– Я собираюсь лететь один, – смущенно пробормотал Оскар, потягивая пастис. Рихард убрал ноги под стул, на котором сидел, и подался вперед.

– Это что, шутка? Если да – то это неумно с твоей стороны. Ты вправду хочешь бросить свою девицу? Какого черта ты тогда вытаскивал ее из-под носа румын тогда, в Секешфехерваре? После всего, что мы пережили, это наш с тобой крест: тебе нянчиться с девчонкой, а мне со старым калекой. Сам подумай, кому из нас легче. Тем не менее, я не пытаюсь увиливать.

– Ты не хочешь заботиться о ветеране, мальчишка?! – проскрипел с кровати Акула, чуть не до глаз замотанный бинтами. – Вот погоди, когда я оклемаюсь, ты у меня попляшешь!

– Ничего, я быстро бегаю, старый садист.

– Не быстрее пули!

Рихард со смехом отмахнулся:

– Ну тебя! Я хотел обсудить серьезные вещи, а не зубоскалить. Лучше, старик, помоги мне убедить в своей правоте этого остолопа!

– Нет, нет и нет!! Она должна быть сама по себе, отдельно от каждого из нас. Вспомни, ведь Вэрсаж до сих пор жив, и кто знает, в чьей личине он придет в следующий раз. Мы ведь с вами уже мертвецы…

– Не хорони себя раньше времени. А она без пас или с нами будет в совершенно одинаковом положении. Ведь Вэрсаж знает ее не хуже, чем тебя или меня. Если с ней будешь ты, то существует возможность, что ты ее защитишь! Сама она вряд ли сможет защищаться.

– Я знаю, почему он не хочет брать ее с собой! – провозгласил Акула. – Он просто боится. Он говорил о том, что мечтал жить в тихом месте с любимой женщиной и кучей детишек, а сам боится этого!! Слишком привык к другому образу жизни. По-моему, у этой фобии есть даже какое-то научное название…

– Да нет, ты не прав! – неуверенно воскликнул Оскар. – Я чувствую в себе силы поменять свою жизнь. Я боюсь, но только не за себя, а за нее!!

– Какой же ты все-таки старый запутавшийся дурак! Ты видел ее глаза, когда она смотрит на тебя? Она безумно влюблена. Позавчера, в ресторане, когда ты был страшно мрачен и пьян, вокруг нее вилось много смазливых молодых итальянцев – приятных весельчаков с кучей золота в кармане. Однако она с ними даже не разговаривала! Она думала только о тебе, дубина!

Оскар быстро встал и отвернулся к окну:

– Ну вот, ты уже знаешь даже, о ком она думает! Не надо, не пытайтесь меня убеждать, господа. Я твердо решил. У нее не любовь… это просто первое полудетское обожание, которое развеется, стоит ей только узнать меня поближе. Оно пройдет так же быстро, как и пришло.

– Глупец!! – видно, у Акулы иссякло терпение, потому что он задергался на своей лежанке. – Упрямый осел!!! Первая любовь самая сильная и долгая!!! Черт возьми, я до сих пор помню свою первую девчонку, первую любовь. Всю, от начала до конца: и голос, и фигурку, и походку… Вот только имя забыл.

Он хотел сказать что-то еще, но смущенно замолк, потому что дверь гнусаво заскрипела и открылась. На пороге стоял хозяин, как всегда забывший постучать, прежде чем входить. В остальном он был самой любезностью.

– Господа, не хотите ли свежих фруктов? Персики, апельсины, бананы, мандарины?

– Пошли их в помер девушке, – распорядился Рихард. – Только не приноси много, чтобы она на радостях не объелась.

– Как вам будет угодно. – Хозяин потоптался на пороге, но не ушел. – Ммм, может, вы слышали невероятную новость? Вчера, пока вы гуляли в городе, в горах сгорела большая станция телевизионной компании. Дотла. Наверное, у них взорвались запасы водорода. Правда, машинист утверждает, что утром он высаживал недалеко от станции шестерых людей – мерзкие личности, настоящие террористы! Полиция не стала его слушать. Все жандармы будто угорели на солнце – еле шевелятся.

Он обвел всех троих хитро-настороженным взглядом.

– Бедный машинист!! – сокрушенно вздохнул Рихард. – Террористы непременно убьют его за непомерно длинный язык, ведь они – очень кровожадные люди. У тех шестерых в городе наверняка куча сообщников.

Хозяин вздрогнул всем телом и исчез с завидным проворством. Оскар решил воспользоваться ситуацией и тоже двинулся к двери. На пороге он обернулся:

– Вам тоже следует как можно скорее убираться отсюда. В любом случае здесь оставаться опасно. Рихард кивнул:

– Да, это понятно. Здесь есть самолет из Танжера. Там приятное местечко – подальше от мстительных австрийцев, нервных корсиканцев и слишком родных мне немцев. Акула, – добавил он, обернувшись к постели. – Тебе там понравится. В Танжере водится много вкусной рыбешки!

Снаружи было жарко. Желто-белое солнце уже склонилось к блестящей воде залива и изредка пряталось за похожими на клочки ваты облаками, но зной почему-то не торопился уплыть вслед за светилом. Единственная надежда на избавление от адской жары, неожиданно посетившей Корсику в начале осени, уже дала о себе знать. С северо-запада, огибая мыс, на котором стоял Аяччо, долетало первое, пока еще слабое дыхание мистраля. Скоро он усилится и пригонит на остров долгожданную прохладу, воцарящуюся здесь надолго. Может быть, уже утром здесь станет свежо. Увы, Оскара уже не будет здесь… скорее всего. Шесть часов пополудни и пора бы прилететь самолету с двумя килями и угловатыми воздухозаборниками. Самолеты прилетали весь день, но это были другие самолеты. Старый дребезжащий «Фоккер» из Мюнхена, два толстых Аирбуса из Франции. Вместе с ранее прибывшими они забили маленький аэродром до отказа. Беспечные летчики бросали своих птичек чуть ли не на взлетной полосе, а старичка на тракторе, который оттаскивал самолеты, уже не было – он переквалифицировался. Теперь он водил длинный пассажирский трейлер и катал жителей гостиницы по Аяччо и его окрестностям. Между самолетами слонялись типы в одинаковых выцветших костюмах, нанятые хозяином аэропорта для охраны. То один, то другой подходил к Оскару, сидящему у стены на длинной лавочке, и клянчил сигарету. Оскар, скверно чувствовавший себя еще с позавчерашнего вечера, вежливо улыбался им и отвечал:

– Нье поньимать!!

Потрепанные личности пытались продублировать просьбу на пальцах, но Оскар продолжал невозмутимо улыбаться, и они уходили, бормоча проклятия.

Вдруг что-то ударило его по голове, мелькнуло мимо лица оранжевым боком и покатилось по асфальту.

– Это не яблоко, – задумчиво пробормотал он, почесав ушибленную макушку. – Да и я – не Ньютон…

Сверху на него посыпались бананы, персики и что-то еще.

– Эй, эй!! – закричал он. – Что ты делаешь, Анна! Их послал не я, а Рихард. Ешь, а не выкидывай!! Ты хоть попробуй их, ведь наверняка в жизни не ела такого!

Наверху хлопнуло закрывшееся окно. Обиделась… Да и кто бы не обиделся на ее месте. Вернув мысли к расставанию с Анной, Оскар опустил планку своего настроения на недосягаемо низкий уровень. Лучше бы камень треснул его по башке, а не апельсин! Чтобы вырубиться и лежать до самого самолета. Он вскочил на ноги и пошел прочь от гостиницы, обмахиваясь полами расстегнутой рубашки. Со стороны Аяччо доносились редкие выстрелы. Должно быть, распоясавшиеся преступники охотились за несчастными жандармами, которые не могли прийти в себя после исчезновения управляющих импульсов с Плутона. Из-за гор раздался громкий шелест, переходящий в плавные раскаты далекого грома. Угловатое пятно проползло по небу, юркнуло к воде и стало жирной чертой, быстро растущей в размерах и приобретающей новые формы. Рассыпая вокруг себя грохот, над заливом делал круг истребитель с двумя килями. Зайдя на второй круг, он бесстрашно опустился на заполненный аэродром, пробежав мимо Оскара в дыму трущихся о полосу колесных покрышек и с ревом тормозных двигателей. Энквист подбежал к нему как раз в тот момент, когда пилот снимал шлем. Затем летчик устало сел прямо на бетон и привалился спиной к шасси в тени своей птицы.

– Привет, Серега!! – радостно сказал ему Оскар. Русский звучал так, будто вылетал из чужого горла. Пилот непонимающе нахмурился, но быстро вспомнил загорело, немного седого мужчину.

– Ага, опять ты! Меня назначили твоим личным водителем, что ли? – Он с кряхтением поднялся и пожал протянутую руку.

– Ну, как ты тогда долетел до дома?

Серега задумчиво поскреб свою щетину, кажется, абсолютно не изменившуюся с того дня полуторамесячной давности. После мучительного вспоминания его лицо оживилось:

– А, тогда! Я все-таки сбил тот «Игл», который напал на нас по дороге сюда! Они, видно, плохонько его подремонтировали, эти чумные иранцы. Вышел в атаку, задымил и отвернул в сторону. Не удержался, влепил в брюхо ему ракету! – Он улыбнулся, вспоминая свою победу.

– Значит, сегодня уже летел без проблем? Улыбка стерлась с лица пилота:

– Черта с два! У казахов незнамо откуда появились новые самолеты. Японские. Меня сразу двое атаковали, и я ушел только потому, что пилоты оказались порядочными олухами. Не знаю, пройдет ли этот фокус во второй раз?

– Ничего, все будет хорошо. – Оскар легонько хлопнул его по плечу. – Послушай, ведь твой самолет осматривали перед полетом?

– Ха! Спрашиваешь! Конечно, осматривали, так перед каждым вылетом…

– Понятно, понятно. Вот что, Серега: ежели ты не хочешь превратиться в облачко пыли где-нибудь над пустыней, залезь-ка внутрь своей тачки и поищи там бомбу.

– Чего? – вскричал летчик. – Что за штучки?! А если я ее не найду?

– Тогда нам с тобой лететь не следует. – Оскар повернулся и пошел к гостинице, слыша за спиной самые ужасные ругательства, какие только могут вылетать из глотки рассерженного донельзя русского человека.

Сумка была собрана давным-давно. Он зашел к Акуле, пожелав ему здоровья и пригласив по-соседски заезжать в гости (не упомянув, однако, как ему преодолевать линию фронта). Рихард лежал в своей комнате и смотрел по телевизору шоу «Три пули и семь неприятностей».

– О нашем погроме на станции здесь ни полслова, – сказал он, вставая. Затем они крепко обняли друг друга и сказали последнее «прощай», ведь для «до свидания» не было причин.

– Передавай привет медведям в своей Сибири, Серж! – невесело пошутил немец.

– А ты – обезьянам в своей Америке, Ал… Давай, будь. Я пошел, пока не расплакался, и провожать меня не надо.

Оскар уже сделал шаг из комнаты, но Рихард быстро настиг его и развернул, взявши за плечо:

– Постой! А что же с Анной? Энквист опустил глаза:

– Я не меняю своих решений…

– Опомнись, дружище!! Неужто ты правда хочешь уехать без нее??

Оскар осторожно освободился и вышел в коридор. Нужно было только каким-то образом пройти мимо ее двери, спуститься вниз и достичь самолета. Нужно купить цистерну водорода и заправить «птичку»… Он, как вкопанный, остановился возле той самой двери, которую секунду назад решительно собирался миновать. Он не мог пройти мимо. Сейчас, в этот самый последний момент, он вдруг ясно понял, что улетать одному очень неправильно. Что потом, через час, день, неделю, он не простит себе этого глупого упорства и черт знает каких дел натворит в своих метаниях. К черту все решения!! Он резко раскрыл дверь и закричал:

– Анна!!! Летим со мной!! – и добавил, виновато улыбаясь. – Если ты сможешь простить мне мое баранье упрямство…