Глава 6

В меньшей из двух гостиных нижнего этажа стоял орган, на котором в былые времена Лэнсинг Блэкберн с чувством играл каждую субботу для своих постояльцев и друзей. Протереть его тщательно отполированную поверхность от пыли было секундным делом, но в этот день Лейни, протирая орган, то и дело прерывала работу и бросала взгляды в висевшее над ним зеркало.

Вьющиеся темные, с легким каштановым отливом волосы обрамляют лицо.

Ярко-голубые глаза, огромные, с длинными ресницами. Они странно смотрятся на загорелом лице.

Небольшой нос. Полные губы.

Лицо матери. Правда, Дебора светит мягким светом, а Лейни сверкает.

В ней меньше спокойствия, больше энергии.

Жизнь несправедлива, в частности, и потому, что красивым женщинам легче добиваться своего, нежели всем прочим. Гены не должны играть в судьбе человека такую большую роль, однако факт остается фактом.

Совесть шептала ей: то, что ты намерена совершить, неправильно.

Бывают в жизни обстоятельства, мысленно возразила Лейни, когда совесть становится ненужной обузой. С ней уже случилось столько бед, что бог, несомненно, позволит ей воспользоваться своим главным преимуществом, чтобы получить то, что ей нужно.

– То, что ты видишь в зеркале, тебе, разумеется, нравится, – раздался за ее спиной голос матери. – Судя по тому, как ты долго собой любуешься.

Теперь Лейни увидела в зеркале и мать, которая неслышно подошла сзади.

– Мама, – вдруг заговорила Лейни, – как ты думаешь, я красивая?

Дебора была удивлена вопросом. Она медленно подняла руку и дотронулась до волос дочери.

– Насколько я понимаю, ответ тебе известен.

– Но ты никогда мне не говорила…

– А какой смысл? Настоящая красота – это красота поступков, а не лица. Важно, чтобы ты вела себя хорошо.

Лейни нетерпеливо отмахнулась, меньше всего она сейчас нуждалась в проповедях.

– Я думаю не о том.

Она наконец решилась пустить в ход женские чары, чтобы освободить единственного в Спрингсе богатого и нежадного человека, Престона Ролинса, от некоторой части его финансов. О боже, Ролинса. Наверное, в этом есть некая романтическая справедливость.

Лейни вздрогнула, отвернулась от зеркала и посмотрела матери в глаза. Какую цену должна она заплатить? Немыслимо высокую, но она обязана пойти на это.

Она обязана спасти «Магнолию». Она в долгу перед мамой, и только она, и никто другой, расплатится с кредиторами. Что бы ни говорила Дебора.

– Где телефон? – спросила она.

Надо звонить в плавучий дом. Не откладывая.

Большой плавучий дом Ллойда Тейта стоял у пристани в Бухте Ураганов на Срединном озере в нескольких милях от Куквилла. Его серебряные бока в этот ясный и жаркий субботний день сверкали так, что даже солнце в небе казалось маломощной лампочкой. Компакт-диск-плейер играл почти на полную мощь, и все-таки музыку время от времени перекрывали громкие голоса и смех.

– Малыш, иди-ка к папочке, – раздался голос Марка Грегори.

Стоявшая на верхней палубе яркая блондинка повиновалась весьма охотно. Она на цыпочках устремилась к Марку и удобно устроилась у него на коленях.

Лейни не стала бы ручаться, что Марку в этот момент нужна была именно девушка, а не бутылка «Джима Бима», которую та держала в руке. Впрочем, ей ни к чему было задумываться над этим вопросом. Девушка вложила бутылку виски в руку Марка и запечатлела сочный поцелуй на его губах. Лейни отвернулась, ей было не по себе. Найти Престона среди гостей было нетрудно. Похожий на рослого скандинава, он стоял на корме под навесом и беседовал с Тейтом и братом-близнецом Марка Джеком Грегори. И еще рядом с ними стояла роскошная рыжеволосая девушка. Одной рукой она держала под руку Престона, другой – Джека.

Долго, очень долго Лейни смотрела на Престона. А он даже не обращал внимания на то, как хищно та девушка пожирает его глазами.

Наверное, потому он столь невозмутим, что привык привлекать всеобщее внимание женщин. А еще Лейни могла бы подумать, если бы была поэтически настроена, что он не желает смотреть на других женщин, так как ему нужна только одна – Лейни Торн.

Престон отвел взгляд от лица Джека, огляделся по сторонам и заметил ее.

– Лейни! – Голос его мгновенно потеплел, потеплел настолько, что ей стало не по себе. – Вон куда ты забралась! Но я тебя нашел! Иди скорей сюда, моя дама, ибо здесь и только здесь твое место. – Он высвободил руку из руки рыжей девушки. – Не поверите, сколько я обхаживал эту девчонку, пока она наконец не соизволила мне позвонить и объявить, что согласна к нам присоединиться! – добавил он, обращаясь к Джеку. По его тону можно было подумать, что он ощутил внезапный прилив жалости к самому себе.

Лейни заранее подумала, как ей следует себя вести. Она приблизилась к нему, упала в его объятия и запрокинула голову. Губы их слились в долгом, жарком поцелуе. У него были влажные волосы – вся компания почти не вылезала из воды после обеда, – и от него веяло прохладой и озерной водой. А от Колли всегда пахло солнцем и лесом. А еще на губах у Престона оставался вкус дорогого джина, такого, какой никогда не переводился в баре Тейта.

– Итак, Престон, твой маленький ангел в белых одеждах слетел в вертеп греха?

За спиной Престона возник Ллойд Тейт. Он весело рассмеялся, глядя на простой белый купальный костюм Лейни.

Глаза Престона, голубые, как полуденное небо (а не угольно-черные, как небо полуночи), смотрели в ее глаза, он улыбался, как бы предлагая ей вместе подшутить над хозяином.

– А что ты, Ллойд, знаешь об ангелах?

– Наверное, побольше тебя.

Веселость Тейта внезапно померкла.

– Может, и так. Да только я знаю, что мне они нравятся. Я в последнее время стал донельзя добродетелен. И мой маленький ангел спустился, чтобы наградить меня, да?

Его рука, теплая и уверенная, погладила ее по плечу.

Лейни вдруг захотелось спрятаться, забиться куда-нибудь, но она помнила, что должна держать себя в руках. Когда она позвонила Престону, она уже знала, что ей нужно и каким образом она этого добьется. Так что теперь оставалось только исполнять свою роль.

– Чем же это ты так хорош? – насмешливо протянула она и коснулась его золотистой кожи под распахнутой рубашкой.

Она вспомнила, что всегда была честна с мужчинами. Ни разу в жизни ей не приходилось вот так сознательно завлекать и обольщать ради определенной цели.

Престон отлично понимал, что для перемен в поведении Лейни имелись веские причины. По его глазам она поняла, что он обо всем догадался. Несомненно, он повторит свое недавнее предложение.

– Чем? – вступил в разговор Джек. – А это смотря когда! Сегодня утром за зеленым сукном он был дьяволом. Мы решили сыграть по маленькой, и я проиграл столько, что мне придется расстаться с машиной, чтобы расплатиться. Так что я предлагаю тебе вознаградить меня, а не его. В самом деле, согрей меня. Мне это нужнее.

Престон шутливо толкнул его кулаком в грудь.

– Не смей! – строго сказал он. – Это все мое, запомни. – Он провел ладонью по спине Лейни и обнял ее за плечи. – Найди-ка ты себе собственного ангела.

– А меня никто ангелом не обзывает, – вмешалась рыжая, крепче прижалась к Джеку и метнула на Лейни быстрый взгляд. – Зато со мной бывает весело.

– Не сомневаюсь, милая, – отозвался он со смешком. – А у меня как раз есть настроение повеселиться. Ну-ка расскажи, как ты умеешь веселить. Тебя ведь зовут Джули?

– Если кому-то нужно уединиться, внизу есть каюта, – сказал Тейт и отхлебнул из стакана, не слишком изящно провел по губам тыльной стороной ладони и пристально посмотрел на Лейни. Она увидела, что глаза у него странного тускло-серого цвета, безжалостные, наглые. Ее как огнем обожгло: она вдруг поняла, что этот человек желает овладеть ею среди бела дня, в присутствии Престона. – Послушайте, Элейна, – вас так, кажется, зовут? – вы никогда не осматривали мое судно вблизи?

Наконец он отвел от нее взгляд и с вызовом посмотрел на Престона.

Она отступила от Тейта.

– Я вполне могу сводить ее на экскурсию, – сказал Престон, лениво растягивая слова. И тем не менее в его тоне звучала скрытая угроза. Ллойд опустил глаза на дно стакана. Престон рассмеялся. – Ну вот, ангел, напугали тебя эти звери? Пойдем от них куда-нибудь. Выпить не хочешь?

– Пари держу, ей мама не позволяет пробовать крепкие напитки, – хохотнул Ллойд.

Лейни оставалось только надеяться, что ее щеки не вспыхнули.

Она никогда не употребляла спиртного, если не считать вина на причастии да свадьбы Мэри Фрэн Доллар. Там во время праздничного обеда подавали шампанское. И то шампанское Лейни не понравилось. Она-то считала, что попробует нечто необычайное по сравнению с «Севен ап». На деле же шипучее вино оказалось кисловатым, так что она не могла понять, почему мирные обитатели Спрингса подняли вокруг него такой шум. Сюзан Макалистер долго возмущалась тогда: «Шампанское! Вот к чему приводит свадьба в епископальной церкви! Нет бы ей выйти замуж за доброго прихожанина Церкви Христовой и поднять на свадьбе бокал с лимонадом!»

Лейни усмехнулась про себя, подумав, что едва ли в баре плавучего дома отыщется лимонад. Никак лимонад не вяжется с великосветскими привычками Тейта и его друзей. Эта публика охотно извиняет себя, как и Престон. Конечно, не так плохо будет пожить с ним, купаясь в этой роскоши. Но от одной мысли об этом у нее заныло в груди, и она, должно быть, оступилась, так как Престон прервал разговор с Марком Грегори и обернулся.

– И как тебе эта мысль? – спросил он и весело подмигнул.

– Прости. Я задумалась. Какая мысль?

Она подняла глаза и тут же об этом пожалела. Тейт все еще стоял рядом; более того, здесь же находилась и рыжая девица, которую он успел увести у Джека Грегори. Лейни вдруг показалось, что лицо этой женщины связано с неким смутным и неприятным воспоминанием. Да кто же она такая?

– Спустись с небес на землю и слушай меня. Ллойд считает, что нам надо сходить к старой каменоломне понырять с маской.

Лейни резко выпрямилась, словно заслышав сигнал тревоги, и прислонилась к борту.

– Вы имеете в виду старый карьер Ло-Джо? Быть не может!

– А почему нет? – пожал плечами Престон. – Та земля – собственность деда. Кто нам запретит?

– Он, – решительно заявила Лейни. – Там никто не бывает с тех пор, как под завалом погибли люди.

– Это было тридцать лет назад, – возразил, презрительно скривив губы, Престон.

– Двадцать пять, – поправила его Лейни. – И один из них все еще там, под каменными плитами. Его тогда так и не нашли.

– А, ты имеешь в виду Броди, – припомнил Престон. – Ну хорошо, ему-то что за дело, если мы там появимся? Он будет только рад обществу.

– Так еще интереснее, – оживился Ллойд. – Посмотрим, кто первый найдет Броди Ролинса.

Джек Грегори примирительно посмотрел на Лейни и спросил:

– А там глубоко?

– Глубоко, как в колодце, и вода холодная, как в Арктике, – отозвался Престон.

– Ну почему нельзя понырять здесь? – не сдавалась Лейни. – Это же рай для подводного плавания.

Тейт сделал очередной глоток, не отводя глаз от Престона, а потом сказал небрежно:

– Малышка права. Глупая идея. Рискованная к тому же.

– Так именно потому у нас всех в одном месте зачесалось, – возразил Престон.

– Если мы там окажемся, это не понравится Колли Ролинсу, – отчетливо выговорил Тейт, глядя в стакан.

Наступило молчание, а потом Престон взорвался:

– Вы что, все думаете, мне есть дело до того, что подумает этот змееныш? Я его не боюсь. Знаю я, кто он такой. И я помню, как в первый раз натолкнулся на него у деда. Он все время торчал в конюшне, потому что к человеческим домам не привык. А когда старик отправил его в Нэшвилл, так там все над ним ржали напропалую.

– Ну, с тех пор много лет прошло, – заметил Ллойд. – Сейчас над ним никто не смеется. А в хибарах на ферме его зовут Большим человеком.

Лейни не выдержала его насмешек.

– Откуда вы можете это знать?

Глаза Ллойда сузились, превратившись в серые щелочки.

– Дорогая, мне известно все, – ответил он без улыбки. – Я умею слушать. Кстати, знаешь, что еще говорят? Что Большой человек положил глаз на тебя.

Рыжая, стоявшая в тени под навесом, насторожилась и пристально всмотрелась в лицо Лейни.

– Я тебя знаю, – медленно выговорила она. – Ты девушка из гостиницы в Индиан-Спрингс. Тебя зовут Элейна Торн. Я все про тебя запомнила; это было нетрудно.

– Мы не могли бы не копаться в прошлом? – раздраженно воскликнул Престон. – Лично я сыт по горло той историей, слышите?

Но его восклицание – если только рыжая вообще его услышала – не могло ее остановить. Со стороны могло показаться, что она читает с амвона проповедь, а не пересказывает старую сплетню. Обращалась она теперь исключительно к Ллойду и Джеку:

– Ее семья считалась солидной и уважаемой, пока она не спуталась с Колли. Он тогда жил возле речки, жил, как дикий зверь. Она одна из всех в городе могла с ним общаться и кое-как приводить его в чувство. Говорят, что она в свободное время бегала вместе с ним по лесам.

Неприкрытая злоба рыжеволосой девушки даже не разгневала Лейни, а лишь привела ее в замешательство, так что она смогла только пробормотать:

– Я была ребенком. Мне было тринадцать лет.

– Ты не была ребенком, когда твой отец закатил концерт на глазах у половины города, потому что Колли явился к тебе в «Магнолию». И почему-то вскоре после этого с Джоном Торном случилось несчастье.

Ее оскорбительно небрежный тон глубоко задел Лейни. Она почувствовала боль в горле, как будто проглотила бритву. Нет, она не станет плакать здесь и сейчас.

– И я давно хотела кое-что у тебя спросить, так что воспользуюсь случаем, – томно протянула рыжая. – Каков Колли Ролинс в постели?

Лейни с трудом перевела дыхание.

– Может, ляжешь с ним и убедишься сама? Он не особенно разборчив.

Ллойд усмехнулся и одобрительно подмигнул Лейни, но она не удостоила его взглядом.

– Мне захотелось домой.

Мимо Ллойда (едва не оттолкнув его) она прошла к противоположному борту. За спиной она услышала торопливые шаги Престона.

– Лейни! – Он схватил ее, попытался обнять, но она с силой вырвалась. Слезы уже катились из ее глаз. – Лейни, это я должен плакать, – хрипло проговорил он. – Мне нелегко было слушать про тебя и Колли. Но я не из тех, кто станет отказываться от любимой девушки только потому, что в нее когда-то влюбился кто-то другой. По-моему, Лейни, ты передо мной в долгу.

– Я?!

– Мне нелегко было зазвать тебя сюда, – заговорил он тихо. – Сегодня мне впервые не понадобилось выдумывать разные уловки, чтобы тебя увидеть. Оставайся. Мы отправимся к каменоломне Ло-Джо. Я уже решил. Если Колли это – или еще что-нибудь – не понравится, он может катиться ко всем чертям. А вечером нам надо будет многое обсудить. Прошу тебя, Лейни, останься. Мне это очень нужно.

Ей тоже было кое-что нужно от него. И об этом нельзя забывать. Нельзя, несмотря на страх перед старым карьером, несмотря на рыжую суку. Несмотря на Колли.

– Раз так, я остаюсь, – сказала она голосом девицы, неохотно уступающей своему любовнику.

Ее пробрала дрожь при мысли о том, на что она согласилась.

– Чего-то боишься? Наверное, Колли? – ласково спросил Престон и погладил ее по щеке.

Лейни решилась сказать ему половину правды:

– Престон, я не могу не бояться. В Ло-Джо полно призраков.

– Отлично. Значит, там будет весело. И не порти игру, мой ангел.

Его голос уже дрожал от радостного возбуждения.

Лейни отвернулась, закусила губу и стала смотреть на озеро. Престон – чужак, ничего он не понимает.

Колли мало что понимал в той новой жизни, которую ему приходилось вести. Он был чужаком в незнакомом ему доселе мире, который к тому же не слишком ему нравился. Можно сказать и больше: если бы он знал заранее, что первые месяцы, проведенные им в доме Альберта Ролинса в качестве внука старого фермера, вызовут у него такое сильное отвращение, он скорее всего остался бы в спрятавшейся в лесу хижине на берегу реки навеки.

Он утратил Лейни. Теперь-то старик не позволил бы ему ускользнуть в поля, да если бы ему и удалось туда попасть, он не нашел бы там свою подругу.

– Ты умеешь копать себе могилу, – сказал ему однажды дед. – Ты, парень, умудрился связаться с тем семейством, с которым у тебя не должно быть ничего общего. Как бы то ни было, отныне Торн не допустит, чтобы ты путался с его дочкой.

– Но почему? – в отчаянии воскликнул Колли. – Почему мне нельзя ее видеть?

– Во-первых, потому, что я так сказал. А во-вторых, потому, что нам не нужны новые сплетни. О тебе и о ней и без того ходит немало толков, а она еще ребенок. В Спрингсе есть злые языки.

Колли был сбит с толку.

– И что же они говорят?

Дьявол пожал плечами:

– Что ж, скажу тебе, если ты хочешь. Разные старые дураки утверждают, что ты многовато себе с ней позволил.

Колли по-прежнему ничего не понимал.

– То есть ты, мол, вел себя с ней так же, как наш жеребец с гнедой кобылой, которую мы привели к нему месяц назад, – пояснил Альберт, отвернувшись.

Не говоря ни слова, Колли вышел из дома и зашагал к полям. Старик встал на пороге и крикнул ему вслед:

– Разве я сказал, что поверил им?

Он старался не думать обо всем этом, о том, как ему недостает смеха Лейни. Дьявол, в свою очередь, загружал его работой. Для того чтобы не ссориться с властями штата и с дамой по имени Эбби Хорнер, он должен был раздобыть для Колли какие-то бумаги, свидетельство о рождении и полис социального страхования. Ему как будто приходилось доказывать окружающим, что Колли в самом деле существует на свете. А разве им недостаточно взглянуть на него, чтобы убедиться в этом?

За этими-то бумагами Альберт и привез его впервые в Нэшвилл. Город испугал подростка, словно он попал в лапы чудовища, которое навалилось на него и принялось душить.

– В этом городе у тебя есть кровные родичи, – сообщил ему Дьявол.

Колли вдруг разобрало любопытство. Может быть, взглянув на них, он найдет ответы на многие вопросы? Разберется в себе? Но оказалось, что в тот день ему такая возможность не представится. Дьявол сухо сказал:

– Не стоит их будоражить, пока в том нет крайней нужды. Все равно скоро ты с ними встретишься.

Однажды в субботу он переступил порог школы – того самого заведения, о котором мечтал уже годы. Какая-то женщина принялась экзаменовать его. Потом она воззрилась на него в изумлении и прошептала на ухо другой женщине, что его знания соответствуют не шестнадцати, а восемнадцати годам. Что это означало, Колли до конца не понял. Но он обрадовался, когда женщина отпустила его, и он вышел из школы. Наверное, прежде школа казалась ему столь притягательной оттого, что с ней были связаны мысли о Лейни. Во всяком случае, сейчас он не ощутил очарования этого места.

Но он быстро отбросил воспоминания о девочке. Он не мог думать о ней без стыда и ярости.

Люди таращили на него глаза не только в школе; это случалось и на улицах, когда он вместе с дедом покидал дом. Ему было легче смотреть не на людей, а сквозь них или мимо.

Наступила осень, и Дьявол принял мудрое решение. Он договорился о том, что Колли будет учиться дома. Учитель должен был приходить к нему трижды в неделю. Колли согласился на это; и все-таки частенько ему приходило в голову, что на ферме ему было бы лучше, чем в Спрингсе.

Он трудился не покладая рук, гоня от себя мысли об одиночестве. Рядом не было Чарли, с которым он мог бы поговорить по душам, у него не было Лейни, присутствие которой должно было принести ему счастье будущим летом, и он все еще опасался Альберта Ролинса, который по-прежнему сообщал ему только то, что бывал вынужден сообщать.

Настал благословенный праздник Рождества, и Колли с облегчением вздохнул. Он уже знал, что в Нэшвилле у него есть родные – дядя, тетка, двоюродный брат; ему не терпелось познакомиться с ними. Может быть, он услышит наконец голос крови, какого не знал доселе, и близко сойдется с кем-нибудь из них?

Они приехали утром в день Рождества. Надин привела Колли в комнату, и он остановился на пороге.

– Вот твой кузен, – будничным тоном сказал Дьявол. Он указал кивком на юношу, стоявшего посреди комнаты. На вид он был годом или двумя старше Колли.

А Надин успела шепнуть ему:

– Будь умницей, Колли. Постарайся быть учтивым. Для жены мистера Джеймса это очень важно. Мне хочется, чтобы ты им понравился. Тебе так нужны друзья.

И Колли приложил все усилия.

– Очень приятно познакомиться, – промямлил он.

Неожиданно он вспомнил, что уже видел этих людей – на ферме, в день смерти Чарли. Колли ворвался тогда в дом, а эти люди ужинали вместе с Дьяволом.

– Правда, он не настоящий кузен? – обратился к отцу Престон.

Джеймс приходился старику старшим сыном и потому интересовал Колли больше остальных. А вдруг он чем-нибудь похож на таинственного Броди? Едва ли; Джеймс был блондином, как и жена Дьявола, чью фотографию Колли довелось увидеть. Колли испустил вздох разочарования.

Джеймс ничего не ответил сыну.

– Ты неправильно поступил, папа, – резко сказал Джеймс. – Еще три недели назад мы не подозревали о том, что этот мальчишка существует. Ты ни слова нам не говорил. Как же так?

– Я хотел воспитать его по-своему, – отозвался Дьявол, – и мне нужно было убедиться, что он действительно сын Броди. Теперь, Джеймс, ты его увидел сам. У тебя еще есть сомнения?

Джеймс помолчал, потом приблизился, обошел вокруг Колли, рассматривая его, как возможный покупатель осматривает корову. Колли вспыхнул от смущения. Надин была не права: эти люди понятия не имеют об учтивости.

– Нет, – со вздохом признался Джеймс.

– Это хорошо. Значит, ты должен признать тот факт, что он принадлежит нашей семье, в точности как Престон.

Сидевшая в углу комнаты женщина негодующе всплеснула руками.

– Его нельзя сравнивать с Престоном. Даже если Броди в самом деле был его отцом, надо еще вспомнить о его матери.

– У ребенка была мать. Чего вам еще нужно? – холодно отозвался старик.

Тереса Ролинс перевела взгляд со свекра на мужа.

– Спроси его, Джеймс, – приказала она.

Джеймс нерешительно оглядел всех присутствующих.

– Пусть мальчики выйдут. Нам нужно объясниться.

Дьявол кивнул Колли:

– Иди на конюшню. И Престон пусть пойдет с тобой.

Ни один из них не заговорил, когда они вышли на мороз. А в теплой конюшне Колли невольно направился к вороному жеребцу, и тот поздоровался с ним, ткнувшись в ладонь бархатным носом.

– Папа говорит, что ты сын моего дяди Броди, – неожиданно подал голос Престон.

– Мне тоже так говорили.

– И ты, значит, считаешь, что все, что тебе понравится у дедушки, то и твое? Капитан, например?

Говорил Престон отнюдь не дружелюбно. Он явно видел в Колли врага.

– Что еще за капитан? – не понял Колли.

Престон напряженно засмеялся.

– Да вот он, – сказал он, указывая на вороного жеребца. – Капитан Ветер. Он целое состояние стоит. И папа говорит, что дед должен не держать его в стойле, а продать. Еще он говорит, что зря дед подпускает тебя к лошадям.

– Продать? Мне об этом Дьявол ничего не говорил, – сказал Колли упавшим голосом. – Не продаст он его, иначе я бы знал.

– Дьявол? Значит, ты так называешь моего дедушку? – Престон недовольно фыркнул. – И вообще, что ты знаешь про Капитана? Мама говорит, что насчет капиталовложений папа дедушке все объясняет, потому что дед в таких вещах не смыслит. А Капитан – это же вложение капитала. И если папа скажет ему, чтобы он отдал Капитана мне, то он мой.

Колли погладил коня по носу. Он столько времени возился с жеребцом, и вот тебе – даже имени его не знал. Для него этот конь был просто Вороной. Зато он понимал, что ему очень и очень не хочется, чтобы конь перешел к Престону. И еще одно стало ему известно наверняка: его городской кузен его не любит, а он, Колли, отвечает ему полной взаимностью.

По-видимому, кровное родство еще не означает братскую любовь.

– А ну-ка! – воскликнул вдруг Колли, повинуясь какому-то злобному импульсу. – Сейчас я достану седло. Прокатись на нем.

И он распахнул ворота конюшни. Вороной удивленно фыркнул, почуяв непредвиденную свободу, и устремился вперед. Престон пронзительно взвизгнул и забился в ближайшее стойло.

Когда конь увидел, что ворота захлопнулись и путь на волю отрезан, он подался назад. Колли подошел к нему и отвел на место. Он изо всех сил старался не выдать своего торжества. Тогда Престон сердито воскликнул:

– Ты нарочно хотел меня напугать!

– Не исключено. Но пойми, тебе не стоит пока думать о приобретении лошадей.

Престон вышел из своего укрытия.

– Ну, положим, в скотине я мало что смыслю. Зато о тебе кое-что знаю.

– Да? Например?

– Недели за две, то есть с тех пор, как мы узнали, что ты тут, мой папа про тебя не так уж мало выяснил. Теперь мы знаем, почему у тебя нет матери.

Матери. Это слово больно резануло Колли. Он повернулся к Престону очень медленно, потому что заранее боялся услышать то, что скажет кузен.

– Как он мог это выяснить?

Он не решился на более прямой вопрос. Как они узнали, если никто, кроме Дьявола, по-видимому, ничего не знал? А перед стариком Колли сам дважды ставил этот вопрос, и оба раза Дьявол очень ясно давал понять, что обсуждать данную тему не желает.

– Он все знает, потому что нашлись документы.

«Спрашивай. Задавай вопросы», – приказал себе Колли.

– Что за документы?

– Твоя мать тебя продала, – отчеканил Престон с видимым удовольствием. Больше он ничего не добавил. Подобно драматическому актеру, он выдержал паузу, чтобы зловещий смысл сказанного как следует потряс собеседника.

– Не знаю, что ты такое говоришь, – медленно произнес Колли. – Человек не может продать человека.

– Так вот она – продала. Дед купил тебя у твоей матери, когда тебе было шесть месяцев. Не знаю, сколько он заплатил, но из документов понятно, что деньги она получала только в том случае, если уступала тебя ему. Она выбрала деньги и подписала бумаги.

Колли не мог смотреть на расплывающееся в довольной улыбке лицо Престона Ролинса. Колли не знал, отдает ли себе его так называемый кузен отчет в том, какую боль он ему причиняет. И задаваться этим вопросом он не стал. Ему предстояло найти ответ на значительно более важный вопрос: где правда?

Он поспешно вышел из конюшни и зашагал к дому. Когда он распахнул дверь гостиной, Альберт и Джеймс прервали разговор. С порога Колли выпалил:

– Он… Престон говорит, что ты заплатил моей матери деньги за то, чтобы она отдала меня тебе. Это правда?

Альберт пробормотал ругательство, а щеки Джеймса порозовели.

– Должно быть, он подслушивал мои разговоры с Тересой. Папа, клянусь тебе, сам я ничего ему не говорил.

– Это правда? – гневно повторил Колли.

Наконец-то сам Дьявол сделал попытку не отказаться от ответа вовсе, а дать уклончивый ответ:

– Я не совсем уверен, что понял твой вопрос. Она была молода и нуждалась в деньгах. Мы заключили честную сделку. Она получила деньги, а ты получил приют, где тебе ничто не угрожало.

Несмотря на замешательство Дьявола, в это мгновение Колли получил ответы на все интересовавшие его вопросы.

– Я все понял. Ты держал меня на своей ферме, чтобы убедиться в том, что я – сын Броди. Сам-то я тебя не интересовал, ведь ты даже не приезжал меня проведать, ты полностью поручил меня Чарли. Тебе нужен был лишь мой дармовой труд.

Альберт откинулся на высокую спинку кресла.

– Я никогда не делал вид, что мне твой труд не нужен.

Колли смешался; он не знал, чего он должен был ожидать от деда. Он получил то, чего добивался: истину. Которая оказалась непереносимой.

Не говоря ни слова, он вернулся в конюшню и переделал там все дела, какие только мог выдумать. Поскольку это было единственным способом оставаться подальше от всех Ролинсов.

Мучительно долго тянулся праздник. Колли не привык к рождественским торжествам. В прежние годы в сочельник Надин присылала в хибару у реки пирог, и Чарли с удовольствием отламывал большой кусок; других атрибутов Рождества в их доме не знали. Колли вспоминал прошлое, тосковал и избегал всех.

На следующий день после того, как Джеймс и его семейство уехали обратно в Нэшвилл, Альберт пришел к Колли на конюшню. Он прислонился к высокой перегородке между двумя стойлами и потребовал:

– Выкладывай, парень, все, что хочешь сказать. Тебя ведь многое грызло в последнее время.

Застигнутый врасплох, Колли вскочил на ноги, и слова полились без остановки.

– Ты сделал меня своей вещью. Тебе никогда не было дела до того, как я жил. Ты был всемогущим богом, потому что когда-то вынул из кармана какие-то деньги и забрал себе то единственное, что принадлежало только мне.

– Я не вынуждал твою мать брать деньги. Она согласилась на это не под дулом ружья. Она нуждалась в деньгах. Она любила их больше, чем тебя. Ничего не поделаешь, женщины таковы. Ты – незаконный сын, рожденный ею от человека, которого уже не было на свете. Что бы она стала делать с тобой?

– Значит, я не был ей нужен.

– Не жди, что я начну жалеть тебя.

– Я и не жду.

Колли тяжело опустился на охапку сена. Голос его дрожал, а в душе у него было пусто.

В то лето, когда старик забрал Колли к себе, родители не отпускали Лейни далеко от дома. Таким образом она постоянно находилась под суровым надзором отца и бдительным присмотром матери. Девочка понимала, что ее лишили свободы, но не протестовала, так как очень боялась разбудить тот самый, непонятный и дикий гнев отца.

Как-то раз в воскресной школе она услышала разговор о Колли и о себе. Тина Форбс, дочь библиотекарши, говорила двум девочкам:

– Вчера мистер Ролинс привез в город того мальчишку с реки. Господи, что за вид! Волосы до плеч, комбинезон мешком. Пугливый щенок! Все время в землю смотрит.

Другая девочка отозвалась:

– Моя тетка, что работает в школе, экзаменовала его. Она считает, что он чересчур тихий. Не говорит ни слова, пока мистер Ролинс его не заставит. И она говорит: бедная Дебора Торн, как она, должно быть, боится.

Лейни услышала эти слова, как только вошла в класс, и оцепенела на пороге.

– Почему? – ахнула она.

Ее опять охватило отчаяние. Она не сделала ничего плохого, почему же с ней обращаются как с пленницей?

Более того, папа сказал, что она больше никогда не увидит Колли.

Ни Тина, ни ее приятельница совершенно не смутились. Они сгорали от любопытства.

– Да из-за тебя и из-за него, вот почему, – сказала Тина.

Лейни взглянула на ее подругу и твердо заявила: – Мы не делали ничего такого, из-за чего маме следовало бы волноваться.

Она очень надеялась, что ей удалось не покраснеть.

– А моя мама говорит, что он уже мужчина, – сказала Тина, твердо убежденная в том, что Альме Форбс о противоположном поле известно решительно все. – Он знает, какими нехорошими вещами можно заниматься с девочками.

– И ты думаешь, – гневно закричала Лейни, – что мы с ним этим занимались?

От прямого вопроса подруга Тины замялась.

– Этого я не говорила, – пробормотала она.

– Так говорит твоя мама. Ты должна ей сказать, что это ложь. Да, наверное, в Спрингсе Колли ни с кем не разговаривает. Но и я бы не стала на его месте, если бы обо мне отзывались так, как ты отозвалась о нем. Он такой же человек, как и все.

– Он дикарь и язычник, – произнесла свой вердикт Тина точь-в-точь таким же тоном, как частенько выносила свои суждения ее мать.

– Ничего подобного. Он просто Колли, и все.

Лейни смотрела девочкам в глаза, тщетно стараясь убедить их в своей правоте.

– Ну, тебе-то лучше знать, – сказала Тина и хихикнула.

Осенью Уэй был исключен из школы на три дня за драку с Эрнестом Тейером. О причинах драки он не распространялся, но Лейни знала: Эрнест что-то сказал про нее и маленького колдуна.

Позднее, когда радостное ожидание Рождества сменилось морозным утром нового года, папа принес домой известие: Колли исчез.

Речной мальчишка скрылся с фермы. Сбежал, как сообщила девочке Надин при их очередной встрече. Горячие слезы брызнули из глаз Лейни.

Индиан-Спрингс с удовлетворением воспринял эту новость. Именно этого, решило общественное мнение, Альберт и должен был ожидать от подобного мальчишки.

Лицо мамы светилось, как рождественская свечка, папа стал веселым, как бывало прежде.

А по ночам Лейни, оставшись одна в комнате, прижимала ладони к сердцу, стараясь заглушить боль.

Колли покинул дом Альберта на следующий день после разговора со стариком о матери. Со стола в комнате, которую Альберт именовал своим кабинетом, пропало двести долларов. Возможно, Колли украл эти деньги, а возможно, Дьявол задолжал их за шестнадцать лет работы Колли на ферме.

Колли знал, что Спрингс находится к востоку от фермы, поэтому отправился на запад по заснеженным полям.

Первые две ночи он провел в сараях, питаясь как придется. На третий день, когда Колли наконец выбрался на шоссе, пошел снег. Закусочная на обочине была открыта, в ее окнах уютно горел свет, и Колли, замерзший и умирающий от голода, вошел туда и попросил чего-нибудь поесть.

Хозяйка закусочной, которая управлялась с заведением совершенно одна, взглянула на синего от холода парня с длинными черными волосами и предложила ему бесплатный ужин. Когда он поел, она предложила ему ночлег в задней комнате, а он, в свою очередь, качал насосом бензин, когда какой-нибудь бедолага подъезжал к закусочной и спрашивал горючее.

На следующее утро хозяйка предложила ему постоянную работу и кров, и Колли ничего не оставалось, кроме как согласиться. Хозяйке был нужен помощник, так как ее муж умер полгода назад.

Ее звали Розой, и она была на пятнадцать лет старше Колли.

Когда наступил март, она пригласила его в свой дом, который располагался на боковой дороге в полумиле от закусочной. Колли поужинал с хозяйкой и впервые не отправился в свою постель.

Когда он стал прощаться, она удержала его. И тогда он потерял сначала рассудок, а затем – невинность.

Она заснула, а он еще долго лежал и смотрел на игру теней на потолке незнакомой комнаты. Ему встретился человек, такой же одинокий, как и он сам. Конечно, ему понравилось то, чему Роза обучила его, понравилось настолько, что он знал: как только представится возможность, он повторит это занятие. Он знал это не хуже, чем собственное имя.

Но сердце его оставалось куском льда. Нет, не этого он искал.

Роза сладко спала рядом с ним, он ощущал ее запах. И тогда к нему пришел ответ.

Синие смеющиеся глаза, темные губы, изящный рот. Лейни.

Нет!

Что делают в его голове мысли о ней? Ему не нужны эти мысли. Он дальше от нее, чем когда-либо, и разделяют их отнюдь не только мили. Он перешел черту, отделяющую детство от зрелости, невинность от опыта. А Лейни осталась по ту сторону.

Он предал ее, сам не понимая как.

Внезапно Колли затосковал по Лейни, по ферме и речке, затосковал до боли. И он не мог справиться с этой болью – такой сильной она оказалась.

Спрингс остался позади. Теперь нужно жить в настоящем. У него есть дом, пища, женщина.

Он ни в чем не знает нужды. Кроме нужды сердца.

Семнадцатый год своей жизни он провел в качестве любовника Розы. Жаркое лето миновало, пришла пора урожая.

Однажды на рассвете, когда желтизна уже тронула листья, а в воздухе пахло осенью, Колли вышел из дома Розы и зашагал к закусочной, чтобы открыть ее. И увидел на стоянке грузовик Дьявола. Старик сидел в кабине и ждал. И с ним была Надин.

Колли удивился самому себе: так приятно ему было их увидеть. Не их, а Надин, мысленно поправился он.

Выбираясь из кабины и опираясь сухой ногой на землю, старик проговорил с усмешкой:

– Так вот, выходит, на что ты променял ферму.

– Я бросил не ферму, – коротко ответил Колли.

– Хорошо, ты ушел от меня. Недалеко же ты забрался. Мне уже на четвертый день стало известно, где ты. Значит, ты убежал потому, что решил, будто я в чем-то серьезно виноват перед тобой. В чем же? Я не стал лезть под обвалившийся потолок каменоломни ради людей, которых не знал. В отличие от Броди. А ведь он знал, что у него скоро родится ребенок. Я не продавал свою плоть и кровь за деньги. В отличие от твоей матери. И она поступила мудро, так как если бы она попыталась убежать с тобой, я затравил бы ее собаками. Как ни суетился Джеймс вместе со своей разлюбезной Тересой, я не дал им уговорить себя и не бросил тебя. Ты – мой наследник, такой же, как и Престон. Так в чем моя вина?

Колли не мог облечь в слова то, что рвало его душу на части. И в любом случае он не стал бы говорить с Альбертом на эту тему.

Где-то должно было найтись место для любви. Вот чего он не стал бы говорить.

Вместо этого он сказал:

– Ты заботился обо мне только из-за того, что тебе нужны были мои руки на ферме.

Альберт пожал плечами.

– А я этого никогда не отрицал. Но от твоего ухода жизнь не остановилась. И ты вредишь только самому себе, когда отказываешься от того, что могло бы быть твоим. А уж если говорить о твоих руках… Почему о тебе заботится эта женщина? Да потому, что ей нужен твой труд. Так в чем разница? Только в том, что от меня ты можешь получить больше.

Подъехала машина Розы, но старик даже не повернул головы.

– Колли! – закричала Роза. – С кем это ты?

Альберт смотрел ему в глаза.

– Парень, я не вернусь. И умолять тебя не стану. Но если одумаешься, ферма будет тебя ждать.

На протяжении всего разговора Надин не вымолвила ни единого слова. Заговорила она лишь тогда, когда Дьявол забрался в кабину. В глазах ее стояли слезы.

– Колли, я по тебе скучаю. Ты был единственным живым существом на старой ферме. А девочка расплакалась, когда я сказала ей, что ты ушел. Я встретила их с матерью в городе. Ее отца с ними не было. Она, должно быть, уговорила мисс Дебору, и та позволила ей подойти ко мне и спросить, где ты. Колли, возвращайся домой.

Он смотрел вслед отъезжающему грузовику. Роза стояла рядом и смотрела на него.

– Значит, это твоя семья, – проговорила она после долгого молчания.

Его семья. Может, и так, хочется ему того или нет. Он принадлежит им, с ними ему известно, кто он.

Несколько дней спустя борьба, которую Колли вел с самим собой, была окончена. В ту ночь Роза удержала его. Она без слов знала, как он намерен поступить.

Когда она проснулась, Колли уже не было.

Дьявол спокойно сидел на веранде своего дома и смотрел на приближающегося Колли. Тот поднялся и встал перед дедом.

– Слушай, старик, – резко сказал он. – Я буду работать на тебя, буду выполнять твои поручения. Но только по тем причинам, о которых ты мне говорил. Я буду с тобой ради собственной выгоды. Рабом твоим я не стану.

– Справедливо.

В тот вечер старик положил на кровать Колли нечеткую фотографию. На ней был изображен темноволосый и темноглазый мужчина, обнимающий смеющуюся девушку. Молодые, счастливые, они стояли на зеленой траве в ясный летний день.

– Ее звали Коллин, а может, и нет. Про людей этого сорта ничего нельзя сказать наверняка. Она придумала тебе имя, но я его позабыл. Свидетельство о рождении тогда оформлено не было, а Чарли всегда называл тебя Колли, наверное, помня о ней. Не знаю, откуда она явилась. Думаю, ей было семнадцать или восемнадцать лет. Куда она уехала отсюда, я знаю: в Техас. И еще я знаю, что ее уже нет на свете.

Колли вгляделся в смутные лица на снимке, потом отложил фотографию.

– У меня будет собственный дом, – сказал он вполголоса, но Дьявол услышал его и понял.

– Что ж, начинай. В маленьких городах всегда есть подводные течения. В таких городках люди съедят тебя, стоит только дать слабину. Не обращай на них внимания, иди своим путем, и тогда они будут лизать тебе руки. Пора тебе решать, как жить и кем быть.

– Люди на реке зовут тебя Большим человеком, – отчетливо сказал Колли, глядя прямо в черные глаза Альберта.

– Да, и так тоже, – сухо отозвался старик.

– Когда-нибудь так станут называть меня.

Эти слова прозвучали как клятва, данная, впрочем, не деду, а самому себе.

– Хочешь занять мое место, парень? Думаешь, ты уже вырос? – Но в голосе Альберта почему-то не было гнева. А было в нем скорее странное удовлетворение. – Что ж, вперед… если хватит сил.

 

Глава 7

– Ты куда-то собрался, дорогой?

Колли вздрогнул и чуть не отскочил от открытого чемодана, лежавшего в изножье кровати. Рейчел Хардинг, длинноногая, красивая, томная, стояла, прислонясь к дверному косяку, и смотрела на него.

Колли мысленно выругался. Однако досада не отразилась на его лице.

– Рейчел, что это ты делаешь в Нэшвилле?

Может быть, его приветствие нельзя было назвать исключительно галантным, но он провел с дядей едва ли не двадцать четыре часа, а столь продолжительное пребывание рядом с Джеймсом всякий раз приводило его в отвратительное настроение. Джеймс держался высокомерно, всячески подчеркивая свое превосходство над племянником. Даже безжалостная грубость деда раздражала Колли куда меньше.

– Так не здороваются с дамами, – пропела она и прошла в комнату с грацией опытной светской львицы. Ее руки легли на плечи Колли, погладили его по груди и скользнули за пояс джинсов. – Я услышала, что ты отправился в большой город, вот и приехала вслед за тобой. – Через его плечо она бросила взгляд на чемодан, в который он уже успел побросать одежду. – Похоже, я появилась некстати. Что ж ты мне не позвонил и не сказал, что ты в «Шератоне»? Мы могли бы всю ночь провести вдвоем. Колли, мы с тобой так давно не занимались любовью…

Она склонила голову на его грудь, и он сделал самую естественную вещь на свете: обнял ее и слегка прижал к себе.

– Я был с дядей Джеймсом, – неохотно признался он. – Представляешь себе, в каком я был настроении? Я бы тебе не понравился.

Рейчел подняла голову и дотронулась до складки возле уголка рта Колли.

– Тогда давай я подниму тебе настроение, – весело предложила Рейчел. – У меня в Нэшвилле есть друзья. Мы сегодня приглашены в Белль-Мид. Поехали со мной! И забронируй здесь номер еще на одну ночь. И мы в этом номере еще раз попируем, уже наедине, а? Между прочим, тут очень уютно. – Оценивающим взглядом она обвела мебель, обитую бледно-голубой тканью. – Колли, ты не пожалеешь.

Она теснее прижалась к нему. Колли опустил руки и слегка отстранился от нее.

– Рейчел, мне нужно возвращаться в Спрингс. Старик ждет известий.

– Между прочим, на свете существует телефон. Ты разве не слышал о таком изобретении?

Пожалуй, ее голос звучал чересчур сладко.

Колли не смотрел на нее. Вместо этого он уложил в дорожную сумку одежду, которая была на нем вчера, и застегнул «молнию».

– Может, тебя не только дед ждет в этом убогом городишке?

Ее слова неожиданно полоснули по сердцу, и он застыл на мгновение. Потом перевел дыхание, поднял сумку и повернулся к Рейчел.

– Да. Там ферма. Затевается строительство новой конюшни. В общем, миллион забот. Я человек не городской. Здесь мне плохо.

– Ты забыл упомянуть девчонку из гостиницы «Магнолия».

Внешне Рейчел была спокойна, но ее голос дрожал от злости.

Колли ощутил толчок в груди, потом сердце как будто остановилось. Он осторожно опустил сумку на широкую кровать.

– Договаривай, Рейчел.

– Я несколько раз слышала, как ее имя произносилось рядом с твоим. И мне это не нравится.

– Мне все равно, что именно ты слышала. К нам эти сплетни не имеют отношения, – отрезал Колли.

– Тогда скажи мне, что она тебе больше не нужна. Что ты мчишься сломя голову домой не из-за нее.

Колли не был святым; в случае необходимости он мог бы солгать. Но на этот раз что-то ему помешало. Ему удалось лишь выдавить из себя:

– Я… – Он замолчал. – Рейчел, ради бога, перестань. Я не обязан произносить перед тобой клятвы. Я такой, какой есть. И либо ты любишь меня, либо нет.

Она долго молчала и только смотрела ему в глаза. Потом заговорила:

– Это, по-моему, не вызывает сомнений. Я здесь, с тобой, а вот ты где-то далеко. Когда я увидела ее в гостинице, то сразу поняла, что в прошлом она что-то для тебя значила. Колли, а как же я? Я нужна тебе? Скажи мне правду. И о нас, и о ней.

Как мог он сказать ей правду? Сказать ей, что Лейни – это важнейшая часть его жизни, что мысли о ней не покидают его с самого детства, что жить без Лейни – это все равно что не дышать? Разве мог он объяснить Рейчел, что старался полюбить ее, Рейчел, ради спокойствия Альберта и не смог.

– Рейчел, ты не знаешь меня, – сказал он, помолчав. – Ты не знаешь всей правды о моем происхождении, о моем прошлом.

С коротким смешком Рейчел откинула голову назад.

– Ты в этом уверен? Мой отец – Пол Хардинг. Кто-кто, а он в состоянии узнать все, что ему нужно. Я знаю достаточно. В Спрингсе тебя называют отродьем Дьявола. Я слышала это собственными ушами, и все-таки я здесь.

– Слышать и видеть – не одно и то же. Если бы ты видела тогда, какую жизнь я вел, каким я был, ты не была бы здесь.

Лицо Рейчел помертвело.

– Но, Колли, ведь и ее сейчас нет рядом с тобой. Можешь ты сказать, положа руку на сердце, что именно она нужна сейчас тебе? Заставишь ты ее вновь обратить на тебя внимание? Лично я в этом сомневаюсь. В тот вечер, когда я видела ее, она выражалась очень определенно.

Ее слова обдавали Колли холодом. У него не было сомнений, что Лейни не хочет видеть его. Обидно, что сам он не может с такой же легкостью освободиться от жгучей тоски по ней.

В ту среду, когда Колли появился в «Магнолии», Престон глазел на Лейни. Такого человека, как Престон, могла привести в такое место, как старый ресторан в захолустье, только одна причина: красивая девушка.

Он убьет Престона, если тот осмелится тронуть Лейни.

Резкий голос Рейчел вернул его к действительности:

– Колли, мне очень не понравилось то, что мне стало известно о твоей жизни в Спрингсе, но тем не менее я хочу быть рядом с тобой. Твой дед ясно дал понять, что наш брак его устраивает. Я могу многое для тебя сделать. Она не даст тебе ничего. Но черт меня побери, если я и дальше позволю тебе пренебрегать мною. Значит, ты уезжаешь домой, а я остаюсь в Нэшвилле и еду в Белль-Мид. Если завтра утром ты проснешься с мыслью о том, что я – это лучшее, что было в твоей жизни, приезжай ко мне.

Когда дверь с треском захлопнулась за ней, в комнате еще звенело эхо ее голоса и чувствовался аромат ее духов.

Колли ни в чем не мог обвинять Рейчел. Он искренне старался ее полюбить, но ей доставалась лишь половина его – в лучшем случае. Пустая телесная оболочка – без души и без сердца.

Он мог думать только о Лейни и Престоне, глядящем на нее жадными глазами.

Ему нужно ехать домой. Ему нужно сесть в грузовик и выехать из Нэшвилла в Спрингс, и пусть жаркое предвечернее солнце светит ему в спину.

Он не должен без крайней необходимости оставаться вдали от Лейни Торн, когда вокруг нее вьется его самодовольный, лоснящийся, пронырливый кузен.

Чтобы успокоиться, Колли перечислил про себя несомненные факты, говорящие против встреч Лейни с Престоном: его фамилия – Ролинс. Уже одного этого достаточно. К тому же Альберт будет против, да и Дебора тоже.

Лейни не согласится на роман с Престоном, подытожил Колли. Слишком жгуче она ненавидит семейство Ролинсов.

Обитателям Спрингса было хорошо известно, что не стоит легкомысленно относиться к карьеру Ло-Джо; так постановил Дьявол. Ограда была надежна, глаз Колли остер.

Когда Броди погиб под завалом, каменоломня была закрыта, так как владельцы опасались судебного разбирательства, и Альберт Ролинс приобрел ее в собственность. По его желанию земля эта стала запретной, едва ли не заклятой, и старик делал все, чтобы нога постороннего не ступала сюда. Двадцать акров земли вокруг наполненного водой карьера были обнесены оградой; вторая ограда окружала самый карьер.

Тело Броди так и не было найдено, и в конце концов Дьявол с присущей ему безжалостной решительностью распорядился прекратить поисковые работы. Тогда в Ло-Джо явились саперы, и карьер был засыпан в интересах безопасности.

Намек был понят.

За последние двадцать пять лет лишь однажды открылись ворота Ло-Джо. Произошло это три года назад, когда неизвестный или неизвестные сбили с них замок, и калитка, выходящая на Мартин-Холлоу-роуд, оказалась распахнутой. Никто не узнал, кому и зачем понадобилось прилагать такие усилия, дабы проникнуть к зловещему каменному колодцу. Те жители Спрингса, кто был наделен богатым воображением, шептали друг другу, что дух Броди взломал запор в поисках дороги к родному дому. Так Сюзан иногда любила рассказать сию таинственную историю поздним вечером на крыльце «Магнолии» какому-нибудь простодушному гостю и посмеяться про себя над его впечатлительностью.

Альберт немедленно приказал повесить новый замок и укрепить ворота.

Если не считать этого единственного случая, все эти годы карьер оставался заброшенным уголком владений Ролинсов.

Когда Лейни в детстве отправлялась куда-нибудь с родителями, ей всякий раз открывался вид на поросшую травой дорогу, ведущую к ржавым воротам Ло-Джо. Став взрослой, она впервые вернулась к этим местам.

В Ло-Джо жил страх.

В детстве она не боялась карьера; на ум ей приходил разве что мертвец, погребенный где-то под камнями. Сейчас же оказалось, что это по-настоящему страшное место, причем в самом что ни на есть прозаическом смысле.

После работы саперов на месте карьера образовалась чрезвычайно глубокая впадина с отвесными краями.

Престон и Лейни загорали, растянувшись на горячих плоских каменных плитах, разбросанных по краю карьера. До них доносился визг трех женщин, которые вместе с Тейтом и братьями Грегори расположились у самой воды, и мужской смех.

– Берегись разбойников, не то они выскочат и привяжут тебя к дереву, – сказала Лейни, смеясь и прикрывая ладонью глаза от слепящего солнца.

– А что, хорошая мысль, – лениво отозвался Престон. – Привязала бы ты меня к камню, а? Я был бы целиком в твоей власти.

Лейни поежилась. Все, что Престон говорил сегодня, имело оттенок сексуальности. Или ей только так казалось?

Как бы то ни было, она не имела права выходить из роли. У этого человека имелись средства решения всех ее проблем.

Она повернулась на бок и насмешливо прищурилась:

– И что бы я могла с тобой сделать?

– Все, что тебе угодно, мой ангел.

– На глазах у этих?..

– Они все поймут правильно. Да и к тому же им не до нас. Их всех почему-то тянет туда, в эту дыру. А я, кстати, разочарован. Ни малейшего намека на дядю Броди. Может, его призрак бродит с той стороны?

– Престон…

Он повернул голову и приоткрыл глаза.

– Что такое?

– Не надо так шутить. Это все равно что плясать на чьей-то могиле.

Вдруг он переменился. Только что он был заботлив и ласков, но внезапно лицо его стало угрюмым.

– Лейни, не надо меня воспитывать. Я не маленький мальчик, а ты не моя учительница.

– Ничего не могу с тобой поделать. – Она вздохнула и попыталась снова принять шутливый тон: – Может, такие шутки нравятся маленьким проказникам…

– Не надо придумывать мне прозвища. Потому что… – Неожиданно он притянул ее к себе. – Потому что я уже не ребенок.

Его голова заслонила от нее солнце, и лицо стало приближаться. А когда его губы впились в ее губы, она негромко вскрикнула и дернулась, когда он вдруг поставил на ее промежность холодный стакан. Ей удалось перехватить его руку и отвести ее в сторону. Престон рассмеялся.

– Прекрати!

Она попыталась отодвинуться от него и обнаружила, что его другая рука, которой он обхватил ее за шею, не теряла времени даром. Широкие лямки ее купальника уже были спущены с плеч.

– Престон!

Лейни попыталась поправить купальник, испуганно озираясь по сторонам, а Престон приподнялся на локтях, отставил стакан в сторону и сжал ее запястья.

– Нет. – Ни нежности, ни веселой беззаботности в его голосе – только напряжение и похоть. – Я хочу взглянуть на тебя.

Лейни замерла, со страхом глядя ему в глаза. Было совсем тихо, только издалека слышался голос рыжей девицы по имени Джули.

– Не здесь, – смущенно шепнула она.

– Здесь. И сейчас.

Престон так рванул лямки ее купальника, что ткань затрещала. Не обращая внимания на слабый протест, он уставился на ее грудь. Лейни не могла пошевелиться. Она чувствовала, как вся пылает от горячих солнечных лучей и стыда.

– Господи, – прошептал он, – да ты настоящее чудо.

Его пальцы принялись ласкать обнаженную грудь Лейни.

У нее не осталось сомнений в его намерениях.

– Престон!

Лейни с силой оттолкнула его. Престон замер и удивленно посмотрел на нее.

– Почему, Лейни? В чем дело?

– Мы на виду.

– Никому нет до нас никакого дела. Не надо притворяться, Лейни. Ты как будто решилась на близкие отношения со мной? И сейчас ты скажешь мне то, что я хочу от тебя услышать. Скажешь, я знал это, когда ты позвонила мне. – Взгляд его сделался чуть мягче, и он погладил ее по волосам. – Ты не пожалеешь. Я дам тебе все, в чем ты нуждаешься.

«Разве я говорила что-нибудь про сорок тысяч долларов?» – в отчаянии подумала Лейни.

– Ты еще не знаешь, в чем я нуждаюсь, – возразила она с горечью.

– Ты скажешь мне об этом ночью, – прошептал он прямо ей в губы, – когда устранишь то, что до сих пор вставало между нами.

Он положил ее ладонь себе между ног и сжал ее бедрами.

Пальцы Лейни сжались – как и сердце. Никогда прежде она не касалась мужчины вот так. Ни одного.

Наверное, Престон прочитал ее мысли, потому что спросил очень тихо:

– У тебя уже кто-то был? А…

«Не произноси его имя, не говори о нем тогда, когда я готова отдаться тебе как шлюха!» – мысленно взмолилась Лейни.

Она вырвалась, скатилась с каменной плиты на траву, дрожащими пальцами завязала сзади тесемки купальника и бросилась прочь, так как не могла придумать ничего лучшего.

Ей нужно было скрыться от него и от самой себя.

– Лейни! – раздался за спиной его громкий голос.

Она остановилась как вкопанная, но не потому, что он ее окликнул. Просто она вдруг со всей ясностью поняла, что бежать ей некуда.

Престон одним прыжком настиг ее.

– Какого черта? Куда ты рванула, скажи на милость? – резко бросил он.

На нем не было ничего, кроме синих плавок. Его загорелая грудь с шумом вздымалась и опадала.

– Просто куда-нибудь.

– Например, сюда?

Лейни оглянулась, и в глазах у нее потемнело от страха. Она остановилась как раз возле поросшей кустарником ограды, в каких-нибудь шести футах от пугающей черной бездны.

Она не могла пошевельнуться, поэтому Престон беспрепятственно обнял ее и прижал к себе.

– Послушай, ну извини. – Он все еще тяжело дышал. – Только зачем же было убегать?

К ней постепенно возвращалось хладнокровие и ясность мысли. С ней Престон. И это неизбежно должно случиться.

– А что, если мне нужно от тебя больше, чем ты думаешь? – наконец сумела прошептать она.

Вдруг ей станет чуточку легче, если она хоть что-нибудь скажет честно?

– Например? – насторожился он.

– Как ты обычно расплачиваешься с женщинами?

Она постаралась произнести эту фразу как можно беззаботнее. Престон заметно помрачнел.

– Я сегодня многовато выпил, я знаю, – медленно проговорил он, – но я что-то не помню, чтобы я говорил тебе о каких-то женщинах. Кто тебе внушил, что они у меня были? Колли?

– Престон, пожалуйста, не говори больше о нем.

Горечь была настолько невыносимой, что Лейни прикрыла глаза.

– А почему, собственно? Ты изменилась с тех пор, как Колли появился в «Магнолии». Но я могу заставить тебя забыть, что ты с ним… – Вдруг он запнулся и встряхнул головой. – Наверное, я все-таки пьян. Или голову напекло. Все кружится, вот я и несу черт-те что.

Он отступил назад и прислонился к стволу старого платана. Этот платан был здесь единственным деревом, он рос возле самого провала, так близко к краю, что некоторые его корни торчали над водой. Часть ограды почти вросла в его кору.

– Осторожно, Престон!

Ее голос дрогнул, когда она увидела, что Престон оступился и ухватился за ветку. Черная вода под платаном зловеще подмигнула ему.

– Лейни!

Он рванулся к ней и схватил рукой воздух, стремясь сохранить равновесие.

Она инстинктивно шагнула вперед и попыталась схватить его за руку, но промахнулась. Престон натолкнулся на нее и сбил с ног.

Лейни упала на колени, сорвалась с обрывистого берега и стала быстро погружаться в холодную воду Ло-Джо.

Колли быстро погрузился в новую жизнь в доме Дьявола. Больше всего он привязался к Надин. Это она привела маленькую девочку через неделю после его возвращения домой. Как же так? Теперь Лейни для него – просто девочка? Он стал старше на тысячу лет.

В то утро Надин не пустила его в поле; он не слышал, что она сказала Альберту по этому поводу. Старик оседлал лошадь и ускакал куда-то на другую сторону реки. Тогда они вышли на веранду, и экономка сообщила Колли с заговорщицким видом:

– Хорошо, что Дьявол уехал. Не надо, чтобы он оказался сегодня дома. Если он увидит, что происходит, то всем придется туго. У тебя будут гости. Понимаешь, Колли, мне пришло в голову, что ты бы не сбежал, будь у тебя здесь друзья. Так что я позвонила Деборе Торн и пригласила сюда. А по субботам ее дочь почти всегда с ней.

– Как? Зачем? – воскликнул ошеломленный Колли. – Я не хочу, чтобы она приходила. Да она и не придет.

– Придет. Я сказала ей, что ее зовет муж; на самом деле он уехал с Альбертом.

– Надин!

– Уже поздно. Присядь, мой дорогой. – Старуха указала ему на стул с прямой спинкой. – У тебя такая грива, что ты похож на медведя. Дай-ка я подстригу тебя, ты умоешься и тогда будешь больше похож на мальчика, с которым Дебора позволит пообщаться своей дочке.

Да как же он теперь объяснит все Надин? Лейни Торн принадлежит к той славной, невинной, безмятежной жизни, которую он вел на реке. Колли не осмелится взглянуть ей в глаза. Она может заметить на его лице следы страсти и порока, а ее надо защитить от этих демонов, оставить в неведении как можно дольше.

Для невинного ребенка он уже неподходящая компания.

Он сознавал все это очень ясно, и тем не менее так хотел ее увидеть, что вернулся домой. И вот она придет; неужели он сможет заставить себя покинуть дом?

– Не знаю, что у них случилось, – говорила Дебора, осторожно выезжая со двора дома Торнов. – Экономка мистера Ролинса сказала, чтобы я приехала к ним. Такого не было ни разу с тех пор, как Джон нанялся на ферму. Надеюсь, что с ним все в порядке.

Лейни молчала, потому что не понимала, что происходит, и испугалась. Ей не хотелось ехать в дом Ролинса. Если она побывает там, она станет еще сильнее скучать по Колли.

Когда машина миновала бетонный мост, Лейни смогла разглядеть на веранде старую экономку. А рядом с ней на стуле сидел какой-то человек.

Она не сразу догадалась, кто это, а когда поняла, то вскрикнула и подпрыгнула на сиденье.

– Колли! – выдохнула она.

Дебора ничего не сказала, только поджала губы.

– Мама, это правда Колли?

– Не знаю, что происходит, но твоему отцу это не понравится, – сказала она недовольным тоном и нажала на тормоз.

– Мама, не останавливайся! Я хочу его увидеть! – взмолилась Лейни.

Она вцепилась матери в плечо; ее синие глаза смотрели умоляюще. Дебора неуверенно перевела взгляд с дочери на молодого человека.

– Надеюсь, я поступаю правильно, – пробормотала она.

Когда машина подъехала к дому, Колли поднялся со стула и замер в нетерпении.

Лейни выскочила из машины. Ее сердце колотилось как сумасшедшее. Однако, сделав несколько неуверенных шагов, она остановилась.

Поколебавшись мгновение, Колли медленно спустился по ступенькам и шагнул ей навстречу.

Они встретились посреди двора. Под октябрьским солнцем его черные волосы блестели, как вороново крыло.

Чего же он испугался? Почему покинул ее?

Ее большие жадные глаза встретили его взгляд.

И страхи Колли испарились. Он понял, что невинность защитит сама себя. Ей всего четырнадцать лет. Лейни не в состоянии заметить, что пережил он, так как пока незнакома с этой стороной жизни. Она видит в нем прежнего мальчика с реки, и он ей дорог.

Колли улыбнулся ей, не в силах скрыть своего облегчения.

Лейни поняла, что в эту секунду она его полюбила еще сильнее. Робкая улыбка осветила его мрачное лицо.

– Однажды ты сказал… – начала она, и ее голос зазвенел в неподвижном воздухе. – Помнишь, в тот день, когда я дала тебе свисток, ты сказал, что не уйдешь, пока будешь мне нужен. Так зачем ты ушел?

– Прости, – ответил он шепотом. – Все смешалось у меня в голове. Лейни, я же вернулся. И уже не уйду никогда.

Она сделала ему навстречу шаг, другой, и Колли уже не помнил, он ли обнял ее, или она его, но вот он уже хохотал, хохотал от души, впервые за много месяцев, и кружился с ней в танце, а ее худые длинные ноги мелькали в воздухе, как крылья ветряной мельницы.

– Колли, так нельзя обращаться с девочкой! – крикнула с веранды Надин.

– А это не девочка, – смеясь, возразил Колли, – это Лейни.

– Можешь поверить мне на слово, она девочка. Отпусти ее, пока ее мать не пожалела, что привезла ее сюда.

Колли вдруг вспомнил про Дебору, как вспомнил Розу и страх Торна. Тогда он отпустил Лейни и отшатнулся от подошедшей Деборы. Щеки его пылали. – С Джоном все в порядке? – тихо спросила Дебора. – Вы меня обманули. Вы знали, что я ни за что не привезла бы ее к нему.

– Я же говорил тебе, как это будет, – с гневом и упреком Колли посмотрел на Надин.

Надин не обратила на него внимания.

– Я сожалею, если мистер Торн рассердится, – сказала она твердо. – Извините, что я вам солгала, но кто-то должен думать о Колли время от времени. Я не хочу, чтобы он опять ушел, но ему придется…

– Вы не имели права поступать так жестоко, – повысила голос Дебора.

– Нет, раз так, пусть Лейни уезжает, – взорвался Колли.

– Он никому ничего плохого не сделал, – настаивала Надин. – Почему вы смотрите на него как на преступника? И вы, и ваш муж? Какое вы имеете право ненавидеть его? Что он вам сделал?

– Вы не поймете, – беспомощно вздохнула Дебора.

– Уезжай домой, Лейни, – сказал Колли и засунул руки в карманы. – Я не хочу так. Я ей говорил, как все получится.

– Нет, Колли! – Лейни шагнула вперед, умоляюще глядя на мать. – Я хочу побыть с ним, хоть недолго.

– Если я тебе разрешу, ты потом не станешь с ним встречаться? Как тогда, тайно? Или ты даешь мне слово, или мы уезжаем.

Лейни почувствовала, что мать тверда в своем решении.

– Я даю слово.

Дебора внимательно посмотрела на расстроенное лицо дочери, на непроницаемое лицо Колли.

– Мы приехали не вовремя, – обратилась она к Надин, неловко пытаясь перевести разговор в другое русло, и кивнула на ножницы в руке старухи.

Лейни перевела дух. Колли не шелохнулся. А в глазах экономки мелькнула благодарность, и она постаралась попасть в тон Деборы:

– Нет, ничего, мэм. Просто я замешкалась. Я хотела подстричь его, да совсем я уже старая, да и он вертится все время.

– Не хочу стричься, – заявил Колли.

Лейни рассмеялась.

– Поздно, Колли. Тебя с одной стороны уже подрезали.

– Надин, – завопил он, – зачем ты это сделала?

– Мистер Альберт говорит, что нельзя тебе ходить, как девочка.

– А Колли все равно не похож на девочку, – вступилась за него Лейни.

Она любовалась его широкими плечами, горделивой посадкой головы.

– Наверное, я только напортила, – сокрушенно вздохнула Надин. – Надо будет отвести тебя к парикмахеру.

– Нет! – воскликнул Колли.

– Нет! – закричала Лейни. – Мне его волосы нравятся. – Она заискивающе посмотрела на мать. – Мама, попробуй ты. Ты же и меня стригла, и Уэя.

– Нет, что ты, не надо.

Колли не на шутку испугался.

– Почему, Колли? Мама хорошо стрижет. Ну пожалуйста, мама!

Дебора взглянула на Надин (та уже протягивала ей ножницы), потом на Колли (он упорно не глядел на нее).

– Ладно, если он не возражает, – сказала она, помолчав.

Дебора Торн была немногим старше той женщины, с которой Колли провел лето. Он не мог смотреть на нее без стыда и тем более не хотел находиться рядом с ней и вспоминать о Розе. Но все они смотрели на него выжидающе, так что выбора у него не оставалось. Очень неохотно он приблизился к стулу и опустился на него, очень неуверенно Дебора провела рукой по его волосам – точь-в-точь как в тот памятный день на реке. Она волновалась не меньше, чем он.

А руки у нее совсем не такие, как у Розы.

У Деборы Торн материнские руки.

Колли не смог бы сказать, как он это понял, он, никогда не знавший матери, но он понял это сразу. В ее ладонях сострадание и нежность. В ее пальцах, сжимающих ножницы, – тепло.

Надин не сводила с них глаз.

– Колли Ролинс, – строго сказала она, – сиди спокойно, не ерзай.

– Так у тебя теперь есть фамилия? – удивилась Лейни. – И ты теперь будешь стриженый!

Не успела Лейни радостно подумать о том, как здорово, что они снова встретились, как Колли вытянул руку, и острый камешек (она не заметила его у Колли в руке) царапнул ее по ноге. Лейни охнула.

– Ну-ну, перестаньте! – прикрикнула Надин.

– Наверное, Лейни заслужила, – вступилась за него Дебора. – Нет ничего смешного в том, что мы его пострижем. У Колли такие же густые волосы, как у нее, только совсем не вьются. И такие же вороные, как были у его отца.

«От чего же я убежал? Чего искал?» – с горечью подумал Колли.

Похоже, этот день дал ему наконец то непонятное, к чему он стремился. Сейчас он получит то, что ему необходимо, и будет счастлив.

Он восседал на стуле, как древний Самсон , а Дебора Торн хлопотала вокруг него, стараясь придать ему хоть сколько-нибудь цивилизованный вид.

А Лейни между тем не предавалась размышлениям. Она сидела на ограде веранды, подтянув колени к подбородку, прислушивалась к пощелкиванию ножниц в умелых руках матери и наблюдала, как падают на пол черные пряди.

Где-то в доме играло радио.

Лейни смотрела на Колли. Она так и не решила для себя, красив ли он. Наверное, был бы красивым, если бы не чересчур черные волосы и чересчур резкие черты. До этого дня она, в общем-то, не задумывалась о его внешности. А сегодня задумалась – должно быть, причина в том, что в этом году Дана и другие ее школьные подруги стали вовсю заглядываться на мальчиков.

А может, и потому он предстал перед ней сегодня в ином свете, что в нем самом что-то глубоко переменилось, и не только в том дело, что он стал старше.

У Колли грустное лицо; таким оно, впрочем, было всегда, может быть, благодаря морщинкам в уголках глаз. У него было такое выражение, как будто он всматривается в мир и видит в нем нечто такое, что прочие люди в суете не замечают.

Лейни продолжала пристально разглядывать своего друга. У него притягательный рот. Даже в свои невинные четырнадцать Лейни понимала это; наверное, это видела и мама, потому-то она так нервничала по поводу их встреч. Скорее всего линию его рта отметила бы любая женщина.

Все дело, конечно, не в верхней губе. Она тонкая, заметно изогнутая, изящная. Хотя, может быть, отчасти и верхняя губа создавала проблему, так как она заставляла девочку доверять Колли, улыбаться ему, верить в него.

Но главная опасность – нижняя губа. Она более полная, угрюмая и сексуальная. Лейни даже испугалась, когда рассмотрела ее как следует. Эта губа говорила: Колли станет мужчиной, который любит целоваться. Чьи поцелуи сводят добронравных девушек с ума.

Мама отступила на шаг, и Лейни увидела ее творение. Волосы Колли свисали теперь всего лишь чуть ниже подбородка, обрамляя лицо, подчеркивая скулы и смуглый оттенок его кожи.

– Колли, – невольно ахнула Лейни, – какой же ты красивый!

– Лейни! – укоризненно воскликнула мать.

Щеки Лейни вспыхнули, когда она осознала, что за слова произнесла. Колли же, донельзя смущенный, неловко поднялся и вышел с веранды, не говоря ни слова.

– Так вежливости и не научился, – вздохнула Надин.

– Колли, подожди! – Дебора шепнула дочери: – Я должна с ним поговорить, – и поспешила за ним.

Колли нехотя остановился, поджидая Дебору. Она подошла к нему и продолжила:

– Давай немного пройдемся. Я хочу тебе кое-что сказать.

Они направились к реке. Колли шел рядом с матерью Лейни, едва сдерживая нервную дрожь.

– Чего вам надо? – с вызовом спросил он, не пытаясь казаться вежливым.

– Я рада, что ты снова дома.

– Нет, неправда, – бросил Колли. – Вам было бы проще, если бы я не вернулся совсем.

Дебора виновато потупилась.

– Колли, я вовсе не хочу, чтобы с тобой что-нибудь случилось. Но я боюсь тебя, – призналась она.

Колли остановился.

– Боитесь меня?

– Ты очень сильно влияешь на Лейни, – решилась на откровенность Дебора.

Горячая кровь прильнула к его лицу.

– Я никогда не… вредил ей.

– Я не то имею в виду. Просто ты занял в ее жизни слишком важное место. Лейни слишком привязалась к тебе. Послушай… Даже не знаю, как тебе сказать… Я ни разу не видела, чтобы она прикасалась к мужчине, разве что к отцу или Уэю. Но с тобой было совершенно иначе. Ее влечет к тебе.

– Говорите, пожалуйста, прямо, – попросил Колли.

– Пойми, я вовсе не имею ничего против тебя.

Невидящие глаза Колли смотрели на реку.

– А Торн?

– Ты же знаешь, как настроен он. И с этим придется считаться. Я не могу объяснить тебе, почему этого нельзя изменить. И, насколько я могу судить, Альберт Ролинс ненавидит нас. Здесь я бессильна. А вот ты, Колли, можешь сыграть определенную роль. Ты в состоянии оградить Лейни от опасности.

– Оградить Лейни от опасности? Я?

– Да, Колли. – Дебора взяла его за подбородок и повернула его голову так, чтобы взгляды их наконец встретились. – Ты можешь защитить ее от себя самого. Я всего лишь прошу тебя подождать… пока она не станет старше.

– Значит, – с горечью отозвался он, – вы просите меня держаться от нее подальше.

– Разве это так уж много? Всего лишь подождать. Скоро Лейни достигнет такого возраста, что, если она пожелает быть с тобой, никто и ничто не сможет ее удержать. Клянусь тебе, когда она станет взрослой, я не стану возражать и приму любое ее решение.

– Неужели вы думаете, что я способен сделать ей что-то плохое? Вы говорите так и в то же время надеетесь, что за это время она забудет меня.

– Неважно, почему я так говорю. Главное, я достаточно полагаюсь на тебя, чтобы просто тебя просить. На моем месте о том же попросила бы всякая мать.

Они подошли к реке и остановились недалеко от моста.

– Я в таких вещах мало чего понимаю.

– Колли, дай ей немного времени. Только и всего.

Долго Колли стоял, глубоко задумавшись.

– Я поступлю так, как вы хотите, – решился он наконец. – Не знаю, конечно, но, наверное, мать вправе просить.

Но Дебора не отступала.

– Дай мне слово, Колли. Слово чести.

Неужто от Деборы Торн нет спасения?

– Я же сказал, разве вам не понятно? – огрызнулся Колли.

На самом деле он радовался, потому что ему доверяли, и страдал, потому что от него требовали едва ли не невозможного.

В глубине души он, вероятно, понимал, почему принял такое решение. О, не ради Деборы, отнюдь. А ради той девочки, с которой познакомился на реке, которая поцеловала его и подарила серебряный свисток. У нее нельзя отнимать детство, годы душевного спокойствия. Он-то знал, что такое жизнь, лишенная детства. Теперь ее мать считает, что от него зависит, будет ли оно у Лейни.

Три месяца спустя настала пора исполнить обещание в полной мере. До той поры Колли избегал встреч с Лейни, как ни хотелось ему нарушить данное Деборе слово.

Он приехал с Альбертом в город. Город он не любил, а обитателей его чуждался. Они платили ему той же монетой, принимая его скрытность за враждебность. А он старался не придавать этому значения.

Эти люди в самом деле не трогали его. А вот Лейни – иное дело. Он прошел мимо нее молча, в самом деле не заметив ее. И тогда она окликнула его:

– Колли!

Он удивленно обернулся. Она стояла здесь же, на тротуаре, совсем рядом. Альберт не замедлил шага, Колли следовал за ним. Проходя мимо Лейни, он увидел и Дебору неподалеку от дочери. Она перевела взгляд с него на Лейни, красноречиво напоминая ему о его обещании.

– Ты даже не поздоровался, – удивленно-обиженно произнесла Лейни.

– Я тебя не увидел, – пробормотал он.

– А если бы увидел, остановился бы?

Он совершенно растерялся. Ну как со всем этим быть?

– Тебе всего четырнадцать лет. А я намного старше.

– Мне уже почти пятнадцать, – сердито возразила она, и лицо ее стало покрываться пятнами от гнева. – А ты и раньше был старше меня. Ну да, теперь ты внук Альберта Ролинса. Теперь ты в его власти. – Она проводила взглядом старика, удалявшегося, не оборачиваясь, и дала волю раздражению: – Так я тебя поэтому совсем не вижу?

– Нет, не в этом дело, – запротестовал Колли. – Лейни, ты еще ребенок. Чем мы с тобой должны заниматься? Играть? Ничего не выйдет. У меня работа.

– Значит, – с внезапным отчаянием прошептала она, – ты больше не хочешь меня видеть? – Горе заволокло ее синие глаза. – И потому ты не приходил?

Колли не знал, что сказать.

– Я по-прежнему твой друг, если это тебе еще нужно.

Она гордо тряхнула головой.

– Зачем бы мне это было нужно?

На мгновение Колли увидел взрослую Лейни. Ее черты словно бы заострились, когда она ощутила боль раненого женского самолюбия. Она была слишком желанна, чтобы он мог по доброй воле оставить ее.

Дебора заставила его дать слово чести.

Колли возненавидел честь.

– Пожалуйста, Лейни, не плачь, – уговаривала Дебора дочь, гладя ее по волосам.

Девочка оторвала раскрасневшееся мокрое лицо от подушки.

– Мама, я люблю его, а он меня не любит.

Дебора замерла на миг, потом опять принялась гладить ее по голове.

– Лейни, милая, я знаю, что ты его любишь. Но, поверь, Колли поступил правильно. Ты еще слишком молода для сильных чувств. Может быть, через несколько лет ты поймешь, что это было просто детское увлечение. А если бог захочет, чтобы вы были вместе, он все устроит. – Нет мне дела до бога! Я никогда больше не подойду к Колли, никогда! – воскликнула Лейни, изо всех сил стараясь быть упрямой и гордой. – Он думает, что он мне нужен? Я покажу ему! Никогда я о нем не заплачу!

– Очень надеюсь, что так.

Дебора улыбалась, но в ее голосе не чувствовалось уверенности.

 

Глава 8

Поразительно тоскливый этот субботний день.

Колли приехал из Нэшвилла в пустой дом и стоял на веранде, подставив лицо горячему солнцу, пока не почувствовал, что не в силах более выносить одиночество. Тогда он прошел к себе в комнату, переоделся в старые джинсы и снова вышел на веранду.

За три года он перепробовал все способы, стараясь забыть Лейни. Оказалось, что хотя бы отчасти помогает лишь тяжелая физическая работа. С тех пор как Колли потерял Лейни, он работал на износ, буквально изводя себя. Вот и сегодня у него осталось еще время, чтобы поработать.

Но он не успел покинуть ферму, как какой-то автомобиль проехал по бетонному мосту и остановился невдалеке от ворот. Колли с удивлением посмотрел на него, прикрыв глаза от солнца ладонью. Это была полицейская машина. Колли узнал сидевшего за рулем помощника шерифа.

Уэй Блэкберн.

Интересно, что ему понадобилось здесь?

Колли был в неподходящем для обмена любезностями настроении, поэтому он молча ждал, чем Уэй объяснит свое появление на ферме. На лбу и обнаженной груди Колли, как и на лице Уэя, выступили капли пота.

Приблизившись, Уэй сказал:

– Уверен, вы не догадываетесь, зачем я здесь.

– Точно.

Колли опустил обе руки на решетку ворот.

– Чтобы убедиться.

– Убедиться в чем?

– Что вы здесь, а не в обществе моей сестры.

Колли насупился.

– Надеюсь, вы сами понимаете, о чем говорите. Лично я – нет.

– Возможно, и вы поймете, если будете знать, что сегодня Лейни оставила гостиницу. Такого с ней еще не случалось, она каждый день была на работе. Я расспросил как следует Дану и в конце концов вытянул из нее, что Лейни собралась купаться в чьем-то обществе. Где именно, Дана не знала, и кто пригласил Лейни, она мне не сказала. Вам что-нибудь об этом известно? Я не мог не подумать о вас.

Колли застыл.

– Приглашал ее не я.

Уэй снял темные очки и обтер потное лицо тыльной стороной ладони.

– Это хорошо, – сказал он ровным голосом. – У вас сейчас есть другая женщина. И последнее. Я полагаю, что могу больше не беспокоиться относительно ваших с нею контактов.

– Я не имею отношения к тому, что произошло с Джоном Торном, – сказал Колли.

Фраза эта далась ему с заметным трудом. Почему он должен оправдываться вновь и вновь? Он повторял эти слова до хрипоты несколько лет назад.

– Что произошло, то произошло, и Лейни тогда убивалась так, что была на волосок от смерти.

Колли заговорил снова, и собственные слова обожгли его сердце:

– Если Лейни когда-нибудь решится прийти ко мне, вам лучше ее не удерживать. Но… – Он просунул голову сквозь решетку ворот и посмотрел полицейскому в глаза. – Но сегодня рядом с ней не я.

Не он. Кто-то другой. Она ушла с другим.

Уэй долго изучал его лицо.

– Если бы я считал, что она в состоянии все забыть и быть счастливой с… – Вдруг он что-то пробормотал себе под нос и обернулся к машине: – Меня вызывают.

Он поспешил к машине, уселся за руль и схватил трубку. До Колли донесся голос Уэя:

– Да-да, я на ферме Ролинса. Да. Что? Но карьер же закрыт. Какому идиоту могло прийти в голову забраться туда? Кто-о? О боже! Выезжаю.

– Карьер? – изумленно переспросил Колли. – Туда же никто…

– Я нашел Лейни, – отозвался Уэй, высовываясь из машины. – Я пошел по следам не того Ролинса. Лейни отвел туда ваш красавец-кузен, и она упала в провал.

Упав в воду, Лейни не умерла. Она всего лишь падала вниз, вниз, и, казалось, это падение будет длиться бесконечно.

В какой-то момент она стала отталкиваться от ледяной воды, тянуться вверх. Совершенно неожиданно теплый свет погладил ее по лицу, и воздух заполнил готовые разорваться легкие.

Она прилагала невероятные усилия, чтобы остаться на поверхности.

Вот только долго ли еще она сможет бороться? Сколько миллионов лет она уже барахтается в этом черном колодце, как золотая рыбка, попавшая в ловушку?

Достаточно долго, во всяком случае, чтобы позабыть о всяческих призраках и доплыть до единственной стены колодца, на которой имелся округлый выступ, напоминавший толстое брюхо. Зеленой бахромой свисали с него какие-то растения. Только они могли сейчас послужить Лейни спасением. В них можно вцепиться, повисеть на них, немного передохнуть…

Злейшему врагу не пожелала бы Лейни захлебнуться в этом колодце. А впрочем… может быть, именно такой смерти заслуживает злейший враг? Жуткой смерти.

Сверху раздался голос:

– Лейни, ты здесь?

– Да.

В голове Лейни бился один вопрос: почему так жестоко подшутил над ней господь? Много лет она панически боялась воды, с тех самых пор, как когда-то в детстве провалилась в омут; кажется, это называется фобией. Лишь долгое время спустя после того случая она заставила себя научиться плавать.

Колли как-то сказал ей: «Лейни, с водой не надо бороться. Она не враг тебе. Ложись на спину и отдайся ей. Видишь, я поддерживаю тебя снизу. Ты не утонешь. Я тебе не позволю».

Сам-то он воды не боялся; он любил водную стихию так, что ему следовало бы родиться рыбой.

Все было бы хорошо, если бы только Колли оказался здесь.

Погрузившись в холодную воду, она погрузилась в воспоминания о прошлом, о том мире вблизи реки, где они встретились в первый раз. Теперь воспоминания ожили. Она видела его, ощущала его. И не могла не вспоминать его в этой безжалостной смертной бездне.

В эти минуты, когда реальная жизнь оказалась где-то бесконечно далеко, Лейни выпустила свое сердце на свободу и решилась сказать себе правду, ту правду, которую она таила в себе, ту правду, от которой она отречется немедленно, если только опять окажется наверху.

Правда была проста: Лейни готова отдать едва ли не все на свете, лишь бы вернуться в те счастливые годы, когда Колли был просто мальчиком, сбежавшим на часок с табачного поля, пренебрегая своими обязанностями, чтобы поиграть с ней. Там он весь принадлежал ей. Тогда она была для Колли центром вселенной, тогда могла положиться на его крепкие руки, надежные и верные. Колли, где же сейчас твои руки? Ты же обещал, что не дашь мне утонуть, так где ты? Вынеси меня из долины теней и призраков!

– Элейна Мари!

Все ее силы ушли на воспоминания о прошлом и на то, чтобы держаться над поверхностью воды, так что ей казалось уже, будто она провисела в таком положении много лет; и все же она изогнулась и сумела взглянуть вверх, на корни платана.

Это был Колли, он явился на ее мысленный зов, подобно джинну из бутылки.

Правда, джинны не приезжают на вороных конях и не гарцуют на фоне неба. А Колли сидел на вороном коне. У него даже уздечки не было, и скакун нервно перебирал ногами, боясь подходить так близко к краю обрыва. Конь упирался, а Колли сжимал коленями его бока и гнал вперед, бил его по загривку кулаками, а иссиня-черные волосы хлестали его самого по лицу.

– Элейна, отвечай! – закричал он снова.

– Я здесь, – откликнулась она.

Ей вдруг захотелось смеяться. Значит, она не утонет и не замерзнет, потому что ей спасет жизнь Колли Ролинс.

Какой-то предмет шлепнулся в воду прямо перед Лейни, и ей в лицо полетели брызги.

Пластиковый ящик из-под льда. Наверное, в нем Престон держал бутылки. Значит, этот ящик все время был там, наверху, и никто, кроме Колли, не догадался сбросить его вниз.

– Если тонешь, держись за эту штуку! – Его голос эхом отдавался от обрывистых каменных стен колодца. – Слышишь меня?

– Я… не… тону, – прохрипела Лейни, задыхаясь.

Тем не менее она обхватила ящик руками, он закачался под ее весом и едва не выскользнул.

– Держишься, Элейна? Делай же, как я сказал!

– Я держусь. Не кричи на меня, а лучше вытащи отсюда.

Теперь благодаря своему импровизированному плавучему средству Лейни почувствовала себя гораздо увереннее.

Сейчас она не видела Колли, так как оказалась спиной к платану, но голос его слышала так же отчетливо:

– Как ты могла связаться с этими идиотами! Послушай, детка, если ты не захлебнешься, я задушу тебя собственными руками, когда вытащу!

– Напугал до смерти, – пробормотала она и неожиданно хихикнула.

Вновь поглядев наверх, она увидела лишь голову и плечи Колли; должно быть, он успел спешиться.

– Колли, я хочу наверх. Сделай же что-нибудь.

Голос ее дрожал.

– Я понимаю. Ничего, скоро я тебя вытащу.

Колли рассчитывал успокоить ее хоть немного, но, по правде говоря, ему было больно видеть, до чего докатилась его Лейни. Она была похожа сейчас на куклу, которую швырнули в воду. Она ни слова не сказала о своем страхе, но он-то знал, до чего ей страшно. Колли почти что видел, как дрожит она в темной воде и как пульсирует на ее шее жилка.

Он перевел взгляд на столпившихся вокруг беспомощных кретинов. Здесь был Джек Грегори; он едва не обнял Колли – так обрадовался, что на выручку явился кто-то трезвый. Здесь его брат-близнец Марк и Ллойд Тейт, а также три женщины, которых Колли не знал. И еще Престон; этот стоял неподвижно, как восковая фигура, с того самого мгновения, когда Колли примчался к карьеру верхом на взмыленной лошади.

Престон и Лейни.

Но нет, сейчас не до этого.

– Что ты здесь делаешь? Не суй нос в мои дела! Ты должен быть в Нэшвилле; вот и катись туда. Неужели ты думаешь, что без тебя мы не справимся? – крикнул Престон своему кузену, когда тот отошел от края обрыва. – Мы уже позвонили в полицию, и нам пообещали выслать спасательную бригаду. Ее…

– Заткнись! – оборвал его Колли.

Конь, должно быть, почуял царящую в воздухе панику и отпрянул от обрыва, когда Колли взялся за веревку, которую прихватил в конюшне, и попросту обмотал вокруг конского крупа. Затем он извлек из кармана джинсов соединительную скобу, которая еще пятнадцать минут назад мирно висела на гвозде в сарае.

Пятнадцать минут. Четверть часа, как ни гнал он испуганного коня по полю, как ни мчался тот на сумасшедшей скорости. Очень долго… Все равно Уэй будет дольше добираться сюда на своей машине.

Колли подошел к краю обрыва. Где же она?

Сердце его тревожно сжалось, когда он закричал в пустую тьму:

– Лейни!

– Я здесь, – отозвалась она слабым голосом и тут же показалась у каменистой стенки карьера. – Я знала, что ты будешь здесь, и подплыла сюда.

– Так. Оставайся там. Сейчас я закреплю веревку и брошу тебе свободный конец.

Его пальцы в это время усердно привязывали веревку к металлическому кольцу.

Она запрокинула голову, и он увидел огромные глаза на молочно-белом лице.

– Послушай, Колли… Моя нога…

– Нога?

Смуглые пальцы замерли на миг и тут же опять принялись за работу.

– Наверное, я ушиблась при падении. Все случилось так быстро… Сейчас она почти не болит, потому что здесь дьявольски холодно, но мне кажется, что она весит тонну. Так что я не смогу забраться вверх по стене, держась за веревку.

Голос ее виновато дрожал, глаза умоляюще смотрели на него из глубины.

Колли был спокоен.

– Не волнуйся. Когда придет время, я скажу тебе, что делать.

Он исчез из виду, и Лейни не успела больше ничего сказать.

– Эй ты, – крикнул Колли одному из близнецов, – подгони сюда…

– Послушай, ты тут не начальник…

Престон умолк, услышав приближающийся звук мотора. На дороге показался белый полицейский джип. Сирена была включена, и буквы на боку машины как будто мигали вместе с синей лампой на крыше: «Графство Логан. Полиция».

– Вот и начальник, – буркнул Ллойд Тейт.

Именно он поймал конец веревки, брошенный Колли.

Машина остановилась, и рядом с ней на дороге возникла долговязая фигура Уэя Блэкберна.

– Что, черт возьми, тут случилось? – закричал он издалека. – Где Лейни?

– Быстрее подгоните машину сюда, – не вдаваясь в объяснения, распорядился Колли. – Нам надо закрепить веревку. Дерево может не выдержать.

Лицо помощника шерифа стало бледным как мел.

– Так она…

– Она ушибла ногу.

– Где спасательная бригада?

– В заднице, я полагаю, – зло бросил Колли. – Неужели Лейни должна дожидаться ее там, внизу? Я сам ее вытащу.

Уэй оценивающе взглянул на сосредоточенное потное лицо Колли.

– Отлично. Я вам доверяю. Говорите, как мне действовать.

Они привязали веревку к бамперу полицейской машины, после чего Колли утер пот, ручьями стекающий со лба, и приказал, чтобы кто-нибудь узнал, как дела у Лейни.

Он едва заметил, что Престон и его компания, за исключением Тейта и быстро трезвеющего Джека, болтали как сороки в нескольких футах от края обрыва. Он вовсе позабыл о них, когда все было готово, и поспешно разулся.

– Вы хотите спуститься? – изумленно воскликнула одна из женщин, не сводя глаз с его босых ног.

– Я должен приблизиться к Лейни и посмотреть, что к чему, – сказал Колли Уэю, становясь в веревочную петлю, которую он устроил под металлическим кольцом. – Если будет возможно, я нырну.

– Надеюсь, вы знаете, что следует делать, – сказал Уэй.

– Я тоже надеюсь.

Некоторое время Уэй наблюдал за тем, как Колли устраивается понадежнее в веревочной петле, потом заметил:

– Да, Колли, теперь меня не удивляет ваша репутация. И вы ее заслуживаете, вот что меня пугает.

Лейни посмотрела вверх, когда Колли показался над водой. Она тут же отвернулась, пытаясь сморгнуть слезы. Она увидела Колли – босого, голого по пояс, ловко спускающегося по стене колодца; Колли, чьи черные волосы спускались до плеч и прилипали к лицу; которому могло быть вновь четырнадцать лет; Колли из их прошлого.

А вдруг это и есть исполнение ее желания? Вдруг счастливое прошлое вернулось, и все можно начать с начала, на этот раз без ошибок?

Миновав половину пути до воды, он склонился вниз.

– Здесь глубоко? – спросил Колли, и она молча кивнула. – Точно глубоко? Хорошо.

Он легко, как Тарзан, качнулся в петле и прыгнул вниз.

В воду он вошел бесшумно, без брызг, и так же бесшумно вынырнул, мокрый и блестящий.

– По-моему, – неуверенно заметила Лейни, – ты здесь в своей стихии.

Колли оставил ее слова без внимания. Он быстро подплыл ближе и спросил:

– Какая нога болит?

– Правая.

– Ладно, я буду осторожен.

– Что ты хочешь делать?

– Посажу тебя в веревочную петлю, и тебя вытянут наверх.

Он ловко поймал петлю. Лейни заметила, что его черные глаза в эту минуту словно не видели ничего вокруг.

– Вот. Продевай ее под мышки.

У него, должно быть, выросло десять рук, так как он касался ее в нескольких местах одновременно, освобождая одну из ее рук, мертвой хваткой вцепившуюся в пластиковый ящик, и устраивая ее в петле.

– Держись за меня. Сейчас я все устрою.

Кожа его была холодной, а мускулы под ней – каменными.

В ту ночь в «Магнолии», когда он обращался с ней как со своей собственностью, его прикосновения раздули в ней пламя от сотни крошечных угольков. Долгие годы она старалась потушить это воспоминание, долгие годы не позволяла ему до себя дотрагиваться, и вот теперь в ней опять разгорались те угольки, и тела их соприкасались, словно они снова стали любовни-ками…

При этой мысли Лейни изо всех сил вцепилась в то, что оказалось под руками. В плечи Колли. Что-то она должна была вспомнить об этих плечах, но она не могла сосредоточиться, Лейни была слишком поглощена его лицом. Он перебросил петлю через ее голову.

– Продевай сюда руку.

Выполнив приказание, она с силой ухватилась за его запястье и оказалась вдруг так близко от него, что их щеки соприкоснулись. Лейни негромко ахнула. Колли одной рукой подхватил ее под водой, и она перекатилась через него.

– Теперь вторую, – отрывисто бросил он.

Опять их тела коснулись друг друга. Она попыталась на этот раз прикрыть глаза, но тщетно. Его руки обнимали ее, а лицо было так близко, что она могла бы дотянуться губами до его губ.

Все ее силы уходили на то, чтобы сохранять хладнокровие, и следующее движение Колли застало ее врасплох. Его ладони легли ей на груди, и ее тело внезапно захлестнула холодная вода.

– Колли! – задыхаясь, выкрикнула она.

Она начала погружаться и опять ухватилась за него.

Под его смуглой кожей течет красная кровь; на таком расстоянии это было ясно видно.

– Мне нужно убедиться, что веревка легла на место, – как бы оправдываясь, проговорил он.

– И как?

Она вновь держалась за его плечи.

– По-моему, все правильно. Проверять еще раз некогда. – Он взял ее ладони в свои. – Держись за веревку. Нет, не здесь, выше. Над петлей. И ни в коем случае не выпускай ее.

Лейни попыталась ухватиться за веревку и не смогла – онемевшие пальцы не слушались ее. Колли накрыл ладонями руки Лейни и сжал ее пальцы. И опять они прижимались друг к другу; ноги их переплелись под водой, как и руки над поверхностью.

Он замер. Заглянул в ее глаза.

Он поймал ее; ей некуда было деваться.

Его губы так близко, а глаза у него такие глубокие… О да, они очень близки сейчас, раз она видит в темноте коричневые огоньки в его глазах. Колли задержал дыхание, и она сдалась на милость победителя.

Это был поцелуй, краткий счастливый миг посреди отчаянной схватки за жизнь.

Просто поцелуй. Вкус на губах… Сладковато-горький вкус прошедшего.

Так близко его лицо! Его теплое дыхание. Прикосновение его губ.

И внезапный, опаляющий жар.

Ей было так холодно все эти три года, а здесь, в ледяной воде, к ней вернулось тепло. Его губы горят, и сладостный их жар проникает внутрь, в самые потаенные глубины.

Она высвободила одну руку, опустила ее и погладила Колли по щеке, не отпуская его губ.

А затем – его шею. Плечо.

Удивительно, какая шершавая здесь кожа. А в других местах она тугая и шелковистая. В каком-то уголке памяти Лейни сохранились воспоминания о прикосновениях к нему, но до этой минуты она не смотрела на его кожу, слишком она была поглощена его близостью. А сейчас ей показалось, что взглянуть – это очень важно, и она оторвалась от его губ и открыла глаза.

– Колли, – прошептала она, содрогаясь.

Прямой шрам на его плече соединялся с другим, полукруглым, более глубоким шрамом под ключицей.

Зловещие белые линии, явственно выделяющиеся на темной коже.

Он отпустил ту ее руку, что все еще сжимала веревку над головой.

– Не надо, – решительно сказал он, взял Лейни за подбородок и попытался отвернуть ее голову в сторону. Она сначала сопротивлялась, а потом посмотрела ему в глаза. Он тяжело дышал. – Если будешь смотреть, то вспомнишь, что меня нужно ненавидеть.

И тогда она с фотографической четкостью вспомнила тот день, когда Колли получил рану. И другое тоже внезапно вспомнилось ей: сладость его поцелуев, счастье от его близости. «Ложись, Лейни», – сказал он ей тогда, и она охотно подчинилась.

Она видела кровь, видела, как он падает, как лежит бледный и неподвижный.

Несчастный случай.

Не раздумывая, она опустила голову и поцеловала самое страшное место – то, где скрещивались два шрама.

– Что ты делаешь…

Он говорил с таким трудом, что она едва понимала его. Его сердце колотилось, как будто в груди у него тикала бомба с часовым механизмом.

Он прижал ее голову к своей груди.

В воде он всегда был ее защитником. Этот колодец на несколько мгновений принадлежал только им, в этом заколдованном царстве не действовали никакие силы, разлучавшие их. Они находились совсем рядом со стенкой колодца, так что сверху никто не мог их увидеть. Неожиданно Лейни получила свободу ласкать его, утешать его.

Три года оба они страдали в одиночестве.

Времени на дальнейшие размышления уже не оставалось, так как Уэй что-то кричал сверху. Колли быстро отпрянул от Лейни, тяжело дыша, как загнанный зверь. По-видимому, сама Лейни дышала так же. Откашлявшись, он наконец крикнул тем невидимым людям, что ждали у края обрыва:

– Тяните медленно!

– Колли, – с трудом выговорила Лейни, когда веревка натянулась. – Мне больно.

– Потерпи, малышка, мне некогда было закрепить получше. – Тяжелое, прерывистое дыхание выдавало его состояние. – Подайся чуть вперед, чтобы не тереться спиной о веревку. И отталкивайся здоровой ногой от стенки.

Лейни попыталась последовать совету, но от болезненных ощущений не избавилась. Веревка немилосердно резала подмышки. Но хуже всего ей пришлось на самом верху, когда нужно было отпустить веревку и полностью довериться лежащему на животе на краю обрыва Уэю. Лицо его покраснело от натуги, когда он вытягивал Лейни за руки. В какой-то момент ей показалось, что она не выдержит и руки вот-вот выдернутся из суставов, но тут же она, обессиленная, рухнула на землю у его ног.

– Ты можешь встать? – спросил Уэй.

Лейни поднялась было, но правую ногу тут же пронзила острая боль, и она упала на колени.

– Нет, не получается, – виновато прошептала она.

Престон сделал шаг вперед.

– Давай, Лейни, подымайся. Обопрись на меня.

Почему-то ей вдруг показалось, что Престон Ролинс здесь лишний, его присутствие неуместно. Наверное, там, внизу, в воде, оказавшись в прошлом, она начисто позабыла о нем. А он тем временем обнял ее за талию и зарылся лицом в ее мокрые волосы.

– Прости меня, детка. Господи, – шептал он, – да как бы я жил, если бы с тобой что-нибудь случилось?

С помощью Престона Лейни кое-как дохромала до патрульной машины Уэя и упала на сиденье, а Тейт, видя, что ее бьет дрожь, накрыл ее двумя полотенцами. Дрожала она, конечно, не от холода, а скорее от сознания, что опять находится в безопасности, что земля никуда не уйдет из-под ее ног и она уже не заключена в узком каменном мешке.

И еще ей нужно было снова привыкнуть к настоящему. Путешествия во времени не проходят бесследно.

«Я целовала его губы. Его плечо. Его шрамы. Я помнила, где и когда он их получил. И я хотела его…»

Нет, это невозможно. Здесь, наверху, это невозможно.

– Колли все еще там, – напомнила она Уэю.

– Ну да, – отозвался Тейт. – Вы, надеюсь, не собираетесь оставить его в карьере? А то он мог бы составить компанию своему отцу.

– Послушайте, от вас всех не много проку, – проворчал Уэй, – но кое на что вы сгодитесь. Эй, Грегори, и вы, Престон, давайте-ка вытаскивать его. Насколько я заметил, у него нет нимба вокруг головы, а значит, он не может ходить по воде, аки посуху.

– Да уж, на святого он не тянет, – буркнул Тейт и обратился к Лейни: – Ты как, в порядке?

В его голосе неожиданно прозвучала нотка искренней заботы, и Лейни вдруг стало неловко. Она ничего не ответила, а только откинулась на спинку сиденья, прикрыла глаза от слепящего солнца и принялась ждать. Скоро и Колли Ролинс возвратится в реальный мир.

Где-то здесь, в глубине карьера, покоится его отец.

В наступившей тишине Колли осматривал мощные каменные стены колодца.

Броди погиб еще до рождения сына, значит, он стал частью Ло-Джо четверть века назад.

Да пребудет он в покое во веки веков.

Бог с небес видел, что душа самого Колли была далека от покоя. Его пальцы тронули то место на плече, куда поцеловала его Лейни. Как это понимать? Столько лет она избегала встреч с ним, а теперь поцеловала. Нет, она не просто поцеловала его, она сделала неизмеримо больше.

Она целовала его шрамы.

И она явилась сюда в обществе его кузена.

Это немыслимо перенести.

Колли услышал голос Дьявола: «Он верил, что та девушка будет вечно его любить. Все это оказалось ложью. Не повторяй ошибку Броди. Нельзя слепо верить в доброту других».

Колли мысленно обратился к отцу: «Говорят, ты любил мою мать. Даже сам Дьявол так говорит. Что же мне делать с Лейни Торн?»

Ему захотелось, чтобы Броди там, внизу, услышал его мысли.

Броди в Ло-Джо, но ответов в Ло-Джо нет. Только вода чуть слышно плещется о стены.

Сверху Уэй сбросил ему веревку.

Едва мокрая черноволосая голова показалась над краем колодца, как Колли подтянулся на руках, выбрался на землю и встряхнулся, как собака после купания. Черные волосы хлестнули его по щекам.

– Форму мне промочите, – проворчал Уэй.

– Где она? – громко спросил Колли, обводя взглядом мужские лица.

– Я здесь, – отозвалась Лейни, высовываясь из машины.

Все расступились, и Колли в два прыжка оказался возле машины, наклонился к Лейни и опустил руки ей на плечи, не обращая внимания на стоящего рядом Престона.

– С тобой действительно все в порядке, – с облегчением выдохнул Колли и тут же помрачнел. – О чем ты думала, когда пошла сюда?

Он проговорил это с такой неожиданной яростью, что Лейни остолбенела.

– Я не думала, что свалюсь в воду.

– Вот как? А мне-то показалось, что ты собралась сломать шею.

– Колли, никто сегодня шею не сломал, – вмешался Престон.

При звуках его голоса Колли замер, но не обернулся.

– Ну-ка. – Он опустился на одно колено рядом с Лейни. – Покажи лодыжку.

Он ласково приподнял ее ногу и опустил на свое колено. Его плечо оказалось вровень с ее глазами, а ей вовсе не хотелось еще раз увидеть страшный белый рубец. А сейчас, при ярком свете солнца, он был очень заметен. Она попыталась отдернуть ногу. Колли поднял голову, внимательно взглянул на нее и осторожно опустил ее ногу на траву.

– Неважно. А как спина? Прости меня, Лейни. Я должен был действовать аккуратнее. Тебе надо показаться врачу.

– Я отвезу ее, – снова напомнил о себе Престон и взял Лейни за руку. – Пойдем, мой ангел.

– Убери руки, – тихо сказал Колли.

Впервые он обратился непосредственно к Престону. Он как будто нарочно выжидал этой минуты, чтобы заговорить с кузеном.

Наступила напряженная тишина. Колли произнес всего два слова, к тому же почти шепотом, но впечатление складывалось такое, что их услышали все. Стало очевидно, что добром стычка двоюродных братьев не кончится.

– Ей нравится, когда я держу ее за руку, – возразил Престон.

– Это правда? – Колли не сводил глаз с Престона, но его вопрос был обращен к Лейни. – И с каких пор ты гуляешь с ним? Может быть, ты забыла, чем он был?

Он вложил в свои слова горькую, злую иронию. Престон ждал. Ждал и Колли. Он еще помнил ее поцелуй.

«Я хотела бы вернуться в те давние годы. Колли, я хочу забыть то, что ты сделал. Я хочу вновь любить тебя, как прежде».

– Ну, так что же? Ведь если это правда, я хотел бы знать, что означает то, что произошло в воде только что, – настаивал Колли. – В чем дело? Или ты решила, что можешь делать со мной все, что заблагорассудится, а потом остаться с ним? Ты поступила так, чтобы лишний раз унизить меня?

Лицо Престона потемнело – возможно, от ревности. Он вопрошающе посмотрел на Лейни.

– Оставьте меня в покое, – прошептала Лейни через силу. – Колли, я благодарна тебе за то, что ты сегодня для меня сделал, но пойми, я живу своей жизнью.

Тут вмешался Уэй.

– Она не обязана никому отвечать, – сказал он, вставая между двоюродными братьями, чтобы предотвратить неминуемое столкновение. – Если хочешь, можешь поехать со мной, Лейни.

Она ответила ему признательным взглядом.

– Хочу, – проговорила она дрожащим голосом.

– Ладно. – Престон, пожалуй, тоже испытывал облегчение. – Значит, проблемы больше нет.

Но Колли не желал отступать.

– Ничего подобного. Проблема остается. Лейни – это не очередная твоя подружка. Ты не имел права тащить ее сюда. Ты чуть не погубил ее. А теперь считаешь, что все должно сойти тебе с рук. Лейни всю жизнь боится воды, а тем более – глубины. Подонок, можешь меня ударить, чтобы я смог дать тебе сдачи.

– Не стану я с тобой связываться. – Престон старался держаться насмешливо и высокомерно, но страх в его голосе ощущался слишком явственно. – Ты можешь жить по-звериному, а я…

Мощный удар сбил его с ног, и кровь из рассеченной губы брызнула на грудь Колли.

Джули завизжала, все остальные попятились.

– Колли, прекрати! – взмолилась Лейни.

Но Колли в ярости не видел и не слышал ничего вокруг себя. Он уже оседлал Престона и говорил ему, задыхаясь:

– Дерись же! Дерись, если ты мужчина, а не слизняк.

Престон рывком приподнялся и сбросил с себя Колли.

– Ну, помаши кулаками, если хочешь, она от этого к тебе не вернется! – заорал он.

Его удар неожиданно пришелся в цель, и Престон смог вскочить на ноги. Тогда он нанес Колли мощный удар правой в подбородок и промахнулся только потому, что его противник был быстр, как молния.

Колли звонко, по-мальчишески расхохотался.

– Неплохо! Совсем неплохо!

Новый удар пришелся Престону в живот. Тот, охнув, осел на землю.

Уэй рванулся вперед и обхватил Колли сзади, прижимая его руки к корпусу. Несколько секунд Колли молча вырывался.

– Прекратить! – рявкнул Уэй. – Грегори, помогите мне! Он же убьет Престона!

Джек вздрогнул, но не двинулся с места.

– Держите его! – закричал Уэй снова, и тогда Ллойд Тейт приблизился, тоже обхватил Колли, и тот наконец замер, шумно дыша.

– А теперь послушайте меня, – заговорил Уэй прямо ему в ухо. – Немедленно прекратите. Таким образом вы ничего не решите, да и старик будет, мягко говоря, недоволен, если вы с Престоном покалечите друг друга. Колли, возьмите себя в руки.

Лейни понимала, какие противоречивые чувства раздирают Колли, видела, какие усилия предпринимает он, стараясь усмирить свой гнев.

– Отпустите… меня.

Тейт немедленно выполнил его просьбу, Уэй же помедлил, давая Джеку Грегори время помочь Престону подняться и отойти на несколько шагов.

– Когда-нибудь твоя наглость, Престон, – яростно выкрикнул Колли, – заведет меня слишком далеко! И тогда я тебя убью.

Освободившись от железной хватки помощника шерифа, он медленно побрел к деревьям, туда, где его дожидался вороной жеребец. Лучи заходящего солнца слегка золотили его волосы. Мокрые джинсы туго облегали его мускулистые ноги.

Он с легкостью вскочил на коня, погладил его по блестящей холке, развернул, слегка пришпорил босыми пятками и шагом подъехал к группе.

– Въезд сюда запрещен, – сурово сказал он. – Вы читать умеете? Убирайтесь отсюда! Немедленно.

– Это моя земля, так же, как и твоя, – пробурчал Престон.

– Все прочь от карьера, – сердито повторил Колли.

Конь фыркнул и тряхнул головой, словно подтверждая слова наездника.

– Господи боже, – не своим голосом проговорила Джули. – В жизни не видела таких, как он.

– Редкостный тип, – отозвался Ллойд, невольно любуясь Колли.

Один за другим незваные гости потянулись прочь, а Колли неподвижно восседал на коне, как король леса, но смотрел он не на чужаков, а на Лейни, которая, прихрамывая, тащилась к машине Уэя, которую покинула, когда началась драка. Когда она добралась до патрульной машины и прислонилась к ее нагретой солнцем дверце, Колли направил коня в ее сторону. Она прищурилась, чтобы все еще слишком яркое солнце не мешало ей разглядеть его.

– Лейни, ты давно встречаешься с Престоном?

Все тело болело, ей было сейчас не до разговоров, и она ответила как можно жестче:

– Я не обязана перед тобой отчитываться.

– Ну что ж, можешь играть в свои игры. Но хочу тебя предупредить: сколько бы ты ни путалась с Престоном и его богатенькими приятелями, ничего у тебя не выйдет. – Колли внешне был холоден, но Лейни чувствовала, с каким трудом ему дается ледяная сдержанность. На самом деле он пылал от ярости. – У старика на него свои планы, как, в сущности, на всех, кто от него зависит, и бедные девочки из глухомани не входят в эти планы. Дьяволу эта история не понравится. Следовательно, продолжаться она будет только до тех пор, пока Престон не понадобится Дьяволу. Это не первый раз. Будь Престон как угодно влюблен, будь ты как угодно хороша, этот червяк знает, что ему нужно, и дать ему это может только Альберт.

– А что, если Престону нужна я? – саркастически осведомилась Лейни. Как смеет он, именно он, обвинять ее в чем бы то ни было?

Солнце мешало ей видеть черты его лица, зато она хорошо видела, как конь всхрапывает и перебирает ногами, словно всадник чересчур сильно сжимает коленями его бока.

– Не будь дурой, – спокойно отозвался Колли. – Не Альберт, так я этого не допущу.

– Да кто ты такой? – Лейни задыхалась от гнева. – Ты повсюду таскаешься с Рейчел Хардинг и при этом запрещаешь мне встречаться с теми, с кем я хочу?

Колли ответил не сразу.

– Про меня и Рейчел тебе ничего не известно. Это из-за нее ты решила отомстить мне с Престоном?

– Нет.

И снова Колли долго молчал, а когда заговорил, то вновь был холоден как лед:

– Что бы тобой ни двигало, когда ты начала флиртовать с Престоном, это добром не кончится. Черт возьми, я же хочу помочь тебе.

– Ты, Колли Ролинс, можешь помочь мне единственным способом: если покинешь меня навсегда. Я сказала тебе именно так, когда мне было восемнадцать лет, и я говорила всерьез. Сейчас я тоже не шучу.

– Оставь его, – упрямо проговорил Колли. – Когда-то я дал слово отступиться от тебя и сдержал его. А Престон не такой, слишком он привык получать то, что ему нравится.

– Я очень рада, что он не такой, как ты! – в гневе выкрикнула Лейни. – Ты понимаешь по-английски? Мне как раз и нужен человек, не похожий на тебя!

Она попыталась скользнуть в машину, но конь сделал к ней полшага, и она вынуждена была отступить назад.

– Перестань, – шепотом попросила она.

В течение минуты Колли и Лейни не отрываясь смотрели друг на друга. Глаза Колли пылали черным пламенем.

– Я должен высказать тебе все, чтобы у тебя не оставалось сомнений. – Теперь в его словах явно слышалась угроза. – А тебе, Лейни, я очень советую прислушаться ко мне. Тебе следует знать, что в одном мы с моим двоюродным братом весьма похожи: ты мне тоже была нужна. Ты не стала моей, и я позабочусь о том, чтобы ты не досталась и Престону. Это я тебе говорю, и старик тут ни при чем. Ты слишком много для меня значила, чтобы я позволил тебе оказаться в грязных лапах Престона.

– Эй, Ролинс! – Уэй только что отошел от края обрыва и заметил напряженно застывших Лейни и Колли. – Извольте-ка оставить ее в покое!

Колли повиновался.

– Запомни, Лейни, – тихо сказал он напоследок. – Я долго ждал тебя. Держись подальше от Престона, иначе тебе придется дорого заплатить.

Он ударил коня пятками по бокам. Мускулы его ходили ходуном под смуглой кожей. Чуть отъехав от автомобиля, он пустил коня в галоп.

– Вот сукин сын! – Уэй с чувством сплюнул, подходя к машине. – Когда он вытащил тебя, мне казалось, что я смогу его полюбить, и вот я уже готов расквасить ему нос. Что он тебе говорил?

– Ему не нравится, что я была с Престоном, – ответила Лейни по возможности шутливым тоном.

– Мне самому не слишком нравится, что ты была с Престоном, – отозвался Уэй. – Но ворчать я буду потом, а пока посажу тебя в машину. Я думал, с тобой кто-то остался. Значит, Колли их всех распугал?

Не отвечая, Лейни уселась на пассажирское сиденье и откинулась на спинку, дрожа от слабости. Она не могла поверить в счастливое избавление.

Выезжая на Мартин-Холлоу-роуд, они разминулись с автомашиной спасательной бригады.

– Дорого яичко к Христову дню, – усмехнулся помощник шерифа. – Опоздали ребята. Надо полагать, они не знали про Колли. Побил их по всем статьям. Приметная личность, ничего не скажешь. И на коне внушительно смотрится. Готов спорить, что когда-нибудь он развернется не хуже старика. Просто не могу поверить.

– Я могу, – устало откликнулась Лейни.

– Так, Лейни, и о чем же ты думала, когда решила опять связаться с Ролинсами? – Наконец Уэй позволил себе дать волю накопившемуся раздражению. – Помнится, после смерти отца ты поклялась, что твои отношения с этим семейством закончены раз навсегда.

– Престон ни при чем. Там был Колли.

Лейни заерзала на сиденье, стараясь подальше отодвинуться от Уэя. Спина опять саднила в том месте, где ее натерла веревка.

– Я знаю, что тогда произошло. Я – один из немногих, кому известна вся правда. Послушай, неужели ты не видишь, что Колли в самом деле не даст тебе покоя, если ты будешь с Престоном?

– У него есть Рейчел Хардинг, так какое ему дело до моих отношений с его родственником? Между прочим, Престон в Спрингсе только из-за того, что его вызвал сюда дед. Он ненавидит наши края. В конце месяца он уедет и больше не вернется. – Она прикрыла глаза и выпалила, словно торопясь: – И я собираюсь уехать с ним.

Уэй охнул от удивления.

– Что? Да ведь здесь твой дом! Ты всегда говорила, что никогда из Спрингса не уедешь.

– Уеду, если жизнь здесь будет причинять столько страданий.

– Каких страданий? Тебе настолько невыносимо видеть Колли с другой женщиной? – Лейни негодующе посмотрела на него, но Уэй не обратил на нее внимания. – Или Престон для тебя – это предлог, чтобы сойтись с Колли?

– Он мне нравится, – возразила она.

– Не верю, что тебе мог понравиться этот человек.

Лейни вспыхнула.

– А я не знаю, чем он тебе не угодил. Он не был таким, пока не узнал, что когда-то я была с Колли.

– Он такой же, как и вся эта шушера. Ты хочешь сказать, что все эти господа – твои новые друзья? Ты живешь другой жизнью. Ты по-другому воспитана. Ты лучше их. Ты глубже их и достойнее.

Лейни тупо таращилась в сгущающиеся сумерки. У нее болела нога, болело сердце.

– Да кого в нашем мире это интересует? – с горечью произнесла она.

– Прекрати, Лейни. Какая муха тебя укусила? Тетя Дебора осудила бы тебя.

– А, мама… Ее все уважают, но никто не согласился бы жить ее жизнью. Той жизнью, которую она ведет отчасти благодаря мне.

Уэй помолчал.

– Значит, ты решила уехать с Престоном, чтобы возместить ей ее утраты? Да опомнись же, Лейни!

– Не надо так мрачно. Я вовсе не приношу себя в жертву. Нет ничего страшного в том, чтобы жить с богатым и красивым мужчиной.

– Если ты его любишь.

Лейни выпрямилась.

– Он – решение всех моих проблем. Папа умер по моей вине. Мама потеряла все, и тоже по моей вине.

– Брось, Лейни, того, что было, не вернуть, – запротестовал Уэй, но Лейни его даже не слышала.

– У нас не было денег, чтобы сохранить дом и послать меня в колледж. И я была нужна маме. А также тете Оливии и «Магнолии». И это было к лучшему. Наконец-то я получила возможность сделать что-то для них. А теперь все рушится. Тетя Оливия постарела, мама измучилась, а гостиница… Я ее очень люблю, но она пьет из нас все соки.

– Так оставь ее. Это частичка и моего прошлого, но я не стал бы посвящать ей всю жизнь.

– А я не могу. И тетя, и мама не смогут жить в другом доме. Они не смогут быть счастливы без «Магнолии». Есть одно обстоятельство, о котором я еще никому не говорила, даже маме. И ты ей, пожалуйста, не говори. Страховой полис аннулирован, и мы должны выплатить налоги за много лет.

Уэй долго молчал.

– У меня есть кое-какие сбережения, – осторожно сказал он. – Сколько вам нужно денег?

– Сорок тысяч долларов, – равнодушно ответила Лейни. – Ни у кого из нас таких денег нет. «Магнолию» придется закрывать, а это означает конец той жизни, к которой мы привыкли.

– И ты, – медленно проговорил Уэй, – решила, что у тебя есть выход: выйти замуж за Престона?

– Неважно, выйду я за него замуж или нет, если… если я получу от него то, что мне нужно. Мне нужны деньги и выход из той запутанной ситуации, которую я сама создала.

– Это твои новые друзья научили тебя так рассуждать? – с неожиданной яростью бросил Уэй.

– Нужда заставила.

На Уэя и Лейни опустилась тяжелая туча, в которой таился гром. Гром его гнева и боль ее сердца. Но Уэй не должен знать того, что у нее на сердце.

– Колли тоже богат, – вдруг сказал Уэй. – И он так давно тебя любит. Его состояние не меньше состояния Престона, хоть он им и не пользуется.

– Ты же знаешь, что я не могу выйти замуж за Колли, – возразила Лейни.

– Пусть между вами стоит тень Джона Торна, все равно быть его женой – меньший позор, чем спать с Престоном, как дешевая шлюха, только ради денег и возможности уехать отсюда, – жестко сказал Уэй. – Если ты уедешь, что будут делать Оливия и Дебора?

– Я буду часто к ним приезжать. Сам знаешь, это правда. Я не забуду о них. И к тому же у них будет достаточно денег…

Уэй даже не дал ей договорить:

– Может быть, тебе удастся спасти «Магнолию» и обеспечить мать и тетку. Допускаю, что ради тебя раскошелится даже Престон Ролинс. Только захотят ли Дебора и Оливия благополучия за ту цену, что ты намерена заплатить?

– Я позабочусь о том, чтобы они не…

– …не узнали, какую жизнь ты станешь вести?

Лейни негромко всхлипнула, и в машине воцарилось молчание.

Сбоку показались желтые огни в окнах отеля «Магнолия», но Уэй не стал сворачивать с шоссе.

– Ты же обещал отвезти меня домой! – испуганно воскликнула Лейни.

– Первым делом тебя осмотрит врач. – Он все еще сердился на нее и не скрывал этого. – Ты упала с большой высоты. Нога у тебя распухла, спина в ссадинах, поцарапаны колени. И на протяжении последних пяти миль ты плакала.

– Я в порядке. И ты уже знаешь, что у нас больше нет страховки. Мы и так задолжали доктору Максвеллу, потому что мама водила к нему тетю Оливию дважды за последний месяц. И я сотворила еще одну глупость. Профукала последнюю сотню долларов на этот купальный костюм, чтобы… – Уэй не понял, смеется она или плачет при этих словах. – Чтобы произвести впечатление на Престона, а вместо того сва… свалилась в карьер.

– Я отвезу тебя к врачу, – твердо сказал Уэй; теперь гнева в его голосе не было. – А если будешь реветь, я тебе скажу еще кое-что неприятное. Милая моя Лейни, неужели ты думаешь, что ты уже взрослая только потому, что поняла, как тяжело жить на этом свете? Нет, подожди. Вот пусть эта скотина навалится на тебя в постели и станет тебя лапать, а ты будешь ждать своих денег… Ты не так устроена, Лейни. Ты возненавидишь себя куда сильнее, чем ненавидишь своего маленького колдуна. Ради всего святого, послушайся меня. Не делай этого.

– Слушайся меня и делай то, что я тебе говорю, – сказал Дьявол. – А больше мне ничего не нужно.

Колли валился с ног от усталости.

Он по-прежнему работал на уборке урожая табака. Распоряжения он получал от Торна, как и все наемные работники. Колли и Торн держались отчужденно, разговаривали мало, и отношения между ними оставались напряженными. А когда Торн в той или иной форме выражал свою неприязнь к Колли, молодой человек вспоминал свой разговор с Деборой. Она не требовала, а просила: она верила ему.

«Ты очень сильно влияешь на Лейни. Она тянется к тебе…»

Теперь он ясно понимал, сколько значит для него Лейни Торн, и ему больше всего на свете хотелось отыскать способ установить нормальные отношения с ее отцом.

Лучше всего он чувствовал себя в конюшне, так как там владыкой был он, а не Торн. Он управлял всем хозяйством, от выездки лошадей до оплаты счетов. Раз в неделю Дьявол тщательно проверял учетные книги, подвергая сомнению каждую цифру. Случалось, что Колли после таких проверок молотил кулаками по стене в припадке ярости, а иногда ему хотелось хохотать над мелочностью и въедливостью старика.

Больше всего Колли гордился тем, что, как Дьявол ни лез из кожи вон, чтобы обнаружить оплошности, их не находилось. Старик был доволен работой Колли. Правда, Джеймс Ролинс никак не мог успокоиться. Однажды субботним утром Колли услышал с веранды, как Джеймс выговаривает Дьяволу:

– Эти лошади стоят целого состояния, а ты доверил их восемнадцатилетнему мальчишке, который ни дня не ходил в школу! – Колли показалось, что нарочито громкий монолог Джеймса предназначается и для его ушей. – Позволь мне хотя бы нанять знающего бухгалтера.

– Мне не нужны люди, которые ни разу подошв в конюшне не испачкали, – гремел старик. – Это мои лошади и мои сделки. И Колли мой. И не суй сюда свой нос. На тебе лежит все остальное. У тебя в Нэшвилле две дюжины сотрудников.

– Ты еще пожалеешь об этом, папа.

Поначалу могло показаться, что Джеймс прав. Колли нелегко давался переход от полевых работ к бухгалтерскому учету. Кроме того, неприятности возникли с той стороны, откуда их никто не ждал: от сезонных рабочих.

Эти люди были ошеломлены известием, что человек, который долгие годы жил, как и они, в хибаре возле реки, вдруг стал управлять частью фермерского хозяйства. Еще больше они недоумевали по поводу того, что Дьявол постепенно вводил Колли в курс дел и тем не менее по-прежнему отправлял его работать в поле. Развязка наступила в один жаркий день, когда все работники были в поле и ворошили табачные листья.

Трое работавших неподалеку от Колли были каким-то образом связаны друг с другом, хотя Колли сомневался, что они были семьей, как сами они утверждали. По его представлениям, члены одной семьи должны были жить вместе в бараке; в противном случае женщина жила бы одна либо делила кров с другой женщиной.

Двое мужчин, не стесняясь в выражениях, описывали друг другу особенности женской анатомии. Обрывки их разговора долетали до Колли, который, впрочем, старался не прислушиваться и вообще не думать об этих людях.

Женщина, невысокая коренастая блондинка, работавшая рядом с темноволосым загорелым немногословным мужчиной, что-то напевала себе под нос.

На третьем часу работы она вдруг издала пронзительный крик. Колли ринулся к ней и увидел, что по ее локтю течет кровь.

– Что с вами?

– Да вот, напоролась, – запричитала женщина, указывая на тесак с острым как бритва лезвием. – Ой, как больно! Смотрите, кровь…

Лицо ее искривилось. Глаза явственно говорили о том, что она напугана.

– Идите-ка к воде и промойте как следует рану, – посоветовал ей Колли. – Потом покажитесь Торну, пусть он скажет вам, что делать дальше.

– Туда так далеко идти, – заныла она, – и сегодня так жарко… У меня кружится голова…

Колли видел, что женщине в самом деле плохо, поэтому он, поколебавшись, решил проводить ее к бочонку с водой.

Подождав, пока пострадавшая промоет рану, он еще раз посоветовал ей обратиться к управляющему, вернулся на свое место, а через некоторое время отложил инструмент и направился к грузовику, дожидавшемуся на краю поля, возле кромки леса. Этот грузовик по вечерам отвозил рабочих к баракам, а потом вез Колли к дому Дьявола.

Неожиданно на опушке леса показалась та самая женщина.

– С рукой все должно быть в порядке, – сообщила она Колли и продемонстрировала ему аккуратно забинтованный локоть. – Но до конца недели в поле мне выходить не придется.

– Ничего страшного, – сочувственно отозвался Колли. – Отдохнете, тем более в такую жару.

Она приблизилась к нему вплотную. В стороне ее, по-видимому, поджидали двое мужчин, которые считались членами ее семьи. Время от времени они оборачивались в ее сторону.

– А вы передохнуть не хотите? – вдруг сказала она и придвинулась так близко, что коснулась здоровой рукой его бедра.

Колли мгновенно понял все. Если бы его лицо давно не раскраснелось от жары и тяжелой работы, его щеки немедленно вспыхнули бы. Меньше всего ожидал он такого вот откровенного предложения, сделанного прямо на глазах других.

Он настолько оторопел, что остановился.

– У меня мало времени. Я должен работать.

Женщина взяла его за руку и потянула в тень густого леса.

– Я давно наблюдаю за вами, мистер. Вы мне понравились. Вы еще очень молоды, но я чувствую в вас силу. И я поклясться могу, что вы уже бывали с женщиной.

Ее бесстыдный взгляд до крайности смутил Колли. Он, естественно, вспомнил Розу и те чувства, что испытал с ней. В нем вдруг вспыхнуло желание испытать их снова, причем немедленно.

Ее горячее потное тело прижалось к нему. Она была моложе большинства женщин, работающих на ферме, и довольно привлекательна.

Ее рука легла ему на плечо.

– Вот видите, я не ошиблась. Вы тоже этого хотите. А когда мне мужчина нравится, я много не прошу. Но и бесплатно тоже нельзя, правда, мистер? Люди говорят, вы теперь при Дьяволе состоите? Я могу доставить вам удовольствие, а вы бы со мной поделились монетами.

– Послушайте, – неуверенно заговорил Колли, – я не…

– Женщина, иди к машине!

С ними поравнялся Джон Торн. Он подчеркнуто обратился к женщине, а не к Колли, но и он, и она знали, почему он поступил так: потому что Колли – внук Альберта.

Женщина поспешно зашагала прочь, а Колли остался стоять как вкопанный.

Вообще говоря, ему не должно было быть дела до того, что о нем подумает Торн. Быть не должно, а было. Торн – отец Лейни. Колли нужно было, чтобы тот хотя бы уважал его.

Он хотел что-то сказать, но от неловкости язык не слушался его. Торн так и не остановился и не взглянул в его сторону.

В эту ночь Колли так и не заснул, внутри у него все горело. Утром он задержался на конюшне, осматривая кобылу, которая вот-вот должна была родить, и только потом отправился на плантацию. Когда он явился в поле, Торн посмотрел сквозь него стеклянными глазами, а он сам не нашелся, что сказать.

Женщины не было, но двое ее «родственников» нашли новую тему для беседы. Понижать голос они не собирались, так что Колли слышал все до единого слова.

– Торн на Милли набросился вот из-за этого. Думает, видите ли, что он для нее слишком чистенький. А сам-то кто? Ублюдок, – говорил один.

Второй работник соглашался со своим товарищем.

– Говорил я ей, нечего рассчитывать на Колли Ролинса. Он жил с Чарли, а у него там книг до черта, вот малый и свихнулся. Только все равно не с чего ему задирать нос.

Колли не обращал на них внимания.

Ночью они осуществили свою месть. Они проникли на конюшню – его конюшню! – и вывели кобылу. Уже после полуночи Колли несколько часов разыскивал ее и наконец нашел недалеко от реки. Она рожала прямо в поле, на холодной росе.

На рассвете Колли помог новорожденному жеребенку встать.

Когда кобыла с жеребенком оказались наконец в стойле, в тепле и безопасности, он, весь в грязи и крови, вошел в кухню, где старик пил кофе.

– Мне нужны деньги, – с порога заявил он Альберту.

– Вот как? И сколько?

Альберт подозрительно прищурился.

– Столько, чтобы выплатить троим работникам жалованье за неделю.

Старик проворчал что-то насчет разродившейся кобылы, но все же дохромал до сейфа и вручил Колли требуемую сумму.

Тогда Колли прошел в конюшню и снял со стены хлыст, с которым когда-то близко познакомился Гарнер.

К этому дню он уже узнал, в каком из бараков обитают его недоброжелатели. Но поскольку для того, чтобы это выяснить, ему потребовалось задать немало вопросов, троица почуяла, что запахло жареным, и снялась с насиженного места. Когда Колли добрался до их барака, пыль от колес их старенького грузовика еще не улеглась.

Тогда Колли оседлал вороного коня и пустился вдогонку. Он нагнал беглецов на заправочной станции, принадлежавшей Дьяволу. Они пытались выцыганить дармовой галлон бензина.

Подъехав к машине, он натянул поводья. В кабине Колли разглядел белое от страха лицо женщины. Тогда он швырнул деньги в окно.

– Убирайтесь! И чтобы ноги вашей здесь больше не было. Старик больше не нуждается в ваших услугах.

Он повернул храпящего коня и подъехал к двоим мужчинам, поглощенным спором со служащим станции. Все трое обернулись на цокот копыт. Колли взмахнул хлыстом.

– Кобыла и ее жеребенок по вашей милости едва не погибли. За вашу проделку я должен был бы вас порядком высечь. Не буду этого делать. Убирайтесь подобру-поздорову. И не дай вам бог когда-нибудь сунуть сюда свой нос.

Колли и потерявший дар речи служитель проводили взглядами удаляющийся грузовик, после чего Колли вернулся домой.

В тот же вечер по Спрингсу пошли толки о расправе. Незаметно для обывателей паренек с реки стал взрослым, жестоким хозяином с кнутом, истинным отродьем Дьявола.

Торн был вне себя. Наконец-то он перестал игнорировать Колли.

– Он прогнал троих Бертонов! – доложил он Альберту, кипя от злости. – И это в разгар сезона! Объясните мне, как я должен обеспечить уборку урожая, если он разгоняет работников? У меня и так не хватает рабочих рук.

– Он уволил их не без причины, – возразил Дьявол.

Торна его слова не успокоили.

– Он их уволил! Да у него нет на то права! Работников нанимаю и увольняю я, управляющий, а не какой-то ублюдок!

Этого Колли уже не мог снести. Он резко повернулся к Торну.

– К вашему сведению, у меня есть имя. И не стоит называть меня другими словами. Я ничем не хуже вас.

Дьявол молча наблюдал за перепалкой из-под козырька сдвинутой на лоб кепки.

А Торн окончательно взбеленился:

– Может, и есть у тебя имя, да я-то знаю, чего ты стоишь. Я тебя с той бабой в поле застукал. Тебе ведь хотелось, что ж ты не взял? От Лейни ты этого все равно не получишь.

Итак, он произнес самые важные слова. Объявил, в чем причина его стойкой неприязни. Следовательно, наступил кризис.

– Значит, вот в чем дело, – медленно проговорил Колли. – Вы считаете, что я причиню вред Лейни. А ведь я ничего плохого ей не сделал. И никогда не сделаю.

– Врешь! У таких, как ты, пакости в крови.

– Хватит, – оборвал его Дьявол. – Торн, ты забываешься, наконец. Как-никак ты разговариваешь с моим внуком.

Торн сжал кулаки.

– Я только одно скажу. Если вы его поддерживаете, если он метит на мое место и вы намерены передать ему мои обязанности, я вас покидаю сегодня же.

– Ему твои обязанности не нужны. У него своих хватает. А ты мне нужен. Колли, когда он работает в поле, подчиняется тебе. Если он тебе мешает, поставь его уборщиком. А вот на конюшне господин и повелитель – он. Бертоны уволены за проказы на конюшне, а не за работу в поле. И возвращать их я не собираюсь.

Вечером Альберт переступил порог комнаты Колли.

– Знаешь, – заговорил он, – я тут поразмыслил над тем, что говорил Торн. Не знаю, что у тебя произошло в поле с той женщиной, но ничего неестественного или стыдного в этом нет. Ты мужчина. Ты уже в том возрасте, когда мужчина должен знать, что полагается делать с женщиной. Между прочим, за рекой живет одна женщина, которую ты можешь навещать время от времени. А что касается дочери Торна, то, если ты по ней все еще скучаешь, придется тебе скучать и дальше.

– За что ты ее так ненавидишь? – тихо спросил Колли.

– У меня есть на то причины.

– Я должен их знать. Я имею на это право. Ты приказал мне не приближаться к ней и не объяснил, почему.

– Она племянница Оливии Блэкберн. Этого достаточно.

Колли ожидал услышать что угодно, только не это. В недоумении он поднял голову.

– Оливия? Она-то здесь при чем? Она же стара как…

– Как я? Она не всегда была такой старой.

Голос Альберта звучал ровно, но по лицу пробежала тень. Он закрыл дверь и облокотился на нее.

По лицу его Колли вдруг понял, что старик смотрит на него и не видит. Перед внутреним взором Дьявола плыли воспоминания. И вдруг Колли открылась вся правда.

– Ты любил ее, – изумленно прошептал он. – Ты любил женщину из рода Блэкбернов, и она отвергла тебя!

Дьявол вздрогнул. Воспоминания испарились. Гнев сверкнул в его глазах и тут же пропал, но Колли ощутил холодок в позвоночнике.

– Мальчишка, много ты знаешь! Не Оливия меня отвергла. Ее отец поставил ее перед выбором: я или гостиница; в то время «Магнолия» была дворцом. А я был грязным рудокопом, бедным как церковная мышь, так что она предпочла заботу о гостинице, о своем доме и семье.

– Но…

Резким движением руки Дьявол заставил Колли молчать.

– Дослушай меня, парень. В ту ночь, когда она сообщила мне, что выбирает не меня, я поклялся себе, что добьюсь того, чего не добивался ни один Блэкберн. Как видишь, мне это удалось. Более того, я стал свидетелем их упадка. У меня были сыновья, а что у нее? У меня есть ферма, есть земля, деньги. «Магнолия» полностью принадлежит прошлому. И я еще доживу до того дня, когда она исчезнет окончательно.

– Но она не могла поступить иначе, если не любила тебя, – осторожно заметил Колли.

Дьявол издал неопределенный звук, который, наверное, должен был означать смешок.

– Хуже всего то, что она меня любила. Любила всем сердцем. Потому она так и не вышла замуж. И все-таки она отказалась от меня. И я ее разлюбил. Я понял, чего стоят подобные женщины. И я не хочу, чтобы ты повторил мою ошибку. Забудь про Лейни Торн. Забудь про «Магнолию». Твоя жизнь здесь, на реке.

Колли последовал совету деда. Два с половиной года он провел на ферме у реки Тиммс-Форк, лишь изредка наведываясь в Спрингс.

Время от времени он видел Лейни – с матерью или отцом. На ферме она больше не появлялась, а в тех редких случаях, когда они с Колли оказывались достаточно близко друг от друга, Лейни не смотрела в его сторону.

Но в любую минуту Колли знал, где она.

И она против воли знала о его перемещениях – в Спрингсе все всем известно обо всех. Сердце Лейни всякий раз замирало, когда она слышала что-нибудь про своего маленького колдуна.

Так Колли знал, как Лейни встретила свой шестнадцатый день рождения, а она была в курсе того, что Альберт отправил Колли в Нэшвилл к Джеймсу, и он провел там несколько недель, вникая в премудрости управления семейными предприятиями.

В семнадцать лет Лейни и Дана попали в автомобильную аварию. Лейни отделалась тогда довольно легко. Колли услышал о происшествии немедленно и не сомкнул глаз всю ночь, мучительно размышляя, что ему делать, если она пострадала.

На следующий год кобыла, которую Колли сам приобрел для фермы Ролинса, произвела на свет жеребца, отцом которого был большой вороной конь. Этого жеребца продали на центральный ипподром штата Кентукки за сумму большую, нежели стоимость самого богатого дома в Спрингсе. Эта новость дошла до Лейни с комментариями: молодой Ролинс, Ролинс Бессловесный, мол, будет еще более хватким и богатым хозяином, чем Ролинс-старший. Тогда Лейни поняла, что в сердцах жителей города поселилась зависть к Колли. Сама она в глубине души гордилась им.

Она старалась убить в себе эту гордость, да и вообще всякую память о Колли. Ему уже исполнился двадцать один год, да и она миновала тот возраст, в котором детские мечты еще простительны. Его пренебрежение бесило ее. Ей следовало злиться на него сильнее, чем обывателям Спрингса.

Увы, она на него не злилась.

 

Глава 9

Она снова поцеловала Колли Ролинса.

На следующее утро после приключения в Ло-Джо нога Лейни немилосердно болела, плечи горели огнем, а голова кружилась от воспоминаний о прикосновении губ Колли к ее губам.

Она прижала к губам палец, желая еще раз ощутить тот сладостный вкус, а потом провела по ним тыльной стороной ладони, чтобы начисто стереть след его поцелуя.

Он не может ей принадлежать, и его поцелуи не для нее.

После того как Уэй привез ее домой, Лейни легла в постель, не раздеваясь, и всю ночь видела сны. Такие сны, которые ей хотелось забыть. Может быть, причиной этих сновидений были две белые таблетки, которые доктор Максвелл заставил ее выпить прямо у него в кабинете. Но скорее всего виноваты были не таблетки, а события вчерашнего дня, когда ее губы соединились с его губами, как несколько лет назад.

Разве могла она предположить, что до такой степени потеряет голову от одного взгляда на белый шрам?

На улице шел проливной дождь, с лопастей вентилятора летели капли. Некоторые из них падали на щеки Лейни и стекали по ним, как слезы, которых ей до боли не хватало.

С кухни доносилось звяканье посуды и запах жареного бекона.

Накануне вечером, когда Лейни забылась тяжелым сном под действием лекарства, кто-то – только бы не Уэй, а мама! – снял с нее купальный костюм и надел ночную рубашку.

Она глянула на забинтованную ногу. Ступня сильно распухла – это было заметно даже под повязкой доктора Максвелла, – и часть ноги над щиколоткой покраснела. Встав с постели и сделав несколько шагов, Лейни убедилась, что может кое-как передвигаться. И то слава богу.

– Боже мой, Лейни, что с тобой стряслось? – запричитала Сюзан, когда Лейни прохромала на кухню.

– Упала в карьер, – смущенно призналась Лейни.

Сюзан всплеснула руками.

– В Ло-Джо? Да что ты там делала, милая моя? По камням лазала, что ли? И как ты туда попала?

Лейни сделала вид, что поняла вопрос буквально и не заметила явного подтекста.

– Кто-то убрал часть ограды со стороны дороги, – объяснила она. – Я подошла к краю и оступилась. А дальше – свободное падение. Уверяю вас, никакого покушения на убийство.

Ее легкомысленный тон не обманул мать. Дебора стояла возле раковины в напряженной позе. Она резко повернулась на каблуках только тогда, когда Лейни остановилась возле кухонного стола и робко опустилась на краешек стула.

– Тяжек путь греха, – проговорила Дебора с кривой усмешкой, глядя на Лейни мимо Сюзан.

Лейни почувствовала, как краснеет.

– Прости, что я не сказала тебе про Престона Ролинса, – сказала она.

Сюзан перевела взгляд с дочери на мать и сказала неуверенно:

– Пойду-ка я проведаю мисс Ливи. Что-то она сегодня, как никогда, заспалась.

Дебора молчала, выжидая, пока Сюзан отойдет подальше. Примерно через полминуты она сняла сковородку с конфорки и уселась напротив дочери. По ее лицу Лейни поняла, что время шуток прошло.

– Я-то прощу, но факты – упрямая вещь. Значит, все это время ты все-таки встречалась с ним. Он мне не нравится. Скользкая личность. Но больше всего волнует меня не он, а, как ты сама отлично понимаешь, его кузен.

– Насчет Колли ты можешь не беспокоиться, – ответила Лейни, не отводя невидящих глаз от стоящего посреди стола горшка с фиалкой.

– Я не буду беспокоиться насчет Колли только тогда, когда он уснет под землей сном праведника, – отрезала Дебора.

– Когда-то ты сказала, что у тебя нет ненависти к Колли.

– А у меня ее нет. Наверное, я все-таки возненавидела его, когда все произошло, но моя злость давно прошла. Пойми, Лейни, я думала, что ты навсегда от него избавилась. Мне было бы очень тяжело узнать, что… что я ошиблась.

– Разве я не обещала никогда не возвращаться к Колли?

– А если ты меня не обманывала, зачем тебе понадобилось путаться с его двоюродным братом, привлекая тем самым к себе его внимание? Не секрет, что Престон и Колли не переносят друг друга. И виноват в этом не кто иной, как Альберт Ролинс, ведь это он допустил, что его внуки росли в столь различных условиях. Колли раздражает беззаботное детство и юность Престона, а Престон, если только он живой человек, не может не завидовать силе Колли и его влиянию на старика.

– Не понимаю, какое отношение все это имеет ко мне.

– В самом деле не понимаешь? Сегодня ко мне уже успела зайти Белла Фостер. По ее словам, возле карьера Колли грозился убить Престона. Между прочим, из-за тебя.

Лейни непроизвольно вздрогнула.

– Она-то откуда может знать? – произнесла она, стараясь избежать прямого ответа.

– Джули Джонс трубит об этом по всему городу. Твое имя склоняют на каждом углу вместе с именем Колли. Престон, мол, встал между вами, и ему несдобровать. Лейни, подумай, что будет, если Колли сорвется? Тебе нужно еще одно убийство?

Лейни побелела как полотно.

– Мама, не надо…

– Думаешь, мне самой приятно это говорить? Просто кто-то должен заставить тебя задуматься о последствиях.

– Колли пригрозил Престону сгоряча.

Дебора помолчала, а потом сказала очень тихо:

– Лейни, у Колли нет привычки бросать слова на ветер.

Лейни рывком поднялась и поморщилась от боли, так как ступила, забывшись, на больную ногу.

– Послушай, неужели я должна отказываться видеться с мужчиной, который мне интересен, только из-за того, что это не нравится Колли? Чушь! Ты сама предлагала мне жить своей жизнью, не оглядываясь на него.

– Лейни, даже если ты уедешь с Престоном, все равно это не избавит тебя от преследований Колли. Оба они одной крови. Если б ты знала, сколько горя мне принесли Ролинсы. И я не могу думать о том, что потеряю из-за них и тебя, а вчера именно так могло произойти. – Голос Деборы дрогнул, и она поспешно отвернулась. – Я слишком много вынесла за последние годы.

– Мама, ничего не случилось. И не случится. Я сейчас слушаюсь разума, а не сердца. И никаких ошибок больше не совершу.

– К нам приехала какая-то роскошная машина, – раздался из-за двери голос Сюзан. – Большая такая, серебряная.

Дебора поднялась из-за стола и подошла к окну.

– Да, кто-то приехал, – со вздохом подтвердила она. – Ладно, я иду в церковь. Принимай гостей.

– Это Престон, – вырвалось у Лейни.

Она не ожидала его появления. Наверное, она должна быть довольна: он все еще неравнодушен к ней и открыто дает это понять. Разумеется, человек не осмелится явиться в дом с парадного хода, если его намерения нечисты.

– Очень надеюсь, что ты не совершаешь ошибку, – вздохнула Дебора.

– Мама…

Лейни вдруг умолкла. Почему она не радуется тому, что Престон пришел к ней в открытую? Напротив, он пугает ее. Как ей вести себя с ним? Она еще помнила, каким жалким был Престон вчера у карьера. Может быть, маленький колдун умеет превращать в ничтожество любого мужчину?

– Мама, я не хочу его видеть. Останови его. Скажи, что я заболела.

– Ты еще пожалеешь, Лейни, что связалась с Престоном Ролинсом, – заявила Дебора. – Ладно, я отошлю его. И если он не вернется, буду считать, что нам очень повезло.

На ферме Ролинса в это утро Колли тоже предавался сожалениям.

Ему следовало оставить Лейни в ледяной воде, думал он с горечью. Глупо было нырять за ней в карьер. Чего он добился? С невиданной силой ожила его многолетняя тоска, только и всего.

И он отдал бы едва ли не все на свете, чтобы это повторилось. Чтобы она снова оказалась так близко, что ее тело стало почти частью его собственного, чтобы она, беспомощная, доверилась ему, чтобы он открылся душой навстречу ее поцелую.

Даже сейчас он чувствовал на плече тепло ее губ.

Почему в те несколько минут она была нежной и ласковой? Почему она вновь стала той девочкой, которую он встретил в детстве? Лучше бы ничего этого не произошло. А сейчас он желал вернуть эту девочку, рвался к ней, как прежде, до тех пор, пока усилием воли не погрузил себя в тупое бесчувствие.

А потом он услышал звук, которого ждал: шум мотора серебристого «Ягуара» Престона.

Он подошел к воротам конюшни и увидел, как шикарный автомобиль въезжает с шоссе на бетонный мост, который казался игрушечным в пелене дождя, лившего все утро и весь день.

Накануне Престон не явился домой. Возможно, он провел эту ночь с Лейни.

От этой мысли у Колли засосало под ложечкой. В его ушах еще звучали ее слова: «Мне нужен человек, не похожий на тебя!» Всю ночь и все утро противный голос нашептывал ему, что Лейни – с другим.

Он не верил. Он ждал. И вот ожиданию пришел конец: Престон возвращается.

«Ягуар» скользнул в гараж, располагавшийся напротив конюшни.

«Помешался он на этой машине», – говорил Дьявол всякий раз, как Престон приезжал домой. И всякий раз Колли с трудом удерживал себя от того, чтобы сказать: «Престон помешан на всем, что привлекает других».

Элейна – не исключение.

Колли внимательно наблюдал, как Престон поднимается на веранду, где, как всегда, в облаке табачного дыма сидел старик.

Они обменялись несколькими фразами.

– Колли!

От голоса Альберта, казалось, задрожали стены конюшни; и это несмотря на шум дождя. Колли вышел в сгущающиеся сумерки.

– Что случилось? – спросил он, войдя на веранду и отряхивая дождевые капли с волос.

– Взгляни на своего кузена, – рявкнул Альберт.

Колли взглянул и остался весьма доволен увиденным. Один глаз Престона заплыл, нижняя губа была рассечена, а на левой щеке синел кровоподтек. Да, Престон был далеко не так хорош, как обычно.

– Значит, мальчик пришел домой, чтобы пожаловаться дедушке? – протянул Колли, отступая на шаг.

– Вчера вечером ты сказал мне, что вы поспорили относительно его купания в карьере. – Дьявол кипел гневом. – Я решил, что ты прав. Нельзя веселиться на могиле родного человека. Но ты не сказал мне, что избил его. Так что, черт возьми, между вами произошло?

– Наш сторожевой пес взбесился, потому что я пришел туда с одной его знакомой. – Престон старался говорить спокойно, но поврежденная челюсть мешала ему четко произносить слова. – Он мне надоел. Я уже сказал ему в Атланте, что мои отношения с женщинами его не касаются.

– Я вмешался не по своей инициативе. Я поехал туда, куда меня послали и куда я не хотел ехать. А послали меня потому, что ты вел себя легкомысленно и девушка забеременела. Я не хочу, чтобы подобное повторилось, – отчеканил Колли. – Тем более с ней.

Последняя фраза вырвалась у Колли против его воли, несмотря на все усилия скрыть от этих двоих бурю, бушевавшую у него в душе.

– А она сладенькая штучка, ты согласен? – насмешливо проговорил Престон. – Немножко наивная, совсем невинная. Зато я теперь по опыту знаю, каковы телки этого сорта, когда они наконец сдаются.

Его слова больно хлестали Колли, и сдерживаться дальше было свыше человеческих сил. Колли рванулся вперед и мертвой хваткой сжал локоть Престона.

– Сукин сын!

– Хватит!

Сильные жилистые руки Дьявола развели их в стороны.

– Теперь он охотится за Лейни Торн! – прокричал Колли в лицо старику.

Дьявол замер.

– Объясни ему, что он должен держаться от нее подальше, – потребовал Колли. – А если хочешь, я объясню ему сам.

– Почему это я должен держаться подальше? – обиженно спросил Престон. – Она уже большая девочка и сама за себя отвечает. Она умеет говорить «нет», но почему-то не говорит.

– Я знаю, зачем тебе это нужно, – с ненавистью прорычал Колли. – Ты хочешь унизить меня. Валяй, продолжай. Можешь драться со мной, только оставь в покое Лейни Торн. – Он резко повернулся к деду. – Когда я приближался к ней, ты встал стеной. В чем же сейчас дело?

Старик отошел от внуков и оперся о перила веранды.

– Престон, ты уверен, что любишь эту девушку?

Престон посмотрел на деда, на кузена, дотронулся до разбитой щеки и рассмеялся, но смех вышел неестественным.

– Я люблю думать о том, что сделаю с ней в постели. Этого достаточно?

Дождь вдруг с удвоенной силой загрохотал по крыше.

Колли не шелохнулся. Дьявол коснулся рукой его груди.

– Вот в чем разница, – жестко сказал он. – Он не похож на тебя. Он забудет девушку, как только добьется своего. А ты таешь от любви, и твоя сила пропадает. Под действием любви ты забываешь те навыки, которые я в тебе воспитывал.

Колли откашлялся. Он не имел права молчать. Он обязан сражаться за Лейни, сражаться здесь и сейчас, в присутствии Престона.

– Тем не менее он ее не получит, – медленно произнес он. – Ты, старик, передо мной в долгу. Много лет я работал на тебя, когда Престон развлекался в городе. И сейчас я прошу тебя отослать его. Он не должен околачиваться возле Лейни.

– Боишься, что она скажет мне «да»? Что ж, не зря боишься, – ядовито заметил Престон.

Колли поморщился.

– Дед, Престон прав в одном: она невинна и наивна. Лейни будет принимать каждое его слово за святую истину. Она одинока, вот ее и тянет к нему. У нее нет ничего, кроме ее родных и этой старой гостиницы, ради которой она гробит себя.

Альберт пожал плечами.

– Значит, ей стоит подумать о том, как выбраться отсюда. Дело их разваливается. По налогам они задолжали больше, чем стоит сама «Магнолия». Около месяца назад страховая компания закрыла их полис. Один несчастный случай – и они полностью разорены.

Колли смотрел на Дьявола и не видел его. Медленно до его сознания доходила страшная правда.

– Ты намерен отобрать у них гостиницу.

Альберт покачал головой:

– Нет. Просто тебе следует знать, что я могу это сделать. Но мне не придется идти на крайние меры, потому что ты будешь вести себя как надо. Забудь о Лейни Торн. Если тебе нужна женщина – я не возражаю против твоей женитьбы на Рейчел Хардинг. Благодаря мне у тебя есть деньги. Так начинай свое дело.

– А он? – Колли кивнул в сторону Престона.

– Я поговорю с ним насчет этой девушки наедине. Я не хочу, чтобы вы перегрызли друг другу глотки из-за отродья Блэкбернов. Ты меня понял, Колли?

– Понял.

– Перестань валять дурака. Бери пример с Престона. Выбрось ее из головы.

– Она не виновата в том, что случилось. Никто не мог бы спасти положение на ее месте.

– Может, и так. Но есть в жизни непреложные истины. И вот одна из них: Элейна Торн никогда не будет твоей. Она эту истину приняла. Что мне сделать, чтобы убедить тебя? Я могу разорить ее семью дотла и заставить их всех уехать из города. Говорю тебе прямо, Колли: забудь ее.

Всякий раз, слыша имя Лейни Торн, Колли вспоминал, что ему нужно ее забыть.

Более трех лет он честно старался сделать это, с того самого дня, как он дал слово чести ее матери. Все его добрые намерения разлетелись вдребезги, когда ей исполнилось восемнадцать лет.

Все началось весной. В одно прекрасное утро на табачной плантации Джон Торн рухнул как подкошенный.

Внезапно раздался чей-то крик:

– Эй, Торн упал!

Колли обернулся. Управляющий только что стоял около своего джипа и надзирал за работами. А теперь возле джипа не было никого, зато у заднего колеса появилась некая бесформенная груда.

Колли подбежал к джипу вместе с несколькими рабочими.

Глаза Торна были закрыты, лицо покрыто испариной.

– Он хоть жив? – испуганно спросил кто-то, и все вопрошающе посмотрели на Колли, словно считая, что ему известны ответы на все вопросы.

Колли скрепя сердце опустился на колени около Торна и потрогал его лоб. У Торна был сильный жар. Он застонал и попытался отодвинуться в сторону.

– Помогите перенести его в машину, – распорядился Колли. – Его нужно отвезти к врачу.

Уложив Торна на заднее сиденье, рабочие опять вопросительно взглянули на Колли.

– Возвращайтесь на места, – приказал Колли. – Я отвезу его и вернусь. Ты, Джонсон, пока остаешься за старшего.

Торн открыл глаза и с трудом приподнял голову.

– Не слушайте его, – прохрипел он. – Я управляющий. Не ты, Ролинс. Ты не имеешь права…

Договорить он не сумел. Голова его бессильно откинулась, глаза снова закрылись. Он шумно и тяжело дышал.

При словах Торна рабочие растерялись, и Колли прикрикнул на них:

– Я разве не сказал вам, что делать? За работу, быстро!

Когда рабочие оставили Колли наедине с управляющим, Колли подумал, что Торн едва ли пожелал бы принять какую-либо помощь именно от него. Но Торн был плох. Ради Лейни Колли обязан был сделать для него все возможное.

Осмотрев больного, доктор Флавий Максвелл нашел воспаление легких и позвонил Деборе Торн. Очень скоро она была в палате больницы на Лафайет-стрит. Выйдя оттуда, она подошла к Колли, который дожидался ее в холле для посетителей.

– Ему уже две недели нездоровилось, но он держался. Беспокоился, что без него…

Она подняла голову, и Колли прочитал правду на ее лице. Торн не хотел слечь, так как боялся, что Колли займет его место.

– Лучше не говорите ему, что это я его привез, – посоветовал ей Колли.

– Не скажу. Но я сама не забуду, – тихо ответила она.

Уже выйдя из больницы, Колли сообразил, что на ферму он может добраться только на джипе Торна, а пользоваться им он не имел желания. Он остановился, размышляя, не стоит ли позвонить домой и попросить деда или Надин приехать за ним, как вдруг услышал за спиной несмелый мужской голос:

– М-м… Миссис Торн сказала, что вас, может быть, нужно отвезти на ферму.

Обернувшись, Колли увидел долговязого парня в бейсбольной кепке и майке с надписью «Бесстрашный». Колли не знал об этом парне ничего, кроме того, что время от времени он помогал отцу отгружать проданный табак со склада. Колли даже вспомнил его фамилию: Уиллис.

– Я могу… – начал Колли и умолк.

За спиной Уиллиса стояла Лейни Торн.

Впервые за последние годы она была так близко, что он мог рассмотреть ее, и язык его прилип к гортани. Что же стало с маленькой девочкой? Она выросла, и у нее обозначилась фигура, по-девичьи тонкая, но женственная.

Она положила руку на плечо Уиллиса.

Колли смотрел на нее и видел, что девочка с реки стала не просто красивой. Она стала… потрясающей. Что-то невероятно чистое и прекрасное было в сиянии ее глаз, в повороте головы.

– Си-Кей отвезет тебя домой, – холодно сказала она.

Щеки ее слегка покраснели.

Си-Кей. Колли отметил про себя, что Лейни назвала тощего пацана инициалами. Тот тем временем улыбнулся Лейни и взял ее за руку.

– Я скоро вернусь, – пообещал он, сияя от счастья, обнял ее и слегка прижал к себе.

– Спасибо, не нужно, – буркнул Колли, обращаясь к Лейни. – Я пройдусь пешком.

Он так разозлился, что в самом деле решил идти на ферму пешком, и быстро пошел прочь. Даже услышав, как она позвала его по имени, Колли не оглянулся.

– Ты глупо себя ведешь! – крикнула она, задыхаясь.

Он резко остановился посреди автостоянки, и она врезалась в него на бегу.

Лишь на долю секунды она прикоснулась к нему, но и этого было достаточно.

Лейни отпрянула от него, и он смерил ее взглядом. Оба молчали.

Первой заговорила Лейни:

– До фермы несколько миль. Ты не дойдешь.

– Я не желаю, чтобы меня вез этот сосунок, – резко сказал он, заметив, что Уиллис наблюдает за ними издалека.

– Он не сосунок, – вскинулась Лейни. – Ты всего на три года старше его.

Колли не ответил, но на мгновение позабыл свой гнев. Он смотрел на нее, и ему было хорошо. Она была так близко, что он мог разглядеть мельчайшие черточки ее лица. Лишь через несколько секунд он осознал, что они одни – ну, почти одни, что они разговаривают, и куда-то делась та безжизненная пропасть, что разделяла их все эти годы.

– Ты меня отвезешь.

Глаза Лейни округлились.

– Си-Кей…

– Меня не волнует Си-Кей, – оборвал он. – Ты боишься?

– Нет… Да, Колли.

– Совершенно верно. – Колли начисто игнорировал мольбу, прозвучавшую в ее голосе. – Рад, что ты помнишь мое имя. Так как же, ты отвезешь меня домой или нет? Я доставил сюда твоего отца. Услуга за услугу.

Теперь никто не назвал бы мисс Лейни Торн холодной. Она была так же разъярена, как и Колли Ролинс. Щеки ее горели.

– Ты меня поймал. Садись в машину.

– Пожалуйста, садись в машину, – усмехнулся Колли.

Он весь дрожал от нетерпения. Он был подростком, когда в последний раз виделся с Лейни наедине.

– Что у вас тут? – недоуменно осведомился Си-Кей, приблизившись к джипу.

Колли бросил взгляд на его майку. «Бесстрашный»? Колли почувствовал острое желание напугать этого Бесстрашного как следует. Судя по тому, как робко отступил Уиллис, его желание, по крайней мере отчасти, исполнилось.

– Я сама его отвезу, – сказала Лейни, обращаясь к Си-Кей.

– Но твоя мама говорила…

– Ничего страшного. Все в порядке.

Лейни уселась за руль джипа.

– Я не укушу ее по дороге, – насмешливо добавил Колли.

– Ну… – Си-Кей капитулировал. – Ладно, Лейни, может, увидимся в «Магнолии»?

Во внезапном приступе смелости Си-Кей вдруг наклонился к Лейни и крепко поцеловал ее в губы. Лейни вздрогнула, и Си-Кей отпрянул, не забыв, однако, бросить на Колли победный взгляд.

Лейни повернула ключ зажигания, и через минуту джип выехал со стоянки. Колли не сводил с нее глаз. На ней была бледно-розовая блузка без рукавов и белые шорты. Он заметил неуверенность ее движений, когда машина выезжала на дорогу.

– Почему ты ему позволила? – негромко спросил он, немного удивляясь, насколько глубоко его задел поцелуй этого сопляка.

Лейни не стала притворяться, будто не поняла смысла его вопроса.

– Потому что мне это приятно, – с вызовом ответила она. – А кто ты, собственно, такой? Разве тебе есть дело?

– Очень даже есть, – честно ответил он, не раздумывая ни секунды.

Костяшки ее пальцев, сжимающих руль, побелели.

– Перестань дуться. Он меня просто поцеловал. Так поступают все. Кроме тебя, если я еще хоть что-то понимаю. Ты одичавший фермер в грязном комбинезоне.

Никогда Колли не могло прийти в голову, что Лейни Торн способна вот так издеваться над ним.

– Сколько тебе лет? – неожиданно спросил он.

– Наш предыдущий разговор тоже не обошелся без этого вопроса. А сразу после этого ты сказал, что мы больше не должны быть друзьями.

Колли не знал, как объяснить ей, почему он оставил ее после того, как ей исполнилось пятнадцать лет, и вместо того пробурчал:

– Должно быть, Джон Торн в самом деле серьезно заболел, если позволяет тебе крутить хвостом направо и налево перед мальчишками.

– Ничего плохого я не делаю, – обиженно возразила Лейни. – Я просто развлекаюсь. А для тебя это чуждо. Ты старик, Колли. Ты слишком стар, и не только для меня.

Она больно жалила его. Каждым произнесенным словом.

– Я не виноват, что мне приходится работать.

– Все работают. Но ты посвящаешь работе двадцать четыре часа в сутки. Знаешь, что я думаю по этому поводу? Что для тебя работа – это всего лишь предлог, чтобы не общаться ни с кем. Хотя, – добавила она неожиданно, – никто и так не стал бы общаться с сомнительным внуком Дьявола Ролинса.

– По крайней мере, я не краду у девчонок поцелуев.

Лейни метнула на него быстрый взгляд, увидела его губы и почти бессознательно произнесла:

– Колли…

– Что такое?

– Ничего. Ты не поймешь. Тебе не нужны друзья, и ты понятия не имеешь о девушках. Лично я не знаю ни одной, которая позволила бы тебе приблизиться к себе на пять шагов.

Колли смотрел на нее и не знал, что отвечать. Разве это его Лейни? Куда исчезла маленькая девочка, что свистела ему и обнимала его, когда думала, что он в опасности?

Она чувствовала на себе его взгляд, и ей делалось не по себе.

Наступило молчание, исполненное невысказанных упреков и незаданных вопросов.

Колли не мог придумать, как преодолеть возникшую между ними напряженность. До сих пор все его отношения с женщинами сводились к чисто физической близости.

Джип въехал на широкий бетонный мост и остановился.

– Дальше я не поеду. Меня могут пристрелить за вторжение в частные владения.

Она выключила мотор, и в наступившей тишине особенно резко прозвучал голос Колли.

– Нам нельзя видеться. О нас с тобой слишком много говорят.

Лейни проглотила застрявший у нее в горле комок и проговорила почти спокойно:

– Я слышала. Но не знала, что это дошло и до тебя.

Вновь наступило молчание.

– Так что же я должен был сделать, Лейни? – в отчаянии воскликнул он.

Девушка долго не отвечала; она крепко сжимала руль и смотрела прямо перед собой. Колли двумя пальцами взял ее за подбородок. Она вздрогнула, но он не выпустил ее, а повернул голову Лейни к себе. Глаза их встретились.

– По крайней мере, ты мог сказать мне, в чем дело, – выпалила она и отбросила его руку.

– Сколько тебе было лет? Пятнадцать. Что же я должен был тебе сказать? Понимаешь, Лейни, говорят, что мы с тобой…

Даже сейчас он не договорил. Он терял голову, оттого что не знал, как себя вести. Мысленно выругавшись, он открыл дверцу и вышел из машины.

– Не обращай внимания.

Он успел пройти несколько шагов вперед по мосту, как вдруг услышал:

– Подожди.

Колли остановился и обернулся. Она сидела за рулем, красная от смущения.

– Си-Кей – просто знакомый, – поспешно сказала она.

Колли негромко фыркнул.

– Да-да, конечно.

– Он часто заходит в «Магнолию».

– К тебе.

Едва заметная улыбка Лейни была для Колли знаком согласия.

– Я провожу там почти все выходные.

Он не знал, содержался ли в ее словах какой-то намек.

И вдруг ему открылись ее истинные, глубинные намерения, и тогда у него перехватило дыхание.

– Лейни…

– Колли, месяц назад мне исполнилось восемнадцать. – Он хотел тут же что-то возразить, но Лейни остановила его, взглянув ему в глаза. Боже, она удивительна! – Какого еще возраста я должна достигнуть?

Голос плохо слушался Колли, когда он заговорил:

– Торн ненавидит меня.

– А я – нет. – Она уже не смотрела на него. Двигатель джипа опять заработал. – Но больше ты от меня этого не услышишь, если ничего не предпримешь.

– Нет, погоди, Лейни!..

Если она и услышала его отчаянный возглас, то не подала вида. Джип развернулся, уехал, и Колли остался один на мосту.

Он не спал эту ночь, и следующую, и следующую после следующей. Даже изнурительная работа в поле не помогала. Он все еще видел ее, видел, как она прильнула к тому мальчишке, как открылась ее загорелая шея, как ее грудь коснулась его руки.

Уиллис не представлял себе, какой опасности себя подвергал, когда обнимал Лейни. К ней не должен прикасаться ни один мужчина, кроме него, Колли. На месте Уиллиса должен был быть он. И она не отвергнет его. Она отдаст ему себя, целиком, без остатка. Все – ему.

Он обещал кое-что ее матери и сдержал слово. Но ведь Дебора сказала «когда-нибудь». Может, это «когда-нибудь» уже наступило? Если Лейни может гулять с другими, почему ей нельзя принадлежать ему?

Теперь он мог думать только о поездке в город и новой встрече с ней. Лишь два обстоятельства удерживали его на ферме: собственная неуверенность и посадки на плантации. В конце концов, после долгих лет ожидания он вступил в ту роль, для которой готовил его Дьявол. В результате болезни Торна на плечи Колли легли все обязанности управляющего, и он должен был находиться в полях от рассвета до заката, не имея свободной минуты.

Но одна мысль неотступно преследовала его: они с Лейни могут быть вместе.

Безумие. Она – дочь заботливых родителей Джона и Деборы Торн. Она надевает белое платьице и идет в воскресную школу, а потом возвращается в «Магнолию», гостиницу с вековой солидной репутацией.

Он – фактический сирота, внук Дьявола Ролинса.

И все же перед его глазами стояла картина: губы Лейни тянутся к его губам.

И бились в голове ее слова: «Если ничего не предпримешь…»

– Это ты, Лейни?

Джон показался на веранде. Десять дней он провел в постели, мучаясь от воспаления легких. Сейчас он был бледен, и седина на висках сделалась гораздо заметнее.

– Да, папа. Тебе уже лучше?

– Я в порядке. Доктор говорит, что мне уже можно выходить из дома. Я, наверное, позвоню Альберту и скажу, что на следующей неделе выйду на работу. Послушай, дочка, я очень люблю твою мать, но, если она еще раз вставит мне в рот градусник, я укушу ее за палец. – Он криво усмехнулся. – Я соскучился по запаху земли. Мне будет полезно попотеть. – Он облокотился на перила и устремил свой взор на двор. Как раз за домом Торнов находился тупик, которым заканчивалась Мартин-Холлоу-роуд. На деревьях уже появились молодые зеленые листья. – Кстати, звонил Уэй, приглашал тебя на карнавал. Я сказал ему, что ты сегодня утром осталась со мной и не пошла в церковь, так что тебе было бы полезно погулять. Он за тобой заедет.

Несколько секунд Лейни молчала, потом кивнула:

– Хорошо.

– Что такое? Тебе не хочется идти? – Отец был удивлен.

– Просто я задумалась.

– О чем?

Лейни заставила себя засмеяться.

– Ничего особенного. А ты вправду собрался на работу?

Мама незаметно подошла к ним сзади.

– Он думает, он здоров как бык, – улыбнулась она. – Не знаю, что ему не сидится дома. Или он считает, что Ролинс сунет ферму в карман и уедет за тридевять земель? Джон, никуда твоя любимая ферма не денется.

Джон сразу помрачнел.

– Ты даже не догадываешься, что может случиться.

Дебора отошла в сторону, видимо, не желая продолжать этот разговор, но вдруг остановилась, переменив решение.

– Давай говорить начистоту, – сказала она. – Если бы Альберт хотел поручить управление фермой Колли, он бы так и поступил. Но он не хуже тебя знает, что сейчас Колли со всем не справится. И конюшня, и полевые работы – одному человеку это не по силам.

– Я разбираюсь в людях, – мрачно возразил Торн. – Каждому хочется, чтобы на его земле хозяйничали его отпрыски. К тому же я старею, а Колли молод и силен, как сто чертей.

– Но у тебя есть опыт, а Колли слишком занят с лошадьми. Да он скорее всего и не захочет брать на себя новую обузу.

– Он хочет. У него аппетиты ого-го. Мне бы хотелось еще некоторое время не подпускать его к управлению фермой, если это только возможно. – Он сошел с веранды. – Мне надо пройтись. Лейни, солнышко, составишь компанию старику? Позволь мне хоть чуть-чуть побыть на месте тех парней, что крутятся возле тебя.

Лейни изобразила улыбку.

– Конечно, папа.

А что еще могла она сказать? Что ей плохо, оттого что она чуть ли не бросилась в объятия маленького колдуна, а он ее отверг? Что она уже не уверена, любит он ее или нет? Что она долгие годы жила в уверенности, что он ждет ее и тоскует по ней так же сильно, как и она по нему?

Нет, папа ее не поймет.

Колли Ролинс не гулял с девушками, в отличие от всех остальных неженатых обитателей Спрингса мужского пола моложе тридцати лет, которые по воскресеньям фланировали по центральной улице или околачивались поблизости от «Магнолии». До этого воскресенья он даже не знал, что такое времяпрепровождение является в Спрингсе обыкновенным.

Шли ежегодные празднества, посвященные фестивалю народной медицины. Этот фестиваль считался законной гордостью Городского клуба Индиан-Спрингс. Когда Колли появился в городе и смешался с толпой, никто не обратил на него особого внимания.

Ему не хотелось думать, зачем он оказался здесь. Он просто глазел по сторонам, стараясь держаться в тени домов и вековых деревьев, и размышлял, не стоит ли пройти немного дальше в сторону «Магнолии», откуда доносились звуки музыки.

В «Магнолию» нельзя, зато можно побродить поблизости.

«Если ничего не предпримешь», – сказала она. И что, скажите на милость, он должен предпринять?

А Лейни стояла под навесом возле «Магнолии». Празднество было в разгаре. Оркестр «блюграс» наяривал «Дядю Пена». На длинных столах под деревьями стояли тарелки с нарезанным арбузом и бокалами лимонада. Люди веселились от души, а Лейни чувствовала себя такой одинокой, что ей хотелось плакать.

Но вот она повернула голову и увидела, что Колли приближается к ней по тропинке. Его гладкие черные волосы блестели на солнце. Шагал он медленно и как бы неуверенно – совсем иначе бегал он прежде по речным берегам. Лейни некоторое время вглядывалась, чтобы окончательно убедиться в том, что перед ней Колли.

Если бы что-нибудь зависело от воли Колли, он ни за что не явился бы в город и тем более не оказался бы вблизи «Магнолии». И все же он был здесь, он отчаянно высматривал кого-то в толпе.

Наконец-то он отозвался на ее зов.

– Колли, – прошептала Лейни и сделала шаг ему навстречу. – Колли Ролинс.

Несмотря на музыку и праздничный гул, он расслышал ее голос, поднял голову, увидел ее счастливое лицо и позабыл обо всем на свете. Она рада ему. И внезапно что-то загорелось в нем, ему захотелось наброситься на нее с поцелуями, прямо на глазах у всех. Эта безумная мысль о поцелуях неизменно приходила к нему, когда он думал о Лейни. И он, наверное, осуществил бы свое желание, если бы не невольное вмешательство третьего лица.

Незнакомая женщина средних лет стояла рядом с Лейни, опираясь на палку. Наверное, она тоже услышала голос Лейни, потому что она повернула голову, сделала два неловких шага и вдруг упала.

И все переменилось. Лейни застыла на месте, затем склонилась над женщиной.

– Вы ушиблись? – участливо спросила она, с трудом отводя взгляд от Колли.

Женщина смущенно улыбнулась.

– Простите меня, – сказала она виновато. – Мне показалось, что вы меня позвали. Я часто падаю, если забываю об осторожности. И боюсь, мне не удастся встать самой.

Колли не двигался с места. Как правило, он не подходил к незнакомым и крайне редко предлагал им свою помощь. По многолетнему опыту он знал, что люди смотрят на него с недоверием и подозрением. Но сейчас Лейни умоляюще взглянула на него, и тогда он сказал:

– Я помогу вам, если вы не против.

– Да, прошу вас.

Колли помог женщине подняться, а Лейни тем временем ее узнала.

– А-а, вы живете в номере на первом этаже? И вы должны были встретиться с родными во время медицинского фестиваля, верно?

– Я с ними встретилась. – Женщина слабо улыбалась, но голос ее прерывался, как будто она была готова расплакаться. – Честно говоря, это дальние родственники, они даже не знают меня толком.

– Послушай, Колли, – заговорила Лейни, глядя Колли в глаза, – надо бы помочь ей добраться до комнаты.

Она близко, она смотрит ему в глаза и просит войти в «Магнолию». Пройти под сумрачными колоннами в славный некогда дом. А это невозможно.

Внезапно Колли понял, почему никогда не бывал здесь. Он до смерти боялся переступить границу заколдованного царства. «Магнолия» – замок принцессы Лейни, крепость, навеки закрытая для Ролинсов.

– Лейни, мне… Твоему отцу это не понравится, – выдохнул он, набравшись решимости.

– Его сейчас нет. Нельзя оставлять ее одну, – сказала Лейни таким тоном, что Колли понял: пути к отступлению отрезаны. – Мэм, молодой человек поможет вам идти, а я принесу вашу трость.

Так Колли впервые в своей жизни переступил порог «Магнолии».

Стараясь держаться подальше от гуляющих, они прошли в комнату женщины, располагавшуюся в левом крыле здания. Колли думал только о том, как ответить – по возможности, уклончиво – на множество вопросов о том, кто он такой и где он проживает.

Наконец незнакомая дама при помощи Колли улеглась на старинную кровать с высокой спинкой и немедленно заговорила опять:

– Спасибо вам за все. Вы – замечательная пара.

Пара. Это слово пульсировало в мозгу Колли, вызывая острую боль.

Он осмотрелся, стараясь стряхнуть с себя наваждение, избавиться от неотступной мысли о том, что Лейни наконец рядом. Уютная комната, довольно просторная, но обветшавшая. Стеклянная дверь выходит на покосившееся от времени крыльцо. С некоторым удивлением Колли отметил про себя, что Альберт был прав, утверждая, что «Магнолия» в один прекрасный день обречена исчезнуть с лица земли. Этот дом красив и даже изыскан, но в нем нет той прочности, которую могут обеспечить хозяйству деньги семьи Ролинс. Конюшни на ферме кажутся новее и надежнее.

Не исключено, что в этом зачарованном царстве нужны свежие силы.

И Лейни в самом деле хочет ввести его в этот дом?

Она остановилась на крыльце.

– Колли, я…

– Черт возьми, что он здесь делает?

Суровый голос, хмурое лицо. Из-за угла гостиницы вышел Уэй Блэкберн, явно исполненный решимости защитить Лейни от человека, который оказался с ней рядом.

– Это я его попросила зайти, – буркнула Лейни и отступила на шаг, словно желая защитить Колли от своего настырного кузена.

– Его? Ролинса? Ты попросила его…

– Уэй, кто это там с Лейни?

Голос тети Оливии дрожал почти так же, как в тот день, когда старый Альберт до смерти напугал ее, явившись за Лейни, которая должна была помочь ему отыскать Колли. Оливия стояла, прислонившись к колонне, на крыльце у двери, ведущей в кухню. Ее внимание было приковано к черноволосому юноше.

Колли вдруг почувствовал на себе ее острый, пристальный взгляд и поспешно сошел с крыльца, стремясь поскорее покинуть стены «Магнолии». Черт возьми, и что он здесь делает?

Уэй бросил на Лейни взгляд, означавший: «Видишь, что ты наделала?», однако больше ничего не сказал.

Повинуясь мгновенному порыву, Лейни тоже сбежала с крыльца и взяла Колли за руку.

Его как будто пронзило током. Сколько лет прошло с тех пор, как она в последний раз вот так с силой сжимала его ладонь?

Лейни подвела его к тете Оливии.

– Тетя, это Колли Ролинс, – сказала она решительно. – Вы его когда-нибудь видели?

– Ролинс?

– Он внук Альберта Ролинса, – пояснила Лейни. – Мама говорит, он так похож на Броди – это его отец, – что ей стало не по себе, когда она впервые его увидела.

Щеки старухи порозовели; Лейни не могла понять, отчего.

– Не-ет, – помолчав, протянула Оливия. – Он напоминает мне не Броди. Он… такой молодой… Лейни… Какой сейчас год?

Ответить Лейни не успела.

– О, так у тебя мой свисток! – воскликнула старая дама, протягивая руку к Колли.

Щеки его вспыхнули, и его свободная рука, та, которую не держала Лейни, потянулась к груди.

– Да, я надел его, потому что… я в первый раз пришел сюда и…

Потому что он не мог объяснить Лейни, что ему нужно, и хотел, чтобы свисток все сказал без слов.

– Тетя, разве вы не помните? Я очень давно подарила ему свисток, – поспешно сказала Лейни, стараясь разрядить обстановку.

Пальцы Оливии замерли в воздухе, и тогда Колли сам взял свисток, висящий у него на груди на кожаном шнурке, и протянул его старухе.

Оливия погладила свисток пальцами.

– Это означает, – проговорила она, – что ты наконец пришел в «Магнолию». Я долго ждала. Всю жизнь. Ты так долго не приходил… Я не верила, что доживу.

В глазах Оливии стояли слезы. Ее глаза никогда не были такими сверкающими, такими ярко-голубыми. На мгновение Оливия стала молодой и прекрасной. Такой ее, должно быть, помнили лишь стены «Магнолии». И сейчас слова ее понимали, вероятно, лишь стены, ибо ни Лейни, ни Уэй, ни даже Колли не знали, о чем она толкует.

И все же Оливия, как и сама старая «Магнолия», ждала ответа.

– Если вы считаете, что я могу сюда приходить, тогда я очень рад, – с трудом выговорил Колли.

Скрипач теперь исполнял соло, и грустная мелодия рвала душу.

Оливия выпустила свисток и вдруг погладила Колли по щеке, словно благословляя его на подвиг.

– Тебе всегда будут рады в «Магнолии». Отныне и навсегда. – Она обратилась к Лейни, и слова ее неожиданно прозвучали как заклинание: – Лейни, пригласи как-нибудь своего друга ко мне на чай. А теперь не могла бы ты найти Сюзан? Я бы хотела пойти домой и прилечь ненадолго.

– Конечно, мэм.

Лейни бросила быстрый взгляд на Уэя и поняла по его лицу, что он тоже осознал свершившееся: каким-то образом Колли Ролинс сумел сказать старой тетке именно то, что нужно. Следовательно, он повел себя как джентльмен. В самом истинном значении этого слова.

По-видимому, думала Лейни, ей больше не придется защищать внука Дьявола перед Уэем.

Отыскав Сюзан, Лейни возвратилась к гостинице, где Колли поджидал ее около выложенного камнем колодца.

– Привет, Колли. – Она вдруг смешалась, почувствовав на себе пристальный взгляд его черных глаз. – Вообще-то обычно у нее голова хорошо работает, вот только иногда она путается во времени. Даже не знаю, за кого она тебя приняла.

– Ничего, – отмахнулся Колли. – Я рад, что она так сказала. Мне было боязно здесь. Наверное, я нуждался в ее словах.

Брови Лейни удивленно взлетели вверх.

– С чего это ты боишься «Магнолии»?

Он пожал плечами. Колонны у фасада гостиницы отражали свет многочисленных фонарей – красных, зеленых, синих.

– У себя в хибаре на реке я не привык к такому, – усмехнулся он. – Здесь я кажусь себе меньше, чем я есть.

– Когда я была маленькой, – торопливо заговорила Лейни, – мне казалось, что в «Магнолии» нет времени. Тетушкины часы в холле стоят. На них всегда семнадцать минут третьего. Всегда, представляешь? Иногда я просто сходила с ума от этой неподвижности, когда из всех углов выглядывают тени прошлого. Я тогда садилась на велосипед и ехала в Спрингс, к Уэю. Но я каждый раз возвращалась. Это место отпускало меня ненадолго, а потом манило обратно.

– Это твой дом, – вздохнул Колли.

Он был рядом с ней, совсем близко, но избегал смотреть на нее. Усилием воли Лейни прервала затянувшуюся паузу:

– Хочешь, я покажу тебе гостиницу?

Он не ответил, а только медленно поднял голову и пристально посмотрел на ее лицо, а потом, словно решившись на что-то важное, взял ее за руку совершенно так же, как это сделала она минуту назад.

И вновь ее пронзило это странное ощущение. Лейни нравилось прикасаться к нему. Его движения, его теплая кожа, надежность его рук – во всем этом заключалось его колдовство. Она уже не смогла бы отпустить его, даже если бы захотела. Но ей хотелось совсем другого; она с силой сжала его ладонь.

– Как прежде, Колли, – прошептала она.

– Я как будто заблудился, – ответил он так же тихо. – Но теперь я с тобой. Ты хотела, чтобы я пришел, и вот я здесь.

Она покраснела, но честно ответила:

– Да.

– Тот парень, с которым ты была тогда в больнице…

– Какой парень? Ах да, Си-Кей…

Ей следовало бы знать, что Колли заговорит о нем.

– Ты хочешь быть с ним?

Она не решалась взглянуть ему в глаза, поэтому устремила взгляд на свисток у него на груди.

– Он мне нравится.

– Настолько нравится, что ему можно тебя целовать?

– Колли, поцелуй еще ничего не значит.

– Не верю, – глухо отозвался Колли и медленно погладил Лейни по щеке. – Если поцелуй так мало значит, тогда поцелуй меня.

Он знал, что ему не следовало говорить этих слов, но ничего не мог с собой поделать.

– Не могу, – сокрушенно прошептала она.

– Не можешь? – Ему вдруг вспомнились ее недавние слова. – Потому что я одичавший фермер в грязном комбинезоне?

Его губы скривились.

– Я это сказала сгоряча. Ты же знаешь.

– Тогда почему ты не можешь меня поцеловать?

Он положил руки ей на плечи и осторожно притянул к себе.

– Поцелуй с кем-нибудь другим ничего не значит, – стала объяснять Лейни, стараясь высвободиться. – А с тобой… Это будет означать слишком многое. Я так долго о тебе думала… Я не готова. Ты в первый раз пришел…

Она не соображала, что говорит. Ей хотелось только одного: затолкать обратно слова, что срывались с ее языка. Рядом с ним она утратила способность думать.

Колли не двигался. Кто-нибудь другой на месте Лейни мог бы решить, что он недоволен. Но Лейни знала, что с ним происходит. Он смотрит на нее, смотрит со всей своей завораживающей силой. И думает.

Обдумывает только что услышанное.

– Лейни.

Когда Колли произнес ее имя, она уже знала, как он намерен поступить. Опасность сгустилась и стала почти осязаемой.

Она отступила на шаг, потом еще на шаг, но он надвигался на нее.

– Отпусти меня.

Ее обуял внезапный страх. Он не шутил, как, например, Си-Кей. Он не умеет шутить.

Папа был прав: ей нельзя быть с Колли. Один его поцелуй сожжет ее заживо.

Но он добился своего, потому что Лейни, сама не зная каким образом, провела его к кленам, растущим около двери, ведущей в погреб. Она осознала это только тогда, когда ударилась спиной об эту дверь и инстинктивно выпрямилась.

– Хорошо. Начинай. – Она была в отчаянии и потому решила капитулировать. У нее не оставалось выбора. – Но, Колли, это же в первый раз…

Черты его смуглого лица заострились от охватившей его страсти. Его руки – ни у одного мужчины не может быть таких сильных рук – обхватили ее, и ее грудь прижалась к его комбинезону. Его глаза видели только ее рот. И он не говорил ни слова.

Он целовал ее.

Она обвила его руками, и ее пальцы заскользили по его спине.

За нежностью Колли таилась черная бездна, опасность. Нервы Лейни напряглись до предела.

Его губы гладили ее, а рука обхватила ее бедро и прижала его еще сильнее.

Ее нога, обутая в белую теннисную туфлю, ударила по двери погреба, и она очнулась.

Призвав на помощь всю свою волю, она оторвалась от него и выдохнула беззвучно:

– Х-хватит.

Он открыл глаза и выпустил ее так неожиданно, что Лейни оступилась и упала на землю. Подниматься на ноги она не стала, так и осталась сидеть, прислонясь спиной к могучему клену.

Птицы весело звенели в кронах деревьев, а с кухни доносился запах жареной курятины. В «Магнолии» уже готовился ужин.

Мир оставался прежним. Известным и привычным. Но Лейни стала иной. Ей никогда не доводилось бывать там, куда Колли только что перенес ее.

– Ты все испортил. – Она всхлипнула, пытаясь подавить истерику. – Нужно было не так. Ты…

Она умолкла, не в силах найти слова, чтобы описать опустошение, произведенное им в ее душе.

А Колли тяжело дышал, и сердце билось, как безумное. Он не собирался оправдываться.

– Уходи.

Он нерешительно смотрел на нее.

– Лейни, я…

Она отвернулась от него.

Тогда он исполнил ее просьбу. Повернулся на каблуках и бесшумно, как кошка, скрылся среди деревьев.

Он считал, что Джон Торн еще слишком слаб и не встает с постели. Несколькими минутами раньше Колли мог бы заметить Торна, беседующего на крыльце у парадного входа с несколькими мужчинами, но он был тогда слеп и глух ко всему на свете, за исключением Лейни. А теперь Торн спустился с крыльца и остановился футах в двадцати от Колли.

– Ты!

Весь мир мгновенно умер. Не было щебета птиц, гула голосов, взрывов смеха.

А Колли шагал вперед, не обращая ни на что внимания.

– Я к тебе обращаюсь, Ролинс. Ты меня слышишь?

Только услышав свою фамилию, Колли осознал, что произошло. Торн застиг его на своей территории.

Он велел себе немедленно успокоиться и с расстановкой ответил:

– Я вас слышу.

– Тебе нечего здесь делать. Если не веришь, спроси своего деда. Какого черта ты ошиваешься возле «Магнолии»?

«Спокойно, – повторил Колли про себя. – Думай».

– Здесь собрался весь город. Я пришел посмотреть.

– На что?

Жестокое воспаление легких не прошло для Торна бесследно – он был еще бледен и нетвердо стоял на ногах. «А может быть, – подумал про себя Колли, – так и должен выглядеть человек, встретивший того, кого он люто ненавидит».

– Колли, подожди, я не…

Нет, нет, нет. Но он не скажет «нет» девушке, которая побежала за ним следом, чтобы взять назад опрометчивые слова.

И скрипач, и гитарист поняли, что происходит нечто из ряда вон выходящее, и музыка умолкла.

Слишком поздно Лейни заметила отца и остановилась как вкопанная. А Торн удостоил ее лишь мимолетным взглядом и вновь посмотрел на высокого смуглого молодого человека в рабочем комбинезоне, стоящего перед ним и готового к решительной схватке.

Лицо Торна потемнело от гнева.

– Ты пришел к ней, – яростно отчеканил он. – Лучше бы ты остался на ферме с другими дикарями.

– Папа, оставь его! – Лейни подбежала к Колли и остановилась рядом с ним. – Почему ему нельзя приходить ко мне в гости?

– Держись от него подальше, Элейна Мари, – загремел Торн, – или я силой заставлю тебя подчиниться!

Он надвигался на них.

– Не смейте трогать ее! – угрожающе проговорил Колли.

– Я никогда ее не бью. Это моя дочь, я люблю ее и именно поэтому не позволю такому скоту, как ты, приближаться к ней. Элейна, слышишь, что я говорю?

Лейни нерешительно посмотрела на Колли, затем перевела взгляд на отца.

– Послушайся его, – хрипло сказал Колли.

Поколебавшись, Лейни отступила на шаг. Торн остановился всего в нескольких футах от Колли и распорядился:

– Иди на веранду к матери.

Множество испуганных лиц молча наблюдало за разворачивающейся сценой.

– А ты, Колли, отправляйся на ферму, к той сволочи, с которой тебе не зазорно иметь дело, – прошипел Торн. – Ты один из них, и ничего не изменилось от того, что ты почему-то получил фамилию. Я знаю, кто ты такой, так же хорошо, как и то, зачем ты здесь. Но Лейни ты не получишь. Ты возомнил, что она твоя, еще очень давно, но я встал у тебя на пути. Найди себе другую, или я сделаю с тобой то же, что ты делаешь с жеребцами, когда подходишь к ним с ножом. Ты меня понял?

Толпа, как один человек, в ужасе ахнула.

– Папа!

В глазах Колли помутилось от гнева. Он протянул вперед руки, готовый вцепиться Торну в глотку.

– Вы позорите не только меня, но и ее. Вы старый и больной человек, и к тому же ее отец, иначе я бы прямо здесь вышиб из вас дух.

Торн шагнул вперед.

– Попробуй! Я не так уж стар и не слишком болен.

Капли пота выступили на лбу и седеющих висках управляющего.

– Колли, не надо! – взмолилась Лейни.

Колли внял ее просьбе и не ударил Торна; он лишь оттолкнул его с такой силой, что Торн пошатнулся и ухватился за ствол клена, чтобы не упасть. Колли зашагал вперед, расталкивая всех, кто не успел вовремя убраться с его пути.

И тут он увидел единственное знакомое лицо – лицо Деборы. Она возникла перед ним из ниоткуда.

– Пожалуйста… – начала она и умолкла.

Колли не был намерен жалеть и ее.

– Я сдержал слово, – проговорил он, тяжело дыша. – Но вы сказали: «когда-нибудь». Почему же вы не выполняете своих обещаний?

Джон Торн стоял на пороге спальни дочери. Лейни всхлипывала.

– Папа, как ты мог? У всех на глазах! И только за то, что Колли со мной поговорил!

Торн утомленно вздохнул.

– Ты ничего не понимаешь. Надо было давно все тебе рассказать, но твоя мать считала, что ты еще недостаточно взрослая. Может быть, и сейчас еще рано, но я все равно тебе расскажу.

– Ты ненавидишь Колли. Я никогда не пойму, как можно ненавидеть человека, который не сделал ничего плохого.

Лейни тряхнула головой и прижалась к стене, когда отец приблизился к ней. На пороге комнаты появилась Дебора.

– Джон, не надо так, – тихо попросила она. – Колли прав. Ты сегодня опозорил ее перед всем городом. Ты повел себя так, как будто они с Колли сделали что-то нехорошее. Ей восемнадцать лет. Она вот-вот закончит школу, так почему ей нельзя…

– Я опозорил ее? Пусть так, все равно я поступил правильно, если только смог вышибить из нее привязанность к этому ублюдку. – Джон поглядел на жену и дочь, и лицо его перекосилось от страдания. – Лейни, я знаю этот сорт людей. Я не из здешних мест, как тебе известно. Я родился в Арканзасе, в богатой семье. У моих родителей была хорошая ферма, куда больше, чем у Ролинсов. Как и Альберт, они нанимали сезонных рабочих-мигрантов. С детства я учился вести хозяйство. А потом я женился, и моя жена переехала ко мне на ферму.

Лейни вопросительно взглянула на мать.

– Лейни, твой отец уже был однажды женат, – мягко объяснила она. – Это было задолго до того, как мы с ним встретились.

– Тебя никогда не удивляло, что я намного старше ее? – спросил Торн у Лейни, проводя рукой по седеющим волосам. – Все дело в том, что у меня была другая жизнь… И другая дочь…

До Лейни не сразу дошел смысл его слов. Выходит, ее отец – ее отец! – это еще чей-то отец? В жилах еще какой-то женщины течет его кровь? Кровь Лейни?

– Так у меня есть сестра? – изумленно выговорила она.

Она вдруг почувствовала себя обманутой. Значит, папа когда-то любил не маму, а другую женщину? И другого ребенка?

– Нет. Она… она умерла. – Это слово далось ему с трудом. – Умерла по моей вине.

Дебора порывисто шагнула к мужу.

– Не надо, Джон.

Но Лейни вдруг припомнила кое-что.

– Бет, – медленно произнесла она. – Ее звали Бет?

Отец не ответил, только пальцы его крепко сжали набалдашник на изголовье кровати.

– Она была почти такая же красивая, как ты, Лейни, – шепотом проговорил он. – Ни в каком дурном сне мне не могло привидеться, что с ней может случиться что-нибудь плохое. В то лето, когда ей исполнилось двенадцать лет, я нанял троих бродяг для работы на ферме, и один из них… – У него перехватило дыхание; он прикрыл лицо ладонями. – О боже…

Наступило тяжкое молчание. Дебора больше не протестовала; она стояла посреди комнаты как статуя, отчаянно желая, чтобы самое страшное было наконец сказано. Лейни уже знала продолжение истории отца, но ей необходимо было услышать все до конца.

– Я никогда не думал, что безусый мальчишка может натворить такое… Она все лето играла с ним. Он отлично знал ее любимые детские игры, и они часто забавлялись на сеновале. Приближался конец сезона, когда он должен был уезжать с фермы… И вот однажды в поле он спросил меня, где она. Он, мол, хочет с ней попрощаться. И я отправил его к ней.

Джон отпустил набалдашник, и рука его безвольно повисла. Его невидящие глаза были устремлены в стену.

– Он изнасиловал Бет.

Лейни непроизвольно охнула.

– И он ее задушил, – невыразительным, ровным, как кардиограмма мертвеца, голосом закончил Торн. – Я нашел ее на сеновале. Глаза широко открыты, рядом валяется кукла. И везде кровь…

Он внезапно согнулся, словно получил удар в солнечное сплетение. Дебора молнией метнулась к нему, обхватила его руками и прижала к себе, силясь защитить от невыносимых воспоминаний.

– Договаривай, Джон, – шептала она. – Расскажи ей, и все будет кончено. Тебе больше никогда и никому не придется об этом рассказывать. Все закончится.

– Это никогда не закончится, – прохрипел Торн и уткнулся лицом в затылок жены. – Дебора, как ты можешь со мной жить? Я старался быть хорошим человеком, но мне уже никогда не стать самим собой. А ты заслуживаешь счастья.

– Я счастлива с тобой, Джон. Расскажи ей.

Торн наконец выпрямился и посмотрел на Лейни, но руки его крепко сжимали плечи жены, как будто только она мешала ему утонуть в кошмаре прошлого.

– Его поймали. Он был ужасно грязный… Я не в силах был взглянуть на него, не в силах представить, как этот зверь прикасался… – Торн с трудом перевел дыхание. – За то, что он сделал с Бет, его посадили в тюрьму. И я лишился свободы на всю жизнь. Моя жена не простила меня. И я сам себя не простил. Жена ушла от меня. Я знал, что так будет. Она могла жить, только не видя меня. Я бросил ферму, долго скитался. Не знаю, отчего я не убил себя. Возможно, решил, что жизнь будет мне самым суровым наказанием. А потом я приехал сюда. – Джон крепко обнял Дебору. – Она спасла меня. А потом родилась ты, Лейни. – Он отпустил жену, робко подошел к Лейни и обнял ее за плечи. – У меня появился новый шанс. И я не позволю, чтобы с тобой, дочка, что-нибудь случилось. Я знаю, что такое Колли Ролинс. Я знал его еще тогда, когда Дьявол не обращал на него внимания. В этом городе много достойных тебя мужчин. С тобой не должно произойти то, что произошло с Бет. Я очень тебя люблю. Я не переживу, если ты будешь несчастна.

Лейни захотелось плакать. Она понимала, что не может сейчас оправдывать Колли. Она видела, как переживает ее отец случившееся с Бет. В его глазах стояли слезы, а потому немыслимо было спорить с ним, что-то объяснять. Она могла только с нежностью прижиматься к нему в надежде хоть немного утешить. Этот человек растил ее, любил и старался защитить.

И ему не дано понять чувств Лейни к Колли Ролинсу.

Так что же ей делать? Как сказать отцу, что любит она именно того человека, которого он ненавидит?

На следующее утро Дьявол остановил Колли у двери кухни.

– Присядь-ка, парень. Я должен тебе кое-что сказать.

– Тебе донесли, что вчера я был в «Магнолии», – вскинулся Колли. – Так что же? Это всем известно. И сейчас ты станешь мне внушать, что я не должен видеться с Лейни Торн. Дед, мне это уже надоело.

Колли твердо решил про себя, что отныне никто не станет у него на пути. Ни полоумный папаша Лейни, ни его собственный дед.

– Я хочу поговорить с тобой про Торна.

– Торн меня не любит. И пусть отправляется ко всем чертям.

– Это он отправит тебя ко всем чертям, если только ты прикоснешься к его дочке. Ты меня понял? – прорычал вдруг Дьявол и стукнул ребром ладони по столу.

Зазвенела посуда.

Но Колли уже знал старика, и теперь его было не так легко напугать, как когда-то.

– Рано или поздно ему придется с ней расстаться. Он не может вечно распугивать всех мужчин, которые на нее взглянут. Дай ему волю, он отправит на кладбище половину мужчин в Спрингсе. С Уиллисом почему-то ей можно гулять. В него Торн не палит из пушек. Так что плохого в том, что я с ней разговариваю?

– Я сказал, что он убьет тебя. А не других. Нет, посиди еще немного. Я расскажу тебе кое-что про мистера Джона Торна, а ты меня послушаешь. Он работает на меня много лет, и за это время я разузнал всю его подноготную. Вся история мне стала известна лишь недавно, надо отдать ему должное, он тщательно скрывал свое прошлое. Так вот, на Деборе он женат вторым браком. Раньше у него была другая жена. И другая дочь.

Колли насторожился.

– У него была другая семья. Ну, и что с того?

– Какой-то молодой мигрант, работавший по найму на ферме его родителей, изнасиловал и убил его дочь, – жестко сказал старик.

В первую секунду Колли не мог поверить своим ушам.

– Ее убили?

– Вот именно. Дети не должны умирать раньше родителей, тем более такой смертью. Он почти помешался от горя к тому времени, как встретил Дебору Блэкберн. И он совсем по-особому смотрит теперь на сезонных рабочих. А также, – добавил Дьявол, глядя Колли в глаза, – на тебя и свою вторую дочь.

Колли понял, на что намекает дед, и в гневе вскочил из-за стола.

– Я не насильник и не убийца! – крикнул он.

Ему вдруг отчаянно захотелось доказать деду и всем остальным, что он не тот, за кого его принимают. Какая несправедливость! Он никому не сделал ничего плохого.

Колли решительно направился к двери.

– Колли, Торн не в состоянии рассуждать хладнокровно, когда дело касается тебя. – Альберт проворно догнал внука и положил руку ему на плечо. – Я его увольняю.

Колли застыл.

– Ты его увольняешь? Но тогда ему придется уехать, – задумчиво проговорил он. – Здесь для него не найдется работы.

– Значит, он уедет и увезет свою семью. Иначе либо он убьет тебя, либо кому-то из нас придется убить его.

И Лейни тоже уедет. Лейни покинет его навсегда.

– Блэкберны родом из Спрингса, – пробормотал Колли. – Дебора прожила здесь всю жизнь.

– А это меня уже не касается. Когда Торн выйдет на работу, я сообщу ему, что у него есть две недели на поиски нового места. Все эти две недели я не буду отходить от него, чтобы его путь не пересекся с твоим. И нечего со мной спорить. Тебе так или иначе пора приступать к управлению фермой. А ты не вздумай попасться на глаза Торну или подойти к его дочери.

Семья Торн собралась на кухне дома на Мартин-Холлоу-роуд.

– Он вручил мне официальное уведомление, – мрачно сказал Джон. Дебора испуганно зажала рот ладонями, чтобы не ахнуть. – У меня есть две недели. Затем я получаю деньги за месяц. И после этого нам придется уехать.

– Уехать? – эхом откликнулась Лейни.

– Короче говоря, Колли своего добился. Заграбастал ферму. – По лицу Джона было видно, каких усилий ему стоит сдерживать рвущуюся наружу досаду. – Я знал, что так должно произойти. Случай в воскресенье только ускорил развязку.

– Что же нам делать? – в отчаянии проговорила Дебора. – Где ты будешь работать?

– Альберт отлично знает, что здесь мне работы не найти. Он намеренно высылает меня из города. – Джон тяжело оперся на спинку стула обеими руками. – Беда в том, что мне пятьдесят пять лет. В таком возрасте нелегко найти работу. Но он говорит, что даст мне хорошую рекомендацию, и обещает помочь найти место. Скорее всего, в Западной Виргинии. У него там вроде бы есть связи.

– В Западной Виргинии! – в ужасе воскликнула Дебора. – А гостиница? А тетя Ливи? Джон, пойми, здесь прошла вся моя жизнь.

Джон резко выпрямился.

– Дебора, ты же моя жена. А жена должна всюду следовать за мужем.

– Это все из-за меня и Колли, – выпалила Лейни, не удержавшись. – Все из-за нас.

– Лейни, это к лучшему, – отрезал отец. – Ты сама это скоро поймешь. Разве ты не видишь, как я люблю тебя? Поверь, я никогда не сделаю того, что может навредить тебе. Я отдам все, что у меня есть, лишь бы избавить тебя от него.

Дождь лил как из ведра. Влажный воздух был напоен ароматами сирени и свежей травы.

Лейни смотрела в окно и ничего не видела. Несмотря на весну, она застыла, как ледяная глыба.

Ей предстоит расстаться с Колли Ролинсом.

Может быть, он думает, что она рада этому.

Если бы она сумела рассказать ему, что происходило с ней в те секунды, когда он ее целовал. Если бы могла объяснить ему, почему убежала в испуге.

Когда их губы соприкоснулись, Колли немедленно перешел к делу. Никаких ухаживаний, никаких ласк и нежных слов. Ему неведомы эти городские штучки. Он – хищник, и ей инстинктивно хотелось спрятаться от него.

Он гипнотизирует ее, разжигает в ней похоть.

А теперь ей необходимо решить, чего она хочет. Бежать от него и защитить себя от опасности, которой ее подвергает его единственный поцелуй? Или она попросту хочет его?

У нее не было времени на раздумья. Сейчас она знает только одно: ей необходимо увидеть Колли. В «Магнолии» он больше не появится. Следовательно, остается просить о помощи Уэя. Попросить у него машину и отправиться самой на ферму Ролинса. Сегодня папа с Альбертом в последний раз вместе объезжают плантации.

Всем в Спрингсе было известно, что выходные Колли Ролинс проводит на конюшне, ухаживает за лошадьми, чистит и моет стойла так тщательно, что все у него сверкает. Значит, и сегодня он там.

Если Лейни нужно повидаться с ним перед отъездом, это необходимо сделать сегодня.

Колли никак не мог сосредоточиться на работе, он думал только о Лейни.

Дождь лил всю неделю, и земля под ногами совершенно раскисла.

Колли вышел из сарая, и ему показалось, что сквозь неумолчный шум дождя он расслышал приближающийся звук мотора. Надин сказала ему, что Дьявол с самого утра в поле. Сама Надин ушла из дома в двенадцать часов. Он один на ферме. Кто же это приехал?

А Лейни тоже не могла успокоиться. Ее била крупная дрожь. Где же Колли? Как его отыскать?

И вдруг высокая тонкая фигура Колли возникла у двери конюшни.

Это Лейни, думал он. Лейни здесь.

Волна любви захлестнула его с головой. Сквозь пелену дождя к нему идет девочка с реки. Он сейчас прикоснется к ней.

Но он не мог двинуться ей навстречу. Лицо ее было напряжено, и Колли вдруг испугался.

В ней ничего не осталось от маленькой худенькой девочки с реки. Она – женщина. Женщина, которой не нравятся его поцелуи.

Так зачем она приехала? Ведь она сама велела ему уходить. Что ей нужно?

Сквозь стену дождя до его слуха долетело одно тихое слово:

– Колли.

Он не отвечал. Он стоял, прислонясь к дверному косяку, и смотрел на нее.

Ее щеки порозовели.

– Может быть, ты впустишь меня? Я уже промокла.

Ее задела его нелюбезность.

Он все так же молча смотрел на нее, и ей оставалось только любоваться его резко очерченным подбородком, бронзовыми плечами, мускулистыми руками. А потом он сказал:

– Входи, если не боишься, что я опять тебя поцелую и все разрушу.

– Нет, – бросила она, не обращая внимания на его недружелюбный тон.

Он не шелохнулся, и она проскользнула мимо него в сухое и теплое помещение. Его взгляд последовал за ней.

Лейни поспешно прошла в глубь конюшни, в полумрак, надеясь не показать, как нервирует ее его тяжелое молчание.

А потом он повернулся к ней, вынул руки из карманов и опять облокотился о косяк. В голове его еще звучало ее резкое восклицание после того поцелуя. И он помнил, как набросился на него ее отец.

– Ну, что?

Будь он проклят, если станет с ней церемониться. А с другой стороны, ведь они встречаются, вероятно, в последний раз. Гордость и любовь боролись в его душе.

Она осмотрелась.

– А у вас на ферме…

К черту учтивость. Он не дал ей договорить:

– Почему ты тогда сказала, что я все испортил?

Вопрос прозвучал как пощечина. У нее перехватило дыхание, но она нашла в себе силы смущенно улыбнуться.

– Колли, я же пришла.

– И что с того? Джон Торн уезжает из Спрингса и забирает тебя с собой. Мне уже некогда учиться галантному обращению.

У Лейни тоже не было времени. Жестокий выбор: вести вежливую, ни к чему не обязывающую и никому не нужную беседу или наплевать на правила приличия и сказать друг другу правду. Лейни правильно поняла смысл его вопроса. Перед Колли не стоит притворяться.

Но он сам дал ответ:

– Я все испортил, потому что начал сразу и слишком далеко зашел.

– Так далеко, что я не успела тебе ответить, – выговорила она, старательно отводя глаза.

Колли насупился, осмысливая услышанное. В эту секунду он опять превратился в прежнего Колли, и Лейни вдруг успокоилась и прислонилась к стене напротив него, приняв точно такую же позу.

– Колли, ты не должен был так целовать меня…

– Если я поступил неправильно, то только потому, что потерял голову, – хриплым голосом отозвался Колли.

Щеки Лейни пылали. Она старалась не смотреть на Колли.

– Нет, Колли. Так нельзя. Это должно быть медленно и нежно.

– Лейни, я не мог медлить. Черт возьми, я ждал тебя всю жизнь. Я обещал твоей маме, что подожду, и держал слово, понимаешь?

– Маме?!

Он словно бы не заметил ее изумления.

– Ты знала или нет, что когда-нибудь я приду за тобой? Ты давным-давно моя. Не знаю, как можно сказать по-другому.

Ее небесные глаза горели тем же огнем, что в тот день, когда он вытащил ее из воды.

– Если я твоя, то лишь потому, что я сама этого хочу. Колли, я не неодушевленный предмет, которым ты можешь пользоваться по своему желанию.

Колли завел руки за спину, сознавая, что в противном случае он не совладает с собой, набросится на нее, сорвет одежду и…

– Да, ты выразилась ясно. Теперь позволь высказаться и мне. Я отдалился от тебя, так как однажды твоя мать попросила меня об этом. Естественно, я знал, что поцеловал тебя совсем не так, как ты ожидала. И если тебе больше нечего мне сказать, можешь свистать отсюда.

Наконец он в полной мере дал волю своему отчаянию и гневу.

– А ты что собираешься делать? – испуганно спросила Лейни.

– У меня, между прочим, есть работа, которую я намерен закончить до темноты. Дорогу домой ты найдешь.

Зачем он это говорит? Ведь на самом деле он готов на коленях умолять ее остаться.

– Колли, я могу показать тебе, как надо целоваться с девушками.

Откуда, из каких космических далей пришли к ней эти слова? Лейни зажала рот ладонью, но было уже поздно, слова вырвались у нее и приковали Колли к месту. Одна его рука замерла в воздухе; на шее от напряжения выступили жилы.

– Показывай, – горячо прошептал он и схватил ее за руку.

Лейни попыталась отстраниться, объяснить, что она вовсе не то хотела сказать, но слова застряли у нее в горле, да и он не стал бы ее слушать.

– Показывай, – грубо повторил он.

Рука Лейни трепетала между шершавыми ладонями Колли. Она в последний раз попыталась возмутиться:

– Ты в самом деле как дикарь!

Но ему уже некогда было обижаться.

– Тогда покажи мне, как можно иначе, – прохрипел он.

– Давай я тебя поцелую, – выдохнула она, высвободила руку, сама захватила его пальцы и сжала их. – Не отодвигайся. Положи сюда руки. – Она перевела дыхание. – Закрой глаза.

Колли мгновенно повиновался. Она вдруг увидела перед собой его застывшее в напряжении лицо и почувствовала небывалый прилив теплоты.

Ей будет легко поцеловать его.

Она прильнула к нему и тоже закрыла глаза. Едва их губы соприкоснулись, она поняла, как желанен для нее Колли Ролинс.

Он не мог знать, как нужен был ей этот поцелуй. Она теперь поверила до конца, что он не тот, за кого его принимает Джон Торн, что, несмотря на все годы, проведенные с Дьяволом, он нежен и добр, что он – тот самый маленький колдун, который горько плакал, когда умер Чарли.

Она получила исчерпывающий ответ на все свои вопросы. А еще она обрела радость и счастье, и отдалась так давно знакомому ей неодолимому желанию. Если бы только этот поцелуй мог длиться вечно…

Но она оторвалась от его губ, пока страсть окончательно не помутила ее рассудок.

Колли открыл глаза. Он был растерян и смущен.

– Ты такого от меня хотела?

Она кивнула, не в силах произнести ни слова. Она парила над землей.

Черный огонь вспыхнул в его глазах.

– Но мне, Лейни, нужно гораздо больше…

– Я знаю, но…

Он опять разъярился.

– Но ты боишься, потому что помнишь, что тебе наговорил про меня твой отец. Я звереныш. Ублюдок.

Значит, ничего от него не скрыть.

– Лейни, я все знаю. Дьявол говорит, что Торн не в себе после гибели первой дочери. Только ведь ты знаешь меня лучше, чем кто бы то ни было. Разве ты сама не понимаешь, что я ничего плохого тебе не сделаю? Я могу любить тебя, и ничего нет в этом страшного, Лейни. И зачем тебе эти детские поцелуи? Неужели ты меня проверяешь?

Лейни опустила голову.

– Я вижу, мне надо идти, – сказала она. – Колли, а если я не вернусь? И уже никогда не найду тебя?

Он не мог больше думать. Он бросился на нее, прижал к себе и со стоном принялся покрывать поцелуями ее шею, щеки, губы…

Теперь никто и ничто не оторвет ее от него. Он прав, Лейни всю жизнь знала, чья она. Ей нужен Колли, нужен, как и прежде. Едва ли она когда-нибудь сможет полюбить другого. Его руки, его губы – и для нее уже не существует ни один мужчина на свете. Для него нет запретов, когда он желает воспользоваться тем, что, как он считает, принадлежит ему по праву.

Его руки. Его плечи.

Спина.

Бедра.

Его ласки.

Ее тело пылало, и она уже не ощущала ничего, кроме наслаждения.

Тишина, только дождь стучит по крыше, и жарко дышит ей в лицо Колли.

– Лейни, – прошептал он, – не уезжай. Останься со мной.

Ее вдруг обдало морозным ветром, и она отстранилась от него, но он удержал ее и сжал в объятиях.

– Ш-ш-ш. Послушай меня. Я знаю одно место, где нас никто не найдет. Я отведу тебя туда. И буду тебя любить. А если тебе будет хорошо, ты сегодня же станешь моей женой. Ты совершеннолетняя. И уже никто не может разлучить нас.

Она опять вырвалась из его рук, и на этот раз он не стал ее удерживать.

– Колли, подумай сам, что ты такое говоришь, – зашептала Лейни, дрожа.

– Я хочу, чтобы ты узнала меня. Если я тебе не понравлюсь, ты мне об этом скажешь. Иначе я всю жизнь буду мучиться от любви, а ты станешь подозревать, что я способен на то, о чем говорил твой отец.

Лицо его побледнело, и Лейни с ужасом и радостью поняла, что он говорит всерьез.

– Я всего два раза в жизни целовалась, – призналась она.

– Лейни, я буду очень осторожен с тобой. Умоляю тебя, Лейни, доверься мне. Очень скоро ты поймешь, как ошибается твой отец. Когда ты станешь моей женой, он ничего с тобой не сделает. Он убедится, что я люблю тебя и желаю тебе добра.

Говорил Колли с заметным трудом; впервые в жизни он произносил такие слова.

– Я люблю тебя.

Он прижался к ней и отыскал ее губы.

Он добрый, надежный, храбрый.

– Я… – выдохнула Лейни, окончательно обезумев, когда он от нее оторвался. – Я пойду с тобой.

Она мгновенно почувствовала произошедшую в нем перемену. Он даже стал дышать иначе.

– Лейни…

– Мне нужно отогнать в город машину Уэя и еще кое-что сделать.

Он испугался.

– Нет! Что, если ты не вернешься?

Она откинула голову и заглянула в его пылающие глаза.

– Я вернусь. Я тоже люблю тебя, Колли.

Он прижал к груди ее лицо и стал нежно гладить ее по волосам.

– Тогда слушай меня. Через два часа я буду у реки, там, где твой дом. Там, где раньше. Мы спрячемся там до темноты, а потом уйдем мимо карьера. Никто нас не заметит. – Колли взял ее руки в свои. – Все будет хорошо, верь мне. Лейни, больше мы с тобой не будем одиноки.