Разбитые в сражении под Курском, на Левобережье Украины, под Смоленском, в Донбассе, гитлеровские армии отступали на запад, за Днепр.

Несмотря на это, фашистская пропаганда заговорила о предстоящем поражении Советской Армии и о своей победе во второй мировой войне.

Потерпев поражение в летних наступательных боях на Курской дуге, гитлеровское командование перешло от стратегии наступления к стратегии обороны. Оно решило остановить советские войска на рубеже Днепра и начать затяжную борьбу, тяжелую, кровопролитную для наступающих советских войск.

Фашисты рассчитывали, что заинтересованные в затяжке войны империалисты Соединенных Штатов Америки и Англии пойдут на сговор о мире за счет Советского Союза, и уже вели с ними тайные переговоры.

Враги СССР исключали возможность форсирования Советской Армией Днепра с ходу сразу же после двухмесячного непрерывного наступления, во время которого советские войска с тяжелыми боями прошли почти 400 километров. Гитлеровские стратеги строили свои планы, не отдавая себе отчета в том, что им уже не дано планировать дальнейший ход войны. Ход войны планировало и направляло Верховное Командование Советской Армии.

Противник еще пытался оказать организованное сопротивление на рубеже рек, взрывал за собой мосты, уничтожал железнодорожные пути, отравлял колодцы и водоемы, непрерывно бомбил головные части наших войск. Против Ватутина на киевском направлении действовали двадцать дивизий, в том числе танковые и моторизованные. Левый фланг Воронежского фронта вместе со Степным еще продолжал бои с полтавской группировкой противника.

В это время Ставка передала в распоряжение Ватутина танковое соединение генерала Рыбалко, стрелковые соединения генералов Черняховского, Пухова, кавалерийские части.

Очищая от гитлеровцев Левобережную Украину, Воронежский фронт успешно развивал наступление.

Великий наступательный порыв охватил советские войска.

— Украина зовет!

— На Киев!

— Топить вражью свору в Днепре!

— Слушай, Днепр! Сквозь бури боев идут к тебе советские воины!

Эти лозунги читал боец в газетах, листовках, на перекрестках военных дорог. Эти лозунги жили в душе каждого солдата.

Партийные и комсомольские организации фронта развернули широчайшую работу в массах. Лучшие коммунисты находились в передовых отрядах, шедших в авангарде войск фронта.

Коммунисты призывали к выполнению приказа командования, воспитывали чувство массового героизма. Они рассказывали воинам о положении на фронтах Отечественной войны и о трудовом подъеме, которым жила вся Советская страна. Это вдохновляло бойцов, звало к подвигам.

«Урал и Сибирь в твоем втором эшелоне, боец», — писали фронтовые газеты. А коммунисты рассказывали о новых победах советской индустрии, и победы эти были тем более наглядны, что из глубины страны шли эшелоны с танками, самолетами, орудиями, боеприпасами, продовольствием, горючим, снаряжением, обмундированием...

В те дни печать и радио передали Указ Президиума Верховного Совета СССР о присвоении звания Героя Социалистического Труда за особые заслуги перед Советской Родиной и доблестной Красной Армией членам Государственного Комитета Обороны товарищам Г. М. Маленкову, В. М. Молотову, А. И. Микояну. Войска знали, что руководители партии и правительства возглавляют дело обеспечения Советской Армии всем необходимым для разгрома врага, что, отмечая этой наградой их самоотверженный труд, народ отмечает величайшие успехи в укреплении могущества нашей Родины.

И. В. Сталин отдал приказ о представлении к награде высшими орденами и званием Героя Советского Союза всех отличившихся при форсировании Днепра.

Президиумом Верховного Совета был издан Указ о переименовании города Переяславля в Переяслав-Хмельницкий, где триста лет назад Переяславская Рада, руководимая Богданом Хмельницким, утвердила вечный союз украинского и русского народов; одновременно был издан Указ об учреждении ордена Богдана Хмельницкого.

Теперь, когда народы Советского Союза снова шли на помощь стонущей под игом немецко-фашистских поработителей Украине, когда главные силы Воронежского фронта прорывались к городу Переяслав-Хмелышцкому, когда партизаны сообщали, что в этом городе, как и во всех городах оккупированной Украины, фашисты уничтожают украинских людей, когда бойцы воочию видели пепелища украинских сел, трупы детей, женщин и стариков, мудрые решения Советского правительства, отражающие историческую поступь народа, выражающие его вековые чаяния, с новой силой вдохновляли советских воинов на подвиги.

Наступление Советской Армии развернулось на протяжении двух тысяч километров. В центре этого гигантского наступления шли к среднему течению Днепра, развивая успех, поддерживая друг друга, фронты Центральный, Воронежский и Степной, ставшие теперь 1-м Белорусским, 1-м Украинским и 2-м Украинским фронтами.

Каждый день, иногда по несколько раз в день, Москва салютовала фронтам, и каждый салют вызывал новый подъем в сердцах воинов.

Раненые не хотели уходить в госпитали.

Газета «За честь Родины» рассказала о том, как Ватутин, обгоняя трактор с орудием, увидел на лафете тяжело раненного бойца, остановился и обратился к нему:

— Что, брат, тяжело? В госпиталь тебе надо! Раненый, приподнявшись на локоть, ответил:

— Ось подывлюсь трохи на Днипро, тоди и в госпиталь.

Ватутин стал убеждать бойца ехать в госпиталь и тогда за раненого вступился старший сержант:

— Разрешите ему, товарищ генерал, остаться. Он родился тут, не хочет умирать, не увидев Днепра.

— Вылечится, выздоровеет и увидит Днепр, — настаивал Ватутин.

Именно в те дни напряженного наступления Военный Совет 1-го Украинского фронта решил развернуть сеть новых госпиталей в Сумской области, максимально приблизить их к войскам. В решении Военного Совета специально указывалось об оборудовании военно-автомобильных дорог медицинскими пунктами, банями, комнатами для ночлега, напоминалось начальникам дорог, чтобы они не забыли сделать на контрольно-пропускных пунктах, где скапливаются раненые, приставные лесенки, по которым раненому солдату легче подняться на автомашину.

Специальным приказом Ватутин и Хрущев указывали некоторым командирам на недостатки в обеспечении солдат вещевым довольствием, а через два дня новый приказ требовал усиления заготовок продовольствия и улучшения питания бойцов.

Неустанной заботой был окружен солдат, героически шедший с боями на запад, с волнением подсчитывающий ежедневно сотни, потом десятки километров, которые осталось ему пройти до Днепра.

Впереди войск 1-го Украинского фронта, ломая сопротивление вражеских арьергардов, безостановочно двигались танковые соединения генерала Рыбалко.

Стремительно шли к Днепру стрелковые соединения генерала Москаленко, которым суждено было сыграть важную роль в развернувшихся событиях.

То, о чем говорили командиры, политработники, то, а чем мечтал каждый солдат, — выполнить волю партии, освободить Украину, — теперь воплотилось в конкретную, но труднейшую задачу: выйти к Днепру, перешагнуть его и начать бои на Правобережье.

Люди забыли об отдыхе, о еде, не останавливались ни днем, ни ночью.

События внесли большие поправки в план штаба фронта. Как это часто бывает на войне, когда не только неудача, но и успех вызывает свои сложности, победоносное продвижение солдат к Днепру, перекрывшее максимальные скорости, заданные штабами, породило новые трудности.

Войска в своем стремлении вперед оторвались от баз снабжения, и никакие, даже наивысшие, темпы восстановления железных дорог не могли обеспечить движение поездов непосредственно за наступающими войсками.

А это привело к тому, что мощные переправочные средства и тяжелые конструкции днепровских мостов, перевозившиеся в разобранном виде, не могли поспеть к началу форсирования Днепра.

Ватутин снова стоял перед трудной дилеммой.

Он мог подождать восстановления железных дорог, подвоза тяжелых переправочных средств и затем, подготовившись, начать форсирование, но при этом упустить время, дать возможность противнику укрепиться.

Ватутин отдал приказ войскам форсировать Днепр с ходу.

Он хорошо знал способность наших войск совершать то, что кажется невозможным. Учитывалось и то, что тяжелые переправочные средства могут быть подвезены, а мосты построены вскоре же после форсирования.

Характерно, что в это время Манштейн отдал приказ своей разведывательной авиации обнаружить, где следуют переправочные средства 1-го Украинского фронта. Противник искал их глубоко в тылу, на отдаленных от войск железнодорожных станциях, полагая, что без понтонных парков советские войска не смогут форсировать Днепр.

Но советскому генералу Ватутину было известно Другое.

Сражаясь на Северо-Западном фронте, Ватутин видел тысячи и тысячи рабочих, колхозников, служащих, строивших оборонительные рубежи для войск фронта. Его штаб с самого начала войны получал поддержку от партизанских отрядов, действовавших в тылу врага на территориях Ленинградской, Псковской областей, в лесах Белоруссии. Тысячи и тысячи советских людей поднимались в зимнюю вьюгу из казачьих станиц на Дону, чтобы расчистить пути войскам Ватутина, шедшим на разгром полчищ Манштейна.

Сейчас, ведя свои войска к Днепру, Ватутин знал, что их ждут там отряды украинских партизан.

Коммунистическая партия, организовавшая массы советских людей на борьбу в тылу врага, мудро и целенаправленно вела их на помощь Советской Армии.

Еще в 1942 году, в дни тяжелых боев в Сталинграде, в Новороссийске, у Моздока и Ржева, руководители партии, организаторы партизанской борьбы, думали о том, что на Украине и в Белоруссии нужна будет нашим войскам помощь партизан.

Весь мир замер тогда, ожидая, чем кончатся тяжелые бои под Москвой и на Кавказе, каков будет результат великой битвы на Дону и на Волге.

В это время командиров партизанских отрядов вызвали в Кремль на совещание с руководителями партии и правительства, и там было решено еще шире развернуть партизанскую борьбу и укрепить партизанские базы в Приднепровье.

Задолго до форсирования Днепра партизанские отряды получили указания разведать переправы на Днепре, подготовить и скрыть от противника переправочные средства, встретить Советскую Армию и помочь ей форсировать Днепр.

И теперь партизаны готовы были помочь Советской Армии не только разведкой и переправой; удерживая прибрежные леса, они заставили противника переправляться через Днепр в безлесных районах.

Двигая главную группировку 1-го Украинского фронта в район города Переяслав-Хмельницкого, южнее Киева, Ватутин знал, что там действует надежный отряд партизан имени Чапаева, руководимый Примаком и Ломако, а направляя армии правого крыла фронта севернее Киева, Ватутин помнил, что в междуречье Десны и Днепра сражается с гитлеровскими захватчиками другой сильный отряд партизан.

 

* * *

Успешное форсирование рек всегда считалось особым проявлением полководческого искусства генералов и доблести солдат, но редко стояли войска перед такой рекой, как Днепр, и никогда еще танковые соединения не форсировали с ходу такие реки.

Танковыми соединениями командовал генерал Рыбалко.

Рыбалко прошел солдатскую школу в первой мировой войне. В гражданскую войну он был политическим работником Первой Конной армии. Одаренный ясным, острым умом, Рыбалко быстро ориентировался в любой обстановке. С большим успехом водил он соединения в бои в зимнем наступлении 1943 года. С честью вышел из неудачных боев за Харьков в конце зимы 1943 года. Победоносно провел летом 1943 года наступление на орловском плацдарме и после отдыха войск стремительно вел их теперь к Днепру.

За 23 года до этого Рыбалко участвовал в знаменитом рейде Первой Конной армии по тылам армии Пилсудского, захватившей Киев и панически бежавшей из него под ударами конармейцев.

Танкисты готовы были форсировать Днепр и повторить этот рейд: ударить на Белую Церковь, на Житомир, пойти по следам Первой Конной армии.

Бесстрашный в бою, с большим чувством партийной ответственности, Рыбалко всегда готов был отвечать за свое смелое решение. Во время наступательного марша Рыбалко постоянно находился в войсках. Этого же он требовал от подчиненных ему командиров.

Сейчас, идя к Днепру, Рыбалко поручил командование передовым отрядом одному из лучших генералов — командиру соединения Зеньковичу.

На предельной скорости вел Зенькович свой отряд к Днепру, и чем ближе он подходил к реке, тем тише становилось вокруг. Далеко позади на флангах остались разбитые части противника, уничтожаемые советской пехотой, а те, что уцелели, сломя голову бежали к переправам у Киева, где партизанам еще не удалось овладеть побережьем.

Здесь же, южнее Киева, где шли танкисты, исчезли даже маячившие против них подвижные арьергарды противника.

Танкисты мчались прибрежными лесами и с каждым километром все внимательнее вглядывались в карты, напряженней смотрели сквозь чащу леса, волнуясь, скоро ли Днепр. Они уже чувствовали его близость, уже влажный ветер ласково обдувал их разгоряченные лица.

И Днепр открылся им, переливаясь в лучах утреннего солнца, плеща на перекатах волнами, тихо катя их к отмели, навстречу победителям...

— Здравствуй, Днепр! Мы пришли, твои освободители! — оказал солдат, черпая руками искрящуюся воду.

В этот миг из глубины леса к танкистам бросились сотни вооруженных людей — неповторимо радостные, взволнованные, обнимали они танкистов, жали им руки, целовали.

Командир партизанского отряда Примак подошел к командиру передового танкового отряда, хотел четко по уставу его приветствовать, но слезы радости сдавили партизану горло, и, подавив спазмы, он только произнес:

— Как мы вас ждали, браты!

Партизаны сразу же построились во взводы, роты, чтобы вместе с танкистами форсировать Днепр, драться на его правом берегу. Они извлекали лодки со дна реки, доставали их из-под стогов сена, с чердаков. Тут же жители прибрежного села сколачивали плоты и, не задумываясь, снимали для настила ворота, двери хат, отрывали доски полов, готовили переправы.

Зенькович построил свой отряд на берегу. Волны могучей реки катились перед танкистами. Противоположный берег круто вздымался на 70–100 метров над зеркалом реки, казался неприступным. Маленькие хатки белели вдали на фоне голубого неба.

В строю стояли молодые бойцы. Почти все комсомольцы. Когда командир спросил, кто из них первым сможет форсировать Днепр, все они, как один, шагнули вперед.

Разрешение получили Петухов, Иванов, Сысолятин, Семенов — уральский, сталинградский, вологодские комсомольцы. Василию Сысолятину и Николаю Петухову было по восемнадцати лет, Ивану Семенову девятнадцать, самому старшему, Василию Иванову, двадцать лет.

Маскируясь, они сбежали к воде. Там на лодке их ждал партизан. Уключины лодки были обмотаны тряпками, чтобы не слышно было скрипа. Комсомольцы достигли середины реки, перешли остров и сели во вторую лодку, приготовленную партизаном.

Теперь герои оказались на виду у врага. Вода вокруг лодки пузырилась от пуль. Разрывы мин поднимали смерчи воды. Лодку бросало из стороны в сторону, осколком расщепило корму, Семенова ранило в руку. Храбрецы налегли на весла, достигли мелководья, старший группы Петухов скомандовал: «За мной!»

Скрытые в «мертвом пространстве», не простреливаемом с отвесного берега, бойцы выбрались из воды. Перед ними был крутой подъем. Становясь на плечи друг другу, автоматчики взобрались наверх.

Четыре советских солдата из танкового соединения Рыбалко первыми ступили на правый берег Днепра. Они были одни против многочисленных врагов, занимавших оборону.

Перебегая от холма к холму, маскируясь, ведя огонь из автоматов, бросая гранаты, бойцы добежали до окраины села Григоровка, в которой располагался саперный батальон противника. Автоматчики укрылись на чердаках окраинных хат и, продолжая вести огонь, дали -возможность отряду Зеньковича незаметно форсировать Днепр южнее Григоровки.

О подвиге героев поэт Александр Безыменский сложил песню, которую напечатала армейская газета «Во славу Родины»:

Всем четырем комсомольцам-солдатам было присвоено звание Героя Советского Союза, их мраморные бюсты были установлены в Киевском историческом музее. К солдатам обратился с письмом Военный Совет фронта:

«Гвардии рядовым, комсомольцам Николаю Петухову, Ивану Семенову, Василию Сысолятину, Василию Иванову.

Горячо поздравляем вас с замечательным подвигом.

Ваша героическая переправа через Днепр, цепкое закрепление на правом берегу, готовность, не щадя жизни, отстаивать каждый клочок отвоеванной родной земли и неукротимо двигаться все дальше вперед — на запад — служит примером для всех воинов.

Вам выпала великая честь вызволять родную Украину, славный Киев из гитлеровской неволи, сражаться на Днепре — решающем рубеже, где мы должны сломать хребет фашистскому зверю.

Вы действуете, как суворовцы — смело, ловко, стремительно, и потому побеждаете.

Благодарим за честную солдатскую службу. Желаем дальнейших боевых успехов.

Командующий войсками Воронежского фронта генерал армии Н. Ватутин.

Член Военного Совета Воронежского фронта генерал-лейтенант Н. Хрущев

23 сентября 1943 года».

Подоспевшие на помощь четырем героям советские автоматчики захватили Григоровку и начали наступление на запад. Скоро появились фашистские самолеты. Прикатили автомашины с пехотой. Показались танки. Разгорелась борьба за плацдарм.

Впоследствии Иванов рассказывал, как он, оглянувшись, увидел, что погиб его друг Петухов, упал с раздробленным коленом Сысолятин, второй раз был ранен Семенов.

Геройски погиб в этом бою генерал Зенькович.

Командир батальона доложил Рыбалко, что батальон занимает восточную окраину Григоровки. Рыбалко спросил, почему не было донесения об оставлении центра и западной окраины села.

Комбат объяснил, что бойцы не оставили своих позиций, они геройски погибли, а живые продолжают борьбу.

Вместе с мотопехотой отважно дрались за плацдарм местные жители — партизаны. Плечом к плечу сражались отцы, сыновья, братья, женщины и подростки. Под огнем они перевозили с левого берега бойцов, доставляли патроны, эвакуировали на левый берег раненых.

Правее соединения генерала Рыбалко к Днепру подошло соединение генерала Москаленко.

Форсирование Днепра началось на широком фронте, в нескольких пунктах.

Плыли на понтонах, в рыбачьих лодках, на плотах, сбитых из бочек, на сшитых плащ-палатках, набитых соломой, на бревнах. Советские воины захватили село Великий Букрин и расширили плацдарм, вошедший в историю войны под названием «букринский плацдарм».

На левом берегу колхозники вместе с саперами валили в лесу деревья, готовили сваи и уже строили мосты через Днепр для танков и тяжелых орудий.

А к противнику подходили все новые подкрепления.

На его стороне была разветвленная сеть хороших дорог, по которым гитлеровское командование со всех сторон гнало к Днепру дивизии и непрерывно атаковывало ими плацдарм.

Противник располагал у Киева большими аэродромами, на которых базировались его истребители и бомбардировщики, рвавшиеся теперь к плацдарму и переправам через Днепр.

В сентябре в штаб Манштейна приехал Гитлер. Были созваны фашистские генералы, которым Гитлер заявил, что больше нельзя отдавать ни пяди территории, что нужно держаться и побороть сталинградский психоз, что отныне Днепр будет рубежом, разделяющим обе армии. За отход от Днепра Гитлер приказал расстреливать каждого солдата и офицера и грозил смертью генералам. Сюда, к Днепру, он гнал все новые резервы.

Главная группировка 1-го Украинского фронта сделала то, что казалось невозможным: с ходу форсировала Днепр, захватила плацдарм на западном берегу, построила в неслыханно короткий срок мосты и перебросила на плацдарм танки и орудия.

Но развить наступление советские части на этот раз не смогли.

Правда, противнику не удалось ликвидировать плацдарм, захваченный Советской Армией, но гитлеровцы сумели его прочно блокировать.

 

* * *

В те дни, когда на плацдарме южнее Киева разгорелась напряженная борьба, такая же схватка завязалась и севернее Киева. Там переправлялись на правый берег стрелковые соединения генерала Чибисова и дрались за расширение плацдарма в крайне невыгодных условиях. Перед ними поднималась вверх крутая стена берега.

Взять эту твердыню с востока было невозможно. Тогда удар решили нанести еще севернее, где был пологий берег. Нашим войскам удалось переправиться и занять на правом берегу плацдарм до пяти километров в ширину и до двенадцати в глубину. Сюда, на помощь пехоте, спешили танки соединения генерала Кравченко. На пути к Днепру танкистам преградила дорогу Десна, широкая в этой местности, с не ровным руслом и быстрым течением. Она значительно уже Днепра, но чтобы ее форсировать, нужны тяжелые паромы или мосты.

«Родина приказывает нам быть на правом берегу реки!», «На волны Днепра!», «На запад!» — говорили командиры, политработники и агитаторы бойцам Слова эти повторялись в те дни как приказ, как клятва на всем тысячеверстном протяжении Днепра И сотни командиров, десятки тысяч бойцов стремились претворить их в жизнь.

Танкист лейтенант Пичко бросился в воду. За ним нырнул механик-водитель Кузьмин. Они исследовали дно и убедились, что если пересекать реку не прямо, а под углом и при этом обходить ямы и глубокие места, то можно перейти ее вброд. Танкисты обогрелись, снова вошли в воду и отметили вехами весь брод, тянувшийся почти на 200 метров.

Еще никогда и нигде танковые войска не преодолевали таких водных преград по дну.

Механиков-водителей собрали на берегу, объяснили им их задачу. Всю ночь экипажи готовились к необычному маршу. Расчет был на русскую смекалку,' на технические знания, на опыт и боевую отвагу танкистов.

На рассвете лучшие механики-водители первыми вышли на берег, спустили свои танки в воду и пошли по Десне. Они вели машины вслепую, а сверху из башни наблюдал командир танка и определял направление.

Все танковое соединение генерала Кравченко проделало невиданный марш через Десну. Казалось, необычайные миноносцы стремительно идут по реке.

Неподалеку на легких понтонах переправлялась мотопехота, и один из стрелков изумленно кричал: «Смотрите, товарищи, что наши танкисты творят!»

Форсировав Десну, переправившись на паромах через Днепр, танкисты генерала Кравченко вышли на плацдарм. Его надо было расширить и удержать, чтобы отсюда начать наступление на Киев.

Расширить плацдарм можно было, атаковав противника с помощью пехоты. Но танкисты решили действовать иначе. Они форсировали и третью реку у Киева — болотистую Ирпень, вышли на ее западный берег и подошли к Киеву с северо-запада.

Тогда сильная группа фашистской пехоты и танков ударила от Киева на север, вдоль правого берега Днепра, стремясь отсечь советские войска от переправ, ликвидировать плацдарм и уничтожить находившиеся там советские стрелковые соединения.

Соединение Кравченко, в свою очередь, ударило на восток, к Днепру, отрезав от Киева наступающую на север вражескую группировку. Удар был нанесен ночью, через лесной массив, и оказался неожиданным и гибельным для противника. Гитлеровцы бежали, потеряв тысячи убитыми и ранеными, много орудий и минометов.

Теперь на обоих плацдармах установилось равновесие возможностей. Получилось так, что гитлеровцам не удалось сбросить армии Ватутина в Днепр, а советские войска прочно удерживали плацдармы, но не могли наступать дальше.

Ватутин усилил резервами свои войска на букринском плацдарме. Туда были доставлены боеприпасы, войска тщательно изготовились и начали наступление снова, чтобы прорвать оборону противника, получить свободу маневра и развернуть операции по освобождению Киева.

Ватутин стоял на командном пункте. Он видел, как с запада густым строем шли бомбардировщики противника. Сотни тяжелых бомб падали на плацдарм, сотрясая берег Днепра. Рядом с бомбами разрывались снаряды и мины, окутывая людей и атакующие танки пылью и дымом.

Противник успел захватить выгодный рубеж обороны. С его высот был виден и простреливался весь плацдарм с переправами на Днепре.

Наша пехота наступала снизу вверх, от берега на вздымающиеся над ним высоты. Она героически отвоевывала сотню за сотней метров, но прорвать рубеж противника не могла.

Советские танки, поддерживавшие пехоту, не могли развернуться для маневра, потому что на местности, изъеденной глубокими, оврагами, оставались только узкие дефиле, по которым приходилось наступать в узких боевых порядках.

На левый берег и на мосты непрерывно летели немецкие снаряды.

Командующему фронтом было невыразимо трудно признать, что и второе наступление терпит неудачу.

Ватутин спустился в блиндаж генерала Москаленко. Здесь же были генералы Трофименко и Рыбалко. Все склонились над картой плацдарма.

Оценивая свои действия, Ватутин считал, что он сделал все возможное для победы.

Войска форсировали широчайшую реку Европы, форсировали, как это и требовалось, от начала до конца со всей энергией, настойчивостью и решительностью. Завоевали два плацдарма севернее и южнее Киева, и, кроме этого, еще два плацдарма южнее Киева удерживали небольшие части войск генерала Москаленко.

На плацдармах сосредоточились крупные силы танков и артиллерии. С восточного берега артиллерия большой мощности, поддерживая действия войск на плацдарме, вела непрерывное единоборство с тяжелой артиллерией противника.

Как всегда, умело и героически действовала авиация фронта. Она боролась за господство в воздухе, сражалась с авиацией противника, не допуская ее к плацдарму и переправам, и в сотнях воздушных боев уже было сбито триста с лишним гитлеровских самолетов.

А решающего успеха все не было.

Долго, томительно долго стоял склоненный над картой командующий фронтом. За дверью блиндажа грохотал бой, поблизости рвались снаряды, сквозь щели между бревнами наката на оперативную карту после каждого взрыва тихо струился желтый песок.

Командиры соединений ждали решения командующего.

Хорошо зная свои войска, зная генералов Рыбалко, Москаленко и подошедшего им на помощь генерала Трофименко, Ватутин был уверен, что они не попросят разрешения остановить атаки. Ватутин понимал, что сделать это должен он...

Тяжелые часы переживал Ватутин: он должен был доложить в Ставку о неудаче.

Ватутин понимал, что неудача наступления еще не означает общей стратегической неудачи. Фронты, руководимые Ставкой, вышли к Днепру на семисоткилометровом фронте, от устья реки Сож до Запорожья, и захватили плацдармы на западном берегу.

То, что войска 1-го Украинского фронта, им руководимые, форсировали Днепр, удержали плацдармы, то, что многим солдатам и генералам присвоено звание Героя Советского Союза, не успокаивало Ватутина, а, наоборот, подчеркивало возможности фронта.

И тогда И. В. Сталин пришел на помощь командующему фронтом.

Он указал Ватутину новое решение.

Да, наступление на букриноком плацдарме надо признать неудачей 1-го Украинского фронта, но неудачей тактической. Сложившуюся обстановку требовалось использовать для победы оперативно-стратегического масштаба.

Действия советских войск на букриноком плацдарме притянули к нему главные силы киевской группировки противника и его резервы с ближайших фронтов. Надо было дальнейшими атаками сковать эти силы и убедить гитлеровское командование в том, что Ватутин по-прежнему ищет решения вопроса южнее Киева. В то же время, сняв с букринского плацдарма соединение Рыбалко и основную массу артиллерии и скрытно, молниеносным маневром перебросив их на северный плацдарм, можно было создать там подавляющий перевес сит и, ударив оттуда на юг, освободить Киев.

Риск, конечно, был очень большой. Если противник заметит этот маневр, он обрушится на ослабленный букринский плацдарм и поставит его в тяжелое положение.

Маневр был сопряжен с тем, что предстояло переправляться с букркиского плацдарма обратно на левый берег Днепра, а севернее Киева снова на правый берег и по пути переходить реку Десну.

Решить должно было искусство маневра, которым отличались и Ватутин и Рыбалко.

Наступление с северного плацдарма имело свои трудности: Киев прикрыт с севера лесным массивом, дачным районом Пуща Водица, превращенным в полосу засек, завалов, противотанковых рвов, укреплений. Оборона Киева была усилена двумя мощными рубежами, концы которых упирались в реки Днепр и Ирпень. Севернее Киева и в самом городе находилось шесть пехотных и три танковые дивизии.

Ватутин обязан был решительно и быстро прорвать всю оборону противника, иначе гитлеровское командование могло снять войска с букринского направления, перебросить их севернее Киева, и тогда маневр и новое наступление происходили бы в более трудных условиях.

 

* * *

С новой энергией взялся Ватутин за осуществление директивы Ставки. Сотни танков соединения Рыбалко « сотни орудий поднялись осенней ночью и начали стремительный ночной марш с южного плацдарма на северный. Их движение заглушала канонада, открытая батареями, оставшимися на букринаком плацдарме,

С утра над Днепром поднялся туман, в его густой пелене противник не видел перемещения наших войск. Одиночные вражеские самолеты, пытавшиеся вести разведку, не пропускались нашими истребителями за линию Днепра.

Генерал Рыбалко лично руководил марш-маневром. Все штабы частей, все политработники контролировали дисциплину и маскировку марша.

В назначенные сроки все танки и орудия переправились через Десну и Днепр, сосредоточились на северном лютежском плацдарме и замаскировались.

На плацдарме стало тесно. Плотно расположились войска, боевые машины.

Войска рвались в бой за Киев. Солдаты клялись освободить столицу Украины. Генерал Черняховский писал Верховному Главнокомандованию: «За два с лишним года я никогда и ничего не просил. Сейчас прошу об одном — дать мне направление на Киев».

Лозунг политического управления фронта — «Судьба Киева в твоих руках» — владел сознанием всех воинов.

Первыми осуществили его в бою летчики 1-го Украинского фронта.

Киев еще был в руках гитлеровцев. Они изгоняли киевлян из домов, целые кварталы, особенно в центре, были заняты эсесовцами, опутаны колючей проволокой; туда не допускались жители.

Киев был в фашистском плену, но небо над Киевом принадлежало советским летчикам. Они свободно проносились над городом, сжигали, сбрасывали на землю гитлеровские самолеты, и жители Киева и окрестных сел радовались подвигам советских соколов — первых предвестников скорого освобождения.

 

* * *

По плану разгрома гитлеровской группировки и освобождения Киева намечалось нанесение сильных ударов.

Подготовка к наступлению была быстро закончена, но беспокойство не покидало Ватутина до самого последнего момента. Он ни на минуту не забывал, что маневр и удар с северного плацдарма могут быть разгаданы противником. Поэтому, чем ближе было наступление с лютежского плацдарма, тем активней действовали войска, оставленные на букринском плацдарме, чтобы держать гитлеровцев в напряжении именно здесь.

Противник методично обстреливал северный плацдарм из тяжелых орудий.

Загорались дома в населенных пунктах. Войска зарывались в землю, солдаты укрывали в блиндажах детей, стариков. Еще строже становилась маскировка, и, стиснув зубы, под огневым налетом ждал солдат часа атаки, чтобы расправиться со злобным врагом.

Наступило 3 ноября 1943 года.

Из-за Днепра, сгоняя с плацдарма легкую дымку, поднялось солнце, осветило вершины могучих деревьев, скрывавших за собой древнейший город Руси, любимый народами Советского Союза Киев.

Ровно в 8.00 над Днепром, над рекой Ирпень загремела канонада.

Началась артиллерийская подготовка, в три раза более мощная, чем при прорыве обороны у Сталинграда.

Над лесом появилась авиация, разрывы бомб и снарядов рушили укрепления, валили огромные деревья, уничтожали оборону противника.

Генерал-фельдмаршал Манштейн, не веривший в возможность наступления крупных войсковых соединений через лесной массив севернее Киева, теперь пытался организовать сопротивление. В первую очередь он поднял в воздух эскадрильи своей авиации. Их встретили наши истребители, и над лесами, над водами Днепра и Ирпени началась сильнейшая воздушная схватка.

Пехота генерала Москаленко, наносившая удар на главном направлении, и поддерживающие ее танки генерала Кравченко пошли в атаку. Завязался тяжелый лесной бой.

Противник понес значительные потери от огня нашей артиллерии и авиации, но, пользуясь маскировкой в лесу, завалами, которые легко минировать, все-таки задерживал наступление. На лесных просеках, на полянах ползали «пантеры» и «тигры», подстерегавшие выход наших танков «Т-34», и лесное эхо далеко разносило грохот боя.

На утро второго дня к гитлеровцам стали прибывать танковые дивизии.

Манштейн, убедившись, что он прозевал маневр советских войск, что теряет свои позиции, гнал к Киеву резервы со всех направлений. Их задерживала ударами с воздуха наша штурмовая авиация.

Но Ватутин должен был спешить: Манштейн мог вновь организовать оборону на тыловых рубежах, тем более, что прорывать ее в лесу или на окраине города исключительно трудно. Необходимо было, не теряя ни часа, прорвать оборону еще глубже. На одном из участков это удалось, и все же весь день противник отчаянно сопротивлялся.

К вечеру разгорелся бой в тихом дачном поселке Пуща Водица, у белого здания детского санатория. Под ударами соединения генерала Москаленко здесь, в обороне врага, образовалась брешь.

Ватутин решил бросить в ночное наступление все танковое соединение генерала Рыбалко.

Рыбалко повел танки при полном свете всех фар и прожекторов, установленных на машинах; огонь вели все орудия и пулеметы.

Сказочно феерическая и потрясающе грозная картина возникла в дремучем лесу у берегов Ирпени, севернее Киева.

Глухой ноябрьской ночью, в непроглядной тьме леса вдруг встали гигантские стены света и, погнав перед собой тьму, обнажая укрепления противника, двинулись вперед.

А за лесом полыхал пожар. Это горел Киев. По танковым рациям было передано: во что бы то ни стало спасти город!

Гитлеровцы увидели меж гигантских дубов и сосен, казавшихся сейчас неправдоподобными, громады советских танков, извергавших трассирующие снаряды и разноцветные цепочки пуль.

С нарастающей силой танкисты атаковали противника, и он не выдержал натиска.

Танковое соединение Рыбалко прорвалось западнее Киева, рассекло дороги Киев — Коростень, Киев — Житомир, и противник почувствовал, что над ним захлопывается крышка западни.

Северо-западнее Киева развивало успех соединение генерала Черняховского.

В это время войска генерала Москаленко вместе с танкистами генерала Кравченко и чехословацкой бригадой ворвались в Киев.

На рассвете 6 ноября над зданием Центрального Комитета Коммунистической партии Украины взвилось красное знамя. Сама природа точно радовалась вместе с народом победе над врагом — утро встало солнечное, свежее. Ясно было голубое небо над Украиной.

У противника оставался один путь отступления — на города Васильков и Фастов. Но на юго-западной окраине Киева врага настигли тяжелые снаряды нашей артиллерии, а по всему пути бегства гитлеровцев преследовала ваша авиация.

Одна ив сложнейших и трудных битв Великой Отечественной войны — битва за Киев — завершилась победоносным маневром и трехдневным сокрушительным наступлением.

6 ноября 1943 года, в канун годовщины Великой Октябрьской социалистической революции, радио передало приказ Верховного Главнокомандующего И. В. Сталина генералу армии Ватутину:

«Войска 1-го УКРАИНСКОГО фронта в результате стремительно проведённой операции со смелым обходным манёвром сегодня, 6 ноября на рассвете, штурмом овладели столицей Советской Украины, городом КИЕВ — крупнейшим промышленным центром и важнейшим стратегическим узлом обороны немцев на правом берегу ДНЕПРА.

Со взятием КИЕВА нашими войсками захвачен важнейший и наивыгоднейший плацдарм на правом берегу ДНЕПРА, имеющий важное значение для изгнания немцев из правобережной Украины...».

Докладывая о положении в Киеве, Н. С. Хрущев писал И. В. Сталину:

«...Сейчас из окрестных лесов, болот, оврагов и кладбищенских склепов возвращаются большими группами киевляне. Они производят тяжелое впечатление от пережитых ужасов, издевательств и лишений. С непередаваемым волнением встречают жители города бойцов Красной Армии.

Мы сейчас занимаемся установлением порядка в городе, учетом сохранившегося имущества и восстановлением важнейших отраслей городского хозяйства.

Частично взорванный немцами водопровод через несколько дней удастся восстановить, и мы дадим городу воду. Уцелевшее на заводах электрооборудование даст возможность через несколько дней обеспечить подачу городу около 1000 киловатт электроэнергии, чего хватит для первой очереди водопровода и освещения. На хлебозаводах сохранилось некоторое оборудование и несколько печей. Кроме того, будет использовано около 50-ти мелких хлебопекарен. Все это даст нам возможность через несколько дней организовать выпечку хлеба.

Принимаем все меры, чтобы как можно скорее построить железнодорожный мост через реку Днепр...».

7 ноября тысячи киевлян праздновали победу Великой Октябрьской социалистической революции, праздновали свое освобождение — победу Советских Вооруженных Сил над ордами фашизма.

 

* * *

В Киеве еще горели дома, еще пехота только достигла южной окраины города, а Ватутин уже развернул фронт на запад и юго-запад.

Обойдя и отрезав Киев, танковое соединение Рыбалко повернуло на юго-запад и стремительно шло главными силами на город Фастов.

Почему именно туда направил Ватутин удар танков?

Фастов — крупный узел на железной дороге, идущей с северо-запада на юго-восток по всему Правобережью почти параллельно течению Днепра. Такое рокадное направление дороги обеспечивало гитлеровскому командованию маневр резервами вдоль всего фронта.

Надо было рассечь коммуникации противника и тем самым обречь его войска на оперативное истощение, на потерю боеспособности.

Фастов был одним из самых важных железнодорожных узлов на коммуникациях противника, и туда Рыбалко нацелил соединения, которыми командовали генерал Панфилов и полковник Якубовский.

В это время Манштейн направил к Фастову 25-ю танковую дивизию генерала фон Шелла. Эта дивизия долго обучалась и отдыхала во Франции и Норвегии. Шелл, друг Гудериана, его коллега по рейхсверу и военному министерству, долгое время изучал в Америке вопросы моторизации и перед войной был главным консультантом Гитлера по моторизации фашистской армии.

Назначенный командиром дивизии, мечтавший об орденах и славе, он стремился на восточный фронт. Гудериан снабдил его дивизию лучшими танками, и теперь Шелл спешил к Фастову. Фон Шелл вел 146-й и 147-й гренадерские полки, 9-й танковый полк и танковый истребительный батальон. В Фастове в его распоряжение поступали танковый полк дивизии СС «Райх» и резервные батальоны.

Навстречу Шеллу бежали из Киева разбитые там гитлеровские части, но 25-я танковая дивизия храбро шла на восток. Вдруг на танкетку, в которой ехал командир дивизии, ринулся из ночной тьмы русский танк «Т-34». Шелл едва спасся от его гусениц. В завязавшемся ожесточенном ночном бою фон Шелл пытался управлять своей дивизией, но Герой Советского Союза молодой полковник Якубовский, ученик генерала Рыбалко, командуя передовым отрядом, нанес первое поражение матерому фашистскому генералу. Подоспевшие танковые соединения, направленные в атаку генералом Петровым, вскоре сожгли почти все танки 25-й танковой дивизии.

Генерал Шелл пешком добрался до Белой Церкви и там прибился к штабу соседнего корпуса, еще не подвергшегося удару русских.

Гудериан меланхолично записал в своем дневнике, что ему «пришлось расформировать достойную сожаления 25-ю танковую дивизию», руководимую его другом, которую они оба так долго готовили к победам.

А соединения генерала Рыбалко не только упредили гитлеровские танковые дивизии, спешившие к Фастову с запада, но и обогнали поезда, шедшие туда же из Киева. И фашисты, избежавшие окружения в Киеве, попадали в руки танкистов на станции Фастов.

Вскоре кавалерийские соединения 1-го Украинского фронта взяли Житомир.

Вся Советская страна 7 ноября радостно отметила победы 1-го Украинского фронта. Войсковые части получили наименование Киевских, Житомирских, Фастовских. Тысячи воинов были награждены орденами. Генералу Рыбалко и другим генералам, ~ офицерам и бойцам Советское правительство присвоило звание Героя Советского Союза.

После захвата Фастова Ватутин поставил генералу Рыбалко задачу продолжать наступление на юго-запад, захватить город и железнодорожный узел Казатин.

Рыбалко должен был рассечь вторую железнодорожную коммуникацию на Украине, шедшую вдоль фронта противника, и еще более важную, чем первая. Этот удар ставил войска противника в критическое положение.

Новая победа давалась танкистам легко, потому что деморализованный и разбитый под Киевом противник поспешно отходил на запад, юго-запад. Надо было теперь неотвязно его преследовать, чтобы на плечах отступавших ворваться в Казатин.

В это время Рыбалко доложил по телефону Ватутину, что наступать на Казатин он не может и просит разрешения перейти в Фастове к обороне.

Подлинное военное чутье, талант и опыт помогли генералу уловить в атмосфере событий изменения, которые не были заметны неопытному глазу.

Рыбалко первый допрашивал пленных 25-й танковой дивизии. Из их ответов он понял, что дивизия была поднята в Осло по тревоге, мчалась курьерскими поездами по Европе, обгоняя эшелоны с пехотными дивизиями, также спешившими к Киеву, что из Берлина стремительно двигалась танковая дивизия СС «Адольф Гитлер» и что должны подойти еще другие танковые дивизии.

— Следовательно, — сделал вывод Рыбалко, — атаки 25-й танковой дивизии — это не частный эпизод, а сосредоточение новой крупной танковой группировки. С какими целями? Очевидно, не обороняться, а наступать. Для арьергардных боев гитлеровцы не расходуют свежие танковые дивизии, особенно дивизии СС.

Рыбалко был на поле боя и видел разгром 25-й танковой дивизии. Если доложить о бое, сообщив о потерях противника, то командующий фронтом может с одинаковым успехом сделать двоякий вывод: или 25-я дивизия пыталась только остановить наступление советских войск и была разбита во встречном бою, или дивизия хотела наступать дальше на Киев.

Рыбалко понимал, что важен не только отчет о потерях, о занятой территории, но и доклад о самом характере боя.

А он видел, что гитлеровцы атакуют так же, как они атаковывали, преследуя решительную цель и, главное, уверенные, что их поддержат другие дивизии. Поэтому тот факт, что 25-я танковая дивизия была разбита, не давал повода успокаиваться.

То едва уловимое в атмосфере, что носится вокруг, когда меняется фронтовая обстановка, и что совершенно незаметно неискушенному в боях человеку, улавливал опытный и талантливый Рыбалко.

К тому же он оценивал не только обстановку на фронте своего соединения, но смотрел значительно дальше. Он видел, что Житомир занят нашей кавалерией, не имеющей больших масс танков и орудий, что на фланге и позади наших танковых сил недостаточно артиллерии.

Танковое соединение, конечно, могло пойти вперед и захватить Казатин, но оно отдалялось тогда от важнейших направлений Житомир — Киев, Фастов — Киев, по которым противник мог пойти на Киев.

Все это было верно, однако Ватутин не дал генералу Рыбалко разрешения окончательно перейти к обороне.

Командующий фронтом также был прав.

Известно, что даже роте нужно время на переход от наступления к обороне. Еще труднее перейти к обороне полку и дивизии, и очень сложен этот переход для корпуса, армии. Тем более не может скоропалительно изменять свои действия фронт.

Для того чтобы остановить наступление всего фронта, доложить об этом решении Ставке, командующий должен был иметь гораздо больше данных, чем имел их Рыбалко, тем более что другие соединения фронта успешно продолжали наступление.

И, как это часто бывает, оперативную задачу можно было решить двояко: защищать Киев, расположив войска в обороне, или, продолжая наступление и овладев Казатином, сорвать сосредоточение новой группировки противника и отбросить врага на запад.

Полководец Суворов учил своих генералов: «Я командую вправо, ты видишь — надо влево — меня не слушай — ты ближний!» Правда, как правило, Суворов всегда сам был «ближним», сам всегда наблюдал после боя. Задача командующего фронтом в настоящее время сложней, чем во времена Суворова, — он не может всюду быть «ближним», он должен верить тем генералам и офицерам, которые сами наблюдают поле боя. Но Ватутин был генералом суворовского стиля, он стремился сочетать в себе качества руководителя «ближнего» и «дальнего», то есть оценивать обстановку издали, на всем фронте, в то же время лично наблюдать за ходом боевых действий.

Ватутин обещал Рыбалко приехать в Фастов и разрешил перейти к обороне на одну ночь, с тем чтобы быть готовым с утра возобновить наступление, если опасения не подтвердятся. Ночь должна была окончательно определить решение.

К вечеру генерал Красовский, получив все данные воздушной разведки за день, доложил Ватутину о сосредоточении новых резервов противника.

В ту ночь танковое соединение генерала Кравченко шло на юг в направлении Белая Церковь. Одна из его частей под командованием полковника Овчаренко не-

ожидание ворвалась в расположение танковой дивизии противника, разгромила штаб и захватила оперативные документы. По документам Овчаренко установил, что перед ним находится танковая дивизия СС «Райх». Дивизия эта спешно перебрасывалась с букринского плацдарма к Фастову.

Захваченные документы подтверждали также, что к Фастову движется почти вся группировка, находившаяся у Букрина, и, кроме того, из Германии, Франции, Норвегии и Югославии спешно направляются к Житомиру и Казатину свежие танковые и пехотные дивизии

Гитлер, увидев, что теряет рубеж Днепра, стал собирать резервы и теперь двинул их на Украину, приказав любой ценой взять Киев и сбросить советские войска в Днепр.

Ватутин доложил обо всем в Ставку, и войска 1-го Украинского фронта получили указание перейти к обороне.

Снова завязалось крупнейшее сражение за Киев, за Правобережье Украины. Противнику удалось овладеть Житомиром и развить наступление вдоль шоссе Житомир — Киев.

У Фастова, южнее шоссе Житомир — Киев, гитлеровцы были остановлены. Но однажды пасмурным ноябрьским утром сотни фашистских танков смяли на узком фронте одну из дивизий армии Черняховского, находившуюся севернее шоссе, прорвались на фланг армии и достигли реки Тетерев.

Над Киевом снова нависла угроза.

Гитлеровская печать затрезвонила о победоносном наступлении фашистских войск и о неизбежном поражении Советской Армии Особые похвалы относились к генералу Гассо фон Мантейфелю, нынешнему наемнику Пентагона. Американцы сообщают, что этот потомок фельдмаршала Мантейфеля, служившего королю Вильгельму I, удостоился за войну двадцати пяти аудиенций Гитлера и должен был, командуя вместо пресловутого генерала Роммеля его 7-й танковой «дивизией призраков», выполнить личный приказ «фюрера» — ворваться в Киев.

У американцев есть причины превозносить Мантейфеля потому, что, командуя танковой армией, он в 1944 году бил их во Франции. Но за год до этого 7-я танковая дивизия Мантейфеля — Роммеля была разгромлена под Житомиром танкистами генералов Кравченко и Полубоярова и действительно превратилась в «дивизию призраков». И ни Мантейфель, ни Манштейн, ни один гитлеровец не достиг Киева, хотя гитлеровское командование сосредоточило против 1-го Украинского фронта 51 дивизию, десять из них были танковыми.

Против Ватутина наступало почти в десять раз J.больше войск, чем против любого из американских или английских генералов и фельдмаршалов, «действовавших» в то время на разных фронтах войны. В боях у города Фастов и безвестного села Кочерово, у станции Тетерев участвовало больше танков, чем в любом из «сражений», сомнительную славу которых пыталась раздуть английская и американская пресса.

Танковые дивизии Гитлера подступали к Киеву все ближе и ближе.

В это время в городе был назначен митинг трудящихся, посвященный освобождению столицы Украины.

Канонада уже явственно слышалась на улицах города, но Хрущев и Ватутин не отменили митинга. Они верили, что враг не достигнет Киева, потому что знали стойкость своих войск, знали силы резервов, которые шли из глубины страны на защиту Киева, на освобождение Правобережной Украины.

Соединение за соединением — танковые, артиллерийские, стрелковые, пополненные и отдохнувшие после боев на Курской дуге, — спешили на поездах и машинах по наведенным на Днепре мостам, быстро выгружались западнее Киева и с ходу переходили в контратаки.

Соединение генерала Полубоярова прибывало в эшелонах к станции Тетерев, когда на станцию ворвались полки танковой дивизии СС «Адольф Гитлер».

Не медля ни минуты, прямо с платформ открыли советские танкисты огонь по вражеским танкам, въехали на станцию и, развернув на платформах свои «Т-34», соскочили на рельсы, бросились в атаку.

Танковые соединения Рыбалко и Кравченко перехватывали пути наступления противника, а когда тот, маневрируя, устремился на север, чтобы оттуда подойти к Киеву, советские танкисты контрманевром снова становились у него на пути.

Новой славой покрыли себя артиллеристы, отразившие главный удар немецких танков у города Брусилова.

Полки орудий большой мощности в течение двух недель вели огневые бои с тяжелыми танками врага, и от ударов советских снарядов разлеталась на куски броня «пантер» и «тигров».

За щитом войск 1-го Украинского фронта, под грохот советских танков, шедших по бульвару имени Шевченко на запад, на защиту Киева, под гул советских самолетов, проносившихся на запад из-за Днепра, собрались на митинг у памятника Тарасу Шевченко жители Киева.

От имени красноармейцев, офицеров и генералов Маршал Советского Союза Жуков передал киевлянам сердечный привет и поздравления с освобождением от фашистской оккупации.

— Гитлеровские оккупанты, — говорил он, — познали уже крепость ударов Красной Армии под Белгородом, Харьковом, Полтавой, в Донбассе. Отступая за Днепр, они надеялись передохнуть и выждать время для того, чтобы нанести нам удар, чтобы расправиться с Красной Армией за те поражения, которые она нанесла немцам текущим летом.

Они действительно лелеяли такие надежды. Им действительно эта передышка была очень и очень нужна. Они думали отсидеться за такой крепкой естественной преградой, как Днепр, поднять дух своей армии и веру в возможность своей победы. Но они понесли поражение под Киевом. Это такое поражение, которого они не ожидали.

На далеких подступах к Киеву немцы собрали серьезный кулак. Они стянули десятки дивизий, среди них 10 танковых, и пытались перейти в наступление. В течение последних двух недель немцы отчаянно рвались вновь к Днепру и Киеву. Но из этих попыток ничего не вышло. Немцы понесли колоссальные потери...

Красная Армия била, бьет и будет бить проклятого врага. Она била его летом, бьет осенью и нещадно будет бить зимой.

Мы будем бить противника до тех пор, пока не добьемся окончательной победы...

Киевлян поздравил командующий 1-м Украинским фронтом генерал армии Ватутин. Он передал боевой привет трудящимся Киева от генералов и офицеров, солдат и сержантов войск 1-го Украинского фронта.

— Огромное стремление к Днепру, — говорил Ватутин, — стремление на плечах противника форсировать эту могучую водную преграду привело к тому, что части Красной Армии в кратчайший срок очистили от врага всю Левобережную Украину и перевалили на правый берег. Этот порыв создал тысячи Героев Советского Союза, показавших свою богатырскую силу и невиданный героизм. Каждый боец, офицер и генерал 1-го Украинского фронта видел перед собой наш родной Киев. Верховный Главнокомандующий дал приказ войскам 1-го Украинского фронта овладеть Киевом 6 ноября. Этот приказ был точно выполнен. Наш родной Киев освобожден от врага.

Мы провозглашаем великую славу советскому Киеву! Честь и слава героям Киевской битвы!

Разрешите заверить вас, товарищи киевляне, в том, что войска нашего фронта сделают все, чтобы ускорить окончательную победу над коварным врагом.

С речью на митинге выступил товарищ Хрущев.

— Мы выражаем благодарность генералам, офицерам и бойцам доблестной Красной Армии, которые героически боролись и освободили Киев, — говорил Никита Сергеевич.

Замечательная организация боя, стремительный удар по врагу спасли город Киев и спасли киевлян. Как богатыри, сражались бойцы и командиры за наш советский Киев. Некоторые из них геройски пали <в борьбе за наш город, за очищение нашей великой Родины от фашистских захватчиков. Вечная слава павшим бойцам и командирам!..

Фашисты, пришедшие к нам на Украину, залили кровью нашу землю, осквернили ее, произвели огромные опустошения, разорения, много замучили и уничтожили наших людей. В одном лишь Киеве эсесовцы замучили и расстреляли огромное количество ни в чем не повинных людей. Гитлеровские изверги производили облавы, хватали на улицах, охотились за людьми с собаками и увозили всех, кто еще мог держаться на ногах, в Германию, на каторгу. Они сожгли и разрушили старинный Киевский университет, Индустриальный институт, Киевскую консерваторию, Институт пищевой промышленности, Сельскохозяйственный институт, Лесотехнический институт... Сожгли 36 школ, 4 театра, 5 кинотеатров, сожгли 2 500 домов... Разрушили завод «Большевик», б хлебозаводов, мясокомбинат. Много горя принесли нашим людям фашисты. Это горе не только не сломило, — а, наоборот, укрепило нашу волю, нашу непреклонность полностью разгромить ненавистного захватчика.

Героический советский народ нанес сокрушительный удар гитлеровским варварам и сейчас победоносно продолжает изгонять фашистскую нечисть с нашей священной земли.

Недалек тот день, когда вся земля Советского Союза будет очищена от немецких захватчиков...

На митинге выступали рабочие и колхозники, ученые и писатели.

Речи их были полны безграничной благодарности великому русскому народу, народам Советского Союза, шедшим с востока, из-за Днепра, на помощь украинскому народу.

И в час своего спасения от гитлеровского рабства люди Украины обратились с историческим письмом к великому русскому народу:

«6 ноября 1943 года Красная Армия освободила город Киев от немецких захватчиков. Наш златоглавый Киев — колыбель славы русского и украинского народов — снова свободный, снова советский. В лоно матери-Украины возвращена ее первая столица, древняя святыня всех славян.

В глубине веков, на заре истории из одного корня выросли, из одной семьи вышли «два единокровных брата — великие народы русский и украинский. Киев был матерью их городов. Славные ратные подвиги князей, богатырей, воинов киевских в борьбе с хозарами, половцами, печенегами, татарами сияют неугасимым светом на страницах истории нашей Родины. И лишь тогда враги славян имели перевес, когда земли славянские были разъединены, когда не было между ними согласия, единства и дружбы.

Тогда же, когда Александр Невский объединил русские дружины, а Данила Галицкий собрал воинов украинской земли, — почти одновременным ударом с юга и с севера братские народы разгромили орды немецких псов-рыцарей, извечных врагов славян. Так в освободительных битвах крепло наше единство и взаимопомощь.

В Киеве и Переяславе великий гетман Богдан Хмельницкий положил основу вечной дружбы и вечного союза украинского и русского народов. Три столетия, истекшие со дня Переяславской Рады, проверили и укрепили этот союз. Укреплялся союз в общей борьбе обоих наших народов с угнетателем — царизмом, ненавидевшим, боявшимся того чувства братства и дружбы, которое росло и расцветало в сердцах русских и украинцев. Это чувство в глубине души народной закалялось, как светлый меч, против всех врагов обоих наших великих народов. И в решающих битвах истории дружными рядами стояли народы русский и украинский, давая беспощадный отпор всем, кто посягал на их землю и свободу, кто хотел посеять между ними вражду, кто пытался силой разъединить их.

В войнах с шляхетской Польшей, в битве под Полтавой, в походах Суворова, в армиях Кутузова, в полках Чапаева, Щорса и Боженко — всюду, где решалась судьба русского и украинского народов, где стоял вопрос о жизни и смерти этих двух народов, — везде и всегда народы-братья стояли вместе, вместе воевали и вместе побеждали.

Лучшие люди России и Украины показывают бессмертные примеры дружбы и взаимного уважения между нашими народами. Это святое чувство вдохновляло Рылеева и Котляревского, Гоголя и Герцена, Шевченко и Чернышевского, Горького и Коцюбинского. Великий сын России, всевидящий учитель человечества Ленин завещал нам дружбу и единство с русским народом, как непоколебимый залог свободы Украины. Украина может быть свободной только в союзе с русским народом, — так говорил Ленин...»

В письме говорилось о том, что под руководством Коммунистической партии в дни Великой Октябрьской революции русский и украинский народы вместе с другими братскими народами свергли ненавистный царский режим и основали государство счастья и благополучия народов, государство трудящихся — Советский Союз.

Украинский народ писал о том, что двадцать пять лет беспримерной борьбы и вдохновенного труда увенчали страну небывалым цветом свободы и радости. «Русский и украинский народы показывали пример, шли вперед, помогали всем народам СССР. Для Украины сбылись те светлые мечты о ее будущем, которые высказал Тарас Шевченко в вещих словах о семье вольной, новой. Сбылись пророческие слова Ивана Франко о времени, когда Украина засияет своим искристым ликом в кругу свободных народов».

Только в Советском Союзе, только под руководством Коммунистической партии, только в дружбе с русским народом и при его помощи могла так пышно и прекрасно расцвести Украина — ее промышленность, ее сельское хозяйство, ее наука и искусство. Только в Советском Союзе, только под руководством Коммунистической партии, только в дружбе с русским народом и при его помощи могло осуществиться извечное стремление украинского народа — воссоединение всех украинских земель в едином Советском государстве.

«Освобожденные из-под ига польской шляхты, от оков румынских бояр, украинские земли объединились со своей великой матерью — Советской Украиной. В кругу свободных советских народов создавал свою счастливую жизнь, свое государство, свою культуру украинский народ, впервые в истории воссоединенный, свободный и державный».

Словно величественный сад, развивалась и процветала вся советская земля, когда гитлеровская Германия коварно, по-разбойничьи напала на нашу Родину. Немецкие людоеды опустошали и грабили нивы и заводы, города и села.

«Они замучили сотни тысяч наших людей, сотни тысяч выгнали из родных мест на каторгу и смерть, — говорилось в письме. — Но ни смерть, ни издевательства, ни муки, ни пытки не смогли сломить свободолюбивого духа украинского народа. Он рядом с народом русским и другими советскими народами вступил в беспощадную борьбу с немецким нашествием. Украинский народ знал, что без помощи великого русского народа он не сможет прогнать со своих земель немецких угнетателей, погибнет в немецкой тюрьме, потеряет свободу и государственность, язык и культуру, станет быдлом немецких грабителей, их вековечным невольником. И вот в огне Отечественной войны выковалась такая дружба и такое единство Украины и России, каких еще никогда не бывало и какие не поколеблются никогда. Благодаря помощи и дружбе великого русского народа мы теперь видим свободными, советскими все земли Левобережной Украины, огромные просторы правого берега и славную столицу нашу — Киев, а вскоре и вся Украина очистится от гитлеровской погани, воспрянет в радости и счастье, в вечном союзе и дружбе со всеми советскими народами. Пока существует братство и тесный союз между нашими народами, — никогда никто не поработит нас Народы русский и украинский шли и будут идти в истории рядом, жили и будут жить вместе, вместе будут работать и побеждать. Мы навеки соединили наши пути, наши судьбы, наши сердца, — и этим обеспечили себе и своим потомкам радостное светлое будущее».

Глубоко волнующими словами заканчивалось это письмо:

«Сегодняшний день — исторический день. На высоких киевских горах, увенчанных алым стягом, стоим мы и смотрим на Восток. Там — земли великого русского народа. Оттуда пришла свобода. И в освобожденном от немецкого нашествия Киеве от всего сердца славим мы вечную дружбу и союз бессмертных народов — русского и украинского.

Всенародно утверждаем: свобода и счастье Украины — в непоколебимом союзе с русским народом и всеми советскими народами-братьями. Всенародно клянемся крепить этот священный и добротворный союз. И клятву свою завещаем нашим детям, нашим потомкам на веки вечные.

Благодарность великому народу русскому за дружбу и помощь в боях, за помощь в освобождении столицы Украины — великого Киева!

Благодарность всем советским народам — братьям, крови и жизни своей не щадящим для изгнания немчуры с украинской земли!

Да воссияет, в веках наше всепобеждающее единство, наше несокрушимое братство!

Великому народу русскому и всем советским народам — братьям — слава!»