Очередное письмо АНа написано на обороте черновика предисловия о Кобаяси Такидзи, которое АН в то время писал. Бумага еще долго будет оставаться дефицитом, и АБС часто будут использовать обороты страниц черновиков для писем и своих новых замыслов.

ПИСЬМО АРКАДИЯ БРАТУ, 9 ФЕВРАЛЯ 1957, М. — Л.

Дорогой Бебкинс!

В «Детгиз» еще не ходил, пойду на той неделе. Надеюсь, ты уже работаешь. Спешу подсказать тебе несколько ситуаций, а также мелких черточек для характеристики героев и положений.

1) Все чудеса, встреченные по дороге, привлекают внимание Бирского и Вальцева, но Строгое неумолим. «Вперед, вперед! Этим будут заниматься те, после нас. У нас есть цель!» Вальцев покорен, Бирский сетует и жалуется. Рассказы Бирского о том, как раньше «сели, бывало, тихохонько, смирнехонько, огляделись, присмотрелись, набрали диковинок» и т. д. А теперь — спешка, спешка! Привести как-нибудь разницу между покорением Венеры и других планет: на другие сначала высадились, осмотрелись (чисто научный интерес), и только затем экономический. А на Венеру кинулись сразу в цель.

[сбоку от текста решение БНа — «поздно»]

2) Подумай, ввести ли расстройства желудков от лучевой болезни. В связи с этим рысцой бегают от места работы к «Мальчику», где есть безопасная уборная.

[сбоку от текста решение БНа: «Нет»]

3) После приблизительного обследования «Голконды» Бирский дает 2–3 гипотезы ее происхождения — придумай сам: метеоры или еще что-либо.

4) Анализ черной пыли дает содержание трансуранитов: вопли и пляски по этому поводу. В Голконде находят бериллий — источник нейтронов, позволяющий котлу функционировать и литий — источник Н3 — для сверхтяжелой воды.

Вот, кажется, пока всё. Крепко целую, твой Арк.

Жми, Боря, жми.

Поцелуй маму.

Виноват, еще один момент:

Пусть Мих. Иванович воздаст великую хвалу тем, кто строил звездолет, кто почил при испытаниях фотореакторов, ученым, мастерам и рабочим. Это можно будет сделать, когда он перемахнул из болота и удержался на ногах.

Посылаю тебе стихи Гумилева. «6-е чувство» — хороша идея. А «Лес» — просто хорошо. «Старый бродяга в Аддис-Абебе» — у тебя есть, не посылаю.

Да, вот что: попроси маму, не может ли она достать нам череды или дубовой коры для купания Машки. Совсем девка гибнет от диатеза.

Ну, теперь окончательно всё. Целую, Арк.

ПИСЬМО АРКАДИЯ БРАТУ, 3 АПРЕЛЯ 1957, М. — Л.

Дорогой дружище!

Спешу сообщить тебе о моем намерении (непреклонном, причем) быть у тебя на твоем дне рождения. Приеду, очевидно, утром четырнадцатого, уеду вечером шестнадцатого. Ленка приехать не сможет, понеже только что поступила на работу, и выпрашивать двухдневный отпуск ей неудобно.

Незамедлительно сообщи согласие. Буде же ты согласен, и я буду у тебя привечен, постарайся подготовку к дню рождения (водка, пироги и пр.) закончить еще в субботу, чтобы воскресенье было у нас достаточно свободно. Есть много дел, которые безотлагательно требуется разрешить, а также кое-что, что потребует на несколько часов твоего пристального и полного внимания.

Постарайся закончить СБТ к моему приезду. Во всяком случае я намерен увести рукопись с собой, в каком бы виде она ни была. И будет тебе стыдно, если вид этот будет более поганым, чем это требуется.

Вот, собственно, и всё, что я хотел тебе… тска-ть… э-э… сообщить. Привет большой маме, поцелуй ее.

Помни, что без персонального приглашения не приеду.

Твой Арк.

ПИСЬМО АРКАДИЯ БРАТУ, 29 АПРЕЛЯ 1957, М. — Л.

Здравствуй, дорогой Боб!

Прости за долгое молчание. За это время произошли некоторые события, не лишенные интереса и для тебя. Во-первых, окончательно отработан и закончен последний вариант «Пепла», и сдан в редакцию. Оказывается, там уже ждали нас, и набежало несколько человек, чтобы убедиться, что рукопись действительно готова. Сие было вельми приятно, чтобы не сказать больше. Но мало того. Я уже говорил тебе, по-моему, что просил свою редакторшу уловить Исаака Марковича и разузнать у него о «СБТ». Так вот в чем дело. Оказывается, задержка была, как я и думал, по вине рецензента. Он был болен и переживал какие-то домашние неприятности. Теперь, наконец, он дал устную и после праздников представит письменную рецензию. А суть рецензии в том, что это «как раз то, что нам нужно», высокий художественный уровень, хороши герои и т. д. Очень утешительно. Были и замечания, но суть их я не уловил (рецензию пересказывала моя редакторша, повести нашей не читавшая). В настоящее время положение таково: я пересмотрел 3-ю часть… Кстати, о 3-й части. Видно, по грехам моим господь послал мне соавторов-клизмачей: один вообще пальцем не притронулся к рукописи, другой любезно предоставляет мне всю техническую часть работы, считая для себя зазорным отделать по-человечески оформление. Скажу тебе откровенно, что я, как редактор, на порог бы не пустил автора с рукописью в таком виде — текст подслеповатый, неаккуратный, изобилует грамматическими ошибками. В общем, свинья ты, брат мой. Так. Рукопись я кое-как выправил, кое-что перепечатал и сдал. Связался с рецензентом и предложил ему заехать за ней в редакцию. Редактор сейчас в отпуске и будет после десятого. Надеюсь, что к тому времени будет уже полная рецензия, и можно будет вести деловые разговоры. Вот всё. Я здоров, всё в порядке, целуй маму и привет ей от наших и поздравления. Жму руку, Арк.

Немедленно пиши ответ.

ПИСЬМО АРКАДИЯ БРАТУ, 15 МАЯ 1957, М. — Л.

Дорогой брат наш!

Спешу ответить на письмо и жду отчета о докладе. Прежде всего о СБТ. Рецензия уже есть на все три части. Но Кассель (наш редактор) попросил сроку до конца следующей недели, ибо хочет прочесть сам. По всему видно, что рецензия разволновала даже его пресыщенное сердце. Значит, числа 24—25-го я пойду к нему, и всё будет ясно. Вообще-то особых надежд не питай и вложи свое золотое перо в ножны. Договор — это, брат, нечто такое, что и т. д.

Теперь так. На днях купил я «Астронавты» Лема (она же «Der Planet des Todes») и, естественно, прочитал. Полным-полно того, что ты называешь заштатной жюльверновщиной, стиль богомерзкий, но идеи есть неплохие. Скверно то, что во многом перекликается с нашей СБТ (вплоть до того, что один из героев взбирается вверх по расщепленной скале, чтобы обозреть окрестности). Много научных промахов. Одним словом, г…

Между прочим, прочитал «Жюль Верн» Борисова. Очень неплохая книжка, советую просмотреть.

О тезисах и докладе Козырева. Ты прости меня, родная, но я ни черта не понимаю. Когда будешь писать (а писать ты будешь сейчас же, сию минуту), приведи побольше общедоступных примеров. Иначе я не справлюсь с самым главным, и энтузиазм мой пропадет. Да давай скорее, а не то нас и здесь обскачут.

И, наконец, твой роман-сборник. Можно, конечно. Надо подумать. Но прежде всего козыревская идея. Валяй, пиши обстоятельно и понятно. Хорошо бы что-нибудь этакое, с новой темой и новым сюжетом!

Дома всё благополучно. Дети в порядке, жарко, душно…

Привет от Ленки и всех остальных.

Твой Арк.

Поскольку рецензия на СБТ, которая «разволновала… пресыщенное сердце» Касселя, не может быть рецензией М. Ложечко, о которой еще будет в письмах АНа, можно предположить, что первоначально СБТ была отдана другому рецензенту. Можно даже предположить (но только предположить!) кому именно.

ИЗ: ЛАГИНА Н. ХОТТАБЫЧ РОДИЛСЯ НА СЕВЕРЕ: СУДЬБА АВТОРА ЗНАМЕНИТОЙ КНИГИ

— Его (отца. — Сост.) «подкармливал» «Детгиз». Присылал на рецензии рукописи. Однажды очень просили разругать рукопись молодых и еще никому не известных писателей Стругацких «Страна багровых туч».

— Разругал?

— А вот и нет! Послали на окончательное уничтожение, а получили восторженную оценку. В издательстве чуть не удавились, но книга вышла. Так родились Стругацкие.

Еще тема, которая неоднократно упоминается в письмах — работы Козырева. «О тезисах и докладе Козырева» — вспоминает БН:

ИЗ: БНС: «АНОМАЛЬНЫЕ ЯВЛЕНИЯ ДЛЯ НАС НЕ БОЛЕЕ ЧЕМ АНТУРАЖ»

— В наши дни возвращаются к жизни идеи, которые в свое время были отвергнуты и даже оклеветаны. К ним относится оригинальная гипотеза Николая Александровича Козырева о природе времени. В частности, вышли его «Избранные труды», в которых вновь излагается эта гипотеза. Вы работали вместе с этим ученым в Пулковской обсерватории и, наверное, помните его мытарства. Как вы относились тогда к этой гипотезе и теперь, когда она вновь овладела умами многих ученых?

— Я был, помнится, сопливым аспирантом, когда на заседании Ученого совета Пулковской обсерватории Николай Александрович Козырев впервые выступил с изложением основ своей асимметричной механики. Огромный, на четыреста мест, актовый зал был набит битком, — по-моему, вся обсерватория, включая младший обслуживающий персонал, собралась послушать знаменитого ученого. Слава Козырева уже тогда была велика — слава блестящего, совершенно нетривиального теоретика и исключительно удачливого наблюдателя. Невероятной мощи грозы в атмосфере Венеры (молнии — тысячекилометровой длины!), сенсационное извержение вулкана на Луне, абсолютно фантастическая теория неядерного происхождения источников энергии звезд — в науке имя Козырева всегда было связано с какой-нибудь сенсацией, причем (что характерно!) как правило, доступной пониманию любого человека со средним образованием.

Доклад был, по обыкновению, блестящим, но ни я, ни все без исключения друзья мои не поняли основ новой теории. Зато очень хорошо был понятен главный вывод: время, оказывается, есть источник энергии. Вывод этот подтверждался рядом наблюдательных данных, а кроме того, становилось понятно, почему существуют те звезды, источники свечения которых не могли быть объяснены классическим циклом Бете, термоядерным синтезом. Открывающиеся перспективы кружили головы. В газетах появились во множестве популярные изложения теории, а также изящные интервью блестящего ученого. Братья Стругацкие написали (очень недурной по тем временам) фантастический рассказ «Забытый эксперимент», научной основой коего и была гипотеза Козырева. Ученый совет, хотя и исполненный естественного скепсиса, в конце концов выделил под продолжение экспериментов небольшие, но все-таки средства.

То обстоятельство, что большинство Ученого совета, «вдумчивые и осторожные ученые», пронафталиненные преемники классиков XIX века, короче говоря, «наши старперы», выступали с позиций скептицизма, никого из нас, молодых, горячих, не удивляло: что с них взять, с этих тупотрудолюбивых обследователей ошибок цапф большого пассажного инструмента? Но настораживал, например, скептицизм Семена Эммануиловича Хайкина, крупного специалиста по теоретической механике и одного из основателей новейшей тогда науки — радиоастрономии. Хайкина молодежь уважала. И не только молодежь.

Была создана комиссия по проверке экспериментальных данных теории Козырева. Я имел честь быть включенным в нее. Роль моя была, естественно, невелика. Мне надлежало проверить одну маленькую работу Козырева, связанную с изучением фигур планет-гигантов Юпитера и Сатурна. По теории Козырева, вращающиеся тела в силу «асимметрии хода времени» должны быть асимметричны — одно полушарие у них должно быть больше другого. Причем, чем больше тело и чем быстрее оно вращается, тем больше должно быть различие в размерах полушарий. В этом смысле планеты-гиганты представляли собою прекрасный материал для проверки. Козырев взял хорошие крупномасштабные снимки Юпитера и Сатурна, полученные на мощном рефракторе, измерил каждый снимок в трех гонках — по краям и в центре — и действительно обнаружил, что северное полушарие у этих планет чуть меньше южного — в полном соответствии с теорией. Мне теперь предстояло повторить эту работу, на тех же снимках, но измерения проделать не в трех точках, а, так сказать, в тридцати трех.

В течение двух недель я сидел в подвале за КИМом (координатно-измерительной машиной) и старательно измерял. Мне очень хотелось подтвердить результат Козырева, но ничего не получалось. Асимметрия, которую обнаружил Козырев, оказалась ложной. Это не была асимметрия фигуры планеты, это была асимметрия расположения темных полос аммиака в ее атмосфере. Козырев и сам мог бы прийти к этому выводу, если бы произвел измерения не по трем точкам, а хотя бы по десяти.

Строго говоря, полученный мною результат не опровергал теорию. Он только отказывался ее подтвердить. Он свидетельствовал, что снимки Юпитера и Сатурна из-за их «полосатости» вообще не годятся как материал для подтверждения или опровержения данного следствия асимметричной механики.

Довольно скоро выяснилось, что и другие экспериментальные подтверждения асимметричной механики, якобы полученные Козыревым, на самом деле ничего не подтверждают: экспериментальные данные либо тонули в ошибках измерения, либо допускали самые тривиальные объяснения на базе давно известной теории колебаний. Скептицизм Хайкина оказался оправдан, наш же юношеский оптимизм, увы, нет.

В дальнейшем еще много лет Козырев пытался найти экспериментальные подтверждения своей теории. Несколько раз делал новые доклады на семинарах Пулковской обсерватории, но до конца жизни ему так и не удалось получить результата, который лежал бы за пределами ошибок наблюдений и однозначно доказывал бы правоту его теории.

Я так и не сумел до конца разобраться в его теоретических построениях, и я не считаю себя вправе выражать сколько-нибудь компетентное мнение по поводу этого труда. Однако интуиция подсказывает мне, что Николай Александрович все-таки ошибался. Асимметричная его механика не отражает объективной реальности — это артефакт, изобретение блестящего ума человека, но не Матушки-Природы.

БНС. ОФЛАЙН-ИНТЕРВЬЮ 17.06.05

В экспедицию на Венеру включили некоего Быкова — крупного специалиста по пустыне Гоби. В фантастике же того времени Венера была покрыта водой. Понятно, что организаторам экспедиции задействовать Быкова порекомендовали АБС, имеющие связи в Пулковской обсерватории. Но в те времена и среди астрономов преобладала гипотеза о том, что Венера — море! И на первом спускаемом аппарате («Венера-3», если не ошибаюсь) в 1963 году (!) БЫЛА предусмотрена посадка на воду!!! Это по результатам посадки стало известно, что Венера — жаркая каменистая пустыня. Из земных к ней ближе всего именно Гоби.

Модель Венеры позаимствована была авторами у Н. А. Козырева — мы только добавили туда воды и уменьшили температуры (а то не было бы никакой там жизни, неинтересно). Эта теория Козыревым была разработана в середине 50-х довольно подробно, но признания не нашла, ни тогда, ни позже.

Подробности о проверке теории причинной механики Козырева можно найти в Интернете:

ИЗ: ДАДАЕВ А. Н. НИКОЛАЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ КОЗЫРЕВ

Автор «Причинной механики» считал, что как результат проявления ее законов должна наблюдаться асимметрия фигур планет. Во вращающихся телах под влиянием «потока времени» должны возникать дополнительные силы, приводящие к изменению формы тела или планеты. При «левостороннем» вращении на экваториальные массы действует сила, направленная к северу, вблизи оси вращения она направлена к югу, при этом, очевидно, должна «существовать параллель, на которой силы причинности равны нулю». В результате «северное полушарие планеты должно стать более сжатым, а южное — более выпуклым»; фигура планеты в меридиальном сечении будет представлять кардиоиду. Наибольшая деформация должна наблюдаться у Юпитера и Сатурна, поскольку они обладают большими экваториальными скоростями вращения. Проведя (совместно с Д. О. Мохначем) измерения многочисленных снимков этих планет, полученных в разных обсерваториях, автор сделал заключение о наличии у них асимметрии, предсказываемой теорией, Для выявления асимметрии формы Земли предложен опыт качания маятников с вибрирующим подвесом на разных шпротах в целях определения «нулевой параллели». Опыт осуществлен автором в Ленинграде и г. Кировске (Мурманская обл.), нулевая параллель на широте 73° определена путем экстраполирования. Разработан ряд других лабораторных опытов для обнаружения «причинно-следственных сил»: взвешивание обычных грузов на весах с вибрирующим коромыслом при жестко подвешенном грузе на одном конце и эластичном подвесе — на другом; взвешивание быстровращающихся волчков (гироскопов) и т. п. В книге отражены результаты опытов, которые проводились до ее написания.

Для решения «русского научного спора» Бюро Отделения физико-математических наук (ОФМН) постановлением от 23 января 1960 г. назначило комиссию под председательством чл. — кор. АН СССР А. А. Михайлова по проверке теории и экспериментов Н. А. Козырева. Комиссия, состоявшая из девяти человек, разделившись на подгруппы, проводила проверку по трем направлениям: а) теория, б) эксперимент, в) проблема асимметрии планет. К работе подкомиссий привлекались также другие специалисты; в полугодовой деятельности комиссии принимал участие сам Козырев. Окончательное заключение комиссия приняла 15 июня 1960 г. [Архив ТАО. Материалы комиссии по изучению и проверке работ Н. А. Козырева, 1960 г. ] Оно сводилось к следующему: а) теория не основана на четко сформулированной аксиоматике, ее выводы не развиты достаточно строго логическим или математическим путем; б) качество и точность проводимых лабораторных опытов не дают возможности сделать определенные заключения о характере наблюдаемых эффектов, в опытах недостаточно устранены различные побочные влияния; в) с целью установления асимметрии северного о и южного полушарий Юпитера и Сатурна, имеющей принципиальное значение для теории, следует провести особо тщательные, объективные измерения с использованием прежних и новых, специально сделанных снимков планеты, проведение новой экспедиции для проверки «широтного эффекта» имеет смысл при условии коренного улучшения аппаратуры.

К наблюдениям широтного эффекта действия «причинных сил» Козырев больше не возвращался. Проверку асимметричной формы больших планет путем измерения их фотоснимков дополнительно произвели двое сотрудников ГАО (X. И. Поттер и Б. Н. Стругацкий) и не обнаружили ее у Сатурна. Относительно Юпитера они пришли к заключению, что кажущаяся асимметрия вследствие несимметричного расположения полос на его диске не имеет «ничего общего с геометрической асимметрией фигуры планеты» [Поттер X. И., Стругацкий Б. Н. К вопросу об асимметрии фигур больших планет// Изв. Гл. астрой. обсерв. в Пулкове. — 1962.— Т. 23.— Вып. 1.— № 171.— С. 145–150.].

Несмотря на сильный резонанс, вызванный появлением «Причинной механики», суммарный эффект поспешной публикации все же следует считать отрицательным. Это сознавал автор книги, как понимал и то, что суть неуспеха состояла не только в недоработанности теории, но и особенно в недостаточности подкрепляющих ее факторов.

Но вернемся к переписке братьев, где кроме прочих вопросов АБС обсуждают все ту же теорию Козырева.

ПИСЬМО АРКАДИЯ БРАТУ, 27 МАЯ 1957, М. — Л.

Здравствуй, Бобкинс.

Получил (наконец-то!) рецензию и беседовал с редактором. Изумление мое при чтении рецензии было неописуемым. Можно ожидать хорошей рецензии, можно ожидать плохой рецензии, можно ожидать кислой рецензии… но мы получили пьяную рецензию. Рецензент не понял ни черта. Это, впрочем, не удивительно. Рецензия писана на все три части, а третью часть я сдал, скажем, десятого мая, и рецензент принес готовую рецензию тринадцатого. Держал рукопись он почти пять месяцев, третью часть проглядел для порядка и накатал «по первому впечатлению», причем всё перепутал и многого не заметил, и вообще was jumping at the conclusions. Обгадил он нас с головы до ног, но, strange though it may seem, написал, что над повестью следует работать и у нее есть задатки и пр. Целиком рецензию послать тебе не могу, но основные ее положения посылаю на отдельном листке (прилагается). Теперь, что значительно важнее, мой разговор с редактором. Он проглядел только две части (две первых). Это тоже только первые впечатления. Основные замечания: а) слишком много диалогов, б) много лишнего, или ему так показалось («у нас, все-таки, Детгиз»). Главное включается в том, что он решил взять ее в работу и рекомендовать ее для издания в 1958 г. Вопрос будет решаться в течение июня на главной редакции. В случае успеха с нами будет заключен т. н. «экспериментальный» договор на 1500 р за лист. Это означает, что в случае, если мы не сможем в указанный в договоре срок привести роман в вид, годный для печатания, то нам платят 25 % (из фонда работы с «молодыми») и дают пинка в зад. Если удастся — договор автоматически переходит на 3000 за лист, и роман печатается. Ясно? Вот все новости.

Теперь меня интересует доклад о Козыреве. Я его не вижу. Опять не держишь слова, братец. Мне это не нравится.

Передай большой привет мамочке, расскажи об обстановке. Жму руку, твой Арк.

Да, чуть не забыл. Немедленно вышли из моего «архива» листы (исписанные) из бумажной тетради «для записок карандашом», то, где дается вариант начала «Первых» (гибель кого-то из участников, врач, сплевывающий эмаль с зубов и т. д.).

Основные положения рецензии

М. Ложечко на «Страну Б. Т.»

1. По сюжету.

а) не оправдана сама экспедиция «Хиуса» в р-н Урановой Голконды (это, якобы, опасно, и следовало начинать с любого другого пункта планеты).

б) Слаба «интрига» — нужны тайны покруче, завернуть сюжет позанимательнее.

в) Слабо обоснована гибель «Мальчика» — межпланетники, якобы, знали об опасности «красной пленки», но игнорировали ее.

2. По образам.

Образы хороши и выпуклы, но Громыко мямля и не выглядит волевым человеком (т. е. он должен проявить свою «волевость» и в домашней обстановке). Хотя он хорош в конце романа.

3. Не нравится конец романа — эпилог.

4. Не индивидуализирована речь героев.

5. В ужасе от показа бюрократизма.

6. Рецензент ни черта не понял в многих частностях.

В общем, считает, что при соответствующей обработке можно сделать вещь.

«…вариант начала „Первых“ (гибель кого-то из участников, врач, сплевывающий эмаль с зубов и т. д.)» — этот черновик опубликован в НС-1. А вот о так называемом «экспериментальном» договоре рассказывает Н. Беркова, работавшая в то время в Детгизе:

ИЗ: БЕРКОВА И. ВОСПОМИНАНИЯ

В то время в издательстве Детгиз (позже его переименовали в «Детскую литературу») существовала большая редакция научно-художественной, приключенческой и научно-фантастической литературы. Книги нашей редакции пользовались огромным спросом: именно здесь выходила так называемая серия «в рамочке», любимый читателями альманах «Мир приключений» и отдельные книги по жанрам.

<…>

В конце 50-х — начале 60-х годов был период, когда в издательствах существовал так называемый «экспериментальный фонд». Не знаю, был ли такой фонд во всех издательствах, но в Детгизе имелся. Начинающий автор мог принести в редакцию свою рукопись или даже подробный план-заявку. С нею знакомились ведущие редакторы (по соответствующим жанрам) и, если представленный материал был перспективен, докладывали главному редактору, заключали с автором договор по минимальной ставке и выдавали аванс.

Позже Нина Матвеевна еще будет вспоминать, как они с АНом работали над этими самотечными рукописями, но не будем забегать вперед, ибо АН перешел на работу в Детгиз только в 60-м, а пока еще работает редактором в Гослитиздате.

ПИСЬМО АРКАДИЯ БРАТУ, 5 ИЮНЯ 1957, М. — Л.

Дорогой дружище!

Посылаю тебе рецензию, разберись сам.

У меня к тебе огромная просьба: срочно выясни мне все данные о Юпитере и его спутниках — всё возможное, гипотетическое, предположительное и т. д. Расстояния от Юпитера, размеры, период обращения, атмосферы, природу и т. д. О самом Юпитере — всё, начиная с расстояния от Солнца и кончая гипотезами внутреннего строения. Затем, нельзя ли взять Юпитер, как наилучший объект для проверки «эффекта Козырева». Эти все данные необходимы мне срочно.

Получили письмо от мамочки. Вообще я за нее рад. Пусть отдохнет и потихоньку возьмется за писание. Опыт у нее громаднейший, оставлять его втуне никак нельзя.

Поцелуй ее за нас с Ленкой.

Жму руку, Арк.

Да, еще узнай а) распределение вещества в Юпитере по плотностям (желат. удельному весу) и б) чему равна центробежная сила, если скорость вращения — ν оборотов/сек и радиус — R.

Если не можешь всё сразу, высылай по частям. Только срочно.

Этим летом БН едет в археологическую экспедицию в Пенджикент. Эта поездка нашла свое отражение во второй части «Извне» («Пришельцы»), а много позже — в романе С. Витицкого ПП. БН вспоминает:

БНС. ОФЛАЙН-ИНТЕРВЬЮ 22.03.03

В «Извне» одна из частей повести разворачивается в археологической экспедиции. В «ГО» Андрей Воронин в беседе с Наставником упоминает про то, что ему приходилось бывать в экспедициях. Приходилось ли Вам бывать в археологических экспедициях?

Павел. Йошкар-Ола, Россия

Да, я провел один сезон в археологической экспедиции в Таджикистане, недалеко от Пенджикента. Это было в 1957 (кажется) году. Кроме того, один из моих близких друзей был профессиональным археологом и много рассказывал мне о своей работе. Приходилось мне работать и в экспедиции по поиску места для Большого телескопа (Северный Кавказ, 1960 год). Эта экспедиция, конечно, во многом отличалась от археологической, но и общего с ней тоже имела много. По крайней мере, ситуации типа «ночь, палатка, волки воют…» — имели место и там, и там.

ИЗ: БНС. БРАТСТВО СТРУГАЦКИХ

…в годы молодости и зрелости мне доводилось так часто проходить испытания на прочность характера, что сам факт моего дожития до сегодняшних лет уже есть событие весьма и весьма маловероятное, почти равное чуду. От жутких блокадных лишений в годы войны до памятной среднеазиатской экспедиции, когда узбек, пытаясь убить меня, изрезал ножом всю кровать… Более подробно я описал это в своем автобиографическом романе «Поиск предназначения», изданном, правда, под псевдонимом С. Витицкий.

И, вероятно, именно из этой экспедиции был привезен кувшин, упоминающийся в ЗМЛДКС:

БНС. ОФЛАЙН-ИНТЕРВЬЮ 12.07.03

В «За миллиард лет…» у Вас есть эпизод, где Калям застигнут за разбитым глиняным кувшином «(Хорезм, 11 век)…». Это что, хохма такая, почему в комнате маленького ребенка и в доступности от кота находился столь древний артефакт?

Елена. Москва, Россия

Глиняный кувшин 11-го века отнюдь не есть такая уж редкость и ценность. На раскопах они встречаются очень часто (как правило, правда, битые), и в музеи попадают лишь самые замечательные и характерные. У нас в доме такой тоже был, и тоже стоял (с вечно сухими цветами) в комнате сынишки, и тоже был, в конце концов, раскокан — при очередной уборке.

Воодушевленный событиями в экспедиции, БН на этом материале пишет черновик рассказа «Пришельцы» (который позже войдет в «Извне») и посылает его брату, приписав на обороте рукописи:

ПИСЬМО БОРИСА БРАТУ, АВГУСТ 1957, Л. — М.

Дорогой Арк!

Вот все, что я смог пока выжать. Это не фонтан, но это начало. Меня интересует, главным образом, твое мнение о сюжетном построении, ибо форму можно изменить всегда.

Целую [подпись]

P. S. А в срок таки я, себе, уложился!

ПИСЬМО АРКАДИЯ БРАТУ, 31 АВГУСТА 1957, М. — Л.

Дорогой Бобкинс!

Посылаю тебе с мамой письмо, чтобы не тратиться на марку — режим экономии, nothing to be done!

Прежде всего, спешу тебя обрадовать: СБТ включена в план редакционной подготовки Детгиза на 1958 год, правда в резервный, но это ничего не значит. Свой кусок от этого мы будем иметь. Это будет значить, что в 1959 году повесть выйдет из печати. Satisfied?

Дальше, твой вариант «Извне». Хорошо, но не совсем то. Бытовые и локальные подробности блестящи, а с самой главной задачей справился ты неважно. Но идея — дневник — превосходна: дает много возможностей, и мы их используем. Думаю, вернувшись из отпуска, сесть за нее и доделать, а затем сунуть куда-нибудь. Хорошо?

Посылаю тебе дары — любопытен знать, как ты обрадуешься. Могу похвастать: к дню рождения ребята из редакции поднесли мне рубаху, двухтомник Беляева и двухтомник Уэллса. Благодари их.

Имею быть в Ленинграде в конце ноября — начале декабря. Думаю, к тому времени всё прояснится. «Пепел» будет в «Юности» в 12-м номере, а затем отдельно в Детгизе. Детгизовские иллюстрации, вернее — эскизы я уже видел. Очень неплохо, на мой взгляд. В «Юности» пойдет сокращенный вариант, сократили на 1/3, но я не огорчаюсь. С паршивой овцы…

Между прочим, «Страшную большую» буду продолжать, душа с тебя вон. Нужно сделать, обязательно. Пусть будет тривиально, но нельзя отдавать Юпитер таким, как Гуревич (см. «Иней на пальмах» и «Прохождение Немезиды»).

Вот и всё. Крепко жму руку, целую, твой Арк.

Посылаю рассказ. Хотел бы увидеть твою рожу, когда ты будешь читать.

Всё.

ПИСЬМО АРКАДИЯ БРАТУ, 29 СЕНТЯБРЯ 1957, М. — Л.

Дорогой Бебкинс!

Получил твое письмо. Отвечаю по порядку. «СБТ» — Кассель еще не приехал из отпуска, но рукопись взял с собой, это почти достоверно. Мало того, когда недавно в Детгизе я выразил сожаление о том, что не сдал рукопись в «Молодую гвардию», на меня заорали и замахали руками, как ветряные мельницы, и стали убеждать меня, что места лучше Детгиза для такого произведения не найти. Собственно, в плане редподготовки мы значимся, так что теперь можно не беспокоиться.

«Пришельцы» — сегодня начинаю работать, к будущей субботе думаю закончить, приезжает Мишка Малышев из отпуска и будет толкать рассказ в «Вокруг света» или в «Знание — сила». В крайнем случае придется (хоть и очень не хотелось бы) обратиться к Казанцеву в «Мир Прикл.». Переработку рассказа буду вести в плоскости большого упора на киберпилотов, а то у тебя получился превосходный очерк об археологах, к которому нехотя пришито суховатое описание (и смутное) необычайных машин.

Насчет рассказа в месяц — подумаю. Но в Детгизе меня просили поработать над простым советским приключенческим романом. Я изложил там идею «Сокровища Последнего Роджера» по «4-му царству» с букцинидами вместо красной пленки, и они ничего, приветствовали. Может, возьмемся?

С «Дачным происшествием» нас обогнали — см. «Пионер» № 9. Убого, как и всё в Пионере, но идея уже не наша теперь. Тю-тю идейка! Я тут чуть было не ополоумел от страха, когда читал в «Юности» повесть «Планетный гость». Ну, думаю, ухнули и наши киберпилоты. Ан нет, всё, будто, шло к кибернетике, а в последних строчках люки открываются и появляются… птицы с человеческими головами! Даже досадно стало, ей-ей. <…>

А заметь, сколько появилось научной фантастики. Издали отдельно «Астронавты», «Аргонавты Вселенной» — убожество, мир гигантских насекомых на Венере, но именно на Венере. В журналах идет «Туманность Андромеды», «Прохождение Немезиды», «Планетный гость», «Звездный человек» — и всё, кроме «Инея на пальмах», астрономическое. Не следует сомневаться, что появятся еще и еще. Но все эти вещи (кроме, конечно, «Туманности») объединяют по крайней мере две слабости: а) их пишут не писатели — в них нет ни стиля, ни личностей, ни героев; язык их дубов и быстро приедается; сюжет примитивен и идея одна — дешевый казенный патриотизм, б) их писали специалисты-недоучки, до изумления ограниченные узкой полоской технических подробностей основной темы. Широты знаний и необходимой эрудиции у них не чувствуется. Они тяжеловесно топчутся на одном месте, назойливо втолковывая читателю, что дважды два четыре.

И еще одно — этого, по-моему, не учитываешь даже ты. Они смертельно боятся (если только вообще имеют представление) смешения жанров. А ведь это громадный выигрыш и замечательное оружие в умелых руках. В принципе это всем известно: научная фантастика без авантюры скучна. Голого Пинкертона могут читать только школьники. Но пользоваться этим законом никто не умеет. Первую серьезную пробу в этом отношении для научной фантастики сделали мы в «СБТ», хотя еще не подозревая об этом. А теперь надо тщательно продумать все возможности и выступить смело.

Чтобы яснее была тебе моя мысль, приведу высказывание одного из крупнейших наших литературоведов А. Аникста о «Тихом американце», книге несомненно оригинальной и замечательной: «„Тихий американец“ — произведение разностороннее, содержащее и элементы детектива, и черты романа тайн; это и психологическая драма, и военный репортаж, и произведение с откровенно эротическими мотивами, и острый политический памфлет. Всё это сплетено так органически, что одно неотделимо от другого, и читателю только остается удивляться тому, как убедительно звучит это неожиданное сочетание столь разнородных элементов».

Понял, браток? Понимаешь теперь, какой громадный козырь упускают наши горе-фантасты? Наши произведения должны быть занимательными не только и не столько по своей идее — пусть идея уже десять раз прежде обсасывалась дураками — сколько по а) широте и легкости изложения научного материала; «долой жюльверновщину», надо искать очень точные, короткие умные формулировки, рассчитанные на развитого ученика десятого класса;

б) по хорошему языку автора и разнообразному языку героев;

в) по разумной смелости введения в повествование предположений «на грани возможного» в области природы и техники и по строжайшему реализму в поступках и поведении героев;

г) по смелому, смелому и еще раз смелому обращению к любым жанрам, какие покажутся приемлемыми входе повести для лучшего изображения той или иной ситуации. Не бояться легкой сентиментальности в одном месте, грубого авантюризма в другом, небольшого философствования в третьем, любовного бесстыдства в четвертом и т. д. Такая смесь жанров должна придать вещи еще больший привкус необычайного. А разве необычайное — не наша основная тема?

Вот и всё.

У нас дома всё хорошо, Машка немного оправилась, веселая, аппетит хороший.

Да, читать Ландау не собираюсь. Буду ждать месяц. Записываю:

реферат по энтропии от Б. Н. С. к 30 октября.

Ну, поцелуй маму, привет ей. Привет и Адочке.

Будь-будь. Твой Арк.

ПИСЬМО АРКАДИЯ БРАТУ, 6 ОКТЯБРЯ 1957, М. — Л.

Любезный мой Бебкинс!

Посылаю окончательный — опять же, в первом приближении — вариант «Извне». Впрочем, на мой взгляд, в таком виде можно вполне отдавать в редакции. Всё дело в том, что ты дал совершенно блестящую композицию и две эффектных и прекрасно написанных сцены. Мне только пришлось устранить некоторые несообразности, «не играющие» моменты и дополнить рассказ деталями. В общем, подписал я его А. Б. С. и пускаю в ход.

Что касается планов на будущее, то об этом позже. Насчет рассказа в два месяца подумаем. Пока всё. Крепко целую, твой А.

Привет Адочке.

ЗА СПУТНИК-ГИП-ГИП-УРА-УРА-УРА!!!!!!!

Кстати, о массе живого человечества. Сие mocha est. Масса Земля + биосфера не может измениться, ибо если биосфера х N, то Земля/N. Жратва для людей берется все-таки из массы Земли. (Хотя… масса солнечной радиации?) А что касается презервативов — то их, вероятно, будут выпускать в изобилии даже не зная о подобной мнимой угрозе.

Другое дело, литературная точка зрения. Здесь возможны ИДЕИ. Надо подумать. Напр., планета, пожранная бактериями, а? Масса неорганики, целиком перешедшая в органические, живые массы, планета-биосфера. Но это потом.

О впечатлении, произведенном известием о запуске первого искусственного спутника на орбиту Земли, вспоминает БН:

БНС. ОФЛАЙН-ИНТЕРВЬЮ 26.10.04

Завтра 4 октября, день, когда в 1957 запустили первый спутник. Борис Натанович, расскажите, какие были у Вас чувства, когда узнали о запуске?

Иваныч, Россия

Это был сплошной телячий восторг — песни, пляски, карнавалы и сатурналии. Наша компания в Пулкове сочинила целый фильм о спутнике — рисованный, с музыкой и стихами, записанными на лабораторный магнитофон. Ночами работали, сгорая в пламени энтузиазма. Это было — счастье и ощущение прорыва в будущее.

ПИСЬМО АРКАДИЯ БРАТУ, 14 ОКТЯБРЯ 1957, М. — Л.

Дорогой Бебкинс!

Курьезный случай. Вчера мы с Ленкой ходили за покупками, и вдруг я нашел рубль. Хотел уже оставить его там, где он лежал, но Ленка заявила, что найти рубль на московской улице — дело не частое, это, верно, к добру. Я, кстати, очень беспокоился о том, дошла ли до тебя моя бандероль. И представляешь себе, возвращаемся домой — приносит почтальон твое письмо. «Доплатное». «Сколько?» — «Рубль». Кстати, ты таких вещей больше не делай — могло никого не оказаться дома, и получил бы я твое письмо через дня два.

«Извне» сдал в «Технику молодежи», велели позвонить двадцатого. Рассказ зря хаешь, по-моему, он не плохой. А что суховат — так этого требует стиль, в таких обстоятельствах размазывать было бы неправильно, на мой взгляд.

Идеи мне твои не нужны, писать надо вместе. Фирма «АБС» должна действовать единым фронтом. Итак, жду набросков твоего рассказа о беспутном журналисте. В свою очередь пишу тоже небольшой рассказик — под влиянием Ефремова. Только — видишь ли, во мне заговорил патриот нашего земного человечества, и хочется иметь возможность помочь отстающим человечествам других миров. Это фон рассказа. Сам рассказ малосюжетен, прочтешь, будешь обрабатывать — посмотришь.

Всё время думаю о том, как бы сделать из СБТ конфетку. Есть соображения, а) Убрать угробление Гриши — выглядит плохо. Прежде всего потому, что окрашивает основные работы экспедиции в мрачный оттенок. Угробить его на обратном пути или в конце работ, да еще как-нибудь с самопожертвованием — вот было бы здорово. Или просто сжечь его вместе со Строговым — самое правдоподобное, б) Заново продумать композицию третьей части в смысле показа болота. У нас получается скверно пахнущий разрыв, «бланк» — едут через болота к «Голконде», пробираются через болота назад — и не показаны чудеса. Все дается только в последней главе. Неправомерно. Может быть, посадить все-таки «Хиус» в пустыню, а потом изобразить в отдельной главе либо продирание через болото «Мальчика», либо продирание через болото Громыко и Бирского. Последний вариант лучше — возможность смешения бреда с действительностью и усиленные муки жажды. Но тогда нужно найти чем заполнить главу о Мих. Ив. в) Надо исправить нелогичное на посторонний взгляд оставление «Хиуса» после создания ракетодрома. Он должен был «бы» перелететь, но почему-то задержался. И т. д. и т. п.

Насчет СБП напишу позже, когда окончательно оформится план. А пока — будь здоров. Большущий привет мамке. Поцелуй ее. А также привет Адочке.

ПИСЬМО АРКАДИЯ БРАТУ, 24 ОКТЯБРЯ 1957, [232] М. — Л.

«Поздно, поздно!» — кричал Вольф. Пена и кровь текли по его подбородку. [233]

Дорогой Бобкинс!

Поздно. События разворачивались с необычайной быстротой. Правда, смею надеяться, что я вышел из положения с честью. Кажется, я звонил тебе в понедельник. Вечером того же дня я воспринял в качестве противогриппозного средства много водки и не работал. Утром во вторник вдруг звонит на работу ко мне Моралевич — это их редактор по научной фантастике, между прочим, далеко не кретин и хороший парень — и требует срочно доставить в редакцию рукопись на предмет иллюстрирования. Они якобы хотят сделать цветную вкладку и так далее. Я понесся. Да, предварительно я единственный экземпляр рукописи разделил на четыре части и заставил четырех машинисток отпечатать его за полчаса — ведь работать-то надо и мне тоже! Между тем накануне <…> я обдумал небольшой планчик, коий и изложил Моралевичу. Он принял благосклонно, я принялся за дело. Завтра я тебе вышлю то, что получилось. Пока лишь скажу, что рассказ сохранен полностью — во всяком случае внешне — и только облит сверху (сиречь сзади и спереди) сладкой глазурью благополучия. Так что в основном дело в шляпе. В редакцию рассказ попадет в соответствии с новыми сроками — было приказано сдать его к двадцать пятому. Сегодня я его добил окончательно и опять сдал машинисткам. Разор один. Завтра отвезу. В общем, поскольку это зависит от Моралевича, рассказ будет напечатан в январском номере… гм… нумере, конечно.

Так что твой план сюда запоздал. Но значит ли это, господа присяжные, что он запоздал вообще? Нет, не значит. И не вижу никаких оснований полагать, что кто-либо помешает нам создать на основе «Извне» повесть в твоем плане. Но! Об этом надо еще подумать. План составь во всяком случае. Между прочим, я беседовал с главным редактором «Молодой Гвардии», и он жаловался, что нет у нас, понимайте-ли жульвернов, понимайте-ли, уэльсов и беляевых, понимайте-ли, простых советских фантастов. Ефремов? О, конечно, мы Ефремова любим и переиздаем, но, понимайте-ли… Кстати, ты знаешь, что «Туманность Андромеды» имеет объем вдесятеро больший, чем напечатано в «Технике»? То-то. «Молодая Гвардия», видишь ли, не согласна с рядом положений Ефремова о коммунистическом обществе. Трох-тибидох-тибидох… Так о простых советских фантастах. Он говорил, что есть у него на примете растущие товарищи, но у них, понимайте-ли, всё еще либо в голове, либо в чернильнице. Одним словом, готовься к боям. Перспективный план —

1) Написать (напечатать, конечно) еще несколько рассказов, затем издать сборник «Завтра — к звездам».

(Подумай-ка, кстати, нельзя ли сделать рассказ из «Страшной большой планеты»?)

2) Написать что-нибудь не на звездные темы.

3) И так далее.

Вот и всё пока. Не нарушай обычая отвечать немедленно на каждое письмо. Целую, Арк.

ПИСЬМО АРКАДИЯ БРАТУ, 30 ОКТЯБРЯ 1957, М. — Л.

Здравствуй, Беба.

Сам ты пьяный. Прежде всего, отпуск мне дадут не раньше, чем в конце ноября, а вероятнее всего — в начале декабря, где-то возле Дня Конституции. Об этом я, кажется, писал достаточно ясно. А уж расчетам, как выгадать для отпуска лишнюю парочку деньков, не тебе меня учить. Сделаем, Бобик! Значит, будем строить работу с учетом личной встречи только через месяц с лишним.

Значит, принципиально вопрос о будущем сборнике «К звездам» решен. Небольшая повесть и пяток рассказов. Кстати, ты совершенно прав, когда говоришь о необходимости обновить тематику. Взять хотя бы «пересадку памяти» — здесь нужен хороший сюжет, тогда будет смачно. Но это вещь рискованная, так как редакционные зубры могут усмотреть в этом идеализм и т. д. Следует искать других тем. В этой связи приведу тебе один любопытный разговор, который я имел вчера в Ленинской биб-ке на выставке. Я стоял дежурным по выставке, как вдруг в дверь ворвался маленький человек в роговых очках, с приятной наружностью растерянного и добродушного умного интеллигента. Он ткнулся носом мне в живот и спросил, задыхаясь: «Скажите, где здесь экспонирован Ефремов, „Туманность Андромеды“?» «„Туманность Андромеды“ не только не экспонирована, но и еще не вышла, и не известно, выйдет ли вообще», — говорю я. «Как так? Мне же сказали!» — На лице его изобразились растерянность и огорчение. «Ничем не могу помочь». «Ах, а я ведь специально ехал на выставку из-за этой книги! Гениальная книга! Чудесная книга! Потрясающая книга!» Мне оставалось только пожимать плечами. В конце концов он взял меня за среднюю пуговицу пиджака, внимательно рассмотрел ее и проникновенно сказал: «Вы, я вижу, до некоторой степени в курсе нашей научной фантастики». Я не возражал. «Так вот, мне хотелось бы посоветоваться с вами». И он рассказал мне, что сам он биолог, и у него есть пятнадцатилетний сын, и оба они до бреда увлечены этим жанром, и что в конце концов он решил написать что-нибудь сам. Писал ли кто-нибудь о кибернетике? Не писал? Тем лучше. Он хорошо разбирается в этой науке и у него есть план повести, и он начинает писать, и как ваша фамилия и как к вам позвонить, когда я через месяца два закончу первую часть и захочу посоветоваться с вами. Тему, брат, он берет рискованнейшую и интереснейшую. Эрудиция у него огромная — то есть с моей точки зрения, он специально следит за этой областью и читает всё новое, что выходит у нас и за рубежом по «зоомеханизмам» и «машинному анимализму». Думаю, что печатать его не будут, а жаль. Даже независимо от литературных достоинств это будет очень интересно.

Мы расстались друзьями, очень довольными друг другом. У него мой телефон, и он, вероятно, позвонит, я постарался внушить ему необходимость этого. Для чего я это рассказываю? А вот для чего. Тема эта — кибернетика, логические машины, механический мозг — висела в воздухе у нас перед носом, но никому из нас она и в голову не пришла — как таковая. Ты понимаешь меня? Может быть, есть еще земные темы, не замеченные нами?

Думай, думай, думай!

Но сперва нужно закончить космический цикл.

Что касается до твоей с Адочкой женитьбы, то благословляю. Смотрите только мать не обижайте. А в остальном — валяйте. Мы с Ленкой шлем большой привет обоим вам по этому случаю и целуем обоих крепко. Порабрт — пора!

Вот всё. Крепко жму руку, всем привет, Арк.

Вероятно, встреча АБС, намеченная на конец ноября — начало декабря, состоялась, и братья вновь разъехались.

ПИСЬМО АРКАДИЯ БРАТУ, 24 ДЕКАБРЯ 1957, М. — Л.

Здравствуй, Бебкинс!

Спешу поделиться неприятной новостью: «Человека из Пасифиды» не берут. Не берут, главным образом, потому, что не хотят возиться с японщиной — дело это никому не известно и боятся сесть в калошу. Ну и бог с ними. Сейчас делаю последнюю попытку: отправлю в «Вокруг света», но надежд не питаю никаких. Будем считать, что это наша первая (и, конечно, не последняя) неудача. Что ж, вернемся на прежний курс и будем работать в области НФ, отказываясь и отмежевываясь от П. Помни, кстати, что вариант «Нашедшего память» жду не позднее середины января. Теперь старайся выдерживать сроки, так как год у меня будет очень загружен текущими делами и делишками.

Я сейчас сдавал по редакции очень сложную книгу и устал до чертиков. Ни о чем не думается, хоть тресни. Но стараюсь представить себе, все-таки, «Последнего Роджера». Хоть и не могу.

Дома у нас всё благополучно. Передай привет маме и Адочке. Привет вам всем от местных. Жму руку, целую, твой Арк.

В конце года, в 12-м номере «Юности», как и планировалось, вышла повесть Л. Петрова и А. Стругацкого «Пепел Бикини». Книга Кобаяси Такидзи «Избранное» (М.: Гослитиздат, 1957) украсилась предисловием АНа. Еще появились переводы АНа стихотворений с японского в 4-м номере журнала «Молодая гвардия» и 5-м — «Литературной Грузии».

И с фантастикой дело обстояло неплохо: АБС начали обживать редакции как журналов, так и книжных издательств. В Детгизе началась работа над изданием СБТ, в «Техника — молодежи» уже готовился к выпуску журнал с «Извне». Планов — громадье, идей — тоже. Братья переходят на новый уровень творчества — не просто сочинять потому что хочется, а писать с прицелом на издание. Это уже была заявка на профессионализм.