Камергер Шлеве, которого все еще не оставляла в покое мысль, что прекрасная Лорелея дважды ускользала из его рук, готовил в тиши свои темные планы. Сначала его неотвязно преследовало страстное желание пусть со временем, но все-таки овладеть Маргаритой, но потом оно сменилось глубокой ненавистью к ней. Когда у него пропала всякая надежда завладеть девушкой, он решил погубить ее. И ему представилось несколько случаев осуществить свои планы, когда король и придворные разъехались летом на воды. Камергер Шлеве был ловким Мефистофелем! Он не ошибся, когда говорил Леоне, что страсть принца к девушке ослабеет, как только ему удастся овладеть ею, это произошло, и теперь надо было занять принца чем-нибудь другим или очернить в его глазах Маргариту.

В один из дней ему представился превосходный случай — он получил от подкупленной им служанки Маргариты весть, которая привела его в восторг.

Принц ежедневно после обеда ездил со своим камергером в парк, а затем верхом отправлялся к Маргарите. Последнее время это случалось не каждый день, как сначала, что, разумеется, не ускользнуло от зорких глаз барона Шлеве.

— Как бы прекрасно ни было здесь,— сказал камергер, подъезжая с принцем в элегантном экипаже к парку,— я все же посоветовал бы вашему королевскому высочеству воспользоваться лучшим временем года и поскорее оставить пыльную столицу.

— У вас, без сомнения, уже и план приготовлен? — с усмешкой спросил принц.

— Должен признаться, ваше королевское высочество, что я не принял еще окончательного решения, я жду, на что решится одна дама, все более интересующая меня, дама, которая так же прекрасна, как и умна.

— Гм! Догадываюсь, кого так расхваливает барон фон Шлеве.

— Я жду решения этой дамы, она превратит в рай то место, где поселится.

— Так мисс Леона Брэндон оставляет столицу?

— Да, ваше королевское высочество, мне так говорили.

— Вы слышали это из достоверных источников?

Камергер улыбнулся.

— О, мисс Леона очень горда и холодна, мой принц, я имел честь побывать в ее салоне и говорить с ней, признаюсь, я ослеплен!

— Я слышал, она не будет более выступать?

— Да, мой принц, она не желает более показываться перед публикой.

— Жаль, она поистине чудо!

— Чудо — это именно то слово, ваше королевское высочество. Мисс Леона показывается со своими львами только перед избранными!

— Вам повезло, господин барон. Если я не ошибаюсь, та грациозная наездница, что галопом мчится нам навстречу,— предмет нашего разговора!

Камергер Шлеве поднял глаза. По широкой аллее, по сторонам которой тянулись дорожки для прогулки, приближалась наездница, на которую с любопытством и удивлением были устремлены взоры всех гуляющих и катающихся.

На превосходной белой лошади в длинной черной амазонке скакала прекрасная Леона. Она гордо и спокойно сидела в седле, держа в правой руке поводья, а в левой — изящный хлыст. Лиловый бархатный берет г белым страусовым пером украшал ее голову. На ней не было ни золота, ни других украшений, на сбруе лошади не было серебра. Леона отлично знала, что это лишнее,— у нее без того был царственный вид.

Чуть позади ее сопровождал шталмейстер.

— Вы правы, господин барон,— проговорил принц, приказав ехать тише, чтобы лучше рассмотреть лицо прекрасной наездницы.— Мисс Леона, действительно, необыкновенно интересна.

Шлеве обернулся, в его серых глазах блеснула радость.

Принц поклонился прекрасной наезднице, камергер последовал его примеру, многозначительно посмотрев на нее. Леона гордо и холодно ответила на поклоны.

— Странно,— размышлял вслух принц,— неужели мисс Брэндон в самом деле так неприступна и холодна? Это было бы неестественно!

— Она женщина, ваше королевское высочество!

— Что вы имеете в виду?

— А то, что она может быть настолько слаба, чтобы принадлежать всякому, кто сумеет ее покорить! Какая женщина в состоянии сопротивляться искушению, мой принц?

— Бывают исключения!

— Извините, если я усомнюсь в этом!

— Вы настолько опытны, господин барон, что я охотно верю вашим словам, но нет ничего труднее, как заглянуть в человеческое сердце!

— Вы найдете в женщине все, мой принц, кроме верности! И если вы даже поклянетесь, что нашли женщину, заслуживающую полнейшего доверия, и если она держит свои клятвы, так это только до первого случая, который ей представится, а затем ни одна не устоит против искушений.

— Я могу привести пример, который докажет вам несправедливость ваших слов!

— Я с удовольствием выслушаю вас, ваше королевское высочество! Однако должен предупредить вас, что если то исключение до сих пор сохранило верность, это не служит ручательством на будущее время! Могу вас уверить, пока ей не подвернулся искуситель, но она в свое время поддастся соблазну,— проговорил камергер с грустным видом.— Я всегда говорю правду, даже если разрушаю лучшие надежды, но мне кажется, что лучше предостеречь человека заранее, иначе разочарование будет особенно тяжелым!

— Ну, посмотрим! Я уверен, что та девушка, которую и вы знаете и которой я доверяю более всего на свете, оправдает мои слова не только теперь, но и впоследствии.

Барон улыбнулся, покачав головой.

— Вы сомневаетесь? — воскликнул принц, оживившись.

— Я прошу ваше королевское высочество не увлекаться раньше времени! Наслаждайтесь, принц, наслаждайтесь, сколько хотите и можете, но не надейтесь и не любите, это все представления, которые уже отжили свой век.

— Ваши слова побуждают меня убедиться, не ошибаюсь ли я в прекрасной Маргарите!

— Она прошла отличную школу у госпожи Робер, ваше королевское высочество; она дикий цветок, но я сомневаюсь в ее наивности.

— Так вы думаете, что все это притворство? Ее очаровательная улыбка заучена перед зеркалом?

— Я не был свидетелем,— отвечал камергер, пожимая плечами и иронически улыбаясь.— Но повторяю, не следует слишком доверять людям. А мой девиз — наслаждение! К чему вопросы, сомнения, доверие; наслаждение — вот венец жизни, и полагаю, я не ошибся, вы согласитесь со мной — ваше королевское высочество уже успели насладиться! — Камергер Шлеве плутовски засмеялся.

Принц невольно улыбнулся ему в ответ, но задумался над словами Шлеве.

— Я непременно хочу знать, каким образом меня могли обмануть,— сказал принц.— Это мне послужит на пользу для изучения людей. Обещаю вам, господин барон, что вы поедете со мной: если я ошибся в этой девушке, то в будущем всегда и во всем буду слепо доверять вам!

— Женщины умны, как черти, ваше королевское высочество. И эта прекрасная девушка устроит так, чтобы ее не застигли врасплох!

— В таком случае мы с вами вместе так часто и долго будем ездить к ней, пока вы не убедитесь в справедливости моих слов или пока не найдете доказательства противного!

— Лучше бы, ваше королевское высочество, я вам ничего не говорил…

— Это отчего же? Вы что, отказываетесь от своих слов?

Камергер улыбнулся, заранее уверенный в победе.

— Нет, мой принц, я хочу избежать неприятной сцены!

— О, обещаю вам, я только посмотрю, больше ничего! Только докажите мне справедливость ваших слов, и я успокоюсь! Довольно с вас этого?

— Совершенно, ваше королевское высочество! Я не выношу сцен, в которых виновная сторона прибегает к раскаяниям, клятвам. Мне ужасно неприятно быть причиной этих ложных клятв! Чего не наделаешь от страха и нужды, мой принц, и это меня беспокоит!

— Не тревожьтесь, господин барон! Начнем сегодня же. А, вот граф Монте-Веро,— прибавил принц, увидев приближавшийся элегантный экипаж, запряженный четверкой вороных.— Странно, что граф не отправился еще к его величеству в замок Солитюд!

В то время как Эбергард, почтительно поклонившись принцу, промчался мимо, камергер заметил:

— Граф Монте-Веро собирается в замок через несколько дней. Говорят, у него странная причина оставаться еще в столице!

— Вы, кажется, знаете все тайны двора, господин барон! И что Же это за странная причина?

— Как будто бы граф Монте-Веро разыскивает свою дочь, которая находится в низших слоях общества!

— Это удивительно!

— Это почти романтичная, ваше королевское высочество, но все-таки правда! Мне казалось, что подобные приключения бывают только в романах, но в жизни случаются еще более невероятные вещи.

— Повернем к вилле, господин барон, этой аллеей мы пройдем прямо к ней!

— Но вы обыкновенно ездите по другой дороге?

— Но сегодня я избрал эту дорогу именно для своих наблюдений! Вы видите, какое глубокое впечатление произвели на меня ваши подозрения!

— Подозрения? — повторил камергер, приказав ехать по аллее, что зела к вилле.— Вы меня весьма огорчаете, ваше королевское высочество! Я позволил себе лишь сообщить вам о собственном опыте!

— Ваши слова не оставляют меня в покое, называйте это как хотите! Уже смеркается, так поздно я еще никогда не приезжал на виллу, и потому меня там не ждут.

Камергер был вне себя от радости и внутренне уже заранее торжествовал.

Счастье Маргариты, не подозревавшей подлых замыслов барона, было безмерным. Кто осудил бы эту всеми покинутую невинную девушку за то, что она отдалась тому, кто клялся ей в вечной любви и верности? Она не сомневалась в нем ни минуты, простосердечно слушала его и была рада, что нашла наконец человека, который полюбил ее.

Она любила принца со всею силой своей души, не вдаваясь в расчеты и сомнения! И как же могло быть иначе? У нее не было нежной матери, которая могла бы вовремя предостеречь ее, она пала, сама того не зная!

Теперь же, когда она по вечерам сидела одна в своей комнате, глядя вдаль, в тихую летнюю ночь, ею овладевала какая-то тревога, сердце ее сжималось, она готова была плакать — быть может, это потому, что возлюбленный ее порой заставлял себя долго ждать.

«Чего я боюсь,— говорила она себе после кратких раздумий, и ее прекрасное лицо снова озарялось радостью.— Что меня беспокоит? Он любит меня, в этом он мне клялся; сокровеннейшее желание моей жизни исполнилось, и все-таки мною овладевает какой-то необъяснимый страх. Странно! К чему же я наконец стремлюсь, чего желаю?»

Было ли это предчувствием горя, которое — увы! — слишком рано постигло ее?

Девушка невольно вспомнила слова Вальтера, которые он сказал ей на прощание: «Цветок в твоих волосах завянет».

«О, тогда он завтра же принесет мне другой», — хотела она тогда воскликнуть, зная своего нежно любящего Вольдемара.

Цветок завял, и принц иногда не являлся, чтобы поднести ей свежий!

«Он не может приехать, его, наверно, задержали, не сомневайся,— шептал ей тогда тайный голос.— Он любит тебя и всецело принадлежит только тебе!» — «Но он когда-то сказал, что теряет покой, если один день не может видеть меня, тогда он должен приехать даже ночью, чтобы хоть минутку побыть со мной! Как он обо мне заботится, мне иногда кажется, что я сказочная принцесса! Но как грустно и тихо идет время в его отсутствии».

Когда однажды вечером несколько дней назад она стояла у открытого окна и с грустью глядела на небо, на загоревшиеся звезды, ей вдруг послышались знакомые звуки заунывной песни, которую она пела, живя у госпожи Фукс. Звуки долетали до нее все яснее и яснее, и наконец она уже различала даже слова этой знакомой ей песни.

Невольные слезы покатились из ее глаз, она вспомнила прошлое, эта песня навела ее на глубокие раздумья. Ей было и грустно и хорошо. Это была ее любимая песня. Без сомнения, это пел Вальтер, добрый Вальтер! Он был с нею так ласков и искренен, а она не успела его за это ничем отблагодарить! Песня звучала как упрек; Маргарита забыла, что он отказался смотреть за ее садом, она хотела поблагодарить его за то, что он и теперь все еще думал о ней! Она решилась на это, не видя в этом ничего предосудительного!

Служанки ее видели, как она в позднее время, услышав эти звуки, вышла за ограду сада.

«Он так же грустен, бедный Вальтер, как прежде была я,— говорила она про себя, возвращаясь на виллу,— но он никогда не может быть для меня тем, чем являешься для меня теперь ты,— прибавила она, думая о принце.— Я люблю тебя, тебе одному я принадлежу, ему же я хотела бы просто помочь как брату».

— О Господи,— прошептала она, входя в свою роскошную спальню,— мне так страшно, сохрани и помилуй меня! Сохрани моего доброго Вольдемара и обрати его мысли ко мне!

Если бы принц услышал эти слова, несчастью и горю никогда бы не бывать, но он, взволнованный словами хитрого Шлеве, отправился с ним вечером в виллу, и именно в то время, когда Маргарита разговаривала с Вальтером у решетки сада, прохаживаясь взад и вперед; она и не подозревала, что за ними наблюдают и что этой невинной встречей воспользуются для того, чтобы навеки разлучить ее с принцем! Она и не предчувствовала, какие грозные тучи собираются над ее головой; она была чиста и спокойна. Бедная девушка дорого поплатилась за свою отзывчивость.

Она утешала своего одинокого и покинутого друга, насколько могла, говорила, чтобы он уповал на Бога, не зная, что именно ее недоставало ему для счастья, что он любил ее и она не могла принадлежать ему!

Но когда она протянула ему руку на прощание и сказала: «Вальтер, мы с тобой теперь помирились, ты остаешься другом бедной Маргариты, хотя отказываешься принять от нее помощь»,— и когда Вальтер, дожав протянутую ему руку, твердым голосом ответил: «Я останусь им навеки!» — и быстро удалился, сердце Маргариты, возвращавшейся к калитке сада, вдруг сжалось от страха. Вокруг было темно, она остановилась, густые липы бросали такую густую тень, что на аллее нельзя было ничего разглядеть.

Но тут из тени выехал экипаж и сделал перед калиткой большой круг. Маргарита невольно приблизилась к нему на несколько шагов, в первую минуту она подумала, что это, быть может, экипаж принца, не заставшего ее дома. Но потом поняла, что это едва ли возможно, так как она все время не теряла из виду ворот, да и принц обычно приезжал к ней верхом. Вдруг из куста вышли двое мужчин и направились к экипажу.

Маргарита вскрикнула, она не ошиблась: это действительно был принц, а вместе с ним ненавистный ей человек. Она увидела, как Вольдемар остановился в нерешительности, и тут же услышала:

— Ваше королевское высочество, вы обещали мне избежать сцены!

— Раз вы сдержали слово, я тоже сдержу!

Принц и его спутник сели в экипаж — и тут из груди Маргариты вырвался громкий крик, тайный голос говорил ей, что в эту минуту она теряет все! Но она была так чиста и невинна, что не могла еще объяснить себе происшедшего.

На следующий день Маргарита напрасно ждала своего возлюбленного, день показался ей вечностью, тревога ее с каждой минутой возрастала. Она все еще не хотела верить, что Вольдемар оставил ее, разрушив их счастье.

Вечером после долгого ожидания на дороге она отправилась в спальню, но не могла сомкнуть глаз. Страшные мысли мучили: она снова была покинута, участь ее была еще хуже прежней. Слезы лились из глаз девушки, орошая шелковые подушки.

Утром она поднялась, как только первые лучи солнца блеснули сквозь шитые золотом занавеси, накинула белый пеньюар и дрожащей рукой написала принцу письмо, в котором говорила, какое горе он причиняет ей своими редкими посещениями; если и прочитав эти строки, он не приедет, значит, он забыл и покинул ее.

Маргарита ждала с все возраставшим нетерпением, то одушевляясь надеждой, то впадая в отчаяние. Ей казалось невозможным, чтобы Вольдемар, поклявшийся ей в вечной любви, вдруг отвернулся от нее.

В лихорадочном волнении она ждала его, день проходил, и со страхом и трепетом она встретила длинную ужасную ночь. Не находя себе места, она металась по комнате; служанки перешептывались, опасаясь недоброго. Маргарита не отвечала на вопросы, не слушала песни Вальтера, бродившего ночью у ее виллы, с напряженным вниманием следила она за дорогой, откуда должен был приехать ее возлюбленный. Не раз ей слышался вдали Топот копыт, и она со слезами радости бросалась к окну.

Напрасно, он не приезжал!

Под утро она без чувств упала на постель.

Очнувшись, она хотела было подняться, но ноги отказывались ей служить!

Служанки сбежались к ней в спальню. Она шептала какие-то бессвязные слова, а вскоре бледное безжизненное лицо молодой женщины запылало ярким румянцем. Она была без чувств, но любовь Маргариты была так сильна, что наполняла даже ее лихорадочные сны.

Душа ее всецело принадлежала тому человеку, который посвятил ее в тайны любви, чтобы теперь, отвернувшись, повергнуть в отчаяние.