Через день Бриде вернулся в Виши. Его бумаги должны были быть готовы. Прибыв утром, он только под конец дня решился пойти в Министерство внутренних дел. За эти несколько дней столяры и маляры придали отелю бальнеологического санатория вид, более соответствовавший серьезности вмещаемых им служб. Вращающиеся двери на входе были сняты. Входили и выходили так часто, что они стали мешать. Возможно, что в этом упразднении присутствовали и соображения безопасности. Те несколько секунд, которые уходили на то, чтобы их пройти, могли способствовать какой-нибудь опасной выходке, покушению, например. Приемная была превращена в пропускной пункт. Всюду были наведены перегородки. Они уже были завешаны пропагандистскими плакатами. Сменный часовой при каске и карабине стоял на входе в лифт.

Бриде почувствовал, как у него сжало сердце. Ему казалось, что в его отсутствие что-то произошло. Повсюду полицейские в униформе. Из страха, что его остановят, если он пройдет, ничего не сказав, он спросил у одного из них, не знал ли он, где находится кабинет г-на Бассона. Полицейский не мог ответить. Хотя в его обязанности наверняка не входило сопровождать приходивших, он провел Бриде к столику, за которым сидел привратник с цепочкой, как в Париже, и в расшитой позументами ливрее.

Привратник посмотрел расписание. Сидевшие сбоку от него двое мужчин обыкновенной наружности разговаривали вполголоса.

– Вам нужен мсье Бассон?

– Да.

– Второй этаж.

Часовой не уходил. Бриде его поблагодарил. Присутствие рядом с ним вооруженного человека было ему глубоко неприятно. Должно быть, тот чувствовал, что оконфузился. Будет неповадно больше ходить за посетителями.

Бриде поднялся по лестнице. На самой площадке второго этажа стояло с дюжину выстроенных в ряд плетеных кресел. "Должно быть, сделали зал ожидания", – подумал Бриде.

Он спросил Бассона. Дежурный вскоре вернулся, мсье Бассона не было в кабинете. Мсье Бассон был на встрече с Министром, но должен был скоро вернуться.

Бриде сел. В расписании он отыскал среди прочих имен имя Бассона с непонятно мрачным по содержанию примечанием: "Господин Бассон принимает только с одиннадцати до полудня".

"Они обосновались надолго", – подумал Бриде. Он закурил сигарету. Между креслами были расставлены пепельницы, каждую из которых поддерживал вырезанный из дерева грум. Без конца проходили чиновники, и никто из них так и не бросил самого короткого взгляда на посетителей.

Бриде прождал уже час, когда четверо мужчин вышли из кабинета. В их числе был Бассон. Бриде привстал, чтобы привлечь внимание. Он встретил взгляд своего друга, но тот, еще трепеща, не подал никакого знака.

Бриде снова сел. "Как только он закончит, он подойдет ко мне".

Эти четверо разговаривали в полный голос, казалось, нисколько не боясь быть услышанными. Бриде не сводил глаз с Басона, но тот, словно чувствуя это, все время смотрел в сторону. "Тот, что посередине, должно быть министр", – подумал Бриде. Это был высокий мужчина крепкого сложения, одетый в элегантный костюм. Волосы его были напомажены. Он не разговаривал, но и не слушал того, что ему говорили. Было понятно, что главное было оговорено, и он задерживался только из вежливости. Что касается трех остальных, то их оживление было несколько раболепским. Через него они пытались показать наперед, с каким вниманием и серьезностью будут исполнены приказания.

Наконец они расстались. Дежурный побежал на лестницу и, спустившись до середины, крикнул: "Министр, министр…" На первом этаже раздался стук прикладов по мозаике времен второй империи, затем другой голос: "Машину, подгоните машину, министр…"

Оставшиеся трое, выказав друг другу большое почтение, словно бы их начальник был еще с ними, разошлись в свою очередь.

Бриде снова привстал, убежденный на этот раз, что Бассон с ним заговорит. Но тот прошел, даже не повернув головы.

– Бассон, Бассон! – позвал Бриде.

Тот сделал вид, что не услышал. Бриде вернулся к дежурному, в некотором смущении от того, что с ним обошлись таким образом.

– Я схожу предупредить, что вы здесь, – вежливо заметил дежурный. Бриде прошел в коридор и скромно остановился, не доходя нескольких шагов до конца.

Вскоре вернулся дежурный.

– У мсье Бассона нет времени вас принять.

Бриде снова охватило уныние. Значит, это было все, что осталось от их дружбы, точнее сказать, от их долгого в прошлом товарищества.

– Он не сказал вам, когда я могу прийти снова?

– Нет, мсье, – ответил дежурный, выражая участие, словно в глубине души и ему самому его новые начальники не могли не казаться довольно заносчивыми. "Я схожу спрошу у него", – предложил он первым.

Он вскоре вернулся и бессильно развел руками:

– Мсье Бассон сказал, что вы можете прийти сюда с одиннадцати до полудня. Вы наверняка его застанете.

Едва Бассон успел пройти несколько шагов по улице, как неожиданно покраснел. Это было в первый – и единственный – со времен юности раз, чтобы он так краснел, оценивая это происшествие, которое можно было посчитать унизительным. "Просто удивительно, что они о себе возомнили", – пробормотал он. После, он подумал, что ему не стоило предаваться эмоциям. Нашлись бы миллионы французов, которые были бы просто счастливы пойти на подобное предприятие ради своей свободы. И они бы – они бы не краснели.