Динамики сотрясаются от «Вечеринки мертвецов» в исполнении «Oingo Boingo», когда мы с Ритой подходим к дому Джерри.
На Рите красная прозрачная блузка, под которой просматривается красный же бюстгальтер, и юбка. И трусики бикини с надписью «четверг», хотя сегодня суббота. Завершают образ высокие красные сапоги на платформе.
Карл хлопочет за домом над барбекю.
Покромку, филейный край, пашину он разделал на порционные куски и заготовил фарш на гамбургеры. Хорошо бы сегодня полакомиться стейком; к тому же я точно не знаю, какие места мамы и папы Карл смолол в фарш. Итак, я останавливаю свой выбор на покромке, а Рите приглянулся филейный край.
— Как прожаривать? — спрашивает Карл.
— Почти до готовности, — отвечаю я.
Идея поедания сырого человеческого мяса мне до сих пор не по нутру, но и прожаривать до полной готовности мой кусок совсем не обязательно. А вот Том требует, чтобы на гриль кинули пару соевых сосисок — ему необходимо думать, что он все еще вегетарианец.
Рита просит с кровью.
Карл бросает наши стейки из человечины на угли, а мы отправляемся в дом поздороваться с хозяином.
На кухне под бутылочку «Беринджер Мерло» 2000 года Наоми и Лесли готовят закуски: гренки с паштетом из печени, фаршированные почками шампиньоны, пальцы в пивном кляре и салат-коктейль из свежей человечины.
Судя по всему, в сегодняшнем меню не только мои родители.
— Проголодались? — Наоми протягивает нам блюдо с обжаренными во фритюре пальцами и соус «ранч».
Рита угощается, а я не любитель закусок, которые едят руками.
Достаю две бутылки вина из отцовской коллекции — «О Бон Клима Пино Нуар» 1992 года и «Шато Латур Бордо» 1990 года. «Пино» стоит 1500 долларов, так что я наливаю себе и Рите по бокалу и справляюсь, не видел ли кто Джерри.
— Он проводит экскурсию в своей спальне, — отвечает Лесли, выливая остатки «мерло» в фужер.
— В спальне? — переспрашивает Рита. — А что особенного в его спальне, чтобы проводить там экскурсии?
— О, это надо видеть, — отвечает Наоми, открывая «бордо». — Глазам своим не поверите.
По пути в спальню Джерри я пытаюсь представить, что же такого необычного он сотворил, чтобы невозможно было поверить глазам, но мои фантазии не идут ни в какое сравнение с действительностью.
Джерри сидит в изножье кровати вместе с Бет. Больше никого. По крайней мере никого, кто мог бы занять объем в пространстве.
Масса обнаженных женщин из «Плейбоя» испепеляют нас взглядами. На стенах не видно и квадратного дюйма штукатурки. Однако по расположению красавиц, по их позам и выражениям лиц понятно, что Джерри клеил картинки не бездумно. Здесь явно присутствует творческий замысел, причем что-то он мне напоминает. Я никак не могу сообразить, что именно, пока не перевожу взгляд на потолок.
— Ничего себе! — восхищается Рита.
Это Сикстинская капелла.
Прямо над нашими головами мисс Февраль-98 принимает запретный плод, а еще двух моделей изгоняют из райского сада. Рядом, в центре потолка панно «Сотворение Евы» с Девушкой года-97.
Эротическое воплощение «Всемирного потопа» представляют модели, обливающиеся водой в душах, ванных и под водопадами, а «Отделение света от тьмы» — белокурая мисс Сентябрь-2000 в окружении нагих чернокожих девиц.
Каждое панно, от «Отделения света от тьмы» до «Осмеяния Ноя», воссоздано при помощи обнаженных красоток в эротических позах. Среди праотцев Христовых мы видим мисс Январь-94 и мисс Май-2000, а пророки запечатлены в виде девушек года в хронологической очередности. Конечно, о совершенстве говорить не приходится — на страницах «Плейбоя» невозможно найти точное соответствие созданным Микеланджело образам. Но при виде мисс Июнь-2003 в ажурном белье, тянущей руку к замершей в ожидании мисс Январь-94, не остается сомнений в том, что перед вами «Сотворение Адама».
Высокопрофессионально, почти божественно. В манере «клубничка с клюковкой».
— Что скажете? — спрашивает Джерри.
— Невероятно, — произносит Рита, переходя от стены к стене. По обеим сторонам от кровати изображены сцены из жизни Моисея и Христа, а над изголовьем — доминанта всего творения, панно «Страшный суд». — По-моему, ты провел уйму времени за мастурбацией.
— Ага, не без того, — отвечает Джерри.
Бет, хихикнув, сжимает его руку.
Полчище обнаженных девушек разжигает чувственность. Сдается мне, сегодня Джерри не придется самому удовлетворять себя. Да, Бет всего шестнадцать, однако вряд ли кому-нибудь взбредет в голову обвинить его в половой связи с несовершеннолетней.
Карл покончил с готовкой, и мы собираемся в столовой. Всего нас двенадцать, включая Зака с Люком, позвать которых предложил я, и Йена — его пригласила Хелен. Он все еще официально числится живым и работает адвокатом. И то, и другое не помешает, если соседям вздумается вызвать патруль.
За трапезой рядом со мной сидят Рита и Карл. Разглядываю выставленные на столе яства. Брюссельская капуста и мускатная тыква, картофельное пюре и человечина с подливой, жареный тофу со шпинатом и арахисовым соусом для Тома. И, конечно, мои родители, жаренные и паренные всевозможными способами, чтобы каждый мог насладиться любимым блюдом.
— Энди, — обращается ко мне Хелен, — может, скажешь что-нибудь?
Долго не рассусоливая, я благодарю родителей за ужин. Если не считать небольших затруднений с мягкими согласными, ко мне вернулась нормальная речь.
Я больше не хромаю.
Мое сердце бьется с частотой раз в две секунды.
Насколько мне известно, ни у кого, кроме нас с Ритой, не восстановились функции внутренних органов. Но и остальные выздоравливают.
Правая — чужая — рука у Тома вросла в суставную впадину, а лоскуты кожи на лице начали заживать.
Почти полностью восстановилась форма черепа у Джерри.
Наоми больше не гасит сигареты о глазницу — заработали нервы.
А у Хелен затягивается сквозная рана.
Хелен добавляет несколько слов от себя — как ей приятно разделить с нами эту трапезу.
— Вы — моя семья. В вас я нахожу утешение.
Поднимаем бокалы. Лесли и Наоми тайком утирают слезы, даже у Карла глаза на мокром месте. Хелен права, мы одна семья.
Затем все набрасываются на еду.
В кино о зомби, как только доходит до сцен с едой, разговоров нет. Ожившие мертвецы с первобытной ненасытностью рвут на части и жадно глотают мясо. У нас на столе овощи и тофу, едим мы из тарелок и пользуемся столовыми приборами. Тем не менее никто не произносит ни слова. Слышно только чавканье. Так что на этот раз Голливуд угадал.
После ужина, убрав посуду и потушив свет, мы усаживаемся у телевизора с попкорном и вяленой человечиной посмотреть оригинальную версию «Ночи живых мертвецов» Джорджа Ромеро. На диване я прижимаюсь к Рите, рядом с нами Карл и Лесли, Бет устроилась на коленях у Джерри, а Зак с Люком сидят в обнимку вдвоем на одном стуле.
Начинается фильм. Настроение у нас приподнятое. Все смеются, отпускают непристойные шутки, бросают друг в друга попкорном. Мы учимся сопереживать: убийства живых приветствуются радостными возгласами, а после каждого расчленения зомби слышен мрачный гул. Однако когда зомби приступают к еде, зрители замолкают.
При жизни, еще до окончания колледжа, я много раз видел «Ночь живых мертвецов», но никогда не принимал всерьез. На этот раз фильм меня восхищает. Не то, как он создан — сюжет, сценарий, режиссура, вся эта эстетская муть. Меня трогает нечто более возвышенное.
Миг прозрения.
Понимание сути собственного бытия.
И, по-моему, не я единственный это чувствую.
Едва ли мне или кому-нибудь другому, официально причисленному к нежити, вновь удастся обрести статус живого, однако это вовсе не значит, что предел наших желаний — не допустить размножения личинок в своем теле.
Зомби мечтают стать живыми. Мы были ими когда-то и не прочь вновь оказаться на их месте. А в мире, где нас не считают людьми, нет надежды восстановить свою принадлежность к роду человеческому. Никто не придет нам на помощь. От нас отвернулись все — общество, друзья, семьи. Деваться некуда, нужно самим искать путь к спасению.
У каждого в жизни происходит поворотный момент, у кого-то более грандиозный, у кого-то менее.
Нил Армстронг первый из землян ступил на Луну.
Бобби Томпсону довелось сделать «удар, который слышали все».
Роза Паркс отказалась уступить место в автобусе.
Каждый из них поймал свой момент и воплотил в действии. Испытал радость победы. Осуществил мечту.
Рано или поздно такой момент наступает у всех. У кого-то он остается незамеченным и нереализованным. Других настигает во время просмотра малобюджетного фильма ужасов, снятого в 1968 году.
Наш момент настал. Наше время пришло.