4 января 1984 года Арт проснулся в своей постели в квартире на проспекте Вернадского в Москве. Вставать было лень. События вчерашнего дня прокручивались в его голове калейдоскопом ярких вспышек: отъезд из Ленинграда, авария, нападение, рейд по зимнему лесу, перестрелка у дороги, встреча с сотрудниками ГАИ и КГБ, поездка в Москву…
«А что же это на самом деле было? Кому я мог настолько «наступить на мозоль», что принято решение меня «мочить» или «похитить»? Кто это может быть: дароносцы или васиды? ЦРУ или Ми-5? А может быть Моссад? Кто, в принципе, знает, что я обладаю знаниями о будущем и хочу его изменить? И кому от этого так «поплохело»? А может быть, это родное КГБ? Там много разных управлений — одно не знает, чем занимается соседнее, а два предыдущих — что делает третье! Секретность! А может быть ГРУ?» — думал Арт.
«Вопросов много — ответов нет совсем. Ясно одно — охота за мной началась. Пока непонятно, кто охотник, но … Посмотрим, посмотрим!
Сейчас главное — принять меры и не попадаться так глупо, как это случилось намедни! Расслабился — вот и получил. Иметь при себе не только игломет, но и пусар, а может быть и огнестрельное оружие, стараться всегда сохранять в тайне маршрут перемещений, доверять только себе! Применять свои способности постоянно для собственной безопасности и защиты своей семьи, не допустить ее похищения и шантажа этим меня», — неслись мысли в его голове.
«Если рассуждать логически, — подумал Арт, — то, по большому счету, я никому не нужен. С моей деинициацией моя жизнь на «второй линии жизни» «схлопнулась», произошла временная развилка, и я живу в новой для себя реальности — параллельной. Вместе с тем миром, который остался со мной. И я могу тут попробовать сделать так, чтобы «не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы», — изменить его в соответствии с моими представлениями «о прекрасном»! Хоть я ранее и осуждал попытки дать всем людям счастье, как его понимают «лучшие представители человечества» — но ничего не делать, зная все то, что случится с Россией — я не могу! Может быть, кому-то это не по нраву? Навязывать я никому ничего не собираюсь! Я должен выстроить события и их интерпретировать таким образом, чтобы от дальнейшего их развития в желаемом мне направлении люди просто не могли отказаться! Сами! Все другие варианты развития событий были бы заведомо хуже предлагаемого мною! И никаких «гулагов», репрессий, принуждений. Кто не согласен — полная свобода выбора: например, отъезд за границу с компенсацией потерянного имущества, если, конечно, оно не наворовано. Или, если настолько человек консервативен, что не может принять настоящее развитие событий и не способен вступить со мной в борьбу, погибнуть, пойдя против мнения большинства, то он может покинуть мир, забравшись куда-нибудь в глухой угол Сибири.
В конце концов, любой может мне составить конкуренцию — если его предложения лучше, эффективнее, привлекательнее, то люди пойдут за ним, а не за мной! У меня ума хватит, чтобы принять действительность такой, какая она есть, и не пытаться «плевать против ветра»! Такой шанс, как у меня, дается только раз в жизни и не использовать его — я не могу! Это то же самое, что пойти против своей совести!»
«Мои ближайшие действия, должны заключаться в сближении с действующими и будущими влиятельными политиками СССР.
Горбачев, как секретарь ЦК КПСС, Председатель Комиссии законодательных предположений Совета Союза Верховного Совета СССР и член Политбюро ЦК КПСС, — молодой, растущий политик. Его поддерживают Андропов и Громыко, но сейчас Андропов сильно болен, а Громыко один не сможет противостоять мнению «стариков» из ЦК и такого сильного «силовика», как Устинов, который и предложит Черненко в Генсеки после смерти Андропова в феврале этого года. Горбачев не знает, что станет Генсеком только после Черненко, в марте 1985 года, а надеется занять этот пост после смерти Андропова.
Если мне в январе удастся встретиться с Горбачевым и «предсказать» ему будущее, то я смогу обратить его внимание на себя, тем самым сделать первый шаг к сближению с ним и войти в число его ближайших советников. Это мне очень сильно поможет для реализации моих планов», — размышлял Арт.
«И так, встретиться с Горбачевым в этом январе! Причем встретиться так, чтобы я смог переговорить с ним наедине. Что я могу для этого сделать? Узнать его расписание на январь? Это для меня невозможно. Подловить в коридоре — где? — смешно и маловероятно. Попытаться напроситься на прием? Через кого? Нет у меня таких влиятельных знакомых. Кстати, завтра, 5 января день рождения его жены. Какие тут возможны варианты? Наверняка, у них будет праздник, надо будет делать прическу, шить платье… Васиды! Надо обратиться к ним с просьбой, чтобы через подруг или хороших знакомых жены передали о моем большом желании встретиться с Горбачевым, поскольку у меня есть для него конфиденциальная информация, в которой он очень заинтересован… Ну нет, если так поступлю, то сразу окажусь «под колпаком» у спецслужб. Но все же это мысль! Сегодня у нас среда, до обеда встречусь с Водопьяновым и попрошу организовать мне встречу с Горбачевым. Как он это сделает — его проблемы, но то, что васиды это могут сделать — я уверен. И при этом не привлечь ничьего внимания к факту встречи».
К 10 часам утра Арт встал, позавтракал и попросил охраняющих его сотрудников органов организовать доставку его по делам службы в Управление кадров ГКНТ.
В 11 часов он входил в кабинет Водопьянова, включив чтение мыслей.
— Здравствуйте, Сергей Васильевич! Вы в курсе о попытке моего похищения или убийства вчера на пути из Ленинграда в Москву? — спросил он.
— Здравствуйте, Артур Алексеевич! Да, сегодня утром мне сообщили об этом прискорбном случае.
— Кто это может быть? Я очень беспокоюсь за семью. Это мое самое уязвимое место.
— Мы уже предусмотрели эту возможность развития событий. Все члены Вашей семьи под защитой. Мы проводим свое расследование происшествия с Вами. Пока мы предполагаем одно — это на дароносцев не похоже. Они под наблюдением и наши источники в их рядах немедленно сообщили бы о готовящемся нападении.
— Я прошу Вас держать меня в курсе Вашего расследования. Не зная противника, я не могу четко планировать свои действия.
У меня к Вам еще большая просьба: надо организовать мне встречу с Горбачевым, секретарем ЦК. Хорошо бы сделать так, чтобы инициатива исходила от него. Можно сообщить ему, что я обладаю конфиденциальной информацией, в которой он очень заинтересован, но не знаю, как мне с ним встретиться. Встреча должна состояться в этом январе и не привлечь ничьего внимания. Это возможно?
— Возможно. До конца января Вы встретитесь. Что-нибудь еще?
— Спасибо, это самое главное после защиты моей семьи.
— Не беспокойтесь, все под контролем.
— Для всех — повод моего посещения Вас — поиск нового водителя, пока Владимир в больнице.
— Хорошо.
— До свидания.
«Никаких плохих мыслей в отношении меня. Совершенно спокоен. Очень хочет помочь», — подумал Арт, выходя из кабинета.
«Один вопрос решен. Теперь мне надо побывать в ХОЗУ и договориться о предоставлении автомобиля взамен похищенного, а также зайти к Председателю ГКНТ и сообщить о происшествии».
Выполнив все намеченное, Арт в сопровождении охраны вернулся домой и занялся планированием ближайших дел.
«Обязательно надо съездить в Майори на дачу и забрать пусар. Причем это надо сделать по возможности быстро.
Также надо поставить перед органами вопрос о выдачи мне личного огнестрельного оружия. С этим вопросов не будет — они наверняка знают, что у меня первый разряд по пулевой стрельбе, так что специального обучения не потребуется.
Надо позвонить в Ленинград и сообщить Ане, что добрался нормально. Попросить ее, чтобы она ежедневно мне звонила и сообщала обо всех, даже незначительных, событиях дома. Только не напугать ее!
Надо подготовиться к разговору с Горбачевым, продумать, чем я замотивирую свои прогнозы и пророчества по ситуации в стране на ближайший год.
Надо, надо, все надо! А пока я один. Помощники отсутствуют. Самое главное — привлекать единомышленников, воспитывать помощников, одному все делать невозможно».
Через день Арта пригласили на Лубянку, где уже знакомый ему полковник Тореев привел его к генералу Воскову — куратору ГКНТ со стороны КГБ. Разговор начался с взаимных приветствий. Арт включил чтение мыслей, но, если мысли полковника он хорошо «слышал», то генерала — не очень — тот сидел за огромным письменным столом и находился от Арт более чем в трех метрах.
— Артур Алексеевич, мы расследуем нападение на Вас и пока не можем однозначно сделать выводы о том, кто же были нападавшие, — начал разговор генерал. — Уж очень все «по киношному» было устроено: грузовая машина, десант с вертолета, его взрыв, захват «Жигулей», попытка Вашего похищения на них. И, по Вашим словам, три трупа похитителей, которые никто, кроме Вас не видел. Женщина была в «отключке», да и наш сотрудник тоже. Как Вы все это можете объяснить? — генерал замолчал и пристально смотрел на Арта.
Арт также молча смотрел на него.
Во время обоюдного молчания в голове Арта раздались мысли генерала, и он понял, что того на самом деле интересует, как Арт может объяснить происшедшее, поскольку собственные идеи у генерала отсутствовали и следствие — в тупике. Но само построение фраз и тон разговора, заданные генералом, ему категорически не нравились. Получалось, что в организации нападения виноват сам Арт, поскольку он единственный, кто не пострадал, оказывая сопротивление нападавшим, хотя находился в центре событий.
Арт взглянул на полковника — тот мысленно хихикал, глядя на него, представляя, как Арт будет оправдываться, отвечая на слова генерала.
«Надо выбрать верный стиль поведения и разговора, ни в коем случае не оправдываться, а нападать, показать, что я не подследственный и тон разговора, предложенный генералом, со мной — не допустим», — подумал он.
— Мое видение событий следующее, — начал отвечать Арт, — доблестные органы «прошляпили» подготовку и сам факт нападения на меня организованной преступной группой неизвестного мне происхождения и пытающейся решить неизвестные мне задачи. А теперь, не имея никаких идей по дальнейшему ведению расследования, пытаются представить дело так, будто я был в курсе этого происшествия, а может быть, и сам его организовал. Это — не конструктивный диалог!
Если Вы продолжите разговор со мной в этом ключе, то не услышите от меня больше ни слова. Мне от Вас ничего не надо — не можете на соответствующем уровне организовать положенную мне охрану — меня будут охранять другие люди.
Генерал нахмурился и молча разглядывал Арта. Его мысли метались от желания наорать до восхищения поведением Арта в этой ситуации.
«Крепкий орешек, — думал генерал, — и цену себе знает. Взять хотя бы его поведение во время нападения, подтвержденное водителем — нашим сотрудником, оно говорит об очень сильном характере и уверенности в собственных силах».
«Надо же, неужели наш генерал впервые получил «по сусалам», — подумал полковник, с уважением глядя на Арта, — а ведь он нас совершенно не боится. Как-то поведение Артура Алексеевича не вяжется с отношением большинства людей к органам, где превалирует страх, ожидание неприятностей и растерянность».
— Не надо выдавать Ваши домыслы за мои слова, а мои слова интерпретировать таким образом, — проговорил примирительно генерал Восков, — я сожалею, что не сумел донести до Вас всю сложность ситуации, в которой и мы и Вы оказались. Хотелось бы в дальнейшем работать рука об руку и понять, что же произошло на самом деле и чего нам ждать в дальнейшем. Пока же вынужден признать, что однозначной трактовки происшествия не имею, и хотел бы с Вашей помощью прояснить ситуацию.
— Давайте попробуем сделать это вместе, — согласился Арт.
«Сразу видно умного человека, «в бутылку не лезет», ищет возможность перейти на не конфликтный уровень, сгладить ситуацию. С ним можно иметь дело! Академик. Далеко не дурак!» — подумал генерал.
Разговор продолжался около часа. Арт высказал свои наблюдения о нападавших людях и мысли, которые в связи с этим пришли в его голову. Он акцентировал внимание генерала на поиске дипломата с документами, пропавшего вместе с «Волгой». Хоть в нем и не было секретных документов, а только наброски идей, которые Арт обдумывал на досуге, но дипломат был приметный, из натуральной кожи, ручной работы с замками повышенной секретности, и если удастся проследить, где он «выплывет», то это значительно облегчит дальнейшее расследование.
Генерал предупредил Арта, что временно ему выделены два сотрудника для охраны и без них он на улице не должен появляться.
Пока ГКНТ не выделит Арту новую «Волгу» взамен утраченной, он будет пользоваться транспортом, предоставленным органами, с повышенной броневой защитой. В свою очередь Арт попросил выдать ему табельное оружие для самообороны, на что получил обещание «подумать».
Спустя несколько дней, в приемную НИИ системных исследований позвонили из секретариата ЦК и сообщили, что Арта приглашает для беседы член Политбюро ЦК КПСС, товарищ Михаил Сергеевич Горбачев. Беседа состоится 12 января в 11 часов утра. Пропуск будет заказан.
За десять минут до назначенного времени, Арт вошел в здание ЦК на Старой площади. При входе его попросили предъявить партийный билет и пропуск. Партийного билета у Арта не было, и он вместо него предъявил паспорт. Арт благополучно по возрасту вышел из комсомола, а в партию так и не вступил, несмотря на неоднократные предложения это сделать.
Его проводили в приемную Горбачева, где попросили подождать несколько минут.
Наконец из кабинета вышел смутно знакомый Арту человек и, кивнув ему, покинул приемную.
Референт пригласил Арта в кабинет, открыв перед ним дверь.
Горбачев вышел из-за стола и жестом предложил Арту расположиться в кожаном кресле, стоящем у приставного стола. Сам расположился напротив в таком же кресле. Помолчали. Арт включил чтение мыслей.
«Какой молодой, ведь нет сорока, а уже академик, — думал Горбачев, разглядывая Арта, — говорят, очень «светлая» голова и занимается весьма перспективным направлением в науке — системным анализом.
Думаю, не зря мне его рекомендовали весьма авторитетные люди».
— Я давно хотел с Вами познакомиться лично, — начал разговор Горбачев, — мне интересна тематика Ваших исследований, особенно применительно к конкретным задачам, решаемым нашим государством на данном этапе своего развития. Расскажите немного о себе и тех исследованиях, какими занимаетесь в последнее время.
Арт кратко рассказал свою биографию, подчеркнул, что в Москве он недавно, еще не обзавелся большим количеством знакомых, все время проводит на службе. При рассказе о проводимых в его НИИ исследованиях, подчеркнул, что несколько переориентировал их вектор, поставив главной задачей — прогноз развития государства в новых условиях, диктуемых временем.
— Что Вы понимаете под новыми условиями? — поинтересовался Горбачев.
— Михаил Сергеевич! Я считаю, что наступает новая эра в развитии нашей страны. Фраза «так больше жить нельзя» в скором времени станет лозунгом эпохи.
Внешние экономические условия: снижение цен на нефть и газ, и внутренние: нехватка товаров широкого потребления для населения, продовольствия, всеобщий дефицит, затоваривание складов оружием, которое в будущем не найдет себе применения, помощь ряду стран в ущерб себе, которые никогда не рассчитаются за нее ни материально, ни политически, в конце концов приток новых, молодых сил в руководство страны на смену «старцам», не способным перестроиться в ответ на вызовы времени — все это признаки наступающей эпохи перемен.
«Это провокация! Такие мысли у многих в головах, но озвучить их члену Политбюро! Это или очень смелый, «безбашенный» человек, или провокатор, присланный недругами для моей компрометации!» — думал Горбачев, глядя на невозмутимо спокойного Арта.
— Вы очень смелый человек. Ваши слова требуют аргументации и весьма необычны для этого кабинета.
— Мои исследования позволяют прогнозировать с весьма большой точностью развитие ситуации за рубежом и в стране и в ее верхнем эшелоне власти на срок до полутора — двух лет. Если Вам интересно, я могу рассказать, что случится в ближайшее время и как, с весьма большой вероятностью, будут развиваться события до середины 1985 года. Вы можете сравнить точность моих прогнозов с реальными событиями и сделать правильные выводы в отношении меня и моих исследований.
— Это интересно. Я весь во внимании.
— Вы уверены в безопасности этого кабинета, я буду давать взрывоопасные прогнозы!
«Если это провокатор, то он действует неумело, предупреждает о «прослушке». Мой начальник охраны недавно проверил кабинет на наличие подслушивающих устройств и сообщил, что ничего не обнаружил. Но можно ли ему доверять?»
— Говорите, я уверен в безопасности кабинета.
— Первое. Генсек Андропов умрет своей смертью 9 февраля этого года около пяти часов вечера.
Второе. По предложению Устинова, следующим Генсеком станет Черненко. Вас назначат вторым секретарем ЦК и Вы продолжите деятельность в качестве второго лица государства до смерти Черненко, которая случится 10 марта 1985 года между семью и восемью часами вечера.
Третье. По предложению Громыко, которое он сделает в ответ на Ваше предложение ему поста Председателя Президиума Верховного Совета СССР, Вы станете Генсеком ЦК КПСС уже 11-го марта 1985 года.
Четвертое. 8 мая 1984 года СССР объявит о бойкоте Олимпийских игр в Лос-Анджелесе. 27 июня чемпионом Европы по футболу станет Франция. 15 декабря Вы посетите Лондон, где заявите о существенном сокращении запасов ядерного оружия. 20 января 1985 года Рейган станет вторично Президентом США. 16 мая должна начаться антиалкогольная компания в СССР, которая принесет стране большие беды.
Этого хватит?
Горбачев молчал, ошарашено глядя на Арта. В его голове билась единственная мысль: это больной человек! Ему надо в психушку!
— Возьмите ручку и запишите даты и события, которые я назвал. Потом сравните их с реальными событиями. Чтобы Вы мне поверили, через шесть дней 18 января на острове Омута в Японии случится взрыв на угольной шахте, погибнет 83 человека. Если этого не будет — отправляйте меня в психушку. А пока не спешите, я Вам еще очень пригожусь. Берите, берите ручку, записывайте!
Горбачев, словно под гипнозом, взял ручку и лист бумаги и под диктовку Арта записал даты и предстоящие события. Свернул лист и засунул его в карман. Затем нажал на кнопку. Вошел референт.
— Проводите Артура Алексеевича. Мы закончили.
Встреча Арта с Горбачевым продолжалась сорок минут.
Очутившись дома, Арт внимательно прослушал запись разговора с Горбачевым на диктофоне, отметил ошибки, которые совершил в разговоре, но ничего ужасного не заметил.
«Будем посмотреть», — подумал он и приготовился к ожиданию реакции Горбачева на сообщение из Японии 18 января 1984 года.
После ухода Арта Горбачев еще долго сидел, перечитывая прогнозы будущих событий.
«Кто он, Бойцов Артур Алексеевич? Ученый, провидец, проходимец или безумец? Уже 18 января можно будет сделать первые выводы. Если взрыв на шахте в Японии произойдет и погибнет не 83 человека, а другое количество людей — это уже за рамками реального! Какая-то эзотерика. Надо будет посоветоваться с Раисой, она философ, изучала непознанное, стоит на материалистических позициях, пусть попробует объяснить это, если предсказания будут сбываться.
Но что мне самому с этим делать? Как жить дальше, пользоваться ли этими прогнозами, заявить, куда следует, пусть там разбираются, или подождать, а там и заказать новые, на перспективу?» — размышлял Михаил Сергеевич, глядя на лист бумаги в своих руках.
В глубине души он понимал, что, конечно, будет использовать эти непонятные знания и умения академика Бойцова, никому о них не скажет, а будет оберегать и лелеять его, привлекая к своим делам, на свою сторону в борьбе за власть.