На Бетани опять были надеты очки. Это скорее было средством защиты от Трейса Тейлора, нежели от нежелательного внимания со стороны кого-нибудь еще. Бентворт, похоже, был перегружен работой, Броди с Риганом, судя по всему, предпочитали держаться от нее на расстоянии, а Трейс со времени их последней стычки едва ли перекинулся с ней десятком слов.

Бетани поправила тяжелую оправу и подняла глаза от книги, которую читала при свете костра. На этот раз не нашлось посте, где бы они могла найти приют на ночь; вокруг простиралась жесткая земля дикой равнины. Из густых зарослей доносился непонятный шорох, отдаленный вопль дикого животного заставил девушку вздрогнуть.

— Замерзли? — участливо спросил Бентворт.

Бетани покачала головой:

— Нет, совсем нет. Хотя, когда солнце заходит, становится прохладно.

— Это из-за высоты. Возьмите мое пончо. Оно довольно теплое. — Он протянул ей вязаное яркое одеяние, в которое Бетани закуталась с благодарной улыбкой. — Знаете, через несколько дней мы будем в Куско, — заговорил опять Бентворт. — День на отдых, вы продолжите путешествие, а я отправлюсь на время в Боливию, в Ла Пас. Там практически завершено строительство железной дороги, и есть надежда, что путешествовать станет более… комфортно, чем на мулах.

— Мне тоже трудно привыкнуть к мулам! Хотя они, кажется, могут устоять на самых плохих участках дороги.

— Они хорошо подходят для путешествия в горах… — Бентворт помолчал минуту: — Мне бы не хотелось, чтобы вы подумали, будто я вмешиваюсь не в свое дело, дорогая моя, но нет ли у вас каких-либо личных причин, чтобы продолжать путешествие вместе с отцом? Я был бы счастлив составить вам компанию в Куско — в качестве сопровождающего, разумеется, и Ла Пас вам очень понравится. Насколько мне известно, до развалин Тиахуанако добраться несложно. Кроме того, представится отличная возможность посмотреть на древние замки…

— Спенсер, — перебила Бетани, — я благодарна вам за предложение, но убеждена, что мое место рядом с отцом. После всего, что я наслушалась от него об инках, я не меньше его предвкушаю перспективу обнаружить затерянный в горных облаках город. Я хочу быть поблизости, когда его мечты осуществятся. Не сомневаюсь, вы понимаете.

Вздохнув, Бентворт улыбнулся ей.

— Да, я понимаю ваши мотивы, если бы не ваше упорство перед лицом смертельных опасностей.

— Смертельных опасностей? — эхом отозвалась Бетани. — Как сентиментально! Они такие же страшные, как и те, что уже встречались?

— Позвольте мне ответить, — Трейс Тейлор приближался к ним своей небрежной ровной походкой и расположился на земле совсем близко к огню. Его глаза поймали озадаченный взгляд Бетани, по лицу пробегали отсветы пламени, голос звучал ровно. — Мисс Брэсфилд, о змеях я уже упоминал, а их в джунглях предостаточно. Существуют также ягуары, пумы, ядовитые насекомые, от укуса которых здоровый мужчина умирает в течение нескольких секунд, и…

— Ладно, мистер Тейлор, — ледяным голосом прервала его Бетани. — Я вижу, к чему вы клоните. Умоляю, не продолжайте.

— Вот как? Но я продолжу. Есть такие горные дороги, ширина которых не превышает двух футов, а нам придется вести по ним мулов. Шаг в сторону — и вы вместе с мулом несетесь по отвесному спуску длиной в тысячу футов вниз, пока не приземлитесь на острые вершины скал, которые могут разрезать мула на две части как ножом. А если этого мало, чтобы понять, что благоразумнее остаться, то индейские племена, живущие не в ладах друг с другом, не говоря уже о белых, добавят аргументов в пользу такого решения. Индейцы смазывают наконечники стрел и копий смертельным ядом, так что, даже если стрела не поразит мгновенно, яд довершит задуманное. А уж если им захочется оставить кого-то в живых, начнется самое интересное. — Его голос понизился до зловещего шепота, от которого по спине у Бетани пробежали мурашки. — Бывает так, мисс Брэсфилд, что они долго сохраняют жизнь своим жертвам, прежде чем смилостивиться и убить их. Эти примитивные племена весьма изобретательны. Описать их любимую пытку? Они…

— Хватит! — Бетани вскочила, зажав уши руками. — Вам хорошо известно, что вы преувеличиваете, пытаясь вынудить меня остаться. Не выйдет! В настоящий момент я больше чем когда-либо исполнена решимости!

Отворачиваясь, она заметила скривившую губы Трейса насмешливую ухмылку, рука ее дернулась, чтобы дать ему пощечину. Наглец! Он просто хочет замучить ее страшными россказнями! Он лжет. Это не может быть правдой.

Когда девушка ринулась прочь от костра, Трейс вздохнул. Взгляд его упал на сидящего у огня Бентворта.

— Стоило попытаться. Если бы у вас, Бентворт, была хоть капля здравого смысла, вы бы сделали ее согласие остаться непременным условием оказания дальнейшей финансовой помощи.

— Только ради того, старина, чтобы тебя не соблазнили? Мне и в голову не приходило, что ты настолько слаб, когда дело касается женщин. Разумеется, после твоей прошлогодней интрижки с Сильвией Вит мне следовало бы догадаться…

Вскочив на ноги и глядя на Бентворта недобро сузившимися глазами, Трейс перебил:

— На твоем месте, Бентворт, я бы не стал продолжать.

Над костром нависла угрожающая тишина и лишь после того, как Трейс круто развернулся на каблуках и исчез в темноте, Спенсер Бентворт собрался с духом и пробормотал:

— Похоже на то, что не все дикие животные бегают на четырех ногах!

Профессор Брэсфилд хмуро смотрел в направлении, куда исчез Тейлор.

— Вы уверены, что этот человек нужен в экспедиции? Я заметил, что возникло уже немало разногласий, в большинстве которых повинен именно он.

— Так вы замечаете не только камни и черепки, — заметил Бентворт. — А я уже начал было удивляться.

— Если иногда я и бываю увлечен работой, это не означает, что я не вижу, что происходит вокруг, мистер Бентворт! Моя дочь более чем в состоянии уберечь себя от большинства опасностей, хотя, думаю, ее решимость продолжать путешествие у всех вызывает некоторую досаду. Но если я не вижу в этом проблем, то я не могу понять, почему ее присутствие должно беспокоить кого-нибудь еще. — В голосе его зазвучали обвинительные нотки, и Бентворт слегка наклонился к нему.

— Баста, профессор! Никто больше не скажет и слова о том, стоит ли вашей чудесной дочери ехать с экспедицией. Я очень, однако, надеюсь, что вы знаете, что делаете. Даже для такого закаленного исследователя, как вы, это нелегкое предприятие.

— Я прекрасно это понимаю. И абсолютно убежден, что она выдержит. Это исключительная девушка.

Трейс Тейлор думал о Бетани с раздражением. «Упрямая твердолобая баба» было самым невинным определением применительно к ней, которое пришло ему на ум. Она считает себя бессмертной? Она думает, что никакие опасности ей не страшны и ничто не может причинить ей вреда? Ей надо было бы хорошенько всыпать, чтобы она начала хоть немножко соображать. Трейс с трудом удержал себя от осуществления этого намерения. Ругаясь про себя, Трейс стоял в темноте и прислушивался к звукам южноамериканской ночи. Он сделал все, что мог. Когда придет время, он ей об этом напомнит…

От ландшафтов, открывавшихся теперь путникам, захватывало дух. Причудливые деревеньки сменились рядами бесплодных скал, над которыми проплывали редкие облака. Дорога проходила по пустынной местности. Лишь безмолвные равнины и каменные стены окружали экспедицию. На некогда плодородных землях плоскогорий не было видно следов живой души.

Одинокая хижина, приютившая Бетани на ночь, дала возможность провести ночь в постели. Бетани, однако, не испытывала благодарности.

— Они держат в доме свиней, — пробормотала она.

Трейс покачал головой.

— Это гвинейские свиньи. Они совсем небольшие и занимают мало места. Кроме того, они довольно милы и забавны, вы не согласны?

— Они были бы милыми и забавными, если бы не лезли ко мне в постель. Если мне снова придется спать с одной такой маленькой жирной крысой, клянусь, я кину ее в кипящий котел!

Бетани почувствовала облегчение, когда путешественники добрались до деревушки более или менее солидных размеров. По прибытии в Айакучо она увидела высокие, тонкие шпили собора, контрастирующие с плоским рельефом. К своей великой радости, профессор выяснил, что в Айакучо находится старейшая колониальная постройка на территории Перу — монастырь Ла Мерсед. Ла Мерсед, церкви Святой Клары и Святого Франциска из Азиза, построенные в середине шестнадцатого века, были знамениты уникальным способом строительства.

— Это ничто по сравнению с тем, что нас еще ждет, — говорил Бентворт, пока они спускались по крутым узким улочкам по направлению к гостинице. — Так, рядовые современные постройки, а впереди — развалины инков.

— Я становлюсь нетерпеливым, — объявил Брэсфилд, — и хочу, чтобы мы уже были в Куско. Оттуда не так далеко до цели.

— Да, так говорил мистер Тейлор. Жаль, что я не смогу продолжить путешествие с вами. Боюсь, дела требуют моего присутствия в другом месте. — Улыбка Бентворта, сопровождающая эти слова, была обращена к Бетани.

Измученная кошмарным путешествием по разбитым дорогам, по мостам, ширина которых была едва достаточной для мулов, девушка смогла выдавить из себя лишь мимолетную улыбку. Почувствовав на себе взгляд Трейса, она с усилием заставила себя сесть прямо. Болезнь высоты, так мучившая ее, не обострялась с прежней силой, но, путешествуя без отдыха, она по-прежнему чувствовала себя не слишком хорошо. Может, они остановятся в Айакучо больше, чем на ночь? Она очень надеялась. Здесь в ее распоряжении будут сносные кровать и пища. И возможность отдохнуть.

Но ночью сон не приходил. Как и тогда, в Хуанкайо, она не могла заснуть и поднялась с жесткой и узкой кровати, чтобы выглянуть в окно. Эта комната не была достаточно удобной, но в ней был свой шарм. Во внутреннем дворике мелодично журчал каменистый фонтан, яркие ранние цветы оживляли камни, которыми был вымощен двор. Через просвет в тучах пробивался лунный свет, освещая ночное безлюдье. Бетани накинула на плечи халат и вышла наружу.

Свежий ветерок откидывал пряди волос с лица, распахивая легкое одеяние, и Бетани пришлось придерживать халатик одной рукой. Звук ее шагов по камням, на протяжении веков полировавшимся обутыми в сандалии ногами, нарушал тишину. Она подошла к фонтану, чтобы получше рассмотреть вырезанные из камня любопытные фигурки. Дикие животные и божки гримасничали, вода струилась изо рта скульптуры, изображающей ламу, и стекала в неглубокий бассейн.

Бетани коснулась пальцами холодного камня. Странное чувство охватило ее. Предвкушение того, что она будет причастна к раскрытию одной из спрятанных за толщей веков загадок, наполняло ее восторгом.

Опустившись на сиденье каменной скамьи, она вдруг почувствовала, что не одна, и, обернувшись, увидела Трейса Тейлора. Он стоял, прислонясь к стене. Обнаружив, что его заметили, он сделал шаг вперед и произнес:

— Отважная принцесса?

Бетани напряглась.

— Не понимаю, о чем вы.

Он сделал жест рукой, указывая на стену, окружающую двор, и на черные очертания гор вокруг города.

— Здесь, ночью, в полном одиночестве, среди опасностей и древних богов. Одетая или, скорее, раздетая, как невинная девушка, которую приносят в жертву.

— Вот именно, мистер Тейлор! — начала она с возмущением, но тот лишь тихо засмеялся.

— Не беспокойтесь, мисс Брэсфилд. Это было в далеком прошлом. Но я вынужден не согласиться с их методами принесения в жертву девственниц.

Разговор явно выходил из-под контроля. Блеск в его глазах давал понять, что он прекрасно осознает, в какой трепет приводит ее. Бетани никак не могла решить, что лучше: попытаться улизнуть обратно в комнату или поставить его на место.

— Едва ли это подходящая тема для разговора.

— А я-то думал, вам интересно все связанное с цивилизацией инков. Уверен, вам известно об их ритуалах жертвоприношения.

— Они приносили в жертву лам, мистер Тейлор, лам!

Он придвинулся ближе, так что она могла чувствовать жар его тела. Бетани вздрогнула, отчаянно призывая здравый смысл к тому, чтобы по ночам оставаться в комнате. Трагический конец ее ночным блужданиям наступит в этой стране и при участии Трейса Тейлора.

— Лам, младенцев, здоровых юношей. И прекрасных девственниц. Вы, как я полагаю, относитесь к последним.

— Достаточно! — с возмущением произнесла она.

— А знаете, — задумчиво протянул Трейс, — если бы я был юной девственницей, а верховный жрец сказал мне, что меня принесут в жертву, я бы сумел что-нибудь придумать.

— Не думаю, что вам пришлось бы беспокоиться, мистер Тейлор! — выкрикнула Бетани и вскочила на ноги. — А теперь, если вы и дальше намерены дурачиться, я ухожу к себе в комнату.

Его рука потянулась и твердо обхватила ее запястье; теплые пальцы сжали тонкие суставы.

— А что, если жрецы инков все еще рыщут в окрестностях в поисках невинной жертвы? — тихо спросил он, привлекая ее к себе, несмотря на упорное сопротивление.

— Я думаю, едва ли…

— Кто знает. Перу — страна неожиданностей. Вдруг один из них окажется поблизости, что вы станете делать?

— Мистер Тейлор…

— Трейс, — он еще ближе притянул ее, склонив к ней темную голову. Бетани чувствовала, как оглушительно колотится ее сердце, как бешено бьется пульс. Потом он поцеловал ее; губы были такими же теплыми и настойчивыми, какими она их запомнила. Когда она откинулась было назад, пальцы его сквозь густую тяжесть волос коснулись ее затылка, поддерживая голову, не давая пошевелиться. Другая рука тем временем обвила ее спину и еще теснее прижала к себе.

Бетани застонала, не в силах понять, почему позволяет ему такие вольности, но она знала, что проще было не дать дождю падать на землю, чем помешать Трейсу Тейлору целовать ее. Он был слишком решительным человеком, чтобы ее нещадно дрожащее хрупкое тело не откликнулось на его призыв. Как может одновременно быть так жарко и так холодно? Как можно дрожать и быть обжигаемой пламенем?

И — о ужас! — Она понимала, что ей нравится чувствовать его губы на своих, чувствовать, как сквозь собственное сопротивление реагирует на него ее тело. Он тоже чувствовал это и улыбался, уткнувшись в ее нежную кожу. Его горячие губы двигались от уголка губ к мочке уха, потом вниз к бархатному основанию ее стройной шеи. Она зажмурилась, чтобы не видеть его лица, густых бровей и опушенных длинными ресницами глаз, которые, похоже, видели сквозь надменное сопротивление спрятанную за ним страсть. Что он делает?

Когда руки Трейса обхватили и крепко сжали ее ягодицы, она почувствовала, как что-то твердое, какая-то часть мужского тела уперлась ей в живот. Это было нечто вроде шока. Она испугалась. Не понимая до конца, что произошло, она чувствовала, что все круто переменилось. Губы его стали более настойчивы, руки более смелы, и была еще та упирающаяся в нее часть его тела, которая вызывала неведомое смутное томление.

Высвободив губы, Бетани с трудом перевела дыхание:

— Пожалуйста! Я… мне нужно вернуться в дом.

Трейс позволил ей отступить на шаг, но в глазах у него светились понимание и насмешка.

— Не думаю, что вам это нужно. Не думаю даже, что вам этого хочется. Если свидетельство моей чертовой мужской потребности так потрясло вас, может, имеет смысл подумать почему. — Голос его перешел в глухой настойчивый шепот, от которого холодок пробежал у нее по спине. — Существует множество способов того, как принести в жертву девственницу, Бетани Брэсфилд. Мне бы хотелось показать вам один из них — мой любимый.

— Прекратите! — Руки ее дрожали, когда она пыталась сильнее укутать свое трепещущее тело легкой тканью. — Мне известно, что вы собираетесь делать, но ничего не получится…

— Не получится? Вы уверены, что хотите проделать остаток пути через Анды с таким человеком, как я, мисс Брэсфилд? Можете убедить кого угодно в своем презрении ко мне, но мы с вами знаем лучше.

— Я вас презираю!

Он усмехнулся и поднес палец к ее губам.

— Если это свидетельство вашей ненависти — я в восторге от нее.

Бетани отвернулась, не удостоив его ответом. Она почувствовала себя в безопасности, лишь когда оказалась в своей комнате. Она захлопнула дверь и заперлась на замок. Но даже после этого она не могла успокоиться. Нет, между ними существовало нечто, заставлявшее ее ощущать себя в такой опасности, какую прежде ей не приходилось испытывать.

К утру это чувство притупилось, и когда кавалькада тронулась в путь, она даже не посмотрела в сторону Трейса. Восход солнца застал их в дороге, верхом на мулах, двигающихся по направлению к Куско. Тряская поступь животного вызвала у Бетани тяжелый вздох, и она с сожалением посмотрела назад, на деревню, на домики из кирпичей и булыжника, раскинувшиеся внизу.

Они миновали, казалось, бесконечную гряду крошечных деревушек по две-три хижины, а когда позади осталась сравнительно большая деревня под названием Абанкай, Трейс объявил, что они уже почти в Куско.

— К завтрашнему вечеру мы будем там, — сказал он и хмуро глянул на Бетани, услышав ее вздох.

— К завтрашнему? Я чувствую себя так, будто мы пересекли весь континент.

— Даже не большую часть, мисс Брэсфилд, — отозвался он. — Но здешние горы, должно быть, вам по нраву.

Глядя на бесплодные склоны, окаймленные зелеными полями, чем-то засаженными, она пожала плечами, все еще не простив ему наглое поведение минувшей ночью.

— Приличная гостиница мне пришлась бы по нраву. И не только мне! — добавила она в свою защиту.

К ее удивлению, Трейс заулыбался.

— Все мы думаем об одном и том же. Хотя пока все идет нормально. Никаких потерь и куча корма для мулов.

— Никаких потерь? — включился профессор Брэсфилд. — А как же разбитое фотографическое оборудование, которое полетело вниз до того, как мы прибыли в Абанкай? Это ужасная потеря!

— В Куско можно найти замену, — холодно возразил Трейс. — Я имел в виду человеческие жизни, профессор. Если бы оборудование было привязано как следует, то…

— Знаю, знаю, — поспешно перебил Брэсфилд. — Это моя вина, не спорю. У меня никогда не получалось завязывать узлы.

— Что это за шум? — вмешалась Бетани, приподнявшись на стременах и вглядываясь вперед. — Я слышу какие-то звуки, будто… будто едет поезд!

— Нет, — сказал Трейс. — Поездов здесь нет. Это то, что индейцы называют Великим Говоруном.

— Великий Говорун? — переспросила Бетани. — Что это такое?

— Река Апуримак. — Трейс спешился и направился к обочине выложенной камнями дороги. Потом показал рукой на раскинувшееся внизу ущелье.

Дорога упиралась в высокий обрывистый берег реки. Косогор высотой около трехсот футов, дальше — бурлящий несущийся поток. Бетани подошла ближе и поежилась от свежего ветерка, подувшего с реки. Низкий отдаленный рев указывал на то, что за поворотом реки должны быть водовороты, вода неистово клокотала и пенилась. Участники каравана стояли на берегу, завороженно наблюдая за разворачивающимся внизу грандиозным действом.

— Восхитительно! — воскликнул Брэсфилд. — Величественно!

— Этого не хватало, — вздохнув, буркнул Бентворт.

Бетани не испытывала эмоций.

— Как мы собираемся переправляться? — наконец поинтересовалась она, в ужасе ожидая ответа.

— Кешка чака, — ответил Трейс и пожал плечами в ответ на ее озадаченный взгляд. — Веревочный мост.

С трудом Бетани медленно повернулась в направлении, куда указал проводник. Дыхание у нее перехватило, сердце оборвалось. Над рекой были натянуты крученые канаты, к ним шнурами крепились дощечки, на которые нужно было наступать. Мост слегка раскачивался под порывами ветра, усиливавшегося близостью реки.

Бетани тряхнула головой, не в состоянии поверить.

— Вы хотите сказать, что этот свитый из травы мостик будет служить нам в качестве переправы? — Ее взгляд переместился с Трейса на раскачивающиеся в шестидесяти футах над бурлящей темной водой тонкие желтоватые канаты. Когда ее глаза, оторвавшись от моста, вернулись к Трейсу, она объявила:

— Я не стану этого делать.

— Вы же переправлялись по подвесным мостам раньше, — заметил Трейс. — Чем вас не устраивает этот?

— Этот мост выглядит слишком опасным.

— Его используют на протяжении сотен лет. — В голосе Трейса слышалось негодование, — еще один денек он наверняка протянет.

— Вот этот мост? — переспросила она, повысив голос. — Он выглядит так, словно вот-вот распадется на части!

— Дорогуша, — вмешался Бентворт, — я понимаю, что вид у него ужасен, но такие мосты в самом деле очень надежны. Индейские чака камайокс, или хранители мостов, раз в год или в два года строят новые мосты. Из койо, чрезвычайно крепкой травы. А так как этот мост является одной из переправ, которых не миновать по дороге в Куско, я ничуть не сомневаюсь, что с ним все в порядке.

— Послушайте, — вмешался Трейс, уже не скрывавший своего раздражения. — Я не вижу причин вдаваться в длительные разъяснения, когда и так понятно, что нужно делать. Если вы, мисс Брэсфилд, намерены ехать с нами дальше, вам придется вместе со своим мулом переправиться через реку. Если нет — оставайтесь тут. Или направляйтесь обратно в Абанкай. Это не так уж далеко. Заведете новых друзей, начнете новую жизнь. Уверен, вы будете в центре внимания.

Бетани сжала зубы и взглянула в сторону отца, но тот был увлечен устройством моста. Он исследовал поперечные каменные штыри, вделанные в скалу, к которым крепились канаты. Бетани посмотрела на ухмыляющуюся физиономию Трейса и ядовитым голосом произнесла:

— Если переправитесь вы, то переправлюсь и я. Но вы пойдете первым.

Тот пожал плечами.

— Если мост недостаточно прочен, мисс Брэсфилд, он может выдержать одного или двоих, а потом… поистершиеся концы лопнут, и все полетят вниз. Вы об этом не подумали?

— Разумеется, нет. — Она снова посмотрела на реку, на выглядящий таким ненадежным подвесной мост, покачивающийся на ветру. — Но если я пойду первой, я могу упасть…

— Хватит предположений, — отрезал Трейс, отворачиваясь, чтобы отдать распоряжения индейцам-носильщикам. Они послушно стали спускаться вниз по скалистому берегу, предпринимая неимоверные усилия, чтобы не соскользнуть вниз, потом начали переправляться по мосту.

Бетани затаила дыхание. Веревки с жалобным скрипом раскачивались из стороны в сторону с каждым шагом, сделанным идущими над скалистым обрывом людьми. Из расселин между поросшими мхом камнями стекала вода, на скалах, обступивших реку, причудливым узором разрослась трава. В шестидесяти футах под обутыми в сандалии ногами индейцев неслись беснующиеся потоки.

— Теперь мулы, — скомандовал Трейс, когда носильщики оказались на противоположном берегу. Он обернулся к Бетани:

— Хотите первой?

Она с трудом сглотнула. Ладони неожиданно вспотели, кровь так зашумела в ушах, что звук этот по силе был сравним с рокотом бурлящей на дне ущелья воды.

— Н-н-нет, — запинаясь, пробормотала она. Ей пришлось прикусить нижнюю губу, чтобы унять дрожь. — Дайте мне минуту… Я должна сама вести своего мула?

— А как насчет того, что вы можете сами о себе позаботиться? — Губы Трейса тронула едва заметная усмешка. Когда же Бетани, сделав судорожное движение ртом, согласно кивнула, в лице его что-то неуловимо изменилось, и он добавил уже значительно мягче:

— Но если вы считаете, что из-за мула у вас возникнет слишком много проблем, я возьму…

— Нет! — Бетани покачала головой. — Нет, я сама.

— Хорошо, мисс Брэсфилд, как скажете. — Трейс вернулся к остальным, и через несколько минут Бентворт, Броди и Риган были на другом берегу. Не переправились лишь профессор, Бетани и Трейс. — Кто следующий? — невинно поинтересовался проводник, переводя взгляд с Бетани на ее отца.

— Я, — принял решение Брэсфилд, а потом предложил: — А потом я вернусь и переведу твоего мула, Бетани. Нет, я настаиваю. Это самое меньшее, что я могу сделать.

— Папа, в самом деле, — запротестовала Бетани. — Я все сделаю сама. Просто мост слишком сильно качается, а мул у меня очень упрямый. Но я говорила, что в состоянии справиться, о чем мистер Трейс столь любезно мне напомнил, и я справлюсь. Иди. Я за тобой.

— Прекрасная идея, — произнес Тейлор. — Сначала вы, профессор, потом ваша дочь, а я замкну шествие. Если ее мул вздумает заартачиться, один из нас придет на помощь.

— Почему это только мой мул вызывает подобные подозрения? — возмутилась Бетани. — Я начинаю думать, что вы специально выдали мне такого мула, чтобы отомстить, мистер Тейлор.

Тот усмехнулся.

— Нет, не специально, единственно из-за того, что это не пришло мне в голову. — Он взмахнул рукой, указывая на узкую дорожку. — Ну? Мы трогаемся?

Бетани глубоко вздохнула и направилась вслед за отцом по проделанной в скалах тропинке. Когда она вывела их к мосту, Бетани на секунду зажмурилась. Ей почудилось снизу ледяное дыхание смерти, оно обволакивало ее, порывы ветра играли прядями ее волос, проникали сквозь одежду. У края реки мул встревоженно зафыркал. Она сильно натянула уздечку.

За спиной раздался голос Трейса:

— Ваша очередь, мисс Брэсфилд.

Бетани почувствовала спазмы в желудке. Она шагнула вперед и, ощутив, как закачался мост, с трудом удержалась, чтобы не закричать. Ей пришлось перехватить уздечку влажными ладонями, чтобы крепче натянуть ее. Казалось, мост задрожал вместе с нею, и Бетани, набравшись духа, бросила взгляд вперед на идущего на небольшом расстоянии отца. За ним, прижав уши, вышагивал его мул.

— Не смотри, — приказала она своему мулу, услышав, что тот снова принялся нервно пофыркивать. — Не смотри вниз!

Каждый сделанный животным шаг вызывал у него отчаянную дрожь; Бетани, которая одной рукой придерживала его, а другой вцепилась в веревочные перила, изо всех сил старалась не глядеть себе под ноги. Она слышала дыхание Трейса позади, чувствовала, как все вибрирует под ногами, и сама трепетала как осиновый лист.

— Продолжайте идти, — услышала она голос Трейса, перекрывший рокот воды, когда она остановилась было над серединой реки, чтобы взглянуть на бушующий стремительный поток, несшийся далеко внизу. Обезумевший, казалось, поток воды клокотал, увлекая за собой все, что попадалось на пути. Бетани увидела, как целое дерево исчезло в бурлящих глубинах, потом на мгновение показалось вновь, прежде чем окончательно скрыться под водой.

Похолодев от ужаса, Бетани не могла больше заставить себя сделать хотя бы один шаг по угрожающе раскачивающемуся мосту. Ее мул принялся бить копытом по подложенным под ноги дощечкам, от чего вибрация только усилилась.

— Продолжайте идти! — снова заорал Трейс. Бетани бросила на него взгляд, полный отчаяния.

— Я не могу… Я не могу!

— Вы должны! — ответил он и сделал шаг по направлению к ней. Мост опасно накренился, и Бетани услышала, как заскрипели канаты.

— Нет! Не приближайтесь, мы упадем! — Она сделала шаг вперед, другой, и тут мул заупрямился. Она посмотрела на отца, ободряюще машущего ей рукой с той стороны, но не могла разобрать, что он кричит, лишь видела, как шевелятся его губы. Шум реки и слепой ужас поглотили все вокруг.

Неожиданно осознав, что Трейс стоит рядом, поддерживая ее под локоть и вырывая из рук уздечку, она попыталась было сказать ему, что справится сама. Но слова не шли с языка. Одного взгляда на расширенные, наполненные ужасом глаза и бледное напряженное лицо девушки хватило Трейсу, чтобы понять, что пора брать ситуацию под контроль. Ее мул заволновался. Стоило волнению перерасти в панику, как всем грозила опасность быть сброшенными в бездну. Он протянул руку к животному.

В этот самый момент по причине, ведомой лишь ему одному, мул вдруг ринулся вперед. Прижав длинные уши к спине, он устремился по узкому мосту, потащив Бетани за собою. Ее отчаянные попытки высвободить пальцы, запутавшиеся в уздечке, не приносили результата, так как мул неуклонно тянул ее. Ей приходилось бежать вровень с храпящим зверем, чтобы избежать необходимости передвигаться волоком. Кричать или звать на помощь было уже некогда. Она лишь следила, чтобы ноги ее переступали по перекладинам моста, мелькающим перед глазами, приближая ее к противоположному берегу.

Ноги двигались с бешеной скоростью, подстраиваясь под темп, заданный хрипящим и фыркающим мулом, пару раз она оступалась и чуть не падала, но отчаянным усилием сохраняла равновесие.

Бетани различала крики Трейса, раздававшиеся сзади, но шум воды в реке и гул крови в ушах не давали разобрать слов. Сейчас существовало лишь стремление уцелеть, инстинкт самосохранения, благодаря которому она не падала и была уже всего в нескольких футах от каменистого берега.

К тому моменту, когда мул вскарабкался на гранитное основание моста, Бетани едва могла дышать от пережитых напряжения и ужаса. На испытующий взгляд отца она ответила слабой улыбкой:

— Я сделала это.

— Да, сделала, — согласился он, нахмурив брови, — но почему ты бежала? Бетани, это опасно.

Говорить она не могла. Она просто смотрела на него. Бежала? Она могла выбирать? Вдруг дико захотелось расхохотаться, но она сдержалась. Отец мог решить, что это истерика, к тому же она не была уверена, что, начав смеяться, сумеет остановиться. Прислонившись к злосчастному мулу, она только покачала головой.

Бетани не была готова к тому, что чья-то твердая рука схватит ее за запястье и заставит обернуться. В глазах Трейса Тейлора кипела ярость.

— Что, черт побери, вы хотели доказать этой гонкой по мосту? — Он грубо тряхнул ее, едва она собралась протестовать. — Хочу хоть немного встряхнуть ваши мозги! — прорычал он и устремил тяжелый взгляд на вступившего в разговор профессора.

— Эй, слушайте, Тейлор! Вы разговариваете с моей дочерью. Вам следует…

— Тогда сделайте это сами! — Трейс развернул ее обратно и подтолкнул к отцу. — Если она еще раз выкинет фокус вроде этого, я покидаю экспедицию и можете искать себе другого проводника.

Не на шутку разъяренный, он начал подниматься по склону вслед за Бентвортом и всеми остальными. Бетани посмотрела в сторону отца. Она не произнесла ни слова, не выказала никакого протеста и теперь лишь пожала плечами. Она перешла через мост, не причинив себе и другим никакого ущерба, а все прочее не имело значения.

На ночь лагерь разбили на каменистом плато неподалеку от дороги. Когда улеглось чувство огромного облегчения, охватившее Бетани, почувствовавшую твердую землю под ногами, она вспомнила ярость Трейса, позволившего себе так грубо и высокомерно обращаться с ней. В мрачной решимости она отправилась на поиски и обнаружила его там, где были привязаны мулы.

— Вы не имеете права кричать на меня! — накинулась она на обидчика, хватая его за руку примерно так же, как он проделал это несколькими часами раньше, и разворачивая его лицом к себе. — И чтобы вы знали, мистер Тейлор, я побежала по мосту не специально!

— Неужели? — Его брови насмешливо взметнулись вверх. — Видимо, мне показалось.

— Впечатления бывают обманчивыми!

— Я об этом слышал. — Запустив руку в густые черные волосы, он несколько секунд смотрел на нее, вглядываясь в ее сердитое лицо. Потом губы его изогнулись в едва заметной улыбке, и он покачал головой. — Ладно. Вы не специально побежали по мосту. Я вам верю. Теперь вам лучше?

— Ненамного, — отозвалась она.

— И что же нужно сделать, чтобы вы почувствовали себя лучше? — спросил он таким нежным, бархатным голосом, что Бетани на мгновение показалось, будто они одни во всем мире и не существует этих сидящих вокруг неяркого костра людей.

— Я не понимаю, что вы имеете в виду, — промолвила она, оглядываясь через плечо. Огонь был разожжен совсем близко, и пламя отбрасывало свет на Броди и Ригана, людей, нанятых Бентвортом.

— Уверен, что понимаете. Вы рассердились на меня. Мы уже однажды говорили начистоту. Может быть, стоит попытаться еще.

Легкая дрожь пробежала у нее по спине, и она плотнее укуталась в индейскую шаль.

— Мне бы не хотелось, чтобы вы совершенно отказывали мне в способности соображать, мистер Тейлор, — спокойно произнесла Бетани. — Я прекрасно отдаю себе отчет в том, что присутствие женщины причиняет вам массу неудобств, но буду очень признательна, если вы согласитесь, что это не настолько тяжело, как вы себе представляли.

— Согласился бы, будь это правдой, но так как…

— Вы знаете, что я не причинила никаких хлопот! — воскликнула Бетани, топнув по земле ногой. — Если не считать болезни, вызванной высотой, но не я одна от нее страдала.

— Не вы одна, — согласился Трейс. Он водрузил шляпу обратно на голову, из-под полей наблюдая за игрой отблесков пламени на ее точеных чертах и за тем, как на них моментально отражаются все обуревающие ее чувства. Минуту помолчав, он вдруг сказал:

— Вы очень бескорыстная женщина, мисс Брэсфилд.

Бетани вопросительно посмотрела на него:

— Что это значит?

Трейс пожал плечами:

— То, что обычно вкладывают в это слово. Я знаю не так уж много людей, готовых пожертвовать жизнью ради родителей, а вы пошли на это. Вы не только пожертвовали тем, чем хотели бы заниматься, но добровольно позволили себя поработить человеком, слишком погруженным в себя и свои устремления, чтобы даже заметить это.

— Не думаю, мистер Тейлор, что это касается вас! Вы вышли за пределы допустимого, и я отказываюсь слушать…

— Это правда, — Трейс схватил ее за запястье, когда она сделала попытку уйти, и снова повернул лицом к себе. — Я говорю вам это потому, что… как друг.

— Друг? — Горячие слезы навернулись ей на глаза. — Мне кажется, вам неизвестно, что обозначает это слово!

Увлекая девушку за собой в тень высокого валуна, прочь от посторонних взглядов, не обращая внимания на ее протесты, Трейс продолжал:

— Подумайте над этим. Узнает ли ваш отец, если у вас появятся иные заботы? Задумается ли он об этом? Его интересует лишь возможность иметь способного ассистента. Разве не так?

Бетани попыталась было вырваться, но он стремительно схватил ее за плечо.

— О, нет, Бетани, от чего-то вы можете убежать, — хрипло прошептал он, — но есть вещи, от которых убежать нельзя…

Внутри нее боролись противоречивые чувства.

— Дай мне поцеловать тебя, Бетани, — еле слышно произнес он. Ее слабые протесты не остановили его губ, сначала слегка, потом более настойчиво прильнувших к ее рту. Инстинктивно Бетани закрыла глаза, по телу пробежала дрожь.

Она хотела сказать ему, чтобы он остановился. Но разум отказывался повиноваться, руки ослабели. Когда он на секунду оторвался от нее, Бетани глубоко и судорожно вздохнула, изо всех сил стараясь побороть волну ответного желания, захлестнувшую ее при первом его прикосновении. Откуда у него эта власть, эта способность заставлять ее терять контроль над собой, способность… пленять ее?

Вдруг она все поняла. Долгие задумчивые взгляды Трейса Тейлора и короткие вспышки заботливости — не что иное, как до отточенности разработанная тактика совращения, и весьма эффективная. Она не поддастся на его уловки, на все эти объятия и поцелуи.

— Довольно! — выкрикнула она, отстраняясь.

Трейс чувствовал, с какой скоростью бьется ее пульс, видел, как подрагивает прожилка у нее на шее, когда Бетани откинула назад голову. Глаза ее были зажмурены, губы слегка приоткрыты, и, несмотря на ее возглас, он знал: она не хочет, чтобы он останавливался.

— Ты не это имела в виду, — прошептал он, она не возразила.

Их окружали темные тени, свет от костра не проникал в убежище за скалой. Казалось, они отделены от всего мира, и Трейс, не в силах совладать с собой, еще крепче обнял Бетани, чувствуя, каким отзывчивым стало ее тело и как неистово бьется ее сердце у его груди. Его руки соскользнули со спины девушки на бедра; прижимая нежные формы к своему мускулистому телу, он чувствовал ее судорожное дыхание.

От смущения Бетани готова была провалиться сквозь землю. Но она жаждала новых поцелуев, и собственная реакция хотя и не была неожиданной, испугала и поразила ее. Каким-то образом ее руки обвились вокруг его шеи, грудь прижалась к его сильному торсу, а губы отвечали на поцелуи с такой страстью и пылкостью, о которых она и не подозревала.

Бетани удивилась себе не меньше Трейса и, когда он повлек ее дальше в тень, подчинилась беспрекословно. Она дрожала всем телом и могла думать лишь об охватившем ее неистовстве, заставлявшем ее страстно желать прикосновений губ Трейса, его ласк. На какое-то время она потеряла способность думать. Небывалой силы эмоции, захлестнувшие ее, отодвинули на задний план все другие чувства; подобного она не испытывала с тех пор, как Стефен… нет, никогда она не ощущала таких страстных порывов, сотрясающих теперь ее тело. Стефен был слишком хорошо осведомлен о ее воспитании, чтобы целовать ее так, как это делал Трейс Тейлор. Его поцелуи были легкими и приятными, касания нежными, едва уловимыми. В его объятиях, в отличие от объятий Трейса, не было ни страсти, ни мучительного восторга.

На секунду ее пронзило воспоминание о свидании Трейса с незнакомой женщиной в комнате гостиницы в Хуанкайо, но его рука, скользнувшая вдоль ключицы и вниз под легкую блузку, заставила ее забыть обо всем. Горячая ладонь, легко накрыв ее грудь и еле коснувшись мгновенно затвердевшего соска, породила всплеск какого-то глубокого первобытного чувства. Обжигающая волна прокатилась по всему телу.

Вцепившись обеими руками в его плечи, Бетани не могла не почувствовать их силу. Мускулы под ее пальцами были тверды, будто изготовлены из стали, и она затрепетала, когда он не обратил внимания на ее слабую попытку отвести его руки от груди. Он мог сделать с ней все что угодно, и она не в силах была остановить его. Сколько бы усилий она ни предпринимала, он с легкостью справлялся с любыми попытками отстраниться от него.

— Трейс, нет, — отчаянно зашептала она, когда он обхватил набухший кончик груди большим и указательным пальцами и принялся массировать, вызвав почти болезненное, но сладострастное ощущение. Глубинные частички ее тела, о существовании которых она раньше и не подозревала, горели огнем, и она тихо застонала.

— Ты же не хочешь, чтобы я останавливался. — От его сиплого голоса у нее по спине пробежали мурашки.

— Да! Мой отец… все остальные… О Господи, что ты делаешь?

Его голова наклонилась, и губы повторяли путь, который до этого проделали руки; она инстинктивно выгнулась навстречу, вместо того чтобы отстраниться. От этого движения она оказалась вплотную прижатой к нему и могла чувствовать, как его мощное тело вдается в упругую поверхность ее живота. Руки Трейса обвились вокруг нее, он обхватил ее за бедра и приподнял. Ртом он вновь нашел ее губы, язык сильным толчком проскочил мимо них, дрожащее тело обволакивало его бедра.

Озадаченная изменением, происшедшим с его телом — ведь у него не всегда есть этот твердый холмик, разве нет? — Бетани еще более недоумевала по поводу того, что происходило с ней самой: где-то глубоко, в самом низу живота, разгорелся огонь, от которого ее бедра охватила неистовая жажда его прикосновений. Это же нехорошо! Это ненормально! В том, что они делали, не могло не быть чего-то определенно неестественного, иначе это не связывалось бы с восхитительным ощущением непристойности.

С совершенно удивительной для себя смелостью она начала поигрывать с его языком, жадно изучающим ее приоткрытый рот. Она почувствовала, как он содрогнулся от этого робкого ответа, и поняла, что он тоже в ее власти. Это очень справедливо, смутно подумалось ей, ибо он совершенно вымотал ее. Одна лишь его рука, просто поглаживающая и даже слегка царапающая ее обнаженную грудь, заставляла ее плавиться в его объятиях. Чувствует ли он хоть десятую долю того, что заставляет чувствовать ее своими ласками и поцелуями?

— Трейс… Я не понимаю, что со мной. — Она почувствовала, как от ее полувсхлипа руки его напряглись.

Некоторое время он ничего не говорил. Он не мог. Его мужские желания достигли той остроты и силы, что он не решался сказать хоть что-нибудь, пока не возьмет себя в руки. Дьявол, как ей удается так быстро привести его в это состояние? Один взгляд на Бетани, на ее бледное классическое лицо, на тяжелую копну светло-каштановых волос, сверкающих на солнце подобно дорогому шелку, заставлял его забывать обо всем, кроме желания прижимать ее к себе.

Тяжело дыша, он ослабил тесное объятие. Когда он заговорил, его голос звучал глухо и натянуто:

— Знаю, что не понимаешь. Не теперь. Однажды, когда настанет срок и ты будешь готова, ты поймешь.

Ровный лунный свет посеребрил скалы вокруг них, укрывшаяся в тени Бетани в изнеможении прильнула к Трейсу. Щека ее покоилась у него на груди, она чувствовала, как ровно и сильно бьется его сердце.

— С тобой? — Она не смогла удержаться от этого вопроса, хотя была совсем не уверена, что хочет получить на него ответ. В голове у него не было мыслей о женитьбе; она в этом не сомневалась. А если нет, что же тогда?

Трейс не нашел в себе достаточно сил, чтобы сказать правду. Да, черт возьми, он и сам точно не знал, что происходило. Он, так же, как себя самого, клял Бентворта, по чьей вине создалась эта ситуация. Нужно не быть дураком и немедленно выйти из игры. Но он не мог этого сделать, и, пока он не убедит Бетани остаться в Кусто, проблемы сохранятся.

— Может, — уклончиво ответил он, — если ты захочешь.

Его ответ поверг ее в еще большее замешательство. Если она захочет? Уж не означает ли это, что сам он не хочет? Или для него это не имеет значения?

— Чего ты хочешь? — услышала она собственный голос, и по тому, как Трейс напрягся, поняла, что вопрос ему не понравился.

— Я не могу ответить.

— Не можешь или не хочешь? — не отступала она. И чего она спрашивает, недоумевала Бетани, внутри же нарастала горечь.

— Скажем так, для меня еще слишком рано, чтобы я понял точно, чего я хочу. — Он снял ее руки со своих плеч и задержал их в ладонях. На губах его появилась кривая улыбка. В его прошлом ему не раз задавали подобные вопросы. Они могли по-разному формулироваться, но спрашивали всегда об одном и том же. И он не намерен был давать какие-либо обещания. — Я не могу позволить себе быть связанным, — проговорил он так буднично, будто они обсуждали погоду. — Это только усложнит все.

Бетани чувствовала, как щеки ее покрываются красными пятнами, а на глазах проступают слезы разочарования. Она высвободила пальцы и кивнула:

— Конечно. Мне тоже так кажется. Я думаю, мне было просто… любопытно.

С кроткой улыбкой он переспросил:

— Любопытно? И это все… лишь удовлетворение любопытства?

Бетани изобразила удивление.

— Ну конечно! Не могли же вы вообразить что-то большее!

— Когда дело касается женщин, — сухо проговорил Трейс, — что бы мужчина ни думал, он всегда окажется неправ. Нет, прелестная Бетани, я не придавал никакого значения обычному поцелую, рад, что и вы тоже.

Бетани отступила на шаг назад и заставила себя широко улыбнуться.

— Теперь, когда все выяснено, я полагаю, мне лучше вернуться к костру. Папе будет интересно, что мы тут делаем.

— Не ему одному, — пробормотал Трейс вслед пошедшей прочь девушке.