопровода?

— Так яма же…

— А где?

— Там, с той стороны, сзади.

— Ага… — кивнул Гурский. — Ну-ка пошли. Проходя мимо Элис, он повел головой в сторону их спутника и тихонько сказал:

— Поглядывай.

Она, держа обрез стволами вверх, кивнула. Втроем они обошли дом (Элис, не спуская с мужика глаз, держалась чуть сзади) и подошли к маленькой дощатой пристройке, прилепившейся к задней стене.

— Ну-у, ребята… — Гурский шагнул к туалету, одной рукой приставил широкий расплющенный конец монтировки к стыку между двух досок и второй рукой, натянув на ладонь конец рукава, вбил ее в тоненькую щель. — Вот смотри, Алиса. Вот тебе очередная наглядная демонстрация непостижимости рассудком загадочной русской натуры.

Он пошевелил монтировкой, ударив правой рукой, согнал ее поглубже, поднатужился и сорвал широкую доску с державших ее ржавых гвоздей.

— Дом он себе строит такой, — продолжал Гурский, стараясь оторвать вторую доску, — что из пушки не разнесешь. Дверь входную — тараном не проломишь. Опасается, выходит дело, чужого человека. Но… — Александр оторвал вторую доску, — но то, что чужой человек в его дом через сортир легко войти может, ему и в голову не приходит. И так во всем. Почему, а? А ведь именно таким вот образом в деревнях обычно избы и обносят.

Он подошел к Элис:

— Я сейчас туда схожу, посмотрю, а вы оба здесь подождите.

— Нет, — покачала головой девушка, — дом большой. Где можно… человьек прятать, он лучше знает. Он там был.

— Да, — подтвердил мужик. — Я был.

— Н-ну ладно, — согласился Гурский. — Но только так — сначала я, потом он, а потом уже ты. Ясно?

— О'кей, — кивнула Элис.

Гурский пролез внутрь дощатого туалета, приоткрыл дверь, выглянул в коридор и прислушался. В доме было темно и тихо.

— Давайте, — обернулся он. — Только осторожнее, не провалитесь тут…

Они стояли в конце длинного коридора. Элис включила фонарик и держала обрез наизготовку двумя руками, чуть подняв стволы вверх, чтобы отраженный от потолка свет позволял различать предметы.

— Ну? — спросил мужика Гурский. — И где здесь что?

— Там кладовки и лестница на чердак, — объяснял тот, указывая рукой. Там, дальше по коридору, комнаты. А с этой вот стороны, вон там, еще одна кладовка, маленькая, и кухня. На кухне погреб. Надо в погребе смотреть.

— Пошли — двинулся по коридору Гурский. Мужик пошел за ним. Последней, подсвечивая всем дорогу, шла Элис.

— Это кухня? — тихонько указал на дверь Александр.

— Да, — кивнул провожатый. Гурский толкнул дверь, вошел на кухню и огляделся.

— А погреб где?

— Вы на нем стоите.

— Да? — Александр посмотрел под ноги, сделал шаг в сторону, наклонился и, ухватившись за кольцо, потянул на себя.

— Так не откроете, — подсказал мужик. — Там запор, нужно кольцо сдвинуть немного. В сторону.

— Ишь ты, — удивился Гурский. — Прямо зинлан какой-то.

Он всмотрелся, сдвинул кольцо вдоль небольшого желоба, затем потянул за него и наконец откинул тяжелую крышку.

— Эй! — негромко позвал он, наклонившись и заглянув в темную пустоту с уходящими вниз ступенями крутой лестницы. — Есть тут кто-нибудь?

— Псс-псс! — раздалось за его спиной. Гурский распрямился и обернулся. Элис стояла на пороге кухни и напряженно ослушивалась. Наконец она, пятясь и держа обрез в правой руке стволами кверху, сделала стоящему в коридоре, возле двери одной из комнат, мужику жест левой рукой. Затем шагнула в кухню, прижалась к стене возле дверного проема, присела на одно колено и неслышно взвела курки.

Мужик вопросительно взглянул на нее, Элис кивнула, и тот резко распахнул на себя дверь комнаты, спрятавшись за нею.

В ту же секунду из распахнувшейся двери прямо на Гурского, простодушно стоящего посреди кухни, с горловым рыком бешено рванулось что-то огромное, черное, с горящими в свете фонаря дикими глазами. Почти мгновенно сумеречная тишина дома взорвалась грохотом двух оглушительно прогремевших практически одновременно выстрелов, и последнее, что запечатлелось в сознании рефлекторно отступившего к темному провалу открытого погреба Александра, была широко раскрытая, сверкающая в пламени выстрелов белыми, влажными от слюны клыками, оскаленная пасть, которая летела ему прямо в глотку.

Чудовище обрушилось ему на грудь, смело в пропасть, и, уже летя в эту бездну, он крепко шарахнулся обо что-то башкой.

Тьма сомкнулась.