Проснувшись в четверг утром, когда статья должна была появиться в газете, Лили обнаружила, что Роберт уже принял душ и надел деловой костюм.

– Привет, дорогая. У меня сегодня собеседование, но к ужину я вернусь. – Он нежно погладил ее обнаженное плечо.

Утреннее солнце било прямо в глаза, и Лили заморгала.

– Удачи, любимый. – Она зевнула и снова задремала, но через десять минут из детской раздался плач Уилла. Она натянула новые джинсы, сунула малышу бутылочку молока, посадила его в коляску и направилась в газетный киоск на Лексингтон-авеню. Взяв «Сентинл» и новый номер журнала «Куки», Лили вернулась домой – слишком нервничала и не смогла открыть газету на улице.

На кухне, ожидая, пока сварится кофе, она открыла раздел «Разговоры по четвергам». С большой фотографии в самом верху страницы на нее смотрела Слоан Хоффман с дочками-близнецами, уютно устроившаяся на полосатом розово-зеленом диване. Перед ними стоял кофейный столик, на серебряном подносе блестели четвертинки лимона. А под фото крупно шел текст: «СЧИТАЕТЕ СВОЕ ДОБРАЧНОЕ СОГЛАШЕНИЕ УЖАСНЫМ? УСЛОВИЯ О ДЕТЯХ В ВЕК МАТЕРИНСКОЙ МАНИИ».

Лили не могла поверить своим глазам: она автор основной статьи этой недели, которую теперь будет обсуждать весь свет Нью-Йорка. Как удачно, что сегодняшняя встреча игровой группы состоится у Морган в Сохо. Лучшего момента придумать нельзя.

«Толстая домохозяйка, черт бы вас побрал!»

Апартаменты Морган – огромный трехэтажный лофт, фотографии которого часто появлялись в журналах (о нем уже писали «Таун энд кантри», «Харперс базар» и «Архитектурный дайджест») – принадлежат ее мужу, известному обходительному красавцу Кристиану де Рамбулье, французскому графу, работающему в очень успешном хеджевом фонде, партнером-основателем которого по странному стечению обстоятельств был отец Морган – Томас Говард-третий. Судя по уровню жизни всей семьи, дела у фонда действительно шли очень хорошо. В апартаментах особо выделялась двухэтажная гостиная-столовая, заставленная мебелью в стиле ар деко. Здесь был и новый шкаф от Рулманна (Морган упоминала о нем на дне рождения Лекси Фостер), и обеденный стол от Жюля Лелю в комплекте с глубокими креслами, и кушетка резного дерева, инкрустированная слоновой костью. Выступающие асимметричные углы, стеклянные поверхности, белые стены и белый декор – из всех комнат, что Лили когда-либо видела, эта меньше всего подходила для общения с детьми.

Морган, одетая в белый зимний брючный костюм от Баленсиага, встретила Лили, Уилла и Хасинту в холле.

– Добро пожаловать, – сверкнула двумя рядами блестящих виниров на зубах, выдавив некое подобие улыбки. – Эллисон говорила, что пригласила тебя.

– Да, это так. Все в порядке? Я ведь не причиняю тебе неудобства?

– Нет, ни в коей мере. Чем больше гостей, тем веселее. Просто мне казалось, что у тебя здесь нет подруг. За исключением Эллисон.

Лили держалась спокойно и уверенно и не собиралась впадать в замешательство из-за недружелюбного приема.

«Обойдемся без крови».

– Что ж, мы ведь пришли, – сказала Лили.

Морган устало вздохнула и повернулась к Хасинте.

– Няни с детьми в детской. Через эту дверь, до конца холла и по лестнице. И не показываться в гостиной. Это prohibido. Поняла? Эта комната для вас закрыта.

– А где все мамы? – поинтересовалась Лили.

– На террасе на крыше. – Морган уже поднималась по лестнице.

Быстро чмокнув сына в щеку, Лили последовала за хозяйкой и через два пролета очутилась на террасе на крыше апартаментов. Это было огромное пространство, настоящая страна чудес с фигурно подстриженными деревьями в кадках, ухоженными вечнозелеными растениями и кустами самшита, высаженными в качестве живой изгороди.

«Вот это да!»

Здесь был даже искусственный пруд с золотыми рыбками и мозаичной плиткой по краям. Под ногами лежали три восточных ковра с геометрическим узором. Низкий марокканский кофейный столик был заставлен блюдами с сандвичами, по бокам располагались две скамьи: одна обитая ярко-оранжевым бархатом, а вторая – бледно-голубой шелковой чесучой. Три высоких обогревателя работали на полную мощность, и гостьям совсем не обязательно было находиться на террасе в мехах, но никто так и не разделся.

Умберта в серовато-белом меховом жакете, из-под которого виднелась юбка-тюльпан персикового цвета, стояла рядом с барной стойкой, украшенной перламутром. Лили подошла к бару и заказала себе «Кир роял». На бармене из одежды были только широкие штаны и тюрбан. Наблюдая, как он наливает перрье в бокал с каплей черносмородинового ликера, она небрежно произнесла, обращаясь к Умберте:

– Симпатичная лиса.

– У Жиля Менделя ты можешь купить все самое лучшее, – ответила она, убирая со лба длинные светлые пряди. – Но обязательно скажи, чтобы это был единственный экземпляр, иначе очень быстро, листая «Ин стайл», наткнешься на фотографию Мэрайи Кэри в твоем жакете. Позор! – И она высунула язык.

– Боже мой, только не это, – с невозмутимым видом произнесла Лили.

– Кстати, я видела тебя на показе несколько дней назад. Сидела через проход от тебя. В первом ряду.

«А я во втором».

– Восхитительное шоу, правда? Я была готова скупить все, и, по-моему, так и сделала. Но я дружу с дизайнерами, и поэтому мне продали все по оптовым ценам. В наши дни никто не платит полную сумму.

«Никто, кроме меня, судя по всему».

– Но, согласись, коллекция не могла не понравиться! У меня перед праздниками такое приподнятое настроение!

– Честно говоря, некоторые модели показались мне несерьезными. Словно они специально разработаны для подростков.

– Так и есть. Алек шьет одежду на стройные фигуры. Боюсь, тебе она не подойдет, – усмехнулась Умберта, смерив взглядом талию Лили. – Честно говоря, мне нравятся женщины с формами, но мне никогда их не обрести. Кроме того, у меня такой метаболизм, что я вообще не могу поправиться, – добавила она, закуривая. – Пепельницу, пожалуйста, – обратилась она к бармену с обнаженным торсом, кокетливо улыбнувшись и выпустив из крошечного носика два кольца дыма.

– Лили, иди сюда! – Эллисон звала ее с другого конца крыши.

– Судя по всему, что-то важное, так что я пойду. – Лили повернулась и поспешила к подруге, сидящей на кушетке со стеганой обивкой из парчи, сделанной в лоскутной технике, и энергично машущей ей рукой.

– Как раз вовремя, – прошептала Лили и плюхнулась на кушетку рядом с Эллисон.

– Всегда пожалуйста. Ты только посмотри на эту роскошь! Мне кажется, хан Хубилай и тот жил скромнее, – фыркнула она.

– Ты уже видела того парня с подносом?

– А то… И, думаю, не я одна. Я тут, можно сказать, уже вся мокрая.

– Эллисон!

– Что такое? Можно подумать, ты не хочешь, чтобы он завалил тебя на ковер и…

– Ладно, перестань, – оборвала ее Лили. – Тебе кто-нибудь говорил, что ты грязно выражаешься?

– Мой муж говорит это примерно три раза в неделю.

– Три раза? Я тебе не верю!

– А зря. – Эллисон пыталась сохранить серьезный вид.

– Ладно, мисс Сексэксперт. Раз уж ты так часто этим занимаешься, объясни, почему мой муж за последние четыре месяца спал со мной только один раз?

– Может, потому что ты ждешь от него первого шага? Почему бы тебе самой не сделать его хотя бы раз? А я отведу тебя в «Майа» – мой любимый магазин белья. Как ты относишься к трусикам без нижнего шва?

Не сдержавшись, Лили хмыкнула, и шампанское попало ей в нос.

– У меня таких вообще никогда не было. – Она зажала ноздри, потому что их жгло изнутри.

– Может быть, пришло время купить? – Эллисон скривила рот.

– Давай сменим тему. Ты видела сегодня мой материал в «Сентинл»?

– Конечно, его все видели.

– Ты ведь не думаешь, что из-за меня у Слоан будут неприятности?

– Она уже большая девочка и, соглашаясь на интервью, понимала, что делает, – заявила Эллисон. – Я бы на твоем месте не волновалась. Но она будет здесь сегодня и наверняка сама скажет тебе все, что думает. А пока, может, еще шампанского? Я не могу смотреть на твой полупустой бокал.

– Честно говоря, перед тем как выпить, я бы сходила в туалет. Где он тут?

– Один пролет вниз, слева. И обязательно загляни в детскую с другой стороны холла. Тебя ждет сильнейшее потрясение.

Выйдя из туалетной комнаты, где все было пропитано лимонным ароматом вербены, Лили пустилась в небольшое путешествие по холлу третьего этажа и, миновав двойную дверь, оказалась в детской. И открыла рот от изумления. Оформление комнаты было выдержано в черно-белой гамме, и Лили тут же вспомнила номер в отеле «Блэйкс», где они с Робертом жили во время короткой поездки в Лондон. Возможно ли, чтобы Морган заказала дизайн детской всемирно известной Аннушке Хэмпел? У стены, выкрашенной черной глянцевой краской, стояла белая кроватка – на белом постельном белье черные монограммы. А у противоположной стены стояли два белых комода – из той же коллекции – с черными ручками и внутренней отделкой. На полу в шахматном порядке был выложен черно-белый паркет, а полосатые шторы на окнах превращали комнату в идеальный объект для фотографии. Но вот насколько она подходила для ребенка? Где игрушки и книги, мягкие зверюшки и подгузники?

И все же главным элементом в убранстве комнаты – именно это скорее всего имела в виду Эллисон, говоря, что Лили ожидает большой сюрприз, – была огромная (полтора на полтора метра) черно-белая фотография на стене – портрет Морган и ее новорожденной дочери. Хозяйка дома выглядела идеально: ни малейшего дефекта макияжа, капли пота или выбившейся пряди, которые могли бы испортить ее сияющую внешность.

«Морган даже рождение ребенка может правильно обставить».

Опыт Лили был противоположным. У нее роды начались во время позднего завтрака в отеле «Времена года» в Мидтауне. Родители Роберта были в это время в Нью-Йорке, и он хотел лично рассказать им, что ушел с работы. В то утро они как раз спорили, стоит ли ей идти с ним. – Разве ты не можешь просто сказать, что я не очень хорошо себя чувствую? – спрашивала она из-под одеяла.– Мне нужна твоя поддержка, – настаивал он.Лили со вздохом подчинилась, с трудом встала с кровати и тяжело затопала по полу.– Узнаю мою девочку, – улыбнулся Роберт, прищурившись.В ресторане, как только официант наполнил бокал свежевыжатым апельсиновым соком, Лили почувствовала боль внизу живота. Это было похоже на спазм. Она извинилась и вышла в туалет, где, сидя на унитазе, дождалась, пока боль стихнет. Возвращаясь, где-то на полпути между входом в зал и их круглым столиком в самом центре, Лили почувствовала, как поток воды хлынул у нее по ногам на бежевый мраморный пол ресторана. Она доковыляла до столика, боясь поскользнуться и стараясь не смотреть на потрясенные лица других посетителей.– Роберт, – произнесла она, приблизившись к столу, уже заставленному тарелками с яйцами «бенедикт», бейглами, копченым лососем и вафлями для нее, плавающими в масле и кленовом сиропе. – Похоже, я только что описалась, – прошептала она.Роберт обернулся. Он был бледен, губы крепко сжаты, и Лили поняла, что, видимо, пока ее не было, он сообщил родителям об уходе с работы.– Что? Ты уверена? – спросил он, рассматривая ее брюки.– У меня был спазм, а потом…– Ты уверена, что это не воды? По-моему, они только что отошли, – пробормотал он.– Правда? – Лили посмотрела на Джозефин и Эдварда. – Неужели пора?Джозефин громко фыркнула:– Что ж, если говорить о времени, думаю, ты должна учиться его правильно планировать. Ты прервала очень важный семейный разговор, – раздраженно сказала она и потянулась за стеганой сумочкой от Шанель. – Думаю, увидимся в больнице, – обратилась она к сыну.– Мама, постой! – Роберт схватил золотую цепочку, прежде чем Джозефин взяла сумку.– Роберт, не нужно сцен! – вскипела она, выпучив глаза. – Твоя жена отлично справляется с этим за двоих.