Глава 63

Следующие двадцать четыре часа были наихудшими в моей жизни.

Это было погружение в черную бездну.

Все это время меня ни на минуту не оставлял страх. Моя рубашка и мой пиджак насквозь пропитались потом, сердце готово было разорваться каждую секунду.

Когда ваша повседневная жизнь расписана до мелочей и вы ежедневно совершаете одни и те же привычные ритуалы — встаете с постели, умываетесь, одеваетесь, отправляетесь на работу, возвращаетесь домой, по пути забрав ребенка из школы, ужинаете и ложитесь спать, — вы даже не понимаете, насколько эти повторы важны. Вы относитесь к ним небрежно, даже с некоторой долей раздражения, мечтая об отпуске, чтобы хоть ненадолго сменить обстановку: «Поедем на лыжный курорт, дорогая, или лучше на море? — Не знаю, дорогой, все зависит от того, сколько у нас будет свободных денег». Вы даже на секунду не можете вообразить, что эти драгоценные мелочи — как крепостные стены, валы и рвы, которые защищают вашу жизнь от вторжения разрушительных сил хаоса.

Мои защитные сооружения обратились в прах в кузове грузовика, двигавшегося по дороге из Неаполя в Майами-Бич.

Результат был сравним с эффектом ударной волны. Сначала вспышка пламени — и вот, при ярком свете, вы замечаете исчезновение самых мелких привычных деталей: вы больше не получаете ни завтрака (который обычно проглатываете на третьей скорости, торопясь на работу), ни более плотного обеда; не можете делать покупки в супермаркете в субботу днем, запасаясь продуктами и всем необходимым сразу на неделю; теряете работу (которая прежде казалась вам такой скучной и утомительной). Потом вспышка сменяется серией еще не самых сильных взрывов: у вас больше нет ни работы, ни дома, ни семьи. И наконец — финальный Большой взрыв: пред вами разверзается огненная бездна, поглощающая все основы смысла вашего существования, одну за другой. Тогда вы понимаете, что больше никогда не сможете заниматься своей работой, которой посвятили всю свою жизнь. Что никогда больше не увидите своих близких — ни вашего сына, которого обожаете, ни вашу жену, которая отныне испытывает к вам глубочайшую ненависть. Что ваше будущее станет жалким и убогим, полным стыда, отчаяния и страха, и единственными перспективами, которые оно перед вами раскроет, будут вечные скитания или тюрьма.

Вы начинаете думать о смерти.

На какое-то время самоубийство кажется вам вполне приемлемой альтернативой такому существованию.

К счастью, инстинкт самосохранения не дремлет и всячески гонит от вас эту мысль, поскольку вы все же хомо сапиенс — существо с весьма развитым мозгом, который эволюционировал на протяжении многих тысячелетий, наращивая один за другим все новые слои. Вы — ходячая машина, запрограммированная на выживание и предназначенная вовсе не для того, чтобы сдаваться при первой же неудаче, а для того, чтобы приспосабливаться к обстоятельствам либо с ними бороться. И вы ничего не можете с этим поделать даже при желании.

И по истечении долгого, очень долгого времени ваши отчаяние, тоска и рыдания наконец начинают понемногу стихать. На смену им приходят чувство полного опустошения и усталость, близкая к ступору, — что касается меня, я испытывал нечто подобное в первый год последипломной стажировки в больнице, когда приходилось дежурить по двое суток подряд.

Городские огни кажутся вам крошечными факелами, пылающими в непроглядной ночи. Вокруг вас раздается шум машин. Внедорожники, неповоротливые «семейные» автомобили, юркие японские малолитражки… Вы высовываете голову из-под брезента, поскольку внутри очень жарко и душно, даже в этот поздний час. Ваши мысли на короткое время принимают другое направление — вы невольно изумляетесь этим адским дорожным движением и тем, как все без исключения водители, кажется, вообразили себя гонщиками «Формулы-1»: мчатся на максимальной скорости, непрерывно сигналя и обгоняя друг друга, ежеминутно готовые оттеснить соперника едва ли не в кювет. Это напоминает вам движение на улицах Парижа в ту далекую пору, когда вы проходили там стажировку, — и это драгоценное воспоминание вызывает у вас мимолетную улыбку. Затем вы пересекаете подсвеченный фиолетовыми огнями мост Макартура над темной водой залива Бискейн-Бэй и, дождавшись, пока грузовик затормозит на ближайшем светофоре, выпрыгиваете из него. Реальность вновь вступает в свои права. Прощальный кивок — и ваши благодетели-индейцы продолжают свой путь без вас.

Вы растерянно оглядываетесь, вытираете потные ладони о мятый пиджак. В сердце у вас пустота. Вы спрашиваете себя, что же с вами теперь будет.

И не можете найти ответа.

Индейцы высадили меня в богемном квартале Майами — Саут-Бич (СаБи, как они его назвали).

Я шел мимо многочисленных бутиков и коктейль-баров, сунув руки в карманы пиджака. Несмотря на то что был понедельник — наименее располагающий к вечерним развлечениям день недели, — здесь тусовалось множество народу, в основном молодежи. Среди них выделялось довольно большое количество геев и лесбиянок: первые — в расстегнутых чуть ли не до пупа рубашках, вторые — в шортах и миниатюрных топах. Попадались драгдилеры и проститутки, охотящиеся за клиентами. Меня они тоже несколько раз окликали — кто-то на английском, кто-то на испанском. Некоторые приглашали выпить по стаканчику. Другие насмешливо фыркали при моем появлении — без сомнения, вид у меня был странный, и в этой толпе я казался чужаком. Один раз меня даже попытались ограбить. Я с угрожающим видом обернулся, надеясь, что воришка обратится в бегство, но вместо этого он посмотрел на меня вызывающе-наглым взглядом. Тогда я решил укрыться от греха подальше в каком-нибудь баре, изобразив беспечного пьяного идиота среди других таких же посетителей — благо что в этой роли не было ничего сложного. Зайдя в ближайший бар, я вынужден был заплатить за коктейль «Морской бриз» поистине астрономическую сумму — двадцать один доллар девяносто пять центов. Я просидел там около часа, чтобы, выйдя на улицу, уж точно не встретиться с давешним грабителем. Музыка грохотала на полную мощность, посетители танцевали, буквально повиснув друг на друге, что и без того усугубляло царивший в моей голове хаос.

У меня было ощущение, что я деградировал до животного состояния. Я бежал от опасности. Сейчас вот пришел на водопой. Мне хотелось видеть вокруг своих собратьев. Я мог только реагировать на происходящее и совершенно не в состоянии был задуматься о том, что может произойти в следующую минуту. У меня не осталось никаких ресурсов для поддержания жизни, я чувствовал себя несчастным и усталым. Вдобавок злился на себя за то, что потратил четверть имеющейся у меня наличности на какой-то дурацкий коктейль.

Я попросил сидящего за рулем индейца высадить меня поближе к Оушен-драйв, поскольку знал, что в этот час там всегда много народу. Я не хотел оказаться один поздно вечером в пустынном месте и с каждым шагом все больше углубляться в сумерки. Но сейчас понимал, что поступил неправильно. Лучше уйти от этой слишком уж разношерстной публики, пока не потратил свои последние деньги или же меня не пырнули ножом.

Я пересек шоссе и пошел по пляжу в надежде найти укромный уголок, где можно будет отдохнуть, а если повезет — то и поспать пару часов, чтобы восстановить силы.

Шум, доносившийся из клубов на набережной, стихал, по мере того как я уходил все дальше. Над головой шуршали пальмы, кроны которых слегка покачивались под ночным ветром. Я старался дышать глубоко и ровно. Затем разулся и пошел по песку босиком. Один раз попалось на глаза подходящее место, где можно было бы прикорнуть, но оно оказалось уже занято: там сидели два подростка-наркомана, как раз готовящихся принять очередную дозу: вены у них были перетянуты жгутами, в руках они держали шприцы. Завидев меня, один из них выхватил нож и жестом велел мне убираться. Я переместился ближе к огням набережной и снова пошел вдоль нее.

В конце концов я почувствовал, что больше идти не в силах, и, наплевав на все опасности, решил провести хотя бы одну эту ночь как человек. Пусть даже после этого денег у меня совсем не останется.

И отправился на поиски отеля.

Поиски продолжались долго.

Я обошел с десяток отелей, прежде чем сделать грустный вывод: ночлег в цивилизованных условиях в этом городе был мне не по карману. Когда я попытался было торговаться с хозяином одного отеля, он только усмехнулся и молча указал мне на дверь. Желание вынуть из бумажника кредитку и расплатиться ею нарастало во мне с каждой минутой, становясь неодолимым, — но, учитывая легкость, с какой копы находили меня до сих пор, сделать это означало самому накинуть петлю себе на шею.

Но я продолжал идти по улице, усталый и измученный до предела, с гудящей головой и тяжелыми, словно баллоны с водой, ногами. Брел куда глаза глядят, изредка вымученно улыбаясь, когда сидящие на верандах веселые люди, глядя на меня, слегка приподнимали свои бокалы в знак приветствия — как будто мы с ними принадлежали к одному миру и были здесь по одним и тем же причинам.

Смешно — можно подумать, я хоть на секунду смог бы забыть, что мой мир лежит в руинах.

Время шло. Когда я почувствовал, что больше не в силах сделать ни шагу, я рухнул на первую попавшуюся скамью, плотнее запахнул на себе пиджак и закрыл глаза.

Слабо мерцали уличные фонари. Городской шум постепенно стихал. Боль отступала. Со стороны я, скорее всего, походил на загулявшего полуночника: небритый, лохматый, слишком пьяный, чтобы дойти до дома.

Но мне было абсолютно все равно.

Проснулся я от того, что кто-то, кажется, дернул меня за штанину.

Несколько секунд не понимал, где нахожусь, будучи абсолютно уверен, что я у себя дома в Неаполе, в своей постели. Потом осознал, что лежу на чем-то жестком, уразумел, что это скамья, — и тут же вспомнил все события последних часов.

Меня снова охватила тревога.

Снова кто-то осторожно дотронулся до моей ноги. Я открыл глаза. Какой-то тип обшаривал мои карманы. Приподняв голову, я увидел, что это наркоман: зрачки у него были невероятно расширены, лицо покрыто язвами.

По-прежнему стояла ночь. Я заметил, что улица совершенно безлюдна. Сколько же времени прошло? Наручные часы показывали, что три часа. Но мое внутреннее чувство времени говорило, что всего три минуты.

Наркоман нерешительно смотрел на меня, очевидно прикидывая, стоит ли на меня нападать. Он был страшно худой, лысый и к тому же низкорослый — как минимум на голову ниже меня. Больше всего напоминал детеныша гиены — при взгляде на этих существ кажется, что их кожа натянута прямо на скелет. Однако, судя по всему, отступать не собирался — видимо, ему было уже нечего терять.

Раздавшийся вдалеке звук полицейской сирены заставил нас двоих одновременно вздрогнуть. В следующую секунду мистер Маленькая Гиена бросился бежать в сторону пляжа. Я повернул голову туда, откуда доносился этот звук, и увидел полицейскую машину, выруливающую из-за угла.

Один вид этой машины оказал на меня мгновенное фантастическое воздействие.

В крови забурлил адреналин. Мускулы напряглись, пульс участился настолько, что у меня перехватило дыхание.

Я поднялся, стараясь не оглядываться на машину, и сделал несколько шагов по Оушен-драйв.

По затекшим рукам и ногам бежали мурашки. Сердце лихорадочно стучало в груди.

«БЕГИ! — вопил инстинкт. — УНОСИ ОТСЮДА НОГИ, ДА ПОБЫСТРЕЙ!»

Я пошел быстрыми шагами, стараясь по мере возможности выглядеть не слишком подозрительно. Патрульная машина приближалась. Судя по звуку мотора, она была метрах в десяти от меня.

Снова раздался вой сирены.

Прямо у меня за спиной.

Я свернул за угол на первом же перекрестке и бросился бежать. Помчался, не разбирая дороги. На Коллинз-авеню повернул налево, пробежал метров сто, затем свернул в первый попавшийся переулок, дыша как загнанная лошадь.

Добежав до конца, я увидел перед собой глухую стену. Господи боже, тупик!

На дрожащих, подгибающихся ногах я пошел обратно к началу переулка. Я хотел было снова выйти на Коллинз-авеню, как вдруг прямо за углом опять завыла сирена.

Кровь застыла у меня в жилах.

Я бросился назад, забежал за мусорный бак, присел на корточки и попытался сжаться как можно сильней.

Я уже ничего не соображал. Мною полностью завладела паника.

На сей раз, кажется, конец игры. Итак, развязка наступит здесь, в этом жалком тупике, между мусорным баком и обшарпанной кирпичной стеной… Сейчас полицейский автомобиль затормозит у тротуара. Из машины выйдет коп, вооруженный резиновой дубинкой, и направится ко мне. Он наденет на меня наручники, проверит по телефону мою личность — я в это время буду покорно ждать на заднем сиденье, — и все будет кончено.

Прошло пятнадцать секунд.

Тридцать.

Ничего не происходило.

Из глубины тупика послышался какой-то слабый шум. Я обернулся. Темная тень отделилась от стены и сделала мне знак рукой. Я приблизился. Это был бомж, который соорудил себе из листов картона некое подобие палатки. Он сделал мне знак присоединиться к нему.

Я, словно загипнотизированный, повиновался.

Приподняв картонный полог, я скользнул внутрь. Ни слова. Ни улыбки. Только убежище, в котором ненадолго можно укрыться от всего мира…

Я молча смотрел на хозяина этого убежища.

Он протянул мне бутылку. Я покачал головой. Он отвернулся к стене и почти сразу же захрапел.

Я скорчился на грязной подстилке, под картонным пологом, покрытом винными пятнами и птичьим пометом. Страх все еще не оставлял меня. Я лежал неподвижно, вдыхая запахи мочи, перегара и табака.

В ночи еще долго раздавались звуки полицейской сирены.

Наконец я вытянулся во весь рост, положил руки под голову и вскоре задремал.

Все вокруг словно заволокло туманом.

Кажется, в какой-то момент по ноге пробежал таракан.

Еще через некоторое время я очнулся, осознав, что плакал во сне.

Если мне и снились какие-то сны, я их не помнил.

Я был в нулевой точке. В центре бушующего смерча, где царила абсолютная тишина.

 

Глава 64

За двадцать четыре часа до этого Кош вышел из камеры Шона, вопя от ярости.

Мелкий гаденыш удрал!

Даже не давая себе труда снова запереть дверь, Кош быстро взбежал на второй этаж, сорвал со стены помповое ружье и бросился обыскивать дом, ни на минуту не прекращая неистово кричать. Эхо двух выстрелов разнеслось по всему дому, — Кош стрелял наобум, просто от ярости, из-за того, что никак не мог найти беглеца. Он пробежал анфиладу пустых комнат, по-прежнему вопя. Мальчишки не было. Наконец Кош выбежал из дома, спустился на причал, прыгнул в гидросамолет, включил GPS-навигатор и завел двигатель.

Кроме этого транспортного средства, у него была только одна обычная весельная лодка. Сейчас она по-прежнему стояла на месте. Значит, мальчишка не мог далеко уйти. Неужели он ушел по болотам, один, среди ночи?.. Но Кош напомнил себе, что для своего возраста Шон на удивление сообразителен, да и храбрости ему не занимать.

Кош продолжал изрыгать страшные ругательства, рассекая зеленоватую болотную воду. Он собирался осмотреть все водные пути в окрестности.

Неожиданно на его лице появилась довольная улыбка. Он подумал о том, что мальчишка, если его проглотит аллигатор, может считать, что ему повезло. Потому что в ином случае его смерть будет вовсе не такой легкой…

Постепенно Кош отдалялся от берега, и в дом снова вернулась тишина.

Шон ждал в своем укрытии, чувствуя, как дрожат ноги, сведенные судорогой.

Он досчитал до ста.

Потом повторил это еще раз.

И только тогда выбрался из укрытия.

Он сдвинул матрас и сел на край железной кровати, кашляя, чихая, дрожа всем телом. Во рту был вкус синтетической набивки. Обернувшись, мальчик посмотрел на матрас, в боку которого зияла огромная дыра. Из этой дыры он только что вылез наружу.

Его мать могла бы им гордиться.

Ведь по сути он действительно оказался чародеем.

Чтобы совершить этот подвиг, он воспользовался обычной пружиной. Той самой, которая торчала из матраса и всегда впивалась ему в бок, когда он спал. Двадцать часов назад он вытащил ее и начал с силой сгибать до тех пор, пока она не сломалась. Затем крепко ухватил один обломок и, следя за тем, чтобы не пораниться, распорол матрас острым концом и начал выдирать набивку. Он извлек ее наружу, так же как и часть пружин, в результате чего образовалось достаточно свободного места для его тела.

Конечно, он проследил за тем, чтобы не вытащить слишком много набивки — матрас должен был сохранять прежнюю форму. Затем Шон проверил, сможет ли поместиться в образовавшейся полости: он забрался внутрь и проделал небольшое отверстие в том боку матраса, который прилегал к стене, чтобы дышать сквозь него. От двери этого отверстия было не видно.

Все в порядке.

После этого он тщательно собрал всю валявшуюся на полу набивку, снял штаны — это был самый темный предмет одежды — и затолкал клочья набивки в обе штанины. Затем связал штанины и вытолкнул получившийся сверток в слуховое окошко. Темная одежда нужна была для того, чтобы не привлекать внимания.

Сверток упал под кусты. Шон надеялся, что если ему хоть немного повезет, то Кош не заметит этого свертка — ни выглянув в слуховое окошко, ни обыскивая территорию вокруг дома.

И в качестве последнего штриха Шон прицепил к краю окошка специально выдранный им из собственного оранжевого свитера лоскут — эта деталь, в отличие от прочих, должна была сразу броситься в глаза вошедшему.

Эта работа заняла у мальчика целый день и часть вечера воскресенья.

Дважды за это время Шон едва не терял сознание от ужаса — ему казалось, что он слышит шум мотора. Но каждый раз выяснялось, что это какой-то другой звук или просто слуховая галлюцинация — и Шон, когда тишина возвращалась, с удвоенной энергией принимался за работу. Он не останавливался ни на минуту, не ел и не пил. Его мускулы горели от напряжения, желудок сводило от голода, на ладонях появились огромные волдыри.

«Ты сможешь отсюда выбраться, — сказал ему призрак матери. — Ты должен бороться».

И Шон боролся.

Когда Кош наконец вошел в его камеру — это было уже глубокой ночью, — Шон был полностью готов.

Он положил матрас на кровать распоротой стороной вниз, поднырнул под него и забрался внутрь. Дышал он сквозь небольшое отверстие в прилегавшем к стене боку матраса. С порога помещение выглядело пустым. Но основную надежду Шон возлагал на то, что его похититель сразу заметит оранжевый клок свитера на окошке, подумает, что пленник сбежал, и даже не будет обыскивать камеру.

Конечно, у этого плана было множество уязвимых мест: а что, если Кош подойдет к кровати? Что, если он, вопреки ожиданиям, все же решит ощупать матрас? Что, если снова запрет дверь, когда уйдет? Единственным, в чем Шон не сомневался ни секунды, было то, что его похититель придет в бешенство.

И в этом оказался прав.

В последний раз окинув взглядом камеру, Шон вышел — дверь так и осталась открытой.

Он поднялся наверх. Вошел в кухню. Взял из холодильника бутылку минеральной воды и в несколько глотков жадно осушил ее. Потом нашел несколько упаковок с крекерами и сунул их в обнаруженную здесь же сумку. Заодно прихватил нож и карманный фонарик. И направился к выходу.

Ночь была теплой. Хотя Шону пришлось пожертвовать штанами, в одних трусах он тоже чувствовал себя неплохо. Он спустился к причалу, у которого стояла лодка, прыгнул в нее и отвязал веревку, стараясь не думать о том, что может ждать его в ночи.

О тускло мерцающих над заболоченной водой глазах аллигаторов. О других хищниках, чутко спящих в зарослях. Об отвратительных и, возможно, ядовитых насекомых. О других неизвестных тварях, чьи голоса долетали до него из темноты.

О голоде и жажде.

О своем Дне смерти. И о собственном разлагающемся трупе, плавающем среди корней мангровых деревьев…

Вместо этого он сосредоточился на образе белки — единственного существа, которое хоть немного утешало его в последние дни. Крошечного зверька, способного ускользать от самых опасных хищников.

И вот десятилетний Шон Рамон-Родригес взялся за весла и начал понемногу отдаляться от берега — один в непроглядной тьме.

 

Глава 65

Во сне я услышал чей-то крик.

Высокий и пронзительный — словно ребенок звал на помощь.

Я тут же подумал о Билли — но нет, это был не его голос, его бы я узнал из тысячи. Я попытался открыть глаза, но мне это не удалось. И вдруг каким-то образом увидел его перед собой совершенно четко: это был мальчик, чуть старше Билли, сидевший в лодке. Хрупкий, с огромными темными глазами. Он скользил в своей лодке по черной зловещей воде, из которой кое-где поднимались кривые узловатые деревья, — словно грешная душа по водам Стикса. Контуры пейзажа были размыты, но центр виделся отчетливо — как будто порыв ветра ненадолго рассеял завесу тумана. Наши взгляды встретились. Мальчик протянул ко мне руки.

И тут я проснулся.

Было утро вторника. Я лежал под пологом картонного шалаша в темном тупике. В Майами-Бич.

Я вздохнул и почесал голову. Должно быть, это я кричал во сне. Мой собственный крик меня и разбудил.

Я встал и потянулся. Уже рассветало. Я пригладил волосы и кое-как отряхнул костюм, подозревая, что теперь он кишит блохами и другими насекомыми. Эта попытка хоть немного придать себе респектабельный вид была изначально обречена на неудачу.

Мое душевное состояние было на нуле, физическое — еще ниже. Радовало лишь то, что, по крайней мере, я провел эту ночь не за решеткой.

Но долго ли это продлится, Пол?

Сколько дней или даже часов пройдет, прежде чем ты там окажешься?

Я вышел из грязного тупика, предварительно сунув в карман бомжу, который по-прежнему не просыпался, двадцать долларов — самую крупную по номиналу купюру из тех, что у меня оставались.

В этот час в квартале было еще безлюдно. Некоторое время я шел куда глаза глядят, машинально опуская голову, как только навстречу мне попадался прохожий — я был уверен, что любой из них, проходя мимо меня, зажмет нос.

От меня воняло. Мне хотелось пить и одновременно — помочиться. Я был отвратителен сам себе.

В этот момент я отдал бы что угодно за возможность принять душ и переодеться, но понимал, что до этого еще очень далеко. На меня с новой силой нахлынуло отчаяние.

Ноги сами собой привели меня к ближайшему кафе с горящей вывеской — это оказался «Макдоналдс», открывшийся рано утром. Я потоптался на пороге, не решаясь войти.

Интересно, пускают ли сюда бомжей? Или меня сухо попросят выйти вон? Господи, как же я дошел до такой жизни, что всерьез обдумываю этот вариант?

Каждый новый вопрос порождал во мне внутренний конфликт, как будто мой мозг блокировал все попытки осознать реальное положение дел. На мгновение во мне вспыхнула жалость к моему недавнему компаньону, с которым мы вместе ночевали в хлипком картонном укрытии и которому я оставил двадцать долларов, даже не размышляя. Но в следующее мгновение я понял, что такое квазиблагородство было всего лишь проявлением жалости к самому себе — ведь раньше я никогда не интересовался печальной участью бомжей. Конечно, мне случалось оказывать им медицинскую помощь у себя в клинике, но о том, что представляет собой их жизнь, я никогда не задумывался. И вот теперь, оказавшись с ними в одной лодке, — неужели я рассчитываю, что кто-то сжалится надо мной?..

Прекрати сейчас же, Пол!

Или ты окончательно съедешь с катушек.

Я вынул из кармана бумажник. Моя кредитная карточка заманчиво блеснула в первых лучах солнца, словно подмигивая. Как волшебный пирожок из «Алисы в Стране чудес», который предлагал съесть его, она словно говорила: «Используй меня!»

Что одновременно означало: «Погуби себя», «Сдай себя с потрохами».

Но не это я искал. Сейчас мне нужна была помощь другого рода.

Я вынул из бумажника сложенный вчетверо рисунок Билли: наш дом, солнце над ним и подпись большими кривыми буквами: «Папа». Я забрал этот рисунок из комнаты Билли несколько дней назад, перед тем как заявить об исчезновении жены и сына в полицию. И теперь смотрел на него, чтобы придать себе сил.

Повсюду вокруг нарисованного дома виднелись небольшие коричневые штрихи, и только я знал, что они означают. Однажды осенью, когда в саду начали опадать листья, Билли придумал новую игру: ловить в воздухе эти листья до того, как они упадут на землю. Сначала я наблюдал за сыном с террасы, потом присоединился к нему. Закончилось это дружным хохотом и катанием по траве.

Тогда я и вообразить не мог, что это воспоминание станет одним из самых драгоценных в моей жизни.

Я глубоко вздохнул, чувствуя, как паника понемногу отступает.

Потом вошел в «Макдоналдс», по-прежнему сжимая рисунок в руке. Мне хотелось заказать сразу три обеда — настолько сильно голод терзал мои внутренности, — но я ограничился чашкой кофе.

Я должен выстоять. Дождаться подходящего случая и снова оказаться в седле.

Я не имею права сдаться так легко.

Служащий протянул мне картонный стаканчик с кофе. Я взял три пакетика сахара, чтобы снабдить организм как можно большим количеством калорий, и вышел, чтобы выпить кофе снаружи.

Я сел на одиноко стоящую скамейку, лицом к пляжу. Воздух был теплый. Уже почти совсем рассвело. Небо над морем напоминало светлое полотнище, пересеченное розовыми продольными полосами.

Я медленно пил обжигающий кофе, между тем как вдоль набережной ездили из стороны в сторону чистящие и мусороуборочные машины, сгребая разбросанные повсюду флайеры и обрывки афиш, оставшиеся после вчерашних концертов.

Мимо проехал какой-то человек на велосипеде. Затем трусцой пробежал другой, совмещающий утренний моцион с выгулом собаки.

Ни один не обратил на меня внимания.

Я подумал о моем недавнем сне. О Билли и маленьком Шоне Рамоне-Родригесе, о котором я даже не знал, жив он или мертв. И если жив, в насколько тяжелой и опасной ситуации сейчас находится.

И снова сказал себе, что не имею права сдаваться.

Допив кофе, я смял картонный стаканчик и выбросил его в урну. Потом подошел к газетному автомату и бросил монетку в щель. Получив газету, вернулся на прежнее место и развернул ее, чувствуя холодок в животе.

Нужно было следить за новостями. Сейчас перед моими глазами был свежий выпуск «Майами геральд». Втайне я ожидал увидеть свою фотографию на первой полосе, с крупной подписью: «СБЕЖАВШИЙ ПРЕСТУПНИК» — и леденящими кровь комментариями.

Однако все оказалось несколько иначе.

Я начал с первого разворота, где публиковались новости мирового и общенационального уровня. Как обычно, на первом месте был Ирак, потом шла статья об абортах, потом — о проблемах с мексиканской границей и, наконец, статья, гневно обличающая Робертсона — политика, склонного к скандальным заявлениям на грани открытой провокации (вроде такого: «У нас есть возможность убить президента Венесуэлы Уго Чавеса, и пришло время использовать эту возможность».) Затем я не глядя пролистал разделы деловых и спортивных новостей («Торговля через Интернет переживает настоящий бум!» и «Ланс Армстронг отрицает новые обвинения в употреблении допинга») и раскрыл следующий разворот, посвященный новостям штата Флорида.

Но здесь не было ничего такого, что сразу бросалось бы в глаза.

Главные темы раздела были связаны с близящимися выборами губернатора и с предполагаемым путем следования очередного урагана (в южном направлении). Некоторые эксперты предполагали, что он разразится над океаном, другие — что ураган, напротив, обрушится на побережье, набрав силу в Мексиканском заливе.

Я пробежал глазами речи кандидатов (на первом месте была Хелен Маккарти, потом шли ее ближайшие соперники и остальные кандидаты) и перешел к новостям местного масштаба.

Статья, посвященная мне, обнаружилась на правой стороне пятого разворота.

Там находился достаточно небольшой раздел новостей Южной Флориды. Мои «подвиги» были описаны в заметке, занимающей менее четверти всего раздела. Заголовок, однако, привлекал внимание: «ВРАЧ, ОБВИНЯЕМЫЙ В НАНЕСЕНИИ ПОБОЕВ ЖЕНЩИНЕ, ОБРАТИЛСЯ В БЕГСТВО».

Я прочитал заметку от первого до последнего слова с каким-то болезненным сладострастием. С огромным удивлением я узнал, что рыжая женщина, которую я всего лишь слегка толкнул на причале у яхты Коша, с тяжелыми побоями доставлена в больницу Неаполя. Автор заметки утверждал, что я избил ее бейсбольной битой. Сейчас жизнь пострадавшей вне опасности, но телесные повреждения достаточно серьезные. Дальше говорилось о моем побеге (никаких следов не обнаружено), закрытии моей клиники (без всяких подробностей) и коротко перечислялись этапы моей медицинской карьеры. Затем шел краткий комментарий полиции, сообщались мои приметы и ниже была помещена моя фотография — небольшая, но вполне пригодная для опознания. И номер телефон для звонков свидетелей. В заключение журналист обещал читателям дальнейшие подробности в следующих выпусках газеты.

Содержание заметки вызвало у меня новый приступ ярости и отчаяния.

Вот почему жалоба на меня оказалась серьезнее, чем можно было предположить: Кош без колебаний пожертвовал своей служащей, только чтобы ухудшить мое положение!

Я встал со скамейки и сделал несколько шагов, не в силах даже как следует вздохнуть — так сильно меня душил гнев.

Я не знал, что предпринять в ответ на новое обвинение.

Не может быть и речи о том, чтобы связаться с полицией и разоблачить эту ложь. Это все равно что сунуть голову тигру в пасть. Лучше всего, конечно, было бы нанять адвоката для защиты моих интересов, но как это осуществить в моем нынешнем положении? В полицейских фильмах один из героев обязательно произносит знаменитую фразу: «Мне нужно связаться с моим адвокатом», — но это очень далеко от реальности. Иметь личного адвоката, который всегда под рукой, — много ли найдется людей, которые могут себе такое позволить? Да и потом, как вам такое начало: «Здравствуйте, меня обвиняют в нанесении женщине тяжких телесных повреждений, к тому же в моем доме нашли следы крови, и еще моя жена считает, что я снимал детское порно с участием собственного сына, — так что мне пришлось пуститься в бега. Ах да, забыл — возможно, мой отец — сексуальный маньяк, похититель детей и убийца. И еще — вы не смогли бы защищать меня бесплатно? Дело в том, что я малость поиздержался в последнее время»?..

Увы. Печальная истина заключалась в том, что рассчитывать мне было не на кого.

Если уж моя фотография появилась в «Майами геральд», то во всех местных газетах она и подавно должна быть. Когда врач подозревается в совершении тяжких преступлений — это всегда хорошо продаваемая сенсация. Журналисты могут радоваться, скармливая публике очередные вопиющие факты.

Мимо меня прошла молодая пара, катя перед собой детскую коляску. У молодых людей был счастливый вид — они явно верили в будущее, строили какие-то планы… Я машинально повернул голову, глядя им вслед. Потом снова перевел взгляд на свою фотографию в газете.

Итак, не надо себя обманывать: мое собственное будущее обратилось в ничто или близко к тому. Однако ближайшая цель предстала передо мной со всей очевидностью.

Доктор Беккер должен исчезнуть.

 

Глава 66

Что же мне следует предпринять, чтобы исчезнуть?

Сразу же пришла мысль: это невозможно.

У меня было мало денег и еще меньше времени. Не стоило даже думать о том, чтобы сделать себе фальшивые документы (тем более что я не знал, к кому с этим обратиться). Также я не мог изменить внешность с помощью парика, или цветных контактных линз, или других шпионских аксессуаров. Не мог раздобыть деньги. Наконец, не имел возможности перемещаться на городском транспорте — меня могли узнать по фотографии. Невозможно, невозможно, невозможно…

Меня охватил новый приступ паники. Но я тут же подавил его и снова подумал о Билли.

Глубокий вдох…

Итак, начнем.

О’кей, Пол, не так уж это сложно. Нужно только сосредоточиться на самом главном. Ты ведь не собираешься удирать в Мексику — задача состоит лишь в том, чтобы остаться на свободе… по крайней мере еще несколько дней.

Хорошо. Приступим.

Я проанализировал разные возможности и наконец решил сосредоточиться только на физическом аспекте проблемы. Первоочередная задача — изменить внешность. Если я не сделаю этого немедленно, меня может узнать первый встречный, прочитавший утреннюю газету.

Я мысленно составил список необходимых вещей. Следующие несколько часов ушли на то, чтобы найти их и купить. Во время своих передвижений по городу я старался избегать наиболее оживленных улиц и бульваров, торговых центров и особенно таких мест, где могли оказаться дежурные копы или камеры видеонаблюдения.

Я приобрел все что нужно в двух небольших заведениях — магазинчике уцененной одежды и аптеке-закусочной, которую содержала семейная пара кубинцев. Мне пришлось отдать все свои наличные средства, что я и сделал, с болью в душе, сознавая, что у меня нет другого выхода. Я купил тюбик пены для бритья, упаковку одноразовых бритвенных лезвий, мусорные мешки, суперклей, контурный карандаш для губ и самые дешевые шмотки, какие только нашлись, плюс темные очки. После этого заперся в кабинке общественного туалета и приступил к перевоплощению.

Я начал с того, что снял всю свою одежду — брюки, пиджак, рубашку, галстук, обувь — и затолкал в мусорный мешок. Затем кое-как ополоснулся водой из-под крана, стараясь максимально смыть с себя грязь и запахи.

Этот первый этап меня слегка приободрил.

Потом я покрыл волосы густым слоем пены для бритья и принялся их сбривать.

Такое решение я принял по двум причинам: с одной стороны, я надеялся, что это спасет меня от вшей и блох, если придется снова ночевать на улице; с другой — я вспомнил конкурс в одном глянцевом тележурнале: несколько наиболее известных актеров с помощью фотомонтажа предстали обритыми наголо, и читателям предлагалось узнать, кто из них кто. Как выяснилось, узнать их в таком виде оказалось под силу очень немногим.

Я смотрел, как мои волосы падают в раковину, и вспоминал, как часто мне приходилось выбривать волосы на голове моим пациентам, чтобы заняться раной. Когда же закончил работу над самим собой и взглянул в зеркало, первое впечатление было ужасным. Я с отвращением провел рукой по своему лысому черепу. Не то чтобы это выглядело неэстетично (кожа на голове у меня, к счастью, гладкая), но ощущение было такое, что я вдруг стал очень уязвимым… и еще — что оказался в чьей-то чужой шкуре.

Это ощущение нереальности длилось несколько минут, потом постепенно исчезло.

Стать другим — это как раз то, чего ты и добивался.

Я не стал трогать отросшую щетину на щеках и подбородке (это я-то, тщательно брившийся каждое утро!). Затем надел новую одежду: джинсы с прорехами, кроссовки и цветастую рубашку. Я позаботился о том, чтобы рубашка была не слишком яркой — ее расцветка состояла из приглушенных, хотя и пестрых тонов. Поэтому рубашка особо не бросалась в глаза, и в случае чего ее цвет было бы трудно описать.

Затем я перешел к следующему этапу — слегка оттянул кожу на шее и с помощью суперклея сделал небольшую складку. Потом замазал эту складку темно-красным контурным карандашом для губ. В результате она стала похожа на шрам от зарубцевавшейся раны.

В довершение всего я нацепил на нос солнцезащитные очки и снова взглянул в зеркало на нового себя.

Перемена была разительна.

Я выбрал именно такой образ по очень простой причине. Представьте себе, что вас просят описать чью-то внешность. Какие детали вы упомянете прежде всего? Форму лица? Цвет глаз? Скорее всего, нет. Ваша память автоматически выдаст наиболее запоминающиеся детали. Как правило, их всего две-три. Остальное (если речь не идет о близком знакомом) ею отсекается. Это бессознательный процесс.

Физиономию, которая смотрела на меня из зеркала, было очень легко описать: лысый небритый тип в пестрой рубашке и черных очках. Особая примета — шрам на шее.

Ничего общего с доктором Беккером.

Странное чувство пробуждалось у меня внутри, пока я убирал свои документы в пластиковый мусорный мешок и, отогнув одну из квадратных плиток навесного потолка, просовывал их внутрь. Затем я вышел из туалета и, пройдя три квартала, выбросил мешок со старой одеждой в мусорный бак.

Проходя по улице, я специально замедлил шаг перед стоявшей у тротуара полицейской патрульной машиной — в качестве последнего испытания. В тонированных стеклах машины отразился незнакомый мне человек. Никто меня не задержал.

Во мне все зрело непонятное чувство.

Я не мог четко осознать его природу, но меня радовал сам факт его существования, пока еще некрепкого, в это прекрасное утро в Майами-Бич. А потом понял, в чем дело: впервые за невероятно долгое время мне удалось нечто совершить. Чувство, которое я испытывал, было слабым проблеском надежды.

И вот, по мере того как разгорался день, моя тревога ослабевала. Неожиданно мне пришла одна идея. Потом другая. Я соединил их и получил третью.

И потихоньку, как больной, который долгое время оставался лежачим, а теперь осторожно учится заново ходить, я начал выстраивать свой план.

 

Глава 67

Конни Ломбардо наблюдала за тем, как офицер полиции, наклонившись, поднырнул под широкую желтую ленту, опоясывающую дом Пола Беккера, и исчез за дверью. Вдоль всей ленты шла повторяющаяся надпись: «Место преступления».

Конни вздохнула. Тихий приличный квартал семейных особняков превратился в зону боевых действий.

Вдоль улицы было припарковано множество полицейских машин и три фургона телекомпаний с гигантскими спутниковыми антеннами. Соседи издалека наблюдали за происходящим. Некоторые с комфортом расположились на складных стульях за летними столиками, другие смотрели из окон, потягивая аперитивы. Особо сердобольные собирали корзинки с провизией для полицейских, заодно надеясь получить у них какие-то крохи информации. На газоне перед домом Беккеров стояли журналистка в отлично сшитом брючном костюме и оператор с камерой. Журналистка с серьезным видом говорила что-то в микрофон, иногда оборачиваясь и рукой указывая на дом, а затем осуждающе качая головой, словно бы даже она, несмотря на профессиональную отстраненность, была до глубины души потрясена свершившейся трагедией.

— Вам не кажется, что это уж слишком? — спросила Конни.

— Нет, — сухо ответила Шейла Лебовиц.

— Пол никого не убивал.

— А вы откуда знаете?

Обе женщины стояли на парковке перед домом Шейлы. Конни приехала, чтобы оставить в почтовом ящике Пола уведомление о закрытии клиники и о своем увольнении, а также короткую записку, где сообщала, что улетает в Нью-Йорк. Она писала, что сожалеет о случившемся, и заверяла Пола в своей поддержке. А также советовала ему сдаться, если он не совершил ничего предосудительного, в чем лично она была убеждена без всяких доказательств.

Конни не слишком надеялась на то, что Пол сможет прочитать эту записку в ближайшее время (во всем городе только и разговоров было, что о его бегстве), но все же не могла уехать просто так, даже не попрощавшись. И вот она стояла на парковке, держа оба конверта в руке.

Оказалось, что к почтовому ящику Пола невозможно подойти.

— В коридоре его дома обнаружили кровь, — сообщила Шейла.

Конни пожала плечами:

— Три капельки. Это вам не «Техасская резня бензопилой».

— Простите, какая резня?..

— Не обращайте внимания.

— Он напал на женщину.

— При довольно неясных обстоятельствах.

— Он всех нас предал!

— Вы все же чересчур суровы.

Шейла повернулась к ней:

— А вы слишком беспечны. Вы доверяете первому встречному, впускаете его в дом, делитесь с ним самым сокровенным — и когда выясняется, что он преступник, вы все равно не меняете своего отношения к нему. Это легкомыслие, причем уже на грани слабоумия!

Конни приподняла одну бровь:

— Вы когда-нибудь слышали о презумпции невиновности?

Шейла окинула ее холодным взглядом с головы до ног. И в свою очередь спросила:

— А что? Вы его адвокат?

— Его медсестра.

— А… понятно.

— Что вам понятно?

— Профессиональная солидарность.

— Ничуть.

— Я же вижу.

— Послушайте, миссис Лебовиц, в демократических странах есть одна полезная штука, которая называется правосудием. Что, если в нее поверить, хоть немного?

Из дома Пола донесся звук разбитого стекла — полицейские, проводившие обыск, не слишком осторожничали.

Шейла кивнула:

— Хорошо… Так чего вы хотели? — прибавила она, выпрямляясь и выпячивая грудь, словно для того, чтобы у собеседницы не осталось никаких сомнений, чья грудь больше.

Конни протянула ей конверты:

— Мне нужно срочно уехать. Вы не могли бы передать это Полу, когда его увидите?

— Вы хотите сказать — в тюрьму?

Конни слегка поморщилась.

— Хорошо, — вздохнула Шейла, беря конверты.

Конни направилась к машине. Уже открыв дверцу, она обернулась и спросила:

— Кстати, у вас нет новостей от его жены и сына?

— Нет, с чего бы?

— Вы же их соседка. Клэр могла довериться вам.

— Она предпочла этого не делать.

— Ах вот как? Пол говорил, что это исчезновение очень странное.

— Это меня не удивляет. Он никогда ничего не понимал в женщинах.

— Зато вы, я вижу, явно разбираетесь в мужчинах, — заметила Конни, недвусмысленно кивая на бюст Шейлы.

Та скрестила руки на груди:

— До свидания, мисс Ломбардо.

Конни кивнула ей напоследок и села в машину.

Шейла подождала, пока автомобиль исчезнет в конце улицы, затем подняла крышку мусорного бака и выбросила оба конверта. Снова захлопнула крышку, вытерла руки о траву и достала из кармана мобильный телефон:

— Это я.

— Привет, Шейла.

— С тобой все в порядке? Держишься?

— Все нормально.

— Ты уже решила, что делать дальше?

— Еще не до конца.

— Хочешь, я поговорю с шефом Гарнером? Он со своими людьми сейчас прямо напротив меня, на другой стороне улицы.

— Я… я не знаю.

— Если хочешь знать мое мнение, — сказала Шейла, — то тебе нужно объявиться, и как можно быстрей. Ты ведь не сможешь постоянно скрываться. Полиция скоро разнесет дом по кирпичику.

— Я с ними свяжусь, — пообещала Клэр.

— Я собираюсь в супермаркет. Тебе что-нибудь купить? Продукты или игрушки для Билли?

— Ты нам и без того уже очень помогла.

— Ерунда, — сказала Шейла. — Для чего же еще нужны друзья? Можешь оставаться в этой квартире сколько угодно, Герман пока не собирается ее продавать… Позаботься о себе и о Билли, — добавила она.

И прервала соединение.

 

Глава 68

Прошло двадцать четыре часа, и я немного освоился в окружающем мире.

Не то чтобы у меня появилась уверенность в будущем — это было бы полным безумием, — но, по крайней мере, я был на свободе, а это в моем положении само по себе многое значило. К тому же у меня теперь были работа и крыша над головой. И то и другое появилось совершенно неожиданно.

— Оберни все эти вещи упаковочной бумагой, — распорядился Джерри, — и особенно проследи за тем, чтобы не поцарапать вот эти стулья. Их расписывал художник из Ки-Уэст, они стоят шестьсот долларов каждый.

Я развернул рулон упаковочной бумаги и принялся упаковывать предметы меблировки, стараясь защитить их от мельчайших повреждений.

— Когда ты должен их отгрузить? — спросил я.

— Через час.

— Что?! Да их тут штук двадцать!

Джерри повернулся ко мне. Его красная шелковая рубашка «Томми Багамас» была безупречна. Мускулистый загорелый блондин, он стриг волосы по последней моде и покрывал их легким, почти незаметным слоем геля. Если добавить к этому, что Джерри был богат, образован и обходителен, можно предположить, что он воплощал собой заветную мечту любой женщины.

Только одна беда — Джерри был гомосексуалистом.

Он сделал капризную гримасу и спросил:

— Как ты думаешь, Уилл, почему я тебя нанял?

(«Уилл» — это новое имя, которое я себе присвоил.)

— Не знаю, — ответил я. — Может, из-за моего природного шарма?

— Природного шарма! Не смеши меня! Ты ко всему прочему даже не гей!

— Еще не хватало! И уж конечно, за девять долларов в час я вряд ли им стану.

— О, так это вопрос тарифа?

— Собираешься его повысить?

— Я и так уже тебе разрешил бесплатно ночевать в подсобке.

— Значит, вот чем ты надеешься меня завоевать?

Джерри закатил глаза под лоб:

— Не говори ерунды. Если бы ты был парнем того сорта, какой мне нужен, я ни в коем случае не сделал бы тебя своим подсобным рабочим.

— Знаю, Джерри. Я пошутил.

Джерри Ла Рю был владельцем магазина элитной мебели. Он продавал эксклюзивные предметы меблировки, изготовленные вручную, в единственном экземпляре или в небольшом количестве. Они выглядели очень живописно, украшенные инкрустацией в виде пальм, пеликанов и фламинго из металла и полудрагоценных камней.

Мы с ним сразу поладили.

Вчера, завершив свою трансформацию, я слонялся по городу, погруженный в мрачные мысли, как вдруг случайно увидел объявление в витрине магазина: «Срочно требуется подсобный рабочий». Как выяснилось, дефицит рабочих рук в магазине Джерри совпал с неожиданным обилием заказов, в результате чего скопилась огромная груда мебели, которая никак не могла доехать до своих будущих владельцев.

Когда я предстал перед ним, Джерри лишь спросил: «Ты чист?», что в данном случае означало, не наркоман ли я. Мне пришлось продемонстрировать ему локтевые сгибы, зрачки и даже слизистую оболочку ноздрей, чтобы убедить в том, что я не колюсь и не нюхаю кокаин. Эта небольшая самопрезентация его развеселила. Он предложил мне шесть долларов в час. Я запросил двенадцать. В конце концов мы сошлись на девяти плюс разрешение для меня ночевать в подсобке. С этого момента я стал упаковщиком мебели.

Я упаковал все стулья вовремя, и Джерри разрешил мне сделать небольшой перерыв. Я зашел в кубинскую булочную и купил сэндвич под названием media-noche — мягкий хлебец с сыром, ветчиной и пикулями. Попросил завернуть его в пленку и отправился на пляж.

Мне хотелось, чтобы моя обритая голова слегка загорела.

К тому же я был не прочь искупаться.

Я разделся, зашел в воду и плавал почти час, гребя с такой силой, словно от этого зависела моя жизнь, — до тех пор, пока мускулы не запросили пощады. Зато на душе у меня заметно полегчало.

В свое время я забросил спорт под тем предлогом, что могу сорвать спину. Однако сейчас понимал, что основная проблема была, скорее всего, в лени. К тому же я с удовольствием констатировал, что не такие уж у меня дряблые мускулы.

Я вышел из воды, сел на скамейку обсушиться, взял свой сэндвич и впился в него зубами. Хлеб и сыр были мягкими — то что надо. Я смотрел на людей, нежащихся на песке, словно ящерицы. По моему телу стекали капли воды, быстро испаряясь.

Еще десять минут — и нужно будет возвращаться на работу. В пять часов она закончится. В пять часов пять минут я начну свое расследование.

Я уже довольно долго обдумывал различные варианты действий.

И теперь знал, с чего начать.

Вчера вечером мне долго не удавалось заснуть.

Это была моя первая ночь в магазине Джерри, и я машинально бродил среди столов и стульев в закрытом душном помещении, измученный воспоминаниями о тех временах, когда мы с Клэр еще были настоящей семьей. Наконец вышел во внутренний дворик, чтобы немного подышать свежим воздухом. Это было спокойное место, куда можно было попасть, подняв дверь гаража с помощью пульта дистанционного управления. Его со всех сторон окружали офисные здания, пустевшие после шести часов вечера. Здесь Джерри оставлял свой «порше» в дневное время. Шанс случайно наткнуться на кого-нибудь в этом дворике был близок к нулю.

Я подошел к автомату с напитками, стоящему в углу между примыкающими друг к другу стенами двух соседних зданий, и выбрал спрайт. Автомат заурчал и выдал мне пластиковую бутылку. Издалека доносилась грохочущая в клубах музыка — здесь она была уже едва слышна, только глухие вибрации отдавались в грудной клетке.

Я прижал прохладную бутылку к лицу, чтобы немного успокоиться.

Меня не оставляли тоска и гнев.

Мне ужасно недоставало Билли. Я так хотел прижать его к себе… Я уже отчаялся когда-либо услышать голос сына, пусть даже по телефону, и при воспоминании о той кошмарной видеозаписи чувствовал жестокую боль. Я не понимал, как такая вещь могла с ним случиться. Зато был абсолютно уверен, что Клэр здесь ни при чем. Несмотря на то что отныне между нами пролегла бездна, я знал, что Клэр не раздумывая отдаст жизнь за своего сына. Она лишь хотела защитить его, увезя подальше от меня, — в этом у меня не было сомнений.

Я сделал большой глоток из бутылки спрайта.

Что до моего гнева, он весь был направлен на отца. Я смертельно его ненавидел — еще более жестокой ненавистью, чем та, которая терзала меня в детстве.

Этот мерзавец покончил с собой. Бросил меня в последний раз — как трус, без малейшего объяснения. По идее, это должно было бы оставить меня равнодушным — боже мой, я ведь полностью вычеркнул его из памяти и подсознательно даже надеялся, что он загнется в один прекрасный день! — но вместо этого я испытывал мучительную боль потери.

Я допил остатки спрайта и бросил бутылку в мусорную корзину.

Нужно было немедленно прогнать эти мрачные мысли. Лучшим средством для этого было сосредоточиться на чем-то другом. Я вернулся в подсобку, взял блокнот и карандаш и попытался вернуться к отправной точке, начав с главного источника моих проблем. Иными словами, с Коша.

Что я о нем знал?

Не так уж много — за исключением того, что он называл себя Алан Смит, родился в городке Тампа и в возрасте десяти лет исчез, словно растворился в воздухе. Кэмерон говорил, что у Коша нет ни водительских прав, ни кредитной карточки, ни постоянного места жительства. Призрак. Человек из тени, который никогда не выходил на сцену, лишь двигал по ней своих марионеток — Джорди, Рольфа, шефа Гарнера, рыжеволосую женщину или адвоката Бартона Фуллера. Первоклассный манипулятор и одновременно — форменный психопат, насколько я мог судить. Он оттеснил меня к последним защитным рубежам, оставив мне выбор из двух вариантов: упасть в пропасть или сражаться. О первом я уже получил некоторое представление и теперь рассматривал второй. Но у меня по-прежнему не было никакого представления о том, как сражаться с призраком.

Единственным направлением атаки, единственным конкретным элементом всей этой игры была компания «Карнавал теней».

По словам Кэмерона, она работала уже целый год. Компания была настоящей, вполне легальной и достаточно богатой, чтобы заключать сделки с известными ресторанами быстрого питания, оплачивать услуги дорогого адвоката, содержать роскошную яхту и, вероятно, давать щедрые взятки муниципальной верхушке Неаполя. Если же «Карнавал теней» был всего лишь прикрытием, откуда у Коша такие деньги?

Я черкнул в блокноте: «Первый след — деньги».

И продолжал размышлять.

Какова бы ни была тайная деятельность Коша, она требовала немалых затрат. Значит, его конечная цель должна была окупать эти вложения. Эта цель должна была оправдать расходы на оплату услуг наемного убийцы вроде Джорди или громилы вроде Рольфа. А также любые трудности, связанные с устранением тех, кто случайно оказался на его пути, — меня и моей семьи, например. Стало быть, Кэм был прав, утверждая, что ставка в этой игре, какой бы она ни была, скорее всего, очень высока.

Я снова взял карандаш и написал: «Второй след — ставка в игре».

Эти две фразы содержали в себе достаточно пищи для размышлений.

У меня появилось ощущение, что я держу в руках натянутую веревку: деньги на одном конце, ставка — на другом. Для того чтобы пойти по следу денег, требовалось задействовать очень мощные ресурсы, — Кош наверняка оберегал эту тайну столь же тщательно, как и свою собственную анонимность. Воображение рисовало мне офшорные банковские счета, подставные фирмы, системы электронной защиты и, конечно, целую армию адвокатов и менее цивилизованных подручных, всегда готовых к действию. Заниматься расследованием такого масштаба было под силу разве что ФБР, но уж никак не мне.

Оставался другой конец веревки — ставка в игре.

Чего добивается Кош?

В сущности, я ничего об этом не знал.

Но в таком случае — как же двигаться дальше?

Я долго грыз карандаш, борясь с ощущением, что оказался в тупике. Потом решил зайти с другой стороны, на сей раз выбрав отправной точкой материальные доказательства, которые были в моем распоряжении.

Прежде всего — мобильник Коша и три фотографии в нем. Одна — моего отца, другая — Шона, и третья, на которой множество весьма юных созданий, кажется, собирающихся устроить оргию. Вначале я предположил, что это происходит в каком-то месте, которое находится в Неаполе. Но теперь считал, что, скорее всего, это не так. Однако в любом случае эти фотографии представляли для Коша опасность. Возможно, потому, что могли разоблачить тайную сторону его деятельности.

Второй элемент — флэшка с порнографической видеозаписью, в которой участвовал мой сын.

Третий — список телефонных разговоров моего отца. Я сохранил его в своем бумажнике, но у меня так и не нашлось времени внимательнее его просмотреть. А зря — там могло обнаружиться что-то интересное.

Я записал в блокнот: «Фотографии, флэшка, список телефонов».

М-да, не слишком-то я продвинулся.

Я вернулся во дворик, желая купить еще спрайта. Некоторое время постоял там, рассеянно переминаясь с ноги на ногу и слегка сжимая в пальцах пластиковую бутылку, отчего она потрескивала.

Иди по самому простому следу. Сделай хотя бы один шаг. Не важно какой.

Хорошо.

Я вынул из кармана сложенные листки — список телефонных разговоров отца.

Период времени, на протяжении которого велись эти разговоры, составлял четыре месяца — с мая по август включительно. Я определил почти все номера, но за исключением «Карнавала теней» и кафе быстрого питания, из которого был похищен Шон, не обнаружил ничего примечательного.

Я раз за разом внимательно просматривал список — до тех пор, пока меня не сморила усталость и цифры не начали беспорядочно мельтешить перед глазами.

Тогда я вынес два стула во двор, на один из них сел, на другой положил вытянутые ноги. С улицы до меня доносились голоса загулявших полуночников. Я устроился поудобнее и снова принялся за телефонные номера. Цифры были еле видны. Строчка, пустое пространство, новая строчка… Эти строчки были похожи на черные полосы штрих-кода, между которыми размещались белые, разной ширины…

И вдруг меня осенило.

Пробелы. Пустоты. Перерывы между вызовами.

Я-то все время смотрел на то, что было напечатано на листках, и совсем не обращал внимания на то, чего там не было!

Я выпрямился, опустил ноги на землю и начал лихорадочно перебирать листки, на этот раз обращая внимания на те временные интервалы, когда Джордж не общался по телефону.

И тут же обратил внимание на начало августа: пробел с шестого по двенадцатое. Почти целая неделя.

Мой мозг буквально закипел.

Шон исчез третьего августа, и во время предыдущего просмотра распечатки я уже обратил внимание на то, что в этот день мой отец по телефону не разговаривал. Но четвертого и пятого какие-то разговоры были. А вот с шестого по двенадцатое — вообще ничего. По словам Конни, мой отец был замечен в фастфуд-кафе, из которого был похищен Шон, несколько дней спустя после его исчезновения. Пауза длиной в неделю могла соответствовать продолжительности его отсутствия дома. Логично.

Хорошо. Но тогда непонятно вот что: Майами и Эверглейд-сити находятся довольно близко друг от друга — так почему же вдруг целая неделя?.. Чем объяснить такое долгое отсутствие?

Возможно, он отвез мальчика в какое-то тайное место, там несколько дней с ним развлекался, а потом убил и спрятал тело. Вот и неделя.

От этой мысли у меня пробежал мороз по коже, несмотря на окружающую духоту. Однако сдаваться я не собирался. Поэтому начал искать похожие пробелы на других страницах.

И нашел.

Правда, всего один. Промежуток без звонков длиной в неделю. В начале мая — пробел был в самом верху страницы с перечнем разговоров за май.

А незадолго до него — номер, набранный несколько раз подряд, на который я тоже уже обращал внимание прежде, когда просматривал августовские вызовы. Начинающийся на 305.

Майами.

У меня разом подскочило давление.

Схема была та же самая: несколько звонков в город, потом абсолютно пустая неделя.

Вывод напрашивался сам собой: августовское путешествие было для отца не первым.

Подобное уже случалось раньше — в начале мая. Должно быть, это было важное для него событие, раз уж он решил на такой долгий срок вылезти из своей берлоги. И в августе все повторилось.

Я встал и прошелся из стороны в сторону по небольшому двору, не в силах сдержать возбуждения. Кажется, я неожиданно для себя нашел главный элемент всей этой истории.

Но что конкретно тогда происходило? Почему мой отец совершал все эти передвижения? Он реагировал на какие-то внешние события? Услышал новость по телевизору, прочитал статью в газете?.. И это было как-то связано с его прошлым — с тем периодом протяженностью в шесть лет, который он якобы провел в тюрьме, а на самом деле болтался неизвестно где?..

Я остановился. Мне в голову пришло одно мрачное предположение.

А что, если он действовал, повинуясь внезапному импульсу?.. У меня не было возможности просмотреть списки разговоров за прошлые годы, но я не сомневался, что и там обнаружились бы сходные периоды. Подозрение, что он убил ребенка, преследовало меня с тех пор, как мать перед смертью отдала мне газетную вырезку с сообщением о мальчике, раздавленном грузовиком в городе Тампа в 1971 году. Были ли и другие убийства? Может быть, Джордж Дент уезжал иногда на охоту за детьми, словно в отпуск?.. Убивал их, а потом спокойно возвращался домой?..

Ведь были прецеденты… Например, Джон Уэйн Гейси, маньяк-убийца, переодевался в костюм клоуна, чтобы вызвать расположение у своих жертв, а потом медленно душил их веревкой, после чего отпускал, насиловал и снова душил — так продолжалось до тех пор, пока они не умирали. Он убил около тридцати детей.

Я ощутил во рту горький вкус желчи. Вслед за первой гипотезой мне пришла в голову другая, еще более отвратительная.

С помощью списка звонков я уже выяснил, что Джордж Дент звонил в «Карнавал теней». Фирму, которая принадлежала Кошу. Кош явно был причастен к похищению Шона. Кош пользовался услугами психопатов вроде Джорди. А не пользовался ли он также услугами Джорджа Дента?..

Что, если я имею дело с организованной группой? С некой современной версией банды огров-людоедов — преступниками, тайно подстерегающими своих маленьких жертв и похищающими их при удобной возможности?..

Я вновь подумал о пресловутой видеозаписи с моим сыном, о Шоне, о фотографии с обнаженными детьми, обнаруженной в мобильнике Коша. Все эти элементы были так или иначе связаны, и при мысли о том, какие преступления того же рода еще только готовятся, я почувствовал головокружение.

С помощью пульта я открыл ворота и вышел со двора на улицу, жадно глотая свежий ночной воздух. Дошел до ближайшей телефонной кабинки, опустил в щель таксофона два четвертака и набрал единственный неизвестный номер из списка.

Для очистки совести я все же хотел убедиться в правильности моих догадок.

— «Старбургер», я вас слушаю, — произнес человек на другом конце провода.

Я повесил трубку.

Еще одно кафе быстрого питания.

Теперь уже невозможно было поверить в случайное совпадение.

Я позвонил в справочную, чтобы узнать точный адрес этого заведения. Мне без лишних расспросов его сообщили. Я повесил трубку и застыл, глядя на адрес, который записал в блокнот.

Мой отец звонил в два разных фастфуд-кафе с интервалом в четыре месяца. В обоих случаях он после этого отсутствовал неделю. Во второй раз из кафе был похищен ребенок. А что случилось в первый?

У меня есть небольшая отсрочка. Во всяком случае, полиция не идет за мной по пятам. Нужно этим воспользоваться. Сейчас уже поздно, но завтра я начну действовать.

Решено — завтра отправлюсь прямо туда.

 

Глава 69

Кэмерон Коул ворвался в полицейский комиссариат, словно торнадо. Сегодня была среда, и вот уже несколько дней на побережье бушевал настоящий ураган, причинивший городу серьезные разрушения. Оказавшись перед дверью шефа Гарнера, Коул без стука ее распахнул.

От неожиданности Гарнер вздрогнул и выронил стопку листков, которые разлетелись по столу.

— Вот и я! — воскликнул Кэмерон.

— Вы что, с ума сошли — вот так вламываться?.. — проворчал Гарнер.

— Но вы же сами просили меня явиться срочно!

— Я не просил все крушить!

— Объявили новое штормовое предупреждение. У меня дел по горло.

— Ладно. Садитесь.

Кэмерон нахмурился. Шеф вел себя подозрительно спокойно. Это не предвещало ничего хорошего.

— Вы хотели мне сказать что-то насчет Пола?

— Садитесь, вам говорят.

— Спасибо, я лучше постою.

— Ну как хотите.

Гарнер собрал рассыпавшиеся листки, сложил в стопку и, держа ее с двух сторон, слегка постучал нижним краем по столу, чтобы выровнять. Затем положил листки на стол и прижал ладонями сверху.

— Я знаю, где находится ваш приятель, — ровным голосом сообщил он и слегка улыбнулся, не в силах полностью скрыть удовлетворения. — Прячется, как крыса.

— То есть?..

— Вот эти бумаги, которые вы буквально смели со стола, когда ворвались в мой кабинет, — это объявления о его розыске. Скоро они появятся на каждом углу.

— Но его ведь еще не арестовали?

— Это вас устраивает?

Кэмерон пожал плечами:

— Я беспокоюсь за него, вот и все.

— Раньше надо было беспокоиться. До того, как он напал на женщину, а потом на полицейского. До того, как он пустился в бега, и до того, как в его доме нашли следы крови.

Кэмерон промолчал.

— Кстати, — спросил Гарнер, убирая листки в ящик стола, — вы ознакомились с результатами анализа?

— Я ведь не занимаюсь этим делом.

— Да ладно, бросьте. Можно подумать, это для вас препятствие!

Кэмерон со вздохом сказал:

— Ну да, я действительно взглянул на результат. Кровь, которую обнаружили в доме Пола, не его: группы не совпадают. Это также не кровь его жены или сына. Зато это вполне может оказаться кровь Джорди Лански. Образцы отправлены самолетом в Новый Орлеан для анализа ДНК. Также посланы образцы, взятые с зубных щеток Билли и Клэр, и мазок с поверхности гортани Пола, результат которого у нас уже был. Аналогичные результаты Джорди Лански взяты из его медицинского досье. Ребята из нового Орлеана проведут сравнительные тесты, чтобы составить общую картину. Если в доме Пола наследил Джорди, мы очень скоро это узнаем.

Кэмерон умолчал о том, что послал еще один объект для исследования — длинный черный волос, который передал ему его друг. «Я нашел это на причале рядом с яхтой, — сказал Пол. — Это было на маскарадном костюме… к нему прилагалось нечто вроде парика из настоящих волос. Кош хранит этот костюм отдельно — может быть, это для него большая ценность. Это может оказаться важным…»

— Так где же Пол? — спросил Кэмерон.

— В Майами.

— Как вы его нашли?

— Вас интересуют детали?

— Вы же знаете, что я так или иначе их выясню.

— Ну, хорошо.

Гарнер заложил большие пальцы за брючный ремень, словно желая его немного ослабить, как после сытного обеда, и заговорил:

— В тот день, когда Беккер сбежал, на соседней улице был похищен велосипед. Я разослал фотографии велосипеда и, разумеется, самого Беккера всем торговым и сервисным фирмам в округе. Владелец бензозаправки нашел украденный велосипед в своем мусорном контейнере. Эта бензозаправка находится в шести кварталах от дома Беккера. Мы отправили туда экспертов, и они обнаружили на рукоятке тормоза отпечатки пальцев Беккера.

Шеф полиции выдержал паузу, весь сияя от удовольствия.

Кэмерон не шелохнулся.

— Поскольку никакого другого велосипеда поблизости украдено не было, — продолжал Гарнер, — я предположил, что дальше Беккер решил ехать автостопом. Он хитер, ваш приятель. Но я еще хитрее. Один из моих инспекторов просмотрел все счета на бензозаправке, а также видеозаписи камеры наблюдения за тот день. Затем мы опросили каждого клиента. Всех, за исключением двух индейцев, у которых был небольшой грузовик. Они куда-то исчезли. Владелец бензозаправки сказал, что с ними был еще какой-то человек. Благодаря видеозаписи мы выяснили номер их машины, и я отправил к ним своего агента. Он выяснил, что это два брата, занимающиеся мелкими строительными работами и обычно колесящие по всей округе. На тот момент их не было дома, но соседи дали нам их адрес в Майами. Наши коллеги из тамошней полиции отправились к ним.

— Их нашли?

— Буквально через час. И тут же допросили. И представьте себе — оказалось, что это именно они подобрали Беккера. Они высадили его в понедельник вечером в квартале Саут-Бич.

Кэмерон молча переваривал эту информацию.

— Ваш самодовольный приятель, должно быть, решил, что оторвался от нас, а мы буквально дышим ему в спину, — прибавил Гарнер. — Так что теперь самый подходящий момент схватить этого сукиного сына.

— Почему вы мне это говорите?

— Потому что я знаю, что это приведет вас в бешенство. — Улыбка Гарнера стала еще шире. — Так где же прячется ваш друг?

— Понятия не имею.

— Он вам не звонил?

— Нет.

— Но ведь он ваш друг.

— Он ударил меня и сбежал.

— Ну вы же его простили.

— Вам-то что?

— Как вам сказать… Я задаю себе вопросы. Например, спрашиваю себя, насколько точен ваш рапорт. Беккер вас ударил. Вы опрокинулись на меня и вытолкнули меня на лестницу. Он сбежал. Любопытная цепочка, вы не находите?

— Что особенно любопытно — вы даже не свернули себе шею, упав с лестницы.

— Вы хотите переписать свой рапорт?

— Нет.

Ноздри Гарнера раздулись, словно у хищника, готовящегося к прыжку. Но Кэмерона это ничуть не смутило.

— Смотрите, — угрожающе произнес шеф полиции, — как бы эта выходка не обошлась вам слишком дорого.

— О, я уже весь дрожу от страха.

— А что, если я передам ваше досье в Министерство внутренних дел?

— А что, если я сообщу журналистам, как вы предпочитаете вести дела?

Гарнер резко подался вперед всей своей огромной тушей, хрипло дыша, как носорог. Лицо его исказилось от гнева.

— Прекратите разговаривать со мной в таком тоне! Ваш друг по уши в дерьме! Нанесение побоев женщине, нападение на представителя закона, попытка к бегству! Еще одна глупость в этом роде — и он покойник! И если вы поддерживаете с ним контакт, то лучше вам в этом признаться, иначе вы сядете на скамью подсудимых рядом с ним!

Коул с притворной задумчивостью кивнул:

— Да, я совсем забыл. Вот только сейчас вы мне напомнили. Пол действительно сообщил мне кое-какие новости. Он прислал открытку. С Аляски. Думаю, вам стоит срочно отправить туда группу захвата. Но я не настаиваю, просто предлагаю. В любом случае, вам нужно об этом знать.

У Гарнера перехватило дыхание, словно он неожиданно подавился куриной косточкой. Потом он резко выдохнул.

— А знаете, зачем я на самом деле вас вызвал? — произнес он неожиданно любезным тоном.

— Хотите быть моим кавалером на полицейском балу? Увы, меня уже ангажировали…

— Одному человеку требуется ваша помощь. Немедленно. Он потерял свою собаку.

— Какая ужасная драма. Передайте ему мои соболезнования.

— Вы сами и передадите. И поможете ему ее найти.

— Извините, поиск пропавших собак в мои обязанности не входит. Поэтому — отказ.

— Никаких отказов. Дом этого человека расположен в очень уединенном месте к югу от Неаполя, и собака, скорее всего, убежала на болота. И как начальник морского патруля, вы должны этим заняться. Вы прекрасно знаете местность, все водные пути, время приливов и отливов, места, где можно пройти посуху, островки среди топи. К тому же вы знаете, как действовать во время стихийных бедствий. Я хочу, чтобы вы изучили по карте все возможные места, где собака может скрываться, и обыскали их — пусть даже это отнимет у вас неделю. Начинайте прямо сейчас. Это приказ.

— А если я откажусь?

— Тогда вам придется сдать удостоверение и значок и выбрать себе какую-нибудь гражданскую профессию. А теперь идите. Человек, о котором я вам говорил, ждет вас в секретариате.

Кэмерон с трудом подавил желание вышвырнуть шефа в окно. Не дожидаясь момента, когда уже невозможно будет держать себя в руках, он вышел из кабинета и направился в секретариат, сжимая и разжимая кулаки.

Владелец пропавшей собаки ждал его, сидя в кресле и рассеянно листая глянцевый журнал. Увидев Кэмерона, он поднялся ему навстречу.

— Инспектор Коул! — жизнерадостно сказал Кош. — Как я рад снова вас видеть!

Кэмерон застыл от изумления.

— Представьте себе, моя собака сбежала, — продолжал Кош небрежным, почти шутливым тоном. — Я три дня бродил по болотам, искал эту паршивку. Конечно, это всего лишь животное, но я сильно к ней привязан… — Он хищно улыбнулся и добавил: — Поэтому очень хочу ее вернуть.

 

Глава 70

Я доел сэндвич, сидя на пляже, и вернулся в магазин.

Потом повесил полотенце на заднем дворе — это был знак для Джерри (занятого приемом очередной партии мебели), что я снова на рабочем месте, — и принялся за дело. Я надеялся закончить как можно быстрей, чтобы сразу после работы направиться в «Старбургер».

Через некоторое время я услышал звяканье колокольчика над дверью. Я возился с деревянной абстрактной скульптурой, напоминающей осьминога и поэтому с трудом поддающейся упаковке, как вдруг на меня упала чья-то тень.

— Простите, можно с вами поговорить?

— Да, конечно, — ответил я, поднимая голову.

И едва удержался от вскрика.

— Все в порядке? — спросил нависающий надо мной коп.

Он смотрел на меня с легкой улыбкой.

— Да, — ответил я.

— Это вы владелец магазина?

— Нет.

— А он здесь?

Я поднял кулак с отогнутым большим пальцем и указал им в сторону подсобки:

— Он там. А что, какая-то проблема?

Коп показал мне листок формата А4, который держал двумя пальцами:

— Мне нужно прикрепить это объявление к вашей витрине.

Это было объявление о розыске преступника.

С моей фотографией.

На которой, правда, я был еще с волосами.

— Вы хорошо себя чувствуете? — спросил коп. — Вы что-то очень бледный.

— Живот болит, — ответил я, наклоняя голову. — Всю ночь бегал в туалет и обратно.

Коп отошел, один раз с подозрением оглянувшись через плечо. Я продолжал упаковывать «осьминога», с трудом подавляя желание выскочить на улицу и бежать со всех ног. То, что коп не узнал меня с первого взгляда, означало, что он был не слишком хорошим физиономистом. Это давало мне некоторый шанс.

Я подождал, пока коп заговорит с Джерри, потом поднялся, наспех собрал свои вещи и вышел из магазина.

У тротуара была припаркована патрульная машина. Второй полицейский стоял рядом с ней, опрашивая прохожих. Я повернулся к нему спиной и двинулся вдоль тротуара. Миновав кубинскую булочную и «Макдоналдс», в котором пил кофе вчера утром — боже мой, у меня было такое ощущение, что с того момента прошла уже неделя! — дошел до автобусной остановки, возле которой как раз стоял автобус, куда заходили люди. Я пристроился в конец очереди и тоже вошел, даже не взглянув на маршрут.

Двери захлопнулись, и автобус тронулся с места. Я рухнул на сиденье, чувствуя, как дрожат ноги.

Я опять вернулся в нулевую точку отсчета.

Я три раза пересаживался с одного автобуса на другой, с каждым разом все больше отдаляясь от Майами-Бич. Наконец вышел на первой попавшейся остановке, чтобы сделать паузу.

Я чувствовал себя таким измученным, словно преодолел все это расстояние бегом. Мне было страшно. Я снова потерял надежду.

Каждый миг я рисковал сорваться в бездну. Моя новая внешность ничего не значила. Даже если Джерри и коп не опознают меня по фотографии, мое внезапное исчезновение заставит их насторожиться, и тогда через несколько часов будет готов новый портрет, полностью соответствующий моему нынешнему облику.

Сев на скамейку, я прижал сжатые кулаки к вискам. Небо приняло оттенок раскаленной сковороды, воздух был насыщен электричеством. В отдалении рокотал гром.

Рядом со мной присела маленькая старушка китаянка с лицом приветливой мумии.

— Жизнь — как коробка конфет-ассорти, — с улыбкой сказала она. — Никогда не знаешь, какая начинка окажется внутри.

— Что? — недоуменно спросил я.

Старушка покачала головой:

— Вы видели фильм «Форрест Гамп»? Вы мне напомнили главного героя. У вас такой же отчаявшийся вид…

— А вы кто? Добрая фея из волшебного автобуса?

Китаянка вынула из сумки газету:

— Вы следите за предвыборной кампанией?

— Не очень-то.

Она показала пальцем на фото:

— Вот посмотрите. Это Хелен Маккарти. У нее была очень непростая жизнь, однажды она попала в серьезную автокатастрофу. Но это не помешало ей бороться. Мне неизвестно, что у вас случилось, молодой человек, но, во всяком случае, я буду голосовать за эту женщину.

К остановке подъехал автобус.

— О, это мой, — сказала старушка, вставая. — Удачи вам.

И поднялась по ступенькам в салон.

Я смотрел вслед удаляющемуся автобусу, все еще не до конца веря недавнему почти нереальному видению и невольно спрашивая себя, не поднимется ли этот автобус сейчас в воздух и не улетит ли в небо.

Но газета, которую оставила мне старушка, была реальной. Я взял ее и начал читать статью.

Заголовок гласил: «ХЕЛЕН МАККАРТИ, ЖЕНЩИНА ИЗ НАРОДА, ПОДНИМАЕТСЯ НА ВЕРШИНУ ПОЛИТИЧЕСКОГО ОЛИМПА».

Как следовало из статьи, Хелен Маккарти, в девичестве Хайнц, родилась в 1944 году в семье скромного пастора из Алабамы Маркуса Хайнца и его жены Джоан. Высшего образования Хелен не получила. В девятнадцать лет уехала из родного городка, после чего работала во многих гуманитарных организациях, где получила большой опыт общения с людьми и разрешения конфликтных ситуаций. Во время войны на Балканах машина «Скорой помощи», в которой она находилась, подорвалась на мине. Хелен серьезно пострадала — у нее были повреждены легкое, матка, лицо, кожа на спине и руках. Сначала ее сочли мертвой, но ей удалось выжить, ценой множества мучительных и сложных операций. Вернувшись в Америку, она воссоединилась со своей семьей, в разлуке с которой провела много лет, а затем вышла замуж за миллиардера Рона Маккарти, с которым познакомилась на одном из благотворительных вечеров. Рон Маккарти, напоминал автор статьи, был простым скотоводом, но сколотил состояние в первой половине двадцатого века, дешево скупая земли, считавшиеся непригодными для окультуривания — в бесплодном песчаном регионе Бискейн-Бэй, который со временем превратился в престижный Майами-Бич. Рон умер в 2002 году в возрасте девяноста четырех лет, оставив супруге свою фамилию и свое состояние. Хелен Маккарти была избрана мэром Майами-Бич, который представлял собой агломерацию, независимую от Майами и имеющую свою собственную администрацию. Ее жесткая политика по отношению к маньякам, сексуальным извращенцам, насильникам и педофилам зачастую подвергалась критике, порой даже со стороны ее собственного лагеря, но тем не менее была весьма результативной. На последней фотографии Хелен обменивалась рукопожатием с Аароном Альтманом, директором местного отделения ФБР, который поддерживал ее кандидатуру на пост губернатора штата Флорида.

Я сложил газету.

Истории великих восхождений по-прежнему завораживают толпу. Мне вспомнилась встреча с Хелен Маккарти. Она производила впечатление человека с непреклонной волей — это даже слегка пугало. А что, если мне обратиться к Хелен?

Прекрати грезить, Пол. Эта женщина тебе не поможет.

Ты говорил с ней всего несколько минут на вечеринке у Шейлы Лебовиц. Из-за того, что ты удачно обработал рану Хелен Маккарти, она не будет спасать твою шкуру. Не забывай, что тебя считают преступником. Причем именно того сорта, какой она сильнее всего ненавидит.

Я снова взглянул на фото — но на сей раз для того, чтобы подробнее рассмотреть директора ФБР, Аарона Альтмана.

Мне в голову пришла одна идея.

Я ее отогнал.

Но она вернулась и продолжала осаждать меня с прежней настойчивостью. Я возражал сам себе, что невозможно ее реализовать — у меня остаются считаные дни. И не факт, что все удастся сделать как задумано. Доводов «против» гораздо больше, чем «за».

Я задумчиво поскреб заросший подбородок.

С другой стороны — чем я рискую? Преимущество того, кому нечего терять, в том, что он может пойти на любой риск, не так ли?

Что ж, продолжаем действовать.

 

Глава 71

Сначала я решил зайти в торговый центр Бэйсайда, из которого исчез маленький Шон. Вообще-то я направлялся не туда, но мне оказалось по пути, и я не упустил случая осмотреть это место.

Я вышел из автобуса на остановке «Даун-таун» и невольно запрокинул голову, впечатленный огромными банковскими зданиями, возвышавшимися вдоль берега. С парковки перед одним из них выехал серебристый «роллс-ройс» и бесшумно заскользил по асфальту, словно дельфин по морской глади. Тротуары были заполнены продавцами газет. Здесь же сновало множество черных детей, судя по виду, не старше Шона. Бомжей тоже хватало.

Однажды, будучи по своему обыкновению в мрачном настроении, отец сказал мне, что город Майами весь целиком построен на костях. «Там и шагу нельзя ступить, чтобы не пройти по чьим-то останкам, — утверждал он. — Ты их не видишь, но их там тысячи, сотни тысяч — под слоем пыли, скопившейся за несколько веков. Когда-то давно здесь шли страшные кровопролитные войны. Индейцы, испанцы, французы, англичане, кубинцы — все они поочередно истребляли своих предшественников, захватывая эту территорию для себя. Смерть разлита в самом воздухе этого города, она преследует тебя повсюду, куда бы ты ни пошел, она переходит от отца к сыну, как проклятие». При этом у него был такой странный взгляд, что я почувствовал, как по коже побежали мурашки. Не по этой ли причине даже сегодня огромные здания напоминали мне надгробия, вереницей тянущиеся вдоль кромки воды?..

Я шел мимо них по берегу бухты. Здесь не было пляжей: из воды поднималось множество огромных камней, которые служили защитой от морской стихии. По камням бродили бомжи, пытаясь найти в расселинах между ними что-нибудь ценное. Они перепрыгивали с одного камня на другой, рискуя сломать себе ноги или шею. Некоторое время я наблюдал за ними, вспоминая свою недавнюю ночевку на улице, затем продолжил путь. Миновал плавучее казино, статую Христофора Колумба и наконец вошел в торговый центр.

Он вплотную примыкал к приморскому курортному комплексу. Каждая из его линий выходила на набережную, где ждали туристов десятки экскурсионных катеров. Не задерживаясь, я направился прямиком в кафе «Донато’с Донатс», куда мой отец заходил в промежутке между шестым и двенадцатым августа.

Не дойдя пару десятков метров до кафе, я остановился, наблюдая за ним.

Дети развлекались на игровой площадке, оформленной преимущественно в зеленых тонах, не слишком богато оснащенной, но, судя по их веселым возгласом и взрывам хохота, это их не смущало. Я сделал несколько шагов, намереваясь подойти ближе, чтобы внимательнее изучить это место, как вдруг заметил человека в деловом костюме, сидевшего в одиночестве за столиком почти у самой полосы из искусственного мха, которая окружала игровую площадку. Он держал перед собой развернутую газету.

Его присутствие заставило меня резко остановиться.

Меня насторожило не то, что он сидел вблизи площадки (в конце концов, многие родители ведут себя как параноики, ревностно следя за каждым шагом своих детей), и не то, что он читал газету, а то, что на столе перед ним ничего не было.

Ни «Хэппи-мила», уже наполовину съеденного, ни детского свитера, небрежно свисающего со спинки стула, ни детских ботинок на полу, сброшенных перед входом на игровую площадку, — ничего подобного.

Этот человек пришел сюда один.

Коп.

Агент в штатском.

Конни мне уже говорила, что исчезновение Шона породило волну паники, когда известие об этом распространилось по всему Интернету. Теперь я лично убедился, что кафе взято под наблюдение полиции. Или, как минимум, добровольцев, ей помогающих. А мне сейчас никак нельзя было рисковать.

Поэтому я развернулся и смешался с толпой.

Когда я вышел, гроза уже началась, и дождь успел слегка намочить меня, пока я торопливо шел к автобусной остановке.

Ну что ж, если тут ничего не получилось, переходим к следующему этапу. Пойдем по следу, оставленному моим отцом. Углубимся в прошлое. Еще дальше.

Пока я ехал в автобусе, дождь превратился в настоящий ливень, с силой хлещущий по стеклам. Это продолжалось минут двадцать, а затем гроза прекратилась так же внезапно, как и началась.

Когда я вышел на остановке возле Коконат Гроув, уже ярко светило солнце и над влажными тротуарами поднимался легкий пар.

Я огляделся по сторонам, чувствуя, как промокшая рубашка липнет к телу.

По вечерам на Коконат Гроув царит оживление — это одна из «горячих точек» города, — но сейчас магазины в основном были закрыты, а владельцы ресторанов и кафе только начинали выносить на веранды столы и стулья, убранные на время грозы. С разноцветных зонтиков еще стекали капли дождя.

Я направился вглубь квартала, сжимая в руке записную книжку с адресом. Кругом грохотала кубинская музыка.

«Старбургер» я нашел быстро. Стало быть, вот оно, это загадочное место, куда мой отец так часто звонил в мае. Что же здесь произошло?

Я осмотрел кафе снаружи, затем вошел. Ничего особенного, обычное фастфуд-кафе средней руки, с усталыми служащими, слишком ярким неоновым освещением в зале, выцветшими афишами на стенах и скудно обставленной игровой площадкой, сейчас пустовавшей. Любопытно — эта площадка тоже была выдержана в зеленых тонах, как та, что я видел недавно в «Макдоналдсе».

Неужели ни одно кафе во всей округе не может заказать более веселое оформление? Ну хотя бы побольше ярких красок?..

На веранде я заметил официанта, вытиравшего столы и стулья, мокрые от недавнего дождя. Это был молодой человек в униформе «Старбургера» — нелепой имитации костюмов из сериала «Звездный путь», — с грязноватыми волосами, всклокоченной бородкой и целой коллекцией прыщей. Его звали Чак, судя по бейджику.

Я вздохнул.

Ну, так что теперь?..

Проблема заключалась в том, что я совершенно не знал, с чего начать.

— Простите, Чак, — обратился я к парню. — Могу я с вами поговорить?

— Со мной? — недоверчиво проговорил он, ткнув себя пальцем в грудь. И растерянно заморгал.

— Меня зовут Уилл Капра, — сказал я, протягивая ему руку. — Я журналист.

Он приблизился и, неуверенно протянув руку в ответ, сказал:

— Пожалуйста… гм… зовите меня просто Чак.

— Я это и делаю.

Он покраснел и окончательно смешался.

Я с необычайно серьезным видом скрестил руки на груди:

— Вы давно здесь работаете?

— Ну, в общем, да…

— Тогда вы наверняка сможете мне помочь.

— Вам помочь? — переспросил он слегка настороженно. — Но… чем?

— Я пришел сюда не случайно. Я пишу книгу о том, что произошло здесь в мае.

Его ресницы слегка дрогнули.

— Вы имеете в виду случай с той девочкой?..

Я всеми силами постарался не показать своего изумления.

— Да, именно. Во всяком случае, ничего особенного в тот период больше ведь не происходило, так?

— Вроде бы нет…

— Итак, поговорим о той девочке.

Чак смотрел на меня с прежней нерешительностью:

— Наверно, мне лучше позвать менеджера… Сами понимаете, журналисты нечасто сюда приходят…

Я достал из бумажника пятьдесят долларов и положил перед ним на стол:

— Конечно, можно и менеджера. Я вообще-то хотел отдать это вам, но, может быть, менеджер мне расскажет больше.

Чак завороженно уставился на купюру. Возможно, это был его заработок за целый день. Кстати, и мне эти деньги достались совсем не даром: я почти целый день занимался упаковкой мебели.

— Ну, на самом деле рассказывать-то почти нечего… — наконец заговорил он. — Девочка участвовала в детском празднике. Она пошла в туалет и долго не возвращалась. А потом ее тело нашли у основания ограды. Девочка выпала из окна и разбила голову. Мгновенная смерть.

Я медленно кивнул.

Ребенок. Кафе. Детский праздник. Черт возьми — все то же самое, что и в истории с Шоном!

— И это все? Ничего странного?

Чак потеребил бородку. Мои пальцы все еще прижимали к столу край пятидесятидолларовой купюры.

— Ну разве что, когда она пошла в туалет… сделать пи-пи, как дети говорят…

— Так обычно за этим туда и ходят.

— Да, но я имею в виду, что она пошла туда одна. Это нарушение правил. Распорядительница праздника, эта рыжая…

Я насторожился:

— Да?..

— Она сказала девочке, чтобы та шла в туалет одна. Она сама ее не сопровождала. Но по правилам, если ребенок уходит с площадки в туалет, его должен сопровождать кто-то из распорядителей.

— А сколько лет было девочке?

— Четыре года.

— И что произошло?

— Она выпала из окна.

— Но как?

— Никто не знает. Это было небольшое окошко, под самым потолком. Должно быть, она хотела в него заглянуть, вскарабкалась к нему, высунулась слишком далеко и не удержалась…

— Это в четыре-то года?!

Чак пожал плечами:

— Ну да, а что?

Даже не имело смысла спрашивать, есть ли у него собственные дети.

— А потом?

— За окном была кирпичная ограда. Девочка упала прямо на нее, а потом с нее скатилась.

— Кто обнаружил тело?

— Повар, когда пошел выносить мусор. Он был в шоке.

— А что рыжая?

— Кто?

— Ну, распорядительница.

— Она ни разу не отлучалась с игровой площадки.

— Почему вы так в этом уверены?

— Есть видеозапись.

Он указал на камеры видеонаблюдения — два небольших фиолетовых шара на потолке над игровой площадкой.

— Теперь это обязательно, — пояснил он. — Так вот, женщина никуда не отлучалась. Копы просмотрели видеозапись и всех допросили. Никто из детей тоже никуда не отлучался. Копы в конце концов решили, что это несчастный случай.

— А ту женщину вы знаете?

— Нет.

— А еще кто-нибудь из персонала ее знает?

— Менеджер. Он ее нанимал.

— А видеозаписи можно посмотреть?

— Они у копов.

Так, ладно. Кажется, я слишком настойчив…

Пора было переходить к вопросам о моем отце, гораздо более деликатным.

— Мне говорили об одном типе, замешанном в эту историю. Возможно, даже как-то причастном к гибели девочки. Пожилой человек, седоволосый, лет шестидесяти. Такое описание вам о чем-нибудь говорит?

— Н-нет, что-то не припомню…

— Постойте, взгляните на его фотографию.

Я достал из кармана мобильник Коша, открыл фотографию отца и показал Чаку.

— А… этот… — неожиданно сказал он.

— Так вы его знаете?

— Да, но он не имеет отношения к тому случаю. Этот дед просто одно время сюда зачастил. Он нас всех достал, если честно.

— Вот как?

— Он появился уже после смерти девочки. И ходил к нам несколько дней подряд. Всем голову заморочил…

— После? Вы уверены, что это было не в тот же самый день? Может быть, вы его тогда просто не заметили?

— Нет, абсолютно точно, это было после. Он сказал, что хочет устроить праздник для своих внуков. Он много раз нам звонил, потом явился лично. Оказался ужасно тупой и занудный, вечно по сто раз переспрашивал. И все-то он хотел знать — кто занимается организацией праздников, откуда берутся костюмы… Просто параноик! Такое ощущение, что после той статьи в газете их сюда как магнитом потянуло…

— Статьи? Какой статьи?

— Той, в которой сообщалось о смерти девочки. После этого народ к нам валом повалил. Вот и этот дед наверняка ее прочел. Поэтому и задавал вопросы без конца… Подождите-ка, она у меня сохранилась.

Чак торопливо направился в комнату для персонала и вскоре вернулся с газетой в руках.

— Вот, — сказал он. — Статья появилась в «Майами геральд» в начале мая, через два дня после того случая. Я ее сохранил, потому что там и я есть на фотографии.

Он продемонстрировал мне групповой снимок.

— Вот я, в первом ряду, — уточнил Чак, показывая на себя пальцем. — И все остальные, кто был здесь во время того праздника. Один из гостей сделал общую фотографию поляроидом, и газета ее опубликовала.

Но я его уже не слышал.

Мне показалось, что время вдруг остановилось.

Что все звуки вокруг исчезли, а свет померк.

Потому что на этой фотографии была черная волшебница.

Она стояла между двумя детьми, положив руки им на плечи. Я сразу узнал ее костюм. Ее мрачную маску в древнеяпонском стиле, с железными зубами. Ее длинные черные косы.

Мне пришлось сделать над собой серьезное усилие, чтобы не упасть.

— Кто это? — с трудом спросил я.

— А… «ведьма из Блэр»? Жуткий костюм, правда? Но дети были от него в восторге.

— Так кто это?

— Да та самая рыжая.

— Распорядительница? Которую нанял ваш менеджер?

— Ну да.

— А почему… такой костюм?

— Странная у вас реакция, — заметил Чак. — Между прочим, и у того старика была похожая. Он был буквально в шоке, вот как вы сейчас. Ему объяснили, что нынешние праздники не такие, как раньше, и костюмы клоунов уже никого особенно не привлекают. Старик во что бы то ни стало пожелал узнать, откуда взялся этот костюм. Сказал, что костюм очень оригинальный и наверняка единственный. Мы ответили, что обращались в специальную компанию, которая занимается организацией детских праздников, — в «Карнавал теней».

Я отшатнулся, как от удара:

— Вы знаете «Карнавал теней»?

— Ну конечно. Вон их реклама, как раз на игровой площадке. Рядом с подставкой для обуви.

— Как же так?.. — пробормотал я, уже не думая о том, что выхожу из роли.

— Это их основная работа — оформление игровых площадок, — прибавил Чак. — Выгодный бизнес, всегда много заказов от кафешек вроде нашей. «Карнавал теней» появился недавно, поэтому берет не слишком дорого. — Чак указал на зеленую площадку, обложенную зеленым искусственным мхом, посреди которой возвышалась зеленая горка. — Почему-то особенно любит эта компания зеленый цвет. Может, потому, что он, типа, волшебный? Ну, помните, «Волшебник из страны Оз», все такое?..

Но я видел перед собой только страшную заразу вроде чумы, грозившую захлестнуть весь мир.

— Ну и что дальше было с тем стариком? — спросил я, едва шевеля губами.

— Он все очень тщательно записал в блокнот. Все сведения о «Карнавале теней», адрес, номер телефона. Можно подумать, что он только за этим и приходил. Он оставил нам свою визитку — точнее, визитку гостиницы, где остановился. Попросил связаться с ним, если кто-нибудь из «Карнавала» снова объявится у нас. Он очень хотел поговорить с кем-то из сотрудников компании.

— А эта визитка у вас сохранилась?

— Нет. Но я помню, что это была не гостиница, а обычный дешевый мотель. Назывался он вроде бы «Легкий бриз» или «Морской бриз»… ну, как всегда называются эти клоповники для бедных… Старик явно был из таких. Скорее всего, еще и промышлял мелким жульничеством.

— Почему вы так решили?

— Потому что он только зря изводил нас своими дурацкими расспросами — он и не думал устраивать никакого праздника для внуков. Помельтешил здесь и пропал — как сквозь землю провалился. Больше мы его не видели.

 

Глава 72

Бартон Фуллер сидел на совещании в своей конторе, рассеянно поглядывая на заходящее солнце сквозь огромные окна из цельного стекла. Кабинет был полностью звукоизолированным и очень комфортабельным. Находился он на семнадцатом этаже одной из башен, расположенных на острове Брикелл-Ки. Вдруг на городском беспроводном телефоне, лежавшем перед Фуллером на столе, замигал красный огонек. Адвокат поднес трубку к уху.

— Мистер Фуллер, срочный вызов, — сообщила секретарша.

— Хорошо, Брэнда, соединяйте.

В трубке послышался щелчок, затем знакомый голос произнес:

— Фуллер, это Смит.

— Что случилось?

— Вы по уши в дерьме, старина. И совсем не потому, что избили мою служащую бейсбольной битой.

Фуллер инстинктивно закрыл трубку рукой и, обращаясь к коллегам, с улыбкой произнес:

— Простите, я ненадолго вас покину.

Выйдя в соседний кабинет, он снова поднес трубку к уху.

— Вы что, с ума сошли — говорить такие вещи по телефону?! — зашипел он.

Кош фыркнул:

— Частная беседа адвоката с клиентом. Даже если кто-то ее подслушает, она не будет иметь никакого веса в суде.

— Господи, да что на вас нашло?

— Меня радует, что Пол Беккер исчез с моего пути, но этого оказалось недостаточно. Другой тип, Кэмерон Коул, продолжает создавать мне проблемы.

— Откуда вы звоните?

— Да прямо от него.

— Как это от него?

— Из главного полицейского комиссариата Неаполя.

— Из полицейского комиссариата?..

— Вы так и будете повторять за мной, как попугай?

Фуллер нахмурился.

— Вам вовсе не стоило там появляться, — сказал он. — Это совершенно не в ваших интересах. Вам лучше оставаться на расстоянии. Это я должен представлять ваши интересы, когда…

Послышался резкий стук — словно Кош раскачивался на стуле и тот ударился спинкой о стену.

— ЗАТКНИТЕСЬ! Я уже несколько часов тут сижу вместе с Коулом, заполняя эту гребаную карту и внося координаты в джи-пи-эс! Я был вынужден прибегнуть к его помощи, вы понимаете? Потому что именно этот коп лучше всех разбирается в местных водных путях. Вы мне клялись, что дом, который вы для меня нашли, находится в абсолютно недосягаемом месте! Однако обычный ребенок, сопливый мальчишка, оттуда сбежал! Оставил нас обоих в дураках!

— Я…

— Замолчите! Шона будет очень нелегко найти. После недавних гроз изменился уровень воды. Изменился рельеф болота. Изменились течения. Все изменилось! И вот я вынужден терять кучу времени, вместо того чтобы заняться делом! Наверняка Коул уже догадался, что я не ищу сбежавшую собаку! Он не отойдет от меня ни на шаг. Так что отвечайте, и живо: у вас найдутся средства избавить меня от него немедленно?

Мозг Бартона Фуллера готов был взорваться.

— Но послушайте… я ведь уже сделал все, чтобы его отстранили от расследования… чтобы он оказался подальше от вас. Мы можем подать на него жалобу за нанесение телесных повреждений… Дело можно будет так повернуть, что ему вообще придется уйти из полиции… Не пройдет и двух дней…

— Браво, Фуллер. Вы настоящий гений. Как вам пришла в голову такая замечательная идея?

Фуллер слегка приободрился и даже улыбнулся:

— Ну, я же все-таки профессионал…

— Да плевал я на ваш профессионализм! — рявкнул Кош.

Улыбка Фуллера погасла.

— Вы что, думаете, у меня есть в запасе хотя бы два дня? У меня клиент пускает слюни, ожидая новую игрушку! Двести пятьдесят тысяч за малышку Мэдисон! У меня должны быть развязаны руки.

Фуллер попытался размышлять как можно быстрей.

Но ничто не приходило в голову.

— Что вы предлагаете? — наконец выдохнул он.

— Вы сами его и устраните.

— Я?!

— Ну, можете нанять кого-нибудь в помощь.

— Привлекать кого-то еще?!

— Найдите надежного человека. И приезжайте ко мне. Возьмите карту и координаты. Найдите Шона. Убейте Коула. Исполняйте.

 

Глава 73

Мотель назывался «Голубой бриз». Именно здесь останавливался мой отец несколько месяцев назад.

Как и предполагал славный малый Чак, это оказалось паршивое местечко. Я разыскал его после доброго десятка бесплодных попыток, обойдя четыре квартала в разных концах города, застроенных в основном дешевыми гостиницами, где находились мотели с похожими названиями. Поиски «Голубого бриза» отняли у меня ночь и утро следующего дня, хотя и не потребовали особых расходов благодаря универсальному «туристическому проездному», действительному в течение суток на любое количество поездок.

Преимущество бессонных ночей в чужих городах: можно не платить за ночлег в гостинице.

Недостаток: от постоянной бессонницы начинаешь потихоньку сходить с ума.

Выйдя из автобуса, я прошел вдоль ограды кладбища Грейсленд Мемориал Парк, затем остановился, зажег сигарету (я решил позволить себе одну пачку) и некоторое время понаблюдал за мотелем «Голубой бриз» издалека. Он располагался во второй зоне по маршруту «Тамайами Трейл». Здание было неказистым, покосившимся, вплотную к нему примыкал такой же покосившийся, хотя и в другую сторону, гараж — они напоминали двух пьяниц, подпирающих друг друга. Весь квартал выглядел довольно однотипным: мрачного вида мотели с обшарпанными фасадами, тусклые покосившиеся неоновые вывески, грязные тротуары, тараканы величиной с крыс. К тому же, как мне сказали, здесь было полно проституток, молодых и старых, красивых и уродливых, даже калек — словом, на любой, даже самый извращенный вкус. Мир полон чудес, как сказал Луи Армстронг.

Я глубоко затянулся, на миг задержал дыхание, затем выпустил густой клуб дыма.

Я был здесь потому, что мой отец, как выяснилось, вел свое собственное расследование. Вот в чем была причина всех его отлучек. Я не знал, убивал ли он и похищал ли детей, но одно теперь было ясно: он приезжал сюда, потому что хотел понять. Он увидел фотографию черной волшебницы в «Майами геральд» в мае. Это его потрясло, и он остался здесь, чтобы все выяснить. У меня было ощущение, что истина где-то рядом — стоит прямо за моей спиной, как призрак, слегка касаясь ледяными пальцами моего затылка…

Я раздавил окурок подошвой и вошел в мотель.

Две полуодетые девицы сидели на высоких стульях у стойки бара. Одна из них была явно подшофе. Зачем-то она делала вид, что читает газету. Вторая выглядела чуть приличнее. Судя по виду, вряд ли ей было больше четырнадцати.

Хозяин мотеля — боров в дырявой майке, из-под которой вываливалось пивное брюхо, — встретил меня широкой улыбкой:

— Вам нужна комната?

— Нет.

Улыбка погасла.

— Тогда чего вы хотите?

— Я кое-кого ищу.

— Вы коп?

— Нет.

— Ну и катитесь к черту.

Пьяная девица фыркнула. Толстяк в майке вырвал газету у нее из рук:

— А ты, вместо того чтобы ржать, иди займись делом! И хватит мусолить газеты, я знаю, что ты не умеешь читать!

Я вынул из кармана телефон Коша и показал фотографию отца:

— Вот этого человека я ищу.

— Никогда его не видел.

— Странно. Я недавно заходил к вам, хотел вас расспросить, но вас не было на месте. Я решил подождать и пропустить стаканчик. Заодно решил осмотреться и увидел ваш гостевой уголок. — Я кивнул вглубь зала.

Там было небольшое отгороженное помещение с круглой сценой посередине и диванами вокруг нее. Под потолком медленно вращался зеркальный шар. Запахи пота и спермы были настолько сильными, что их не заглушал даже запах дезинфицирующих средств.

Я показал хозяину заведения другую фотографию из мобильника — ту, на которой намечалась (или недавно закончилась) массовая оргия с участием малолеток.

— Видите эту фотографию? Сначала я полагал, что она была сделана в другом месте. Но обстановка уж очень похожа на вашу — я убедился в этом прошлой ночью. Точнее, не просто похожа, а абсолютно идентична. Эта фотография была сделана здесь.

Хозяин мотеля взглянул на фотографию. Потом посмотрел на меня:

— Ну и что? Здесь бывают вечеринки. Люди делают фотографии. Мне-то что за дело? У меня работают только совершеннолетние. Может быть, девочки молодо выглядят, но на самом деле им всем уже есть восемнадцать. У меня имеются все необходимые бумаги, и я могу это доказать.

Пьяная девица снова фыркнула.

— Заткнись! — взревел хозяин мотеля и отвесил ей такую оплеуху, что она свалилась с табурета. — Ты что о себе возомнила, сучка?

Другая девица, помоложе, в испуге спряталась под стол. Хозяин мотеля повернулся ко мне и грозно выпятил грудь, отчего его майка задралась еще выше, и я увидел рукоятку пистолета, засунутого за пояс шорт.

— А теперь убирайся!

Я вышел, зашел в соседний гараж и одолжил там один инструмент. Затем вернулся в мотель. За то время, что я отсутствовал, хозяин мотеля переместил свою тушу в огромное кресло на колесиках. Увидев меня, он округлил глаза:

— Опять ты, ублюдок?

— Послушайте, этот старик, которого я ищу, — мой отец. Он умер. Вы могли бы проявить немного сострадания.

— О, я сейчас зарыдаю!

Я улыбнулся. И обрушил домкрат ему на ногу.

Он заревел, как бык.

Потом попытался встать, но я толкнул его обратно в кресло.

Новый удар домкратом. На сей раз я явственно услышал, как хрустнула кость. Лицо толстяка стало белым. Выхватив пистолет у него из-за пояса и отшвырнув в угол, я крикнул:

— Заткнитесь!

Хозяин мотеля резко замолчал.

— У меня нет времени на долгие беседы, — продолжал я спокойным тоном. — Хотя я уверен, что у содержателя вонючего подпольного борделя, у грязного торговца человеческим мясом, который к тому же эксплуатирует малолеток, нашлось бы что порассказать. Но меня это не интересует… — Я сунул ему под нос номер «Майами геральд» с моей фотографией: — Вот, видите? Это я. Здесь говорится, что я очень опасен. Я разыскиваюсь за то, что избил женщину и напал на полицейского, когда меня хотели задержать. Это ложь: я никогда никого не избивал. Но ради вас я, пожалуй, готов сделать исключение. Я очень долго не спал и в любой момент могу потерять над собой контроль. Кивните, если поняли.

Он кивнул.

— Хорошо. Так мой отец был здесь?

— Д-да.

— Зачем он приходил?

— Он… ну, зачем все сюда приходят? Искал малолеток. Ну то есть совсем детей…

— Он здесь спал с мальчишками?

— Нет.

— Тогда что он делал?

— Ну, он присматривался… хотел понять, как все происходит… Расспрашивал…

— И что вы ему сказали?

— Что у меня в заведении такого нет.

Я с угрожающим видом поднял домкрат.

Хозяин мотеля с воплем отшатнулся.

Я опустил свое орудие.

— Ладно, ладно… — прохрипел он. — Иногда такое бывало. Но редко… В основном это были бездомные дети, которые занимались уличной проституцией, или же родители их продавали… Но вашему отцу это было не надо, ему нужны были фотографии, фильмы… ему этого хватало. Я сказал, что он может найти все это в Сети.

— Мой отец даже не умел пользоваться компьютером.

Толстяк опустил голову. На лбу у него выступили капли пота.

— Я… я ему все объяснил.

Я сделал шаг вперед.

— Да он бы и без меня научился! — взвизгнул хозяин мотеля. — Он твердо решил попробовать… Я дал ему доступ на лучший сайт!..

— Какой?

— Новый… там очень богатый выбор.

— Вы заходили туда со своего компьютера?

— Да… он за стойкой.

Я подвез его к стойке прямо в кресле, приказным тоном произнес:

— Подключайтесь.

Он повиновался.

Зайдя в Интернет, открыл сайт «Товары — почтой», потом сказал:

— Чтобы перейти отсюда в раздел, который вам нужен, понадобятся секретные коды. Их мало кто знает…

— А у вас они откуда?

— Ну, если вращаешься в этом кругу, тогда все проще…

— Понятно. Примерно как в кругу коллекционеров-любителей, собирающих открытки с бейсболистами, да? Всех объединяют одни и те же интересы, все делятся друг с другом полезной информацией…

Он ничего не ответил, лишь застучал по клавишам.

Девицы наблюдали за нами затаив дыхание. Я сделал успокаивающий жест, давая им понять, что им ничего не грозит.

Передо мной мелькали разные сайты, открывались новые ссылки — вплоть до того момента, когда наконец появилась нужная страница.

Ее оформление было очень простым: сплошная мозаика из маленьких фотографий. Из сотен фотографий.

— Черт возьми!..

Фотографии детей. Щелкнув по каждой из них, можно было посмотреть мини-фильм любого жанра: стриптиз, содомия, пытки…

— Кто все это сделал?

— Никто не знает. У этого сайта вообще нет названия. Он совсем недавний.

— И что, мой отец смотрел все эти фильмы?

— Да, один за другим, целыми часами подряд. А потом вдруг резко все забросил.

— Почему?

— Однажды с ним случился настоящий шок — он сказал, что один мальчик сильно похож на его внука. Я посмеялся, но он был почти уверен, что это и есть его внук. Он не понимал, как такое могло случиться. Я сказал, что он наверняка ошибся — большинство этих ребят из Азии или Восточной Европы. И съемки производятся скорее всего там же, чтобы сложнее было вычислить тех, кто этим занимается. Их дело — привлечь клиента, выложив отрывок из фильма, чтобы заставить его купить весь фильм полностью. Ваш отец захотел приобрести фильм со своим якобы внуком. Я его предупредил, что это недешево — это чуть ли не самый дорогой сайт такого рода. Владелец, должно быть, успел сколотить себе целое состояние… Но ваш отец сказал, что ему плевать. Он заплатил мне наличными, а я перечислил деньги по Интернету. И он переписал фильм на флэшку.

Я вынул из кармана флэшку, найденную в полой ножке стола:

— Вот на эту?

— Вроде да…

— И что потом?

— Он ушел.

— А потом он еще когда-нибудь появлялся?

— В начале августа. На этот раз его интересовал другой мальчишка. Негритенок. Он хотел узнать, появлялась ли фотография мальчишки на этом сайте. Я ответил, что не в курсе. Он сказал, что хочет посмотреть сам. За то время, что он пропадал, фильмов на сайте стало еще больше. Ваш отец удивился. Я ему объяснил, что такой товар пользуется спросом и хозяин сайта наверняка озолотился с ног до головы, потому что Сеть кишит педофилами. Он сказал, что в этих фильмах, особенно в фильме с его внуком, есть что-то странное, но он не может понять что. Потом он ушел, и больше я его не видел.

Я стал вспоминать видеозапись с Билли. Я ни за что не смог бы заставить себя пересмотреть ее второй раз — при одной мысли об этом меня начинало тошнить, — но там действительно была одна странность, на которую я сразу обратил внимание.

Поведение самого Билли. Его реакция на происходящее.

Точнее — отсутствие реакции.

Его как будто ничуть не смущало, что какой-то взрослый человек беззастенчиво ощупывает его тело.

Это навело меня на кое-какие соображения.

Я знал своего сына досконально. Он славный парень, беззаботный и смешливый. Конечно, многие дети после перенесенной психологической травмы всячески скрывают случившееся и все отрицают. Но как можно было выглядеть таким расслабленным во время съемки? Может быть, ему дали наркотик? Или снимал кто-то из близких? Или и то и другое сразу?

Я тряхнул головой, которая сама собой клонилась от усталости. Потер глаза. И наконец решился. Чувствуя, как сердце колотится уже где-то в горле, вставил флэшку в компьютер. Пара щелчков мышью — и фильм начался.

Я просмотрел его затаив дыхание. Потом пересмотрел, останавливая запись всякий раз, когда изображение вызывало у меня подозрение. И убедился, что эти подозрения были обоснованными. Мой отец оказался прав — тут действительно наблюдалось кое-что странное. Отец не мог этого знать, но я-то знал. И теперь у меня не оставалось сомнений: да, на видеозаписи был Билли.

По крайней мере, голова точно была его. А вот тело…

На теле, по которому скользила грубая мужская рука, виднелись шрамы, ясно свидетельствующие о жестоком обхождении: потускневшие синяки, следы ожогов от приложенных сигарет… И это не было тело моего сына.

Кто-то сделал видеомонтаж.

 

Глава 74

И тут же мне все стало ясно.

Теперь я представлял себе всю хронологическую цепочку событий.

В мае этого года Джордж Дент случайно увидел в газете фотографию женщины в костюме черной волшебницы. Для него это стало настоящим потрясением, хотя я пока еще не знал почему. Он выбрался из своего убежища и начал наводить справки о «Карнавале теней» — сначала в кафе быстрого питания, потом в злачных местах, где собирались педофилы. И вот еще одно потрясение: порнофильм с его внуком.

Он никогда не видел Билли в реальности — только на фото, но, несмотря на это, пережил целую бурю эмоций: изумление, печаль, гнев, любопытство и бог знает что еще. И уж во всяком случае, это его заинтриговало. Джордж Дент был не из тех, кто в состоянии сидеть сложа руки, ожидая дальнейшего развития событий. Ему нужно было выяснить все самому, и он связался с Клэр. Конечно, он не стал ей сразу обо всем рассказывать — ему хотелось сначала прощупать почву. Этим и объясняются их встречи, устраиваемые втайне от меня. Джордж Дент утверждал, что хотел воссоединиться со своей семьей, но на самом деле у него на уме было другое — проверить свои опасения. Не исключено, что вначале он мог подозревать и саму Клэр. В конце концов, благодаря массмедиа всем известно, что 90 процентов сексуальных преступлений, жертвами которых становятся дети и подростки, совершаются взрослыми из их ближайшего окружения. Но думаю, поведение Клэр очень быстро рассеяло его подозрения — он увидел, что она любящая и заботливая мать, очень привязанная к своему сыну. Однако чуть позже, в августе, когда Джордж Дент узнал об исчезновении Шона, подозрения вспыхнули в нем с новой силой. Он снова отправился в Майами, снова начал расспрашивать о «Карнавале теней», уже в другом кафе, и на сей раз объектом его подозрений стал я. Почему? Загадка. Но отчего-то он был убежден, что я являюсь одним из преступников, занимающихся похищением детей. Может быть, он подумал, что я работаю вместе с Кошем? Возможно. Во всяком случае, он позвонил Клэр и попросил ее приехать, намереваясь обо всем ей рассказать. Очевидно, она не хотела верить услышанному, и тогда он передал ей флэшку с фильмом в качестве доказательства. Вернувшись домой, Клэр посмотрела фильм, пришла в ужас, тут же забрала Билли и уехала.

Я еще раз перепроверил все элементы этой гипотезы. По времени все точно совпадало. К тому же находили объяснение и безумное поведение отца, и его агрессивные слова, и удар электрошокером, который он мне нанес. Стало быть, я, скорее всего, прав.

Лишь одна деталь как-то не очень укладывалась в общую картину: отец допустил, что я способен на такие ужасные и омерзительные вещи. Ладно бы он заподозрил кого угодно другого — но меня?! Он ведь знал меня с детства и продолжал, хотя и редко, общаться со мной, когда я стал взрослым. Это ведь его собственная жизнь была полна каких-то темных, неясных периодов, а вовсе не моя!

Самое главное, что Билли тут ни при чем. Все остальное не важно — главное, что это не он на той записи!

Ну хорошо. В этой истории еще много белых пятен, но все же я ощутимо продвинулся. Причастность к ней Коша и «Карнавала теней» была более или менее очевидна. К тому же теперь я мог доказать, что на видеозаписи — не мой сын. Значит, хотя бы эту часть обвинения с меня снимут.

Оставалось сделать еще одну вещь.

Я быстро написал на листке бумаги телефон, протянул его двум девицам, добавив несколько купюр и монет — все, что оставалось от моих наличных денег, — и сказал:

— Возьмите это и уходите отсюда. Я знаю, что денег тут совсем немного, но вы можете позвонить по этому номеру. Это Национальный центр защиты детей, подвергавшихся жестокому обращению. Позвоните, скажите, что вы знакомы с Конни Ломбардо и просите ее вам помочь. Они не оставят это без внимания, обещаю.

Младшая девица оказалась сообразительнее: она вылезла из-под стола, взяла деньги и потянула старшую за руку. Они мгновенно исчезли за дверью, как птички, выпорхнувшие из открытой клетки.

Хозяин мотеля нехорошо улыбнулся:

— Ты покойник, мать твою!.. Можешь сломать мне и вторую ногу, но я тебе гарантирую: ты не уйдешь отсюда живым.

— Спорим, что уйду?

Толстяк издал слабый смешок, несмотря на боль:

— Ты только что подписал себе смертный приговор. Эта улица под контролем местных ребят. Они следят за ней постоянно. Как только они поймут, что девки удирают, они догадаются, что возникла какая-то проблема. Так что через пять минут здесь окажется парочка громил. Ты даже не успеешь позвонить копам. Тебе не выкрутиться, ублюдок.

Не отвечая, я подошел к телефону и набрал номер, который помнил наизусть.

— ФБР, секция Норт-Майами, я вас слушаю, — произнес человек на другом конце провода.

— Здравствуйте. Меня зовут Пол Беккер. Меня разыскивает полиция. Мне нужно поговорить с вашим директором, Аароном Альтманом.

— Я могу соединить вас с агентом, который…

— Нет, мне нужен Аарон Альтман, — перебил я. — Только он. Передайте ему, что у меня очень важные сведения, которые могут его заинтересовать. Особенно в свете предстоящих губернаторских выборов… — Я перевел дыхание. — И скажите ему, чтобы прислал за мной людей. Как можно скорее. Я сдаюсь.

 

Глава 75

Два человека в одинаковых черных костюмах и черных очках, прибывшие за мной, не сказали мне ни слова — лишь молча надели на мои запястья наручники и посадили в машину. Фэбээровцы были похожи, как братья-близнецы. И очень напоминали клонов агента Смита.

Мой арест получился зрелищным. Первыми на место прибыли копы. Десятка полтора патрульных машин с включенными мигалками и сиренами и даже один полицейский фургон примчались к мотелю «Голубой бриз», вызвав в округе настоящий переполох. Уж не знаю, что сказал им Аарон Альтман, но они оцепили квартал, перегородили движение на Тамайами Трейл и так энергично штурмовали мотель, словно это была пещера, в которой скрывался Усама бен Ладен. Особое удовольствие я получил при виде выражения лица хозяина заведения, когда полицейские вышибали окна и дверь (которую я на всякий случай запер, чтобы задержать громил, о которых упомянул толстяк), а еще более острое — когда они швырнули его на пол лицом вниз, не обращая никакого внимания на перебитую голень. После этого они, не церемонясь, скрутили и меня, одновременно зачитывая мне все положенные законом формулировки и на всякий случай держа пистолеты наготове. Не обошлось и без нескольких весьма ощутимых тычков — скорее всего, потому, что я, как считалось, незадолго до того напал на полицейского. Но тут наконец появилась парочка «агентов Смитов».

Безупречные костюмы, белоснежные рубашки, идеальная обувь. Экипировка — в две тысячи долларов минимум. На каждого, разумеется.

Один из них слегка сдвинул темные очки, взглянул поверх оправы на капитана полиции, ответственного за операцию по моему задержанию, и небрежно сунул ему под нос удостоверение сотрудника ФБР. После чего коротко сообщил примерно следующее: спасибо, мы вам очень благодарны, но теперь этот человек поступает в наше распоряжение.

Коп рявкнул в ответ нечто гораздо менее вежливое.

Тогда «агент Смит номер два» (или какой там у него был порядковый номер?) приложил к его уху мобильный телефон, из которого кто-то рявкнул еще громче. Капитан побледнел, потом, обернувшись к подчиненным, пробормотал: «Уходим», — и те направились к выходу, уводя с собой хозяина мотеля, после того как бесцеремонно подняли его с пола.

А я-то думал, что соперничество между силовыми ведомствами — плод фантазии киносценаристов…

— Куда вы меня повезете? — спросил я, машинально оглядывая царящий вокруг разгром.

Ни один из агентов не удостоил меня ответом.

— Я смогу встретиться с мистером Альтманом?

Молчание.

Мы вышли, сели в машину и поехали по улице, вполне соответствующей своему дивному названию — Али-Баба авеню — и являющейся частью пригорода Опа-Лока, примыкавшего к району Норт-Майами. Мне и раньше доводилось слышать о том, что этот район занимает одно из первых мест в стране по уровню преступности, несмотря на немногочисленность населения — всего каких-то пятнадцать тысяч.

— Скажите, ребята, это правда Опа-Лока? Кажется, террористы, взорвавшие ВТЦ одиннадцатого сентября, тренировались на местном аэродроме. Всего-то в нескольких кварталах от вашей штаб-квартиры…

Один из близнецов взглянул на меня сквозь черные очки, затем повернулся к напарнику.

— Да у нас тут комик, — произнес он.

— Ага. Новый Джерри Льюис.

— Я просто хотел завязать разговор, вот и все…

— Говорит, ему захотелось поболтать.

— Скоро наболтается. Еще и остановиться не сможет.

— Ха! Ха!

— Именно что. Ха! Ха!

Я глубже вжался в сиденье. Нет, правительство точно их клонирует на какой-то секретной базе, вопреки всем международным запретам.

Мы обогнали едущий впереди автомобиль, свернули направо и углубились в квартал частных особняков. Затем остановились перед совершенно непримечательным зданием песочного цвета, стоящим между клиникой пластической хирургии и небольшим отелем.

— Почему мы остановились? — спросил я.

— Мы прибыли.

— Прибыли куда?

Вместо ответа один и второй агент слегка покачали головами и вывели меня из машины. Строение было невысоким, с довольно мутными окнами. Ни ограды, ни флага на крыше, ни таблички у входа — ничего. И никакой охраны снаружи. Больше всего здание походило на небольшую фабрику, торгующую собственной продукцией. Например, расходными материалами для копировальной техники.

— Это что, и есть штаб-квартира ФБР?

— Идите прямо, — сказал один из агентов, слегка подталкивая меня в спину.

Мы прошли по дорожке из каменных плит и оказались перед стеклянной дверью, на которой справа внизу я заметил небольшой логотип с надписью: «Федеральное строение». С другой стороны двери нас встретил полицейский. Он снял с меня наручники, затем, словно в аэропорту, заставил меня разуться, вынуть из брюк ремень и выложить на стол все металлические предметы, после чего пропустил через рамку металлодетектора. Да уж, осмотр по всей форме…

— Зачем все эти предосторожности, если я сдался добровольно? — спросил я.

— Это здание — одно из самых важных во всех Соединенных Штатах, — ответил один из агентов. — Оно является потенциальной целью террористов, наркодилеров и просто душевнобольных всех мастей, проживающих в этой части света. Поэтому мы очень внимательны.

— Но поскольку мы еще и вежливы, — добавил его коллега, — мы все же избавили вас от ректального осмотра.

И оба расхохотались.

Нечего сказать, веселое заведение.

Они вернули мне мои вещи и повели меня по длинному светлому коридору. Мы вошли в большую приемную, где сидели две секретарши, вышли оттуда через левую боковую дверь и попали в следующий коридор. По пути я заметил, что в потолок через небольшие промежутки вмонтированы камеры видеонаблюдения — почти такие же, как те, что я видел над игровой площадкой в «Старбургере».

Наконец мы остановились перед двойной дверью.

— Туда вы войдете один, — сообщил мне один из моих сопровождающих.

— А вы разве не…

— Мы не приглашены на этот праздник.

— Какая жалость, — сказал я с ухмылкой. — А я так надеялся, что мы станем друзьями на всю жизнь…

— На вашем месте я бы не лез на рожон, — предупредил второй агент.

— А что там, за этой дверью?

— Львиный ров, — ответил он.

— А если я попытаюсь сбежать?

— Вас попросту пристрелят.

Фэбээровцы втолкнули меня внутрь и захлопнули за мной дверь.

Я машинально потер запястья, еще ноющие после наручников. Передо мной была вполне обычная комната — примерно двадцать квадратных метров, кремовые стены, серое ковровое покрытие и большой стол, окруженный удобными креслами, — но без окон. Если где-то и были установлены видеокамеры, я их не заметил.

За столом, на противоположном конце от меня, сидел человек лет пятидесяти, спортивного вида. Седоватые виски, массивное тело, при этом, кажется, ни капли жира. Взгляд голубых глаз был невероятно пронзительным. Казалось, передо мной — сгусток чистой энергии, облаченный в человеческую плоть.

— Мы называем это место Ямой, — сообщил он. — Ну или Львиным рвом — как вам больше нравится.

— Это комната для общих собраний?

— В каком-то смысле. Это единственное место, куда допускаются люди, не состоящие в ФБР. Политики, журналисты, телевизионщики…

Последовала пауза.

— Ну или те люди, которые, так сказать, повисли в воздухе, — с улыбкой прибавил он. — Например, увольняемые сотрудники. Именно здесь они сдают удостоверения и забирают свои вещи. Поэтому, как вы понимаете, эта комната малопопулярна.

Потом директор местного отделения ФБР знаком пригласил меня садиться.

— Доктор Беккер, — полувопросительно сказал он.

— Директор Альтман.

— Итак, у вас есть сведения, которые вы хотели мне сообщить.

— Да.

— Хотите кофе? Или чаю?

— Кофе, если можно.

Нажав кнопку интерфона, Альтман сказал:

— Жанин, два кофе, пожалуйста.

Затем скрестил руки на груди.

Через пару минут в боковую дверь кабинета вошла женщина средних лет в строгом брючном костюме, неся на небольшом подносе два пластиковых стаканчика с кофе, круглые пластмассовые коробочки со сливками и пакетики с сахаром и сахарозаменителем.

— Спасибо, Жанин, — кивнул Альтман.

Женщина молча кивнула в ответ и удалилась.

— Кажется, ваша жена француженка? — неожиданно спросил Альтман.

— Да.

— Вы знаете о том, что Бюро расследований основал в тысяча девятьсот восьмом году Шарль Бонапарт, внучатый племянник Наполеона?

— Рад это слышать, — пробормотал я.

Альтман положил руки перед собой на стол:

— Я вас слушаю.

Я попытался хотя бы отчасти подавить свою тревогу, сознавая, что нахожусь в присутствии одного из наиболее могущественных представителей силовых ведомств страны.

— У меня есть условия, — произнес я.

— Какие?

— Я хочу, чтобы моей семье обеспечили защиту.

— Хорошо.

— Еще я хочу, чтобы с меня сняли ложное обвинение. Я не избивал женщину, вопреки тому, что пишут в газетах.

— Это не зависит от меня. Дело находится в юрисдикции графства Колье. Я могу вам гарантировать лишь беспристрастный судебный процесс.

Я вздохнул.

— Есть еще инспектор полиции Кэмерон Коул… Он мой друг. Он всего лишь пытался меня защитить. Я бы не хотел, чтобы он потерял работу или был понижен в должности.

— Я посмотрю, что можно будет сделать.

— Этого недостаточно.

— Разумеется.

Аарон Альтман разорвал пакетик с сахаром, вытряхнул содержимое в чашку и размешал пластмассовой ложечкой.

— Доктор Беккер, может быть, мы все же перейдем к конкретной причине вашего визита?

Я покусал губы. Усталость и стресс до такой степени измучили меня, что я был близок к обмороку.

— Хорошо, — кивнул я.

И, немного помолчав, заговорил:

— Это касается одного человека. Его имя Алан Смит. Он также называет себя Кош Чародей. Я уверен, что он стоит во главе преступной организации, которая поставляет детей педофилам. Очень мощной организации. Его компания «Карнавал теней», которая оформляет детские игровые площадки в кафе и устраивает детские праздники, — только ширма. Он и кто-то из его подручных причастны к смерти маленькой девочки в кафе «Старбургер» в мае этого года. Видимо, ее пытались похитить, но что-то сорвалось. А в начале августа был похищен мальчик во время детского праздника в торговом центре. Я думаю, Алан Смит похищает детей, потом снимает порнофильмы с их участием и выкладывает на продажу в Интернет, на подпольные сайты. — Я вынул из кармана флэшку и положил на стол. — Вот здесь один из таких фильмов.

Альтман молча слушал, потягивая кофе маленькими глотками, тогда как я даже не притронулся ко второму стаканчику.

— Но не так давно у Алана Смита возникла проблема, — прибавил я. — Можно сказать, песчинка попала в отлаженный механизм его организации. И эта песчинка — человек по имени Джордж Дент. Он мой отец.

При этих словах Альтман слегка насторожился.

— Я не так уж много знаю о своем отце, — продолжал я, глядя в пол. — Он недавно умер. И… наши отношения всегда были напряженными. Я не знаю, как далеко он зашел в своих расследованиях. Но мне кажется, успел многое выяснить. Он понял, чем на самом деле занимается компания Алана Смита. Он, можно сказать, официально объявил себя его противником. Смит сам сказал мне об этом. Точнее, он говорил, что ему хочет помешать некий Человек С Той Стороны. Я думаю, этим человеком и был мой отец. Он придумал себе прозвище, как делали рыцари на средневековых турнирах…

Сцепив пальцы рук, Альтман положил на них подбородок и спросил:

— И что же вы предлагаете?

— Предоставьте мне свободу действий. Я смогу пройти по следу, который оставил Джордж Дент. Я уверен, что узнаю о Смите все то, что узнал мой отец. Вы ведь поддерживаете кандидатуру Хелен Маккарти на предстоящих выборах, а она как раз намеревается вести борьбу с педофилами и сексуальными маньяками — об этом пишут все газеты.

— И?..

— Я выясню все то, что успел выяснить мой отец. Соберу доказательства преступлений Смита. И вы его схватите.

— А вы что будете делать?

— Разыщу свою семью. Все, чего я хочу, — снова увидеть жену и сына.

Альтман кивнул на второй стаканчик, все еще полный:

— Пейте кофе, а то остынет.

Я повиновался.

Альтман вздохнул:

— Послушайте, доктор Беккер, я вас понимаю. У меня самого тоже есть сын, ему шестнадцать, и один Бог знает, на что я оказался бы способен, чтобы его защитить. Но ваша ситуация очень непростая. Существует ордер на ваш арест. Конечно, ваша готовность сотрудничать будет принята судом во внимание. Но, если честно, я не вижу возможности оставить вас на свободе… — Он сделал паузу, потом добавил: — К тому же есть еще одна проблема.

— Какая?

— Все то, о чем вы рассказали, нам уже известно.

Я опешил.

Альтман поднялся с места и прошелся по комнате.

— Человек С Той Стороны — это не псевдоним, который взял себе ваш отец. Я даже подозреваю, что он никогда не слышал этого названия. Потому что это именно название. — Он повернулся ко мне. — Так называлась наша операция.

У меня пересохло в горле.

— Вы что-нибудь знаете о Гарри Гудини? — спросил Альтман.

— Иллюзионисте?

— Да.

— Не так уж много.

— Он умер в тысяча девятьсот двадцать шестом году. Очень примечательный человек. Его трюки привлекали сотни зрителей. Но вот гораздо меньше людей знают, что он был великим демистификатором. Он потратил очень много времени и сил на разоблачение шарлатанских «спиритуалистических» теорий, а также всякого рода медиумов, ясновидящих и прочей публики. В результате нажил себе много врагов.

— Вот как?

— И еще он снимался в кино. Первый его фильм назывался «Человек с той стороны». Увы, фильм с треском провалился…

— К чему вы клоните?

— К тому, что это название мы выбрали для своей операции не случайно. Мы, подобно Гудини, хотели разоблачить чародея Коша. Гудини против Коша, фокусник против фальшивого мага. То есть это был своеобразный трюк… с нашей стороны. Однако вы правы, помимо названия операции в целом, мы так называли одного конкретного сотрудника. — Альтман остановился. — Хотите с ним встретиться?

— Я?..

— Даю вам зеленый свет.

— Но почему?

— Сейчас поймете.

Альтман сделал мне знак подняться, затем подвел меня к боковой двери, за которой недавно скрылась секретарша.

— Куда мы идем? — спросил я.

— Недалеко. В соседнюю комнату.

Внезапно меня охватило дурное предчувствие.

Альтман открыл дверь.

Мы вошли в секретариат. Жанин сидела за столом вместе с другой женщиной: они собирались пить чай. Судя по их непринужденной манере общения и дружелюбным улыбкам, они были давно знакомы и хорошо относились друг к другу.

— Позвольте представить вам руководителя нашей операции, — произнес Альтман.

У меня перехватило дыхание.

Обе женщины мгновенно замолчали и застыли на своих местах. Затем та, что сидела напротив Жанин, поднялась. На ее лице вместо прежней улыбки читались грусть и даже легкое раскаяние.

Человеком С Той Стороны была Конни Ломбардо.

 

Глава 76

Аарон Альтман успел подхватить меня и усадить в кресло — иначе я, скорее всего, рухнул бы на пол.

Он не смеялся надо мной. Напротив, выражение его лица было очень серьезным.

— Не могу в это поверить… — пробормотал я, глядя на Конни.

Она молча выдержала мой взгляд.

— Вы работаете на ФБР?

— Да.

— Так вы не медсестра?..

— Ну почему же?

— Не понимаю…

Аарон Альтман слегка кивнул секретарше, которая бесшумно вышла. Альтман прислонился к стене и скрестил руки на груди.

Конни глубоко вздохнула и заговорила:

— Я совмещаю одно с другим. Я работала медсестрой в Национальном центре помощи жертвам домашнего насилия, как вам уже говорила. Но также работала некоторое время в ФБР. Два года назад. Я была агентом-консультантом. Я не полноправный агент — например, у меня нет права носить оружие. Я лишь давала консультации сотрудникам, которые пытались выйти на след банды педофилов.

Я смотрел на нее по-прежнему жестким взглядом.

— Вы мне лгали. Все то время, что вы работали в моей клинике, вы ломали комедию.

Конни нахмурилась:

— Ничего подобного! Я четко выполняла свои обязанности, а иногда даже и чужие!

— Ваши обязанности? И в чем же они заключались? Шпионить за мной? ФБР решило, что я член шайки педофилов?

Конни невозмутимо взглянула на меня:

— Это была гипотеза.

— Мой сын исчез! Кош, возможно, похитил мою семью! Вы об этом знали — и продолжали бездействовать?!

— Я не знала, что происходит.

Альтман повернулся к ней:

— Я вас предупреждал, что он отреагирует именно таким образом.

— Вы-то уж помолчите!. — в сердцах сказала она. — Как раз из-за ваших комбинаций он по уши увяз в этой истории!

Директор филиала ФБР разомкнул губы, явно намереваясь дать резкую отповедь своей подчиненной, но в последний момент передумал и решил дождаться окончания разговора.

Конни приблизилась ко мне и слегка сжала мои руки в своих ладонях:

— Я понимаю ваше состояние, Пол. Но и вы должны понять меня. Вначале мы вообще не знали, кто такой Кош Чародей. Нам было известно только это имя. Мы даже не знали, как он выглядит. Теоретически это мог оказаться кто угодно. Вы тоже были одним из подозреваемых, но потом мы вычеркнули вас из списка. В сущности, именно с вашей подачи мы его и вычислили. Вы смогли провести расследование даже более успешно, чем любой из наших сотрудников.

Я недоверчиво переводил взгляд с Конни на Альтмана и обратно:

— Вы что, издеваетесь надо мной? Тоже мне, нашли частного детектива!.. Собственных сил ФБР не хватает, чтобы справиться с этим делом?

— Хватает, конечно, — начал Альтман, — но…

— Ложь! — перебила его Конни. — Пол имеет право об этом знать!

Альтман снова замолчал — можно было подумать, что эта женщина, решившаяся ему нагрубить, вызывала его любопытство и даже, возможно, особое уважение.

— Представьте себе, — продолжала Конни, — вопреки тому, что только что сказал директор Альтман, в ФБР мало людей, способных заниматься расследованиями именно такого рода. Бюро не готовит таких специалистов десятками. Его возможности небезграничны. На самом деле большую часть людей и ресурсов забирает борьба с терроризмом. Если прибавить к этому борьбу с наркотрафиком, организованной преступностью, бандитизмом, коррупцией, то можно убедиться, что дел у ФБР хватает. Что же касается их успешного завершения, оно влечет за собой многие положительные изменения: это и улучшение работы полиции, и спокойствие избирателей, и оздоровление экономики… Все это связано одно с другим. Я знаю, что это прозвучит ужасно, но дела о сексуальном насилии над малолетними не входят в число первоочередных задач ФБР. Тема педофилии вообще невероятно болезненна для всех. Она разрушает семьи и общество в целом, взламывает вековые табу. Не говоря уже о том, что любой неверный шаг, любое неосторожное вмешательство в каждом конкретном случае может иметь тяжелые, долго не исправимые последствия…

— Вы меня растрогали до слез.

— Ну что ж, спасибо, это ценно — особенно если учесть, сколько сил я потратила на свое расследование… Идем дальше. К счастью, есть такие сотрудники — как, например, директор Альтман, — которые не забывают об этой проблеме и считают ее весьма важной. Они заставляют всю систему перестраиваться в этом направлении, хотя это происходит, на мой взгляд, гораздо медленнее, чем следовало бы. С одной стороны, создаются небольшие специальные группировки внутри ФБР, ориентированные на расследования именно такого рода, с другой — привлекаются специалисты со стороны, вроде меня. А также полицейские стажеры, которых дополнительно обучают в Квантико методам специальных расследований. И мы все вместе принимаемся за работу. Энергичные, мотивированные, не слишком требовательные в плане вознаграждения…

— Грубо говоря, вас просто эксплуатируют, — заключил я.

— Грубо говоря, да, — кивнула Конни. — Особенно в тех случаях, когда политики вроде Хелен Маккарти делают борьбу с педофилами гвоздем своей предвыборной программы. Не обольщайтесь, Пол, — либо так, либо никак. Больше нет никого, кто мог бы делать эту работу. Преступления на сексуальной почве иногда неделями обсуждаются в газетах, но когда случается изнасилование хорошенькой маленькой девочки из богатой семьи, это обычно не вызывает ни у кого интереса. Помните цунами в Индонезии в две тысячи первом году? Говорят, что туда съехались педофилы со всего света и, пользуясь паникой среди населения, похищали детей. Гораздо реже говорят о том, что многие бедные семьи из третьего мира сами продают своих детей — меняют лишний рот в семье на деньги, позволяющие прокормить остальных. У них зачастую нет других способов выжить. Как бы вы с этим предложили бороться?

Конни замолчала, переводя дыхание.

Я тоже молчал. Чувствовал себя оглушенным.

— Но как вы могли заподозрить меня? — наконец все же спросил я.

— Вот из-за этого, — сказала она, вынимая из кармана флэшку, точную копию той, что я нашел в ножке стола. — Вы знаете, что здесь?

— У него точно такая же, — подал голос Альтман. — Я уверен, что он знает.

— Ах вот как?.. — проговорила Конни. И несмело спросила: — Так вы видели… фильм?

— С моим сыном?

Она кивнула.

— Да. Но это не Билли. Кто-то сделал монтаж.

У Конни и у Альтмана вытянулись физиономии.

— Монтаж? — переспросил директор филиала ФБР. — То есть как? Наши эксперты ничего не заметили.

— Я не знаю технических деталей, но ясно одно: на видеозаписи лицо моего сына, а тело — другого ребенка. У этого ребенка множество шрамов, к тому же он слишком худой. На первый взгляд это незаметно, и даже я не сразу обратил на это внимание. Но вы легко сможете это проверить. Найдите Билли, и пусть врач его осмотрит. А потом сравните результаты осмотра с видеозаписью. Тогда и увидите разницу.

— Невероятно… — задумчиво произнес Альтман, качая головой. — Как же наши техники не заметили монтажа?..

— Я же вам говорила! — воскликнула Конни. — У ребенка очень странное выражение лица, если учесть обстоятельства съемки. К тому же, если бы сын Пола подвергся такому обращению, Пол не мог об этом не догадаться. — Она взглянула на меня и с улыбкой прибавила: — Билли для него как свет в окошке.

— И как давно вы за мной наблюдали? — спросил я, обращаясь к Альтману.

— С начала мая, — ответил он. — Эту флэшку прислали в ФБР вместе с анонимным письмом. Автор сообщал ваше имя и адрес и рекомендовал за вами проследить, хотя и не обвинял вас напрямую. Также он сообщал имя Алана Смита и название его компании — «Карнавал теней». Мы не знали, кто же истинный преступник. Автор письма, очевидно, тоже не знал.

У меня было ощущение, что я раз за разом взмываю вверх и лечу вниз на «русских горках».

— Мы предположили, что этим автором был ваш отец, — продолжал Альтман. — Но догадались мы об этом недавно, после того как Конни съездила вместе с вами к Джорджу Денту. До тех пор ФБР вообще не знало о вашем с ним родстве. У вас ведь другая фамилия. В наших досье не содержалось никаких сведений, которые могли бы связать вас с ним.

— В ваших досье? — переспросил я. — А что, у вас было досье на моего отца?

Альтман долго смотрел на меня, прежде чем наконец ответил: — Да.

— Расскажите.

— Не сейчас. Вернемся к нашей операции. Итак, спустя четыре месяца после анонимного письма мы решили начать операцию «Человек с той стороны». Конни Ломбардо устроилась к вам на работу. Конни должна была завоевать ваше доверие и узнать о вас как можно больше. Мы хотели накрыть всю сеть, а не арестовать одного человека. В то же время мы направили к Кошу другого агента, мужчину, который, выдавая себя за клиента-педофила, вошел с ним в контакт. Но потеряли с ним связь. Мы решили, что он разоблачен и, скорее всего, убит. Итог получился неутешительный: месяцы напрасного труда, потеря сотрудника, результатов — ноль…

Он бросил мимолетный взгляд на Конни, которая втянула голову в плечи, затем продолжал:

— Я уже собирался отдать приказ о прекращении операции, как вдруг Алан Смит объявился в вашей клинике — в тот самый пресловутый вечер, неделю назад.

— То есть вы тут ни при чем?..

— Нет. Конни была очень удивлена. И Кош, очевидно, тоже. Должно быть, он подумал, что вы представляете для него угрозу. Именно поэтому он отправил к вам своих подручных.

У меня невольно опустились руки.

— И вы позволили ему это сделать!

— Конни едва не сломалась после эпизода с посылкой. Но я приказал ей продолжать операцию. В конце концов, ничто из случившегося еще не доказывало, что вы невиновны. У вас было много возможностей рассказать ей обо всем, но вы постоянно уклонялись от ее вопросов. Ваше поведение было подозрительным.

— Но теперь вы мне верите?

— Да.

— Почему?

— Потому что вы сами к нам пришли. Вы все потеряли. Все, кроме шанса вернуть свою семью. Это то, что интересует вас в первую очередь.

Я опустил голову, чувствуя, как к глазам подступают слезы.

Конни села рядом со мной и, слегка коснувшись моей руки, сказала:

— Пол, нам нужна ваша помощь. Вернемся к видеозаписи. Что вам удалось узнать?

Я судорожно сглотнул и рассказал обо всех этапах своего недавнего расследования — от яхты Коша в Неаполе до кафе «Старбургер» в Майами, от одного мотеля к другому, о хозяине «Голубого бриза» и о педофильском интернет-сайте.

Когда закончил, Конни обернулась к своему патрону:

— Вы представляете, что ему довелось пережить?

— Но он взрослый человек, — ответил Альтман. — Таков был его выбор.

Она снова повернулась ко мне:

— Итак, вы узнали только одно: кто такой Кош.

— Психопат, — пробормотал я.

— Более того. Вы когда-нибудь слышали об операции «Лэндслайд»?

— Нет.

— Это известная операция, одна из первых, направленных против педофильских веб-сайтов. В конце девяностых годов, иными словами, в ту эпоху, когда они еще не были столь многочисленными, некоторое их количество было объединено в так называемый виртуальный круг, то есть все эти сайты можно было просматривать подряд, один за другим. С каждого сайта можно было скачивать фотографии детей, переводя деньги с кредитной карточки. На пике своей активности такой круг сайтов приносил полтора миллиона долларов дохода каждый месяц.

Альтман коротко кивнул, подтверждая эту информацию.

— В ходе операции «Лэндслайд» эта сеть была раскрыта, — продолжала Конни, — но на этом дело не закончилось. Все номера кредитных карт были переданы полицейским службам сорока стран мира. В результате были вычислены тысячи компьютеров, задержаны сотни подозреваемых, включая известных людей. Некоторым удалось избежать тюрьмы. Некоторым — нет. Но эта операция положила начало многим другим. Именно с нее началась перестройка сознания полицейских служб во всем мире по отношению к проблеме педофилии, началась настоящая масштабная борьба с этой разновидностью киберпреступности.

— И какая тут связь с Кошем?

— Мы подумали, что Кош мог обеспечивать техническую поддержку сайтов, которые были раскрыты в ходе операции «Лэндслайд». Владельцев сайтов задержали, но тот, кто отвечал за техническую сторону дела, так и не был пойман. Кош хорошо разбирается в компьютерной технике и еще лучше умеет защищать свои тылы. Он работает один. Свободный художник, в некотором роде. Те, кто изучал его поведение, пытаясь составить психологический портрет, говорят, что его единственная мотивация — нарушать общепринятые правила. Это законченный социопат.

— Но если вы считаете, что он настолько опасен, почему бы не принять более серьезные меры к его задержанию?

— Потому что у нас на него ничего нет, — вместо Конни ответил Альтман. — Кош — просто имя, фантом, мираж. Некая призрачная субстанция, границы которой мы пытаемся определить. Алан Смит чист как стеклышко, его компания «Карнавал теней» до сих пор не была замечена ни в какой противозаконной деятельности. Мы не вправе задействовать дополнительные ресурсы, если речь идет об обычном администраторе порносайта, какие бы замечательные теории не выдвигала мисс Ломбардо.

Конни демонстративно закатила глаза под лоб.

— Иными словами, патрон не хочет рисковать своей задницей накануне губернаторских выборов, — сказала она.

— Ломбардо!

— Простите, господин директор, я просто попыталась кратко сформулировать суть вашего ответа. — Конни снова повернулась ко мне: — Итак, ФБР предпочитает осторожничать, задействует небольшие группировки — иными словами, играет по маленькой, в надежде сорвать большой куш. Но дело в том, что, если я права, пора вводить в бой, как минимум, легкую кавалерию.

— Правы в чем? — спросил я.

— Я думаю так же, как и вы, Пол. Сайт для Коша — не главное. Через этот сайт он всего лишь продает порноролики. Это своего рода каталог.

— Каталог?

— Да, каталог продаж. Я думаю, все дети, которые участвовали в съемках выложенных на сайте фильмов, — объекты продажи. Кош ими торгует. В прямом смысле. То есть продает не только фильмы, но и живой товар.

— Что?.. Но ведь фильм с Билли тоже был на этом сайте!

— Вы все поняли. Такова и была моя замечательная теория, по выражению директора Альтмана, с которым я ею и поделилась. На мой взгляд, «Карнавал теней» нашел средство быстро снимать сотни таких фильмов и наводнять ими виртуальные педофильские сообщества. Они тоже есть в Сети — организованы точно так же, как и все прочие интернет-комьюнити, о которых я вам раньше говорила и даже показывала на своем компьютере, как это выглядит. Разве что эти люди интересуются не криминальным чтивом или цветоводством, а развлечениями, самым невинным из которых является виртуальный вуайеризм. Но есть среди них и такие, которые мечтают кромсать живых детей на части…

— Но это же полное безумие!..

— И кое-кто не ограничивается одними лишь мечтами. К чему стремятся все мечтатели? Воплотить свои мечты в реальность. К счастью, многих останавливает страх наказания. Даже орально-генитальный контакт с малолетним ребенком может привести к тридцати годам тюрьмы, не говоря уже о более серьезных вещах. И даже секс-туризм в другие страны сопряжен с огромным риском. И вот тут-то и появляется Кош. — Конни села, словно ей трудно было договорить, оставаясь на ногах. — Я думаю, что большую часть своих денег он зарабатывает не продажей фильмов. Он сам подбирает себе клиентуру среди очень богатых людей и предлагает им любого ребенка на выбор, в любой обстановке — без всякого риска для них. Это как заказать банкет в ресторане — фирма обо всем позаботится.

Альтман кивнул:

— Да, теория мисс Ломбардо заключается в том, что Кош — это, так сказать, преступник нового типа. Монстр, какого еще не видел свет. Он предлагает педофилам не массовый секс-туризм, а эксклюзивное ВИП-обслуживание, причем с доставкой на дом. Он выставляет на продажу сотни детей не где-нибудь в Таиланде, а прямо здесь, на территории нашей страны.

 

Глава 77

Кэмерон заперся в кабинке туалета, чтобы без помех просмотреть оба документа.

Он тайком взял их в одном из кабинетов полицейского комиссариата.

Первым документом было письмо. Письмо Джорджа Дента, которое тот отправил сыну незадолго до смерти, обнаруженное в почтовом ящике Пола и отправленное в полицию для изучения вместе с другими уликами. Кэмерон стащил его и вот теперь вскрыл. В конверте лежала газетная вырезка, извещавшая о том, что похороны Джорджа Дента состоятся на таком-то кладбище, такого-то числа в таком-то часу.

«Невероятно, — подумал Кэмерон. — Старик даже об этом позаботился, прежде чем покончить с собой!»

Кроме вырезки в конверте оказался листок бумаги с одним-единственным словом, написанным крупными буквами: «ПРОСТИ».

Кэмерон спрятал конверт в карман.

Второй документ оказался гораздо любопытнее — это был результат анализа ДНК, присланный экспертами из Нового Орлеана.

Кэмерон прочитал его дважды, словно для того, чтобы окончательно поверить в написанное. Потом сунул в тот же карман, куда спрятал письмо.

Ему стоило большого труда заполучить оба документа, но теперь предстояла еще более сложная задача — надо было сообщить о них Полу, но Кэмерон не знал как. Свой мобильный телефон Пол отключил сразу после побега — и правильно сделал, иначе его легче было бы вычислить, — но оставался еще мобильник Коша. Можно попробовать этот вариант, хотя тоже рискованно… Кэмерон прислушался, убедился, что, кроме него, в туалете никого нет, и, поколебавшись, набрал номер. Включился автоответчик, и Кэмерон оставил сообщение.

Кто-то распахнул дверь и вошел.

— Где вас носит, черт возьми? — послышался резкий голос Гарнера. — Вас ждет адвокат Алана Смита! Он уже рвет и мечет!

— Иду.

Кэмерон вышел из кабинки и, не обращая внимания на разъяренного начальника, проследовал мимо него к двери туалета, затем вышел из здания морской полиции Неаполя, прошел несколько метров, отделяющих его от набережной, не обращая внимания на порывы ветра и начинающийся дождь, и сел в патрульный гидросамолет.

— Найдите эту чертову собаку, да поживей! — крикнул ему вслед Гарнер. — У вас мало времени, скоро начнется буря!

— Угу, — кивнул Кэмерон. — Найду и вернусь.

Он ни минуты не сомневался, что дело не в собаке. Но Кэмерону было интересно посмотреть, как станут разворачиваться события. Чтобы добиться от Гарнера приказа начать поиски в такую погоду, Кошу, очевидно, пришлось очень сильно на него надавить. Поэтому на болотах можно было и впрямь найти что-то интересное. Что-то… или кого-то.

— Я рад, что мы едем вместе, — сказал Бартон Фуллер, сидящий на соседнем сиденье.

На плечи адвокат набросил непромокаемую накидку с капюшоном, у ног его стояла сумка-холодильник с бутылками минералки и упаковками крекеров. Он улыбался.

— Кажется, вы большой ценитель разных сортов минеральной воды? — спросил он. — Хотите попробовать эту?

— Вы что, решили, что мы едем в скаутский лагерь? — проговорил Кэмерон ворчливым тоном.

— Сожалею, но мой патрон не смог к нам присоединиться, — продолжал Фуллер, не отвечая на вопрос.

— Но это же его собака.

— Ну да. Но у него срочные дела, и из всех, кого он мог бы отправить на ее поиски, у него под рукой оказался только я.

Кэмерон недоверчиво хмыкнул:

— Я уж не знаю, чем он вас так сильно к себе привязал, деньгами или чем-то другим, но запомните одно, Фуллер: если у меня хоть на секунду возникнет подозрение, что вы что-то замышляете, я швырну вас в болото, прямо к аллигаторам.

Фуллер как-то странно посмотрел на него.

— Хорошо, — помедлив, сказал он. — Будем считать, что вы меня предупредили.

— А теперь надвиньте поглубже вот этот гребаный шлем и больше не докучайте мне разговорами, потому что я вас все равно не услышу!

Кэмерон протянул адвокату противошумовой шлем, надел такой же сам и включил мотор. Гидросамолет пулей рванул с места, рассекая водную гладь. Кэмерон смотрел вперед, туда, где серое небо сливалось с темно-зеленой водой. Казалось, весь окружающий пейзаж сейчас разлетится на мелкие осколки, подобно тучам брызг, вздымающихся по обе стороны от крутящихся лопастей.

В душу Кэмерона закралось дурное предчувствие. Он заметил, что и с Фуллером что-то не так — у адвоката был совершенно похоронный вид.

Кэмерон Коул обернулся и взглянул на город своего детства так, словно больше его не увидит. Потом тряхнул головой и снова перевел взгляд на пенящуюся зеленую воду.

 

Глава 78

Аарон Альтман куда-то ушел, оставив нас с Конни в том кабинете, который назывался у местных сотрудников Ямой или Львиным рвом, и теперь я понимал почему. Вот уже полчаса я сидел здесь, грызя ногти и пытаясь догадаться, какая участь меня ожидает.

Я смотрел на серый ковер на полу, иногда нервно постукивая пальцами по крышке стола.

— Кстати, неплохо вы смотритесь обритым наголо, — неожиданно сказала Конни. — Совсем как Майкл Скофилд из сериала «Побег из тюрьмы».

— Очень смешно.

— Хотите, принесу вам сэндвич?

— Что, вы еще и официантка? Подвизаетесь на благотворительных ролях?

— Вы на меня все еще сердитесь?

— Не то слово.

Конни откинула голову назад и направила взгляд в потолок.

— Да и потом, ваш сэндвич наверняка будет отравленным, — прибавил я.

Она фыркнула, поудобнее устраиваясь в кресле. Под глазами у нее залегли темные круги — видимо, она мало спала в последнее время. На ней был строгий деловой костюм. Я впервые видел Конни такой. Мне она больше нравилась в джинсах. Костюм придавал ей официально-отстраненный вид. Хотя, наверно, и я в новом облике казался ей чужим.

Конни слегка тряхнула головой, отбросила волосы за спину и снова посмотрела на меня:

— Да, у вас есть право сердиться, Пол. Но все же мне нужно вам кое-что объяснить. Знаете, почему вы сейчас здесь, а не в тесной комнате с зарешеченным окном, и на вас не надета красивая оранжевая униформа?

Я повернулся к ней:

— И почему же?

— Четыре месяца назад у нас еще не было той видеозаписи на флэшке. Кош был для нас фантомом. Вы являлись нашей единственной зацепкой. Проще всего было бы вас арестовать. Поместить вашего сына в приемную семью, допросить вашу жену, ваших друзей и знакомых, ваших пациентов. Могло бы выясниться что-то интересное. Представьте себе, такое часто срабатывает. Мои коллеги в этом поднаторели. Может быть, при таком раскладе мы бы не сорвали джекпот, но множество плохих парней оказались бы за решеткой. Как, например, хозяин мотеля, в котором мы вас нашли.

Конни помолчала, словно восстанавливая в памяти детали прошлых событий.

— Мы живем в сложное время, — снова заговорила она. — Устрашение потенциальных преступников порой дает лучшие результаты, чем суд над преступниками уже состоявшимися. А от нас требуют в первую очередь эффективности. Иногда небольшая операция без всякого риска, сопровождаемая грамотно организованной кампанией в прессе, очень хорошо действует на антиобщественные элементы всякого рода. И уровень преступности заметно снижается. Если бы вас сразу арестовали, это, конечно, вызвало бы всеобщее одобрение. — Она грустно улыбнулась. — Но ваша судьба оказалась бы искалеченной — система перемолола бы вас еще раньше, чем было бы установлено, виновны вы или нет. Поэтому я возражала против вашего ареста и предпочла сама за вами наблюдать с близкого расстояния.

— Очень мило с вашей стороны, — заметил я. — Вы прямо фэбээровская мать Тереза.

— Нет. Но я верю в презумпцию невиновности. И считаю, что дети, ставшие жертвами насилия, не должны становиться разменной монетой в политических играх. За них нужно бороться.

— Аминь, — кивнул я.

Конни нахмурилась:

— Ну хорошо, можете предаваться сарказму. Конечно, это проще, чем попытаться мне помочь.

— Я добровольно сдался ФБР. Что вам еще от меня нужно?

— Ваше доверие. Из-за того, что сейчас на мне этот костюм, а не халат медсестры, я не перестаю быть собой. Это по-прежнему я! И я по-прежнему ваш друг!

— Вы меня постоянно обманывали.

— И что, теперь вы замкнетесь в башне из слоновой кости?

Конни перевела дыхание, потом уж спокойнее продолжила:

— Вы всегда держите людей на расстоянии. Может быть, это профессиональная деформация личности. Может быть, отношения с отцом так на вас сказались. Или вы боитесь страдания — не знаю. Но то, что вы никому не доверяете, — это факт. Даже тем, кто желает вам добра.

Она отвела взгляд, словно из опасения, что я смогу прочитать в нем и более личные эмоции.

— Если эта операция провалится, — прибавила она, — Альтман не ограничится тем, что выставит меня за дверь, а вас отправит за решетку. Он полностью замнет это дело, чтобы сохранить лицо. И тогда партию выиграет Кош. Шон и ваш сын окажутся всего лишь очередными жертвами в его списке, не первыми и не последними. Будут и другие. Кто их защитит?

— Я не меньше вас хочу, чтобы Коша схватили!

— Тогда вы должны довериться мне! Как вы думаете, почему я сижу с вами в этой комнате? Альтман дал мне последний шанс вытащить из вас то, о чем вы до сих пор умалчивали! Потому что он убежден, что вы скрываете от нас что-то. И я тоже так думаю.

Молчание.

Я опустил голову:

— Если я расскажу вам все, то как мне после этого с вами торговаться? Я хочу увидеть моего сына. Получить шанс объясниться с Клэр. — Я с трудом сдерживал дрожь в голосе. — Я… я так больше не могу… Я хочу начать свою жизнь сначала…

У меня перехватило горло, и я замолчал.

Конни поднялась и, слегка сжав мои руки в своих ладонях, сказала:

— Я знаю, Пол. Но из этого все равно ничего не выйдет. Альтман не такой человек. Он не торгуется. Если он убедится, что вы что-то скрываете, он будет беспощаден.

— У меня есть хоть маленький шанс выбраться отсюда?

— Я не знаю.

— Но вы выступите на суде в мою пользу?

— Обещаю вам.

— Хорошо… — медленно произнес я.

Затем высвободил руки, встал и в свою очередь прошелся по комнате.

— У меня есть некоторые подозрения, — сказал я, — но нет никаких доказательств. Видео с моим сыном — монтаж. Но это значит, что у Коша было видео с каким-то другим ребенком, тело которого смонтировали с головой Билли. Я задумался над тем, как это было осуществлено…

Я повернулся к Конни. Она внимательно слушала.

— Я заметил, что площадки для игр, которые оформляет «Карнавал теней», все выдержаны только в зеленых тонах. Это показалось мне странным — ведь у большинства таких площадок разноцветное оформление. И также заметил, что над ними установлены камеры видеонаблюдения. Я не специалист, но, насколько мне известно, некоторые режиссеры снимали разные сцены своих фильмов на синем или зеленом фоне, а потом с помощью монтажа вписывали актеров в те или иные декорации. Так, например, было в «Звездных войнах». Я видел документальный фильм о том, как это делалось: Харрисона Форда снимали на зеленом фоне, а затем путем монтажа помещали его в интерьер «Звезды смерти».

У Конни даже рот приоткрылся от удивления.

— То есть вы хотите сказать… что дети играли на этих площадках, их снимала видеокамера, а потом Кош брал эти записи и путем технических трюков делал из них фильмы для педофилов?

— А вы что об этом думаете? — вместо ответа спросил я. — Такое возможно?

Конни медленно кивнула:

— Да… Это, конечно, полное безумие, но теоретически такое можно сделать. Тем более что видеозапись теперь не осуществляется на пленку, как раньше, а передается сразу на компьютер, стоящий где-то в офисе кафе и, скорее всего, подключенный к Интернету. А скопировать видеозапись через Интернет — дело техники. Кош мог запустить «Троянского коня»…

— Что это?

— Шпионская программа. Она позволяет подключаться к чужому компьютеру на расстоянии. В данном случае речь идет только о том, чтобы скопировать видеозаписи, а это не так сложно. У обычного компьютера, стоящего в кафе, наверняка невысокая степень защиты. Хакер легко может ее взломать.

— Ну хорошо, — сказал я. — Предположим, моя гипотеза верна. Должен сказать, что эмоции детей, когда те играют, могут меняться мгновенно: радость, гнев, слезы — все это очень ярко выражено. Целая палитра эмоций и, соответственно, выражений лица. Очевидно, Кош нашел средство снимать на основе этих записей десятки видеофильмов в короткие сроки. В сущности, ему даже не нужно было похищать или мучить детей для того, чтобы заниматься своей выгодной интернет-торговлей. Достаточно было собрать все детские изображения с видеозаписей на игровых площадках, потом взять из собственного архива какие-нибудь откровенно педофильские видеозаписи — не обязательно сделанные собственноручно, просто скачанные с каких-то сайтов несколько лет назад, — поменять лица, немного обработать получившуюся запись — и выставлять на продажу готовый порноролик. Да эти ролики можно было печь как пирожки! Поэтому Кош стал торговцем номер один в этой области, причем в рекордно короткие сроки. У него образовалась громадная клиентура со всего света.

Конни побледнела:

— Вы понимаете, что это означает? Что все эти дети — потенциальный товар, не только виртуальный, но и реальный! Все дети, побывавшие на праздниках, устроенных «Карнавалом теней», подвергаются опасности быть похищенными!

— Да, — сказал я. — Если какому-то богатому извращенцу особенно приглянется кто-то из детей и он окажется в состоянии заплатить за удовольствие, Кош сумеет раздобыть ему эту игрушку. Он проследит за ребенком, выяснит, в каких местах тот бывает, в том числе и в каких кафе, как часто, кто его обычно сопровождает и так далее. И в конце концов похитит его во время какого-нибудь детского праздника — как это и произошло с Шоном. Но и это еще не все.

— Вот как?

— Мне кажется, я знаю, кто будет его следующей жертвой.

Конни взглянула на меня расширенными от изумления глазами.

Я рассказал ей в подробностях о визите во владения Коша и о том, что обнаружил на причале у яхты.

— Ящики, выгруженные с яхты на причал, были помечены буквой «Ш». А на тех, что были приготовлены к погрузке, стояла буква «М».

— То есть имя следующей жертвы начинается на «М»?

— Да. Когда Кош напал на меня с ножом в моей собственной машине, напоследок он сказал: «Я должен тебя покинуть, поскольку мне предстоит свидание с одной юной особой». Тогда я не обратил на эти слова внимания, но потом вспомнил о них и догадался, что его ближайшая цель — какая-то маленькая девочка. В последнее время другие дети пропадали?

— Нет.

— Значит, девочку пока не похищали. Кош прибыл в Неаполь не случайно. Сколько вообще во Флориде кафе, которые оформляла компания «Карнавал теней»?

— Около сорока.

— А в Неаполе и окрестностях?

— Три.

— Значит, моего сына снимали в каком-то из них.

— Мы уже проверили: одно из них как раз недалеко от его школы.

— С него и начните. Пошлите туда агентов. Возьмите у менеджера копии видеозаписей, сделанных камерами наблюдения, и соберите как можно больше сведений о детях, которые часто там бывают. Ищите девочку с именем Мэри, или Мелисса, или Мишель… Из тех, что живут поблизости и часто туда приходят. Выясните, когда там состоятся ближайшие детские праздники, дни рождения и прочее. Проверьте списки приглашенных. Все то же самое надо будет сделать и в двух других кафе. Я понимаю, это огромный труд, но дело того стоит. Может быть, мы сумеем сократить количество жертв. А если повезет — устроим Кошу ловушку.

Глаза Конни возбужденно блеснули.

— Гениально!

Я невольно улыбнулся:

— Так вы замолвите за меня словечко перед Альтманом?

Она приблизилась ко мне и, поцеловав в щеку, ответила:

— Обещаю!

И скрылась за дверью.

 

Глава 79

Вытянувшись на дне лодки и положив руки под голову, Шон смотрел на бегущие по небу тучи. Вокруг шелестели заросли тростника, на которые то и дело налетал резкий порывистый ветер: звук был резким, словно соприкасались лезвия ножей.

Мальчик попытался протянуть руку, чтобы взять из сумки сухое печенье, но ему это не удалось — рука бессильно упала вдоль тела. Его губы запеклись, в горле саднило, лоб горел в лихорадке.

Шон уже четыре дня дрейфовал в водах Эверглейдс. Сейчас он думал, что был полным идиотом, когда так радовался своему успешному побегу. Через пару дней его воодушевление начало спадать, а вместе с ним понемногу заканчивались и съестные припасы. Изначальный план Шона был прост: найти течение, позволить ему нести лодку, выплыть в море и двигаться вдоль берега до тех пор, пока там не появятся люди. Такая идея казалась ему безупречной. В конце концов, это ведь не Амазония, это Флорида, туристический рай. Место, где повсюду попадались на глаза небольшие каменные таблички с надписями: «Добро пожаловать в Страну Солнца!» и «Защитите маленьких ламантинов!» Наверняка на всем побережье полно отдыхающих, каких-нибудь скаутов или просто бродяг.

Все это было верно, но одного Шон не учел: течение, которое должно было вынести его к морю, как выяснилось, существовало только в его воображении.

Вода была для него единственной надеждой на спасение. Она прибывала, спадала, уносила его в какие-то излучины, заставляя верить в скорое освобождение, а вместо этого заводила в лабиринт переплетающихся черных корней. Шон уже и не помнил, сколько раз выходил из лодки на песчаную отмель или островок, думая, что наконец-то оказался на берегу, — и всякий раз сердце у него сжималось от страха, потому что повсюду ему мерещились плоские длинные головы аллигаторов, высовывающиеся из воды. А потом началась буря, которая вообще спутала все карты. Теплый бриз превратился в жалящий ледяной ветер. Солнце исчезло. Дикие свиньи забились в свои норы, цапли спрятались в мангровых зарослях. Только грифы по-прежнему кружили в небе. Время от времени на Шона обрушивались потоки ливня. Наконец он потерял сознание.

Его День смерти снова вернулся, отныне превратившись в постоянного спутника.

Шон пытался о нем не думать. Он воображал себе разные приятные вещи. Громадный гамбургер. Ванильное мороженое, политое карамельным сиропом. Гору пирожных. Вспоминал компьютерные игры, в которые играл с Реджи Буном. (Его все приятели называли Реджи Бон, потому что он хвалился, что член у него длиной с берцовую кость. Врал, конечно.) Рассказывал сам себе анекдоты, играл сам с собой в дразнилки, пел — придумывал все что угодно, лишь бы выжить.

Он не плакал. Разве что во сне.

Когда последняя бутылка с водой опустела, он разломил ее пополам и стал собирать дождевую воду в две получившиеся пластмассовые чаши. Но ее не хватало, поэтому он в конце концов выпил воды из болота. И спустя несколько часов заболел. Ужасные приступы тошноты выворачивали ему все внутренности. Кишечник извергал содержимое, словно прорвавшаяся канализационная труба. А голос его Дня смерти теперь постоянно звучал в его ушах — назойливый, насмешливый, очень сильно напоминающий голос Коша Чародея.

И наконец Шон начал думать о том, что смерть, возможно, станет для него благом.

Когда до его ушей донесся шум мотора, мальчик был уже не в силах разомкнуть веки. Шум все приближался — он напоминал гудение огромного роя мух. Шон смутно подумал о том, что они летят сюда, чтобы сожрать его труп, но даже не пошевелился. Он окончательно смирился со своей участью.

Напоследок он подумал, что это даже хорошо — встретить смерть без сознания.

— Там ребенок! — закричал Кэмерон.

— Где? — прокричал Фуллер, с трудом разбирая за шумом мотора голос полицейского.

— Там, в лодке!

Фуллер недоверчиво заморгал. Он не верил своим глазам.

Коул направил гидросамолет к лодке и на некотором расстоянии от нее выключил мотор. Затем спрыгнул в лодку. Фуллер увидел, как он склоняется над мальчиком. Плечи Кэмерона затряслись.

— О, черт!.. Да что же это такое!.. Черт!..

И вдруг полицейский резко повернулся к нему с пистолетом в руке:

— Ах ты ублюдок! Вот из-за кого мы здесь!

Фуллер не знал, что сказать.

— Это Шон Рамон-Родригес! — закричал Кэмерон. — Пропавший мальчик, о котором писали газеты! Вы хоть отдаете себе отчет, что происходит? Собака вашего патрона, которую я должен разыскать по его заявлению, — это РЕБЕНОК!

Глаза полицейского буквально выходили из орбит, он плакал, — Фуллер не мог с уверенностью сказать, были это слезы жалости или гнева, а может быть, того и другого одновременно.

— Он мертв? — пролепетал адвокат.

Коул выстрелил.

Над болотом взмыли тучи птиц.

Фуллер инстинктивно схватился за грудь — ничего.

— Идите сюда немедленно! — приказал Кэмерон. — Иначе вторая пуля точно будет у вас в груди!

Ноги Фуллера повиновались сами собой. Он только что с ужасом понял, насколько ситуация вышла из-под его контроля.

Он был адвокат. Уважаемый гражданин. Отец семейства. Вовсе не наемный убийца. Конечно, у него имелись свои проблемы — порочные наклонности, с которыми ему не удавалось справиться… Но уж во всяком случае, здесь, на болотах, ему было совсем нечего делать.

— Организм ребенка полностью обезвожен, — резко сказал Коул. — Принесите ему воды. Немедленно!

Фуллер взял одну из пластиковых бутылок с минералкой, открыл ее и поднес горлышко бутылки к губам мальчика. Тот закашлялся. Фуллер осторожно приподнял его голову и, придерживая ее ладонью, снова приблизил к его губам бутылку. На сей раз мальчик сумел сделать несколько глотков. Это был чернокожий, с явной примесью латиноамериканской крови. Не старше, чем сын самого Бартона Фуллера.

— Заверните его вот в это термоодеяло, — распорядился Кэмерон, перебрасывая ему блестящий квадрат ткани, напоминающий лист алюминия.

Фуллер осторожно укрыл Шона покрывалом, между тем как Кэмерон, ни на минуту не прекращая за ними наблюдать, включил рацию. Послышался сильный треск и хрип. Коул выругался сквозь зубы.

— Ладно, несите Шона на борт, — отрывисто сказал он. — Только очень аккуратно! Если на его теле появится хоть царапина, я вышибу вам мозги!

Коул сел на пилотское сиденье. Фуллер осторожно опустил мальчика на пассажирское место.

— Продолжайте его поить, — распорядился Кэмерон, заводя мотор. — Здесь адская духота!

Гидросамолет завибрировал.

— Это не так просто, потому что вы все время вертитесь… — пробормотал Фуллер.

— Делайте, что вам говорят! — взревел Коул.

Он держал штурвал одной рукой — в другой по-прежнему сжимал пистолет. На секунду Коула встретил взгляд адвоката.

— Слушайте меня хорошенько, — медленно проговорил инспектор. — Сейчас мы вернемся в город с этим ребенком. Живым! Если Шон умрет по дороге, обещаю вам, что вы тоже не выживете. Вам ясно?

Фуллер вытер со лба пот, чувствуя глухую боль в груди. Он ничего не ответил, лишь кивнул.

— Шон, ты меня слышишь? — спросил Кэмерон.

Мальчик слабо пошевелил рукой.

— Я офицер Кэмерон Коул, инспектор морского патруля. — Кэмерон изо всех сил старался перекричать шум мотора. — Я отвезу тебя домой! Сейчас мы наденем на тебя шлем, чтобы ты не оглох от шума! Держись!

Фуллер надел на мальчика собственный шлем, Кэмерон в это время сделал несколько глотков из бутылки с минеральной водой. Было так жарко и душно, словно они находились внутри скороварки. Кэмерон завел мотор на полную мощность, и ветер, бьющий навстречу гидросамолету, немного их освежил. Фуллер старался удержаться на сиденье, одновременно поддерживая голову мальчика и продолжая поить его минералкой. От ветра и рева мотора у него закладывало уши. Но это продолжалось недолго — внезапно гидросамолет начал терять скорость.

Фуллер поднял глаза и увидел, что инспектор клюет носом, засыпая прямо за штурвалом.

Тогда он выпустил Шона, который заснул еще раньше, и, держась за спинки кресел, приблизился к пилотскому сиденью. Коул попытался направить на адвоката пистолет, но оружие выпало из руки инспектора, а сам он соскользнул с сиденья. Фуллер сумел справиться с управлением и заглушить мотор. Гидросамолет мягко ткнулся в тинистую отмель.

— Мне в самом деле очень жаль, — тихо произнес Фуллер. — Но вы должны меня понять… Я… у меня не было выбора… Клянусь вам…

Коул пробормотал что-то неразборчивое.

— Я подмешал в воду снотворное, — пояснил Фуллер. — Вы ничего не почувствуете. Обещаю вам. Кто-нибудь отыщет мальчика. Но не вас. Не вас…

Фуллер отдавал себе отчет, что говорит почти со слезами в голосе. Он находил это ужасным и смешным одновременно. Боль в груди становилась все сильнее. Он замолчал, брызнул под язык «Изомакспрей» из аэрозольного мини-баллончика и перевел дыхание. Мотор снова барахлил, напоминая ему о себе. Фуллер подумал, что он слишком толст, слишком дрябл, и на него навалилось слишком много проблем. Перед ним быстро промелькнули знакомые образы жены и сына, потом персональный кабинет… Боль немного уменьшилась, но дышал он по-прежнему тяжело, как носорог. Он не знал, сможет ли пережить то, что ему предстоит сделать.

— Мне очень жаль, — прошептал Фуллер еще раз.

С трудом поднял инспектора Коула и перебросил его тело через борт.

Затем стал наблюдать, как оно погружается в воду.

 

Глава 80

Конни отсутствовала вот уже десять минут, и никто другой вместо нее не появлялся.

Я бродил по комнате, пытаясь найти себе какое-нибудь занятие. Проверил обе двери, но они оказались заперты. Наконец снова сел.

Порывшись в карманах, я обнаружил там два мобильника и выложил их на стол. Может быть, проверить автоответчики? Полиция, скорее всего, на время оставила меня в покое, так что, если они меня и вычислят, это ничего не изменит.

Я включил свой телефон, втайне надеясь на сообщение от Клэр.

— У вас шестьдесят новых сообщений, — объявил механический голос. — Ваш список переполнен.

Черт возьми!

Я начал слушать сообщения одно за другим.

— Здравствуйте, это Марсия Майерс из «Неаполь дейли ньюс». Мы хотели бы взять у вас небольшое интервью по поводу…

Так, ладно. Следующее.

— Доктор Беккер? Здравствуйте, это Найджел Баррето из «Майами геральд». Что вы можете сказать о…

Черт!

— Здравствуйте, это Дон Вайзман с телеканала «Фокс ТВ». Мы хотели бы…

Это продолжалось минут двадцать: журналисты, пациенты, коллеги… Некоторые выкрикивали оскорбления, другие открыто угрожали, какой-то тип молился о моем спасении, многие женщины плакали. Никого из них я не мог вспомнить. Откуда они взялись?

Неужели мой номер телефона оказался на главном развороте журнала «Тайм»?..

В этом потоке сообщений оказалось лишь несколько от моих старых друзей и ни одного — от жены.

Я вздохнул и перешел к мобильнику Коша. Здесь оказалось только одно сообщение.

— Пол? Это Кэм.

Сердце у меня подскочило.

— У меня мало времени, — торопливо заговорил Кэмерон. — Надеюсь, ты выпутаешься. Я чувствую себя идиотом, говоря в эту дурацкую машинку, но это единственный способ связаться с тобой без риска. Ну так вот. Случились две вещи…

Я услышал шорох разворачиваемой бумаги.

— Во-первых, твой отец прислал тебе посмертное письмо. С приглашением на похороны. Жутковато, да? Мне тоже это показалось чертовски мрачным. И место более чем странное. Оно называется Джибсонтон. Я проверил по карте — действительно такое существует. Богом забытое местечко недалеко от городка Тампа. Туда не так сложно добраться, но об этом месте ходят всякие странные слухи… Если у тебя есть возможность зайти в Интернет, посмотри сам.

Затем он сообщил мне название кладбища и время, когда должны были состояться похороны.

Я прижал телефон к уху и торопливо написал все это на листке бумаги.

— Что касается второй новости, — прибавил Кэмерон, — она тебе не понравится…

Он перевел дыхание и продолжал:

— Это насчет волоса, который ты нашел на маскарадном костюме… Ты оказался прав — действительно выяснилось кое-что интересное…

Я замер.

— Этому волосу уже много лет. Волосяная луковица уцелела, но сильно повреждена, поэтому лабораторный анализ не дал стопроцентно точного результата. Эксперты решили провести ряд других тестов, чтобы убедиться наверняка. Есть особая процедура, специально для таких случаев: исследование митохондриального генома. Думаю, ты в курсе — она заключается в изучении митохондрий, взятых из разрушенных клеток, которые составляют структуру волоса. Эти органоиды очень прочные, они сохраняются и тогда, когда все остальное разрушено. Можно найти их в костях и зубах много десятилетий спустя после смерти… Митохондриальная ДНК имеет одну особенность: она исключительно материнского происхождения. И если имеется еще один образчик ДНК, можно провести сравнение…

Кэмерон помолчал.

— У нас был твой образец ДНК, Пол… Ошибки быть не может.

У меня закружилась голова даже раньше, чем я услышал последнюю фразу.

— Этот волос с маскарадного костюма… Он принадлежит твоей матери.

Когда Конни вернулась, я сидел неподвижно, совершенно раздавленный этой новостью.

Столько вопросов разом нахлынуло на меня, что я совершенно не знал, как с ними справиться и даже с чего начать. Я уже хотел было рассказать Конни о случившемся, как вдруг увидел, что следом за ней входит мужчина — один из двух агентов, доставивших меня сюда. На сей раз к лацкану его пиджака был приколот бэйджик с надписью «Агент Фрэнк Мосс».

Он положил на стол передо мной большой конверт из плотной бумаги и сказал:

— Положите сюда все свои личные вещи.

Я проигнорировал его приказ и обернулся к Конни:

— Что произошло? Вы поговорили с Альтманом?

— Да.

Она была очень бледной.

Я понял: что-то не так.

— Он очень серьезно отнесся к вашим соображениям, — продолжала Конни. — Он собирается последовать вашим рекомендациям — осмотреть игровые площадки в кафе, начать поиски девочки… Он просил передать вам благодарность за сотрудничество.

— Хорошо-хорошо, — сказал Мосс ворчливым тоном, — но лучше зачитайте ему его права. — Потом повернулся ко мне: — А вы сложите в этот конверт брючный ремень, шнурки из кроссовок, часы, документы, драгоценности и прочие личные вещи.

— Зачем?

Он улыбнулся:

— Вы едете домой, старина. Патрон приказал передать вас властям графства Колье. Шеф полиции Гарнер собирается забрать вас лично.

— Ну и ну! Когда?

— Завтра утром. А до тех пор вам предстоит воспользоваться нашим гостеприимством. Эту ночь вы проведете в камере люкс. Зарезервированной специально для вас.

Я обратил к Конни умоляющий взгляд:

— Не может быть!.. Вы же обещали мне помочь… К тому же я только что получил очень важную информацию!

— Вот как? — Мосс вскинул брови. — Что за информация?

— Кажется… Кош как-то связан с моей семьей.

Конни недоверчиво взглянула на меня.

Мосс поднял глаза к потолку:

— Считайте, что я этого не слышал!

— Я убежден, что существует какая-то связь между Кошем и моим отцом. Если хотите схватить Коша, вы должны позволить мне отправиться по его следу. Приставьте ко мне агентов ФБР для наблюдения, если боитесь, что я сбегу. Я готов на любые условия! Прошу вас только об одном — не отправляйте меня сейчас в тюрьму!

— Аарон Альтман только что говорил по телефону с судьей, который будет заниматься вашим делом в Неаполе, — сказала Конни, глядя в пол. — У нас нет выбора. Женщина, на которую вы напали во владениях Коша…

— Я ни на кого не нападал!

— …скончалась от остановки сердца.

В комнате воцарилась гробовая тишина.

— Такие дела, старина, — наконец произнес Мосс. — Женщина, которая подала на вас жалобу за нанесение тяжких побоев, скончалась полчаса назад. Отныне вы обвиняетесь в предумышленном убийстве, совершенном с особой жестокостью. Судья отказывается оставить вас на свободе под залог. Если вам повезет, лет через восемь — десять вы выйдете из тюрьмы… Но я на вашем месте готовился бы к смертной казни, — добавил он, доставая из кармана наручники.

 

Глава 81

Кош, насвистывая, вышел из больницы.

Он выбросил в урну каскетку посыльного и пустой шприц, в котором прежде был хлористый калий, затем сел в машину и выехал с парковки.

Прикинуться посыльным, доставившим в больницу цветы, оказалось плевым делом. Его пропустили без труда. Осталось лишь подняться на нужный этаж, войти в палату своей бывшей служащей, которая спала крепким сном под воздействием снотворного, и сделать ей смертельный укол.

Кош заметил, что все ее тело было в синяках, но лицо осталось совершенно неповрежденным. Очевидно, Бартон Фуллер не осмелился бить женщину по лицу. Судя по тому, что никакое специальное наблюдения за пациенткой не велось, ее состояние было признано не особенно тяжелым. Значит, тревогу поднимут не сразу. Она умерла прямо во сне, совершенно бесшумно, только на секунду ее челюсти судорожно сжались, когда хлорид калия вызвал остановку сердца. Может быть, на один краткий миг она успела почувствовать удивление, но больше ничего. Кош слегка сожалел об этом.

Он доехал до следующего перекрестка и остановился, чтобы пропустить мамашу с хорошенькой девочкой; последней он адресовал очаровательную улыбку. Девочка улыбнулась в ответ.

Служащую так или иначе пришлось бы убить. Конечно, она была страшно напугана и никому не сказала бы ни слова, но все равно сломалась бы рано или поздно. А этого он не мог допустить.

Кош сделал крюк, чтобы проехать по улице, на которой жил доктор Беккер, — просто ради удовольствия. Недавний цирк уже закончился. Теперь здесь не было ни полицейских машин, ни телекамер, ни любопытных соседей. Однако весь этот спокойный, благополучный квартал теперь выглядел не так уютно, как прежде, — его словно окутала какая-то мрачная аура. Широкая желтая лента с надписью: «МЕСТО ПРЕСТУПЛЕНИЯ» — была разорвана, обрывки трепетали на ветру. Кош снова спросил себя, куда подевался Джорди Змей и имеет ли Пол какое-то отношение к его исчезновению.

Кош включил зажигание, как вдруг заметил, что из дома напротив вышла группа людей. Он не стал глушить мотор, лишь поглубже вжался в водительское кресло и стал за ними наблюдать.

Две женщины и мальчик. Кош узнал Клэр и Билли Беккеров. Вторая женщина была их соседкой.

Интересно…

Он спросил себя, хватит ли у него времени слегка поразвлечься. Но, взглянув на часы, понял, что времени в обрез. Однако колебался, не убирая ноги с педали газа. А что, если рвануть с места, въехать на тротуар и раздавить всех троих?..

Соседка Беккеров вернулась в дом, а Клэр с сыном сели в машину и уехали в направлении, противоположном тому, куда держал путь Кош.

Он вздохнул и поехал дальше. А через полчаса остановился на парковке возле торгового центра рядом с грузовиком компании «Ю-пи-эс», припаркованным очень необычным образом — поперек проезда, в гуще других машин. В кабине его ждал молодой человек, привалившись плечом к дверце и скрестив руки на груди. Он энергично жевал жвачку. Когда Кош постучал по стеклу, он поднял голову.

— Двести долларов, как договорились, — сказал Кош, протягивая ему деньги. — Завтра будет еще тысяча, если сделаешь ту небольшую работенку, о которой я тебя просил.

— Спасибо, мистер, — сказал молодой человек. — Можете на меня рассчитывать.

— Ты не забудешь надеть униформу. Поведешь машину осторожно. И все сделаешь вовремя.

Парень кивнул.

— И ты не будешь жевать эту дурацкую жвачку!

Молодой человек слегка покраснел, вынул жвачку изо рта и выбросил ее в окно кабины со словами:

— Хорошо, мистер.

— Зови меня Алан, — с улыбкой сказал Кош.

И, протянув руку, потрепал молодого человека по щеке, словно послушного пса.

Этого юнца он недавно отымел в туалете ночного клуба. Новому знакомому было не больше двадцати, и Кош стал для него кумиром. Первостатейный юный идиот!

Кош ощутил прилив хорошего настроения, воображая все, что проделает с этим типом, когда тот закончит работу. Увы, малышка Мэдисон достанется богатому заказчику. Но уж этого-то кретина он оставит на сладкое для себя.

 

Глава 82

Вопреки поговорке, ночь не принесла совета — лишь усугубила мое смятение и страх.

Возможно, этому способствовало то, что я провел ее в бетонной камере без окон, площадью шесть квадратных метров, всю обстановку которой составляли узкая железная койка, раковина и унитаз.

Я спал всего несколько часов, и мне снились кошмары. Самым ужасным оказался тот, в котором я увидел свою мать.

В этом кошмаре добрая и мягкая Элеонора Беккер оказалась Черной Колдуньей — кровожадным существом, варившим детей в котле. Ее живот был огромным, словно она вынашивала ребенка. Длинные черные волосы колыхались вокруг ее головы, словно водоросли в воде. Кошмар был настолько реален, что я почти ощутил запах вареной человеческой плоти. Время от времени моя мать склонялась над котлом, обнажая острые железные зубы. Вдруг она упала на пол и жутко завопила. Ее живот буквально взорвался, и оттуда, почти как в фильме «Чужой», появились два розовых младенца.

У одного из них была голова Коша.

У другого — моя голова.

Я проснулся весь в поту, с бешено колотящимся сердцем.

Встав с кровати, я подошел к раковине и умылся холодной водой. Под рукой у меня, разумеется, не было зеркала, но я догадывался, какое у меня сейчас лицо. Я протер глаза и попытался вернуться к реальности. Она тоже была малоутешительна: я находился в тюремной камере.

Но уж лучше это.

По крайней мере, Кош не был моим братом.

Разумеется, я обдумывал такую возможность, прикидывая, насколько она реальна. Если волос, найденный на маскарадном костюме, принадлежал моей матери, значит, она носила этот костюм. Стало быть, монстр, с которым я уже столько времени играю в прятки, который почему-то бережно хранит этот маскарадный костюм отдельно от других, как-то связан с моей матерью и Джорджем Дентом.

Но какого рода эта связь? Семейная?

Кош — незаконный сын Джорджа Дента и Элеоноры?

Значит, не мать или отец, а оба моих родителя с самого начала окружали меня стеной лжи?!

Я тряхнул головой. В нее это явно не укладывалось.

Теперь я понимал, почему фармацевтические компании зарабатывают целые состояния на продаже снотворных.

Примерно через полчаса за мной пришли. Скудный завтрак, душ, одевание (мне оставили мою одежду вместо тюремной) — и вот, в бледно-сером свете раннего утра, я уже стоял на парковке, с наручниками на запястьях, в компании агента Мосса, Аарона Альтмана, Конни Ломбардо и сияющего шефа Гарнера.

Про него-то я совсем забыл.

Он приветствовал меня фальшивой улыбкой, горделиво выпятив грудь. Несмотря на то что он провел всю ночь за рулем, у него был вид триумфатора. Если бы сейчас вышло солнце, от сверкания ярко начищенной пряжки на поясе Гарнера наверняка можно было бы ослепнуть.

— Шеф Гарнер, — сухо сказал Альтман.

— Господин директор, — отозвался Гарнер, энергично пожимая ему руку.

— Вас будет сопровождать один из наших агентов, — сообщил Альтман.

— О, конечно, — все так же благодушно сказал Гарнер, поворачиваясь к агенту Моссу.

— Я говорю об агенте Ломбардо, — уточнил Альтман.

У Гарнера вытянулось лицо.

— Женщина? Но… мне совсем не нужно, чтобы меня опекали. Беккер будет сидеть на заднем сиденье в наручниках. А чтобы его успокоить, если он вдруг начнет дурить, у меня есть вот это. — Он похлопал ладонью по кобуре, висящей на поясе.

Альтман смерил его взглядом:

— Отлично. Вы здорово изображаете типичного местного шерифа, рубаху-парня с акцентом Джона Уэйна. — Директор филиала ФБР небрежно взглянул на часы и продолжал: — Ну, хорошо. Итак, мисс Ломбардо едет в одной машине с вами, или мне вызвать машину сопровождения?

Лицо Гарнера сморщилось, словно он вдруг врезался в какую-то невидимую преграду. Он резко развернулся, сел в машину, положил обе руки на руль и больше не произнес ни слова.

Конни распахнула заднюю дверцу:

— Садитесь, Пол.

Я в последний раз обернулся к Альтману.

Лицо у него было непроницаемое.

— Удачи, — сказал он.

И мы тронулись в путь.

Некоторое время мы ехали в полном молчании.

Движение в это пятничное утро в северном пригороде Майами было на удивление плотным. Никто не проявлял особого почтения к полицейской машине — нас то и дело обгоняли с нарушением самых элементарных правил.

Сиденье подо мной обтягивала какая-то грубая синтетическая материя, напоминающая пластик. На ощупь она была неровной, словно гранулированной, это было неприятно. От переднего сиденья меня отделяло прочное матовое стекло. У меня возникло ощущение, что я сижу в огромных сотах.

— Вы знаете город под названием Джибсонтон? — громко произнес я в стекло.

— Не стоит так вопить, мы вас хорошо слышим, — ответил Гарнер. — Хотя, впрочем, говорить вам вообще не стоит. Лучше помолчите.

— Джибсонтон, недалеко от Тампы? — переспросила Конни.

Гарнер, должно быть, испепелил ее взглядом.

— Что? — спросила Конни. — Я не имею права говорить с задержанным?

— Правила требуют…

— Пожалуйста, смотрите на дорогу. Вам нужно будет остановиться на ближайшей бензозаправке.

Хихикнув, Гарнер сказал:

— Только не говорите, что вам уже захотелось пописать.

— Нет. — Конни указала на приборную панель. — У вас бак почти пустой. А после того, как мы проедем пункт оплаты дорожной пошлины, на протяжении шестидесяти километров не будет ни одной бензозаправки. Впрочем, если вы предпочитаете прогуляться пешком — дело ваше. — Она повернулась ко мне: — Так что вы говорили о Джибсонтоне?

— Вы знаете это место?

— Конечно. Я же вам говорила, что обожаю фильмы ужасов.

— А при чем здесь фильмы ужасов?

— Этот уголок — настоящий бестиарий. Культовое место для любителей страшных историй. Странно, ваш отец работал в цирке — и никогда вам не рассказывал о Джибсонтоне?

— Нет, — ответил я, слегка нахмурившись.

— Именно там многие бродячие цирки останавливались на зиму. Этой традиции, как минимум, полвека. Помните фильм «Под куполом самого большого в мире шапито»?

— Смутно. Так какая связь с фильмами ужасов?

— На самом деле большая часть бродячих цирков располагалась вблизи Сарасоты. А в пригороде Джибсонтона обитала не вполне обычная цирковая публика.

— Это какая?

— Бородатые женщины, карлики, гиганты, уродцы, животные-мутанты… Это место дало материал для сценариев многих фильмов ужасов. Там даже снимали один эпизод «Секретных материалов». Некоторые считают, что это выдумка, но на самом деле Фриктаун — реальное место.

— Фриктаун?

— Город монстров.

Мы остановились у бензозаправки. Гарнер залил полный бак бензина, в то время как бледно-розовый оттенок неба понемногу сменялся бронзовым, предвещая очередную грозу. На лобовое стекло налипло множество крылатых муравьев. Конни опустила боковое стекло со своей стороны.

— Вы ехали всю ночь? — спросила она Гарнера.

Тот пробормотал что-то неразборчивое.

— Готова спорить, вы даже не позавтракали, — продолжала она.

Гарнера, видимо, удивило это неожиданное внимание.

— Ну, в общем…

Конни отстегнула ремень безопасности, распахнула дверцу и вышла:

— О’кей. Предлагаю вам перекусить.

Затем открыла заднюю дверцу и помогла мне выйти.

— Подождите! — встрепенулся Гарнер. — Что это вы делаете?

— А вы хотите, чтобы я оставила задержанного одного в машине?

Гарнер, застыв от изумления, смотрел нам вслед, по-прежнему сжимая в руке шланг. Затем выругался.

— Вы получите последний завтрак, достойный этого названия, — прошептала Конни мне на ухо. — Советую этим воспользоваться.

Гарнер присоединился к нам в придорожном кафе пять минут спустя. Конни уже нагрузила подносы яичницей с беконом, фруктами, кофе и грудой пирожных с кремом.

— Ломбардо! — рявкнул Гарнер.

— Да, я здесь.

— Здесь кроется какой-то подвох!

— Вы слишком уж подозрительны.

Гарнер уставился на поднос, одолеваемый злостью и жадностью одновременно:

— Вы что, собираетесь накормить полк?

— Какая разница? Все это куплено на деньги налогоплательщиков.

— Предупреждаю вас — я оставлю Беккера в наручниках.

Конни пожала плечами.

Мы заняли места за столиком, отгороженным от двух соседних столов. Гарнер снял один из моих наручников и прицепил его к ножке стола. Неподалеку от нас протирала пол юная уборщица-азиатка. Она искоса взглянула на меня, потом вернулась к работе.

Кафе было почти пустым. На журнальной стойке рядом с входом пестрели рекламные проспекты для туристов. В глубине зала стояла позолоченная статуя Микки Мауса с красочным плакатом, приглашающим детей в парк Орландо. У меня сжалось сердце — я ни разу не свозил туда Билли.

Гарнер пил кофе, то и дело поглядывая на часы.

— Ешьте быстрее, Беккер, — произнес он нетерпеливо.

— Я не собираюсь давиться только ради того, чтобы доставить вам удовольствие, — сказал я с раздражением.

— Вы поклевываете еду, как девчонка.

Конни рассеянно следила за выпуском новостей по телевизору. Над Мексиканским заливом бушевал шторм, понемногу смещаясь в сторону Техаса и Луизианы. Он все больше беспокоил метеорологов, которые один за другим давали неутешительные прогнозы, описывая возможные разрушительные последствия едва ли не с воодушевлением. Правительство еще не дало распоряжения об эвакуации, но на западном побережье Флориды все аварийно-спасательные службы были приведены в полную готовность.

Гарнер все чаще нетерпеливо ерзал на стуле.

— Туалеты в конце коридора, — проговорила Конни, не отрывая глаз от плазменного экрана.

Гарнер что-то проворчал, затем встал и удалился в указанном направлении.

Конни улыбнулась.

— Что такое? — спросил я.

— Ничего.

— Но у вас явно довольный вид.

Я в упор взглянул на Конни, но она по-прежнему смотрела на экран.

Через пару минут она тоже поднялась, сказала мне через плечо: «Я скоро вернусь» — и исчезла.

Она действительно скоро вернулась. Затем ее руки незаметно скользнули под стол и слегка коснулись моих колен.

Послышался слабый металлический щелчок — и наручник исчез с моего запястья.

Конни позвенела ключами от машины прямо у меня перед лицом:

— Уходим.

— Что?! Вы с ума сошли!

— Шестьдесят миллиграммов фуросемида в кофе Гарнера сделали свое дело. Это сильное мочегонное средство. А к этому я добавила тройную дозу снотворного. Наверняка он уже заснул. Уборщица мыла пол совсем недавно, значит, в следующий раз она будет это делать через несколько часов. Никто из посетителей не осмелится тронуть копа, храпящего в туалете. А когда Гарнер проснется, мы будем уже далеко.

Я смотрел на нее в полном изумлении.

— Не обольщайтесь, Пол, — прибавила Конни, — потом я действительно отвезу вас в тюрьму. Мы будем в Неаполе завтра утром. Но прежде заедем еще кое-куда.

Она привела меня обратно на парковку, вынула из багажника большую сумку, которую захватила с собой, достала из нее картонный конверт с моими личными вещами и протянула мне.

— Отвернитесь, — потребовала она вслед за этим.

Я повиновался.

Послышался слабый шорох ткани. Искоса взглянув в зеркало заднего вида, я увидел, что Конни стянула строгий деловой костюм и вынула из сумки джинсы и рубашку. Я заметил у нее на спине в районе талии татуировку в виде электрогитары. Выглядело это довольно соблазнительно.

— Теперь можете повернуться. — Конни распустила волосы и тряхнула головой. — Терпеть не могу эти официальные костюмы. Ну что, я сяду за руль?

— Альтман в курсе того, что вы сделали?

Она не ответила.

— И куда мы поедем?

— Проверим один след. Который вы же сами и указали.

Я сел на пассажирское сиденье. Конни завела мотор и вырулила на шоссе. Затем повернулась ко мне:

— Мы вчера проверили оба ваших мобильника. Прослушали все сообщения. Мы знаем обо всем, что сообщил вам Кэмерон Коул по поводу похорон вашего отца и результатов ДНК-экспертизы. По официальной версии, вы обратились в бегство, а я — ваша заложница. Но завтра, что бы ни случилось, мы снова меняемся ролями, и вы благоразумно отправляетесь в тюрьму. При малейшем изменении программы, при любом трюке с вашей стороны половина всех полицейских сил этого штата бросится за вами в погоню. Альтман вовсе не намерен делать вам подарок. Если в вас придется стрелять — пули будут настоящие.

Я долго смотрел на нее, не говоря ни слова. В конце концов ограничился лишь тем, что заметил:

— Да, чувствуется, ваш босс на досуге изучал Макиавелли.

— Либо так, либо никак, — произнесла Конни, не отреагировав на мои слова. — Или вы предпочитаете отправиться в тюрьму прямо сейчас?

— Нет, — ответил я после паузы.

— Значит, делаем крюк.

— Так куда же мы едем?

— Туда, куда решил позвать нас призрак вашего отца. Потому что создается впечатление, что даже после смерти он держит в руках все путеводные нити.

Конни посмотрела на горизонт, затянутый черными тучами, напоминавшими гигантские лужи разлитого гудрона.

— На северо-запад, — договорила она. — В город монстров.

 

Глава 83

Кэмерон Коул очнулся с таким ощущением, словно его били несколько часов подряд, потом сбросили со скалы, а в довершение всего по нему проехал грузовик. Хотя он не смог бы сказать точно, в каком порядке все это происходило. Болел каждый сантиметр его тела. Во рту был вкус песка и крови. Вдобавок Кэмерон чувствовал резкий запах тины.

— Я должен был вас убить, — послышался плачущий голос Бартона Фуллера.

Кэмерон открыл глаза. Когда к нему постепенно вернулась способность видеть четко, он различил перед собой здание из белого кирпича и узнал его: каким бы невероятным это ни казалось, они вернулись к центральному полицейскому комиссариату Неаполя.

— Что за херня?!

Он машинально провел рукой вдоль пояса, ища пистолет. Форма Кэмерона насквозь промокла, но оружие оказалось на месте. Он выпрямился и направил пистолет на Фуллера. Они оба находились в ангаре автосервиса, где полицейские обычно оставляли свои машины на ремонт. Но сейчас было еще рано, и ангар пустовал.

— Как я сюда попал? — спросил Кэмерон. — Вы же пытались меня убить!

Фуллер сидел на ящике с инструментами. Черты лица адвоката были искажены. Он прижимал руку к груди. Его одежда тоже насквозь промокла.

— Я был должен… я был должен… — повторял он, раскачиваясь вперед и назад, как маятник.

— Черт возьми, где ребенок?

Фуллер закатил глаза под лоб. На мгновение Кэмерону показалось, что адвокат сейчас упадет в обморок.

— Вы уже ничего не сможете… слишком поздно… они слишком сильны…

— Кто они?

Кэмерон в два прыжка преодолел разделяющее их пространство, резко поднял Фуллера за воротник и упер ему в подбородок дуло своего «Кольта-А5».

— Я тут ни при чем… — прохныкал адвокат. — Это я вас спас…

— Ну, дальше!

— Я не мог смотреть, как вы тонете… Это было ужасно… Вы барахтались в воде, захлебывались… Я нырнул и втащил вас в самолет… Это стоило мне… больших усилий… Мое сердце…

Он все еще прижимал руку к груди.

— Вы лжете! — рявкнул Кэмерон.

Но на самом деле он не был в этом уверен. Глаза Фуллера за стеклами очков были глазами животного, попавшего в западню.

— Я н-не лгу… Я не умею убивать людей… Я мог выполнять другие грязные поручения, но только не это… только не это… — Взгляд Фуллера прояснился, словно он собрал последние силы. — Я пообещал вас уничтожить. Но не смог. Я прятался всю ночь. Потом привез вас к вашим коллегам. Алан Смит никогда не прощает предательства. Это он убил ту женщину в больнице, а не я… Я до этого избил ее бейсбольной битой. Если он меня найдет… вы даже не представляете, что он со мной сделает!..

— Это он забрал Шона?

— Н-нет… — еле слышно ответил Фуллер.

— А кто?

Голова адвоката покачнулась.

— Скажите моей жене… что я обо всем сожалею. Вы ведь скажете ей, правда?

Его глаза снова закатились под лоб.

— Сами ей скажете, — проворчал Кэмерон.

Видя, что адвокат заваливается набок, Коул энергично встряхнул его:

— Очнитесь, черт вас возьми! Сейчас не время падать в обморок! Вам наверняка найдется что порассказать о Коше! Столько людей нуждается в вашем свидетельстве! Что вы сделали с Шоном? Где он?

Правая рука адвоката разжалась, и на пол упала упаковка лекарства от боли в сердце, которую Фуллер так и не открыл. Его тело медленно соскользнуло по стене вниз.

Бартон Фуллер устал бороться со страхом.

Он предпочел умереть.

 

Глава 84

К тому времени, как мы выехали на платную магистраль, погода испортилась.

Конни предпочла этот путь, поскольку машин здесь было меньше, чем на автостраде. Она вела машину быстро и казалась довольно спокойной. Зато я чувствовал себя далеко не так уверенно.

— Мы поедем туда на этой машине? — спросил я.

— А что? Вам не нравится расцветка?

— Это же полицейская машина.

— Тонкое наблюдение.

— Вы не боитесь, что шеф Гарнер отправит за нами погоню?

— Конечно, он это сделает. Но у Альтмана длинные руки. Если за нами будет погоня, он ее задержит. Но, как видите, пока ни один постовой еще не остановил нас за превышение скорости.

— А… вот в чем дело.

— Мы должны ехать быстро. До Джибсонтауна путь неблизкий.

Конни объехала огромную лужу на шоссе и еще прибавила скорость.

— К тому же начинается гроза, — прибавила она.

Я поднял глаза и взглянул на небо. Если не считать узкой полоски синевы, оно было сплошь черным.

— Это не простая гроза, — снова заговорила Конни. — Это ураган, надвигающийся со стороны Мексиканского залива. Если мы попадем в переделку, эта машина может нас спасти. Это «Краун Вик», она способна выдержать встречный ветер скоростью в сто пятьдесят километров в час и преодолеть любые препятствия.

Я невольно вжался глубже в сиденье.

— Здорово, — пробормотал я, — умрем в полной безопасности…

Потом внимательно осмотрел приборную панель и обратил внимание на небольшой дисплей:

— Это джи-пи-эс?

— Нет. Это дополнительное устройство, которое не входит в стандартное снаряжение патрульных машин.

— Что за устройство?

— Камера, — сказала Конни и указала на маленькую коробку, прикрепленную к консоли. — Как только включается специальный сигнал, камера автоматически начинает фиксировать все то, что происходит перед автомобилем. Очень полезно при аресте или даже при обычной проверке на дорогах. Помогает избежать многих скверных ситуаций. Сейчас все больше полицейских машин понемногу оснащают такими камерами.

— То есть копы в центральном управлении видят все то, что видим мы сейчас, в реальном времени?

Конни весело расхохоталась.

— Нет! — ответила она, успокоившись. — Это вы насмотрелись фильмов о Джеймсе Бонде. Изображение с камеры просто автоматически записывается на жесткий диск. Он хранится здесь же, в специальном отделении.

Помолчав некоторое время, Конни проговорила:

— Я должна перед вами извиниться, Пол.

Я удивленно повернулся к ней.

На лице Конни читалось искреннее раскаяние.

— Вам пришлось пройти через ужасные испытания, и отчасти это случилось по моей вине. Я выполняла приказы, но… мне действительно жаль, что с вами так обошлись. Мы не имели достаточной свободы маневра, лично мне не хватало опыта. Может быть, я оказалась никчемной. Но я сделала все, что могла, чтобы вам помочь.

Я кивнул:

— Понимаю.

— Вы меня простите когда-нибудь?

— Нет.

Конни резко повернулась ко мне:

— Нет?

— Вы меня обманывали самым гнусным образом. Не может быть и речи о том, чтобы я вас простил.

— Я и без того уже буквально расстелилась по земле — вы хотите, чтобы я опустилась еще ниже? Хотите, чтобы я почувствовала себя абсолютно жалким существом?

— Именно. И смотрите на дорогу — скорость у вас уже за сто восемьдесят…

— АХ, ВОТ КАК! НУ ЧТО Ж! ПРЕКРАСНО!

Она отвернулась и больше уже ничего не говорила.

Прошло минут десять.

Слегка кашлянув, я сказал:

— Ну ладно. Я слегка погорячился…

— М-м-мм…

— Вы обиделись?

— На вас?

— Я солгал. Вы совсем не жалкое существо.

— Поздно.

— У меня был слишком сильный стресс, и я хотел, чтобы вы почувствовали то же самое. Ну и как? Почувствовали?

— Сейчас я бы с удовольствием съела целую коробку шоколада.

— Так или иначе, — сказал я, сцепив пальцы, — ваш патрон поступил со мной нечестно.

— Альтман суров, но справедлив. Он знает, когда и чем можно пожертвовать.

— Да? А как насчет Шона? Это ведь по вашей вине он исчез! Ваш сотрудник «заказал» его на сайте Коша, и его похитили!

Первые капли дождя упали на лобовое стекло и мгновенно растеклись по нему из-за бешеной скорости.

— Ну, хорошо, — кивнула Конни.

Мы обогнали желтый школьный автобус, перевозивший поющих детей. Некоторые махали нам руками, не подозревая об опасностях, подстерегающих их в темных уголках и закоулках этого мира, — они были счастливы уже только от того, что вырвались из школы.

Конни немного сбавила скорость. Плечи молодой женщины поникли.

— Мы не знали, что до этого дойдет, — продолжила она. — Наш агент выбрал первую попавшуюся фотографию ребенка на том сайте… Я возражала против этой операции, но Альтман твердо решил узнать, куда это нас приведет. После того как нам были присланы еще несколько фотографий Шона, пришло предложение устроить реальную встречу с ним. Мы согласились, перевели требуемую сумму на карточку — она оказалась липовой. Наш агент отправился на встречу и пропал. Заявление в полицию Майами об исчезновении Шона поступило много дней спустя. Только тогда мы убедились, что он действительно существовал и был похищен.

— И что потом?

— Было уже поздно объявлять «Тревогу Амбер». Объявили ЛТТ — локальную телефонную тревогу.

— А это как?

— Вот так.

Она вынула из кармана свой мобильник, открыла справочник и показала мне внесенный в память номер 1-800.

— Это номер специального вызова. Если кто-то исчезает, вы отправляете на этот номер сообщение с описанием пропавшего, название города и точного места, где он пропал или где его видели в последний раз. Это сообщение поступает на центральный полицейский компьютер, а оттуда передается на все телефоны в радиусе двух километров от того места, где человек исчез. В течение всего нескольких минут все находящиеся в этом секторе люди, будучи предупреждены, могут принять участие в поисках. Такая система была впервые введена в графстве Броуард. Ее используют, чтобы разыскать сбежавших детей или потерявших память стариков.

— Но в случае с Шоном эта замечательная система не сработала.

Конни промолчала, неотрывно глядя на дорогу.

— Оттого что Альтман не хотел сорвать операцию, так?

— Прекратите, Пол.

— Хорошо. Последний вопрос. Ваш патрон говорил, что ему известны некие сведения о прошлом моего отца. Какие именно?

— Я не имею права об этом говорить.

— Хорошо. — Я набрал полную грудь воздуха и произнес: — Остановите машину.

— Что?

— Хватит. Прекращаем эти игры. Ваш директор постоянно манипулирует людьми. Позвоните ему и скажите, что я хочу немедленно отправиться в тюрьму. Я отказываюсь продолжать сотрудничество.

Конни стиснула челюсти.

Затем резко затормозила.

Шины адски завизжали на мокрой трассе — было такое ощущение, что поезд сошел с рельсов. На секунду я подумал, что мы сейчас перевернемся. Но Конни чудом остановила машину буквально в двух дюймах от барьера ограждения.

И вышла, хлопнув дверцей.

Я сделал то же самое.

Мы стояли на обочине под хлещущим дождем. Волосы Конни мгновенно вымокли. Я чувствовал, как мою голову и плечи заливают потоки дождя.

— ОЧЕНЬ ХОРОШО, ПОЛ! ВЫ ХОТИТЕ ПРАВДЫ?

— ДА, ИМЕННО ЭТОГО Я ХОЧУ!

— Я НЕ ЗНАЛА, что Джордж Дент ваш отец! У вас другая фамилия! Вы никогда не произносили его имени — вплоть до того дня, когда позвали меня съездить к нему в гости! Вы никому не доверяли! Если бы я знала об этом с самого начала, все могло получиться иначе!

— Ах вот как? И почему же?

— Согласно официальным сведениям о Джордже Денте, вы не существуете. У него нет сына. Я узнала о вашем родстве, лишь подняв архивы ФБР за тридцать лет.

Небо расколола молния. Окружающий пейзаж — болота, окруженные чахлой травой, — отпечатался на моей сетчатке в виде негатива.

Я опустил глаза:

— Это меня ничуть не удивляет. Я вам уже говорил, что он не признал меня своим сыном, когда я появился на свет…

— Я помню. Даже Альтман был не в курсе. Когда я отправила ему на смартфон досье Джорджа Дента, Альтман так и сел. Вы знаете, почему ваш отец оказался в тюрьме в тысяча девятьсот семьдесят первом году?

У меня перехватило дыхание.

Я вдруг понял, что не хочу этого знать.

— Он… он в самом деле раздавил ребенка, обкурившись марихуаной?

— Да. Ужасно, не правда ли? Но самое интересное началось потом. Это касается того, почему его выпустили из тюрьмы.

Новая вспышка молнии.

— Он выдал сообщника? — спросил я.

— Больше того: он заключил с нами сделку. Джордж Дент согласился работать на ФБР.

У меня вырвался нервный смешок. На миг мне показалось, что внутри моей груди разорвалась какая-то тонкая ткань.

— Не может быть… Отец был бунтарем, анархистом… Он протестовал против войны во Вьетнаме… Он никогда не стал бы агентом ФБР…

— А кто говорит об агенте? Он стал простым осведомителем. Он поставлял ФБР сведения в течение шести лет — с тысяча девятьсот семьдесят первого по тысяча девятьсот семьдесят седьмой год. О своем бродячем цирке. О его разъездах. Когда и куда он приезжал, когда уезжал… Ваш отец был в полной зависимости от ФБР, и эта контора его выжала как лимон. Когда они получили от него все, что хотели, все сведения о сообщниках и заказчиках, они похоронили его досье и предали вину Джорджа Дента забвению. Надо сказать, что у него на самом деле не было выбора. Я допускаю, что в глубине души он ненавидел ФБР. Поэтому и прислал нам эту флэшку несколько месяцев назад. Он не хотел, чтобы его заподозрили в причастности к этой торговле. Иначе его могли снова арестовать…

Тот самый школьный автобус, который мы недавно обогнали, проехал мимо, обдав нашу машину фонтаном дождевой воды. Дети смотрели на нас, прильнув к окнам. В следующий миг они исчезли, словно призраки, скрывшись за текучей завесой.

— Вы говорите о торговле марихуаной? — спросил я дрогнувшим голосом. — О том, чем мой отец промышлял в шестидесятые?..

— Нет. — Конни пристально взглянула мне в глаза сквозь пелену воды. — Джордж Дент был ветеринаром в бродячем цирке. Но на тот момент он окончательно слетел с тормозов. Он и еще некоторые члены труппы стали работать на одну подпольную сеть, торгующую «живым товаром». Другие артисты об этом не знали. Джордж Дент и его сообщники использовали цирковые фургоны для перевозки своих жертв. Их они обычно покупали в бедных семьях или просто похищали. И продавали в других штатах.

Я пошатнулся. У меня появилось ощущение, что меня затягивает густая черная трясина. Я едва удержался на ногах.

— Да, я говорю о детской проституции, Пол… Вы понимаете? Этот тип, ваш отец, который учил вас ловить рыбу, когда вы были маленьким, этот обаятельный старик, который недавно принимал меня в своем доме, прежде чем устроить пожар и добровольно сгореть в нем, — по сути, он занимался работорговлей. Джордж Дент продавал детей.

 

Глава 85

Кош терпеливо ждал, укрывшись в своем тайнике, словно паук в норе.

До его ушей долетали звонкие детские возгласы. Он старался различить голос Мэдисон среди остальных, но безуспешно.

Тогда он попытался сконцентрироваться на собственном дыхании. Еще немного — и настанет его черед вступить в игру.

Чтобы убить время, он начал вспоминать о последней партии видеозаписей из бывшего СССР. Записи были довольно низкого качества, носителями служили видеокассеты, но его это не смущало: достаточно их оцифровать, смонтировать с записями с игровых площадок, подретушировать — и все будет в порядке. Его выдумка насчет использования зеленого фона оказалась не просто удачной — гениальной! Едва смонтировав запись, ее можно было транслировать во все части света. И это только начало!

Его разбирал смех. Ах, какие были бы физиономии у заказывающих праздники родителей, если бы они знали, в чьи лапы затем попадут их ангелочки!..

Вдруг крики стихли — дети переместились из-за столов на игровую площадку. Угощение съедено, настало время клоунов.

Кош осторожно отодвинул занавеску, за которой скрывался. В зале никого не было. Он вытянул одну руку, потом другую. Его длинные тонкие конечности разгибались медленно, как лапы насекомого. Даже жаль, что здесь нет зрителей, чтобы за этим понаблюдать. Именно в такие моменты его непрестанные тренировки давали самые лучшие результаты.

Он выпрямился и, совершенно голый, встал у двери туалета. Затем осторожно проскользнул внутрь и быстро развернул костюм, который, свернув в узел, прижимал к груди.

Это был клоунский наряд. К нему прилагались рыжий парик и два косметических карандаша. А также респиратор и газовый баллончик.

Кош натянул костюм и парик, потом с помощью карандашей быстро превратил свое лицо в клоунскую физиономию.

Закончив работу, он немного погримасничал перед зеркалом.

— Давай-ка поиграем, — негромко пропел он, — я тебя убью, ты меня убьешь…

Это его рассмешило.

А теперь следующий этап: похитить эту мелкую дрянь.

Вообще-то он сам похищениями никогда не занимался — это была работа его рыжей служащей. Но поскольку она, увы, приказала долго жить, пришлось взять дело в свои руки.

Он удостоверился, что окно в туалете открыто. Оно было узким, но все же сквозь него удастся протиснуться — и девчонке, и ему самому. Грузовик фирмы «Ю-пи-эс» был припаркован у задней стены кафе. Оставалось лишь запихнуть туда Мэдисон. Потом быстренько добраться до порта — как и в прежних случаях, в Бэйсайде или на Коконат Гроув, он позаботился о том, чтобы кафе было недалеко от берега, — и вперед, в открытое море, к новым приключениям!

Ему неудержимо хотелось смеяться, и он спросил себя, не является ли это результатом воздействия окиси азота — может быть, он случайно нажал на распылитель газового баллончика, когда прижимал его к себе. Этот небольшой аксессуар был очень практичным: достаточно слегка брызнуть в нос Мэдисон — и она станет покорной, как ягненок… по дороге на бойню.

На сей раз Кош не смог удержаться от смеха.

Он вышел из туалета, намереваясь отправиться прямиком на игровую площадку. Сегодня нужно было действовать очень осмотрительно, поскольку никакой специальной игровой программы «Карнавал теней» не подготовил. Но, в конце концов, кто заподозрит безобидного клоуна?

Кош сделал шаг… и резко остановился.

В коридоре стоял мужчина, спиной к нему. Судя по всему, он прятался здесь, незаметно наблюдя за тем, что происходит в кафе.

Кош шагнул назад, охваченный внезапным подозрением.

Человек, приподняв куртку, почесал поясницу, и Кош увидел полицейский значок, торчащий из заднего кармана брюк.

Коп! Это же надо!..

Черт возьми, вот так сюрприз!

Кош бесшумно приблизился к полицейскому, резко рванул его назад, крепко стиснул его шею обеими руками и, не давая опомниться или даже вздохнуть, втащил в туалет.

— Так-так, и кто же мы такие будем? — проговорил он.

Лицо полицейского побагровело. Он был молодой и, судя по всему, неопытный.

Кош, слегка ослабив хватку, сказал:

— Земля, как слышно? Прием, прием!

— Я… оф-ффицер… Палмето…

— И что вы здесь делаете, уважаемый офффицер Палмето?

— Наблюдаю… за детьми… спец… операция…

— Ах вот оно что, — сказал Кош, поднимая и опуская голову.

И вонзил в глаз полицейскому свой длинный острый ноготь.

Палмето не успел закричать, — Кош брызнул ему в лицо окисью азота из баллончика. Полицейский обмяк в его руках, уже не замечая, что из правой глазницы струится кровь.

— Продолжим нашу беседу, — сказал Кош. — Это очень некрасиво с вашей стороны — подстроить мне ловушку. Теперь мне придется уйти без добычи. Кому же пришла в голову такая блестящая идея?

— ФБР…

— Даже так? — сказал Кош, разозленный и встревоженный не на шутку. — И что конкретно им известно?

— Они говорили о каком-то трюке… видеозаписях… зеленом фоне…

От веселого настроения Коша в один миг не осталось и следа.

Он понял, что все его планы и надежды грозят обрушиться, словно карточные домики.

— Как же это подло, — произнес он, поморщившись. — Нет, в самом деле, просто безобразие! А вы случайно не в курсе, кто передал ФБР такую информацию?

— Один… доктор…

— Пол Беккер?!

— Кажется… да…

— Нет, этот человек решительно невыносим! Мне нужно наконец принять серьезные меры!

 

Глава 86

Мы с Конни остановились у станции техобслуживания под названием «Каноэ Крик Сервис Плаза», где немного отдохнули и высушили одежду.

За все это время я не произнес ни слова.

Затем мы продолжили путь.

Поставьте себя на мое место. Представьте хоть на минуту, что ваши самые близкие люди, с которыми вы живете или жили бок о бок много лет, оказываются вовсе не такими, как вы о них думали.

Конечно, это было глупо, но в последнее время мне почти удалось убедить себя в том, что мой отец — хороший человек.

Вы полагаете, что действуете логично и держите свои эмоции под контролем. Ваш мозг анализирует ситуации, выявляет плюсы и минусы. И вдруг выясняется, что вы по-прежнему наивны, как в шестнадцать лет.

Мы прибыли к цели уже далеко за полдень, преодолев пятьсот километров. Дождь не только не стихал, но еще усилился — пару раз нам пришлось останавливаться прямо посреди автострады, вместе со всеми остальными водителями, поскольку видимость была нулевой, а дорога превратилась в реку.

Мы въехали в Джибсонтон в недолгий период затишья, с ощущением, что попали в центр циклона — самое спокойное место. Отходящая от шоссе боковая дорога, по идее, должна была привести нас прямо в город, но прошло некоторое время, а мы все еще не видели ни малейших признаков жилья.

Небо было темным, сумрачным.

Кипарисы покачивались на ветру, как огромные черные цветы. Дождь по-прежнему заливал лобовое стекло. Сквозь приоткрытые боковые окна проникал хвойный аромат. Мы ехали медленно. Я заметил придорожный щит с названием городка, но, кроме трейлеров, стоящих под деревьями, никаких жилищ не наблюдалось.

Я прикрыл глаза.

Возле трейлеров играли несколько детей. Под навесом курил трубку тощий как скелет старик. Улицами этого поселения были обычные тропинки, по обе стороны которых стояли цирковые фургоны. Возле них беспорядочно громоздились самые разные предметы: велосипеды, груды одежды, мешки лука, автомобильные шины, холодильники… Я заметил старый «бьюик», нагруженный мешками удобрений, — значит, местные жители даже выращивали здесь овощи. Над фургонами кое-где виднелись звездно-полосатые флаги, а рядом с ними — растяжки с надписью: «Поддержите нашу труппу». Мы ехали дальше, и постепенно вместо трейлеров стали появляться небольшие домики.

Я невольно вздохнул. Все же я не ожидал, что это место окажется таким бедным и печальным…

— Это и есть Фриктаун?

— Да.

— Но вы говорили о городе монстров…

— А… понимаю. Вы ожидали встретить Годзиллу. Вынуждена вас разочаровать.

— Я хочу сказать, что…

— О боже, торговый центр! — воскликнула Конни. И, повернувшись ко мне, прибавила: — Зайдем? Может быть, все жители собрались там, осаждаемые армией зомби?

Я покачал головой и вздохнул.

Конни развернула машину и въехала на парковку, на две трети пустую.

Торговый центр оказался дисконтным гипермаркетом. Здесь и не пахло ни «Макдоналдсом», ни «Старбаксом», ни другими подобными заведениями. Немногочисленными посетителями были в основном семьи со скромным достатком, приехавшие за оптовыми покупками. Я заметил и нескольких подростков, которые тусовались по два-три человека или бродили без всякой цели, сунув руки в карманы и повернув бейсболки козырьками назад.

Конни остановила машину возле одной такой группки, сидящей на невысокой кирпичной ограде.

Подростков было трое. На одном чудом держались слишком длинные и широкие джинсы. Второй была девушка с длинными, причудливо накрашенными ногтями — на каждом ногте красовался свой особый узор. Третий, парень с длинными волосами, спадающими на глаза, был одет в черное, в «готическом» стиле, и футболку с изображением группы «Корн». Лицо его представляло выставку пирсинга. Несомненно, он был главным в этой компании.

— Как вы думаете, это люди? — нарочито зловещим шепотом спросила Конни.

— Сейчас увидим, — пробормотал я.

Конни опустила стекло и обратилась к подросткам:

— Извините, вы не могли бы нам помочь? Мы ищем центр города.

Гот приподнял брови, и кольца в них слегка звякнули.

— Это зависит от того, что вы подразумеваете под центром, — сказал он и спрыгнул со стены. — Если вы ищете место, где тусуется местный молодняк, то это как раз здесь. Вы приехали кого-то арестовать?

— Нет.

— Тогда подивать стромов? — подала голос девушка.

— Что?

— Повидать монстров, — перевел гот.

Мы с Конни переглянулись.

— Почему вы так подумали? — поинтересовался я.

— А что еще здесь делать? — пожал плечами парень. — Сюда приезжают либо по работе, либо из любопытства. Мы привыкли…

— Может, они хотят тут поселиться? — предположил подросток в широченных джинсах.

Все трое расхохотались, обнажив редкие длинные зубы, торчащие вкривь и вкось, словно доски полуразвалившегося забора.

— Ну ты даешь! — сказала девица, слегка ударяя его по затылку.

Гот, призывая своих приятелей к молчанию, предостерегающе поднял руку, пальцы которой были унизаны кольцами. Потом сказал:

— Простите, мэм. Им недостает воспитания. Чем я могу вам помочь?

Молодой человек казался доброжелательным и искренним. И уж во всяком случае, вовсе не идиотом. В идеальном мире, где право на образование не обходится в тысячи, а то и в десятки тысяч долларов, у него был бы шанс преуспеть.

— Мы ищем кладбище, — сказала Конни. — Мы приехали на похороны. Умер отец моего друга. — Она кивнула на меня.

Парень слегка покраснел, неожиданно смутившись:

— О, простите… Мои соболезнования, сэр… Я не знал…

Я кивнул.

— Поблизости нет ни одного кладбища, — продолжал гот. — Но поезжайте по главной улице и через пару километров сверните налево. Там будет ресторан. Его хозяин, думаю, сможет дать вам точные сведения.

Он помолчал, потом нерешительно добавил:

— Вы ведь не скажете ему, что я произнес это слово?..

— Какое?

— Монстры. Это звучит гадко, нельзя так говорить. Там по-прежнему живут те, кто раньше выступал в «цирке уродов», но их время давно ушло. Их осталась всего лишь горстка. Они все уже старые. Они хотят только одного — чтобы их оставили в покое.

— Хорошо, мы ничего им не скажем, — пообещала Конни.

Мы выехали с парковки перед торговым центром и спустя несколько минут оказались перед рестораном, о котором рассказал гот. Фасад был расписан хитроумным способом, создающим полную иллюзию внутреннего убранства бара. Роспись потускнела и осыпалась, но все еще можно было различить облокотившуюся на стойку бара могучую великаншу, под которой вот-вот должен был сломаться табурет, и других не менее колоритных персонажей. Чувствовалось, что это место знавало лучшие времена. Вывеска сообщала:

Ресторан

ШОУТАУН

Джибсонтон, Флорида

Я вышел из машины и толкнул дверь. Внутри было пусто, в помещении царил полумрак. Никаких примет пятничного вечера.

На стенах было множество фотографий: Джонни Ми, Король Странностей; Сандор и Элизабет — самая крошечная супружеская чета в мире; Крошка Пит, плюющий огнем; Супертолстяк… И другие персонажи, без подписей, — они ели и пили, танцевали и смеялись. Фотографии пожелтели от времени.

— Как вы вошли?

Я обернулся. За спиной у меня стоял вытирающий руки тряпкой человек — наголо обритый, с козлиной бородкой. Его руки были покрыты сложными японскими татуировками, в ушах поблескивали серьги в виде колец. На его рубашке я увидел череп со скрещенными костями и прочел жизнеутверждающую подпись: «Сгнил до костей».

— Э-э… вообще-то дверь была открыта.

— У нас ремонт.

Лысый человек указал на дыру в крыше, сквозь которую лил дождь.

— Вообще-то я просто хотел узнать у вас один адрес…

Я показал листок бумаги с извещением о похоронах.

Человек мельком взглянул на него, перевел взгляд на меня и, нахмурившись, сказал:

— Здесь поблизости никогда не было никакого кладбища.

— Вы уверены?

— Кто вы?

Я слегка помялся, затем, решив выложить все начистоту, ответил:

— Моего отца звали Джордж Дент. Он работал в бродячем цирке. Их труппа называлась «Ледяные лягушки». Он умер несколько дней назад.

Человек перебросил тряпку через плечо и сказал:

— Подождите минутку.

Потом снял трубку с телефонного аппарата, стоящего позади стойки бара. Когда ему ответили, человек заговорил, но так тихо, что я не разбирал слов.

Зато я услышал донесшееся из трубки громкое восклицание его собеседника.

— Я вас уверяю, — сказал человек уже громче. — Именно это имя он назвал… Затем кивнул, словно собеседник мог его видеть:

— О’кей. Я пришлю его к вам.

Он положил трубку и повернулся ко мне:

— Она вас примет.

— Кто?

Он протянул мне план, начертанный на листке бумаги:

— Вот здесь указано, где ее найти.

Затем склонился к моему уху и вполголоса произнес:

— И последний совет…

— Да?..

— Не показывайте страха. И тем более жалости. Иначе она вам ничего не скажет.

 

Глава 87

Указания, которые дал мне хозяин ресторана, оказались очень точными. Мы пересекли внушительных размеров мост над серой водой реки, называющейся Алафиа. На другом берегу дымили гигантские трубы какой-то фабрики.

— Это здесь, — сказал я. — Нам нужно строение прямо за мостом.

Конни остановила машину на площадке перед небольшим зданием, двери и оконные рамы которого были выкрашены зеленой краской, местами облупившейся. Стекла в окнах давно уже не мыли. Здание выглядело заброшенным. Вывеска над входом, написанная вручную, сообщала: «Лагерь гигантов. Ресторан». Чуть пониже висела табличка с надписью: «Продается».

Конни заглушила мотор, но не стала вынимать ключи из замка зажигания.

— Лучше я вас подожду, — сказала она.

Я с удивлением спросил:

— Почему?

— Полицейский автомобиль здесь точно не внушит никому доверия.

Я кивнул:

— Как хотите.

И вышел из машины. Вокруг зеленело множество деревьев, закрывавших от меня реку и фабрику, но я чувствовал смешанные запахи йода и каких-то химических отходов. Кемпинг начинался сразу за бывшим рестораном. В центре была гладкая чистая лужайка, ровная, как поле для гольфа, на которой выделялись кое-где небольшие островки растительности, напоминавшие миниатюрные джунгли. Под пологом этих зарослей и стояли цирковые фургоны, старые и заржавевшие, густо оплетенные вьющимися растениями. Общая картина напоминала эскадрилью бомбардировщиков, сбитых над джунглями.

Я медленно шел между этими передвижными домами, как вдруг передо мной внезапно появилась девочка, несшая за спиной какой-то груз, завернутый в большое банное полотенце, как в мешок. Похоже, это была посуда — во всяком случае, в полотенце что-то позвякивало.

Я обернулся и взглянул на Конни. Она пожала плечами.

Девочка выглядела на восемь-девять лет. Она была хрупкой, белокурой и голубоглазой. Одежда ее была скорее мальчишеской: комбинезон на лямках и бандана. Девочка не обращала на меня и Конни никакого внимания и казалась серьезной и сосредоточенной, как воин, собирающийся упражняться с оружием. Она выбрала небольшой участок лужайки, почти полностью лишенный травы, встряхнула свой узел и обрушила его содержимое на землю. Раздался звон битого стекла — оказалось, в полотенце были увязаны стеклянные осколки. Только сейчас я заметил, что девочка босая.

У меня за спиной хлопнула дверца — Конни поспешно вышла из машины.

— Пол! — крикнула она. — Остановите ее! Не дайте ей…

— Что?.. — растерянно спросил я, обернувшись.

Но, переведя взгляд на девочку, тут же все понял.

— Господи боже!.. — выдохнул я.

И со всех ног бросился к ней.

— Эй!.. — вскричал я. — Ну-ка брось!.. Ты что это придумала?

Но было уже поздно.

Девочка уже шла по ковру из битого стекла, лишь слегка морщась, как будто под ногами у нее была раскаленная пляжная галька, а не огромные осколки величиной с бокалы для шампанского, способные разрезать каучуковую подошву.

Конни остановилась рядом со мной, потрясенная и восхищенная одновременно.

Девочка подняла голову и, взглянув на нас, проговорила:

— Что, испугались?

Потом перепрыгнула на траву и небрежно провела рукой по своим босым подошвам, лишь чуть-чуть поцарапанным, — так, как будто стряхивала с них пыль.

Я смотрел на нее, буквально оцепенев. Наконец произнес:

— Ты… ходишь по битому стеклу?..

— Каждый день! — с гордостью ответила девчонка, явно польщенная вниманием зрителей. — Мне нужно тренироваться.

После чего протянула мне руку, сжатую в кулак, и объявила:

— Вик.

Я поколебался, потом, сжав кулак и осторожно дотронувшись им до ее кулачка, сказал:

— Пол.

— Привет, Пол! — произнесла Вик с улыбкой.

— Привет, — ответил я, тоже улыбаясь.

— Вы приехали повидаться с Ла Орла?

— Ла Орла? — переспросил я.

— Так ее зовут. Я смотрю, она кого-то ждет.

— Ну тогда, наверно, меня.

— Ваша подружка тоже может зайти, если хочет.

Я вопросительно взглянул на Конни.

— Я оставила ключи в зажигании, — сказала она.

— Ничего, никто вашу машину не тронет, — сказала Вик, подмигивая нам. — Вы — мои гости.

Она вприпрыжку умчалась. Мы направились за ней.

— Так вам понравилось, как я ходила по стеклу? — закричала она издалека, обернувшись.

— Еще бы!

— Ага, смертельный номер. Теперь я хочу научиться глотать шпаги. Тогда я точно попаду в Книгу рекордов Гиннесса. А что — надо же продолжать традицию! Еще не так давно в Джибсонтоне начальником пожарной части был великан, а шерифом — карлик. У Супертолстяка был автосервис, у сиамских сестер-близняшек — булочная. Даже на почте была отдельная стойка для лилипутов. Джибсонтон единственный город во всей Америке, для которого сделали исключение из правил выпаса животных — наши мутанты свободно пасутся на всех лужайках.

Она остановилась у входа в один из фургонов и уперла кулачки в бока, гордая собой, словно актриса после удачного выступления.

— Ну что, я ухожу, — сообщила Вик. — Когда закончите свои дела с Ла Орла, позовите меня.

Она побежала прочь, но вдруг снова обернулась:

— Вы хоть знаете, что вас ждет?

— Нет.

Она прикусила губу и некоторое время размышляла. Потом махнула рукой:

— Ну и ладно. Тем лучше.

И исчезла.

Мы вошли в фургон.

Внутри было почти темно. Стоял густой аромат благовоний.

Присмотревшись, я заметил целую коллекцию старых часов. Все они были заведены и мерно тикали — это было похоже на пчелиный гул внутри улья. Старую мебель покрывал густой слой пыли.

— Подойдите ближе, — произнес чей-то голос.

Сначала я не мог ничего разглядеть, но потом заметил в темноте крошечный огонек зажженной сигареты. Еще через некоторое время мои глаза различили нечто бесформенное в огромном кресле на колесиках. Костюм этого существа — очевидно, цирковой — был расшит блестками и стразами, которые вспыхивали и переливались в полумраке. Существо курило сигарету в длинном мундштуке.

Мы с Конни приблизились, но, разглядев хозяйку фургона, я невольно сделал шаг назад.

Конни непроизвольно прижала руку ко рту.

Лицо женщины представляло собой бесформенное бугристое месиво. Это был целый континент плоти, пребывающий в постоянном едва заметном движении, вызванном сдвигами тектонических пластов — его горы вздымались и опадали, впадины и ущелья приоткрывались и вновь закрывались. Редкие седые волосы образовывали едва заметный венчик наверху. Правый глаз отсутствовал. Левый был глубоко утоплен в складках плоти, словно на дне колодца. Над ним торчал щетинистый кустик волос — все, что осталось от брови. Все остальное напоминало оплывший воск. Мундштук с дымящейся сигаретой был воткнут в дыру безгубого рта.

— Неврофиброматоз, — произнесло существо в кресле. — Так называется эта болезнь. А меня называют Ла Орла. Это имя взято из одного старого французского романа. Красивое, правда?..

Левый глаз неподвижно уставился на меня.

— Подойдите ближе.

Я приблизился.

— Так вы говорите, вы сын Джорджа?

— Да.

— Я вам не верю… — Существо наклонило голову. — Он что же, умер?

— Покончил с собой.

— Это на него совсем не похоже.

— Он сжег себя. Вместе со своим домом.

Из горла женщины вырвался какой-то странный звук — то ли короткий всхлип, то ли смешок.

— А вот это как раз в его духе.

Она отложила сигарету:

— Подойдите. Я хочу вас потрогать.

Я выполнил эту просьбу не без колебания, и Ла Орла это заметила.

— Боитесь, что я вас съем? — насмешливо спросила она. — Не бойтесь. Дело в том, что я почти слепая. Мне просто нужно ощупать ваше лицо.

Я наклонился. Ее руки коснулись моего лица.

— Ваши черты не такие, как у Джорджа, — заметила она.

И отстранила меня.

— Как вы меня нашли? — спросила она затем.

— Джордж прислал мне посмертное письмо. Он утверждал, что его похоронят здесь, в вашем поселке.

— Еще одна из его бредовых идей…

— Я не понимаю.

— Конечно, не понимаете.

Она снова взяла мундштук с сигаретой и сунула его в рот:

— Что за женщина с вами?

— Моя подруга.

— Вы ей доверяете?

— Да.

— Как звали вашу мать?

— Зачем все эти вопросы?

— Отвечайте.

Я со вздохом ответил:

— Элеонора Беккер.

— Никогда не слышала этого имени.

— Она похоронена в Лонг-Бич, на Западном побережье. Она умерла от рака год назад.

Я едва удержался от того, чтобы не добавить: «Ее волос был обнаружен на маскарадном костюме, довольно жутком, хранившемся в отдельном ящике. Один психопат по прозвищу Кош заставлял свою подчиненную носить этот костюм на детских праздниках. Если бы я случайно не увидел фотографию с одного такого праздника, не узнал бы об этом никогда. Но Джордж Дент тоже увидел эту фотографию. И это заставило его выбраться из своей норы, в которой он сидел почти безвылазно. Он сам провел расследование, спровоцировав тем самым целый ряд событий, которые и привели меня сюда».

— А вы как думаете, — в свою очередь спросил я, — зачем отец дал мне ваш адрес?

— Очевидно, он хотел, чтобы мы встретились.

— Но ради чего?

— Это уж вы мне скажите.

Я сделал глубокий вдох:

— Вы знаете Коша Чародея?

— Нет.

— Может быть, под именем Алана Смита?

— Тоже нет.

— А фирму «Карнавал теней»?

Ла Орла покачала головой.

— Подручным Коша был один тип по прозвищу Джорди Змей. У него тоже некая… физическая аномалия. «Синдром кожи рептилии» или что-то в этом роде…

— Если люди, о которых вы говорите, когда-то имели отношение к бродячему цирку, то меня не удивляет, что они предпочитают держаться вместе, — заметила Ла Орла. — Эта среда очень сплоченная.

Так. Либо эта женщина решила поиграть со мной в загадки, либо она действительно ничего не знает. Я попробовал зайти с другой стороны:

— Недавно я нашел маскарадный костюм волшебницы…

— Опишите его.

Я выполнил ее просьбу, упомянув азиатскую маску с железными зубами.

— Значит, вы считаете, что он принадлежал вашей матери?

— Во всяком случае, на нем обнаружен ее волос.

— Это невозможно.

— Анализ ДНК это подтвердил.

— Значит, вы где-то допустили ошибку.

— Почему?

Ла Орла слегка постучала ногтем по мундштуку, стряхивая с сигареты пепел:

— Потому что женщина, которая сделала себе этот костюм, использовала свои собственные волосы для изготовления парика. И звали ее не Элеонора Беккер, а Ева Немкова. Она была русской. И совершенно сумасшедшей. У нее был артистический псевдоним Баба-яга. Это героиня русских сказок, злая колдунья с железными зубами.

У меня подкосились ноги.

— Можно я сяду? — спросил я.

И, не ожидаясь ответа, рухнул в старое пыльное кресло. Конни приблизилась и положила руку мне на плечо.

— Подайте мне, пожалуйста, стакан, который стоит справа от вас, — попросила Ла Орла. — Там молоко. Один из немногих напитков, которые выдерживает мой организм.

Я молча передал ей стакан. Она стала пить содержимое через соломинку.

— А вы хотите молока? — спросила она.

Я покачал головой:

— Нет, спасибо.

— Знаете, я ведь не всегда была слепой, — неожиданно сказала Ла Орла. — Помню, в детстве я целыми часами сидела в кресле, а посетители заходили и платили деньги, чтобы посмотреть на меня. Боже мой, их были тысячи, сотни тысяч… Люди смотрели на меня, я смотрела на них… Они были уверены, что видят перед собой монстра. Но вы даже не представляете, сколько монстров было среди них. Однако никто не мог сравниться с Бабой-ягой… — Она отставила пустой стакан. — Что вы знаете о Джордже Денте?

Я начал отвечать — сначала неохотно, но в конце концов не выдержал и рассказал ей всю историю целиком, не утаивая ни одной мелочи. Я говорил один, практически не делая пауз, как будто у меня внутри вращались магнитофонные бобины и я не мог остановить пленку, пока она не закончилась сама. Рассказал о своем детстве, о доброте и заботе матери, о двойной жизни отца, о шести годах, которые он провел вдали от нас, о его сотрудничестве с ФБР. Конни сидела молча и неподвижно, ни разу не вмешавшись в рассказ. Я также упомянул о торговле детьми в семидесятые годы и о том, как подобный кошмар, на сей раз организованный компанией Коша, возобновился уже в наши дни, в совершенно невероятных масштабах.

Ла Орла терпеливо слушала меня, ни о чем не спрашивая.

Наконец сказала:

— Итак, вы думаете, что Джордж Дент причастен к торговле детьми?

— Согласно ФБР — да.

— Это неправда.

— Что?..

— Он действительно иногда перевозил детей в фургоне. Но он их спасал. Это были беспризорники, которые жили на улице, в невыносимых условиях. Джордж находил им приемные семьи. И никогда не брал за это денег ни от кого. Благодаря нему многие вырвались из ада.

— Как вы можете об этом знать? — подала голос Конни. — Я лично читала досье ФБР!..

Бесформенная груда плоти издала сухой смешок и проговорила:

— Тигрица выпустила когти…

Конни предостерегающе подняла указательный палец:

— Вы меня не переубедите своими россказнями! Ваш физический недостаток — не основание для того, чтобы искажать реальность!

— Кажется, вы разозлены?

— Это еще мягко сказано.

— Тогда наведите более точные справки и убедитесь.

— В чем?

— В том, что ваша контора — не филиал рая на земле, как, может быть, вам хотелось бы думать.

Конни уже разомкнула губы, намереваясь возразить, но в последний момент передумала.

— Сорок лет назад, — продолжала Ла Орла, — рушились все старые устои. Война во Вьетнаме, сексуальная революция, наркотики, толпы хиппи на дорогах… Думаете, у вашей конторы тогда было время отслеживать судьбы каких-то беспризорников? Не смешите. Она и сейчас-то еще только начинает этим заниматься…

— Были и другие организации. В некоторых я сама работала.

— У них гораздо меньше возможностей. Так вот, в те времена мы гастролировали в захолустьях, где царила такая нищета, какой вы даже представить себе не можете. Мы хоть немного заполняли пустоту. Вы представляете себе образ жизни в нищей глубинке? Наше появление было для этих людей сказкой. Они начинали мечтать. Там были и подростки, и юноши и девушки, которые страстно хотели вырваться из убогого существования. Они приходили к нам в гости, чтобы поболтать, научиться какому-нибудь трюку, просто хоть немного развеяться. В те времена мой физический недостаток, как вы выразились, был для меня настоящим благословением. А в наши дни все официальные распоряжения сводятся по сути к тому, что люди вроде меня просто вычеркиваются из жизни. Нам объясняют, что это хорошо и морально. Нас лишили права доставлять людям радость. Но знайте: я никогда не чувствовала себя жертвой. Те годы, которые я провела, путешествуя с бродячим цирком, остаются лучшими в моей жизни.

— А вы входили в труппу «Ледяные лягушки»? — спросил я почти шепотом.

— Да. Кажется, я последняя из них, кто уцелел.

На миг ее лицо, напоминавшее луну — такую, как она есть на самом деле, со множеством кратеров и холмов, — повернулось к окошку, откуда лился слабый свет угасающего дня.

— Да, славная у нас тогда подобралась компания… Юные идиоты-идеалисты. Мы принимали всех желающих. Примерно тогда же и началась эта история с детьми. Каждый раз одно и то же: однажды вечером вы обнаруживаете в своей палатке дрожащего подростка, он рассказывает, как его бьет пьяница-отчим, показывает синяки… Вы плачете вместе с ним. Он умоляет вас увезти его. В конце концов вы не выдерживаете и соглашаетесь и снова говорите себе, что это в последний раз. Но потом приходит следующий ребенок, и все повторяется. И опять вы делаете все, что от вас зависит…

Взгляд ее единственного глаза впился в меня.

— Ева Немкова тоже была в бегах. Она появилась у нас — такая юная, такая хрупкая… Полутанцовщица, полустриптизерша. Ее лицо было обезображено шрамами и искусственными стальными зубами — ее парень страшно ее избил, вышиб зубы… Ей было двадцать два, но выглядела она моложе. Фигура у нее была безукоризненная… Джорджу тогда уже исполнилось двадцать семь. Он влюбился в нее без памяти. Она вошла в нашу труппу и стала изображать Бабу-ягу, колдунью с железными зубами. Ева почти постоянно носила свою маску, чтобы не было видно обезображенного лица…

Ла Орла достала из портсигара еще одну самодельную сигарету. Когда она ее раскуривала, ее рот и щеки напоминали жерло вулкана незадолго до извержения.

— Мы слишком поздно ее раскусили, — продолжала она, выдыхая дым. — Юная хрупкая девушка оказалась просто личиной. Баба-яга — вот это была ее истинная натура. Своего бывшего парня она убила, чтобы уничтожить все следы, ведущие в прошлое. Когда она увидела всех тех сбежавших детей, которые приходили к нам, то быстро сообразила, что на этом можно делать деньги. Она стала находить им какие-то приюты, все более и более подозрительные… Потом она забеременела от Джорджа. И родила в тысяча девятьсот шестьдесят восьмом году, прямо в фургоне.

Вздрогнув, я проговорил:

— Это год моего рождения…

— Джордж сам принимал роды. Он был прекрасным ветеринаром, так что это не составило для него особых проблем. Но Баба-яга не хотела этого ребенка. Она о нем совсем не заботилась. Всегда оставалась в маске, когда подходила к нему, и каждый раз он пугался и начинал плакать. До трех лет он вообще не разговаривал.

— И… вы думаете, что этот ребенок — я?..

— Нет.

— Но как вы можете быть в этом уверены?

— Сейчас я вам расскажу. Как-то раз в тысяча девятьсот семьдесят первом году Джордж, который все чаще впадал в депрессию, выкурил слишком много марихуаны. И, разворачиваясь на грузовике, раздавил своего сына. Это был несчастный случай. Не убийство. Джордж никогда бы этого не сделал! Он обожал своего сына…

— Своего сына? — перебила женщину Конни. — Но ни одна из газет, которые писали о том случае, не упоминала, что ребенок был его сыном!

— Потому что никто об этом не знал. В те времена такое еще случалось. Когда постоянно переезжаешь с места на место, обычно нет времени зарегистрировать брак или рождение ребенка. Многие дети из тех, что рождались в бродячих цирках, жили без всяких документов. Некоторые родители считали, что так даже удобнее. Когда Джордж обнаружил, что раздавил своего сына грузовиком, он запаниковал и обратился в бегство. Потом рассказал обо всем Бабе-яге. А та сказала, что это даже к лучшему. Избавились от обузы, так она выразилась. Они не поехали в морг забирать тело. Ни он, ни она. Слишком рискованно…

Ла Орла замолчала.

Я был не в силах произнести ни слова.

Сердце лихорадочно колотилось, ноги стали как ватные.

— В тот день, — после паузы продолжала Ла Орла, — в душе Джорджа что-то сломалось. Я видела, как он плакал — здесь, позади моего фургона… Он стонал, как смертельно раненный зверь. На следующий день его арестовали за торговлю марихуаной. Но вскоре выпустили. А Баба-яга продолжала богатеть. Ее махинации с беглыми подростками становились все более темными. Она подбирала доверчивых девчонок, юнцов-наркоманов… Обещала им сказочную жизнь. А потом они исчезали, и никто их больше не видел. «Ледяные лягушки» постепенно распались. А в тысяча девятьсот семьдесят седьмом году подпольная сеть торговли детьми была раскрыта. Множество людей оказались в тюрьме. Но Джорджа почти сразу освободили. После этого он окончательно пропал из вида.

— И никаких следов Бабы-яги тоже не осталось, — прибавила Конни.

— Да, — кивнула Ла Орла, — она тоже бесследно исчезла. Полагаю, она смога откупиться. С теми связями, какими она обзавелась благодаря своему бизнесу, она наверняка смогла себе такое позволить.

— Женщина-призрак, ребенок-призрак… Почему мы должны верить в эти фантастические истории? — спросила Конни.

Ла Орла глубоко затянулась и, подождав несколько секунд, выдохнула дым.

— Потому что это я забирала раздавленного ребенка из морга, — ответила она. — Никто не захотел этого сделать. Ребенок был изуродован до неузнаваемости…

Она затушила окурок в пепельнице.

— Я не знаю, кто вы, молодой человек, — произнесла Ла Орла, обращаясь ко мне. — Но сын Джорджа Дента похоронен в моем саду.

 

Глава 88

Я вышел из циркового фургона с таким ощущением, будто вынырнул из глубокого темного омута.

И побрел по траве, жадно глотая воздух.

— Все в порядке? — спросила Конни.

— Да.

— По вашему виду не скажешь…

— Со мной все хорошо.

Мы подошли к машине.

— Вы же не поверили в бредни этой сумасшедшей?

— Я не знаю.

Что бы вы сказали на моем месте? Что уже не знаете, кто на самом деле ваши родители? Что у вас голова идет кругом?..

— Во всяком случае, — задумчиво произнесла Конни, — один человек точно не будет прыгать от радости.

— Альтман?..

— Ничего нового мы не узнали, — продолжала Конни, не отвечая на вопрос. — Ничего, что помогло бы в поимке Коша. Столько риска — и все напрасно…

Она тряхнула головой и прибавила:

— Нужно возвращаться в Неаполь, Пол.

— Я готов.

Конни распахнула дверцу машины… и вдруг замерла.

Под один из «дворников» был подсунут какой-то предмет. Сверток.

Откуда ни возьмись рядом возникла маленькая Вик.

— Привет, Пол! Одна старая дама просила вам это передать.

Мы с Конни переглянулись.

— Какая дама? — спросил я.

Вик пожала плечами:

— Ну, обычная старая дама.

— Давно? — почти шепотом произнесла Конни.

— Нет, пару минут назад, — ответила Вик.

Потом, насвистывая, умчалась. Конни нырнула в салон машины и включила на крыше мигалку. Та закрутилась, ритмично вспыхивая.

— Что происходит? — спросил я.

— Ничего, — ответила Конни, нажимая какие-то кнопки на приборной панели. — Займитесь свертком.

Я развернул его. Внутри оказалась книга. Детская сказка, всего на десяти — двенадцати страницах, с яркими картинками и совсем небольшим количеством текста. Билли часто приносил похожие книжки из школы. Называлась она «История о колдунье Бабе-яге».

У меня перехватило дыхание.

Что же это значит? Артистический псевдоним Евы Немковой не был выдумкой?.. Я начал машинально перелистывать страницы. Это оказалась русская сказка. В ней рассказывалось о колдунье Бабе-яге, которая похищала детей, чтобы их съесть. Картинки производили жутковатое впечатление. Но на самых страшных был всегдашний сообщник и помощник Бабы-яги — Кощей. Этот персонаж, могущественный чародей, часто вызывал грозы и бури, летая совершенно голым в потоках северного ветра над горами Кавказа. Он был невероятно тощим — кожа да кости — и обладал многими магическими способностями. Полностью его имя звучало так: Кощей Бессмертный.

Кощей…

Кош.

Я прислонился к капоту, не в силах удержаться на ногах.

— Конни…

— Да?

— Я думаю… мне кажется, у Коша есть сообщница.

— Я знаю.

— Что?!

— Садитесь в машину.

Я повиновался. Конни пристально посмотрела на меня:

— Помните, я вам говорила, что этот автомобиль оснащен видеокамерой?

— Да.

— Как я уже объясняла, она приводится в действие автоматически: как только включается мигалка, начинается запись, которая сохраняется на жестком диске.

— Ну да, и что с того? Зачем вы сейчас включили мигалку? Все равно снимать уже нечего.

— Вот тут и начинается самое интересное. На самом деле, каюсь, я вам солгала. Сейчас я сообщу вам маленькую деталь, которую знают очень немногие. На самом деле эта камера записывает все, пока ключ находится в замке зажигания. Но запись постепенно так же автоматически стирается.

— Еще раз спрашиваю: и что с того?

— Существует некий временной буфер. Если включить мигалку, кадры предшествующей минуты сохранятся. — Слегка постучав по дисплею, Конни прибавила: — Сейчас мы увидим, что происходило в те шестьдесят секунд, что предшествовали нашему появлению.

И нажала клавишу «Play».

Появилось изображение.

Паркинг, закрытый ресторан… Сверток был уже здесь, за лобовым стеклом. Его только что туда положили. Я смутно разглядел удаляющийся женский силуэт.

Черт, поздно!.. Лица было уже не разглядеть.

И тут женщина остановилась, словно в нерешительности.

У меня заколотилось сердце. Вдруг она сейчас обернется?..

Прошла еще секунда. Две.

Проклятие! Да обернись же ты!.. Ну хотя бы чтоб проверить, надежно ли закреплена эта чертова книжка под «дворником»!

Ее голова медленно повернулась…

Вот оно!

Щелчок. Стоп-кадр.

— Вот мы ее и увидели, — с удовлетворением сказала Конни. — Прекрасная незнакомка исчезла, но у нас осталось ее фото. Что скажете?

Я смотрел на дисплей как завороженный.

— Ничего… — пробормотал я.

— Во всяком случае, шрамов у нее на лице нет.

— Она могла от них избавиться.

— Готова спорить на пакет соленых орешков, что это она отправила вам «посмертное письмо Джорджа Дента». Эта женщина ждала нас здесь.

Конни взяла книгу у меня из рук и быстро пролистала.

— Вы понимаете? — возбужденно произнесла она. — Вот эти персонажи, Кощей и Баба-яга, — сообщники! Как Кош и Ева Немкова. Значит, Немкова не умерла, она просто где-то скрывается! Наверняка она поменяла внешность, жила все эти годы обычной жизнью, никак себя не афишировала…

Очевидно, какие-то идеи приходили к Конни уже по ходу рассуждений, которые становились все более лихорадочными.

— Вот представьте себе. Время идет, она стареет… Сейчас это уже, должно быть, женщина в возрасте… Она нашла себе новую работу. Если нам прислали детскую книжку — может быть, это намек? Может быть, Ева Немкова руководит издательством?.. Так или иначе, Кош каким-то образом узнал об ее прошлом. Чтобы он ее не разоблачил, она взяла его под крыло, стала его наставницей — ведь если ты Колдунья с Железными Зубами, то ею ты останешься на всю жизнь! — и вдвоем они придумали новый бизнес. Кош — психопат. Возможно, она заморочила ему голову, и он искреннее поверил, что он и есть тот сказочный персонаж. Вплоть до того, что даже взял себе его имя. Он стал преемником Немковой. Они вместе начали торговлю детьми. Но Кош допустил ошибку — он сохранил ее старый костюм Бабы-яги. Возможно, в этом проявилась некая дань уважения… Или просто недосмотр. Джордж Дент случайно увидел этот костюм и узнал его. Поэтому их предприятие и застопорилось!

Конни пристально взглянула на меня, ожидая ответа.

— Думаете, эта женщина на видеозаписи — Баба-яга? — спросил я.

— Нет. Если бы это было так, зачем рисковать, поворачиваясь к нам лицом?

— Она ведь не знала, что ее снимает камера.

— И все-таки…

Конни нахмурилась.

— Даже не знаю, — призналась она наконец. — Возможно, это ложный след… Она постарела… и, может быть, изменилась к лучшему? Кош узнал ее историю. Может быть, он захотел подражать ей. Но она отказалась ему помогать. Пригрозила выдать его полиции. Они поссорились. Тогда она решила направить нас по его следу.

Я не отвечал.

— Да что с вами такое? — нетерпеливо спросила Конни.

— Я просто слишком ошеломлен…

— Вы уверены, что не знаете эту женщину?

— Уверен, — солгал я.

Конни слегка побарабанила пальцами по рулю. Потом сказала:

— Ну что ж. Тем хуже. Я передам всю информацию Альтману. Посмотрим, что он сможет из нее извлечь.

Мы выехали из города монстров, когда уже начало темнеть.

С момента отъезда я не произнес ни слова.

Я смотрел на удаляющиеся огоньки в зеркале заднего вида, чувствуя, как мое сердце застывает, будто солнце, опускающееся в ледяное море.

Как я мог быть до такой степени слепым?! И какое решение должен был принять сейчас? Ведь я узнал эту женщину — еще бы не узнать! Но не решился признаться в этом Конни, потому что до сих пор не отошел от шока, вызванного недавним открытием. Эту высокую тощую фигуру, эту шею, стиснутую глухим черным воротником, я сразу узнал бы даже в густой толпе.

Это была мисс Скорбин, моя бывшая учительница.

И нынешняя учительница Билли.

 

Глава 89

Шейлу Лебовиц разбудил какой-то шум. Точнее, почти музыкальное позвякивание.

Клинг… клинг…

Она попыталась открыть глаза, чтобы увидеть, что происходит, но веки почему-то оказались настолько тяжелыми, что ей это не удалось.

Вчера она, как обычно, легла поздно и к тому же выпила лишнего. Довершили дело несколько таблеток снотворного. Было утро субботы, и Шейла лежала в постели на животе, обхватив руками подушку.

Потом она лениво вытянула ногу и провела ею по другой стороне кровати. Никого. Это означало, что Герман, ее муж, снова ночевал не дома, а у какой-нибудь потаскушки.

Шейла вздохнула.

Добро пожаловать в дивный мир Германа Лебовица, удачливого торговца недвижимостью, — в тот мир, где цены на приобретенное вами жилье стремительно растут день ото дня.

Клинг… клинг… клии-и-инг…

На сей раз шум звучал резче. Шейла вновь попыталась открыть глаза, но у нее появилось ощущение, что веки чем-то залеплены.

В гостиной на первом этаже послышались чьи-то шаги.

— Герман?..

Шаги смолкли.

Шейла прислушалась: тишина.

Она хотела убрать волосы с лица, но почему-то не смогла пошевелить рукой. Что-то соединяло ее запястья. Что-то грубое, узловатое… веревка?..

Ее сердце резко заколотилось.

Она привязана к кровати!

Но почему?

Первое объяснение, пришедшее ей на ум, было наиболее очевидным: это какая-то эротическая игра. Герман не изобретал ничего в этом духе несколько последних недель — и вот, очевидно, сегодня у него разыгралась фантазия.

Клинг… кли-и-инг!..

Шейле по-прежнему не удавалось разомкнуть веки, и она запаниковала. Но зато поняла, что за звуки до нее доносятся: это равномерно колыхалась занавеска из жемчужных нитей на окне.

Раздумывая, почему колышется занавеска, Шейла одновременно пыталась освободить запястья.

Разве она оставила окно открытым?..

Нет. Она вспомнила, что вчера ночью разразилась гроза — слышала сквозь сон, как дождь хлещет в стекла. Но, может быть, занавеску раскачивал большой вентилятор, вращающийся под потолком. Хотя он, кажется, был выключен…

Заскрипели деревянные ступеньки, ведущие на второй этаж.

— Герман?.. — снова окликнула Шейла.

И снова шаги замерли.

— Черт! — раздраженно сказала она. — Во что ты играешь?

Она попыталась стащить с запястий веревку, но узел был завязан крепко. Шейла оставила это безнадежное занятие и коснулась пальцами век. На них обнаружилось какое-то застывшее вещество. Шейла принялась отскребать его ногтями. Неужели это… клей?

Кто-то залепил ей глаза клеем!

О господи, но зачем?!

Шаги послышались уже в коридоре.

Шейлу охватил ужас. Она принялась лихорадочно тереть глаза, и наконец ей удалось их открыть.

Видела она не очень четко: глаза слезились, в них ощущалась сильная резь, как будто кто-то насыпал в них толченого стекла.

Но она старалась не закрывать хотя бы один глаз.

И этим глазом она смутно разглядела вращающийся под потолком, прямо над ней, силуэт.

Какой-то человек был подвешен к вентилятору головой вниз.

— О боже… нет!..

Клинг… клинг… — позванивали жемчужные нити на окне каждый раз, когда голова человека их задевала.

У Шейлы замерло сердце. Краем глаза она смутно различила пару черных мокасин, появившихся в поле ее зрения.

Перед ней возник незнакомец.

— Здравствуйте, миссис Лебовиц, — сказал он. — Где находится Клэр Беккер?

— К-кто вы?.. — пролепетала она. — Я вас не вижу…

— Это к делу не относится.

Незнакомец схватил ее за волосы и резко откинул голову назад. Шейла почувствовала, как хрустнули шейные позвонки. Боль, пронзившая позвоночник сверху донизу, была такой сильной, что у нее перед глазами заплясали искры. Она не смогла даже закричать.

— Еще одно движение — и ваши конечности будут парализованы.

С этими словами незнакомец еще сильнее запрокинул ее голову.

От боли у Шейлы помутился рассудок. Но в этот момент она наконец разглядела непрошеного гостя. И труп.

— Пол Беккер нанес мне непоправимый ущерб, — продолжал Кош. — И я боюсь, что мне не осталось ничего, кроме мести. Вы знаете, где сейчас его жена: я недавно видел вас вместе на улице. Сначала я попытался расспросить вашего мужа, но он оказался не в курсе. — Кош поднял глаза к потолку. — Он вообще слегка рассеянный, вы не находите? Витает в облаках…

 

Глава 90

Десятки вопросов лихорадочно крутились у меня в голове по дороге обратно в Неаполь.

Конни время от времени пыталась меня разговорить — задавала вопросы, рассказывала смешные истории… Она даже рискнула остановиться пообедать в ресторанчике «Крекер’с Баррелл», где играла живая музыка в стиле кантри (несмотря на полное отсутствие посетителей, которых, очевидно, распугала гроза).

Но несмотря на это, я чувствовал, что она расстроена и обескуражена. Конни машинально пыталась меня приободрить, но ее мысли и чувства были далеко. Что касается меня… мне так и не удалось увидеться с Билли и Клэр. А сейчас меня везли в тюрьму.

Я через силу пытался улыбаться Конни, подозревая, что мою немногословность она относит на счет враждебности. Но на самом деле мне просто необходимо было побыть наедине со своими мыслями.

Потому что, чем дольше я размышлял, тем сильнее меня беспокоила фраза, которую произнесла Ла Орла: «Значит, вы где-то допустили ошибку».

Об этих словах я главным образом и думал.

Вот представьте: перед вами лежит почти полностью собранный пазл.

Вы хорошо представляете себе общую картину. Видите, как сочетаются ее отдельные элементы.

Но при этом вы чувствуете, что самая главная, ключевая деталь отсутствует.

Мы продолжали ехать, уже в ночи. Конни по телефону рассказала Альтману обо всем, что нам удалось узнать, — и, судя по всему, эти сведения не привели его восторг. Она со вздохом прервала соединение, затем, поколебавшись, сказала, что ей снова придется надеть на меня наручники. «Обычная предосторожность», — прибавила она. После этого мы немного поспали в машине, затем продолжили путь. Конни выбрала шоссе US 41 — старое доброе «Тамайами Трейл», словно чтобы предоставить мне возможность вернуться по своим же следам. Не стану утомлять вас перечислением тех эмоций, какие я испытывал, глядя на знакомые места с мыслью о том, что, возможно, не увижу их в ближайшие лет двадцать, а то и больше.

На рассвете мы проехали Форт Майерс.

Я продолжал размышлять.

За окнами замелькали улицы Бонита-Спрингс.

Я все еще размышлял, углубившись в воспоминания.

Наконец мы въехали в предместье Неаполя.

Я размышлял, восстанавливая в памяти события последних одиннадцати дней, опрокинувших всю мою жизнь. Перебирал их в уме тщательно, скрупулезно, минуту за минутой.

На улицах было тихо и безлюдно — субботнее утро еще только начиналось. На тротуарах виднелись непросохшие лужи и обломанные ветки — следы вчерашней грозы.

И лишь когда мы оказались в центре города, меня осенило. Я наконец нашел единственную отсутствующую деталь и соединил ее с другими.

И вся картина изменилась в один миг.

 

Глава 91

— Мне нужно забрать кое-что из дома, — сказал я.

Конни ничего не ответила.

— Пожалуйста… — прибавил я.

— Вы прекрасно знаете, что я не могу.

— Десять минут. Это все, что я у вас прошу.

Нервное напряжение, охватившее меня при мысли о том, что у меня появился шанс избежать тюрьмы, было таким сильным, что я не осмеливался даже смотреть Конни в лицо.

— Я должна доставить вас к шерифу. Я не могу взять на себя такую ответственность.

— Только небольшой крюк, чтобы заехать ко мне! Если хотите, можете даже оставить меня в машине в наручниках! Я объясню вам, что нужно будет сделать.

Наконец мне удалось ее уговорить.

Несколько минут спустя я уже стоял на крыльце моего дома. Было так странно снова здесь оказаться. Дорожку из каменных плит покрывали грязь и опавшие листья, нанесенные недавней грозой. Оконные стекла были выбиты, словно разъяренная толпа швыряла в них камни. На газоне виднелись многочисленные следы шин — скорее всего, здесь стояли фургоны телекомпаний.

Я смотрел на веревочные качели Билли, которые слабо раскачивались на ветру, и изо всех сил стискивал зубы, чтобы не расплакаться как идиот.

— Это в багажнике моей машины, — сказал я Конни. — Она в гараже.

Потом продиктовал ей код для входа в дом. Конни перешагнула через разорванную желтую ленту полицейского ограждения, открыла дверь и вошла. Вскоре я увидел, как дверь гаража поднимается.

— В моей медицинской сумке, — уточнил я.

Конни взяла из сумки то, что я назвал, и спросила:

— И что теперь?

— Нужно передать это одной моей коллеге.

Конни вздохнула.

Я смотрел ей в лицо, не отводя глаз.

— Прошу вас. Это в двух шагах отсюда.

И еще раз она поддалась на мои уговоры.

Мы сели в машину, проехали несколько улиц и оказались перед зданием судебно-медицинской экспертизы.

Оно находилось посреди жилого квартала и всем своим видом опровергало расхожее мнение о том, что здание такого рода обязательно должно быть приземистым, обшарпанным и мрачным, с длинными полутемными коридорами, насквозь пропитанными едкими запахами химикатов. Внутри все сияло, стены коридоров были бледно-розовыми. Надеюсь, вам не придется посещать это заведение, но поверьте мне на слово: его практически невозможно отличить, скажем, от психологической консультации или небольшой клиники иглотерапии. Оно является наглядным доказательством того, что смерть — это прежде всего умиротворение.

Конни сообщила о нашем визите по переговорному устройству моей коллеге, доктору Марте Кобурн, и та через пару минут торопливо вышла из здания с зонтиком в руке и устремилась мне навстречу.

— Пол!

— Марта.

Ее глаза наполнились слезами.

— Я никогда не верила… не хотела верить…

— Ты очень добра, Марта… Спасибо…

Я смотрел на нее поверх опущенного стекла машины. Марта выглядела как образцовый врач. Я же был небрит, грязен и вдобавок в наручниках. Однако по ее глазам я видел, что она меня не осуждает.

Существуют исключительные люди, которые, однажды удостоив вас своим доверием, при любых обстоятельствах будут верить вам безоговорочно.

— Мне нужна небольшая услуга.

— Все что скажешь.

— Ты не могла бы сделать точный анализ вот этого?

Конни передала моей коллеге небольшой пластиковый пакетик, который незадолго до того забрала из моей медицинской сумки. Я объяснил Марте, что именно мне нужно.

— Чтобы сделать абсолютно точный анализ, результат которого признают в суде, нужно несколько дней… — нерешительно проговорила она.

— Постарайся сделать как можно скорее, — произнес я умоляющим тоном.

Она кивнула:

— Хорошо. Можешь на меня рассчитывать.

И мы с Конни уехали.

— Что у вас за секреты? — через пару минут спросила Конни, искоса взглянув на меня.

— Ничего особенного. Вы же слышали, как моя коллега сказала, что быстрого результата будет недостаточно для признания в суде.

— Так зачем же вам это вообще понадобилось?

Не отвечая, я опустил глаза в пол.

Мы почти доехали до комплекса административных зданий графства Колье, когда у меня в кармане зазвонил мобильник.

Я вздрогнул.

Давно я не слышал этот звук.

— Вы можете посмотреть, кто это? — спросил я у Конни, кивая на свои наручники.

Держа руль одной рукой, другой она вытащила из моего кармана телефон и взглянула на дисплей.

Судя по выражению ее лица, имя звонившего сильно ее удивило.

— Кто это? — нетерпеливо спросил я.

Она молча повернула ко мне телефон лицевой стороной.

КЛЭР БЕККЕР!

Новый звонок.

Я показал скованные запястья:

— Ответьте! Вы же видите, я не могу!..

Конни колебалась, не решаясь нажать клавишу соединения.

Еще один звонок…

О, черт!.. Еще немного — и сработает автоответчик…

— Конни, прошу вас!

Конни решительно выпрямилась и сняла с меня наручники.

Я схватил телефон.

— Клэр!..

— Нет, Пол… это Кэмерон…

— Кэмерон?!

— Я… мой мобильник сломался… Я не знаю, как тебе об этом сказать… Я звоню из больницы… На Клэр напали… Кош застал нас врасплох…

У меня в груди как будто разорвалось пушечное ядро.

— Что с ней? — только и смог я выговорить.

— Она сейчас в операционной…

Вслед за этим наступила ужасающая тишина.

— Пол… послушай… я не знаю, сможет ли Клэр выкарабкаться…

 

Глава 92

Я схватил руль.

Потом поменялся местами с Конни, даже не спрашивая ее разрешения.

Да она и не собиралась мне противостоять.

Я резко затормозил в пятидесяти метрах от бюро шерифа и развернулся на девяносто градусов. Шины завизжали.

Конни отстегнула ремень безопасности, одновременно набирая номер на мобильнике.

— Постарайтесь по крайней мере ни во что не врезаться, — попросила она. — Затем прижала телефон к уху: — Это агент Ломбардо. Меняем план. Срочно.

Если бы я не вслушивался с наслаждением в визг шин, наверняка расслышал бы, с какой злостью Конни говорила Аарону Альтману:

— Незачем так орать, я вас слышу! Если это мое задание, так я его и выполняю! Завтра утром я доложу вам в вашем кабинете об итогах операции! Полу нужно предоставить дополнительное время, после этого я передам его копам с рук на руки.

Затем она вкратце изложила ему ситуацию, между тем как я гнал по Гудлет-Фрэнк-роуд в направлении больницы.

— Что с Билли Беккером? — вдруг спросила Конни.

Я чуть было не опрокинул машину в кювет:

— Что?!

Конни повернулась ко мне:

— С вашим сыном все хорошо. Смотрите на дорогу.

Она еще некоторое время говорила с Альтманом, и я чувствовал, как сердце сжимается до такой степени, что становится трудно дышать.

Потом Конни прервала соединение и сообщила:

— Кэмерон Коул нашел Шона Рамона-Родригеса.

— Что?!

— А потом мальчик снова исчез, — прибавила она. — Судя по всему, в это замешан адвокат Бартон Фуллер. Он мертв.

Мы мчались, обгоняя другие машины. Я еще прибавил газу. За нами послышался визг тормозов, затем — удар от столкновения.

— Где мой сын?

— Операция по поимке Коша провалилась. Он серьезно ранил полицейского. Тот под угрозой убийства признался, что информация была получена от вас. Кош решил вам отомстить. Он убил одного из ваших соседей. У его жены он выбил адрес Клэр. И отправился прямиком туда.

— ГДЕ МОЙ СЫН?

— В безопасности.

— МЕСТО?

— Я… я не знаю.

Я резко повернулся к ней:

— Вы что, издеваетесь?!

— Осторожнее!

Только чудом я не сбил пешехода. Люди выкрикивали мне вслед ругательства, потрясая кулаками.

— Пол, вы гоните как сумасшедший!

— Правильно! Я и есть сумасшедший.

— Послушайте меня. Ваш сын цел и невредим. Он находится в надежном месте. Но, кроме этого, я ничего не знаю. Альтман не захотел говорить мне об этом по телефону.

— Сукин сын! Он ведь уже знал обо всем этом вчера вечером, не так ли? Он знал, что его операция провалилась! Моя жена и мой сын подвергались риску, но Альтман предпочел нам об этом не говорить!

— Наверняка они приняли меры…

— ПРЕКРАСНО! ОТЛИЧНО! ПРЕВОСХОДНЫЙ РЕЗУЛЬТАТ!

Я припарковался у больницы и выскочил из машины.

Через полминуты я уже стоял перед хирургическим блоком на третьем этаже.

Кэмерон ждал меня у двери.

Бледный как полотно.

— Она жива, Пол. Еще жива. Она пока на операционном столе…

— Господи… Что же с ней случилось?

— Она получила несколько ножевых ранений. Я вмешался. Кошу удалось сбежать. Билли в порядке, он цел и невредим.

Я буквально рухнул в объятия друга.

Кэмерон крепко обнял меня, несмотря на свои многочисленные повязки. Он пробормотал, что его Кош тоже ранил (только позднее я узнал, что Кэмерон потерял очень много крови и пришлось делать переливание прямо на месте, иначе он мог умереть прямо там, на тротуаре).

— О, черт!.. Да что ж такое!..

Это было единственное, что мне удалось выговорить, прежде чем я разрыдался.

Я по-прежнему продолжал цепляться за своего друга детства.

Кэмерон стоял твердо, не шелохнувшись.

Появилась медсестра в сопровождении трех молодчиков из службы безопасности, и все четверо уставились на меня. Кэмерон испепелил их взглядом. Охранники стушевались. Затем он слегка отстранил меня и взглянул мне в лицо. Я понимал, что Кэмерон далеко не в лучшем состоянии — он был очень бледным и держался неловко из-за своих повязок. Его глаза тоже были влажными.

— Эта моя вина, Пол, — с трудом проговорил он. — Только моя…

— Ты о чем?

Он судорожно сглотнул:

— Я знал, что Кош отправится к Клэр… Он пытался похитить из кафе девочку по имени Мэдисон, но ему это не удалось. Он обезумел от ярости. Напал на нашего агента Палмето и серьезно его ранил. Уже тогда я заподозрил, что твоей семье может угрожать опасность. Я выяснил адрес Клэр, с помощью Гарнера. Отправился туда, чтобы уговорить ее пойти вместе со мной в полицию. Туда прибыли еще ребята из ФБР… Но Кош все равно ухитрился проскользнуть незамеченным. Я понятия не имею как! Это настоящий демон…

Говоря это, Кэмерон медленно двигался в сторону комнаты отдыха для персонала, увлекая меня за собой. Войдя, он показал тем, кто был внутри, свой полицейский значок и невнятно произнес:

— Извините… я… мне нужно прилечь.

И тут же боком рухнул на стол. Только тогда я заметил пятно крови, расплывающееся по повязке у него на животе.

Кэмерон потерял сознание.

Я начал звать на помощь.

 

Глава 93

— Вашего друга немедленно вернут в реанимацию, — сообщил мне один интерн из реанимационного отделения.

Он с напарником положил Кэмерона на носилки, и мы все вместе спустились на первый этаж, где к нам присоединилась Конни.

— Инспектор Коул был в реанимации? — спросила она у интерна.

— Этот ненормальный оттуда сбежал, чтобы увидеться со своим другом! — ответил тот. — Несмотря на шесть сломанные ребер и пневмоторакс! Черт возьми, мы и так сбились с ног — из-за урагана вызовов в сто раз больше, а машин мало… Еще не хватало бегать за пациентами!

Кэм приоткрыл глаза и, едва заметно подмигнув мне, проговорил:

— Отличный парень, а? Похож на тебя в молодости. Только еще моложе…

Я улыбнулся другу. Раз он шутит, дела не так плохи.

На секунду мы почувствовали себя прежними Росомахой и Циклопом. Но тут же я вспомнил, что Клэр все еще в операционной, и настроение у меня снова резко упало.

— Расскажи, что ты узнал, — попросил Кэм, пока носилки везли к реанимации.

Я выполнил его просьбу. Он в свою очередь рассказал о поездке на болота Эверглейдс.

— Но это какое-то безумие! — воскликнула Конни. — Сначала вы нашли Шона, потом его потеряли?!

Кэмерон кивнул.

— Твоя семья жила в никем не занятой квартире в Бонита-Спрингс, — сказал он, обращаясь ко мне. — Это устроила Шейла Лебовиц, твоя соседка. Вчера Альтман послал двух агентов, чтобы наблюдали за домом и окружающей обстановкой, и еще одного — чтобы охранял квартиру. Я дежурил у самого входа в подъезд. Мне казалось, что это единственный путь в дом.

Мы прибыли к реанимационному отделению. Врачи ввезли носилки с Кэмероном внутрь.

— И что дальше?

— И вот тут мы лажанулись. В дом никто не заходил, кроме жильцов и курьера с небольшой тележкой, на которой стояла посылка для старика, живущего в том же подъезде.

— Курьера?

— Да, обычного служащего. Я его проверил. Он доставил посылку и сразу ушел. Гораздо позже раздались выстрелы. Когда я взбежал наверх, дверь была распахнута настежь. Один из агентов ФБР лежал на пороге с перерезанным горлом.

Врачи сделали нам с Конни знак, что пора уходить.

— Продолжай, — с трудом произнес я.

— Клэр… лежала на полу. В луже крови. Билли кричал…

Я машинально провел рукой по лбу:

— А потом?

— Я подумал, что она мертва… — продолжал Кэмерон. — Кош… тоже был в комнате. Он сидел в кресле и смотрел стеклянными глазами в пустоту. Руки висели вдоль тела как плети… Он был похож… черт его знает… на Авраама Линкольна — так мне показалось в тот момент… На коленях у него лежал нож. Я подумал, что он специально меня дожидается… хочет меня прикончить… Он не стал убивать Билли только потому, что хотел, чтобы тот закричал, а я услышал его крики и побежал наверх… А еще…

— Что? — спросил я.

— Он был совершенно голый.

Врачи снова попытались выдворить нас, но Конни показала им свое удостоверение агента ФБР.

— Как же он смог скрыться? — спросила она Кэмерона.

— В тот момент наконец подоспели двое других ребят из ФБР, и он бросился бежать. Я им кричал, чтобы они догнали его, но они решили остаться на месте и ждать подкрепления.

В этот момент меня осенила внезапная догадка.

Кэмерон подсказал мне эту догадку, сам не подозревая о том.

Это было настолько очевидно, что я поразился — как же я не мог понять этого раньше!

— Авраам Линкольн! — воскликнул я.

Все удивленно посмотрели на меня.

Кажется, врачи-реаниматологи решили, что мне не помешает успокоительный укол.

— Какого размера была коробка? — быстро спросил я у Кэмерона.

Тот в недоумении нахмурился.

— Посылка, которую доставил курьер. Какого размера она была?

— Не знаю, это был мини-холодильник, из тех, что попадаются в гостиничных номерах… Маленький, примерно мне по колено… Погоди, ты же не думаешь, что…

Я ударил кулаком в раскрытую ладонь:

— Точно! Он был внутри!

— Что? — изумилась Конни. — Да ни один человек не поместится в такую коробку!..

— Никакой обычный взрослый человек, — поправил я. — Но ведь Кош профессиональный акробат, мастер необычных поз! Вспомните — у него очень высокая и тонкая фигура, и пальцы тоже невероятно длинные, как паучьи лапы! Он очень гибкий — до такой степени, что может обвиться вокруг вас, как змея! И этому есть научное объяснение: это синдром Марфана, то же самое генетическое заболевание, которым страдал Авраам Линкольн! Вот как он смог избавиться от наручников в тот вечер, когда мы с ним впервые встретились! Природные аномалии в телосложении еще усугубились в результате постоянных тренировок. Он же все время упражнялся! И таким образом еще усилил свою врожденную аномалию. Можете себе представить, на что он стал способен благодаря постоянным тренировкам!

— Но почему он был голым?

— Чтобы лучше сгруппировываться. Одежда стесняет свободу движений и к тому же занимает место. А ему нужно было занять как можно меньше места. Вот так он и проникал в кафе, или в дома, или вообще куда угодно — он прятался в коробке, которую якобы кому-то присылали! Поэтому никто его и не видел!

Врачи сделали Кэмерону обезболивающий укол и вышли, покачивая головой.

Я резко повернулся к Конни:

— Билли!

— Что?

— Где он?

— Альтман временно поручил его заботам надежных людей, а потом собирался передать в приемную семью…

— Я должен сейчас же ехать к сыну.

— Никто не знает точное место. Это продиктовано соображениями безопасности. К тому же вас ждет шериф.

— Нужно… помочь… Полу, — пробормотал Кэм, уже наполовину заснувший.

Глаза Конни расширились.

— Что? Это морфин так на вас действует?

Я сжал руки своей бывшей медсестры:

— Вы не понимаете, Конни! Каким бы секретным ни было место, где находится мой сын, Кош так или иначе туда доберется! Никто не обратит внимания на какую-то там коробку… Он хочет мне отомстить, и он будет к этому стремиться любой ценой! Он уже в пути!

Кэмерон пробормотал что-то неразборчивое.

Конни перевела взгляд с меня на него и обратно:

— Слушайте, вы оба… Если вы думаете, что я позволю Полу сбежать, значит, вы совсем спятили!

Я склонился к ней:

— Поцелуйте меня.

— Что?!

Я прижался губами к ее губам.

Конни застыла.

Я толкнул ее к кровати, на которой лежал Кэмерон.

Щелк!

— Что…

Она подняла правую руку. Левая была прикована к спинке кровати наручником.

Кэмерон резким движением отшвырнул ключ от наручников на другой конец палаты.

— Извините… — невнятно пробормотал он, засыпая.

Я распахнул окно и вскочил на подоконник.

— Пол! — закричала Конни.

Я обернулся.

На мгновение время застыло.

— Хорошо, идите, — сказала она дрогнувшим голосом. Я заметил в ее глазах слезы. — Идите и спасите своего сына.

Я кивнул.

— Не дайте себя убить, — произнесла она совсем тихо.

Я поблагодарил ее взглядом.

И выпрыгнул из окна на улицу.

На парковке возле больницы стояло множество полицейских машин. Оттуда, где я находился, я видел шефа Гарнера, который, размахивая руками, вопил на своих подчиненных и врачей. Кажется, причиной его плохого настроения был я.

Я свернул в небольшую улочку позади больницы и исчез.

Это был мой город. Здесь я чувствовал себя как дома.

Я знал все его закоулки.

Конечно, мне не удалось бы скрываться от полиции несколько дней подряд, но поиграть с ней в прятки несколько часов я был вполне способен.

После я собирался добровольно сдаться властям. Но перед этим мне нужно было обязательно кое-кого повидать.

Я пересекал кварталы, знакомые мне с детства, следуя известными только мне тайными тропинками между жилых домов. Эти места почти не изменились с тех пор, как мы с Кэмероном играли здесь мальчишками.

Дом, который был мне нужен, находился не слишком далеко. Я шел, наслаждаясь освежающим дождем. Было душно. В садах благоухали цветы и зелень, слабо колыхались листья пальм. Я жадно глотал ароматный воздух.

Ко мне приходили воспоминания прошлого. Я думал о Флориде — прежней и нынешней.

Наконец я оказался перед неказистым домиком в самом конце узкой улочки, ведущей к морю. Гонтовая кровля, скромный садик, фонарь над крыльцом… Сразу можно было сказать, что владелец не стремится к роскоши (или, скорее, не может себе ее позволить).

Я вошел в дом, даже не постучавшись.

Я знал, что оружие мне здесь не понадобится.

Она ждала меня в гостиной, читая книжку Хемингуэя.

Остановившись на пороге, я негромко кашлянул.

— А… вот и ты, Пол, — сказала мисс Скорбин, поднимая голову от книги. — Я как раз думала о том, придешь ли ты сегодня.

 

Глава 94

Разговор с моей бывшей учительницей продолжался не слишком долго.

Все, что я узнал, подтвердило мои прежние догадки.

Мы пили чай, между тем как ветер снаружи все усиливался. Иногда в его завываниях мне чудился голос отца — словно призрак Джорджа Дента кружил над домом. Мисс Скорбин рассказала мне всю историю, затем обняла меня и дала ключи от своей старенькой «хонды-аккорд». Я поблагодарил учительницу.

И ушел.

Народа на улицах Неаполя было немного. Редкие водители возвращались домой или двигались в сторону Майами, чтобы избежать бури. По радио говорили, что она еще только зарождается над нашим регионом, грозя обрушиться на южные штаты. Машины частных ремонтных служб заранее направлялись в Техас, Алабаму и Луизиану, но официальные власти медлили, видимо пока только прикидывая ущерб от грядущей катастрофы.

Я выключил радио, чтобы полностью сосредоточиться на том, что мне предстояло сделать.

Я без помех доехал до своей клиники. Входные двери по-прежнему были опечатаны. Мне было грустно видеть ее в таком состоянии. Я спросил себя, найдется ли кто-нибудь, кто отважится ее приобрести после всех недавних событий.

Вошел я через служебный вход. В пустых коридорах кое-где валялись упаковки одноразовых компрессов. Я зашел на склад медикаментов. Ампулы… шприцы… Я спокойно приготовил все, что мне было нужно, тщательно отмеряя дозы. Потом укрепил все это на себе с помощью самой прочной клейкой ленты. Затем направился в приемную и оттуда позвонил своей коллеге Марте Кобурн:

— Ты сделала то, о чем я тебя просил?

— Я пока выяснила только последовательность оснований в цепочке ДНК.

— Она одинакова у двух образцов?

— Да.

— Этого достаточно.

Марта отправила мне результат по факсу. Я взял листок, сложил его вчетверо и сунул в карман.

— Что ты собираешься сделать? — спросила Марта.

Я закрыл глаза, чтобы лучше представить сына.

Билли играет в саду. Билли пытается поймать опадающие с деревьев листья, прежде чем они коснутся земли…

— Одну-единственную вещь, Марта, — ответил я. И, положив трубку, добавил вслух: — Самую важную вещь.

Каменная ограда не превышала метра в высоту.

Я поставил «хонду» почти вплотную к ней, без труда перемахнул на другую сторону и оказался в саду.

Люди наивно думают, что вот такие символические преграды могут помешать злоумышленникам. Неужели они считают себя неуязвимыми божествами, которым никто из смертных не может навредить?..

Я направился к дому по аккуратно подстриженному газону. Особняк и прилегающая к нему территория впечатляли — должно быть, такая усадьба обошлась владельцу миллионов в двадцать, а то и в двадцать пять.

Разумеется, не прошел я и десяти метров, как на пути у меня вырос гориллоподобный охранник.

И разумеется, его правая рука мгновенно нырнула под пиджак.

— Вы не имеете права здесь находиться!

— Я пришел за своим сыном.

Охранник меня ударил.

Я вонзил шприц со снотворным ему в шею. И оттолкнул его.

Он упал. Из его руки выпал пистолет.

Я перешагнул через него и двинулся дальше.

Еще через десяток метров словно из-под земли вырос другой охранник той же самой комплекции, с приплюснутым черепом и маленькими глазками.

— Придурок!.. — прорычал он. И, обнажив огромный боевой нож, спросил: — Что ты с ним сделал?

— Ввел снотворное, — ответил я.

И ударил его ногой в пах.

Охранник даже не шелохнулся.

— Ты совсем спятил, докторишка? Чего брыкаешься? Думал сбить меня с ног?..

Внезапно он осекся. На лице его отразилось удивление. Оно стало еще заметнее, когда охранник разглядел кровь на своем животе.

— Мне, конечно, такое не по силам, — спокойно сказал я. — Но поскольку к моей подошве приклеен скальпель…

Охранник повалился на землю. Я выхватил у него нож и бегло осмотрел его рану.

— Ничего страшного, — заметил я. — Во всяком случае, не смертельно.

И быстро двинулся дальше.

— Папа! — внезапно услышал я отчаянный голос Билли из окна. И инстинктивно бросился на землю.

В следующую секунду пуля срезала ветку апельсинового дерева — там, где только что была моя голова.

Я вскочил и со всех ног помчался к дому.

Новый выстрел.

— Папа!

— Я иду, Билли!

И еще один.

Две пули попали в меня — одна порвала левое ухо, вторая застряла в правом бедре. Боль была невероятной.

Десять метров.

Пять.

Три.

Я схватил стоящий на веранде стул и обрушил его на стеклянную дверь. На меня метеоритным дождем посыпались осколки.

Я ворвался в дом.

На пару секунд я прислонился к какому-то предмету меблировки, даже не замечая, что это. Я больше ничего не слышал раненым ухом и потерял уже очень много крови, потоком хлещущей из бедра. Медлить было нельзя ни в коем случае.

Черт, надеюсь, этот ублюдок не задел хотя бы артерию!..

Я размотал клейкую ленту, которой был примотан к подошве скальпель, и кое-как наложил жгут. Затем достал из кармана шприц с адреналином и сделал себе внутривенную инъекцию. Сердце тут же резко застучало. Боль не уменьшилась, она по-прежнему ощущалась как темно-багровое пламя, полыхающее в голове, но, по крайней мере, теперь я мог идти.

Я пересек холл. Поднялся по лестнице. Прошел коридор. Анфиладу просторных комнат.

Все они были заполнены предметами циркового обихода. С потолка свисали трапеции, всюду мельтешили пестрые костюмы… Черт, прямо-таки музей!..

Последнюю дверь я изо всех сил толкнул ногой.

Она распахнулась. Мой сын был в этой комнате.

— Билли!

— Папа!

Я рухнул на колени.

Билли обхватил меня руками за шею.

— Все нормально, пап? — с тревогой спросил он. — У тебя кровь…

Я заставил себя улыбнуться:

— Все в порядке.

Билли выглядел совершенно здоровым.

— Пошли скорей, — вдруг сказал он. — Нужна твоя помощь.

— Кому?

Мой шестилетний сын взял меня за руку, явно не думая ни о какой-либо опасности, ни о нашей долгой разлуке — как будто все это было просто игрой, как будто мы расстались самое большое полчаса назад. Я с трудом сдерживал слезы. Он изо всех сил тянул меня за собой в смежную комнату. Она оказалась совсем маленькой по сравнению с остальными. Все стены были покрыты старыми цирковыми афишами.

— Мой друг заболел, — объяснил Билли. — Ты ведь сможешь его вылечить?

На кровати под балдахином я заметил хрупкую фигурку. Я склонился над ней.

Шон Рамон-Родригес открыл глаза:

— Кто… Кто вы?

— Не волнуйся, приятель, — с трудом произнес я. — Я доктор. Я тебя отсюда вытащу.

— Не думаю, что у тебя это получится, — внезапно произнес чей-то голос за моей спиной. — Во всяком случае, меня бы это очень удивило.

С этим словами Кош направил на меня пистолет — очевидно, тот самый, из которого недавно в меня стрелял.

Невольно прикрыв глаза, я сказал:

— Так и знал, что ты будешь здесь.

— Вы сделали ошибку, — произнесла Хелен Маккарти, входя в комнату. — Очень большую ошибку.

 

Глава 95

Хелен Маккарти, мэр Майами-Бич и кандидат в губернаторы Флориды, была явно не рада видеть меня в своем доме.

— Забери у него мобильник и оружие, — приказала она Кошу. — И все, что может быть использовано как оружие.

Кош вытряхнул все из моих карманов, бросил мобильник и шприцы на пол и раздавил их каблуком.

Хелен холодно смотрела на меня.

— Кто-нибудь знает, что вы здесь? — наконец спросила она.

— Никто, — ответил я.

— Вы в этом уверены? Даже Аарон Альтман?

— Даже он.

Она слегка расслабилась:

— Хорошо.

— Почему вы думаете, что он говорит правду? — сказал Кош ворчливым тоном.

— Потому для него было бы очень опасно рассказывать об этом кому бы то ни было, — пояснила Хелен. — У нас его сын. Доктор подозревал, что мы действуем в одиночку, но не был в этом уверен, поэтому решил не рисковать. — Потом повернулась ко мне: — Вы ошиблись по поводу бедняги Альтмана: он кристально честный человек. Но вы не хотели допустить ни малейшего риска, так?

— Именно так, — подтвердил я.

Хелен издала короткий смешок и продолжила:

— Представьте себе, мне не стоило никакого труда добиться временной опеки над Билли. Альтман хотел поместить мальчика в надежное место, и я с готовностью предложила собственный дом. Для Альтмана я ведь не просто какая-то важная шишка, я — его трамплин в политической карьере, его друг, наконец. И заодно его доверенное лицо. Мне пришлось потратить годы усилий, чтобы этого добиться.

Она прошлась по комнате. Кош все это время держал меня на мушке, а испуганные дети жались в угол. Благодаря горделивой осанке и длинному черному платью Хелен Маккарти выглядела еще более впечатляющей, чем на предвыборных плакатах.

— Какая жалость, — внезапно произнесла она. — Вы оказались таким милым молодым человеком… — Она остановилась. — Как вы догадались?

— На той вечеринке.

— Какой вечеринке?

— У Германа и Шейлы Лебовиц. В тот самый вечер, когда вы позвали меня, чтобы обработать вашу рану. Вас кто-то ударил. Вскоре я узнал, что это был Кош, — он мне сам об этом сказал. Небольшой бонус с его стороны…

— Что, ты правда ему об этом сказал? — спросила Хелен, обернувшись к кошу.

Тот отвел глаза.

— Немного поразмыслив, я нашел это странным, — продолжал я. — Оставить безнаказанным такое оскорбление, да еще накануне выборов, — это было довольно рискованно. К тому же это был вопиющий поступок сам по себе. Даже для Коша. Тем не менее вы категорически отказались подать жалобу в суд.

Пауза.

Хелен Маккарти невозмутимо смотрела на меня.

— Это ведь была семейная ссора, не так ли? — поколебавшись, спросил я.

Она улыбнулась:

— Мы не состоим в интимных отношениях — если вы это имели в виду.

— Ну, я скорее подразумевал семью в мафиозном смысле этого слова. Я говорил о паре убийц. И опасных психопатов.

Ее лицо приняло жесткое выражение.

— Пожалуйста, Хелен, дайте мне его прикончить! — с глухим стоном сказал Кош.

Хелен Маккарти предостерегающе подняла руку.

Потом снова повернулась ко мне.

— Но это ведь была не единственная причина? — спросила она. — Должны быть и другие. Я всю свою жизнь была крайне осторожна. Такой банальный случай не выдал бы меня.

Говоря это, она слегка раскачивалась из стороны в сторону, как змея перед нападением. Я невольно спросил себя, отдает ли она себе в этом отчет.

— Я хочу знать, где я допустила ошибку, — улыбаясь, прибавила она. — Даже если ее уже не исправить.

Я посмотрел на Билли и Шона и попросил:

— Уведите детей.

— Ну, пап!.. — протестующе произнес Билли.

Я снова обернулся к Хелен:

— Они не представляют для вас никакой угрозы. Вы просто можете распорядиться, чтобы их заперли в соседней комнате.

Она недовольно скривила губы. Потом сказала:

— Ну хорошо.

Кош увел детей. Они оборачивались на меня. Я с тоской смотрел на встревоженное лицо Билли и абсолютно отчаянное лицо Шона, который узнал своего похитителя.

Вскоре Кош вернулся.

— Итак?.. — произнесла Хелен.

Я собрал все силы, прежде чем ответить. У меня было ощущение, что сердце переместилось в правое раненое бедро и судорожно колотится там. Действие адреналина уже почти прекратилось. Вся правая штанина насквозь пропиталась кровью.

— Я окончательно все понял благодаря ощущениям, а не фактам, — медленно заговорил я. — Когда вас увидел, я испытал сильнейший и абсолютно иррациональный страх — я чувствовал такое всего два раза в жизни. Один раз — недавно, на той вечеринке у Шейлы, а другой — незадолго до того, как нашел костюм волшебницы на причале во владениях Коша. Именно одинаковое в обоих случаях ощущение помогло мне все понять. Я понял, что этот необъяснимый страх таится где-то в самой глубине моей памяти. Он был связан с женщиной, которую некогда звали Ева Немкова. Жестокая психопатка, которая торговала детьми, а потом перевоплотилась в совершенно другого человека. — Я пристально посмотрел на нее и прибавил: — В вас, Хелен.

Приставил дуло пистолета к моему лбу, Кош вскричал:

— Как он мог узнать?!

Лицо Хелен Маккарти исказилось. Теперь она напоминала карикатуру на свою собственную старую маску.

— Ты прав, — сказала она Кошу. — Убей его.

— К сожалению, это не так-то просто будет сделать, — сказал я.

— Вот как? — удивилась Хелен. — И почему же?

Я вынул из кармана сложенный листок и протянул ей:

— Потому что я сделал сравнительный тест ДНК. Помните компрессы, которые я прикладывал к вашей ране? Я забыл их выбросить, и они так и остались в моей медицинской сумке. На них осталась ваша кровь. Мне оставалось лишь сравнить ее со своей. Анализ не завершен, но думаю, вы все равно сможете понять, каким оказался результат. — Я перевел дыхание. — Вы моя биологическая мать. Билли — ваш внук.

Хелен Маккарти застыла, словно громом пораженная. Потом медленно развернула листок. Пока она изучала написанное, на лице ее отразился целый вихрь эмоций: гнев, страх, недоверие, подозрительность.

Кош в изумлении переводил взгляд с нее на меня и обратно.

— Это еще что за история?.. — наконец проговорил он.

Хелен подняла голову.

— Он говорит правду, — подтвердила она.

— Что?!

— Тебе лучше сходить прогуляться, — прибавила она, обращаясь к Кошу.

Он отшатнулся, словно она его ударила.

— Что?.. — пробормотал он, ошеломленно моргая.

— Сходи посмотри, как себя чувствуют мои телохранители. И оставь мне пушку — я достаточно взрослая, чтобы сама себя защитить.

Я видел, как Коша буквально перекорежило от этих слов, но протестовать он все же не осмелился и вышел, сильно хлопнув дверью.

Я остался наедине с Хелен.

Она задумчиво поигрывала пистолетом.

— Сядьте, — наконец сказала она.

Я сел в кресло и прижал обе ладони к кровоточащему бедру, чтобы хоть немного унять боль.

Лицо Хелен было спокойным. Почти умиротворенным.

— Как поживает Джордж? — спросила она.

— Он умер.

— А-а…

Она кивнула и задумчиво обвела взглядом цирковые афиши на стенах.

— Хотите узнать, что с ним стало? — спросил я. — Как он жил все эти годы?

— Нет. Для меня он остался в прошлом. Я перестала им интересоваться с тех пор, как та эпоха в моей жизни закончилась.

— Хотите сказать, с тех пор как он сообщил ФБР о вашей торговле детьми?

На ее лице вновь промелькнуло удивление, однако это было не так заметно, как в прошлый раз.

— Так это он?.. — спросила она.

— Да.

— Я должна была догадаться. И избавиться от него раньше. — Хелен помолчала, потом, слегка пожав плечами, прибавила: — Но в молодости мы все совершаем ошибки.

Я решил воздержаться от комментариев.

— Ну а с вами что случилось? — спросила она. — Джордж сказал мне, что он нечаянно раздавил вас грузовиком. А что произошло на самом деле?

— Все довольно просто. Он раздобыл труп другого ребенка. Отцу помогла его знакомая, мисс Скорбин, моя бывшая учительница. Вы ее не знаете.

— Воистину сегодня день сюрпризов. Могу я узнать подробности?

— Конечно, — кивнул я. И, собравшись с силами, продолжал: — Мой отец очень вас любил, но эта любовь делала его несчастным. Мое рождение открыло ему глаза на вашу истинную натуру. Его печаль переросла в страх, когда он догадался, что вы делаете с теми детьми, которых увозите с собой. Он решил это прекратить. Но он не мог ничего сделать, пока рядом был я. Итак, он обратился к своей знакомой, мисс Скорбин, учительнице. Будучи отважной женщиной, она согласилась ему помочь.

— Впечатляюще, — иронично произнесла Хелен.

— Здесь нет ничего смешного — она хорошо представляла себе, против кого собирается бороться вместе с Джорджем. Она очень хотела ему помочь, поэтому познакомила его со своей подругой, Элеонорой Беккер, мягкой и любящей женщиной.

— Кто это?

— Моя приемная, а по сути, настоящая мать. Элеонора меня вырастила. Но она ничего не знала о подноготной всей этой истории. Это мисс Скорбин пришла в голову идея инсценировать мою смерть, чтобы меня спасти. Она нашла бедную семью, где ребенок моего возраста скоропостижно умер от пневмонии. Мисс Скорбин с Джорджем устроили все так, чтобы получить его тело. И Джордж переехал его грузовиком, чтобы оно стало неузнаваемым. После чего отвез меня к Элеоноре Беккер. К тому времени она и Джордж уже были близки. Он рассказал ей следующую, наполовину правдивую версию событий: он якобы накурился марихуаны и неумышленно раздавил ребенка, и теперь ему придется сесть в тюрьму. А я — его сын от предыдущей связи. Он сказал, что не хочет, чтобы я воспитывался в приюте, и упросил Элеонору усыновить меня. Он даже предложил ей деньги. Но она была в него влюблена и сделала это бескорыстно. Она воспитывала меня, ничего не зная о моем прошлом. Мисс Скорбин потихоньку старела неподалеку от нас. Она помогла нам оформить все нужные документы, сама записала меня в свою школу. Вот так началась моя новая жизнь, вдали от вас. У меня не сохранилось никаких воспоминаний о раннем детстве, кроме чувства страха. И смутного ощущения, что от меня что-то скрывают…

Я сделал паузу, чтобы перевести дыхание. Скорее всего, я был бледным как полотно.

— Мой отец хотел разоблачить вас как можно скорее, но попал в свою собственную ловушку. Копы не приняли его объяснений. ФБР заставило его стать осведомителем. Он работал на них шесть лет — пока, по их мнению, не принес достаточно пользы своей деятельностью.

Хелен Маккарти внимательно слушала.

— Потрясающе, — наконец сказала она.

— Но не до такой степени, как ваше перерождение, — заметил я. — Мне рассказывали, что раньше ваше лицо было изуродовано шрамами. Однако по вашему нынешнему лицу об этом невозможно догадаться.

— Спасибо, — сказала она без тени сарказма. — Но мне в любом случае пришлось бы изменить внешность.

Хелен села напротив меня и положила ногу на ногу. В руке она по-прежнему сжимала пистолет.

— Видите ли, в тысяча девятьсот семьдесят седьмом году мне пришлось прикрыть свой маленький бизнес и спешно покинуть страну. Мое душевное состояние на тот момент было весьма угнетенным. Связей осталось мало, денег и того меньше… Я уехала в Восточную Европу.

— А как вы познакомились с настоящей Хелен Маккарти?

— Случайно. Я попала в тюрьму. Хелен навещала заключенных. Мы с ней были похожи, к тому же одинакового возраста. Разница заключалась в том, что она была глупенькой американской идеалисткой, помешанной на благотворительности, гуманитарной помощи и прочей ерунде. Мне очень хотелось вернуться в США. Я заняла ее место. С ней произошел несчастный случай. А мне пришлось пройти через множество пластических операций. Когда я приехала к ее родителям, они приняли меня за Хелен, потому что уже очень давно ее не видели. Я сказала, что моя машина подорвалась на мине. Они были очень взволнованы моим возвращением. Страшная авария, в которую будто бы я попала, очень хорошо объясняла и мои небольшие физические отличия от покойной Хелен, и мою постоянную забывчивость. Так что выдавать себя за нее мне было нетрудно. — Она указала на цирковые афиши дулом пистолета. — Надо сказать, что во время цирковых скитаний вместе с Джорджем я прошла хорошую школу лицедейства. Это мне очень помогло.

— И в политической карьере тоже?

Она пожала плечами:

— Женщина, у которой есть сила воли, целеустремленность и отличная фигура, легко сумеет соблазнить богатого старика. Потом он умер, я унаследовала его состояние. После этого сделать политическую карьеру уже не составляло большого труда. Серьезно, это была самая легкая часть моего пути.

— Правда, потом что-то не заладилось, — прибавил я.

— Что же? — спросила она, кажется, слегка удивленная тем, что я еще продолжаю бороться, между тем как кровь по-прежнему струилась из моего раненого бедра, и под креслом уже образовалась большая лужа.

— У вас было все. Власть, деньги… Зачем вам понадобилось связываться с таким типом, как Кош?

Она вздохнула:

— Он тоже родился в семье циркачей. Человек без прошлого… или почти… Интересный тип. Скажем так, я решила провести опыт. Посмотреть, чего он сможет добиться, если дать ему шанс.

— Хотите сказать, вы решили сделать его кем-то вроде своего духовного наследника?

— Да, именно.

Мое сознание затуманилось, голова сама собой запрокинулась. Но я все же нашел в себе силы прошептать:

— Ерунда все это…

— Что?

— Я… я вам не верю, — выдохнул я.

И с силой надавил на свою рану, чтобы боль привела меня в чувство. Она оказалась такой резкой, что вызвала новый прилив адреналина. Пелена перед глазами рассеялась.

Хелен откинулась на спинку кресла, глядя на меня с любопытством.

— Вы им манипулировали, — сказал я. — С самого начала.

— Вот как?

— Торговля детьми, сайт для педофилов, похищения, все эти маскарадные костюмы, детские площадки… Такого извращенца, как Кош, все это приводило в безумный восторг. Но для вас-то это была чистая стратегия…

Ее глаза блеснули, но она промолчала.

— Вот как мне это представляется, — продолжал я. — С одной стороны, вы официально боретесь с преступлениями на сексуальной почве, в тесном сотрудничестве с ФБР. С другой — у вас есть вся информация о преступниках, уже осужденных за что-то подобное. Кош подыскивает среди них клиентуру, а также помощников — продажных адвокатов вроде Фуллера или маньяков-убийц вроде Джорди. Для Коша все это невероятно увлекательно. Но вы вовсе не хотите, чтобы так продолжалось вечно: вы собираетесь пожертвовать им в собственных интересах.

— Бог мой, — произнесла она с притворным удивлением, — и для чего же, по-вашему, мне это нужно?

— Причина очень проста: ваша губернаторская карьера. Страх — самая сильная мотивация для рядовых избирателей. Вы собирались занять губернаторский пост под лозунгом борьбы с педофилами и прочими извращенцами, собирались полностью очистить от них Флориду. Однако для успеха этого предприятия нужны наглядные доказательства. Вас и без того поддерживают все честные обыватели, пенсионеры, домохозяйки, потому что речь идет о безопасности их детей и внуков. Но если вы накануне выборов разоблачите Коша с его подпольной сетью торговли детьми, ваша популярность взлетит до небес. Именно поэтому вы до поры до времени оставляли безнаказанными все его выходки. Очевидно, он что-то заподозрил, поэтому и затеял с вами ссору на вечеринке. Может быть, он и ударил вас только ради того, чтобы утвердиться в своих подозрениях…

Я пристально посмотрел на нее, помолчал и прибавил:

— Дело в том, что, в отличие от него, вы не безумны, Хелен. Вы просто истинный, совершенно органичный… МОНСТР.

Она резко поднялась, похожая на гневную Немезиду, в своем длинном черном платье.

— Ну что ж, — холодно произнесла она, — вот теперь действительно пришло время умирать.

— Именно! — жизнерадостно сказал Кош, входя в комнату с пистолетом в руке. — Как раз это я и собирался сказать, но вы меня опередили.

И, не прекращая улыбаться, выстрелил ей в голову.

 

Глава 96

Я смотрел на труп Хелен Маккарти, оцепенев от ужаса и отвращения.

Направляясь сюда, я рассчитывал побудить ее отказаться от своих намерений. Потянуть за нужные ниточки, упомянуть о нашем родстве, возможно, даже шантажировать ее результатами экспертизы ДНК. Но уж во всяком случае, не рассчитывал, что придется иметь дело с ней — иными словами, с самим дьяволом, а не с одним из падших ангелов.

И вот теперь дьявол был мертв.

— Пол, дружище! — радостно сказал Кош, танцуя вокруг меня. — Ты все еще здесь? Ладно, поживи еще немножко — мне кажется, у нас тут получился интересный расклад…

— О господи… Зачем вы это сделали?

— А что я такого сделал? — с невинным видом спросил он, небрежно указывая дулом пистолета на мертвое тело. — А… это, что ли? Я ее убил, что тут непонятного! И уж прости мне мой плохой французский — ты что, совсем гребанулся? Хочешь сказать, смерть этой долбаной суки потрясла тебя до глубины души?

Он подскочил к моему креслу и изо всех сил пнул меня носком ботинка по раненой ноге.

— Вставайте, граф! Вас ждут великие дела!

Я взвыл.

Кош с притворной задумчивостью взялся за подбородок.

— Черт, ты думаешь, я и впрямь ушел, когда она меня выперла? Такой послушный мальчик, ага. Всегда слушается бабушку.

Он вздохнул.

— Ну, вообще-то я действительно выходил. Но всего на полминуты, не больше. Просто чтобы прикончить двух охранников и забрать их оружие. А потом вернулся и подслушал за дверью ваш интересный разговор.

Он расхохотался.

— Нет, ну это же надо, Пол! Это же надо! Оказывается, все это дерьмо — из-за тебя! Нет, я не должен был оставлять вас наедине. Вы ведь собирались все разрушить к чертовой матери! Погубить мой замечательный проект!

Я не удержался и застонал от боли.

Кош обернулся ко мне:

— Что такое? Ты никак помираешь?

Перед глазами у меня снова поплыл туман.

— О, черт!.. — воскликнул Кош, оглядываясь по сторонам. — Эй, кто-нибудь, помогите! Наш доктор помирает! Нам срочно нужен другой доктор, чтобы его спасти!.. Ну вот, как всегда — сапожник без сапог…

Его руки бессильно упали вдоль тела.

— О, я совсем забыл!.. Поздно!.. Ведь я же перерезал телефонные провода! Теперь никак нельзя связаться с внешним миром!.. До ближайшего жилья полкилометра… К тому же начинается ураган… Короче говоря, мы здесь абсолютно отрезаны от мира.

Он покачнулся из стороны в сторону, нарочно округлив глаза, словно цирковой клоун.

— Но знаешь что? В этом ведь есть и хорошая сторона! Теперь никто не помешает нам хорошо провести время — нам с тобой, и с моим другом Шоном, и с очаровательным Билли!..

— Я…

— Что? — спросил Кош, приложив руку к уху и склонившись надо мной.

— …тебя не…

— Говори громче! Ничего не слышно!

— …навижу… — выговорил я.

И изо всех сил толкнул его головой в грудь.

Мой череп словно взорвала изнутри адская боль. Кош отлетел к стене. Я поднялся, двигаясь, как сломанная заводная игрушка, и всей тяжестью обрушился на него. Мои колени уперлись ему в грудь. Послышался слабый хруст, затем крик. Кош задергался, пытаясь меня сбросить, но я удержался. Загрохотала падающая мебель, разбилась ваза. Кош обвил правую ногу вокруг моей шеи, запрокидывая мою голову назад. Я ударился затылком обо что-то твердое, и из глаз у меня посыпались искры. Кош вскочил и бросился к пистолету. Я успел схватить его за лодыжку и, стиснув зубы, рванул его на себя. Он завопил. Я вцепился в его брючный ремень и снова швырнул на пол. Мы сцепились и несколько раз перекатились друг через друга. Обоюдные удары сыпались градом. Он рычал, я хрипел. Вдруг я заметил, что пистолет лежит на полу совсем рядом — только руку протянуть…

— Папа! — закричал Билли.

Кош ударил меня кулаком в челюсть, и я рухнул навзничь.

Он с трудом поднялся на ноги, стирая кровь с лица, и подобрал пистолет.

— Папа! — сквозь слезы закричал Билли, бросаясь ко мне.

— Билли… со мной ничего… уходи…

— Папа! — рыдал он, не слушая меня. — Мой друг убежал! Он убежал!

— Убежал? — переспросил Кош. — Кто? Куда?

— Мой новый друг…

Глаза Коша внезапно расширились, и он бросился в соседнюю комнату с пистолетом в руке.

Сквозь красноватую пелену, застилающую глаза, я увидел, как он перегнулся через подоконник распахнутого окна и выругался.

Затем Кош вернулся к нам.

— Ты представляешь, Пол? — заговорил он. — Несмотря на свое жалкое состояние, наш маленький Шон сумел выпрыгнуть в окно второго этажа и удрать. Невероятно, правда? Вот что значит воля к жизни!

Он проверил обойму.

— Подождите… — проговорил я. — Отпустите Билли… я вас прошу… У меня есть к вам одно предложение…

Мой последний козырь…

Только один.

— Это я во всем виноват… Можете сделать со мной что хотите… но отпустите Билли.

Кош улыбнулся:

— О, не беспокойся. Я же не идиот. Разумеется, я сведу счеты только с тобой. Мне нет нужды убивать твоего сына. Мой небольшой бизнес еще в самом начале пути. А в мире так много богатых людей, у которых есть спрос на мои услуги. Они голодны, они скулят от нетерпения. Они так хотят, чтобы кто-нибудь их накормил! Почему бы не подать им Билли на очередной пир? Сейчас я отправлюсь на поиски Шона, а когда вернусь, займусь вами обоими.

Время…

Господи, дай мне выиграть хоть немного времени!..

— Подождите… Последний… вопрос.

Я задал этот вопрос.

Кош мне ответил.

— Это все? — затем спросил он.

— Д-да…

— Прекрасно! — кивнул он.

И выстрелил в меня.

 

Глава 97

В фильмах персонаж, когда в него стреляют в упор, умирает почти мгновенно. На самом деле это не так.

Исключение составляют разве что те случаи, когда человеку стреляют в голову. Да, тогда все происходит именно так, как вы думаете: вспышка адской боли и мгновенная смерть. Но, как правило, пуля попадает в какое-то другое место, и человеку приходится несколько минут — а то и часов — испытывать величайшие муки, пока его жизненные функции медленно угасают.

Так что «схлопотать пулю» — очень болезненный и очень печальный опыт. Чувствовать, как жизнь медленно утекает сквозь образовавшееся в вашем теле отверстие, — это последнее, что любой из вас мог бы себе пожелать.

Но в конечном счете все зависит от того, чего хочет ваш убийца.

Если он захочет покончить с вами быстро и наверняка, он выстрелит вам в лоб, или в сердце, или в затылок. Но если убийца захочет, чтобы вы помучились, он выстрелит вам в живот или во внутреннюю поверхность бедра. В первом случае пуля пробьет вам кишечник, что приведет к внутреннему кровоизлиянию и острому перитониту. И то и другое вызывает невыносимые физические страдания.

Это очень жестокий способ убийства.

Разумеется, Кош об этом знал.

Поэтому именно его он и выбрал.

 

Глава 98

Кош Чародей исчез.

Я остался лежать на кровати с балдахином, на которой совсем недавно лежал Шон. Я почти не различал ничего вокруг. Живот пронзала ужасная боль. Почти такую же боль я ощущал в правом бедре. И во всем теле — сотни, тысячи других болей.

Но я был все еще жив. И мой сын тоже.

Я знал, что проживу еще по крайней мере несколько минут. Надо же, это случилось только сегодня… А могло произойти в любой из предыдущих дней — я ведь не подозревал о грозившей мне опасности… Ну что ж, неплохой результат…

Меня охватило неудержимое желание смеяться. Я знал, что это скверный признак.

— Билли… пожалуйста… — собрав все силы, произнес я.

Мой сын плакал, не переставая. Прежде я ни разу не видел его в таком состоянии. Я гладил его по лицу, пытаясь успокоить. По радио играла негромкая музыка — возможно, его включили, чтобы хоть как-то развлечь детей… Снаружи завывал ветер. Я представил себе Коша, который летит по воздуху в потоках ветра, как Кощей из русской сказки…

— Билли… послушай меня…

Мелодия, звучавшая по радио, была спокойной и умиротворяющей — это казалось почти чудом среди окружающего безумия. Я узнал песню группы Oasis — «Wonderwall»:

— Билли…

— Я… хо-чу… к ма-а-а-ме! — прорыдал он.

— БИЛЛИ!

Я закричал так громко, что от неожиданности он перестал плакать.

— Мне нужно, чтобы ты кое-что для меня сделал, — продолжал я уже тише.

Мой сын сосредоточенно кивнул.

— У меня к спине приклеена клейкой лентой одна вещь. Она мне нужна, но сам я не смогу до нее добраться. Подними мне рубашку и достань эту вещь, ладно?

— Ладно.

Билли просунул руку мне под рубашку и, нащупав небольшой предмет, приклеенный клейкой лентой между лопаток, потянул его к себе — слишком резко, — и на клейкой ленте осталось несколько моих волосков. При других обстоятельствах я бы, возможно, даже вскрикнул.

Затем он протянул мне мобильник Коша — эту чертову игрушку, с которой все и началось. Отправляясь сюда, я спрятал телефон на себе вот таким образом, мысленно молясь, чтобы в случае чего меня не обыскивали слишком тщательно.

— Спасибо, Билли, — сказал я.

Затем набрал номер.

Вы удивлены?

Есть чему удивиться.

Но кому мне было еще звонить? Полиция разыскивала меня за убийство, ФБР тоже. Мои друзья не могли ничего для меня сделать. Кош с минуты на минуту мог вернуться. Так к кому мне было обратиться за помощью? И о какой именно помощи попросить? Ведь, говоря начистоту, я был уже почти что мертв. Не лучшая ситуация, правда?

Вот и я так думаю.

Но где-то есть мальчик, за которого еще можно побороться. Мальчик по имени Шон, который показал мне, что означает «по-настоящему хотеть выжить». Ребенок, готовый сражаться за свою жизнь до последнего дыхания.

И для того чтобы ему помочь, у меня есть один-единственный союзник.

Вы.

— Меня зовут Пол Беккер, и я нуждаюсь в вас, — говорю я, поднеся к губам мобильный телефон. — Мы с вами незнакомы, то есть мне так кажется… если только вы не один из моих бывших пациентов. Но вы, может быть, знаете мое имя. Я тот врач, фотографии которого недавно появились во всех газетах…

Мой голос дрожит. Только бы удалось договорить до конца!..

— Прошу вас, не кладите трубку. Не нужно верить россказням… Я не делал этих отвратительных вещей. Это звучит как полный бред — но вы должны мне верить!..

Делаю глубокий вдох и скороговоркой прибавляю:

— Так вот, мальчик лет десяти гуляет в одиночестве совсем недалеко от вас. Вот в этот самый момент, когда вы слушаете, что я говорю. Ему грозит смертельная опасность. Потому что некто… собирается его убить. Он уже совсем рядом…

Перевожу дыхание.

— Я понимаю, вы не привыкли к такого рода звонкам. Кроме того, мне и самому все это кажется полным безумием. Но если вы ничего не сделаете, если вы меня не дослушаете, этот ребенок умрет. А за ним последуют и другие жертвы. Если только вы не сделаете то, что нужно, чтобы помешать убийце.

Произношу это на одном дыхании, судорожно стиснув телефон и одновременно спрашивая себя, что подумают обо мне люди, когда услышат мое сообщение.

— Все, чего я прошу, это минута вашего времени. Дослушайте меня, а потом решайте сами, что с этим делать.

Кажется, удалось, думаю я, вытирая пот со лба. Теперь мне остается лишь коротко рассказать вам все остальное. Воззвать к вашему уму и смелости.

Убедить вас спасти Шона.

Убедить вас остановить Коша.

Любой ценой.

И я попытаюсь это сделать — как можно яснее, как можно проще. Затем введу номер специального вызова (этот номер назвала мне Конни Ломбардо, когда рассказывала об объявлении локальной телефонной тревоги, и я его запомнил, тем более что он был легким: 1-800) и отправлю свое сообщение всем жителям в округе. Словно потерпевший кораблекрушение, который бросает в море запечатанную бутылку с письмом — свою последнюю надежду.

И все будет кончено.

Я нажму клавишу «отбой», отложу телефон и крепко обниму своего сына. Он больше не плачет. По радио все еще играет музыка. Может так случиться, что вы сейчас слушаете ту же самую мелодию, занимаясь своими обычными повседневными делами.

Спустя несколько секунд все телефоны в радиусе нескольких километров зазвонят.

В том числе и ваш.

Вы возьмете трубку.

Компьютер повторит вам мое сообщение. И вы услышите мой голос. Наконец-то мы с вами друг друга нашли. Пусть наша встреча обернется благом.

Я вам не солгал ни единым словом.

В конечном счете все будет зависеть только от вас.