В жизни каждого — человека, хоббита, гоблина, орка и иже с ними — существуют места, откуда не хочется уходить. Не хочется, и всё тут! Вроде бы, очень надо — бежать куда-то, сломя голову — но, нет желания….Более того, в этих местах всегда хочется задержаться. В обязательном порядке. Если и не навсегда, то максимально надолго. Но…. Но всегда (всегда, и это не преувеличение!) найдутся важные и непреложные причины, заставляющие покидать любимые и насиженные места и отправляться в дорогу. В дальнюю ли, в ближнюю ли? Не важно! Но — в дорогу….
Вот и нашим героям пришлось покинуть свой благословенный и неповторимый «банный» рай.
— Пора, дорогая, идти дальше! — объявил Томас в один из моментов краткого отдыха. — Во-первых, надо как можно быстрее вырваться в Другой мир, разобраться с этим «искусственным» Средиземьем — детищем сумасшедшего герра Аматова. Освободить сотни людей, обманным путём превращённых в сказочных существ…. Во-вторых, надо защитить и природных обитателей «настоящего» Средиземья. Например, добиться — через Организацию Объединённых Наций — создания в этих местах заповедника с особым статусом…. В-третьих, у нас заканчивается продовольствие. А, как всем хорошо известно, пугливая и осторожная дичь предпочитает обходить бани стороной.
— Я и не спорю, — печально вздохнула Мари, не выпуская из своей мягкой и нежной ладошки его ладонь. — Надо, так надо. Сейчас помоем посуду, соберём вещи и пойдём дальше. Вон по той лестнице, на её нижней ступени я видела изображение ящерицы, нанесённое тёмно-синей краской…. Только, давай, ещё разочек — напоследок — искупаемся в нашем бассейне?
Искупались, понятное дело…
Они, следуя за маленькими ящерками, выбитыми здесь и там — на стенах, полу, валунах, сталактитах и сталагмитах — уверенно продвигались по подземельям древней Мории. Прямые и извилистые коридоры, низкие и высокие туннели, разнообразные арки и арочки, лестницы — узкие и широкие, длинные и короткие…
Время текло медленно, вязко и однообразно: трёх-четырёх часовой переход, короткий привал, новый переход, новый привал, переход, шести-семи часовой сон, переход…
Перед входом — из просторного подземного зала в очередной узкий коридор, на стене которого была выбита ящерица — Томас остановился и прислушался. Показалось, или, действительно, из темноты доносились едва слышимый свист и непонятное потрескивание?
— Надо зажечь факел, — предложила Мари, которая, очевидно, тоже что-то услышала.
— Он у нас предпоследний.
— Что из того? Из этого хода веет опасностью. Так кто-то есть…
Они прошли по коридору минуты три-четыре и остановились: в свете факела — метрах в двадцати пяти прямо по курсу — обнаружились странные, пляшущие в неверных отсветах силуэты.
— Это что же такое? — удивлённо прошептала Мари. — Очередной сюрприз Средиземья?
Впереди, встав на задние лапы, непринужденно разгуливали большие, тёмно-бурые крысы. Не то, чтобы очень уж большие, так, только до колена среднестатистическому хоббиту, но всё же…
— Крысы? — засомневался Томас. — Скорее, хомяки. Больно уж щёки толстые, а глазки — хитрые.
Одни «хомяки» сжимали в лапах крохотные кинжалы, другие же умело пристраивали на тетивах чёрных луков короткие стрелы.
"Понятное дело, что «крохотные» и «короткие» — термины сугубо относительные", — нудно зашелестел внутренний голос. — "Кстати, наконечники этих маленьких стрел запросто могут быть смазаны смертельным ядом. Так что, мон шер, соблюдайте повышенную осторожность…".
«Хомяки», суетливо потрескивая, наверно, переговариваясь между собой, посматривали на нежданных пришельцев с нескрываемым недоверием.
— Может — со всем нашим хоббитанским пылом — разгоним этих толстощёких гвардейцев? — азартно предложила Мари, доставая из кармана сюртука самодельную пращу. — Тоже мне, вояки выискались! Дорогу, понимаешь, перегораживают…. Скажи ещё, что я неправа?
— И скажу, понятное дело, — усмехнулся Томас, передавая факел невесте, и, сложив ладони рупором, громко прокричал: — Меллон!
Неизвестные грызуны сразу же заволновались, потрескивание стало значительно громче, некоторые «хомяки» — словно по команде — начали торопливо разбредаться по боковым дырам-норкам.
"Впрочем, уходят далеко не все", — отметил Томас. — "Лучники почему-то не торопятся — прятать стрелы в колчаны…".
Он, по какому-то наитию, вытащил из ножен кинжал, найденный в завалах древних костей, продемонстрировал его грызунам, направив клинок вверх. Изумруд, вделанный в рукоятку, ярко засверкал в скупом свете факела, а Томас ещё раз громко и чётко повторил:
— Меллон!
«Хомяки», громко потрескивая и слегка толкаясь, попрятались в норы. Только один из них, похоже, самый главный, остался стоять на задних лапах по середине коридора. Грызун, неторопливо убрав стрелу в кожаный колчан, висевший на левом боку, и повесив лук на правое плечо, вскинул коротенькие передние лапы вверх и заверещал — тоненько и пронзительно.
— Что ему надо от нас? — забеспокоилась Мари.
Томас, также хладнокровно и неторопливо отправляя кинжал в ножны, предположил:
— Похоже, что он просит нас немного подождать, не суетясь и не волнуясь. Что же, подождём…
Через некоторое время из боковых ответвлений-дырок снова появились «хомяки» — примерно полтора-два десятка — несущие на плечах холщовые мешочки и какие-то деревянные пруты, с насаженными на них непонятными, тёмно-бордовыми комочками. Аккуратно сложив ношу на полу подземного хода, грызуны отвесили — в сторону путников — по низкому поклону и молча удалились. Их главный, проверещав на прощанье что-то явно позитивное и приветливое, последним скрылся в одной из нор.
— Что же нам делать дальше? — нахмурив брови, засомневалась Мари. — Мы пойдём, а они — всей бандой — неожиданно выскочат из своих дырок и набросятся…. И эти мешочки-комочки…. Что это такое, а? Очередной пакостный подарок? В смысле, "Троянский конь"?
— Я думаю, что с нами, просто-напросто, любезно поделились продовольствием, — улыбнулся Томас. — А ты, дорогая, если я ничего не путаю, предлагала этих добряков забросать камнями…. Ай-яй-яй! Откуда такая кровожадная воинственность?
— Не знаю, право, — мило покраснев, засмущалась невеста, вернее, уже юная гражданская жена. — В авантюрных романах, которые мне доводилось читать в Другом мире, все главные героини — женщины отважные и, безусловно, решительные…
— Главные героини?
— Ну, в общем, да. Ты же у нас — раз победил Зелёного Дракона — местный главный герой? Значит, я — главная героиня…
В маленьких холщовых мешочках обнаружились круглые пшеничные лепёшки — размером с обычную серебряную монету, прутики же оказались самыми настоящими вертелами, а тёмные комочки на них — птичьими тушками, запеченными над углями.
— Видимо, пшеничные монетки — это хлебные «хомячьи» буханки, — принялась рассуждать вслух Мари. — А запеченные тушки принадлежат маленьким куропаткам, или, может быть, обыкновенным воробья. Что, впрочем, всё равно: пахнет очень даже аппетитно…. Значит, наши грызуны частенько наведываются на земную поверхность. Жаль только, что их норы такие узкие.
— Спасибо! — громко объявил Томас, складывая нежданные подарки в вещмешок, и добавил уже привычное: — Меллон!
На очередном кратком привале они с аппетитом перекусили «хомячьей» пищей.
— Недурственно! — коротко констатировала Мари и поинтересовалась: — Дорогой, а как, интересно, они узнали, что у нас заканчивается продовольствие?
— Может, здесь, в Мории, существует такой старинный обычай: делится куском хлеба с друзьями? — предположил Томас, старательно обгладывая тонкие птичьи косточки. — Видимо, это так действует заветный пароль…
Дорога становилась всё трудней и опасней: множество коридоров и ходов, ямы, отверстия, провалы, в полу всё чаще встречались узкие трещины и широкие расщелины, через которые приходилось перепрыгивать с немалым риском для жизни.
Неожиданно впереди, за очередным крутым поворотом, послышался глухой однообразный шум.
— Что это? — останавливаясь, насторожилась Мари. — Очень напоминает рокот бурных речных вод…. Откуда в Мории — река?
— В легендарной стране Барад-Дур всё может быть! — подбадривающее подмигнул Томас. — Подземная река? Почему бы и нет? Река — это вода, а где вода, там и рыба….Вперёд, дорогая! Без колебаний и сомнений…
Коридор вывел их в просторный и очень высокий подземный зал, слабо освещённый жёлто-зелёными прожилками неизвестной горной породы, точно такими же, как и в каменном мешке "Драконьего логова". И в этих призрачных отсветах смутно угадывалось русло подземной реки: белые буруны и барашки, чёрные прибрежные скалы.
— А река-то широкая, метров сорок-пятьдесят, не меньше, — определила на глазок Мари. — И больно уж бурная: сплошные водовороты и пороги…. А вон там, слышишь? Такое впечатление, что ниже по течению имеется приличный водопад. Да, переправиться через такую водную преграду — дело, заведомо, непростое.
Томас указал рукой на крохотную ящерицу, вырубленную в обломке розовой скалы:
— Скорее всего, нам нет нужды перебираться на противоположный берег. Видишь, голова ящерки смотрит вверх по течению реки?
Через несколько минут они вышли к реке, вернее, к тихой заводи, глубоко вдающейся в берег.
— Ура! — восторженно заголосила Мари, стараясь перекричать речной шум. — Ура!
— Чему ты так радуешься, моё сердечко? — склонился Томас к уху невесты. — Давай, отойдём вон за ту скалу. Там, наверняка, не так шумно.
В прямоугольном тупичке было относительно тихо и уютно, даже наблюдалось некое подобие каменного стола в окружении таких же каменных табуретов.
"Не похоже, что это матушка-природа так постаралась", — заявил внутренний голос. — "Вот и очаг для костра: тёмные, местами закопчённые булыжники, образующие неровный круг, угли, зола…".
— Во-первых, вдоль берега я видела много сухих веток деревьев, — приступила к пояснениям Мари. — Значит, мы сможем развести костёр! Как же я соскучилась по жаркому и доброму пламени походного костра…. Кстати, как ты думаешь, откуда так глубоко под землёй — на речном берегу — взялись сухие дрова?
— Все реки образуются путём слияния ручьёв, которые, в свою очередь, зарождаются при таянии снегов. Или же вытекают из озёр и болот.
— Значит, эта река вначале текла по земной поверхности и только уже потом — через какой-нибудь широкий провал — ушла в Морию?
— Конечно. Поэтому по речному берегу и разбросаны ветки деревьев и, даже, большие коряги.
— Ближайшие горы, на которых лежит снег, это ведь Морийский хребет? А у хребта, как всем известно, две стороны. Верно? — Мари упрямо и целенаправленно продолжала поиск истины. — То есть, эта река могла вначале стечь с противоположного — относительно Средиземья — склона Морийского хребта и только потом уйти под землю? Может такое быть?
— Теоретически, да.
— Следовательно, если мы пойдём вверх по речному течению, то можем выйти в Другой мир?
— Теоретически, можем, — с трудом сдерживая улыбку, ответил Томас. — Тем более что и ящерки указывают в ту же сторону…. А вот с костром мы пока повременим: незачем привлекать к себе избыточное внимание. Вдруг, данные речные берега обитаемы? Итак, что у нас — «во-вторых»?
— Во-вторых? Ах, да…. Во-вторых, я заметила, что в заводи плескалась крупная рыба. Следовательно, её можно поймать! Мне добрый и запасливый Отто — при прощании — оставил парочку острых крючков, правда, слегка заржавевших…
Они, переместившись на пологий берег подземной реки, в свете фонарика-мешка, заполненного светящими камушками, наскоро изготовили нехитрую рыболовную снасть: привязали к тонкой и прочной верёвке крючок, рядом с ним разместили серебряную монетку-грузик с маленькой дырочкой по краю, в метре от монеты закрепили — в качестве поплавка — большой сосновый сучок.
— Какую наживку будем использовать? — азартно блестя глазами, по-деловому поинтересовалась Мари.
Томас только руки развёл в разные стороны:
— А, разве, у нас есть выбор? Присутствует только крохотный кусочек ветчины…. Подчёркиваю, последний кусочек! Имеется в наличии ещё немного пшеничных сухарей и ежевичный джем. Но, как мне надоедливо подсказывает внутренний голос, это совсем не то…. Придётся, всё же, пожертвовать ветчиной!
Он надёжно насадил на крючок ломтик копчёного мяса, осторожно раскрутил шнур над головой и забросил наживку — метров на пятнадцать-семнадцать от берега — в тёмную речную воду.
— Зачем же нужен поплавок, если мы его всё равно не видим в темноте? — удивилась Мари.
— Для того чтобы наживка не легла на дно и не слетела с крючка, случайно зацепившись за камни, — терпеливо объяснил Томас, легонько подёргивая за шнур. — А поклёвку я и руками почувствую…
Не прошло и двух минут, как его ладони, держащие шнур, ощутили сильный и резкий удар. Томас тут же умело подсёк и — после короткой, но отчаянной борьбы — вытащил на каменистую прибрежную косу крупную рыбину.
— Странная какая! — зачарованно выдохнула Мари, разглядывая добычу в тусклом свете самодельного фонаря. — Длинная, похожая на ткацкое веретено. Только на очень большое….Потянет, наверное, килограмма на два с половиной. Чешуя очень-очень светлая, почти белая. Или мне так только кажется — в сумраке? Ух, ты, какие зубы! Длинные, кривые, очень острые…. Томас, у неё же глаз нет! Совсем — нет!
Несмотря на странный вид и полное отсутствие глаз, рыба оказалась на редкость вкусной. Пришлось, правда, развести маленький костерок. Не сырой же было есть рыбину?
— По вкусу очень напоминает морского палтуса! — нахваливала Мари. — Дорогой, а почему ты отложил в сторонку рыбий хвост, плавники и голову? Из них получился бы отличный рыбный супчик…
— Видишь ли, радость моя, — Томас тихонько икнул от сытости, прикрыв рот ладонью. — Я хочу поймать ещё несколько аналогичных экземпляров. Завтра же снова захочется кушать. И, послезавтра…. Вот и применим хвост, плавники и голову в качестве приманки. Может, удастся выловить что-нибудь более крупное и достойное.
Но коварная рыба, как вскоре выяснилось, была несклонна к каннибализму, и клевать — на составные части сородича — категорически отказывалась. Потратив вхолостую полтора часа, Томас, вернувшись к догорающему костру, решил:
— Прогуляюсь я вон к тем порогам. Возьму с собой наш фонарик-мешочек, попробую на мелководье подстрелить рыбу из лука. Вдруг, получится?
— А как же я? — заныла Мари. — Можно, я тоже пойду с тобой?
— Ты здесь останешься. Заворачивайся в волчью шкуру и спи, — притворно нахмурился Томас. — У тебя же глаза слипаются. Пойдёшь со мной, заснёшь на ходу, да и свалишься в воду. Оно мне надо? Понятное дело, не надо! Не спорь со мной, любимая! Ложись спать. Вот она, пушистая и мягкая шкура…. Ложись, ложись! Я тебя укрою. Проснёшься, а я — вместе с новой и славной добычей — уже вернулся назад…
Томас, преодолев двухсотметровую каменную россыпь, выбрался на очередную прибрежную косу. Прошагав по зыбучему песку ещё с полминуты, он повернул за угол высокой чёрной скалы, изрезанной светящимися жёлто-зелёными прожилками, и — нос к носу — столкнулся с двумя орками.
"Высоченные-то какие, широкоплечие…", — успел доложить внутренний голос. — "Раскосые глаза, длинные руки, островерхие шлемы на непропорционально маленьких головах. У одного в руках длинное копьё, у другого — только длинная кривая сабля в ножнах на боку…. Самое гадкое, что они оба облачены в чёрные, визуально очень крепкие кольчуги. Только ноги — ниже колен — не скрыты металлическими чешуйками. Там, как и полагается, кожаные сапоги….Вот, ты, братец, и бей — по ногам! Нет других вариантов…".
Эти мысли пронеслись в голове Томаса за десятые доли секунды и не помешали принятию единственно-правильного решения. Он неуловимым движением сбросил с плеча хоббитанский лук, выхватил из ножен любимый кинжал — с сине-фиолетовым клинком — и, низко пригибаясь, бросился на ближайшего противника.
Похоже, что мгновенная реакция не входила в перечень отличительных черт орков. Передовой верзила успел только положить кисть правой руки на рукоять сабли, а Томас был уже рядом. Короткий замах, удар и…
Создалось впечатление, что лезвие кинжала прошло по пустому месту, то бишь, не встретив ни малейшего сопротивления.
"Неужели я промазал?", — мысленно запаниковал Томас. — "Как же так?".
Впрочем, уже через секунду выяснилось, что волновался он совершенно напрасно: узкоглазый здоровяк, издав вопль ужаса и боли, завалился назад, а его ноги — в низких тёмно-коричневых кожаных сапогах — остались стоять на месте.
"Ничего себе — ножичек!", — восторженно отреагировал внутренний голос. — "Толстенные орочьи ноги перерубил — словно две тоненькие соломинки! Крови-то, крови сколько…. А вот с выбором противника, братец, ты обмишурился. Надо было, первым делом, разбираться с другим. С тем, который копьё сжимает в руках….".
Голос, как и в большинстве случаев, оказался прав: второй орк, оценив опасность, исходящую от древнего клинка, резко отпрянул в сторону и стал кружить вокруг Томаса, изредка делая копьём резкие колющие движения и, время от времени, испуганно отпрыгивая в сторону.
"Усыпляет бдительность, сукин сын. Или просто опасается, что я кинжалом перерублю древко его копья", — подумал Томас через пару-тройку минут. — "И это очень плохо: на крик безногого урода скоро примчится Мари. Надо — в срочном порядке — форсировать события…".
— Эй, приятель! — предложил он хриплым голосом. — Давай разойдёмся миром, по-хорошему, а? Ты — в одну сторону, я — в другую…
Орк только глумливо захохотал и бросил в ответ несколько гортанных фраз на совершенно незнакомом языке.
"Видимо, он «настоящий», то есть, природный", — предположил наблюдательный внутренний голос. — "А все коренные жители «настоящего» Средиземья, как показывает практика, ребята жутко упорные и отважные. Их долгими уговорами не пронять…".
Томас, выполнив классический отвлекающий манёвр, бросился вперёд и уже через мгновение осознал, что совершил непоправимую ошибку: противник на уловку не поддался и остался стоять на месте, крепко упершись в землю мускулистыми ногами. Более того, орк, сделав резкое круговое движение, остриём копья выбил из рук Томаса заветное оружие. Кинжал, сверкнув на прощание зелёным изумрудом, отлетел далеко в сторону.
"На этом — всё!", — пронеслось в голове. — "Вот он и пришёл, бесславный и неотвратимый конец…".
Но тут же выяснилось, что древний кинжал, отлетая, умудрился-таки отсечь у вражеского копья бронзовый наконечник.
Орк, взвыв от злости, отбросил уже бесполезное древко себе за спину и, вытянув вперёд длинные ручищи, двинулся вперёд, справедливо полагая, что разделаться с низкорослым и хилым хоббитом не составит особого труда.
Томас, выставив защитный блок, попытался подсечь опорную ногу нападавшего, но весовые категории были катастрофически не равны….Через краткое мгновенье он уже беспомощно лежал на земле, ощущая спиной острые камни. И не просто так лежал, а надёжно припечатанный тяжеленной орочей тушей. А его горло безжалостно сжимали толстые, такое впечатление, что железные пальцы.
Воздух заканчивался. Перед глазами тихонько подрагивала бесконечно-чёрная жуть. Все — без исключения — мысли трусливо бежали прочь, в голове образовался полный вакуум…
"Всё, опускайте занавес!", — объявил внутренний голос. — "Спектакль завершён, разочарованные зрители расходятся по домам…".
Неожиданно толстые пальцы разжались и исчезли, в сморщенные и сухие лёгкие снова начал поступать живительный воздух, а по лицу потекло что-то горячее…
Через некоторое время Томас понял, что и тяжесть, придавливающая его к земле, бесследно исчезла.
— Ты живой? — заботливо поинтересовался девичий голос. — Открой-ка рот, я тут в ладошках принесла немного речной воды. Попей! А заодно я с твоего мужественного лица оботру кровь…. Нет, не твою. Орочью…
Глотнув прохладной речной водички, он почувствовал, что силы медленно, но верно возвращаются, как, впрочем, и зрение, и способность мыслить.
Томас с трудом встал на четвереньки, затем присел на корточки, и только после этого, оттолкнувшись руками от земли, поднялся на ноги.
— Осторожно, милый, не упади! — забеспокоился нежный голос, и он почувствовал, как его плечи обхватили не менее нежные ладошки.
В двух шагах от себя Томас обнаружил тело второго орка — того, который изначально был с копьём — с на две трети отрубленной головой. Рядом с мертвецом, в огромной луже тёмно-красной крови, лежала длинная, изысканно-кривая сабля.
— Слышу, жуткий вопль разнёсся над руслом подземной реки. Как раз с той стороны, куда ты ушёл, — не дожидаясь вопросов, принялась подробно объяснять Мари. — Сразу же кинулась на помощь, позабыв кинжал в лагере. Я ведь, как ты помнишь, спала. Пояс с ножнами и кинжалом в них, естественно, был снят. Прибегаю, а на тебе сидит этот узкоглазый детина и старательно душит…. Ты, кстати, заметил, что уши у него совершенно нормальные? Ни собачьи, ни волчьи, а человеческие? Видимо, он, да и его покойный напарник, будут из «настоящих» орков…. Ладно, продолжаю. Что было делать? Смотрю, второй дядя прикорнул в отдалении, в нехилом кровавом озерке. То бишь, дядя лежит отдельно, а его ноги — отдельно…. Не в этом дело. Главное, что на дядином боку висела сабля в ножнах. Вытащила я саблю, подбежала к мордовороту, который тебя душил, размахнулась и…, - девушка неожиданно расплакалась, спрятав лицо на груди у Томаса.
— Ну, будет тебе, будет, — ласково поглаживая чёрные блестящие волосы, успокаивал он невесту, чувствуя, как по его груди текут горячие девичьи, пардон, уже женские слёзы. — Успокаивайся и пойдём. Пока не набежали другие детины, мордовороты и дядьки…
— Другие? — отстраняясь от него, испуганно спросила Мари. — Какие ещё — другие?
— Орки — многочисленный народ. Да и вопль, э-э-э, безногого покойника был очень громким, а речное эхо — оно чуткое…
— Тогда надо срочно уходить! — согласилась девушка и обеспокоено посмотрела на орочьи трупы. — А с этими, что будем делать?
— Здесь оставим. Сбросить в реку? Больно уж они, гады, тяжёлые. В крови, опять же, изгваздаемся — по самое не могу…. Подожди, я только подберу свой чудо-кинжал с изумрудиком…
Они уже отошли по речному берегу — от места последней стоянки — на добрые полкилометра, когда сзади раздался громкий вой, полный скорби, страха и ярости.
— Ну вот, скоро погоня повиснет на хвосте, — недовольно вздохнул Томас. — А я всё никак не могу восстановиться после этого дурацкого удушения. Ноги
какие-то ватные — идти отказываются, в голове шумит…
— Бум! Бум! Бум! — разнеслось над речной долиной.
— Что это? — испуганно прошептала Мари.
— Боевые орочьи барабаны. Зовут подмогу. Вернее, сзывают всех орков, которые слышат этот сигнал.
— Зачем — всех?
— Они же не знают, что нас только двое. Обнаружили трупы сородичей, разрубленные на куски, огромные лужи крови. Засомневались, понятное дело, занервничали…. Мол, что это за сказочные великаны бродят по округе? Ладно, отставить разговоры! Ходу!