И снова был кошмар, пришедший в ночи подобно раскатам грома и вспышкам молний. Крики и вопли, пляшущие вспышки огня, сверкающие мечи и мачете — и стремительный наплыв леденящего ужаса.

А потом возникло лицо Колина, бледное и искаженное до неузнаваемости. В тумане сна он простирал к ней руки, умоляя о помощи. А она не могла. Ведь если бы она вышла из спасительной тени мангрового дерева, индейцы увидели бы ее. И она бы умерла, как умирали остальные'— с ужасными криками, в потоках крови… Так много крови было повсюду, что земля стала красной. Она же, затаившись между выступающими из земли корнями дерева, наблюдала, как он умирал.

Не смея пошевелиться, не смея закричать, Иден смотрела на мужа широко раскрытыми от ужаса глазами. Она видела, как сверкнул в свете факелов и горящих палаток смертоносный клинок мачете, оборвавший жизнь Колина. Когда же лезвие с отвратительным звуком рассекло его тело, она наконец-то закрыла глаза, чтобы не видеть смерти. Но она по-прежнему слышала крики и стоны — теперь они будут преследовать ее до конца жизни.

Иден застонала, пытаясь избавиться от ужасающих воплей людей, жаждавших крови. Но все было так реально и так живо, что она никак не могла ускользнуть, не могла убежать, как той ночью, когда спасалась. Шум бойни остался далеко позади, потом наконец совсем затих, а она все бежала, охваченная ужасом, бежала без всякой цели и не разбирая дороги… А когда наконец-то рассвело, она укрылась в полом стволе дерева. Тут ее и нашел Пако.

Она с облегчением взглянула на него, но тут же пронзительно закричала, потому что лицо индейского мальчика внезапно изменилось, превратившись в гротескную маску смерти — рот его широко раскрылся, а вытаращенные глаза, казалось, вращались. И она все кричала и кричала, изливая в этом вопле отчаяние и ужас, которые ей пришлось испытать.

— Иден… Иден, черт возьми, проснись, — раздался чей-то голос, но это не был голос из ночного кошмара.

Схватившись за что-то теплое, она открыла глаза; все ее тело сотрясалось от рыданий.

— Иден, проснись. — Перед ней было лицо Стива. — Это всего лишь сон.

Ее пальцы впились в его плечи, и она прошептала:

— Нет-нет, все это было на самом деле…

Иден сделала глубокий вдох, пытаясь успокоиться, но пережитый ужас упорно не отпускал — леденил кровь и бросал в дрожь.

— Я хотела помочь, — с трудом выговорила она, борясь с остатками ночного кошмара. — Я хотела, но не могла: они убили бы и меня. О Господи, Колин мертв. Сколько раз я желала, чтобы он умер, а теперь его смерть стала для меня наказанием… Ведь все это — из-за меня.

Горячие слезы заструились по ее щекам, попадая в рот и оставляя вкус соли на губах.

— Это моя вина, — шептала она прерывающимся голосом, — я желала ему смерти, и теперь он мертв…

Стив крепко прижал ее к груди и запустил пальцы в ее волосы.

— Ты не виновата в его смерти, — шептал он, согревая своим дыханием ее обнаженное плечо. — Это была резня. Я тебе говорил. Война каст. Такое случается. «Сей смуту— и спустишь собак войны», — писал Шекспир.

Вот что это такое, Златовласка. Смерть твоего мужа — трагическая случайность. Но ты выжила. Именно это и требовалось от тебя. Ты не сделала ничего дурного, ты ни в чем не виновата.

Блуждая пальцами по его мускулистой груди, она пробормотала:

— Ты не понимаешь. Мы поссорились. Я сказала Колину, что хотела бы, чтобы он умер. Он был таким… Думаю, мне не следует говорить об этом теперь. Он мертв, и это уже не имеет значения.

Стив тихо рассмеялся:

— Дорогая, если бы смерть настигала каждого мужчину, которому женщина пожелала умереть, мир был бы населен одними лишь женщинами. Что же касается Колина… Вероятно, твой муж сам виноват, если ты, разозлившись на него, пожелала ему смерти.

Закрыв глаза, Иден судорожно сглотнула. Возможно, Стив прав. Если бы Колина не убили, она скорее всего никогда не почувствовала бы вины за их последнюю ссору. Но кровавая резня случилась почти сразу после их с мужем яростной стычки. И вот теперь он мертв, и она не может взять обратно свои опрометчивые слова.

Ее снова охватила дрожь, и она покрепче прижалась к Стиву. Он наклонил голову и коснулся горячими губами ее щеки. Потом прошептал на ухо:

— Не плачь, малышка. — Его дыхание шевельнуло выбившийся светлый локон. — О Господи! Похоже, ты совсем замерзла. Словно мокрый мрамор. Давай я обниму тебя покрепче. Вот так. Теплота человеческого тела — лучшее средство от озноба…

Иден постепенно успокаивалась. Ей казалось, что в объятиях Стива она в полной безопасности. Он был такой сильный, уверенный в себе, надежный…

— О, Стив, — тихонько прошептала она, и он еще крепче прижал ее к себе.

Иден чувствовала сильное ровное биение его сердца и повернулась, чтобы поцеловать его в грудь.

— Златовласка…

Стив взял ее за подбородок и заглянул в глаза. Другой рукой он начал поглаживать Иден по спине. Несколько секунд спустя их губы слились в поцелуе, и почти тотчас же он раздвинул ее ноги и вошел в нее. Сначала он двигался медленно и осторожно, затем все быстрее, и вскоре ее тоже охватило возбуждение, которое с каждым мгновением усиливалось. Стив же увлекал ее все выше и выше к вершинам блаженства, пока она не сжала его в объятиях, затаив дыхание от предвкушения. Возбуждение обострилось до предела, почти до боли — и тогда наконец-то последовало сладостное освобождение. Иден вскрикнула и крепко прижалась к Стиву, он же внезапно застонал и замер в ее объятиях.

Вскоре они уснули, а когда Иден проснулась, было уже светло. К счастью, на сей раз не сны послужили причиной ее пробуждения, а приятная тяжесть Стива, все еще лежавшего на ней. Она выбралась из-под него и улыбнулась, когда он, так и не проснувшись, вытянулся на матрасе. Бледный свет рассвета едва проникал в хижину, наполняя ее странными тенями; деревья же, обступавшие хижину, казались расплывчатыми и нереальными.

Иден внимательно посмотрела на Стива. Удержавшись от соблазна погладить его по лицу, она довольствовалась тем, что любуется им. Ее несколько смущало и озадачивало осознание того, что она поступает как влюбленная женщина.

О Господи, неужели она уже успела в него влюбиться?

Нет, невозможно. Это пугало и опьяняло. Это казалось безумием…

Такого просто быть не могло — не могло случиться за столь короткое время. Боже, она была ужасно смущена. Он приводил ее в смятение — и физическое, и душевное. Она постоянно ловила себя на том, что без всякой причины пялится на него, и быстро отводила взгляд, чтобы он случайно не поймал ее за этим занятием. Неужели она действительно в него…

Нет-нет, это просто ее личное восприятие, преклонение перед чистотой линии форм. Его волосы цвета воронова крыла, его мерцающие золотистые глаза и загорелое лицо с удивительно правильными чертами — все это могло бы вдохновить любого художника. Были моменты, когда она развлекалась тем, что воображала, будто рисует его маслом. Представляла себе различные оттенки красно-коричневого и черного, которыми она бы воспользовалась, чтобы передать игру мышц на его животе и груди, представляла мазки кистью, которыми она стала бы воссоздавать бугрящиеся мышцы, свидетельствующие о необычайной силе. Черноту его волос следовало бы подчеркнуть тонкими штрихами насыщенного красно-коричневого цвета, чтобы передать, как они вспыхивают на солнце, а его глаза… Здесь она всегда колебалась. Как может простой смертный воссоздать насыщенное золото его глаз, не сделав их слишком желтыми или слишком коричневыми? Благодаря какой-то непередаваемой игре света в его глазах то плясали дьявольские искорки, то сверкал гнев.

Уступив желанию прикоснуться к нему, она провела кончиками пальцев по его лбу, отбрасывая с лица копну темных волос. Он сдвинул брови, чуть нахмурившись, но лоб его тут же разгладился. Щетина на подбородке тихонько заскрипела, когда она осторожно провела по ней пальцами.

Поглаживая его загорелые шею и грудь, Иден восхищалась совершенными линиями мужского тела. Короткие темные волосы курчавились на его груди, темной полоской спускаясь к низу живота. Иден осторожно провела пальцами по волоскам, и тотчас же послышался сонный голос Стива:

— Какая же ты ненасытная, Златовласка.

Иден вскрикнула от неожиданности и отдернула руку. Но Стив тут же перехватил ее и прижал ладонью к своему животу. Она взглянула ему в лицо и увидела, что он улыбается.

Иден вспыхнула, но все же ответила на его улыбку. Потом на всякий случай спросила:

— Ты что, недоволен?

— Чем, этим? — Он еще крепче прижал ее ладонь к своему животу. — Может, я и сумасшедший, но не дурак.

— Рада слышать, а то я уже начала беспокоиться.

— Беспокоиться? — пробормотал Стив, привлекая ее к себе. — Что ж, я заметил, что ты была весьма озабочена… Да-да, дорогая, вот так…

Целуя Стива в грудь и ощущая биение его сердца, Иден чувствовала, как ее окутывает пелена желания. «Но это же безумие, — думала она, — явное безумие забыть обо всем, кроме ночей с этим мужчиной, которого я, в сущности, не знаю».

Волна опаляющего жара накатила на нее, и в следующее мгновение их губы слились в поцелуе. Было что-то неотразимое в этом мужчине, который вот так, без всяких усилий, мог увлечь ее в объятия страсти. Прикосновения его губ, его рук, обжигающий жар языка, когда он медленно проводил им по ее грудям, заставляли ее стонать. Дрожь охватила ее, когда он принялся теребить соски.

Иден впилась пальцами в его широкие плечи, ее охватило страстное желание, нестерпимая жажда близости.

— Стив, пожалуйста… — взмолилась она.

Он взглянул на нее с каким-то загадочным выражением и склонился, целуя в шею. Иден провела языком по его плечу, и Стив громко застонал. В следующее мгновение он овладел ею — и тотчас же мир вокруг нее накренился в головокружительном вращении.

Свет раскрашивал окружавшие лагерь деревья вспышками солнечных зайчиков, когда Стив устанавливал полированный серебряный овал, который он использовал в качестве зеркала. Он поставил его на деревянный ящик и, заглянув в него, прислонил к стволу дерева. Усевшись на другой ящик, Стив намылил лицо и взял в руки бритву. Медленно и осторожно он провел ею по подбородку. Почувствовал внезапную боль, вполголоса выругался.

— Порезался? — спросила Иден. Она вышла из хижины и уселась напротив Стива, упершись локтями в колени.

Несколько смущенный ее вниманием, Стив бросил на нее взгляд и пробормотал:

— Нет, просто я люблю ругаться.

— А-а… — Она улыбнулась. — А я ничего не имела против твоей бороды. По-моему, она придавала тебе прямо пиратский вид…

— Пиратский?.. Ох!.. — Стив нахмурился, увидев розоватое пятно, расплывающееся в тонком слое мыльной пены. — С таким обилием крови я, пожалуй, добьюсь того, что каждый хищник в радиусе десяти миль будет здесь еще до того, как я закончу, — пробормотал он. — Уж стервятники-то не заставят себя ждать.

— И много их здесь?

— Крылатых или двуногих? — Стив снова провел лезвием по подбородку. — Впрочем, хватает и тех и других. Черт побери, у меня совсем нет практики. Мой подбородок будет выглядеть так, словно его жевал Балам.

Наблюдая за Стивом, Иден машинально накручивала на палец прядь волос. Стряхнув сгусток мыльной пены с лезвия бритвы, Стив снова взглянул на нее:

— Тебе что, нечем заняться?

Она одарила его ослепительной улыбкой:

— Да, нечем. Я уже перемыла всю посуду и прибралась в хижине. Даже поставила вариться горшок фасоли на обед. Читать мне надоело, так что все, что мне остается, — это наблюдать за тобой.

— Надеешься, что я перережу себе глотку? — проворчал Стив. — Тебе не повезло, если ты рассчитываешь заполучить деньги — у меня ни гроша за душой.

Иден ничего не ответила. Лишь минуту спустя тихо спросила:

— Ты всегда был таким циничным?

— Нет. Когда-то я был так же глуп, как и любой другой. Потом поумнел.

Стив ополоснул бритву в маленькой оловянной миске и снова взглянул на Иден. Она пристально смотрела на него широко раскрытыми голубыми глазами, полными настороженного внимания. Он опять перевел взгляд на свое отражение в зеркале и почувствовал себя так, словно разглядывал незнакомца. Чувство вины захлестнуло его. Он не понимал, зачем говорил ей все это. Может, из-за непреодолимой потребности держать ее на расстоянии? Если они сблизятся, она лишь пострадает от этого, непременно пострадает. Иден поймет, что он собой представляет, и будет разочарована, а ему очень этого не хотелось. У него и так имелся богатый опыт по разрушению иллюзий.

Иден грациозно поднялась на ноги и отбросила с лица светлые волосы.

— Это не имеет значения, Стив.

Он повернулся и внимательно посмотрел на нее. Немного помолчав, спросил:

— Что не имеет значения?

— Мне нет дела до твоего прошлого. Все, что важно для меня, находится здесь и сейчас.

— Неужели? Ты говоришь так только потому, что не знаешь о моем прошлом. Точно так же, как я не знаю о твоем. Черт возьми, может, у тебя дома шестеро детей…

— Никаких детей. Один муж, теперь усопший, и родители, давно умершие. А дедушка с бабушкой умерли в прошлом году. У меня нет никого, кто заметил бы мое отсутствие, никого, кто бы пожалел, если я вовсе не вернусь. Кроме разве что поверенного, который занимается моим состоянием. — Она тяжко вздохнула. — Так что, как видишь, мы с гобой друг друга стоим.

— Ошибаешься, Златовласка. — Стив стер остатки мыльной пены с лица рваным полотенцем и поднялся на ноги. — Боюсь, ты придешь в ужас, когда узнаешь, с кем тебя свела судьба.

— Что же ужасного ты сделал? Может, убил кого-нибудь?

Стив криво усмехнулся:

— Вот именно.

Ее глаза округлились, а нижняя губа мелко задрожала. Стив пожал плечами и пробормотал:

— Вот видишь? Следует думать, прежде чем задавать вопросы.

— Да, наверное, ты прав. Но я все еще придерживаюсь своего первоначального мнения.

Он взглянул на нее с удивлением:

— В самом деле? Признаться, не ожидал. И даже потрясен. Не знал, что тебя устраивает такое общество.

— Почему ты не перестанешь ходить вокруг да около и прямо не скажешь, что имеешь в виду? — Глаза Иден пылали гневом. — Просто скажи, что не хочешь, чтобы я тешила себя мыслью, будто между нами возможна любовь. Ну что ж, тебе определенно не следует беспокоиться. Существует огромная разница между любовью и похотью.

Стив не мог бы сказать, что захлестнуло его больше — изумление или гнев. Отшвырнув в сторону полотенце, он уставился на Иден.

— Леди не пристало говорить подобные вещи.

— Теперь ты принялся строить предположения? Кто сказал, что я леди?

Стив принялся нарочито пристально рассматривать Иден с головы до ног, пока она не начала беспокойно ерзать. Он же улыбнулся и проговорил:

— Может быть, ты и не леди, в конце концов. Но большинство мужчин предпочли бы такую женщину, которая в субботу ночью — распутница, а в воскресенье утром — святая. Это очень разнообразит жизнь и делает ее гораздо интереснее.

Иден густо покраснела, и от этого ее голубые глаза засияли еще ярче. Она тряхнула волосами, и солнечные лучи, местами пробивавшиеся сквозь густую листву, золотом сверкнули в ее прядях. Скрестив на груди руки, она сказала:

— Ты пытаешься уклониться от ответа. И я вовсе не уверена, что доверяю тебе.

— В самом деле? — Стив наклонился и поднял с земли миску с водой и полотенце. — Поступай как знаешь, Златовласка.

— Может, я так и сделаю. — Она глубоко вздохнула и одарила его одной из тех ослепительных улыбок, которые всегда вызывали в нем самые глубокие подозрения. — Я и впрямь решила, что могла бы самостоятельно совершить вылазку в джунгли. Ведь ты, очевидно, не намерен в ближайшее время доставить меня в город, не так ли? Я собираюсь вернуться к стене, которую обнаружила. Этот огромный холм скорее всего скрывает лестницу в храм, и если я не ошибаюсь, то он может оказаться храмом Ягуара, а это стало бы замечательным открытием.

— И оно же может оказаться последним в твоей жизни. — Стив выплеснул воду из миски и вытер ее полотенцем. — Ты так ничему и не научилась? Тебе недостаточно того, что случилось за последнее время?

— Ты что, не понимаешь? Именно из-за того, что случилось, я и должна вернуться. Ричард, Колин и остальные не должны погибнуть напрасно. Открытие трона Ягуара послужило бы им достойным памятником.

— Но это не сняло бы чувства вины, Златовласка. — Не глядя на Иден, Стив принялся протирать полотенцем лезвие. — Ты должна по-другому справиться с этим. То, что случилось, произошло не по твоей вине. И то, что только ты одна выжила, — всего лишь случайный каприз судьбы. Уж поверь мне, я знаю. Я был на войне. Там, например, падает рядом со страшным свистом пушечное ядро, и человек возле тебя погибает в грохоте взрыва, исчезает в дыму и кровавом тумане, тогда как ты остаешься невредим, весь облепленный тем, что осталось от бедняги, но сам — без единой царапины. Судьба. Случай. Насмешка богов. Как бы там ни было, ты не можешь на это повлиять.

Он поднял на нее взгляд и увидел, что лицо ее побледнело, а губы напряженно сжались.

На мгновение все окружающее словно заколебалось, и перед ним вспыхнуло ослепительно яркое воспоминание: светловолосый юноша с бледным лицом, кровь, струящаяся у него изо рта, его широко раскрытые глаза — в них застыли ужас и недоверие, с которыми он смотрел на то, что осталось от его тела ниже пояса. Огромным усилием воли Стив вернулся в настоящее, к звукам мирных джунглей и прекрасной женщине, смотревшей на него с некоторым недоверием. Стив тяжко вздохнул:

— Надеюсь, ты не думаешь, что я поведу тебя туда. — Но…

— Нет-нет, об этом не может быть и речи. Оставь. Остановись, пока еще можешь. Пока все еще жива. Может, ты и не против рискнуть жизнью, но я-то вовсе не имею такого намерения. Мне нравится, когда моя голова находится там, где сейчас — у меня на плечах. Пусть даже физиономия немного кровоточит.

— Понятно. — Иден поднялась со своего места и оправила измятые полотняные штаны таким изящным жестом, словно находилась в бальном зале. — Что я должна сказать, чтобы изменить твое мнение? — Она пристально взглянула на него, озарив вспышкой сверкающей голубизны, затем снова опустила глаза.

Подавляя безумное желание уступить, Стив пророкотал:

— Нет. Ничего. Златовласка, я понимаю, почему ты хочешь туда вернуться, но это очень опасно. И никак не изменит прошлого, что бы ты об этом ни думала.

— Кто сказал, что я пытаюсь изменить прошлое?

— А твои ночные кошмары и постоянное чувство вины — это всего лишь увеселительное представление. Господи, ты думаешь, я ничего не понимаю?

— Значит, понимаешь? — Она тяжело вздохнула. — Ты понимаешь, каково это — чувствовать себя такой беспомощной? Я думаю, ты из тех мужчин, которые способны сопротивляться. Если бы ты был с ними, то обязательно нашел бы способ помочь им…

— Нет, Иден. Я скорее всего стал бы спасать свою шкуру. Это наша фамильная черта — выживание. Или малодушие, если тебе угодно. Ради Бога, не смотри на меня так, словно я какой-то чертов герой… Я вовсе не герой, поверь.

Иден вновь подняла голову, и взгляды их встретились. Какое-то время она пристально смотрела ему в глаза, потом тихо сказала:

— Нет, ты герой. Я нашла газетные вырезки о тебе в одной из твоих книг. Ты капитан Стивен Хьюстон Райан, герой Гражданской войны, известный тем, что спас от смерти более шестидесяти человек на мосту в Джорджии. Даже янки считали тебя мужественным и бесстрашным…

Его охватила ярость. Но он, сделав глубокий вдох, заставил себя сдержаться. Шагнув к Иден, Стивен с невозмутимым видом проговорил:

— Полагаю, миссис Миллер, ты суешь свой нос в чужие дела. К тому же не очень-то успешно.

— Что?.. — Она невольно отступила на шаг, и Стив задал себе вопрос: не разглядела ли она в нем пробудившегося к жизни зверя, тигра, который постоянно дремал, выжидая, когда его разбудят? Он еще раз глубоко вздохнул и попытался отогнать тигра. — Стив, что ты имеешь в виду?

Он пожал плечами.

— Если бы ты внимательнее покопалась в моей личной жизни, ты бы нашла статьи, которые появились позже. Статьи, где рассказывается о том, как эти шестьдесят человек, которых я «спас», умерли позже, медленно и мучительно, умерли голодной смертью в тюремном лагере, тогда как прежде имели шанс умереть быстро. Да уж, я оказался настоящим героем. А теперь забудь об этом, хорошо? Иден судорожно сглотнула и отрицательно покачала головой:

— Нет, не могу забыть. Ты винишь себя за то, что тебе неподвластно. А это неправильно. И ты не должен стыдиться себя. — Она протянула к нему руки. — Пойми, Стив, это не твоя вина.

Стив закрыл глаза, чтобы отгородиться от нее, чтобы не видеть. Она смотрела на него так, словно он действительно был героем, но ведь ему-то лучше знать. Защитные барьеры, которые он так долго пытался удержать на месте, затрещали, и он чувствовал, что они вот-вот рухнут.

Стивен пожал плечами:

— Ты не понимаешь… Эти люди — я был вместе с ними. Они были моими друзьями.

— А Колин был моим мужем. Но теперь я жива, а он — нет.

Стив открыл глаза и посмотрел на нее. Заставив себя улыбнуться, проговорил:

— Да, мы оба живы. Ты и я. Мы — уцелевшие. Я не уверен, что это справедливо и правильно, но это так. Мы здесь, а они мертвы.

Иден тоже улыбнулась:

— Ты говорил, что я не виновата в смерти мужа, верно? Но значит, и ты ни в чем не виноват. То, что мы живы, — просто судьба.

— О нет, Златовласка. — Стив покачал головой. — Нельзя во всем обвинять судьбу. Иногда ей нужно помочь. Мой командир, тупой ублюдок, не желавший ничего слушать о здравом смысле, гуманности и тому подобном, поплатился за свое безразличие. Для меня не имеет значения, что он был моим командиром. Он послал моих людей на верную смерть, отлично зная, чем все кончится. И когда мне представился случай, я убил его за это…