– Не подходите ближе, преподобный Хеншо!
Мужчина был в десяти ярдах от нее. Он спешился.
– Матильда, я же просил вас называть меня Хорасом. – Он миролюбиво улыбнулся. – Мне нужно с вами поговорить – с глазу на глаз.
– Говорите и уходите.
Джозеф и Престон молчали.
Священник направился к крыльцу. Мэтти вскинула винтовку и прицелилась. Хеншо остановился и поднял руки.
– Я безоружен. Вы ведь не застрелите слугу Господа, Матильда?
– Я застрелю каждого, кто захочет отнять у меня детей.
– Я пришел, чтобы просить вас как следует обдумать предложение Вирджинии. Господь хочет спасти вас, не отвергайте Его!
– Вы сошли с ума?
Священник опять взглянул на мужчин.
– Я служу Господу, но я знаю, как порочен этот мир. Каждая женщина несет в себе проклятие Евы, поэтому не ваша вина, Матильда, что вы уступили соблазну. Я прощаю вас.
– Вы прощаете меня?
Она не верила своим ушам. Очевидно, он принял ее замешательство за поощрение, потому что продолжил:
– Да, да. Я прощаю вас и прошу вас стать моей женой.
– Что? Разве я давала хотя бы малейший повод думать, что могу выйти за вас?
– Поэтому я и называю это спасением. Мы можем уехать прочь из города, двинуться на запад, поселиться там, где никто не знает о вашем прегрешении. Вы начнете жизнь заново. Дети были бы ненужной обузой, напоминанием о прошлом! Я готов бросить все ради вас. Я буду рядом, я спасу вашу душу, Матильда!
– Будете кнутом изгонять из меня дьявола?
– Уверен, это не понадобится. – Его глаза хищно блеснули.
– А дети? Что их ждет?
Священник смахнул пылинку с рукава.
– О них позаботится Вирджиния. – Он выпрямился во весь рост и воздел руки: – Смири гордыню, Матильда. Приди ко мне с раскаянием в сердце, и я принесу тебе спасение. – Он протянул к ней руки. – Отринь порок, вернись к Господу!
Мэтти выстрелила ему под ноги. Священник отскочил назад.
– Самодовольный ханжа!
Она выстрелила опять, вынуждая его пятиться к лошади.
– Тщеславный осел!
Снова выстрел. Пусть убирается!
– Будь вы даже последним мужчиной на земле, я бы все равно не пошла за вас! Теперь садитесь на лошадь, и чтобы духу вашего здесь не было. А если я увижу вас или эту змею, вашу сестрицу, возле моих детей, я пристрелю вас безо всякого сожаления.
Священник вскочил на лошадь.
– Еще не поздно! Я могу заставить Вирджинию отказаться от детей. Если вы согласитесь стать моей женой…
– Вы что, оглохли? Убирайтесь!
Новый выстрел. Пуля пролетела над лошадиным ухом. Бедное животное встало на дыбы, чуть не сбросив седока. Священник вцепился в гриву.
– Вы пожалеете.
Мэтти выстрелила ему вслед. Она так и стояла с поднятым ружьем, пока он не скрылся из виду. У нее подкашивались ноги. Кое-как она добралась до веранды и рухнула на ступеньки. Мужчины тоже сели. Индеец провел ребром ладони по горлу.
– Если хочешь, я позабочусь о нем. Никто меня не увидит.
– Это не поможет.
– О его сестре тоже.
Мэтти положила голову ему на плечо.
– Нет, Джозеф, ты этого не сделаешь. Но все равно спасибо, ты настоящий друг.
Престон спросил:
– Что вы собираетесь делать, Матильда?
– Пока не знаю. Что-нибудь придумаю.
– Берите детей и едем в Англию.
Она вскочила, уперев руки в бока:
– Хватит меня изводить! Мало мне своих забот? Старый враг отца пытается меня убить, потом…
– Так вот кто в нас стрелял?
Она стиснула кулаки:
– Я не знаю. Но в этом есть хоть какой-то смысл.
Значит, она догадалась, что убить хотели именно ее!
Эта наследница совсем не глупа.
– А дальше все как с ума посходили! Преподобный Хеншо несет какой-то бред, его сестра тащит из столицы адвоката, чтобы на законных основаниях забрать у меня детей…
– А это возможно?
Чего-то Матильда недоговаривает.
– Вирджиния имеет наглость обвинять меня в том, что я плохая мать. Она призывает в свидетели своих кумушек, так называемых честных женщин города. А у меня нет денег на адвокатов, и я не знаю, как ее остановить!
Внезапно Мэтти почувствовала, что вот-вот упадет. Она бросилась в дом. Престон встал.
– Я была бы крайне признательна, если бы вы оставили меня в покое хоть ненадолго.
Не дожидаясь ответа, Мэтти пошла в гостиную и села у окна. Что же ей делать? Закрыв лицо руками, она горько заплакала.
– М-м-мэт-ти?
Она поспешно вытерла лицо рукавом. Черт, когда же она научится держать при себе носовой платок? Мэтти обняла мальчика. Его худенькие плечи дрожали. Наверное, он все слышал.
– Не бойся, малыш. Мы как-нибудь выкрутимся. – Она посмотрела ему в глаза. – Ты мой сын. Никто не посмеет нас разлучить. Ты мне веришь?
Натан кивнул. Ей не хотелось его обманывать.
– Пока я ничего не придумала. Но я сделаю все, что смогу. Обещаю.
Мальчик опустил голову.
– В чем дело? Ну-ка посмотри на меня!
– В-в-в Англии есть у-учителя д-для т-таких м-маль-чиков, к-как я…
Она обняла его.
– Иди поиграй с сестрой, а я займусь делами.
Мэтти готовила обед, чистила, мыла, убирала, но тревожные мысли не выходили у нее из головы. Привычная работа, однако, помогла ей яснее оценить положение, в котором она очутилась. Кажется, этот англичанин прав, и единственный выход – игра по-крупному. Мэтти вытерла руки о фартук. Она не так глупа, чтобы играть вслепую. Сначала она поговорит с Престоном.
Мэтти нашла его в сарае за домом, со скребницей в руке возле одной из его лошадей.
– Я бы хотела кое-что узнать.
Проведя скребницей по спине лошади, Престон задумчиво сообщил:
– На меня это действует весьма успокаивающе, а на вас?
– Что вы хотите этим сказать?
– Я просто подумал, что вы от злости готовы порвать собственную одежду.
Мэтти глянула вниз. Оказывается, она закрутила фартук огромным узлом. Быстро приведя себя в порядок, она выхватила у него скребницу и занялась лошадью сама. Престон уселся на бочку в углу.
– Что именно вас интересует, Матильда?
– Предположим – о, только предположим, – что я согласилась участвовать в спектакле. В таком случае какова сумма выигрыша?
Об этом он как-то не подумал. Что же ей сказать? Подперев рукой подбородок и уставившись в потолок, Престон сделал вид, что считает. Нужно назвать достаточно большую цифру, чтобы ее заинтересовать. А если сумма будет слишком большой, она, чего доброго, испугается.
– Скажем, сто тысяч фунтов.
Это в два раза меньше, чем доход герцога за год!
– Это примерно пятьдесят тысяч долларов. Целое состояние!
– Разумеется.
Матильда сильно ошиблась, пересчитывая фунты в долларах. Впрочем, пусть ошибается. Главное, он теперь знает, какая сумма ее бы устроила. Видимо, ее папаша был всего-навсего мелким воришкой.
– Какова моя доля?
– После уплаты издержек – тридцать процентов. Она рассмеялась. Ее смех показался Престону несколько наигранным.
– Пятьдесят процентов.
Насколько он мог оценить ее положение, выбора у Матильды не было. Тем не менее она пыталась торговаться. Можно подумать, у нее в рукаве припрятан козырный туз. Престон восхитился ее выдержкой.
– Сорок.
– Сначала вы оплачиваете все издержки, потом мы делим доход пополам.
– Согласен, хотя вы ставите слишком жесткие условия. По рукам?
– Я еще ничего не решила. Я узнала все, что хотела. Теперь мне нужно подумать. – Она повернулась, чтобы уйти. – Обед через полчаса. Не забудьте вымыть руки.
Стоя у колодца, Мэтти впервые взглянула на свою ферму со стороны, представив, какой ее, должно быть, увидел этот англичанин. Убогая лачуга, облупившиеся стены, покосившийся забор, неухоженные скудные посевы. Она отдала этой земле три с лишним года своей жизни – и что в итоге? Подует посильнее ветер, и все рассыплется в прах.
Убедившись, что с детьми все в порядке, а мясо спокойно тушится, Мэтти вышла из дому и направилась вверх по холму, туда, где под большим дубом был похоронен ее отец. Сорвав по пути два-три диких цветка, она положила их на землю в том месте, где должен был находиться надгробный камень.
«Я ненавидела твои бесчестные поступки, отец. Я ненавидела аферы, в которых вынуждена была участвовать. И все же я помогала тебе, потому что любила тебя».
Мэтти сидела, закрыв глаза и прислонившись к стволу дуба. Ей представлялось, что она сидит рядом с отцом.
«В один прекрасный день я решила, что только честный труд приносит счастье. Я работала не покладая рук. Ты ведь знаешь. И что я получила?»
Глухой шум листвы над головой был ей ответом.
«Мне всегда казалось, что ты просто авантюрист, которого увлекает азарт большой игры. Теперь я понимаю, что ты, как мог, пытался заработать для меня деньги. Послушай, твой приятель, мистер Престон, хочет, чтобы я помогла ему сорвать большой куш. Это был твой план. Ты не рассказывал мне о нем, наверное, не хотел, чтобы я питала напрасные надежды. Надежды на то, что я сорву наконец банк и эта игра станет последней».
Мэтти встала и отряхнулась. «Ну что же, отец. Я просто хотела сказать, что все понимаю. Вероятно, мне придется надолго уехать, если я все-таки соглашусь участвовать в деле». Она смахнула слезу. «Мне пора. Когда-то ты заботился о своей дочке, теперь у меня свои дети. Я должна идти».
Шагая к дому, Мэтти вдруг поняла, что решение готово. Если она отправится в Англию и потерпит неудачу, ее могут посадить в тюрьму и отнять детей. С другой стороны, здесь, в Америке, она их потеряет наверняка. Следовательно, нужно приложить все усилия, чтобы план удался. Что же касается самого Престона…
Ей с трудом верилось, что она способна отправиться в другую часть света с человеком, которого едва знает. Это она-то, всегда такая недоверчивая, рассудительная Мэтти Максвелл! Просто ее вынудили. Поставили на край пропасти, из которой ей не выбраться.
Пусть думает, что козыри у него. Она притворится овечкой, чтобы усыпить его бдительность. Конечно, ему нельзя доверять. Мэтти нащупала в кармане пистолет, дав себе слово всегда держать его под рукой.
Мэтти накрыла на стол и позвала всех к обеду. Они прочитали молитву. Затем она объявила:
– Я хочу вам кое-что сказать.
На нее смотрели четыре пары глаз. Бесси нетерпеливо постучала ложкой по столу и захныкала. Мэтти улыбнулась и разложила еду по тарелкам.
– Что ж, мы можем поговорить за едой. Нам нужно многое обсудить, если мы едем в Англию.
Натан и Престон зааплодировали. Мэтти повернулась к Джозефу:
– Я хочу, чтобы ты поехал с нами.
Индеец слабо улыбнулся.
– Нет. Великий дух сказал, что моя работа окончена. Я возвращаюсь к своему народу.
Натан бросился к другу, отчаянно жестикулируя. Индеец накрыл ладошки мальчика своими узловатыми руками.
– Мы увидимся снова, маленький воин. Я буду совсем стар, когда мы встретимся еще раз. Так сказал дух, а духи всегда говорят правду.
Натан кивнул сквозь слезы. Джозеф дотронулся до груди мальчика, а потом положил руку ему на голову.
– Ты держишь много здесь и вот здесь. Пришла пора сказать об этом вот здесь. – Палец Джозефа коснулся губ. – Ты должен научиться. Тогда свершится твоя судьба.
Натан сел на место. Он больше не плакал. Мэтти не знала, что сказать. Престон первым нарушил молчание:
– Думаю, мы должны уехать сегодня же.
– Невозможно. У нас еще так много дел. Распорядиться насчет животных, собрать вещи…
– Ну да, а тем временем кое-кто опять попытается вас убить.
Боже, она совсем забыла о загадочном стрелке! Неудивительно, ведь потом произошло столько событий. Мэтти сказала:
– Никто не стрелял в нас на обратном пути.
– Он просто не подумал, что мы захотим вернуться так скоро, вот он и не следил за дорогой.
– Возможно, вы правы.
– Значит, уезжаем сегодня. Кроме того, вдруг заявятся эти дамы из города? Да и ваш друг Хеншо может вернуться. Он так жаждет на вас жениться.
Она бросила на него уничтожающий взгляд. Престон ухмыльнулся.
– Возьмите только самое необходимое, чтобы добраться до Мемфиса. Там вы сможете купить все остальное.
– Мы едем в Мемфис? А почему в Мемфис?
– Пароходом будет быстрее всего.
– Мы могли бы поехать в фургоне, это дешевле. Можно взять припасы и?..
– Не забывайте, идет война. Путешествуя на восток, мы попадаем на спорные территории, из-за которых дерутся Союз и Конфедерация.
– Вы правы. Но в Мемфис ехать необязательно: пароходы останавливаются и берут пассажиров и в нашем городке, если поднять красный флаг.
– Вы действительно хотите вернуться в город?
Ее плечи поникли.
– Понимаю. Всегда больно ошибаться в людях. Матильда стукнула по столу кулаком:
– Но это несправедливо! Почему я должна бежать из собственного дома?
Джозеф встал из-за стола.
– Старуха, которая ткет полотно нашей жизни, выбирает узор сама. Нас не спрашивает. Я приготовлю лошадей и фургон.
Индеец вышел. Натан бросился ему помогать. Престон сказал:
– Нужно уезжать как можно скорее. Чем я могу помочь?
Из вделанного в стену шкафа Матильда извлекла два старых, видавших виды саквояжа.
– Вот уж не думала, что они мне когда-нибудь пригодятся. И почему я их не выбросила?
– Наверное, из сентиментальных побуждений.
– Ничего подобного!
– У них такой вид, словно на их долю выпало немало приключений.
– Нужно было их сжечь.
Прошло полтора часа. Престон нетерпеливо вышагивал около фургона. Почему так долго? Они уже уложили все необходимое. Он поднялся на веранду и окликнул ее. Никакого ответа. Он вошел в гостиную. Матильда что-то писала.
– Я должна написать Джозефу расписку, что лошади и скот действительно принадлежат ему. Иначе у него могут быть неприятности, когда он погонит их на север.
– Можете записать туда и моих двух лошадей.
Матильда благодарно посмотрела на него. Престон усмехнулся. Подумаешь, какой подвиг! Ему просто не хотелось тащить их через океан. Лошади того не стоили.
– Они мне не нужны. К тому же Джозеф согласился пожить на ферме несколько дней. Пусть наш стрелок думает, что мы все еще здесь или в городе.
Матильда промокнула чернила, вытерла ручку и убрала письменный прибор в ящичек.
– Отнесу это в фургон.
Она направилась к двери.
– Одну минуту. Скажите, у вас есть платье?
Матильда удивилась:
– Почему вы спрашиваете?
– Дело не в моих личных предпочтениях. Ваш наряд очень практичен, конечно, но… когда мы приедем в Мемфис, нам не следует привлекать к себе излишнее внимание. Вдруг наш стрелок надумает последовать за нами? Мы должны смешаться с толпой, так ему будет труднее нас найти.
– Вы полагаете, он может отправиться за нами так далеко?
– Не стоит рисковать лишний раз.
– Я думала, вы игрок.
– Я играю наверняка. То есть я смотрю, стоит ли риск выигрыша, и принимаю решение.
Матильда почему-то рассердилась.
– Хорошо, я надену платье. А вы отнесите вон ту корзинку, только смотрите, спрячьте ее подальше от детей.
Возле стола стояла закрытая плетеная коробка. Интересно, какие секреты могут храниться внутри? Старые любовные письма, дорогие женскому сердцу напоминания?
– Подарки к Рождеству.
Она сказала это шепотом, хотя дети все равно не могли ее слышать: они были с Джозефом на дворе, прощались с животными…
– Сейчас только ноябрь!
– Мне обычно приходится все готовить заранее.
Престон поднял корзину. Ему ужасно хотелось заглянуть внутрь. Он представлял, как она работала часами по ночам, чтобы в рождественское утро порадовать детей подарками. Неужели такое возможно? Престон был поражен. Разумеется, ребенком он тоже получал подарки, великое множество подарков. Мать составляла длинный список и вручала его экономке. Потом горничные целый день заворачивали покупки в цветную бумагу.
А он сам? В вопросе покупки и выбора подарков Престон всецело полагался на своего лакея. Келсо знал все: какие сигары предпочитает Марсфилд и какие вина нравятся привередливому Берку. Престон был готов спорить, что Келсо было известно даже, к какой модистке ездила сестра в тот или иной сезон или какие драгоценности сочла бы уместным получить в подарок мать. Престону и в голову не приходило интересоваться такими вещами. Он вздохнул и вышел вслед за Матильдой.
Матильда вынимала из фургона один из саквояжей.
– Что вы делаете? Мы так никогда не соберемся.
– Здесь моя одежда. Вы же хотите, чтобы я надела платье? Спрячьте эту коробку, сажайте детей, а я вернусь через несколько минут, и мы наконец отправимся.
Престон пристроил коробку и простился с Джозефом. На всякий случай он оставил индейцу свой адрес.
Близился момент отъезда. Престон позвал Натана, и мальчик понуро побрел к фургону. Мэтти ждала в тени веранды.
Если раньше мешковатый комбинезон скрывал очертания ее фигуры, то это простое закрытое платье, с высоким стоячим воротником и длинными рукавами, отлично подчеркивало ее тонкую талию. Единственным украшением служили маленькие кружевные вставки на шее и запястьях. Престон почувствовал, что заинтригован. Это он-то, привыкший к сверканию кремовых плеч и глубоким вырезам декольте на великосветских лондонских балах! Бледно-голубой цвет платья Матильды оттенял синеву ее глаз, делая их ярче и еще выразительнее. Скрученные на затылке узлом волосы подчеркивали нежный рисунок скул. Вид у девушки был скромный и вполне уместный, но ему отчего-то казалось, что она нарядилась в маскарадный костюм. Комбинезон смотрелся на ней гораздо естественнее. Матильда предупредила:
– Молчите!
Спустившись с веранды, она надела старую безобразную шляпу, украшенную выцветшими розовыми бутонами. Широкие поля закрывали ее лицо от солнца, а заодно и от постороннего взгляда. Престон подал ей руку, чтобы помочь сесть на козлы.
– Вы очень мило выглядите.
Она прошла мимо, не замечая протянутой руки. Приподняв юбку, забралась на свое место и бросила на него выразительный взгляд: из-под широкой юбки выглядывали ноги в полотняных брюках.
– Этого и следовало ожидать.
Она склонила голову набок:
– Я пытаюсь быть практичной, как вы это называете.
– Мне кажется, современной моде не хватает практичности…
Матильда уточнила:
– Женской моде, конечно же. Мужчины никогда не жертвуют удобством ради приличий.
Она прикрыла ноги юбкой, поудобнее устраиваясь на сиденье. Престон сел рядом и взял поводья.
– Просто вы никогда не носили галстук.
Она разрешила ему править лошадьми, и это было так на нее не похоже, что Престону стало ее жаль. Матильда грустно смотрела, как исчезает вдали ее дом. Они выехали на главную дорогу и направились к югу. Престон слышал, как она шмыгает носом. Он протянул ей чистый носовой платок.
– Я не плачу. Я вообще никогда не плачу.
Тем не менее она взяла платок и, отвернувшись, вытерла слезы.
– Самое трудное в пути – выехать за ворота…
– Местная пословица?
– Так всегда говорил отец.
– У нас впереди длинная дорога… Матильда оглянулась через плечо.
– Наверняка я забыла что-нибудь важное. И куда мы так торопились? Как будто мы преступники. Вас, случайно, не ищет полиция?
– Успокойтесь, за мою голову вы ничего не получите.
– Жаль. Мне так нужны деньги!
– Пусть это вас не волнует. Я оплачу все расходы.
– Только не из моей доли. Надеюсь, вы не забыли? Вычитаем издержки из общей суммы, остальное делим пополам.
– Ах да, конечно.
– Ну и отлично. А я буду вести запись расходов. – Матильда извлекла из сумочки записную книжку и огрызок карандаша. – Кроме тех денег, что вы дали отцу в обеспечение сделки, сколько вы уже потратили?
– А вы мне доверяете?
Она промолчала, но ему и так все было ясно.