Едва Фрейд улегся на кушетку, как его охватил сильный жар. Дыхание замедлилось, тело отяжелело. Но задремать он не смог. Его захлестнул поток воспоминаний, вызванный разговором с Юнгом.

Воспоминаний о событиях более чем двадцатилетней давности.

Воспоминаний о мертвых телах детей.

Целых пять месяцев, начиная с октября 1885 года, Фрейд учился у Шарко и присутствовал на вскрытиях, которые проводил Поль Бруардель в парижском морге. Этот судебно-медицинский эксперт специализировался на случаях насилия и убийств несовершеннолетних. Бруардель занимался исследованием трупов, существование которых полиция часто предпочитала не замечать, — он извлекал их из небытия, ставя об этом в известность своих коллег.

Десятки детей из бедных семей, в основном девочки, ежегодно страдали от преступного деспотизма отца, власти школьного учителя, священника или хозяина. Их стыдливо называли «жертвами покушений на невинность».

Фрейд закрыл рукой глаза от режущего света; перед его внутренним взором мелькали образы истерзанных тел. Как считал Бруардель, раны на них появлялись вовсе не от падений или ударов кулаком. Это были следы от ремня или цепей. От ожогов. От применения азотной кислоты. Следы разнообразных половых извращений.

Но тяжелее всего было смотреть в застывшие глаза маленьких невинных жертв. Именно они вынудили Фрейда тщательно изучать рассказы пациентов, с которыми грубо обращались в детстве. А эти рассказы, в свою очередь, заставили его создать теорию обольщения, о которой несколько часов назад он говорил с Юнгом. Согласно этой теории, неврозы возникали вследствие психологических травм, связанных с сексуальным насилием.

Потом он вывел теорию эдипова комплекса, основанного на фантазмах, а не на реальности, — теорию более обобщенную, поскольку она касалась не только тех, с кем плохо обращались в детстве, а всех детей в принципе.

Чтобы достигнуть универсальности (и славы, которая ее сопровождает), Фрейд пожертвовал частностями. Он даже попытался доказать, что воспоминания о насилии в некоторых случаях являются проявлениями эдипова комплекса. Чтобы расширить значение своей теории, он задвинул замученных детей в дальний уголок своей памяти.

Действуя примерно так же, как разгневанные родители, которые запирают своего ребенка в темный подвал…

И как часто это бывало после погружения в черный колодец подсознания, волевой характер Фрейда неожиданно одарил его всплеском энергии.

Он открыл глаза.

Ощущение жара исчезло.

Усталость тоже.

Он выпрямился.

Нужно вернуться к Грейс Корда, чтобы вместе двигаться вперед, распутывая ее прошлое и настоящее.

Фрейд не мог больше сидеть на месте.

Служанка впустила его в дом Корда. Едва войдя в холл, он столкнулся с Грейс. Молодая женщина собиралась уходить. На ней были маленькая шляпа, черный мужской костюм и слегка вышитая блузка. Грейс смущенно посмотрела на Фрейда, словно его визит ее взволновал.

— Почему вы пришли, доктор Фрейд? — спросила она.

— Я хочу как можно быстрее возобновить лечение.

— Я не могу… Не сейчас…

Ее голос звучал неестественно, как-то удивительно ровно.

— Что случилось?

Грейс колебалась.

— Поговорите со мной, — настойчиво сказал Фрейд. — Вы выглядите встревоженной.

— Я нужна своему брату.

— Вы идете к нему в тюрьму?

— Нет. Он сбежал. Позвонил мне по телефону.

— И что он сказал?

— Что невиновен и хочет это доказать.

— Но это безумие. — Намереваясь остановить Грейс, Фрейд крепко схватил ее за руку. — Это слишком опасно.

— Он мой брат. Вы сами мне об этом сказали.

Фрейд почувствовал нарастающую тревогу. Он боялся за Грейс, и этот страх тревожил его больше, чем все, что он видел и слышал во время прошедших сеансов.

— Джон сказал, что он в опасности, — продолжила Грейс. — Ему нужна моя помощь.

Идея, пришедшая в голову Фрейда, показалась ему естественной и спасительной.

— Я пойду вместо вас, — сказал он.

— Вы выдадите его полиции?

— Нет. Клянусь.

Грейс недоверчиво посмотрела на него:

— Разве вы не должны…

— Я — ваш врач, — Фрейд прервал ее. — Боюсь, что после встречи с Джоном у вас случится рецидив. В вас может проснуться Юдифь, чтобы помешать общению с братом.

— Я ее больше не боюсь.

— Вы в этом уверены?

Грейс замешкалась с ответом.

— Где вы должны с ним встретиться? — спросил Фрейд.

— В холле строящегося небоскреба компании «Вулворт», — ответила Грейс.

— Почему там?

— Он там прячется.

— Почему в небоскребе? Разве он…

— Я ничего не знаю, — перебила его Грейс. — Он только попросил меня прийти как можно быстрее.

Фрейд понял по ее голосу, что если он хочет помешать ей встретиться с Менсоном, то действовать нужно незамедлительно.

— Возможно, это ловушка, — сказал он. — Будет разумнее, если туда пойду я. А если это действительно Джон Менсон, он согласится поговорить со мной.

Фрейд спустился в метро на углу Бродвея и поехал в направлении Уолл-стрит. Он был готов кусать себе локти из-за данного Грейс обещания не звонить в полицию.

Он не мог нарушить его, не подорвав ее доверия к сеансам психоанализа.

Но это могло дорого ему обойтись.

Он добрался до Бродвей-авеню, номер «233», — и Вулворт-билдинг вырос перед его глазами. Пока это был только головокружительно высокий стальной скелет, на который трудно было наложить мысленную картину, чтобы увидеть законченное здание, утонченным готическим силуэтом которого он восхищался в кабинете Августа Корда.

Обойдя заграждение, Фрейд оказался на земляной площадке, нависающей над котлованом, тянувшимся к подножию здания. Работа шла полным ходом. Стройка кишела рабочими, каждый из которых был чем-то занят.

Фрейд вспомнил афоризм Эмерсона: «Красота — это воплощенная эффективность». Эмерсон наверняка имел в виду именно это: сотни работников с хирургической точностью действуют своими инструментами, создавая шедевр.

Фрейд спустился по пологому склону в котлован, направляясь к достроенной части здания. Внизу тоже кипела работа. Маленькие серые лошадки тянули тележки, нагруженные балками. Людей, теснящихся, словно матросы на марсе корабля, в подвесной корзине, поднимал вверх канат гигантского подъемного крана.

— Прошу вас! — услышал Фрейд позади себя.

Он обернулся и увидел металлический прибор внушительных размеров. Стоявший рядом человек кричал Фрейду:

— Пожалуйста, выйдите же наконец из кадра!

Поскольку озадаченный Фрейд не шевелился, человек прибавил:

— Сударь, я — Эдвин Портер, режиссер компании «Эдисон». Я снимаю кинофильм о строительстве небоскреба. Это — камера, и вы — в кадре. Вы не могли бы отойти?

— Извините! — Фрейд посторонился.

Портер принялся быстро вращать ручку камеры, направленной на висящих в воздухе рабочих.

Фрейд решил обойти здание, ища вход на первый этаж.

Неожиданно он нос к носу столкнулся с рабочим, вооруженным электродрелью.

— Куда вы идете? — спросил рабочий, оглядывая Фрейда с головы до ног.

У него были смуглая кожа, резкие черты лица, черные прямые волосы и орлиный нос. Перед Фрейдом стоял индеец.

— Вы не могли бы показать, где вход? — спросил Фрейд.

Индеец вытянул руку и указательным пальцем показал на каменную арку в двадцати метрах от них, потом обернулся к Фрейду и, пристально на него глядя, сказал:

— Не советую вам туда подниматься.

— Почему же?

— Белые люди всегда хотят подняться все выше и выше, но, достигнув вершины, понимают, что у них кружится голова. У нас, могавков, голова не кружится. Нас поэтому и берут сюда работать. — Он насмешливо улыбнулся. — Белый человек должен смотреть на небоскреб снизу. Наверху он начинает видеть свою смерть.

Произнеся это пророчество, индеец подмигнул Фрейду.

— Я это учту, — ответил тот и направился к арке.

У входа он в нерешительности остановился, и в этот момент раздался окрик:

— Осторожно!

Прямо на Фрейда надвигалась балка, и он был вынужден нагнуться, чтобы избежать столкновения. Проходя мимо, рабочие, несшие балку, громко ругались.

Это заставило его наконец войти в единственную часть небоскреба, где уже были начаты отделочные работы. Помещение оказалось безлюдным. Этот участок стройки казался заброшенным. Фрейд поднял глаза вверх: сводчатый потолок находился на головокружительной высоте. Он стоял там, где будет холл небоскреба Вулворт-билдинг.

Фрейд сделал несколько шагов, огибая многочисленные колонны, и никого не увидел. Он уже поворачивал назад, когда заметил в темном углу чернокожего мужчину в надвинутой на глаза кепке. Нижнюю часть его лица закрывал шейный платок; со стороны казалось, что он изучает отделку стены.

Как это я не заметил его? — подумал Фрейд.

Заподозрив неладное, он поспешил к выходу, но тут чернокожий мужчина обернулся к нему.

В правой руке он держал пистолет.

— Повернитесь ко мне спиной и поднимите руки! — крикнул он.

Ошеломленный Фрейд подчинился. Вскоре он почувствовал, как к его затылку приставили дуло.

— Вперед, — произнес мужчина приглушенным платком голосом. — К грузоподъемнику.

Фрейд подошел к маленькой деревянной платформе.

— Залезайте!

Платформа оказалась чем-то вроде лифта, подвешенного под строительными лесами. Когда они забрались на нее, чернокожий мужчина повернул рукоятку, приводящую в действие блоки механизма. Дуло пистолета упиралось теперь в спину Фрейда.

— Чего вы хотите?

— Молчите!

Голос раздраженный. Значит, человек не уверен в том, что он делает.

— Кто вы? — решительно спросил Фрейд.

Револьвер уткнулся ему в ребра.

— Последнее предупреждение!

Он делает это не по своей воле, подумал Фрейд. Он слышал как канаты терлись о блоки; платформа медленно поднималась вверх вдоль скелетообразных этажей Вулворт-билдинг.

Фрейд видел, как вращается край рукоятки. С каждым оборотом она становилась все более черной и грязной. Его осенило. Позади него конечно же стоял Менсон, вымазавший лицо и руки сажей или углем.

Его решение стать на время чернокожим напомнило Фрейду загримированных белых актеров, изображавших ниггеров в спектаклях «minstrels shows».

Blackfaces, принижая образ жертвы, помогали рабовладельцам подавлять угрызения совести. Менсон, несомненно, отождествлял себя с теми, кто являлся целью насмешек.

Раб переживает смерть личности. Его лишили имени, уничтожив, таким образом, его предыдущую жизнь. Менсон точно так же не унаследовал имени своего отца…

Грузоподъемный механизм заскрежетал, и платформа остановилась у деревянных мостков, небрежно брошенных на леса.

— Сходите с платформы и идите вперед!

Фрейд подчинился. Мостки нависали над стройкой на многометровой высоте. Намерения молодого человека были очевидны. Он решил сбросить Фрейда вниз.

Ученый затылком чувствовал горячее дыхание Менсона.

Фрейд сосредоточился. Имя. Имя определяет позицию, предоставляет личности определенное место в мировом порядке.

— Теперь прыгайте! — произнес голос у него за спиной.

Фрейд увидел тридцатиметровую бездну в нескольких шагах от себя, и его пробрала дрожь. Далеко внизу, в котловане, работали строители. А если закричать? Это, без сомнения, только ускорит его конец.

Пустота надвигалась.

Я сейчас умру. Дело моей жизни останется незавершенным.

Фрейд резко обернулся к Менсону.

Выражение лица молодого человека под слоем краски понять было невозможно. Палец лег на гашетку. Сейчас прозвучит выстрел.

— Ты — Джон Корда! — выкрикнул Фрейд.

Рука Менсона дрогнула. Взгляд его затуманился.

— Ты — сын Августа Корда, — сказал Фрейд.

Его слова, казалось, достигли цели, но встретили затем жесткое сопротивление. Разум Менсона словно подчинен еще более могущественным словам. Он словно загипнотизирован.

— А теперь просыпайся, Корда! — громко произнес Фрейд.

Дулом пистолета Менсон продолжал подталкивать Фрейда к пропасти. Движения молодого человека замедлились, но недостаточно, чтобы Фрейд уверовал в спасение. Пробуждение от гипноза требовало времени…

Фрейд потерял голову. До последнего шага оставалось несколько сантиметров.

— Подождите! — крикнул он.

Раздался выстрел.

Фрейд едва не сорвался в пустоту. Но стрелял не Менсон. Стреляли изнутри здания, из-за строительных лесов.

— Остановитесь, или я убью вас! — раздался голос Кана.

Пуля не задела Менсона, он обернулся и выстрелил в ответ. Бросив взгляд на грузоподъемник и, видимо, решив, что бегство таким путем будет слишком медленным, он перекинул ноги через металлический барьер и спустился вниз, скользя по стальной колонне.

Фрейд увидел появившегося на платформе Рейнолдса Кана. За ним шел рабочий-могавк. А позади — Карл Юнг.

— Это Менсон! — выдохнул Фрейд.

Кан кивнул и бросился в погоню за молодым человеком.

Юнг подошел к находившемуся на грани нервного припадка Фрейду, который упал в его объятия.

— Я вам говорил, что не нужно подниматься, — произнес остановившийся рядом с ними индеец.

Фрейд задыхался.

— Как вы меня нашли? — выговорил он, пока Юнг помогал ему сесть.

— Я почувствовал, что наш третий пропавший похоронен под небоскребом компании «Вулворт», и Кан привел меня сюда. На стройке мы нашли этого господина. — Юнг показал на могавка. — Его орлиные глаза заметили увозивший вас грузоподъемник. Мы сели на другой и догнали вас.

— Менсон… — проговорил Фрейд. — Менсон был в измененном состоянии сознания.

— В измененном или нет, — проговорил Юнг, — но Кан нам больше не позволит ему и слова сказать…

Кан мчался по строительным лесам, преследуя Менсона. Инспектору уже удалось приблизиться к молодому человеку, когда тот, находясь еще в нескольких метрах от земли, спрыгнул вниз, перекувырнулся, вскочил и пропал за колонной.

Инспектор спрыгнул вслед за ним. Он тяжело упал и издал стон. Когда Кан поднялся, Менсон уже исчез. Хромая и морщась от боли, Кан направился на улицу, где его ждал автомобиль. Ренцо стоял рядом с «фордом» и лихорадочно размахивал руками:

— Там!

Кан обернулся и увидел, как в ста метрах от них Менсон прыгает в ярко-красную машину, которая тут же сорвалась с места.

— Такси! — сказал Ренцо, когда Кан подошел. — Его ждало такси!

— Они едут к Бруклинскому мосту, — бросил Кан, садясь в «форд».

Ренцо вскочил на водительское место, и автомобиль немедленно тронулся с места.

Кан узнал быстро удалявшуюся от них машину. Это был «даррак», скоростной автомобиль, импортировавшийся из Франции одной-единственной фирмой нью-йоркских такси. Догнать его будет трудно.

— Надо поймать их до съезда с моста! — крикнул Кан.

Попав в Бруклин, беглец мог затеряться в десятках непронумерованных улиц, тем более что наступающая темнота облегчила бы ему эту задачу.

Ренцо утопил в пол педаль газа. Они мчались вдоль тротуаров Медисон-стрит. Впереди виднелись бежевые кирпичи самого длинного в мире моста, все остальные были вдвое меньше.

— Да у них за рулем псих! — закричал Ренцо.

«Даррак» въехал на мост, обойдя по пандусу две машины и промчавшись вдоль рельсов, в тот самый момент, когда поезд обгонял трамвай, рассыпавший снопы золотых искр.

Ренцо тоже направил «форд» к пандусу, чтобы попасть на мост. Из-за скачков машины и тряски Кан нечетко видел происходящее.

— Мы догоняем! — снова крикнул Ренцо.

Стрелка указателя скорости билась об ограничитель. Водитель «даррака» тоже рисковал, как мог, чтобы уйти от погони прежде, чем они доедут до центральных опор моста.

На пешеходных дорожках, расположенных в нескольких метрах над проезжей частью, прохожие перевешивались через перила, чтобы посмотреть на две машины, мчащиеся по черной готической дуге, этому шедевру инженерной мысли, чтобы вылететь на полной скорости на дальнюю половину моста.

Ренцо резко вывернул руль вправо и сумел избежать столкновения с тележкой, запряженной лошадью, которую загораживал грузовик.

Дорога оказалась свободной, и Ренцо помчался прямо на «даррак». Кан вытянул шею, но не сумел рассмотреть водителя, надвинувшего кепку на глаза. Зато он увидел руку с пистолетом, нацеленным на них.

— Ренцо, осторожно!

Кан выхватил кольт из кобуры, но, прежде чем он успел им воспользоваться, пуля разбила лобовое стекло «форда». «Даррак» резко затормозил и прижал «форд» к парапету.

Инспектор сумел выстрелить в такси и не услышал звука столкновения, поскольку Ренцо закричал, изо всех сил нажимая на тормоза. «Форд» понесло вбок, и автомобиль на всей скорости врезался в парапет.

Вылетая из машины, Кан едва успел ухватиться за оконную стойку и избежал падения в реку с сорокаметровой высоты. Превозмогая боль, инспектор поднялся на ноги и открыл дверцу машины. Тяжело опустившись на переднее сиденье, он посмотрел на Ренцо, лицо которого исказилось от боли. Он показал Кану на свои ноги, зажатые искореженным железом.

— Беги за ним, — простонал он. — Я сам.

Кан вылез из машины и огляделся. Красное такси тоже застыло неподвижно, врезавшись в противоположный парапет. Преодолевая боль в щиколотке, Кан медленно направился к «дарраку». Подойдя к такси, он открыл дверцу и увидел безжизненную фигуру на пассажирском сиденье.

Это был Джон Менсон, с лицом, вымазанным сажей. На правом виске у него виднелось красное пятно. И это не было результатом аварии. Просто он получил пулю в голову.

Кан отошел от машины и посмотрел вперед. Он заметил фигуру, бегущую к причалу Фултон-Ферри на другом конце моста. Это был водитель «даррака», высокий худой человек в кепке. Кан бросился за ним.

Человек вдруг перебежал на другую сторону дороги. Несмотря на все усилия, Кану не удавалось приблизиться к беглецу. Инспектор стиснул зубы и в этот момент заметил группу подростков, наблюдавших за происходящим с пешеходной дорожки. Жестами Кан призвал их на помощь. Подростки перелезли через металлические перила и добрались до толстых стальных брусьев, соединявших пешеходные дорожки с дорогой, по которым спустились вниз.

Заметил ли водитель «даррака», что у него появились новые преследователи? Словно поняв всю тщетность своих усилий, он уже не бежал, а шел неверным шагом вдоль парапета, отделявшего его от реки.

Инспектор был в тридцати метрах от беглеца, когда увидел, что тот залез на парапет и спустился туда, где уже никакие барьеры не отделяли его от пропасти.

Прямо под ними по реке проходил паром.

— Не делай глупостей! — крикнул он.

Незнакомец не обернулся. Он сделал шаг вперед, его нога соскользнула со стальной кромки, но вместо того, чтобы ухватиться за перила, он вытянул руки вперед и прыгнул.

Затаив дыхание, Кан перегнулся через парапет и посмотрел в пустоту; он наблюдал, как уменьшалось вытянувшееся в струнку тело. Над водой клубился густой туман, и Кан не заметил того места, где незнакомец упал в реку. Узнать, утонул тот или выплыл, было невозможно.

Подростки подошли к Кану. Они наклонились, чтобы посмотреть на бурлящую после прохода парома воду.

— Он покончил жизнь самоубийством, — сказал один из подростков.

— А я не уверен в том, что он того… — откликнулся другой.

Сто тридцать три фута, подумал Кан, надеясь увидеть выныривающего из воды человека. После такого прыжка можно выжить. Владелец одного из салунов прославился своим рассказом о том, как он прыгнул с моста, нырнул, а затем спокойно переплыл реку.

Чтобы не сомневаться в смертельном исходе, надо прыгать с одной из башен, между которыми находится центральный пролет моста.

Кан молча повернул обратно и пошел к «дарраку», ставшему гробом для Менсона, и к «форду», в котором все томился раненый Ренцо.

Между сложными переплетениями стальных тросов мерцала красными огнями Уолл-стрит. Внезапно на десятках этажей вспыхнуло электричество, возникла плотная стена света. На секунду Кану показалось, что он находится среди гигантских театральных декораций. Вот только мертвец, с мокрым от пота лбом, в рубашке, покрытой пятнами красных чернил, не выйдет поприветствовать публику.