Когда я снова оказался на знакомой территории, уже вечерело. Я решил не возвращаться в контору и направился в сторону дома.

На улице Гаршос, неподалеку от Медной улицы, стоял какой-то тип, прислонившись к стене. Лойош начал предупреждать меня как раз в тот момент, когда я его заметил, а он только что заметил меня. Затем Лойош сказал:

– Сзади еще один.

– Понятно, – ответил я. Я не слишком беспокоился – ведь захоти они меня убить, я бы их никогда не увидел. Тот, что стоял впереди, загородил мне дорогу, и я узнал Баджинока, что, по сути, означало Херта – того типа, что заправлял в Южной Адриланке. Мои плечи опустились, а руки судорожно дернулись. Я остановился в нескольких шагах перед ним. Лойош следил за тем, что был сзади. Баджинок посмотрел на меня и сказал:

– У меня есть для тебя информация.

Я кивнул, догадываясь, о чем она может быть.

– Держись подальше от этого дела, – продолжил он.

Я снова кивнул.

– Ты согласен? – спросил он.

– Боюсь, что не смогу, – ответил я.

Его рука потянулась к рукоятке меча ленивым угрожающим жестом.

– Ты уверен? – спросил он.

– Уверен.

– Я могу объяснить более доходчиво, – сказал он.

Поскольку мне вовсе не хотелось получить перелом ноги, я метнул в него нож – из-за спины. Я потратил немало времени, оттачивая именно этот прием, поскольку он дает очень быстрый эффект. Я не знаю никого, кто получил бы серьезное ранение от брошенного таким образом ножа, если только его бросал не я, и даже в этом случае требуется определенное везение. С другой стороны, в такой ситуации любой попытается уклониться.

Пока он пытался уклониться и нож угодил ему рукояткой в живот, Лойош уже летел прямо в лицо второго. Я выхватил рапиру еще до того, как Баджинок опомнился, и отступил на середину улицы, чтобы никто не смог подкрасться ко мне сзади.

В другой руке Баджинока появился кинжал. Он только успел принять защитную стойку, когда острие моей рапиры коснулось его ноги выше колена. Он выругался и отступил на шаг. Я шагнул вперед и оцарапал ему левую щеку, после этого тем же движением нанес ему хорошую глубокую рану в правое запястье. Он отступил еще на шаг, и я пронзил ему левое плечо. Баджинок опрокинулся на спину.

Я посмотрел на второго, который выглядел более крупным и сильным. На его лице виднелись явные следы укусов Лойоша. Он отчаянно размахивал мечом над головой, в то время как мой друг держался вне пределов его досягаемости и смеялся над ним. Я бросил короткий взгляд на Баджинока, затем нащупал левой рукой нож, прицелился и аккуратно метнул его в центр живота второго типа. Тот вскрикнул и махнул мечом в мою сторону, слегка зацепив мое запястье. Но это было все, на что он был способен. Он уронил меч и опустился на колени, держась за живот.

– Ладно, пошли, – сказал я, изо всех сил стараясь скрыть тяжелое дыхание.

Они посмотрели друг на друга. Потом тот, у которого в животе торчал мой нож, телепортировался с этого места. Когда он исчез, Баджинок поднялся и заковылял прочь, держась за раненое плечо. Я передумал идти прямо домой. Лойош продолжал следить за Баджиноком, а я повернулся и пошел вдоль по улице.

– Как я понимаю, это предупреждение, – сказал Крейгар.

– Можешь не объяснять очевидных вещей.

– На эту тему я мог бы поспорить, – сказал он. – Впрочем, это не важно. Вопрос в том, насколько далеко он готов пойти?

– Вот это я и хотел бы у тебя узнать.

– Трудно сказать, – ответил он, – но мне кажется, нам следует приготовиться к худшему.

Я кивнул.

– Эй, босс?

– Да?

– Ты собираешься рассказывать об этом Коти?

– Гм? Конечно, собираюсь… О, я понял, что ты имеешь в виду. Когда дело заходит настолько далеко, они не останавливаются на полпути, верно?

К тому времени Крейгар, похоже, ушел, так что я вытащил кинжал и изо всех сил метнул его в стену – в ту, на которой не было мишени. Оставшаяся на стене отметина не была первой, но, вероятно, была самой глубокой.

Вернувшись домой несколько часов спустя, я все еще не решил, стоит ли говорить о случившемся Коти, но ее не было дома. Я сел и стал ждать, стараясь не пить слишком много. Я отдыхал в своем любимом кресле, громадном мягком сером сооружении с колючей поверхностью, из-за которой я его избегаю, когда я без одежды. Какое-то время я просто отдыхал, прежде чем всерьез заинтересовался тем, где может быть Коти.

Я закрыл глаза и на мгновение сосредоточился.

– Да?

– Ты где?

Она сделала паузу, и я внезапно ощутил тревогу.

– А что? – наконец спросила она.

– Что? Просто хочу знать.

– Я в Южной Адриланке.

– Тебе грозит опасность?

– Не большая, чем любому выходцу с Востока, живущему в этом обществе.

Я едва удержался от ответа: «Только этого мне не хватало», и сказал:

– Ладно. Когда будешь дома?

– А что? – спросила она, и я ощутил, как внутри меня начинает подниматься волна раздражения. Я чуть не сказал: «Меня сегодня чуть было не убили», но это было бы нечестно. Так что я просто сказал: «Не важно » – и оборвал связь.

Я встал и отправился в кухню. Налил в котелок воды и поставил его на плиту, подбросив в печь пару поленьев, потом убрал посуду, которую Лойош и Ротса уже вылизали дочиста, и вытер стол, бросив крошки в печку. Потом снял воду с плиты и вымыл посуду. Чтобы высушить ее, я воспользовался заклинанием, поскольку ненавижу протирать тарелки. Открыв буфет, чтобы убрать посуду, я заметил, что там довольно пыльно, поэтому я вытащил оттуда все и прошелся по полкам тряпкой. В этот момент я ощутил легкий псионический контакт, но это была не Коти, так что я его просто проигнорировал, и ощущение вскоре исчезло.

Я протер пол под раковиной, затем подмел весь пол.

Потом прошел в гостиную, решил, что мне неохота дальше заниматься уборкой, и сел на диван. Через несколько минут встал, нашел щетку и протер все полки рядом с дверью, пол под отполированной деревянной собакой, полочку с миниатюрным портретом Коти и резного каменного лиорна, который выглядел словно нефритовый, но на самом деле таковым не был, а также полочку побольше с портретом моего деда. Я не стал останавливаться и разговаривать с портретом Коти.

Потом я принес тряпку из кухни и вытер чайный столик, который она подарила мне в прошлом году. После чего снова сел на диван.

Я заметил, что рог лиорна показывает на Коти. Когда она расстроена, ей могут казаться преднамеренными самые странные вещи, так что я встал и повернул его, затем снова сел. Потом я встал и протер лант, который подарил ей в прошлом году и который она даже не настраивала уже двенадцать недель. Я подошел к книжной полке и взял книгу стихов Уинта. Какое-то время листал ее, потом поставил на место, поскольку у меня не было настроения сражаться с силами мрака. Достал книгу Бингии, потом решил, что для меня это чересчур угнетающе. Тортури или Лартол меня не интересовали; столь же поверхностным и умным я могу быть и сам, мне они для этого не нужны. Я проконсультировался с Имперской Державой, затем со своими внутренними часами – получалось, что спать мне еще рано.

– Эй, Лойош.

– Да, босс?

– Хочешь посмотреть представление?

– Какого рода?

– Все равно

– Конечно.

Я пошел до площади Кайран пешком, вместо того чтобы телепортироваться, поскольку у меня не было желания оказаться там с расстроенным желудком. Путь был неблизкий, но мне хотелось прогуляться. Я выбрал театр, не глядя на название, как только нашел представление, которое начиналось прямо сейчас. Кажется, это было что-то историческое, времен упадка правления фениксов, так что они могли использовать любые костюмы, скопившиеся за последние пятьдесят лет постановок. Минут через пятнадцать я начал надеяться, что кто-нибудь попытается срезать мой кошелек. Бросив короткий взгляд назад, я увидел пожилую пару текл, вероятно тративших свои сбережения за год. Я оставил эту идею.

Я ушел в конце первого акта. Лойош не возражал. Он считал, что актера, который играл Полководца, не следовало выпускать куда-либо за пределы Северного Холма. По отношению к театру Лойош ведет себя как истинный сноб. Он сказал:

– Полководец, надо полагать, дракон. Драконы гордо выступают, а не крадутся. А он три раза чуть не споткнулся о собственный меч. К тому же когда он требовал прислать дополнительные войска, в его голосе звучала мольба…

– Кто из них был Полководцем?

– Не важно, – ответил он.

Я медленно шел домой, надеясь, что кто-нибудь захочет на меня напасть, на что я смогу соответствующим образом ответить, но в Адриланке все было спокойно. Один раз кто-то приблизился ко мне, как будто собираясь потянуть за одежду, и я уже приготовился действовать, но это оказался очень старый орка, явно находившийся под воздействием какого-то снадобья. Прежде чем он успел открыть рот, я спросил его, нет ли у него лишней монеты. Он крайне смутился, а я похлопал его по плечу и пошел дальше.

Когда мы вернулись, я повесил плащ, снял сапоги и заглянул в спальню. Коти спала. Ротса отдыхала в своей нише.

Я постоял над Коти, надеясь, что она проснется, увидит меня и спросит, в чем дело, так что я смогу с яростью накинуться на нее, она попросит прощения, и все будет в порядке. Я стоял над ней минут десять. Мог бы так стоять и дальше, но рядом был Лойош. Он ничего не говорил, но само его присутствие содержало в себе немой укор, так что я разделся и забрался в постель рядом с Коти. Она не проснулась. Прошло еще немало времени, прежде чем я наконец заснул.

Обычно я просыпаюсь медленно.

Нет, далеко не всегда, конечно. Помню, несколько раз я просыпался от мысленного вопля Лойоша и оказывался в самой гуще схватки. Один или два раза я просыпался очень тяжело, что едва не привело к несчастью, но так бывает редко. Обычно между сном и пробуждением проходит некоторое время, которое порой кажется часами. Я крепко вцепляюсь в подушку и думаю, действительно ли мне хочется вставать. Потом я поворачиваюсь на спину, гляжу в потолок, и в голову мне постепенно начинают приходить мысли о том, что мне нужно сделать сегодня. Именно тогда я по-настоящему просыпаюсь. Я стараюсь организовать свою жизнь так, что каждый день у меня есть какие-то дела. Сегодня мы идем в Восточный район на рынок за пряностями. Сегодня я намерен окончательно закрыть вопрос с новым борделем. Сегодня я собираюсь посетить Черный замок, посмотреть, как организована служба безопасности Маролана, и поговорить с Алирой. Сегодня я собираюсь проследить за тем парнем и убедиться, что он через день бывает у своей любовницы. И так далее. Когда я проснулся на следующее утро, я обнаружил, что прежде был о себе худшего мнения, поскольку встал без какой-либо видимой причины. Коти уже поднялась, но я не знал, дома она или нет. Однако это не вызывало у меня никакого желания покидать комнату. Дела мои шли сами по себе, на сегодня у меня не было никаких обязанностей. Единственное, что меня интересовало, – причина убийства человека с Востока, да и то из-за Коти.

Я отправился в кухню согреть воды. Коти сидела в гостиной, читая газету. Я почувствовал, как что-то сжалось у меня в горле. Я поставил воду, затем пошел в ванную, воспользовался ночным горшком и очистил его с помощью заклинания. Гигиенично. Эффективно. Совсем как драгейрианин. Потом побрился холодной водой. Мой дед брился холодной водой (до того как отрастил бороду), потому что, как он говорит, это позволяет легче переносить зиму. Для меня это звучит как бессмыслица, но я поступаю так из уважения к нему. Я пожевал зубную палочку, помассировал десны и прополоскал рот. К тому времени вода была уже достаточно горячей для ванны. Я принял ванну, вытерся, протер пол в ванной, оделся и выплеснул воду на задний двор. Потом стоял и смотрел на лужицы и ручейки, образовавшиеся на земле. Я часто думал о том, почему никто не пытался предсказывать будущее по воде, выплеснутой из ванны. Посмотрев налево, я увидел, что земля под задним крыльцом моей соседки была сухой. Ага! Я опять поднялся раньше нее. Еще одна маленькая победа.

Я вернулся в гостиную и сел в кресло, лицом к дивану. Бросив взгляд на заголовок газеты в руках Коти, я прочитал: «Ведется расследование…» – над четырьмя строками крупного черного шрифта, и это было еще не все. Коти положила газету и посмотрела на меня.

– Я страшно зол на тебя, – сказал я.

– Я знаю, – ответила она. – Пойдем куда-нибудь позавтракаем?

Я кивнул. По каким-то причинам мы обычно не в состоянии обсуждать свои дела дома. Мы пошли в нашу любимую клявную, вместе с Лойошем и Ротсой на моих плечах; я достаточно долго не обращал внимания на урчание в животе и потому заказал несколько яиц и кляву с небольшим количеством меда. Коти заказала себе чай.

– Ладно. Отчего ты злишься? – спросила она, словно нанося первый удар, заставляющий противника уйти в защиту.

– Почему ты не сказала мне, где была?

– А зачем тебе знать? – ответила она с легкой улыбкой.

– А почему бы и нет? – ответил я, и улыбнулись уже мы оба; на какое-то мгновение я почувствовал себя чуть лучше.

Потом она покачала головой и сказала:

– Когда ты спросил, где я и когда я вернусь, это звучало так, словно ты хотел либо одобрить мое поведение, либо нет.

Я почувствовал, будто мою голову подбросило вверх.

– Чушь, – сказал я. – Я просто хотел узнать, где ты.

Она уставилась на меня.

– Хорошо, значит, я говорю чушь.

– Проклятье, я же не сказал, что ты говоришь чушь, и ты это знаешь. Ты обвиняешь меня…

– Я ни в чем тебя не обвиняю. Я сказала то, что чувствовала.

– Значит, ты полагаешь, что…

– Это просто смешно.

У меня была прекрасная возможность ответить: «Ладно, значит я смешон», но вместо этого я сказал:

– Послушай, ни тогда и вообще никогда я не пытался диктовать тебе, как поступать. Я пришел домой, тебя не было…

– И что, разве это в первый раз?

– Да, – сказал я, что, как мы оба знали, было неправдой, но слово вырвалось, прежде чем я успел его остановить. Уголок ее рта дернулся, брови опустились – мне нравится такое выражение ее лица. – Ладно, – продолжил я. – Но я волновался за тебя.

– За меня? – спросила она. – Или просто боялся, что я ввязалась в нечто такое, чего ты не одобряешь?

– Я и так уже знаю, что ты ввязалась в нечто такое, чего я не одобряю.

– Почему?

– Прежде всего потому, что это глупо. Как могут пятеро выходцев с Востока и один текла «разрушить деспотию» Империи?

– Есть и другие. Это только верхушка айсберга.

– Что такое айсберг? – спросил я.

– Ммм… Не знаю. Но ты понимаешь, о чем я.

– Да. Все дело в том, что теклам никогда даже близко не подобраться к власти. Я бы мог еще понять, если бы теклы находились у вершины Цикла, но ведь это не так. Там пребывают фениксы, а потом драконы, если мы будем еще живы, когда сменится Цикл. У текл нет никаких шансов. И во-вторых, что плохого в том, что мы имеем сейчас? Конечно, совершенным подобное положение дел не назовешь, но живем мы неплохо и ни от кого не зависим. Ты предлагаешь отказаться от нашей карьеры, от образа жизни, от всего остального. И ради чего? Чтобы кучка ничтожеств могла возомнить себя…

– Осторожнее, – сказала она.

Я остановился на полуслове.

– Ладно, – сказал я. – Извини. Но я ответил на твой вопрос.

Довольно долго она молчала. Принесли наш заказ, и мы поели, не сказав друг другу ни слова. Когда мы бросили объедки Лойошу и Ротсе, Коти сказала:

– Владимир, мы ведь всегда избегали касаться слабых мест друг друга, верно?

При этих ее словах я ощутил внезапную слабость, но кивнул.

– Ладно, может быть, сейчас это и выглядит именно так, – продолжала она, – но я вовсе этого не хотела, понимаешь?

– Продолжай, – сказал я. Она покачала головой.

– В самом деле? Я хочу на этот раз закончить, чего ты обычно не даешь мне сделать. Так ты будешь слушать?

Я допил свою кляву и сделал знак официанту, чтобы тот принес еще.

– Буду, – сказал я.

– До недавнего времени, – начала она, – ты считал, что нашел себе занятие по душе, поскольку ненавидел драгейриан. Убивая их, ты как бы мстил за то, что тебе пришлось из-за них пережить в юности. Верно?

Я кивнул.

– Ладно, – продолжала она. – Несколько недель назад у тебя был разговор с Алирой.

– Да, – вздрогнув, сказал я.

– Она рассказала тебе о твоей прошлой жизни, в которой…

– Да, я знаю. Я был драгейрианином.

– И ты сказал, что почувствовал себя так, словно вся твоя жизнь оказалась ложью.

– Да.

– Почему?

– Что?

– Почему это тебя так потрясло?

– Я не…

– Не потому ли, что ты постоянно чувствовал необходимость оправдаться? Не считаешь ли ты где-то в глубине души, что убивать людей за деньги – зло?

– Не людей, – машинально сказал я. – Драгейриан.

– Людей, – повторила она. – И, как мне кажется, ты только что подтвердил мою мысль. Ты вынужден был заняться тем, чем занимаешься, так же как и я. Тебе необходимо было оправдаться перед самим собой. Ты настолько тщательно это делал, что продолжал заниматься своей «работой» даже после того, как в этом более не было необходимости, когда у тебя появилось достаточно денег и «работа» потеряла смысл. А потом все твои оправдания развалились. И теперь ты не знаешь, что делать, и вынужден задать себе вопрос – а не злодей ли ты на самом деле?

– Я не…

– Дай мне закончить. Нет, ты не злодей. Ты делал то, что вынужден был делать, чтобы обеспечить нам обоим жилье и безбедную жизнь. Но скажи мне, теперь, когда ты больше не можешь прятаться за свою ненависть к драгейрианам: что же у нас за Империя, если она заставляет таких, как ты, заниматься тем, чем ты занимаешься, лишь для того, чтобы прожить и иметь возможность спокойно ходить по улицам? Что же у нас за Империя, если она не только порождает джарегов, но и позволяет им процветать? Можешь ли ты это оправдать?

Какое-то время я обдумывал ее замечания, затем, выпив еще клявы, сказал:

– Такова жизнь. Окружай нас и умнейшие люди, ничего изменить они не смогут. Пусть даже будет другой император – все вернется на круги своя через несколько лет. Даже еще скорее, если он будет выходцем с Востока.

– Это к делу не относится, – сказала она. – Я просто хочу сказать, что тебе придется в конце концов осознать, чем именно ты занимаешься, за счет чего ты живешь и почему. Я помогу, чем могу, но это – твоя жизнь, и тебе за нее отвечать.

Я уставился в чашку с клявой, пытаясь понять смысл ее слов.

После еще одной или двух чашек я сказал:

– Ладно, но ты мне так и не сказала, где ты была.

– Я давала уроки, – ответила она.

– Уроки? Какие?

– Уроки чтения. Для группы выходцев с Востока и текл.

Я уставился на нее.

– Моя жена – учительница…

– Не надо.

– Извини. – Потом спросил: – И как долго ты этим занимаешься?

– Только что начала.

– Понятно. – Я откашлялся. – И как идут дела?

– Прекрасно.

– Понятно. – Потом у меня возникла другая, более неприятная мысль. – Почему ты только сейчас начала этим заниматься?

– Кому-то нужно было заменить Франца, – сказала она, в точности подтверждая мои опасения.

– Ясно. А ты не задумывалась над тем, что именно то, чем он занимался, кому-то могло не нравиться? И именно поэтому его и убили?

Она посмотрела прямо на меня.

– Да. – По моей спине пробежал холодок.

– И ты еще спрашиваешь…

– Я не Франц.

– Любого могут убить, Коти. Пока кто-то готов платить профессионалам – а ясно, что кто-то готов, – убить могут любого. И ты это знаешь.

– Да, – сказала она.

– Нет, – сказал я.

– Нет – что?

– Не надо. Не заставляй меня выбирать…

– Это я выбираю.

– Я не могу позволить, чтобы ты оказалась в положении беспомощной жертвы.

– Ты не сможешь остановить меня.

– Смогу. Еще не знаю как, но смогу.

– Если ты это сделаешь, я уйду от тебя.

– У тебя не будет такого выбора, если ты умрешь. – Она сделала паузу, вытирая пролившуюся из моей чашки кляву.

– Мы не беспомощны. У нас есть поддержка.

– Со стороны выходцев с Востока. И текл.

– Именно теклы кормят всех остальных.

– Я знаю. И я знаю, что с ними случается, когда они пытаются протестовать. Они всегда были мятежниками. Их мятежи терпели поражение, за исключением одного, во время правления орков. Как я уже сказал, сейчас другие времена.

– Мы сейчас не обсуждаем мятежи текл. Мы не говорим сейчас о правлении текл; речь идет о том, чтобы разорвать сам Цикл.

– Адрон как-то раз попытался, помнишь? Он разрушил город и стал причиной Междуцарствия, которое продолжалось более двухсот лет и тем не менее ни к чему хорошему не привело.

– Мы не собираемся действовать с помощью доимперской магии или какого-либо другого волшебства. Мы намерены опираться на силу масс – на реальную силу.

Я не стал высказывать собственное мнение насчет реальной силы и того, кто ею обладает. Вместо этого я сказал:

– Я не могу допустить, чтобы тебя убили, Коти. Просто не могу.

– Лучший способ защитить меня – присоединиться к нам. Мы сможем использовать…

– Слова, – сказал я. – Ничего, кроме слов.

– Да, – ответила Коти. – Слова, рожденные в умах и сердцах думающих людей. Нет более могущественной силы в мире, нет лучшего оружия, чем правильно использованные слова.

– Великолепно, – сказал я. – Но я не могу принять твое предложение.

– Тебе придется. У тебя все равно не останется другого выхода.

Я не ответил. Я думал. Больше мы не разговаривали, но, прежде чем мы покинули клявную, я уже знал, что делать. Коти это вряд ли понравится.

Да и мне тоже.