Я достал из одного из многочисленных накладных карманов английскую булавку и кое-как скрепил разодранный рукав. И вроде бы цепляться при выходе из автобуса было не за что, но гармошка дверей распорола дешевую ткань куртки, отхватив при этом приличный кусок.

Ладно. Вечером залатаю прореху, а сейчас и так сойдет. Надо догонять группу, а то проводник, на которого скинулись все двенадцать новичков, уже бодро вышагивает на дальнем конце конечной остановки, остальные вновь прибывшие семенят за ним, словно стайка желторотых птенцов за мамашей, а я стою тут раскрывши хлебало.

К вечеру, истоптав тропинки, известные лишь одному нашему «Сусанину», мы вошли в деревню новичков. При этом никакого периметра, в привычном его понимании, группа не пересекла. Где-то в густых зарослях леса пару раз наткнулись на остатки забора из колючей проволоки, да и только.

В местный бар со смешным названием «Выпивоха» отправились только четверо. Остальные разбрелись по развалюхам, которые домами назвать язык не поворачивался.

Наш квартет разместился за свободным столиком в самом темном и сыром углу забегаловки. На моей родной Луганщине в таком месте не стал, наверное, сидеть и самый последний бомж. Склизкая столешница похоже не знала тряпки со дня своего изготовления, а пахло чем-то средним между плесенью и блевотиной.

Есть мне сразу расхотелось, и поэтому я решил, хряпнуть двести грамм, чтобы заглушить боль в стертых до крови ногах, и отправиться на боковую в местные апартаменты.

А вот тут-то меня ждало еще одно разочарование. В том самом кармане, где должна была покоиться толстая пачка Советских купюр, на которые я обменял все свои сбережения в гривнах, моя рука нащупала лишь несколько Советских же монет. Их хватило только на кружку самого дешевого местного пива «Лиманское».

Потягивая это пойло бес цвета и запаха я и почувствовал, что неопрятно одетый мужик, что сидел за столиком напротив, бесцеремонно разглядывает меня с ног до головы. Поймав мой взгляд, он тут же вскочил и вихляющей походкой направился в нашу сторону.

— Шуруп, — протянуло руку почему-то именно мне дитя местных болот и пустошей.

— Алексей, — я сжал его липкую вялую ладонь и тут же вытер свою о собственные штаны, которые после скитаний по лесному болоту возле периметра были все равно чище.

— Чего такой угрюмый, Алексей, а? — Шуруп оскалился, продемонстрировав перспективную для стоматолога челюсть и дыхнув при этом в лицо таким смрадом, что все прочие запахи, перебившие мне до этого аппетит, теперь показались бы просто изысканным букетом от кутюр.

— Да так… — отодвинувшись подальше так, чтобы это было не заметно, я отвернулся в сторону, давая понять, что разговор окончен. В мои планы не входило изливать душу перед первым встречным бродягой.

— А вот давай и дерябнем с тобой за знакомство и для поднятия настроения, А, угрюмый? — не унимался Шуруп.

— Наливай, — я сделал вид, что не понял недвусмысленного намека. И дело вовсе не в том, что угостить этого шныря не позволяло мое финансовое состояние, (на последние двадцать копеек заказать можно было разве что пару щепоток соли из солонки) — просто категорически не хотелось сидеть за одним столом с каким-то облезлым чмо.

— Так это… — Шуруп, видя, что его не понимают, на секунду растерялся, — ты угощаешь, Угрюмый, или как?

— Или как.

Передо мной встал выбор: дать этому Шурупу в торец или молча допить «Лиманское» и пойти баиньки.

Я выбрал нечто среднее и, толкнув в сторону шныря казенную железную кружку с остатками пива, поднялся из-за стола. Все равно вечер был безнадежно испорчен, и предпоследняя сигарета, призванная перебить во рту кислый привкус от «Лиманского», покинула мятую пачку, а я, под неодобрительный гомон соседей-сталкеров, собирался покинуть это негостеприимное заведение.

— Нехорошо начинаешь, паря, — бросил мне вслед сидевший в обнимку с СВД не молодой добытчик артефактов. — У нас не принято, чтобы новички отказывали в выпивке Шурупу. Традиция такая, да и примета.

Я не стал слушать, что он там еще бормочет, и под раздающееся со всех сторон «не жилец», «плохо кончит», «первая „воронка“ — его» и прочую чушь, вышел на улицу.

Свободное место удалось обнаружить только в третьей по ходу от бара избе, и я уселся в углу, привалившись спиной к неровной стене, и принялся смотреть, как долговязый парень в поношенной армейской горке шурует палкой в металлической бочке, вороша там остывающие угли. Дылда кинул на дышащее жаром месиво охапку заготовленного ранее хвороста и, пристроив сверху несколько поленьев, положил на горловину импровизированного очага самодельную решетку. Предназначена она была, скорее всего, для жарки мяса, но сейчас сталкер, представившийся как Горох, водрузил на решетку котелок с остатками супа из тушенки.

Я сглотнул слюну и покосился на грязный матрац, расстеленный возле старого телевизора «Рубин», служившего тумбочкой.

— Две пятеры или одна семера, и лежак до утра твой. Я все равно сегодня в ночную, — Горох хлебнул свое варево через край и крякнул от удовольствия.

Вот так! Мало того, что супчиком не угостил, так еще и за постой плату требует. А ведь я своими собственными глазами во втором доме видел, как матрац, на котором дрых до этого встающий на дежурство сталкер, тут же, без разговоров, занимал другой. Вот и подумалось, что лежанки тут общественные. Наверное так оно и есть, но, судя по всему, с новичков все стараются содрать деньгу за любой чих.

Починив куртку, я проводил взглядом отчалившего по делам Гороха, который перед этим аккуратно скатал матрац и убрал его в сундук, не забыв при этом закрыть на замок пузатое хранилище скарба.

Мне оставалось только подкинуть в бочку халявных дровишек и улечься поближе к огню. Запихал под голову свой тощий рюкзак той стороной, где находился теплый свитер, а укрылся куцей старенькой курткой.

Не сомневаюсь, через пару минут в комнате стоял богатырский храп, быть может, слышимый и на улице возле костра. По поводу него мне еще там, на большой земле говорил мой напарник по дежурству, Витек:

— Загремишь ты, Леха в Зоне со своим этим ночным генератором низких частот под фанфары. Его же за версту слыхать.

Проснулся я от того, что кто-то укусил в спину. Больно так. И тут же еще раз, и сразу третий.

Вскочил как ошпаренный. Запах паленой шерсти не предвещал ничего хорошего. И точно!

Несколько угольков, мать их, проделали три совсем не аккуратные дырки в многострадальной куртке, а заодно и в водолазке, и едва не добрались до моей шкуры в районе лопаток.

Тудыть твою, растудыть! Ну, водолазку, допустим, можно заменить на свитер, убрав ее в рюкзак до лучших времен. А с курткой-то что делать? Ведь даже заплаток не из чего сварганить.

Ничего не остается, как посидеть оставшуюся часть ночи возле костра, послушать, что другие говорят, да самому подумать, перетряхивая в рюкзаке скудные пожитки, что делать дальше?

Самая главная моя проблема ведь не в куртке, а в том, на какие шиши теперь купить хотя бы самый завалящий обрез. Без оружия в Зону нельзя, сразу сожрут. Если не эти чудовища, о которых на большой земля ходят легенды, то чудовища двуногие. Этих-то я и сам навидался вдоволь. А ведь в Зоне, где до ближайшего отделения милиции трое суток на оленях, «пацаны» чувствуют себя как рыба в маринаде.

— Давай тащи свою задницу ближе. Чего там у кустов жмешься, — крупногабаритный бородач махнул мне рукой и продолжил выскабливать ложкой банку из-под килек в томате. — Не боись, Угрюмый, никто тебя на бухло раскручивать не будет.

У костра засмеялись.

Надо же, — пронеслось в голове, — как тут быстро слухи и сплетни распространяются. Вот и Угрюмым с легкой руки Шурупа окрестили.

— Ты не стесняйся, малой. Если надо чего, спрашивай. Никто тебя тут не съест. — Бородач выбросил пустую банку. — Только взаймы не проси. После вчерашнего, думаю, тебе и сам Сидорович ничего одолжить не рискнет.

— Это местный барыга что ли?

— Можно и так сказать. — Бородач вытер рукавом рот и закурил папиросу, услужливо протянутую ему смуглым парнем, кутавшимся в длинный плащ. — Только кому барыга, а кому и отец родной. Многих здесь с того света вытащил. Не своими руками конечно, но так сказать… — сталкер замолчал, не в силах закончить и чересчур длинную для него фразу.

Я понимающе закивал и удостоился благодарного взгляда бородача.

— Короче Банщик, — представился он, руки, впрочем, не протянув. — А это Масло, Герма, Тип-топ и Шишка.

Некоторые из сидящих вокруг костра сталкеров просто кивнули, кто-то подмигнул, а кто-то улыбнулся.

— А ты, значит, у нас Угрюмый. — Баньщик сложил руки на груди.

Ну Угрюмый, так Угрюмый. — Подумалось мне. — И на том тебе, Шуруп, спасибо. Мог ведь и Жлобом за глаза прозвать. Вот только интересно, каким образом остальные тут свои прозвища получили?

Этот самый вопрос, но уже вслух я и задал Баньщику.

— Да просто все, — здоровяк рассмеялся. — Многие по фамилии, как Шишкин и Маслов, а кто по делам своим. Вот Герма у нас насобачился гермодвери в заброшенных бункерах вскрывать. Да так ловко, что никто и близко повторить не может. Мастер! А вот Тип-топ, как ты уже, наверное, дотомкал, кликуху за свою присказку получил.

— Не сцы, Угрюмый. Все будет тип-топ, — словно на бис, раздалось с той стороны костра.

— Шуруп же вкручивается в человека, клещами не оттащишь, — продолжал Баньщик. — Ну, это ты уже и на себе почувствовал. Вот такие дела.

Чего только не наслушаешься, коротая время до рассвета возле костра в компании опытных и не очень сталкеров. Конечно, о том, что со временем некоторые бродяги Зоны организовали что-то вроде кланов с пафосными названиями «Долг» и «Свобода», а так же непонятный «Монолит» слухи по всем городам и весям бывшего Союза бродили давно. Но Баньщик и его друзья рассказали мне много интересного. Например, о том, что «Свободу» основал один из бывших боссов «Долга», поссорившийся со своим компаньоном и напарником по первым ходкам в Зону. В чем уж там у них заключался конфликт одному Богу известно, но теперь-то понятно, почему эти анархисты сидят на бывших военных складах. А вот то, что этими балбесами так же как и долдонами из «Долга» руководит бывший вояка, показалось странным. Но странностей здесь и без того навалом. Начнем с того, что сама Зона — странное место.

За разговорами я и не заметил, как из-за бугра, что терялся в тумане по левую руку от меня, выкатилось заспанное, подернутое дымкой солнце. Как будто кто-то сорвал с него теплое одеяло тумана, напомнив, что уже утро и пора на работу. Светило здесь тоже, кстати, было странное. По крайней мере, сегодня. У оранжевого диска, как у того блюдца, наличествовала ярко красная каемка, а центр был ослепительно белым.

— Берлога Сидоровича вон там, — кивнул мне Тип-топ. Я подцепил лежащий рядом рюкзак и отправился на переговоры с местным авторитетом, которые не обещали быть легкими.

Торговец напомнил мне нашего Сан Саныча — главбуха из фирмы, в доблестных рядах ЧОПа которой мне довелось проработать последние три года, и поэтому благоговейного трепета, как большинство новичков, перед ним я не испытывал. Бодаться с прикордонным олигархом пришлось битых полчаса. Он — мужик-то деловой, но и я в финансовых вопросах не одного слепого пса съел. В итоге торговец не выдержал и пошел на уступки.

— Шибко ты борзый, — Сидорович, которого я постоянно называл Сидорычем, оторвал, наконец, свои клешни с закатанными до локтей рукавами рубахи от стола и, не вставая со стула-вертушки, потянулся к кодовому замку сейфа. Поколдовав над капризным механизмом, он достал из металлических недр обыкновенный белый конверт, из которого тут же с ловкостью фокусника извлек фотографию мужика с большими залысинами, впалыми щеками и бесцветными рыбьими глазами, смотрящими куда-то мимо тебя.

— Но может быть эта вредная черта твоего характера тебе и поможет. Хотя Зона таких как ты, Угрюмый, и обламывает быстро, но в данном случае далеко в нее свою задницу не потащишь. Старая лесопилка в трех километрах от заброшенного блокпоста. Вот где Химик прячется. Если тебе удасться приволочь его сюда живым, ставка удваивается, ну а на нет и суда нет.

Хе. — усмехнулся я про себя. — Удваивается! Даже тогда не покрыть мой долг, который записал в свой гроссбух торговец после того, как втюхал новичку поюзанный обрез, коробку патронов к нему, пару буханок черствого серого хлеба и пяток банок тушенки хрен знает какого года выпуска. Ах, ну да! Инструктаж по обращению с аномалиями дорогого стоит. Только сдается мне я и без этого обошелся бы. Да ты не сИдорович, а СидорОвич какой-то. Плачет по тебе топор, старик-процентщик.

Ну возмущаться и сокрушаться можно еще долго, все равно вслух торговцу я этого не скажу, и вот, вздыхая и матерясь, ваш покорный слуга направил свои стопы в сторону того места, где когда-то визжала циркулярная пила и другие агрегаты по производству опилок.

Не знаю, может быть кровь моя отлегла от мозгов и направилась в сторону желудка, ведущего неравный бой с целой банкой тушенки, или местная погода так действует, да только взобравшись на пригорок возле дороги, по которой уже много лет никто не ездил, и, увидев четырех сталкеров, след в след неспешно идущих по своим делам, я отчего-то решил, что топают они вглубь Зоны через тот самый заброшенный КПП. По карте вроде так выходило.

Недолго думая, пристроился сзади и поплелся вслед за ними. Тем более в одном узнал давешнего Масло. Ни он, ни его спутники против этого не возражали и вопросов лишних не задавали. Тут так и принято, если сам ничего о своих планах не рассказываешь, никто и не спрашивает.

Вся дорога заняла часа три. Сначала, когда шли перелеском и пробирались сквозь высокую сухую траву бывшего колхозного поля радовался, что все так удачно сложилось и усом не вел. Тем более, что и нет у меня усов-то. Потом началось болото.

Первые нехорошие мысли появились после того, как пятерка моих попутчиков бодро раскурочила проход в двух рядах ограждения из ржавой колючей проволоки. Еще километра через три показались вполне себе целенькие домишки. Ни тебе проваленных крыш, ни выбитых стекол. И машины снуют туда-сюда. А какие в Зоне спрашивается машины? Там и на бэтре-то не проедешь. Либо воронка, либо другая гравитационная аномалия вмиг превратит твое средство передвижения в кусок железа с консервированным мясом внутри. А тут пара грузовиков под разгрузкой, автобус… Мда!

Все прояснилось, когда зашли в поселок и бросили свои кости в местном кабаке. Оказывается, умудрился я выйти за периметр Зоны, и теперь нахожусь даже не в ее предбаннике, а в самом что ни на есть цивильном населенном пункте — бывшем райцентре Кабановке. Вот так вот!

Ну, делать нечего, перекушу сейчас выданными Сидоровичем консервами и обратно. Дорогу вроде бы запомнил. Правда, ботинки ноги натерли, но не ночевать же здесь. Тем более, что и здесь за постой наверняка платить придется, да и до темноты еще далеко. Как раз успею дойти до деревни новичков, переночую там, а уж завтра с новыми силами…

За этой мыслью и застал меня ощутимый толчок в пол забегаловки. На грязных полках тревожно звякнула посуда, мигнула засиженная мухами лампочка и на пару секунд воцарилась такая неестественная для питейных заведений тишина. Затем еще раз качнуло, и еще, и по столикам пронеслось:

— Выброс!

И тут заговорили сразу все. До ближайшего выброса оставалось еще два с половиной дня. Получается, этот внеплановый, а это значит, что многим застигнутым врасплох сталкерам не довелось пережить сегодняшний день. Уж я-то точно сейчас напоминал бы вынутый из микроволновки гамбургер. Судя по карте, до заброшенной лесопилки от Сидоровича ходу часов шесть-семь, и никаких деревенек или городков, в подвалах домов которых можно было бы укрыться от аномальной стихии, по дороге нет.

Выпив вместе с какой-то компашкой за упокой души всех тех, кто был в пути, я закинул за плечи рюкзак и отправился в обратную дорогу. И на этот раз ни зверюг, ни военных на моем пути тоже не возникло. Флегматичного Гороха в том самом доме уже и след простыл, а вместо него на знакомом прожженном матраце дрых круглолицый небритый здоровячок. Ни огня, ни даже теплых углей в бочке не было, поэтому, хлебнув водицы из своей видавшей виды фляги, я устроился в углу лечить свои истертые в кровь ноги.

Хоть и пришлось сегодня по собственной дурости отмахать по Зоне десяток-другой километров, сна не было ни в одном глазу. Поэтому вечер обещал быть длинным, и кроме как у костра — этого практически языческого толковища, скоротать его было негде. В кабак хода нет по причине полной финансовой несостоятельности, а лежать и несколько часов пялиться в покрытый трещинами потолок мне не улыбалось.

У огня кроме сменившегося часового и еще какого-то забулдыги никого не было. Я покосился на в конец опустившегося сталкера и в деталях себе так представил себя на его месте. Есть у меня такая черта — накручивать себя попусту. Хотя на самом деле не все уж так и плохо: первый заказ есть, оружие какое-никакое опять же и опыт — «сын ошибок трудных» помаленьку набираем. Вот только есть опасения застрять тут, как этот тип невменяемой наружности. Вон вторые сутки пошли, как по прикордонью мотыляюсь. Не застрять бы.

Леший, так величали часового, к разговору не был расположен, а оборванец и вовсе дремал, уткнувшись носом в грязный ватник. В результате я так и просидел несколько часов, пытаясь загипнотизировать огонь, пока не сменился еще один часовой с северной окраины деревни. Сундук оказался куда как более разговорчив. Он долго травил бородатые анекдоты, пока предметы у меня перед глазами потеряли четкость своих очертаний, окрасившись при этом в нежно розовые тона. Однако что-то в сон клонит. Надо этим воспользоваться и вернуться в «свой» дом. Утро вечера утреннее.

— Ну, показывай, что принес, Стал… — начал с порога свое обычное Сидорович, но осекся. Не сказать, чтобы он сильно удивился моему появлению, но брови поползли наверх, и торговец пробубнил:

— Не ожидал, не ожидал тебя увидеть.

Вот и пойми, то ли не ожидал совсем, уже записав в покойники, то ли не ожидал так рано.

— Я это… мне бы нарисовать, как до лесопилки дойти.

Сидорович ничего не ответил, а, оттопырив губу, достал из ящика листок, с отпечатанным текстом на одной стороне, и принялся чертить огрызком простого карандаша.

Получив желаемые каракули, я, не мешкая, смылся из логова торговца, пока тот не содрал с новичка за самодельную схему десяток-другой «деревянных».

К слову для меня до сиих пор остается загадкой, откуда в Зоне столько советских купюр, да еще в таком хорошем состоянии. Рисует их тут кто-то что ли?

Лесопилка была не просто заброшена, а ЗАБРОШЕНА! Я и не заметил ее сразу. Несколько поросших травой холмиков и куча металлолома, увитого плющом. Да и ту обнаружил, только споткнувшись о станину развалившейся пилорамы.

Химик, привлеченный моим шумным вторжением свои владения, стоял возле входа в свою нору и, вытирая левую руку о прожженный в нескольких местах зеленый резиновый фартук, пристально наблюдал за мной.

Возникла неловкая пауза, и я, не придумав ничего более умного, брякнул:

— Здрасте.

— А я думаю, что за псевдоплоть ломится через заросли? — вместо ответного приветствия проскрипел Химик. — Случайно забрел или по делу?

Голос его был таким же отвратным, как и внешность. В натуре Химик казался лет на двадцать старше, чем на фотографии. По краям заметно увеличившейся лысины на его голове торчали воистину мефистофелевские рожки из скрученных засаленных волос, каждую щеку «украшали» по две глубоких морщины, левая пара которых была перечеркнута корявым синюшным шрамом. Наверное, след от неудачного опыта. Поджатые тонкие бледные губы придавали его физиономии презрительно-заносчивое выражение, левое ухо торчало в сторону сильнее правого, а на кадыке, выступающем из тонкой цыплячей шеи, красовалась огроменная красная бородавка с тремя волосками посередине. Воистину фотограф был мастером. Ему удалось не только скрыть нескрываемое, но и кое-что приукрасить.

— Я от Матвея, — выпалил ровно то, что велел мне Сидорович и на всякий случай, впрочем, запоздало уже, нащупал обрез под курткой.

— А-а-а. Ну заходи тогда, — Химик оскаблился, явив миру свои черные зубы. Только теперь я заметил, что правую руку он все это время держал на расстегнутой кобуре.

Этот самый Матвей, скорее всего, был для Химика авторитетом, потому что повелитель реагентов и реактивов сразу расслабился, повернулся ко мне спиной и, даже не пригнувшись, вошел в низенький дверной проем своей землянки-лаборатории.

Более удобного момента могло и не быть, и я, недолго думая, схватил его левой рукой за шиворот, а правой потянулся к кобуре.

Не знаю, в чем была моя ошибка: может напрасно мысленно уже прикидывал чего бы еще выцыганить у Сидоровича за живой товар, может, недооценил этого хлипкого мужичонку, только Химик вентилятором выкрутился из моего захвата и моментально исчез из поля зрения. В следующий момент я уже сложился пополам от удара ботинком в пах, а затем прямо в лоб прилетело что-то тупое и тяжелое.

Тот, кого больно и с последствиями били по голове, знает, что последующее «пробуждение» чем-то похоже на «хмурое утро» после хорошей пьянки. Тот же звон между ушей, те же мухи в глазах, и во рту, словно кошки насрали. Резких движений делать не рекомендуется, иначе проснуться церковные колокола и примутся лупить своими молотками изнутри вашей черепушки.

Я и не дергался. Покосился на руки и ноги. Целы ли? Пощупал ребра. Нормуль. А вот на лбу корка спекшейся крови. Значит, ни по одной детали организма, кроме, моей никчемной головы, не били. Уже хорошо. Ну, тот удар ниже пояса не в счет. К тому же струмент, в отличие от башки, не болит.

Огляделся. Вокруг на столах и многочисленных полочках стоят колбы, реторты и еще какие-то незнакомые сосуды, наполненные жидкостями всех цветов радуги. Значит, здесь и выполнял Химик всякие частные заказы. А почему у него прикрышки из парочки амбалов не было? Всем был полезен и не ждал ничего плохого? Тогда кому помешал, и кто втянул в это дело Сидоровича, месте с ним и меня?

Ага, думать начал! А раньше этого сделать было нельзя?

Осторожненько встал и шагнул к выходу. Умыться бы. Вот и умывальник. Сунуть руку? А если польется какая-нибудь зеленая гадость? А воспользуюсь-ка вот этими перчатками. Нет, прозрачная водичка, и не пахнет вроде.

Уф! Сразу полегчало. И «малинового перезвона» в голове не случилось. Все-таки хорошо, что рассечение. Слышал где-то, если с рассечением, то и без сотрясения мозга такие манипуляции с черепом обходятся.

Вот пить из-под крана я не стал. Нащупал флягу на поясе. Ее, в отличие от обреза и патронов, Химик у меня не изъял. И где мне теперь его искать? На кордон, не выполнив заказ и профукав авансированные обрез и патроны, я не вернусь. Это понятно. Не понятно что делать дальше. Осмотреть тут все как следует что ли? Вдруг зацепка какая появится.

После полутора часов копания в ящиках с кулечками и пузырьками, пересмотрев ворох бумаг с непонятными загогулинами и табличками, уже было совсем впал в отчаяние, когда обратил внимание на куртку с эмблемой «Долга» на рукаве. Даже странно, что она так далеко от базы долговцев делает. Ведь просто так по Зоне в своей форменной одежке ни один сталкер ни из одного клана не шастает. На своих базах в карауле или большой толпой в рейдах — это да. Но какой такой рейд «Долга» может быть возле самого кордона? Странно все это.

Куртка хоть и не зацепка, но возможно и ниточка. Что ж, попробую потянуть. Авось и приведет она меня к Химику. Отправляюсь на «Росток».

Легко сказать, а вот сделать…

Переть по Зоне через незнакомые территории, когда из всего оружия лишь дуля в кармане…

Его невозможно было не заметить. Тело сталкера лежало на камнях в неестественной для живого человека позе. Похоже его тащили, но видимо кто-то или что-то спугнуло собравшегося сытно пообедать. А труп-то явно не первой свежести. Интересно, какая из местных тварей не гнушается падалью? Я даже этого не знаю, а поперся искать приключений на свою задницу.

Посмотрим, может быть у бедолаги хоть какой-нибудь ржавый нож завалялся. Совсем без оружия у меня нет шансов против тех, кто любит свежатинку.

Оба-на! Кобура на ремне, а в ней пистолет. Кажется этот украинский. Как его там… «Форт». И совсем не тронутый временем.

Так. Что тут у нас еще? Две запасные обоймы, аптечка с просроченными лекарствами и, о чудо, деньги! Советские рублики. Совсем немного, но на пожрать хватит.

Это уже совсем другое дело. Только непонятно, лежит упокойник вроде у самой тропы, лежит давно, а никто его болезного до сих пор не обшманал.

Подумав немного, стащил с покойника и берцы. Ему они уже без надобности, а со своими ботами я рискую остаться совсем без ног. А вот изодранный рюкзак с бурыми потеками брать не стал. Побрезговал. Поэтому весь доставшийся в наследство скарб рассовал по карманам и отправился в сторону бывшего завода «Росток», прокидывая подозрительные места на тропе болтами и гайками из своего заметно увеличившегося запаса.

И хоть на этот раз Сидоровича с его топографическими талантами под рукой не было, потертая карта, купленная по дешевке еще там, на большой земле, была способна задать хотя бы правильное направление. Я бы с ней и вчера за периметр не умотал, если бы не положился на свою интуицию, которой нет.

Наверное мне просто везло в это утро, но ни одна злобная тварь не явила свое личико, все попавшиеся по дороге аномалии я засекал еще издалека и болты в них швырял только чтобы подурачиться. Лес с двумя аленькими болотцами прошел легко и быстро. Где-то по левую руку осталась легендарная Свалка, с ее полезными, но жутко фонящими кучами мусора. Все хорошо, вот только жрать хочется зверски. Со вчерашнего дня ведь во рту конь не валялся.

Хоть и говорят, что лес прокормит, но только не этот. Всякие грибки и ягодки у меня доверия не вызывали, несмотря на правильность своих форм и крупные габариты, а дичь тут, как известно сама охотиться на человека, а не наоборот. Одним словом, злой, голодный и усталый вышел на опушку, и вот тут-то мое везение кончилось. То есть совсем.

Не успел сделать и трех шагов по краю оврага, перепрыгнув до этого вонючий ручей на его дне, как слева сзади раздалось таинственное «пук-пук-пук».

По началу и не понял, что это было. Врубился только, когда после повторного «пук-пук-пук» посыпались ветки у меня над головой.

По мне же стреляют, м-мать вашу.

Мутная водица зловонного ручья с радостью приняла мое впалое пузо, а чуть поодаль и еще что-то совсем неинтересное, округлое и ребристое.

Б-бах. По перепонкам ударил воздух, а по заднице комья земли.

Этак они меня совсем с дерьмом смешают, и не узнаю почем у этого Химика нынче синтетический героин. Рванули.

Да что такое! Вот и лес этот со злодеями заодно. За штаны своими сучьями хватает, больно бьет корягами по лодыжкам и норовит залепить глаза жухлой листвой. А еще в рот-компот паутины насовал. Не отплюешься.

Хотя нет, поторопился я на мать-природу наезжать. Преследователям моим тоже не сладко приходиться. Вон кому-то пнем подножку подставила. Горемыка кубарем на дно оврага скатился, да прямо в трамплин. Словно из катапульты обратно полетел, только уже частями.

Батюшки! А я там совсем рядом задницей вихлял, изображая водолаза-пластуна.

Да и тут не санаторно-курортная зона. Чуть правее ловушка в тысячу вольт меж двух столбиков сверкает, а прямо по курсу мелкие листочки хоровод водят. Не иначе «карусель». Слева же за мертвыми черными стволами зеленоватый туман висит над болотом с чрезмерным содержанием ведьмина студня в воде или недостаточным содержанием воды в ведьмином студне. Хрен его знает.

А вот чего этот овощ не знает, так это того, как я между двух «зеркал» проскочил. Вон колышутся позади меня, потревоженные духом моих не стиранных три дня носков. Это с торца, да во время колебания «зеркала» их хорошо видно. В фас и анфас эту гадость не разглядеть. Кто «зеркалом» назвал, наверное, первый раз тоже сбоку увидел, поскольку всех наткнувшиеся на эту аномалию с другой стороны больше не видел никто. Р-раз, и исчез человек.

Во я попал-то! Не правильно все это. Одно хорошо, преследователи отстали.

Как там: было у отца три сына. Один на лево пошел и не вернулся, другой направо пошел, чего-то там нехорошее нашел. Стало быть, мне прямо идти. Ведь слева сплошная ведьмина топь, а справа электра. Ее конечно обойти не вопрос, заметил ведь уже. Но эти дамочки поодиночке не гуляют, а данная особь еще и самая активная, трещит без конца, как настоящая леди на базаре. А если молчаливая попадется? Есть такие: тише воды, ниже (что самое опасное) травы, а сама как жахнет. Значит придется с каруселью в русскую рулетку играть. Назад-то я через зеркала не пойду. Щекотки очень боюсь и нервы у меня слабые. Дернусь и поминай, как звали. К тому же там, скорее всего, на привал устроились те, кто в меня стрелял. Небось чаи гоняют и ждут чем дело кончиться. Какая из аномалий их грязное дело доделает. Ноя на них зла не держу. Тоже поди наемники как и я. Меня по душу Химика послали, а их по мою. Хотя конечно я почему-то наперед знал, что не убью этого Менделеева местного разлива. А надо было. Сейчас бы сидел в баре, дегустировал пятизвездочный клопомор и радовался жизни.

Ну что родная потанцуем?

— Угу-угу, — запузырила всеми цветами радуги карусель, принимая в подарок уже вторую гайку.

Ух ты моя толстушка. Эка тебя разнесло. Одним боком валежник подталкивает, отчего та самая электра и трещит-волнуется, а другим боком в студне купается.

Вот оно — поле аномалий. Много слышал, а теперь воочию довелось увидеть. Но вся беда в том, что солюшена (прохождения по нашему) на форуме никто не выложил. Да и где тот форум? У господа Бога в домашней сетке разве что. А это значит, канае… думать придется самому. А я и придумал. Не даром сидя на ЧОПовском посту не в одну сотню кроссвордов селедку разного калибра заворачивал. Практика — великая вещь!

Вон ту хиленькую сосенку сейчас прямо в ведьмин студень завалим, и пока она будет падать, поверху пробежим.

Сказано — сделано! Всего-то десяток кровавых мозолей и сломанный трофейный нож.

Однако когда бежал по стволу этой сосенки угораздило меня представить, что там за этой каруселью твориться. Воображение вмиг нарисовало мощный трамплин, в бесконечном движении сношающий парочку электр (или электер? Или электров?), стайку любопытных воронок вокруг и одну уснувшую от скуки жарку позади всего этого. И так захорошело мне от этой мысли, что я едва не попробовал мыском зеленоватую гладь студня. Ну знаете, как обычно пробуют пальцами ноги воду в ванной. Не горячая ли?

Бог миловал, удержал я равновесие и походкой пьяного канатоходца добрался-таки до суши. А там меня не ожидало ничего страшного. Только лесной кровосос.

Он стоял покачиваясь в окружении редких уже аномалий. Ни его ли это рык я принял за урчание в своем пустом животе еще стоя там за каруселью? Зашел кровосос сюда по нужде или меня унюхал, история об этом умалчивает. Она вообще может на этом закончиться. Моя история.

Кровопивец встрепенулся и как показалось рыгнул. Может сыт? Черта с два. Вон в мою сторону потянулись мерзкие пульсирующие щупальца. Был бы у него язык, облизнулся бы. Рад наверное. Еще бы! Я бы тоже до соплей обрадовался, возникни сейчас передо мной курочка гриль в лаваше. Ну или хотя бы банка консервированной ветчины. Только не американской. Ненавижу соевое мясо. Кстати чтобы такого мне сделать, чтобы я показался ему невкусным? Обосраться? Вряд ли. С дерьмом съест и не поморщится. А потом и нечем. Вторые сутки нежрамши.

Если вы думаете, что кровосос стоял и ждал, пока я переберу в голове все возможные варианты спасения, то глубоко ошибаетесь. Все эти мысли пронеслись в течении двух секунд, а на третью любитель пососать чужую кровушку растворился в воздухе. Это они перед атакой так делают.

Глаза, где глаза. Если и стрелять теперь, то только по ним.

Схватился за кобуру, понимая, что одной обоймы на супостата не хватит, а вставить вторую мне никто не даст. Не успею.

Но я и достать-то свой «Форт» не успел. Не Ист Клинтвуд. К тому же неожиданно для себя обнаружил, что в правой руке держу шипящий и истекающий студнем обломок сосны. Хоть что-то.

— А-а-а, — почти без замаха швырнул в уже материализовавшуюся мерзкую харю отравленную деревяшку, но та цепанула обрубком за карусель и улетела в верх и вправо. Мы с моим другом-кровососом зачарованно смотрели за первым в мире полетом обрубка сосны, загаженного ведьмиым студнем. (Пусть только кто-нибудь мне попробует сказать, что видел нечто подобное). Этот дьявольский посох замкнул там наверху что-то с чем-то, и гигантская молния, срикошетив от толстого кривого ствола когда-то ясеня, ударила прямо в темечко… Нет не меня. Спасибо, но меня сегодня уже били по голове. Ударила она зазевавшегося кровососа. Шишкоголовый рухнул наземь, как подкошенный, а я остался стоять с открытым ртом. Так я стоял не помню сколько времени. При этом мысли роились в голове самые разные. Причем в диапазоне от лаконичных и вполне уместных типа «едрит твою за ногу» до экзотических. Ну например вопрос «Интересно, как там сыграло киевское Динамо с Ювентусом».

Наконец я вышел из ступора и обломком ножа откромсал кровососу его щупальца. Кто-то говорил мне, что за них ученые дают приличные деньги. Естественно кто и когда, я сейчас не вспомню.

Меж редких аномалий я плелся, будто меня все-таки опять крепко приложили по голове. Но когда подошел к опушке, все же собрался. Сначала раздвинув ветки минут десять наблюдал за окрестностями, потом пригнулся и зигзагами побежал в поле. Не охота мне в затылок 8х39 словить.

Поле казалось бесконечным, но вот после часа ходьбы на горизонте показались серые кубы заводских корпусов, подернутых привычной дымкой тумана. Эта пелена в Зоне не рассеивалась даже в яркий солнечный день. Такая вот атмосферная аномалия. Привыкаешь не сразу, но по рассказам ветеранов на большой земле этого не хватает. Один кекс говорил, что в Киеве у него на второй день даже глаза болеть начинают от четкости горизонта.

Часовой на посту манерами не блистал, но и придираться ко мне не стал. Этого, если честно, я опасался. Разное о долговцах говорят.

Сразу в местный бар я не пошел. Народ в таких местах лишнего старается не говорить, опасаясь чужих проплаченных ушей, а вот у костерка можно что-то интересное услышать. Туда и направил свои стопы.

На доставшиеся мне в наследство деньги купил бутылку водки, буханку хлеба и пол батона колбасы, системы «собачья радость». Пузырек мы тут же раздавили с моим новым знакомым — Валькой Хрипом. Веселый оказался парень. А главное, язык без костей. Как раз то, что мне надо. Про Химика, правда, ничего особого я не узнал. Появлялся он тут всего пару раз. Ни с кем особо не общался. Да и местное начальство смотрело на него косо. Всем ведь известно, что Химик для анархистов из Свободы наркоту у себя в берлоге клепает.

Очень удивился Хрип, что я о Химике спрашиваю. Ну и посоветовал особо к долговцам с этим вопросом не приставать. Мол, в миг в немилость попасть можно с такими-то знакомцами.

— А ты чего же со мной вот так запросто?

— Я из первой волны. Ветеран етить твою в коромысло. — Хрип как-то сразу потух. Будто наступил я ему на мозоль душевную своим вопросом. Видно не нравятся ему новые времена и порядки в клане. — А у нас раньше все попроще было. Сейчас народу в клане полным-полно. Начальство гайки и заворачивает. Эх, были времена… — Хрип надолго замолчал, а я обратил внимание на парня в замызганном камуфляже, сидящего в стороне от остальных и увлеченно рассматривающего что-то у себя на животе.

Не тот ли это оборванец с кордона? Да нет. Что ему тут делать Да и попасть тот забулдыга сюда никак не мог. Чтобы дойти за такой срок от Кордона до «Ростка» нужно снаряжение, оружие… А это просто еще один опустившийся сталкер, застрявший до конца дней своих в Зоне.

А что же это там все-таки, у этого отверженного и униженного в грязных ладонях сверкает? КПК? Зачем?

Слышал, что по перву многие таскали с собой подобные агрегаты. Джи-пи-рэ-эс навигация, связь и все такое. Только Зона — это ведь «черная дыра». Ни рации тут не берут, ни спутники внутри нее, ни черта не видят, да и мобильная связь не действует. Вояки вон вертолеты по этой же причине не используют. Мало того. Все приборы начинают сходить с ума метрах в трехстах вглубь от колючки, так и втыкаются винтокрылые машины в землю аки гвозди в крышку гроба. Толи воронки «бьют» на километры вверх, то ли у пилотов крыша едет. В любом случае даже все маршруты авиалайнеров теперь проложены далеко в обход Зоны.

Однако этот чудик в изодранной камуфле что-то увлеченно рассматривает на маленьком мерцающем экранчике.

— Что пишут? — спросил я, едва удержавшись, чтобы не зевнуть.

В ответ лишь «хи-хи».

— Это наш местный дурачок «Маманя», — пояснил мне Хрип. — Бармен ему очередную серию мультиков залил, вот и смотрит.

— Ну заясь, ну заясь. Хи-хи-хи, — Маманя подмигнул мне и вновь уставился в КПК.

И действительно дурачок. Как же сразу не углядел-то? Вон подбородок весь в слюнях, глазки бегают и дурацкая ухмылка с лица не сходит. Проехали.

Хрип тем временем распрощался, а я решил метнуть свои кости в сторону бара. Деньги еще оставались, и мне захотелось горяченького.

Поем, переночую здесь, а завтра отправлюсь на бывшие военные склады к свободовцам. Или как они сами пафосно называют свою базу, Милитари.

Краковские колбаски, приправленные зеленым горошком, сами таяли во рту. На ура шел и салатик из огурчиков и помидорчиков. Но насладится отличным ужином мне не дали. В бар, в окружении нескольких бойцов Долга, стремглав ворвался ни кто иной, как мой давешний знакомый Хрип. Тяжело дыша, как загнанная лошадь, и издавая при этом утробный рык почище кровососа, он направился прямо ко мне вместе со всей честной кампанией. Можно сказать, лица на нем не было. Вернее было, но красное как помидор на сельхоз выставке.

— У своих брать, крыса, — с этими словами Хрип прыгнул к моему столу.

Ну «у своих» — это он загнул. Не был долговцам своим никогда. А вообще, собственно, в чем дело?

Но спросить этого я не успел. Хрип с богатыркого замаха попытался свернуть мне челюсть. Я конечно понимаю, подставь левую щеку и все такое, только делать этого не стал. Уклонился как умел, и Хрип, проехавшись по остаткам моей трапезы, исчез под соседним столом.

— Сука, — это уже его дружки выкручивают мне руки.

Карательная система тут поставлена хорошо, ничего не скажешь. Не успел я вякнуть, что я не я и лошадь не моя, как оказался без шмоток и оружия в местной каталажке. А там уж по доброте душевной местный надзиратель и палач в одном лице объяснил, что меня на завтра ждет. А ни ждало ничего хорошего. Шлепнут одним словом и все. Они бы меня и сегодня шлепнули, но артефакт, который эти сатрапы вытрясли из моего кармана, и который я якобы спер у Хрипа предназначался для Воронина. Он обладал какими-то там целебными свойствами. То ли почки в порядок приводил, то ли печень, и вот теперь во мне заподозрили свободовского шпиона, чьим заданием было изничтожить их горячо любимого командира. Поэтому-то дисциплинированные бойцы долга и решили отложить расправу до утра, когда вернется сам Воронин.

Между прочим артефакт этот я не брал. Может быть Хрип сам подарил его мне по пьяни и не помнит. И я не помню. Что за гадость мы пили?

Но положение дел это не меняет. А положение, прямо скажем, безвыходное. Двадцати пяти лет, как у графа Монте-Кристо у меня нет, значит нужно срочно что-то придумать.

Сразу вспомнился старый анекдот о русском летчике в афганском плену и его знаменитая фраза «ведь учили же, учили».

Чувство юмора не потерял — это хорошо, но делать-то что?

Бросили меня эти чертовы опричники в бывшую щитовую. Окон нет, дверь железная, крепкая, в полу есть небольшой дренажный колодец, но он забутован. Приоткрыв крышку, под слоем мусора я нащупал бетон.

Между тем, становится душновато. Помещение не то, чтобы очень просторное.

Думай башка, думай, картуз куплю. Посадили бы в кладовку чтоли, как сначала хотели. Там хоть окошко есть, гляди к утру удалось бы решетку расшатать потихоньку. Но нет. Один из повязавших меня, тот, который толстый, все переживал, что я чего-нибудь сожру из их многочисленных запасов. Вот и сунули в бывшую щитовую.

Вот интересно, когда по утру придут за мной, я как овца на убой пойду, или сопротивляться буду? Подтачивает поганая мыслишка, как и всех нас в подобных ситуациях. «А может все обойдется? Может объясню все суровому, но справедливому начальнику?»

Ну нет уж. Я еще повоюю. Войдут скажем двое, а третий снаружи останется. Первому по кумполу, второго ногой в пах. Потом подбираю автомат и беру третьего в заложники. Нет, слишком по киношному для правды. Да и бить по крепкой черепушке бывших военных у меня нечем. Разве что поискать.

Только нет тут ничего для этого дела подходящего. Люк от колодца неподъемный, провода в разоренных щитах разве что на повеситься сгодятся… Стоп! А это что такое? Кусок бронированного кабеля? В свинцовой оплетке должен быть тяжелым. Нужно только отодрать. Щас мы его…

Сноп искр, звонкий хлопок, не довольные голоса снаружи и я, придурок, сижу задницей на бетонном полу с огрызком кабеля в руках. Похоже какую-то перемычку выдрал.

От едкого дыма начинают слезиться глаза, а за пеленой что-то начинает гореть. За дверью звякают ключами. Мат-перемат и звук шагов, а я на четвереньках пробираюсь в сторону дверного проема, еле сдерживая кашель. Вошедшему же это не удается.

Свобода!

Улица встретила колючей темнотой, которую пару минут назад организовал я. Где-то справа за кустами мелькают налобники, вдалеке завыл механический ревун. Проползти на карачках до угла и затаиться. Все бы ничего, но вот зачихал и завелся резервный дизель-генератор, и мощный луч прожектора зашарил по бетонным стенам в ржавых узорах потеков.

— У северной стены пролом, он наверняка туда побежал, — пробасил кто-то догадливый почти над ухом.

Знать бы где эта ваша северная стена, почесал бы ровно в противоположную сторону, а пока глаз зацепился за пожарную лестницу, выхваченную из темноты все тем же лучом прожектора.

Возникла дикая мысль — уйти крышами. Метнулся к железяке, и вот я уже с высоты взираю на бестолковую людскую суету.

Кто-то проскакал внизу, и мне пришлось прикинуться пожарным шлангом и замереть как раз напротив окна, из которого лился тусклый свет.

Караулка. А на столе рядом с окном стоит картонная коробка с моим что ни на есть барахлом. Сверху и артефакт тот злосчастный лежит. Недолго думая, наклонился и схватил упаковку от телевизора «Рубин» за край. А через минуту уже на верху рассовываю свое имущество по карманом и прислушиваюсь — не лезет ли кто вслед за мной.

По крышам, как драный мартовский кот, я скакал минут пятнадцать, пока не заметил ржавый металлический штырь громоотвода, уходящий в низ, в темноту. По нему и спустился почти до самой земли. Не обошлось и без неприятностей. Приземлился пятой точкой опоры во что-то колючее. Теперь пару дней смогу либо стоять, либо лежать. А, фигня война. Я уже метрах в ста от «Ростка». Вот она, настоящая свобода. Здесь, а не на Милитари. Хотя именно туда и попрусь по холодку. Благо карта моя со мной, как и пистолет.

Самое главное по пути на Военные склады, было не свернуть в Деревню кровососов. Мне этого «дитя природы» хватило с лихвой в том поле аномалий. Пусть лучше диких курей со шлангами от противогаза вместо шеи по своей деревне отлавливают кровососущие, а не покушаются на жизнь таких безсеребряников, как я.

Но смех смехом, а как отличить просто заброшенную деревеньку от места кровососьих оргий? Заброшка и заброшка. Нет, если бы я кантовался в Зоне годик-другой, точно бы знал как.

Вот эта, например. Вон и домик с почти целой крышей. Можно поспать, не опасаясь кислотного дождя. А поспать мне ой как надо. В застенках у «Долга» глаз не сомкнул, и иду уже битый километр, два, три, десять.

Уютный чердак с почти сухим сеном, узким окошком и еще более узким люком показался вполне безопасным местом, и не долго думая, так прямо и завалился самую пышную охапку силоса. Даже последней банке тушенки харакири не сделал. Сил не было.

— А-а-а!

— Тра-та-та.

— У-у-у!

— Бух. Бух.

— Х-хр.

В тех звуках, что разбудили меня, ничего необычного для Зоны не было. Даже привык к ним как-то. Но вот последнее «Хр-хр» узнал. И от того, что хрюкало где-то совсем рядом, аж мороз побежал по коже. Опять Сосун-вашен-кровь пожаловал по мою душу.

Относишься к ситуации с юмором? Это хорошо, — пытаясь подавить зевок, сказал я сам себе вслух. Я всегда шучу в стремных ситуациях сам с собой. А поскольку никто кроме меня этого не слышит, то и где смеяться, соответственно, никто не спрашивает. К доктору тоже послать некому. А я бы сходил чесслово. Надо бы вылечиться от хронического невезения. Без году неделя в Зоне, а уже столько всего.

Я, к слову, и на большой земле этим страдал по жизни. Петрович — так отчеству, меня чаще всего звали друзья и знакомые, именем нарицательным. На ком, исправно работавший до этого выключатель, коротит? На Петровиче! Кто застревает раз от разу в лифте? Петрович! С кем не решаются ехать коллеги даже в маршрутке, не говоря уж о собственных тачках? Правильно, c Петровичем! И правильно кстати делали. Шесть ДТП за последние полгода. Всего лишь пару месяцев прожившая со мной подруга попрятала все колюще-режущие подальше, и даже чай делала исключительно сама. Но и она не выдержала после того, как в новогоднюю ночь на сервировочном столике от горячих подсвечников лопнула стеклянная столешница, и оливье, кровь, шампанское и осколки — все перемешалось на усыпанном конфетти ковре.

Думал, в Зоне все изменится. Все будет по-другому. Еще и из-за этого я здесь. И на тебе. Упырь с щупальцами уже лезет на чердак проламывая своей башкой гнилые доски.

Хотел выпрыгнуть в пролом в дальнем углу чердака, так на тебе — внизу нарезает круги еще парочка полупрозрачных кровососов. Только глазки сверкают, и опять все тоже самое «хр-хр». В общем и здесь я могу смело читать лекции по теме «что такое „не везет“, и как с этим бороться».

Уже совсем было отчаялся, и даже прикидывал, какой салатик добавить в меню моих поминок, как крики и выстрелы на околице стали совсем уж неприлично громкими, и все мои гости подорвались в ту сторону. Кто-то беспросветно глупый (глупее чем я) упрямо ломился в центр деревни, пытаясь выселить ее законных жителей.

Ладно моя непроходимая… э-э… беспечность привела меня в самое логово шишкоголовых, но эти-то куда прутся?

Впрочем, долго рассуждать я не стал, и сделал ноги в направление Милитари.

Там меня, как оказалось, уже ждали. Ну не совсем меня, но встретили горячо. Если кто не знает, очередью из крупнокалиберного пулемета можно разобрать человека на части так, что потом ни один даже самый талантливый в мире хирург не соберет. Хоть бы он и был еще по совместительству и чемпионом мира по скоростному сбору «кубика Рубика». Теперь можете представить, что я чувствовал, когда сыны анархии между двумя стаканами портвейна садили в мою сторону из «Корда». То ли сопли мои приняли за щупальца кровососа, то ли хрипел я похоже, но ветки над головой летели в разные стороны минут пять. А что? Патронов у Свободы тьма. Недаром на бывших военных складах сидят.

Потом они, конечно извинялись, дружески шмоная меня по карманам на предмет всего полезного. Извинялись ровно до того момента, когда сталкер по кличке Шлеп не заграбастал мой пистолет. Он некоторое время вертел оружие в рукаха потом почти без размаха шарахнул им по моей протянутой руке.

— Это Банданы пушка. — объяснил недоумевающим товарищам Шлеп. — Не иначе как этот хмырь Бандану уделал. А мы-то на Долг грешили.

Тут уже все уставились на меня, и это мне чертовски не понравилось. Что за бандана такая, и причем тут мой пистолет, я не понял. Зато понял, йчас будут бить. И это в лучшем случае. Скорее сего, дело дойдет до смертоубийства. Ясен пень, здесь уж точно никакого суда с присяжными не будет. А если и будет, оставаться на нем не собираюсь. Развлекайтесь без Угрюмого.

Как раз солнышко закатилось за макушки деревьев, и я не мешкая отправился за ним, прыгнув прямо в высокое пламя костра.

То ли игра света и тьмы сыграла свою роль, то ли дрожь в пьяных руках и пляска четей в пьяных глазах Свободовцев, но ни один их выстрел не достиг цели.

Я ломился сквозь лес подобно обезумевшей корове, которая, проснувшись поутру, обнаружила у себя вместо вымени вентилятор. Это могло закончиться очень печально, но не закончилось. Все аномалии в тот поздний вечер будто попрятались, а зверье ушло оставлять следы на неведомых дорожках где-то в других местах. Благо Зона не песочница.

Вот тут-то я почти уже был готов пересмотреть свое отношение к проблеме везение-невезение, но именно за этими мыслями меня застала дальняя зарница. Что-то сверкнуло в той стороне, где находилась мрачная громада ЧАЭС.

Итить твою, выброс! С этой беготней я как-то совершенно упустил из виду, что пора бы ему уже и быть.

Нужно искать укрытие. Вот сейчас-то и проверим, остался я и в Зоне все тем же «Петровичем» или жизнь готова дать мне еще один шанс.

Дыхалку уже сбивала вибрация нашпигованного электричеством воздуха, и в глазах забегали темные мухи, а я все бежал и бежал. Сам процесс напоминал спортивное ориентирование, где за определенное время нужно добраться до контрольной точки. Только вот ориентиров-то у меня как раз нет. Можно было бы положиться на интуицию, но когда я сделал это в последний раз, два дня сидел в непросветной глухомани возле разбитой попутки, потом часа три меня по сельской местности гнали местные поселковые Аль-капоне, затем я едва не утонул в вонючих стоках, по недоразумению называемых речкой Серебрянкой, и когда уже вышел к родным местам, сломал ногу. А ведь всего-то на всего моя долбанная интуиция подсказала, что на попутке будет быстрей и комфортней, чем на забитой людьми электричке.

Вот и сейчас я мчался сломя голову куда ноги несут. Ага, желудок уже просится наружу, а это верный признак того, что с минуты на минуту придавит по взрослому. Это со слов бывалых, а уж им-то верю.

Кажется небо поменялось местами с землей. Кранты. Но ведь и правда, башка моя сейчас ниже задницы. Как так получилось? Наверное, на какое-то время отключился, все еще по инерции перебирая ногами. И сейчас продолжаю ими дергать. Застрял? Да, похоже. Причем застрял в очень интересном положении — вверх тормашками. И не видно ни черта.

Ну хоть жив, и то слава Богу.

Я не стал ждать, когда кровь проследует к моей голове от более важных частей тела, и попытался нащупать в темноте, за что бы можно было уцепиться. Наконец это удалось, вот уже лечу вниз.

Приземлился во что-то мягкое и склизкое. А вот летел ли я вообще? Во мраке этого не определишь. Хотя если посмотреть на светлый круг горловины колодца наверху, в котором и телепался некоторое время — таки да. Летел. А шею не свернул только благодаря тому, что десантировался прямо на… Фу-у-у! Разложившийся труп. Везет же мне!

Везет? Эта звучит действительно как-то двусмысленно. Одной стороны: сижу черт знает где, рожа вся разодрана, правый бок дико болит, хочется жрать и оружия нет. С другой стороны: упал и не убился, выброс пережил… В любом случае чувствую себя лучше, чем мой сосед, обнимающийся с ржавым автоматом, покоящемся на том, что осталось от живота бедняги. Так уж устроен человек, кому-то рядом хуже чем ему, это греет душу.

Интересно, от чего он умер? Надеюсь, не от радиации? — я поднес чудом уцелевший налобник к останкам.

Кажется его… Высосали! Час от часу не легче! С лесными и болотным кровососами я уже виделся. Теперь свидание с подземным? Не каждый живой сталкер может похвастаться такой коллекцией. Ох не каждый! Утешает одно, скушали моего нового знакомого очень давно. Может, здесь уже и не обитает никто?

Не знаю, наверное оно так и было, потому что за те полчаса, что пробирался по заброшенному коллектору, встретил лишь пару дохлых крыс.

В конце концов тоннель вышел наружу на территории заброшенного завода, но вздохнуть с облегчением я не успел. Не дали.

— Пацаны, гляди кто к нам колеса катит, — раздалось сверху. Прямо надо мной сидел небритый тип в изодранной куртке. Правая рука его лежала на коротком автомате не местного производства, а в левую братан сплевывал шелуху от семечек. Культурный!

— Топай сюда, фраер, не боись. Мы не страшные. — это из ворот бывшего гаража вышел еще один.

Постепенно вокруг меня начали собираться любопытствующие пацаны. В принципе настроены они были мирно. Может по обкурке, а может видели, что взять с фраера ушастого нечего. И правда, видок у меня не презентабельный.

Все испортил самый глазастый из них.

— Гля, пацаны, это же мент, бляха муха! — пробулькал он. — Берцы-то ментовские.

— Затухни, Шкворень. Такие берцы и с прижмурившегося вояки снять можно. У этого лошары даже волыны нет.

— Да мент в натуре. Ты на его рожу позырь.

— Ша! Кончай базар! — крепкий лысый усач, этакий погрузневший Розенбаум, в дорогих шмотках и с непростым оружием властным жестом угомонил сявок. — Оставьте человека в покое.

— Ну е мое, — снова зашумели пацаны.

— Будет жить, сказал. — Пахан пригладил усы. — Недолго. Боров вам обещал разобраться с гребаными гномиками из этой дыры? — «Розенбаум» кивнул в сторону тоннеля. — Боров за базар отвечает. Сопля, тащи веревку, на живца гномье ловить будем.

Кисея тумана, наконец, оставила в покое видавшие виды елки и медленно растворялась, так и не достигнув покрытого рыжей травой бугра. Было необычайно тихо. Двое пацанов, залив свой вчерашний энтузиазм паленой водкой, так и не дождавшись «гребаных гномиков», (это они так бюреров называют) мирно посапывали в кустах, а я отдыхал от безуспешных попыток освободить руки. Крепко они меня связали черти! Кажется и сам вздремнул немного, поэтому не сразу услышал осторожные шаги, а когда солнце заслонила башка в капюшоне, подумал: — Здрасте, гномики.

— Только не ори, — Тип-топ быстро перерезал веревки, взвалил мое онемевшее тело себе на плечи и потащился в кусты.

— Ух, ног не чувствую.

— Разотри посильнее, и все будет тип-топ. А вообще тебе отсюда дергать побыстрее надо на Милитари. — сказал мой спаситель.

— Не. Там на меня охота объявлена.

— Тогда в обход на «Росток».

— А там небось уже заочно приговорили. Лучше пойду через болота к Кордону.

— Не хочу тебя расстраивать, парень, но на Кордоне тебе точно делать нечего. Вчера утром кто-то грохнул Шурупа. Многие думают на тебя — помнят вашу стычку в баре. Ну а главное, Сидорович награду за твою голову объявил. Чего думаешь, я сюда приперся? Типа тебя ищу за компанию с остальными. Только лично против тебя ничего не имею и слухам не верю, поэтому сейчас передохну и дальше пойду типа тебя искать.

— А мне что делать?

Тип-топ надолго задумался.

— Если пойти на восток отсюда, — наконец произнес он, — будет сплошная стена из аномалий. Говорят, за ней целые поля артефактов. Точно никто не знает, подтвердить некому. Оттуда даже ветераны не возвращались. В общем, смотри сам. — Тип-топ поднялся. Встал и я. Того и гляди братки проснутся, устроят шухер и начнут прочесывать округу.

Шел в сторону этой стены из аномалий и думал:

Докатился! «Ищут пожарные, ищет милиция…» И Долг и Свобода и бандюки, и вот теперь еще и сталкеры-одиночки — все хотят моей смерти, и получается, единственным выходом стала непроходимая стена. Форменный изгой я.

А стена вон она кстати. Ничего особенного. Просто скопление еле заметных воронок, трамплинов и жарок. Парных кочек с притаившимися электрами тоже навалом. То тут, то там булькают лужи с Ведьминым студнем и свисают с ветвей Ржавые волосы. Что же это такое Зона защищает ото всех с таким рвением? Лично я не хотел бы знать ответ. А придется узнать. Вон кто-то уже целится в меня из зарослей. Пришли по следам неудачника.

Первые же пули круто изменили траекторию своего полета над моей головой. Еще бы! К тому времени моя тушка уже проскользнула меж двух воронок, перепрыгнула зеленоватую парящую канаву и увернулась от ржавой пряди.

Не достанут ироды. Но радоваться рано. Сосредоточившись на решении маленьких, но животрепещущих проблем, я совершенно потерял ориентацию. Выстрелы прекратились, и они в этом деле теперь мне не подмога. Солнышко? Возможно. Но разве до конца можно быть уверенным, что Светило висит там, где это кажется через призму воронки?

Долго сказка сказывается, а я плутал по местной полосе препятствий почти до заката. Даже понравилось. Нашел среди лохмотьев одежды рюкзаки с галетами и запасом воды, подобрал исправный автомат, пополнил мешочек с болтами и гайками, даже обзавелся флягой с коньяком. Стало весело. Поспал немного возле трамплина и опять прыг скок и ползком.

К вечеру просто не поверил глазам своим. Передо мной открылась долина, где среди травки сверка покачивалось множество артефактов, большинства названий которых и знать не знал. Неужели прошел?!

Прошел! — некто, затаившийся на возвышенности напротив стены аномалий, удивленно посмотрел на своего спутника, оторвавшись от мощного бинокля.

— Я же говорил! — ответил ему напарник. — Теперь Борисычу придеться раскошелиться.

— Да, попал Семенов на бабки. — Хмыкнул первый. — А если этот еще и вернется, Борисыч разорится.

Набив артефактами найденный рюкзак наполовину, я осознал, что больше этого добра отсюда не вынести. Опечалившись сиим фактом, поплелся было уже обратно, как мое внимание привлекло нечто.

Недалеко от изувеченной гравитацией березы пульсировало непонятное темное пятно. Оно как бы поглощало в себе солнечные лучи. По центру всего этого безобразия над землей плавала черная хреновина, похожая на морскую звезду.

Что-то я такое слышал про «Черную звезду». И вроде бы ничего плохого не говорили. Дорогая, судя по всему, штука. Не проходите товарищ мимо. Я и не прошел. Схватил хреновину и совсем было уж в рюкзак запихнул. Да только эта зараза вцепилась в ладонь.

Я и руками пытался ее отодрать и ножом отшкрябать, а звезда все больше врастала в мою руку. Вот уже отростки до локтя добрались и постепенно растворились в мягких тканях моего многострадального организма. Через пару минут на коже и следов не осталось.

Я затрясся весь и рванул куда глаза глядят. Не заметил, как вписался в стену аномалий. Зато она меня заметила. И тут такое началось!

Ближайшая воронка подтянула меня к себе, но тут же была бита соседним трамплином, подбросившим неудачливого сталкера в небеса. Следующая аномалия передала меня дальше по этапу.

По началу едва не обделался, зажмурил глаза, и некоторое время не открывал их. Открыв же, слегка удивился остаткам расползающейся на мне одежды и посмотрел в низ. С высоты птичьего полета деревья казались игрушечными, а высокая трава, наклеенной на столешницу танью.

Швыряние из стороны в сторону и вверх меня любимого продолжалось довольно долго. Дух захватило, как при езде на «американских горках». Потом надоело. Успокоился, присмотрелся да и покинул этот навязчивый «парк аттракционов», оттолкнувшись от подвернувшегося дерева.

В попавшейся по дороге луже Ведьминого студня растворился уцелевший ботинок, и в сторону Милитари я пошел не только голышом, но и босиком. И самое главное, целым и невредимым!

Где-то недалеко от первого блокпоста силы всеже покинули меня. Стресс, недоедание и недосыпание сделали свое черное дело. В себя пришел от яркого искусственного света, проникающего даже сквозь плотно сжатые веки.

Приплыли! Я стянут ремнями и лежу на операционном столе, а рядом коршуном кружит Чикатилло от медицины с большой ножовкой в руке.

Слова не успел сказать, как этот гад вжик мне по ноге. Так мне это не понравилось, что лягнул его, удивительно легко освободившись от пут. В сторону отлетел и парень с ножовкой, и еще один тип, которого и не заметил сразу. Оказывается, он пытался ковыряться скальпелем в моем животе. Впрочем, с тем же успехом, что и тип с пилой.

Дольше находиться в этом кошмарном месте я был не намерен и вышел вон. Вышел прямо через окно, попутно вынеся раму и часть кирпичной стены.

Ого!

Всю дорогу к периметру Зоны меня терзали отрывочные видения, на привале возле костра сформировавшиеся в четкие воспоминания.

Вспомнил себя сидящего в кресле напротив умного дядечки, пытающегося объяснить мне олуху, что к чему.

— С самого начала я считал эту затею идиотской, но господа бизнесмены так ею прониклись, что тступать не хотели ни в какую.

— Значит, говорите, поспорили на то, что неудачник из неудачников проникнет на поля артефактов и вернется обратно?

— Да. И весьма на крупную сумму. И чтобы эксперимент был идеальным, были созданы все необходимые условия.

— То есть?

— Нашли вас — того самого непутевого «Петровича», о котором ходили легенды в Луганске. Натравили первым делом на Химика, в услугах которого заинтересованы были слишком многие. Подбросили милицейские берцы и пистолет погибшего Свободовца Банданы. Имитировали смерть Шурупа. Выкрали артефакт у долговца Хрипа и подбросили его вам…

— Но как?

— Помните якобы дурачка Маманю? Он шел за вами с самого Кордона.

— Ясно. Не показалось, значит.

— Дальше…

— Погодите… А стрелял в меня кто?

— Одна из сторон слегка нарушила условия договора…

— Ничего себе, слегка…

— Другая не лучше. Помните Тип-топа? Его намеренно вывели на вас, а уж он уже по доброте своей душевной и помог.

— Ну, хорошо. А вам-то какая радость со всего этого, профессор?

— Интересно было на все это посмотреть с точки зрения теории вероятности, знаете ли. Для себя назвал это — проект «Изгой». А потом, я просто был уверен, что вы не пройдете мимо «черной звезды». Она мне очень нужна. Ну ладно. Выпьем за ваше чудесное избавление…

Интересно, что эта скотина, профессор Скрипчевский намешал в мартини, что я вырубился, очнулся лишь на операционном столе и почти потерял память?

Голышом ходить не совсем прилично даже в Зоне, и вышел я оттуда в одежде не от Армани, а от Сергеева Павла Валериевича. По крайней мере так гласили документы, найденные на трупе. Вышел и окунулся в своем нынешнем виде в обычную жизнь. Устроился опять в ЧОП, где и работаю до сих пор. А что? Пули отлетают как орехи, электрошокером я брею волосы под мышками, и нож меня не берет. Конечно, мог бы устроиться, например, в цирк, грести бабло лопатой, но такая известность мне не нужна. Опасна. Я ведь всех свидетелей моего феномена покрошил в окрошку. И тех двух бизнесменов и профессора…

Оставалось только пойти шаровой бабой на стройку (стены крушить уже умею) или сапером что ли. Вернулся в ЧОП, о чем не жалею. Нормально живу. В лифтах по-прежнему часто застреваю. Ну так теперь и выхожу из них через закрытые двери. Не хрен дешевку китайскую в домах ставить.