Преданность рейху, храбрость, проявленная при спасении сына Вилли, безукоризненная деликатность, свежесть ума, находчивость и многое другое, подмеченное мудрым глазом, покорили старого генерала Шпица, и он проникся к русскому парню — личному представителю президента БЕИПСА — особым уважением. Мало того, он стал доверительно советоваться с ним.

Однажды, сидя в служебном кабинете за чашкой алжирского черного кофе, генерал пожаловался Гуляйбабке на тяжкие затруднения со снабжением армии нательным бельем и особенно обувью. Все снабжение рассчитывалось на два месяца. За это время германская армия должна была закончить восточную кампанию и расположиться в казармах или вернуться домой. Но восточная кампания явно затягивалась. Из полков и дивизий все чаще и чаще поступали кричащие телеграммы: "Просим выслать белье и портянки. Солдатам нечего носить". "Сапоги истрепаны. Еще две-три недели, и дивизия будет наступать босиком".

Набравшись смелости, Шпиц послал в Главное интендантство телеграмму: "Резерв сапог и белья иссяк. Армии грозит босоногость и вшивость. Прошу доложить об этом фюреру".

Через три дня в армию пришел ответ:

"Глядеть на сапоги у фюрера нет времени. Он смотрит на Москву. Советуем, господин генерал, и вам обратить взор туда же. На всякий случай высылаем вам три тысячи пар сапог и бинокль, который позволит вам увидеть столицу большевиков".

Это был отказ. Прямой отказ и нежелание внять голосу кричащих. А они, эти кричащие, как и прежде, просили: "Сапоги, сапоги, сапоги!"

Генерал страдал. Генерал фон Шпиц искал выхода из тупика. Но что можно сделать, если все фабрики военного обмундирования, все склады с ботинками, бельем, сапогами остались далеко в тылу? Да и есть ли там что? Можно, конечно, провести реквизицию у русского населения. По тогда из армии получится черт знает что. Да и хватит ли реквизированного на всю армию? По докладам бургомистров и комендантов в домах жителей пусто. Все хорошие вещи спрятаны либо отданы партизанам.

И тогда генерал Шпиц обратился за советом к Гуляйбабке.

— Наш друг, — начал тихо, вежливо генерал, помешивая золотой ложечкой кофе. — Известны ли вам те серьезные потери, которые мы несем в боях с Россией?

— Да, известны, — кивнул Гуляйбабка, так же, как и генерал, тихо помешивая кофе. — Частично. Из газет.

— Но дело, разумеется, не в этом, — продолжал генерал. — Война есть война. Людские потери неизбежны. Меня терзает нехватка сапог.

— Сапог? — удивился Гуляйбабка. — Но ведь если готовились танки, видимо, шились и сапоги.

— В том-то и дело, что с сапогами, как я догадываюсь, допущен некоторый просчет. Москву планировалось взять за два месяца, но… — генерал развел руками, — армия фюрера пока еще у "смоленских ворот". Вот я и прибегаю к вашей помощи, наш друг. Не могли бы вы придумать что-либо? В вашей программе БЕИПСА, кажется, предусмотрена помощь нам?

— Да, предусмотрена, господин генерал. Однако это такая сложная проблема, что я просто боюсь браться за нее.

— А вы попробуйте. Подумайте во славу фюрера. Германия и старый генерал фон Шпиц не забудут вас. Гуляйбабка встал:

— Ну что ж… Подумаем. Спокойной ночи, господин генерал.

— Спокойной ночи. Хайль!