Как только Карен покинула Мидлмур, первым ее порывом было поехать прямиком в Хэнгридж и встретиться с Джеррардом Паркером-Брауном лицом к лицу. Но она также знала, что сейчас самое время для объединения сил. И потому вместо этого она поехала обратно в Торки, чтобы собрать свою команду и подробнейшим образом изучить каждую мельчайшую деталь уже имеющихся улик.

Кроме того, несмотря на то что Келли был убежден в обратном, был шанс, пусть даже и очень маленький, что какие-то улики будут найдены на месте преступления в Баббакомбе. Или что, по крайней мере, удастся найти какие-нибудь улики, судебные улики на одежде Келли.

Ей уже было известно, что доктор нашел крохотные кусочки чужой кожи на зубах Келли. Пройдет как минимум два дня, прежде чем Карен получит ДНК с клочков кожи. Но даже тогда толку будет мало, если нападавшего на Келли нет в базе данных на преступников.

И независимо от того, какова была роль Джеррарда Паркера-Брауна в гибели молодых солдат Хэнгриджа, выходило так, что непосредственно в нападении на Келли он не участвовал. По крайней мере лично.

Было и еще кое-что. Ей удалось раздобыть фотографию Паркера-Брауна с прошлогодней церемонии награждения начальника полиции, и она отправила офицера в «Дикую собаку». Быть может, хозяин заведения тоже сможет узнать в нем человека, который пришел в паб в ночь смерти Алана Коннелли.

Остаток дня она провела, следя за тем, чтобы действовать достаточно быстро во всех направлениях, и посылая команды детективов в семьи погибших солдат. В случаях, когда семьи жили за пределами Девона и Корнуолла – как это было с семьей Алана Коннелли в Шотландии, с братом Джимми Гейтса в Лондоне и с матерью Джослин Слейд в Рединге, – она связалась с различными местными службами, чтобы соответствующие разрешения для уже выехавших офицеров были подготовлены.

Она также позвонила Филу Куперу и предложила нанести совместный удар по Хэнгриджу завтра утром, надеясь, что к этому времени некоторые другие линии наступления будут проработаны.

– Надо приехать туда рано утром и застать их врасплох, – сказала она ему. – Ворвемся туда всей бандой. Я не знаю, Фил, чем можно напугать чертову британскую армию с ее наглостью, но мы, черт возьми, постараемся.

– Есть, босс, – ответил он коротко и с нежностью.

Он действительно был хорошим человеком. Его было приятно иметь в своей команде. И Карен была рада, что все проблемы, связанные с личными отношениями, остались в прошлом.

– И в первую очередь я побеседую с Паркером-Брауном, а уж затем примемся за остальных, – продолжала она. – Несомненно, по части бродит уйма слухов, и я собираюсь выжать из этого все, что можно. Должно быть, куча народу тем или иным образом в курсе. И я хочу узнать то, что они знают, даже если для этого мне придется опросить сотню людей.

– Есть, босс. Никаких возражений.

Сказав все, что она хотела, Карен быстро закончила разговор. В этот день ей еще предстояло много работы. А затем ей обязательно надо хорошенько выспаться. Чтобы на следующий день со свежей головой встретиться с командиром девонширских стрелков.

И впервые в своей жизни она не могла дождаться, когда же наступит рассвет.

Келли знал, что ему следовало бы позвонить Маргарет Слейд и ввести ее в курс последних событий. По крайней мере тех событий, о которых он намеревался ей рассказать. Но у него просто не было ни желания, ни сил это делать.

Он по-прежнему чувствовал себя не очень хорошо. Но было еще кое-что, что он очень хотел сделать. Это кое-что предполагало долгую поездку. Но вести машину ему было пока не под силу. Равно как и отправляться в любое путешествие. На любом виде транспорта.

Он решил, что может просто вернуться в постель, и уже собрался было сделать это, как его телефон снова зазвонил. Он посмотрел на дисплей. На этот раз ему звонила Маргарет Слейд. Он все еще не испытывал желания говорить с ней. Но подумал, что просто не может поступить с ней таким образом. Она, казалось, была крайне возбуждена.

– Джон, у меня тут два парня из уголовного розыска, посланы, очевидно, от твоего приятеля в Девоне. Они хотят знать все о том, как моя Джосси погибла и что люди говорили мне на похоронах, абсолютно все. Они начали полномасштабное полицейское расследование. Разве это не здорово, Келли? Разве это не здорово?

Но Келли был настолько поглощен и обеспокоен своими мыслями, что просто не мог поддержать ее энтузиазм.

– Конечно же это здорово, – наконец выдавил он из себя, стараясь произнести эти слова с максимальной теплотой. – Конечно же это здорово.

– Это уже реальный результат, – продолжала она. – Они рассказали мне об еще одном солдате, которого убили в Лондоне. И мне безумно жаль его и его семью, но разве это не станет еще одной причиной для властей заметить наконец, что в Хэнгридже происходит что-то неладное? И ведь мы еще даже не развернули нашу общественную кампанию. Тебе, наверно, пришлось хорошенько потрудиться, Джон, чтобы лед тронулся.

– Да. Думаю, это так и есть, – сказал Келли с абсолютной честностью.

– Итак, что же нам делать дальше? Вам, наверно, не терпится напечатать в прессе пару историй. Все теперь говорит само за себя, не так ли? Полиция Девона и Корнуолла вчера начала полномасштабное расследование подозрительной гибели нескольких солдат. Которые все проходили службу в девонширских стрелках. Пиши не хочу. Думаю, даже я смогла бы это сделать.

– Да, я тоже думаю, что вы смогли бы это сделать. – У него даже получилось слегка улыбнуться.

Она была права. Факты говорили сами за себя. Написать о громкой истории было раз плюнуть. Но, возможно впервые за всю свою жизнь, Келли, столкнувшись с таким делом, не мог выдавить их себя статью.

– Но я все-таки думаю, что мы пока должны избегать гласности. – Келли чувствовал, что произнес эти слова чрезмерно патетически. – Подождем, что случится в ближайшие несколько дней, о'кей? Мы же не хотим все испортить после такого прекрасного старта, ведь так?

– Ну да, как скажете. – В голосе Маргарет Слейд было и разочарование, и удивление. Келли понимал ее.

Немного странно слушать оправдания журналиста, почему он не хочет опубликовать статью.

– Но все может разрешиться в любой момент, не так ли? – продолжала она. – Я думала, вы хотите быть уверенным, что у вас уже готова история. В конце концов, вы сделали для нас очень много, Джон. Действительно очень много.

– Спасибо большое. Но я все равно думаю, что нам надо бы выждать день-другой.

– Хорошо.

Когда Маргарет Слейд закончила разговор, ее возбуждение сменилось некоторой озадаченностью. Голова Келли все еще была словно набита ватой и раскалывалась от боли. Хорошо, что Маргарет Слейд не спросила его о последних событиях, за исключением убийства Роберта Моргана, потому что он не хотел обсуждать все это с ней. По крайней мере сейчас.

Он направился в спальню и принял еще две лошадиные дозы болеутоляющего, что дал ему доктор. Он даже не мог нормально соображать, и уж конечно же, предпринимать какие-либо действия, пока ему не станет действительно легче. Но и этого он не хотел обсуждать с Маргарет Слейд. В этом деле было много аспектов, которые он предпочел бы не обсуждать, по крайней мере пока сам не сделает каких-либо выводов. Но сейчас он понял, что самым разумным будет вырубиться и надеяться, что он проснется почти здоровым.

Он посмотрел на часы. Было почти пять. Время снова ложиться в постель. Его мозг гудел, и он опять боялся, что не сможет спокойно уснуть. Но не прошло и нескольких секунд, как он погрузился в глубокий сон.

Карен между тем повезло меньше. Она нечеловечески устала и собиралась хорошенько выспаться перед утренним рейдом в Хэнгридж, но, когда наконец легла почти в одиннадцать вечера, едва могла сомкнуть глаза. Она договорилась встретиться с тремя офицерами, которых собиралась взять с собой в Хэнгридж, – сержантом Крисом Томпкинсом, детективом Джанет Фарнсби и молодым констеблем Микки Тернером, – в пять тридцать утра, но еще не было и пяти, как она уже была на месте. Она просто не могла ждать.

Почти в шесть четыре офицера полиции, с констеблем Тернером за рулем, сели в полицейскую машину. На перекрестке, на вершине торфяников в нескольких милях от Хэнгриджа, они договорились встретиться с Филом Купером и его командой. В назначенном месте уже стояли две машины. Карен узнала джип Фила Купера, а чуть поодаль стоял патрульный автомобиль.

– Ну, это же целая армия! – лаконично заметил Купер. – Наши вояки берут в расчет только мускулы да униформу.

– Теперь я склонна думать, что ты прав, – ответила Карен.

И автоколонна отправилась в Хэнгридж, с машиной Карен впереди. Карен приказала констеблю Тернеру как можно быстрее доехать до ворот части, и он был более чем счастлив с энтузиазмом выполнить этот приказ. И под приятный скрежет резины они резко остановились прямо у караульной будки.

Карен опустила стекло и показала молодому военному, глядевшему на нее довольно изумленно, свой ордер.

– Детектив Карен Медоуз из полиции Девона и Корнуолла, – произнесла она с нарочитой формальностью. – Я здесь, чтобы поговорить с вашим командиром. Прямо сейчас!

И, сказав это, она приказала констеблю Тернеру ехать дальше, даже не дожидаясь ответа, и все три машины проехали через ворота, прямо мимо караульных, которые терпеливо смотрели, не зная, что им делать. Они, без сомнения, знали, что им нельзя пропускать в лагерь гражданских, но что они могли сделать, если три автомобиля битком набиты офицерами полиции. Стрелять в них? Карен не без некоторого удовольствия наблюдала, как они оба рванули в караульную будку и схватились за телефон.

Она приказала констеблю Тернеру остановиться прямо у входа в главное административное здание, проигнорировав специально предназначенное для парковки место.

Как только Карен и ее команда вылезли из машины, сержант, которого, несомненно, уже предупредили постовые, открыл им дверь административного здания.

– Могу ли я вам помочь? – спросил он.

Лицо его ничего не выражало. Но с другой стороны, подумала Карен, разве их не учат тому, чтобы по лицу ничего нельзя было прочесть. В голове смутно пронесся образ солдат королевской кавалерии, что гордо сидят на своих красивых конях и смотрят прямо перед собой, не испытывая никакого стеснения перед туристами в Лондоне.

– Детектив Карен Медоуз, – объявила она. Она заметила, что сержант, вероятно выполняющий обязанности административного клерка, был не тот, которого она встречала во время своих прошлых визитов. – Я хочу видеть вашего командующего прямо сейчас!

– Ясно, мэм. Я думаю, что полковник в данный момент завтракает. Хотите, чтобы я связался с офицерской столовой?

– Да. Разумеется.

И, не дождавшись приглашения, она в компании семерых офицеров полиции прошла прямо мимо сержанта в приемную административного блока. Сидеть было негде, за исключением одного рабочего стола, за которым во время прошлых визитов, как Карен припоминала, сидел другой офицер. Однако новый офицер удалился в офис, предположительно с целью позвонить, и захлопнул за собой дверь, оставив Карен и ее команду тесниться в приемной. Карен было на это наплевать, ее лишь слегка раздражало, что она не может подслушать, о чем он говорит.

Но ждать ей пришлось недолго. Не прошло и нескольких секунд, как офицер вернулся.

– Командующий освободится через минуту, мэм. Мне было приказано пригласить вас подождать в его офисе, мэм. Там вам будет намного комфортнее.

Карен сделала шаг вперед, жестом пригласив Купера, Криса Томпкинса и констебля Фарнсби проследовать за ней. Четыре офицера, две женщины, двое мужчин, – казалось, это была идеальная комбинация для предстоящей стычки. Остальные будут демонстрировать свое присутствие, просто стоя в приемной.

Оказавшись в уже знакомой комнате, Карен пыталась не думать о своих прошлых встречах с Джеррардом Паркером-Брауном, особенно о совместных прогулках в ресторан и на эту ярмарку антиквариата. Однако на сей раз ждать ей пришлось недолго.

Дверь офиса распахнулась, и в комнате появился человек, которого Карен раньше не видела. На плечах его форменного свитера цвета хаки блестели звездочки подполковника.

– Доброе утро, – сказал он. – Я подполковник Ральф Чайлдрес, командующий девонширскими стрелками. Так чем же я могу быть вам полезен здесь, в Хэнгридже, в столь ранний час, леди и джентльмены?

Карен, бывшая в каком-то приподнятом состоянии духа, почувствовала себя так, словно ее ударили по голове. Несколько секунд она просто сидела, уставившись на этого человека с квадратной фигурой и песочного цвета волосами, который стоял к ней лицом. Она определенно теряла самоконтроль. Его глаза спокойно выдерживали ее пристальный взгляд. Она была встревожена и шокирована.

– Где полковник Паркер-Браун? – резко спросила она.

– Понятия не имею, – спокойно ответил Ральф Чайлдрес. – Он на специальном задании. Это было неожиданное назначение, но Джерри командовал здесь более двух лет, что, в конце концов, является обычным сроком. А куда именно его послали – боюсь, это секретная информация.

– Секретная информация? Ну, с этим мы еще разберемся! – выкрикнула она. – А пока что не будете ли вы столь любезны сказать мне, когда точно Джеррард Паркер-Браун был снят с поста командующего этим полком и когда вы вступили в должность?

– Я бы не стал употреблять термин «снят с поста», – быстро ответил Чайлдрес. – Мне кажется, это звучит слишком пренебрежительно, словно Джерри подвергся взысканию. Это полностью противоречит реальному положению вещей. Джерри – талантливый офицер, способности которого срочно понадобились в другом месте, в должности высококлассного специалиста, вот и все.

– Пожалуйста, оставьте эти хвалы неземным способностям полковника Паркера-Брауна. Я спросила вас, когда Джерри ушел и когда вы вступили в свою должность.

– Вчера. Я приехал вчера днем, его уже не было. Я сказал вам, он срочно понадобился в другом месте.

– Как кстати.

Подполковник Чайлдрес полностью проигнорировал Карен и, можно сказать, прошагал мимо всех четырех офицеров полиции. Констебль Фарнсби сделала шаг назад, чтобы дать ему пройти, и Карен отметила про себя, что надо будет ее отчитать за это. Тем временем подполковник Чайлдрес уселся за свой стол, аккуратно скрестив руки перед собой. Карен заметила, что смотрит на его короткие, словно обрубленные пальчики. Между делом она обратила внимание на то, какой у него хороший маникюр.

– Итак, пожалуйста, чем я могу помочь вам? – спросил подполковник, коротко и пусто улыбнувшись, в то время как глаза его нисколько не улыбались.

– Могу ли я спросить вас, находились ли вы вообще в Хэнгридже в течение всего прошлого года в любой другой должности до вчерашнего дня, когда вы стали главнокомандующим?

– Нет. За последние несколько лет я назначался министерством обороны на различные посты. – Ральф Чайлдрес снова сверкнул своей пустой улыбкой. – Вы не можете себе представить, как приятно снова оказаться в Хэнгридже и стать во главе своего полка. Словно вернуться домой.

– Да уж. – Карен подумала, что такую ложь ей редко приходилось слышать. – Так как вы прибыли сюда только вчера, подполковник, то вы лично мало чем можете мне помочь. Однако все же знайте: я начинаю расследование подозрительной гибели нескольких молодых солдат, проходивших службу в Хэнгридже, а также нападения на представителя общественности. Поэтому я требую, чтобы нам выделили не меньше трех отдельных комнат, где мои офицеры могли бы допросить такое количество ваших солдат, какое мы посчитаем нужным. И я также надеюсь, что весь персонал будет к нашим услугам в любой момент, когда кто-либо из моей команды решит его допросить. Есть высокая вероятность того, что мы расследуем здесь более одного убийства, и с этого момента я рассчитываю на полную готовность к сотрудничеству с вашей стороны. Это понятно?

Командующий кивнул в знак согласия. Карен доставило некоторое удовольствие видеть, что ореол самоуверенности исчез с его лица.

– Отлично. И будьте так добры связаться с вашим высоким начальством, не знаю уж, от кого там командующие полком получают свои приказы, и передайте им: я требую немедленно связать меня с полковником Паркером-Брауном. Прямо сейчас. Где бы он ни находился. На данный момент он под подозрением в соучастии в гибели этих солдат, и я не потерплю всю эту чушь об особом задании. Мне необходимо допросить его по полной форме, и я не позволю армейскому протоколу вклиниваться в мои планы. И меня нисколько не волнует, является его местонахождение секретным или нет. Я провожу расследование убийства, и меня ничто не остановит. Это вам тоже понятно?

– Абсолютно.

Голос командующего звучал совершенно спокойно, но Карен заметила, что потрясла его, и это не могло ее не радовать.

Задолго до того, как Карен приехала в Хэнгридж, Келли отправился в Лондон. Он проспал еще часов девять и проснулся почти в четыре утра, чувствуя себя намного лучше, чем мог бы ожидать. И уж точно достаточно хорошо, чтобы доехать до Ньютон-Эббота и сесть там на первый скорый поезд до Лондона. И даже если бы он и не чувствовал себя так хорошо, он, наверное, все равно поехал бы. Он просто не мог больше ждать.

Он приехал на вокзал Паддингтон в начале десятого утра и сел в дорогое лондонское такси. Он все еще чувствовал себя недостаточно хорошо, чтобы ехать на метро. Путешествие на такси в самое сердце Лондона заняло минут сорок пять, что было значительно быстрее, чем он ожидал в этот утренний час.

Когда Келли доехал до места, он заплатил таксисту и несколько секунд просто стоял на мостовой, поглядывая на впечатляющее многоэтажное здание со стороны реки. В этом здании жил его единственный сын, в пент-хаусе, и квартира Ника, в которой Келли был несколько раз, могла похвастаться большими окнами, огромной террасой и панорамным видом на всю Темзу.

Келли понятия не имел, будет Ник дома или нет. Но Ник занимался своим бизнесом, в чем бы он ни состоял, из дома, и шансы застать его были пятьдесят на пятьдесят, возможно, даже больше, если прийти в это утреннее время. В любом случае все было очень просто. Если Ника не будет дома, Келли станет ждать, пока он не вернется. Не было ничего, ничего на свете, что было бы важнее для Келли в этот момент.

Он прошел по широкому участку тротуара, который вел к входу в здание, и нажал на соответствующую кнопку домофона. Ник ответил сразу же.

– Привет, – сказал Келли. Всего лишь одно слово.

– Папа?

В голосе Ника прозвучало удивление, что было вполне понятно. Келли жил более чем за двести миль от него и никогда раньше не приезжал, не предупредив заранее.

– Господи! Какого черта ты тут делаешь?

– Я просто хотел видеть тебя. Я подумал: а пошло все к чертовой матери. Сел на корнуольский поезд и примчался. – Келли старался, чтобы его голос звучал максимально легко. – Надеюсь, у тебя там никого нет. Неподходящее время и все такое.

– Нет, нет. Конечно нет. Поднимайся. Откроешь дверь, когда услышишь жужжание. Ты знаешь, куда идти, правда?

– Знаю.

Келли поднялся на лифте на пятнадцатый этаж. Ник стоял в дверях своей квартиры. Он выглядел таким же загорелым и подтянутым, как всегда. На нем была безупречно белая рубашка с длинными рукавами, манжеты аккуратно застегнуты на запястьях. Она свободно болталась над его хорошо отглаженными выцветшими голубыми джинсами.

– Боже милосердный. Что с тобой случилось?

– Это долгая история, – ответил Келли. – Потом расскажу.

– Но с тобой все в порядке? – В голосе Ника было беспокойство, и судя по всему, вполне искреннее.

– В порядке. Честное слово. Все выглядит намного хуже, чем на самом деле.

Ник сделал шаг назад и пригласил отца войти в квартиру. Несколько секунд Келли просто стоял в центре огромной ультрасовременной гостиной, с лакированным кленовым полом и немногими предметами крупной дорогой мебели в минималистском стиле, из кожи и хромированного металла. В свете ослепительных лучей утреннего солнца, что падали прямо на квартиру, все внутри казалось ярким и блестящим. И, оглянувшись и еще раз бросив взгляд на потрясающий вид на реку и южный Лондон с виднеющимся вдалеке куполом Национального морского музея в Гринвиче, Келли сощурил глаза, чтобы не ослепнуть от этого яркого света.

Услышав щелчок у входной двери, когда Ник закрыл ее, Келли повернулся лицом к своему сыну, улыбаясь.

– Я проделал такой длинный путь. Ну, разве ты меня не обнимешь?

Лицо Ника сразу же расплылось в широкой улыбке.

– Конечно, пап, – сказал он и, сделав шаг вперед, обнял его своими длинными руками.

И снова, двигаясь слишком быстро для человека своего возраста и образа жизни, Келли схватился за манжет правого рукава Ника и резко дернул его вверх. Пуговица сразу отлетела, и Келли смог одним ловким движением закатать вверх манжет, обнажив руку своего сына.

Прямо на его правом запястье было несколько воспаленных красных влажных меток. Было ясно, что это отпечатки зубов.

Келли резко отпустил рукав и отошел от своего сына, пытавшегося обнять его.

– Ах ты сраный ублюдок, – сказал он очень тихо. – Кто ты, мать твою, и чем ты занимаешься?

Ник стал белым как полотно. Он посмотрел вниз на свое запястье, потом снова поднял глаза на пустое лицо своего отца. Неожиданно его тело заговорило, заговорило на устрашающем языке. Он сделал шаг вперед, руки свободно висели по бокам. На какую-то долю секунды Келли показалось, что он собирается напасть на него. И на этот раз не остановится.

Но Ник остановился довольно резко. Он отвернулся от Келли и сел на одно из больших черных кожаных кресел. Келли смотрел на него в упор, желая, чтобы тот заговорил.

– Я не знаю, что сказать, – наконец произнес Ник.

– Так ты по крайней мере не отрицаешь этого, – сказал Келли.

Ник пожал плечами.

– Ты пришел на пляж Баббакомба два дня назад, чтобы убить человека, ведь так? А когда ты понял, что этот человек – я, ты отступил. Я правильно говорю?

Ник снова пожал плечами.

– Ты был нанят кем-то, чтобы убить меня, только ты не знал, кого убиваешь. Ты и понятия не имел, что тебя послали убить своего родного отца. Ведь так все было? А? Ник?

– У тебя, кажется, есть ответы на все вопросы…

– Не надо парить мне мозги, твою мать! – сказал Келли, повысив голос почти до крика. – Только вот не надо парить мне мозги! Потому что у меня действительно есть ответы на все вопросы. Я не только знаю, что это ты был тогда на пляже и что тебя послали туда, чтобы меня убить, но я также могу доказать это. На моих зубах нашли куски твоей кожи. Сейчас их исследуют в судебной лаборатории, и рано или поздно ДНК будет определена. И полиция легко докажет, что это ты напал на меня.

Со взвешенным драматизмом Келли достал из кармана куртки свой мобильник:

– Один звонок. Всего один звонок, Ник, моему старому другу детективу Карен Медоуз. И все, с этим делом будет покончено. Полиция арестует тебя и возьмет образец твоей ДНК, и если он совпадет с кусочками кожи, найденными на моих зубах, а он, конечно, совпадет, все будет кончено, ведь так? Единственное доказательство, которое нужно суду. Дело будет полностью доказано.

– Да ладно тебе, пап, ради бога, какого хрена…

– Нет. Ты не смей ни хера даже рот свой открывать, пока не скажешь мне то, что я хочу услышать. Я хочу точно знать, кто послал тебя сделать это. Кто это был? Паркер-Браун? Я хочу знать, кто это был, и я хочу знать, что именно происходило и происходит в Хэнгридже. И только не смей мне, черт побери, говорить, что ты не знаешь. Я хочу знать все, Ник. И прямо сейчас.

– Я не могу сказать тебе, пап, это армейские дела…

– Ник, ты уже, твою мать, не в армии. Ты ушел из армии несколько лет назад, и чем больше я думаю об этом, тем больше склоняюсь к тому, что ты даже не уходил. Тебя просто выгнали, не так ли? Вот что случилось с тобой. Просто расскажи мне все. Или я сделаю этот звонок.

Ник попытался улыбнуться своей фирменной улыбкой «срази-их-наповал», но выглядел похожим на скелет.

– Брось, папа, ты даже наполовину не представляешь, кто я на самом деле. С чего ты взял, что я позволю тебе сделать этот звонок. Ты, наверно, представляешь, с какой легкостью я могу убить тебя.

– У тебя был шанс два дня назад, но ты им не воспользовался.

– Нет. Быть может, я недооценил тебя тогда. Недооценил, как ты можешь быть опасен.

– Может быть. Но я все еще твой отец. И я не хочу сдавать тебя – не более, чем ты хочешь убить меня. Я только хочу услышать правду. Пожалуйста.

Ник прищурил свои глаза. Казалось, он напряженно думает.

– В таком случае тебе лучше присесть.

Келли сразу же сел, ни на секунду не спуская глаз со своего сына. Как Келли и надеялся, Ник, похоже, хотел думать, что его отец в конечном счете не причинит ему зла, как и он, очевидно, не мог причинить зла своему отцу.

– Тебя послал на это дело Паркер-Браун, ведь так? – спросил Келли.

Ник кивнул:

– Да. Конечно.

– И он понятия не имел о том, что попросил тебя убрать собственного отца, потому что у нас даже фамилии разные.

– Да.

– Так почему же, ради всего святого?

– Потому что он счел это необходимым. Слушай, пап, не так уж много людей я убил без всяких вопросов. Или по крайней мере без хорошей кругленькой суммы в качестве вознаграждения.

Келли отвернулся. Он просто не мог перестать вздрагивать, и на глаза у него наворачивались слезы. Он не хотел, чтобы Ник видел это. Келли молчал.

– Ты не понимаешь, папа. Джерри тоже в военно-воздушном полку, и он руководил моим дивизионом, когда я был в полку. Он был лучшим. Черт побери, самым лучшим. Никогда не оставлял своих в беде. И ты наполовину прав, на самом деле меня не выгнали из полка, но я был чертовски близок к этому. Меня попросили уйти. Я немного подрабатывал на стороне, работал по найму на некоторые компании, а начальство не могло этого стерпеть. Но Джерри понял меня. Мы все занимались такого рода вещами. И дело было даже не в деньгах. Это лишь половина причины. Дело в том, что нельзя сделать мир чище, избавить его от настоящих подонков, если ты играешь строго по правилам.

Келли постарался скрыть удивление. Он вообще-то даже и не подозревал, что его сын придерживается таких реакционных взглядов.

– Так или иначе, Джерри повысили до подполковника, и в конце концов он вернулся в Девоншир командиром полка, а я стал кем-то вроде внештатного военного консультанта. В мире полно людей, которые хотели бы воспользоваться моими способностями и опытом.

Ник снова улыбнулся. Келли показалось, что на сей раз это была злобная ухмылка.

– И когда эта маленькая проблемка в Хэнгридже начала раздуваться, вполне естественно, Джерри обратился ко мне, – продолжал Ник. – Он сказал мне, что есть один парень, нанятый семьями погибших и могущий указать на него, видевший его, когда он искал солдата, который ушел из части и доставил много проблем из-за того, что ему казалось, он знает…

– Алан Коннелли? – перебил его Келли.

Ник кивнул:

– Да. Его звали так. Джерри просто сказал, что этот человек, возможно, узнал его и что его нужно убрать.

Келли был зачарован. Так значит, Паркер-Браун вспомнил его, после их короткой встречи в «Дикой собаке». И в тот день в Хэнгридже ничем себя не выдал. Даже глазом не моргнул. Карен была права. Паркер-Браун – ловкий мошенник и чертовски хороший актер.

– Это казалось пустяковым делом, – продолжал Ник.

Келли не мог поверить ушам своим.

– Просто работа. И все. И я не имел ни малейшего представления, кого убираю. Мы прикидывали – надо ли нам знать. Мне это знать было необязательно, понимаешь. Джерри все подготовил и просто сказал мне об инструкциях, которые ты получил. Бродить вдоль пляжа, пока к тебе не подойдут. Ты получил телефонный звонок, не так ли? Анонимный телефонный звонок.

Келли кивнул.

– Это был Джерри. Он настоящий актер.

– Я знаю, – сказал Келли безучастно.

– Итак, я помчался в Торки, а затем на Баббакомб. Как я уже сказал, Джерри, конечно, и понятия не имел, что я твой сын. А я и подумать не мог, что ты вообще можешь иметь к этому какое-либо отношение. Хотя мог бы и догадаться, зная твою биографию. Но Мойра умерла лишь несколько дней назад и все такое – мне просто это и в голову не пришло. Вплоть до того момента, пока тебе не удалось вырваться от меня всего на какую-то секунду – думаю, это был первый раз, когда я недооценил тебя – и ты начал кричать во всю глотку. И ведь я узнал тебя. Я узнал твой голос. Я был сбит с толку. Посветил фонариком в твое лицо, чтобы убедиться, а затем я… я просто не знал, что делать. Я не мог убить тебя. Только не своего отца. Только не тебя. Я люблю тебя, папа.

Ник посмотрел на него умоляюще. Келли же не чувствовал ничего. Он знал, что Ник любил его. Любил с того самого момента, когда несколько лет назад они так благополучно примирились, хотя Келли был плохим отцом. Келли всегда считал это просто чудом, что Ник все еще готов принять его, и всегда был глубоко тронут, когда Ник выражал свою любовь к нему. До сегодняшнего дня, подумал Келли с ужасом.

– И тогда ты решил просто меня оглушить, – сказал Келли.

– А что я еще мог сделать? Мне нужно было как-то безопасно смыться. Я не мог позволить тебе узнать, что это был я. Мой фонарь был в резиновой оболочке, и я знал, что если аккуратно выбрать место, то я могу оглушить тебя, не причинив при этом серьезного вреда.

– То есть ты решил аккуратно отключить меня, так?

– Ну. Можно сказать, так.

Конечно, это было так, как Келли и подумал.

– А затем ты позвонил мне среди ночи под каким-то липовым предлогом, чтобы проверить, достаточно ли ты был аккуратен?

– Да. Видимо, так. И еще я наблюдал за тобой из леса. Я видел, как ты сел в машину и уехал. Что ты вообще, кстати сказать, делал в этом «вольво»? Если бы ты приехал на своем «MG», я бы к тебе и близко не подошел. Я бы знал, что это ты.

– Выхлопная труба полетела.

– Хм, так, для разнообразия?

Ник разбирался в «MG». Келли это не интересовало.

– Но если бы это был не я, ты бы убил любого человека там на пляже, без всяких вопросов? – настаивал Келли. – Это так?

– Ну да. Думаю, так. Но ты не понимаешь, папа. Ты действительно не понимаешь. Были серьезные основания…

– Давай попробуй объяснить мне, Ник. Расскажи мне, что за серьезные основания, из-за которых ты готов убить любого, вполне возможно, невинного незнакомца только потому, что тебя попросил об этом твой бывший командир дивизиона?

– Послушай, папа. Мы с Джерри вместе были в Северной Ирландии. И нас очень волновало все, что происходило там. Чтобы понять, надо видеть это своими глазами, пап…

– Я видел это, Ник, ты же знаешь, – сказал Келли.

– Нет, папа. Не так, как мы. ИРА – это точно такая же организация, как и любая другая. В центре жестоких событий всегда есть кучка экстремистов. Большинство из них сейчас называют себя настоящей ИРА, неважно, что это означает. Сейчас там якобы установился мир, но все равно – есть слишком много ублюдков, которые не хотят этого. Джерри – когда надо было решать определенные проблемы, – он был готов зайти немного дальше, чем многие, даже из тех, кто в спецназе. Его отец был сержантом девонширских стрелков и погиб в Северной Ирландии. Ты знал это?

Келли помотал головой. Он не знал и не хотел знать.

– Но Джерри на самом деле было насрать. Когда раздавали яйца, ему досталась парочка размером с гребаные футбольные мячи.

Келли, который видел, что даже сейчас, даже при этих обстоятельствах Ник говорил об этом с гордостью, все с большим ошеломлением осознавал, как глубоко его сын погрузился в какой-то другой, грязный мир. Келли не сказал ничего.

– Там у нас был этот парень-шпион. Информация, которую он добывал, была просто динамитом. Он был ирландцем, но, несмотря на это, британским солдатом до мозга костей. Проходил учебу в морской пехоте. Он прожил годы под прикрытием. Мы с Джерри руководили им. Этот человек был просто удивительным. Настоящим героем. В прошлом году его пришлось вытащить оттуда, потому что его чуть было не раскрыли. Джерри был настроен устроить для него новую жизнь. Он перетащил его в Девоншир, дал новое имя и вообще всю новую фальшивую биографию. Знаешь, как говорят, если хочешь спрятать кучу угля, тогда положи ее в яму с другой кучей угля. Этот ирландец был солдатом. Поэтому его засунули в Девоншир и сделали сержантом, а Джерри взял его под свою опеку. Но с этим ирландцем всегда было нелегко. Все время работать под прикрытием. Это повлияло на него. На его голову. Он был настоящим монстром с женщинами, это точно.

Келли вспомнил момент, когда сидел в офисе Паркера-Брауна в Хэнгридже. Он готов был поспорить, что тот человек, который открыл, а потом, после того как Паркер-Браун предупреждающе тряхнул рукой, резко закрыл дверь, был тем самым ирландцем.

– И поэтому его решили отправить в казармы, где проходят обучение молодые ранимые девушки. Великолепно.

– Ну, как бы то ни было, он явно запал на одну девушку…

– Какую девушку?

– Ее звали Джослин Слейд.

– Просто запал?

– Ну, она утверждала, что он ее изнасиловал.

– О господи, Ник!

– Послушай, этот ирландец много лет жил по другим законам.

– О да. Я знаю этот тип. И он решил, конечно же, что с молодыми девушками-солдатами это в порядке вещей.

– Я не знаю. Я действительно не знаю, что на самом деле произошло. Дело в том, что потом события стали нарастать как снежный ком. У Джослин Слейд ведь был бойфренд, так? И она ему все рассказала.

– Крейг Фостер?

– Да. Джерри пытался спустить дело на тормозах, но Слейд и Фостер открыто говорили всем, что собираются идти в прессу. В конце концов ирландец сам все разрешил. Самоубийство и несчастный случай. К сожалению, другой караульный – как его звали?

– Гейтс. Джеймс Гейтс.

– Да. У него были подозрения насчет того, что случилось. Ирландец решил, что тот парень – источник неприятностей. Он и Алан Коннелли. Они с Фостером были друзьями и много говорили между собой. Очень много говорили. В любом случае, Джерри сделал так, чтобы Гейтса отправили за границу, в Германию.

– Чтобы затем убить его там. Ник пожал плечами:

– Это мне неизвестно. Возможно, действительно нелепый несчастный случай, большего я не знаю. Но Коннелли так не думал. И когда Коннелли ушел в самоволку, Джерри понимал, что ему надо найти мальчика.

– И убить?

– Этого я тоже не знаю. Это ведь был несчастный случай в плохую погоду, не так ли?

– Ну хватит, Ник. Я был там. Я видел, как напуган этот мальчик. Без ума от страха. И неудивительно. В паб за ним пришел его комполка, а Алан Коннелли был уже уверен в том, что других солдат убили. Наверно, было чертовски легко бросить его под грузовик, сделать так, чтобы все походило на несчастный случай.

– Этого я не знаю.

– Я знаю. И почему-то знал это с самого начала. Паркер-Браун и его сообщник, кто же это был тогда, ирландец?

Ник пожал плечами.

– Уверен, это был он. – Келли замолчал. И стал вспоминать.

Второй мужчина не произнес ни слова в ту ночь в «Дикой собаке». Иначе его выдал бы ирландский акцент.

Голова Келли кружилась почти так же, как два дня назад, когда собственный сын чуть было не убил его. Но сейчас Келли знал, что это – сильная эмоциональная реакция на все услышанное.

– А Роберт Морган, солдат, которого зарезали, когда он шел к дому семьи Гейтса? Он тоже все знал, не так ли? И возможно, он решил, что больше не будет молчать? Я в этом уверен на сто процентов. Я прав?

Ник пожал плечами:

– Думаю, я сказал достаточно.

– Моргана тоже убил ирландец? Взял его мобильник? Устроил все так, чтобы это походило на уличное ограбление. Это был ирландец?

Ник отвернулся и ничего не сказал.

– У ирландца есть имя.

– Несколько. Но я не скажу тебе ни одного. Как бы то ни было, он исчез вместе с Джерри. Уже сегодня у него будет другое имя.

Пока Ник говорил, Келли словно ударило. До него дошло.

– О господи! – сказал он. – Ведь Моргана убил не ирландец, да? Это был ты, Ник. Это снова был ты. Ты убил его.

Ник продолжал избегать взгляда своего отца.

– Я сказал тебе все, что собирался…

– Хорошо. Это уже неважно. – В голосе не было никаких эмоций. – Ты сказал все, что мне необходимо было знать.

– Я сказал тебе то, что ты точно не сможешь понять.

– Черт побери, это так. Я не могу это понять. Ты хладнокровный убийца, Ник, ведь так? Ты готов убить человека по заданию, невинного человека, и для тебя это словно прихлопнуть муху. Ты… ты низший из низших. Ты бесчеловечен, Ник. – Келли замолчал. Он чувствовал, что к его глазам подкатываются слезы. Ему надо было постараться, чтобы сдержать их. – Черт побери, это так. Я не могу это понять, – повторил он.

А затем в Нике словно что-то оборвалось. Он вскочил на ноги и зашагал к Келли через комнату, тыча в него пальцем. Зубы обнажились в неприятном оскале. Но Келли не боялся. Он был выше страха.

– Ты ведь не сможешь этого понять? – закричал Ник. – Армия – это единственная семья, какая у меня когда-либо была, папа. – И слово «папа» прозвучало с сарказмом. – Когда я рос, тебя никогда не было. Ты мотался по всему свету якобы за своими историями, а на самом деле – изменяя своей жене, моей маме, при каждой возможности, трахая все, что движется, спиваясь до отупения и в конечном счете суя свой нос в любое дерьмо.

Келли отшатнулся. Было такое чувство, будто Ник его снова ударил.

– Джерри Паркер-Браун – самый прекрасный человек, которого я когда-либо знал. И когда армия больше не нуждалась во мне, он стал моим лучшим другом. Он никогда меня не подводил. Я готов сделать для него все, что угодно. Для него и его полка. А что касается ирландца… Я не могу даже намекнуть тебе на то, что он сделал для своей страны. А его страна, папа, – это Великобритания, а не сраная Ирландия. Мы в долгу перед ним. Все мы. Джерри хотел защитить его и поэтому обратился ко мне. К сожалению, все это отчасти вышло из-под контроля.

Ник отступил, теперь лучше владея собой. Поведение его больше не было таким угрожающим. Келли, думая о последней, крайне смягченной формулировке, насмешливо улыбнулся.

– Да, все вышло из-под контроля, верно? – сказал он. – Но на самом-то деле Джерри защищал не этого сраного ирландца, а? Вовсе нет. И ты тоже. Чем больше дело выходило из-под контроля, тем больше ему требовалось защищать свой полк, а вам обоим – самих себя. Мне страшно подумать о том, что парочка безбашенных творила в Ирландии. Но ваш ирландец-то знал об этом, верно? Именно поэтому ты был готов убивать по приказу Паркера-Брауна, а не из каких-то ублюдочных альтруистических побуждений. Ведь вы оба можете потерять слишком многое: Паркер-Браун – свою сраную блестящую карьеру, а ты, ты… – Келли обвел взглядом роскошную, обставленную дорогой мебелью квартиру, из которой открывался захватывающий дыхание вид на Темзу. – Ты мог потерять свою красивую жизнь, не так ли? Все вот это. Роскошные машины, каникулы на Карибах.

Ник опять сел, очевидно совершенно успокоившись.

– Думай, как тебе нравится, – сказал он.

– А мне не нравятся мои мысли, – ответил Келли, стараясь сосредоточиться. Оставались еще некоторые моменты, которые были ему непонятны. – Если для вас, для Паркера-Брауна и остальных, жизнь – такая дешевая штука, почему вы не убрали самого ирландца, когда он стал причинять столько неудобств? – спросил он.

– Прежде всего, что бы ты там ни думал, мы преданные друзья. Затем, когда он разобрался со Слейд и Фостером, все стало слишком опасным. Если бы с ним вдруг что-то случилось, это ударило бы по нам и по всей операции в Ирландии, за которую мы отвечали. Это была бы катастрофа. Очевидно, проще было оставить его в покое.

– И принести в жертву жизни всех этих молодых людей? – Келли бросало в дрожь от того спокойствия, с которым его сын говорил об их трагической гибели.

– Под угрозой была национальная безопасность.

– Это полная чушь.

Ник уставился в пол:

– Мы… мы просто не ожидали, что дело вырастет в такой снежный ком, никогда не думали, что это приведет к такому количеству…

– Такому количеству убийств, Ник? Это слово ты пытался подобрать?

Ник пожал плечами.

Келли было плохо. На самом деле плохо. Он с трудом встал. Казалось, что комната вертелась.

– Я ухожу, – сказал он. – Я не могу больше находиться с тобой.

– Я не хотел, чтобы ты знал, папа. Чтобы ты когда-либо узнал.

– Не сомневаюсь.

Шатающейся походкой Келли побрел к двери. Ему пришлось держаться за спинку дивана, а потом за край стола, чтобы не упасть. Ник, казалось, не заметил этого.

– Откуда ты узнал? – спросил он. – Как ты догадался, что это я? Я не думал, что ты меня заподозришь.

Келли с грустью посмотрел на своего сына.

– Я тебя уже однажды заподозрил, – сказал он. – Было еще одно убийство, не так ли? Уже больше двух лет назад. Тогда в какой-то момент я подумал, что его мог совершить ты. Но я сказал себе, что это бред, полнейший бред…

Келли заставил себя замолчать. Ник выглядел изумленным, но ничего не ответил.

– Было и еще кое-что, – продолжал Келли. – Совпадение, но очень значимое совпадение. Дженнифер видела твою машину в Торки в тот самый день, когда на меня напали. «Астон»-спецзаказ, такая примечательная машина, что она сразу же ее узнала. Неосмотрительно, Ник.

Глаза Ника округлились.

– Я приехал в Торки не на своей машине, – сказал он. – Господи, я же не дилетант. Я никогда так не делаю. Я знаю, что моя машина бросается в глаза, но она не одна на всю сраную Англию. Есть еще машины, почти такие же. Господи! Она не могла видеть мою машину, папа, никак.

Келли смог слабо улыбнуться. Ирония судьбы.

– Вот так, – сказал он.

Ник снова встал, нахмурив свое красивое лицо.

– Что ты собираешься делать сейчас, папа? – спросил он.

– Подышать свежим воздухом, – сказал Келли, – мне это необходимо.

– Я имею в виду, ты пойдешь в полицию?

Ник протянул руку и положил ее на плечо отцу. Келли стряхнул ее. Ему были нестерпимы прикосновения сына.

– Я еще не решил, – сказал он, опершись для надежности о входную дверь. – Что ты сделаешь, если я скажу, что собираюсь в полицию, убьешь меня?

– Ты знаешь, что я не могу. Я уже доказал это.

Келли открыл дверь. Он вдруг почувствовал, что больше ни секунды не может находиться в одной комнате со своим сыном.

И, уходя, он сказал свое последнее слово:

– Я еще не решил, что я собираюсь делать. Так что тебе просто придется пожить с этим некоторое время. Что, конечно, роскошь, которой твои жертвы всегда были лишены.