Улица была совершенно темной, когда она скользнула на переднее сиденье такси. В первый момент он мог лишь различить силуэт высокой женщины в футболке и джинсах. Ему показалось, что это одна из ненормальных дамочек, которых полно в Нью-Йорке. Потом подумал, что сия особа вполне может оказаться вооруженной и опасной.

— Привет, Аврам.

Он ошеломленно потряс головой.

— Я брежу? — хрипло спросил он. — Или это просто шутка?

Диана не могла вымолвить ни слова. Хотя по логике вещей не следовало ожидать, что Аврам тут же упадет в ее объятия, но ей хотелось уловить хотя бы малейший признак радости. А он вместо этого мгновенно насторожился. Она с трудом подавила испуганную дрожь.

Несмотря на самые благие намерения, Байрон сделал звонок под влиянием импульса. По-хорошему ей следовало бы дать Авраму возможность узнать о перемене, происшедшей в ее настроениях, а не валиться вот так, как снег на голову. Ничего удивительного, что он растерялся.

— Я так рада видеть тебя, — начала она, набравшись храбрости, — и прошу прощения, если сделала не очень ловко, но это был самый быстрый способ устроить встречу. Надеюсь, ты не сердишься?

— Почему я должен сердиться? — Он включил зажигание и дождался, пока зарычит мотор. — Ты — пассажир. Я — водитель. Счетчик включен. Куда я должен тебя отвезти, Диана? Диспетчер мне не сказал.

— Ты все-таки сердишься. — Она положила руку ему на локоть. Сквозь тонкий хлопок рубашки она почувствовала, как дрожат от напряжения его мышцы.

— Нет, я не сержусь, Диана. Просто удивлен, растерян и смущен. Ну а теперь почему бы тебе не пересесть на заднее сиденье, как нормальному пассажиру, и я отвезу тебя куда угодно.

— Я счастлива оказаться рядом с тобой, Аврам. И, как ты сам сказал, счетчик работает. Ну что ж! Я бы хотела поехать в какое-нибудь спокойное место… может быть, у воды…

— И что?

— И там мы могли бы поговорить.

— Воля босса — закон, — произнес он, выруливая на Парк-авеню.

— Нет, Аврам. Никакой я не босс.

Они ехали по безлюдным улицам, вверх по Манхэттену. Диана отлично знала эти места, в дневное время здесь жизнь бьет ключом: снуют деловые люди с Уолл-стрит и туристы отдыхают на скамейках. Здесь теснятся уличные торговцы, из окрестных жилых кварталов матери приводят гулять малышей, глазеющих на прохожих, торопящихся на паром до Стэйтен-Айленда. Иногда в солнечную погоду Диана перекусывала, устроившись на причале и бросая крошки чайкам.

Однако в час ночи Баттери-парк вполне походил на частное владение, находившееся в полном распоряжении Дианы с Аврамом.

Аврам припарковал машину неподалеку от пристани, а потом с неожиданной услужливостью обошел вокруг машины и распахнул дверцу перед Дианой. Она предложила ему устроиться на скамейке и внимательно посмотрела вдаль.

— Мой офис находится где-то там. — И она показала в сторону Чейз-Плаза. Там в некоторых окнах все еще горел свет. Видимо, особо ретивые законники до сих пор сидели за работой.

— Я знаю, — отвечал Аврам.

Скамья стояла возле самого парапета, и было видно, как волны лижут камни набережной.

— Ну что ж, Диана, — сказал он. В неясном свете уличных фонарей его лицо казалось особенно мрачным. — Давай болтать.

Она набрала в грудь побольше воздуха и сказала:

— Прежде всего — я очень тебя люблю.

— Я тоже тебя люблю, Диана, — вздохнул он. — Однако до сих пор это не играло особой роли.

— Во-вторых, — продолжала она, — я прошу прощения за то, что оскорбила твои чувства.

— Прощения? — Он с любопытством поглядел на Диану. — За что? Разве ты виновата, что говорила честно?

— В-третьих, — она проглотила остатки гордости, но не остановилась, — я хочу выйти за тебя замуж — если ты еще согласен. Можешь считать это официальным предложением.

От этих слов он застыл. Несколько долгих, мучительных мгновений он изучал ее лицо, словно солдат, которому предстоит вступить на минное поле, полное опасностей и ловушек. Когда Аврам наконец заговорил, его голос звучал сурово:

— Чем вызвана столь неожиданная перемена во взглядах, Диана? День рождения?

— Ты помнишь!..

— Конечно, помню. — Он попытался собраться с мыслями. — И теперь ты решила, что время на исходе? Что хватит оставаться одинокой? Но одиночество никогда тебя не прельщало и раньше. И ничего не изменилось, кроме того, что прошло несколько месяцев. Я все тот же человек, которого ты считаешь ниже себя. Я все тот же не подходящий тебе Аврам. И я не собираюсь становиться ни правоведом, ни воротилой в бизнесе, ни даже профессором права в Йеле.

Диана поморщилась.

— Я упомянул про него не для того, чтобы обидеть, — продолжал Аврам. — Только для того, чтобы тебе было ясно. Ведь когда ты рассказывала про Лео Фрэнкленда, я понял, что именно в нем заключен для тебя мужской идеал. То, что ты вправе ожидать от будущего мужа. Совершенно ясно, что между нами нет и не может быть ничего общего. А коль скоро мне не суждено обрести его многочисленные достоинства, наш брак был бы обречен с самого начала. Как я уже сказал, мы все те же люди — и ты, и я. Между нами все та же разница в возрасте…

— Возраст ничего не значит! — выпалила Диана, неожиданно повторив Лео Фрэнкленда. Он все-таки оказался прав — в этом единственном случае.

— …и мировоззрении. Я верю, что ты меня любишь, но одного этого мало. Мне нужно полное приятие. Разве мы сможем быть счастливы, если тебе будет казаться, что я недостаточно хорош?

— Ох, нет, ты достаточно хорош! — с чувством возразила Диана. — Ты более чем достаточно хорош! Ты замечательный! И я стала совершенно другой. По крайней мере я теперь более осторожна в суждениях. Поверь мне, Аврам, я не желаю, чтобы ты менялся — ни на йоту! Ты самый чудесный мужчина на свете, самый лучший, самый любимый! Аврам! — Она взяла его за руки. — Я умоляю тебя, и не только ради своего счастья, но и твоего также! Дорогой, мы должны быть вместе, я точно знаю.

— Но почему? Что изменилось?

— Я, я сама, — призналась она. — Случилось столько всего со времени нашей последней встречи. Если угодно, на меня снизошло озарение.

И тут, к его удивлению, последовала история возвращения Лео Фрэнкленда, и его предложения, и ее решения.

— Итак, я отказала ему, Аврам. Мне не нужна была унизительная и эгоистичная любовь не первой свежести. И он оказался недостаточно хорош. Для меня. Как для любой женщины, наделенной собственным мнением. Я благодарна за то, что он вернулся в мою жизнь, это позволило мне запереть одну дверь и отпереть другую, ту, которая ведет к тебе. Потому что теперь я знаю, что у меня на сердце. Это ты, Аврам. Я хочу твоего тепла, твоего юмора, твоей жажды жизни. Я хочу твоей любви. Ты можешь водить машину, подметать улицы — все, что угодно, только будь моим мужем.

— Ты действительно так считаешь?

Она на секунду задумалась:

— В этом нет ничего противозаконного.

— Моя милая Диана, — расхохотался он. — Ты все такая же моралистка! Пожалуйста, не меняйся слишком сильно! Ты мне ужасно нравишься такая.

И вот наконец-то он улыбнулся и обнял ее, и Диана почувствовала, что мгновенно помолодела. С ее плеч свалилась тяжесть одиноких лет — ее прогнала теплая сильная мужская рука. Она благодарно потерлась щекой о застиранную рубашку.

— Честно говоря, — признался Аврам, — мне надоело водить машину.

— Неужели? — удивилась она.

— Ты была права. Это занятие не по мне. Это было… ох, даже сам толком не знаю… романтическим порывом, что ли? Мне хотелось прикоснуться к простым людям, чтобы узнать Америку изнутри. Америку коренную — я верно выразился?

— Ну и как, тебе удалось ее увидеть?

— По большей части я видел пьяниц, трудоголиков и девочек по вызову, — мягко рассмеялся он. — По крайней мере на ночных дежурствах. Самое интересное, что многие пассажиры считают таксистов едва ли не кладезью народной премудрости. Представляешь, этакая комбинация чудака-ученого с психиатром и небольшой примесью конферансье? Я выучил все ходящие по Манхэттену анекдоты и истории. Самый что ни на есть откровенный «шмузинг», и просто удивительно, как реагируют на него некоторые типы. Есть, к примеру, совершенно невероятная байка про мужика с деревянной ногой и двух женщин. Вот ее мигом проглатывают! Но, конечно, взамен мне приходится выслушивать личные теории пассажиров о чем угодно — от рейганомики до религии. К примеру, с месяц назад я вез одного бизнесмена, который добрых десять минут излагал свои взгляды на отношения с женщинами. Ничего не объяснять, никогда не извиняться — вот его девиз. И никогда не позволяй им овладеть контролем. Он заявил, что женщинам такое нравится.

«Очень напоминает Лео», — подумала Диана.

— Помогай Господь его супруге, — продолжал Аврам. — Но мне хватило терпения выслушать его до конца, что и было вознаграждено тридцатью долларами чаевых.

— Так, значит, это прибыльное дело — водить такси?

— Неплохое. Конечно, не без помощи «шмузинга». Но, Ди, тебе может быть любопытно: у меня появилась идея насчет небольшого бизнеса в Нью-Йорке.

— Вот как? — И Диана немедленно захотела быть посвященной в подробности, после чего облегченно засмеялась: — Это же чудесно! И не потребует слишком большого начального капитала. Оформить можно будет как публичный сервис. Хочешь, мы вместе составим предварительный проект и покажем моему отцу…

— Твоему отцу?

— Он неравнодушен к необычным идеям в бизнесе. Ох, я точно знаю, он придет от тебя в восторг! — Диану словно прорвало: — И остальные родственники тоже, вот увидишь! Мы поедем в этот уик-энд в Бостон, чтобы со всеми познакомиться, о'кей? А как насчет твоих родителей? Как они воспримут твое желание жениться на иностранке и остаться в Нью-Йорке?

— Ого-го! — протянул Аврам. — Я еще ничего им не говорил. И может быть, правильно сделал, ведь нам надо кое-что обсудить…

— То есть?

— То есть… — его голос стал жестче, — я не хочу брать в жены особу, которая уже замужем за офисом. По мне, это своего рода двоемужие. Ситуация и так достаточно сложная, а во что она превратится, когда ты станешь партнером, Диана? Я вообще тебя не увижу. Сточасовая рабочая неделя! Ну а мне было бы приятно возвращаться домой, зная, что там меня ждут. Я хочу, чтобы у нас оставалось время друг для друга, чтобы проводить его вместе.

У Дианы вдруг пересохло в горле.

— Я буду ждать тебя дома. Я знаю, что иногда очень напоминаю тех женщин, для которых смысл существования сводится к карьере. Успех — слава — деньги. Они забавные, но в них нет ничего настоящего. И я занималась тем же, чем они, чтобы заполнить пустоту в жизни. Не стану отрицать, что люблю свою работу, Аврам, но это для меня не самое важное. По крайней мере отныне. Работа помогала мне заполнить жизнь, но все эти годы карабканья по служебной лестнице я не переставала ждать. Ждать тебя. Ждать того, ради кого мне бы хотелось спешить домой. И я обещаю, что не буду больше женой офиса. Мы ограничим наши отношения промежутком с девяти до пяти.

— Ты способна пойти на такое? — спросил он. — Это реально?

— По-моему, да. Я ведь могу продолжать работать рядовым адвокатом. Если не в «Слайтер Блэйни», то в другой, менее напористой фирме. В конце концов, не клином же на них свет сошелся.

— Но тебе никогда больше не стать партнером, — громко напомнил Аврам.

— Я уже нашла партнера, — прошептала она. — Для жизни.

Так они и сидели на скамейке в парке, говорили, «шмузничали», мечтали, составляли планы, обставляли невиданную еще квартиру, думали о том, куда отправятся летом, — в то время как пристань постепенно оживала. Они немного поспорили по поводу свадьбы. Диана хотела закатить нечто грандиозное в Бостоне. Аврам настаивал на более скромном варианте в Нью-Йорке.

— У нас что, — воскликнул Аврам в какой-то момент, — спор ради спора или здоровый обмен мнениями?

— Боже мой, — рассмеялась Диана, — я так соскучилась по нашим спорам!

В итоге они сошлись на грандиозной церемонии в Нью-Йорке.

Около шести часов над горизонтом показалось солнце, залившее гавань золотистым сиянием. Рука об руку парочка вернулась к машине.

— Я хочу быть уверенным в одном, Диана.

— В чем угодно!

— Отказ от партнерства не станет жертвой?

— Господь свидетель — нет! — горячо откликнулась она. — Никакая это не жертва. Я смотрю на это как на компромисс чистой воды. Как на твое обещание не курить больше этот вонючий «Голуаз». Как сказал когда-то незабвенный Эдмунд Барк… — она улыбнулась, вспомнив их заточение у судьи Каниски, — «все человеческие радости и достижения, все полезные деяния… основаны на компромиссах».

— И взаимообмене, — вставил Аврам. — Он сказал «на компромиссах и взаимообмене». Если тебе приспичило цитировать здесь Барка, то хотя бы делай это точно.

Они поцеловались, и Аврам распахнул перед Дианой дверцу.

— У меня только что кончилось дежурство, — улыбнулся он. — Пора домой.