Вот короткая история для вас, прежде чем мы двинемся дальше.

В начале Мира Тьма сочеталась с Хаосом, и у них родились три дочери. Первую звали Ночь, вторую Боль, а третью Магия. Потом Хаос сочетался с Небом, и родился сын по имени Зло. Однажды Зло, ревновавший своих сводных сестер, пленил Магию и заточил в своей тайной крепости за пределами Мира. Однако Магия позвала свою мать, Тьму, которая услышала ее крики, и, поскольку она видела все, Тьма узнала, что сделал Зло.

Тогда Тьма призвала Хаос и сказала:

— Посмотри, что натворил твой сын! Он похитил Магию из нашего Мира.

Хаос обратился против своего сына, изгнал его и освободил Магию, вернув ее в Мир. Тогда Зло заплакал, сожалея о содеянном, и стал молить отца, чтобы тот его не покидал. Хаос не смог отказаться от единственного, сына, поэтому разрешил Злу вернуться в Мир, но с тех пор Магия не верит Злу, а Зло продолжает преследовать Магию. Тьма следит за ними, Хаос иногда приходит на помощь Магии, хотя иногда оказывается и на стороне Зла.

Вам понравилось? Это древняя легенда моего народа, и кое-кто верит в нее буквально. Я и сам считаю, что в ней содержатся крупицы правды, потому что другое имя Магии — Вирра, Богиня Демонов, и, кто знает, возможно, дженойны и есть Зло. Я не осмеливаюсь делать окончательных выводов; если и существует персонификация Тьмы, не говоря уже о Хаосе, то я не хочу знать.

Итак, мы оказались во власти Зла; во всяком случае, в его мире. Возможно, Магия поможет нам, однако опасаюсь, что даже если дженойны не доберутся до меня, я споткнусь о собственные метафоры и сломаю себе шею.

Так я размышлял, когда мы вышли наружу. Не знаю, что почувствовала Телдра, но я испытал настоящее потрясение: неожиданно оказалось, что мир дженойнов не ограничивается одной комнатой.

— Ты видишь кого-нибудь, Лойош?

— Нет, босс.

Мы прошли двадцать пять или тридцать футов, и я оглянулся; меня бы не удивило, если бы все исчезло, но строение, которое снаружи выглядело почти так же, как внутри, оставалось на месте. Пожалуй, лишь поверхность камня была не такой гладкой. Присмотревшись, я заметил, что оно необычной формы — рассмотреть его с близкого расстояния оказалось довольно трудно, но я видел, что стены не ровные и на них имеются какие-то диковинные выступы. Имело ли это значение? Глупый вопрос. Что важно и что нет, когда речь идет о таких невероятных существах?

Я огляделся по сторонам, и на память мне пришла гора Тсер.

Надо сказать, что внешне местный ландшафт не имел ничего общего с горой Тсер…

Ладно. Речушка, шириной в пятьдесят или шестьдесят футов, справа налево по диагонали пересекала долину, до нее оставалось пройти около ста футов. Хилые деревья с обрубками веток и крупными листьями росли вдоль ее берегов, немного впереди виднелся каменный мост. Справа — несколько невысоких холмов, коричневых и каменистых, а слева местность оставалась плоской, но плавно понижалась. И над всем — в буквальном смысле слова — нависал жуткий, яркий, обжигающий объект. Я не пытаюсь вас заинтриговать — мне приходилось бывать на Востоке, и я прекрасно знаю, что его называют Горнило, как и у нас в Империи, вот только там, на Востоке (и в нескольких местах на дальнем Западе), оно не скрыто постоянным пологом облаков. Но я успел забыть, какое оно ужасно яркое и какими темными кажутся тени, которые отбрасывают предметы.

Сейчас Горнило находилось низко над горизонтом, слева от меня, и, среди прочего, ярко освещало все остальное, в том числе и несколько пышных белых облаков на небе, которое было таким же голубым, как над Фенарио. Меня вдруг охватила тоска по дому, смешанная с уверенностью, что я попал в мир, где, вполне возможно, еще не ступала нога человека.

Мы с Телдрой изучали удивительный ландшафт, когда я вспомнил о горе Тсер. Окружающий мир состоял из природных элементов, но я мог бы поклясться, что он кем-то создан. У меня сложилось впечатление, что кто-то присел и сказал: «Ладно, река течет прямо, а мы ее повернем. И почему бы нам не поставить здесь парочку холмов?»

— Вы правы, — промолвила Телдра. Я посмотрел на нее.

— Прощу прощения?

— Гора Тсер.

— А я и не знал, что произнес эти слова вслух.

— Вы их пробормотали.

— Хм-м-м.

Интересно, с каких пор у меня появилась столь вредная привычка? Наверное, дело в том, что я почти все время один. Нужно за собой следить — до добра такие вещи не доводят.

— Ничего живого, — негромко проговорила Телдра.

Я собрался спросить, что она имеет в виду — ведь здесь были трава, деревья и тому подобное. Потом сообразил: в воздухе не летали птицы, нигде не копошились мелкие животные, не говоря уже о крупных. Я посмотрел под ноги — даже насекомых не видно.

— Вы правы, — ответил я. — Похоже, мы здесь единственные живые существа.

— Да, — улыбнулась Телдра. — На сей раз это сделала я.

Моя рука потянулась к рукояти шпаги, и я вдруг ощутил, что этот мир — и все, что случилось после того, как мы прошли сквозь окно в башне Маролана — есть продолжительная иллюзия; а я нахожусь в одном из изощренных снов, с которыми сталкивался на Дорогах Мертвых.

— Мир вполне реален, босс.

— Ты уверен?

— Я уверен. Если здесь и есть чары, то только для того, чтобы что-то скрыть, а не изменить внешний вид окружающих предметов.

— Довольно тонкое различие, дружище.

— Знаю.

Ну, тут я должен был поверить Лойошу на слово. А если он ошибся и мы попали в изощренный сон, вроде тех, что посещали меня на Дорогах, что ж, хорошо известно, что есть только один способ его покинуть: относиться к нему так, словно это реальность.

Однако к отсутствию живых существ привыкнуть довольно трудно.

— Как вы думаете, Телдра, может быть, весь этот мир подделка?

— Может быть, Влад.

— Нет. — Я покачал головой. — Невозможно, чтобы весь мир оказался ненастоящим.

— В самом деле? Почему?

— Потому что, если они способны на такое, у нас нет никаких шансов в борьбе против них.

Она рассмеялась.

— Ясно. Мне еще не приходилось сталкиваться с такой логикой.

— Я совершенно серьезно, — пожав плечами, проговорил я. — Я понял это за долгие годы своей изменчивой карьеры. Если единственный шанс выжить состоит в том, что твой противник не является волшебником, или не имеет запасного кинжала, или не в состоянии перепрыгнуть через одиннадцатифутовую расселину, то следует считать, что он не владеет волшебством, у него нет запасного кинжала и он не умеет прыгать через расселины.

— Вполне практичная логика, — ответила Телдра.

— Да, — пробормотал я, вспомнив парня, который сумел перепрыгнуть через одиннадцатифутовую расселину, к моему ужасному неудовольствию, — впрочем, мне все равно удалось выжить, потому что в тот день он надел не те сапоги. Длинная история; не имеет значения.

Слева дул легкий ветерок. Он не нес с собой никаких запахов, если не считать сладковатого привкуса, который пронизывал местный воздух. Я снова вспомнил о том, что следует дышать часто и не делать глубоких вдохов.

— Телдра, — сказал я, — наверное, вы изучали старые песни и легенды, да и ваше знание истории превосходит мое, а так как я практически не бывал в театре, то и здесь вы имеете передо мной преимущество.

— Возможно, — не стала она спорить.

— И что вы скажете? Что делают люди, которые попали в такое положение?

Телдра посмотрела на меня.

— Ну, — проговорил я, — когда человек оказывается в совершенно чужом мире, где ему даже дышать тяжело, и его окружает враждебная среда, со всех сторон атакуют враги, обладающие могуществом богов, и он не в силах вернуться домой — какие шаги надо предпринимать в подобных ситуациях?

Она едва заметно улыбнулась.

— Обычно, — ответила Телдра, — герои обращаются к своему Богу-покровителю, тот дает им почти невыполнимые поручения в обмен на минимальную помощь, которая в конечном счете — какая ирония! — оказывается решающей. Иногда удается отыскать могущественный артефакт, обладающий неизвестными свойствами, использование которого приводит к потере души — в результате, после счастливого спасения, герой убивает тех, кого любит больше всего на свете.

— Ага. Ну, теперь вам понятно, почему я не хожу в театр. Телдра вновь рассмеялась, а я еще раз огляделся — мне вдруг стало страшно от мысли, что Маролан и Алира не вернутся, дженойны о нас забудут, а мы не найдем выхода и останемся здесь до конца наших дней. Впрочем, дней этих будет совсем немного, поскольку так и не удалось решить проблему еды. Впрочем, я знал, что мой страх не имеет под собой оснований. Какие бы деяния ни совершал в прошлом Маролан, я не сомневался, что он не оставит попыток спасти нас до тех пор, пока жив. И, естественно, учитывая все обстоятельства, не исключено, что и смерть вряд ли его остановит.

Я вздохнул.

— Знаешь, Лойош, если бы вчера, в это же время, кто-нибудь заявил мне, что через тридцать часов я спасу Маролана и Алиру, едва не прикончив Богиню Демонов, после чего окажусь в тюрьме размером с целый мир, не в силах решить, хочу я быть спасенным или нет, то я бы сказал: «Да, звучит убедительно».

— Да, наверное, ты так бы и сказал, босс.

Пожалуй, это кое-что говорит о моем образе жизни.

Угу.

Я вновь огляделся по сторонам, отметил идеальные пропорции реки, холмов и гор — и опять мне показалось, что кто-то все прекрасно спланировал. У меня возникло иррациональное (и, я уверен, ложное) убеждение, что существует только эта, видимая часть мира — а все остальное остается серым и незаконченным; и снова мне вспомнились Дороги Мертвых, хотя я так и не понял почему.

Мы с Телдрой зашагали вперед. Земля была мягкой и пружинистой, довольно скоро мы добрались до берега реки, который возвышался над потоком всего на два или три фута.

Я наклонился, чтобы рассмотреть его повнимательнее. Казалось, он практически не движется, однако на его поверхности периодически возникали белые барашки. Воду нельзя было назвать голубой, зеленой или красной, как большую часть той, что мне приходилось видеть. Пожалуй, ее оттенки ближе всего подходили под определение желто-бурого цвета.

— Что это такое, босс?

— Вода.

— А что с ней?

— Не знаю. Она кажется такой же неестественной, как и все остальное здесь, но… она какая-то неправильная.

Он ничего не ответил; я продолжал изучать поток. Телдра оставалась за моей спиной — молчаливое воплощение терпения. Я наклонился еще ниже, а потом опустился на колени. Протянул руку к воде, но в последний момент передумал, и моя ладонь застыла в воздухе. Затем я — как бы поточнее выразиться? — прислушался к своим ощущениям. Это трудно описать; напоминает различие между тем, что ты что-то слышишь или пытаешься услышать; или тем, как ты кладешь руку на бархат, или закрываешь глаза и стараешься почувствовать его поверхность; только вот… Впрочем, забудьте. Подобные вещи доступны только колдунам.

Так или иначе, но я потянулся к воде, и…

— Да, — сказал я вслух.

— Да? — эхом отозвалась леди Телдра.

— Да, — согласился я.

Она ждала.

Я повернулся к ней.

— Вода, — сообщил я, — вовсе не вода.

— Она ждала.

— Босс…

— Не знаю, Лойош; я пытаюсь понять.

А вслух я сказал:

— Вода не такая, как все остальное здесь. То есть такая и не такая. Ну… не знаю. Я хочу пройти вдоль берега.

— Хорошо, Влад. Вверх по течению или вниз?

— Хм-м… вы задаете хорошие вопросы.

Исток или устье; теория или практика; выяснить, что все это значит, или направиться туда, где можно что-то сделать. Момент высокой нерешительности, когда появляется шанс понять в себе нечто важное. А может быть, и нет; я знал, что по своим склонностям являюсь человеком истока; мне нравится с максимальной четкостью понимать суть вещей, но если я хочу что-то предпринять до того, как кто-то начнет ставить на мне эксперименты, нельзя терять времени.

— Вниз, — заявил я.

Телдра кивнула, Лойош пробормотал в моем сознании согласие, и мы зашагали вдоль берега. Вода текла неспешно, земля под ногами оставалась мягкой и пружинистой, хотя и неровной. Я начал привыкать к сладковатому привкусу воздуха и дышал часто и неглубоко. Окружающий ландшафт почти не менялся, вода в реке была спокойнее, чем в лесных протоках, которые я научился находить по звуку и запаху.

Мы прошли почти милю, когда мне показалось, что я слышу далекий гул. Создавалось впечатление, что его источник находится где-то впереди.

— Лойош, ты сказал, что не можешь летать, но…

— Нет, по-моему, я способен взлететь. — Тогда…

— Уже в пути, босс.

Он оставил мое плечо и полетел вперед. Крылья мощно рассекали воздух, но, набрав высоту, Лойош старался парить, лишь изредка взмахивая крыльями; его полет получился достаточно изящным.

— Спасибо, босс.

— Заткнись. С тобой все в порядке?.

— Да, я справляюсь. Просто нужно побольше парить, и я не смогу летать долго.

— Этого и не потребуется. Что ты видишь?

— Я бы сказал, что вижу воду, вот только ты утверждаешь, будто это не вода, так что… подожди минутку. Шум усиливается. Тут…

— Что?

— Ну, ничего опасного. Идите за мной.

— Ладно.

Земля начала подниматься, теперь вода — или нечто иное. — осталась в двадцати футах под нами, в некоем подобии расщелины, как модель речной долины, окруженной кустарником. Лойош вернулся ко мне на плечо. Гул стал громче — с каждым шагом он заметно усиливался, и вскоре рев стал оглушительным. Мы вышли на гребень холма и увидели водопад — если бы вниз падала вода. Впрочем, вела она себя как вода, когда переливалась через край и мчалась вниз, пролетая расстояние более ста футов. Снизу, как и положено, поднимался туман. «Вода», за отсутствием более подходящего слова, стремительно неслась вперед и вниз.

Как завороженный, я смотрел на удивительный феномен, так нас иногда поражает природа, хотя я бы не стал называть данное явление «природным» — я не верил в естественное происхождение водопада, как и всего остального.

Величественное падение «воды» продолжалось. Она пенилась, бешено вращалась в водоеме внизу, а потом текла дальше; я выбрал несколько частичек и некоторое время наблюдал за их падением. Над водоемом медленно клубился туман. Так что же это такое?

Я ощутил, как на моем левом запястье зашевелился Разрушитель Чар. Совсем чуть-чуть; однако я знал, что мне не почудилось.

А потом я понял.

Конечно, тот, кто дослушал мою историю до этого места и сейчас удобно сидит в кресле, потягивая свое любимое вино, и внимает моему голосу — все понял уже давно. Наверное, и мне следовало разобраться раньше. Но одно дело слушать, и совсем другое — быть непосредственным участником, видеть и слышать, не желая верить собственным чувствам.

— Хаос, — произнес я вслух, сделав его реальным. Согласно одной из теорий колдовства, назвать явление — значит подарить ему могущество; по другим теориям, давая кому-то или чему-то имя, я получаю над ним власть. В данном случае, как мне показалось, имел место второй вариант.

— Что? — вскричала Телдра. Я подошел к ней поближе.

— Хаос, — повторил я, стараясь, чтобы мой голос звучал спокойно, словно я не сообщал ей ничего важного. — Мы видим сам хаос.

Она довольно долго смотрела вниз, потом наклонилась и проговорила прямо мне в ухо:

— Да, вы правы, это хаос. Только он взят под контроль. Он течет туда, куда хотят дженойны, и делает то, что они пожелают.

Я кивнул, и мы отошли шагов на двадцать от вершины, чтобы разговаривать, не повышая голоса.

— Вот уж не знал, что хаос встречается вне нашего мира, — признался я.

— Я тоже.

— Вопрос в том, что страшнее: факт, что дженойны создали реку хаоса, или их способность ее контролировать? Или то, что они позволили нам на нее взглянуть?

— Я начинаю думать, — проговорила Телдра, — что причина, по которой нас не тронули, состоит в том, что мы для них слишком мелкие фигуры.

— Обидно, но может оказаться правдой, — согласился я. — Ваше предположение хорошо еще и тем, что оно объясняет, почему дженойны позволили нам все это увидеть — мы просто не имеем никакого значения.

Телдра сделала деликатный выдох через нос, продолжая смотреть по сторонам. Я наблюдал за ней.

— А мы еще сомневались, есть ли здесь волшебство, — сказала она.

Я прислушался к гулу «водопада». С того места, где мы стояли, было видно, как хаос собирается перед тем, как обрушиться вниз с края утеса. Теперь, когда я знал — точнее, когда признался себе в своем знании, — хаос уже гораздо меньше походил на воду. Его цвет менялся, как только я пытался остановить на нем взгляд, становясь то серым, то темным и зеленым. Да и вел он себя немного не так, как вода.

— Ну, нам удалось кое-что выяснить, — заметил я.

Хаос. Вещество хаоса. Если верить одним, то это вещество жизни; другие утверждают, что хаос есть основной строительный материал всякой материи и энергии. Не знаю, никогда не интересовался философией магии и не пытался изучать эту пугающую, запрещенную ветвь волшебства.

Однажды я использовал хаос и с тех пор просмотрел несколько книг у Маролана, чтобы разыскать парочку полезных заклинаний, но никогда не стал бы всерьез этим заниматься.

Да, однажды я использовал хаос.

Довольно давно, в самом сердце города, пытаясь спасти жизнь Маролана (который в тот момент был мертв; не задавайте мне вопросов), я столкнулся лицом к лицу с несколькими волшебницами Сучьего Патруля — Левая Рука джарегов — и призвал на помощь способности, о существовании которых даже не подозревал, и швырнул в них нечто. У них не было никаких шансов. Да, однажды я это сделал.

Я погрузился в прошлое и вновь ощутил под щекой шершавую дверь таверны и непреодолимое отчаяние; я вспомнил охватившее меня желание сделать хоть что-нибудь, и мгновенное освобождение энергии — умение, доставшееся мне по наследству, поскольку моя душа состоит в близком родстве с душами каких-то идиотов, имевших обыкновение играть со столь чудовищными силами. В тот день я и сам вел себя как идиот и меня спасла Алира — до растворения моего бренного тела и целого района Адриланки в океане материи и энергии оставалось совсем немного.

Я вспомнил тот день и события, которые произошли с тех пор так, словно сам я был тогда сторонним наблюдателем, а не участником.

Вот только так случилось, что я был непосредственным участником тех событий. И мне никуда не уйти от последствий.

— Босс…

— Не сейчас, Лойош. Дай мне самому во всем разобраться; У этой штуки слишком много различных аспектов.

— Хорошо.

Если кто-то спросит у меня, знаю ли я Древнее Волшебство, я с чистой совестью отвечу «нет». Все верно, я его не знаю.

Но…

Древнее Волшебство есть, по всей видимости, самый сложный раздел магии, во всяком случае, до тех пор, пока вы не попытаетесь связать все его виды с объектом, где хранится ваша душа, чтобы вы могли назвать себя «волшебником» — уж не знаю, какое удовлетворение это вам принесет. В свое время я пестовал иллюзии относительно волшебства в той его форме, в какой оно практиковалось до создания Империи и Державы — иными словами, цивилизации.

У меня имелась небольшая фора, которая определялась родственными связями в моих прошлых жизнях. Я довольно быстро отказался от изучения Древнего Волшебства не только из-за трудностей и охватившего меня страха — просто в тот период в моей жизни происходило слишком много всего другого.

Однако я прекрасно запомнил первый шаг — то есть самое простое и легкое заклинание, без которого невозможны любые дальнейшие шаги. Так вот, это заклинание, если мне удастся его правильно воспроизвести, может оказаться полезным.

Я анализировал ситуацию, размышляя сразу о нескольких аспектах проблемы — к тому моменту, когда я закончил, в моих руках уже оказался мешочек со всем необходимым для колдовства. Конечно, с собой у меня был весьма ограниченный запас, и я понимал, что необходимо его беречь, но что оставалось делать? Я взял керамическую бутылочку с соком дир, поскольку он не является редкостью, да и применяется исключительно для лечения одного вида лихорадки, которой мне до сих пор удавалось избегать. Без долгих колебаний я вылил содержимое бутылочки на землю.

Телдра вопросительно посмотрела на. меня. Я покачал головой.

Затем сделал петлю из длинной полоски кожи, накинул ее на горлышко пустой бутылки и подошел к берегу потока, в котором, словно вода, тек хаос.

Телдра выразительно откашлялась.

— Интересно, что помешает бутылочке раствориться, когда она попадет в хаос?

— Кажется, вы знакомы с Мароланом гораздо дольше меня — неужели вы не читали его книг?

— Только не о Древнем Волшебстве. А вы читали?

— Да, — ответил я.

— Понятно. Значит, вы знаете, что нужно делать?

Вопрос показался мне слишком навязчивым для Телдры, но я не мог ее винить: находиться рядом с человеком, который играет в игры с хаосом без необходимой подготовки — небольшое удовольствие. Именно за такие поступки многие Дома дают медали.

— Примерно, — ответил я.

Она прикусила губу и больше не стала задавать вопросов, так что вполне заслужила все причитающиеся медали.

Я принялся вращать бутылочку перед собой, примерно в футе над потоком.

— На самом деле это совсем нетрудно, — заверил я Телдру. — Нужно успеть захватить совсем немного. Главное, скорость вращения. — Я говорил, продолжая раскручивать бутылочку. — Хаос начинает воздействовать на вещество, с которым он входит в соприкосновение, с небольшой задержкой. Проблема состоит в том, чтобы захватить толику хаоса прежде, чем он уничтожит сосуд. — Я взглянул на Телдру. — Отойдите, пожалуйста, на пару шагов вправо.

Она молча повиновалась.

Другой трюк связан с заклинанием.

Тут особенно нечего рассказывать. Речь действительно идет о довольно простом заклинании — оно подробно описано в книгах. Вам следует взять энергию через Державу…

Да…

В этом вся и штука.

Взять энергию через Державу.

Я был лишен такой возможности.

Однако существуют и иные пути, если вы готовы рискнуть, вступая в контакт с освобожденным, сырым хаосом. Так уж получилось, что у меня имелись почти неограниченные его запасы.

Я посмотрел на поток.

Вы знаете, как сложно смотреть на воду, если хотите ее разглядеть, когда она проносится мимо вас? Пена, водовороты, гребни волн или отражение, но не сама вода… Еще труднее уловить что-то в потоке хаоса, квинтэссенции бесформенности; ведь, как правило, нашим глазам предстает форма. Попробуйте, если у вас когда-нибудь появится такая возможность, изучить чистый хаос, когда одновременно нужно увидеть слишком много и слишком мало.

Но я не прекращал попыток, не обращая внимания на постоянное изменение цвета, упорно отказываясь видеть формы, которые навязывала мне бесформенность. И в конце концов — уж не знаю, сколько продолжался процесс, — я начал в него проникать. Волшебники, много работающие с хаосом, говорят, что каждый новый опыт есть шаг к безумию. Если судить по Алире и Маролану, это правда. К счастью, мне не пришлось заходить так далеко, всего лишь до произнесения одного маленького заклинания. Вскоре я почувствовал первые признаки того, что заклинание начинает действовать. С одной стороны, я был совершенно спокоен, даже расслаблен, а с другой — мне казалось, что стоит сделать один неверный шаг или потерять равновесие, как я рухну в пропасть безумия.

Метафора равновесия оказалась весьма удачной и реальной, поскольку во время произнесения заклинания я наклонился над потоком хаоса. Если бы я в него упал, вашего покорного слугу ждала бы невероятно быстрая смерть, но мне совсем не хотелось провести именно так последние мгновения своей жизни.

Я изменил угол вращения, и теперь бутылочка двигалась не параллельно поверхности потока, а перпендикулярно к нему. По моим подсчетам, полный оборот занимал секунду. К сожалению, я никак не мог вспомнить нужную величину — полсекунды? Немного меньше? Я слегка ускорил вращение и осторожно выдохнул.

— Ну, пора, — сказал я вслух. — Будьте внимательны; что-то должно вылететь на берег у меня за спиной. — И я закончил заклинание, одновременно опустив руку — бутылочка упала в поток.

Первая хорошая новость заключалась в том, что я не последовал вслед за ней; впрочем, этого я почти не боялся.

Второй хорошей новостью явилось то, что поток не выплеснулся на меня; такого поворота событий я опасался, но ничего не смог придумать, чтобы его избежать.

Третьей хорошей новостью стало то, что кожаный ремешок у меня в руке стал легче, я посмотрел вниз и увидел, что его нижний конец освободился.

Но по-настоящему радостное известие я получил, когда Телдра закричала:

— Я видела! Что-то сверкнуло и полетело в ту сторону.

Я проследил за ее указательным пальцем, уронив на всякий случай кожаный ремень — вдруг на его конце застряло что-нибудь опасное.

Трава здесь была не слишком высокой, и через пять минут я нашел то, что искал. Наклонившись, я поднял необычный предмет, словно ничуть его не боялся.

Бутылочка приняла форму маленького камешка, идеально гладкого, примерно в дюйм диаметром; он оказался довольно тяжелым для своего размера и был матового сине-красного цвета.

— Он у меня, — заявил я, показывая свою добычу Телдре.

Она подошла ко мне, чтобы получше его рассмотреть, а Лойош сделал то же самое, заглядывая мне через плечо.

— Чистый хаос, — продолжал я, — но в такой форме, которая позволяет с ним работать.

— Ну, если вы уверены… — осторожно проговорила Телдра.

— Уверен.

И я засунул кусочек хаоса в свою сумку, словно не произошло ничего особенного.

Телдра кивнула, будто она каждый день видела такие вещи, и спросила:

— Ладно, Влад, а что мы будем делать дальше?

Толковый вопрос. У меня есть Разрушитель Чар, сильный кинжал Морганти, кусочек хаоса, владение искусством колдовства и мой прирожденный ум. Возможно, все это на что-нибудь сгодится.

— Терпение, мой ослик, — сказал я вслух. — Я намерен уйти отсюда и кого-нибудь убить.