Когда Бриде очутился в оккупированной зоне, насколько невероятным бы это ни показалось, он испытал огромное облегчение. В буфете небольшого вокзальчика, где он дожидался поезда до Парижа, очень походившем на кафе, в котором он провел многие часы по другую сторону демаркационной линии, Бриде ощутил в себе то умиротворение, какое испытывает изгнанник при встрече со своими соотечественниками. Он был горд обменяться парой незначительных фраз с кассиршей, работниками вокзала, ожидающими. Он говорил с французами, участь которых он разделял. Он даже скрывал, совсем по-мальчишески, что прибыл из свободной зоны, так стыдился он того, что был избавлен общего страдания.

Утром следующего дня он прибыл в Париж. На улицах было безлюдно. Он решил отправиться к Роберу пешком. По причине отсутствия транспорта, огромные толпы теснились у некоторых входов в метро. Одни улицы были заполонены пешеходами, тогда как другие, совсем рядом, были пустынны. Эта заданность, с которой все делали одно и тоже, уже давала представление о том, что такое оккупация. Но что еще более поразило Бриде, так это всевозможные надписи и рисунки чуть ли не на каждой стене, в которых проявлялся неуживчивый характер парижан. Великая грусть исходила от этих безобидных "Смерть Фрицам". Было ясно, что это была единственная свобода, которой не могли лишить парижан, и они использовали ее, чтобы, по крайней мере, хоть что-то сделать.

Бриде сказал жене, что не пойдет в магазин. Тем не менее, он сделал круг, чтобы пройти по улице Сан-Флорентин. Он увидел небольшой магазинчик с опущенной железной шторой, которую, как многие другие, за это короткое время успел покрыть густой слой ржавой пыли. Он остановился. Остальные магазины также были закрыты. Неужели и они, как магазин Иоланды, скоро откроются?