Восемьдесят Шестая Глава

Как некоторые чувствуют страх перед битвой, тогда как другие ощущают его тогда, когда сражение уже началось

Примерно в пяти милях от города по Нижней Дороге Кайрона есть место, называемое Павильоном Барлена, где дорога расширяется, чтобы дать возможность экипажам развернуться и где, более того, находится парк, частью которого, как можно догадаться по имени, и является павильон. Именно в этом месте, под крышей павильона, еще до наступления первого утреннего часа, Герцог Кана, сидя на прекрасном сером мерине и окруженный офицерами своего штаба, а также, мы обязаны добавить, и всей армией, повернулся к своей кузине и спросил, — Все ли готово?

Трудно было бы пожелать лучшего дня для битвы: флаги щелкали под порывами сильного ветра, дующего с моря, и, быть может, некоторые проблемы могли возникнуть у тех, кто должен был кидать копья, и, возможно, воздух был несколько холодноват, но обещал согреться к середине дня (как заметил один из ожидавших приказа пехотинцев своему другу, сегодня будет достатончно жарко еще до того, как все остынет). Затемнение было достаточно высоко, легкая оранжевая дымка с небольшой примесью красного; моряки считали небо такого цвета добрым предзнаменованием. Сильный запах моря подбадривал всех, кто там был, и в этот день, день начала праздника, даже лошади офицеров штаба Каны и гонцов казались более оживленными и беспокойными, чем обычно.

Хабил, которая сидела на лошади, как две капли воды похожей коня ее кузена, сказала, — Ваше Величество, вы задаете мне этот вопрос в шестой раз.

— Да, и?

— И я уже готова поверить, что вы нервничаете.

— Я, нервничаю?

— Да, я готова поверить в это.

— Ни в коем случае.

— Ну, если вы настаиваете, тогда нет.

— Моя дорогая кузина, вы очень хорошо знаете, что когда наступит время действовать, я буду холоден как лед. Но сейчас мы ждем. А я терпеть не могу ждать.

— Вы всегда были таким.

— Точно.

— Ну, теперь я поняла.

— Более того, когда мы узнали, что на тех двух дорогах, по которым мы собирались атаковать, неизвестно откуда появились укрепления и нам пришлось изменить время нашего наступления, то, как мне кажется, у меня есть некоторые причины для волнения.

— Да, мы не предвидели, что они сумеют обнаружить нашу армию до того, как мы войдем в город.

— Да, верно. Но наши разведчики говорят об укреплениях, и это заставляет меня спросить себя о том, что наши враги сумели узнать.

— Ну, и даже если они действительно что-то узнали? И даже если у них было несколько дней на подготовку? Что с того?

— Быть может они могли найти способы узнать о наших преимуществах. Мы оба знаем, что с их волшебством, некромантией и этим языческим Восточным искусством, мы не в состоянии победить их на поле боя — хотя наша армия больше их.

— Поверьте мне, кузен; вы не сказали мне ничего, чтобы я не знала. Но…

— Ну?

— Какие способы они могли найти?

— Я не могу придумать ни один.

— И я.

— Тем не менее вы должны понимать, почему сейчас я, как вы заметили, кажусь нервным.

— Мой добрый кузен, вот-вот настанет время действовать, и, как вы сами сказали, когда оно наконец придет, вы будете совершенно хладнокровным. Нам осталось только дождаться последнего донесения разведчиков, и вам нужно будет только отдать приказ идти в атаку.

— Что с нашим Атирой?

— Он готов.

— А отряд Тсанаали в городе?

— Мы обменялись сигналами, и они ждут только подходящего момента для удара.

— Я очень надеюсь на них. Вы понимаете, что все остальное только ложный маневр для этой настоящей атаки.

— Я осведомлена об этом, кузен.

— Если он потерпит поражение…

— Он не может потерпеть пражение, для этого нет никаких причин. Тсанаали идеально подходит для рискованных предприятий такого рода, и у него было время обучить своих солдат. И, как вы заметили, они находятся в городе уже несколько недель, и никто даже не подозревает о них.

— Да, но подумайте о сложности согласовния наших действий. Наземная атака, морской десант, наша некромантия, ответ на нашу некромантию — тут есть о чем беспокоиться!

— Неужели? Разве мы не заручились помощью бога?

— Да, но можем ли мы полагаться на этого бога?

— Надеюсь, что да.

— И, вдобавок, подумайте о том, что мы открыли дверь опасных силам.

— Мы можем закрыть эту дверь, в любое мгновение.

— Да, верно.

— Вот видите.

— Что с Островитянами?

— Они за горизонтом. Мы получили от них слово, при помощи связной лодки; они говорят, что им даже не надо грести, так как ветер самый благоприятный них — вы разве не заметили, что дует сильный юго-восточный ветер, или, даже, почти полностью южный? Невозможно вообразить себе что-то лучшее. Возможно это работа Три'нагора; вы же знаете, что это в его силах.

— Да, хорошо, что им не придется грести; они будут здесь раньше и у них останется больше сил для боя.

— Точно.

— Итак, все готово?

— Седьмой раз.

— Да, но, видите ли, в последний раз вы не ответили.

— Верно.

— И?

— Да, все готово. Что касается меня…

— Ну?

— Хотела бы я посмотреть на лица наших врагов, когда они поймут, что все их волшебство, некромантия, эта странная Восточная магия, все это бесполезно.

— Действительно.

— Теперь вы удовлетворены?

— Почти. Да, согласен, до этой минуты дела шли так, как мы хотели. Если все продолжится таким же образом еще несколько часов, тогда, да, мы победим.

— Действительно, все идет великолепно. И, более того, вы уже вписали свое имя в историю войн.

— Вы так думаете?

— Убеждена. Подумайте о том, что вы уже сделали, дорогой кузен: собрали армию, больше чем в двадцать тысяч человек, из мелких груп по десять-двадцать солдат, в четырех днях пути от цели, вооруженную, снабженную едой и запасами, а враг даже не заметил ее. Такие вещи еще не делал никто и никогда.

— Ну, мне немного помог бог.

— И что с того? Разве от этого ваши действия стали менее замечательными?

— Да, моя дорогая Хабил, я согласен, что эта часть плана прошла без малейшей помарки.

— Это просто триумф.

— Вот тут я вынужден не согласиться.

— Как, вы не согласны?

— Конечно нет, ведь мы еще не победили. Вот если мы победим, тогда, да, вы можете использовать слово «триумф».

— Да, я поняла вашу точку зрения. Хорошо, но может быть вы согласитесь с «замечательным подвигом»?

— Вы настаиваете на этом?

— Да, конечно.

— Тогда я согласен.

Как раз в этот момент к ним подскакал Изаак и сказал, — Ваше Величество, я прошу разрешить мне отрапортовать.

— Да, Генерал?

— Вернулись последние два разведчика — никаких изменений нет. В укреплениях находятся войска, но вперед они не идут.

— Количество?

— По этой дороге возможно тысяч пять. Кавалерии нет. Столько же на Хартской Дороге. Что касается их резервов, точных сведений нет.

— Об этом, — сказал Кана, — я знаю от моих агентов в городе. Около канала есть парк, и там ждут примерно десять тысяч солдат врага.

— То есть ровно столько, сколько их на дорогах?

— Да, кажется.

Изаак пожал плечами.

— Очень хорошо. А что с гаванью? — спросил Кана.

— Отдельные группы солдат, в целом не больше ста человек. Вполне возможно, что они даже не стоят на посту, а просто шляются по пирсу, выискивая те сомнительные развлечения, которые солдаты могут найти в такого рода местах.

— Отлично. А с чем нам придется столкнуться на этой дороге?

— Три фаланги копьеносцев.

— А на Хартской?

— То же самое.

— Ну, по меньшей мере враг последователен. Известно ли имя того, кто командует их обороной?

— Нет, мы не знаем, Ваше Величество. Но мы совершенно уверены, что это не Кааврен.

— Почему?

— Ну, мы совершенно точно знаем, что его уволили со службы.

Кана и Хабил обменялись взглядом и улыбнулись, — Да, верно, — сказал Кана.

— Тогда, сир, приказы?

— Вы будете должны начать атаку сразу по обоим дорогам; отряд легкой кавалерии и два копьеносцев. Как только начнется бой, пошлете еше два отряда, которые ударят им по флангам, с обоих сторон. Как только кавалерия завяжет сражение, посылайте легко вооруженных, поскай бросят свои копья. И, под конец, удар пехоты. Все ясно?

— Судите сами, Ваше Величество: легкая кавлерия, два отряда копьеносцев. Потом еще два отряда кавалерии, метатели копий, потом пехота.

— Да, все верно.

— Я понял, Ваше Величество, но…

— Да?

— Предположим, что, когда мы сойдемся с ними, они изменят свою диспозицию?

— В таком случае, Генерал, вы будете должны изменить вашу диспозицию так, как сочтете нужным.

— Очень хорошо.

— Пошлите гонца к Леди Брор с теми же приказами.

— Да, Ваше Величество.

— И, конечно, не начинайте атаку, пока не получите приказы от меня.

— Я буду ждать вашего слова.

Кана кивнул, глубоко вздохнул, и сказал, — Подайте сигнал для Островитян, пусть начинают.

— Да. Ваше величество, могу ли я кое-что сказать?

— Да, и что это, Изаак?

— Со своей стороны я не хочу ничего другого, как загладить свою вину в поражении, которое мы потерпели в последнем сражении.

— Ну, Генерал, у вас есть шанс, я вам верю и надеюсь, что вы оправдаете мое доверие.

— Да, Ваше Величество. Я прикажу подать сигнал.

— Хорошо. И как только корабли появятся из-за горизонта, немедленно известите меня.

— Слушаюсь, Ваше Величество.

Пока Изаак уезжал, Кана с беспокойством следил за ним. Затем он спрыгнул с коня и стал ходить, заложив руки за спину, потом опять сел в седло и дважды спросил свою кузину, все ли готово. Он уже собирался сделать это в третий раз, когда Хабил заметила, — Мне в голову пришла одна мысль, кузен.

— И какая, кузина?

— Вы должны подумать о том, чтобы жениться.

— Как, жениться?

— Конечно. Хорошо, когда у императора есть наследник.

— Да, но на ком я должен жениться?

— Я бы предложила какую-нибудь Леди Дракон.

— Да, но, как вы понимаете, есть множество таких леди.

— Тогда я бы предложила ту, которая сейчас не замужем. Таким образом, как вы понимаете, ей не придется становиться вдовой прежде, чем она станет супругой Императора.

— Да, конечно, но, видите ли, все равно даже таких чересчур много.

— Да, но разве плохо, если у вас есть большое число девушек, из которых вы можете выбирать? Благодаря этому вы сможете найту ту одну, которая вам подойдет.

— Напротив, дорогая кузина. Так намного тяжелее.

— Как, вы так думаете?

— Конечно. Если бы была одна, да, принять решение было бы самой простой вещью на свете. Но, поскольку их так много, я даже не знаю, где я должен начать искать.

— Если вы не против, я могу попытаться выбрать вам кого-нибудь.

— Ну, уж если я обязан жениться…

— Да, Ваше Величество, я уверена, что это хорошая мысль.

— Тогда подберите мне кого-нибудь.

— Очень хорошо, если вы уверены, что у вас нет никого на примете.

— Нет, никого. Более того…

— Да?

— На самом деле, если говорить начистоту, я бы вообще не хотел жениться, по крайней мере сейчас.

— И, тем не менее, это была бы хорошая мысль.

— О, я в этом не сомневаюсь, вот только…

— Да?

— Почему эта мысль пришла вам в голову именно сейчас?

— Почему эта мысль пришла мне в голову именно сейчас? Для того, чтобы отвлечь вас.

— Вы думаете, что меня надо чем-то отвлечь?

— Да, возможно. И даже если не надо…

— Ну?

— Мне надо отвлечься самой и отвлечь вас, иначе, боюсь, я могу стать цареубийцей.

— Моя дорогая кузина…

В этот миг к ним подскакал гонец и сказал, — Ваше Величество, мне поручено вам сообщить, что корабли показались из-за горизонта.

— Тогда, — заметил Кана, — если я правильно оценил силы ветра, они будут в гавани меньше, чем через час.

— И? — спросила Хабил.

Кана отпустил гонца и позвал совсем молодую леди, которая недавно появилась в его штабе. Эта леди, Дракон из знатной семьи, подвела к Его Величеству свою лошадь, и, грациозно управляя ею коленями и поводьями, заставила ее встать совсем близко, после чего, не сходя с спины лошади, изяшно поклонилась.

— Да, Ваше Величество? — сказала она.

— Передайте мои поздравления Генералу Брор и сообщите ей, что она может наступать и сражаться. После того, как вы передадите этот приказ — именно после — вы найдете Генерала Изаака и передатите ему этот же приказ. И только после того, как они оба получат этот приказ, вы найдете Барона Лораана, передадите ему мои самые лучшие пожелания и скажите, что он может начинать. И, наконец, вы найдете волшебника, который связывается с Лейтенантом Тсанаали, и тоже скажите ему, что он может начинать. Вы все поняли?

— Да, думаю, что да,

— Посмотрим.

— Первая Брор: поздравления, наступление и сражение, затем то же самое Изаак, но только после того, как приказ получит Брор, потом Лораан должен начать. И, последнее, сообщение для Тсанаали, он тоже может начинать.

— Великолепно.

Младший офицер отдала честь и умчалась.

— Кузен?

— Да, Хабил?

— Вы были правы.

— В чем?

— Сейчас вы совершенно хладнокровны.

— После всех этих лет и бесчисленного количества компаний, неужели вы сомневались во мне?

— Ни в малейшей степени.

— Это еще одна, возможно более важная, чем любая другая, с грандиозными ставками — то есть мы все поставили на один бросок. И, тем не менее, это просто еще одна компания, еще одна битва, вот и все.

— Да, верно, и я согласна со всем, что вы имели честь сказать мне.

Через мгновение, однако, Хабил вздохнула. — Ну, — спросил Кана, — О чем вы вздыхаете?

— Мне опять пришла в голову мысль.

— Что ж, поделитесь ею со мной.

— Мы должны были сказать Островитянам, чтобы они атаковали с первыми лучами света; тогда враг не смог бы увидеть их корабли до тех пор, пока они не пристанут к берегу, и мы сами должны были бы начать нашу атаку в тот же самый момент.

— Но это и был наш план, Хабил, и он действительно был весьма хорош, пока мы не увидели укрепления, то есть до тех пор, пока мы были уверены, что они ничего не знают о нас. Но, увидев их, я решил, что будет лучше всего подождать, пока мы не осмотрим эти укрепления поближе, и поэтому я приказал Островитянам ждать.

— Да, я знаю это.

— Более того, тридцать часов назад вы согласились с этим планом.

— Да, да. Вы правы.

— Неужели теперь вы сожалеете об этом решении?

— Да, то есть нет, не сожалею.

— Тогда вы все еще думаете, что это хороший план?

— Да, думаю. Или, скорее, надеюсь.

— Ну, мы хорошо подходим друг к другу, моя дорогая кузина. Я нервничал до того, как битва началась, в то время как вы, совершенно хладнокровно, совершали чудеса, готовя ее. Но теперь, когда войска двинулись в бой, меня ничего не может поколебать. Я хладнокровен, как рыба.

— Я не собираюсь отрицать то, что вы сказали, сир.

— Ах, как жаль, что мы…

— Смотрите, авангард двинулся.

— Отлично. Я поскачу вперед, и буду сразу за авангардом, а вы оставайтесь здесь. У нас вполне достаточно гонцов, и, я уверен, вы будете держать меня в курсе событий.

— Я непременно так и сделаю.

— Как только сражение будет в разгаре, я, если не произойдет какого-нибудь несчастья, вернусь сюда, чтобы сообщения быстрее доходили до меня.

— Да, это хороший план.

— Но, до этого, я хочу посмотреть своими глазами на начало бала.

— Понимаю.

— Тогда до встречи, моя дорогая кузина.

— Я надеюсь увидеть вас в городе, и Орб будет крутиться вокруг вашей головы.

— Да, давайте надеяться на это, — сказал Кана и дал шпоры своему коню.

Много чего можно сказать о Претенденте, Герцоге Кана (и, будьте уверены, многое было сказано) как о военнокомандующем, и много из этого, должны мы с сожалением добавить, было полной глупостью; но никто никогда не сомневался в его способности создать обученную и дисциплинированную армия, и это искусства никогда не проявилось лучше, чем в первые моменты штурма Адриланки.

Необходимо понять, что там были две армии, восемь бригад, пятьдесят семь полков, двести тридцать четыре батальона, четыреста семьдесят одна рота, все вместе больше двадцати одной тысячи солдат, во главе которых стояли талантливые офицеры, жаждущие сражаться, и вся эта масса одновременно пришла в движение.

Дух армии, несмотря на обескураживающее поражение в Битве у Горы Дзур, был на удивление высок. Не исключено, что хотя солдатам никто ничего не объяснял, они узнали, тем мистическим и загадочным путем, которым солдаты узнают и перетолковывают самые незначительные намеки, что найдены способы борьбы с волшебством и Восточной магией, которые стали причиной их поражения в предыдущей битве.

Но, каковы бы не были эти причины, нет никаких сомнений, что дух армии был высок, и солдаты даже рвались в бой — да, конечно, многие из их были Теклами, но во главе их стояли юные Драконлорды, а также, в некоторых случаях, юные Дзурлорды и молодые люди из других Домов, никогда не видевшие Орба, не доверявшие Дому Феникса, и жадные до славы.

Было ровно два часа и пятнадцать минут пополудни, когда передовые отряды Леди Брор — два взвода копьеносцев и рота легкой кавалерии — прошли через то место на Нижней Дороге Кейрона, где дорога поворачивает и где находится разрушенное здание, когда-то бывшее почтовой станцией Бегуших Цыплят. Внезапно оказалось, что за поворотом, на расстоянии пятисот метров от них, находились три фаланги копьеносцев, часть одной из дивизий под командованием Сетры Лавоуд, которые ждали, перекрыв дорогу.

Отряды Брор двинулись вперед, как если бы дорога была пуста. Спустя несколько минут послышался грохот копий, ударившихся о щиты.

Битва при Адриланке началась.

 

Восемьдесят Седьмая Глава

Как Маролан, пытаясь обнаружить бога, вместо него обнаружил то, что в состоянии сделать его меч

Деревня, в которую Маролан прискакал этим утром, была, на самом деле, очень маленькой, даже крошечной: поддюжины маленьких домов, что-то вроде гостиницы и лавка с товарами на все случаи деревенской жизни. Маролан остновился и поглядел кругом. С первого взгляда он решил, что деревня совершенно пуста, но, со второго, заметил перед магазином старого человека (или, скорее, Восточника) с замечательно белой, тощей бородкой и почти полностью лысого. Неизвестный нахмурился, увидев как Маролан спрыгнул на землю, и спросил, — Есть что-нибудь, что вы хотите?

— Конечно, — сказал Маролан, и, вытащив меч, сказал, — Моя богиня страстно жаждет крови, такой как у тебя, поэтому ступай к ней и передай мои самые наилучшие пожелания. — Прежде, чем старик успел сообразить, что должны означать эти слова или даже почувствововать малоприятные ощущения, которые должны были пробежать по нему, как только Драконлорд обнажил свое оружие, Маролан ударил наискосок, разрубив его от правого плеча до левого бедра, и оставил плавать в луже крови.

У старого человека с Востока даже не было времени вскрикнуть — меч Маролана выпил его жизнь и душу даже раньше, чем тело стукнулось о землю. Для любого, хоть в какой-то степени знакомого с ударами меча, это было, по меньшей мере, неестественным.

— Но не было ничего естественного в оружии Маролана.

Что же стало с его душой — этой нематериальной частью человека, которая является живой искоркой бытия и содержит в себе сущность личности? Мы не в состоянии ответить на этот вопрос — действительно ли меч уничтожил ее, и, в таком случае, это ужасное оружие следует называть морганти, или, как сказал Маролан, каким-то загадочным образом эта душа была съедена, уничтожена или принесена в жертву Верре, а может быть с ней случилось что-нибудь совершенно другое, мы не знаем. Но, что бы мы не думали о Лорде Маролане, мы обязаны сообщить читателю голую правду: Страшное преступление — взять саму суть жизни живого существа и вырвать его из тела, лишив тем самым это существо возможности возрождения — именно это преступление и собирался совершить Маролан.

Он, со своей стороны, даже на мгновение не задумался обо всех этих сложных проблемах. Его сердце был наполнено тем, что сделали с его народом, так что если и было пустое место в этом органе, теперь оно было наполнено местью. Как только тело Восточника распростерлось на земле, Маролан стал думать о нем не больше, чем о каком-нибудь насекомом, на которое он мимоходом наступил. Он стоял, с меча капала кровь, и ждал, пока кто-нибудь бросит ему вызов.

Единственным ответом был крик, вылетевший из одной из хижин. Не отдавая себе отчет в том, что он делает, или почему, Маролан поднял меч и направил его на деревянный домишко. Дому ничего не оставалось, как взорваться и рассыпаться на объятые пламенем куски.

— И это, — сказал Маролан чистым и сильным голосом, который заглушил даже треск горевшего дерева, — тоже для моей богини.

Когда он понял, что ответа не дождется, то аккуратно повторил то же самое для каждого здания маленькой деревни, вскочил на коня и поехал дальше, оставив за собой только горящие развалины.

Он пустил своего коня на дорогу, ведущую в соседнюю дервню, которая находилась настолько близко, что ее жители не могли не видеть дым от руин оставленной им безымянной деревушки. И действительно, когда, спустя несколько минут, он очутился там, то обнаружил, что внешний вид этой деревни почти ничем не отличается от первой, за исключением отсутствующих платанов и небольшой собравшейся толпы Восточников, которые глядели на дым, указывали на него руками и тихонько переговаривались. Все они поглядели на Маролана: мужчины, женщины и, мы должны с сожалением признаться, даже дети.

Маролан, со своей стороны, не захотел сказать ни одного слова. Вместо этого он спрыгнул с лошади, вынул меч, сделал два шага вперед и, с искаженным гримасой гнева лицом, начал убивать. Сколько из них погибло, мы не знаем. Никто не пытался сопротивляться — напротив, толпа немедленно рассеялась, все разбежались в разные стороны. Маролан не стал преследовать их, но, как и раньше, превратил каждое здание деревни в груду горящих развалин.

Через десять минут он опять сел на коня и поехал по единственной дороге, достойной этого имени; эта дорога шла через всю деревню и, как он правильно предположил, должна была привести его в следующую.

Эта третья деревня, в которой он очень быстро очутился, была именно той, которую он, на самом деле, искал. Впрочем, по размерам и внешнему виду она ничем не отличалась от других, зато, к радости Маролана — в той мере, в которой в эту минуту он был способен на выражение этой эмоции — улицы были полны вооруженных людей с Востока, их было примерно пятьдесят. И, более того, казалось, что все они стремились собраться вокруг идола в виде четырех-футовой статуи, сделанной из куска базальта, на конце которой была грубо вырезана рогатая голова, и этот идол каким-то то символическим путем олицетворял бога Три'нагора.

Для чего в точности они собрались вокруг статуи — то ли собираясь отправиться в набег, то ли только что вернувшись из набега, а может быть это был один из языческих ритуалов — мы не можем сказать; но, собравшись, они сначала уставились на дым, а затем на высокого незнакомца, который совершенно хладнокровно вьехал прямо в середину толпы и сказал, — Я Маролан. Несколько лет назад вы устроили набег на Черную Часовню, чтобы найти меня.

Он спрыгнул с жеребца, стукнул его по крупу, заставив уйти подальше, вынул меч и холодно заявил. — Я здесь.

Относительно того, что случилось потом, мы можем сказать только то, что любой Дзурлорд, который был бы способен стать свидетелем этих событий, безусловно тут же наполнился завистью, смешанной, насколько мы можем себе предствить, с некоторым невольным почтением. Сколько из того, что последовало, было сделано Мароланом, а сколько его мечом? Впоследствии сам Маролан не раз задавал себе этот вопрос.

И, по меньшей мере, большая часть всего этого была сделана мечом, и он делал это быстро, намного быстрее, чем Маролан мог представить себе. Казалось, что меч подпрыгивает в его руке, и, более того, Маролану даже казалось, что каждый следующий удар был быстрее предыдущего. Может показаться, что меч сам решал, куда бить; тем не менее это было не так, Маролан совершенно четко все видел и сам принимал решения. Если многие мастера меча часто говорят о том, что ощущают меч продолжением своей руки, то Маролану казалось, что это загадочное оружие было продолжением его мысли. То есть не успевал он заметить кого-нибудь, пытающегося вонзить в него меч и подумать, что было бы совсем неплохо снести голову с плеч этого индивидуума прежде, чем тот успеет ударить — и это немедленно происходило. Потом он мог увидеть, что, судя по положению меча, волшебный клинок мог бы вонзиться в грудь другого язычника, и опять действие чуть ли не опережало мысль. Сколько же сделал Маролан, а сколько меч? Ни тогда, ни потом он так и смог по-настоящему ответить на этот вопрос.

Для нас, однако, это не так-то важно. Важно другое: Маролан не чувствовал ни капли усталости; напротив, он чувствовал себя так, как если бы мог сражаться вечно — и опять никто не знает, происходило ли это благодаря качествам его «черного посоха», или благодаря помощи богини, которой он посвящал каждого убитого, а может быть и благодаря каким-то особенностям его личности.

В некотором отношении это было похоже на его самое первое сражение, но на этот раз вместо жестокой горячки боя его сердце наполнял холодный гнев. За первые несколько секунд он прошел через врагов примерно так, как если во время шествия по узкой улице ему надо было протиснуться через плотную толпу, не давая себя коснуться; но только за ним осталось шесть или семь Восточников, простертых на земле.

— Ваш бог любит кровь, да? — сказал Маролан низким сдержанным голосом, который, однако, можно было ясно улышать во внезапно наступившей тишине. — Дадим ему ее, и побольше.

Когда они что-то сообразили и собирались кинуться на него всей толпой, он вытянул вперед левую руку и, почти не сознавая, что делает, выкрикнул заклинание, после которого из каждого пальца его руки вырвался яростный луч красного света, более быстрый, чем удар йенди и намного более смертельный; с громким криком на землю упало шестеро или семеро врагов, прямо там, где стояли, причем они даже не упали в сторону или назад, а именно осели без движения и без искорки жизни, как если бы были мертвы за несколько минут до того, как рапростерлись на земле.

Было ли это вполне достаточно для того, чтобы заставить этих варваров (а мы должны, увы, признаться в том, что ничего не знаем об этом народе, и вынуждены использовать определение Маролана) разбежаться, мы не знаем, но шансов на победу у них не было: Маролан перехватил меч обеими руками и бросился на самую большую группу, размахивая своим мечом, ударяя слева, справа, сверху и снизу, вперед и назад, и остановился только тогда, когда враги со всех ног побежали в разные стороны.

Вместо того, чтобы охотиться за ними, Маролан крикнул — Богине Демонов! — и, как и раньше, без всяких видимых усилий заставил каждое здание в этой деревушке развалиться и вспыхнуть — крики, послышавшиеся оттуда, доказали, что, по меньшей мере, в некоторых из них кто-то был.

После всего этого Маролан остался один в центре того, что несколько минут назад было деревней — один, за исключением идола Три'нагора. Он повернулся к нему и, медленно и осторожно, пошел вперед, поудобнее перехватив свой меч, с которого на грязную мостовую все еще капала кровь.

 

Восемьдесят Восьмая Глава

Как Лорд Бримфорд пытался принять участие в битве, а Главнокомандующая получила неприятное известие

Начало Битвы у Адриланки прошло в полном соответсвии с планом — то есть с планом Каны. Главнокомандующая мгновенно ответила на атаку — она разрешила фаланге копьеносцев отступить, и, почти одновременно, на ее передовые отряды обрушились удары с флангов, причем прежде, чем ее медленно отступающая фаланга успела добраться до укреплений — и, как должно быть понятным читателю, это произошло как на Хартрской Дороге, так и на Нижней Дороге Кейрона. Волшебникам она приказала не высовываться — быть может выполнять маленькие заклинания там и здесь, но ничего разрушительного.

Была две причины для такого странного приказа: Во-первых, она надеялась, что войска врага соберутся вместе и тогда, в случае удачи, волшебникам удастся уничтожить полк врагов или даже больше. Во-вторых, она была убеждена (и, как выяснилось впоследствии, была совершенно права), что у Каны есть что-то «под плащом», и она не хотела, чтобы ее волшебники полностью выложились прежде, чем она узнает, что это такое и нельзя ли его отразить при помощи волшебства (хотя, как также выяснилось впоследствии, это было невозможно).

Битва на Нижней Дороге Кейрона разгорелась примерно в четверти мили от только что построенных крепостей; на Старой Западной Дороге — в полумиле. В обеих случаях Имперские войска были вынуждены медленно и неохотно пятиться назад, уступая как жестокому натиску армии Каны, так и тому неоспоримому мастерству, с которым Брор и Изаак развернули свои силы.

Сама Сетра Лавоуд не видела ни одного из развернувшихся сражений, а, скорее, держала руку на пульсе своих сил при помощи небольшой команды адептов, которые непрерывно сообщали ей о происходящем. При их помощи она представляла себе разворачивающуюся битву, обдумывала, анализировала и ждала.

Так продолжалось примерно двадцать или двадцать пять минут, что может показаться очень коротким промежутком времени, но, на самом деле, было очень, очень долгим временем для тех, кто сражался в генеральном сражении, с его яростной борьбой, со странными видениями, иногда более ясными, чем действительность, а иногда понятными не больше, чем расплывшиеся пятна. Но над всем царствуют звуки. Читатель, которому никогда не приходилось находится рядом со сражением (или как, по менению автора, можно уверенно сказать: которому повезло избежать находиться рядом со сражением) не может себе даже отдаленно представить, что такое грохот боя. Удары стали о сталь, яростные крики тех, кто подбадривает сам себя в горячке боя или стоны умирающих от ран, весь этот шум можно услышать на намного более далеком расстоянии, чем можно себе вообразить.

Тот странный и загадочный человек с Востока, которого мы знаем как Лорд Бримфорд, был встревожен с самого начала сражения этими звуками — ясно различимыми даже на расстоянии более мили от линии фронта — а также поведением своего пса, Автлы, который внезапно вскочил на ноги и сделал стойку, то есть вытянул свои вислые уши вверх настолько, насколько мог, и беспокойно посмотрел на Варлока, как если бы хотел сказать, «Хозяин, что-то беспокоит тебя?»

Бримфорд тоже встал на ноги и вышел из палатки, в которой отдыхал.

— Мой дорогой Автла, — сказал он. — Я думаю, что так оно и есть. Я представляю себе, что через несколько минут нас позовут и официально попросят выполнить нашу часть плана, а мы будем вынуждены не менее официально сообщить Чародейке с Горы Дзур, что не в состоянии выполнить ее приказ, после чего вернемся сюда, опять заберемся в палатку и будем лежать, совершенно бесполезные, и ждать исхода битвы, в которой решается будущее моей любимой, моя собственная судьба и некоторые другие, менее важные вопросы, вроде существования этой Империи, которую эльфы ценят так высоко.

Пес презрительно дернул ухом, а кошка, Сиренг, откровенно зевнула.

Пока Варлок стоял перед палаткой и разговаривал со своей семьей, гонец, на груди которого был знак, говорящий о том, что он принадлежит свите Главнокомандующей, подошел к нему, поклонился и сказал, — Милорд… — надо сказать, что эти слова вышли изо рта гонца с некоторым усилием, — битва началась и вы в любой момент можете использовать ваше колдовство.

— Очень хорошо. Где Сетра Лавоуд?

Гонец заколебался. Он, мы должны сказать, был неуверен, должен ли он отвечать на этот вопрос. В конце концов сейчас он только гонец, ему не приказывали отвечать на вопросы. К тому же Восточнику. К тому же этот Восточник даже не носил мундира (а мундир Императорских войск включал в себя значок с эмблемой Феникса, которую носили на левой стороне груди, и золотистый берет на голове — ради сегодняшней битвы этот костюм надела даже Сетра Лавоуд).

Бримфорд терпеливо ждал, и в конце концов гонец решил, что поскольку ее ставка была отмечена флагом, который можно было увидеть за пол-лиги во всех направлениях, не будет ужасным нарушением секретности, если он сообщит Восточнику эту информацию, так что он просто указал на этот флаг и объяснил, что генерала можно найти недалеко от него, окруженную гонцами и адептами, и что ее легко узнать, во-первых, по бледной коже, и, во-вторых, по трем мечам, вышитым на берете и символизирующим ее ранг.

Бримфорд вежливо поблагодарил гонца, и, следуя этим совершенно ненужным указаниям (то есть, если бы гонец просто сказал, «она в своей ставке», этого было бы вполне достаточно), быстро нашел Чародейку, которая спокойно сидела под своим тентом на низком, удобном стуле и, на первый взгляд, отдыхала, вытянув ноги перед собой. Автла немедленно сунул нос в ее руку; Сиренг, со своей стороны, прыгнула Сетре на колени.

Варлок поклонился и сказал, — Генерал, так как, надеюсь, именно так я должен обращаться к вам…

Чародейка пожала плечами, как если бы хотела сказать, что ей совершенно все равно, как к ней обращаются.

— Я надеюсь, что сражение идет достаточно хорошо.

— Приветствую вас, сэр. Однако еще слишком рано о чем-то говорить. На Старой Западной Дороге битва в полном разгаре, и то же самое на Нижнем Кейроне. Если и будет атака по Дороге на Северные Ворота, то она, по меньшей мере, еще не началась. Я думаю, вам передали, что вы можете начинать — то есть вы здорово поможете нам, если опять сделаете то, что с таким успехом делали раньше.

— И, тем не менее, как я имел честь сказать вам вчера, что-то мешает всем моим попыткам.

— Но это было вчера, мой дорогой сэр. Пытались ли вы сегодня?

— Да, на самом деле, да.

— Тогда продолжайте ваши попытки. У меня есть все основания надеяться, что, рано или поздно — и, я надеюсь, скорее рано — у вас получится.

— Очень хорошо, Генерал.

— То есть вы продолжите ваши попытки?

— Я буду делать их каждую минуту. Видители ли, Генерал, я бы не хотел ничего другого, но только помочь вам в сражении. И я, конечно, незамедлительно сообщу вам, если мне это не удастся.

— Да, действительно хорошо знать, что у вас ничего не вышло. Но также я бы хотела немедленно узнать, если у вас получится, потому что тогда я смогу изменить тактику и действовать иначе.

— О, если я у меня получится, я имею честь думать, что вы очень скоро об этом узнаете. На самом деле я даже настаиваю, что в этом случае произойдут события, которые не оставят места для сомнений.

— То есть результаты будут достаточно впечатляющими?

— Даю вам слово.

— Очень хорошо, полагаюсь на вас, сэр.

— Вы можете, Генерал.

Бримфорд отдал неслышный приказ Автле и Сиренг, дав им знать, что он хочет от них, и эти странные, даже загадочные звери пробежали через лагерь, пересекли дорогу и исчезли в лесах, находящихся на северо-запад от Адриланки. Варлок, со своей стороны, уже собирался в очередной раз попробовать свои особые заклинания, когда из павильона, находившегося за спиной Чародейки, появился гонец и подошел к ней.

Как мы уже сказали раньше, это было первое сражение, в котором была использована телепатия, то есть способность одного индивидуума переговариваться с другим, физически находящимся далеко от него. Сказав это, мы должны добавить пару слов о том, как это было сделано.

Сетра Лавод немедленно оценила то, в какой степени такой способ передачи сообщений может повлиять на удачный исход сражения — на самом деле говорили о том, что как-то раз она заметила Ее Величеству, что возможность постоянно принимать и передавать сообщения более важна в битве, чем разрушительная сила всех заклинаний вместе взятых. Поэтому еще до того, как он узнала, что Кана предпримет атаку, от которой ей придется защищаться, она начала создавать этот вид связи. Для этого несколько месяцев назад Чародейка начала обучать пятьдесят или пятьдесят пять волшебников, которых назвала «войска связи», и отдала их всех под командование некоего Ястреблорда по имени Паарфи Ховаальский (который, мы должны добавить, никак не связан с автором этих слов). Ко времени битвы было уже несколько пар «двухсторонних адептов», как называла их Чародейка, или «адептов», как они называли себя сами, когда Чародейки не было поблизости — волшебников, каждый из которых мог легко говорить с другим, примерно так, как говорят друзья, стоя лицом к лицу друг с другом (и даже легче чем, например, в том случае, когда вы пытаетесь поговорить в переполненой общей комнате постоялого двора).

Когда стало ясно, что сражение будет со дня на день, она выбрала некоторых из них и приказала им оставаться недалеко от нее. Каждый из этих связных имел некоторое представление о волшебстве — что, хотя и не является необходимым для ментального контакта, очень помогает ему, что было доказано еще в Девятом Цикле Атирой Маркизой Тригаарской. Около двадцати из этих волшебников-связных оставались все это время с Чародейкой, сидя в павильоне и играя в «четыре камня», в то время как битва бушевала на дороге не дальше мили от них. Время от времени один из них получал сообщение от своего товарища-адепта, прекращал играть и передавал послание Чародейке. Именно такой волшебник, или «адепт», как мы назвали его, только что вышел из павильона, подошел к Главнокомандующей и почтительно ждал, когда его заметят.

— Говорите, — сказала она.

— Я получил донесение из порта.

— Я слушаю.

— Появились корабли врага, вероятно собираются приставать к берегу, их примерно шестьсот пятьдесят или семьсот. Через десять минут они причалят. Резервы уже вызваны и срочно отправлены в порт.

Сетра какое-то мгновение глядела на посыльного, потом сказала, — Не могли ли вы повторить число.

— Шестьсот пятьдесят или семьсот, Генерал.

— Семьсот солдат или семьсот кораблей?

— Кораблей, Генерал. По меньшей мере так я понял.

— Будьте так добры, попросите подтверждения.

— Сейчас, генерал.

Лорд Бримфорд, который еще не успел уйти, чтобы заняться своей работой, повернулся к Сетра и недоумевающе спросил, — Неужели это возможно?

— Откровенно признаться, я не представляю как. Если не…

— Да? Если не?

— Если Претендент не заключил союз с Элде.

— А он мог заключить такой союз?

— Если он действительно сделал это, то, да, ему пришлось пойти на немалые уступки. Мне даже больно думать о том, что он пообещал им, и еще больнее представить себе, что случится с Империей, если все его обещания будут выполнены.

— Генерал, все подтверждено, — вмешался связной. — Наблюдатели еще не знают, сколько солдат на каждом корабле, хотя они говорят, что, похоже, больше чем двадцать.

— Боги! — крикнул Варлок. — Что нам делать?

— Мы используем совет Лорда Кааврена, — спокойно сказала Сетра. — А вы начинайте ваше заклинание. — Потом, обращаясь к адепту, она добавила, — Я полагаю, что речь идет о Восточном Порте, на так ли?

Через пару мгновений, потраченных на обмен мыслями, адерт ответил, — Да, Генерал.

— Очень хорошо, — сказала Сетра.

Бримфорд, придя в себя после мгновенного замешательства, поклонился, отошел на два шага и зашел за павильон, в котором волшебники продолжали играть в карты. Затем он уселся прямо на землю, закрыл глаза и наклонил голову. Пес и кошка уже убежали, в разных направлениях, для того, чтобы прочесать джунгли и леса; сейчас они были его глазами и ушами. Он опять попытался сотворить заклинание, и, хотя связь с членами его семьи не могла прервать никакая сила в этом мире, у него опять получилось не больше, чем в прошлый раз.

Чародейка, однако, приказала ему пытаться, так что он опять и опять повторял свои попытки. Пока Кана приказывал подать сигнал, который должен был привести в действие некий заранее приготовленный план, который, в свою очередь, должен был привести чуть ли не к победе, а Императорские войска медленно отступали к укреплениям, Бримфорд терпеливо пытался использовать свое влияние на тиас, дзуров, медведей, росомах, дарров, зеленых змей и других животных, которые могли бы как следует потрепать врага.

И не мог сделать ничего.

До полудня оставался еще час, армия Элде могла высадиться на землю в любую секунду, а до сих пор еще никто не знал всех хитроумных и вероломных замыслов Каны. И что, возможно, еще более важно, ход, при помощи которого Кана собирался добиться окончательной победы, еще даже не был сделан. Сетра Лавоуд, Ее Величество и вообще все, сражавшиеся за Империю, не имели ни малейшего представления о тех силах, которые должны были обрушиться на них.

 

Восемьдесят Девятая Глава

Как была организована прямая атака на Орб

Мы надеемся, что читатель не забыл Лейтенанта Тсанаали, с которым Пэл обменялся такими словами, что ни один из них не мог сомневаться в мнении другого о себе, и, более того, был тем самым инивидуумом, на чью миссию Кана и Хабил возлагали такие большие надежды.

В то время, когда рядом с Адриланкой шло ожесточенное сражение, а на Востоке кровь лилась ручьем, Тсанаали думал не о Кане или Пэле, а, что совершенно понятно, о своей миссии.

Мы, к нашему большому сожалению, безусловно сбили с толку читателя, если не сумели объяснить ему, что этот Драконлорд была не только храбр, как и все люди его рода, но также тщателен и методичен при выполнении своих и чужих планов. Он заранее изучил город, так что его маленький отряд не только оставался до поры до времени незамеченным, но и мог, в условленный момент, пройти через город в тайне от патрулей, которые, как предвидел Тсанаали, обязательно появятся на улицах, и, при этом его людям не понадобится пересекать мосты, где, как был уверен Лейтенант, могли возникнуть некоторые трудности.

В тот момент, когда мы глядим на него, он сидит, полностью расслабившись — на самом деле он даже закрыл глаза и дремлет, как если бы собирается отдохнуть от всех забот и его совершенно не волнует та самая миссия, ради которой он оказался здесь. В некоторой степени это следствие невозмутимого характера, благодаря которому в таких случаях он не нервничает и не волнуется (в отличии, например, от Каны или Хабил); однако есть и другая причина, и это, без сомнения, понимание того, что такое поведение воздействует самым лучшим образом на его подчиненных.

Эти подчиненные уже начали собираться в небольшом домике, единственная дверь которого выходит в переулок за Улицей Десяти Пальцев в юго-западной части города. Каждый раз, когда появляется еще один, Тсанаали открывает глаз, что-то мычит, приветствуя его, а потом продолжает дремать, сидя на покосившемся деревянном стуле и положив скрешенные в щиколотках ноги на стол.

Наконец, с чем-то вроде вздоха или легкого стона просыпаясь после легкого сна, он спустил ноги на пол, встал, свел вместе ладони за спиной, с хрустом расправил плечи и сказал, — Джентльмены, время почти пришло, и, к тому же, мы все здесь — то есть ровно двадцать один человек, включая меня и офицера связи, который находится на крыше и ждет сигнала, все четыре отделения, как и должно быть. На самом деле все готово, и мы ждем только слова, чтобы начать — а это слово мы должны получить от нашего офицера связи.

— Это все совершенно замечательно, Лейтенант, — сказал один из солдат (так как все, кто находился здесь, были солдатами, хотя, будьте уверенны, все они были одеты простыми дворянами, то есть в камзолы, бриджи и высокие черные сапоги), — но, все-таки, в чем наша миссия, что мы будем должны сделать?

— О, — сказал Тсанаали, — вы хотите это знать?

— Ну, — сказал другой, — мы, как вы знаете, находимся в этом городе в тайне от всех, без всяких неприятностей…

— По большей части, — добавил другой.

— … уже несколько недель, мы ни с кем не встречаемся и просто ждем. Но если теперь уже почти настало время выполнить ту миссию, ради которой мы проникли сюда, мы, без всякого сомнения, намного лучше выполним ее, если будем знать, что мы собираемся сделать.

— Да, чистая правда, — сказал офицер, пораженный исключительной точностью этого замечания.

— Итак?

— Итак я расскажу вам об этом, немедленно.

— В таком случае, — сказал солдат, — уверяю вас, что мы все будем слушать вас исключительно внимательно.

— Тогда, джентльмены, слушайте: Вы знаете, что Его Величество Кана Первый, который в тяжелой борьбе завоевал право на трон, был предательски лишен Орба благодаря дерзостному предприятию некоей честолюбивой Феникс.

— Да, мы хорошо знаем это, — согласились солдаты.

— Итак, Его Величеству осталось победить в последней битве, чтобы выбросить все сомнения из сердец тех, кто верит в Орб, могущественный волшебный артефакт и символ Империи, который наделяет того, кто управляет им, чем-то вроде божественности — другими словами тот, кому повезло заполучить Орб, заслуживает трона несмотря на закон и происхождение, так устроен наш мир.

— Да, точно, — сказал один из солдат. — Многие верят в это. Я часто слышал, как люди так говорят.

— И вы не спорили с ними, не так ли?

— Нет, Лейтенант. Вы приказали, чтобы мы не вмешивались ни в какие споры или ссоры, так как мы не должны привлекать к себе внимания. И мы выполняли ваш приказ слово в слово, хотя из-за него нам приходилось слушать самые оскорбительные разговоры, касающиеся Его Величество. И доказательство этого можно найти у меня во рту.

— В вашем рту?

— Точно. Я искусал себе все губы и так крепко сжимал зубы, что они начали крошиться, поэтому они являются бесспорным доказательством того, насколько точно я подчинялся вашим приказам, и, я верю, все мои товарищи поступали точно так же.

— И вы все сделали правильно, хотя ваш рот и может пожалеть об этом. Но, мои друзья, это время прошло. Битва началась, она идет прямо сейчас.

— Нас это не удивляет. Разве на пути сюда мы не видели именно таких патрулей, которые высылаются тогда, когда командир приказывает освободить улицу от народа для передвижения воиск?

— У вас острый глаз.

— Мы солдаты.

— Ну, с этим невозможно спорить.

— Итак, Его Величество атакует?

— Точно. Даже когда мы разговариваем.

— А мы, наверное, нападем на врага сзади? Но тогда, я надеюсь, нас должно быть немного больше, чем двадцать один!

— Ни в малейшей степени. У нас совершенно другой приказ.

— Ну, по меньшей мере это хорошо.

— Итак, мои друзья, я иду дальше. Я ответственно заявляю вам, что весь этот бой, все это ожесточенное сражение, которое кипит сейчас на запад от города, все это не больше, чем отвлекающий маневр.

— Отвлекающий маневр? Отвлекающий от чего?

— От нашей миссии.

Солдаты недоуменно уставились друг на друга, их головы молча поворачивались вперед и назад. Наконец один из них сказал, — Лейтенант, неужели вы в самом деле сказали, что этот бой только маневр, отвлекающий врага от нашей миссии?

— Да, я не только сказал это, но и повторяю. Теперь, надеюсь, когда мы будем обсуждать нашу миссию, вы должны понимать, что о шутках речь не идет.

— Но, наконец, в чем наша миссия?

— Я уже почти дошел до ответа на ваш вопрос. И, откровенно говоря, я ответил бы намного раньше, если бы вы, джентльмены, не перебивали бы меня вопросами и замечаниями.

— Тогда мы будем молчаливы как монах Атира, Генерал.

— И будете совершенно правы. А теперь объясняю: Джентьмены, мы пойдем, разными дорогами, к Особняку Уайткрест. Если вы посмотрите на эту карту, вы увидите ваш путь. Первое отделение идет по красной линии, второе следует вдоль зеленой, четвертое по синей, и мое собственное отделение пойдет по черной.

— Понятно, — сказал все, изучая карту.

— Пока вы нас ничем не удивили, — сказал один из командиров отделений, — так как, видите ли, вы заставили нас изучать эти дороги последние две недели.

— И, — добавил другой, — что мы будем делать в Особняке?

— Ничего особенного, — ответил Тсанаали, — просто заберем Орб, вот и все.

— Как, Орб? — крикнули они.

— Точно. Мы возьмем Орб.

— Но это невозможно.

— Нет, возможно, и даже достаточно просто.

— Но никто еще такое не делал.

— Ну, до того, как Лорд Тигарэй изобрел телепортацию, никто не умел делать это.

— Это верно, Лейтенант, и тем не менее…

— Более того, нас заверили, что были сделаны определенные приготовления, в результате которых Орб во время нашей атаки будет настолько занят, что целиком и полностью потеряет способность защищать как себя, так и ту, которая в настоящее время владеет им.

— О, кстати — вы упомянули эту Феникс.

— И?

— Что с ней?

— Что с ней что?

— Должны ли мы убить ее?

Лейтенант пожал плечами. — Не имеет значения. Если в суматохе ее убьют, нам это не повредит. Если она выживет без Орба, тоже ничего страшного. Мы не убийцы, джентльмены, мы солдаты. Давайте не будем об этом забывать.

— Мы не забудем, — сказали они.

В эту минуту дверь открылась и вошедший джентльмен с порога сказал, — Лейтенант…

— Да?

— Струйка дыма на западе.

— И?

— Трижды прекращалась, а сейчас уже три струйки.

— Это сигнал, джентльмены. Начинаем. Вы все знаете свой путь к Особняку. Мое отделение подходит первым, разбирается со стражниками перед дверями, а также с теми, кто находится сразу за ними, и там мы встречаемся, а потом все вместе идем в комнату, которая служит тронным залом. А теперь, пошли.

Подражая своему командиру, никто из солдат не выказал ни малейших эмоций; все спокойно встали, проверили оружие и вышли из дома. Узкий переулок, к котором они оказались, был совершенно пуст, так что, никем не замеченные, они молча отправились каждый своим путем.

Путь, которым шло отделение Тсанаали, как, впрочем, и другие, пролегал через задние улицы, переулки и проходные дворы, что позволило отряду избежать внимания патрулей, которые в основном следили за тем, чтобы главные артерии города оставлись пустыми. Более того, в этих пяти людях не было ничего, что могло бы привлечь к ним чье-либо внимание. Так что примерно через пятнадцать минут ходьбы Тсанаали подошел к дверям Особняка Уайткрест и, обращаясь к стражнику, сказал, — Я желаю вам самого хорошего дня, мой друг, и хотел бы знать, почему на улицах столько патрулей?

— Что касается этого, — сказал стражник, — я не могу сказать.

— Как, вы не знаете?

Стражник пожал плечами. — Я знаю только то, что меня поставили сюда, и, как хороший солдат, я обязан оставаться здесь. А если и есть что-то особое в том, что происходит сегодня, ну, вы знаете, что мне не разрешено говорить об этом.

— И вы совершенно правы, что не делаете этого, — сказал Лейтенант.

К тому моменту, когда он закончил говорить, два солдата его отделения подошли ко второму стражнику, как если бы хотели поговорить с ним примерно так же, как Тсанаали говорил с первым. Впрочем, больше слов не было, так как Тсанаали внезапно выхватил кинжал и опытной рукой вонзил его в сердце стражника; одновременно его люди так же обошлись со вторым.

— Быстро, — сказал Тсанаали. — Оттащите их тела в те кусты раньше, чем нас заметили.

Появились два последних члена отделения Тсанаали, так что вся операция прошла гладко и эффективно. Все пять человек встали перед главной дверью.

— Очень хорошо, — сказал Тсанаали. — Время.

Все вынули свои мечи, открыли дверь и вошли. Ожесточенная схватка, однако, продлилась недолго — два стражника внутри, вооруженные пиками, недолго продержались против пяти людей с мечами, обрушившимися на них из ниоткуда; у них даже не было времени поднять тревогу.

К тому времени, когда они упали мертвые, появились другие отделения, так что меньше чем через минуту весь отряд собрался в вестибюле.

— Очень хорошо, джентльмены, — сказал Тсанаали. — Дальше по коридору находится еще шесть или восемь стражников; мы должны разделаться с ними как можно быстрее. Коридор выходит в прихожую, где стоит один единственный стражник. А за прихожей находится крытая терраса, где мы и найдем Ее Величество, держащую в руках бездействующий Орб. Пошли.

И маленький отряд пошел по коридору по направлению к Орбу.

 

Девяностая Глава

Как Пиро выполнил последнее желание Грассфога и узнал кое-что из истории своей семьи

Теперь мы должны, не без некоторого трепета, вернуться на несколько часов назад, так как, хотя мы и сочувствуем желанию читателя как можно быстрее узнать, что случилась с нашими друзьями в Адриланке, эта точка нашей истории требует, без всяких сомнений, чтобы мы посмотрели на Пиро, которого, как может быть помнит читатель, умирающий друг попросил выполнить некоторую просьбу; и, как каждый знает, мало какое обязательство является более священным, чем обещание, данное умирающему другу.

Это утверждение, с которым, как мы осмеливаемся предположить, невозможно спорить, привело Пиро в маленькую деревню, приютившуюся на северных склонах Южной Горы. Напомним читателю, что эта деревня называлась Шесть Лошадей, и была основана одной леди из Дома Тсалмот, которая таким оригинальным образом увековечила все свое состояние. Как и большинство горных деревень, она была достаточно мала: три маленьких коттеджа, дом Старосты, общественный родник, и что-то вроде вроде универсального магазина, который одновременно был постоялым двором. Во всей округе вино или ликер можно купить только здесь, так что, естественно, этот магазин стал местом встречи всех жителей общины, особенно в Рыночный день, единственный день в неделе, когда все население деревни собиралось вместе.

Так получилось, что когда Пиро приехал туда, был Фермерский день, и деревня казалась почти вымершей — на самом деле можно даже сказать, что прибытие маленькой компании, состоявшей из Пиро, Ибронки, Китраана, Рёааны, Йасы, Брюха, Ритт, Мики и Клари, удвоило население Шести Лошадей. И действительно, их появление могло бы вызвать что-то вроде волнения, если бы в деревне было достаточное число людей, у которых было время волноваться.

А так они просто остановились около двери этого самого магазина, о котором мы только что упоминали, немедленно поняв по широкому фасаду и створчатой двери, что это немного более важное строение, чем три остальных.

Оставив лошадей на попечение Лара и Клари, остальные вошли внутрь, надеясь найти вино, которое поможет им смыть с себя дорожную пыль. Все, отправились прямо к длинной стойке, стоявшей на двух бочонках и служившей баром, кроме Пиро, который решил осмотреть магазин.

Владельцем этого заведения был Тсалмот по имени Марел — на самом деле потомок той самой леди, которая основала деревню. Однако вместо лошадей, общество которых ему изрядно надоело, он решил обзавестись магазином, в котором шла оживленная торговля в Рыночный день, а в остальное время обеспечивал его вполне достаточным количеством вина и еды. В добавление к товарам, обычным для такого рода заведений — свежемолотой муке из полей, находившися на равнине, гвоздей и молотков от кузнеца с запада, и вина из местных винокурен — было и очень много шкурок, висевших на гвоздях, вбитых к заднюю стену, а также плащей и курток, сделанных из тех самых шкурок, образцы которых висели сзади. Больше всего было плащей из меха норски, но попадались также лисы, волки и даже несколько шкур лиорна.

Пиро какое-то время внимательно изучал их — как сами шкурки, так и изделия, сделанные из них — а Марел изучал Пиро. У Марела был острый глаз, как и у всех представителей племени купцов и трактирщиков; то есть он мог с точностью до медного пенни оценить того, с кем собирался иметь дело, и, более того, умел точно выбрать лучший способ разговора для того, чтобы извлечь как можно больше хорошего — то есть денег — из их знакомства. Поэтому Марел ничего не сказал, но едва кивнул, приветствуя своего гостя, и даже постарался скрыть свой интерес к нему, ожидая, пока Тиаса не заговорит первым. Это было тем легче сделать, что некоторое время он был занят, обслуживая друзей Пиро.

Наконец Пиро заговорил, сказав, — Мой дорогой лавочник…

— Милорд, — сказал Марел с легким поклоном. Он даже хотел сказать «Милорд грабитель», но, подумав, решил сократить обращение.

— Эти меха, — продолжал Пиро.

— Да, милорд?

— Они действительно очень хороши, просто превосходны.

Марел опять поклонился. — Этот район известен только благодаря двум вещам, милорд. Одна — это качество нашего меха из норски, которые во множестве водятся здесь.

— Очень хорошо, я вижу это сам. А вторая?

— Небольшая рыба, которая живет в наших реках. Нигде в Империи, милорд, вы не найдете…

— Я не сомневаюсь, что вы правы, мой добрый лавочник. Но как раз сейчас я, видите ли, совершенно не интересуюсь рыбой. Так что, если вернуться к шкуркам норски…

— Да, милорд?

— Вот ими, да, я заинтересовался.

— И вы не зря это сделали, милорд. В добавок к коричневому и белому цвету, который так великолепно будет смотреться на вас, они способны не только сохранить вам тепло в разгар горной зимы, но, как не многие знают, уберегут вас от воды и снега.

— Как, они могут?

— Совершенно точно. И даже более того — если, конечно, вы будете ухаживать за ними при помощи масла, которое я сам изобрел и тщательно проверил.

— Тогда скажите мне, пожалуйста, откуда эти меха?

Марел нахмурился. — Милорд? Извините меня, они из норски.

— Ча! Это я знаю! Я имею в виду, кто приносит их вам?

— А, прошу прошения у Его Лордства. Охотники, милорд.

— Значит их здесь много?

— Вполне достаточно, милорд, особенно в нашем районе.

— Тогда не знаете ли вы одну, которую зовут Тсира?

— Тсира? Да, конечно знаю!

— И вы могли бы сказать мне, где ее найти?

Марел вздохнул. — То есть Ваше Лордство не хочет купить эти замечательные плащи из меха норски?

— Напротив, мой добрый купец. Я куплю ровно три.

Лицо Тсалмота значительно просветлело и он сказал, — Выберите любые, которые вам по вкусу.

— Вот эти три, — небрежно сказал Пиро.

— А не хочет ли Ваше Лордство немного масла?

— Нет, но в любом случае я заплачу вам за бутылку. Теперь вернемся к Тсире. Даю слово, вам не надо бояться, я ей не враг. Напротив. Я друг ее брата, и принес ей, увы, новости о его смерти и небольшое наследство.

— Ах, как это ужасно! Она часто говорит о своем брате. Но тогда, получается, он входил в вашу банду?

— Мою банду, дорогой сэр? Я не понял, что вы имели честь мне сказать.

На этот раз лавочник побагровел, и поспешно сказал, — О, я хотел сказать только то, что она часто говорит о своем брате как о, ну…

— Не имеет значения, мой добрый лавочник.

— Да, милорд.

— Итак, где я могу найти ее?

— Если вы поедете по дороге на запад, то через пол-лиги вы доедете до крутого поворота. Продолжайте ехать, как если бы никакого поворота нет, и вы увидите маленькую тропинку. Вы поедете по ней до речки, там повернете налево, проедете две лиги и окажитесь прямо у маленького коттеджа, построенного на склоне горы, вот там она и живет.

— Я благодарю вас, мой друг. Вот вам за меха и за масло — которое вы можете оставить себе — а это за шесть бутылок вина, которые согреют нас в холод, а вот это благодарность за вашу помощь.

— Ваше Лордство очень щедро.

— Совсем нет, — ответил Пиро. Потом, поворачиваясь к друзьям, которые до этого времени молчали, он сказал, — Что ж, пойдем и выполним наше печальное поручение.

Забрав с собой все то, что они купили — во всяком случае то, что не успели съесть — они сели на лошадей и, следуя указаниям любезного Тсалмота, через два часа оказались около маленького коттеджа, стоявшего на берегу ручья и окруженного деревьями сиджу, чьи продолговатые листья закрывали весь дом.

— Доехали, — сказал Пиро, — теперь давайте…

— Стойте там, где вы стоите, — произнес незнакомый голос, чьи слова — сказанные достаточно повелительным тоном — были подчеркнуты стрелой, с глухим «тунк» вонзившейся в дерево в нескольких дюймах от головы Пиро. Стрела там и осталась, ее перья покачивались прямо перед глазами Пиро.

— Давайте останемся там, где мы стояли, — предложил Пиро. — Подумайте о том, что даже если внезапное появление этой стрелы не является угрозой — и, по-моему, достаточно осязаемой угрозой — все равно, помните, что мы появились здесь вовсе не для того, чтобы ссориться или сражаться с кем-нибудь, но, напротив, для того, чтобы оказать услугу той самой леди, которая только что приветствовала нас таким весьма оригинальным способом.

После этой длинной речи, он обратился к коттеджу, сказав, — Если ваше имя Тсира, я прошу у вас две минуты вашего времени. И, если нет, тогда мы все равно можем побеседовать, потому что, даю слово, я предпочитаю говорить, а не обмениваться стрелами — тем более, что у меня их с собой нет.

Спустя мгновение они опять услышали тот же голос, — Я прошу прощения за мое приветствие, но, как вы понимаете, я крайне редко принимаю гостей, а когда я все-таки делаю это, они зачастую приходят бандами, собираясь ограбить меня. И, честно говоря, вы сами выглядите очень похоже на грабителей с большой дороги.

Пиро, повинуясь импульсу, спрыгнул на землю и сделал два шага в сторону коттеджа. — Да, на самом деле вы назвали нас. Но даю вам слово, но мы не только не собираемся забрать что-нибудь от вас, но, напротив, мы собираемся кое-то вручить вам, не требуя ничего взамен.

Из-за угла коттеджа появилась женщина, до того скрывавшаяся в его тени. Одного взгляда на нее было достаточно, чтобы убедить Пиро в том, что она сестра Грассфога — и, действительно, она походила на него не только чертами лица; уже по развороту плеч и посадке головы легко можно было догадаться, что они близкие родственники, даже если бы он не стремился найти сходства, хотя он, наоборот, искал его. Она была одета в сложный наряд из меха норски, так что было трудно даже описать отдельные части ее костюма, за исключением широкого кожаного пояса, на котором висели короткий меч и тяжелый нож, и пары высоких сапог из кожи дарра, украшенными красными и желтыми бусинками. Она поклонилась Пиро и сказала, — Как вы только что сказали, меня зовут Тсира. Как вы нашли меня? И как вас зовут?

— Пиро, мадам, — ответил он.

— Пиро? Как, тот самый Пиро, в чью банду входил мой брат? Он упоминал ваше имя в письмах.

— Да, это я.

— Тогда, если вы здесь, а его нет, боюсь, что вы принесли мне печальные вести.

— Увы, мадам, мы здесь как раз для того, чтобы выполнить его последнее желание. — С этими словами он протянул ей цепочку, сопроводив это почтительным поклоном и словами, — Он хотел, чтобы эта вещь была у вас.

Тсира поглядела на нее, потом отвернулась, как если бы не хотела, чтобы незнакомец увидел переполнявшие ее чувства, потом, справившись с собой, опять поглядела на Пиро и очень тихо спросила, — Он хорошо умер?

— Очень хорошо. Я расскажу вам всю историю, если вы пожелаете.

— Да, я бы очень хотела, пожалуйста, Видите ли, мы с братом были очень близки, так что меня интересует все, что касается его конца.

— Тогда я расскажу вам о том, что произошло во время этого последнего сражения.

— Да. Ваши люди могут спешиться, а я принесу вам кувшин спирта, который мы гоним здесь; он очень похож на ушку, которую делают на Востоке, и хорошо дополнит вашу историю — здесь, в горах, мы нашли, что наше горе одновременно уменьшается и увеличивается, когда смачивается крепкой выпивкой. Это что-то вроде обычая, который мой брат не только одобрял, но и ожидал.

— Очень хорошо, — сказал Пиро. — Я не собираюсь требовать от вас, чтобы вы нарушили обычаи, тем более в этом случае.

Все дружно одобрили этот план, Тсира сходила в свой коттедж и вернулась с несколькими кувшинами спирта, а все остальные члены банды Пиро слезли с лошадей и привязали их к деревьям. Потом все уселись на землю и пустили кувшины по кругу, а Пиро во всех деталях стал рассказывать о последнем бое Грассфога и его смерти. Когда он закончил свой рассказ, Тсира рассказала несколько историй о своем брате, и была вознаграждена еще несколькими случаями из жизни Грассфога — некоторые из них, рассказанные Йасой, Брюхо и Риттом, случились еще тогда, когда главарем был Вадр и до того, как Пиро узнал о существовании банды.

Через несколько часов, в течении которых Тсира доказала, что не только обладает великолепной памятью, но и умеет пить спирт (в то время, как каждый из них выпил больше или меньше, в зависимосто от своего вкуса, Тсира выпила даже больше, чем Брюхо, хотя на нее это произвело действие не большее, чем на Пиро, которой едва попробовал спирт), так что все, за исключением этих двоих — то есть Пиро и Тсиры — были побеждены совместным действием спирта и долгого пути, и либо заснули, либо впали в счастливое изумление, предшествующее сну.

— Не хотите ли прогуляться со мной? — спросила Тсира. — Мы можем, без всякой опаски, оставить ваших друзей спать, а вы можете немного посмотреть на наши горы.

— С удовольствием, — сказал Пиро.

— Очень хорошо. Тогда сюда.

— Я иду за вами. И пока мы идем, — продолжил Пиро, — расскажите мне, что это за артефакт, который ваш брат просил вернуть вам? Прав ли я, предполагая, что это семейная реликвия?

— О, что касается этого, да, конечно, — ответила Тсира. — Но это нечто большее.

— Как большее?

— Намного большее. Хотите ли вы узнать, что это такое?

— Если вы будете так любезны, — сказал Пиро. — Признаюсь, что вы меня заинтриговали.

— Тогда я немедленно объясню вам все, — сказала она.

— Я весь внимание, — ответил Тиаса.

— Наша семья, — начала Тсира, — жила в горах больше, чем мы помним, но не всегда здесь. На самом деле, согласно семейной традиции, мы когда-то жили далеко на севере, а потом двинулись на юг с такой скоростью, что, если бы эта скорость сохранилась, еще через десять поколений мы бы оказались в океан-море, где, как я думаю, мне вряд ли бы понравилось.

— Ну, на самом деле и мне не кажется, что там приятно жить, если, конечно, вы не умеете превращаться в потоки воды, что, насколько я знаю, не в состоянии сделать ни один волшебник.

— Я имею честь быть с вами полностью согласна. Но вернемся обратно на север…

— То есть в прошлое.

— Да, точно. Согласно семейной традиции, одно время мы жили на севере этого кряжа, в районе Круглыx Гор.

— Круглые Горы! — крикнул Пиро.

— Мне кажется, что вы что-то знаете о них, — сказала Тсира.

— Еще бы! — ответил Пиро.

— Тогда вы знаете, где это.

— Водопад Врат Смерти!

— Точно. И хотя наша семья, как мне говорили (как вы понимаете, это было много-много поколений назад), жила на нижних склонах гор, тем не менее не слишком далеко от Кровавой Реки и того странного места, где один мир заканчивается, а другой начинается.

— Да, точно, — сказал Пиро, — как в прямом, так и в переносном смысле.

— Ну, и как вы можете себе представить, мой предок по имени Ингра, который жил там, мог, время от времени, видеть процессии народа, которые относили тела своих любимых к Водопаду, где бросали их вниз, посылая в последующую послежизнь.

— Да, это достаточно легко понять. Но чем занимался ваш предок?

— О, примерно тем же самое, чем и я. Он охотился, удил рыбу, и, помимо всего прочего, продавал масло для бальзамирования тем, кто чувствовал, что тела их любимых вот-вот начнут разлагаться, а также благовония тем, кто хотел оставить некоторое подношение перед священными статуями своих Домов — эти статуи находятся вдоль обеих берегов Кровавой Реки на некотором расстоянии друг от друга недалеко от Водопада.

— Я знаю, — лаконично сказал Пиро.

— Вот мой предок и занимался всеми этими делами. Или, — задумчиво добавила она, — он был дорожным агентом.

— Как, вы не знаете, был ли ваш предок охотником или грабителем с большой дороги?

— Вы должны понять, что в нашей семье все занимались или тем или другим, за исключением сбившегося с правильного пути одного младшего сына, который стал владельцем таверны, соединив в себе и то и другое ремесло. Потом, когда мой брат ненадолго стал помощником целителя, я была уверена, что это долго не продлится. Видите ли, это в крови.

— Да, понимаю. Ваш предок был или охотник, или дорожный агент. Что было дальше?

— Ну, как эта история дошла до нас, однажды один человек зашел в его коттедж — и я думаю, что тот коттедж не слишком отличался от моего.

— Замечательный дом, кстати.

— Вы так думаете? Вы очень добры. Я в таком родилась, знаете ли, так что это тоже семейная традиция, и, более того, вот этот я построила сама, своими руками, так что в какой-то степени я им горжусь.

— Да, понял, — сказал Пиро. — Но, пожалуйста, продолжайте, — сказал он, не желая подробно объяснять то, что он только что сказал.

— Итак, согласно традиции, — продолжила Тсира, — в один день в коттедж вошел человек.

— И когда это было?

— Во время Десятого Правления Иссолы.

— Замечательно, — сказал Пиро, который почти совсем не знал историю, так что эти слова не сказали ему ничего.

— Итак, однажды во время Десятого Правления Иссолы в коттедж вошел человек, который шел к Воротам Смерти, чтобы принести некоторые жертвы и помолиться, а также пообщаться с духами, которые, как говорят, появляются там.

— То есть он был Атира?

— Точно.

— Очень хорошо.

— Так получилось, что он и мой предок заключили сделку.

— А, он купил благовония?

— Нет, тем не менее ему пришлось расстаться со своим кошельком.

— Но тогда получается, что ваш предок в действительности был дорожным агентом?

— Ну, вы должны понимать, что в моей семье все, кто занимался грабежом, иногда охотились, тогда и сейчас.

— Да, верно, ваш брат Грассфог время от времени ставил силки.

— Да, а те, кто охотился и ловил рыбу, в тяжелые времена работали на дорогах.

— Ну, мне это кажется замечательно предусмотрительным.

— Вы очень добры.

— Итак, ваш предок, Ингер…

— Ингра.

— Да, Ингра. Итак Ингра заключил некую сделку с посетителем, и в результате получил его кошелек.

— Точно.

— А что было потом?

— Потом этот неудачливый джентльмен, заключивший сделку с мои предком, пошел по направлению к Воротам Смерти, но не успел пройти и мили, как упал на камень мертвым.

— Но от чего он умер?

— О, что касается этого, я не могу сказать. Но я уверена, что не было никакого насилия. Но он просто был очень стар.

— Ну, тогда нет ничего удивительного в том, что старик упал мертвым, идя через горы.

— Да, верно.

— А что было потом?

— Вы должны понимать, мой дорогой Пиро, что Ингра был тонко чувствующей натурой, наделенной живым воображением, и ему сталь жаль того человека, с которым он только что заключил сделку и вместе ел…

— Ел?

— Ингра, обычно, угощал хорошим обедом тех, кого только что ограбил, так что этот Атира был сыт по горло, когда выходил из его коттеджа.

— Очень милый разбойник. Так как я сам занимаюсь тем же ремеслом, я не могу не восхищаться им.

— И опять вы очень добры.

— Итак, вы сказали, что этот старый Атира упал мертвым после дела с вашим предком, Ингрой, причем они только что вместе поели.

— Да, и Ингра почувствовал себя нехорошо. Во первых, он испугался, не отравил ли случайно он своего гостя — а это, как вы знаете, несчастье.

— И даже еще хуже.

— Но, так как он сам нечего плохого не чувствовал, и к тому же ел все то же самое, что его гость, он решил, что это просто несчастный случай.

— Это очень вероятно. И?

— И, тем не менее, он чувствовал себя плохо, ему очень не понравилось все то, что произошло.

— Ведь вы сказали, что он был тонко чувствующей натурой, наделенной живым воображением.

— Точно. И поэтому он решил отнести беднягу к Воротам Смерти.

— Как, только потому, что он говорил с ним?

— И вместе с ним ел, да.

— Очень благородное решение.

— И я всегда так думала.

— Да, и что было дальше?

— Он сделал именно то, что собирался: сколотил что-то вроде волокуши, при помощи комбинации из кожаных ремней и веток дерева запряг в нее лошадь, и доставил тело бедолаги к Водопаду. Потом он сжег немного благовоний во его имя перед статуей Атиры, бросил тело в реку и удостоверился, что оно упало вниз.

— С моей точки зрения, — скаал Пиро, — он поступил честно и благородно.

— Конечно, разве нет? И он был вознагражден.

— Неужели?

— Так, по меньшей мере, говорит семейная традиция.

— И какова была награда?

— Этот амулет. Ингра утвержал, что на следующий день он нашел его повешенным на ручку двери его дома.

— Клянусь Тремя! Настоящее чудо!

— Да, и в любом случае, теперь он у нас.

— Да, но он может что-нибудь сделать?

— Что-нибудь сделать? Конечно!

— И что?

— Разве Грассфог никогда не говорил вам?

— Говорил мне? Он вообще никогда не упоминал о нем, пока не оказался на пороге смерти.

— Тогда, если вы хотите, я расскажу вам о том, что он делает.

— Мне очень бы хотелось это услышать; вы легко можете себе представить, что после истории, которую вы мне только что рассказали, мое любопытство более чем возбуждено.

— Хорошо, тогда, если внимательно рассмотреть амулет, можно заметить, что на нем выгравированы некоторые символы.

— Да, я вижу их.

— Как вы думаете, что это такое?

— Ну, хотя я и не волшебник, но я узнаю старинные символы Сериоли, которые часто используются в волшебных искусствах.

— Но вы знаете, что они означают?

— Мадам, вы должны понять, что если бы я знал, что они означают, я бы мгновенно понял и то, для чего предназначен амулет.

— Да, верно, — согласилась Тсира. — Но, видите ли, — сказала она, беря цепочку в руку и показывая ее Пиро. — здесь есть несколько заклинаний, помещенных внутрь и соединенных между собой совершенно замечательным способом. Это очень странно.

— Что именно?

— Свечение. Вы когда-нибудь раньше видели такое?

— Никогда.

— И я, тоже.

— Тогда я хочу услышать, что это означает.

— Вы хотите, чтобы я объяснила вам, что это означает?

— Да, конечно.

— Эти заклинанию можно использовать для того, чтобы прекратить действие любого поля волшебства.

— А! Это на самом деле поразительно.

— Вы так считаете.

— Да. Только…

— Что только?

— Что такое поле волшебства?

— О, что касается этого, я не имею ни малейшего понятия, уверяю вас. Но так мне сказал волшебник, которому я показала как цепочку, так и то, что она делает.

— Хорошо, но вы знаете, как это использовать?

— Нет, увы, нет.

— Тогда пойдемте, вернемся к вашему коттеджу.

— Очень хорошо, Пиро. Но я все-таки хотела бы знать, что означает это свечение.

— Смотрите, оно прекратилось.

— Да, точно.

— А я, добрая Тсира, хотел бы знать, что такое поле волшебства.

— Ну, я тоже не против. Вот, мы вернулись.

— Ибронка знает кое-что об волшебстве; мы можем спросить ее.

— Кто такая Ибронка?

— Она — очень милая леди Дзур, которая сейчас храпит, причем ее голова лежит на животе у Рёааны, нога на лице Китраана, а рука все еще сжимает кувшин.

— А, да, вижу. Вы думаете, мы сможем разбудить ее?

— Н-да, это маловероятно. Тем не менее дайте мне попробовать. Ибронка, моя любовь, знаете ли вы, что такое поле волшебства?

Ибронка слегка пошевелила ногой, что, в свою очередь, заставило Китраана что-то промычать; потом ее голова зашевелилась, рука покрепче ухватилась за кувшин, и она тихонько вздохнула.

— Ибронка?

— Мой друг, — сказала Тсира, — я не верю, что это сработает.

— Боюсь, что вы правы.

Ибронка перестала храпеть, открыла глаза и сказала, — Полем волшебства называется любая область, в которой раз наложенные заклинания продолжают действовать. Например защита телепортации и охранные заклинания. Использование заклинаний в поле волшебства дает волшебнику два преимущества: во-первых, раз наложенное, заклинание может продолжаться какое-то время без участия волшебника; во-вторых, в заклинание можно добавить дополнительную энергию, увеличив его эффективность далеко за пределы того, что волшебник в состоянии контролировать без поля. Обычный путь определения, является ли данная область полем волшебства или нет — Тройной Тест Норбрука. — Закончив лекцию, Ибронка немедленно закрыла глаза и опять захрапела.

Пиро вздрогнул.

— Хотела бы я знать, — заметила Тсира, — знает ли она, как использовать талисман.

— Возможно, — пожал плечами Пиро. — Мы сможем спросить ее.

— Есть еще кое-что, что мне было бы крайне любопытно узнать.

— Чаще всего любопытство — не порок.

— Тогда возможно пришло время и для для него.

— Что ж, посмотрим. Что именно вам любопытно?

— Две вещи: во-первых, почему он начинает светиться?

— Да, это хороший вопрос. Что еще?

— Почему он перестает?

— Клянусь Лошадью! Еще один хороший вопрос. Быть может это как-то связано с тем местом, где мы находимся?

— Возможно. Давайте пойдем на запад.

— Хорошо.

— А, вы видите, милорд. Он опять светится.

— Да, и чем дальше мы идем, тем свечение ярче.

— Может быть недалеко от нас находится поле волшебства?

— Не могу себе представить, что такое возможно.

— Может быть, но в любом случае мне бы хотелось, чтобы мои друзья были со мной, прежде чем мы пойдем дальше.

— Да, но сможете ли вы разбудить их?

— Я не знаю, но хочу попытаться.

— Очень хорошо, давайте попробуем сделать это вместе.

— Согласен.

На самом деле через двадцать или тридцать минут они сумели заставить сесть на лошадь каждого бандита, за исключением Лара и Ритта, которых привязали к спинам их лошадей. Будьте уверены, не все были довольны настойчивостью Пиро, но то ли благодаря его железной воле, то ли из-за привычки беспрекословно подчиняться его командам, но в конце концов все сами отправились в дорогу, с двумя исключениями, о моторых мы уже упоминали.

Пиро и Тсира скакали впереди, причем Тсира держала амулет. Внезапно она сказал, — Здесь, он опять светится.

— Тогда, — ответил Пиро, — давайте продолжим ехать в этом направлении.

— А что случилось, — спросила Ибронка из-под опущенных ресниц.

Пока Пиро рассказывал о том, что они узнали, что предполагали и что хотели бы узнать, Ибронка, собрав все силы, старалась протрезветь, и сумела в некоторой степени этого добиться, во всяком случае она могла слушать и понимать то, что ей говорили, и даже сумела обдумать всю историю с амутетом.

Через несколько часов езды, когда, кстати, наши друзья полностью пришли в себя, Тсира заметила, — Он светится все сильнее и сильнее, — так что все выпрямились в седле, готовые к неожиданностям, а некоторые даже заинтересовались происходящим.

— Это область кажется мне знакомой, — сказал Пиро.

— Еще бы, — ответила Ибронка, глядя по сторонам. — Мы здесь сражались, и не так давно.

— Здесь?

— Да, сначала здесь, а потом вон там, наверху.

— Да, конечно! Я просто не сразу узнал. Тогда вон там, повыше, есть пещера, из которой вышла Зарика.

— Точно.

— Я знаю эту пещеру, — вмешалась Тсира. — Она совсем невелика, всего пятнадцать футов в глубину. Иногда я укрываюсь там во время внезапных ливней.

— Да, это та самая.

— И это из нее Императрица вышла вместе с Орбом?

— Да, это то самое место.

— Как замечательно, — сказала Тсира. — И, только подумать, так близко от моего дома!

— Амулет светится все ярче и ярче, — заметил Пиро.

— Точно.

— Ибронка, моя любимая, нет ли вас каких-либо идей, как заставить эту штуку заработать?

Леди Тзур подскакала к Тсире и взяла волшебный амулет. Несколько мгновений она внимательно изучала его, потом вернула обратно. — Нет, не понимаю, — сказала она. — Нужен значительно более умелый волшебник, чем я.

— Очень плохо, — сказал Пиро.

Тсира пожала плечами. — Я хочу посмотреть на эту пещеру.

— Хорошо, — сказал Пиро. — Давайте слезем с лошадей, стреножим их и посмотрим вместе.

 

Девяносто Первая Глава

Как Сетра Лавоуд узнала кое-что о секретных планах Каны

Теперь давайте вернемся к Битве у Адриланки и поглядим, как она развивается. Сетра Лавоуд, видя, что в сражении на Нижней Дороге Кейрона накаких изменений нет, повернулась к адептам и спросила, — Что на Дороге к Северным Воротам?

— Ничего, Генерал. Никаких признаков врага.

— Очень хорошо. Узнайте, что происходит на мостах.

— Враг еще не там.

— Порт?

На мгновение адепты замолчали, потом один из них сказал, — Враги высадились, их много, как раз сейчас они строются в колонны, готовясь двигаться в сторону города.

Сетра кивнула. Ей пришло в голову, что если план врага включает в себя что-то другое, а не марш на Южную Адриланку и попытку пересечь мосты, ей будет затруднительно противостоять ему. Но, с другой стороны, на этой стадии сражения она ничего сделать не могла, и, более того, она была убеждена, что враг, все-таки, собирается пересечь мосты.

— Опять обратившись к адептам, она сказала, — Очень хорошо. Сообщите Генералу Беригнеру, что враг будет у него через полчаса.

— Да. Генерал. — Внезапно адепт нахмурился и сказал, — Странно.

— Что именно? — спросила Сетра.

— Я не могу связаться с Неффой.

— Да, но кто такой Неффа?

— Адепт в штабе Беригнера, с которым я могу тепепатически связываться.

— Попробуйте другого.

— Да, Генерал.

— Ну?

— Я не могу связаться ни с кем.

— Да, — сказала Сетра Лавоуд. — В чем может быть причина этого? Вы можете связаться с Сетрой Младшей?

— Нет, Генерал.

— Хорошо, — сказала Чародейка.

Какое-то время она молчала, обдумывая происходящее, потом отдала ряд быстрых приказов подчиненным, разослала гонцов с короткими сообщениями и закончила одним словом, — Лошадь!

— Это слово, как должен понять читатель, была командой ординарцу привести ее лошадь, а вовсе не началом некоторой фразы, обращенной к этому животному. К счастью, ординарец все правильно понял и через несколько мгновений перед ней стояла эта самая лошадь. Она села на нее, оставив командование в этой области на Фентора, заменившего Маролана, а сама отправилась в ставку командующего армией на Старой Западной Дороге.

— Главнокомандующая! — воскликнула Сетра Младшая. — Я не ждала вас.

— И разве от этого мне здесь не рады?

— О, нет, конечно рады, уверяю вас. Я предполагаю, что вы хотите знать, как идет сражение?

— Да, вы совершенно правы. Видите ли, я бы с удовольствием использовала одного из адептов и спросила через него, но сейчас они не в состоянии связываться друг с другом.

— Да, я тоже это заметила, — сказала ее ученица. — И, увы, мне кажется, что что-то мешает мне творить заклинания. На самом деле не просто мешает, но, можно сказать, я полностью потеряла все свои волшебные способности.

— Даю вам слово, мадам, — ответила Сетра Лавоуд, — вы не одна такая. Напротив, то же самое произошло со всеми волшебниками, с которыми мне удалось поговорить. И, как если бы этого было недостаточно, да, я обнаружила, что сама не в состоянии выполнить ни одного, даже самого простого заклинания.

— Ну, тогда я считаю, что этого вполне достаточно, чтобы доказать мою правоту, если тут вообще нужны какие-нибудь доказательства.

— Полность согласна.

— Да, но какова причина?

— О, что касается этго, я не имею ни малейшего понятия. Я послала гонца в Особняк с вопросом к Ее Величеству, но еще не получила ответа.

— Раз так, не могу ли я доложить о положении дел?

— Я буду очень балгодарна вам, если вы так и сделаете; и как можно более лаконично.

— Мне особенно нечего сказать, мадам. Они давили, мы их сдержали. На самом деле сейчас мы даже заставили их немного отступить, солдаты дерутся превосходно, и я уже хотела сделать себе честь и скомандовать контрнаступление, которое, я уверена, могло бы окончательно сломать их, когда, внезапно, мы обнаружили, что лишились волшебства, а это не только поставило нашу атаку под вопрос, но и, более того, отрезало меня от офицеров передовых подразделений, так что я просто не в состоянии передать им свои команды.

— А вы сами не пытались подойти поближе к полю боя?

Ее ученица скривилась. — Я пыталась, трижды, и каждый раз меня что-то отвлекало, необходимо было принимать срочные решения — внезапный прорыв, изменение в характере атаки или обходной маневр. Даю вам слово, все это крайне неприятно.

— Я тоже заметила это, и не однажды, — сказала Сетра.

Как раз в эту минуту к ним подошла Волшебница в Зеленом. Она была на поле боя, и была вынуждена вернуться пешком по двум причинам: первая состояла в том, что, собираясь телепортироваться, она не позаботилась о лошади; вторая — она вообще не умела ездить верхом, и в любом случае была не в состоянии скакать на лошади.

Подойдя к Сетре Лавоуд и Сетре Младшей, она вежливо поклонилась обоим и сказала, — Что-то не так с Орбом.

— Мы тоже заметили, — сказала Сетра Младшая.

— Это невыносимо, — сказала Волшебница.

— Ну, — возразила Главнокомандующая, — нам просто стало немного тяжелее, вот и все. Хотя сейчас у нас нет ни нашего волшебства, ни замечательных способностей Некромантки, у нас есть наши солдаты, а это совсем не мало.

— А варлок, Бримфорд? — спросила Сетра Младшая.

— Увы, он не в состоянии сделать ничего. Хотя, как он утверждает, с членами своей семьи он все-таки может связаться, и они ждут, когда он будет в состоянии использовать свою магию.

— Хорошо, — сказала Сетра Младшая, пожав плечами.

Чародейка нахмурилась и сказала, — Да, все это страшно раздражает, но я все-еще верю, что, при помощи Удачи, день может быть наш, особенно если Лорд Беригнер сумеет удержать мосты через Адриланку. Поэтому я направила ему на помощь войска, стоявшие на Дороге к Северным Воротам.

На этот раз пожала плечами Волшебница в Зеленом. — Мадам, речь идет не о том, выиграем ли мы эту битву или проиграем, и даже не об Империи…

— Как, нет?

— Конечно, как вы понимаете, я думаю о намного более важных делах…

— Я надеюсь, что вы думаете о них!

— …но мне совершенно нестерпима мысль, что этот, эта персона могла пасть так низко и открыть наш мир Дженойнам.

Сетра недоуменно посмотрела на нее, — Что такое вы сказали мне?

Волшебница, в свою очередь, в упор взглянула на нее. — Ну, я сказала вам, что наш мир открыт для Дженойнов.

Насколько нам известно, всего несколько раз за всю историю Сетра Лавоуд потеряла дар речи. Наконец она пришла в себя и сказала, — Вы уверены?

— Как, разве вы не знаете, что произошло?

— Совершенно.

— Я поражена.

— Вы поражены?

— Ну…

— Ведь вы, как мне кажется, употребили слово «Дженойн»

— Конечно я так сделала. И, более того, я настаиваю на этом слове.

— Кана открыл наш мир Дженойнам?

— Ну, по меньшей мере одному Дженойну.

— Но разве это возможно?

— Ну, моя дорогая Сетра, вы знаете лучше, чем кто-либо другой, что умелый некромант в состояниии создать дыру в наш мир.

— Да, но почему я ничего не знаю об этом? Видите ли, внутри Горы Дзур полно разных средств, которые в таком случае должны подать сигнал тревоги.

— Но, моя любимая, вы вовсе не внутри Горы Дзур.

— Чистая правда, — прошептала Сетра Лавоуд, пораженная справедливостью этого наблюдения. — Хорошо, но каким образом вы узнали об этом?

— Ну, я даже не помню как. Просто я знаю — а!

— Что?

Волшебница вытащила из своей блузки маленький пурпурный камень, висевший у нее на шее на серебряной цепочке. — Вот, — сказала она.

— Что это?

— Ну, моя дорогая, это вы дали мне его. Он связан с вашими охранными заклинаниями на Горе Дзур. Если вы помните, вы хотели, чтобы он был у меня на тот случай, если на Гору Дзур нападут, а вы будете настолько заняты обороной Адриланки, что не сможете сообщить мне об этом.

— Теперь я вспомнила.

— Вот он и сообщил мне; ведь он изготовлен с использованием Древней Магии, которая не требует посредничества Орба, так что, хотя Орб и не действует, на камне это никак не отразилось.

— Я думаю, что вы правы во всех смыслах, добрая Волшебница.

— Но, тогда, что мы должны сделать?

— Прежде всего мне надо добраться до Горы Дзур. Как вы понимаете, все мои устройства для борьбы с вторжением находятся там. Более того, все они слишком велики, чтобы их можно было куда-нибудь переместить.

— И могу ли я вас спросить, мадам, каким образом вы собираетесь совершить этот подвиг? Как вы понимаете, в данный момент Орб не действует, следовательно вы не в состоянии использовать волшебство; а скакать туда надо целый день, даже при помощи почты. Так что осмелюсь утверждать, что даже если вы будете там через день, будет слишком поздно.

— Вы опять правы, моя дорогая.

— И тогда?

Чародейка Горы Дзур нахмурилась, и машинально коснулась рукой рукоятки кинжала, висевшего у нее на поясе. — Я должна как следует подумать, — сказала она.

— По меньшей мере, — сказала Сетра Младшая, — мы наконец-то поняли, почему Некромантка оказалась не в состоянии использовать свое искусство, и, заодно, почему Орб больше не действует.

— Точно! — сказала Чародейка.

— А где этот Дженойн? — спросила Волшебница в Зеленом.

— Вы знаете, — сказала Сетра Младшая, — это замечательный вопрос.

— Вы так думаете? — сказала Волшебница в Зеленом. — Тогда я уже вознаграждена за то, что задала его.

— И вы были совершенно правы.

— Только…

— Да?

— А ответ?

— О, что до этого, надо спросить Чародейку.

— Ну, я думаю, что я уже спросила.

— И, тем не менее, она не ответила.

— Да, но только потому, что она размышляет.

— А. Ну, вот теперь я более чем уверена, что это был замечательный вопрос.

— Я думаю, что уже говорила вам это.

— Верно.

— Я не могу сказать в точности, где он, — сказала Сетра Лавоуд, говоря очень медленно, как если бы каждое слово требовала размышления, — но я могу сказать вам, как найти его.

— И? — сказала остальные.

В ответ Чародейка повернулась к гонцу и сказала, — Передайте мой привет Некромантке и скажите ей, чтобы она немедленно шла ко мне.

 

Девяносто Вторая Глава

Как Грита и Иллиста строили планы и обсуждали различные способы мести

Пока происходили все эти интересные события, кое-что, не менее интересное, происходило в нескольких сотнях миль от них, перед входом в пещеру. Но прежде, чем рассказать об одном разговоре, мы улучшим момент и поглядим не на площадку перед пещерой, где все это проходило, а скорее вглубь самой пещеры. Примерно через двадцать пять или тридцать метров от входа — то есть совсем рядом с каменной стеной, которой заканчивалась пещера — лежало то, что, на первый взгляд, казалось достаточно большим куском льда. Однако, если всмотреться повнимательнее, становилось ясно, что это человеческое тело, заключенное в лед. А уж если подойти совсем близко, можно было понять, что это вовсе не лед, но, скорее, какой-то вид переливающегося, полупрозрачного, очень тонкого материала явно волшебного происхождения.

Читатель, безусловно, не удивится, если узнает, что тело, просвечивавшее через магическую ткань, было не кем иным, как нашим старым другом Тазендрой. Она лежала на каменном столе, одетая в черный костюм Дома Дзур, и покрытая, как мы уже сказали, этим странным заклинанием, чей внешний вид мы также описали. Даже если очень внимательно всмотреться в нее, было невозможно обнаружить никаких признаков жизни. Если бы кто-нибудь смог увидеть ее лицо через искрящуюся, движущуюся и постоянно меняющую форму оболочку заклинания (или, точнее, визуальный эффект заклинания), то, безусловно, был бы поражен тем, что черные глаза были открыты, а на лице застыло выражение, похожее на изумление.

Мы должны добавить, что вокруг стола было множество волшебных предметов: например врытый в землю посох, стоявший совершенно прямо и непрерывно вибрировавший. Пара объектов, стоявших по сторонам стола, слева и справа от талии Тазендры, и очень напоминавшие те самые сталагмиты, которые, как может быть помнит читатель, он видел внутри Горы Дзур. Три кристала, каждый размером с голову взрослого человека, лежали на полу перед Леди Дзур, один из них светился красным, второй синим, а третий желтым. На задней стене пещеры висели пять красно-коричневых дисков, каждый восемь сантиметров в диаметре, испещренных магическими символами. И, прямо над Тазендрой, висело что-то вроде круглого шара. Увы, мы не в состоянии сообщить читателю ни насколько он был велик, ни его цвет, потому что как размер, так и цвет шара быстро менялся прямо на глазах.

И перед этим шаром находился возможно самый замечательный предмет из всех загадочных объектов, бывших там: область, протянувшаяся от пола до потолка пещеры — то есть примерно на двенадцать футов — и на столько же в ширину; и такая черная, что свет различных ламп и других светильников был не в состоянии проникнуть в нее. На самом деле казалось, что это была чернота, но толстая и даже материальная. Более того, в ней постоянно что-то двигалось, хотя, даже при внимательном осмотре, невозможно было сказать, что именно. Все вместе производило впечатление огромной силы и еще большей угрозы; никто, увидивший ее, не захотел бы подойти к ней поближе, и тем более попытаться проникнуть за стену колеблющейся темноты.

Запомнив это, перенесем наше внимание, как мы и обещали раньше, ко входу в пещеру, где, к полному удивлению читателя, мы видим двух наших старых знакомых, Гриту и Иллисту, поглощенных беседой. Прямо перед входом находился довольно-таки большой скальный выступ, с которого можно было увидеть всю окружающую область, за исключением, конечно, того, что было выше и позади, так как гора скрывала их от взгляда женщин, стоявших на площадке. Именно поэтому первые слова, произнесенные Иллистой, были, — Вы посмотрели над нами и за горой?

— Я посмотрела, моя дорогая Феникс, — сказала Грита, — а также я использовала все свои немалые волшебные способности, отточенные за время Междуцарствования, и я даю вам слово, что не только никого нет над нами или позади нас, но, более того, здесь нет никаких действующих подслушивающих или подглядывающих заклинаний.

— Очень хорошо, — сказала Иллиста. — И, если посмотреть вокруг, то, за исключением нескольких бурундуков, которые заняты свои собственными делами, вон той норски, которая занимается тем же самым, и разнообразных птиц, породы которых я не знаю, мы совершенно одни.

— Согласна, — скзала Грита. — Мы одни.

— Вы проверили нашу Леди Дзур?

— Да, я только что закончила проверку.

— И?

— Заклинание ничуть не ослабло с того момента, когда мы его наложили. Она спит сном, похожим на смерть; она не чувствует ничего и не может ни с кем общаться, физически или магически, и никакой волшебник в этом мире не в состоянии найти ее. Как вы понимаете, ее сознание вообще не существует.

— Но вы уверены, что она оживет, когда наши друзья появятся здесь и захотят убедиться, что она еще жива?

— Абсолютно.

— Очень хорошо. А наши остальные приготовления? — спросила Иллиста.

— Какие именно?

— Все.

— Тогда рассмотрим их по очереди.

— Хорошо, допустим, что они приведут с собой армию.

— Совершенно невероятно. Как раз сейчас армия защищает мосты и дороги в Адриланке.

— Хорошо, — сказала Иллиста, — но если не армию, то небольшой отряд?

— На этот случай у нас есть свой собственный отряд, любезно предоставленный нам Его Величеством Каной. Да, маленький, но достаточно сильный для того, чтобы защищать вход в пещеру столько времени, сколько понадобится. Сейчас они спрятаны вон там, за пещерой, но готовы появиться по моему сигналу.

— Очень хорошо.

— Что еще?

— Волшебство.

— Невозможно. Орб занят — нет никакого волшебства.

— Верно. А некромантия? Вы уверены, что никто не сможет проделать некромантические ворота и забрать нашу Дзур, не входя в пещеру?

— Пока Три'нагор находится в нашем мире, даже бог не сможет подойти к этому месту ближе, чем на милю.

— Замечательно.

— Я тоже думаю так; как я рада, что вы согласны со мной.

— Тогда у них нет выбора: им придется встретиться с нами лицом к лицу.

— Что касается этого, мы готовы.

— В точности, моя дорогая Иллиста. Более, чем готовы, мы очень хорошо готовы.

— То есть вы совершенно уверены в результате?

— О, да, уверяю вас. Вы знаете, что мы подготовили для любого, кто войдет в пещеру.

— Да, я хорошо знаю это.

— Итак, — спросила Грита, — вы удовлетворены.

— Вполне. Вот только…

— Да?

— Где эти так называемые друзья? — спросила Иллиста. — То есть почему никто из них не появился, чтобы спасти ее? Мы были убеждены, что они немедленно прибегут. И вот теперь, наше волшебство не действует, так как Орб занят борьбой с тем, кого мы вызвали.

— И все-таки — не могу себе представить, почему ни один из них даже не пытался спасти ее. Быть может наш намек оказался слишком тонким?

— Нет, моя дорогая подруга, — сказала Грита — Совсем нет.

— Тогда, быть может, мы ошиблись, и им нет до нее дела?

— О, что касается этого, я уверена, что она — их друг.

— Вы уверены? Вы же знаете, насколько непредсказуемы и беспокойны могут быть Дзуры.

— О, с этим невозможно спорить.

— И вы правы, что не делаете этого, — сказала Иллиста. — Они постоянно ищут ссоры и часто спорят даже с самыми простыми и бесспорными утверждениями только потому, что с ними все согласны. И они поддерживают непопулярные мнения только потому, что никто другой с ними не согласен.

— Не думаю, что это справедливо для всех Дзуров вообще, и для этой Дзур в частности.

— Тем не менее, если они все привязаны к ней, и наш намек, как вы сказали, достаточно ясен…

— Ни Лиорн, ни, тем более, Тиаса не в состоянии не понять его.

— Хорошо, но тогда, поскольку они не здесь, значит они забыли о ней.

— Я уже говорила вам, Иллиста, что есть другая причина, и я опять повторяю это вам.

— Вы уверены?

— Целиком и полностью.

— И какая, по вашему? Мы ждем их уже несколько месяцев. Мы приготовили всю эту гору, которая обрушится на голову армии, если та появиться, у нас волшебные приборы, которые заметят любую попытку приблизиться к нам незаметно. И, тем не менее, они не пришли.

— То есть, Иллиста, вы хотите знать почему?

— Если вы знаете, я хотела бы узнать, тоже.

— Я объясню вам.

— Я внимательно слушаю.

— Они не пришли по той простой причине, что они не знают о том, что она исчезла.

— Как не знают? Ведь уже прошел почти год с того времени, как мы схватили ее.

— И тем не менее это так. Она была на Горе Дзур, потом отправилась домой, и ни у кого из них не было причины искать ее.

— Да, но разве мы не использовали заклинание рядом с ее домом?

— Там не было волшебника, который мог бы заметить магию, был день, так что никто не мог заметить пламя, и все, что мы использовали, сгорело так быстро, что никто не успел заметить дым.

Иллиста несколько секунд думала, потом кивнула, — Да, хорошо, я могу согласиться, что это возможная причина.

— И вы совершенно правы, что делаете так.

— Но это означает, что нам надо найти способ известить их.

— Ни в коем случае.

— Как, нам не нужно ничего сообщать им?

— Нет, — сказала Грита, — поскольку они уже знают.

— О, неужели?

— Три дня назад Лиорн вошел в ворота ее замка.

— А, а! Так что…

— Так что я ожидаю его с минуты на минуту.

— Ага, поэтому вы и перенесли нас сюда?

— Точно.

Иллиста улыбнулась. — Должна сказать, просто бесподобное стечение обстоятельств: как раз сейчас, когда наш друг Кана атакует Адриланку, а, благодаря нашим усилиям, враги не смогут использовать волшебство, они идут прямо в нашу ловушку.

— Согласна, даже мы сами не смогли бы спланировать лучшую последовательность событий.

— Я сделаю себе честь и полностью соглашусь с вами.

— Итак?

— Итак мы должны подготовиться к визиту нашего гостя.

— Да, хорошо, но вы должны узнать, что у нас возникла небольшая проблема.

— Как, проблема?

— Да, я убеждена в этом, моя дорогая Иллиста.

— Но что это за проблема?

— Тиаса вновь занял свой пост.

— И?

— Он участвует в битве, и, следовательно, здесь его не будет.

— Вот это уже хуже! Но, в любом случае, у нас есть все остальные.

— Только не Йенди.

— Что?

— Тиаса вмешался и добился восстановления его в должности.

— Тогда?..

— Увы, мы можем ожидать только Лиорна.

— А, вот это по-настоящему плохо. И тем не менее, я не могу себе представить, как могло получиться, что Зарика не приказала арестовать этого Йенди или, по меньшей мере, изгнать его.

— Несчастливое стечение обстоятельств.

— Остается только смириться с этим, увы.

— В любом случае двое у нас будут.

— Да, Грита, верно. По меньшей мере двое у нас будут, а остальными мы займемся позже.

— Да. И, вы знаете, если подумать, то, возможно, так даже лучше.

— Как лучше, ведь нам придется отложить нашу месть Йенди и Тиасе?

— Точно.

— И почему?

— Могу ли я объяснить, Иллиста?

— Я буду вам очень благодарна, если вы так и сделаете, потому что я не понимаю, зачем нам надо ждать.

— Затем, моя любимая, что убить их — совсем не удовольствие.

— Как не? И тем не менее…

— Напротив, убить их — покончить с удовольствием.

— Вы так думаете?

— Целиком и полностью. Для меня есть два источника удовольствия: во-первых, планирование и подготовка, и, во-вторых, самое главное, тот пленительный момент, когда мой враг осознает, что смерть неизбежна — то есть он уже мертв, но все еще знает об этом. Продолжить этот момент как можно более долго — вот настоящая цель. Я бы хотела, чтобы он длился по меньшей мере сто лет. Тысячу лет, до что там, я бы хотела, чтобы он никогда не кончился.

Иллиста нахмурилась и задумалась. — Пожалуй, в ваших словах, моя дорогая Грита, много правды.

— Видите ли, я провела много лет, обдумывая свою месть.

— И, тем не менее, в конце концов мы должны их убить.

Грита вздохнула. — Да, я знаю. И, в любом случае, трудно будет получить полное удовольствие от этой презренной Дзур — даже когда такие как она узнают, что скоро умрут, они не ведут себя соответствующим образом, а это украдет у нас самые сладкие мгновения.

— Вы знаете, и это тоже правда.

— Да.

— Я ненавижу их.

— Да.

— Тогда, Иллиста, не разбудить ли эту Дзур и начать с нее?

Феникс на мгновение задумалась, потом сказала, — Мне тоже будет неинтересно просто перерезать ей горло и закончить на этом. Я хочу отомстить — как ей, так и остальным.

— И, тем не менее, мы только что согласились, что в случае Дзуров это особенно сложно.

Иллиста нахмурилась. — Трудно — не значит невозможно, моя дорогая Грита.

— У вас есть идея?

— Конечно.

— Давайте выслушаем ее. Вы знаете, что я обожаю интересные предложения.

— Вы очень любезный заговорщик, моя дорогая Грита.

— Мы — замечательная команда.

— О, что до этого, мы будем знать больше, когда наша месть будет совершенной.

— Да, верно.

— И, чтобы добиться этого…

— Да, как этого добиться, давайте послушаем вашу идею.

— Теперь я могу сказать?

— И немедленно! Неужели вы не видите, что я чуть не схожу с ума от желания узнать?

— Очень хорошо, вот: Подходящий способ пытки для Дзур не убивать ее, но, скорее, убить ее друзей.

— О!

— И пускай Дзур это видит!

— О, о!

— Особенно, если этот друг умрет, пытаясь спасти нашу Дзур!

— Иллиста, вы очаровательны.

— Ну, как вам мой план?

— Он замечателен!

— Я рада, что вы так считаете.

— И я даже могу улучшить его.

— Вы действительно можете? Ну, признаться, меня это не удивляет. А это будет настоящее улучшение?

— Вы сами увидите.

— Давайте посмотрим вместе.

— Если мы будем пытать Дзур, мы можем быть более чем уверенны, что ее друг…

— То есть Лиорн.

— придет в ярость. То есть, если он увидит, как его друга, Дзур, пытают, он не заколеблется на на секунду.

— Совершенно!

— Тогда давайте займемся приготовлениями для приема Лиорна.

— И приготовления к пытке Дзур. Кстати…

— Да?

— Какой вид пытки вы считаете самым подходящим?

— Ну, мы можем сделать что-нибудь легко осуществое.

— И, я всегда любила то, что легко сделать. Но что вы имеете в виду?

— Я имею в виду тех, кто не должен появиться.

— А что с ними?

— Наш Лиорн ни в коем случае не сможет рассказать им, где мы держим Дзур.

— Верно! И ваша идея решает этот вопрос?

— Вы увидите.

— И, все-таки, в чем ваша мысль.

— Я предлагаю послать Тазендру ее друзьям.

— Как, послать ее назад?

— О, скорее часть от нее.

— А! А!

— Например, ухо.

— О, да. У леди Дзур очень характерные уши.

— Да. И на посылке с ухом мы можем написать, простыми, абсолютно понятными словами где мы находимся, на тот случай, если Лиорну не удастся связаться со своими друзьями. Это послужит нам еще и в другом отношении: устранит последние сомнения, смогут ли они найти нас.

— Грита, ваши идеи просто великолепны. Я говорила вам это и повторяю снова.

Грита поклонилась и сказала, — И, если даже после этого они не явятся за ней…

— Да?

— Тогда мы пошлем им другое ухо.

— Но, как вы понимаете, тогда она очень скоро останется без ушей.

— Да, но это не очень важно?

— Разве?

— Ни в малейшей степени. Видите ли, у нее останется нос. И глаза. И, если я не ошибаюсь, полный набор пальцев на руках и ногах.

— Вы совершенно правы.

— И?

— То есть у нас есть по меньшей мере двадцать пять посылок.

— Я не вижу ошибок в вашей арифметике.

— О, в этой области я всегда была достаточно искуссна.

— Я убеждена в этом.

— И двадцать пять, я думаю, вполне достаточно.

— О, и в этом я убеждена, тоже. Так много нам не надо, но всегда хорошо иметь запас.

— Тогда что вы думаете?

— О вашем плане?

— Да.

— Великолепная идея.

— Да. Тогда сначала разбудим ее, но оставил связывающее заклинание на месте.

— Очень хорошо. А потом?

— А потом будем ждать нашего Лиорна.

— Согласна. А дальше?

— Как только он появится здесь, мы быстро уберем связывающее заклинание.

— Да. И, как только мы это сделаем, мы сыграем роль полевых хирургов.

— Точно.

— Я заточу мой нож.

— Очень хорошо.

Самая первая мысль, пришедшая в голову проснувшейся Тазендры, была о том, что она слишком много спала. Потом память стала постепенно возвращаться к ней — дорога домой, внезапная вспышка сзади, ощущение чужого заклинания, проникшего через ее защиту, внезапное головокружение. И, когда память полностью вернулась, она осознала, что она здесь не одна, но, напротив, рядом с ней находятся еще двое. Поглядев на одну, а потом на другую, она сказала, — Здраствуйте Мадам Грита или Орлаан, или как там еше ваше имя. Я надеюсь, что вы хорошо себя чувствуете.

— Достаточно хорошо, — ответила Грита.

— И вы, мадам, тоже выглядите знакомой. Вы?..

— Иллиста.

— А, да. Все возвращается. Но, тогда, вы обе вместе? Я уверена, что вы простите мне оскорбление, если я скажу вам, что нахожу вас обоих подходящих друг к другу. На самом деле редко можно встретить союз людей, настолько подходящих друг к другу.

— Мы вместе, — сказала Иллиста, кланяясь. — Зато вы будете вскоре, если я могу использовать такое выражение, по частям.

— Неужели, — сказала Тазендра, зевнув. — Вы должны простить меня, но я несколько ослабла после долгого сна. Иначе, уверяю вас, я отреагировала бы значительно более эмоционально.

— О, мы не обижаемся, — сказала Иллиста. — Нет никаких сомнений, что очень скоро ваши эмоции проявятся, и их будет даже слишком много.

— Безусловно. Но как долго я спала?

— Не слишком долго. Меньше года.

— Тогда неудивительно, что я чувствую себя сверхъестественно хорошо отдохнувшей.

— Вы готовы? — спросила Иллиста.

— К чему?

— Я говорю не с вами.

— Прошу прошения.

— Я готова, — сказала Грита. — Как только мы услышим колокольчик, я буду готова начать.

— Очень хорошо, — сказала Иллиста. — Но, когда он прозвучит, вы должны работать очень быстро. Как вы понимаете, я уберу связывающее заклинание, и она будет способна двигаться.

— О, — сказала Тазендра, — а разве я не в состоянии двигаться?

— Как, — сказала Грита, — неужели вы этого не заметили?

— У меня не было возможности попробовать, — соврала Тазендра.

— Попробуйте сейчас, если вам хочется, — сказала Грита.

— Нет, мадам, у меня нет принчин не верить вам. К тому же, вряд ли вы будете лгать; это может подвергнуть опасности вашу честь.

— Вы хорошо заточили нож? — спросила Иллиста у Гриты.

Грита высоко подняла руку с ножом. — Да.

— Хорошо.

— Я готова и жду только вас.

— И что я потеряю? — спросила Тазендра.

— Все, — ответила Грита.

— Все за один раз? — поинтересовалась Тазендра тоном пустого любопытства.

— Нет, мы начнем с вашего левого уха.

— А. Замечательно. Мне оно никогда не нравилось. На самом деле я часто думала, не отрезать ли мне его самой.

— Мы были бы очень рады, если бы вы сами себя обслужили.

— Да, но почему вы не начинаете?

— О, мы начнем через несколько секунд, уверяю вас. Мы ждем только одного гостя.

— О, гость. Хорошо, я могу понять, что вы хотите устроить представление для вашего гостя, который вот-вот должен появиться.

Как раз в это мгновение от входа в пещеру раздался звон колокольчика.

— Это должен быть ваш гость, — самодовольно сказала Тазендра.

Аккуратно проскользнув мимо большой черной пустоты, о которой мы упоминали раньше, Грита вышла в переднюю часть пещеры.

— Ну? — спросила Иллиста.

— Всего только Текла, пришел посмотреть.

— Посмотреть?

— Ну, во всяком случае, он принес с собой стул.

— Мика! — крикнула Тазендра.

— Госпожа? Вы живы?

— Почти, — сказала Дзур.

— Кто это? — недовольно спросила Иллиста.

— Мой лакей. Но, Мика, как ты нашел меня?

— В вашем кабинете была красная точка на карте.

— Па, я никогда не ставлю точек на картах.

— Вот именно, — сказал Мика, кланяясь.

— Ну, так ты узнал, что я здесь. Тем не менее, как ты нашел пещеру?

— Миледи, если вы помните, я уже была в этой пещере, только тогда она не была так глубока. Так что когда я подошел к горе и не увидел вас, ну, я и подумал, что вы в этой пещере.

Тазендра задумалась. — Но когда я видела тебя в последний раз, ты был на Горе Дзур!

— Чародейка предложила мне вернуться в Даавия и поискать вас.

— Как, она?..

— На самом деле она не просто предложила мне, но и послала меня туда.

— То есть ты пешком прошел весь путь от Даавии досюда?

— О, я научился хорошо ходить.

— Хватит болтовни, — жестко сказала Грита. — Ты, Текла, можешь смотреть, если хочешь, но не говори ни слова. Мы ждем другого гостя.

— Мой лакей сказал чистую правду, — сказала Тазендра, обращаясь к Иллисте. — Вы, как кажется, должны были углубить эти пещеру, она не была такой глубокой.

— Немалая работа, не так ли? — сказала Иллиста.

— Да, не могу не согласиться, хотя не могу себе представить, для чего.

— Как, вы не можете догадаться?

— Видите ли, я никогда не умела хорошо гадать.

— Я вам верю, — сказала Грита, которая как раз в этот момент вернулась, держа Мику за ухо. — Поставь твой стул сюда, сядь на него и смотри, — скомандовала она Текла.

— Я так и сделаю, вот только…

— Ну?

— Это не стул, это табуретка.

— Сядь и молчи!

Мика пожал плечами и подчинился.

— Я отвечу на ваш вопрос, — сказала Грита, — так как не вижу причин не удовлетворить ваше любопытство: нам было нужно больше места, мы его создали. И это было совсем не трудно.

— Да, но если я могу спросить…

— О, конечно, — сказала Иллиста. — Спрашивайте все, что вы хотите.

— Почему вы сделали эту пещеру глубже, а не нашли другую, достаточно большую.

— Из-за ее особенностей, — сказала Грита.

— У этой пещеры есть какие-то особенности?

— Конечно. Вы должны знать о том, что произошло в ней.

— Ну, здесь была небольшая схватка.

— Хорошо, а что еще?

— После схватки?

— Да?

— После той маленькой схватки мы сражались в большой схватке.

— Да, верно. А еще? — подсказала Грита.

— Ну, — сказал Тазендра, подумав, — здесь мы встретились с Ее Величеством.

— Да, точно, именно здесь вы повстречали эту очаровательную леди с Орбом над головой.

— Ну и что?

— Как, разве вы не знаете, где она была перед тем, как вышла из пещеры?

— Откровенно признаться мне никогда не приходило в голову спросить ее.

— Неужели вы не могли узнать это при помощи логики?

— О, с логикой у меня дело обстоит еще хуже, чем с гаданием.

— Тогда, если вам это расскажу?

— Признаюсь, я хотела бы узнать.

— Прежде чем появиться в пещере, она была в Залах Суда.

— Как, она была?..

— Да, и там она получила Орб.

— Точно, у нее был Орб.

— Вот как вы заполучили Орб.

Тазендра задумалась. — Значит…

— Значит это указывает на то, что эта пещера имеет очень интересные и совершенно специфические особенности. Вы должны понимать, что в Империи нет других мест, напрямик связанных с Залами Суда.

— Неужели нет?

— А вы думаете, что есть?

— Откровено говоря, а никогда не думала об этом.

— Поверьте мне, есть очень мало мест, к которым ведут мистические пути.

— Я верю вам, мадам.

— И это уже лучше, потому что теперь вы должны понять, почему мы решили использовать именно эту пещеру.

— Великолепно, вот только…

— Да?

— Почему вы хотите отправиться в Залы Суда?

— О, мы не хотим, — вмешалась Иллиста. — Более того, мы и не можем; связь работает только в одном направлении. Здесь место, в которое можно попасть из Залов, но отправиться туда можно только из Ворот Смерти.

— А, теперь я поняла. Но, если вы не собираетесь отправляться в Залы Суда, то для чего вам нужды особые качества этой пещеры?

— Для того, естественно, чтобы обеспечить доступ Дженойна в наш мир.

— Дженойна?

— Конечно. Его Величество, Кана, потребовал о нас, чтобы мы нейтрализовали силу Орба, и, одновременно, нам самим требовался источник силы, который позволил бы нам использовать заклинания, при помощи которых мы разделаемся со всеми вашими друзьями.

— Да, но разрешить Дженойну проникнуть в наш мир…

— Ну и что?

— Я не могу не думать об этом, как о плохой идее.

— О, вам нечего опасаться. После того, как вы и ваши друзья умрете, а Орб окажется в наших руках, мы опять изгоним его. Видите ли, он находится здесь не полностью, мы создали для него очень небольшое отверствие, которое, если хотите, дало возможность проникнуть в наш мир только части его силы.

— Хорошо, но если вашим друзьям не удастся завладеть Орбом, а мои друзья и я убьем вас?

— О, этого никак не может случиться.

— И, тем не менее, а вдруг?

— Тогда, если я умру, мне, как вы понимаете, будет совершенно безразлично, что этот Дженойн сделает здесь.

— Да, — сказала Тазендра, — я понимаю, что вы на все смотрите именно так. И, тем не менее…

— Ну?

— Я смотрю на это совсем по-другому.

— Это более чем естественно, — великодушно сказала Иллиста.

В это мгновение от входа в пещеру послушался еще один звон колокольчика.

— Возможно, — сказала Грита, — это тот самый гость, которого мы ждем.

— Давайте надеятся на это, — сказала Тазендра. — Признаюсь, я уже устала ждать.

— Терпение, моя доргая Леди Дзур, — сказала Грита. — Сначала мы должны посмотреть на нашего посетителя.

Иллиста осторожно скользнула в переднюю часть пещеры и немедленно вернулась. — Это он!

— Добро пожаловать, мой дорогой Лиорн, — сказала Грита.

— Тогда, — сказала Иллиста, — давайте начнем.

— Айрич! — крикнула Тазендра, — Это западня!

— Благодарю вас, моя дорогая, — сказал Айрич. — Но ваше замечание бесполезно.

Иллиста встала перед столом, на котором лежала Тазендра, вынула большой, изогнутый кинжал и сказала, — По моему слову, моя дорогая, снимайте заклинание, и я выполню маленькую операцию, о которой мы договорились.

— Я готова, — сказала Грита, в свою очередь обнажая кинжал.

Айрич, который как раз в это мгновение появился в свете ламп, был одет в свою старую красную куртку и коричневую юбку, на его запястьях, скрещенных на груди, блестели наручи, в одной руке он держал меч, а во второй — кинжал. Первым делом он, однако, посмотрел вовсе не на Тазендру, а на огромную непроницаемую черноту, которая поднималась прямо перед ним.

— Айрич, нет! — крикнула Тазендра.

— Сейчас, — спокойно сказала Иллиста.

Грита сняла заклинание.

В то же мгновение Тазендра освободилась. Она начала было вставать, но Иллиста достаточно сильно ударила ее в грудь рукояткой кинжала — голова Тазендры ударилась о стол, Иллиста быстро схватила ее за левое ухо, которое собиралась отрезать. Тазендра кашлянула.

Мика вскочил, схватил табуретку, на которой сидел, и изо всех сил ударил ей Иллисту в лицо.

Грита сердито заворчала и с такой силой ударила Мику ножом в спину, что кончик ее оружия вышел из его груди.

— Мика! — крикнула Тазендра.

Какое-то мгновение верный Мика стоял прямо, с выражением удивления на лице, потом кровь закапала из его губ.

— Они убили Сахри, — только и сказал он.

Пока это все происходило, Грита коснулась области темноты своей левой рукой, а правой сделала особый жест, и в то же мгновение ее кожа засветилась, как и, одновременно, кожа Иллисты. Потом Грита сделала другой жест в сторону Айрича, которого, раньше чем он успел шевельнуться, подхватила какая-то сила и ударила о стену пещеры.

Тазендра скатилась со стола, вскочила на ноги, не удержалась, упала на колени, встала опять, и только в этот момент Иллиста пришла в себя от удара храброго Мики — мы должны добавить, что этот удар изрезал ей лицо, которое кровоточило, и, более того, заставил выплюнуть два или три зуба.

Айрич помотал головой и попытался встать, но Грита, чья рука все еще была в области темноты, протянула к нему руку и стала медленно сжимать ее в кулак. Голова Айрича откинулась назад, а род открылся, как если бы он тщетно пытался вздохнуть. — Вы видите, Дзур, — крикнула Грита. — Я убиваю вашего друга.

Иллиста, чей кинжал упал на землю, выхватила меч, а Мика, в чьей спине по-прежнему торчал нож Гриты, слабо застонал и упал на землю, лицом ударившись о камень.

И тут от входа в пещеру опять прозвенел колокольчик.

Грита нахмурилась и невольно посмотрела на вход, причем заклинание, которое она использовала, немедленно рассеялось, и Айрич сумел глубоко вздохнуть.

— А это еще кто? — сказала Грита.

— Я Виконт Адриланки, — спокойно сказал Пиро. — Это мои друзья. А вот этот джентльмен и эта леди — друзья моего отца. Что вы делаете с ними?

— Убиваю, — не менее спокойно ответила Грита.

— Я думаю, — сказал Пиро, — что должен попытаться остановить вас.

— Желаю вам удачи, — ответила Грита. Сказав эти слова, она сделала рукой еще один жест, и звук, вроде того, который получается, когда с силой ударить в большой гонг, эхом отразился от стен пещеры. — Сейчас вы будете иметь честь пообщаться с армией, которую я только что вызвала. Если вам удастся при этом выжить, возвращайтесь, и я с радостью посмотрю на все то, на что вы способны.

— Могу ли я полюбопытствовать, что это за странный свет, который вы обе испускаете?

— Зачем? Не думаете ли вы, что он кого-то привлекает?

— О, конечно.

Грита пожала плечами. — Думайте как хотите.

Пиро повернулся к тем, кто был позади него, и сказал, — Рассредоточиться. Нас, как кажется, через несколько секунд атакуют.

— Вот так-то лучше, — сказал Китраан, сжимая ркоятку своего меча. Но я бы предложил напасть первым.

— Изумительная идея, мой друг, — сказал Пиро. — Давайте немедленно выполним ее.

Иллиста, которая, должны мы сказать, была не слишком искусным фехтовальшиком, махнула мечом в сторону Тазендры, которая легко уклонилась от этого удара. Потом Леди Дзур отступила назад, нагнулась, и вырвала нож из спины Мики. Текла негромко простонал. Тазендра, не останавливаясь, поднырнула под другой удар Иллисты и со страшной силой нанесла удар прямо в грудь Леди Феникс, добавив всю свою ярость к природной силе.

Однако, вместо того, чтобы войти в тело, кинжал сломался около рукоятки.

Грита указала пальцем на Китраана, который издал сдавленный крик, а затем его голова слетела с плеч, как если бы срезанная невидимой силой.

— Я надеюсь, — сказала Иллиста, — это и есть ответ на вопрос, который вы задали, о странном свете, который от нас исходит. Вы не способны даже ранить нас.

 

Девяносто Третья Глава

Как Тсанаали пытался добыть Орб

Читатель, без сомения, уже давно хочет узнать, что случилось с Тсанаали, которого мы в последний раз видели, когда он собирался войти в комату, где находилась Ее Величество и забрать у нее Орб. Будьте уверены, мы отнюдь не собираемся держать читателя в совершенно ненужном неведении, и немедленно докажем это, ответив на его вопрос.

Кааврен находился на крытой террасе, скромно сидя в углу и разговаривая с Пэлом, когда внезапно услышал, как Зарика негромко вскрикнула. Услышав этот, хотя и негромкий, звук, изданный Императрицей, капитан мгновенно оказался на ногах, в полной готовности; он кинулся к ней и спросил, — Ваше Величество, что случилось?

Императрица, посмотрела на него с выражением, в котором тревога смешалась с растерянностью. — Орб, — сказала она.

Кааврен уже собирался спросить, что такое случилось с Орбом, когда понял, что вместо того, чтобы кружиться над ее головой и светиться цветом, отбражающим ее эмоциональное состояние в данный момент, Орб потускнел, стал черным и лежал в ее руках.

Мы должны объяснить, что, на самом деле, Орб вовсе не полностью перестал исполнять свои функции: никто из тех, кто был связан с ним, не сообщил о том, что перестал ощущать эту связь, в отличии от, например, Катастрофы Адрона, во время который тысячи тысяч человек ощутили и сообщили о прекращении связи. Тем не менее, было совершенно ясно, что с ним произошло что-то очень серьезное и очень плохое.

— Ваше Величество, — спросил Кааврен, — что могло вызвать такое состояние Орба?

— Совершенно не понимаю, — сказала Императрица таким тоном, который выдавал похвальную, но совсем не удавшуюся попытку остаться спокойной.

В этот момент к ним подошел Пэл и поклонился. — Ваше Величество…

— Что еще? — сказала Империатрица с намеком на отчаяние, проникшее в ее голос.

— Я не знаю, что вызвало это, но я хотел бы сделать два замечания.

— Очень хорошо, я выслушаю все, что вы скажите.

— Во-первых, как вы знаете, мы заранее предполагали, что Претендент ударит в самом неожиданном месте, так как скорее всего он не в состоянии победить чисто военным путем. Я не сомневаюсь, что такое состояние Орба — часть его плана.

— Очень хорошо. Дальше?

— А дальше, если я не ошибаюсь, я слышу звуки в коридоре, которые мне очень не нравятся, поэтому я бы предложил Вашему Величеству вместе с Орбом укрыться вон в том углу, а моему другу Кааврену вынуть свою шпагу, которой он так долго служил империи, и мы вместе приготовимся сделать то, что должны.

Не успели эти слова выйти из рта Йенди, как Империатрица оказалась в углу, а капитан со шпагой в руке.

— Они войдут через дверь или через стекло, — сказал Кааврен. — Но если они сломают стекло, мы их услышим.

— Тогда? — спросил Пэл.

— Давайте встанем у двери.

— Очень хорошо, — сказала Пэл. — Но…

— Да?

— У вас нет запасной шпаги?

— Кровь Лошади! Где ваш меч?

— В моей комнате, конечно, что нам не поможет.

— Верно. Вот мой кинжал. Моя левая рука все еще несколько слаба, так что в любом случае он мне не нужен.

— Очень хорошо. Я немедленно добуду себе меч.

— О, не сомневаюсь.

— А. Они уже здесь.

— Около этой двери мы сможем удержать их довольно долго.

— Возможно.

Первому солдату, вошедшему в дверь, Каврен разрубил лицо, в живот второго вонзился кинжал Пэла, после чего Йенди на мгновение выскочил за дверь, вырвал меч из руки раненого, и отбросил падающее тело обратно в толпу, скопившуюся у двери.

— Уже два, — заметил Кааврен.

— Хотел бы я знать, сколько их.

— Давайте считать, по ходу.

— Очень хорошо.

— Три, — сказал Кааврен, делая исключительно длинный выпад, настолько изящно исполненный, что мог бы послужить послужить иллюстрацией к учебнику фехтования; при этом конец его шпаги пронзил горло врага.

Пэл очертил своим мечом узкий круг, параллельным его телу, который закончился ударом, прошедшим через лицо и тело еще одного солдата, а затем ударил в бок следующего, пытавшегося притиснуться мимо него. — Четыре и пять, — заметил он.

Так получилось, что тот, который получил удар в лицо, был не так сильно ранен, что дало Кааврену возможность указать на это, сказав, — Вот теперь пять, мой друг, — когда конец его шпаги проткнул бедро врага.

— Очень хорошо, — сказал Пэл. — Согласен.

— Кстати, как ваш меч?

— Сносен, — лаконично сказал Пэл, а потом добавил, — Шесть, — закончив элегантное движение, которое включало в себя удар, который отклонил клинок врага, и, одновременно, проткнул ему плечо.

— Вам придется научить меня этому удару, — сказал Кааврен.

— Я буду более, чем счастлив, как только все кончится.

— Отлично, — сказал Кааврен, и добавил, — Семь, — почти в то же мгновение, когда Пэл сказал, — Восемь, — так как они оба нанесли очень похожие удары почти одновременно. Их клинки вонзились в сердца двух солдат, стоявших перед ними, так что люди Тсанаали мертвыми рухнули на пол, ударившись о него также почти одновременно, хотя один из них был значительно тяжелее, чем другой, что привлекает наше внимание к интересному вопросу, касающемуся физических свойств падающих объектов.

Однако, какие бы не были теоретические проблемы падающих объектов, практически падение всех этих мертвых тел привело к тому, что у двери на террасу выросла груда трупов, мешавшая войти в комнату. Это безусловное преимущество было мгновенно использовано Каавреном, который придерживался принципа, что в бою надо использовать любую подвернувшуюся возможность, иначе ты даешь врагу второй шанс, а это, в свою очередь, означает, что у тебя появился второй враг. Твердо держа этот принцип в уме, он использовал каждое колебание, неверный шаг, или просто нежелание врагов идти по телам своих товарищей, и приветствовал их ударами, которые наносил хладнокровно и рассчитано, так что через несколько секунд, как говорится, еще троих врагов «ужалила стальная змея».

Пэл, который вообще никогда не колеблясь использовал любые возможности, представлявщиеся в бою, оказался еще более удачлив: он атаковал ноги своих оппонентов, так что в мгновение ока записал на свой счет еще четверых, лежавших на земле и неспособных подняться.

Как раз в это мгновение один из врагов решился на отчаянный маневр: он перепрыгнул через раненых или умирающих солдат, перекатился, вскочил на ноги, быстро махнул наудачу мечом и принял хорошую защитную стойку.

— Один из них за нами, — заметил Кааврен, который как в этот момент сражался с очередным солдатом, который, стоя на телах своих друзей, пытался пройти через дверь.

— Ваше замечание бесполезно, — откликнулся Пэл. — Он уже порезал меня своей палочкой.

— Не слишком сильно, я надеюсь.

— Царапина на левом плече, не больше.

— Очень хорошо.

— Кстати, он мой, — сказал Пэл.

— Если вам так хочется, — сказал Кааврен.

Пэл встал лицом к лицу с солдатом, приветствовал его и сказал, — Здраствуйте, Лейтенант. Я надеюсь, что вы так же рады видеть меня, как я рад видеть вас.

Тсанаали, чей клинок не шевельнулся ни на дюйм за все время, пока он ждал начала представления, сказал, — Ну, мой дорогой Герцог, я не ожидал, что буду иметь честь оказаться в вашем обществе; тем не менее это только увеличивает удовольствие, с которым я приветствую вас. Вы всегда так вежливы к нежданым гостям?

— Почти, — сказал Пэл. — Но вперед, мой дорогой Лейтенант. Должен ли я просить вас напасть на меня?

— Ни в коем случае, — ответил Тсанаали, которому никогда не было нужно дважды делать такие предложения. Он сделал ложный выпад в тела Пэла, а потом нанес страшный удар в голову Йенди; однако Пэл парировал его быстрым поворотом кисти, и, в свою очередь, ответил настолько стремительным выпадом в торс лейтенанта, что офицер спасся только в последний момент, как-то невероятно выгнувшись.

— Ну, — сказал Пэл, — это было очень близко.

— Почти, — зло ответил Тсанаали, и опять попытался нанести удар в голову, только на этот раз опустил меч пониже и ударил не сверху, а справа, пытаясь отрубить голову Йенди, но тот достаточно легко отбил и этот удар концом своего собственного меча, а потом, неожиданно изогнув кисть в противоположном направлении, отбросил в сторону оружие Драконлорда, вытянул руку и вонзил конец своего меча в сердце Тсанаали.

— Вот так еще ближе, — заметил Йенди.

— Я думаю, что это было настолько близко, что убило меня, — ответил Тсанаали.

— Я думаю, что вы правы, — сказал Пэл, а лейтенант, уронив меч, упал на пол. — К сожалению, вы заставили меня сбиться со счету.

Лейтенант, будучи мервым, не ответил.

Пока продолжался этот поединок, Кааврену пришлось сражаться сразу с двумя врагами. Как и обычно в таких случаях, Кааврен медленно отступал, широко размахивая шпагой и отбивая удары в сторону врага, стараясь не дать им разделиться и напасть на него с двух сторон. Таким образом ему успешно удалось протянуть время до тех пор, пока Пэл не сумел вновь присоединиться к нему, и тут, видя что их командир мертв, а более половины их самих ранено или умирает, враги потеряли веру в победу и, вместо того, чтобы атаковать или защищаться, дружно повернулись и убежали тем же путем, каким пришли.

Кааврен последовал за ними, крикнув Пэлу оставаться и охранять Ее Величество. В прихожей Кааврен увидел что Сержант, сын его старого товарища, Сержанта, убит ударом в сердце раньше, чем он успел вынуть меч. Кааврен наклонился и осторожно закрыл ему глаза.

Пройдя дальше по коридору, он увидел всех остальных, мертвых: Нила, Сегюр, Баан и Сендра. Он не стал совершать эту же скорбную процедуру над ними, но про себя отметил, что будет должен это сделать.

Заканчивая свою короткую, но тщательную проверку, он нашел (как и ожидал) остальных своих гвардейцев, которые лежали лежали на земле за дверью Особняка. Тем не менее, он убедился, что угроза миновала, по меньшей мере на какое-то время. Тогда он вернулся на крытую террасу. Заметив, что со шпаги, которую он все еще держал в руке, капает кровь, он встал на колени возле трупа Тсанаали и тщательно почистил свое верное оружие, после чего убрал его в ножны и осмотрел раненых.

Пэл, разоружив пленников, хладнокровно присматривал за ними, в то время как те из них, кто не потерял сознание от боли или слабости, слабо станали.

— Пэл, вы в порядке?

— Несколько царапин, мой добрый Кааврен. А вы?

— Совсем ничего. Где-то здесь должны быть гонец или два; как вы думаете, сможете найти одного?

— Конечно.

Кааврен взял на себя присмотр за пленными, а Пэл отправился на поиски гонца. Его миссия оказалась вполне успешной, так что через две минуты гонец появился и почтительно поклонился Кааврену.

— Найдите Главнокомандующую. Передайте ей мои пожелания всего хорошего и сообщите, что враг напал на Орб. Все закончилось хорошо, Ее Величество в безопасности, но мне нужна одна рота для охраны Особняка Уайткрест, и еще одна для охраны пленных. Вы все запомнили?

— Судите сами, Ваше Лордство: поздравления Главнокомандующей, атака на Орб, Ее Величество в безопасности, необходимо прислать две роты.

— Все точно. Немедленно в путь.

— Да, милорд.

Пэл вернулся и опять встал на стражу, освободив Кааврена, который обратился к Ее Величеству. Поклонившей ей, он сказал, — Пока мы в безопасности. Я послал гонца для того, чтобы заменить моих гвардейцев.

Зарика, которая все еще держала в руках не подававший признаков жизни Орб и казалась очень бледной, кивнула.

— Ваше Величество, хорошо ли вы себя чувствуете? — спросил Кааврен.

— Да, Капитан. Я никогда не была в такой опасности, когда сидишь, ждешь и ничего не можешь сделать. Должна сказать, что мне это совсем не понравилось.

— Понимаю, Ваше Величество.

— Ваши гвардейцы, — внезапно сказала она. — Что с ними?

— Мертвы, — ответил Кааврен. — Все те, кто стоял на посту, убиты.

Зарика наклонила голову. — За меня, — тихо сказала она.

— За Орб, — также тихо ответил Кааврен.

— Ну, да, вы правы.

— Это была предательская атака, — сказал Кааврен.

— Нет, хитроумная военная акция, — сказала Императрица. — Настолько же справедливая — или несправедливая — как и все остальные действия Претендента в этом соревновании.

Кааврен кивнул. — Как считает Ваше Величество.

Зарика взглянула на Орб, лежавший в ее руках. — Хотела бы я знать, — прошептала она.

— Ваше Величество?

— Хотела бы я знать, как им удалось сделать такое с Орбом.

— Со своей стороны, — сказал Пэл, — я тоже хотел бы знать, сколько значительно худших вещей произойдет, пока не станет лучше.

— Да, я тоже, — сказала Императрица.

— А я, — сказал Кааврен, — хотел бы знать, когда появятся роты, которые заберут пленников. Ведь пока эти люди здесь…

— Ну?

— Нет никакого смысла звать служанку для того, чтобы она пришла и смыла кровь с моего пола.

 

Девяносто Четвертая Глава

Как до этого момента развивалась Битва при Адриланке

Для того, чтобы понять последующие события, автор считает необходимым кратко описать положение дел в том кровавом и решающем сражении, которое впоследствии стало известно как Битва при Адриланке. Мы должны сказать, что дела обстояли таким образом (к первому часу пополудни по времени Адриланки), что даже смерть Тсанаали и провал его миссии, которые нанесли серьезный удар по планам Каны, оставались единственными неудачами, с которыми ему пришлось столкнуться.

Варлок продолжал попытки использовать свои колдовские способности и призвать из джунглей западнее города разнообразных зверей (в которых там и сейчас нет недостатка), чтобы натравить их на врага, но из-за вмешатества бога по имени Три'нагор не мог сделать ничего. Тем не менее он оставался на своем мете, позади палатки Главнокомандующей, в свою очередь находившейся внутри крепости на Хартрской Дороге, и, не обращая внимания как на звуки кровавой схватки, так и на лихорадочную деятельность вокруг него, свои попытки не прекращал.

Насколько мы были в состоянии определить, примерно в это время боги впервые узнали о роли, которую играл в этих событиях бог-ренегат, и немедленно пустились в жаркий спор о том, каким образом они могут остановить его. Мы не собираемся тратить время читателя на рассказ об этом споре, так как, на самом деле, он продолжался несколько часов или дней, или, возможно, несколько недель (как может быть помнит читатель, трудно понять, как течет время в Залах Суда), вплоть до того самого момента, когда вопрос разрешился сам собой. Иначе говоря произошло то, что часто случается с существами, наделенными огромной силой: они не сумели сбросить с себя цепи ответственности, и только говорили, говорили и говорили, ничего не делая, пока время для действий не прошло.

На Нижней Дороге Кейрона и на Хартрской Дороге Императорские войска стойко удерживали свои позиции, хотя это далось им дорогой ценой. Мы вынуждены признаться, что оба юных генерала Каны, Брор и Изаак, доказали, что являются умелыми тактиками: Имея инициативу, они оба, но особенно Изаак, разыгрывали акты своей трагедии с несомненным умением — посылали копейщиков против кавалерии, кавалерию против копейной фаланги, копейную фалангу против пехоты, полки пехоты против метателей копья, а метателей копья против копейщиков. Сетра Младшая, должны мы добавить, тоже проявила изрядное мастерство в этой игре, стараясь добиться сражения тех же самых видов войск, но, вынужденая защищаться, оказалась не в состоянии вывести из боя какую-нибудь часть и заменить ее на другую. На самом деле некоторые офицеры впоследствии утвержали, что если бы не хорошо расположенные укрепления и постоянный обстрел копьями из двух крепостей, то, особенно на Хартрской Дороге, войска Каны сумели бы прорваться к городу.

Трудности Сетры Младшей еще увеличивались из-за того, что Адриланка не была окружена стеной, например такой, которая существовала вокруг сторого Города Драгейры: в то время, как на двух дорогах шло ожесточенное сражение, она не забывала и о том, что враг в состоянии послать отряды, которые могут проникнуть в город по какой-нибудь маленькой тропинке или боковой улице, а потом, повернув, ударить защитникам в тыл, а то и обрушиться на сам Особняк Уайткрест. Насколько было в ее силах, она посылала небольшие кавалерийские отряды, защищаясь от этого, но неоднократно, получив сообщения об очередном прорыве, она обнаруживала, что у нее нет резервов, и ей приходилась выводить одну из частей с поля боя и посылать встречать угрозу. Временами оказывалось, что никакой угрозы нет, а это, в свою очередь, происходило либо из-за ошибки разведчиков, либо оказывалось хитростью одного из генералов врага (военные историки до сих пор обсуждают сколько из этих сообщений было ошибками, а сколько ложными маневрами), но все это только добавляло ей проблем.

Еще один причиной «комадирской головной боли» Сетры Младшей был отряд адептов. Хотя, несмотря на уверения некоторых историков, совершенно неверно, что Сетра Лавоуд полагалась только на адептов для передачи сообщений, тем не менее нельзя не признать, что, когда телепатическая связь стала «неприменимой» (по словам Волшебницы в Зеленом), произошла некоторая путаница и задержка в передаче сообщений, пока не вернулись к системе гонцов — но никакой путаницы не было в войсках Каны, потому что они даже не думали о других способах связи.

Тем не менее защитники удержали свои позиции вплоть до первого часа пополудни, хотя впоследствии не было недостатка в ветеранах, утверждавших, что эта битва была чуть ли не самой тяжелой из всех, в которых они участвовали; сообщение, которое подтверждается не только количеством свидетелей, но, и даже более, числом смертей, произошедших в то время, когда раненых солдат затоптали другие, с обоих сторон, сражавшиеся стоя прямо на них. Говорили даже, что, в некоторых местах, целые отряды сражались на ковре из мертвых тел и их ноги не касались земли. Было ли это правдой или преувеличением, не так важно, но уже из этого можно судить об интенсивности боя на основных дорогах, ведущих в город. И надо сказать, что пятна крови на Хартрской Дороге, особенно на «Кровавом Пятачке» перед крепостью, можно было видеть спустя полгода после битвы.

Мосты через Адриланку также были проблемой, но другого сорта. Хотя, следуя совету Кааврена, защитники были готовы удерживать эти мосты, однако план, согласно которому в самом крайнем случае надо было уничтожить их, оказался невыполним, так как волшебство перестало действовать. В результате то, что безусловно стало предметом гордости жителей Адриланки после битвы, в это время было источником раздражения генерала Беригнера, возглавлявшего оборону в этом месте. Ситуация стала еще хуже, когда сам Беригнер был тяжело ранен исключительно удачно брошенным копьем, которое пролетело почти весь Железный Мост, ударило его в грудь и сшибло на землю. Его отнесли в полевой госпиталь, разбитый в Круглом Парке, и в битве он больше не участвовал.

Командование перешло к некой Таасре, которая немедленно послала сообщение Сетре Младшей (хотя думала, что посылает его Сетре Лавоуд), в котором рассказала об опасном положении на этом мосту, а также переслала полученные ею рапорты о тяжелых боях на Мосту Два Пенни, находящемся выше по течению. Получив эти сообщения, Сетра Младшая приняла отчаянно-смелое решение послать туда остаток своих резервов, оставив себе только отряд, до того стоявший на Дороге на Северные Ворота (и еще не участвовавший в сражении), чтобы укрепить оборону мостов.

В конце концов мосты удалось удержать, по нескольким причинам: Во-первых, при защите мостов, больше чем при любой другой тактической операции, все преимущесва остаются на стороне защитников, так как сражение происходит на относительно узком месте. Во-вторых, Беригнер исключительно удачно расположил свои полки, а Таасра продолжила следовать его плану (за что впоследствии получила Имперское баронство).

Третьей причиной стала Даро, Графиня Уайткрест, которая вышла из своего особняка в четырнадцатом часу утра и провела весь день на лошади, появляясь то у одного моста, то у другого. Впоследствии многие из защитников утверждали, устно и письменно, что почувствовали в себе новые силы, видя ее решительное лицо и слыша ее пламенные призывы, но самое большее впечатление на них производило одно ее присутствие (хотя, будьте уверены, многие из них считали ее Лиорном, тем не менее никто из историков ни на секунду не усомнился в том, кто имелся в виду). Однажды она сама возглавила контратаку полка пикейщиков на Железном Мосту против копейной фаланги (или чего-то очень похожего на нее) очень решительно настроенных Островитян. Читатель, незнакомый с тактикой сражения пехоты, будет, надеемся, весьма впечатлен, когда узнает, что пикейщики вообще не умеют и не должны атаковать; тем не менее Графиня схватила первый попавшийся полк и пошла с ним вперед. В этот атаке Даро легко ранили в левую руку, но, не говоря уже о том, что атака была успешна, ее пример настолько вдохновил защитников и смутил нападающих, что весь остаток дня мосту никто серьзно не угрожал.

Короче говоря, как мы уже имели честь сказать, мосты удалось удержать. Ущерб Южной Адриланке, причиненный Островитянами (по большей части, будьте уверены, во время отступления) никогда в точности подсчитали, но, безусловно, он был намного меньше, чем в том случае, если бы они сумели пересечь мосты и ворваться в город. По меньшей мере можно сказать, что любые вопросы о лояльности семейства Графини Империи, которые могли остаться после Восстания Уайткрест, в этот день были похоронены навсегда.

Сама Главнокомандующая, передав командование битвой Сетре Младшей, была главным образом озабочена местом нахождения Дженойна, который, как она была убеждена, появился в мире. Именно поэтому она призвала к себе Некромантку, которая, появившись, доложила о себе.

— Ну? — сказала Сетра.

Некромантка поклонилась.

— Вы знаете, — сказала Сетра, — что один из Дженойнов сейчас находится в нашем мире?

— Частично, — поправила ее Некромантка.

— Как, частично?

— Он еще не полностью появился здесь, пока. Отверстие, сделанное для него, дало ему возможность напасть на Орб, и, атакуя, он пытается расширить отверстие, чтобы появиться полностью.

— Да, а где это?

— Пока мне не удалось определить это.

— Но вы пытались?

Некромантка утвердительно поклонилась. — Некоторые силы, которые должны помешать ему войти — то есть установленные богами щиты, которые должны не дать возможность Дженойнам войти в наш мир — все еще на месте.

— Они на месте? Но тогда каким образом он вообще сумел появиться?

— Кто-то дал ему возможность найти одно из тех мест, где границы между мирами не такие твердые.

Сетра задумалась. — Да. Хотя я не изучала некромантию так, как вы, но об этих местах я слышала. Сколько их в нашем мире?

— Я думаю несколько сотен.

— Несколько сотен? Но тогда, чтобы найти этого Дженойна, понадобятся дни и недели!

— Годы, — поправила ее Некромантка. — Сначала надо найти это место, потом исследовать. Как вы понимаете, это может потребовать некоторого времени.

— Сколько из них вы уже нашли?

— Три.

— Три?

Некромантка сделала знак, что так оно и есть.

Сетра помрачнела и задумалась. Через мгновение она сказала, — Я никогда не бывала в таких местах.

— Достаточно трудно определить, что это то самое место, даже если вы в нем находитесь и искуссны в некромантии, но намного труднее найти неизвестное вам место.

— Но тогда как же наши враги сумели найти его?

Некромантка пожала плечами. — Возможно, случайная удача.

Чародейка покачала головой. — Видите ли, я не доверяю ничему, что пахнет случаем, когда дело идет о тщательно разработанном заговоре.

Некромантка опять пожала плечами.

— Как еще они могли найти его? — настойчиво спросила Сетра.

Казалось Некромантка какое-то время размышляла, потом наконец сказала, — Некоторые демоны знают о таких местах.

— Тем не менее, миледи, нет никаких свидетельств, что они призывали демона.

— Верно.

— А что о богах?

— Ну, боги конечно знают все, или, во всяком случае, большинство дорог из Залов Суда, ведь все они ведут в такие места.

— Как, они?..

— Без сомнения. Видите ли, любая естественно возникшая дорога из Залов в этот мир требует такой точки, и любой такой путь, сотворенный богами, создает такую точку. — Мы верим, что читатель знает, хотя бы немного, о Дженойнах, пусть даже из легенд (на самом деле мы сами знаем не намного больше того, что рассказывают легенды) об этих невероятно могущественных существах, которые когда-то правили нашим миром, и о которых можно сказать, что наше все существование как человеческого рода не более, чем борьба.

Сетра опять нахмурилась, потом сказала, как бы рассуждая вслух, — Следовательно, когда Зарика вместе с Орбом появилась в нашем мире после путешествия в Залы Суда, она должна была оказаться в таком месте.

Некромантка поклонилась, соглашаясь с этими словами.

— Так что, — продолжала Сетра, — если враги узнали сразу, или сумели обнаружить впоследствии, где Зарика вышла в наш мир, они могли понять, что это место должно быть тем самым местом, где Дженойн мог появиться. Не так ли?

— Да, — лаконично сказала Некромантка.

— Вы умеете ездить верхом?

— Если покажут.

— Тогда давайте попросим пару лошадей, и, когда их приведут, сядем на них.

— Хорошо.

Через двадцать минут Сетра Лавоуд влетела в ворота Особняка Уайткрест (на пять минут опередив Некромантку), а еще через две минуты она он уже была на крытой террасе, где с изумлением увидела кровавый пол, Кааврена с Пэлом, а также несколько раненых и стонущих пленников.

— Что здесь произошло? — крикнула Сетра.

— Попытка захватить Орб, — сказал Кааврен.

— Провалившаяся, — добавил Пэл.

Сетра посмотрела на Ее Величество и сказала, — Орб?

— Вот он, как вы видите, совершенно безжизненный. И я не знаю почему.

— О, — сказала Сетра, — я очень хорошо знаю почему, и именно поэтому я здесь.

Зарика кивнула и протянула его вперед, как если бы ожидала, что Чародейка возьмет его и сделает с ним что-нибудь магическое. Но Сетра только покачала головой, сказав, — Ваше Величество, мне нужен не Орб, а, скорее, информация.

— Все, что я знаю, в вашем распоряжении. Но скажите мне, почему он стал таким?

— Наши враги сумели вызвать в наш мир Дженойна, и как раз сейчас он атакует Орб.

— Боги! — крикнула Зарика. — Неужели это правда?

— Клянусь вам.

Зарика стиснула зубы, ее глаза сузулись. — Как они могли сделать такое!

Кааврен, иронически, что-то негромко пробормотал о честности на войне, но, настолько тихо, что до нас это не дошло, и, более того, даже Зарика не услышала его слов или не обратила на них внимание. В это мгновение появилась Некромантка и встала рядом с Сетрой.

— Где Дженойн? — спросила Императрица.

— Это именно то, что я хотела узнать от вас, — сказала Сетра.

— Кстати, — сказала Некромантка.

— Ну?

— Даже если мы узнаем, как мы попадем туда?

— Там видно будет, — сказала Сетра. касаясь рукоятки кинжала, висевшего у ней на боку. Потом она повернулась к Зарике и сказала, — Ваше Величество, скажите мне настолько точно, насколько вы в состоянии и как можно более кратко (так как, как вы понимаете, мы очень торопимся), где находится то место, в котором вы очутились, выйдя из Залов Суда?

— Подойдем к карте, — сказала Императрица.

Как только они подошли, Сетра сказала, обращаясь к Некромантке, — А вот теперь, когда мы нашли место, вы сможете создать некромантические ворота туда, не так ли?

— Пока в этом мире находится бог, я совершенно беспомощна, — достаточно беззаботным тоном ответила Некромантка.

— Вот это, — заметила Сетра Лавоуд, — крайне неудачно.

 

Девяносто Пятая Глава

Как Маролан сражался с богом

Когда мы в последний раз видели Маролана, он медленно шел по пустынной улице к идолу Три'нагора. На земле лежали тела тех, кого он убил, и еще можно было видеть, как разбегаются другие Восточники из той же банды, подстегиваемые ужасом, которое излучало из себя оружие, которое Маролан держал в руках.

Он не колебался ни секунды. Мысль о том, что можно преследовать тех, кто пытается убежать от него, даже не появилась в его сознании. Вместо этого, он прямо подошел к священному символу божества, стоявшему на почетном месте в центре деревни, и плюнул на него. Затем, убрав меч в ножны и расстегнув штаны, он сделал символическое действие, которое было так же старо, как и сама Восточная культура, и благодаря которому ни бог ни человек не смог бы усомниться в тех чувствах, которые он питал к Три'нагору. Хотя мы обязаны попросить у читателя прощения за то, что включили в наш рассказ такую грубую подробность, мы настаиваем не только на том, что Маролан совершил тот самый акт, на который мы намекнули, но, как мы уже имели честь сказать, и на том, что это был некоторый вид осквернения, которое грубый Восточник обычно разрешает себе, когда собирается оскорбить бога.

Но, констатировав то, что это произошло, мы поторопимся перейти к другим событиям, так как не желаем оскорбить чувствительность читателя и задержаться на этом предмете даже на мгновение дольше, чем требует наш долг историка.

Ответ последовал настолько быстро, что Маролану едва не пришлось сражаться с незастегнутыми штанами. В воздухе возникло мерцание, очень похожее на то, которое можно видеть в жаркий летний день, и едва Маролан застегнулся и опять вытащил меч, как рядом с идолом появился Три'нагор.

Внешне этот один из Лордов Суда, чье имя дошло до нас как Тристанграскалатикрунагор, был настолько ужасен, что должен был устрашить тысячу Мароланов. Высотой он был не меньше тринадцати футов, а в ширину немногим меньше. В отличии от того, как его рисуют в некоторых иллюстрированных рассказах об ужасах, у него было только две руки, две ноги и не было хвоста — и тем не менее он производил впечатление чего-то квадратного, отвратительного и могущественного (к тому же его тело покрывала толстая кожа грязно-оранжевого цвета), поэтому мы почти можем простить их вольности тем, кто иллюстрировал рассказы, о которых мы только что упомянули.

В этот момент внезапно стало темно, но не потому, что уже настал вечер, а из-за тяжелых темных облаков, закрывших небо. К тому же стало достаточно холодно, но Маролан почти не заметил всех этих перемен. Более того, налетел достаточно сильный ветер и прогремел гром, что можно приписать появлению бога, так как хорошо известно, что некоторые божества объявляют о своем присутствии резкими изменениями в погоде. Но Маролан не узнал и об этом, тоже.

Он приблизился к богу так, как должен подходить к начальнику подчиненнный, которому только что напомнили о его долге — то есть твердым шагом, с огнем в глазах и не без некоторого страха. Сам бог, должны мы добавить, был в таком состоянии духа, которое может быть описано как гнев: с божественностью связано чувство собственного достоинства, а это достоинство сильно страдает при осквернении символа этого бога — тем более одним единственным смертным. Как сам поступок, так и предполагаемое высокомерие, стоявшее за ним, не привели бога в говорливое настроение, но, скорее, наполнили его желанием схватить грубияна за пояс, или, возможно, за горло, а потом медленно сдавливать его так, чтобы у того было время пожалеть о своей наглости, прежде чем он задохнется.

Однако, строя эти планы, Три'нагор должен был бы спросить, одобряет ли их Маролан, и, действительно, Драконлорд их не одобрил; на самом деле, как только бог начал выполнять свое намерение, то есть протянул руки, и еще даже не успел коснуться, а тем более сжать и убить, как, по понятной причине, Граф Саутмур воспротивился этому, проскользнул под протянутыми руками и ударил острием своего меча прямо в живот врага — цель, должны мы сказать, по которой было трудно промахнуться. Тем не менее первый удар нечего не дал. Не из-за какого-то особого быстрого или ловкого движения со стороны бога, но, скорее, из-за того простого обстоятельства, что никакое нормальное оружие не могло коснуться Три'нагора, который одновременно был и не был в нашем мире, и даже черному посоху Маролана было не просто сделать это; так что клинок скользнул мимо бога, хотя и совсем близко от него.

Мы не знаем и не можем знать, осознал ли Три'нагор грозящую ему опасность; в ответ, однако, он опять попытался схватить Маролана. Драконлорд, слегка потерявший равновесие во время атаки, едва не оказался в тисках бога, но в последний момент изогнулся, и это, можно сказать, спасло ему жизнь. Сила инерции унесла его вперед, он восстановил равновесие, поднял меч и стал рассуждать.

— Давайте подумаем, — сказал он себе. — Кажется, что это сильно раздражающее меня существо умеет избегать моего меча. Учитывая это, быть может самое благоразумное немедленно отказаться от выяснения отношений и сбежать, но в этом плане сияет несколько дыр. Кроме того я не думаю, что это вообще возможно, так как он вне себя. Да и, откровенно говоря, благоразумие мне совершенно не свойственно.

— Значит, — продолжал он, — решение состоит в том, чтобы убедить мое оружие укусить его, потому что, да, волшебство против него бессмысленно, а других способ справиться с ним у меня нет. Но что же я могу сделать? Как жаль, что волшебство то ли исчезло, то ли неэффективно, и я не могу связаться с Аррой; ведь не исключено, и даже очень возможно, что мне требуется помощь — помощь моего Круга. Быть может этот бог сумел подавить колдовство Варлока, но, я уверен, проделать то же самое с несколькими сотнями колдунов и ведьм, преданных мне, будет не так-то легко.

— Ну, он идет опять. Мы слишком близко друг от друга — до неприличия — он едва не схватил меня, и я легко мог бы отсечь одну из его рук, если бы мой меч не менял направление всякий раз, когда оказывается близко к нему. Это нестерпимо. Мой черный посох, кажется, чувствует то же самое — я ощущаю его раздражение и недовольство. Не расстраивайся, Черный, я ищу способ, как дать тебе укусить, и, если мне не изменит Удача, я найду его.

— И тем не менее, давайте еще раз подумаем о волшебстве. А нужно ли оно, чтобы связаться с Аррой? Мне кажется, что когда я связывал свою силу с силой Круга, мы делали что-то похожее на волшебную связь, в то же время мы безусловно не использовали никакого волшебства — по меньшей мере мы не только делали это раньше, чем я вообще узнал, что существует такая вещь, как волшебство, но и раньше, чем Орб вернулся и волшебство начало действовать.

— Итак, не означает ли это, что я могу связаться с Аррой? Ну, если мне опять удастся избежать этого настырного бога — ох как близко — я не вижу никакой достойной причины, почему бы мне не попытаться.

Достигнув этой точки в своих рассуждениях, Маролан не стал терять время зря и немедленно попробовал. Для этого он вспомнил о том, как раньше делал это, и особенно о первых днях сотрудничества с Аррой в Черной Часовне, когда они объединяли свои психические силы, и попытался восстановить в памяти, что он тогда чувствовал. Конечно, пытаться выковать такую цепь с одной стороны совсем не то, что делать это с двух, и, более того, уровень взаимопонимания для настоящей передачи мыслей должен быть намного выше, чем тот, который требуется для простой передачи или совместного использования психической энергии. Трудности только увеличиливались от того, что Маролану приходилось постоянно уклоняться от попыток Три'нагора схватить и задушить его.

Три'нагор, со своей строны, не ограничился чисто физической атакой на наглеца, но, по меньшей мере дважды, ударил в Драконлорда заклинаниями, которые, хотя Маролан так и не узнал из точной природы, безусловно не сделало бы ему ничего хорошего, но Черный Посох, действуя сам по себе, частично отразил, а частично поглотил силу, направленную на Графа Саутмура.

И тут Маролан сообразил, что слышит голос Арры, где-то в задней части головы, как если бы она была позади него. Он даже разобрал слова, которые она несколько раз повторила, «Милорд, что вы хотите?», или что-то в этом роде.

По-прежнему сконцентировавшись в первую очередь на враге — то есть постоянно уклоняясь от хватки бога — он сумел мысленно объясниться с Аррой, во-первых спросив ее, понимает ли она его, и, потом, когда удостоверился, что понимает, в двух словах объяснив то, что хочет от нее.

Арра, со своей стороны, сразу поняла серьезность положения Маролана, и сказала, что немедленно собирает весь Круг, за исключением только тех, кто нужен для поддержания Черного Замка в воздухе, и все они немедленно произнесут заклинание, которое найдет меч и даст ему возможность попасть в бога.

Еще дважды Маролану пришлось уклоняться и выгибаться, избегая смертельных объятий бога, который начал проявлять признаки недовольства и разочарования, и еще один раз энергия неизвестного, но безусловно смертельного заклинания полетела в Драконлорда, отраженная Черным Посохом. Мгновением позже Маролан почувствовал странное ощущение, как если бы, как он позднее объяснил, «по моим рукам и ногам пробежали иголочки, ноги, как мне показалось, вросли в землю, как если бы я был растением или деревом, а они — мои корнями, и, одновременно, ноги стали настолько легкими, чтоя мог бы подпрыгнуть футов на двадцать вверх без всяких усилий. Кроме того мне показалось, что мое зрение стало острее и уже.

Вот таким образом, согласно собственному свидетельсту Маролана, на него подействовало заклинание. Что касается его воздействия на все остальное, а не на его прямые ощушения, мы можем только заметить, что когда в следующий раз Три'нагор попытался ударить или схватить его, Маролан проскользнул под руками бога и, почти без усилий, вонзил Черный Посох глубоко в тело Три'нагора.

Если, после нашего рассказа, читатель решил, что сила Три'нагора была только или главным образом физической, мы должны извиниться. Хотя нет никаких точных отчетов, указывающих, какие магические искусства он воплощал, какими силами мог пользоваться, и вообще природа его появления в нашем мире навсегда останется загадкой для смертных, но можно не сомневаться, что его магическая сила была чудовищной. И тем не менее нет никаких сомнений и в том, что сверхъестественный меч Маролана вошел в его материальное тело, и никакая магия не смогла спасти бога.

Говорили, что крик умирающего Три'нагора можно было услышать за сотни миль от места боя. Без всяких сомнений его услышали в Черной Часовне, и очень сильно удивились. Что касается Маролана, он так и не сумел определить, поразился ли он больше всего кошмарному звуковому взрыву, невероятным мучениям, сопровождавшим физическую смерть материального воплощения бога, или некоторым магическим или физическим излияниям, вызванным изгнанием Тр'нагора из нашего мира; но, какова бы не была причина, именно в тот момент, когда бог навсегда потерял способность появляться на нашем уровне существования, Маролан без чувств упал на землю.

Когда он проснулся, то первым делом ощутил что-то странное и теплое в своем ухе — дыхание его жеребца, Хузая, как он сообразил, когда пришел в себя настолько, что мог думать. Маролан ласково почесал жеребцу нос, потом медленно и с трудом поднялся на ноги и огляделся. Подумав, он заключил, что, пока он лежал без сознания, местные жители попытались его убить, но, каком-то образом, его защитил меч. От бога не осталось и следа, зато рядом с ним лежали три тела, которые были убиты кем-то другим, так как их точно не было, когда он сражался с богом, и он вообще не помнил, что было потом. Более того, идол, которого он обесчестил, исчез — точнее, его обломки были раскиданы в достаточно большом круге, центром которого было то самое место, где он раньше стоял.

— Да, — прошептал он сам себе. — Про это действительно можно кое-что сказать.

Он тщательно прочистил клинок одеждой ближайшего к нему трупа, убрал его в ножны и потрепал коня по шее, думая о том, что он только что сделал. Эти размышления продлились несколько секунд, после чего он огляделся и обнаружил, что жмурится от яркого света, висящего в небе высоко на востоке.

— Уже за полдень! — крикнул он. — Ну, они собирались сражаться сегодня, и, скорее всего, не стали меня дожидаться. На самом деле нет никаких сомнений, что, когда я там окажусь, все уже кончится.

— Это ужасно неприятно, — сказал он жеребцу.

Потом он задумался. — Хотел бы я знать, через сколько времени я смогу опять телепортироваться.

Он опять потрепал коня по шее, и, адресуясь к нему, добавил, — Интересно, как ты себя будешь чувствовать во время телепортации?

 

Девяносто Шестая Глава

Как Пиро и его банда пытались спасти Тазендру и Айрича

Итак, был час пополудня с небольшим, третий день месяца Джагала второго года Правления Ее Величества Императрицы Зарики Четвертой.

На двух дорогах и четырех мостах Адриланки шла ожесточенная битва, солдаты сталкивались, кричали, сражались и умирали. Варлок Бримфорд продолжал пытаться использовать свою особую магию как для славы Империи, так и ради безопасности женщины, которую он любил, и которая, так уж получилось, была Императрицей.

В Особняке Уайткрест тела убитых гвардейцев и солдат Каны были разбросаны от главных ворот до крытой террасы, на самой террасе раненые лежали вперемешку с мертвыми. Сетра Лавоуд, положив руку на кинжал, называвшийся Ледяное Пламя, изучала карту и обсуждала с Некроманткой различные мистические способы перехода из одного мира в другой, для того, чтобы вернуться в первый в другом месте. Пока все это происходило, Кааврен инструктировал роту солдат, предназначенную для охраны Ее Величества, а вторая ждала приказов по поводу пленных.

Далеко на Востоке Маролан сидел на своем жеребце и ждал, когда Орб опять начнет действовать и он сможет телепортировать себя обратно в Черный Замок.

А в пещере у подножия Южной горы Мика и Китраан лежали мертвыми, один из них был убит ударом в спину, а второй обезглавлен волшебством Гриты. В руке Тазендры осталась только рукоятка ножа, которую она быстро отбросила; Айрич медленно поднимался на ноги, все еще слегка оглушенный после удара о стену пещеры. Пиро стоял у входа в пещеру, с одной стороны от него находилась Ибронка, а с другой охотница Тсира, а позади Ибронки Йаса, все еще ошемленно глядевшая на безголовое тело Китраана. Рёаана, Ритт и Брюхо пытались пробраться вперед, а колеблющиеся Лар и Клари остались сзади.

В тот момент, когда все это произошло, смерть Китраана не показалась Пиро настоящей. Он очень удивился, увидев Тазендру и Айрича, но враги и странная темнота, почти целиком заполнившая середину пещеры, поглотив все его внимание и эмоции, заставили сосредоточиться на себе. Более того, подготовка, полученная им от Кааврена, и опыт выживания в любых условиях, которому он был обязан профессии разбойника, научили его, что в первую очередь надо думать об опасности, а любые эмоции, вроде счастья или горя, можно разрешить себе потом.

Поэтому он стоял лицом к врагам, когда услышал, из-за спины, два неожиданных звука: первый — что-то вроде крика или удивленного восклицания Клари, а второй — хорошо знакомый звук удара железной сковородкой по телу и ломающихся костей.

Пиро не осмелился отвести глаза от врагов, но замечание Брюха немедленно объяснило все, — На нас напали, сзади.

Пиро слегка повернул голову, только для того, что отдать короткий приказ. — Избавьтесь от них, — сказал он через плечо.

— Конечно, — сказал Ритт, хотя его ответ почти потонул в звуках скрестившихся клинков, так как он и его товарищи немедленно доказали, что приказ, хотя и вряд ли необходимый, был правильно понят.

Этот кусок битвы, то есть сражение банды Пиро с примерно дюжиной солдат Каны, закончился чуть ли не прежде, чем начался. И произошло это, во многом, благодаря храброму Лару, который, узнав от бедного Мики, что мало кто ожидает атаки от Теклы, с такой силой ударил своей сковородкой по голове первой женщины-солдата, что та, как подкошенная, упала на землю, а все те, кто были вокруг нее, на мгновение попятились.

И этого мгновения вполне хватило, чтобы решить исход сражения. Брюхо быстрым поворотом кисти разоружил своего соперника, а Рёаана нанесла своему такой удар в лицо, что тот мгновенно потерял всякий интерес к битве и предпочел отступить. Охотница Тсира, хотя и была слишком далеко от солдат, решила поддержать репутацию своей семьи, быстро повернулась и бросила нож, настолько искуссно, что он, казалось, обогнул ее друзей и вонзился острием в грудь одного из врагов, убедив того, что это не та игра, в которой ему стоит участвовать. Йаса и Ритт за несколько секунд ранили четырех врагов, и даже Клари поучаствовала, бросив камень, который, хотя и не ранил никого из врагов, безусловно не добавил им мужества.

Короче говоря, за время, намного меньшее чем то, которое надо чтобы рассказать об этом, атакующие пустились наутек, оставив поле боя банде Пиро, так что наши друзья обезапасили себя от нападения сзади, а Лар уставился на труп человека, которого убил, спрашивая себя, не видел ли он его раньше.

Пока все это происходило, Пиро и Ибронка думали о врагах, находившихся перед ними, то есть о Грите и Иллисте.

Замечание Иллисты, «Вы не способны даже ранить нас», безусловно поколебало уверенность юного Тиасы, тем более, что за мгновение до этого случилось событие, которое полностью это доказало. Он обратил внимание и на слабое, но отчетливое свечение, которое исходило от Гриты и Иллисты, более того, он заметил, что рука Гриты настолько глубоко погружена в странную черную область, что стала попросту невидима. Из всего этого он заключил, что именно эта область абсолютной черноты, чем бы они ни была, и является причиной их неуязвимости.

К сожалению, это заключение никак не помогло ему понять, каким образом можно противостоять всему этому.

Пиро, однако, получил воспитание в традициях Имперской службы, и, более того, вырос на рассказах отца и друзей отца, как нечто само собой разумеющееся побеждавших, почти не имея шансов на успех; к тому же двое из этих друзей как раз здесь и находились. Поэтому он понимал, инстинктивно, что, хотя, задача неисполнима, нет никаких причин не попытаться выполнить ее. Поэтому правой рукой он вытащил меч. А левой он мягко толкнул Тсиру себе за спину, чувствуя, что, хотя она и пришла сюда вместе с ними, это не ее бой.

Грита и Иллиста, со своей стороны, совершенно не волновались. Хотя, возможно, их слегка озаботило то, что врагов оказалось больше, чем они предвидели, и совсем разочаровало такое легкое поражение их собственных войск, они совершенно точно знали о своей неуязвимости, происходившей от защитных заклинаний, до которых они могли дотянуться, если мы вправе использовать такое выражение, благодаря присутствию или почти присутствию Дженойна (из чего мы можем заключить, что Пиро совершенно правильно оценил ситуацию); кроме того в их распоряжении была и наступательная сила, происходившая из того же источника. На самом деле Грита вообще даже в маленьшей степени не думала о том, чтобы выжить; нет, все ее мысли были направлены на то, чтобы заставить врагов страдать, и так долго, как только возможно, что мы, впрочем, знаем из ее предшествующих разговоров, когда она рассуждала о сладости мщения.

Поэтому она быстро решила начать уничтожать банду Пиро, одного за другим, так что Айрич, и, тем более, Тазендра, будут страдать, глядя на смерть тех, кто пришел спасти их.

И первой Грита ударила по Йасе, из горла которой фонтаном брызнула кровь, когда какая-то невидимая сила разорвала его. В то же самое мгновение Иллиста, которая стояла лицом к лицу с безоружной Тазендрой, ударила мечом, стараясь попасть по ноге Леди Дзур. Тазендра скользнула в сторону и огляделась по сторонам в поисках оружия, а как раз в этот момент мертвая Йаса упала на пол пещеры. Иллиста прыгнула вперед и ударила опять, более удачно, и из левого бедра Леди Дзур закапала кровь. Продолжая удар, Феникс задела и правое колено Тазендры; удар, хотя и не слишком сильный, должен был вызвать достаточно сильную боль.

— Как легко сражаться, — заметила Иллиста, опять делая шаг вперед и взмахивая своим мечом, — когда тебя не могут ранить. Это придает уверенность в себе, а эта уверенность, в свою очередь, переходит в сладкую жестокость и стремление убивать. Вы согласны со мной?

Однако Тазендра была не в том настроении, чтобы обмениваться шуточками. Мы можем только попытаться представить себе, что она чувствовала, видя своего лакея и, мы должны признаться, своего друга, Мику, лежавшего мертвым и убитым прямо на ее глазах; быть может она испывала унижение, видя, как ее друзья умирают, пытаясь спасти ее. По меньшей мере в этом смысле план мести, составленный Гритой и Иллистой, сработал в точности так, как они хотели.

Но мы должны добавить, что в этот момент сработал еще один фактор: Хотя воины из Дома Дракона справедливо известны яростью, охватывающей их в битве, все-таки даже самые патриотически настроенные Драконлорды неоднократно признавались, что когда Дзурлорды выходят за границы радости сражения и, вместо этого, их охватывает боевая ярость, то с этой яростью ничего не может сравниться — в таких случаях они убивают и друзей и врагов, не различая никого.

И еще мы должны вспомнить, что Тазендра была более чем обыкновенным воином; она была и волшебницей, обученной самой Сетрой Лавоуд, и обученной в то время, когда Орба не было в нашем мире; так что хотя у нее в руках не было ни оружия ни какого-нибудь артефакта, она не была полностью беспомощна.

Мы не знаем и не в состоянии в точности узнать ни то, какую силу она вызвала, ни то, как она сделала это (так как откровенно признаемся, что мистическая наука волшебства находится далеко за пределами нашего понимания, как и, впрочем, за пределами пониманию любого того, кто не не является волшебником, и мы имеем все причины думать, что они сами не понимают ее). Но когда Иллиста опять взмахнула своим мечом, он закричала и уронила его на пол — в доли секунды рукоятка стала горячей, как горящий уголь. Тазендра немедленно бросилась на нее, глаза Леди Дзур сверкали такой яростью, что сделали бы честь самому Кейрону Завоевателю.

Тазендра ничуть не хуже Пиро видела свечение, исходившее от кожи Иллисты, и, конечно, знала свойства этого заклинания, которым Дженойн защитил Феникс, не больше, чем мы знаем свойства магии самой Тазендры. Но, как бы то ни было, она решила проверить их. Ведомая гневом, ненавистью и болью, она подняла руки и яростный поток красного и желтого цвета обрушился на Иллисту.

Феникс почувствовала, как стена защитного заклинания закачалась, и, возможно, вот-вот рассыпется, и жалобным голосам крикнула, — Грита!

Грита, как мы уже сказала, в это время занималась тем, что уничтожала банду Пиро. Убив Йасу, она напала на Брюхо, который почувствовал, как в его животе появилась ужасная сквозная дыра, и с удивленным выражением на лице он повалился вперед. Пиро и Ибронка одновременно сделали выпад, единственным результатом чего была самодовольная усмешка Гриты, когда их оружие отлетело от нее. Она опять подняла руку, на этот раз по направлению к Ибронке, но тут услышала жалобный крик Иллисты, и, повернувшись, немедленно поняла, какая страшная опасность грозит ее подруге.

Она вытянула правую руку, и из ее пальца один за другим вылетели три вспышки света, похожие на черные копья, и все они ударили Тазендру в бок, оставив три ужасные раны с обожженными краями, каждая размером с кулак взрослого мужчины.

Леди Дзур, однако, даже не подала виду, что она задета, и еще меньше, что ужасно ранена, и, вместо этого, продолжала атаковать. Иллиста опять закричала, на этот раз даже громче, чем мгновение назад, и, погруженная в розоватую дымку, она, как показалось, провалилась внутрь самой себя, как если бы та самая защита, которую дал ей Дженойн, обрушилась на нее. Она тряхнула головой, возможно не в состоянии поверить в то, что случилось, и с широко раскрытыми глазами и с ужасным звуком ломающихся костей повалилась на пол, мертвая, с широко открытыми глазами, все ее тело было изломано и вывернуто.

— Вот так-то лучше, — холодно сказала Тазендра, говоря в первый раз со смерти Мики. Он повернулась и уловила взгляд Айрича, который встал на ноги в том месте, где его ударило о стену, и глядел на Тазендру с ужасом на лице. — Ты знаешь, — заметила она, — я думаю, что победила Дженойна в бою. — Сказав это, она очаровательно улыбнулась, опустилась на колени, глубоко вздохнула и ничком упала на землю.

Айрич, хладнокровный Лиорн, чьи нервы были холодны как лед и крепки как железо, человек, который провел всю жизнь изучая ремесло воина-Лиорна, где каждое действие и, даже, каждая мысль были подчинены целесообразности, Айрич, говорим мы, с искаженным от горя лицом завопил «Тазендра!» и бросился на Гриту.

Та сделала жест рукой, и он опять ударился о стену, но, на этот раз, удар сопровождался отвратительным треском ломающихся костей. Потом он сполз на землю и остался лежать, с трудом дыша, его глаза моргали, но в остальном он не шевелился.

В это мгновение пещеру озарила вспышка золотого огня, раздался звук, похожий на потрескивание костра, и появилась Сетра Лавоуд, рядом которой стояли Некромантка, Кааврен и Пэл.

Из тех, кто там находился, быстрее и целесообразнее всех отреагировала Рёаана. — Чародейка, — сказала она спокойным и, одновременно, пронзительным голосом, — она защищена каким-то заклинанием, которое мешает нашим шпагам добраться до нее.

— А, — сказала Сетра Лавоуд. — Да, я знаю о таких вещах. И, да, я вижу это.

— Ну, и? — сказала Рёаана.

Сетра Лавоуд подняла кинжал и направила ее на темноту, которая скрывала, содержала, а возможно и была Дженойном. Темнота, казалось, утолщилась, и в то же самое мгновение свечение, которое исходило от кожи Гриты, внезапно исчезло.

Пиро отреагировал на это прежде, чем сама Грита сообразила, что произошло: Тиаса сделал мгновенный выпад и его меч пронзил ее тело.

— Ну, теперь, как кажется, мы способны ранить вас, — заметил он.

 

Девяносто Седьмая Глава

Как Сетра Лавоуд, не без помощи Некромантки, сражалась с Дженойном в потусторонней битве

Лицо Гриты перекосила гримаса ненависти, она произнесла только одно слово «ты», но так, как если бы это было самое худшее из ругательств. Пиро посмотрел ей в глаза и с жестоким поворотом клинка вырвал его из тела. Грита крикнула, кровь полилась на ее платье, колени подкосились. Она упала на землю и больше не шевелилась.

— Хороший удар, Виконт, — сказал Кааврен.

Сетра Лавоуд, стоя перед Дженойном, взглянула через плечо и сказала, — Никто из вас не вмешивается. Это моя работа.

Эти слова, произнесенные тоном, требующим безусловного подчинения, а также ужасный шок от всего произошедшего, убедили всех оставаться на месте, за исключением Некромантки, которая, по видимому, решила, что эти слова к ней не относятся. Она сделал пару шагов и встала рядом с Чародейкой и прямо перед областью темноты, которая все еще находилась в пещере.

— Вы нападаете на Дженойна, — сказала Некромантка. — Я закрываю портал.

— Очень хорошо, — сказала Чародейка.

Сетра вытянула перед собой кинжал Ледяное Пламя, и, как если бы пред ней был материальный враг, ударила темноту. Одновременно Некромантка широко развела руки, как если бы хотела удержать большой предмет, потом свела их вместе и начала делать пассы перед темнотой, так, как обычно показывают в классических пьесах о чародеях — и действительно, ее движения были похоже на те, которые обычные люди считают манипуляциями волшебника, и которые совершенно не похожи на настоящую работу мага; их можно попытаться объяснить тем, что эти пьесы имели источником некромантию, или предположить, что демонесса провела какое-то время в театре, и делала как раз те движения, которых от нее ожидали. В дополнение к размахиванием руками, она начала что-то мурлыкать на языке, полным гласных и без ударений — этот язык, как и сама Некромантка, не принадлежал нашему миру.

Относительно того, что в точности делала Сетра Лавоуд, мы мало что можем сказать; относительно того, что делала Некромантка, мы можем сказать еще меньше. Тем не менее мы знаем, что как раз тогда, когда Чародейка напала на Дженойна, глубоко в недрах Горы Дзур по сталагмитам вверх и вниз побежали огоньки; стены стали менять цвета; с ламп срывались искры; диски, установленные на узких цилиндрах, начали кружиться, как бы сами по себе. Миниатюрные молнии зазмеились по стенам, а сама гора, казалась, задвигалась. В центре всего этого находилась загадочная личность по имени Такко, который переносил свое внимание с одного артефакта на другой, со стола на стену и обратно, неподвижно сидя посреди магического хаоса, в то время как Некромантка оживляла неподвижную темноту перед собой.

За очень короткое время боя должно было произойти множество событий; на самом деле автор признается, что находится в некотором затрудние, так как не в состоянии посвятить заслуженное число страниц тому, что было, в некотором плане, по меньшей мере также важно, как и великая битва при Адриланке. Увы, те несколько свидетелей, записками которых мы располагаем, почти ничего не сообщили нам об этом соревновании. Сетра Лавоуд погрузила кинжал в темноту, Некромантка делала магические пассы руками перед собой, и почти мгновенно странное магическое поле, или сгусток энергии, а может быть и эманация из другого мира в наш, провалилась сама в себя, рассосалась и исчезла.

И в то же самое мгновение вместе с ним исчез величайший вызов, когда-либо брошенный Орбу, и Орб вернулся. Эффект от его возвращения, хотя и оказался не настолько глубоким, как тогда, когда Орб положил конец Междуцарствию, был намного более внезапным.

Варлок Бримфорд внезапно ощутил, что вновь способен использовать свое искусство, поскольку бог Три'нагор исчез. Маролан оказался в состоянии телепортироваться в Черный Замок. Адепты Имперской армии оказались в состоянии сообщаться друг с другом, так что сообщения потекли одно за другим с такой скоростью, что угрожали утопить в себе Сетру Младшую.

В Замке Уайткрест Орб засветился, поднялся в воздух и опять закружил над головой Ее Величества. Какое-то мгновение она смотрела на него, как если бы он был каким-то странным объектом, который она никогда не видела раньше; потом счастливая улыбка медленно распространилась по ее лицу.

И еще через мгновение, как только на его армию обрушились различные магические удары, Кана испытал первые намеки на отчаяние.

И, самое главное, все эти удары посыпались на армию только потому, что произошли события, которые, с его точки зрения, казались совершенно маловероятными.

Чародейка вздохнула и дала своей голове упасть, и этот глубокий вздох так и остался единственным намеком на то, каких усилий ей стоила битва, потом она убрала в ножны кинжал; что касается Некромантки, то по ней вообще было незаметно, что она прилагала какие-нибудь усилия.

Кааврен, который даже не заметил событий, происходивших в десяти или двадцати футах от него, встал на колени рядом с Айричем и сказал, — Мой друг, как вы себя чувствуете?

Айрич в ответ смог только прошептать одно единственное слово, — Тазендра.

— Я посмотрю, что с ней, — сказал Пэл.

Пиро и его друзья оставались сзади. Ибронка посмотрела на то, что осталось от храброго Драконлорда Китраана, чья кровь залила пол пещеры, верной Йасы и стойкого Брюха, и, негромко всхлипнув, обхватила руками Виконта, который, в свою очередь, прижал ее к себе — и в глазах Пиро стояли слезы. Никто из них, кажется, был не в состоянии говорить. Рёаана и Ритт присоединились к ним, молчаливо сочувствуя. Тсира, которую Пиро оттолкнул назад, за свою спину, тактично вышла из пещеры, где уселась на траву рядом с Ларом и Клари, уставилась на странный артефакт, который привел их сюда, и задумалась.

От задней стены пещеры донесся голос Пэла. — Тазендра мертва, — сказал он, его голос задрожал от сдерживаемых рыданий. Кааврен наклонил голову. Слезы хлынули из глаз Айрича.

— Так я и думал, — прошептал он.

— И Иллиста, — сказал Пэл, который в этот момент вернулся и встал на колени рядом с Айричем.

— Для этой наконец-то пришло время умереть, — сказал Кааврен.

— Да, — согласился Пэл.

Кааврен взглянул на другого врага и сказал, — Мне очень жаль, но Грита тоже мертва.

— Как, вам жаль? — удивился Пэл.

— Она умерла слишком легко. — Голос Тиасы дрогнул от тяжелой душевной боли и горечи.

— Справедливость, — прошептал Айрич, — которая является результатом мщения, область по праву принадлежащая Лордам Суда. И если не принимать во внимание суеверий Восточников, это единственная область, которую нужно оставить им.

Кааврен невесело хихикнул, — Я не буду даже начинать с вами спорить, мой друг.

— И это правильно, — прошептал Айрич.

Кааврен помрачнел. — Нам нужно найти врача для вас, Айрич, — сказал он, — так как мне кажется, что вы тяжело ранены. С той минуты, как мы прошли через ворота Некромантки, вы не сдвинулись с места ни на дюйм.

— Бесполезно, — сказал Айрич со своим обычным хладнокровием. — У меня сломана шея.

После мгновения потрясенного молчания, Пэл наклонил голову, а Кааврен откровенно зарыдал, даже не пытаясь скрыть чувства, овладевшие им.

Сетра Лавоуд встала на колени рядом с Лиорном, ладонью коснулась его лица, встала, и обращаясь к Некромантке, сказала, — Давайте вернемся в город. Теперь мы можем телепортироваться, и остается еще битва, которую надо выиграть.

Кааврен, с залитым слезами лицом, посмотрел на Чародейку и сказал, — Главнокомандующая…

— Нет, — сказала Чародейка. — Оставайтесь со своими друзьями. Я сама позабочусь о безопасности Ее Величества до вашего возвращения. Когда вы будете готовы уйти отсюда, сообщите Ее Величеству; для вас и ваших друзей я оставляю открытый телепорт.

Кааврен склонил голову, молчаливо благодаря. Сетра Лавоуд подошла к Пиро и сжала ему плечо; потом она и Некромантка исчезли.

Пиро оторвался от Ибронки, подошел к отцу и тихонько коснулся его плеча. Потом Виконт отсалютовал умирающему Лиорну, в ответ на что Айрич тоже приветствовал его, открыв и закрыв глаза. Затем, как и Пэл по отношению к Тсанаали, Пиро тщательно вытер свой клинок об одежду Гриты и вложил его в ножны.

— Давайте, мои друзья, — сказал Пиро. — Вынесем наших мертвых товарищей из этой пещеры, и оставим моего отца и его друзей одних.

Работая вместе, они быстро вынесли тела наружу и положили их на траву, причем сам Пиро вынес голову Китраана; потом Пиро приложил свою скорбную ношу к обезглавленому телу своего друга. Когда он выпрямился, Ибронка опять бросилась в руки Виконта.

— На моих руках кровь, — печально сказал Пиро.

— Неважно, — тихо ответила Ибронка.

Он обнял ее. — Дневной свет слишком ярок, — сказал, он. — Ветер слишком тих, а воздух слишком свеж. Все не то.

— Я понимаю, — сказала Ибронка.

— Китраан…

— Да.

— Мы через столько прошли вместе, и она убила его ненароком, так быстро, как если бы он был никто.

— Я знаю, — сказала Ибронка.

— Как если бы он был никто, — повторил Пиро.

— Я знаю, — повторила Ибронка вслед за ним.

Внезапно Пиро взглянул на юную Тиасу. — Рёаана, что с вами?

Рёаана, на лице которой застыла скорная гримаса, посмотрела на него и медленно кивнула, — Нет, милорд, со мной все достаточно хорошо. Но — Китраан, Йаса, Брюхо, Тазендра, и теперь, как кажется, Айрич…

— Я знаю.

— И я остался последним, — сказала Ритт, и в его голове прозвучало неподдельное удивление.

Пиро нахмурился. — Последним?

— Вы помните, как мы повстречались впервые, тогда еще нашим вождем был Вадр?

— Я никогда не забуду это, — сказала Пиро.

— Кажется, что это было по меньшей мере век назад, и тем не менее с того времени не прошло и двух лет.

— Да, точно.

— И из всей банды остался только я один, последний.

— Мы слишком через многое прошли вместе, — сказал Пиро. — Мы все.

— Да. А что теперь?

Пиро тряхнул головой, потом его взгляд перешел на Тсиру и на амулет, который она все еще держала в руке, амулет, который привел их сюда. Он подумал о странных изгибах и поворотах судьбы, и спросил себя, а вообще знает ли кто-нибудь, куда приведет его самое простое решение. — Теперь? Что до этого, я не могу сказать.

Внутри пещеры Кааврен сказал, — Тебе больно, мой друг?

— Нет, — прошептал Айрич. — Я не чувствую ничего. Мне очень жаль, что я не могу двигаться, так как я хотел бы пожать твою руку, Кааврен, и твою, Пэл.

— Да, — сказала Кааврен.

— Никогда, — сказал Пэл, — я по-настоящему не верил, что наша дружба может закончиться.

— Ничто не вечно, — сказал Айрич.

— Одно дела знать, другое — верить в это.

— Я понимаю, — прошептал Лиорн. — Со своей стороны мне очень жаль Тазендру. Она еще многое могла сделать.

— Как и ты, — сказал Кааврен дрогнувшим голосом.

— О, я? Я не жалею самого себя. У меня была хорошая жизнь, а наша дружба была ее лучшей частью. За исключением Тазендры, я не сожалею ни о чем.

Кааврен заставил себя перестать взхлипывать, но слезы все равно текли по его лицу.

— В жизни нет ничего, что бы сравнилось с дружбой, — сказал Айрич. — Наша была хороша. Мы были счастливы.

— Да, — сказал Пэл. — Мы были счастливы.

Айрич перевел взгляд на Пэла и сказал, — Я рад, что ты понимаешь это, мой друг.

Потом его глаза закрылись, дыхание стало мелким, и в какой-то момент Кааврен подумал, что он уже умер, но тут его глаза опять открылись.

— Вы должны принести Тазендру к Воротам Смерти, — сказал Айрич еле слышным голосом.

— Конечно, — сказал Пэл. — И тебя тоже, Айрич.

— О, меня, тоже. — Что-то вроде улыбки появилось на его лице. — Я никогда не понимал как трудно говорить, когда не в состоянии пожать плечами.

Кааврен поторял его имя, «Айрич», снова и снова, как если бы оно было заклинанием.

Айрич опять улыбнулся, умиротворенно, его глаза закрылись, как если бы он хотел отдохнуть, и он перестал дышать. Кааврен и Пэл оставались рядом с ним, не в состоянии пошевелиться.

Тем временем те, кто был снаружи, попрощались с Тсирой, которая, еще не придя в себя от удивления, решила вернуться домой. Лар и Клари сидели молча, как и все остальные охваченные, должны мы сказать, печалью и ужасом, которые не признают ни социального положения, ни Дома.

Через несколько минут Пэл и Кааврен вынесли тело Айрича и положили его на траву рядом с Йасой. Потом они вернулись в пещеру и через мгновение появились с Тазендрой.

Пэл обнял отца и сказал, — Милорд Граф, я сожалею вместе с вами о вашей потере. Я думаю, что понимаю вас.

— Да, — дрогнувшим голосом сказал Кааврен. — И я тоже сожалею о твоей потере, Виконт.

— Мы должны позаботиться o наших друзьях, — сказал Пиро.

Пэл кивнул, а потом заговорил таким голосом, как если бы только собрав всю свою силу воли он мог заставить себя говорить, — Мы все должны вернуться в город, прямо сейчас. Мы должны положить их всех в масло как можно скорее, если хотим, чтобы они сохранились до Ворот Смерти.

— И, — добавил Кааврен, обращаясь к Пиро, — ты бы невероятно помог мне, если бы вернулся домой.

— Я благодарен вам за предложение, — сказал Пиро. — Но что с моими друзьями?

Кааврен посмотрел на них, и, с видимым усилием, изобразил на лице что-то вроде улыбки. — Если захотят, они могут вступить в Гвардию Феникса. Я всегда смогу послать их охотиться на бандитов.

Собственная улыбка Пиро прилетела и улетела, как случайный ветерок в тихий день. — А Ибронка? — спросил он.

— Добро пожаловать, — ответил Кааврен. — У меня больше нет возражений; моя совесть мертва.

Пиро поклонился.

— Тогда давайте вернемся в город, — сказал Кааврен.

 

Девяносто Восьмая Глава

Как закончилась Битва при Адриланке, а Кааврен получил приказ

Читатель вряд ли удивиться, когда узнает, что после того, как Маролан уничтожил Три'нагора, а Сетра Лавоуд и Некромантка изгнали Дженойна, сражение резко изменилось — если этот полный разгром вообще можно назвать сражением. На самом деле в истории отмечено очень мало таких односторонних соревнований, как последний этап Битвы при Адриланке.

Когда Сетра и Некромантка вернулись, Чародейка не стала возврашать себе командование, но, напротив, разрешила своей ученице какое-то время продолжать управлять войсками, пока она, то есть Чародейка, не удостоверилась, что полностью понимает ситуацию на полях боя.

Как раз в это время битва продолжалась в трех местах: мосты, Нижняя Дорога Кейрона и Старая Дорога Кейрона. Мы верим, что читатель разрешит нам быстро окинуть взглядом их всех.

Рассматривая последнее первым, замерим, что именно здесь усилия Лорда Бримфорда были наиболее успешны, и по той простой причине, что Старая Дорога Кейрона, выйдя из города, достаточно долго идет через густые леса. Так что здесь все произошло с невероятной скоростью. Как впоследствии объяснял сам Бримфорд: «Я узнал, что Три'нагор мертв через минуту после того, как это произошло. Через две минуты об этом узнали животные в джунглях. Через десять минут — враги.»

Так что помимо Императорской Армии солдатам Каны пришлось сражаться с медведями, волками, тиасами и, самое главние, зелеными змеями — эти последние на самом деле далеко не так опасны, как другие, зато они наводят на окружающих намного больший страх. Варлок оставался на своем месте за палаткой главного штаба, нечего не ел и не пил, и, более того, не открывал глаз; но Генерал Брор, командовавшая войсками Каны на Старой Дороге Кейрона, была вынуждена постоянно вводить в бой новые подразделения вместо старых, полностью деморализованных, хотя многие из них даже не повстречались с врагом. И, конечно, чем больше нарастала паника среди солдат Каны, тем более вдохновенно сражались Императорские войска. Так что в третьем часу пополудня Брор была вынуждена отступить, чтобы избежать полного разгрома.

На Нижней Дороге Кейрона, по меньшей мере вначале, сражение шло так, как того хотел Изаак; и действительно, ему удалось заставить Императорскую армию отступить, хотя он и не сумел разбить ее. Особенно жарким был бой вокруг только что построенных крепостей, так как Сетра Младшая решила, что не хочет отступать дальше этой точки, а Изаак, молодой и агресивный, не собирался останавливаться, поэтому именно здесь битва достигла своей кульминации. Все резко изменилось примерно в три часа — то есть в момент изгнания Дженойна. Это изменение было отмечено ударами грома, вспышками света и огнем: короче говоря всеми эффектами, указывающими на то, что волшебство заработало опять, и Волшебница в Зеленом не стала терять даром времени.

Результат не был мгновенным: волшебники еще не были уверены в том, насколько эффективны будут их усилия, а войска Изаака продолжали чувствовать, что день будет их (а хорошо известно, что такая вера даже со стороны части армии легко может стать правдой); но магические удары не прекращались и некому было их отражать, так что постепенно, примерно в течении получаса, битва пошла вспять. К четвертому часу Изаак был вынужден признаться, что его армия должна отступить, и послал Кане сообщение об этом.

Мосты, должны мы сказать, вообще не подвергались настоящей опасности с того момента, как Даро возглавила свою знаменитую атаку, о которой мы упоминали раньше. Да и защищало их такое количество народа, что атакующим было почти невозможно прорваться по узкой полоске через плотную массу солдат. Когда же прибыло подкрепление от Дороги к Северным Воротам, Таасра послала половину его вниз по длинным лесницам к порту, где они сели на маленькие лодки, пересекли устье реки и напали на островитян сзади.

Этот маневр занял примерно час, но когда он закончился, результат не замедлил сказаться. За десять минут атакующие превратились в защитников, и уже к четвертому часу пополудни Островитяне бежали, полностью разбитые. Некоторым из них удалось выбраться из Адриланки на север или на восток, немногим удалось добраться до своих кораблей (которые, из-за недосмотра, не сожгли), но большинству пришлось сдаться, и условия их освобождения оказались предметом переговоров между Ее Величеством и Королем Элде в течении нескольких последующих недель.

Когда Сетра Лавоуд в конце концов опять приняла на себя командование, она взяла несколько полков и послала их под руководством Сетры Младшей на Дорогу к Северным Воротам, чтобы ударить войска Брор с фланга. Этот маневр удался как нельзя лучше; уже через десять минут Брор не смогла найти даже капрала, который мог бы сопровождать ее в бегстве. Впрочем, никакой капрал ей был и не нужен, так как ей пришлось сдаться в плен вместе с двумя тысячами человек ее войск.

В этом месте мы должны прерваться и сообщить читателю, что примерно в это время Кана повернулся к своей кузине и сказал, — Мы разбиты.

— Но как такое стало возможно?

— Не знаю. Быть может они нашли способ изгнать Дженойна прежде, чем Тсанаали сумел завладеть Орбом.

— Но дорогой кузен…

— Да?

— Я не собираюсь сдаваться в плен живой.

— О, я полностью согласен с вами.

— Тогда?

— Тогда давайте пошлем сообщение Грите с Иллистой — я думаю, что по меньшей мере это мы обязаны для них сделать.

— Теперь моя очередь соглашаться с вами. А что после?..

— Я знаю место, недалеко отсюда, где нас не найдут. Хозяин нам предан, и это далеко от больших дорог. Более того, армия будет там не раньше, чем через день. Мы сможем отдохнуть, несколько часов, а потом либо отправимся на восток, либо, возможно, на Элде.

— Я не думаю, что Король Элде будет рад видеть нас.

— Гринэр?

— Намного лучше. Договорились, пишите письмо Грите, а я прикажу оседлать наших лошадей.

— Очень хорошо.

Сетра Младшая оставила достаточно большой отряд, который должен был довести пленных до города (заметим, кстати, что их всех освободили спустя несколько недель, после того, как они поклялись в верности Орбу и Империи), а сама отправилась на Нижнюю Дорогу Кейрона, где собиралась повторить ту же самую атаку на войско Изаака. На этот раз ей повезло намного меньше по той простой причине, что, когда она оказалась на месте, Изаак уже сбежал в сопровождении двух кавалерийских полков.

На самом деле к пятому часу пополудня все было кончено. Когда Сетра Младшая вернулась, она поклонилась Чародейке, которая вернула ей поклон, и сказала, — Все выглядит так, как если бы мы полностью контролируем ситуацию.

— Да, кажется. Хорошо сделано.

— То же самое касается и вас, моя дорогая. Я передам командование Генералу Таасре. Не смогли бы вы переделать несколько складов под госпитали? У нас, как кажется, намного больше раненых, чем мы ожидали, так что вы вправе потребовать все, что вам нужно.

— Конечно, Генерал. Я сделаю все, что будет необходимо.

— Замечательно. Тогда я иду к Ее Величеству и сообщу ей о наших делах.

Сетра Младшая, согласно приказу, нашла Таасру и сказала, — Миледи, я имею честь передать вам командование всеми войсками Империи, находящимися в Адриланке.

— Миледи, — ответила ей Таасра, — я принимаю командование, и, будьте уверены, я выполню свой долг — тем более, — добавила она, — что сейчас мало что надо делать, разве только подготовить лагеря для пленных.

— Обратите внимание на то, чтобы с ними хорошо обходились.

— О, конечно; Сетра Лавоуд не потерпит другого.

— И могу ли я попросить вас уступить мне на время вашу лошадь?

— Конечно, она мне понадобится не раньше, чем несколько часов.

— Я позабочусь о том, что вам ее вернули.

— Вы очень добры.

Тем временем сама Сетра Лавоуд вернулась в Особняк Уайткрест и доложила Ее Величеству о всех произошедших событиях. Так как мы уже рассказывали читателю обо всем, что было в ее докладе, нет необходимости повторять все это еще раз. Во время ее доклада, который, уверям читателя, был с радостью воспринят Ее Величеством, вошел Кааврен и почтительно приветствовал обоих.

— Добро пожаловать обратно, Капитан, — сказала Императрица.

— Я должен попросить отпуск на некоторое время, Ваше Величество, — сказал Кааврен. — Мне необходимо присмотреть за бальзамированием моих друзей, их сейчас готовят для Ворот Смерти.

— Мне очень жаль, Капитан, — сказала Императрица.

Кааврен поклонился.

— Капитан, — сказала Сетра Лавоуд. — Я только что имела честь сообщить Ее Величеству об очень успешной атаке, которую организовала и возглавила Графиня.

— Неужели? — сказал Кааврен. — Меня это очень радует, и я благодарю вас за то, что вы упомянули о ней.

Сетра продолжила рассказ, объяснив то, что она обнаружила, оказавшись в пещере.

— Так что там был Дженойн, — сказала Зарика.

— Как и еще кое-кто, в том числе одна, которая была Фениксом.

— Как, Фениксом? — воскликнула Зарика. — Я думала, что я единственный оставшийся Феникс!

— Да, теперь, — спокойно сказал Кааврен.

— Как ее звали?

— Иллиста, — сказала Сетра.

— Иллиста? Конечно нет — или может быть? Да, конечно, она была сослана на Элде, а Элде напал на нас.

— Вы знаете ее? — удивился Кааврен.

— Орб напомнил, — ответила Зарика.

— Ах, да, — сказал Кааврен, а потом отвел взгляд, потому что его живое воображение немедленно отправилось в путь, который заставил его вспомнить события, связанные с Иллистой, а в этих приключениях он был вместе с Айричем и Тазендрой.

Сетра, как кажется, поняла что-то из того, что прошло через сердце Тиасы, и поторопилась продолжить свой доклад Императрице.

— Нам очень помогла Некромантка. И, должна я добавить, Лорд Маролан.

— Маролан? И что он сделал?

— Он убил бога.

— Бога?

— Да, по имени Три'нагор, который заключил союз с Претендентом, и этот бог не давал действовать Бримфорду.

— Бримфорду?

— Да, и Некромантке.

— Но каким образом он сумел убить бога?

— Я не знаю подробностей, Ваше Величество. Но я точно знаю, что ему удалось это сделать.

Зарика кивнула, размышляя. — Где он?

— Я думаю, что он вернулся в Черный Замок, Ваше Величество.

— Я хочу видеть его.

— Немедленно?

— Если он не возражает.

— Да, Ваше Величество.

Императрица еще какое-то мгновение размышляла, потом кивнула Сетре. — Замечательно, — сказала она. — Итак, враги разбиты на всех фронтах?

— На всех фронтах, Ваше Величество.

— Со своей стороны, — заметил Кааврен, — я склонен верить, что это была последняя попытка Претендента.

— Тогда, — сказала Зарика, — Мы, кажется, утихомирили этот шторм.

— Я рад слышать это, Ваше Величество.

— Тогда осталась сделать только одно, последнее усилие, и наша победа будет полной.

— Если Ваше Величество снизойдет до того, чтобы сказать мне, что это за усилие, я сделаю все, что в моих силах.

— Я хочу, чтобы Претендент был арестован.

— А, да. Полностью согласен с Вашим Величеством. А его кузина?

— Да, и она тоже.

— Очень хорошо, Ваше Величество. Это будет сделано. Но вначале, Ваше Величество, мне бы хотелось проверить посты.

— Я думаю, Капитан, что опасность миновала.

— Без сомнения Ваше Величество право, но я нашел шестерых гвардейцев мертвыми, еще восемь ранеными, и все это от главных ворот до этой коматы. Возможно, этого нельзя было избежать, но Ваше Величество должно понимать, что я не верю в неизбежное. Лично мне это указывает, что моя оборона была слишком слабой, не соответствующей ситуации, и только благодаря счастливой случайности я спасся от бесчестия. Ваше Величество может быть так отважно, как это ему хочется, но пока я Капитан Императорской Гвардии, я буду делать все, что я считаю нужным для безопасности Императрицы и Орба.

— Хорошо, но ведь чем больше мы промедлим, тем тяжелее будет их арестовать, на правда ли? Как вы сами понимаете, именно сейчас они должны сообразить, что разбиты, и если они уже не бегут, то, безусловно, побегут, и очень скоро.

— Ваше Величество…

— Да?

— Я отвечаю за арест Каны и его кузины.

— Вы отвечаю за это?

— Целиком и полностью.

Лицо Империатрицы выразило сомнение, тем не менее она не могла возражать Кааврену в тех случаях, когда он говорил таким образом.

Кааврен поклонился, извинился, быстро и четко проверил посты, после чего приказал оседлать свою лошадь и поехал на запад.

Через какое-то время он уже был на Нижней Дороге Кейрона, где поговорил с Сетрой Младшей, которая сказала ему, что держит ситуацию в своих руках.

— В своих руках, не означает ли это, что враг разбит?

— Точно, на всех трех фронтах.

— Полчаса назад Ее Величество выразилось в том же самом смысле.

— Это было правдой тогда, и тем более верно сейчас.

— Тем лучше. Вот только…

— Да?

— Кана тоже должен об этом знать.

— Без сомнения, хотя его средства связи так медленны. — Из одной этой фразы можно понять, насколько магическая связь испортила Сетру Младшую — и это после одной единственной битвы! — так что с тех пор она с пренебрежением относилась ко всем остальным формам связи.

— Пленники? — спросил Кааврен.

— А что с ними?

— Они у вас?

— Их перевели туда, где они в полной безпасности. Враг, как я уже сказала, бежит не глядя назад, так что я не думаю, что пленники слишком важны.

— О, что до этого, я не спорю. Но есть один, которого я ищу.

— А, сам Претендент?

— Точно. И его кузину, тоже.

— Если бы его схватили, я бы знала — все мои офицеры ищут их.

— Очень хорошо, значит они еще на свободе.

— То есть вы собираетесь их поискать?

— Нет, я не собираюсь их искать, я должен их найти. И, как только я найду их, я арестую их именем Императрицы.

— Я поняла, Капитан. Не нужен ли вам полк для помощи в поисках? Как раз сейчас у меня есть свободный.

— Благодарю вас, мой дорогой Генерал, но нет, не нужен.

— Как, вы поедете один?

— Так будет быстрее.

— Хотя бы роту?

— Благодарю вас, моя дорогая, но я все сделаю по-моему.

— Тогда мне нечего добавить вам, кроме пожелания удачи, Капитан.

— И вам того же самого, Генерал.

 

Девяносто Девятая Глава

Как Маролан получил подарок от Богини Демонов и был неуверен, явлется ли он чисто декоративным или его можно как-то использовать

Маролан более чем удивился, когда, вернувшись в Черный Замок, обнаружил, что был только час пополудни. Он позвал стражника и попросил его как следует позаботиться о своем жеребце, так как уже успел полюбить это замечательное животное, и вошел в двойного размера главную дверь своего замка. Он слегка улыбнулся, когда дверь сама открылась перед ним, в точности так, как он видел на Горе Дзур.

Проходя через дверь, он все еще пытался придумать объяснение странному поведению Топки, которая, насколько он мог судить, находилась в небе над Затемнением намного выше, чем должна была быть.

Едва он сделал несколько шагов внутрь, как повстречал Леди Телдру, которая приветствовала его, поклонилась и, поздравив с возвращением, выразила надежду, что он хорошо себя чувствует.

— Ну, я себя чувствую замечательно, хотя, должен признаться, несколько смущен.

— Смущен? Ну, если существует способ, благодаря которому я в состоянии помочь вам понять какой-либо вопрос, вам надо только спросить, так как, по-моему, от смущения надо быстро избавляться — и чем самое быстрее, тем лучше.

— Хорошо, давйте попробуем.

— Итак, что вызвало ваше смущение?

— Вот: я только что был в Черной Часовне.

— Как, вы там были?

— Да, и вернулся несколько минут назад. И там…

— Да, милорд?

— Там поздний полдень. И я спрошиваю себя, не получилось ли так, что я каким-то образом прыгнул назад в прошлое, хотя Сетра Лавоуд и считает, что это невозможно, так как мы всегда движемся в потоке времени со скоростью шестьдесят секунд в минуту. Или, если я не путешествовал обратно по времени, тогда, каким-то образом, прошел день, а я об этом не знаю.

— И тем не менее, милорд, я убеждена, что ничто из этого не произошло.

— Ничто? Но тогда что же произошло?

— Милорд, сегодня тот самый день, когда, по рассчетам Главнокомандующей, должна была произойти Битва при Адриланке. И, судя по некоторым странным предзнаменовениям, я считаю, что так и было.

— Как, она произошла?

— Даю вам слово, милорд.

— И все таки, как так может быть, что в Черной Часовне уже поздний полдень, а здесь полдень только-только наступил?

— Ну, милорд, вы должны вспомнить, что Черная Часовня находится на востоке от нас — и очень далеко на востоке. Вы не могли забыть, сколько лиг на запад понадобилось нам проехать во время нашего путешествия сюда, и добавьте еще несколько лиг на юг.

— Итак, если она на востоке…

— Тогда рассвет происходит там раньше, чем здесь.

— Клянусь Богами! Неужели настолько раньше?

— Конечно.

— А вы не могли ошибиться?

— Милорд, этот факт хорошо известен среди Орков — то есть среди тех Орков, которые плавают на кораблях. Когда они плывут на восток, день начинается и заканчивается значительно раньше; когда же они плывут на запад, если ветер и течение разрешают, день длится дольше, после того, как начинается позже.

Маролан потряс головой. — И какова причина этого странного явления?

— Есть множество теорий, милорд, объясняющих его, но, насколько я знаю, ни одна из них не доказана.

— Очень хорошо, похоже я должен принять это. И, я полагаю, должен привыкнуть. А есть ли какие-нибудь формулы, которые позволяют узнать, на сколько часов день начнется раньше, если мы проедем какое-то количество лиг на восток?

— Да, конечно, милорд, но имейте в виду, что путешествие на юг или на север тоже влияет на это, хотя и меньше.

— Как, влияет?

— Определенно.

— Я не в состоянии понять, почему.

— Милорд, прошу вас, поверьте мне. Это феномен обсуждается уже много тысяч лет.

— На север и на юг, сказали вы?

— Да, милорд. И я даже повторяю это. Я сама слышала, как те Орки, которые предпринимают длинные путешествия на юг, вроде торговых экспедиций в Лэндсайт, рассказывали, что уехать очень далеко на юг примерно то же самое, что уехать очень далеко на север, хотя, конечно, я не поклянусь, что это чистая правда.

Маролан какое-то время напрягал голову, пытаясь что-нибудь понять, но в конце концов сдался, — Боюсь, что вы совсем сбили меня с толку, Телдра; я не в в состоянии понять это.

— Я найду карты и таблицы, которые объясняют дело, милорд, и оставлю их в библиотеке, так что в свободное время вы сможете взглянуть на них.

— Это было бы хорошо. Возможно я так и сделаю, в будущем. Но сейчас я хочу сказать вам, что волшебство намного менее запутано.

— О, что до этого, милорд, не мне судить.

— Да, и я настаиваю на этом.

Телдра поклонилась.

Маролан какое-то время размышлял. — Леди Телдра? — сказал он.

— Милорд?

— Как так получается, что когда бы я не появился, днем или ночью, вы всегда оказываетесь здесь?

— О, что до этого, я считаю, что простая случайность.

— Вы так думаете?

— Ну, может быть инстинкт, о котором я не знаю сама. Но ведь кто-нибудь должен присмотреть за тем, чтобы вас встретили, подали вам завтрак, и чтобы любые сообщения и письма попали к вам.

— Моя дорогая Телдра, вы стали кем-то, который находится на пол-дороге между женой и служанкой! Не думаю, что вы должны присматривать за всеми этими делами.

— И, тем не менее, кто-то должен ими заниматься.

— Да, верно. Мне требуется больше слуг.

— О, что до этого, я полность согласна с Вашим Лордством. На самом деле я уже говорила вам об этом, два или три раза.

— Неужели? Тогда прошу прощения; я должен был обратить на это внимание. Ну, вы меня убедили, и я, конечно, обдумаю это дело как можно быстрее.

Телдра поклонилась.

Маролан отправился в малую столовую, где для него был приготовлен завтрак из сосисок, клявы, клубники в сливочном креме, дыни, а также пирог с мясом и грибами. Перед самым концом трапезы ему сообщили о прибытие гонца, которого он приказал немедленно доставить к себе Оказалось, что это посланец от Главнокомандующей, который коротко сообщил Маролану, что враги разбиты и, более того, Ее Величество хочет видеть его тогда, когда ему будет удобно.

— Хорошо, — сказал себе Маролан, когда гонец ушел. — Слова «будет удобно», которые, я думаю, можно понимать буквально, безусловно намекают, что я еще не готов. В любом случае для того, чтобы предстать перед Ее Величеством, мне необходимо одеться соответствующим образом.

Получив неожиданную отсрочку, Маролан, однако, решил использовать ее для того, чтобы выпить еще один большой стакан клявы. Пока он наслаждался ею, ему сообщили, что еще кое-кто хочет увидеть его, и это ни кто иная, как его высшая жрица, Арра.

Когда она вошла, Маролан встал и, поклонившись, сказал, — Моя дорогая, подходите и разделите со мной эту замечательную кляву.

— Я не хотела бы ничего лучшего, милорд.

Когда Арра уселась за стол и приготовила кляву по собственному рецепту, то есть добавила в нее не только сливочный крем и мед, но и несколько капель экстракта ванильных бобов, Маролан сказал, — Я думаю, что вам будет приятно узнать, что проблема с варварами благополучно разрешилась.

Арра нахмурилась. — Я не думаю, что поняла то, что Ваше Лордство имело честь мне сказать.

— Прошлой ночью и сегодня утром я побывал в нескольких жалких деревушках, в которых живут те, кто напал на Черную Часовню два года назад.

— Как, один?

— Нет, со мной был Черный Посох, — сказал он, касаясь рукоятки своего оружия.

— А, понимаю. Ну, и чем закончился ваш визит?

— Ну, какое-то время они не будут нападать ни на кого. Ни на Черную Часовню, ни на кого-нибудь другого.

— Как, а бог, который помогает им?

— В нашем мире он больше не появится.

Маролан сказал это спокойно, как бы между делом, потягивая кляву; но Арра посмотрела на него с молчаливым изумлением. Она хотела спросить его, что он имеет в виду, или попросить объясниться, но, на самом деле, его слова были достаточно ясны и никакие дополнительные объяснения не требовались.

— Ну, — сказала она, — возможно мне не нужно этому удивляться.

— О, — сказал Маролан, — не то, чтобы я хотел чересчур хвалить сам себя, но, как мне кажется, некоторое удивление не помешало бы.

— И, тем не менее, я должна была ожидать этого — или, во всяком случае, чего-нибудь очень похожего.

— Но как вы узнали?

— Мой сон.

— А, а! Вы видели сон. И, тем не менее, разве вы не говорили, что последние несколько месяцев вы не в состоянии что-нибудь Увидеть?

— Несколько недель.

— Арра, вы должны помнить, что мы находимся на территории Империи, и здесь месяц длится только семнадцать дней.

— Ах, вы правы, я опять забыла об этом. Хорошо, тогда несколько месяцев. И да, верно; кто-то лишил меня способности Видеть; но, тем не менее, сегодня ночью, перед рассветом, я видела сон, очень приятный.

— Не исключено, что именно Три'нагор лишил вас этой замечательной и полезной способности. И теперь, когда он исчез…

— Да, милорд, я уверена, что вы правы! Но он действительно исчез?

— Да, — не без самодовольства сказал Маролан.

— Это поразительно!

— А что с вашим сном?

— Вы помните башню, которую вы построили, чтобы поклоняться в ней Богине Демонов?

— Помню? Вы понимаете, Арра, что это не то, что я могу забыть.

— Отлично. Ну вот, во сне я стояла в этой башне, потом прошла через окно и оказалась в каком-то месте, где все было белым, где были колонны и большие арки, и где была сама Богиня Демонов. Я поклонилась ей, а она улыбнулась мне, после чего я проснулась.

— И вы почувствовали, что это было Видение?

— Да, действительно.

— Да, это совершенно замечательный сон, вот только…

— Да?

— Если вы помните, я построил башню вообще без окон, чтобы ничто не могло помешать мне сосредоточиться и мысленно общаться с Богиней Демонов.

— Да, верно. Вот только…

— Да?

— Я хотела бы взглянуть.

— Вы хотите подняться в башню?

— Да, я очень хочу. Видите ли, сон был настолько живой и яркий…

— Моя дорогая Арра, вы очень хорошо знаете, что можете входить в башню, когда пожелаете; вам не нужно никакое рарешение.

— Я не сомневаюсь в вашей доброте, милорд, вот только…

— Да?

— Не хотите ли вы пойти вместе со мной?

— Как, вы хотите, чтобы мы побывали там вместе?

— Если вы, милорд, сможете найти немного времени, то да, я бы очень хотела этого.

— Ну хорошо, моя дорогая. Дайте мне только допить эту великолепную кляву, закончите свою, и я ваш.

— Вы очень добры, милорд.

— Тогда вперед. Вот, вы видите, я кончил.

— Как и я.

— Итак, в башню. Ваша рука?

— Вот она.

Чтобы достичь башни надо было как следует прогуляться; а сейчас еще требовалось огибать строительные конструкции, которые построили для того, чтобы заделать маленькую дыру в крыше, которую Маролан проделал, когда его меч испустил из себя что-то вроде заклинания. Наконец они добрались до места, где прочная спиральная лестница, сделанная из металла, оканчивалась деревянным люком. Маролан, который шел первым, открыл люк, высунул голову наружу и внезапно застыл, вскрикнув, — Великие Боги! … а его голос эхом отразился от башни.

— Что случилось? — сказала Арра.

— Ну, — уже спокойнее сказал Маролан, — я должен был бы сказать, Великая Богиня.

— Но что там?

— Вы должны это увидеть.

— Милорд, я не в состоянии; видите ли, вы застыли и не двигаетесь, и вы — вы заняли единственный вход.

— О, прошу прощения, Арра. Вот, я уже снаружи. А вот моя рука. Хватайтесь за нее и понимайтесь наверх.

— Благодарю вас, милорд, но — Великие Боги!

— Скорее Богиня.

— Да, как вы и сказали.

— Ваш сон был настоящим Видением. Вот окно в мою башню.

— Окно? Прошу прощения, милорд, много окон.

— Как, много? Я вижу только одно, хотя, на самом деле, из него открывается совершенно удивительный вид.

— Одно? Вы видите только одно окно? И, тем не менее, я ясно вижу несколько, расположенных по кругу. Их… Нет, я не могу их сосчитать. Похоже они движутся. Очень странно. Двадцать? Нет, меньше.

— Успокойтесь, Арра. Даю вам слово, что здесь только одно; и я стою прямо перед ним. Великолепное, огромное окно, хотя, когда я гляжу в него, чувствую, как схожу с ума; вид через него изменяется, а вот, сейчас я вижу то, что должно быть далеко внизу — да, это рассвет в Саутмуре, маленький ручей, мост, а вот это часть стены Черного Замка.

Арра тряхнула головой. — Я не понимаю этого, милорд, но даю вам слово, что, со своей стороны, вижу много окон, и вид из каждого из них совершенно другой. Вот из этого я вижу место, которое находится под водой — под зеленой водой, клянусь вам — и полно странных рыб и остатков корабля, или это часть затонувшего корабля, лежащего на дне. А вот из этого я вижу дорогу, и сотни странных животных мчатся по ней. А, вот, это место, как кажется, в точности то, где я была с Богиней Демонов: чистая белая прихожая, колонны, арки, хотя что-то вроде тумана плавает над землей, а в моем сне не было никакого тумана.

— Да…хотел бы я увидеть все это через то единственное, которое у меня. Но, неважно, подумайте: Это дар богини. Мы не в состоянии понять, как такое возможно, и тем не менее мы видим совершенно разные вещи.

— Да, да, вы конечно правы, милорд. Но я думаю, что не дар, а скорее…

— Да?

— Награда.

— Награда?

— Точно.

— Но, награда за что?

— О, но что вы сделали сегодня утром, милорд?

— А, а!

— Я думаю, что богиня осталась очень довольна изгнанием этого бога; Афлатус пишет, что она никогда не любила его.

— Вы читали Афлатуса?

— Он есть в вашей библиотеке, милорд.

— Я не знал. Я сам должен прочитать его, когда-нибудь. Но, в любом случае, если то, что вы сказали, правда, тем лучше. И я осмеливаюсь надеяться, что Главнокомандующая тоже не будет недовольна, так как этот бог, возможно, заключил союз с нашими врагами в материальном мире.

— Я ничего не знаю об этом, милорд, за исключением того, что вы сделали нечто совершенно замечательное, и это делает вам честь в моих глазах.

— Вы слишком добры.

— Ни в малейшей степени. Но умоляю вас, расскажите, как вам это удалось?

— О, что до этого, вы сами кое-что знаете об этом, посколько помогли мне.

— Да, припоминаю, но я не знаю ничего о том, с кем и как вы сражались.

— Ну, после того, как я получил неоценимую помощь от Круга, я вонзил свой меч в его тело, после чего он умер, вот и все.

— Я думаю, что это был весьма хороший удар.

Маролан поклонился и какое-то время смотрел из своего окна, после чего сказал, — Это действительно огромная награда. Хотя…

— Да?

— Я бы хотел, чтобы это было немного по другому.

— И каким образом?

— Ну, я бы хотел получать удовольствие, показывая его множеству своих гостей, а не тому единственному, который может находиться здесь вместе со мной. Хотел бы я знать, не может ли это окно переместиться в другое место.

— Мне кажется, что это невозможно.

— Скорее всего вы правы.

— Милорд?

— Ну?

— Да, вид из этих окон очень интересен…

— Конечно.

— Но я спрашиваю себя…

— Да?

— Как вы думаете, можно ли этот вид как-то использовать?

Маролан задумался. — Использовать? Не хотите ли вы сказать, что я могу увидеть из него какое-нибудь место, интересное и важное для меня?

— Да, что-то в этом роде.

— Я не подумал о такой возможности. Мне показалось, да, что это в чистом виде украшение, что-то декоративное.

— Могу ли я предложить подумать над этим, милорд?

— Великолепное предложение, Арра, и я обязательно ему последую.

— Я убеждена, что у вас возникнут замечательные идеи, милорд.

— Ну, да. Но это окно нужно как следует исследовать, или вообще оставить в покое до какого-то времени, а сейчас у меня нет времени на это исследование, так как мне передали, что Ее Величество хочет видеть меня.

— Да, милорд.

— И все-таки…

— Да?

— Есть кое-что, что я хотел бы попробовать.

— Очень хорошо.

— Вот. Ага, это сработало. Действительно, очень просто. Вы заметили изменение?

— Нет, милорд.

— Как странно.

— А что вы сделали?

— Ну, вы описали мне белую прихожую, которая, как вы считаете, может быть домом Верры…

— Да, милорд?

— И я захотел, чтобы окно показало мне ее, и, как только я четко сформулировал свое желание, оно исполнилось.

— Но я вижу много окон, и, естественно, я не вижу никаких изменений.

— О, естественно. Ба! Во всем, что касается нашей богини, нет ничего естественного!

— Так как вы считаете так, я обязана, волей-неволей, согласиться с вами, милорд.

— Быть может она может показать мне и другие вещи, как и другие места. Нет никаких сомнений, что то, что я вижу сейчас, другой мир. В высшей степени замечательно.

— Действительно, милорд.

— Я должен показать его Некромантке. Я убежден, что она увидит из него много интересного и полезного.

— Мне кажется, милорд, что вы совершенно правы.

— Вы знаете, Арра, а мне кажется, что если я выйду через окно, то, да, окажусь там, где бы это ни было. Возможно в доме Богини.

— Милорд, меня это не удивляет. Вы хотите попробовать сейчас?

— Да, хочу.

— Хорошо, а Императрица?

— Да, да. Вы правы. И, как мы уверены в том, что время течет по другому на Дорогах Мертвых, так, я думаю, то же самое происходит в Доме Богини Демонов.

— Действительно, милорд, я верю, что этого следует ожидать.

— Так что, возможно, если я сейчас войду туда, для исследования, то вернусь буквально через мгновение.

— Возможно.

— Но, с другой стороны, я могу сделать шаг туда, потом шаг обратно, и окажется, что прошли годы или даже столетия, и в результате я пропущу встречу и оскорблю Ее Величество.

— И это возможно.

— А, может быть, я смогу войти внутрь, но не смогу вернуться.

— Нет, я так не думаю.

— Почему?

— Это невозможно.

— Вы знаете, вот теперь я уверен, что должен показать это окно Некромантке.

— Вы полны мудрости, милорд.

— Но, увы, сейчас я должен подождать, пока не побываю у Императрицы; я уверен, что короли и императоры не любят ждать, даже если они используют фразы вроде «когда будет удобно».

— Я бы не удивилась, если бы это оказалось правдой, милорд.

— Поэтому я должен переодеться и отправиться в Замок Уайткрест.

Так что ему пришлось оторвать себя от пленительного подарка Верры. Попрощавшись с Аррой, он вернулся в свои комнаты и оделся в традиционный костюм воина-Дракона: черный с серебром.

Потом он опять вышел на середину двора замка и очень тщательно (он все еще был достаточно усталым, несмотря на кляву, и чувствовал, что ему надо быть очень остожным, используя потенциально опасное волшебство) произнес заклинание, которое должно было перенести его в Адриланку, в то единственное место, находившееся за воротами Особняка Уайткрест, которое он достаточно хорошо знал. И без затруднений добился своей цели.

Он немедленно пошел внутрь и предстал перед Императрицей, от которой получил искренние поздравления за свой последний подвиг, о котором она оказалась на удивление хорошо осведомлена.

— Ваше Величество слишком добры, — сказал Маролан.

— Ни в малейшей степени. На самом деле я даже не начала быть доброй, но только потому, что у меня не было такой возможности. Но я надеюсь вскоре исправиться, поэтому я настаиваю, чтобы вы вернулись сюда через неделю.

— Через неделю, Ваше Величество? Я не премину быть здесь.

— Очень хорошо, мой дорогой Граф, — сказала Зарика, и отпустила его, добавив еще тысячу комплиментов.

На обратном пути он воспользовался возможностью и постарался узнать все о событиях этого дня, что, заодно, дало ему возможность получить добавочную порцию поздравлений от некоторых других, включая Сетру Младшую. Он узнал о попытке захвата Орба, о смерти Айрича и Тазендры, которых он глубоко уважал. Находясь в комнате Ее Величества, он обменялся приветствиями с Пэлом, но нигде не видел Кааврена, поэтому он спросил Сетру Младшую, куда отправился Тиаса.

— Он арестовывает Претендента, — ответил она.

— А, он? И сколько людей он взял с собой?

— Никого, он пошел один.

— Один? Вы не думаете, что ему нужна какая-нибудь помощь?

Сетра Младшая на мгновение задумалась, а потом сказала, — Нет, не думаю.

 

Сотая Глава

Как Кааврен арестовал Кану и сообщил Ее Величеству о результатах своей миссии

Кааврен, переговорив с Сетрой Младшей, опять сел на лошадь и достаточно быстро поскакал по Нижней Дороге Кейрона. Вначале он проехал мимо Императорских полков, которые преследовали остатки армии Каны; потом, через милю или две, он нагнал тех, корых преследовали. Никто, однако, не пытался напасть на него, или, даже не думал нападать на него, так что несколько испуганных взглядов — вот и все, что он получил от когда-то гордой собой армии Претендента, ныне разбитой и деморализованной, которая разделилась на две части: одни бежали так быстро, как только могли; а другие, слишком усталые и подавленные, для того чтобы бежать, без сил лежали по краям дороги, ожидая плена или любого другого, что судьба приготовила для них.

Те немногие, кто сумел сохранить лошадей, оказались счастливее своих товарищей, за исключением тех кавалеристов, которых стащили с лошадей охваченные паникой пехотинцы, которые затем сражались между собой за возможность использовать коня для бегства до тех пор, пока или сам конь не сбегал, или кому-нибудь удавалось вскочить на него, проехать милю или две, после чего его, в свою очередь, стаскивали с седла и процесс повторялся. Кааврена, однако, не трогали, и те, кто видел его обнаженный меч, сверкающие глаза и мрачное лицо мгновенно освобождали ему дорогу, так что он быстро ехал по дороге, заваленной брошенными мечами, копьями, щитами, мундирами, шлемами и знаками ранга.

Мы должны добавить, что как бы быстро ни ехал Кааврен, каким бы усталым он не был после дня, наполненного сражениями, смертью и сердечной болью, тем не менее его острые глаза не пропускали ничего; если бы кто-нибудь спросил его, он мог бы дать полный отчет о том, что видел.

Таким образом Кааврен очень скоро оказался на том самом месте, где, недалеко от дороги, лежало на земле знамя — то самое знамя, в котором он узнал стяг армии Герцога Каны. Он натянул поводья, остановился и задумался. Поглядев вокруг, он мгновенно понял, что именно здесь был полевой штаб Претендента. Он слез с лошади, привязал ее и какое-то время тщательно изучал землю, начиная от флага и двигаясь по медленно расширяющейся спирали, в то время как его острый взгляд не упускал ни одного дюйма поверхности в круге примерно в сорок ярдом диаметром. Закончив это, он опять сел в седло и поскакал по дороге даже быстрее, чем раньше.

Примерно через час он повернул на более узкую дорогу, ведущую на север, и поехал по ней, опередив остатки бегущей армии почти на три часа. Когда наступила ночь, он заметил маленькую гостиницу, выстроенную из дерева и выкрашенную в белый цвет. Он привязал свою лошадь к перилам перед фасадом здания, и отправился в конюшню, где нашел мальчика-конюшего, чистившего и мывшего гордого черного мерина, пока другая лошадь, серая, терпеливо ждала своей очереди.

Он протянул мальчику серебряный орб, сказав, — Оседлай этих двух лошадей, и чтобы через десять минут они стояли перед домом.

— Но милорд, — сказал мальчик, — они только что…

— Делай, что тебе сказано, — прервал его Кааврен.

— Да, милорд.

Когда мальчик по-военному подчинился приказу, Кааврен вернулся ко входу и вошел в дом, где хозяин, сморщенный маленький человек, немедленно узнал золотой плащ, надетый на Тиасу, подбежал к нему и подобострастно поклонился, однако взглянув на него со страхом, смешанным с недовольством. Кааврен, без колебаний, вынул меч и приставил его к горлу хозяина.

— Какая комната? — спросил он.

— Милорд, я не понимаю…

Кааврен слегка надавил, так что конец меча едва не прорвал кожу.

— Какая комната? — холодно повторил он.

Хозяин сглотнул и, спустя мгновение, в течении которого в его голове, наверное, пролетело множество мыслей, сказал, — В задней части дома, направо.

— Куда идти?

— Через занавес.

— Оставайся здесь, замри и без звука.

— Да, милорд.

Кааврен повернулся спиной к хозяину и, пройдя через занавес, пошел вперед, пока не дошел до задней стены дома, и встал напротив последней двери направо. Какое-то время он стоял, слушая, пока не убедился, что слышит только тихое дыхание тех, кто внутри. Потом, отойдя назад, с такой силой ударил по двери ногой, что вышиб ее вместе с задвижкой.

Внутри оказалось двое: женщина, лежавшая на кровати и казавшаяся спящей, и мужчина, сидевший на стуле, скрестив ноги перед собой, и тоже казавшийся спящим — во всяком случае он спал, пока не был грубо разбужен дверью, упавшей на него.

Кааврен, который держал меч перед собой со спокойной уверенностью человека, знающего его длину, сказал с убийственным спокойствием, — Ваша Светлость Герцог Кана и миледи Маркиза Хабил, я имею честь арестовать вас от имени Императрицы.

Какое-то мгновение никто не шевелился. Потом Кана бросил быстрый взгляд на меч, который был недалеко, но не в руке, и казалось, задумался. Кааврен не сказал ничего, давая возможность Герцогу самому принять решение. Наконец Кана вздохнул и сказал, — Очень хорошо. Сэр, я ваш пленник.

— Я не одета, — сказала Хабил. — Могу ли я попросить вас на несколько секунд выйти из комнаты? Даю вам слово.

— Конечно, мадам. Его Светлость и я подождем вас снаружи.

Через две минуты Хабил присоединилась к ним. — Ваши лошади снаружи, они уже оседланы.

— Кто вы такой? — спросил Кана.

— Солдат.

— Не простой, я думаю. Кто предал нас?

— Никто.

— Ба. Тогда как вы нашли нас?

— Это не имеет значения, Ваша Светлость. Не будете ли вы так добры и пойдете вместе со мной?

Кана вздохнул, кивнул и в сопровождении Кааврена отправился в главный зал гостицы. — Солдат, вы сказали?

— Я имею такую честь.

— Императорской Гвардии?

— Да, Ваша Светлость.

— Капитан?

— Да, я капитан гвардейцев.

— Не могли бы вы оказать мне честь и сообщить свое имя?

— Кааврен из Кастл Рока.

— Кааврен?

— Да, так меня зовут.

— Я думал, что вы подали в отставку!

— Да, я так и сделал, но потом эта ошибка была исправлена.

— Вижу.

— Я должен объяснить, что если вы попытаетесь сбежать, я убью первого, до которого доберусь, а потом поймаю другого.

— Я поняла.

— Как и я.

— Тогда мы можем идти.

Он провел их мимо хозяина, который, строго подчиняясь приказу, за это время не пошевелился и не издал ни единого звука. Потом они вышли в ночь, сели на лошадей, и ровным шагом, не говоря ни единого слова, отправились обратно в Адриланку.

К середине ночи они уже были в Особняке, где Кааврен приказал стражнику поместить их в одну из пустых комнат и наблюдать за ними все время. Он сам тщательно проверил комнату и убедился, что в ней нет ничего, что можно было бы использовать для побега, а потом оставался там до тех пор, пока не появилось подразделение стражников, после чего пошел с докладом к Имератрице. Однако узнав, что Ее Величество уже пошла спать, Кааврен решил последовать ее примеру.

Он вошел в свою команту, где его приветствовала Даро, сказавшая, — А, вы вернулись!

— Ча! Вы проснулись, мадам?

— Я хотела дождаться вас, хотя и не знала, сколько времени вам понадобится.

— Мне сказали, что сегодня, мадам, вы сыграли роль героя. На самом деле я слышал собственными ушами, как вас хвалили не кто иной, как Ее Величество, а также Главнокомандующая и Сетра Младшая.

— Ба, это ничего.

— Напротив, мадам, это очень и очень много. И я этому очень рад. Но вы ранены?

— Простая царапина, на руке. Но что с вами?

— Со мной? О, у меня был весьма насыщенный день.

— И тем не менее, кажется не все так, как должно быть.

— Вы очень проницательны, мадам. Но я еще не могу говорить об этом.

— Когда вы будете нуждаться во мне, милорд, я буду здесь.

— Как всегда.

— Я очень рада, что вы, наконец, дома.

— Да, сегодня мне пришлось как следует поездить. Я должен был выполнить поручение Ее Величества.

— И вы выполнили его?

— О, да, — ответил Кааврен. — Все сделано.

На следующий день рано утром Кааврен вошел в комнату Ее Величества.

— Как, вы уже вернулись, Капитан? — заметила Ее Величество.

— Я вернулся прошлой ночью, Ваше Величество.

— То есть возникли какие-то проблемы?

— Проблемы, Ваше Величество?

— Да. Разве вы вернулись не потому, что возникли некоторые сложности?

— Ни в коем случае, — твердо сказал Кааврен.

— Тогда, если нет никаких проблем, значит вы вернулись за подкреплениями?

— Ни в малейшей степени.

— Хорошо, но тогда почему вы вернулись так скоро?

— Потому что миссия, которую вы доверили мне…

— Да, миссия?

— Она выполнена.

— Как, выполнена?

— Целиком и полностью.

— Что такое вы говорите мне?

— Я имею честь сообщить вам, что Герцог Кана и Маркиза Хабил находятся в комнате на втором этаже Особняка, один стражник стоит за дверью, а второй стережет окно — а это окно, кстати, забрано решеткой, потому что мне было бы крайне неудобно арестовывать их вторично.

— То есть они здесь? Пленники? В этом доме?

Кааврен поклонился.

— И вы говорите, что они под этой крышей?

— Да, Ваше Величество, и под охраной. Сегодня утром, прежде чем я сделал себе честь ожидать Ваше Величество, я уверился, что они не в состоянии убежать.

— Тогда…

— Они здесь и ждут, когда Ваше Величество определит их судьбу.

— Что касается их судьбы, — мрачно сказала Зарика, — здесь нет места для сомнений.

— Насколько я могу себе представить, нет, — заметил Кааврен, пожав плечами, показывая, что это не его дело.

— Но как вы нашли их?

— Не хочет ли Ваше Величество, чтобы я рассказал всю историю?

— Да, да! Очень хочет!

— В таком случая я сделаю себе честь и опишу в деталях, как мне это удалось.

— Да, да. Это именно то, что я хочу. И, пожалуйста, немедленно.

— Очень хорошо. Во-первых я подумал и пришел к выводу, что если бы я сам командовал армией, предназначенной для атаки на город с запада, я бы разместил свой штаб где-нибудь в пяти или десяти милях от города на Нижней Дороге Кейрона.

— А почему не на Хартрской Дороге?

— Нижний Кейрон не только более широкий, но и более гладкий, так что там больше мест, где можно разместить штаб.

— И тогда?

— И тогда я начал искать и нашел штаб надалеко от Павильона Барлена, который Ваше Величество может быть знает, а может быть и нет.

— О, Павильон я знаю; но как вы узнали, что там был штаб?

— Совсем не сложно, Ваше Величество, найти штаб, который второпях бросили.

— Как не сложно?

— Ни в малейшей мере. Во первых там лежал флаг с гербом Герцога.

— Ну, да. Насколько я понимаю, это действительно хорошее указание.

Кааврен поклонился. — Но, даже и без этого, там повсюду были разбросаны бумаги. Не бывает штабов без бумаг, и невозможно броситься в бегство, не оставив множество их за собой. Будьте уверены, многие из этих бумаг сожгли, еще больше унес ветер, но, тем не менее, осталось вполне достаточно для того, чтобы понять, для чего использовалось это место.

— Очень хорошо, — сказала Императрица, — вы нашли штаб. Но ведь их там не было, не так ли?

— О, да, не было. Как я уже имел честь сказать, штаб был брошен.

— Но тогда, значит, ничего полезного вам это не дало.

— Напротив, Ваше Величество. Найти их штаб было очень полезно, хотя бы потому, что теперь я точно знал, что жертва не уйдет от меня.

— Но разве это возможно?

— Конечно, и первым делом я тщательно осмотрел там все.

— Осмотрели? Но для чего?

— Я искал следы того, как они убежали, и куда отправились.

— И что же могло рассказать вам это?

— Ваше Величество действительно хочет это узнать?

— Конечно я хочу знать. Как вы понимаете, я спросила.

— Да, верно. Хорошо, Ваше Величество сейчас узнает.

— Очень хорошо. Итак, вы тщательно осмотрели всю область, где был их штаб?

— Да, я обнюхал каждый дюйм земли так же тщательно, как делает гончая, когда ищет на лугу куропатку, спугнутую искусным метателем из пращи.

— И что вы нашли?

— Несколько бумаг, скомканных и брошенных в огонь, но не сгоревших. Собственно говоря там их было много, но две из них сразу бросились мне в глаза.

— И что же в них было интересного?

— Они были адресованы некой Грите — личности, очень важной для меня, но не для Вашего Величества, которая, более того, уже мертва — и они обе содержали фразы вроде мы потерпели поражение в этом раунде или мы получили тяжелый удар.

— Или, с нашей точки зрения, мы победили.

— Да, верно, зависит от того, с какой стороны смотреть.

— Да. Продолжайте, прошу вас.

— Но фразы слегка отличались друг от друга, в обеих документах, и ни один из этих документов не был полным.

— И вы заключили, что это были…?

— Черновики письма, посланного Грите, которая, как я уже сказал, была важна мне, но, к тому же, немало значила и для Каны с Хабил.

— Черновики…

— Претендент, или его кузина, написал это письмо, быть может ему не понравился стиль, он его выбросил, и, скорее всего, пытался опять и опять, пока не написал то, что ему понравилось.

— Хорошо, но что с того?

— В этих черновиках были фразы, которые навели меня на некоторые мысли, например мы свяжемся в вами, когда будем в безопасности.

— Ну, и?

— Это доказывает, что они заранее планировали побег.

— Как, вы так думаете?

— Даю слово, что если бы они просто бежали, не имея в голове никакой цели, они использовали бы другие выражения.

— Да, пожалуй.

— Более того, отсюда можно предположить, что Грита была не одна — и, скорее, именно той, другой, Грита должна была сообщить об этих обстоятельствах. Конечно, так получилось, что я знаю эту другую персону.

— Иллиста.

— Как, Ваше Величество ее знает?

— Не имеет значение, Капитан. Продолжайте. Итак вы сказали, что черновики навели вас на мысль, что вместе с Гритой был кто-то другой.

— Они также заставили меня предположить еще кое-что.

— И что именно?

— Эти двое — то есть Кана и Хабил — скорее всего собирались бежать одни и вместе.

— Я понимаю, что вместе, так как в письме стоит мы, но почему одни?

— Потому что Грита, к которой было обращено письмо, была далеко, иначе зачем ей писать? Более того, я знаю, где она была. И она была очень важна, иначе зачем так тщательно подбирали слова, которые должны были выразить мысль? В таких делах как это, сколько может быть заговорщиков, которые по-настоящему важны; то есть тех, кого нельзя бросить даже тогда, когда все потеряно? Один? Возможно два? Они не хотели брать с собой никого, кто замедлил бы бегство, или не хотели привлекать к себе внимание, а достаточно большая группа всегда притягивает к себе посторонние взгляды. Раз так, и если этих двоих не было, кто еще мог бы сопровождать их в бегстве?

— Я думаю, что поняла. И что вы тогда сделали?

— О, я продолжал искать.

— И что вы нашли?

— Бутылки с водой.

— Бутылки с водой?

— Точно. Бутылки с водой.

— Сколько?

— Десять.

— А это важно?

— Очень.

— Почему?

— Потому что Кана и Хабил не взяли их с собой, когда убегали.

— Но, если несколько бутылок с водой оставили, это не означает, что не было других бутылок с водой, которые с собой взяли.

— О, конечно. Но сколько бутылок с водой может быть в района штаба? Определенно не сотни — это же не магазин и не продовольственный склад, хотя, возможно, они были недалеко. Итак не сотни, хотя и не единицы. Возможно дюжина, пятнадцать, даже двадцать?

— Допустим, что их было двадцать, ну и что?

— Если их было двадцать, а наши друзья взяли с собой только только десять, значит они не в состоянии долго ехать без остановки: они ведь не хотят останавливаться по дороге больше, чем необходимо. Теперь, если их было двадцать, тогда они взяли с собой очень мало; тем не менее в любом случае я заключил, что они взяли с собой не слишком много.

— И это означает?

— Во первых, что они не собирались скакать весь первый день — другими словами они заранее приготовили безопасное место, в котором могли бы спрятаться в случае несчастья, и это место находится не слишком далеко. И разрешите мне добавить, Ваше Величество, что из всего, что я знаю о Кане и его кузине, меня это не удивляет.

— Очень хорошо. Что еще?

— Если они собирались ехать не слишком далеко, им не для чего беречь своих лошадей.

— Да, вот теперь я вижу, что это действительно очень полезная информация. Что дальше?

— Ча! Ваше Величество, если бы я, зная, что надо найти следы двух лошадей, скачущих вместе, галопом, так быстро, как только возможно, не смог бы найти эти следы, выходящие из района штаба, тогда я не мог бы называться следопытом, а ведь я всегда считал себя им. Ваше Величество должно понимать, что если известны шаг, подковы, размер и вес, то совершенно невероятно, чтобы внимательный наблюдатель не сумел проследить за следами какой-нибудь лошади.

Зарике потребовалась пара секунд, чтобы преобразовать отрицание в утверждение, после чего она сказала, — Хорошо, это я поняла. Но, конечно, даже если вы запомнили эти следы, вы не могли найти их на весьма твердой дороге, по которой в этот день проскакали сотни, если не тысячи лошадей.

— В этом не было никакой нужды. Я знал, какую лошадь мне надо искать, знал и то, что они собираются вскоре сойти с главной дороги, так что мне оставалось только внимательно проверять боковые дороги каждый раз, когда они мне попадались, и смотреть, нет ли там этих следов.

— И вы нашли их?

— Конечно я нашел; как я мог не найти? Они повернули на маленькую дорогу.

— По которой вы и поехали?

— Точно. К счастью было еще достаточно светло и мне не понадобился фонарь, иначе все было бы намного медленнее.

— Хорошо, а потом?

— Через полчаса и несколько поворотов, я нашел маленькую гостиницу, причем следы лошадей вели прямо в нее.

— И тогда?

— И тогда? — Кааврен пожал плечами. — Мне мало чего осталось рассказать, Ваше Величество. Я прошел в их комнату, представился, и попросил Герцога и его сестру оказать мне честь и проводить меня обратно в Адриланку. Они согласились, и вот мы здесь.

Свой рассказал Кааврен закончил еще одним самоуничижительным пожатием плеч.

— Капитан, вы поражаете меня.

— Вы мне льстите, Ваше Величество.

На следующий день Зарика встретилась с Претендентом и его кузиной, без свидетелей, и, увы, то, что там говорилось, до нас не дошло. Позже в тот же день за Особняком Уайткрест был выстроен помост палача, и спустя несколько часов, посвященных разного рода формальностям, связанным с этим делом, Маркиза Хабил и Герцог Кана были четвертованы, то есть у них быстро отсекли руки и ноги, а потом и головы. К их чести надо признаться, что они не издали ни крика ни жалобы, а Кана только заметил, — Я думаю, что был бы не самым плохим Императором, если бы у меня была такая возможность.

 

Сто Первая Глава

Как Боги обсуждали последние события, произошедшие в Империи

Теперь мы вернемся, в последний раз, во владения богов: в Залы Суда.

И как раз в момент нашего возвращения идет суд, но не, как обычно, суд на тенью умершего смертного, но, скорее, над вполне живым олицетворением божественного начала, одним из них самих, то есть, как без сомнения догадался читатель, над богом, известным как Три'нагор.

Мы можем считать, что он находится в самой середине круга, который мы уже неоднократно описывали, и, более того, не может сдвинуться с места, хотя никаких цепей или пут не видно, а Лорды Суда обсуждают его действия и подходящее наказание. Пока они высказываются, сам Три'нагор не говорит почти ничего.

— Самое главное, — заметила Верра, — что он глупец.

— Глупец? — удивился Барлен.

— Скорее предатель, — заметил Ордвинак.

— Ни в малейшей степени, — сказала Верра.

— Как, разве он не предатель?

— Нет, во всяком случае не в том смысле, какой вы имеете в виду.

— Вы не могли бы объяснить? — сказал Барлен.

В ответ Верра обратилась к Три'нагору, сказав, — Быть может вы объясните нам, почему вы думали, что можете без всяких опасений дать Дженойну войти в наш мир?

Как только прозвучало это слово, некоторые боги сделали различные остерегающие жесты.

— Я этого не делал, — ответил Три'нагор.

— То есть вы не думали, что это будет безопасно? — спросил Барлен.

— Нет, я вообще не давал Тем, Кого Мы Не Называем По Имени, доступа в наш мир.

— Он лжет, — предположил Ордвинак.

— Нет, не лжет, — сказала Верра.

— Но тогда, если это не он, как один из Тех, Кого Мы Не Называем По Имени, смог появиться здесь?

— Я не знаю, — сказал Три'нагор.

— Я знаю, — сказала Морансё.

— Как, вы? — спросил Барлен.

— Конечно.

— И вы можете рассказать нам?

— Я была бы рада.

— Тогда сделайте это.

— Это был некромантия.

— Некромантия?

— Да.

— И кто этот некромант?

— Его имя Лораан.

— Но, — сказала Ордвинак, — мы точно установили, что этот Кана заключил союз с нашим другом.

— Конечно, — сказала Верра. — Для того, чобы помешать действию волшебства и колдовства.

— Только для этого? — спросил Барлен.

— Только для этого, — ответила Верра.

— Но, — вмешался Келхор, говоря в первый раз, — почему вообще он решил помочь ему, зная, что мы решили поддержать Зарику?

— Потому что он глупец, — ответила Верра, — как я уже и говорила.

— Все это очень хорошо, — сказал Барлен. — Но не могли ли мы попросить вас расскать нам побольше?

Верра пожала плечами. — Он поставил на этого Кану, вот и все. Три'нагор стал бы намного сильнее, если бы Кана победил в союзе с ним. Вы должны понимать, что в нашем мире ему поклоняются только очень и очень немного Восточников, и, возможно, вдвое больше в его собственном мире и еще в дюжине других миров. Но если бы появился император, который поддерживает его, все сразу бы изменилось.

Боги обменялись взглядами, обдумывая эту замечательную цепочку рассуждений, и, одновременно, любопытствуя, действительно ли остальные нашли это правдоподобным.

Наконец Кейрана сказал, — Но это очень глупо.

— Как я и объяснила, сестра, — сказала Верра.

Сам Три'нагор сидел молча, не выражая никаких чувств, как если бы разговор вообще его не касался.

— С моей стороны, — сказал Келхор, — я склонен верить в это.

— Как и я, — сказала Марансё.

На лицах богов, глядевших на Три'нагора, можно было видеть самые разные выражения: удивление, неверие, скуку и неудовольствие.

— Ну, — сказал Барлен, — и что мы должны сделать с ним?

— Ничего, — сказал Траут.

— Как, ничего? — удивился Барлен.

— Теперь он больше не в состоянии появляться в этом мире, — сказал Траут. — Этого достаточно.

— А наш Суд? — спросила Нисса.

— Я подозреваю, — сказала Марансё, — что после нашего Суда никакая приманка не убедит его появиться здесь по меньшей мере сотню тысячелетий.

Барлен хихикнул. — Что касается этого, я подозреваю, что вы правы.

Остальные боги кивнули в знак согласия.

— Ты можешь идти, — сказал Барлен.

Три'нагор исчез без единого слова.

— Ну вот, — сказал Ордвинак Верре. — Все случилась так, как вы хотели.

— Точно, — сказала Верра.

— Даже договор с этим маленьким Драконлордом оказался полезным, — сказала Келхор.

— Очень любезно с вашей стороны так говорить. Но важнее всего, что мы опять сумели сохранить и защитить этот мир, Орб вернулся назад, а Империя, да, Империя на пути к восстановлению.

— Я не возражаю, — сказал Ордвинак. — Должен честно признаться, что вы были правы. Через сто лет Империя будет такой, какой она должна быть.

— Двадцать лет, — предположил Келхор.

— Я хочу заметить, — сказала Верра, — что некоторые участники событий скоро появятся здесь, перед нами, и мы будем их судить — а эти люди сыграли немалую роль во всем этом.

— Да, и что с того?

— Среди них есть кое-кто, кого я хотела бы наградить сама, учитывая их заслуги.

— Вы очень хорошо знаете, — сказал Барлен, — что мы не награждаем и не наказываем, но, скорее, судим, ради общего блага.

— Я хорошо знаю, — сказала Верра, — что вы всегда настаиваете на этом, несмотря на многочисленные свидетельства обратного. — Барлен собрался было спорить, но Верра сказала, — Хорошо, но не могу ли я по меньшей мере попросить это право?

Барлен вздохнул. — Хорошо. Я не возражаю. Вы можете судить их так, как захотите. Можете даже считать это наградой за вашу победу.

— Я бы предпочла считать, что это была наша общая победа, — сказала Верра.

— Вот это хорошее мнение, которое стоит поддержать, — сказал Ордвинак.

 

Сто Первая Глава

Как Императрица выразила свою благодарность, а Кааврен получил отпуск

Празднование победы в Битве при Адриланке длилось всю неделю. На протяжении это недели только владельцы лавок, продававших еду и напитки, торговали настолько успешно, что опустошили все свои склады, выполняя самые разные заказы. Будьте уверены, очень немногие из этих заказов были сделаны для официальных церемоний, которые совершенно растворились в море народного праздника.

На улицах воцарился хаос, изломанные камни мостовой были завалены сломанными бутылками, обломками дверей, кусками бумаги, тлеющими остатками костров, как волшебных, так и обычных, потушенных городскими стражниками, и прочими знаками праздника. Была и одна организованная процессия, на второй день после победы (то есть на следующий день после казни), во время которой Ее Величество проехала по улицам, сопровождаемая армией и радостными криками народа, который всегда был рад покричать, тем более что на этот раз для этого была настоящая причина. Процессия покружила по городу, пересекла Железный Мост в Южной Адриланке, прошла по Речной Дороге, откуда вернулась на Мост Два Пенни и, поскольку уже наступила темнота, превратилась в факельное шествие, как это обычно и бывает.

Помимо этой процессии, была и дюжина стихийных парадов поменьше, которые чаще всего начинал какой-нибудь армейский эскадрон и которые требовали вмешательства Кааврена, на это время ставшего кем-то вроде начальника полиции; Тиаса мгновенно арестовывал всех участников самодельного парада и помещал их в одну из военных тюрем, которые были быстро сооружены для пленных, взятых в битве.

На третий день праздника Сетра Лавоуд приказала вывести армию из столицы, но это почти ничего не изменило.

В течении этой недели Маролана часто видели в Особняке Уайткрест, где он посещал Ее Величество или болтал с Каавреном.

В пятый и последний день праздника Зарика созвала в Особняк всех тех, кто наиболее способствовал победе. Так как крытая терраса была слишком мала для такого собрания, Графиня Уайткрест предложила провести его в танцевальном зале, который элегантно украсили Императорскими регалиями, то есть флагом с Фениксом и еще одним флагом с руками Зарики (золото, пересеченное красным, Орб, скипетр), а также принесли самые лучшие стулья, которые только сумели раздобыть. Присутствовали все Принцы, другие представители Великих Домов, а также все те Лорды, которые сумели получить приглашение. Одну сторону занимала Сетра Лавоуд со своими офицерами. Пэл скромно остался сзади. Кааврен расположился слева и чуть сзади от Ее Величества, его глаза внимательно пробегали по всем собравшимся, хотя делал он это больше по привычке, чем по необходимости.

Даро, Пиро, Ибронка и Рёаана были настолько близко, насколько сумел добиться Кааврен. Ибронка и Пиро, уважая чувства Кааврена, не касались друг друга. Ритт стоял рядом с Рёааной, выглядя так, как если бы предпочитал быть где угодно, но только не здесь.

Брадик, Хранитель Колокольчиков, объявил о прибытии Ее Величества. Все немедленно встали, за исключением тех, кто и так стоял, потому что на всех стульев не хватило.

Когда Ее Величество уселась и в помещении настала полная тишина, Зарика объявила о следующих знаках отличия:

Волшебница в Зеленом стала Придворной Волшебницей и специальным советником Ее Величества.

Сетра Младшая стала Главнокомандующей, так как Чародейка сообщила Ее Величеству, что, поскольку кризис миновал, она желает вернуться на Гору Дзур. Сетра Младшая не смогла скрыть своей радости, осветившей все ее лицо, и несколько раз поклонилась, шепча слова благодарности, которые, впрочем, никто не разобрал.

Сетра Лавоуд, со своей стороны, не получила ничего, но был отменен запрет на ее пребывание при дворе, и ей были принесены официальные извинения, как от Империи, так и от Дома Феникса. Хотя невозможно было определить, доставила ли хоть какое-то удовольствие Чародейке эта честь (так как избавление от бесчестия можно считать честью), она в ответ глубоко поклонилась, и те, кто знал ее лучше всех — то есть Сетра Младшая и Волшебница в Зеленом — решили, что она была по-настоящему тронута, крайне редкий случай в ее жизни.

Графство Маролана Саутмур было превращено в Герцогство, с включением в него множетства соседних графств и баронств.

Такая щедрость со стороны Ее Величества поразила и привела в восторг Маролана даже больше, чем он ожидал, хотя в первую очередь он подумал о том, как обрадуется Леди Телдра, став сенешалем Герцога. Он очень низко поклонился Императрице и выразил желание как можно быстрее получить возможность умереть, защищая Ее Величество.

Виконт Адриланки, Ибронка, Рёаана и Ритт получили Императорское прощение, хотя Ее Величество и не уточнила, какие именно преступления она им простила. Тем не менее можно сказать, что Пиро, Ибронка и остальные обрели душевный покой.

Следующим Ее Величество призвало Ее Доверительность Герцога Гальстэна, который выступил вперед, одетый в самый скромный костюм, подобающий его званию, и низко поклонился.

— Мой дорогой Гальстэн, я хочу громко и во всеуслышании признаться здесь, перед двором и всеми присутствующими, что, несколько дней назад, я была по отношению к вам чудовищно несправедлива.

Пэл поклонился, сказав, — Ваше Величество не обязано делать подобные заявления; мне вполне достаточно того, что я служил Империи.

— Вы сослужили ей огромную службу, Герцог, и, более того, ваша верность доказана кровью, которую вы пролили на пол этой самой комнаты. — Мы должны заметить, мимоходом, что Ее Величество написала свою речь считая, что церемония будет происходить на крытой террасе и решила не менять ее. В тот момент никто не заметил ошибки, но мы чувствуем необходимым упомянуть о ней, чтобы избежать ненужных вопросов.

— Ваше Величество слишком добро, — сказал Пэл.

— И тем не менее, — сказала Императрица, — случилось так, что, хотя и недолго, доверие между Императрицей и Императорской Его Доверительностью было разрушено. Хотя я и очень сожалею об этом, но такую рану до конца исцелить невозможно. Поэтому я решила, что вы больше не будете занимать этот пост.

Пэл поклонился, не изменив выражения лица; неудовольствие и разочарование остались в глубинах его сердца. Он был способен сделать это по двум причинам: Во первых он всю жизнь приучал себя не проявлять внешне своих эмоций. И, во-вторых, хотя он, конечно, не знал мыслей Ее Величества, он точно знал, что после всего, что случилось, она не может вот так, просто, отнять у него звание Его Доверительности, не предложив чего-нибудь взамен, и терпеливо ждал.

И ему не пришлось ждать долго; она немедленно продолжила, сказав, — Вы доказали свою храбрость, мой друг, а также вашу мудрость, и все ваши дела показывают, что для вас интересы Империи всегда на первом месте. Поэтому я обязана использовать ваши таланты и не могу представить себе ничего другого, чем предложить вам место Первого Министра; на этом посту вы сможете, при помощи ваших советов и ваших талантов, помочь мне заново построить государство, которое нынче расколото и разрушено. Принимаете ли вы мое предложение? Если нет, я смогу найти для вас что-нибудь другое, потому что я откровенно говорю вам, что не разрешу таланту, вроде вашего, пропасть зря, а верности, вроде вашей, остаться невознагражденной.

Как бы многого он не ожидал, и как бы на многое не надеялся, никогда амбициозный Йенди даже не мечтал оказаться так высоко — или, по меньшей мере, так высоко так быстро. Кааврен заметил, с некоторым удовольствием, что Пэл не только затрепетал, но даже не сумел подавить выражение восторженной благодарности, появившееся в его глазах.

Наконец Пэл успокоился и обычным спокойным голосом сказал, — Ваше Величество, я только надеюсь, что смогу быть достойным той чести, которую вы оказали мне, и, даю слово, каждый день и каждый час буду стараться действовать так, чтобы доказать Вашему Величеству, что ей не придется ни на секунду сожалеть об оказанном мне доверии.

— Это все, что я могу просить, — сказала Ее Величество.

Когда Пэл на трепещущих коленях отошел назад, Императрица сказала, — И, наконец, я хочу увидеть Капитана Гвардии Феникса, Кааврена из Кастл Рика, Графа Уайткрест.

Кааврен вышел вперед и почтительно поклонился Ее Величеству, которая первым делом передала ему в собственность скромную, но плодородную долину, по имени которой он был назван, так что титул Маркиза, с которым Айрич обратился к нему много лет назад, стал принадлежать ему в самом официальном смысле; он на самом деле обрадовался этому, но это была радость, смешанная с печалью, так как он не мог не пожалеть о том, что он не в состоянии пошутить над этим вместе с Айричем.

Однако Зарика еще не закончила с раздачей титулов нашему храброму Тиасе. — Лорд Кааврен, или я должна сказать Маркиз, не правда ли, ваш отец не пережил Междуцарствие?

— Да, верно, Ваше Величество. Меня постигла эта беда.

— А ваша мать прожила еще меньше?

— Ваше Величество, мы отнесли мою бедную матушку к Воротам Смерти еще до того, как я стал Императорским Гвардейцем.

— И разве не правда, что за тысячу лет до смерти ваш отец был вынужден продать графство Шеллоубэнкс Империи?

— Увы, Ваше Величество, моя семья никогда не была богатой.

— И я не в состоянии сделать ее богатой, мой друг, но по меньшей мере вы сможете опять носить то имя, которое вам принадлежит согласно традиции; я возвращаю вам как графство Шеллоубэнкс, так и маркизат Кааврен.

— Ваше Величество! — воскликнул Кааврен, вставая на колено и склоняя голову.

— Надеюсь вы обрадованы, мой дорогой Капитан?

— О, Ваше Величество! — только и мог сказать Кааврен, и когда он взглянул на нее, то окружающие увидели на глазах старого солдата слезы, и не все эти слезы, необходимо добавить, были слезами печали.

— Ну, ну, — сказала Зарика, тоже растроганная и довольная до нельзя, так как хорошо известно, что мало что в жизни доставляет нам большее удовольствие, чем счастье тех, кого мы глубоко и искренне любим.

На этом закончилось как награждение отличившихся, так и празднование победы, но, как читатель легко может предположить, это было только начало тех измений, которые последовали после битвы.

В течении следующих двух месяцев все Великие Дома прислали своих представителей в Адриланку, чтобы поклясться в верности Зарике, включая и представителя Дома Лиорна, Графа Горы Флауерпот и Окрестностей, который, не отказываясь от своих более ранних замечаний, признался, что поскольку все остальные Дома официально подтвердили положение Ее Величества, его Дому было бы неуместно встать в оппозицию к ним всем. Затем Граф, по-прежнему не упоминая свою предыдущую атаку, сказал Ее Величеству, что, если она пожелает, он может отказаться от звания Наследника и Дом найдет кого-нибудь другого, кто, как он выразился, «будет более пригоден для этой высокой чести».

Зарика доброжелательно улыбнулась и, отклонив предложение, сказала, что не может себе представить кого-нибудь другого, кто сможет лучше отстаивать интересы Дома Лиорна, и она заранее наслаждается возможностью работать вместе с ним и с его Домом на предстоящей Встрече Провинций. Нам остается только добавить, что такое поведение было подсказано ей изобретательным Йенди, который также рекомендовал самому Лиорну попросить об отставке, так что в результате Империя приобрела сильного и очень важного союзника для будущей встречи, а сам Граф упрочил свое положение Наследника, пошатнувшееся в последнее время.

На следующий день Кааврен попросил аудиенцию у Ее Величества, занятой планами, рисунками и моделями как нового Императорского Дворца, так и представительств Великих Домов, которые необходимо было построить (непростая задача, включавшая, должны мы добавить, неоднократные беседы с Даро, так как для строительства необходимо было снести немалую часть Адриланки и графства Уайткрест). Кроме того Встреча Провинций, о которой мы уже упоминали, также требовала несколько хороших часов дня Ее Величества. Тем не менее она более чем хотела, чтобы храбрый Тиаса не ждал даже двух минут, прежде чем предстать перед нею.

— Входите, Капитан, — сказала Зарика. — Нет ли еще какого-либо способа, каким я могу послужить вам?

— Есть, Ваше Величество, и это будет огромное одолжение с вашей стороны.

— Назовите его, мой друг; вы знаете, как я люблю вас.

— Я не остался безразличным к этому, и Ваше Величество знает, насколько я благодарен за честь, оказанную мне.

— Ну, и что я могу для вас сделать?

— Ваше Величество, вы знаете, что в последней битве я потерял некоторых моих друзей.

— Увы, Капитан, я слишком хорошо знаю это.

— И теперь, когда битва закончена, и возвращается что-то похожее на нормальную жизнь…

— Вы хотите перенести их к Воротам Смерти?

— Да, Ваше Величество. И я хотел бы получить опуск, чтобы выполнить эту скорбную миссию, которая очень заботит меня. Тела забальзамированы и сохраняются наложенными заклинаниями, но, тем не менее…

— Да, Капитан, я понимаю. Сколько времени вам потребуется?

— Я не знаю, Ваше Величество. Возможно примерно год, так как мы решили, главным образом в честь Айрича, который одобрил бы это, перевезти их долгим путем, а не использовать телепортацию.

— Я хорошо понимаю вас, Капитан. Очень хорошо, я даю вам вам и вашему другу, Первому Министру, отпуск на два года начиная с завтрашнего дня.

— Ваше Величество в высшей степени любезны.

— Тогда мне осталось только пожелать вам удачи.

Кааврен поклонился и вышел, после чего пошел прямо на террасу, где нашел Даро, Пиро и Ибронку, занятых беседой. Он нежно поцеловал руку Даро, обнял Пиро и сердечно поклонился Ибронке. — Ну, — сказал он, — что вы обсуждали? Скажите мне, и, возможно, я смогу что-нибудь добавить.

— Да, возможно вы сможете, милорд, — ласково сказала Даро. — Посмотрите туда.

И она указала рукой на море. Кааврен, взглянув в ту сторону, мгновенно увидел то, что, как он понял, было мачтами корабля.

Он повернулся к Графине и улыбнулся, словa были не нужны.