Вот он и наступил, миг прощанья. Тот тоскливый миг, о котором я думал непрерывно, пока разговаривал с Марисель. Или с Луэллой? Она рассказывала мне о своей планете, а я думал, что будет потом, что я скажу ей напоследок. Что мне скажет она… Я думал об этом с самого утра, когда Фиделина сказала мне, что Марисель уезжает. Я думал об этом в школе, когда отвечал на двойки хорошо выученные уроки, когда унижался перед Ленкой Воронюк. Я думал об этом, когда пришел на тихий и пустынный берег Волги, когда любовался стремительным полетом чаек и вспоминал услышанную очень давно легенду о девушке, превращенной богами в вольную птицу. Я думал об этом когда пришла Марисель и сказала мне, что она инопланетянка… Я мысленно готовил слова прощания, которые должен буду сказать ей в последний миг. И слова эти она услышит от меня в последний раз.
Но едва Марисель сказала мне: «Меня отзывают» — как все мысли, все заготовленные в течение долгого дня слова сами собой исчезли, вылетели из головы. И только одна мысль вертелась в голове: «Её отзывают, её отзывают», — думал я. Еще минута — а может быть, и гораздо меньше! — и Луэлла окажется очень далеко от меня. На своей таинственной планете. И я уже никогда её не увижу…
Ну почему, почему она не сказала мне раньше, что она не кубинка, а инопланетянка? Как много я мог бы узнать тогда о нашей Вселенной! Заткнул бы за пояс своих товарищей по астрономическому кружку… Цивилизация Луэллы обогнала Землю на несколько тысяч лет, а я даже не знаю, как там живут люди, что они едят, как одеваются, какие книги читают, какая архитектура у их городов… Ничего этого я не знаю, и не узнаю теперь никогда. Потому что Луэлла сейчас улетит с Земли, и мы уже никогда больше не встретимся. Никогда-никогда. Луэлла, Пришедшая издалека, снова уйдет в свое далеко…
— Дай мне руку, — слышу я тихий голос Луэллы.
Она крепко — до боли — откуда столько силы взялись? — сжимает протянутую мною ладонь и грустно-грустно смотрит на меня черными, как ночное небо, глазами.
И на долю секунды я вижу перед собой Фиделину, кубинскую девочку с очень печальными глазами. Она пока еще никуда не уезжает, еще полтора года она будет жить в Староволжске, но все равно у нее очень грустные глаза.
Наверное, потому, что она очень хочет домой. Хочет вернуться на свою далекую родину.
Но я понимаю — а может быть, даже знаю, — что когда она будет уезжать, в её глазах не будет радости, а постоянная грусть сменится еще более невыносимой тоской…
Но это случится только через год…
А Марисель уже сейчас уезжает на Кубу…
Луэлла сейчас улетает на Ауэю. И в её черных глазах я вижу столько невыразимых простыми человеческими словами чувств, столько безысходной тоски, столько грусти и печали, что мне самому хочется плакать… но я стараюсь сдержаться… еще чего не хватало — разреветься как маленькому… перед девчонкой… что она обо мне подумает? Но Луэлла… она тоскливо смотрит на меня, и из ее инопланетных черных космических глаз выкатываются маленькие слезинки. Она плачет, как обычная земная девочка… как обычная кубинская девочка, которая не покидает навсегда планету Земля, а просто уезжает на Кубу, прощается со своими друзьями, обещая не забывать и писать письма. И они будут отныне так же далеки друг от друга, как Земля и Ауэя, хотя Куба — никакая не другая планета, а всего лишь государство, расположенное по другую сторону Атлантического океана. Но все равно, это очень и очень далеко. Намного дальше, чем самая далекая Галактика… Как же мы все-таки похожи — люди с разных планет. У нас одинаковые чувства, мы одинаково радуемся друг другу при встрече и одинаково грустим при разлуке.
Между нами нет никаких разделяющих нас тысячелетий, и неправда, что наши планеты разделены пространством и временем. И Луэлла никакая не инопланетянка, а кубинка, и сегодня она уезжает, и я прощаюсь с ней навсегда…
Мы стоим рядом на берегу Волги и держимся за руки. Рука Луэллы крепкая и теплая. Даже горячая…
Наверное, от волнения…
Мы стоим рядом и держимся за руки. Обычный мальчишка из города Староволжска, планета Земля. И не совсем обычная девочка с планеты Ауэя.
Мы стоим и держимся за руки. Стоим, как друзья. Мы и есть друзья. Только не совсем обычные друзья. Межзвездные друзья…
И наши сцепленные в крепком пожатии руки соединяют не разные страны и континенты, а разные планеты. Разные миры…
Мы стоим и держимся за руки. Стоим молча, потому что говорить не о чем.
Все слова давно уже сказаны, а если и не сказаны, то все равно мы уже не успеем ничего сказать друг другу, кроме короткого слова «Прощай!»
Мы стоим рядом и держимся за руки. И не хочется верить, что пройдет совсем немного времени, и Луэллы не будет рядом. Что она будет находиться очень далеко, на расстоянии 45 световых лет от Земли.
На расстоянии 45 световых лет от Староволжска.
На расстоянии 45 световых лет от «иностранного двора».
На расстоянии 45 световых лет от меня…
Но она еще здесь. Рядом со мной. В Староволжске, на берегу притихшей в тревожном ожидании великой русской реки. И мы стоим на пустынном песчаном пляже и держимся за руки. Перед глазами стелется мутная пелена, и мне начинает казаться, что Луэлла, Марисель Ландровес, просто Мари, как любили называть её друзья в «иностранном дворе», находится уже где-то очень далеко от меня, на своей планете, и мы стоим каждый на своей земле и протягиваем друг другу руки через холодную пустоту мрачного космоса.
Через холодную пустоту мрачного космоса протягиваем друг другу руки…
Через холодную пустоту…
Мрачного космоса…
Протягиваем друг другу руки…
И пусть это длится очень и очень долго…
Всю нашу жизнь…
Но Луэлла вдруг резко вырывает руку из моей ладони, отталкивает меня в сторону и кричит:
— Уходи! Быстро уходи! На пять метров… Для людей это опасно…
Я инстинктивно отбегаю назад, спотыкаюсь о ножку скамейки, падаю…
И вижу, как над головой Луэллы вспыхивает ослепительно-яркий огненный шар.
Я прикрываю глаза ладонями, чтобы не ослепнуть от пронзительного света. И сквозь огненную пелену вижу, как Луэлла тянется к сгустку жаркого пламени.
И как она медленно исчезает, тает в воздухе, превращаясь в едва заметную тень, в полупрозрачный силуэт на опаленном речном песке…
Потом исчезает и эта тень…
И я остаюсь один на пустынном речном берегу.
Только чайки о чем-то тревожно кричат над зеленой водой…