29 ИЮНЯ, РОТА "АЛЬФА" 3-й БРИГАДЫ 187-го ПЕХОТНОГО ПОЛКА 101-й ДЕСАНТНО-ШТУРМОВОЙ ВОЗДУШНОЙ ДИВИЗИИ, ПОЛЬША, НАСЕЛЕННЫЙ ПУНКТ СВЕЦЕ

Импровизированный конвой, доставивший восемьсот человек 3-й бригады 187-го полка, остановился неподалеку от штаба, расположившегося в небольшом поселке у шоссе, и капитан Майкл Ренолдз пошевелился на своем продавленном сиденье. Он был очень рад, что это путешествие наконец закончилось. Поднявшись, он собрал свое имущество и, потягиваясь, вышел из школьного автобуса, второпях размалеванного под камуфляж.

Они выехали из Гданьска в шесть часов утра и двигались днем, невзирая на все опасности такой поездки. Быстрота и скорость были гораздо важнее, чем все остальное, а в штабе их заверили, что их колонну будет прикрывать патруль истребителей. За весь путь Ренолдз так и не увидел ни одного самолета, ни своего, ни вражеского, однако в конце концов они добрались на место без потерь. В значительной степени облегчение, испытанное в связи с окончанием утомительной поездки, объяснялось еще и тем, что он не находился больше внутри автобуса, представлявшего из себя хорошо заметную, легко уязвимую и практически неподвижную мишень, к которой зачем-то были приделаны колеса. Это чувство было присуще всякому солдату-пехотинцу, который, находясь на поле боя в окружении танков, артиллерии и прочих несущих смерть приспособлений с лазерным прицелом, привык полагаться на свои ноги и чувствовал себя в безопасности только в укрытии.

Для того, чтобы покрыть расстояние в сто двадцать пять километров, отделяющее Свеце от Гданьска, им потребовалось четыре часа. Капитан Ренолдз был уверен, что до них многие туристы неоднократно проделывали тот же путь. Шоссе №5 пролегало параллельно Висле, и по сторонам его то и дело попадались памятники старины и сотни небольших хуторов и ферм. Их путешествие тоже могло быть похожим на туристическую поездку по живописным местам, если бы не толпы перепачканных и оборванных беженцев, запрудивших шоссе. Несмотря на то, что приметы войны ощущались уже в Гданьске, именно это утреннее путешествие подарило капитану ощущение реальности всего происходящего.

На протяжении всего пути разбомбленные дома и сожженные фермы стояли как немые свидетели огневой мощи армий ЕвроКона, однако команды польских подрывников тоже не оставались без дела. Сначала Майкл Ренолдз думал, что разрушенные мосты и изрытое воронками полотно шоссе являлись следствием воздушных рейдов авиации ЕвроКона, однако вскоре они миновали штаб саперного подразделения, которое на их глазах уничтожило мост через Вислу у Грудзёндз.

Относительно недолгое путешествие заставило Ренолдза осознать, насколько близко подошли французы и немцы к своей цели. Даже на скорости около двадцати миль в час их колонне потребовалось лишь одно утро, чтобы покрыть это расстояние. И если 101-я дивизия не сдержит противника в самое ближайшее время, Гданьск неминуемо падет.

Чем ближе они подъезжали к Свеце, тем меньше гражданских лиц появлялось в поле зрения, и тем больше военной техники видели они. Майкл с облегчением заметил стартовую площадку штурмовых вертолетов АН-64 "Апач", полускрытую за небольшой рощицей, а когда они уже въезжали в поселок, он разглядел и батарею ракет "Хот", прикрывавшую эти вооруженные вертолеты.

Свеце был передовой базой поддержки для 3-й бригады и ее трех пехотных батальонов, и узкие улочки поселка были запружены техникой, раскрашенной в грязноватые серо-зеленые цвета. Штаб бригады расположился в единственной гостинице поселка, и Ренолдзу показалось, что теперь, когда большинство жителей снялись с мест и подались на север, в этой маленькой польской деревне американцев стало намного больше, чем поляков.

Пока он наблюдал за тем, как его люди, зевая и потягиваясь, выгружаются из автобусов, к нему подбежал рядовой.

– В отеле – совещание батальона, сэр, – сообщил он, козырнув. – Срочно.

Капитан Ренолдз тоже отдал честь и, собрав своих командиров взводов, пошел в гостиницу.

Отель "Пьяст", выстроенный из серого камня и красного кирпича, выглядел довольно захудалым даже для деревенской гостиницы. Он и в самом деле был старым снаружи и по-спартански аскетичным внутри. Обеденный зал на первом этаже заведения быстро заполнялся офицерами 3-го батальона; все они хранили молчание или разговаривали вполголоса, ожидая последних инструкций и уточнений. Столы и стулья были сдвинуты к стене, а на освободившемся пространстве в центре кто-то уже установил стенды для карт и схем.

Ренолдз заметил своего командира батальона, подполковника Коулби, который торопливо говорил что-то офицеру службы бригады по гражданским делам, в просторечии – С-5, в обязанности которой входили разработка и реализация плана эвакуации гражданского населения. Безусловно, шоссе должно было быть свободным от беженцев, которые могли помешать их конвою прибыть вовремя, и Ренолдз не сомневался, что капитан эвакослужбы как раз получает от подполковника энергичный "втык".

Коулби нравился Ренолдзу. Пылкий, энергичный командир батальона передавал часть этой энергии своим людям, чем отчасти компенсировал сдержанность полковника Айверсона. Иногда, впрочем, он казался чересчур пылким, чересчур приверженным к скачкам во весь опор, чтобы быть достаточно реалистичным. Внешность у него была типично армейской: сухой, подтянутый, с узким загорелым лицом и коротко стриженными русыми волосами. Коулби участвовал в операции "Буря в пустыне", хотя тогда он еще не был командиром батальона.

Ренолдз вздохнул. Теперь все зависело не от подполковника, а от него самого и от всего батальона в целом. Повесят ли их на одном суку? Будет ли действовать сложная машина, состоящая из людей и вооружений? Стрельба была еще слишком далеко, чтобы капитан чувствовал страх за свою шкуру, однако он признался самому себе, что он до смерти боится командовать людьми.

Тем временем Коулби закончил свою беседу с С-5, выпрямился и огляделся по сторонам. Из тридцати с лишним офицеров батальона отсутствовало лишь несколько человек, и он объявил своим громким командным голосом, который, как говорили армейские шутники, бог дает офицерам от подполковника и выше:

– Отлично, тогда за дело!

Он еще не закончил своей фразы, а рядовые и сержанты уже бросились раздавать присутствующим листки с копиями оперативного приказа по батальону. Ренолдз быстро просмотрел так хорошо ему знакомые, сжатые, переполненные привычными сокращениями строки:

РАСПРЕДЕЛЕНИЕ СИЛ ДЛЯ ВЫПОЛНЕНИЯ ЗАДАЧИ

Временная оперативно-тактическая группа 3-187

Рота "А"/3-187

Группа "БАССЕТ": Рота "В"/3-187; 5/"D"/3-187

Группа "ЦЕППЕЛИН": Рота "С"/3-187; 3/3/"С"/; 326 ПТР

Группа "ВОЛКИ": "D"/3-187(-); 1/3/"С"/326 ПТР;

Группа "КОЛЬТ"; Штаб и штабная батарея/3-320

УПРАВЛЕНИЕ ВРЕМЕННОЙ ОПЕРАТИВНО-ТАКТИЧЕСКОЙ ГРУППЫ

Разведрота

81 мм. минометы

3/"С"/32б ПТР (Опер. руководство)

3-320 непоср. подд. полевой артиллерии (105 мм)

213 Польск. двзн. полевой артиллерии (155 мм)

А/1/101 крыло тактической авиации

1. Диспозиция:

а) Противник: 2-й Армейский корпус ЕвроКона будет продолжать развивать наступление в направлении Гданьска. На нашем участке обороны ожидается атака силами усиленной бригады, а впоследствии – дивизии мотопехоты при поддержке авиации и артиллерии. Части противника сохраняют боеспособность на уровне от 75 до 90 процентов, боевой дух войск на подъеме.

б) Союзники: перед нами 314-й мотострелковый полк польской армии. Слева (на противоположном берегу Вислы, разграничительной линии между дивизией и корпусом) находится 9-я мотострелковая дивизия. Справа нас прикрывает 2-й батальон 187 полка. Позади – Гданьск. Задача 3-й бригады – занять оборону на указанном участке, обеспечить проход 11-й польской дивизии и уничтожить подразделения первого эшелона противника. По приказу отступить на следующий рубеж обороны в районе Ласковице.

в) Приданные и поддерживающие подразделения: нет.

2. Задача: Временная оперативно-тактическая группа 3-187 должна не позднее 24.00 29 июня занять оборону и быть готова уничтожать живую силу и технику противника на участке обороны в районе н.п. Свеце. Обеспечивает отход 314 МСП польской армии. По приказу отступает...

Дальше в приказе были объяснения и подробные толкования, но капитан Ренолдз практически мгновенно понял свою задачу. Батальон был своим левым флангом привязан к Висле, и его три пехотных роты вместе с приданными на усиление подразделениями располагались в линию. Рота "В", она же – группа "Бассет", заняла левый фланг к западу от шоссе. Затем располагалась группа "Цеппелин", созданная на основе роты "С", и последней шла рота "А", которой командовал Ренолдз. Саперы и пусковые установки ПТУР "Toy" были приданы каждой роте, кроме роты "Альфа", и капитан был несколько расстроен этим обстоятельством, но лишь до тех пор, пока не подумал, что главное пекло, по-видимому, ожидалось на других участках.

Так или иначе, но ему предстояло еще немало увидеть и принять участие во множестве боевых действий. Бригада преградила противнику самый прямой и короткий путь, который вывел бы 2-й Армейский корпус ЕвроКона к Гданьску. ЕвроКону эта дорога была жизненно необходима.

Где-то перед ними вел арьергардные бои 314-й пехотный полк польской армии. Сейчас он находился к северу от Быдгощ. В полку оставалось всего около сорока танков и бронетранспортеров, и он давно должен был быть отведен в тыл для пополнения и перегруппирования, однако у поляков просто не осталось никаких резервов. 314-й полк дрался до последнего, пытаясь хоть немного задержать противника, измотав и обескровив его передовые отряды.

Остатки этого полка должны были миновать линию обороны 101-й дивизии, чтобы воссоединиться со своей изрядно потрепанной и поредевшей 11-й дивизией и образовать мобильный резерв. Пока поляки будут приходить в себя и набираться сил, задача сдерживания французских и немецких войск целиком ложилась на плечи "Поющих Орлов" и, в частности – на "Ангелов Преисподней" Ренолдза.

Солдатам роты "А" потребовалось полчаса ускоренного марша, чтобы достичь своего участка обороны. Эти полчаса еще сильнее отдалили капитана от рассвета сегодняшнего дня и приблизили рассвет завтрашнего, а между тем роте необходимо было успеть сделать еще миллион дел. Его солдаты точно знали, что им положено делать сразу по прибытии на место. И хотя это никоим образом не избавляло офицеров и сержантов от решения задач боевого планирования, однако костяк плана, сложенный из кирпичиков обычной рутины, уже был готов.

Вместе с командирами взводов Ренолдз быстро прошел вдоль рубежа обороны, осматривая местность. Он заставил себя потратить на это немного лишнего времени, но сделать все в точном соответствии с уставом, потому что боевой устав не позволил бы ему упустить из вида ничего важного. Для обороны своего участка в его распоряжении было три взвода пехоты, в каждом из которых было по тридцать солдат, вооруженных автоматическими винтовками и пулеметами. Самым тяжелым вооружением в роте была пара 60-миллиметровых минометов, годных лишь на то, чтобы ставить дымовую завесу или поражать пехоту противника в открытом поле, а так же шесть пусковых установок ПТУР "Джавелин".

В знакомой рутинной процедуре капитан черпал уверенность и силу, несмотря на то, что действовать приходилось в незнакомых условиях на чужой территории. Внешне капитан казался спокойным, однако изнутри его терзали десятки разнообразных вопросов. Выдержат ли его люди ураганный огонь противника? Выдержит ли он сам? Не забыл ли он чего-то важного – такого, что могло бы уберечь солдат роты от напрасной гибели? Он никак не мог ответить на эти вопросы, во всяком случае – до завтра.

Когда рота "Альфа" приступила к ужину, солнце уже опустилось совсем низко и коснулось далекого западного горизонта. Ренолдз сидел на траве вместе с остальными членами штаба роты и механически поглощал из котелка совершенно резиновые шведские мясные тефтели. Он считал, что за столь короткое время роте удалось сделать многое. Единственной проблемой оставались боеприпасы и подрывные средства, однако радио– и проводная связь были налажены, и батальонное командование обещало прислать саперов для установки минных полей и других заграждений.

– Вижу движение по фронту! – донесся крик наблюдателя, и все принялись оглядываться по сторонам, сжимая в руках оружие. Несколько человек, опрометчиво оставивших свои винтовки в стороне, бросились к ним, проклиная себя за оплошность.

Пробираясь к укрытию, Ренолдз заметил небольшой "хамви", который истошно ревел мотором и немилосердно пылил по грунтовой дороге, приближаясь к ним с юго-запада. Водитель, похоже, прилагал все усилия, чтобы крошечный грузовичок проделал часть пути по воздуху, и Ренолдз постарался удостовериться, что нигде поблизости не видно противника, преследующего крошечный грузовичок по пятам.

Когда "хамви" приблизился, Ренолдз разглядел на пассажирских сиденьях подполковника Коулби и капитана Марино, офицера 2-й службы, попросту говоря – офицера батальонной разведки. За рулем сидел еще один подполковник, который показался Ренолдзу знакомым. Грузовичок направлялся прямо к каменному амбару, который служил роте командным пунктом, и Ренолдз добрался на КП как раз в тот момент, когда поднятая затормозившим грузовичком пыль осела, а офицеры выбрались из кабины.

Коулби держался вежливо, как во время официальных выходов.

– Не могли бы вы принять в свою компанию еще троих едоков, Майкл?

– Разумеется, сэр, – ответил капитан Ренолдз, радуясь тому, что хотя бы сегодня вечером ему удалось обеспечить личный состав горячей пищей.

Тем временем комбат представил второго подполковника:

– Познакомьтесь, капитан, это Ферд Иризарри, обеспечивающий взаимодействие с 11-й польской дивизией. Должно быть, вы его помните, мы были вместе в Форт-Ирвине.

Ренолдз кивнул. Теперь он вспомнил, где видел этого подполковника. Невысокий темноволосый офицер излучал такую энергию, которой должно было хватить для человека гораздо более внушительных размеров. Одет он был в полевую форму польской армии, но с американскими знаками различия и с американским автоматом Ингрэма в руках. Рядом с аккуратной формой Марино и Коулби, Иризарри выглядел потрепанным, словно он пробыл на позициях в поле несколько недель.

Когда Майкл Ренолдз видел Фердинанда Иризарри в последний раз, тот был командующим батальоном сил условного противника в Форт-Ирвине, где размещался армейский Национальный учебный центр. Несколько подразделений учебного центра специализировались на том, что противостояли батальонам регулярной армии, таким как 3/187 и ему подобным, прибывавшим в Центр для тактической подготовки, используя военную форму, вооружение и тактику советских войск. Обучение было организовано очень хорошо. Низкочастотные лазеры, холостые боеприпасы и артиллерийские имитационные снаряды вполне заменяли настоящие пули и шрапнель. Обстановка на поле боя в Форт-Ирвине была максимально приближена к боевой; тяжелые уроки Кореи и Вьетнама научили американских военных тренироваться часто и помногу. Войска и их командиры должны были совершать свои неизбежные на первых порах ошибки перед лицом бескомпромиссных экзаменаторов Форт-Ирвина, а не на поле боя, сражаясь с реальным противником.

Майкл провел офицеров к раздаточной.

– Значит, теперь вы работаете с поляками, подполковник?

Иризарри кивнул.

– Я пробыл здесь уже около двух месяцев, готовил 11-ю дивизию к переходу на наше вооружение и тактику. Война застала нас врасплох, не хватило нескольких месяцев, чтобы сдать в утиль все советское наследие. И теперь я стал своего рода связующим звеном, которое приводит в соответствие два стиля ведения войны – их и наш.

Коулби и Марино обратились к Иризарри для того, чтобы офицер-координатор помог им избежать путаницы при обеспечении отхода 314-го полка. Оказалось, что их маршрут отступления, в случае если полк не сможет больше сдерживать атаки ЕвроКона, пролегает как раз по участку обороны роты "Альфа". Прохождение одного подразделения через боевые порядки другого было всегда чревато осложнениями. Во-первых, не всегда было легко отличить отступающих союзников от наступающего противника, а во-вторых, всегда присутствовала опасность того, что два подразделения так перепутаются между собой, что, вместо двух боеспособных отрядов, окажется одна беспомощная мешанина людей и техники.

– Мы выезжали на местность, чтобы конкретно представить себе что и как, – объяснил Иризарри, на минуту оторвавшись от еды. – Хорошо бы послать вперед всех батальонных офицеров, но у нас уже нет времени. Но вам я скажу вот что... – он слегка подался вперед как бы подчеркивая свои слова. – Завтра утром вы увидите здесь солдат разгромленной армии. Мы им необходимы!

После еды и краткого осмотра позиций роты, Коулби собрался уезжать. У него было еще две роты, которые он собирался навестить до наступления темноты. Прежде чем вскарабкаться обратно на сиденье "хамви", командир 3/187 энергично похлопал Майкла по плечу.

– Мне понравилось то, что я видел в твоем хозяйстве, Майкл. Ты все сделал правильно. Что мы будем делать завтра утром, когда они появятся?

Ренолдз улыбнулся.

– Зададим им жару, сэр!

* * *

19-я МОТОПЕХОТНАЯ БРИГАДА, РАЙОН БЫДГОЩ

Подполковник Вилли фон Силов поднял голову от карты и оглядел уверенные лица подчиненных, которые окружали его.

– Значит, так и решим, господа. Есть вопросы?

– Никак нет! – командиры батальонов и офицеры штаба одновременно покачали головами.

– Отлично, – фон Силов медленно выпрямился во весь рост, чуть не задевая головой провисшую масксеть, натянутую между двумя командирскими машинами. – Запомните одно: если мы атакуем, то мы атакуем во всю силу. Пусть роты наступают узким фронтом, используя для прикрытия плотную дымовую завесу. После того, как мы войдем в соприкосновение с поляками, их нужно сковать огнем и подмять под себя.

Офицеры закивали, затем, на мгновение замерев в положении "смирно", один за другим потянулись к своим "Мардерам" и командирским танкам.

Вилли вышел за ними и остановился, глядя, как сумерки медленно наползают на лежащие перед ним поля и перелески. Отдав этот приказ, он рисковал очень многим. Наступление в условиях темноты всегда порождало немало проблем с управлением войсками и контролем.

В условиях ограниченной видимости подразделения могли сбиться с маршрута и столкнуться друг с другом. Не исключен был и огонь по своим. Темнота волшебным образом усиливала страхи и вводила в заблуждения органы чувств, так что атака могла захлебнуться, даже не наткнувшись на серьезное сопротивление противника. Фон Силов не сомневался, что многие на его месте дождались бы первых проблесков зари, однако Вилли боролся за время, а не за тактическое совершенство.

Для войск ЕвроКона на территории Польши время было таким же противником, как и солдаты польской армии, которые ждали их где-то во тьме дальше по шоссе. Каждый день, и даже каждый час отсрочки давал американцам и англичанам лишний шанс, чтобы выгрузить в Гданьске свои войска: танки, тяжелую артиллерию и боевые вертолеты. Самые первые морские конвои должны были быть уже на расстоянии нескольких дней пути от причалов польского порта.

Вилли скрипнул зубами. Они могли бы быть гораздо ближе к Гданьску, чем теперь. Гораздо ближе. Слишком много времени они истратили на то, чтобы выкурить поляков из окрестностей Быдгощ, и благодарить за это следовало лишь типичное для французов нежелание нести потери. Снова и снова их "союзники" уповали на отнимающую так много драгоценного времени артподготовку и на нерешительные, робкие атаки, направленные на то, чтобы выбить защитников города с их выгодных позиций. Они продвигались вперед, но медленно, слишком медленно. Двадцать километров за два дня! При таких темпах вся американская армия успеет переправиться в Польшу прежде, чем он и его люди увидят Гданьск хотя бы на горизонте!

"Итак, – с горечью подумал фон Силов, – именно 19-й бригаде суждено возглавить атакующие порядки войск ЕвроКона, двигаясь на высоких скоростях. Как обычно". Ему уже надоело упрашивать своих солдат сражаться и умирать, исправляя ошибки французов.

Он справился со своим гневом, понимая, что сейчас это не принесет никакой пользы. Их бросили в атаку, и ему оставалось только еще раз мысленно пройтись по всем деталям своего плана, чтобы увериться в том, что он ни в чем не ошибся, чтобы еще раз обдумать слабые места и обнаружить проблемы, на которые он сначала не обратил внимания. Но он не нашел в своей схеме никаких бросающихся в глаза изъянов. Если оборона поляков действительно так истрепана, как доложила разведка, то неожиданный мощный удар под покровом темноты должен был пробить в ней изрядную брешь.

Вилли расправил плечи. Отлично. Он опрокинет поляков, перегруппируется, заправит машины, а на рассвете устремится дальше сквозь проделанную в обороне дыру, чтобы развить успех. Короткая остановка позволит ему разобраться со своими силами после неизбежной путаницы ночного боя, и вместе с тем не позволит полякам восстановить прорванные оборонительные позиции.

Вилли беспокоило только одно: где находятся американцы? Заслуживающие всяческого доверия источники сообщали, что большая часть двух десантно-штурмовых воздушных дивизий – легковооруженной 82-й и 101-й – находятся в Польше, но где? Без разведывательных спутников, которые бы поставляли визуальную информацию и перехватывали важные сообщения, Германия и Франция испытывали острую нехватку достоверных стратегических данных. Чем больше военных самолетов США и Англии вступало в битву, тем меньше результатов давала воздушная разведка, так как разведывательные самолеты ЕвроКона попросту не могли пробиться к важным объектам.

В результате, офицеры информации ЕвроКона могли предложить командованию лишь свои научно обоснованные догадки о намерениях и перемещениях войск противника – не больше. Именно поэтому на оперативных картах обе американские дивизии все еще находились на оборонительных рубежах на подступах к Гданьску и Гдыне, защищая порт и аэродром от возможной атаки аэромобильных частей противника.

Вилли надеялся, что они не ошибаются. Конечно, подразделениям легкой пехоты было не выстоять против его "Леопардов" и "Мардеров", однако американцы могли существенно замедлить его продвижение.

Вилли фон Силов вглядывался в темноту. Не в первый раз его бригада шла в бой вслепую, без достоверных разведданных.

* * *

РОТА "АЛЬФА" 3-го БАТАЛЬОНА 187-го ПЕХОТНОГО ПОЛКА

Отдаленный гром, похожий на раскатистый грохот, каким сопровождается летняя буря на техасской равнине, поднял Майкла Ренолдза из глубин его неспокойного сна. Не сразу он вспомнил, что он не в Техасе.

– Артиллерийская дуэль на юго-западе, капитан, – прокричал капрал Адамз от радио– и телефонных аппаратов, обеспечивающих связь роты с батальоном и бригадой. – Мощные помехи забивают связь на всех частотах!

Юго-запад. Должно быть, поляки попали в переделку. Ренолдз окончательно проснулся.

– Первый взвод докладывает – наблюдают движение по фронту!

– Уже иду! – Ренолдз выбежал из старого каменного сарая, который они использовали как ротный командный пункт, и побежал вперед. Характер звуков изменился – тяжелый далекий гул превратился в короткие серии более резких и отчетливых ударов. Ренолдз распознал в этих звуках огонь танковых орудий. Значит, поляки подверглись атаке.

Старший сержант Форд и второй лейтенант Джон Карузо, молодой и неопытный командир первого взвода, дожидались его в одиночном окопе, выдвинутом вперед перед позициями роты. Они внимательно наблюдали за местностью при помощи приборов ночного видения. Над темным горизонтом вспыхивали зарницы.

– Что там у вас? – спросил Ренолдз, стараясь, чтобы голос не выдал его состояния. Страх был довольно заразной штукой, и капитан знал об этом.

– К нам движется шесть грузовиков, может быть, даже больше, – сообщил Форд, указывая куда-то в темноту.

Одна из машин двигалась гораздо быстрее и намного опередила остальных, подскакивая и переваливаясь на неровностях почвы. Фары ее были включены. Должно быть, это одна из машин союзников, но как в этом убедиться?

– Передайте всем взводам приказ не стрелять без команды, – резко приказал Ренолдз. Ему очень не хотелось начинать войну с расстрела союзных войск, хотя бы и по ошибке.

Машина тем временем притормозила и остановилась прямо перед боевыми порядками роты "Альфа". Это оказался легкий грузовичок "хамви". Из него появилась фигура человека, медленно приближающаяся к ним с высоко поднятыми руками. Солдаты 1-го взвода просто на всякий случай нацелили на него свои винтовки, и под этаким конвоем подполковник Фердинанд Иризарри подошел к самому окопу, где ждали его Ренолдз и остальные.

– Это польские грузовики, подполковник? – спросил его капитан.

– Да, – по мере того как Иризарри посвящал их во все подробности, в уголках его рта появились суровые морщины. У польской части, к которой он был прикомандирован, не оставалось больше ни единого шанса сдержать противника. Линия обороны полка в некоторых местах просто исчезла, вспаханная снарядами и проутюженная танками ЕвроКона. Уцелевшие польские солдаты либо беспорядочно отступали, либо гибли на месте.

"Господи Иисусе! – подумал вдруг капитан, – Мы – следующие...". И он вздрогнул, словно от внезапного дуновения холодного ветра.

– У меня в грузовичке раненые, Майкл, и их будет еще больше. Кроме того, вы должны ожидать, что на ваши позиции выйдут отставшие, те, кто уцелел после атаки ЕвроКона, – хмуро предупредил Иризарри. – Они будут обозначать себя зелеными огнями.

Ренолдз кивнул, прислушиваясь к тому, как Форд и Карузо организовывают безопасные проходы через позиции роты и вызывают проводников.

– Мы проведем ваших людей в тыл, подполковник.

В течение следующих нескольких минут бронетехника польского полка группами по две-три машины медленно переползала через позиции роты. На броне каждого танка и бронетранспортера лежали и сидели раненые, и в воздухе повис запах дизельного перегара, смешанный с запахами нагретого металла и горелой резины.

Последние уцелевшие солдаты еще шли через позиции, когда в роту прибыл командир батальона. Коулби выглядел обеспокоенным, и Ренолдз понимал его состояние. Без польской брони, которую можно было бы использовать в качестве мобильного резерва, батальон оказывался перед задачей, которая вряд ли была ему по силам. Тем не менее Коулби не колебался, отдавая роте "Альфа" новый приказ.

Коулби хотел, чтобы рота "Альфа", вместе с приданной для усиления батареей ПТУР "Toy", выдвинулась вперед на расстоянии километра от линии обороны батальона. Предполагалось, что рота должна, насколько возможно, задержать продвижение вперед бригады ЕвроКона, взяв на себя задачу, которую не удалось выполнить 314-му полку польской армии.

Ренолдз даже присвистнул. Задание было очень важным, и он понимал это, однако это было заданием такого рода, которое могло закончиться гибелью роты, если что-то пойдет не так, или если он допустит ошибку.

– Какой вы выбираете позывной, Майкл? – спросил Коулби.

– Как насчет того, чтобы называться группа "Ад", сэр?

Коулби кивнул.

– Ступайте, проинструктируйте своих людей, капитан.

* * *

19-я МОТОПЕХОТНАЯ БРИГАДА, РАЙОН К СЕВЕРУ ОТ БЫДГОЩ

Короткая летняя ночь подходила к концу, и темнота укрытого плотными облаками неба постепенно рассеивалась, отступая на запад под натиском все ярче и ярче разгоравшейся на востоке зари.

Вилли фон Силов осторожно отпил из кружки раскаленный кофе, чувствуя, как крепкий сладкий напиток прогоняет усталость и дает ему новые силы. Он осмотрелся вокруг. Передовой командный пункт бригады, состоявший из нескольких "Мардеров", американских командирских М577, а так же грузовиков и джипов, располагался там, где еще недавно пролегала линия обороны польского подразделения. Все поле вокруг было в воронках от снарядов, а дымящиеся обломки боевой техники свидетельствовали о мощи германской атаки и об ожесточенном характере недавнего боя.

– Герр подполковник!

Фон Силов обернулся. Из люка на крыше М577, служившего тактическим центром управления бригады, показалась голова майора Тиссена.

– Все батальоны докладывают о готовности продолжить наступление.

Вилли выплеснул остатки кофе на примятую траву и повернулся к открытому десантному люку своего "Мардера", выкрикивая новый приказ:

– Всем подразделениям двигаться дальше по шоссе. Использовать брешь в обороне, чтобы броском захватить Свеце. Нашим главным объектом наступления остается Гданьск.

* * *

ПОЗИЦИИ ГРУППЫ "АД"

Первые лучи восходящего солнца, показавшиеся на восточном краю неба, одновременно и обрадовали и встревожили капитана Ренолдза. С одной стороны, при свете дня он наконец-то получит возможность подробно рассмотреть свои новые позиции, которые ему предстоит оборонять. С другой стороны, рассвет предвещал скорую атаку противника.

Капитан нервно зевнул, надеясь, что рассвет поможет ему обмануть свой невыспавшийся организм, хотя бы на короткое время придав ему бодрости. Режим в батальоне давно полетел ко всем чертям, и капитан начинал догадываться, что это не последняя вещь в привычном распорядке, которая с началом военных действий может и вовсе исчезнуть.

Этой ночью никто не спал – всем было ясно, что утром их почти наверняка атакуют германские войска. Пока капитан лихорадочно устанавливал ориентиры для артиллерии и распределял между взводами секторы ведения огня, его люди поспешно зарывались в землю и маскировали свои новые позиции, прилагая все усилия к тому, чтобы превратить обороняемый участок в неприступную крепость.

Неоценимую помощь им оказывал Иризарри. Он полностью погрузился в организацию обороны группы "Ад", чуть ли не приняв на себя командование ротой и капитаном Ренолдзом. Ренолдз, в свою очередь, вспоминал занятия на полигоне в Форт-Ирвине и чувствовал глубокую благодарность к подполковнику за помощь перед решающим испытанием.

Все приготовления пришлось делать почти в абсолютной темноте, действуя скрытно, чтобы не обнаружить себя раньше времени. Если их обнаружат, то они потерпят поражение, даже не вступая в бой. Батальонная разведка, слава богу, не ошиблась, доложив, что немцев в лесу нет, и капитан надеялся, что им тоже удалось не подпустить слишком близко разведку противника.

Группа "Ад" окопалась в узкой лесополосе, на краю полуразрушенной фермы. Деревья здесь были толстые и высокие; когда-то давным-давно их высадили вдоль невысокой каменной стены, теперь совершенно развалившейся. Под деревьями вырос густой подлесок, а сама лесополоса, имевшая около трехсот метров по фронту, разрослась и в глубину, так что в ней вполне могла укрыться усиленная рота. Единственной трудностью, с которой столкнулись здесь пехотинцы, была густо переплетенная корнями лесная почва, которая плохо поддавалась их усилиям.

Деревья также создавали дополнительные возможности и дополнительные трудности для операторов противотанковых ракет. Для того, чтобы замаскироваться самим и спрятать ракеты, чтобы стартовый выхлоп не выдавал их позиции, они должны были забраться в лесополосу как можно глубже. Однако и слишком глубоко заходить было нельзя, так как провода управления ПТУРов "Toy" могли запутаться в густых ветвях деревьев и кустарников, и поэтому большая часть ночи ушла у противотанкового взвода на то, чтобы расположить свои пусковые установки в соответствии с требованиями капитана.

Двухполосная асфальтированная дорога выходила к их позициям слева, пересекала их и поворачивала на восток метрах в пятидесяти позади, в конце концов выходя к шоссе. Прямо по фронту протянулось на два километра чистое поле, полого переходящее в лесистый холм, который стал могилой для большей части польского полка, а теперь был занят немецкими войсками.

Часть ночи Ренолдз истратил на то, чтобы рассмотреть гребень холма в инфракрасный бинокль, пытаясь определить дислокацию техники противника и хотя бы приблизительно оценить его силу, однако ничего не достиг. Немцы держались вне поля его зрения, и инфракрасная оптика была бессильна.

Тем не менее они были там. Два рейда польской авиации на прежние позиции 314-го пехотного полка были встречены плотным наземным огнем. Около полуночи и в три часа реактивные самолеты с ревом пронеслись над головами роты Ренолдза, направляясь прямо к холму. Через несколько секунд среди деревьев засверкали вспышки разрывов. Светящиеся очереди трассирующими снарядами поднялись в темное небо из дюжины различных мест, и, хотя в основном стрельба велась наугад, однако, когда самолеты уже разворачивались в обратную сторону, несколько цепочек трассеров почти нащупали свои невидимые цели.

Ренолдз по-прежнему не мог с уверенностью сказать, удалось ли польским летчикам поразить какие-нибудь цели за время своих кратких налетов или нет. Несколько "горячих" пятен, которые он нащупал своей ИК-оптикой, не двигались. В серых предрассветных сумерках стали видны и столбы густого черного дыма, поднимающиеся над далеким лесом, но капитан не знал, горели ли это германские танки или кучи листьев в ямах под деревьями.

Майкл Ренолдз опустил бинокль и повернулся к сержанту Энди Форду.

– Ну что ж, сержант, пусть солдаты не дремлют и исполнят приказ, – сказал он, хотя знал, что все его люди готовы.

Большая часть группы уже заняла свои позиции и держала оружие наготове. Он произнес эти слова только для того, чтобы напряженное внимание не покинуло роту. Подполковник Иризарри покинул их местоположение около часа назад, захватив с собой еще двух поляков, которые набрели на их позицию. Оба польских солдата настаивали, чтобы им позволили остаться с американцами и помочь им отражать атаку. Один из них был ранен, и его пришлось на руках нести в "хамви" подполковника, а он все продолжал требовать оружие.

Ренолдз побарабанил пальцами по прикладу лежавшей рядом с ним винтовки М-16. Несмотря на то, что всю ночь они трудились не покладая рук, их теперешняя позиция была всего лишь бледным подобием той, которую они оставили. Ротный КП представлял из себя лишь неглубокий окопчик с несколькими стрелковыми ячейками, отрытый в середине группы тесно стоящих деревьев. Вынутый грунт был уложен в невысокий бруствер, чтобы обеспечить дополнительную защиту от пуль и осколков. На военном языке это вежливо именовалось "поспешно занятыми позициями" или "укрытием сокращенного профиля", в отличие от позиций "заранее подготовленных", которые они так неохотно покинули вчера вечером. Размышляя об этом, командир группы "Ад" почувствовал себя беззащитным и уязвимым. Почему эти ублюдки медлят?

С трудом ему удалось успокоиться и даже немного расслабиться. Каждая минута задержки означала выигрыш его стороны. Будь у него выбор, он согласился бы сидеть тут хоть до Рождества, лишь бы немецкие танки подольше ржавели на холме, но он знал, что этого не случится.

Полевой телефон зажужжал, и капрал Адамз снял трубку.

– Вызывает наблюдательный пункт, сэр.

Капитан взял телефонную трубку, протянутую ему долговязым капралом. Двух своих разведчиков – капрала Теда Брауна и рядового Джина Вебстера – он выслал в дозор. Передовой НП располагался примерно в километре перед позициями роты на высоком пригорке, как раз на половине пути до предполагаемого местонахождения сил противника. Зарывшиеся в землю и тщательно замаскировавшиеся, разведчики должны были дать ему несколько лишних минут, когда атака действительно начнется.

– Видим противника, сэр! Десятки танков, сэр! – в голосе Брауна смешивались нервное возбуждение, восхищение и страх. Наконец-то он увидел реального противника, готового к бою.

– Они еще за деревьями, но движутся сюда, сэр!

– Сколько их? Что они делают? – резко переспросил Ренолдз, чувствуя, как его собственное сердце забилось быстрее. Вот оно, началось!

– Давай, Тед, докладывай. Воспользуйся кодом КАМИН.

Этот код был подсказкой, разработанной специально для того, чтобы наблюдатели могли четко и понятно доложить, что они перед собой видят – даже среди шума и горячки битвы. Данное слово было составлено из начальных букв: "Количество", "Активность", "Местоположение", "Информация о Намерениях", – и следуя этому порядку наблюдателю почти всегда удавалось сообщить командиру наиболее существенные сведения.

– Да, конечно, простите, сэр, – капрал помолчал. – Количество – шесть колесных бронетранспортеров, мне кажется, что это разведмашины "Лухс".

– Понял вас, капрал, – отозвался Ренолдз, делая пометки. Спрашивать Брауна о том, куда подевались "дюжины танков", он не стал.

– Активность – направляются к опушке леса, готовятся выехать на открытое пространство... – вспомнив хорошо заученное и тысячу раз повторенное упражнение, капрал Браун уже не мог остановиться и быстро доложил обстановку. То, что он видел перед собой, походило на разведывательное подразделение бронетанковой дивизии, которое прощупывает маршрут перед тем, как дивизия двинется вперед. Германские войска непременно выслали бы в дозор несколько легких разведмашин и только затем двинулись бы вперед основными силами. Но существовал и еще один вариант – разведывательное подразделение, маневрируя по переднему краю, отвлекало на себя внимание противника, в то время как танковая дивизия готовилась к броску в другом направлении. Как же обстоят дела в данном случае?

Ренолдз поднял бинокль и сам оглядел местность. Ничего. Разведывательные машины, замеченные Брауном и Вебстером, были еще слишком далеко.

– Не видно ли там иной подозрительной активности? – спросил он у наблюдателей. – Не появились ли танки и бронетранспортеры?

– Никак нет, сэр, только разведчики. Похоже, они движутся к нам... – в голосе капрала прозвучали озабоченные нотки, и он задал свой самый главный вопрос: – Нам можно возвращаться?

При нормальной скорости движения разведывательным машинам "Лухс" понадобилось бы минуты три-четыре, чтобы достичь того наблюдательного пункта, где засели рядовой и капрал. В то же самое время двум пехотинцам с оружием и со средствами связи понадобилось бы гораздо больше времени, чтобы домчаться до рощи, в которой заняла позиции рота. Ренолдз вовсе не собирался приносить двух своих солдат в жертву, но он и не хотел, чтобы они начали отход хотя бы на секунду раньше, чем это необходимо. Поэтому он приказал им сидеть тихо и смотреть во все глаза, а сам передал данные визуальной разведки сначала в батальон, а потом командирам своих взводов. Похоже, что их утомительному ожиданию пришел конец.

Несколько минут спустя наблюдатели снова вызвали своего командира. У них было новое сообщение: на этот раз они заметили до десяти танков и несколько бронетранспортеров, которые двигались в направлении позиций группы "Ад". В этот раз капрал Браун, не стесняясь, сказал:

– Мы бы предпочли поскорее убраться отсюда, сэр.

– Возвращайтесь, да поживее.

Ренолдз передал информацию взводным командирам и, посоветовав им быть наготове, снова стал изучать в бинокль склон холма. Даже если бы местность была безупречно ровной, то на расстоянии двух километров было бы не просто заметить маленькие, грязно-серые коробочки бронетранспортеров. Между тем рельеф здесь был далеко не такой, как, например, в Техасе, и капитан мог только надеяться, что где-нибудь между лощинами и буграми он увидит-таки промелькнувшую разведку противника.

Разведка немцев между тем затеяла опасную игру, словно пренебрегая опасностью и искушая своего противника выстрелить, и тем обнаружить свое местоположение. Либо они слишком доверяли своей счастливой звезде, либо надеялись на то, что неточный огонь противника поможет им сберечь свои жизни.

Ренолдз не мог оставить эту дерзость безнаказанной. Если он пропустит разведку противника мимо себя, понадеявшись на маскировку, они смогут подойти слишком близко и разглядеть и его самого, и линию обороны батальона. Любой камуфляж – увы! – был далек от совершенства, и мало что мог скрыть от глаз опытных наблюдателей, вооруженных к тому же инфракрасной оптикой.

Ренолдз собирался позволить немцам подойти как можно ближе, чтобы они оказались в радиусе действия его "Джавелинов", а затем выстрелить залпом и попытаться вывести из строя несколько машин одновременно. Для этого у него оставалось еще несколько минут.

Однако первая победа досталась им без единого выстрела. Одна из разведмашин, отклонившаяся влево, напоролась на мину, заложенную саперами ночью. Внезапный мощный взрыв подбросил "Лухс" в воздух и опрокинул. Из дымящейся искореженной машины никто не выбрался.

Капитан мрачно улыбнулся. Минное поле было не слишком широким и не особенно плотным, однако, чтобы понять это, немцам потребуется еще несколько минут. Между тем одна из разведывательных машин противника уже горела.

Некоторое время Ренолдз рассматривал оставшиеся машины в бинокль, стараясь, чтобы солнечный свет не попадал на линзы. Каждый "Лухс" был длинным, четырехосным броневиком, угловатым, легкобронированным, украшенным сверху небольшой башенкой, из которой торчал тонкий ствол 20-миллиметровой автоматической пушки. Для танка Ml "Абрамс" и даже для бронемашины "Брэдли" они были бы легкой добычей, но для Ренолдза и для его людей они представляли серьезную угрозу, особенно если подпустить их слишком близко. Однако капитан рассчитывал, что ему удастся не допустить этого.

Тем временем уцелевшие машины вскарабкались на бугор, на котором совсем недавно находился наблюдательный пункт роты. До них теперь было не больше семисот метров. Пора. Капитан поднял трубку полевого телефона.

– Огонь!

Чуть сзади него послышались приглушенные листвой звуки выстрелов, за которыми последовал тонкий свист, всегда сопровождающий летящий ракетный снаряд. Залп был произведен одной установкой "Toy" и четырьмя "Джавелинами" – менее мощными ракетами с системой наведения по двум точкам, которые направлялись по две в одну цель.

Ренолдз опустил свой полевой бинокль, пытаясь проследить за полетом одного из "Джавелинов", похожего с этого расстояния на маленькое темное пятнышко, мчащееся с невероятной скоростью. По мере того как стрелок корректировал курс, это пятнышко слегка отклонялось то вправо, то влево, затем по крутой дуге взмыло в небо и клюнуло один "Лухс" сверху.

БАММ! Противотанковая ракета взорвалась, превратившись в черно-серый дымный шар прямо над башней разведмашины. Клубы дыма и пыли вылетели из щелей люков и машинного отделения, и в них замелькали крошечные злые искры, словно их вышибали из брони удары тысячи молотов. Второй ракеты, направленной в этот же броневик, капитан так и не увидел. К счастью, одного попадания оказалось достаточно.

Броневик тем временем вильнул и остановился. Из двигательного отсека вытекал грязно-серый дым. Острые осколки боеголовки "Джавелина" не только пробивали броню, они к тому же были добела раскалены энергией взрыва.

В бинокль ему было видно, как из люка вывалились две фигуры и исчезли в траве. Они были вполне в пределах досягаемости стрелкового оружия, однако его дисциплинированные солдаты не стреляли. Товарищи этих двоих погибли, машина сожжена, и они более не представляли угрозы для роты "Альфа".

Между тем на поле прогремели новые взрывы. Огнем ракетчиков были подбиты еще две разведывательные машины, причем самая левая, в которую попала ракета "Toy", превратилась в огромный костер; очевидно, более мощная боеголовка "Toy" заставила сдетонировать боекомплект. Третий "Лухс", пораженный сразу двумя "Джавелинами", вздрогнул и грузно осел в клубах пыли и дыма.

Ренолдз мрачно кивнул. Группа "Ад" заявила о своем присутствии довольно внушительно, и теперь командиры ЕвроКона должны были принять ответные меры.

Ренолдз сделал первый ход в этой партии, прекрасно понимая, что за этим последует. О том же самом подумали и его люди. Еще будучи молодым командиром взвода, он проводил учения вместе с германскими войсками и знал, что они опытные и умелые вояки.

– Летит! Всем в укрытия! – закричал сержант Форд, перекрывая пронзительный визг первого вражеского снаряда.

БАММ! Господи Иисусе! Никогда прежде Ренолдз не вжимался в землю с такой силой. Взрыв вывернул изрядный кусок земли примерно в сотне метров от него, не долетев метров десяти до опушки рощицы, в которой они залегли. И слава богу!

Ренолдз никогда в жизни не находился так близко от места разрыва вражеского снаряда, который был бы выпущен по нему. Во время учений они использовали имитационные снаряды и "устройства", взрывающиеся примерно с той же силой, что и старые "хлопушки" М80. Для того, чтобы представить себя под настоящим артиллерийским огнем, требовалось богатое воображение.

Капитан мрачно подумал о том, что напрягать свое воображение ему больше не придется. То, что происходило сейчас вокруг него, он запомнит на всю жизнь. Какой-то уголок его сознания профессионально отметил, что это был, должно быть, пристрелочный выстрел 155-миллиметровой гаубицы. Скоро последуют другие выстрелы.

И они последовали, да так густо, что земля и воздух совершенно смешались. Светопреставление сопровождалось страшным грохотом, когда бризантные снаряды принялись падать с неба на окрестности их позиций. Ренолдз чувствовал, как его желудок всякий раз словно наполняется водой, когда снаряды падают особенно близко, и всякий раз он вжимался лицом в сырую землю в неподдельном страхе за свою жизнь. В промежутке между разрывами он рискнул посмотреть вправо. Капрал Адамз свернулся неправдоподобно маленьким клубком, забившись в щель между двумя деревьями.

После нескольких первых взрывов чувство долга в капитане возобладало над страхом. Как там его люди?

Капитан рискнул высунуть голову из своего укрытия, и тотчас же ударная волна от разрыва сильно толкнула его прямо в лицо. Майкл поднял бинокль и пристроил его на земляном бруствере своего окопа. Он увидел танки, которые ровными рядами выкатывались из-за далеких деревьев.

Он наблюдал за ними примерно минуту, затем протянул руку и слегка ткнул капрала в бок. Капрал поднял голову и капитан крикнул ему:

– Свяжись с артиллеристами. Нам нужен удар по бронированным целям, ориентир семь-один. Все ясно?

Адамз кивнул и схватился за полевой телефон. Крепко обняв аппарат, он передал приказ капитана, причем ему приходилось кричать, чтобы его услышали за громом разрывов и воем снарядов, которые продолжали сыпаться вокруг.

Ренолдз вдруг осознал, как важно быть чем-то занятым. Действия помогали справиться со страхом. Однако он быстро оставил эту мысль и сосредоточился на своем следующем шаге. Один из самых важных тактических уроков, которые молодой офицер должен был усвоить с самого начала, состоял в том, чтобы ни в коем случае не позволять противнику перехватить инициативу. Нельзя было давать противнику возможность заставить тебя реагировать так, как он ожидает. Сейчас противник хотел, чтобы Ренолдз и его солдаты сидели в окопах и не поднимали головы. Ну что же... Ренолдз внимательно осмотрел в бинокль атакующие танки, не обращая внимания на снаряды.

Немецкая артиллерия работала вслепую, основываясь только на безличных координатах оперативных карт. Теперь, когда разведывательный отряд противника был рассеян и бежал, у них скорее всего не было впереди корректировщиков огня, которые могли бы помочь артиллеристам сконцентрировать свою огневую мощь на позициях роты. Гаубицы продолжали вспахивать рощу, не особенно прицеливаясь и не сосредоточивая своего огня на каком-то конкретном месте. Конечно, слепой случай всегда мог сыграть с капитаном и его людьми злую шутку. Ренолдз подумал об этом, когда близкий разрыв заставил его лязгнуть зубами и сплюнуть набившейся в рот землей.

– Все готово, сэр! – прокричал ему на ухо Адамз.

3-й батальон имел в своем распоряжении батарею польских 155-миллиметровых гаубиц, а в случае надобности мог вызвать и огонь целого артдивизиона.

– Великолепно! – прокричал в ответ Ренолдз и снова поперхнулся пылью, когда еще один снаряд разорвался довольно близко от него. Острые осколки с визгом пронеслись над КП, сшибая с деревьев ветки и вырывая из стволов острые щепки.

– Передай всем взводам, пусть доложат о потерях.

Капрал кивнул, сосредоточившись на полученном приказе.

Сообщения капитан получил почти сразу же, и они были вдохновляющими. До сих пор группа "Ад" не понесла никаких потерь, лишь несколько солдат были легко поцарапаны разлетавшимися вокруг щепками и рикошетирующими осколками, но никто не был убит. "Пока не убит", – мрачно поправил себя Ренолдз, на мгновение расслабившись. Он чувствовал большое облегчение от того, что не настал еще тот момент, когда он начнет одного за другим терять людей, своих боевых товарищей, но он не мог обманывать себя: этот момент непременно должен был когда-нибудь наступить. Стоит немцам откорректировать огонь и сосредоточить его на позициях группы, число убитых и раненых стремительно поползет вверх.

– Капитан! Хьюитт просит разрешения открыть огонь!

Сержант Хьюитт командовал приданным роте взводом пусковых установок "Toy". Германские "Леопарды" приблизились уже на дистанцию эффективного огня, а если учитывать скорость, с какой наступали танки, то взвод ПТУР успеет сделать всего несколько выстрелов, прежде чем ему придется сменить позицию или оказаться под гусеницами. Ренолдз прекрасно понимал это, однако у него был свой замысел.

– Передай сержанту, что мы будем действовать согласно первоначальному плану, – сказал он, а сам подумал: "Где же, черт возьми, артиллерия?"

Капитан попытался успокоиться, рассматривая приближающиеся танки, их боевой порядок и прочие мелочи, стараясь все время занять себя чем-нибудь. Тем не менее в желудке у него снова появился какой-то ком: танки были уже на расстоянии меньше тысячи метров от его позиций! Ренолдз уже открыл рот, чтобы скомандовать своему противотанковому взводу открыть огонь, когда в воздухе наконец просвистели первые снаряды, летевшие навстречу наступавшей танковой роте немцев.

Капитан задрал бинокль вверх и посмотрел в небо.

Обстрел их позиции немецкими гаубицами внезапно прекратился – артиллерия противника сделала все, что могла, ведя огонь вслепую, без корректировки. К тому же здесь, в глубине польской территории, артиллерийские снаряды, несомненно, ценились очень высоко, чтобы их можно было разбрасывать направо и налево. И все же Ренолдз заметил, что артналет закончился только тогда, когда осознал, что вот уже несколько минут он не вздрагивает при звуке близких разрывов.

Букеты разноцветных парашютов повисли почти точно над "Леопардами" противника. Их число все увеличивалось. Парашюты появлялись в небе так внезапно, что человеческий глаз не мог уследить за ними.

В современной войне стрельба по танкам обычными бризантными снарядами, да еще с закрытых позиций, редко приносила желаемые результаты. Танки могли двигаться прямо сквозь артиллерийский огонь, при этом опасность грозила им только в том случае, если снаряд случайно попадал в боевую машину или разрывался настолько близко, что рвал гусеницу. Многочисленные смертоносные осколки были не страшны танкам, отскакивая от толстой брони. Именно поэтому батарея дальнобойных орудий вела огонь боеприпасами, разработанными специально для того, чтобы американская артиллерия имела возможность поражать наземные бронированные цели противника.

Каждый плавно спускающийся парашют нес специальный снаряд, начиненный хитрой электроникой. Парашюты были сконструированы так, чтобы опускаться вниз по расширяющейся спирали, что давало возможность крошечному радару осматривать под собой значительную площадь. В тот момент, когда радар обнаруживал характерный силуэт танка, происходил выстрел, и остроконечная боеголовка летела в цель, атакуя тонкую верхнюю броню.

Под парашютами появились облачка белого дыма, и каждое такое облачко соединялось с находящимся на земле танком тонкой и прямой, слегка светящейся линией. Три немецких танка сразу же нарушили строй и остановились. Еще два танка вспыхнули.

В этот самый миг операторы установок "Toy" и "Джавелин" произвели еще один залп противотанковыми ракетами, целясь в те бронированные машины, которые все еще продолжали движение, но даже после этого не все экипажи разобрались в том, что происходит. Только некоторые из них выпустили дымовые гранаты из установок, расположенных по бокам башен. Те, кто проделал это, укрыли свои машины непроницаемым куполом белого дыма.

Капитан Ренолдз понял, что это многоцелевой спектральный дым, защищающий как от человеческих глаз, так и от гораздо более совершенных глаз радаров и приборов термонаведения. Вот дерьмо!

Тем временем три "Леопарда" выскочили из-под прикрытия своей дымовой защиты и двинулись в сторону, намереваясь обойти с фланга удерживаемую ротой лесополосу. Один за другим они останавливались, наткнувшись на установленные группой "Ад" минные поля. Мощные фугасы разрывали гусеницы танков и проламывали тонкую броню днища.

Ренолдз натянуто улыбался, обнажая зубы. Учитывая узость участка обороны группы, ему не составило труда предвидеть, в каком направлении попытаются уклониться немецкие танки, оказавшиеся под огнем его противотанковых средств.

Некоторые из уцелевших танков открыли стрельбу из своих 120-миллиметровых орудий и крупнокалиберных пулеметов, ведя огонь по роще, оказавшейся на их пути, однако они имели лишь общее представление о том, где находятся позиции противника, и поэтому их огонь был неточным. Несмотря на это, вой снарядов над головой производил сильное впечатление, и капитан, глядя на изрыгающие смерть хоботы немецких танков, снова испытал страх, правда, несколько иного рода.

Все уцелевшие "Леопарды" прибегли к дымовой завесе и теперь маневрировали во всех направлениях, стараясь избегнуть участи своих товарищей. Ренолдз был поражен тем, насколько проворна могла быть пятидесятипятитонная стальная махина, мечущаяся по полю чуть ли не с маршевой скоростью. Одновременно он обратил внимание на то, что танки больше не приближались. Теперь они старались укрыться за неровностями рельефа, за буграми и в лощинах, а так же в других подходящих для этого местах. "Отлично, – подумал капитан. – Ай да мы!"

– Хьюитт докладывает, что из-за дыма он ничего не видит, – сообщил Адамз.

Ренолдз ожидал этого сообщения. Подтвердив получение, он велел Адамзу передать артиллеристам, чтобы они были готовы повторить свой огневой удар. Затем он вытянул шею, чтобы лучше видеть перепаханное, усеянное обломками боевой техники поле битвы.

Группа "Ад" серьезно пощипала германскую танковую роту, нанеся ей такие значительные потери, каких он никак не ожидал. Очевидно, командиры противника не ожидали встретить никакого сопротивления, за что и поплатились. Тем не менее рота была предвестницей танкового батальона, который, в свою очередь, шел впереди целой бронетанковой или мотопехотной бригады. Одному богу известно, что обрушится на них в следующий момент. Ренолдз не мог остановить их всех и не собирался превращать рощу в Форт-Апач. Он и без того заставил противника решать непростую тактическую задачу, которую, в конечном итоге, все-таки можно было решить, однако на это требовалось время, драгоценное для обеих сторон.

В учебниках говорилось, что окопавшегося противника не следует атаковать танками. Для того, чтобы выкурить противника из-под деревьев, боевой устав рекомендовал сковать активность и подавить его артиллерийским огнем, а затем пустить в ход пехоту, чтобы она выбила противника из его укреплений.

Капитан впился взглядом в занятый немцами лес, находившийся от него на расстоянии примерно двух километров. Среди клубов дымовой завесы, разорванной ветром, он увидел разворачивающиеся в цепь, похожие на коробки бронетранспортеры противника, выползающие из-под деревьев. На сей раз их действительно были десятки, а за ними уже показались "Леопарды". На этом расстоянии они казались всего лишь точками, но капитан быстро подсчитал, что первый километр "Мардеры" преодолеют меньше чем за три минуты. Затем они высадят пехоту, которой предстоит преодолеть оставшуюся тысячу метров пешком. Грубо говоря, у него оставалось около десяти минут, прежде чем пехота противника подойдет настолько близко, чтобы вступить в бой.

Пора было уносить ноги.

– Передай командирам взводов приготовить раненых к эвакуации. Начинать собирать имущество. 1-й и 3-й взводы выдвигаются через пять минут.

И в этот момент немецкая артиллерия снова открыла стрельбу. На рощу посыпались бризантные снаряды. Ренолдз услышал грохот, словно на полной скорости мимо мчался товарный поезд, и бросился на дно своего окопа почти одновременно с падением первых снарядов.

БАММ! БАММ! БАММ! Земля затряслась, закачалась и задрожала. Сраженные прямыми попаданиями упали, могучие деревья.

Ренолдз беспомощно скорчился в своем неглубоком укрытии, вдыхая адскую смесь, в которой дыма и песка было гораздо больше, чем кислорода. На этот раз огонь был гораздо точнее, чем в первый раз – выдвинутые вперед наблюдатели противника отчетливо видели, куда падают снаряды, и имели возможность откорректировать неточный огонь, сосредоточив всю мощь гаубичных батарей на небольшом участке, и методично вспахивать его из конца в конец. Капитан Ренолдз и его люди оказались чем-то большим, чем просто досадной помехой на пути германской армии, и поэтому заслуживали того, чтобы уделить им особое внимание. На этот раз немцы использовали гораздо больше орудий, может быть, даже целый дивизион своих гаубиц.

Близкий разрыв приподнял его над землей и бросил обратно, тут же следующий снаряд, разорвавшийся неподалеку, отшвырнул его в сторону тугой ударной волной прежде, чем он успел за что-либо схватиться. Ренолдз услышал крики и осознал, что осколки снарядов ранят и убивают его людей. В Майкле вспыхнула ненависть, и он неожиданно почувствовал радость от того, что им удалось подбить столько танков и уничтожить столько танковых экипажей.

Однако пора было уходить. Огневой налет стал чуть заметно ослабевать. Теперь большинство снарядов рвалось в поле, примерно метрах в ста от их линии обороны. Гаубицы вели огонь дымовыми снарядами, прикрывая свою пехоту. Когда дымовой экран будет установлен, "Мардеры" смогут приблизиться на расстояние прямого выстрела, прежде чем начнут высаживать пехоту. Но капитан знал, как решить эту задачу тактически грамотно: нужно было немедленно отходить.

Как и планировалось, 1-й и 3-й взводы его роты уже начали отход. Ренолдз взял из рук Адамза телефонную трубку и с удовлетворением отметил, что линия еще существует. Торопливой скороговоркой он приказал отходить всем, кроме арьергарда.

Ему также необходимо было поговорить со своим командованием.

– Германский мотопехотный батальон наступает под прикрытием дымовой завесы. Они примерно в километре от нас, – доложил он.

– Отличная работа, Майкл, – Коулби помолчал и подтвердил правильность решения, которое Ренолдз уже принял: – Отводи своих парней назад.

Капитан дал отбой и огляделся по сторонам, проверяя, насколько быстро и слаженно отступает его группа. Все больше и больше солдат, пригибаясь, пробегало мимо него на север, подальше от надвигающегося противника. Капитан снова посмотрел вперед, надеясь разглядеть что-то за стелющимся по траве дымом. Никого пока не было видно, однако из-за дымовой завесы все громче и громче доносилось гудение моторов. Пора.

Он повернулся к сержанту, командовавшему его арьергардом из семи человек, и крикнул:

– О'кей, Роббинс! Все в порядке, начинайте отходить!

Низко пригнувшись на случай, если немецкая дымовая завеса вдруг поредеет или прорвется, они побежали по той же самой дорожке, по которой минутой раньше прошла вся рота. Саперы, заложившие мины перед позицией группы, заминировали и поля позади рощи. Если все будет складываться удачно, то еще не один немецкий танк столкнется с этими неприятными сюрпризами.

Район сбора располагался в пятистах метрах к северу от рощи, в глубокой низине, скрытой от глаз противника. Ренолдз мчался так быстро, как никогда раньше, и все равно расстояние казалось ему бесконечным. Но вот они преодолели последний взгорок, прикрывающий место сбора, и вой раскручивающихся турбин стал громче. Грязно-зеленые военно-транспортные вертолеты UH-60 "Блэк Хоук" уже ждали их в низине, лениво вращая винтами. Солдаты еще поднимались на борт последнего, а остальные уже взлетали, беря курс на северо-восток. Отделение пехотинцев из первого взвода распласталось в траве, выставив во все стороны стволы своих автоматических винтовок.

Грохот моторов заставил Ренолдза повернуть голову и увидеть восемь штурмовых вертолетов "Апач", которые двумя линиями по четыре машины пронеслись буквально в десятке метров над землей. Один из вертолетов прошел настолько близко, что Майкл увидел на переднем сиденье пилота, склонившегося над своими приборами. Когда тот заметил Ренолдза и повернул голову, чтобы помахать ему рукой, 30-миллиметровая скорострельная пушка, укрепленная под днищем боевой машины, словно по мановению волшебной палочки тоже развернулась к нему, ибо поворачивалась туда, куда был устремлен взгляд пилота.

Затем грозные машины пролетели мимо, перевалив через бугор и разбившись на пары. Они направлялись на юг, и Ренолдз смотрел им вслед, наблюдая за тем, как они исчезают среди дыма и пыли. В нем бушевала мрачная радость: каждый "Апач" имел достаточную огневую мощь, чтобы устроить наступающим немцам настоящее пекло.

– Капитан, последняя "вертушка" готова взлететь.

Спокойный голос Энди Форда заставил Майкла Ренолдза вспомнить о своих обязанностях. Капрал Адамз и последние солдаты первого взвода уже погрузились в вертолет и ждали только его.

– О'кей, Энди, – Ренолдз быстро спустился вслед за Адамзом по склону холма, нырнул под вращающийся винт и забрался внутрь.

Как только он оказался на борту, вертолет, натужно ревя турбинами, оторвался от земли. Рифленый металлический пол под ногами Майкла Ренолдза накренился, и они быстро заскользили низко над землей на скорости почти сто пятьдесят миль в час. На такой небольшой высоте ощущение скорости было захватывающим и немного пугающим.

Вместе со скоростью пришло облегчение. Они сделали это! Его рота справилась с этим трудным заданием. Теперь они все понюхали пороха, все получили представление, что такое настоящий бой. Это ощущение было необходимо не только его людям, но и ему самому. За свой успех они заплатили кровью товарищей, и война теперь стала личным делом каждого, перестав быть абстрактным тактическим упражнением.

* * *

ПЕРЕДОВОЙ КОМАНДНЫЙ ПУНКТ 19-й МОТОПЕХОТНОЙ БРИГАДЫ

Несмотря на постоянное пульсирующее шипение статических разрядов, генерируемых "глушилками" американцев, в наушниках Вилли фон Силова все громче и чаще звучали отчаянные голоса его подчиненных, отражающие действительное положение, сложившееся на поле боя под Свеце.

– Можешь продвинуться вперед, Юрген?

Это был разговор майора, командира первого батальона, с одним из ротных командиров, который пытался своими силами пробиться к деревне.

– Никак нет, герр майор! – раздался в ответ голос незнакомого капитана. – Проклятые америкашки остановили нас недалеко от хутора... дерьмо!

Его последние слова были заглушены громким стакатто скорострельной пушки, которое было слышно даже через ларингофоны шлема.

– Проклятие! Над нами прошел еще один их вертолет. О, Господи Иисусе! Сэмми горит!!!

Фон Силов прислушивался к переговорам на частотах своих батальонов и на волнах приданных подразделений, пытаясь извлечь как можно больше полезной информации из кратких, лаконичных докладов и обрывков панических монологов своих подчиненных. Наконец он, разочарованный, сорвал с головы наушники и высунулся из заднего люка на крыше своего командирского "Мардера".

Густые клубы белого и черного дыма – первые от дымовых снарядов артиллерии, вторые от горящих танков и бронетранспортеров – поднимались в небо к северу от его КП. В дымном покрывале метались багровые молнии. Разрывы снарядов, гром танковых пушек и частые выстрелы автоматических винтовок пехоты сливались в неравномерный, тяжелый гул, который бил в уши и раскачивал землю.

Фон Силов прищурился. Атака захлебывалась, неожиданно наткнувшись на оборонительные порядки американцев, расположенные в непосредственной близости от позиций польского полка, которые он штурмовал прошлой ночью. Губы его свела гримаса ненависти к самому себе и к новому разведывательному подразделению 19-й бригады: двум взводам на бронемашинах "Лухс", которые он объединил, пополнил свежими бойцами и которым придал на усиление подразделение Территориальной армии. Плохо проинструктированные, неумело направляемые, чересчур уверенные в своих силах после столь легкой победы над поляками, его разведчики всю ночь просидели на одном месте, вместо того, чтобы провести рекогносцировку в полном объеме. Это было из рук вон плохо, но еще хуже было то, что он послал свои войска вперед, удовлетворившись неполным докладом.

Вилли устало опустил веки, чтобы не видеть боя, который гремел впереди. Его люди, его солдаты гибли там только потому, что он пренебрег одной из своих обязанностей. Теперь он чувствовал почти физическую боль, словно острый штык вонзился ему в живот и поворачивался там.

– Герр подполковник!

Голос рядового Неуманна заставил его снова спуститься в броню.

– Да? В чем дело?

– Вызывает дивизия, майор Фейст. Он хочет поговорить с вами.

Вилли неохотно надел наушники рации. Интересно, что нужно от него заместителю начальника оперативного отдела 7-й бронетанковой дивизии?

– Фон Силов слушает.

– Так, – холодно сказал майор Фейст.

Это был один из офицеров штаба дивизии, которые поддерживали фон Ольдена, пока он не был освобожден от всех постов и не отправлен с позором в Германию. Маленький, усатый, как таракан, майор был одним из основателей клуба "Терпеть не могу "осси".

– Мы получили новый приказ из штаба корпуса, герр подполковник. 19-я мотопехотная дивизия должна выйти из боя и отойти на Гражно.

– Что? Почему? – Фон Силов не дал себе труда скрыть удивление. Крошечная деревня Гражно была отправным пунктом для его ночной атаки.

– Новое подразделение противника идентифицировано нами как 101-я десантно-штурмовая дивизия США.

– Мне это и без вас известно, – прорычал Вилли. – Тем более необходимо развивать наступление дальше и попытаться прорвать их оборону, пока американцы не зарылись в землю.

– Невозможно, герр подполковник. Приказ генерала Монтана совершенно недвусмысленно говорит об этом, – было слышно, как Фейст не то фыркнул, не то чихнул. – Части французского 3-го Армейского корпуса и 5-й бронетанковой дивизии также столкнулись с гораздо более сильным противником, чем ожидалось. Корпус считает, что нам необходимо перегруппироваться и заново пересмотреть наш план атаки в свете возникших обстоятельств.

Фон Силов пришел в такую ярость, что глаза его заволокло красной пеленой. Единственное, в чем отчаянно нуждался противник, так это во времени, а теперь генерал Монтан и остальные кретины преподносят им это время на серебряном подносе.

– Передайте в штаб корпуса, что они могут засунуть эти "возникшие обстоятельства" в одно место...

– Я предлагаю вам подчиниться приказу, – ледяным тоном заявил майор, по всей видимости, ничуть не тронутый неожиданной вспышкой Вилли. – У вас есть тридцать минут на то, чтобы начать отвод своих войск. Если вы не сделаете это, я уверен, мы сумеем подыскать для вашей бригады нового командира. У меня все, конец связи.

Фон Силов в течение нескольких секунд молча стоял и смотрел в испуганные лица своих офицеров, прежде чем снова обрел дар речи и выдал один за другим несколько коротких приказов, суть которых сводилась к одному: стремительное наступление 19-й бригады на Гданьск должно быть приостановлено.

* * *

11-я ЭСКАДРИЛЬЯ 34-го ИСТРЕБИТЕЛЬНОГО ПОЛКА, ВОЕННО-ВОЗДУШНАЯ БАЗА В ГДЫНЕ, ПОЛЬША

Майор Тэд Войцик выбрался из кабины своего истребителя F-15 "Игл", чувствуя себя таким усталым, словно он только что пробежал марафон, а потом провел несколько раундов без перчаток против боксера-тяжеловеса. Постоянные вылеты на боевые операции днем и бумажная работа ночью истощили его последние, тщательно сберегаемые силы. Даже сейчас, после тяжелого воздушного боя, его работа не была закончена. Сержант Ежи Палебин из штаба эскадрильи уже поджидал его внизу с информацией об успехах полка и с вопросами о том, как прошел последний вылет майора.

Новая штатная вакансия начальника оперативной части эскадрильи и стремительное продвижение по службе были вызваны тем, что дыры в штатном расписании сводного авиаполка заполнялись в пожарном порядке, по мере их появления. Майор Вольновский погиб, разбившись на посадочной полосе при попытке посадить изувеченный "Игл". Тэд получил его должность и был произведен в майоры в тот же день после полудня.

Войцик был одним из пилотов, кто был в эскадрилье с самого начала. Вольновский был вторым.

С тех пор прошло всего несколько дней, а ему уже казалось, что он занимается оперативной работой всю свою жизнь. Он был готов к тому, что в конце концов ему придется заниматься ею, так как он оказался одним из немногих уцелевших счастливчиков, и к тому же – грамотным пилотом. Разумеется, от боевых вылетов его никто не освобождал, как и всех его предшественников на этом посту. Пилотов не хватало.

Несмотря на усталость, Тэд был доволен. Утренний вылет был отличным – впервые за достаточно долгий срок. Десять польских истребителей удачно перехватили рейд авиации ЕвроКона на Старогард, не подпустив противника к сортировочной железнодорожной станции. Впервые немецкие и французские самолеты вылетели "на работу" без достаточного истребительного прикрытия, и польские F-15 ворвались прямо в их боевые порядки и сбили восемь из тридцати самолетов противника.

Его второй вылет в составе четырех самолетов – ибо это было все, что еще могло летать в составе первой эскадрильи полка – прибавил к их послужному списку пять французских "Миражей".

– Жаль, что среди них не было немцев. Мне так хотелось прикончить еще несколько швабов, – мрачно проговорил он, обращаясь к Палебину, когда они уже шли к своему оперативному пункту.

Немолодой сержант-сверхсрочник удивленно покосился на него через плечо, несколько растерявшись и возмутившись тем разочарованием, которое явственно прозвучало в голосе майора.

– Какая разница – немцы или французы? И те и другие – наши враги. Разве не так?

Он шел за сержантом к зданию оперативного пункта в задумчивом расположении духа. Может быть, было глупо с его стороны считать немцев отдельно, словно все зло было заключено в них одних, но он сказал эти свои слова под влиянием импульса. Французы были в той же степени ответственны за развязанную войну, что и немцы.

Затем он задумался о том, как сейчас приходится его родителям. По официальным каналам он получил краткое извещение, что его отец и мать живы и находятся в безопасности в Варшаве. Он решил про себя, что безопасность эта относительная. Слишком упорны были слухи о том, что русские собираются вступить в эту войну и уже готовы в любой момент пересечь границу Польши. Если это случится...

Тэд почувствовал, как по спине под летным комбинезоном пробежал холодок. Если русские примут сторону ЕвроКона, то все жертвы окажутся напрасными. Польша падет.

Он постарался отогнать от себя эту мысль, сосредоточившись на мыслях о родителях. Официальное сообщение не уточняло, где именно в Варшаве они обосновались. Скорее всего, это был грязный палаточный лагерь беженцев в пригороде столицы, один из многих, что выросли там за последнее время. Хватает ли им еды или они голодают? Вероятнее всего последнее: война разрушила систему снабжения и распределения продовольствия в Польше, а те крохи, которые удавалось ввозить в страну морским путем, шли, в первую очередь, на нужды армии. Пока весь народ в опасности, гражданским лицам придется потуже затянуть пояса и позаботиться о себе самим.

Тэд невесело улыбнулся. Возможно, ненавидеть французов тоже окажется совсем легко. А должен ли он ненавидеть свою работу, то, чем он сейчас занимается? Об этом стоило поразмыслить.

Когда они вошли в здание оперативного пункта, командир 1-й эскадрильи подполковник Лышкава поздравил его с двумя сбитыми самолетами. Теперь на счету Тэда стало девятнадцать самолетов противника.

А потом майор Войцик увидел, как командир улыбнулся, наверное, впервые за последнюю неделю.

– Мы получили несколько новых машин, майор. Завтра нам доставят восемь истребителей модели "С", и с ними прибудут трое новых пилотов. Наши два самых старых самолета отправятся в Англию для восстановительного ремонта.

Мысли Тэда помчались стремительным галопом, обгоняя одна другую. Новые машины и пилоты? Это было первое пополнение за несколько недель – первые осязаемые признаки того, что английским и американским союзникам Польши удалось наладить воздушные коридоры и морские пути, ведущие в окруженную врагами страну. Летчиков и так было больше, чем самолетов, и, благодаря этому неожиданному пополнению, его эскадрилья могла получить в свое распоряжение вдвое больше машин, чем сейчас. Он был офицером эскадрильи по оперативной части, и именно ему предстоит выписывать полетные задания для истребителей эскадрильи. Теперь у него будет несколько вариантов выбора, и майор уже предчувствовал, как он распорядится предоставившимся ему шансом. Конечно, они будут не настолько сильны, чтобы дать людям полноценный отдых, однако по нескольку человек в день смогут пропускать боевые вылеты, чтобы немного перевести дух.

Все это пробудило в нем слабую надежду. Пусть лично для себя он ни на что не надеялся, но у Польши появился слабый шанс справиться с бедой.