...Когда я очнулся, солнце светило во всю - такое же, как тогда: яркое бесшабашное. Во рту было сухо. Организм активно протестовал - требовал законные двести грамм. Простынь была мокрой от пота, каюта закрыта.

   Вот бы наяву окунуться в тот благостный день из далекого счастливого прошлого, когда я не пил запоями! Добрести до "Универсама", зарядиться пивком. А там - чем черт не шутит! - уплотнить это дело бутылкой "Спотыкача". В общем, поправить голову и быстренько вернуться обратно.

   Попутно я вспомнил, что дома у Игоря мне также снился Василь. И тогда я проснулся в тот же самый момент, когда бережно отодвинул мальчишку, молча, встал со скамейки и ушел в сторону слепящего солнца.

   Вот уж далось оно мне, это солнце! Как говорил дед, попало вороне говно на зуб!

   Телефон не работал.

   - Э-э-э! - закричал я и стукнул ногой в переборку, - дайте воды, сволочи!

   В семь тридцать утра открыли мою каюту. Судя по очертаниям берега, мы были в районе Североморска - крутились на девиации. Стеная и охая, я принялся ползать по палубе, раскидивать сети антенн. Занятие тупое и муторное, если делать его в одиночку. Особенно, в моем состоянии. Медный канатик цеплялся за все, что угодно и мне приходилось мотаться от бака к корме. Но на помощь пришел Игорек и к обеду мы с ним пошабашили.

   - Ты как? - спросил я его.

   - Почти отошел, а ты?

   - А я подыхаю. Трясусь, как осиновый лист. Скоро на связь выходить, а чувствую - не смогу. Ты вчера на продукты не ездил?

   - Ездили все матросы. Куда ж без меня?

   - "Резьбовой коньячок" в артелку не получали? (Надежда умирает последней).

   - Взяли шесть упаковок: три "Цветочного" и три "ДМШ". ("ДМШ" - одеколон "Для мужчин"). Только не радуйся: капитан приказал занести все это дело к нему в каюту. Когда, мол, экипаж протрезвеет, тогда и начнут выдавать на руки.

   - Вот гад, кругом кислород перекрыл!

   - Значит, тебя и без шила оставили?

   - Без какого еще шила?

   - Ну как же, вчера, перед самым отходом, заехал на рейдовом катере ваш групповой инженер, с каким-то хмырем. С собой привезли большую молочную флягу.

   - В шахту не лазили? - быстро спросил я.

   - Там они втроем и крутились: их двое и наш старший механик. Я еще, грешным делом, подумал: в систему спирт заливают. Ну, как обычно, после ремонта. Не знаю как здесь, а у нас в "Тралфлоте" такой негласный закон: по литру тому кто льет, литр капитану и литр радисту. А то что осталось - в шахту. Я знаю, сам в этом деле однажды участвовал.

   - У нас по-другому: по литру всем... кроме меня.

   Вот попал, так попал! - думал я, имея в виду "Норильск". - Всяк норовит уколоть побольнее. Ну, Селиверстович, удружил!

   Игорь все прочитал по моим глазам:

   - Есть у меня почти полный флакон "Шипра". Может быть, принести?

   - Он еще спрашивает! Только смотри, чтоб никто не заметил, а лучше... я тебя здесь подожду.

   - Ты что, на обед не идешь?

   Меня чуть не вывернуло. Я сплюнул вдруг ставшую пресной слюну и, задыхаясь, выдавил:

   - Не говори при мне это слово.

   С флаконом в кармане жить стало немного легче. Ты, вроде, еще не выпил, но можешь в любой момент. Есть у тебя впереди хоть какая-то перспектива.

   Четыре кусочка сахара я "стрельнул" в каюте у повара. У него же спросил:

   - Слышь? А спирт тяжелей, или легче воды?

   - Кажется, легче, а что?

   - Да так, ничего...

   Шансы были не велики. Но если вода тяжелее спирта, а нас еще не штивало, почему б не попробовать?

   Переодевшись в робу, я взял пустой деревянный ящик от гиросферы и поставил в него литровую банку с крышкой. Туда же положил сахарок и пластмассовый кембрик. Кружку, "фунфырик" и ключ "на семнадцать" рассовал по карманам. Так, чтоб не звенело.

   ...В шахте было прохладно и тихо. Мерно всхлипывала лампочка эхолота. Я быстро "накрыл на стол". Все, что было в зеленом флаконе, выцедил в кружку. Одеколон - тот же спирт. И пить его нужно умеючи, лучше - не разбавляя. Сначала глубоких вдох, за вдохом десяток глотков, мелких и частых - и сразу же - долгий выдох. На следующем вдохе можно закусывать сахаром, или "занюхивать мануфактурой" - кто как привык.

   Весь "золотой запас" я вылакал в два присеста. Потихонечку забрало. Кайф от пойла тяжелый и мутный. А куда бечь? - это все-таки лучше, чем совсем ничего. Первый раз за сегодняшний день, я закурил. Спасибо хотя бы на это!

   Крышка люка была "расхожена" и открылась почти бесшумно. Внизу была длинная лестница, ведущая к днищу судна, а рядом - система приводов поворота и спуска сонара. Я прислушался. Судя по звуку, вибратор работал хреново, с заметными перебоями. Как сердце с хорошего бодуна.

   Под широкой железной пробкой плескалась заветная влага. Я сделал четыре полноценных глотка и пустил ее самотеком. В банке запенилась мутная жидкость с хлопьями ржавчины. Но градус в ней был и, честно скажу, неплохой градус! Примерно такой, как у "Стрелецкой".

   Толцыте, мужики и обрящете. И отверзется вам от щедрот.

   ...Брянский жил напротив меня: чуть вправо - и дальше, наискосок. Оттуда, как раз, выносили стармеха. Он был уже на бровях. В капитанской каюте стоял "гай-гуй". Отмечали отход, как положено в "зоне трезвости". Громко играла музыка. Алла Борисовна Пугачева пела про "седого погромщика". Было грустно. В душе росло смутное подозрение, что эти счастливые люди пьют за мое здоровье.

   Я ввалился в радиорубку, включил передатчик и взял чистый бланк. На бумагу легли стандартные строчки служебной радиограммы: "Мурманск АРКС диспетчеру = Вышли Кольского. Следуем район промысла. Связь открыл".

   Дальше шла подпись. И тут я с ужасом обнаружил, что, напрочь забыл фамилию капитана. Попробовал ему позвонить - трубку никто не брал. Сходил, постучался в дверь. Мне оттуда сказали:

   - Свободен!

   Это ж надо, допился! И фамилия, вроде, простая? Какой-то, вроде бы, лес, воспетый в народных песнях? Точно какой-то лес! Там еще водятся волки.

   Ничтоже сумняшеся, я дописал на бланке: "КМ (Капитан) Тамбовский".

   Так телеграммку и "запулил".

   Покончив с делами, я заглянул на мостик.

   - Ты как? - вежливо справился вахтенный штурман.

   - На десять процентов уже человек.

   - Отходи. Послезавтра будем на промысле.

   Перо самописца уверенно жгло бумагу, отражая рельеф дна. Я коснулся запястьем "стола". Шибануло, но очень слабо. М-да, сигнальчик-то никакой! Даже лампочка еле "плямкает"... ничего, завтра починим.

   В каюте я закрылся на ключ, достал заветную банку, пропустил содержимое через фильтр. После двойной очистки, жидкость облагородилась до светло-коньячного цвета.

   Кто-то ломился в дверь, матерился голосом капитана, но я не открыл, а тоже сказал:

   - Свободен!

   Чего волноваться? Ведь боцман заранее все укрепил...

   Я выжрал все до глотка, но уснуть долго не мог. Сначала в башку стучались стихи: пара матерных и небольшое цивильное. Потом меня обуяли мечты. Я представил, как сегодня же брошу пить. А потом "отбомблю" положенный срок на этой вот, сраной коробке. И будет мне заслуженный отпуск за три беспросветных года! И приеду я в город Архангельск: в новых джинсах и кожаном пиджаке. И в доме, что напротив тюрьмы, мне позволят увидеться с дочкой. И случится такое чудо, что ее от меня прятать не станут и никто не будет кричать, что мои появления раз в году ребенка травмируют. Что она после встречи со мной, ночами не спит. Что пора бы одуматься, все простить и вернуться в семью...

   И сон мне приснился светлый-пресветлый: будто бы мы гуляем по набережной. На Анютке огромный розовый бант, а я для нее покупаю много-много конфет и игрушек...

   ...Новый день начался с конфуза. На шахте висел огромный амбарный замок. В кладовке под полубаком прилежно копался "дракон" - готовил к выдаче спецодежду. Увидев меня, сочувственно улыбнулся.

   Это не он! Эх, знать бы, кто заложил!

   Я поднял глаза на мостик. Расплющив нос о стекло, на меня смотрел капитан: поднимись, мол.

   - Ну, Моркоша, уел! - сказал он с шутливым поклоном и сделал вид, что снимает шляпу. - Жаль, вчера ты мне не попался. Ведь я, грешным делом, хотел тебе морду набить!

   - Это еще за что? - набычился я.

   - За твою телеграмму.

   - Какую еще телеграмму?

   - Которую ты вчера диспетчеру отослал. Или не помнишь?

   - Ну, было такое дело. А что в ней такого, в той телеграмме?

   - Ты и правда не понимаешь?

   Я, и правда, не понимал:

   - Слушай, Виктор Васильевич, перестань говорить загадками.

   - Ты подпись какую поставил? - уже с интересом спросил Витька.

   - Будто не знаешь, "капитан Брянский".

   - А здесь что написано?

   Я глянул, и охренел: это же надо какой "прокол"! Тут, если "засек" контроль, просечкой в талоне вряд ли отделаешься.

   - Это что ж получается? - я пытался собраться с мыслями, - телеграмма того, не дошла? Вроде как, аннулирована?

   - Лучше бы не дошла! - Брянский тяжко вздохнул. - Диспетчер ее прочитал и успел уже всем растренькать. "Тамбовский" теперь, по твоей милости - это моя новая кличка.

   - Может быть, пронесет?

   - Куда там! - Витька вздохнул и махнул рукой. - Вчера "Снежногорск" вызвал на УКВ и ехидненько так: "Пригласите на мостик капитана Тамбовского!" Нет, это уже навсегда! Ты, кстати, куда собрался?

   - В шахту, "Палтус" лечить.

   - А что с ним?

   - Пока не знаю. Буду смотреть усилитель. Скорее всего - оконечный каскад.

   Брянский долго смотрел мне в глаза. Смотрел с явным сомнением. Наконец, произнес:

   - Не знаю, не знаю... по мне - так нормально работал прибор. Когда выходили в район промысла, заряжали в него рулон японской бумаги. Ну, сам понимаешь, качество! Вся рыбка под нами - как на ладони. Никогда без плана не приходили. Есть у меня в сейфе еще два рулона, сейчас покажу...

   Бумага и правда, была шелковистой и гладкой, с красивым орнаментом по лицевой стороне. Один экземпляр уже побывал в работе, в режиме "белая линия". То, что я там обнаружил, внушало доверие.

   - Ну как? - произнес капитан с плохо скрываемой гордостью. - Тебе вот, такую бумагу ни в жизнь не достать!

   Что верно, то верно! Даже спирта - и того не достать!

   - Ай да бумага! Вот это бумага! Ах, какая бумага!!! - повторял я на все лады, пока Витьку не перекосило.

   - Да ладно тебе! - отплюнулся он стандартной Архангельской фразой.

   - Ключ от замка у кого?

   - Какого еще замка? - не сразу врубился Витька.

   - Большого навесного замка, которым закрыли шахту, - пояснил я как можно вежливей.

   - Зачем он тебе?

   - Я ж говорю: "Палтус" лечить. Откуда ты знаешь: может быть, мы уже по рыбе идем?

   Аргумент не подействовал.

   - А мне почему-то кажется, - с нажимом сказал Брянский, - что ты собираешься голову свою подлечить и опять, как обычно, нажраться! Хватит, пора отходить!

   - Ты меня в море вывез? - спросил я с таким же нажимом.

   - Вывез, - подтвердил Витька.

   - Ну, вот. А здесь я нормальный! (Спасибо тебе, капитан Севрюков!) Как ты мыслишь: сколько воды помещается в емкость "Палтуса"?

   - Литров, наверное, триста-четыреста, - навскидку прикинул Брянский.

   - Шестьсот пятьдесят, - уточнил я, добавив чуть-чуть от себя, - и сколько же туда спирта залили?

   - Слушай, я все понимаю, - заюлил капитан, - но знаешь... с замком как-то спокойнее.

   - Ладно! - я cбросил последний козырь, - давай провожатого.

   ...Провожатым назначили боцмана Березовского. Ключ от шахты был, как раз, у него. "Дракон" смотрел на меня с подозрением и все время крутил носом - чего-то поднюхивал. На правах хозяина территории, я тут же его привлек в качестве "тыбика": "Ты бы убрал тот железный ящик"; "Ты бы здесь поддержал"; "Ты бы это подал". Боцман охотно слушался. Был он родом из военных матросов и еще не забыл понятия "дисциплина".

   Девяносто процентов всех неисправностей находится визуально, если, конечно, знать: где искать. Я выдвинул блок усилителя мощности - и вот вам пожалуйста! В глаза мне смотрели два мощных сопротивления реостатного типа. Эмаль на них почернела и вздулась, а местами - отвалилась совсем. Я выкусил пассатижами оплавленный провод, осторожно ослабил крепления и сунул "вещдок" Березовскому:

   - Задача ясна?

   Он посмотрел на меня с уважением, как алеут на шамана, но все-таки заартачился:

   - Н-е-е, мне сказали здесь.

   Пришлось повторить:

   - Сейчас ты пойдешь к капитану и покажешь ему эту хреновину. Пусть попросит электромеханика найти у себя две точно таких же. Иначе будем без рыбы. Ты ведь в море вышел не на прогулку?

   Боцман пулей взлетел по трапу.

   - А можно, - спросил он уже с палубы, - я сразу к электромеханику?

   - Как, ты еще здесь?!

   Он еще не успел дойти до надстройки, а я уже "припадал к источнику".

   Ржавчины стало меньше. Наверное, за ночь успела осесть. Но пойло явно теряло градус. Нужную стадию пришлось добирать количеством. Зарядившись, как следует, я снова наполнил литровую банку. На всякий пожарный случай.

   Березовский пришел через полчаса, грустный-прегрустный. Я встретил его с сигаретой в зубах и летом в душе.

   - Нет у него такого, - молвил боцман трагическим шепотом.

   - Это надо ж какая беда! Придется поставить свои...

   Все что нужно, я достал из ящика с ЗИПом. Паяльник был наготове. В общем, процесс "лечения" длился минуты три. Потом мы с "драконом" приступили к эвакуации: все расставили по местам, закрепили по штормовому. На обратном пути он нес деревянный ящик с "прибором для поиска неисправностей".

   - Осторожнее, черт, не кантуй! - покрикивал я. - Стекло не разбей!