Окинув взглядом подарки, заполонившие гостиную, я качаю головой. Это уже слишком. Я поворачиваюсь к сексуальному мужчине, стоящему рядом со мной, чтобы сказать ему это, но останавливаю себя при виде счастья, исходящего от него волнами. Уголок его губ приподнимается в усмешке. Свет от огоньков, которыми увешена новогодняя ёлка, освещает его загорелую кожу и отражается блеском в его янтарных глазах.

Я не знаю, почему каждый раз меня продолжает поражать красота Мава. Думаю, я все ещё не верю, что он мой, а на смену тому придурку, представшему передо мной в первую нашу встречу, пришёл мужчина, о котором я даже не смела желать. Он подарил мне все, о чем я мечтала. Красивый дом. Семью. Стал любящим отцом для Уилл.

Я глажу рукой по своему чуть округлившемуся животу. И станет любящим отцом ещё одному малышу, который скоро появится на свет.

Я охватываю взглядом потрясающую картину — наш дом, подготовленный к встрече нашего первого семейного Рождества.

То, что я сейчас здесь, стоит всех тех испытаний, с которыми я столкнулась. Боли, которую я перенесла. Извилистых поворотов судьбы, что привели меня сюда. Если бы пришлось, я бы всё повторила с самого начала.

Просунув под его руку свою, я обнимаю его за талию.

— Ей будет трудно определиться, с чем играть сначала.

Мав обнимает меня в ответ, пока его пальцы не начинают ласкать моё бедро и не опускаются ниже кромки моих пижамных шорт.

— Ставлю на то, что велосипед одержит верх над кукольным домиком, — говорит он, одарив меня застенчивой улыбкой.

— Я думаю, ей понравятся они оба.

Хотя я подозреваю, что единственная причина, по которой Уилл попросила домик для кукол, заключалась в том, что именно Медда хотела в них поиграть в следующий свой приезд.

Глядя на новый фиолетово-черно-белый велосипед со всеми его колокольчиками и клаксонами, я вынуждена согласиться с Мавом. Кожаная жилеточка с её именем тоже не останется без внимания. У Уилл заискрятся глаза, когда она увидит и то, и другое.

С тех пор как Мав прокатил её на своём байке, она стала одержима всем, что имело два колеса. Она считала бесчисленное количество своих дядюшек из «Предвестников Хаоса» самыми крутыми, поэтому я начала нарезать горячие бутерброды с сыром на четыре квадрата. Её новая любовь к велосипедам больше связана с ними и новым человеком в её жизни, нежели чем-то иным.

Когда Мав, наконец, нашёл путь к её сердцу, как в случае со мной, Уилл не просто стала обожать его, она стала маленькой копией меня, его тенью. Они все делали вместе, когда он был дома. Вместе рисовали, вместе готовили, вместе работали над детским садиком.

По правде говоря, я немного завидовала тому, как они сблизились. Кроме того, чем ближе они становились, тем больше казалось, что мы с Мавом отдаляемся друг от друга.

Или, по крайней мере, я чувствовала это пару дней назад.

Видите ли, после того, что случилось с Уорнером, между Мавом и мной образовалась некая дистанция. Мав держался в стороне, чтобы дать мне время залечить раны. Я сторонилась его, потому что не знала, как обстоят наши дела. Он отказался от холостяцкой жизни, от ночных вечеринок, секса и алкоголя, став медсестрой, поваром, горничной и няней. Изо дня в день я гадала, не пожалел ли он о своём решении привезти нас сюда. Мои страхи лишь укрепились, когда он начал проводить больше времени вдали от нас. Я знала, что происходит в клубе. Стоило только представить, сколько соблазнов маячило перед ним каждый божий день. Часть меня прекрасно понимала, что у мужчин есть потребности. Потребности, которые, как мне казалось, я не смогу удовлетворить без воспоминаний об Уорнере, захвативших мой разум. Но все же мысль о Маве с другой женщиной разъедала меня изнутри. Я пыталась ему доверять. Я старалась бороться с ужасными мыслями каждый раз, когда он выходил за дверь. Но эта пропасть между нами ширилась и разрасталась всякий раз, когда он уходил, и моя вера в нас иссякала с каждым прожитым днём.

Пока я не решила вызвать его на разговор.

Открытие истинной причины отчуждения Мава стала для нас поворотным моментом. Это откровение изменило все.

Чувствуя, что его рука сжимает меня сильнее, я поднимаю голову и смотрю на него.

— О чем задумалась?

Я кладу руку ему на живот, он притягивает меня к себе, чтобы я прижалась к его боку.

— Только о том, насколько все было запутанно раньше и насколько идеально сейчас.

Убрав мои волосы со лба, он обхватывает ладонями моё лицо и приподнимает его.

— Правда? — его улыбка чуть не срывает с меня трусики. — Ты счастлива, детка?

— Да, — кивнув, улыбаюсь я ему. — Сомневаюсь, что могу быть ещё счастливее.

Его взгляд пробегает по моему лицу, а его большой палец ласкает мою челюсть.

— Да? Это потому, что сегодня утром я подарил тебе несколько оргазмов, или потому, что завтра Рождество и ты наконец-то откроешь тот маленький подарок от своего тайного поклонника?

Он дразнится, но переводит свой взгляд с меня на подарок, лежащий под деревом и завернутый в золотую бумагу, с огромным золотым бантом. Размером он походит на две большие книги, без указания обратного адреса. Признаюсь, я немного боюсь его открывать. В конце концов, это может оказаться какой-то жуткий подарок от Дэвиса, чтобы напомнить нам о себе, или что-то от отца Уорнера, который воспользовался всеми своими связями, чтобы прошерстить клуб и выяснить, имеют ли члены этого клуба какое-то отношение к исчезновению его сына.

Тем не менее, в глубине души я уверена, что подарок не от них, хотя почтовая марка явно указывает на Сан-Диего. У меня такое предчувствие, что подарок либо от моей матери, которая меня бросила, либо от моего отца, который пытался меня убить.

Мав делает вид, будто его это ни капельки не волнует. Но я вижу, как его взгляд ожесточается, а тело напрягается каждый раз, когда он смотрит на подарок. Словно он боится, что содержимое каким-то образом разрушит счастье, которое мы обрели.

Поднявшись на носочки, я чмокаю его в губы. Он стонет и пытается углубить поцелуй, но я отступаю и прислоняю голову к его груди, наблюдая за часами на стене. Я жду, когда длинная стрелка минует двенадцать.

Полночь.

— Я счастлива, потому что наступило Рождество, и я, наконец, вручу тебе твой подарок, — поясняю я. Разорвав объятия, я наклоняюсь к дереву и беру коробку, завернутую в красно-белую бумагу. — Он идёт с ними, — я указываю на красные пижамные штаны, которые он получил час назад. Они смотрятся на нем грешно, свободно свисая с бедер. Могу только представить, как они будут выглядеть, когда он снимет свою белую футболку.

Загорелая кожа. Редкие тёмные волоски на груди и под стальными, как канат, кубиками пресса, что ведут к леденцу, который я несколько месяцев как хотела облизать, но мне ещё представится такой шанс. В скором времени я планирую исправить этот пробел.

— Я подумала, мы могли бы начать ещё одну новую традицию.

Открывать подарки в канун Рождества и получать новый набор пижам — это семейная традиция Бетани, и когда я рассказала о ней Маву, он решил, что это хорошая традиция, чтобы начать с неё строить нашу собственную семью. Это заставило меня задуматься о других традициях, которые мы могли бы начать, и о том, как я хотела, чтобы моё первое Рождество с Мавом было особенным. Так что я кое-что спланировала для меня и для него.

Судя по тому, как загораются его глаза, я могу с уверенностью сказать, что он не привык получать подарки. Судя по тому, как он кусает губу и борется с улыбкой, не сложно представить, как он выглядел, когда был ребенком. От этой картины в моём животе зарождается приятный трепет.

Я представляю себе нашего малыша, и как он или она будет выглядеть. Наверно, с тёмными волосами и сине-зелеными глазами.

На мгновение у меня в голове вспыхивают образы ребёнка со светлыми волосами и голубыми глазами, и как обычно, когда я думаю о том, что этот малыш не от Мава, моё сердце сбивается с ритма.

Хватит, Эмбер. Это ребёнок Мава.

Уорнер использовал презерватив.

Точно использовал? Я была в полубессознательном состоянии, чтобы знать наверняка.

В моём сердце это ребёнок Мава. К тому же, по словам Мава, он будет любить этого малыша, не важно, будет ли он частью нас двоих или только частью меня. Но все же, пока не будет подтверждения, думаю, что я не избавлюсь от терзающих меня сомнений.

— Пол не верил в необходимость покупки всякого «хлама», чтобы отпраздновать рождение Христа, — бормочет Мав, медленно проводя пальцем по краю оберточной бумаги, чтобы её снять. — Он заставлял нас ходить на службу в Рождество, — взглянув на меня, он добавляет: — Там было не всегда плохо, иногда мне это действительно нравилось. На душе становилось легче, понимаешь? — затем его улыбка немного угасает. — Но было бы неплохо хотя бы один раз получить скейтборд, игровую приставку… или что-нибудь другое.

Когда он начинает срывать упаковочную бумагу с коробки, моя нервозность возрастает.

Мав уже знает, что я беременна. После того, как он спросил, не беременна ли я, мы с Лили отправились в магазин и купили полдюжины домашних тестов. Мав стоял за дверью в ванную комнату, пока я использовала столько тестов, сколько могла. В итоге их оказалось три.

Когда я вышла из ванной, держа их в руке, от выражения его лица я застыла на месте.

Оно было пронизано не страхом, как я полагала, а надеждой. Таким количеством надежды, что он едва её сдерживал. Он стоял, прислонившись к стене, подергивая ногами и барабаня пальцами по бедру. Его голова была откинута назад, а глаза закрыты. Но стоило мне сделать шаг и подойти к нему, все эти дерганья прекратились.

За считанные секунды он прочитал каждый нюанс на моём лице и нашёл ответ, на который уповал. Мне не нужно было ничего говорить или показывать ему тесты. Он прочитал все в моих глазах и закричал от радости, сгреб меня в охапку и сжал до полусмерти в своих объятиях. Он не оставил без поцелуя ни один сантиметр на моей шее и лице, прежде чем зажать в ладонях мои щеки и с жадностью наброситься на мои губы, и, клянусь, в последующие два дня он был очень нежен.

Впрочем, мне все равно. Он мог целовать меня так, как ему заблагорассудится, тем самым демонстрируя мне, насколько он был счастлив со мной, как его обрадовали новости и перспективы, которые нас ждали в будущем.

К счастью, я попросила Лили присмотреть за Уилл ещё пару часов. И я рада, что сделала это, поскольку Мав, не мешкая, отнес меня в свою кровать и снова познакомил меня с той стороной своей личности, которую я не видела вот уже несколько недель.

Люци.

Мой Люци.

Я отбрасываю воспоминания и возвращаюсь в настоящее, где Мав отделяет верхнюю часть коробки от нижней половины. В его груди слышится рокот одобрения. Он цепляет своим мизинцем красные кружевные трусики.

— Боже, детка. Ты пытаешься меня убить?

Мав облизывает губы, когда берет идущие в комплекте с бюстгальтером чулки и пояс с подвязками.

— Чёрт, ты собираешься носить это?

Он изучает меня своими пылающими золотистыми глазами и протягивает руку, чтобы схватить меня.

— Почему бы тебе не открыть конверт, пока я переодеваюсь? — говорю я, уворачиваясь от его рук и улыбаясь.

Он передаёт мне коробку с явной неохотой и провожает меня взглядом, пока я не выхожу из комнаты. Я оставляю его на пару с конвертом и поднимаюсь наверх, чтобы переодеться. После чего надеваю свои красные туфли на высоких каблуках под цвет нижнего белья, и возвращаюсь вниз.

Я догадываюсь, какая картина передо мной предстанет, когда я, наконец, увижу его, но все равно моё сердце переполняет счастье. Мав сидит, повернувшись лицом к елке, на краю кремового замшевого дивана и смахивает слёзы с глаз, высматривая своего ребёнка на снимке с УЗИ, который я ему подарила.

— Я хотела подарить тебе первую фотографию нашего малыша, — говорю я, подходя ближе, и провожу руками по его тёмным волосам. Он тычется головой в мою руку. Его пальцы скользят вверх по моей голени и кружат по ноге. Другая его рука проделывает то же самое, и вместе они скользят по тыльной стороне моих коленей вверх, добираясь до бедер. Когда Мав поднимает голову и его глаза встречаются с моими глазами, я сажусь на него верхом, опускаясь на его колени.

— А ещё я купила нам камеру, чтобы мы могли делать больше снимков, — признаюсь я, продолжая пропускать сквозь пальцы его волосы.

Мав просто смотрит на меня, но в его взгляде целый калейдоскоп эмоций. Я не могу определить, рад он снимку или расстроен тем, что я пошла на свой первый приём к врачу без него. Мне было не по себе от того, что не попросила его вчера пойти со мной на особый приём, который мне назначил доктор Алистер. Но я хотела устроить ему сюрприз.

С силой, которую я не ощущала раньше, он впивается пальцами в мою кожу. Он держит меня так крепко, будто боится, что, если отпустит, я ускользну. Затем он качает головой и отводит взгляд.

— Эй, — я наклоняюсь так, чтобы заглянуть ему в глаза. — Что не так? Ты злишься, что не смог пойти со мной?

Он слегка отклоняется, и его глаза цвета расплавленного золота встречаются с моими глазами. Он опускает взгляд на моё тело, а когда поднимает, то вздыхает:

— Это все, о чем я мечтал, и каждый день становится все лучше и лучше, — он долго смотрит на меня, после чего добавляет: — Иногда мысль о том, что могу всего этого лишиться, до ужаса меня пугает.

Он окидывает взглядом моё лицо. Эмоции, которые я вижу, на секунду вводят меня в ступор.

Я кладу руку на татуировку набитую на его предплечье.

— Тише… Я здесь и никуда уходить не собираюсь. Мы вместе, так? Навсегда.

Его хватка на моей талии вновь усиливается.

— Я боюсь каким-то образом всё испортить. Как раньше. Мы потеряли столько недель, потому что я не пришёл и не рассказал тебе, что со мной происходит.

— Мав, нет человека, который мог бы любить меня больше, чем ты. Я знаю это. Я не жду, что ты будешь идеальным. Никто не идеален. Даже я. Просто будь настолько хорошим, насколько можешь, и я буду любить тебя за это, как Уилл и этот ребёнок. Все, что ты можешь сделать, это говорить со мной и рассказывать, что ты чувствуешь. Я не могу читать твои мысли, вот в чем проблема. Мы не можем продолжать строить из себя знатоков человеческих душ. Мы должны разговаривать друг с другом.

— Я знаю, детка, — он обхватывает моё лицо ладонями и гладит по щеке. — Обещаю впредь быть откровенным с тобой, хорошо? Больше не придётся строить догадки и предположения.

— Я тоже обещаю, — киваю я.

Я позволяю ему притянуть меня поближе к себе, чтобы прикорнуть на его груди. Его сердце бьётся под моим ухом. Его рука гладит меня по спине.

— Спасибо, — говорит он. — Это был лучший рождественский подарок, который я когда-либо получал.

— Ты видел предполагаемую дату родов?

Я не вижу этого, но знаю, что он улыбается.

— Да, июнь. Кажется, что долго, но я понимаю, что время пролетит незаметно.

— Как ты думаешь, когда нам лучше рассказать Уилл?

Какое-то время он обдумывает вопрос, прежде чем ответить.

— Завтра?

Я усмехаюсь, потому что подумала о том же. Я просто немного нервничаю при мысли о том, как Уилл воспримет новости. Что, если она не захочет делить нас с другим ребенком? Сейчас она в центре внимания, но что она будет чувствовать, когда придётся разделить это внимание?

— А что насчёт другого подарка?

Проходит не так много времени, как передо мной предстает мой непредсказуемый байкер. Я знала, что он будет не прочь поиграть. Его пальцы начинают теребить кромку моих трусиков, затем они скользят ниже и одной большой ладонью он накрывает мою ягодицу. Нагнув голову, он шепчет мне на ухо:

— Твоё тело не должно быть обернуто в этот цвет.

— Да? Почему это? — улыбаюсь я, прижимаясь к его груди.

Проигнорировав мой вопрос, он спрашивает:

— Ты думаешь, она уже спит?

Когда я сажусь прямо и кладу руки ему на плечи, он украдкой бросает взгляд на лестницу.

Я прослеживаю за его взглядом, а затем снова смотрю на него.

— Да, я проверяла. Она спит.

Его палец начинает скользить по бретельке моего бюстгальтера. Потянув в сторону, он позволяет ему упасть с моего плеча. Затем он делает то же самое с другой стороны, поэтому мой лифчик повисает и демонстрирует больше, чем нужно. Он снова откидывается на спинку дивана и размещает меня на своих коленях так, чтобы он мог лучше меня рассмотреть.

— Чёрт, Куколка. Я хочу ущипнуть себя и убедиться, что не сплю.

Он поднимает свои большущие руки и обхватывает ладонями мои груди. Он проверяет их вес и чувствительность.

— Они определенно стали больше, — я хмурюсь. Не могу сосчитать, сколько раз он твердил это за последние несколько дней. Смеясь над моим укоризненным взглядом, он снова смотрит на них. — Я не жалуюсь. Ни в коей мере. На них… — высунув язык, он облизывает губы и потирает своими мозолистыми пальцами каждый сосок. — На них просто трудно не пялиться. У меня встаёт, стоит лишь подумать о них. Но это…

Он коварно ухмыляется.

— У меня руки чешутся сделать фотку, чтобы никогда не забыть их такими, заключенными в красное кружево и готовыми практически выпрыгнуть из этого лифчика.

Подавшись вперёд, он выталкивает мою грудь за границы кружева, а затем кружит своим языком вокруг моего набухшего соска. Я выгибаю спину от пронзающей моё естество боли, словно от того места, где меня касается его рот, до моего лона проходит струна. Обхватив Мава за затылок, я прижимаю его голову к себе. Его рот осыпает поцелуями нежную кожу моей груди, и с каждым таким поцелуем моё влагалище напрягается. Он воздаёт должное обеим половинкам моей груди, прокладывает дорожку поцелуев вверх по шее, пока не выдыхает мне в ухо.

— Развернись, — от низкого тембра его голоса все волоски на моём теле приподнимаются, но не от страха. С его помощью я поворачиваюсь, садясь лицом к дереву. Через мгновение я оглядываюсь через плечо, чтобы взглянуть на него. Мав стонет долго и глубоко. Он поглаживает себя под штанами, а другую руку поднимает, чтобы погладить меня по спине. — Иисусе, Куколка, не знаю, что я сделал, чтобы заслужить тебя, но я чертовски благодарен, что ты моя.

Его глаза горят ярким пламенем.

— Иди сюда, — произносит он.

Мав запускает руку в мои волосы, зажимая их в своём кулаке. Он разворачивает меня в пол-оборота к себе так, чтобы прикоснуться своим лбом к моему, и помогает мне откинуться назад, чтобы моя спина легла ему на грудь. Его порывистые вдохи пробуждают во мне похоть. Он обвивает меня другой рукой и щиплет за сосок, вынуждая его затвердеть.

Он опускает взгляд на свою руку.

— Я был нежен с тобой до сих пор, — хрипотца в его голосе говорит сама за себя. Это уже не мой Мав. Это Люци, и от одной мысли о том, что меня ждёт, новые трусики, которые я надела, промокают насквозь. Затем он целует меня, накрывая своими губами мои губы, и его язык проскальзывает мне в рот. Он властвует и играет с моим языком, лаская меня изнутри. Когда он обрывает поцелуй, его зубы мгновенно погружаются в мою нижнюю губу и, прежде чем отпустить, зажимают её между зубами. — Но сегодня я не хочу быть нежным, Куколка.

Он надавливает мне на спину, заставляя наклониться вперёд. Я упираюсь руками в колени, чтобы не завалиться вперёд. Стоит мне это сделать, как он пристраивает свою эрекцию к моей заднице. Его грудь вибрирует от рычания, вызванного этим трением. Мы начинаем раскачиваться в унисон. Затем он снова тянет меня к себе, впиваясь губами в моё плечо, в мою шею. Он приподнимает мои волосы и целует редко затрагиваемый участок кожи по линии роста моих волос.

Я стону, как ненормальная, от каждого его действия, но мне все равно. Я чувствую себя обалденно. Влажные губы прижимаются к моему затылку. Зубы царапают точку пульса на моей шее. Его язык задевает кожу над ухом и, Боже милостивый, я почти кончаю от одного этого. Его руки массируют каждую часть моего тела. Они скользят и мнут мою грудь, плечи и кожу головы. Его пальцы настолько глубоко погружаются в мою кожу, что я теряю себя. Ощущения его губ, рук и члена вынуждают меня неосознанно сыпать проклятиями.

Когда рука Мава обвивает мой живот, я оказываюсь в паре секунд от оргазма. Он отводит мои трусики в сторону и без предупреждения погружает в меня два пальца. Прокричав «Люци!», я мгновенно кончаю. Моё лоно пульсирует и сжимает его пальцы снова и снова, пока мышцы не расслабляются.

Проходит немало времени, прежде чем он вынимает из меня пальцы и ведёт ими вверх по моей коже, моему животу, груди и шее. Он не произносит ни слова, когда проводит ими по моим губам, но ему это и не нужно. Я открываю рот, и он просовывает их в него.

Его пальцы занимаются любовью с моим ртом. Я сосу и слизываю с них все свои соки.

Он, не переставая, целует меня, пока не всасывает в свой рот мочку моего уха, а потом выдыхает:

— Развернись, детка, и дай мне этот сладкий ротик.

Я делаю, как он говорит, и снова сажусь на него верхом, широко расставив ноги. Но прежде чем он успевает меня поцеловать, я дергаю его за футболку и жду, пока он не стянет её через голову и бросит на пол.

Тогда он сминает мои губы в жарком и жёстком поцелуе. Грубом и требовательном. Он с жадностью упивается мной, рукой помогая себе стянуть свои штаны, а затем поднимает меня так, чтобы быстро сдвинуть мои трусики и толкнуться в меня. Я стону и ласкаю каждый дюйм его груди, пока он наполняет меня. Пальцы Мава снова начинают мять мою плоть. Но одна рука остаётся на моей талии и принуждает меня двигаться взад-вперед, вверх-вниз, вращая бедрами с каждым его толчком.

— Боже, детка. Вот оно. Объезди меня, дай мне почувствовать, как эти сиськи ударяются о мою грудь.

Мы тяжело дышим, отчаянно хватая ртом воздух, когда наши тела потираются друг о друга. Он рычит все чаще, и с каждым таким рыком его движения становятся более мощными, более безудержными, в стремлении достичь разрядки.

— Люци. Да, о, чёрт. Так близко. Нет, вот здесь. О, мой Бог, — испускаю я, откинув голову назад.

Приподнимая меня и опуская, он погружается глубже и задевает ту точку, где я нуждаюсь в нем больше всего. Он делает это снова. И снова. Чувствуя, что мои мышцы напряжены, а ноги дрожат, я стараюсь оттянуть неизбежное. Но затем он разрывает поцелуй и вонзается зубами в мою кожу между шеей и плечом. Я теряю самообладание, пока моё тело пронзает изысканная боль, устремляясь прямо к средоточию моего желания.

Когда я закрываю глаза, чтобы позволить себе окунуться в удовольствие с головой, в моих смеженных веках отплясывают маленькие огоньки, похожие на те, что висят на дереве позади меня.

Мав продолжает ожесточенно вколачиваться в меня.

— Господи Иисусе, — хрипит он, напротив моей кожи, когда его тело находит своё освобождение в моём. Внутренние стенки моего влагалища начинают постепенно расслабляться, но его член не перестаёт пульсировать, наполняя меня своим теплом.

Когда последняя капля спермы покидает его тело, Мав откидывается на спинку дивана и утягивает меня за собой. Он обвивает меня руками и крепко прижимает к своей груди.

— Ммм, — устало бормочет он мне в висок. — Мы повторим это в следующем году. И в последующие годы тоже.

— Что-то вроде нашей собственной рождественской традиции.

— Да. Только моя и твоя. Чертовски жаркий секс перед елкой. Звучит превосходно.

Мав протягивает руку и ухватывается за одеяло, стаскивая его с края дивана. Он накидывает его мне на плечи, укрывая тем самым нас обоих. Я прижимаюсь к нему ближе и вдыхаю его запах.

— Ты делаешь меня счастливой, Мав. Я люблю тебя.

Костяшкой пальца он приподнимает мой подбородок и целует в губы.

— Я тоже люблю тебя, детка. Спасибо, что сделала это Рождество лучшим в моей жизни.

— Оно только начинается, подожди, пока Уилл не проснется, — говорю я, хихикая.

— Не могу дождаться, когда увижу её личико, — усмехается он.

— Ты ведь понимаешь, что через несколько секунд она разорвет оберточную бумагу на кусочки, верно? — он не отвечает. Вместо этого он закрывает глаза, и его улыбка становится ещё шире. — Потом она попросит тебя научить её ездить на её новеньком велосипеде.

— Как я и сказал. Не могу дождаться, чёрт возьми.

— Она крутит тобой, как хочет, — смеюсь я.

Он открывает глаза и сосредотачивает взгляд на моём лице, опуская его на мои губы, а затем снова смотрит мне в глаза.

— Как и ты, Куколка. И в этом нет ничего плохого. Я люблю своих девочек.

Покачав головой, я устраиваюсь у него под подбородком.

Долгое время мы просто лежим. Слышно только тиканье настенных часов и наши вдохи.

Я первая нарушаю тишину.

— Мы устроили дикий беспорядок.

Он смеётся и начинает стаскивать меня с себя.

— Как насчёт того, чтобы подняться наверх и завершить начатое там?

Поднявшись, я оборачиваю вокруг себя одеяло. На мгновение мне кажется, что он шутит.

Но потом он подхватывает меня на руки, да так внезапно, что я вскрикиваю от изумления.

— Мав!

— Пошли. Хочу показать тебе, почему я никогда не был послушным мальчиком.