В конце 1849 года дон Боско обратился в Министерство внутренних дел с просьбой о помощи для своей оратории.

И вот январским воскресным днем пополудни в ораторию на Вальдокко прибыла комиссия, состоящая из трех сенаторов – Склописа, Паллявичини и Коленьо с целью осмотра учреждения и предоставления отчета в сенат и министру.

У проверяющих сложились очень положительное впечатления. Они увидели пятьсот ребят, играющих во дворе и на ближайшем лугу. Видели их также молящихся в часовне и вокруг нее. Подробно расспрашивали о приюте, в котором в то время проживало тридцать воспитанников.

Граф Склопис побеседовал с одним из них – Джузеппе Ванцино и узнал от него, что происходит из Варезе, не имеет отца, работает каменщиком. Заплакав, паренек сообщил, что мать его находится в тюрьме.

– А где ты ночуешь? – спросил смущенный граф.

– До последнего времени я ночевал у хозяина, но теперь дон Боско взял меня к себе.

Отчет для сената приготовил Паллявичини. Он зарегистрировал его в Государственных Актах 1 марта 1850 года. В отчете говорилось: «Учреждение Джованни Боско, серьезного и усердного священника, носит исключительно религиозный характер, является высоко моральным и делает много добра. Было бы большим ущербом для города, если бы вследствие недостатка фондов это учреждение вынуждено было прекратить свою деятельность. Наша комиссия вносит в Министерство внутренних дел заявление с просьбой о признании помощи для учреждения, очень нужного и полезного».

Эти слова дали свои плоды в виде трех банкнотов по сто лир от Сената и двух по тысяче – от министра Урбано Ратацци. Но не деньги здесь стали большим достижением, хотя и были приняты с благодарностью. На территории Пьемонта ширился долгий и мучительный конфликт между госудаством и Церковью. Визит и отчет сенаторов, вызванных доном Боско, помогли оратории пережить эту угрозу без особого ущерба.

 

Арест архиепископа

Это были жаркие дни. В парламенте велись дискуссии над проектами законов, представленных министром юстиции Сиккарди. Решался вопрос об упразднении давних привилегий Церкви: церковного трибунала (до сих пор епископы и священники, обвиняемые в преступлении, были судимы только церковным трибуналом, вследствие уважения к лицам, посвященным Богу); вопрос убежища (полиция не имела права арестовать преступника, если он укрылся в монастыре или церкви), а также права увеличения имущества Церкви.

8 апреля законы Сиккарди были утверждены Сенатом и парламентом (право голоса имели лишь около 2 % населения. Католики, хотя и многочисленные, не имели много своих представителей в парламенте). 9 апреля решения Сената утвердил король. В городе стали бушевать банды антиклерикалов. Возникали демонстрации с лозунгами и призывами: «Долой священников! Да здравствует Сиккарди!». Целевым пунктом манифестантов стал дворец архиепископа. Сначала были только угрозы и ругательства «Смерть Франзони! Долой папского посланника!». Потом на дворец обрушился град камней. Посыпались стекла из окон, толпа подбиралась к воротам. Была вынуждена вмешаться кавалерия с обнаженными саблями.

В конце июля тяжело заболел министр сельского хозяйства Пьер Дероззи ди Сантароза. Перед смертью он попросил последние таинства. Приходской священник из конгрегации Сервитов получил распоряжение от епископа – предложить больному публичное отречение от своего одобрения уставов Сиккарди. Сантароза не принял этого предложения и умер без исповеди 5 августа.

На улицах Турина снова замешательство. Конгрегация Сервитов снова удалена из города. Министр войны Альфонсо Ла Мормора приказал монсиньору Франзони покинуть архиепископский дворец. Вследствие неповиновения 7 августа карабинерам был отдан приказ об аресте епископа и заключении его в форте Фенестрелле, вблизи французской границы. Отсюда 28 августа он был удален за пределы государства.

Начались бандитские нападения на монастыри. Монахи были вынуждены устроить баррикады в собственных домах. 14 августа некий Вольпато пришел на Вальдокко предупредить дона Боско о готовящемся к вечеру нападении. Он советовал ему уйти из Вальдокко вместе с ребятами. Поразмыслив, дон Боско все же решил остаться. К 16 часам колонна демонстрантов направилась к окраине города. Как утверждает дон Лемони, среди них был человек, которому когда-то дон Боско оказал услугу. Он задержал колонну и выступил со словами:

– Мы плохо делаем, нападая на ораторию. Ведь кроме бедных ребят дона Боско, который их содержит, мы там никого не найдем. Дон Боско происходит из простого народа, так же как и все мы, поэтому надо оставить его в покое.

После короткого совещания демонстранты направились в другое место.

 

Второй отряд

Среди этой большой исторической грозы, дон Боско потихоньку осуществляет свои планы. Летом 1850 года Микеле Руа заканчивает начальную школу у Братьев Школ Христианских. Дон Боско постоянно заботится о нем и однажды приглашает его к себе.

– Что ты думаешь делать на следующий год?

– Мама уже беседовала с директором оружейной фабрики. Меня примут писарем, и я смогу помогать семье.

– Я тоже говорил о тебе. Твои учителя утверждают, что Бог наградил тебя исключительным умом, и будет очень плохо, если ты не продолжишь свою учебу дальше. А ты бы хотел учиться?

– Конечно, но моя мама бедна, а отца у меня нет. Где же я возьму деньги на учебу?

– Я подумаю об этом. Спроси только свою маму, будет ли она согласна, чтобы ты начал курс латыни.

Синьора Иоанна Мария долго всматривалась в длинного худого юношу, который с таким энтузиазмом рассказывал ей о доне Боско.

– Я очень рада, Микеле, – сказала она. Но позволит ли тебе учиться твое здоровье? Бог принял к себе уже четверых твоих братиков, а ведь ты еще слабее их. Скажи дону Боско, чтобы не держал тебя слишком долго за книгами.

Поскольку Микеле жил буквально в нескольких шагах от оратории и имел слабое здоровье, дон Боско оставил его в родном доме еще на два года. Но с ноября определил его в частную школу профессора Джузеппе Бонцанино. По вечерам он сам повторял с ним арифметику и десятичную систему измерений. Микеле Руа, Анджело Савио, Франчезия и Анфосси составляли вторую группу воспитанников, которых дон Боско надеялся привести к священству.

По воскресеньям, в то время как Буцетти и другие помогали на Вальдокко, Микеле и Анджело отправлялись в оратории Ванхилия и Порта Нуова. Там они учили ребят катехизису и занимались ими.

2 февраля 1851 года. После четырнадцати месяцев упорной учебы четыре воспитанника дона Боско великолепно сдали экзамен в Туринской курии. Буцетти, Гастини, Белия и Ревильо облачаются в оратории в семинаристскую одежду. Дон Боско сияет. Ему кажется, что эти первые барашки в будущем станут пастырями. Но он ошибается: из четырех юношей, начавших на следующий день курс философии, только Белия и Ревильо дойдут до священства, но не останутся в оратории. Гастини вскоре разочаруется и бросит учебу. Буцетти будет всегда поддерживать связь с доном Боско, но не дойдет до пресбитериата. Первой надеждой, которая станет реальностью будет этот высокий и бледный юноша, Микеле Руа, который живет теперь вместе со своей мамой.

 

30 тысяч лир и легкое головокружение

После облачения своих первых семинаристов, дон Боско стал думать о собственном помещении. Он не хотел жить в наемных комнатах, которые в любой день могли быть проданы посторонним лицам. Однажды в воскресенье, в то время как дон Борель читал проповедь, дон Боско обратился к Франческо Пинарди:

– Я куплю у вас целый дом, но за доступную цену.

– Конечно, я потребую честную сумму, но я хотел бы знать, сколько вы хотите уплатить, – ответил Пинарди.

– Я поручил оценить дом порядочному человеку, инженеру Специи. В том состоянии, в котором он находится сейчас, его цена 26–28 тысяч лир. Я вам предлагаю за него 30 тысяч.

– Заплатите всю сумму сразу, наличными.

– Хорошо, согласен.

– Тогда пожмем друг другу руки, а через две недели подписываем соглашение…

Дон Боско пожал руку Пинарди и почувствовал легкое головокружение. 30 тысяч тогдашних лир равнялись 60 миллионам лир в настоящее время. Откуда взять такую сумму на протяжении двух недель? Вот что об этом записал дон Боско с большой простотой:

«В то время и стало действовать Провидение. Еще в тот же вечер – что было необычным в праздничные дни – меня навестил дон Кафассо и сказал, что одна благородная дама, графиня Казаццо – Рикарди, поручила ему передать мне 10 тысяч лир, в распоряжение по моему усмотрению. На следующий день прибыл монах – росминьянец, принося мне 20 тысяч лир взаймы». Заем составлял 4 %, но настоятель Расмини никогда потом не потребовал обратно ни процентов, ни самой суммы. Три тысячи дополнительных расходов были покрыты синьором Котта, владельцем банка, где было подписано соглашение.

Это произошло 19 февраля 1851 года. Трудно не заметить в этом событии руку Божьего Провидения, но гораздо труднее было бы дону Боско не пойти дальше избранным путем.

 

«А теперь красивый храм»

Однажды вечером в феврале, когда мама Маргарита чинила одежду спящих ребят, дон Боско как бы мимоходом заметил:

– А теперь я хочу построить красивый храм в честь святого Францисска Салезского.

Игла с ниткой выпала из рук мамы Маргариты:

– Храм? Откуда же ты возьмешь деньги? У нас почти не за что купить хлеб и одежду для этих бедняг, а ты говоришь о новой церкви? Я надеюсь, что сначала ты хорошо подумаешь и посоветуешься с Богом, прежде чем возьмешься за такое мероприятие.

– Мама, а если бы у тебя были деньги, ты бы мне их дала?

– Обязательно. Но у меня уже ничего нет.

– А не думать, что Бог, который является еще более добрым и щедрым, чем ты, не мог бы мне помочь?

Ну и какая же здесь может быть дискуссия с таким сыном?

Надо признать, что дон Боско был прав. В часовне Пинарди, несмотря на ее расширение, не могли уже поместиться все ребята, даже если бы она была трехэтажной. Кроме того, как пишет дон Боско – «входя в часовню, надо было спуститься по двум ступенькам вниз. Во время снегопада и дождя мы топились в воде, летом задыхались от жары.

Дон Боско поручил приготовить проект храма инженеру Бланхиеру, а Фридерико Бокко назначил руководителем строительства.

– Я вас предупреждаю – сказал дон Боско, что иногда у меня не будет денег, чтобы уплатить за работу.

– Тогда мы будем работать медленнее.

– О нет! Я хочу, чтобы работа шла так быстро, чтобы уже через год строительство церкви было закончено.

Фридерико Бокко пожал плечами:

– Значит, ускорим темп. Но и вы поспешите с деньгами.

 

На протяжении 16 лет здесь билось сердце дона Боско

«После приготовления места под фундамент – вспоминает дон Боско – 20 июля 1851 года был освящен краеугольный камень». Положил его Джузеппе Котта, один из крупнейших благодетелей салезианского дела. Слова благодарности прочел четырнадцатилетний Микеле Руа. Торжественную проповедь провозгласил известный оратор, отец Баррера. Обычно при таких обстоятельствах употребляется много красочных преувеличений и сравнений. Баррера тоже говорил образно, но в его речи не было преувеличения. Он сказал:

«Этот камень является маленьким горчичным зернышком. Однако из него вырастет дерево, под сенью которого будут искать убежища многие ребята».

Как всегда большой проблемой были деньги. Дон Боско стучался во все известные и неизвестные ему двери, но смог собрать лишь 30 тысяч лир. Ребята помогали, как умели. Дон Джованни Турки вспоминает:

«Стены новой церкви выросли уже до высоты окон, а я со своими приятелями подавал кирпичи на подмостки».

Для того, чтобы раздобыть недостающие 39 тысяч лир, дон Боско решил организовать лотерею. Потом так вспоминал об этом: «Было собрано три тысячи триста сувениров. Папа, король, королева, мать короля – все они тоже дали пожертвования». Фанты были выставлены в большом зале за церковью Св. Доминика. Перечень выигрышей составлял солидный том.

Распространение билетов стоило многих унижений. Но сумма выигрыша была значительной – 26 тысяч лир. С тех пор, как только в кармане не оставалось ни гроша, дон Боско прибегал к лотерее. В последних своих письмах, написанных уже дрожащей рукой, он просит «принять пачку лотерейных билетов…»

Освящение храма состоялось 20 июня 1852 года. Он стоит и сегодня рядом с домом Пинарди, несколько придавленный величием базилики Матери Божьей Заступницы. Расстояние между этими двумя храмами всего 3 метра. Эта церковь является салезианской Порциункулой. В ее стенах на протяжении шестнадцати лет (с июня 1852 года по июнь 1868 года) билось сердце дона Боско. Сюда также приходил помолиться юный Доминико Савио. Перед алтариком Матери Божьей, находящемся справа, он отдавался под Ее покровительство. В этой церкви встал на якорь Микеле Магоне, сорванец из Карманьоли и Франческо Безукко, юноша из Аргентери, который с 1863 года пошел по следам героической доброты Доминико Савио.

Здесь отслужил свою первую Святую Мессу дон Миклеле Руа. На протяжении четырех лет по нескольку раз в день посещала церковь мама Маргарита, чувствовавшая себя все старше и слабее. Здесь она черпала силу для дальнейшего труда на благо бедных ребят.

 

Возможно – это дьявол

«Новый храм, как отмечает дон Боско – стал служить молодежи, которая желала участвовать в литургии, а также дневной и вечерней школе (так как часовня Пинарди, церковь и ризница днем использовались под учебные классы). Но как позаботиться о целых толпах бедных детей, которые постоянно просились в приют? В этот период было принято решение расширить помещение за счет постройки нового крыла дома».

На дворе уже стояла глубокая осень, но работы шли быстрыми темпами и вскоре уже недоставало только крыши. Как раз в это время пришло несчастье. «Дождь лил как из ведра на протяжении многих дней и ночей пишет дон Боско. Струи воды размыли раствор между камнями и кирпичами. 2 декабря около полуночи все услышали страшный, все усиливающийся грохот и шум. Это стены дома превращались в развалины».

Перепуганным ребятам дон Боско объяснил:

– Это дело дьявола. Но с помощью Бога и Божьей Матери мы все снова восстановим.

Быть может, дьявол и приложил к этому руку, но дон Гирауди, тщательно исследовавший развалины, пришел к выводу, что стены сложены из камней и речного песка, а скрепляющий раствор был очень низкого качества. Дон Боско хотел построить как можно дешевле, а строители хотели заработать…

Ущерб составил 10 тысяч лир. Работы были возобновлены весной, а строительство крыла закончено в октябре 1853 года. Дон Боско записал: «Поскольку все остро нуждались в помещении, мы тут же заселили дом. Здесь можно было разместить школу, столовую, спальню, а число воспитанников уже дошло до шестидесяти пяти».