Беннетт ушел из больницы после полудня и сел на электропоезд, чтобы встретиться с Джулией в ресторане «Новая Луна».

Он приехал раньше нее, сел за столик под открытым небом возле озера, заказал пиво и стал смотреть на лебедей, плескавшихся в воде. Ему не хотелось встречаться с Джулией и выслушивать ее жалобы и придирки. Он решил придумать какой-нибудь предлог, чтобы поскорее удрать.

Он уже приступил ко второй кружке нива, когда Джулия подошла со стороны озера. Она улыбнулась и помахала рукой, но Беннетт знал по опыту, что ее хорошее настроение ничего не значит: каждый раз, когда их встречи сводились к подробнейшему перечислению его недостатков, она для начала делала радостный вид, чтобы скрыть свои намерения.

Джулия заказала в баре кофе и осторожно понесла его через лужайку — высокая загорелая женщина тридцати с небольшим в длинном красном платье. Она была босиком, и Беннетт задумался, кого же она ему напоминает. И почти сразу вспомнил: Тен Ли Тенека тоже ходит босиком. Это было единственное сходство между обеими женщинами. Джулия самый настоящий прагматик, верящий лишь в то, что существует здесь и сейчас. По крайней мере эта черта была у них с Беннеттом общей. Она села напротив него, ответив на его взгляд коротким кивком:

— Привет, Джош.

— Я уже поел, Джулия. Закажи себе что-нибудь, а я обойдусь этим. — Он поднял свою кружку.

Она заказала официанту салат под названием «акапулько».

— Ну что? — спросила она, отпивая кофе маленькими глоточками. — Как дела на орбите?

Он пожал плечами:

— Как всегда. Нет, вру. Еще скучнее, чем обычно. — Он помолчал и добавил: — Я серьезно подумываю о переменах, — и сам удивился, зачем он это сказал.

Что-то жесткое появилось в ее доселе доброжелательном взгляде.

— Сколько раз я уже это слышала?

— Нет, на сей раз я серьезно. Мы были на грани катастрофы. Меня не устраивает система безопасности этой компании.

— А что ты мне говорил в прошлый раз? Или в позапрошлый? Разве тебя не собирались повысить и перевести на лайнер, летающий на Марс?

— Я был в списке кандидатов, но мне не повезло. Он даже удивился, насколько легко слетела с губ эта ложь.

Она отхлебнула кофе, скептически гладя на него поверх посыпанной шоколадом пены.

— И какие у тебя планы?

Он опустил глаза:

— Я пока не думал об этом.

Ей принесли салат, и, глядя на ее снисходительную улыбку, Беннетт решил, что она объявит перемирие. Джулия подцепила вилкой кусочек авокадо и начала жевать, не спуская с него глаз.

— Как твой отец, Джош? Ты успел его навестить? Беннетт кивнул. Он просто не в силах обсуждать с Джулией события сегодняшнего утра.

— Ты же знаешь, как он.

Беннетт заказал, еще кружку пива, третью по счету. В голове у него немного зашумело, и он словно со стороны глядел на эту беседу с женщиной, к которой не испытывал практически уже никакой привязанности.

Джулия поднесла ко рту вилку с кусочком сыра бри и спросила:

— Ты уже ходил на свидание с голограммой Эллы после своего возвращения, да, Джош?

Он пожал плечами, удивленный такому повороту разговора.

— А если и ходил? — спросил он. И добавил: — Откуда ты знаешь?

— Потому что ты всегда такой… не знаю… такой меланхоличный, что ли, после свиданий с этой Илгой.

Обзывая образ Эллы «Илгой», то есть имитирующей личность голограммой, Джулия высмеивала его визиты в мемориальный сад.

— Мы с ней поболтали. Было приятно увидеться с ней снова! Я ее больше месяца не видел.

— Это не она, Джош. Бога ради! Это компьютерная программа, проекция!

— Знаю. — Он уставился на нее. — Но это все, что осталось у меня от Эллы, не считая воспоминаний.

— В таком случае научись обходиться воспоминаниями, как делают все нормальные люди, потерявшие близких.

— Одних воспоминаний недостаточно, Джулия. Мне нужно больше. У нас с ней особые отношения.

Джулия театральным жестом бросила вилку в салат: —Бог ты мой! Беннетт почувствовал, как в нем закипает злость.

— Да! Я чувствую…

— Ты не можешь иметь отношений с какой-то дурацкой машиной, Джош!

— Не знаю. По-моему, могу. Я общаюсь с ней. Я говорю, она мне отвечает…

— Позволь мне втравить тебе мозги, Джош. — Она подняла вилку и нацелилась ею в него. — «Отношения» — это когда общается двое. Два человека. Обмен чувствами, эмоциями, взаимная забота друг о друге. Но тебе этого не понять, правда? Ты способен испытывать какие-то чувства только к машине.

— Эта программа обучается, — сказал он хрипло. — Она хранит в памяти все, что я говорю, она помнит наши беседы. Это все равно что разговаривать с живым человеком, Джулия, только коснуться его нельзя.

Джулия немного помолчала, глядя на него. А потом нагнулась вперед и прошептала с яростью: — А тебе бы этого хотелось, верно?

— Ты о чем?

— Ты хотел бы коснуться ее, да? — Ее взгляд был беспощаден. — Ладно, я скажу иначе. Тебе хотелось бы трахнуть ее!

— Ты, сука!

Им вдруг овладело непреодолимое желание ударить Джулию, стереть эту самодовольную улыбку с ее губ. Потом он подумал, что ему надо встать и уйти без слов. Но и то и другое, как он понимал, было бы трусостью.

— Я серьезно, Джош. Я не знаю, что с тобой случилось после смерти Эллы, но это тебя подкосило. Это так тебя изуродовало, что ты не способен ни на какие нормальные отношения.

— Что за чушь!

— Чушь? А ты посмотри, какие подруги были у тебя за эти годы. Их было немного, но вполне достаточно, чтобы увидеть определенную тенденцию. Что общего било у всех этих женщин, Джош? — Она ждала, глядя на него. — Ладно, я сама тебе скажу. Все они были высокие, темноволосые, властные, красивые, моложе тебя. Все дни были взрослыми версиями Эллы, Джош. Такими, какой могла быть Элла, если бы осталась в живых. Ты в каждой из нас пытаешься найти что-то от Эллы, а когда у тебя не выходит, ты замыкаешься в себе. Неудивительно, что с тобой невозможно общаться.

Он допил пиво и махнул официанту, чтобы тот принес еще.

Удивляясь самому себе, он наклонился над столом и сказал:

— Ты просто дерьмо! Если бы ты хоть раз попробовала применить свою дурацкую психологию к себе самой, может, ты чему-нибудь и научилась бы!

Он заметил, что остальные посетители ресторана наблюдают за ними.

Джулия смотрела на него с полуулыбкой:

— Чему, например?

Он откинулся назад, внезапно устыдившись и чувствуя жуткую усталость.

— Я не знаю. Не бери в голову.

Он замолчал и обвел глазами соседние столики, осознав наконец, что они здесь не одни. Люди отводили от них глаза и смущенно разговаривали вполголоса.

Помолчав немного, он сказал:

— Зачем ты хотела меня видеть? У тебя кто-то есть? Она вздохнула:

— Я не знаю. Может быть. Я просто хотела сказать тебе, что между нами все кончено. Хотела хотя бы попрощаться по-человечески.

Он кивал в такт ее словам, поскольку давно знал о неизбежности разрыва. Джулия доела салат, медленно ковыряясь в листьях эндивия и кресса.

Беннетт потягивал пиво. Когда она подняла глаза, он сказал:

— Ты можешь считать меня холодным подонком, Джулия, но у нас были и хорошие моменты.

У нее хватило великодушия, чтобы не возражать.

— Надеюсь, ты найдешь то, что ищешь, Джош. Очень надеюсь.

— Джулия! — начал он и чуть было не взял ее за руку, но вовремя сдержался.

Она встала, отошла от столика, заплатила в баре по счету и быстро скрылась за деревьями. Беннетт провожал ее взглядом, чувствуя сожаление, смешанное с облегчением, которое испытывал при всех расставаниях в прошлом.

Он накачивался пивом весь день, ощущая, как оно с непривычки притупляет чувства. На станции «Редвуд» он редко бывал в компаниях, а пил еще реже.

Беннетт выкинул из головы мысли о станции и уставился на лебедей, которые с комичным и напрочь лишенным достоинства видом кувыркались кверху задницами и шлепали по воде оранжевыми лапами, помахивая грязными хвостиками.

Беннетт думал о том, что сказала Джулия. Неужели он и впрямь ищет взрослую версию Эллы — единственного человека, которого он когда-либо по-настоящему любил? Он понял, что самое трудное в мире — это заглянуть в себя и попытаться докопаться до истины, плотно прикрытой со всех сторон самообманом, эгоизмом и тщеславием. Мысль о том, что его взрослые поступки могли быть обусловлены событиями детства, вызвала у него страх — жуткое ощущение, что он не в состоянии управлять своими побуждениями, а стало быть, и судьбой.

Он допил пиво и отправился к своей машине. Он медленно ехал в послеполуденном мареве, не забывая о воздействии алкоголя. Подъехав к своему куполу, Беннетт с облегчением вздохнул при мысли, что наконец-то добрался до убежища.

Когда он вошел в гостиную, джаз-каприз встретил его нежными синкопами. Беннетт выключил музыку. Ожил ком-экран, разделенный на множество мелких картинок с застывшими лицами. Беннетт подивился, с какой это стати его бомбардируют звонками. А когда сел во вращающееся кресло, до него дошло: это друзья либо деловые знакомые отца. Он пробежал глазами послания с выражением соболезнований — банальные слова, не отражающие истинных эмоций: «Ваш отец был прекрасным, богобоязненным человеком» Джошуа. Нашей церковной общине будет очень его не хватать», «Я звоню, чтобы выразить свои соболезнования, мистер Беннетт…» В других посланиях встречались упоминания о чертах характера отца, которые он успешно скрывал от Беннетта: «Я очень опечалился, услышав о кончине вашего отца. Я работал с ним в девяносто пятом и никогда не встречал более заботливого и отзывчивого человека», «Ваш отец помог мне в трудную минуту в пятидесятых, мистер Беннетт. Я никогда не забывал его доброты».

Чтобы не читать все послания и не отвечать на каждое отдельно, он включил режим записи и сказал: «Это Джошуa Беннетт. Спасибо, что позвонили. Извините, что не смог поговорить с вами лично. Приглашаю вас на похороны отца двадцать шестого в три часа на кладбище в Мохаве. Еще раз спасибо». Он послал это сообщение всем абонентам и снова сел.

Беннетт ничего не ел с самого утра, но совсем не чувствовал голода. Он решил было взять с веранды холодного пива, но тут экран мелодично зазвенел.

Еще один знакомый отца? Или это Джулия решила начать второй раунд оскорблений? Беннетт нажал на иконку «секретно». На экране появилось изображение человека лет сорока в мундире. Беннетт не сразу узнал Матсона, руководителя полетов компаний «Редвуд», и только тут вспомнил, что обещал представить на контрольный пункт рапорт об аварии.

Он ответил на звонок и снова сел. — Беннетт? — Матсон смотрел на него с суровым и бескомпромиссным выражением лица.

— Я здесь. Если вы насчет рапорта, я помню, просто у меня были личные деда.

— Забудь про рапорт, Беннетт. Ты отстранен от работы на неопределенный срок. Я хочу, чтобы ты через четыре дня прибыл на станцию — ровно в полдень по времени западного побережья. На тебя будет наложено дисциплинарное взыскание.

Действие пива замедлило его реакцию.

— Дисциплинарное взыскание? Какого черта? — Не делай такого удивленного вида, Беннетт. — Матсон склонился вперед, не сводя с него взгляда. Ты помнишь аварию «гадюки»? То столкновение? И звездолет, который ты чуть было не раздолбал? Беннетт покачал толовой:

— Погодите! Мы же не были виноваты. В программе «гадюки» произошел сбой. Корабль не изменил курс после того, как Тен Ли переписала программу…

— Слушай меня, Беннетт! Ты слишком поздно отреагировал, так что не пытайся оправдываться. Ты имеешь представление о том, во что обошлась компании «Редвуд» твоя некомпетентность? Какие счета пришли за ремонт «гадюки» и звездолета? Радуйся еще, что мы не можем подать на тебя в суд. Тебе нет оправданий!

— Но…

— Жду тебя в полдень двадцать шестого, Беннетт. Конец связи.

Экран потух. Двадцать шестого должны состояться похороны отца.

Он снова сел в кресло, обозленный явной несправедливостью. Неоплаченный простой, а потом штраф или в лучшем случае понижение в должности. Интересно, достаточно ли у станции доказательств его некомпетентности, чтобы его уволить? Но ведь Тен Ли постоянно во время полета проверяла все системы, и корабль не должен был отвергать корректировку программы!

Экран мелодично звякнул снова, на сей раз возвещая о записанном заранее сообщении.

Беннетт нажал на иконку «принять».

Коренастый человек с седой курчавой шевелюрой и воинственным выражением лица начал что-то быстро говорить. Беннетт смотрел как в тумане, ничего не понимая. Человек сидел за столом, а справа от него на стене виднелся логотип: стилизованная буква «М», пронзенная стрелой. Логотип окружала надпись: «Фонд Маккендрика».

Беннетт поставил запись с начала.

— Беннетт! Это Маккендрик. Я занятой человек и не могу терять времени на личную болтовню, поэтому посылаю запись. Я слыхал о твоей стычке с руководством «Редвуд». Не бери в голову, приятель. Ты же знаешь, какие они, эти «гадюки»! Дерьмо собачье. Это системная ошибка, на которую «гадюка» должна была отреагировать, и мы все это знаем. Я не стану попусту терять твое и мое время. Завтра я буду в Лос-Анджелесе набирать пилотов. Мне нужны хорошие пилоты для будущего проекта. А насчет этих придурков со станции «Редвуд» не беспокойся, я с ними разберусь. Завтра в полдень я буду в своем кабинете на космоверфи. Жду тебя там, приятель! Экран погас.

Беннетт еще раз прослушал запись, изо всех сил стараясь уразуметь, что говорит ему Маккендрик.

Этот незнакомец — Маккендрик из «Фонда Маккендрика» — оправдал его, посоветовал послать «Редвуд» подальше и предложил работу над каким-то будущим проектом.

Может, это чья-то дурацкая шутка?

Он протянул руку к панели и вызвал глобальную связь. Напечатал «Фонд Маккендрика», и через две секунды на экране вспыхнула надпись:

У нас три тысячи статей на тему «Фонда Маккендрика. Укажите, что конкретно; вас интересует.

Он напечатал:

«Фонд Маккендрика»: общие сведения.

Через пару секунд на экране появился текст:

«Фонд Маккендрика» основан в 2102 году. Компания занимается разведочными полетами для «Экстра Экспансии». Усилия компании в первую очередь сосредоточены на открытии и исследовании новых миров за пределами уже освоенного космоса. (См.: «Открытые миры».) Четвертая по счету крупнейшая компания в системе Экспансии. (См.: «Деловые проспекты».) Директор: Чарльз Маккендрик (См.: «Маккендрик: биография»).

Дальше шел еще какой-то текст, но Беннетту пока хватило и этого.

Он взял из холодильника пиво, вышел на веранду и стал смотреть на солнце, садившееся над Пустыней.