Кони-Айленд — это перевернутый мир, где грусть сменяется весельем, уродство вызывает желание, жадность считается добродетелью, а презрение не помеха любви, где призрачное существо становится молодой соблазнительной женщиной.

Кони-Айленд был Зазеркальем, обратной стороной общества.

Кони-Айленд был театром, гораздо более внушительным, чем те манхэттенские подмостки, где играла Грейс. Эмигранты из Ирландии и России, Италии и Китая играли здесь увлекательную, нескончаемую пьесу. Остров казался лабиринтом самых невероятных декораций. Две аллеи, Сёрф-авеню и Бауэри, соединяли между собой три основные сцены: Стипл-чейз, Луна-парк и «Дримленд». Каждая из них предлагала посетителю фантастические путешествия в разные эпохи, страны и цивилизации.

В безымянном лесу, среди актеров и зрителей, она могла укрыться от полиции. От доктора Фрейда. От своего чудовищного наследства. Здесь, под ее защитой, Грейс никогда ничего не узнает.

Она провела ночь в номере гостиницы, выстроенной в форме слона, возвышавшегося у подступов к Луна-парку. Она проснулась рано и зашла в бар «Натан», как только он открылся. «Натан» был самым знаменитым заведением на острове, частью легенды о Кони-Айленде. Он прославился сэндвичем с сосиской, так называемым хот-догом. Говорили, что в «Натане» продавали сорок тысяч хот-догов в день. Два года назад, чтобы привлечь покупателей, хозяин бара одел десятерых бездомных в белые халаты, выдал им стетоскопы и поставил за прилавок с надписью: «Если врачи едят наши хот-доги, значит, они вкусные». Что обеспечило наплыв клиентов.

Юдифь обнаружила, что это место очень удобно для того, чтобы заводить знакомства. У нее быстро появились соседи. Трое мужчин из простонародья заинтересовались красивой, элегантно одетой незнакомкой с белыми тонкими руками и черными надушенными волосами.

Обратил на нее внимание и рыжеволосый тип, который, как только она вошла, принялся украдкой за ней наблюдать.

В парках всегда полно пошлых субъектов такого рода. И очень мало изысканных мужчин, которые, как и ее отец, презирали гротескную, хвастливую архитектуру таких мест, обилие представлений и огни фейерверков. Август Корда строил Манхэттен для образованных людей. Район Кони-Айленд предназначался для созданий примитивных. Он являлся противоположностью идеи Прогресса, не допускавшей ни слабостей, ни пороков.

Юдифь понимала, что посетители парка хотят убежать от отчаяния повседневной жизни. Они жаждут испытать нечто неизведанное, преисполниться эмоциями. Удивлением, ощущением скорости, весельем.

Насладиться сексом, выплеснуть агрессию.

Ничего из того, что радовало ее здесь, не существовало на Манхэттене.

В Кони-Айленде она спала внутри слона, гуляла по спинам слонов Джипа и Джуди в Стипл-чейзе. Она вопила вместе с толпой, когда администрация парка на глазах у шестидесяти тысяч зрителей убила электрическим током взбесившуюся слониху, повинную в смерти троих рабочих.

Здесь, в Луна-парке, она плавала в самом большом бассейне. Поднималась на крутящуюся конструкцию «Щекотунчика», устроенного так, что пассажиры выпадали из своих кресел. Каталась на деревянных лошадках, едущих по рельсам.

Но больше всего времени она проводила в Лилипутии. Триста карликов, приехавших с разных концов света, населяли этот миниатюрный экспериментальный город. Она подружилась с маленькими гостеприимными человечками, у которых был свой парламент, свой цирк и даже конюшня с карликовыми лошадьми. Чтобы подчеркнуть их размеры, рядом с ними постоянно находились два великана. Ей было знакомо жестокое отношение к собственному телу, которым отличались эти безобразные существа.

— Угостить тебя пивом?

Рыжий парень сел на освободившееся рядом с ней место возле стойки бара. Он оказался моложе, чем она думала. Слишком молод. Маленький хулиган из Файв-Пойнтс.

— Я ухожу, — сказала Юдифь.

— А можно пригласить тебя потанцевать?

— Куда?

— В «Дримленд», под навес в форме ракушки.

— Танцевать что?

— Да что хочешь: кекуок, фокстрот, теркитрот. «Его танцуют все. Танцуют что? Танцуют теркитрот…»

Напевая, он поднялся и сделал несколько танцевальных движений.

— А ты гибкий, — сказала Юдифь, облизывая губы.

Глаза рыжего парня загорелись, как фонарики для иллюминации. Она уже собиралась прибрать его к рукам, как вдруг увидела, что в «Натан» входят трое мужчин. Юдифь сразу догадалась, кто они, поскольку часто встречалась с их коллегами. Внимательные глаза осмотрели первый зал, задерживаясь на лице каждой посетительницы в шляпке.

Они искали ее.

— Пошли, парк скоро откроется! — Юдифь бросила монетку на стойку и схватила под руку своего удивленного поклонника, который, спотыкаясь, последовал за ней. Подталкивая его к боковой двери, Юдифь уткнулась лицом в его шею, как делают влюбленные женщины.

На улице они смешались с толпой, которая с каждой минутой становилась все плотнее. Юдифь посмотрела назад: детективов не было видно.

— Пошли, — сказала она молодому человеку.

Она увлекла его на Сёрф-авеню. Мальчишка-газетчик, стоя на тротуаре, размахивал свежим номером «Геральд» и выкрикивал новости:

— Неожиданный поворот в деле Корда! Его убийца бросился в Гудзон! Полиция ищет исчезнувшую девушку!

Юдифь вздрогнула, увидев на первой странице фотографию разыскиваемой. Это была она. Вернее, Грейс.

Юдифь сжала кулаки.

— Что с тобой творится? — спросил рыжий парень.

Она приблизила губы к его уху:

— Здесь есть люди, которые желают мне зла.

Он посмотрел в ее глаза, зеленые, как поля его родной Ирландии. Потом улыбнулся, отвернул полу пиджака и продемонстрировал рукоятку ножа, торчавшую из внутреннего кармана:

— Я — твой мужчина, красавица моя.

В густом тумане, поднимавшимся над Гудзоном прохладным утром, медленно, озаренные неярким светом, проступали парки. Стоя на палубе парома, приближавшегося к берегу, Фрейд и Юнг сначала решили, что перед ними мираж. Кони-Айленд казался нагромождением самых необычных форм и силуэтов — ракушек, колес, спиралей, восьмерок, крутых спусков, американских горок, бросающих вызов силе притяжения. Огромная башня, верхняя часть которой была построена в мавританском стиле, центральная — в венецианском, а нижняя — в индийском, возвышалась над одним из парков. Она напоминала пошлые декорации к венским опереттам.

Теперь психоаналитики и Кан не сомневались, что Грейс находится именно там. Инспектор показал ее фотографию служащим парома, и один из них подтвердил, что видел ее накануне: он запомнил необыкновенную красоту Грейс.

На палубе теснились люди, хотевшие попасть в парки сразу же после открытия. Сидевший на скамье мальчик читал своей сестре вслух роман Жюля Верна «Путешествие с Земли на Луну». У поручней целовались двое влюбленных. Другая парочка запускала друг другу руки под расстегнутую одежду. Вероятно, насыщенное символами путешествие по воде побуждало молодежь бросать вызов царящему в обществе пуританству.

— Я думаю, — сказал Фрейд, обращаясь к Юнгу, — уж не приезжает ли Юдифь в Кони-Айленд за приключениями инкогнито?

К ним незаметно присоединился Кан:

— Судно кишит агентами «Пинкертона». — Он украдкой показал на стоящих невдалеке двух мужчин в котелках.

— Как это возможно? — спросил Фрейд. — Один из ваших людей нас выдал?

— Я думаю, что они, скорее всего, следят за нами.

— Опять они…

Паром приближался к берегу. Вдалеке на пляже уже были видны отдыхающие в купальных костюмах.

— Надо действовать быстрее, чем они, — заключил Кан, — поскольку их в десять раз больше.

Толстенький бородатый человечек в цилиндре встретил их на набережной.

— Господа, — представил его Кан, — это Стенфорд Марэ.

Фрейд и Юнг поздоровались с новым знакомым.

— Господин Марэ — один из создателей аттракционов «Дримленда». Он проведет нас по паркам.

— Это настоящие лабиринты, — уточнил Марэ.

— Причем полные народа! — добавил Юнг, рассматривая обтекавшую их толпу.

— На одной аллее «Дримленда» иногда насчитывается более тридцати тысяч посетителей, — с гордостью сообщил Марэ. — Еще надо прибавить служащих — двадцать тысяч на все парки…

— Это настоящий успех, — подчеркнул Юнг.

— Мой отец приехал из Венгрии, — продолжил Марэ. — Он говорил, что лишь скрипка может помочь мне в Америке. Он и не подозревал о том, что здесь, чтобы развлечь публику, нужны гораздо более эффектные вещи.

— А где показывают аттракцион с пожаром? — спросил Фрейд, не желая терять времени.

— В «Дримленде», в самом новом и большом парке. Но это представление дают ближе к вечеру.

— А какое самое интересное зрелище сейчас? Там и надо искать Юдифь.

— Следуйте за господином Марэ, — посоветовал Кан. — Я останусь здесь и буду следить за входом.

Отойдя от окошечек кассы, Фрейд и Юнг увидели странное здание ярко-желтого цвета, округлая форма которого напоминала яйцо.

— Что это такое? — спросил Юнг.

— Это больница парка, — ответил Марэ. — Знаменитый инкубатор доктора Кортни для недоношенных детей. Это самый сложный из всех существующих аппаратов такого типа. Посетителей пускают внутрь. Может быть, ваша подруга там?

Фрейд покачал головой. Юдифь и близко не подойдет к месту, где находятся новорожденные. Грейс призналась ему, что сохранила тяжелые воспоминания о детстве и не хочет заводить детей.

— Продолжим прогулку, — предложил он.

Они принялись прокладывать себе дорогу сквозь толпу под непрерывный шум: крики, взрывы, свист и выстрелы. Фотограф громко приглашал посетителей позировать перед его аппаратом. Проповедник, грозя кулаком, заклинал публику не поддаваться плотским искушениям.

Едва войдя в парк, Фрейд ощутил самые разные запахи — жареных сосисок, воздушной кукурузы, пива, табака, пачулей. Он всегда обладал тонким обонянием. Из всех пяти чувств оно было самым важным для памяти, а следовательно, и для бессознательного, и для сексуальности. Фрейд считал, что недостаточно чуткое, по сравнению с приматами, обоняние стало причиной великого человеческого невроза, что сказалось на сексуальных отношениях.

Плывущие по парку агрессивные ароматы призывали к близости. Они давали Юдифь то, чего она искала: ощущение бегства, забвения своей личности, наслаждение от того, что ее запах растворяется в запахах, исходящих от других людей.

У окруженного зеваками здания, напоминавшего греческий храм, Марэ замедлил шаг.

— Это новый хит, — заявил он. — Внутри можно увидеть спектакль с механическими эффектами, воспроизводящий извержение вулкана Везувий…

— Только и всего? — Юнг пожал плечами.

— …а также гибель Помпеи и ее обитателей под потоками лавы и пеплом… Да, конкуренция между парками вынуждает нас изощряться.

Юнг заметил, что Фрейд остановился у входа в следующий аттракцион. Это была огромная скульптура из папье-маше в виде двух бедер и женского полового органа, который и представлял собой вход внутрь…

— Мы словно за тысячу лье от пуританской Америки! — Юнг был поражен.

Марэ объяснил, что эту скульптуру разрешили потому, что спектакль, предлагаемый зрителям внутри, называется «Сотворение мира» и является комедией по мотивам Книги Бытия. Потом он смущенно провел их к менее шокирующему входу в другое здание. «Ворота в ад» венчала красная рогатая голова дьявола. Сюда тоже стояла длинная очередь.

— Входной билет дает вам право на поездку на корабле к водовороту, ведущему прямо в пещеры Аида, — сообщил Марэ. — Но можно войти бесплатно и насладиться ужасом пассажиров, попавших в водоворот. Может быть, это соблазнило вашу подругу?

— Юдифь — в аду?

Фрейд снова покачал головой. Юдифь, несомненно, избегает метафор, напоминающих о материнском чреве, будь то пещеры Аида или лава Помпеи.

Нет, ее яростное неприятие психоанализа показывало, что она искала забвения в других сферах. Она предпочитала затеряться вдали от себя, а не погрузиться вглубь себя.

— Продолжим, — сказал Фрейд.

Они прошли мимо следующих аттракционов: «Землетрясение в Чикаго» и «Битва подводных лодок».

— Посмотрите-ка сюда!

Юнг показывал Фрейду на стальную эстраду, где добровольцы, в основном молодые женщины, получали легкие электрические разряды. Чтобы избежать удара током, нужно было съехать с горки и спрятаться в отверстиях, где девушек поджидали актеры, переодетые кошками. В награду участники получали аплодисменты зрителей.

— Погружение в толпу позволяет отдаваться своим мазохистским устремлениям, — прокомментировал Юнг. — Такие аттракционы взывают к первобытным инстинктам толпы, которая не зависит от составляющих ее индивидуальностей.

Фрейд ничего на это не ответил. Он считал, что Юдифь приходит сюда не для того, чтобы ее унижали. Она бежит от самой себя. Как забыть о себе? Как отречься от своего нарциссизма? Ответ очевиден: надо влюбиться. И спрятаться под купол чужого нарциссизма.

Надо найти такое место, где Юдифь может играть во влюбленность.

— На самом деле, — продолжал тем временем Юнг, — в этой стране мечты собраны все ужасы наших кошмарных снов: монстры, несчастные случаи, войны, природные катастрофы.

— Юнг, мы будем теоретизировать позже! — произнес Фрейд с раздражением. И обернулся к Марэ: — Как вы считаете, какие места в этом парке предпочитают влюбленные?

— Танцпол, — ответил Марэ. — На самом большом понтоне. Еще можно целоваться на большом колесе. — Он указал на огромное разноцветное колесо, возвышавшееся над парком в нескольких сотнях метров от них, и добавил: — Самое романтичное место, я думаю!

— Я пройдусь в ту сторону, — сказал Фрейд. — Разделимся, чтобы увеличить наши шансы.

На самом деле он хотел побыть в одиночестве, так как Юнг действовал ему на нервы.

— Хорошо, — согласился Юнг. — А мы обойдем танцпол.

Фрейд ушел. Он чувствовал, что Юдифь где-то здесь. Пребывая в каком-то странном опьянении, он понял, что среди всех ощущаемых им запахов сильнее всего выделялся аромат из прошлого — духи Грейс, которая, находясь в образе Юдифь, бросилась в его объятия.

Толпа рассеялась. Аттракционы, мимо которых Фрейд теперь шел, казались менее популярными, чем предыдущие. Когда он поравнялся со скромной постройкой из соснового дерева, его внимание привлек плакат с надписью:

БОЛЬШАЯ ГАЛЕРЕЯ ЗЕРКАЛ —

ВСЕГО 10 ЦЕНТОВ!

Приписка внизу заинтриговала Фрейда еще больше. Под словами «Лабиринт зеркал» красными буквами было начертано: «Оставь похожесть, всяк сюда входящий».

Неуклюжая попытка перефразировать Данте. Но удивительным образом созвучная тому, что волновало Юдифь.

Фрейд решительно направился к окошечку, в котором сидела переодетая мексиканкой служащая, и протянул ей десять центов. Потом поднялся по лестнице к входу в галерею. За стеклянной дверью его ждал коридор с множеством ниш. Висевшее на стене в одном из углублений вогнутое зеркало превратило Фрейда в баварского крестьянина, а выпуклое — в Дон Кихота в очках.

Гротескное изменение пропорций собственной фигуры вызвало у Фрейда и раздражение, и приятное воспоминание о стадии зеркала, когда он еще ребенком, глядя на свое отражение, понял, что обладает отдельным телом, отличающимся от тела его матери.

В конце коридора Фрейд толкнул дверь и обнаружил лабиринт из наклонно расположенных зеркал, развешенных по стенам петляющих туннелей. Он тут же заметил бесчисленные отражения какой-то фигуры — не своей, а высокого рыжего молодого человека.

Когда Фрейд шагнул вперед, чтобы рассмотреть парня, тот исчез.

Фрейд ускорил шаг и очутился перед разветвлением коридора. Он выбрал путь налево — ведь Юдифь левша.

Миновав около полудюжины поворотов в лабиринте, он услышал чье-то прерывистое дыхание.

Красная молния пронеслась перед его глазами. Платье. Фрейд бросился за ним, натолкнулся на зеркало, обернулся и увидел отражение парня; тот схватил его за пояс, развернул спиной к себе и приставил к горлу нож.

— Я держу его, — произнес он со злорадством. — Что с ним сделать?

Фрейд стал искать глазами того, к кому он обращался. Однако видел в отражениях лишь всклокоченные волосы, темный и суровый взгляд. Больше ничего. Юдифь мелькнула и исчезла.

— Его можно убить, — произнес низкий и хриплый женский голос. Голос альтер эго Грейс.

— Вам незачем это делать, — сказал Фрейд.

— И почему же это, доктор?

— Я пришел, чтобы помочь вам. Вас преследуют сыщики. Вы должны покинуть парк.

Юдифь неожиданно появилась в зеркале, висящем прямо перед Фрейдом.

— И где же они? — спросила она, уперев руки в бедра.

Ее жесты казались театральными. Бесчисленные отражения помогли ей вновь почувствовать себя актрисой. Захватчицей.

— Здесь, в этом лабиринте. Поверьте мне.

Фрейд попытался обернуться, чтобы увидеть ее, но почувствовал, что лезвие ножа стало сильнее давить на его горло.

— Ну, так я покончу с ним? — нетерпеливо спросил рыжий.

Фрейд вздрогнул, увидев появившуюся перед ним Юдифь — настоящую, осязаемую, распространяющую одной ей присущий запах. Это была точно она, а не одно из отражений.

— Сыщики… — задумчиво сказала она. — Что они хотят?

— Они хотят помешать вам, чтобы вы не рассказали правду об отце и преступлениях, которые он совершил.

— С ними я разговаривать не буду.

Она сделала шаг назад и раздвоилась в зеркалах.

— Разговаривать надо с Грейс, — сказал Фрейд. — Ей необходима правда. Она хочет понять, что с ней произошло…

— Она не знает, чем рискует, — возразила Юдифь. — Она не знает, как сильно будет страдать.

— Вы думаете сейчас, томясь внутри вас, она не страдает?

Юдифь исчезла. Фрейд видел теперь лишь собственный профиль.

— Я должен вам открыть нечто очень важное, что изменит все, — сказал он. — Пожалуйста, пойдемте со мной.

— Пускай в ход нож, — велела Юдифь рыжему сообщнику.

«Жажда насилия», — подумал Фрейд, еще не видя, как стоящий позади него молодой человек заносит руку, чтобы ударить его. Резко согнув локоть, Фрейд ударил рыжего парня в солнечное сплетение. У того перехватило дыхание, он схватился за живот.

Фрейд сделал шаг вперед, заметил Юдифь и бросился к ней. Он думал, что уже поймал ее, но ударился о холодную поверхность нового зеркала.

— Заканчивай с ним! — крикнула Юдифь сообщнику.

Фрейд безуспешно искал ее глазами. Рыжий парень вновь занес огромный кулак, и психоаналитик приготовился к худшему.

— Так, приятель, ну-ка прекращай свои номера!

Человек в котелке — Фрейд узнал сыщика с парома — целился из пистолета в одно из отражений рыжего молодого человека.

Тот впал в бешенство и бросился с ножом на детектива. Прозвучали два выстрела. Два зеркала разлетелись вдребезги — пули попали в отражения. Рыжий сбил сыщика с ног.

Фрейд искал глазами Юдифь. На секунду ему показалось, что ее ранили. Присев на корточки, Юдифь пристально рассматривала себя в валявшихся на полу осколках зеркала. Раздробленное изображение, казалось, внушало ей ужас.

Фрейд подумал, что она сейчас переживает ощущения, противоположные тем, когда ребенок осознает истинные пропорции своего тела. В кусочках зеркала Юдифь видела человека, потерявшего форму, чувствовала, что находится во власти своей невыносимой судьбы.

Двое мужчин продолжали драться, катаясь по полу. Фрейд кинулся к Юдифь:

— Пойдемте со мной! — Он решительно поднял ее на ноги. Своим неподвижным взглядом Юдифь напоминала сломанную куклу. — Идемте!

Наконец она взяла Фрейда за руку. И они побежали, лихорадочно ища выход.

На улице они смешались с толпой посетителей.

— В той стороне должен быть выход из парка! — крикнул Фрейд.

Юдифь посмотрела в указанном направлении и не сдвинулась с места. У решетки стояли два сыщика. Через секунду их взгляды обязательно привлечет красное платье. Фрейд потянул девушку в противоположном направлении.

Она подчинилась. Агрессия, выплеснувшаяся наружу в лабиринте, ослабила ее волю. Нужно было воспользоваться этим и немедленно возобновить лечение. Быть может, он никогда больше не увидит ее в таком податливом состоянии.

Психоанализ надо провести прямо здесь, в парке. Но где?

Фрейд заметил справа большое колесо и сказал:

— Пойдемте.

Он увлек ее к кассе. Девушка покорно последовала за ним. Они зашли в кабинку в тот момент, когда колесо остановилось, и уселись на желтые кожаные сиденья.

Гигантский мотор заурчал. Кабинка, легко подрагивая, стала медленно подниматься вверх. Юдифь смотрела на небо — казалось, это ее успокаивало.

Искусственное и шумное волшебство «Дримленда» оставалось внизу и становилось все менее и менее навязчивым.

Момент настал.

— А теперь послушайте меня! — произнес Фрейд настойчивым тоном.

— Ну и что же вы мне откроете? — холодно спросила Юдифь.

— Все очень просто. Если Грейс по-прежнему не будет знать, что с ней произошло, она умрет.

Юдифь фальшиво рассмеялась, но это не остановило Фрейда.

— Травма, которая раздробила ваше сознание, продолжает подтачивать ее изнутри. Вы считаете себя ее ангелом-хранителем, выступаете в роли обезболивающего средства каждый раз, когда страдания становятся нестерпимыми. Но внутри своего подсознательного раненый ребенок продолжает мучиться. Все сильнее и сильнее. Вскоре она уже не вынесет этого груза и попытается покончить жизнь самоубийством. Вашу жизнь…

Юдифь вцепилась в поручни.

Колесо остановилось, чтобы принять новых пассажиров и продолжить движение. Они неторопливо удалялись от запахов, шума и рокотания мотора.

— Боль, испытанная в детстве, не уходит вместе с ним, — снова заговорил Фрейд. — Ребенок, выросший в нищете, хранит ее печать всю жизнь. Ребенок, перенесший то, что перенесли вы, должен пережить период траура. Поэтому ему необходимо знать, что с ним произошло: это единственный способ отторгнуть случившееся.

— Грейс нужно оставаться в неведении, — упрямо сказала Юдифь. — Она никогда не узнает…

Колесо поднимало их к небу, и Фрейд должен был «достать» со дна души молодой женщины все лучшее, что там было: ее естественное стремление к правде.

— Тот сон, который видела Грейс, — продолжал он, — эта шевелящаяся, скользящая в темноте фигура с пронзительным, направленным на нее взглядом. Это ведь не сон, не так ли? Это было едва закамуфлированное воспоминание, вновь прожитое как галлюцинация…

— У вас воображение бьет через край, доктор Фрейд!

— Мы используем воображение, когда не знаем, что заставляет нас страдать. Грейс страдает постоянно, потому что каждый раз, когда она видит эти образы, вы скрываете от нее их смысл. Вы заставляете ее думать, что это кошмарный сон. Вы обманываете ее! Но ее боль — это не иллюзия. Вы не можете лгать ее телу, оно — реально. Оно требует, чтобы о нем позаботились.

Дыхание Юдифь участилось. Она вытянула руки перед собой, словно хотела дотянуться до какого-то существа или ощутить некую невидимую силу.

— Юдифь?

— Я вижу его, да, я вижу его!

Ее голос стал жалобным и высоким. Высокомерный взгляд — умоляющим. Тело сжалось, словно уменьшилось.

Это была уже не Юдифь. Более мягкие жесты принадлежали Грейс, а взгляд — маленькой напуганной девочке.

— Вот он. Я боюсь! Я боюсь его!

— Кого вы боитесь? — прошептал Фрейд.

Кабинка поднялась в самую верхнюю точку, дернулась и застыла в полной неподвижности. На этой высоте дул сильный ветер, шевеля черные как смоль волосы молодой женщины; она продолжала кричать детским, все более пронзительным голосом:

— Нет, прекратите! Прекратите!

Неожиданно она стала задыхаться и яростно заметалась, словно пыталась помешать кому-то задушить ее.

Фрейд встряхнул ее за плечи, расстегнул верхние пуговицы корсажа, чтобы молодая женщина могла вздохнуть полной грудью.

— Грейс! Грейс! Возвращайтесь! Все закончено! Опасности больше нет!

Он понял: Грейс, под руководством Юдифь, переживала травму, с которой все началось. Юдифь передала ей эстафету.

Через несколько долгих минут она встрепенулась, как будто приходя в себя.

— Я видела его! — дрожа всем телом, произнесла она своим обычным, взрослым голосом.

— Что вы видели?

— Он вошел в спальню. Я проснулась, когда он подошел ко мне. И Юдифь заняла мое место.

— Как это заняла ваше место?

— Мне всего шесть лет. Я не могу это пережить.

— Пережить что?

Грейс сделала паузу, словно прислушиваясь к своему внутреннему голосу. С ней говорила Юдифь.

— Когда я спала, Юдифь все видела. Однажды она не выдержала и все рассказала мисс!

— Мисс Дэймон?

— Она заботилась обо мне. Она защищала меня. Она избавила меня от этого.

— От чего?

— От младенца.

— Вы забеременели?

— Да.

— Когда?

— В двенадцать лет.

Голос Грейс был спокойным, ровным, словно она не до конца понимала, что говорит.

— Мисс Дэймон дала мне настойку, чтобы все прошло.

Грейс откинулась на спинку сиденья и начала совершать головой круговые движения. Фрейд заметил, что потухший взгляд молодой женщины блуждает по лазури неба. Кабинка стала спускаться вниз.

— Все эти годы Юдифь скрывала от меня правду. Но она не могла держать в себе всю эту боль.

Грейс закрыла глаза, словно прислушиваясь, потом открыла их.

На лице ее появилось выражение ужаса.

Фрейд понял: Грейс узнала своего насильника.

В ее груди медленно зародился, а затем вырвался наружу крик:

— Не-е-е-е-ет!

Грейс резко поднялась на ноги и хотела выйти из кабинки. Фрейд бросился к ней, усадил и пристегнул ремнем безопасности, хотя она вырывалась, словно тигрица. Платок соскользнул с ее шеи и полетел между балками к зубчатой передаче. Раздался новый крик. Пассажиры из других кабинок повернулись к ним, думая, что что-то случилось.

Они были уже в двадцати метрах от земли.

Фрейд сел рядом с Грейс и прижал ее голову к своей груди.

— Это был мой отец, — сказала молодая женщина, приникая к нему.

— Он умер, — проговорил Фрейд. — Все кончено.

Грейс потеряла сознание. Он сжимал ее в своих объятиях.

Кабинка опустилась к земле. Кто-то быстро открыл дверцу, вокруг кабинки собралась группа людей. Какой-то человек вошел в кабинку и попытался разомкнуть руки Фрейда. Потерявший чувство реальности психоаналитик начал сопротивляться.

— Доктор, это я!

Фрейд поднял глаза и узнал Кана.

— Ей нужна медицинская помощь, — добавил инспектор.

Фрейд посмотрел на безжизненное лицо Грейс и разжал свои объятия. Он вдруг почувствовал признательность — не к полицейскому, а просто к жизни. Грейс была жива.

— Пойдемте со мной.

Юнг протягивал ему руку. Фрейд схватился за нее и вышел из кабинки под любопытными взглядами зевак.

Полдюжины детективов окружили кабинку. Среди них виднелась долговязая фигура Германа Корда.

— Я беру на себя заботу о ней, — сказал дядя Грейс, посмотрев на Кана.

— Только после допроса, — возразил инспектор.

— В связи с чем?

— Соучастие в убийстве.

— Что это значит? — заявил Герман. — Вы бредите?

Он раздвинул зевак, чтобы подойти к Грейс ближе.

Кан достал револьвер и направил его на Германа.

— Я увожу ее в комиссариат, — процедил он сквозь зубы.

— Вы об этом пожалеете! — сказал со злостью Герман.

Сквозь толпу к ним приближалась машина. Кан, увлекая за собой Грейс, направился к автомобилю, Герман шел за ними.

В этот момент Фрейд заметил человека в маске Авраама Линкольна, который быстро приближался, расталкивая всех плечами.

Время словно замедлило свой ход.

Человек в маске достал из кармана белый платок. Между складками ткани появилось дуло.

— Осторожно! — закричал Фрейд.

Кан обернулся. И резко бросился на землю, увлекая за собой Грейс. Раздался выстрел. Пуля попала в корпус машины. Кан, лежа, прицелился и выстрелил. Раненый незнакомец вскрикнул и побежал прочь.

Фрейд хотел кинуться к Грейс, но Юнг удержал его:

— Не мешайте инспектору!

Кан усадил в машину Грейс, даже не заметившую, что ей угрожала опасность. Затем обошел автомобиль и обменялся несколькими словами с полицейским, сидевшим за рулем. И автомобиль уехал, разгоняя клаксоном возбужденную толпу.

Детективы вместе с Германом Корда бросились за стрелявшим. Видя, что его догоняют, человек в маске вырвал зажженный факел у глотателя огня и бросил на соломенную крышу киоска с мороженым. Крыша немедленно загорелась, образовалось плотное облако дыма. Но беглецу это не помогло оторваться от преследователей: опрокинутый порывом ветра щит упал перед ним и преградил дорогу.

— Бросайте оружие! — закричал догонявший его сыщик.

Загнанный в угол человек в маске поднял вверх пистолет, давая понять, что готов сдаться, но тут раздался выстрел. Человек в маске рухнул на землю. Сыщик обернулся и встретил взгляд безумных глаз Германа. Из дула его револьвера еще вился дымок.

— Что вы наделали?

— Он хотел убить мою племянницу! — ответил Герман.

Сыщик наклонился к лежащему на земле человеку и снял с него маску.

— Это один из наших, — произнес он с изумлением.

— Рой Блэйк! — сказал догнавший их Кан. — Он теряет кровь… — Кан обернулся к одному из своих подчиненных и приказал: — Врача!

— Если бы этот урод не вмешался, я бы его взял, — сказал инспектор, показывая на Германа, на лице которого теперь появилось жалкое выражение.

Кан внимательно посмотрел на Германа Корда.

— Уведите его в участок, — сказал он другому полицейскому.

— Как? — возмутился Герман. — Это неслыханно!

Полицейский бесцеремонно взял его за локоть:

— Следуйте за мной.

Фрейд, который следил за происходящим, хотел подойти в Кану, как вдруг над толпой взметнулся крик:

— «Дримленд» горит!

Фрейд и Юнг обернулись. Купол шапито тоже пылал. Изнутри цирка слышался трубный рев слонов. Люди стали разбегаться во все стороны.

— Пойдемте туда, где меньше всего народа, — с волнением сказал Юнг. — Толпа еще опаснее огня.

Парализованный всеобщей паникой, Фрейд стоял неподвижно. Из охваченного пламенем цирка вырвался обезумевший слон и бросился в толпу. Раздался оглушительный звон колоколов, Фрейд и Юнг увидели, как бегут с поливальными шлангами пожарные-карлики из Лилипутии.

— Пойдемте! — повторил Юнг.

Фрейд последовал наконец за своим коллегой, который торопил его, увлекая вперед.

Когда они вышли на Сёрф-авеню, где было относительно спокойно, Юнг повернулся к старшему товарищу:

— Что вам сказала Грейс?

— Она была жертвой сексуального насилия со стороны Августа.

— Вы в этом уверены?

— Она пережила это событие еще раз на моих глазах. Грейс даже сказала, что у нее есть свидетельница, мисс Дэймон. Она сумела ее защитить…

Юнг застыл от ужаса.

— Следовательно, — проговорил он, — этот инцест и является изначальным преступлением, которое повлекло за собой все остальные…

— Теперь это уже неважно, — вздохнул Фрейд.

Его сердце билось так сильно, что он боялся, как бы с ним не случился инфаркт. Он переживал из-за страданий этой молодой женщины, к которой — он должен был это признать — очень привязался.

И еще он сердился на себя. Он ошибся в выводах. Возможно, по его вине состояние пациентки ухудшилось. Сведя детскую травму к сексуальной фантазии, он подтолкнул Юдифь к безумным поступкам.

Грейс едва не поплатилась жизнью за его заблуждения.

Фрейд с ужасом понимал, что дело, которому он отдал столько сил, может превратить его в убийцу поневоле…