Ивашка с черепахой уже ложились спать, когда в окошко постучали.

– Кто там? – спросил Ивашка.

Из-за окошка отозвались:

– Пусть Кири-Бум выйдет.

Вышла черепаха.

– Кто это тут спрашивает меня?

– Я, – вышел из темноты заяц. – Слышал я, завтра ты будешь рассказывать у березы последнюю сказку. Расскажи обо мне ее.

– Я уже рассказывала о зайцах.

– Ты вообще о зайцах рассказывала, а я не такой, как все.

– Чем же ты отличаешься?

– Я особенный: усы у меня рыжие. И сказка обо мне особая должна быть. Но почему бы, например, вот такую сказку не рассказать про меня?

Заяц подкрутил рыжие усы, подбоченился и начал бодрым голосом:

«Встретил медведь Зайца на полянке и говорит:

– Ты, оказывается, – вор. Жаловался мне Енот, что ты у него репку поворовываешь.

Сложил Заяц лапки на груди, попросил:

– Прости, Михайло Иваныч.

Поглядел на него медведь строго и говорит:

– Но ты, оказывается, не только вор, но и обидчик. Жаловалась мне Лиса: умывалась она у речки, а ты подкрался сзади и толкнул ее в воду.

И опять Заяц лапки на груди сложил:

– Прости, Михайло Иваныч.

И тогда загремел медведь на всю рощу могучим голосищем:

– Но ты, оказывается, не только вор, обидчик, но и грабитель. Жаловался мне волк: нес он барана по просеке, а ты остановил его с дубиной и отнял.

И пролепетал Заяц чуть слышно:

– Прости, Михайло Иваныч.

И не сдержался тут медведь, говорит:

– Эх, ты! Ну за что ты у меня прощение просишь? Я же тебя черню, поклеп возвожу на тебя, а ты мне «прости» говоришь.

И заиграли у Зайца озорные огоньки в глазах.

– А я и сейчас говорю: прости, Михайло Иваныч, что я не такой большой, как ты. Был бы я сильным, ахнул бы тебе по горбу, чтобы не шутил так зло над зайцами.

Сказал, прыгнул за куст и был таков».

Кончил заяц рассказывать сказку, подбоченился еще круче и спрашивает у черепахи:

– И ты думаешь, кто этот заяц был? Я!

– А откуда это видно?

– А тут не глядеть, соображать надо. Кто еще из зайцев, кроме меня, может сказать такое медведю? Никто.

И черепаха с ним согласилась:

– Верно, никто. Даже – ты… Нет, эту сказку я рассказывать не буду: не моя она. Я лучше расскажу свою. Хочешь послушать?

– Еще бы! Кому же это о себе сказку не хочется по слушать.

Черепаха присела на порог Ивашкиной берлоги и, пряча в глазах лукавую улыбку, повела рассказ свой:

«Построил себе Заяц дом и решил огородить плетнем его, да повыше решил плетень поставить, чтобы никто не видел, что у него во дворе делается.

И представилось Зайцу: выплел он плетень высокий, высокий. Идет вдоль него Медведь, шею вытягивает, на цыпочки привстает, хочется ему поглядеть, что там у Зайца во дворе делается, да не по росту заячий плетень ему, высок слишком.

Остановился Медведь и говорит:

– Отгораживаешься? От меня отгораживаешься?

Представил это Заяц, и рыжие усы его опустились книзу, и он сразу же решил:

– Нет, выплету я плетень вокруг своего дома чуть пониже, чтобы Медведь видел, что у меня во дворе делается, а Волк и остальные – нет.

И представилось Зайцу: выплел он плетень чуть пониже. Идет вдоль него Медведь и все видит, что у Зайца во дворе делается, а Волк тянет шею, хочется и ему посмотреть, да не может – слишком высок плетень для него.

Остановился тогда Волк и говорит:

– Медведю, значит, можно во двор к тебе глядеть, а мне нельзя?

Ох, как представил это Заяц, так и опустились его рыжие усы книзу, и он тут же сразу и решил:

– Нет, выплету я свой плетень еще чуть ниже, что-бы Медведь с Волком видели, что у меня во дворе делается, а Лиса и остальные все – никто.

И представилось Зайцу: выплел он себе плетень еще чуть ниже. Идут вдоль него Медведь с Волком и все видят, что у Зайца во дворе делается, а Лиса силится посмотреть, да не может – слишком высок плетень для нее.

Остановилась Лиса и говорит:

– Медведю с Волком, значит, можно глядеть во двор к тебе, а мне нельзя?

Ох, как представил это Заяц, так и опустились его рыжие усы книзу, и он тут же сразу и решил:

– Нет, выплету я свой плетень еще ниже, чтобы Медведь, Волк и Лиса видели, что у меня во дворе делается, а остальные все – никто.

И представилось Зайцу: выплел он себе плетень еще ниже. Идут вдоль него Медведь, Волк и Лиса и всё видят, что у Зайца во дворе делается, а Мышка бежит вдоль плетня, подпрыгивает. Хочется и ей поглядеть, что же там у Зайца во дворе делается, да не может – слишком высок заячий плетень для нее.

Присела тогда Мышка у плетня и говорит:

– А, если я маленькая, слабенькая, то от меня отгораживается даже Заяц.

Представил себе это Заяц, и стыдно ему стало перед Мышкой, вроде только от нее одной и отгородился он. Махнул лапой:

– Не буду я никакого плетня ставить. Пусть все видят, что у меня во дворе делается, я бессекретный, мне себя за высокий забор хоронить нечего.

Так он сделал: никакого плетня не поставил. Но кольев вокруг дома все-таки набил, чтобы все видели что здесь у него, у Зайца, должен быть плетень».

– Ну, – спросила черепаха, – нравится тебе моя сказка?

– Ничего, – сказал заяц, – только она не про меня.

– Почему же? У тебя усы рыжие и в сказке про рыжеусого зайца говорится. Все сходится.

– Сходится, да не все. По одним усам нельзя судить. Мало ли зайцев с рыжими усами по земле бегает. Но только я точно знаю, эта сказка не обо мне: мои усы никогда не опускаются книзу. Погляди: они у меня кверху загнуты.

Показал заяц черепахе свои усы и попросил:

– Ты уж, пожалуйста, не рассказывай завтра эту сказку, а то будут меня с тем зайцем путать. Плетень не выплел он, а смеяться надо мной станут. А колья я сейчас вокруг дома повыдергаю. Долго разве это?

И скрылся в темноте.