Точки над I

Браунелл Джей

 

ДЖЕЙ БРАУНЕЛЛ

«Точки над I»

Действия этого интригующего романа разворачиваются на фоне жизни кинозвезды Джиллиан Янг, которая однажды пережила страшную трагедию и теперь, храня много темных тайн, вынуждена сталкиваться с их разрушительными последствиями. Журналистка Виктория Сенетт, чей отец собирается жениться на Джиллиан, оказывается в самом центре развернувшихся драматических событий. По просьбе актрисы, Викки пытается связаться с ее дочерью, чтобы попросить ее об услуге. Это приводит к неизбежности раскрытия тайн, в том числе и тайны о любви, которую, как думала Виктория, она давно потеряла.

ГЛАВА 1

Джиллиан Янг жила в Виндчейз - испанской вилле, расположенной у самог окрая Тихого океана. Пока я ехала из своей квартиры в Западном Голливуде в Виндчейз, я размышляла над тем, почему она так никогда и не уехала из Лос-Анджелеса. Город, который принес ей славу и сделал ее имя известным во всем мире, также являлся городом, который забрал у нее все, что она любила. Я плохо помню то рождественское утро, почти двадцать пять лет назад, когда ее муж – режиссер Брайан Брент и их пятилетняя дочь были убиты. По каким-то причинам, известным только ей, ее отшельничество и уход от мира, не включал в себя отъезд из города или дома, в котором они умерли.

У меня набрался бы не один десяток вопросов, которые я с удовольствием задала бы Джиллиан Янг. Если бы я направлялась в ее дом в качестве репортера для Лос-Анджелес Таймс, я бы набросала несколько страниц из интересующих меня вопросов, на которые могла дать ответ только она. Однако, я приглашена к ней не как журналист. Если честно, то я даже не уверена, что Джиллиан известно о том, что я работаю в Таймс. Сегодняшняя встреча всего лишь возможность познакомиться с будущей женой моего отца. Моей будущей мачехой. Мой отец сообщил мне о том, что сделал предложение Джиллиан всего несколько дней назад. Вчера, когда она позвонила и пригласила меня на ланч в свой дом, я была поражена. Нет, я ждала этого звонка, но почему то была уверена, что мне позвонит кто-то из ее помощников, а не она сама.

Великолепный вид на побережье, открывающийся с трассы, немного успокоил меня и дал мне время, чтобы собраться и унять свою тревогу. Я собираюсь встретиться с Джиллиан Янг. Той самой Джиллиан Янг – красавицей Беллой из «Потерянного времени». Фильм, который сделал ее звездой и принес ей номинацию на Оскар, также стал ее последней киноработой. Мой отец собирается жениться на Джиллиан Янг. Вне зависимости от того, сколько раз я это повторяла, мне было трудно в это поверить. Как и в то, что совсем скоро я ее увижу.

Я сбросила скорость и свернула с трассы к дорожке, ведущей к воротам дома. Навстречу мне на большой скорости выехал красный Мерседес, визжа шинами. Он чуть не врезался в меня и мне пришлось маневрировать, чтобы избежать столкновения. Я только успела заметить, что за рулем сидел кто-то со светлыми волосами, когда автомобиль, взревев на прощание, рванул вперед. Я наблюдала в зеркало дальнего вида как водитель, развернувшись, умчался вдаль. Обеспокоенный молодой охранник подбежал к моей резко затормозившей машине.

- Вы в порядке?

Я кивнула и сделала глубокий вдох, пытаясь успокоиться.

- Да. Кто это был?

Он ничего не ответил, только выпрямился и отступил на шаг от моего Чероки.

- Это частные владения, мэм. Вас ожидают?

- Я Виктория Сенетт, дочь Рейнера. У меня назначена встреча с... мисс Янг.

Не произнеся ни слова, охранник вернулся к своему посту и через секунду ворота бесшумно распахнулись, пропуская меня внутрь.

Виндчейз был окружен пышной буйной растительностью и цветущими кустами китайских роз Гибискус. Я припарковала свой Чероки на автомобильной дорожке и подошла к дому. Я стучала и звонила в дверь около пяти минут, но безрезультатно - никто не отзывался. Тогда я последовала по выложенной вокруг дома красной каменной плитке к заднему двору. Я была уверена, что приехала вовремя. Где же в таком случае обитатели дома? Может, прежде чем ехать сюда, мне следовало заехать к себе и проверить автоответчик? Возможно, Джиллиан поменяла планы или вообще передумала встречаться со мной. Может быть, ей не хотелось знакомиться с журналисткой из Таймс, даже если она и была дочерью ее будущего мужа. Я остановилась, когда заметила ее сидящей в кресле на террасе. Я, конечно, не являюсь экспертом в области живых легенд, но я сильно сомневаюсь, что у них принято встречать гостей, облачившись в разноцветное шелковое кимоно. Тем более при первом знакомстве. Я наблюдала за женщиной некоторое время, размышляя над тем, как мне следует поступить в данной ситуации. Я приблизилась к ней медленно и неуверенно, все таки она была самой Джиллиан Янг, а я никем.

- Мисс Янг?

Вздрогнув, она подняла на меня полные слез глаза. На лице женщины не было ни грамма макияжа и оно было бледным и искаженным от душераздирающей муки. Она не знала меня и, видимо, не могла понять почему я нахожусь в ее владениях и наблюдаю за ней в такой интимный момент - когда она охвачена болью. Пока я безмолвно стояла рядом, Джиллиан попыталась взять себя в руки. Я никогда не думала, что мне придется увидеть ее в таком состоянии.

- Я Виктория Сенетт. Дочь Рейнера, - подсказала я, когда увидела, что она смотрит на меня с пустым выражением лица. Кажется, она не обратила внимания на мои слова.

- Вы видели ее? - прошептала она.

Ее знаменитый голос дрожал, а глаза были наполнены болью. Единственным, кого я здесь видела был тот сумасшедший водитель в красном мерседесе.

- Кого?

- Келлен, - прошептала Джиллиан.

У меня отвисла челюсть. Неудивительно, что она выглядит так, словно ее покинули остатки разума. Если она видит свою дочь, значит, она определенно не в себе. И ты, Виктория Сенетт, просто счастливица оказаться здесь в этот момент. Осторожно, чтобы не спугнуть женщину, я присела напротив нее. Зеленые глаза встретили мой взгляд, а трясущиеся пальцы стерли с лица слезы. Она наклонилась ко мне.

- Патрик обещал мне, что она забудет. Он обещал!

Я кивнула. Я была готова согласиться с любым ее диким заявлением. Где же прислуга? Почему никто не появляется, чтобы предложить нам что-нибудь выпить? Господи, неужели я тут совсем одна? Я посмотрела на темный и, похоже, пустынный дом за ее спиной. Если мне удастся завести ее внутрь, я смогу позвонить отцу. Если же ничего не получится, то остается надеяться на охранника у ворот.

- Мисс Янг, может вы хотите прилечь?

Нет, не так я представляла себе первую встречу с Джиллиан Янг. Я не предполагала, что ее будут преследовать видения мертвой дочери. Женщина, которую описывал мой отец, не имела ничего общего с этой едва вменяемой особой. Она посмотрела на меня и - невероятно! - улыбнулась. Затем тряхнула головой, ее достающие до плеч волосы упали каскадом на одну сторону. Она закрыла глаза и глубоко вдохнула.

- Должно быть, вы думаете, что я сошла с ума.

- Нет, что вы, - поспешила заверить ее я.

Разумеется, это была наглая ложь. Сошла с ума? Я никогда не сказала бы в лицо сумасшедшей женщине, что она сошла с ума. Одному богу известно кто ей привидится в следующий момент. Может, Брайан. Единственное, чего я хотела это отвести ее в дом, вызвать помощь и поскорее отсюда убраться. Джиллиан откинулась на спинку кресла. Ее глаза казались ясными и спокойными и она совсем не была похожа на ненормальную. Слезы высохли и покрасневшие припухшие веки были единственным свидетельством того, что она только что плакала.

- Да, думаете. Кем еще я могу быть, если утверждаю, что вижу Келлен.

Я промолчала. Пожалуйста, Господи, позволь мне выбраться из этой ситуации достойно. Я обещаю, что не сообщу ни одной живой душе о том, что психика Джиллиан Янг нестабильна после смерти мужа и ребенка. Я буду хранить секрет, который так долго и успешно скрывали от всего мира.

- Виктория, я собираюсь рассказать вам то, что до сих пор было семейной тайной. Пойдемте со мной.

Джиллиан встала и прошествовала в дом. Она ни разу не оглянулась, чтобы убедиться, что я следую за ней. Я очень не хотела идти с ней. Я не хотела знать то, что она собиралась мне рассказать. Нехотя, я все же последовала за ней, и то только потому, что знала - мой отец жутко разозлится, если узнает, что я просто ушла. Она была невестой моего отца и ради него я должна была удостовериться, что женщина находилась в здравом рассудке.

Вслед за ней я переступила порог дома и осталась ждать внизу, пока Джиллиан поднялась наверх, чтобы переодеться. Мои глаза постепенно привыкали к слабому освещению и когда я смогла ориентироваться я прошла дальше - в гостиную. Первое, что я там увидела была висящая на стене картина. Почему я удивлена, что у Джиллиан Янг есть оригинал Чейзн? Алек была очень популярна, особенно в кругу тех, кто коллекционировал статусные произведения искусства. Пожалуй, я была одной из тех немногих людей, кто мог позволить себе работу Чейзн, но не имел ни одной.

- Она очень талантлива, правда? - раздался позади меня голос Джиллиан.

Я подпрыгнула от неожиданности и, отступив от нее на шаг, смутилась, надеясь, что это не выглядело глупо, а было сделано хоть чуточку грациозно. В чем я, конечно, сомневаюсь.

Джиллиан переоделась в белые брюки и такого же цвета рубашку без рукавов. Она была собрана и излучала уверенность, словно та сумасшедшая женщина, которой она предстала передо мной на террасе, была всего лишь репетицией какой-то роли. Она некоторое время задумчиво разглядывала картину, а затем присела рядом со мной на диван.

- М-мм, да, очень, - сказала я, когда стало понятно, что она ждет ответа.

Алек могла обвинять меня во многом, и половина из этого даже могла быть правдой, но она не может сказать, что я когда-либо недооценивала ее талант.

Джиллиан довольно улыбнулась и снова взглянула на картину. Посерьезнев, и подобрав под себя ноги, она небрежно закинула руку на спинку дивана и повернулась ко мне. Она выглядела спокойной и ее лицо не выражало той муки, которую я наблюдала некоторое время назад. И если бы я впервые увидела ее сейчас, то ни за что не догадалась бы, что всего несколько минут назад она заливалась слезами.

- После смерти Брайана внимание общественности и прессы к нашей жизни было невыносимым. Но я была взрослым человеком и могла справляться с этим намного лучше моей дочери. Келлен тогда была совсем малышкой, и я боялась, что это принесет ей непоправимый вред. Семья моего мужа решила, что для нее будет лучше не расти под именем Келлен Брент, потому что ей постоянно придется жить с воспоминаниями о смерти ее отца.

Я слушала как она тщательно подбирала слова с нарастающим недоумением. Лучше не расти под именем Келлен Брент? Келлен Брент не выросла ни под своим, ни под чьим-либо еще именем. Ей было пять лет, когда она умерла. И она была похоронена рядом со своим отцом на Форест-Лоун. (Форест-Лоун -  кладбище в пригороде Лос-Анджелеса, на котором похоронены многие голливудские знаменитости.) Она была единственным ребенком Джиллиан. Я пришла в ужас,  поняв, что женщина действительно верит в то, что ее дочь жива. Она казалась вполне разумной. От истерики, на которую я натолкнулась чуть раньше, не осталось и следа. Разве можно выглядеть такой нормальной, но в то же время быть настолько не в себе?

- Виктория, Келлен жива. Она выросла в Англии с моей матерью. Я знаю, в это трудно поверить, но, пожалуйста, попытайся. Моя дочь не умерла в ту ночь. Она живет в Обри, в северной части штата. Я очень хочу, чтобы она присутствовала на моей свадьбе и я хочу, чтобы ты ее об этом попросила. Ты сможешь сделать это для меня?

Я покинула Виндчейз два часа спустя. Мой мозг не мог поверить во все услышанное, это было слишком невероятно. Как утверждала Джиллиан, блондинка за рулем красного «мерседеса», была сама Келлен Брент. Она навещала свою мать и они поссорились. Джиллиан не сказала мне, чем была вызвана эта ссора, а сама я не стала спрашивать. Я все еще пыталась свыкнуться с мыслью, что Келлен Брент была жива. Мои воспоминания о том рождественском утре включали в себя только пару нечетких фотографий полицейских машин, окружающих Виндчейз.

Неожиданно для самой себя я согласилась на просьбу Джиллиан поехать в Обри. Я все еще не была уверена, что верила в ее фантастическую историю. Возможно, Келлен Брент была жива и жила в Обри, или же была мертва и погребена в Форест-Лоун, рядом с Брайаном. Мне кажется, я верила и в то, и в другое. Это могло быть правдой или же только фантазией отчаявшейся женщины, которой так не хватало дочери в такой важный момент ее жизни.

Когда я сидела на ее диване и слушала эту невероятную историю, я хотела верить в то, что это правда. Мой отец был безумно влюблен в эту женщину. И если Келлен Брент все же была мертва это означало, что Джиллиан жила совсем в другой реальности. Я не хотела бы говорить своему отцу, что Джиллиан Янг отправила меня в Обри, чтобы пригласить на их свадьбу призрак ее дочери. Это было бы худшим из всех дурных предзнаменований.

Об убийстве семьи Брент были написаны две книги. Первой изданной стала книга «Идеальное преступление», публикация которой была согласована с родными со стороны Брайана. Она не давала ответов на те вопросы, которые возникли у общественности по поводу событий, произошедших в ту ночь, поэтому была признана скорее художественным романом, нежели документальной работой. Произведение стало бестселлером и продержалось на первом месте двадцать шесть недель. Второй была книга «Начало сказки» и это была автобиография Джиллиан Янг. На обратном пути я остановилась у книжного магазина и приобрела обе эти книги. Я видела только несколько телевизионных программ, затрагивающих тему данного преступления. Теперь же, после рассказа Джиллиан, я хотела прочесть эти книги. Я хотела знать больше о той ночи, прежде чем встречу Келлен.

Я отключила телефон и удобно устроилась на кровати с книгами и коробкой печенья. Начать я решила с книги Джиллиан. Она начиналась со строк «Посвящается Келлен Александре Брент, навеки любимой и навеки потерянной». Несколько долгих секунд я смотрела на эту надпись, чувствуя, как по спине пробегает дрожь от осознания того, насколько просчитанной была эта фраза. Во мне росло недоумение от того, что Джиллиан могла написать такое, зная, что ее дочь была жива. Сделала ли она это только потому что думала, что именно этого ожидали от матери пятилетнего ребенка? Если я чувствовала себя неуютно читая эти строки, то что должна была ощущать сама Келлен, когда увидела их впервые?

Я прочитала большую часть книги, когда вдруг поняла, что Брайан и Келлен почти в ней не упоминались. К моменту своей смерти Брайан был одним из самых востребованных режиссеров и постоянно был на съемках. В книге он появлялся только пару раз, и то только в связи с какой-то очередной вечеринкой. Одну главу Джиллиан полностью посвятила рождению дочери и больше Келлен не появлялась в книге до самого главного события – той роковой рождественской ночи.

«Идеальное преступление» начинается с рождественской вечеринки в Виндчейз. Эта вечеринка должна была стать последней, проведенной у Брент на некоторое время. Сразу после новогодних каникул начинались съемки их новых проектов. Список гостей той злосчастной вечеринки состоял почти из всей элиты Голливуда и важных политических деятелей Калифорнии. Отец Брайана - Патрик Брент - был сенатором США. И он хотел, чтобы его сторонники влились в круг знаменитых друзей его сына.

Нехотя Джиллиан все же пришлось разрешить Келлен присутствовать на вечеринке. Патрик нанял профессиональных фотографов. Он пользовался имиджем семейного человека и был не прочь использовать внучку в своей, никогда не кончающейся, предвыборной кампании. Сенатор сам выбрал платья для своей жены Селесты, Джиллиан и Келлен. Платье Селесты было темно-зеленым, ярко контрастирующим с ее рыжими волосами. Для Джиллиан и Келлен он выбрал темно-красный цвет нарядов.

Келлен Брент, за исключением серых глаз, доставшихся ей от отца, была точной копией своей матери. Патрик не стеснялся пользоваться их сходством, и часто выбирал для них одинаковые наряды, чтобы еще больше подчеркнуть его. И в тот вечер их светлые волосы были одинаково заплетены и подняты наверх. Брайан преподнес им ранний рождественский подарок – идентичные бриллиантовые серьги. Фотографии, сделанные в ту ночь, запечатлели это невероятное сходство матери и дочери.

К девяти часам вечеринка была в самом разгаре. Всю мебель с первого этажа подняли наверх, освободив таким образом много пространства для танцев. На террасе был накрыт шведский стол, а по всему дому расставлены динамики, позволяя гостям танцевать в любой из комнат. В доме и около бассейна были размещены мини-бары.

Последняя фотография Брайана и Келлен Брент запечатлела их танцующих вместе. Белокурая головка девочки сонно лежит на плече отца. В одиннадцать часов, всего через несколько минут после того, как была сделана эта фотография, Брайан потребовал у Джиллиан отвести ребенка в постель. Гости позже сообщили полиции, что он был жутко зол на Джиллиан за то, что та позволила ребенку оставаться на вечеринке несмотря на то, что она засыпала на ходу.

Брайан так и не успокоился. Патрик отвел сына в сторону и чтобы он ему там не сказал, это привело к завершению вечеринки. Брайан, пьяный в стельку, выскочил на террасу и потребовал у всех гостей сейчас же покинуть его дом. Когда они изумленно уставились на него, он пригрозил вызвать полицию и арестовать их за незаконное проникновение в частные владения. Прежде чем разрешить фотографам покинуть дом, Патрик конфисковал у них все пленки с отснятым материалом.

Никто не знает что произошло потом. Патрик и Селеста уехали в полночь. Телефонный звонок из Виндчейза разбудил их в четыре утра. Полицию вызвали на виллу полтора часа спустя, а к семи часам о случившейся трагедии трубили во всех новостях. Гости, бывшие в тот вечер на вечеринке, были шокированы, узнав, что Брайан и Келлен мертвы. Официальная версия утверждает, что ночью кто-то проник в дом, убил Брайана и Келлен и жестоко избил Джиллиан. Когда новость стала достоянием общественности Джиллиан летела на частном самолете в Англию, к своей матери.

Люди, которые стали свидетелями того, как Патрик забирал все пленки, были неприятно поражены увидеть фотографию, сопровождающую все заголовки новостей – белокурая головка Келлен сонно лежит на плече Брайана.

Обе книги утверждали, что Брайан и Келлен были убиты в своих спальнях на втором этаже. Похороны Брайана были проведены публично, а на прощании с Келлен присутствовали только члены семьи. Ни одна из этих книг не стала бы бестселлером, если бы не загадочность, окружающая эти две смерти. Многие вопросы так и остались без ответа и следствие все еще не может дать ответ что же произошло в ту ночь. Убийство семьи Брент это трагедия, которая до сих пор не оставляет людей равнодушными. И эти книги только подогревают интерес публики к этому делу.

Собирая вещи для поездки в Обри, я думала о Келлен Брент. Ей было пять лет, когда ее мать объявила ее мертвой. Как человек растет и взрослеет с этим осознанием? Я не могла даже представить себе какой была ее жизнь.

ГЛАВА 2

Обри расположен у изрезанной береговой линии Калифорнии. Я обязательно пропустила бы поворот на него, если бы Джиллиан не дала мне таких точных инструкций. Я проехала по дороге, которая была немногим больше мощенной дорожки, с навесом из высоких и раскидистых деревьев. Я любила природу, но мне вполне хватало того, что находилось от моей квартиры в радиусе пяти километров. Я умею любить и ценить природу без рьяного желания жить на ней.

Дорога поднималась вверх, к холму, с которого открывался великолепный вид на маленький городок, с одной стороны примыкающий к островерхим горам, а с другой к Тихому океану. Разве такие места существуют вне экранов кинотеатров? Деревянные, окрашенные в белый цвет дома стояли по над широкими, утопающими в зелени деревьев, улицами. Теперь я поняла почему дорога в Обри настолько скрыта от чужих глаз. Это не туристическое место и, по видимому, местные жители не особо горят желанием увидеть его таким.

Я ехала по главной улице Обри. Маленькие магазинчики продавали все что угодно - от домашнего хлеба и пасты до изделий ручной работы и одежды. По тротуару шли несколько человек, но в основном улицы были пустынны. Должно быть, большинство горожан находились дома, готовясь к очередному шторму, который синоптики обещали северо-западному побережью на этой неделе. Лос-Анджелесу тоже не помешало бы немного дождя. Я не могу вспомнить, когда у нас лило в последний раз.

В конце улицы я свернула налево и повела машину к океану. Это было последнее место, где я хотела оказаться, тем более учитывая то, что в сером, затянутом тучами небе, начали вспыхивать молнии. К сожалению, как сообщила мне Джиллиан, Келлен жила «настолько близко к воде, насколько возможно, чтобы не жить в самой воде». То, с какой радостью и в то же время раздражением Джиллиан описывала жилище своей дочери, только усиливало растущее во мне недовольство Келлен. Если бы не она, мне не пришлось бы сейчас находиться здесь.

Келлен Брент, поддерживая свой затворнический имидж, жила в изолированном доме в самом конце пляжа. Я проехала в открытые ворота, на которых красовалась надпись - ЧАСТНАЯ ТЕРРИТОРИЯ. ВХОД ВОСПРЕЩЕН! -  и припарковала свой «чероки» за темно-синим «ягуаром», несомненно купленным на деньги Брайана.

Я никогда раньше не видела жилище настоящего затворника и была сильно впечатлена представшим передо мной строением. Обветренный, серого цвета пляжный дом смотрел на океан и казался огромным, особенно если учесть, что Келлен жила здесь одна. Крыша клонилась в сторону океана, а крытая деревянная терраса огибала дом по всему периметру. Небольшой пирс был всего в нескольких метрах от самого здания.

И сейчас на этом пирсе стояла женщина. Я прошлепала по влажному песку к ступеням, ведущим на террасу. Женщина обернулась, когда деревянный настил скрипнул и я замерла в полушаге от нее. Мы в шоке уставились друг на друга.

Алек была одета в белую футболку и шорты. Темно-синяя ветровка была ее единственной защитой от бушующей непогоды. Ветер трепал ее короткие светлые волосы. Темно-серые глаза холодно смотрели на меня. В тонких, белых пальцах, как всегда, был крепко зажат стакан. Она поднесла его к губам, как обычно, ища силы на его дне. Алек. Ничего, кроме прически, не изменилось в ней за последние два года.

- Виктория. Что ты здесь делаешь?

Я лишилась дара речи, обнаружив Алек Чейзн, знаменитую художницу и мою бывшую возлюбленную, в месте, в котором я ожидала найти Келлен Брент. Либо мне крупно повезло набрести на уединенное место жительства Алек Чейзн, либо она была любовницей Келлен. Да, удача никогда не была на моей стороне. Господи, как бы я хотела оказаться сейчас в Лос-Анджелесе. Да где угодно, только не здесь, лицом к лицу с единственной женщиной, которая меня ненавидела.

Я сделала шаг вперед.

- Привет, Алек. Я слышала, что ты живешь где-то здесь. Но не знала точно где именно.

Я хотела сделать нашу встречу приятной для нас обеих. Не было никакого смысла добавлять и ее в наш длинный список отвратительных воспоминаний. Только мне не стоило забывать, что это была Алек Чейзн. Она не прощает, даже если вина есть и за ней.

На меня смотрели темные непроницаемые глаза.

- Что ты здесь делаешь?

В ее голосе звучала старая и так хорошо знакомая мне напряженность, раздражающая меня. Наверное, на земле не сыскать двух таких людей, которые пробуждали бы друг в друге самые ужасные качества так как мы. Мы могли бы попасть в книгу рекордов Гиннесса в категории «Самые долгие отношения, у которых не было шансов с самого начала». Как вообще мы могли оставаться вместе в течении трех лет?

- Я ищу Келлен Брент, - прямо заявила я. Если она не хочет соблюдать правила приличия, то и мне не за чем стараться.

Ее взгляд ничего не выражал.

- Прости, кого?

- Келлен Брент. Твою любовницу, - добавила я.

Алек выплеснула содержимое своего стакана на землю и оценивающе окинула небо своими безжизненными, цвета штормовых туч глазами. На нас начали падать капли дождя.

- Нам лучше пройти в дом, прежде чем начнется ливень.

Я последовала за ней. Ее босые ноги едва касались скользких деревянных досок, когда она поспешила по террасе к дому. Как только она открыла раздвижные стеклянные двери, молния осветила первый этаж дома и грянул гром. Алек сняла свою ветровку и встряхнув ее, бросила на пол в углу кухни.

Изнутри дом был не менее впечатляющим, чем снаружи. Верхний этаж был открытой мансардой с окнами по бокам крыши. Внизу расположилась небольшая кухня, совмещенная со столовой. Двери, ведущие на кухню и еще в какую-то комнату, возможно, студию Алек, были расположены под широкой изогнутой лестницей. Нижний этаж справа занимала гостиная с тремя темно-синими диванами, поставленными вокруг низкого стеклянного стола. Над выложенным из ракушек камином висел оригинал Чейзн. На стене было несколько полок из черного стекла, на которых были расставлены небольшого размера статуэтки. Пол был выстлан отполированным до блеска светлым паркетом и тонкие кремовые коврики защищали его от тяжелой мебели.

Я подошла к камину. Разумеется, я сразу узнала эту картину. Я могу отличить оригинал Чейзн от любой другой за несколько десятков метров. Я рассматривала ее, как обычно глубоко пораженная невероятным талантом Алек. Я даже перестала дышать, глядя на это необычное полотно. Яркие солнечные блики танцевали на поверхности спокойной бледно-голубой воды. Легкие волны омывали чистейший светлый песок. Я знала, что это был Чейзн из-за фотографического стиля, который был свойственен только Алек. Однако, она не была похожа ни на одну из тех картин, которые продавались в галерее Элейн за десятки тысяч долларов. Эта картина, картина Чейзн времен Келлен Брент была уникальна.

- Ты написала эту картину для нее, да?

В моем голосе слышалась злая боль, но я ничего не могла сделать, чтобы скрыть ревность, которую испытывала в этот момент. Со мной Алек писала темные депрессивные картины. Почему и чем Келлен заслужила столь светлую и счастливую? Как она смогла пробить стены пустоты и несчастья, так тщательно возведенные и оберегаемые Алек? Я хотела знать, что было в ней такого, чего не было во мне.

Алек подошла и встала у меня за спиной.

- Для кого?

Я бросила на нее сердитый взгляд, мне начала надоедать эта игра. Я была не в настроении для игр, а если даже и была бы, то она стала бы последним человеком, с которым я согласилась бы поиграть.

- Для Келлен Брент.

Алек посмотрела на меня и перевела взгляд на картину. Она задумчиво смотрела на нее и я видела по ее глазам, что она о чем-то размышляет. Она вздохнула и, развернувшись, отошла и присела на один из диванов. Она подобрала под себя ноги и как кошка свернулась в углу.

- Я никогда не думала об этом в таком ключе, но, мне кажется, ты права. Я написала ее для Келлен.

Я села напротив нее.

- Ты знала, что у Джиллиан есть несколько твоих картин?

Алек продолжала смотреть на меня, ее лицо снова ничего не выражало. Легкое сужение глаз подсказало мне, что я, сама того не зная, попала в какое-то больное место.

- Какую игру ты затеяла, Виктория?

- Игры это по твоей части, Алек.

- Зачем ты здесь? - снова потребовала она ответа.

Я устала от этой шарады.

- Где Келлен Брент? Ее мать выходит замуж за моего отца. Она хочет, чтобы Келлен присутствовала на свадьбе.

Когда я заговорила Алек застыла и цвет ее глаз стал ледяным. Она перевела взгляд за мое плечо, наблюдая за бушующей стихией, бьющейся в стеклянные двери. Затем тихо произнесла:

- Джилл прислала тебя сюда.

Резко повернув голову, она пригвоздила меня взглядом к дивану. Ее глаза светились пониманием.

- Джилл дала тебе этот адрес. Это она попросила тебя поговорить с Келлен. Но она забыла рассказать тебе обо всем остальном, да?

Алек рассмеялась, а я недоуменно тряхнула головой. Что еще она должна была мне рассказать?

- Разве Джилл не сказала тебе, что Келлен мертва? - спросила она меня едким голосом.

Я нетерпеливо вздохнула, раздраженная этим спектаклем.

- Только официально.

Смех замер на губах Алек.

- Насколько это касается Джилл Янг, Келлен Брент умерла двадцать пять лет назад. Она не приедет на свадьбу. И Джилл было известно об этом задолго до того, как ты покинула Лос-Анджелес.

Мой мозг зацепился за фразу «до того, как ты покинула Лос-Анджелес». Я проехала весь этот путь, влезла в это дерьмо, а Джиллиан уже знала, что Келлен не приедет? Зачем я вообще здесь? Все, чего я достигла, это встретилась с этой, жутко раздражающей меня, женщиной.

- Она знала до того как я уехала? Она звонила или...?

Алек покачала головой.

- Ей не нужно было звонить.

Она встала и снова подошла к картине. Что здесь происходит? Я чувствовала исходящие от Алек глубокие эмоции, которых не понимала. Она была взбешена и испытывала боль, а я не знала почему.

- Не могу поверить, что она послала тебя сюда, даже не удосужившись объяснить, во что тебя втягивает. Скажи мне, Даниил, каково это оказаться в логове льва?(Отсылка к библейскому пророку Даниилу, который за отказ поклониться идолу был брошен в яму со львами, но чудом спасся.)

Я промолчала. Алек обернулась и окинула меня взглядом, в котором читалось нечто похожее на жалость. Раздавшийся телефонный звонок остановил дальнейший разговор. Мягкий голос Алек, просящий звонящего оставить сообщение, заполнил дом.

- Алек, пожалуйста, перезвони мне.

Я заметила, что знакомая отчужденность снова вернулась на ее лицо, когда она прошла мимо меня. Должно быть, женщина с хриплым голосом была важна Алек, раз она собирается перезвонить ей по первому требованию. Словно неожиданно вспомнив обо мне, она обернулась уже будучи в дверях своей студии-мастерской.

- Ты можешь провести здесь ночь. Вряд ли ливень прекратится так быстро.

Она зашла в комнату, плотно прикрыв за собой дверь.

Дорога к моему автомобилю заняла гораздо больше времени, чем я ожидала. Проливной дождь и ледяной ветер делали свое дело. Было трудно поверить в то, что была середина лета. Казалось, что за то время, что я была в доме, температура упала градусов на двадцать. К счастью, я путешествую налегке и мне удалось занести в дом все свои вещи в один заход. Все остальное может остаться в машине.

Алек все еще была в студии, когда я вернулась в дом, промокнув до нитки и дрожа. Я остановилась на середине лестницы. Что если у Келлен только одна спальня? Ну ладно. Совсем скоро я об этом узнаю, да это не так уж и важно. Я собираюсь принять душ, вне зависимости от того, сколько спален в этом доме.

Оглядевшись, я заметила спальню на мансарде и закрытую дверь. Их спальня. Я хотела думать, что выработала иммунитет против Алек. Она выставила меня из своего дома два года назад. Последний год наших отношений нельзя было назвать идеальным, так что это не стало для меня сюрпризом. На самом деле, она опередила меня всего на несколько дней, потому что я сама готовилась съехать. Так что, два года спустя я не должна ничего к ней чувствовать. Имело ли значение то, что я все еще была очарована ее неземной красотой и английским акцентом? Или то, что Алек была той женщиной, с которой я сравнивала всех остальных?

Я бросила свою сумку на кровать и открыла дверь, ведущую в спальню Келлен, ту самую, которую она делила с Алек, напомнила я себе. Одна стена была полностью из стекла и, разумеется, открывала великолепный вид на океан. Огромная кровать была единственной мебелью в комнате. В другую стену был встроен большой телевизор и стерео система. Справа от двери находилась ванная комната и встроенный гардероб.

Я вернулась в «свою комнату» и взяла джинсы и рубашку. Меня била мелкая дрожь, но я решила, что как только приму горячий душ, то вполне смогу обойтись футболкой поло с коротким рукавом. Я не взяла с собой в поездку ничего теплее нескольких шелковых рубашек.

Было чудесно оказаться под горячей водой. Душ у Келлен находился в огромной душевой кабинке из темного стекла, расположенной в углу ванной. Я упорно старалась блокировать непрошеные видения Алек и Келлен вместе в этом самом душе. Я не знаю как выглядит Келлен Брент, но судя по ее детским фотографиям она должна быть блондинкой. Когда я вышла из душа, Алек держала темно-синее банное полотенце. Ее глаза были скромно потуплены.

- Хочешь есть?

Я умирала от голода. Я не люблю есть в дороге, поэтому беру с собой только напитки. Я взяла полотенце и быстро обтерлась. Я наблюдала, как Алек пыталась искоса игнорировать меня. Было приятно осознать, что не только я не имела никакого иммунитета.

- Очень. Здесь есть место где можно перекусить?

Алек рассмеялась и вышла из ванной.

- Не в такую погоду и не в такой поздний час. В Обри нет обслуживания для туристов. Но, я могу обслуживать гостей.

Я завернулась в полотенце и последовала за ней в спальню.

- Дай мне пару минут, чтобы одеться и я спущусь и помогу тебе.

Ужин был простым – жареные куриные грудки с тушеными овощами и гренками. Впервые за долгое время я видела, что Алек не смешала свой напиток с водкой. Разумеется, только то, что я не видела как она добавляла в стакан водку, не означало, что ее там не было. Алек была алкоголиком, который наслаждался своим алкоголизмом. Она могла быть грубой и язвительной и слишком пьяной, чтобы обращать внимание на то, что она злит меня или причиняет мне боль.

Возможно, чтобы способствовать легкому усвоению пищи, наш разговор носил поверхностный характер, касаясь либо наших общих друзей, либо текущих событий в мире. Мы не говорили о Келлен Брент, свадьбе или о нас.

После того как мы убрали кухню Алек сказала, что она устала. Она удостоверилась, что у меня было одеяло и все остальное, нужное в таких случаях, прежде чем отправиться в постель. Перед тем как выйти, она облокотилась на перила лестницы.

- Кстати, когда ты была в душе, звонила Джилл. Может, тебе стоит перезвонить ей.

Я смотрела на закрывшуюся дверь. Она сделала это специально. Она больше не хотела обсуждать это сегодня, поэтому дотянула до последнего и сказала мне за несколько секунд до того, как пойти спать. Теплые чувства, которые появились у меня к ней за вечер тут же превратились в лед.

Единственный телефон, который мне удалось найти, находился в студии Алек. Я села за стол и набрала номер Виндчейза. Я нетерпеливо ждала соединения и четыре гудка спустя Джиллиан ответила. Она казалась сонной.

- Прости, что звоню так поздно. Я только получила твое сообщение.

Я поняла, что Джиллиан уже была в постели.

- Все в порядке, Виктория. Она приедет?

Мне стало жаль ее. Она так отчаянно желала, чтобы Келлен присутствовала на свадьбе. Как мне сказать ей, что Келлен не только не собиралась приезжать на свадьбу, но и что я не получила отказа от нее самой?

- Нет, Джиллиан, не приедет. Ее даже нет здесь.

Джиллиан молчала. Затем недоуменно спросила:

- Откуда ты знаешь, что я звонила? Я оставила сообщение на автоответчике Келлен.

- Я в доме Келлен. Здесь только ее подруга и она позволила мне остаться на ночь.

- Ее подруга? А эта подруга случайно не Алек Чейзн?

Голос Джиллиан звучал раздраженно.

 

Ее тон удивил меня. Если Джиллиан не любит Алек, почему у нее в доме висит несколько ее картин?

- Да, это она.

- Алек рядом? Могу я поговорить с ней?

Голос Джиллиан был ледяным. Казалось, она была зла на Алек. Но почему на Алек? Это Келлен не было дома. Это Келлен не собиралась приезжать на свадьбу.

Я посмотрела на потолок.

- Она уже в постели.

Джиллиан глубоко вздохнула. Когда она заговорила, ее голос был спокойным, но слова... убийственными.

- Алек Чейзн не подруга Келлен. Алек Чейзн и есть Келлен.

Я любила Алек Чейзн. Я встретила ее сразу как только она переехала из какого-то английского прибрежного городка в теплый, солнечный Лос-Анджелес. Ее легкий английский акцент заставил меня предположить, что она была англичанкой, а она так ни разу и не поправила меня. Алек никогда не отрицала и не подтверждала никаких предположений. В Лос-Анджелес Таймс у меня своя колонка. Моя лучшая подруга Элейн Роше является агентом Алек, а также владелицей галереи, в которой выставляются работы Алек. Рано или поздно мы с Алек должны были встретиться.

Как-то раз Элейн попросила меня об услуге. Алек только приехала в Лос-Анджелес и была очень талантливым, но неизвестным здесь художником. Элейн уговорила меня сделать с ней интервью, чтобы дать ей, как говорила Элейн, «очень нужный старт».  Я не знала, что на тот момент Алек была уже хорошо известным художником в Лондоне и не являлась одним из открытий Элейн.

Молодая девушка, которую я встретила в тот день за ланчем, была совсем не тем, чего я ожидала. Алек появилась одетая в шелковый темно-синий зауженный костюм с кружевным серым платком, выглядывающим из нагрудного кармана. Ее светлые волосы лежали на плечах волной, точно так же как сейчас у Джиллиан. Темно-серые глаза оценивающе пробежались по мне и я почувствовала как меня тут же списали со счетов. Я не была той, кого Алек хотела бы узнать получше. Интервью было коротким и по существу. Алек ответила на основные вопросы, отбросила остальные, как незначительные и исчезла до того, как подали еду.

Позже Элейн объяснила мне, что незадолго до нашего ланча у Алек была назначена какая-то встреча, которая закончилась не очень хорошо и попросила меня не громить ее в своей колонке. Вечером Алек пригласила меня на ужин. Женщина, которая заехала за мной, чтобы отвезти в ресторан, совсем не была похожа на ту женщину, которую я встретила днем. В этот раз на ней было надето простое черное платье с открытыми плечами. Она была очаровательна и много шутила. Она все еще не хотела обсуждать свою жизнь в Англии или свою семью. Все, что она сказала это только то, что она жила со своей бабушкой. Ту ночь она провела в моей постели. Через шесть месяцев я переехала в ее дом на Бенедикт Каньон.

Я так и не узнала об Алек ничего больше того, что она сообщила мне в первую ночь. Вначале она спокойно переносила мои вопросы, и даже иногда находила мой интерес забавным. Однако, вскоре она стала нетерпима к ним так же, как я была нетерпима к ее скрытности. Чем больше я требовала от нее ответов, тем больше Алек отдалялась от меня. В конце наших отношений мы почти не разговаривали.

Если бы я наступила на горло своей настойчивости и ослабила хватку, то заметила бы, что Алек находилась на краю. Она рисовала как заведенная, словно ее разум зависел от того, напишет ли она этот морской пейзаж в эту данную минуту. Она могла рисовать сутками, поддерживая себя только 7-Up и водкой. Картины, которые она создала в то время, в те последние полгода, что мы были вместе, ее лучшие работы. С тех пор она не создала ничего, что могло бы сравниться с ними.

Последней каплей для Алек стали мои вопросы о женщине с мягким голосом, чьи звонки доводили Алек до исступления. Я хотела знать кем она была и почему она так расстраивала Алек, но она отказывалась не только отвечать, но и выслушивать мои вопросы. Она либо уходила, либо закрывалась в комнате, либо, если мне удавалось загнать ее в угол, просто игнорировала меня, уставившись куда-то за мое плечо. Она делала все что угодно, только чтобы не слышать меня.

- Кто эта женщина, Алек? Она снова оставила тебе сообщение. И она называет тебя дорогая. Кто она? - снова потребовала я объяснения, прослушав очередное сообщение на автоответчике. Алек рисовала в своей студии.

Она спокойно отложила кисть и повернувшись ко мне, убрала длинные пряди светлых волос со своих пылающих ледяным огнем глаз.

- Никогда больше не задавай мне этот вопрос. Никогда больше не задавай мне никаких вопросов таким тоном. Ты поняла?

Я продолжала настаивать.

- Я буду спрашивать до тех пор, пока не получу ответа.

Алек взяла салфетку и вытерла масло со своих пальцев. Она повернулась ко мне спиной и посмотрела за окно, на россыпь холмов, окружающих ее дом.

- Я больше не намерена терпеть эти постоянные допросы, Виктория. Я хочу, чтобы они прекратились.

Она повернулась и впилась в меня своим холодным взглядом.

- Это должно прекратиться.

- Нет, это не прекратится. Не до тех пор, пока ты мне не ответишь.

Неужели я на самом деле думала, что имела какую-то ценность в ее жизни?

Она подошла ближе и посмотрела на меня долгим взглядом. На ее лице была та самая маска, которая так хорошо скрывала ее чувства и эмоции. Если то, что она собиралась сделать и причиняло ей боль, то заметно этого не было.

- Я вернусь в семь часов. Я хочу, чтобы к этому времени ты собрала свои вещи и покинула мой дом.

Вот так просто все было кончено. Алек ушла, оставив меня в изумлении моргать глазами. Я прождала ее до одиннадцати часов, но она так и не вернулась. Через два месяца она продала свой дом и исчезла. Вчера я увидела ее в первый раз с того самого дня.

Все, что я когда-то хотела знать об Алек, все вопросы, которые стали причиной нашего разлада, больше не были загадкой.

После того, как Джиллиан сообщила мне свою сенсационную новость, я хотела пойти в спальню к Алек и вытащить ее из постели. Я хотела назвать ее Келлен и посмотреть как ее стойкое равнодушие рушится как песочный замок под приливом волны. Я хотела, чтобы она знала, что всего одним коротким предложением ее мать ответила на все мои вопросы. Что мне все известно.

К тому времени, как черное небо стало пасмурно-серым, я хотела, чтобы она сама призналась мне во всем. После всего того, что я пережила за те годы, проведенные нами вместе, Алек могла бы сказать мне правду, не заставляя меня вытаскивать ее из нее клещами.

Дождь и соленая вода били в дом, разлетаясь брызгами по стеклянной двери. Хотя полотна Алек в основном изображают именно такие пасмурные дни, как сегодня, сама она пишет только в теплые и солнечные дни. В ненастную погоду она предпочитает читать или готовить. По крайней мере, так было раньше.

Шум душа подсказал мне, что Алек встала. Настало время взглянуть правде в глаза. Остаться ли мне в гостиной или подняться наверх и притвориться, что я проспала всю ночь? Хотела ли я, чтобы Алек знала, что мне все известно или чтобы продолжала разыгрывать свой спектакль? Я побежала наверх и села на край кровати. Мне хотелось посмотреть как далеко она зайдет. Я выскользнула из одежды и забралась в постель как раз в тот момент, когда в ванной перестала литься вода. В последнюю минуту я вспомнила, что мне следовало придать подушкам и простыне измятый вид. Мне тоже нужно было придерживаться своей роли. Я вздрогнула, когда Алек бесшумно появилась в дверях. Ее загар явно выделялся на фоне широких хлопковых брюк белого цвета и такой же футболки. Она быстро вытерла свои взъерошенные волосы.

- Доброе утро, Виктория. Ванная свободна, если хочешь, можешь воспользоваться ей. Ты голодна?

Как может она казаться такой открытой и в то же время быть такой лживой. Мне не стоило забывать, что она была дочерью актрисы, номинированной на Оскар. Должно быть, актерский дар передается по наследству. Серебряного цвета глаза смотрели на меня с ожиданием.

- Нет, я не голодна. Я, пожалуй, приму душ.

Долгая бессонная ночь не очень хорошо сказалась на моем организме. Да и дорога из Лос-Анджелеса сделала свое дело. Может, горячий душ позволит мне избавиться от того сломленного состояния, в котором сейчас находилось мое тело.

Алек кивнула и спустилась вниз. Я склонилась над перилами, наблюдая за тем, как она грациозно двигалась по нижнему этажу. Алек дотронулась до выключателей и первый этаж ярко осветился. Ее глаза наблюдали за ветром и дождем, бьющимся в дом. Ее лицо ничего не выражало, когда она смотрела на свои ожившие за окном картины. Чувствуя себя вуайеристом я прошла в спальню и закрыла за собой дверь. Часы показывали 5:38. Алек поздно встает в эти дни.

Удивительно, как разница в один день может все изменить. Вчера, стоя в этом душе, я пыталась не представлять Алек и Келлен, принимающих его вместе. А сегодня я стояла здесь и знала, что Алек и была Келлен. Я отключила воду и в какой-то степени была удивлена обнаружить, что я совсем одна. Чища зубы, я разглядывала свое отражение в зеркале. Передо мной стояла тридцатишестилетняя женщина с короткими темными волосами и большими голубыми глазами. Она была средней во всем - средний рост, средний вес, средняя внешность. Единственным своим достоинством я считала легкую улыбку, которая открывала ямочку в моей правой щеке.

Я была той же женщиной, которую Алек выставила из своего дома два года назад. Только сейчас эта женщина знала ее секрет.

Я вышла из ванной и остановилась, почуяв великолепный запах свежесваренного кофе и бекона, витающего в комнате. Мой желудок недовольно заурчал, протестуя против моего раннего отказа от завтрака. Алек стояла у окна, в руках у нее была дымящаяся чашка. Почти в такой же позе я нашла ее вчера у пирса.

- Доброе утро, - поприветствовала я ее, подходя и становясь рядом.

Алек повернулась ко мне.

- А сейчас ты голодна? Мне помнится, ты никогда не любила есть сразу после того, как просыпалась.

Она была очень красивой в мягких серых отблесках бушующей непогоды. Ее глаза были серебристо-серыми, а волосы белокурыми и мягкими как у ребенка. За эти два года она превратилась из девушки в женщину. Алек первой отвела взгляд и пошла на кухню. Я стояла у окна еще несколько минут, пытаясь собраться. Я знала, что меня все еще тянуло к ней, но я была удивлена, что притяжение не исчезло и после поразительного признания Джиллиан.

Алек Чейзн и Келлен Брент были одним человеком. Я повернулась и посмотрела на нее. Она налила в сковородку масло, положила сверху тонкие полоски бекона, сыра и нарезанных грибов и залила все яйцами. Она была Келлен Брент. Если я спрошу, станет ли она это отрицать? Я жила с Алек и я любила ее, но я верила Джиллиан. Все в Алек становилось понятным, когда ты знал, что она была Келлен Брент.

- Виктория? - вопросительно посмотрела на меня Алек. - Ты в порядке?

Я подошла к столу и села напротив нее.

- Да, все нормально.

Мы позавтракали омлетом с тостами и выпили горячего кофе. За окном снова свирепствовало ненастье - лил дождь и каждые несколько минут гремел гром и сверкали молнии. Алек нарушила молчание первой.

- Я не думаю, что у тебя получится уехать сегодня из-за такой погоды. Ты можешь оставаться здесь так долго, как пожелаешь, - она развернулась на стуле и серьезно посмотрела на меня. - Однако, я хочу предупредить тебя, что тебе лучше держаться от меня подальше. Если ты начнешь приставать ко мне с расспросами, я выставлю тебя вон.

Я не сомневалась в том, что ей не составит никакого труда сделать это. Однажды она уже выставила меня из дома, хотя в то время утверждала, что любит меня. Я поймала ее взгляд и улыбнулась.

- Договорились.

Мы убрали кухню и я вспомнила, что когда я не требовала от нее ответов и когда Алек не убегала от меня, нам было очень хорошо вместе. Я стала об этом забывать.

- Ты не будешь рисовать сегодня, да? - спросила я. Когда шли долгие дожди, Алек становилась раздражительной и жутко невыносимой из-за невозможности писать в такие дни.

Алек неопределенно пожала плечами, словно писала она или нет не имело никакого значения.

- Хочешь что-нибудь почитать? Я собираюсь свернуться на своей постели с какой-нибудь интересной книгой и теплым пледом.

Я последовала за ней в ее студию. Прошлой ночью я рассмотрела ее довольно хорошо. Это была самая маленькая комната в доме. В углу между двух стен расположился большой письменный стол, на котором стоял компьютер и он весь был завален бумагами. Остальные стены были заставлены высокими, достающими до самого потолка, полками с книгами. Коллекция книг Алек была многообразна - от лесбийской мистики и эротики до мэйнстримовских бестселлеров, фантастики и классики. Она взяла какую-то книгу и улыбнувшись мне, вышла из комнаты.

Я перебирала книги, чувствуя себя как в библиотеке. В коллекции Алек было несколько книг, которые я давно хотела прочитать, но так и не нашла для них время. Теперь все, что мне нужно было сделать это решить какую из них я хотела прочитать больше. Наконец, я остановила свой выбор на сборнике коротких эротических рассказов.

Выходя из студии я резко остановилась. Повернувшись, я осмотрела небольшое помещение, размышляя о том, что же меня так сильно беспокоит в этой комнате. Это был обычный кабинет. Компьютер, книги, письменный стол. Осознание того, что я видела шокировало меня. Комната, которая должна быть полна красок, мольбертов и картин была обычным кабинетом. Эта комната, расположенная под лестницей и не имеющая окон, не должна была быть кабинетом. Это должна была быть студия, где создавались бесценные полотна Чейзн.

Я бросила свою книгу на кухонный стол и осмотрела каждый уголок дома на первом этаже. Единственная запертая комната оказалась постирочной. На сушилке висела ветровка Алек. Я вернулась в кухню. Я не нашла даже кисти, не говоря уже о начатой картине. Где же Алек рисует?

Алек свернулась посередине кровати, завернувшись в толстый зеленый плед и держа в руке чашку кофе. В проигрывателе тихо играл Крис Уильямсон. Наверное, я выглядела так же отчаянно, как и чувствовала себя. Алек с беспокойством посмотрела на меня.

- Где ты рисуешь?

Она нахмурилась и положила книгу на колени.

- Извини?

Я проигнорировала знакомое раздражение в ее голосе. Если мне не было позволено задать этот вопрос, я готова быть выставленной из дома.

- Я была в твоей студии, когда поняла, что это никакая не студия, а обычный кабинет. Ты Алек Чейзн. Где ты пишешь свои картины?

Она вздохнула и, откинув голову на изголовье кровати, осторожно посмотрела на меня. Я очень хорошо знала этот взгляд. Он означал, что она хотела рассказать мне правду, но не хотела сталкиваться с вопросами, которые эта правда обязательно вызовет во мне.

- Больше никаких вопросов? Ты обещаешь, что больше не задашь мне никаких дополнительных вопросов?

Это было что-то новенькое. Алек никогда не говорила так, когда мы были вместе. По глупости, я кивнула. Неужели я до сих пор не поняла, что у Алек нет обычных ответов на мои вопросы?

- Я больше не пишу.

Она сказала это так просто, так безразлично. Я села на кровать рядом с ней, лишенная дара речи. Больше не пишет? Алек была главным художником своего поколения. Она была необыкновенно одарена и рисовала так, словно от этого зависела ее жизнь. Как она могла быть Алек Чейзн и не писать?

- Должно быть Элейн сходит с ума, - наконец произнесла я, сдерживаясь изо всех сил, чтобы не задать десяток, так и напрашивающихся на язык, вопросов.

Алек внимательно смотрела на меня. Она знала с чем я боролась и, наверное, думала получится ли у меня сдержать свое обещание.

- Да, она не очень этому рада.

Я встала и пошла к двери. Она так отличалась от той женщины, которую я думала, я знаю.

- Мне жаль.

Где была та пьяная художница? Кто эта женщина, которая кажется вполне довольной своей жизнью? Я обернулась и увидела, что она наблюдает за мной. Мне действительно было жаль, но я не знала почему. Потому что Алек Чейзн больше не брала в руки кисть? Я никогда не была фанатом Чейзн. Но сейчас я чувствовала себя так, словно потеряла что-то важное. Этим заявлением она забрала у меня что-то особенное и я была зла на нее за это.

Значит, Алек Чейзн больше не рисует. Почему меня это беспокоило?

Должно быть, я уснула думая об Алек, Келлен и Джиллиан. Когда я проснулась пару часов спустя, мансарда была освещена и по дому витал запах тушеного мяса. Я села в кровати и потянулась. Я слышала как по крыше барабанили капли дождя и знала, что все еще заперта в этом доме. Я подошла к перилам и осмотрела нижний этаж. Кухня была ярко освещена, на плите кипела кастрюля. Алек нигде не было видно. Я заглянула в ее спальню и обнаружила только аккуратно сложенный плед. Где она? Я спустилась вниз и пройдя гостиную подошла к стеклянным дверям. Шторм швырял волны о берег и черное грозовое небо освещалось молниями.

- Ты проснулась.

Я вздрогнула и повернулась на мягкий голос, раздавшийся из темной гостиной. Алек, все еще одетая в мешковатую одежду, вышла из тени. Как обычно, в руках она держала бокал. Каждый раз, когда я ее видела, она держала бокал. Язвительные слова вырвались прежде, чем я успела прикусить язык.

- Вижу, ты все никак не можешь расстаться со стаканом.

На ее лице отразилась боль, но она быстро спрятала ее за маской безразличия. Я была удивлена, хоть и на секунду, но промелькнувшими в ней эмоциями. Алек так мастерски умела прятать свои чувства, что было легко привыкнуть к мысли о том, что их у нее вообще не было.

- Это всего лишь кока-кола.

- Конечно, - сказала я, когда она прошла мимо меня в кухню. Она поставила стакан на мраморную столешницу и помешала булькающее на плите тушёное мясо.

- Попробуй, если не веришь мне, - устало вздохнув, предложила Алек.

Серые глаза наблюдали за тем, как я подняла бокал и сделала глоток. Кока-кола действительно была без алкоголя. Я смотрела на нее, на эту женщину, которую я когда-то знала так хорошо, и в то же время не знала совсем. Алек, которую я любила, та вечно сердитая сумасшедшая художница, прячущаяся за своими секретами и алкоголем, исчезла. Все, что я когда-то знала о ней, больше не было частью того, кем она являлась сейчас.

Я хотела бы возложить вину за то, что случилось после, на долгую утомительную поездку и на недостаток сна. Эмоциональная перегрузка сбила мое равновесие и меня рвало во все стороны как буёк в штормовом море. Но это было бы неправдой. Я хотела выбить почву у нее из-под ног так же, как она постоянно выбивала ее из-под меня. Мне было больно и я хотела сделать больно ей.

- Ты так и не собиралась сказать мне, что ты и есть Келлен Брент, да? Ты хотела позволить мне уехать отсюда, веря в то, что она твоя любовница.

Шок, который я так хотела увидеть, затопил ее глаза. Алек осторожно накрыла кастрюлю крышкой. На ее бледном лице глаза казались почти черными. Она подошла к стеклянной двери. Я боялась, что она выйдет в этот дождь и исчезнет. Она обвила себя руками, словно ей было нестерпимо холодно в теплом доме.

- Джилл. Должно быть, она сказала тебе прошлой ночью, - прошептала она так тихо, что я с трудом расслышала ее слова.- Почему ты ждала так долго? Ведь именно этого ты всегда хотела.

Ее голос, набрав силу, был полон горечи и обвинения. Она бросила на меня взгляд через плечо, холодные серые глаза проклинали меня и мои нескончаемые вопросы.

- В чем дело, Виктория? Все вышло не так, как ты планировала? Или моя реакция совсем не такая, как ты ожидала?

Алек вернулась в гостиную, со злостью ударяя по электрическим выключателям. Она подошла к камину и встала под картиной, которую написала для маленькой девочки по имени Келлен. Алек была плотным клубком из нервов и едва сдерживаемой злости.

- Давай, закончи это. Ты ведь так давно это начала.

Я начала? Разве это так необычно, если человек хочет знать все о своей возлюбленной? Разве я совершала какое-то преступление, интересуясь ее жизнью? Любой на моем месте интересовался бы. Алек была такой скрытной... и такой отчаянно несчастной. Я хотела помочь ей, но не знала как. Невозможно изменить то, чего не знаешь. Она была красивой и талантливой девушкой, но жила на грани безумия и этому должно было быть объяснение.

- Я ничего не начинала, - запротестовала я. Она не может винить меня за прошлое. - Ты начала, со всеми своими секретами.

Она обернулась и посмотрела мне в глаза.

- Ты была в моем настоящем и ты могла разделить со мной мое будущее, но я не должна была тебе своего прошлого. Ты могла претендовать на все что угодно, кроме моего прошлого.

Она еще долго не сводила с меня глаз. Я молчала.

- Что еще рассказала тебе Джилл?

Я покачала головой. Больше не о чем было говорить. Джиллиан повесила трубку через несколько секунд после того, как сообщила мне, что Алек и Келлен были одним и тем же человеком. Алек прикрыла ненадолго глаза, затем снова повернулась к картине. Я подошла к дивану и села. Шли минуты, она все не сводила глаз с полотна, а я с ее напряженной спины. Когда она, наконец, обернулась ко мне, ее глаза были холодны как лед. Она заговорила таким тоном, который мог бы заморозить пламя.

- Запомни, что я скажу, Виктория. Это не считается предательством, если тебя предали первой.

Я оторопело сидела, а она зашла в кабинет и громко захлопнула за собой дверь. И что это значило?

Алек провела в своем кабинете несколько часов. Я в одиночестве поела немного тушеного мяса и спрятала остальное в холодильник. Я ждала. Я не знала, что собиралась сказать ей и вообще позволит ли она мне что-нибудь сказать. Алек не умеет прощать. Сначала я не могла понять почему Джиллиан сама не может пригласить Келлен на свою свадьбу. Теперь я знала причину этого. Алек не отвечает на звонки. Она позволяет автоответчику принимать все сообщения, а потом, если считает нужным, перезванивает сама. Письма возвращаются отправителю с надписью - АДРЕСАТ ПЕРЕЕХАЛ. Когда Алек вычеркивает кого-то из своей жизни, этот человек перестает для нее существовать.

Я выпрямилась, когда дверь кабинета открылась и появилась Алек. Мы встретились у бара. Наши взгляды ненадолго столкнулись и я была поражена, увидев, что ее глаза были такими же темными и мертвыми, как когда-то в Лос-Анджелесе. Алек подошла к холодильнику и скоро на плите разогревалась небольшая порция ужина. Она отрезала толстый ломоть хлеба и, намазав его маслом, поместила в тостер.

- Все совсем не так, как они говорят, - хрипло прошептала она. Если она плакала, то по ее лицу этого заметно не было.

Я ждала, что она пояснит, но она продолжила рассеяно помешивать мясо.

- Что не так как они говорят? - тихо спросила я.

Я боялась заговорить своим нормальным голосом из-за страха, что та тонкая нить, которая держала ее здесь, со мной, оборвется. Алек положила тарелку с едой и поджаренный хлеб на поднос и направилась в гостиную. Она казалась такой хрупкой и беззащитной в углу дивана. Ее стройное тело под мешковатой одеждой было напряжено. Эта потерянная ранимая женщина была той Алек, какой я ее помнила. Как только я увидела ее, я заметила, что она больше не была той женщиной, которую я знала раньше. Но почему я сразу не поняла, что это было оттого, что она была свободна от темных призраков прошлого?

Алек рассеяно смотрела на утихающий шторм. Я видела, что ее внимание привлекла не стихия, она смотрела сквозь нее, не замечая ничего вокруг. Она слышала отзвуки своего прошлого.

- Брайан. Все случилось совсем не так, как Патрик заставил всех поверить.

Я задержала дыхание. Она продолжала смотреть в никуда. Хотела ли я знать остальные тайны семьи Брент? Хотела ли я знать какие ужасные картины мелькали сейчас перед ее надломленными серыми глазами? Я наблюдала за ней с тем ужасным ощущением, которое бывает, когда видишь аварию на дороге, но не в состоянии отвести от нее глаз. Я не подталкивала ее, но и не останавливала.

- Никто не вламывался в дом. В ту ночь нас было только трое. Брайан. Джилл. Я.

Я онемела, услышав это признание. Шок, испытанный ею в ту ночь, был явно написан на ее лице. В доме было три человека. Брайан был мертв, а Келлен отправлена в ссылку. Патрик объявил свою единственную внучку мертвой 25 декабря 1968 года.

Я пришла только к одному, казавшемуся мне явным, выводу.

- Ты убила Брайана.

Алек перевела на меня свой взгляд. Ее глаза были темными и пустыми. Не сводя с меня глаз, она поставила поднос с едой, к которой так и не прикоснулась, на стол. Она встала, глядя на меня так, словно впервые увидела.

- Это было бы логично, - глухо сказала она и вернулась к своему посту у окна. Я оцепенело молчала. Я смотрела на ее напряженную фигуру, стоящую у двери и глядящую в никуда. О, Господи. Я не знала что сделать или сказать. Я хотела подойти к ней и крепко обнять. Я смотрела на отражение Алек в стекле и знала, что никогда не спрошу ее, почему она убила Брайана. Что бы ни произошло, я никогда не спрошу этого.

- Алек...

- Оставь меня в покое. Хотя бы один раз, Виктория, оставь меня в покое, - оборвала она меня с едва сдерживаемым гневом.И на этот раз я исполнила ее просьбу.

ГЛАВА 3

На следующее утро я проснулась в пустом доме. Холодный кофе и тарелка в раковине были единственным свидетельством того, что Алек была где-то рядом. Но где? Ночью я ждала, что она поднимется в свою спальню, но это было напрасно. Я заснула, наблюдая за тем, как она неподвижно стояла у окна. Я так и не услышала, чтобы она поднялась наверх.

Из окна открывался прекрасный вид на синее безоблачное небо и легко бьющие о берег волны океана. Знакомой фигуры нигде не было видно. Я открыла дверь и прошла на пирс, осматривая частный пляж со всех сторон.

С океана дул теплый бриз. У Алек действительно было очень красивое, спокойное и уединенное место жилья. Единственной реальной действительностью, нарушающей ее покой, были визиты тех, кого Алек приглашала сама, либо таких как я, врывающихся в ее жизнь без предупреждения. Мне было приятно осознавать, что у нее было место, где она могла быть самой собой, где могла расслабиться. Каждому человеку нужно такое место. Просто не каждый может позволить себе оплатить такую полную изоляцию как Алек Чейзн. Многим это не нужно было так как Келлен Брент.

Куда может пойти не работающий художник рано утром в понедельник? Навряд ли у нее была работа или нечто не требующее отлагательств. Алек никогда не работала по часам или по расписанию. Она писала либо по желанию, либо по вдохновению, а не потому что было восемь часов утра.

Я вернулась в дом, ища какую-нибудь записку. Могла ли она уехать ничего мне не сказав? Все таки это был ее дом, ее пристанище. Пристанище, в которое мы с Джиллиан бесцеремонно вторглись, принося с собой воспоминания о прошлом. Я заставила ее вспомнить ту трагедию, которую она так отчаянно пыталась забыть. Вместо того, чтобы размышлять могла ли она уехать, мне нужно было подумать почему она должна была остаться. Я бы уехала, будь я на ее месте. Я сбежала бы так далеко, что Джиллиан никогда бы не нашла меня снова.

Быстрый осмотр спальни Алек не показал явного отсутствия каких-либо вещей. Одежда была аккуратно развешена и сложена в шкафу, в обувном ряду не было никаких просветов. Ничто не намекало на ее быстрый сбор и отъезд из этого дома.

- Виктория?

Я подпрыгнула от неожиданно раздавшегося за мной недоуменного голоса. В дверях стояла Алек. На ней были надеты заляпанные краской голубые джинсы и белая футболка. Она прошла в комнату и бросила на кровать белую толстовку.

- Что ты здесь делаешь?

Я нервно сглотнула, в то же время радуясь тому, что она не сбежала в этот раз.

- Я искала тебя.

Алек улыбнулась и покачала головой.

- Как я понимаю, это означает, что ты не нашла записку, которую я оставила у твоей кровати.

Моя комната была единственной, где я не додумалась искать записку, хотя это было самое очевидное место. Я покачала головой и рассмеялась. Я была рада, что она не находилась в данный момент в самолете под каким-нибудь новым именем.

- Где ты была?

Алек встала и стянула с себя джинсы и футболку. Я неожиданно нашла вид за ее окном очень интересным.

- По утрам я преподаю в местной школе. Это летняя программа.

Я обернулась, удивленная ее ответом и успела заметить как Алек входит в душ. Алек преподавала живопись. Это было самое невероятное заявление, которое я когда-либо слышала. Я вошла в ванную комнату и присела на край ванной. Из душевой кабинки поднимался пар. Алек больше не писала морских пейзажей, сделавших ее знаменитой, а учила детей рисовать. Она никогда не говорила и не делала того, чего я ожидала. Что вызвало во мне очередной вопрос - почему я все еще продолжаю что-то от нее ожидать?

Когда она вышла из душа, я держала наготове полотенце. И мои глаза не были скромно потуплены.

- Мне казалось, ты говорила, что больше не рисуешь.

Она рассмеялась и я последовала за ней в спальню. Она вытирала капли воды, стекающие по ее телу.

- Не рисую, по крайней мере профессионально. То, что я рисую там, нельзя сравнить с оригиналами Чейзн. Никто не заплатит за это денег.

Я села на ее кровать.

- Я думала так же и о некоторых твоих прошлых картинах, но я ошибалась. В какой-то момент имя начинает работать на тебя, а не ты на него.

Алек подошла к шкафу и выбрала шорты цвета хаки и легкую вязаную малиновую блузку. Она была невероятно красива. Выгоревшие от солнца белокурые волосы, серые глаза и стройное тело.

- Мне известно об этом лучше чем тебе. Да, я талантлива. И это не тщеславие говорит во мне. Мне также известно, что не все достаточно талантливы, чтобы зарабатывать такие деньги как я и все еще оставаться живыми.

Она вернулась в спальню одетая. Взяв свои грязные вещи, она бросила их в корзину для белья.

- Когда я в первый раз приехала в Лос-Анджелес, Патрик спросил меня, понимаю ли я насколько дороже были бы мои картины, если бы они продавались под именем Келлен Брент. Я понимала. Но я занималась этим не ради денег. Никогда мое творчество не было ради денег.

Она заговорила о своем прошлом без колебания, ее глаза были искренними, когда они прямо посмотрели в мои. Когда и как это стало так просто? Как она могла говорить об этом с такой легкостью после всего? Как она сумела взять над собой контроль и больше не беспокоиться об этом, словно то, что я знала, что она Келлен Брент не имело значения?

- Легко не беспокоиться о деньгах, когда их у тебя полно, - рассеяно заметила я. Она была единственным ребенком Брайана, наследницей всего состояния семьи Брент.

Алек молча разглядывала меня.

- Не то, что меня это сильно волнует, но что именно я сделала тебе такого, что ты думаешь обо мне в самом ужасном свете? У тебя никогда не было ко мне кредита доверия. Ты постоянно уличаешь меня в каких-то ужасных мотивах. При каждом удобном случае. Что такого ужасного я тебе сделала?

Ее вопрос застал меня врасплох.

- Я не думаю о тебе в самом ужасном свете.

- Нет, думаешь. К твоему сведению, я никогда не пользовалась деньгами Брайана. Может, когда я была маленькой, Джилл посылала что-то моей бабушке, но мы никогда это не обсуждали. Все, что есть у меня сейчас, я заработала сама. Мертвые не получают наследства. А Келлен Брент мертва.

Она оставила меня сидящей на постели. Я начала узнавать этот ее взгляд. Алек не нравилось то, что она перед собой видела, когда смотрела на меня. На каком-то подсознательном уровне я понимала, что разочаровала ее, упала в ее глазах. И мне это не очень нравилось.

Была ли я удивлена, обнаружив ее на пирсе? Нет. Это было первое место, откуда я знала ее следует искать. Алек может больше и не рисует, но она все еще находит успокоение в солнечных лучах и в шуме бьющих о берег волн. Я стояла в дверях, наблюдая за ней. Она облокотилась о перила, легкий ветерок играл ее волосами. Я подошла к ней и она повернулась, сверкнув на меня своими глазами. Алек ненавидела, когда за ней наблюдали.

- Прости, я просто предположила, - извинилась я. Я действительно извиняюсь перед ней почти каждый час или мне кажется?

Не глядя на меня, она сказала:

- Ты думаешь, что знаешь меня, Виктория. Все что ты знаешь это мое имя и прошлое, которое, ты думаешь, что понимаешь. Ты не знаешь меня только потому, что тебе известно что когда-то, очень давно, мое имя было Келлен Брент.

Между нами снова выросла стена и я не знала что сделать, чтобы разрушить ее. Мне нравилась эта Алек. Я хотела узнать ее лучше.

- Когда ты уезжаешь?

Теперь, когда дождь прекратился, я могла уехать в любой момент. Было бы очень просто упаковать свои вещи, попрощаться и навсегда оставить Алек Чейзн. Глава ее присутствия в моей жизни была бы закрыта. Я смогла бы двинуться вперед и встретить новых женщин, которым не пришлось бы пытаться быть теми, кем они не являлись. И если бы я в это верила, мои сумки уже были бы собраны.

Я склонилась над перилами и подождала, пока Алек повернется ко мне лицом.

- Если ты хочешь, чтобы я уехала, я уеду. Без вопросов и упреков. Но я хотела бы остаться.

Алек вздохнула.

- Зачем, Тори?

Тори. Я не слышала этого имени два года. Некоторые называют меня Викки, кто-то Вик, но только Алек называла меня Тори. Я никогда не думала, что когда-нибудь услышу его снова. До этого момента я и не понимала насколько сильно хотела услышать это имя, сказанное этим мягким голосом с английским акцентом.

В ответ я наклонилась ближе и прижалась губами к ее губам.

Когда следующим утром Алек вернулась с занятий, я дремала на террасе. Я провела утро в одиночестве, но на этот раз меня это не беспокоило. Я знала где была Алек и знала, что она вернется до ланча. С собой на террасу я взяла книгу, которую читала. Проснулась я от того, что Алек прокладывала дорожку из поцелуев по моим плечам и спине.

- Ты немного загорела. Как долго ты здесь находишься? - спросила она, проводя пальцами по моим бедрам. Она была одета почти в такую же одежду как и вчера.

Я повернулась и присела. Затем взглянула на ее наручные часы.

- Около часа. Как прошли занятия?

Ее улыбка была нежной и взволнованной.

- Отлично. Не могу вспомнить, когда я в последний раз получала столько удовольствия от рисования.

Алек подарила мне быстрый поцелуй и встала. Она казалась такой счастливой. Морской бриз трепал ее волосы, придавая ей беззаботный вид. Она направилась к пирсу, подняв руки к небу и подставив лицо под лучи солнца. Я никогда не думала, что воспользуюсь словом «счастливая» при описании Алек.

- Чем хочешь сегодня заняться? Мы можем сделать все что пожелаешь.

Я рассмеялась, позволяя затянуть себя в ее легкий безрассудный настрой.

- Насколько частным является этот пляж?

Алек обернулась, наблюдая пылким взглядом за тем, как я начала медленно раздеваться. Наконец, когда я была полностью обнажена, она улыбнулась.

- С чего ты взяла, что этот пляж частный?

На какую-то долю секунды я залилась краской стыда. Затем вспомнила, что кем бы ни была эта стоящая передо мной беззаботная девушка, она все еще была Алек Чейзн. Этот пляж был очень частный.

- Потому что я знаю тебя.

Раздеть ее получилось быстрее, чем раздеться самой. Я вспомнила вчерашний день. После ее первого прикосновения я перестала думать и действовала только инстинктивно. Это было лучше, чем любая из тех фантазий, которые были у меня об Алек. Меня охватило предвкушение и взволнованность первого раза плюс осознание того, что я хотела эту женщину, знала каждое ее прикосновение. Она была самой прекрасной женщиной, которую я знала. А ведь я живу в Лос-Анджелесе и знаю миллион прекрасных женщин.

 

- Тори, - прошептала она, стоя так близко, что наши тела касались друг друга. - Чего ты хочешь?

Я едва слышала ее. Я только видела ее приближающееся лицо, глаза, глядящие в мои и чувствовала ее мягкие губы на своих губах. Что она сказала?

Алек скользнула рукой мне за талию и крепко притянула к себе, другой рукой она поглаживала мой затылок и шею. Я тонула в тех ощущениях, которые она мне дарила. В следующую секунду я с головой оказалась в Тихом океане. Я стояла, отплевываясь соленой водой по грудь в холодной, почти ледяной воде.

Алек усмехнулась, глядя на меня.

- Тебе нужно было охладиться.

Оглушенная я наблюдала за тем как она развернулась и исчезла. Месть моя будет страшна, пообещала я себе. Я выбралась из воды и поднялась по лестнице на пирс. Алек сидела в горячей, пышущей паром ванне, разместившейся в углу между террасой и домом.

Она улыбнулась, когда я скользнула в пузырящуюся воду, ее глаза ласкали меня, пока она смотрела, как я устраиваюсь напротив нее.

- Было так трудно оставить тебя этим утром. Я боялась открыть глаза из-за страха обнаружить, что все это было только очередным сном. Я скучала по тебе.

Я застонала от удовольствия, горячая вода было то, что нужно, после моего глубокого погружения в холодный океан.

- Почему ты не позвонила мне?

Алек уставилась в воду. Солнечные блики отражались в каплях воды на ее плечах, на светлой шапке ее волос.

- Я не знала как тебя остановить. Наверно долго хранимые секреты невозможно объяснить и простить.

Я в удивлении смотрела на склоненную белокурую голову. Хоть и замаскированно, но Алек извинялась. Алек Чейзн извинялась передо мной. Я привстала и опустившись на колени между ее ног, положила руки на ее бедра.

- Нет ничего, что нужно прощать. Ты права. Ты не должна была мне своего прошлого. Мне жаль, что я заставила тебя чувствовать себя иначе.

Я осторожно подбирала свои следующие слова. Я знала, что вступала на запрещенную территорию, но мне нужно было знать.

- Алек, что происходило тогда? Люди, которые звонили... Это были Патрик и Джиллиан?

Она вздохнула. Я видела что ее глаза снова начали затуманиваться. Она кивнула и посмотрела на меня с горьким выражением лица.

- Они хотели заявить свои права на Алек Чейзн. Видишь ли, они не предполагали, что я вырасту и кем-то стану. Я должна была быть пятилетней девочкой и оставаться в Моргрув Хаус навеки. Я не должна была взрослеть и не должна была становиться Алек Чейзн. Единственная причина, по которой я не перерезала себе вены была в том, что я знала какое удовольствие получит сенатор, узнав, что ему придется хоронить меня на самом деле.

- Они хотели вернуть тебя? - спросила я, пытаясь понять в чем была причина того, что чуть не свело ее с ума два года назад. Неужели Алек не хотела быть частью своей семьи? Было похоже на то.

- Нет, не меня. Патрик хочет огласку, которую он обязательно получит, если окажется, что его внучка Алек Чейзн. У меня же с этим две проблемы. Я не хочу быть Келлен Брент и его условия неприемлемы.

- Условия? - недоуменно спросила я.

Алек отвернулась.

- Мне нужно будет согласиться с официальной версией того, что случилось в ту ночь. А я не собираюсь это делать.

Я прикусила язык, чтобы не задать очередной вопрос. Если бы я надавила на нее, я знала, что она объяснила бы мне почему хочет, чтобы о той ночи стала известна только правда. Я не была готова услышать это. Я не хотела знать, чего Алек хотела достигнуть тем, что весь мир узнал бы, что это она убила Брайана. Или что потерять.

Тот день задал тон следующим трем дням. Алек возвращалась домой и мы шли гулять по пляжу, а затем расслаблялись в горячей ванне. Мы сидели на пирсе и я слушала рассказы Алек о том, что значило быть Келлен Брент.

Жизнь в Англии не была неприятной. Моргрув Хаус был изолированным поместьем, купленным для того, чтобы защитить Келлен. Она жила там с матерью Джиллиан - Корделией Чейзн. Ее имя было изменено на Александру Чейзн и она обучалась на дому. Девочка рисовала еще до того как переехать в Моргрув Хаус и Корделия поддерживала ее интерес к живописи. Каникулы они проводили в путешествиях по всему миру. Алек говорила о Корделии с большой любовью, но ни разу не упомянула Джиллиан. Визиты ее матери были либо слишком болезненными, либо вспоминать было нечего.

К двадцати годам Алек Чейзн входила в лондонский круг искусства. Она вернулась в Лос-Анджелес потому что Корделия сказала ей, что настало время возвращаться домой.

- То, кем я являюсь сегодня, целиком и полностью заслуга Корделии. Я благодарна Джилл только за одно - за то, что она отправила меня жить с Корделией.

Я не хотела, чтобы наше легкое общение заканчивалось. Алек была открыта намного больше, чем я когда-либо ожидала увидеть. Слушая ее историю, я чувствовала боль ребенка, которым она когда-то была. Я хотела бы думать, что понимаю почему картина, висящая над ее камином была последним оригиналом Чейзн и почему она написала ее для девочки по имени Келлен. Я хотела бы думать, что это было оттого, что она научилась жить в мире со своим прошлым. Проблема в том, что когда я думаю, что начинаю понимать Алек, все всегда выходит не так.

Я не могла остаться здесь навсегда. Я не хотела оставлять Алек, но мне нужно было возвращаться в Лос-Анджелес. К четвергу я стала искать способ поднять вопрос о возвращении Алек в город вместе со мной. Ответ был так прост, что я его чуть не проглядела.

- Я не поеду на свадьбу, - сказала она, в ее голосе слышалось растущее раздражение. Мы наслаждались лучами солнца на террасе. Алек полулежала в кресле, задрав ноги на перила ограждения.

- Но я думала...

Что я думала? Алек никогда не говорила, что поедет на свадьбу. Если честно, то она сказала вполне ясно, что не поедет.

- Почему нет?

Алек посмотрела на меня и по ее лицу я поняла, что мне следовало бы знать ответ на этот вопрос. Она присела, на ее лице отразилась злость.

- Потому что я не хочу. Мне больше не нужно делать того, чего я не хочу. Это значит быть взрослым и делать то, что хочешь.

О, неужели? А я думала, что быть взрослым значит делать то, что не хочешь с грацией и стилем. Дети как раз и не желают делать то, что от них требует жизнь. А жизнь требует, чтобы дочь присутствовала на свадьбе матери.

- Ты правда в это веришь, Алек?

- Неужели после всего, что ты узнала, ты думаешь я бы туда поехала? Как ты вообще можешь просить меня об этом?

Мы стояли лицом друг к другу и даже темнота не могла скрыть огня, полыхающего в ее серых глазах.

- Потому что она твоя мать, Алек. Потому что она пытается наладить ваши отношения. Она простила тебя.

Алек горько рассмеялась.

- Джилл простила меня? За что?

- Она не винит тебя в случившемся. Если ты хочешь вернуть свою жизнь назад, ты можешь сделать это.

Мне казалось все было так просто. Почему она не хотела этого видеть?

- Я не поеду на свадьбу, Виктория. Не проси меня об этом больше.

Эта была прежняя Алек из Лос-Анджелеса. Та самая Алек, требующая не задавать никаких вопросов, та самая Алек, которая не задумываясь выбросила меня из своей жизни. Причина, по которой она не собиралась присутствовать на свадьбе, тут же стала мне ясна. Своим отказом она могла причинить боль Джиллиан. Того, что она с ней не общалась было недостаточно. Как и того, что она отказывалась разговаривать с ней по телефону. Она исключила свою мать из своей жизни и даже этого было недостаточно.

- Почему ты так ее наказываешь?

Алек ответила сразу же, не задумываясь.

- Потому что могу.

Этим было все сказано. Она делала это потому, что могла. Не веря, я все же задала ей мучающий меня вопрос.

- Ты ненавидишь ее, да?

Правда была написана на ее лице, но она отрицательно покачала головой.

- Нет, я не ненавижу ее. Я просто не люблю ее.

- Она твоя мать, Алек, - сказала я так, будто это что-то меняло.

Она повернулась ко мне спиной. Мне не нужно было видеть ее лицо, чтобы знать, что оно ничего не выражало. Что бы она ни чувствовала это было спрятано под маской безразличия.

- Она не моя мать. Она мать Келлен Брент. А Келлен Брент мертва.

Моя жизнь не была только черной или белой, но она также не имела тех серых оттенков, которые постоянно присутствовали в жизни Алек. Все в ней и даже ее имя были в тени сомнения. Была ли она Алек Чейзн? Могла ли она быть Келлен Брент, если штат Калифорния объявил Келлен Брент мертвой? Она могла отрицать все в своей жизни, потому что ничто в ней не было чистой правдой, как и полной ложью.

Единственное, что она не могла отрицать это то, что Джиллиан Янг дала ей жизнь, вне зависимости от того каким было ее имя.

- Она твоя мать, Алек. Ты обязана признать хотя бы это.

- Думаешь это так просто? Да, когда-то давным-давно, в прошлой жизни, я была Келлен Брент. Того, кем мог вырасти тот ребенок, больше не существует. Я не та, кем была бы, не случись той ночи. Я не Келлен Брент. Я ничего не должна Джиллиан Янг. Она получает от меня ровно то, что заслуживает. И, черт побери, слишком поздно ей хотеть от меня большего.

Алек взяла свой стакан и вернулась в дом.

Последнюю свою ночь в доме Алек я провела в спальне на мансарде. Когда я проснулась Алек уже не было. В записке, которую я нашла у кровати она желала мне счастливого пути и предлагала взять в дорогу упаковку из шести банок кока-колы. Похоже, я уезжала. Я оставила ответную записку с благодарностью на кухонном столе.

Я хотела быть как Алек и просто уехать не оглядываясь, но я ничего не могла поделать с собой и смотрела в зеркало заднего вида как исчезает вдали ее дом.

Первое, что произвело на меня впечатление в Джиллиан, было то, как обычно она выглядела. Ее лицо не носило печати произошедшей трагедии, которая разрушила ее личную жизнь. Она не говорит о Келлен и Брайане легко. Она ни разу не упомянула, пока я не оказалась в Обри, что Алек Чейзн ее дочь. С самой их смерти Джиллиан несла свою славу как тяжелый крест. Она являлась, и всегда будет являться, вдовой Брайана Брента, матерью Келлен, единственной выжившей в ту роковую ночь.

Сегодня Виндчейз надежно охраняется, но меня пропустили через ворота легко. Почему я была здесь? Я могла позвонить и сообщить новости Джиллиан по телефону. Мне кажется, какая-то часть меня чувствовала себя обязанной лично сообщить Джиллиан о том, что Алек не приедет. Она уже знала, что Келлен не собирается приезжать.

Джиллиан сидела во внутреннем дворике. На столе были разложены свадебные журналы. Она улыбнулась, когда увидела меня и я увидела то, что всегда было видно, но чего я не замечала. Алек - молодая Джиллиан Янг. Единственная разница между ними в том, что ярко-зеленые глаза Джиллиан никогда не будут такими холодными, как серые глаза Алек. Ветер развевал ее светлые, доходящие до плеч волосы.

- Виктория. Ты уже вернулась?

Казалось, она была рада видеть меня. Мне стало ее жаль.

Неужели она надеялась, что у меня могут быть хорошие новости? Я опустилась в кресло напротив нее.

- Я вернулась вчера вечером.

Мне показалось, что у меня ушло в два раза больше времени на обратную дорогу, чем на дорогу туда. Я проигрывала в памяти все разговоры с Алек и была удивлена представшей передо мной картиной. Женщина, живущая в Обри, казалось, оставила позади трагическое прошлое, чтобы обрести хрупкий покой.

Джиллиан в ожидании смотрела на меня.

- Ну что? Она приедет?

Какой самый лучший и безболезненный способ сообщить ей о том,  что Алек ни за что не приедет на свадьбу? Такого способа не было и я была удивлена, что в ней еще теплилась надежда на то, что Алек согласится. Если кто-то отказывается разговаривать с тобой по телефону, слишком наивно ждать от него чего-то большего.

- Мне жаль, - искренне сказала я.

Мать Алек пожала плечами так, словно это не имело никакого значения, но ее дрожащая улыбка говорила, что это имело огромное значение. Она играла с уголком журнала несколько минут. Мы сидели молча, слушая только шум прибоя. Я решила дать ей столько времени, сколько ей понадобится, чтобы взять себя в руки, а сама стала любоваться великолепной красотой Виндчейза.

- Виктория? Почему Алек не сказала тебе, что она Келлен? Почему она назвалась Алек?

Внезапно я почувствовала себя жутко уставшей от всего этого обмана. Джиллиан спрашивала почему Алек не сказала мне, хотя ей самой не пришло в голову сообщить мне об этом. Мы играли в игры, состоящие из полуправды, недомолвок и лжи. А я была любителем, пытающимся угнаться за профессионалами своего дела. Я сказала Джиллиан правду, чтобы расставить все по своим местам.

- Мы с Алек состояли в отношениях два года назад. Мне уже было известно, что она Алек Чейзн. Она просто не сказала мне, что являлась еще и Келлен.

Джиллиан и глазом не моргнула на мое признание. Она либо знала, либо ей было все равно, что Алек была лесбиянкой.

- Что она сказала, когда ты сообщила ей, что знаешь?

- Она не очень была рада услышать, что ты мне все рассказала. Она хотела продолжить играть в этот спектакль с Алек Чейзн.

- Но почему? - недоуменно спросила она.

Если я не понимала этого раньше, то поняла сейчас. Джиллиан совсем не знала Алек. Они могли быть матерью и дочерью, но ни одна из них не понимала другую. Если бы они протянули друг другу руку, то вместе пережили бы этот кошмар легче.

- Отрицание Келлен Брент большая часть жизни Алек. Она провела большую часть своей жизни уклоняясь от вопросов о своем прошлом. Думаю, что после всех этих лет это уже вошло у нее в привычку, которую трудно оставить.

Джиллиан снова замолчала, обдумывая новость, что, возможно, жизнь Алек была не настолько прекрасной, какой она хотела для нее. Что она думала могло произойти с ребенком, которому приходилось отрицать существование самой себя? Алек редко заводила друзей, а если у нее все же получалось подружиться с кем-нибудь, она тут же возводила стены между ними при первом невинном вопросе. Ей никогда не приходило в голову лгать или придумывать ответы.

- Она очень несчастна? - тихо спросила Джиллиан. Она не хотела знать правду. Она хотела слышать, что Алек была так же счастлива, как и успешна.

Я всегда думала об Алек как об очень несчастливом человеке. Но я больше не была уверена, что это слово подходило под ее описание. Женщина, которую я увидела в Обри, даже когда она позволила мне поверить в то, что она была любовницей Келлен, была совсем не той женщиной, которую я знала и любила в Лос-Анджелесе. В ней было спокойствие, которым я никогда не думала могла обладать Алек. Она была умиротворенной. Может, это даже лучше, чем быть счастливой.

Я встретила обеспокоенный взгляд Джиллиан. Она боялась услышать то, что я скажу.

- Нет, она не очень несчастна. Пожалуй, я даже не видела ее более счастливой.

Я никогда не сказала бы, что Алек была счастлива, но в Обри, в те несколько дней, она была счастливее, чем я когда-либо видела ее. Я могла сказать это Джиллиан.

- Спасибо за попытку, - прошептала она.

Джиллиан начала рассказывать мне о своих свадебных планах. Я слушала, пытаясь изобразить интерес, но мой взгляд постоянно перебегал с нее на блестящую водную гладь бассейна и широкие изумрудные газоны. Я представляла счастливую маленькую Алек, играющую на этой прекрасной земле. Подбегала ли она к утесу или может подползала к самому его краю, глядя на бушующий внизу океан? Я хотела, чтобы Келлен была счастлива здесь, потому что мне было слишком грустно думать, какой стала ее жизнь после того, как она уехала отсюда.

Джиллиан и Рейнер поженились 25 сентября 1990 года. Церемония была очень красивой, молодожены обменялись клятвами под золотыми отблесками заходящего солнца. Этот день был бы идеальным для Джиллиан, если бы здесь была Алек. Она ничего не сказала об Алек и я была зла, что она начинала новую жизнь без нее. Это могла бы быть новая жизнь и новая семья для них обеих.

Церемония был проведена в небольшом кругу родственников и близких друзей. Патрик и Селеста Брент прислали подарок, но сами не пришли. Я была удивлена, что Джиллиан пригласила их. Когда я спросила Джиллиан кто из ее голливудских друзей собирался прийти, она недоуменно посмотрела на меня и сказала, что у нее не было никаких голливудских друзей.

Стоя на террасе с бокалом шампанского в руках и наблюдая за тем, как мой отец танцует с Джиллиан, меня осенила внезапная мысль. Эта была первая вечеринка, проведенная в Виндчейз после того рокового Рождества. Я бросила взгляд на второй этаж. Я знала, что мне не было позволено подниматься туда, знала, что доступ на второй этаж был закрыт для всех. Может, даже Рейнеру не разрешалось подниматься наверх.

Мне удалось незаметно улизнуть с вечеринки. Все таки я была последней мыслью в их счастливых событием головах. Эта вечеринка, в отличии от той рождественской, проводилась в благоуханном заднем дворике. Нижний этаж был освещен лишь светом наружных фонарей. Я осторожно прокралась по над стенкой к нижней ступени лестницы. Лестница. Лестница, ведущая к месту преступления.

Со двора доносились звуки музыки и смех. Я поставила ногу на нижнюю ступеньку лестницы и замерла. Действительно ли я хотела это сделать? Чего я надеялась добиться этим?

Я почти вбежала наверх, боясь, что меня поймают с поличным. Я хотела сделать это и я не хотела, чтобы Джиллиан меня остановила. Я не хотела, чтобы она когда-нибудь узнала, что я здесь была. Наши отношения могли бы навсегда испортиться.

Лестница вилась вокруг фонтана. Широкие балконы открывали вид на холл с обеих сторон лестницы. Я насчитала пять дверей - две были расположены слева, две впереди и одна с правой стороны. Широкие двустворчатые двери комнаты справа говорили о том, что, вероятно, это была главная спальня. Я заглянула в передние комнаты и удивилась, обнаружив, что это были спальни для гостей. Зачем нужны комнаты для гостей, если в доме их никогда не бывает?

Наши ожидания и представления о чем-нибудь не всегда оказываются верными. Из книги Джиллиан я знала, что она так никогда и не смогла внести изменения в детскую Келлен. Я представляла, как могла выглядеть эта комната. Я думала, что она будет яркой и солнечной, все еще ждущей обратно пятилетнюю девочку, которая покинула ее так внезапно. Я представляла комнату, заполненную мягкими детскими игрушками и кукольными домиками. Я представляла кровать с балдахином, застеленную желтым покрывалом. Комната, которую рисовало мое воображение, принадлежала любимому ребенку Брайана и Джиллиан Брент.

Ручка двери легко повернулась в моей руке. Я проскользнула в комнату и плотно прикрыв за собой дверь, включила свет. Я не хотела привлекать внимания к своим действиям. Я была слишком близко от того, чтобы увидеть детскую Келлен.

Я не была готова увидеть эту комнату. Кровать действительно была с балдахином, но одеяло на ней было белым. Кукольный домик был точной копией Виндчейза. У окна сидела кукла, размером с маленького ребенка. На маленьком столике, расположенном во дворе, было в разгаре чаепитие. За исключением нескольких деталей, комната была такой же, какой ее оставила Келлен Брент двадцать пять лет назад.

Эти несколько деталей были причиной того, почему Келлен никогда сюда не вернется. Покрывало на кровати было смято и свисало, почти полностью лежа на полу. В полуметре от кровати был мелом очерчен силуэт взрослого человека. Темное, цвета ржавчины пятно покрывало то место, где находилась голова. Белые стены и белый ковер вокруг кровати, а также белое одеяло и белые простыни были также покрыты ржавыми пятнами.

Брайан Брент умер в спальне Келлен.

Я обошла рисунок на полу, не веря, что стены и кровать были забрызганы кровью. Я прочитала книги и знала, что Брайн умер на втором этаже Виндчейза. Хотя ни одна из книг не упоминала о том, где именно умер Брайн, они с уверенностью утверждали, что это произошло на втором этаже, но нигде не было сказано, что это случилось в детской Келлен. Было ли это причиной того, что Джиллиан так и не смогла найти в себе сил переделать эту комнату?

Я оторвала взгляд от кровавого зрелища и обошла комнату кругом. На стуле лежали несколько детских книг, покрытых слоем двадцатипятилетней пыли. Фотография в рамке лежала перевернутой вниз лицом на книжной полке. Я подняла ее. Это был цветной портрет маленькой семьи Брент. Серьезный Брайан стоял позади улыбающейся Джиллиан, которая держала смеющуюся Келлен на коленях. У Брайана была внешность кинозвезды – золотисто- каштановые волосы его матери, и серые глаза его отца. Я очень хорошо знала этот безжизненный взгляд. Он стал его наследством дочери. Я вернула фотографию на ее место вниз лицом.

Слова о том, что Брайан умер в спальне Келлен эхом отдавались в моей голове, а мои глаза постоянно перебегали от стены к кровати. Я была в замешательстве. Почему он был в ее спальне? Келлен отправили в постель за полчаса до окончания вечеринки. Она почти уснула на плече Брайана. Для чего он пошел в ее спальню?

Очевидный ответ на этот вопрос ударил меня с такой силой, что я, покачнувшись, схватилась за стену. Я никогда не спрашивала у Келлен почему она убила своего отца. Я хотела дистанцировать нас обеих от этой темы настолько, насколько это было возможно. Я не хотела знать тогда и не желала бы знать этого сейчас. Я хотела вернуться к гостям, взглянуть на второй этаж и не думать о том какие секреты хранил этот запретный второй этаж. Я всегда заходила слишком далеко, оказываясь неготовой к тому, что я могу обнаружить.

Я подошла к двери и выключив свет, выскользнула из комнаты, тихо прикрыв за собой дверь.

Вечеринка подходила к своему завершению, когда я присоединилась к празднованию. Рейнер и Джиллиан были сплетены в тесном объятии и благодарили своих друзей за то, что те пришли на такое важное для них событие. Все, что я могла делать это, не сводя глаз смотреть на Джиллиан и размышлять над тем, почему Келлен застрелила Брайана. Она улыбалась и обнимала своих друзей, а у меня перед глазами стояла белоснежная спальня, залитая кровью.

- Виктория, где ты была?

Глубокий бас моего отца вырвал меня из моей глубокой задумчивости. Я подошла к ним, надеясь, что не выглядела такой бледной, какой себя чувствовала.

- Я была здесь. Ты не замечаешь никого, кроме Джиллиан.

Он посмотрел на запрокинутое к нему лицо своей жены.

- Ты права.

- Куда вы отправляетесь? - спросила я. Джиллиан выскользнула из объятий моего отца и подошла к столу с закусками. Зеленый цвет, отражающийся от бассейна, падал на нее призрачным сиянием. Рейнер обнял меня за плечи и подвел нас к Джиллиан. Она наполняла бокал шампанским.

- Джиллиан пока не решила. Я даже предложил ей отвезти ее в Обри, - просто сказал он, его глаза в ожидании смотрели на жену.

Я прикусила губу, чтобы не позволить словам вырваться наружу. Я знала, что он хотел встретить Алек и не очень был рад тому, что она оставалась вдали. Однако, хоть и неохотно, но он все же согласился, что это был ее выбор.

Джиллиан вздохнула, ее зеленые глаза были полны укоризны. Очевидно, они это уже обсуждали.

- Ты же знаешь, почему мы не можем это сделать. Алек не хочет видеть меня. А если я буду настаивать, она возненавидит меня еще больше.

Я не могла бы сказать лучше. Хотя нет, могла. Если Джиллиан появится в Обри, Алек уедет и Джиллиан никогда ее больше не найдет.

- Я так и думал, что ты это скажешь, - сказал отец. - Я зарезервировал нам круиз в Англию. Я поговорил с Корделией и она разрешила нам провести с ней несколько дней перед отплытием.

Лицо Джиллиан радостно осветилось.

- О, как прекрасно. Ты будешь только мой.

Для чего она думала нужен был медовый месяц, если они не могли остаться наедине? Мы зашли в дом, а служащие начали прибираться. Я подошла к картине Чейзн, висящей на стене в гостиной Джиллиан. Были ли у нее эти картины потому, что ее дочь была художницей? На тех нескольких выставках Чейзн, которые я посетила вместе с Алек, я стояла позади гостей и слушала как они пытались разобрать значение той или иной картины. Они любили видеть в работах Алек глубокий скрытый смысл. Что видела Джиллиан, глядя на мрачный морской пейзаж? Как она могла вешать эту картину на стену, зная причину того почему оригиналы Чейзн были такими темными и депрессивными?

Я хотела поскорее выбраться из этого дома. Я бросила взгляд на закрытую дверь детской. Я должна уйти прежде чем Джиллиан заметит, что я не свожу глаз с двери в комнату Келлен. Я отошла от картины и пошла прочь от зловещего верхнего этажа. Молодожены осматривали большую гору подарков, разложенных по всей гостиной.

- Когда вы уезжаете? - спросила я. Я взяла свою накидку и сумочку. Это была их первая брачная ночь. К счастью, по этикету я не могла оставаться здесь дольше.

Рейнер отвел взгляд от серебряной коробки.

- Мы должны быть там в девять.

- Тогда я пожелаю вам счастливого пути прямо сейчас. Для меня это слишком рано.

Я обняла их обоих и, попрощавшись, пошла к своей машине. Вдали раздавался легкий шум волн. Виндчейз очень красивое и спокойное место. Я почувствовала как по моему телу побежали мурашки при мысли о том,какая жестокость произошла за эти белыми стенами.

Моим первым порывом было собрать вещи и провести всю ночь на пути в Обри. Я могла попросить прощения у Алек, сказать, что мне очень жаль, но это не возместило бы ущерба от того, что я наделала. Она говорила мне не строить никаких предположений о ее жизни. Все что ты знаешь это имя и прошлое, которое, как ты думаешь, ты понимаешь. По наивности, или по глупости, я действительно считала, что знание о том, что она Келлен Брент ставило все по своим местам. Все, что я знала это то, что Брайан был мертв и Бренты заставили Келлен умереть вместе с ним.

Порыв был сильным, но мужество слабым. Я струсила. Я не хотела видеть Алек сейчас, когда картинка ее детской была еще так свежа в моей памяти. Я легла в постель и заснула беспокойным сном всего на пару часов.

В офисе я сидела перед монитором компьютера, притворяясь, что вернулась в свою старую жизнь. Я делала вид, что пишу свою колонку. Делала вид, что слушаю Элейн за ланчем. Делала вид, что не была шокирована тем, что увидела в Виндчейз. Я отклонила предложение на ужин, притворившись больной. Я сидела в полумраке своей квартиры, поедая шоколадное мороженое и позволяя автоответчику принимать все звонки.

Образ той комнаты и жестокость произошедшего в ней, впечатались в мою память навечно.

Почему комната так никогда и не была убрана? Если Джиллиан хотела сохранить детскую своей дочери, почему она не перекрасила стены, не поменяла постель и не вычистила ковры и пол? Она хранила комнату в том виде, в каком она осталась двадцать пять лет назад. Это было постоянное напоминание того, что Брайан Брент сделал своей маленькой семье. Нормальная женщина стерла бы любое воспоминание о той ночи. Разумеется, нормальная женщина оставила бы своего ребенка с собой.

По какой-то причине мне было понятно, что Алек ничего не могла знать об этой комнате. Даже если запрет на посещение второго этажа и не касался ее, я сомневаюсь, что у нее возникло бы желание взглянуть на свою детскую. Я бы очень удивилась, узнав, что Алек вообще была на втором этаже Виндчейза после той рождественской ночи.

После того, как я увидела ее спальню, я перестала задаваться вопросом почему Джиллиан позволила Келлен быть похороненной вместе с Брайаном. Женщина, которая хранила эту комнату такой нетронутой, сделала бы все что угодно. Ценой защиты имиджа мужа стала ее дочь. И по видимому Джиллиан была готова заплатить эту цену.

ГЛАВА 4

До того как я отправилась в Обри у меня была жизнь. Жизнь, в которой Алек Чейзн была женщиной, которую я когда-то любила, а Джиллиан Янг живой легендой и невестой моего отца. Я хотела эту жизнь назад. Я пыталась вернуться к своим рутинным делам, но мои мысли то и дело возвращались к Алек. Было ли это оттого, что я знала слишком много? Или оттого, что не знала достаточно? Я хотела прожить хотя бы час, не вспоминая эти серые печальные глаза, преследующие меня.

Я пыталась жить как раньше, словно не было этого волнительного возвращения в прошлое Алек. Но вместо того, чтобы заниматься работой и писать статьи для своей колонки, я вдруг обнаружила себя в архиве библиотеки, просматривающей старые газеты. Я начала свое исследование с заголовка, сообщающего о помолвке Джиллиан Янг и Брайана Брента. Она была начинающей девятнадцатилетней актрисой, которую он встретил в одном из ресторанов своей семьи. Он - подающим надежды сыном сенатора Соединенных Штатов Америки. Ему было двадцать три.

Большинство статей написанных о Брайане и Джиллиан были обычными слухами и сплетнями. Фотографии, сопровождающие заголовки показывали ослепительную молодую пару, улыбающуюся в камеру на улицах Парижа, Нью-Йорка, Лондона. Келлен появилась в их жизни через два года после свадьбы. На тех редких фотографиях, которые просочились в прессу, она всегда была в руках Джиллиан, всегда под защитой оберегаемых рук своей матери. Судя по отзывам,они были идеальной парой и безупречными родителями. Нигде не было и намека на то, что в браке Брент-Янг была темная сторона.

Безупречная картинка изменилась после смерти Брайана. В прессу просочились рассказы о его пьяных выходках на вечеринках, внося первые трещины в имидж совершенного парня. Вскоре все, кто когда-либо работал с Брайаном, подтвердили, что поведение на рождественской вечеринке было его обычным поведением. Пьянка до потери сознания и неуправляемая безрассудная ревность к Джиллиан часто приводили его к таким срывам и ссорам с друзьями. Актеры, снимающиеся у него признались, что Брайана было легко разозлить и очень трудно удовлетворить.

У смерти бывает награда и для Брайана Брента этой наградой стало искупление. Его общественный имидж не был омрачен информацией о нем как о человеке, всплывшей после его смерти. Он был прощен за то кем был и что делал только потому что умер молодым и жестокой смертью.

Мне кажется, Келлен должна была умереть с ним потому что даже жестокая смерть не спасла бы Брайана Брента, если бы стало известно, что он умер в спальне своей пятилетней дочери. Америка может простить своим героям многое, но есть непростительные грехи. Умри Брайан в какой-нибуь другой комнате Виндчейза в то рождественское утро, тогда бы не было ни Алек Чейзн, ни ее картин.

Я всегда думала, что хотела знать прошлое Алек. На первый взгляд казалось, что у Алек Чейзн было все. Она была красива, талантлива, молода. И она жила так, словно просто тянула свое существование потому что ей на за чем было жить. Я хотела знать почему. Этому должно было быть объяснение и я была уверена, что бы ни случилось в ее прошлом, чем бы ни было то, о чем она отказывалась говорить, это не было оправданием.

Я всегда думала, что хотела знать прошлое Алек. Было слишком поздно осознать, что я ошибалась. Некоторые вопросы лучше оставить без ответа. Некоторые загадки лучше оставить неразгаданными. Иногда прошлое лучше оставить в прошлом.

Алек постоянно была в моих мыслях, но я не звонила ей и не задумывалась всерьез о поездке в Обри. У меня была своя жизнь, а у Алек своя. Я любила ее и если нам суждено было быть вместе все было бы намного проще.

В тот день, когда я пришла к этому заключению, мне позвонила Алек. С моего визита в Обри прошло два месяца, а со свадьбы Джиллиан два дня. Длинный день и полная стресса неделя подходили к концу, когда зазвонил телефон. Моя колонка для среды должна была быть готова к понедельнику, но у меня не было ни одной идеи. И мне было все равно, что было нехарактерно для меня.

- Виктория, ты не занята? – спросила она меня после приветствия.

Ее голос был последним, который я ожидала услышать. А также последним, который я хотела слышать сегодня. Я была чертовски уставшей и не имела того терпения, которое нужно при общении со множеством лиц Алек Чейзн.

- Нет, Алек, я не занята. Но сегодня не очень подходящий день. У тебя что-нибудь важное?

Я нетерпеливо слушала последовавшую после моего ответа тишину. Что она может хотеть?

- Я здесь, в Лос-Анджелесе. Можно я зайду? Я хочу увидеть тебя.

Алек была в Лос-Анджелесе. Через два дня после свадьбы она приезжает в Лос-Анджелес. Как похоже на нее.

- Не думаю, что это хорошая идея. У меня был тяжелый день.

- Я принесу ужин, - настаивала она.

Я сдалась. Алек была слишком настойчива и это могло превратить и так длиный день в нескончаемый. К тому же я была голодна. Ужин, который мне не нужно было готовить или идти куда-нибудь есть, звучал слишком маняще. Ради этого я могу даже перенести час-другой в компании Алек.

- Хорошо, Алек. Ты знаешь, где я живу?

Я переоделась в короткие домашние штаны и свитер. Алек не сказала, что привезет на ужин, сообщив только, что это сюрприз. Я взяла тарелки, вилки, ножи и стаканы и отнесла их в гостиную. Я бесцельно переключала каналы, когда раздался звонок в дверь.

Моя квартира достаточно большая, но не настолько как дом Алек. Я купила эту квартиру после того, как Алек выставила меня из своего дома. За два года я превратила ее в комфортный и уютный дом. До свадьбы я была бы только рада принять в нем Алек. Сейчас же я хотела только еду.

Алек стояла в дверях в одном из своих шелковых костюмов, на этот раз бордового цвета. В руках она держала продуктовую сумку. Я смотрела на сумку, чувствуя себя обманутой. Я хотела уже готовый ужин. Я приняла у нее сумку и сразу сменила гнев на милость, почуяв исходящий из нее ароматный запах еды. Китайская кухня. Много маленьких коробочек с китайской едой. Я начала открывать их пока Алек снимала куртку. Она села напротив меня.

- Значит, у тебя был тяжелый день, - сказала Алек. - Что случилось?

Она не принесла никаких напитков. Я пошла к холодильнику за графином лимонада, который я всегда держала холодным. Пока я наполняла два стакана, Алек разложила по тарелкам курицу в кисло-сладком соусе и креветки с рисом.

- Да ничего особенного. Что ты здесь делаешь?

И почему ты не приехала два дня назад? Я была слишком увлечена смешиванием еды в моей тарелке, чтобы накидываться на нее из-за Джиллиан.

Алек пожала плечами и откинулась назад, поместив свою тарелку на колени.

- Нужно было заняться кое-какими делами.

Я рассеяно кивнула, слишком поглощенная пищей, чтобы беспокоиться почему она была в Лос-Анджелесе. Мы ели в молчании. Алек закончила первой и отнесла свою тарелку в кухню. Я положила себе добавки, пока она осматривала мою квартиру. Она вернулась через несколько минут.

- Тебе лучше?

Закончив, я забрала посуду в кухню. Подумав над ее вопросом я решила, что мне действительно было лучше. Пожалуй, я даже, хоть и немного, но была рада видеть ее. Алек сидела на диване, выглядя так уютно, словно ей не нужно было быть ни в каком другом месте. Я села рядом.

- Да. Спасибо за ужин.

- Ты простила меня? – внезапно спросила она, удивляя меня своим вопросом. Мы смотрели в лицо друг другу. Алек сбросила свои туфли.

- За что?

За что именно? За нас? Или за свадьбу?

Она смотрела на меня. Ее взгляд был мягким, открытым и теплым.

- Я люблю тебя.

Не знаю чего я ожидала, но точно не этого. Я не была уверена, что могу ей доверять. Это требовало огромной веры, которой я не была уверена, что обладала. Любовь Алек была иллюзией. Слишком много раз она вырывала ее у меня прямо из рук, чтобы я просто так могла поверить ей снова. Она села ко мне поближе и положила ладонь на мою щеку.

- Тори? Почему ты не рада слышать мое признание?

- Я не уверена, что могу доверять тебе, Алек. Ты всегда была такой эмоционально неустойчивой. Я не хочу снова испытывать боль.

Она улыбнулась. Мягкие теплые губы прикоснулись к моим. Уверенные руки притянули меня к себе, поглаживая мои плечи, бедра. Моя мгновенная реакция удивила бы меня, не испытай я это же в Обри. Я знала, что меня все еще сильно тянуло к Алек.

- Алек... – начала протестовать я, но не очень убедительно. Ее поцелуи в шею всегда сводили меня с ума. Она вероломно пользовалась своим опытом против меня.

- Позволь мне остаться на ночь, - прошептала она. Как только ее руки проникли под мой свитер, решение было принято за меня. Я забыла о том, что она была Келлен Брент. Я забыла о залитой кровью спальне. Я позабыла обо всем, кроме того, что эта женщина в моих руках была той, которую я не думала что когда-нибудь снова буду так обнимать.

На следующее утро я проснулась и удивилась, обнаружив возле себя белокурую голову и длинные ноги переплетенные с моими. Я никогда не просыпалась раньше Алек. Когда мы жили вместе, она постоянно рисовала и сон в ней можно было вызвать только утомлением. В Обри, когда я просыпалась, она уже была в школе.

Мое удивление быстро переросло в удовлетворение. Я притянула ее расслабленное тело ближе к себе. Я слышала исходящий от нее едва уловимый запах океана. Соль, солнце, прохладный бриз. Сомневаюсь, что я действительно могла слышать эти запахи, просто они были естественной частью Алек. Это было так же, как покупая ракушку в магазине ты прикладываешь ее к уху и слышишь шум моря.

Сонная Алек была такой милой, совсем как маленький ребенок. Темные ресницы скрывали эти грустные серые глаза. С ее лица исчезло выражение боли и предательства, злости и пренебрежения.

Внезапно незваным гостем в мои уютные мысли ворвалось воспоминание о той кровавой комнате. Наверное впервые я поняла, что значило знание того, что эта прекрасная женщина была Келлен Брент. Она была намного большим чем просто художником мрачных морских пейзажей. Две ночи назад я стояла в детской спальне, оскверненной неописуемым насилием. Я стояла возле детской кровати, забрызганной кровью. Я переступала через очерченный мелом силуэт тела, чтобы взглянуть на покрытые пылью детские книги. Ребенок, против которого Брайан Брент совершил немыслимые действия, теперь был прекрасной женщиной в моих руках. Эти серые глаза смотрели как он умирает. Тонкие пальцы, лежащие на моем животе, нажали на курок.

 

Не из-за этого ли я не смогла поехать к Алек после свадьбы? Потому что я не могла забыть о том, что произошло с ней в те темные, кошмарные часы перед рассветом? Она не тот ребенок, протестовал мой разум. Эта женщина больше не тот беззащитный ребенок. Она стала взрослой. Она не ребенок, над которым надругался Брайан.

- Доброе утро.

Я подпрыгнула и открыла глаза. Алек потягивалась и не видела ужаса, написанного на моем лице. Мне кажется, что если бы она посмотрела на меня, то увидела бы отражение той комнаты в моих глазах.

- Привет, - мягко сказала я. Я пыталась совместить эти два образа – беззащитную пятилетнюю девочку и сильную одаренную женщину, которую я начинала узнавать. Сделать это было непросто.

Алек удобно устроилась в моих руках, положив голову на мое плечо.

- Ты давно проснулась?

Я не могла оставаться в постели. Я выскользнула из ее объятий и направилась в ванную.

- Не очень. Хочешь есть?

Когда она не ответила, я заглянула в спальню. Алек сидела в кровати, по пояс замотанная простыней.

- Что случилось?

Она не тот ребенок, снова напомнила я себе. Я подошла ближе и опустилась на кровать рядом с ней.

- Столько всего изменилось между нами. Прошлая ночь была великолепна, но и другие ночи в твоем доме тоже. Наверное, я жду, что это закончится так же, как закончилось там.

Она привстала на колени и обвила мою талию руками. Серьезные серые глаза заглянули в мои.

- Я люблю тебя, Тори. Пусть этого будет достаточно хотя бы пока. Хорошо? Можно этого будет достаточно прямо сейчас?

Я кивнула. Прямо сейчас этого было достаточно.

Понедельник рассвел ярким и жарким солнцем. Алек уехала в Обри прошлым вечером. Я хотела, чтобы она осталась на ночь, но она сказала, что должна быть утром на занятиях. Волонтерская работа на неполный день, которая у нее была летом, теперь стала работой на полный день.  Я смотрела как она неохотно уезжает. Алек, которую я знала раньше и та, которую я узнала в Обри, не шли ни в какое сравнение с той Алек, какой она была в эти выходные. Я снова влюбилась в нее.

Моя колонка должна была быть сдана в три часа. Я пошла в офис и включила свой компьютер. Я написала заметку о своих выходных. Разумеется, я не упомянула Алек и то, чем мы занимались. Я написала об новом открытии того, что думала я знаю и об осознании того, что на самом деле ничего не знала. Моему редактору это обязательно понравится. Я оставила заметку на ее столе в половине второго. Теперь я могла уделить время ланчу со своей лучшей подругой.

Новая студия Элейн была большим стеклянным зданием с видом на Беверли Хиллз. Я припарковалась у ее красного мерседеса. Совсем недавно она ютилась в тесной двухкомнатной студии и водила старый фольксваген. Когда я открыла дверь меня приветствовал приятный прохладный воздух. В главной галерее, находящейся в круглом углублении через несколько шагов от входа, полным ходом шла подготовка к выставке. Несколько пустых медных рам стояли вместе. На главную галерею открывался широкий вид с балкона, который вел в несколько небольших выставочных залов.

Я направилась в большое офисное помещение в конце здания. В коридоре слышался смех Элейн. Она сидела, задрав ноги на подоконник окна, находящегося за ее письменным столом. Оставшись незамеченной, я села на стул перед ее столом. Она разговаривала с клиентом, с одним из тех, чья выставка готовилась. Элейн развернулась в кресле, чтобы взглянуть в свой календарь и увидев мое улыбающееся лицо, в удивлении уставилась на меня.

- Привет, - прошептала я.

Она закончила разговор через пару минут.

- Виктория Сенетт. Где ты была все это время?

- Работала, - соврала я. С тех пор как я вернулась из Обри я совсем забросила свою общественную жизнь. В моей жизни происходило столько событий, что мне нужно было время, чтобы собрать силы для дальнейшего наступления.

Элейн была рада видеть меня и по видимому решила не ловить меня на лжи. Она слишком хорошо меня знала, чтобы действительно поверить в то, что я была слишком занята, чтобы встречаться с друзьями или хотя бы перезвонить.

- Алек приезжала в пятницу. Хочешь увидеть новый оригинал Чейзн?

Мое счастливое и радостное настроение тут же испарилось.

- Алек привезла новую картину?

Она кивнула и вскочила на ноги.

- Ты должна увидеть это полотно. Я не смогла пока выставить его. И сейчас ты поймешь почему.

Я оцепенело последовала за ней по главному залу и вверх по лестнице. Я знала какую картину мне предстоит увидеть. Когда я видела ее в последний раз, она висела над камином в доме Алек в Обри.

- Алек сказала мне, что вы двое пытаетесь начать все сначала. Я хотела бы услышать эту историю, - взволнованно сказала Элейн.

Я тоже была бы не прочь, так как узнала об этом в выходные. Мы с Алек обсуждали наши отношения – что каждая из нас хотела от другой и что могла дать взамен. Этот разговор случился за субботним обедом.

Элейн завесила новую картину Чейзн и отметила ее надписью, грозящей смертью любому, кто посмеет к ней прикоснуться. Когда она открыла ее, я вздрогнула, поняв, что это была не та картина, которую Алек написала для Келлен. Однако написана она была в той же цветовой гамме. Это была яркая и светлая картина. Если ранние работы Алек отражали ее внутреннюю борьбу и боль, эти новые картины передавали ее внутреннее умиротворение. Если мне нужно было еще одно доказательство того, что Алек изменилась, то оно было передо мной.

- Ты выглядишь ошеломленной. Я чувствовала то же самое, когда впервые увидела ее.

Я не сводила глаз с полотна. Я бы не использовала слово «ошеломленная», чтобы описать то, что я чувствовала. За все выходные Алек ни разу не упомянула о том, что привезла новую картину.

- Я думала, она больше не рисует.

Элейн пожала плечами, радуясь, что это не так.

- Я тоже. Наверное, она имела в виду, что не рисует свои старые картины.

Ее старые картины. Так вот как будут называться ранние работы Чейзн – ее старые картины. У нее может быть несколько разных периодов, как у Пикассо. Это - период ее боли, а это счастливый период. Я не могла дождаться начала ее следующего периода.

- Это все?

Обычно Алек отдавала на показ несколько картин. Она была плодовитым художником.

- Все, что она принесла. Не могу дождаться пятницы.

Я бы улыбнулась иронии, но, боюсь, я была не слишком расположена к чувству юмора Алек. Она возвращалась в четверг вечером, на самолете. Какая же я дура. Я думала, она возвращается, чтобы увидеть меня.

К счастью, Элейн не замечала моей горечи. Да это и неудивительно. Во всех наших ссорах с Алек, она всегда была на ее стороне. Она объясняла это тем, что дружба это одно, а такой клиент как Алек Чейзн совсем другое. Меня можно заменить.

- Что ты здесь делаешь? – спросила она, вдруг осознав, что я пришла не для того, чтобы полюбоваться Чейзн.

Я смотрела на прекрасную картину, думая о том, что лучше мне было бы пойти на ланч домой. Тогда я не знала бы об обмане Алек и смогла бы спокойно поесть. Теперь, я не думала, что мне кусок в горло полезет.

- Я ехала домой и подумала, что следует заехать к тебе и посмотреть чем ты занимаешься.

Элейн провела меня по галерее и показала несколько новых картин. Я пыталась слушать ее, что было не просто и в обычный день, так как я не в восторге от многих работ ее клиентов. Наверное, в то время, когда мы с Алек были вместе, я даже ненавидела ее картины. Когда мы зашли в пустой выставочный зал, я соврала Элейн что-то о своей срочной работе и попрощалась. Я видела, что она не поверила мне, но мне нужно было уйти и это все что имело значение.

Оказавшись в своей машине, я завела мотор и решила поездить по улицам. Я была очень зла на Алек. Я чувствовала себя обманутой и преданной. Если Алек снова начала писать, почему она ничего мне об этом не сказала? Я была ошарашена, когда она сообщила мне, что больше не рисует. И я поверила, что она вернулась в Лос-Анджелес, чтобы увидеть меня. Какая дура. Я должна была оттолкнуть ее и выставить из своей квартиры в пятницу. Я знала, что она сделает что-нибудь в этом роде. Единственным сюрпризом было то, что я не ожидала этого.

Ну что ж, посмотрим, как ей понравится мой сюрприз, когда я не встречу ее в аэропорту в четверг.

Алек звонила несколько раз на этой неделе, а я, следуя ее примеру, просто не отвечала на звонки. Я не доверяла себе. Я знала, что она не приехала бы в пятницу, еслибы я потребовала у нее объяснения по телефону. Не важно, ждет ее выставка или нет. Я хотела, чтобы она была здесь, я хотела говорить с ней лицом к лицу, а не слушать мертвую тишину на другом конце провода.

Ее последний звонок раздался в пятницу утром. Она оставила короткое сообщение с номером своего рейса и временем прибытия. Я пыталась расслышать в ее голосе, что она чувствует хоть что-то из-за моего молчания, но, похоже, Алек не замечала ничего странного. Думаю, что тот, кто не отвечает на звонки сам, не удивляется, когда это же делают другие.

Когда самолет приземлился, я сидела в своей квартире и ела пиццу. Когда она должна была стоять у багажной ленты, если, конечно, у нее был багаж, я принимала душ. Я сидела, завернувшись в халат, и смотрела телевизор, когда она должна была забеспокоиться, почему меня все еще нет. Я бесцельно переключала каналы и бросала взгляд на часы, думая о том, сколько времени ей понадобится на то, чтобы понять, что я не приеду.

Я позволила ей позвонить в дверь несколько раз, прежде чем встала с дивана и открыла дверь. Она знала, что я была дома. Моя машина стояла на парковке, а в окнах горел свет.

Алек была в ярости. Ее темные глаза метали молнии, когда она проскользнула мимо меня спустя два часа после приземления. Она бросила свои сумки в центре моей гостиной и медленно повернулась ко мне.

- И где тебя черти носили? Мой самолет приземлился два часа назад.

Я не была впечатлена. Ее злость была ничто по сравнению с той злостью, которую я испытывала всю эту неделю. Первый вопрос, который я задала, был не тот, который я готовила эти два часа.

- Почему ты не сказала мне о том, что снова рисуешь?

- А зачем? – резко ответила Алек.  – Тебе никогда не нравились мои картины. Разве тебя волнует, рисую ли я снова или нет?

Ее голос стал еще резче, словно она контролировала свою злость, пока не узнала, что я не лежу в больнице в состоянии комы. Теперь, когда она видела, что я совершенно здорова и вполне была в состоянии забрать ее, как и обещала, она начала терять над собой контроль.

- Я чувствовала себя близким тебе человеком, Алек. Рисование значило для тебя все. Но ты даже не удосужилась сообщить мне, что снова начала рисовать.

Алек тяжело вздохнула и отвернулась. Может, ищет стакан? Она начала мерить шагами гостиную, нервно проводя руками по взъерошенным волосам.

- Черт возьми, Тори, у нас ничего не выйдет, если ты продолжишь играть в эти игры. Почему ты не позвонила мне? Если это так много для тебя значит, какого черта ты мне не позвонила? Ты оставила меня зря дожидаться тебя там из-за этого?

- Как насчет завтрашней выставки? – бросила я свой козырь. Почему я должна была звонить ей? Почему она не могла просто сказать мне? Почему каждую мелочь из нее нужно вытягивать так, словно это сверхсекретная правительственная информация?

Алек опустилась на диван, она казалась уставшей. Напряжение исчезло с ее лица и стройного тела. Она выглядела опустошенной.

- Ты думала, я вернулась из-за выставки.

Это был не вопрос, а констатация факта.

- Да. А это не так?

Она покачала головой.

- Нет, Тори. Я вернулась, чтобы побыть с тобой.

- Ты не идешь на выставку?

- Я не посещаю выставки. Тебе это известно. И это была всего одна картина.

Алек встала и подошла ко мне. Она остановилась рядом и грустно посмотрела на меня.

- Сможешь ли ты когда-нибудь поверить мне?

Я потянулась к ней, но она отступила. Она сбросила обувь и скинула куртку. На ней были голубые джинсы и майка. Она пошла на кухню за стаканом воды. Я села на диван, чувствуя себя такой же опустошенной, какой выглядела она. Я должна была задать себе вопрос и серьезно на него ответить. Могут ли у меня быть серьезные отношения с этой женщиной? Могу ли я дать ей то доверие, которое нужно отношениям, чтобы выжить? Я хотела быть с ней, но одного желания недостаточно. Жизнь с Алек никогда не будет легкой.

Она вернулась и присела возле меня.

- Прости, что не сказала тебе. Я правда не думала, что тебя это волнует.

Делала ли я из мухи слона? Искала ли ложь и обман там, где его не было? Какое имело значение то, рисовала ли Алек Чейзн снова? Моя жизнь не изменилась бы, не прикоснись она больше ни разу кистью к холсту. Я привыкла к постоянному ожиданию того, что она будет скрытной, что мне нужно быть внимательной к каждому ее слову и действию, чтобы не пропустить признаки того, что она что-то скрывает.

- Мне тоже жаль. Просто я была удивлена, когда Элейн показала мне картину.

Она улыбнулась.

- Надеюсь, Элейн не ожидает меня завтра вечером. Я собираюсь быть в постели к тому времени, когда начнется выставка.

Я рассмеялась и вскоре оказалась в крепких объятиях, осыпаемая поцелуями. Я могла бы привыкнуть к такой Алек.

Она склонилась надо мной.

- В следующий раз просто позвони мне. Я не хочу, чтобы все повторилось как в прошлый раз. Я хочу честности и доверия. Хорошо?

Эти темные глаза, глядящие в мои, были серьезны как никогда. Я хотела верить тому обещанию, которое, мне казалось, я читала в их мягкой серой глубине. Я хотела верить, что в этот раз мои фантазии превратятся в реальность. Больше всего остального я хотела поверить, что Алек на самом деле была свободна от темных теней, которые бросила на ее жизнь смерть Брайна Брента.

ГЛАВА 5

Я жила выходными. Хотя мы никогда это не обсуждали заранее, я была в международном аэропорту Лос-Анджелеса каждую пятницу в 7:15 вечера. Алек всегда выглядела спокойной и расслабленной, когда появлялась в коридоре. Большинство людей к концу недели выглядели немного усталыми. По крайней мере, я знала это о себе, но для Алек все было по-другому. Жизнь преподавателя-волонтера и иногда художника была ей во благо. Я надеялась, что наши отношения также были хороши для нее.

Мы с Алек вошли в комфортабельную рутину. Обычно она привозила с собой одну картину, и мы отвозили ее в студию Элейн поздним субботним утром. Затем мы втроем, иногда еще с кем-нибудь из друзей, отправлялись на обед. Мы договаривались с нашими друзьями о планах на вечер, а затем проводили день, гуляя по старым излюбленным местам. Воскресенье мы проводили вдвоем, в моей квартире. Алек улетала вечерним рейсом в 9:30. После ее отъезда моя квартира казалась мне жутко пустынной. Рабочие дни я занимала работой и встречами с друзьями. Я принимала любое приглашение, которое получала. Я ходила в кино, в театр и на церемонии награждений. Я делала все, чтобы эти пять дней пролетели быстрее.

Джиллиан и Рейнер вернулись домой почти через два месяца после свадьбы. Рейнер позвонил мне с лайнера и спросил смогу ли я встретить их. Это была пятница и я была недовольна, что мой налаженный график ломался. Обычно я работала до тех пор, пока не наступала пора отправляться в аэропорт.

Пароход заходил в порт в пять часов. Я пообещала отцу быть там к этому времени. Элейн сказала что заедет за Алек. Последнее, что мне хотелось это оставлять ее ждать. Не нужно было много ума, чтобы понять, что Алек не очень будет рада остаться ждать в аэропорту, пока я буду встречать Джиллиан.

К счастью, пароход прибыл вовремя. У меня было очень тесное расписание. Мое раздражение сразу же пропало, как только я увидела Джиллиан и Рейнера, радостно машущих мне с палубы. Я поняла, насколько сильно скучала по отцу. Я была благодарна Алек за то, что она занимала столько моего времени. В противном случае, эти последние два месяца были бы очень одинокими.

- Виктория! Ты вся сияешь, - поприветствовал меня отец. Я крепко обняла его, пытаясь скрыть мои покрасневшие щеки. Я была влюблена в свою сводную сестру. Господи, это звучало ужасно. Алек будет смеяться, когда я ей расскажу.

- Вы оба выглядите просто чудесно, - наконец выговорила я. Мы с Джиллиан обменялись легким объятием. Хоть она и казалась счастливой, она цепко держалась за руку Рейнера и оглядывалась вокруг украдкой.

- Мы можем идти? – спросила она, пряча глаза за большими солнечными очками.

Рейнер тут же понял, что Джиллиан не хотела привлекать к себе внимания. Он погладил ее по руке и мы собрали их багаж. Мы легко протолкнулись через толпу людей, высаживающуюся на берег. Джиллиан попросила меня отвезти их в Виндчейз. Я была удивлена, узнав, что отец перевез свои вещи в ее поместье. Конечно, наш дом был намного меньше и не настолько красив как ее, но зато в нашем доме не умер Брайан Брент. Разве было неразумно ожидать, что она воспользуется представившейся ей возможностью покинуть Виндчейз?

- Ты продал дом? – спросила я. Я была рада, что находилась за рулем. Мой голос звучал нормально и Рейнер не мог видеть моих шокированных глаз.

- Нет, милая. Теперь он твой.

О, господи. Я ждала намека, что Алек хотела видеть меня рядом с собой в Обри. Чего мне не было нужно так это еще одного фактора, привязывающего меня к Лос-Анджелесу.

- Мне нравится моя квартира, папа. Выстави дом на продажу. Он не должен оставаться пустым.

Он хотел, чтобы дом был моим. Всю дорогу в Виндчейз Рейнер перечислял преимущества своего дома над моей квартирой. Я не могла не согласиться с ним, не объяснив ситуацию с Алек, поэтому я слушала молча.

Я проехала ворота в предвкушении. Совсем скоро я буду с Алек. Все что мне нужно было сделать, это провести с ними еще несколько минут. Будет слишком грубо, если я останусь в машине и уеду сразу, как только они выгрузят свой багаж.

- Останься с нами на ужин, Виктория, - предложила Джиллиан, когда их вещи, наконец, были занесены в гостиную.

Я взглянула на часы. Самолет Алек уже касался посадочной полосы. Элейн должна была встретить Алек и отвести в ресторан. Если я поспешу, то смогу приехать на несколько минут раньше ее. Хоть движение из аэропорта и было кошмарным, все-таки территориально они были ближе к ресторану, чем я.

- У меня назначена встреча, которую я не могу отменить.

Они пытались уговорить меня встретиться на выходные, но я не сдавалась и они хоть и нехотя все же согласились на ужин в понедельник.

Я нервно играла хлебной палочкой, когда Алек появилась в полумраке ресторана. Я выбрала не слишком популярный итальянский ресторан из-за его уютной, сумеречной атмосферы и закрытых приват-кабинок. Мне нужно было немного уединения, чтобы объяснить этой прекрасной сердитой женщине, почему кто-то другой приехал за ней в аэропорт вместо меня.

- Дорогая, - начала я со спокойной, как я надеялась, улыбкой. Я чувствовала все что угодно, кроме спокойствия.

Алек опустилась на стул. У стола, спасая меня, появился официант, и она одарила меня лишь холодным взглядом. Алек заказала ужин, даже не посоветовавшись со мной - салат, курицу с пармезаном и фаршированные артишоки. Голос Алек был мягким, а улыбка настолько очаровательной, что официант даже ни разу не взглянул в мою сторону, чтобы удостовериться, что я согласна с ее выбором.

- Хорошо, дорогая, произведи на меня впечатление. – Ее глаза саркастично сияли.

Я могла бы солгать. Я могла бы выдумать какую-нибудь проблему со статьей или срочное, не требующее отлагательств, дело. Я не была уверена, что смогла бы врать, глядя ей в глаза. Это поставило бы под угрозу то доверие, которое мы пытались построить между нами. Если я сделаю это хотя бы один раз, это станет плохим началом. И у меня не было никаких гарантий, что Алек об этом не узнает.

- Днем мне позвонил Рейнер, прибывал их пароход. Они не были более важны мне, чем ты, Алек, я просто не знала что делать.

Алек смотрела на меня несколько долгих тревожных секунд. Она отвернулась, когда заговорила и ее голос звучал устало.

- Прости, Тори. Я никогда не хотела ставить тебя в такое положение.

Как же приятно испытать облегчение. Я заулыбалась, но Алек выглядела подавленной.

- Я так рада, что ты не злишься.

Принесли салат и несколько минут мы ели в полной тишине.

- Виктория, - неожиданно произнесла Алек очень серьезным тоном.  – Я не ожидаю, что ты прекратишь видеться с Рейнером и Джилл. Я понимаю, что у тебя с ними теплые и близкие отношения. Я не хочу их в своей жизни, но я знаю, что они всегда будут частью твоей. Пожалуйста, не беспокойся больше о моей реакции. И не бойся ее.

Я смотрела на белокурую голову, склоненную над тарелкой с салатом. Эта женщина так отличалась от той, которую я думала, что знаю. Куда делась та женщина? Где была ее злость?

Впервые с того дня как Алек стала приезжать ко мне на выходные, мы не занялись любовью. Она положила голову на мое плечо и спросила меня о свадьбе. Я была удивлена. Почему она спрашивала сейчас? Она приехала через два дня после свадьбы и ни разу не задала ни одного вопроса. Странно проявлять интерес два месяца спустя.

Я прикрыла глаза и попыталась представить свадьбу.

- Их поженили возле утеса. На Джиллиан было бледно-голубое кружевное платье. Церемония была очень красива. Джиллиан проделала превосходную работу, все было организовано ею.

- Джилл умеет принимать гостей, она всегда была превосходной хозяйкой. Она организовывала все их вечеринки, и они всегда были великолепными. Я уверена, что организовать то, что так много для нее значило, было просто.

Когда в Обри Алек рассказывала о своем детстве, она говорила об Англии и о том, как росла с Корделией. Ее единственным упоминанием Виндчейза был тот момент, когда она сказала мне, что в ту ночь, когда умер Брайан Брент, в доме было только три человека. Ей было пять лет, когда она уехала в Англию, и теперь мне было интересно, как много она помнила из своего детства, проведенного в Лос-Анджелесе.

Я заговорила осторожно. Последнее, что я хотела, это вызвать в ней болезненные воспоминания.

- Алек, что ты помнишь о Джиллиан до того как уехала в Моргрув Хаус?

Она перевернулась на бок, подальше от меня. Я повернулась и обвила свои руки вокруг ее тела. Она молчала. Должно быть, те воспоминания были ничем больше чем мимолетными фрагментами жизни сквозь невинные глаза маленького ребенка.

Ее голос был тихим и задумчивым.

- Я помню, что думала, что она очень красива и что я хотела быть похожей на нее, когда вырасту. Она отсутствовала чаще, чем я хотела бы, из-за сьемок в кино. Помнишь, несколько лет назад мы взяли напрокат «Потерянное время»? Я несколько раз была на съемках, но ни разу не видела фильма до того момента. Во время одной сцены я вспомнила, что присутствовала на съемках и сидела в кресле Джиллиан, пока ее снимали. Она была великолепной актрисой.

- Ты хотела быть актрисой? – спросила я. Я почувствовала ее улыбку у своей руки.

- Возможно, хотя я не припоминаю,чтобы я как-то выражала это желание. Я боготворила свою мать. Я помню как сидела у ее ног, наблюдая за тем, как она красится и ловила каждое ее слово.

Пока она говорила, я представила маленькую девочку, сидящую у ног Джиллиан и с обожанием смотрящую на нее. Джиллиан Янг была ослепительной женщиной и если Келлен была слишком мала, чтобы понимать кем была ее мать, для нее она все равно была больше, чем сама жизнь. Ее мать окружала магия и это не ускользнуло от внимания ребенка.

- Чему ты научилась у ног своей матери? – игриво спросила я.

После недолгого молчания она заговорила шепотом.

- Я научилась любить женщин у ног своей матери. - Алек крепче прижалась ко мне и поцеловала мое плечо. – Спокойной ночи, Тори. Я люблю тебя.

Я смотрела в темноту. Детство Алек было нечто большее, чем один единственный акт жестокости, закончившийся смертью Брайана Брента. Что должно было случиться, какое действие должно было произойти, чтобы заставить пятилетнего ребенка забрать чужую жизнь? Я почувствовала как Алек расслабилась в моих руках, погружаясь в сон. Я хотела защитить ее от всего, что могло причинить ей боль. К сожалению, я опоздала на двадцать пять лет.

Я с опаской ждала ужина в понедельник. Я позвонила в Виндчейз в половине четвертого, в надежде, что ужин мог быть отменен. Рейнер только вернулся с медового месяца, который был проведен в отрыве от мира и без какой-либо связи. Я надеялась, что он захочет сразу же влиться в рабочий процесс и останется в своем офисе до вечера.

На звонок ответил один из служащих Джиллиан. Я назвалась и попросила ее к телефону. Вместо Джиллиан я услышала голос своего отца. Мое сердце опустилось. Контроль Джиллиан над моим отцом впечатлял. Он не только не остался в офисе допоздна, а даже пришел домой раньше обычного.

- Привет, папа. Я позвонила, чтобы узнать про сегодняшний ужин. Всё в силе?

Даже я не слышала в своем голове энтузиазма. Я хотела увидеть своего отца, я скучала по нему. Я просто не хотела быть в том доме. Чем ближе я становилась Алек, чем больше я видела то, какую работу она проделала над собой, тем меньше я принимала сторону Джиллиан.

- Да, милая. Мы собираемся готовить на заднем дворе.

Я повесила трубку, пообещав скоро приехать. Понедельник был моим нелюбимым днем. Пустота, которая охватывала меня после отъезда Алек, в понедельник достигала своего пика. Может быть, поездка на ужин в Виндчейз повлияет на меня хорошо. Я послушаю рассказы об их путешествии и медовом месяце, а когда придет пора возвращаться домой уже будет поздно и я буду утомлена.

Я переоделась в джинсы и блузку с длинными рукавами. Дни были теплыми и солнечными, а вечера прохладными. Дорога из моего дома в Виндчейз была зрелищна. Я слушала музыку и вспоминала о последних двух днях, проведенных с Алек.

Она была молчалива и тиха. Она сказала, что выдалась тяжелая рабочая неделя и я почти поверила ей. Такие дни бывали у всех. Меня насторожила ее частая задумчивость и я стала подозревать, а не было ли причиной этого возвращение Джиллиан в Лос-Анджелес. Она напоминала мне ту женщину, которой она была, когда я ее встретила. Она только улыбалась в ответ на мое беспокойство, а я не могла задать ей никаких вопросов, кроме банального «Алек, ты в порядке?». Я не хотела ссориться с ней. Я не хотела спорить с ней из-за Джиллиан Янг. Все, что я могла сделать это дать ей знать, что всегда была рядом, если она хотела поговорить. Я сомневалась, что она когда-нибудь воспользуется этим предложением.

Мне казалось, что все, что было между нами, когда она жила в Лос-Анджелесе, были секреты. Сейчас Алек была открыта и счастлива так, как я никогда не думала она сможет быть. Я начинала понимать, чтобы продолжить жить и преодолеть себя ей пришлось не просто принять свое прошлое. Возможно, Алек смирилась со своим участием в нем, но она еще не простила Джиллиан за ее.

Когда я прибыла в Виндчейз, во дворе уже все было готово к ужину. На гриле жарились три стейка и я остановилась у края бассейна и огляделась вокруг себя. Большие фонари и мерцающий бассейн освещали двор теплым зеленоватым светом. Я очень не хотела быть здесь. Я хотела находиться в своей гостиной и размышлять над тем, стоит ли мне звонить Алек. И поужинать китайской едой, оставшейся с субботнего вечера.

Рейнер подошел к грилю и перевернул стейки. Да, я не хотела быть здесь, но я уже была тут и ради своего отца попытаюсь получить удовольствие от ужина. Ради него я забуду, что мой уикенд с Алек был разрушен из-за его жены.

- Викки, ты давно приехала?

Он был так рад видеть меня, что я почувствовала вину за то, что не хотела приезжать. Когда я росла, он всегда был занят, но я никогда не чувствовала, что мне не хватало его внимания. Я всегда знала, что занимала важное место в его жизни. И я ни за что не дам ему почувствовать себя так, словно он не важен в моей.

- Только что. И я умираю с голода. Я не ела твои знаменитые стейки уже несколько месяцев.

Мой отец гордился своими стейками. Это единственное, что он умел готовить и у него был какой-то секретный рецепт маринада.

Он приобнял меня за плечи.

- Как ты, милая? Ты была в такой спешке в пятницу. А я так хотел, чтобы ты осталась. Я чувствую себя так, словно отсутствовал в городе не два месяца, а два года.

Я соврала о том, что была завалена работой и встречами с друзьями. Я раздумывала весь день, стоит ли говорить им об Алек. Рейнер не знал, что я когда-то жила с Алек Чейзн. Сейчас он знает, что она и Келлен это один человек. Он хотел познакомиться с ней, со своей падчерицей. Я не была уверена, какой будет его реакция, когда он узнает, что это Алек Чейзн разбила мое сердце два года назад. Еще меньше я была уверена в том, как отреагирует Джиллиан, узнав, что я встречаюсь с ее дочерью. В конце концов, я решила ничего им не говорить.

Вскоре к нам присоединилась Джиллиан, принеся с собой напитки.

- Я так рада, что ты смогла прийти, Виктория. Рейнер все это время ужасно по тебе скучал.

Они оба были одеты в одинаковые наряды – голубые джинсы и толстовки с именем бейсбольной команды «Доджерс». Я привыкла видеть Рейнера в простой повседневной одежде, но видеть Джиллиан в голубых джинсах было необычно. Ее волосы были собраны в тугой хвост. Как я могла не замечать что они с Алек точная копия друг друга?

- И я скучала по нему.

К стейкам подали печеный картофель и салат. Я слушала веселые и забавные истории, произошедшие с ними во время медового месяца. Я всегда думала о Джиллиан как о кинозвезде. О ком-то всегда грациозном и элегантном. Я рассмеялась, представив ее толкающей облаченного в сюртук Рейнера в бассейн на пароходе, в одну из их романтических вечерних прогулок. Еще сложнее было представить ее прыгающей вслед за ним в платье, усыпанном блестками.

Когда Рейнер отошел, чтобы принести десерт, она наклонилась и прикоснулась к моей руке. Ее зеленые глаза были темными и серьезными, когда она встретила мой взгляд.

- Как Алек?

Я надеялась, что в моих глазах не было заметно того удивления, которое я чувствовала.

- Что заставляет тебя думать, что я знаю как Алек?

Джиллиан нахмурилась и откинулась назад. Я чувствовала, что ей было известно о том, что я встречалась с Алек. Она не спрашивала меня, слышала ли я что-нибудь об Алек. Она спрашивала о самой Алек. Она знала о нас.

- Я знаю, что она приезжает к тебе по выходным. Она остается в твоей квартире. Я только хочу знать как она. Разве это так много?

Да, откровенно говоря, много. Я встала и холодно посмотрела на нее. В этот момент появился Рейнер с подносом, на котором лежал разрезанный яблочный пирог.

- Давай сразу расставим все точки над и. Я знаю, что Алек не ответит на твои звонки и не прочитает письма, если ты напишешь его. Я не собираюсь притворяться, что знаю почему. Но ни на секунду не думай, что ты можешь давить на меня с целью получения информации о ней. Если ты хочешь что-нибудь узнать об Алек, обратись к тем ресурсам, которые, по-видимому, у тебя уже есть. Им должно быть известно то же, что и мне.

Холодный голос Джиллиан остановил меня, прежде чем я смогла отойти. Я обернулась и увидела, что она стояла.

- Ты знаешь, каково это, когда приходится узнавать о своей дочери от других людей? Да, у меня есть человек, который держит меня в курсе событий, происходящих в жизни Алек. Я знаю когда она приезжает в Лос-Анджелес. И это все, что я знаю. Я хочу знать как она, как она справляется. Больше нет никого, у кого я могу об этом спросить.

Когда-то я могла бы смягчиться от этой, определенно, искренней речи, но не сегодня. Я вернулась назад и подошла вплотную к Джиллиан. Я хотела, чтобы она могла так же легко читать мое лицо, как и я ее.

- Тогда мне очень жаль, потому что я ничем не могу тебе помочь. Однажды я уже теряла Алек. И я не собираюсь снова терять ее, только чтобы ты могла унять свою вину.

На этот раз меня никто не остановил. Джиллиан не произнесла ни слова. Рейнер опустил поднос на стол и подошел к ней. Я чувствовала на себе его укоризненный взгляд, когда уходила. Если бы я знала, что ей было известно о визитах Алек, я была бы готова к этому. Я ожидала бы, что она попытается это сделать и может быть справилась бы намного лучше. Однако, готова я не была и справилась с ситуацией ужасно. С каждым словом Джиллиан становилась все бледнее. Все что я думала это как она смеет спрашивать меня об Алек, если так и не убрала ту спальню? Алек ненавидела ее, неужели она на самом деле думала, что я стану шпионить на Алек ради нее?

Когда я пришла домой, мой телефон разрывался. Я знала, что это была не Алек, поэтому не стала отвечать. Спокойный голос моего отца оставил сообщение с просьбой позвонить им, когда буду дома. Если за время своей жизни с Алек я чему-то у нее научилась, так это неуважению к телефонным звонкам. Люди могли оставлять на автоответчик столько сообщений, сколько им заблагорассудится, но это не значило, что я отвечу на них. Я отключила телефон и убавила громкость автоответчика.

«Потому что я могу.» Алек сказала, что хотела причинить боль Джиллиан, потому что могла, но это была ложь. Алек хотела сделать ей больно, потому что Джиллиан сделала ей больно первой. У Алек был десяток причин не пускать меня в свою жизнь, но она все равно приехала в Лос-Анджелес. Она сказала, что любит меня, хотя у нее не было никаких гарантий, что я отвечу ей тем же. Что сделала Джиллиан Алек? Где была Джиллиан в тот момент, когда Брайан был в спальне их дочери?

Алек сказала, что не предавала Джиллиан, так как Джиллиан предала ее первой. Кого предала Джиллиан? Ребенка, которым была Келлен или женщину, которой была Алек?

Алек позвонила мне в четверг вечером, чтобы сообщить, что на выходные она не приедет. Ее голос был вял и я знала, что с ней что-то происходило. Моим единственным стимулом на всю неделю была мысль, что Алек приедет в пятницу. Мне ни разу не пришло в голову, что она может не приехать.

- Это из-за возвращения Джиллиан? - прямо спросила я. Мне нужно было знать станет ли возвращение ее матери проблемой для нее и для нас.

- Обязательно каждое мое действие должно зависеть от нее?

Я слышала обреченность в ее тихом усталом голосе. Или я делала поспешные выводы? Ну и что, что она была отстраненной в эти выходные. Ну и что, что она впервые за два месяца отменяла свой визит. Что из того, что это случается в то же самое время, когда ее мать возвращается в Лос-Анджелес. Это могло быть просто совпадением. Ну да, конечно. Одним невероятным шансом к миллиону.

- Конечно, нет. Ничего, как-нибудь продержусь до следующей пятницы. - Я пыталась сделать так, чтобы мой голос звучал непринужденно. Я с трудом дождалась этой пятницы, до следующей мне казалось была целая вечность.

- Я не уверена насчет следующей пятницы тоже, - поколебавшись, ответила Алек.

Мне следовало удивиться, а затем разозлиться, но я не сделала ни того, ни другого. Ее слова только подтвердили мои подозрения.

- Я позвоню, когда буду знать точно.

- Алек, я люблю тебя, - сказала я, но она уже повесила трубку. Она не собиралась приезжать и не дала никакого объяснения почему. Она сказала, что причина была не в Джиллиан и я знала, что это была ложь. Внезапное изменение в настроении Алек было связано с Джиллиан и ни с чем другим. Алек не хотела присутствия Джиллиан в своей жизни. И я боялась, что это значило, что и меня в своей жизни она тоже не желала видеть.

Если бы я думала, что могла хоть что-то изменить перезвонив ей, я бы звонила до тех пор пока она лично не сняла бы трубку. Я бы поехала в Обри, если думала бы, что это даст ответ.

Единственный ответ, который я была уверена, что получу, это тот, что Алек никогда не вернется в Лос-Анджелес, пока Джиллиан Янг дышит его туманным воздухом. Зачем совершать такой длинный путь только для того, чтобы узнать то, что я знала и так.

Мой отец и Джиллиан звонили всю неделю. Я не отвечала на их звонки. Я была удивлена, что Рейнер все еще не ворвался в мой офис. Игнорирование проблем не было в моем стиле. И я не была уверена, что он будет таким же спокойным, если я не позвоню ему в скором времени. У меня не было никакой причины не разговаривать с ними, если Алек не было тут. Джиллиан могла бы задавать свои вопросы сутками, все равно я не смогла бы дать на них ответа.

Было достаточно поздно, когда Рейнер ответил на звонок. По его отстраненному тону я могла сказать, что он работал. Он был не очень рад слышать меня.

- Прости, пап. Я была занята.

Я знала, что оправдание было неубедительным.

- Виктория, что происходит?

После телефонного звонка от Алек, последнее, что я хотела слышать, это беспокойство в голосе отца. Я была готова расплакаться и я не хотела, чтобы он слышал как я плачу. Просила ли я слишком многого? Я хотела Алек и хотела, чтобы мы были счастливы. Но, каждый раз, как я подбиралась ближе к своей цели, выскакивало прошлое Алек и она отдалялась от меня.

- Детка, Джиллиан сказала мне, что ты была в отношениях с ее дочерью несколько лет назад. Та женщина, с которой ты жила... это была Алек?

Алек не хотела знакомиться с Рейнером. Она не говорила мне почему, но теперь мне кажется я понимаю. Она не могла включать меня в свою жизнь так как я ее в свою. Алек всегда действовала по справедливости. Она никогда не брала у меня того, чего не могла вернуть. Я не понимала и мне было больно, но я не могла сказать, что Алек просто пользовалась тем, что я предлагала.

- Да.

- Моя женитьба на Джиллиан доставляет тебе проблемы с Алек?

Я улыбнулась. Мой отец. Всегда настоящий адвокат, каким и является. Он был быстр в распознавании моих проблем, особенно, если это были сердечные проблемы.

- Алек ненавидит Джиллиан, папа. Я не думаю, что смогу одновременно иметь отношения и с  ней и с Джиллиан.

- Виктория, можешь встретиться со мной завтра, на ланч? Мне кажется есть кое-что, что ты должна знать о детстве Алек.

Мы попрощались, договорившись встретиться завтра в его офисе. После его загадочного высказывания я была готова встретиться с ним когда угодно и где угодно. Если бы он предложил, я бы приехала в Виндчейз. Я не знала, что он мог знать такого о детстве Алек чего не знала я. Но он не казался удивленным, услышав, что Алек ненавидит Джиллиан и я хотела знать почему.

Мы не пошли в ресторан на ланч. Рейнер заказал сэндвичи и мы поели их в его кабинете. Он вел беседы на отвлеченные темы пока не принесли заказ. Мы разложили сэндвичи на его конференц-столе. Я была в волнении от предстоящего разговора и нервно грызла чипсы.

Его голубые глаза смотрели на меня с ласковым состраданием.

- Ты ведь понимаешь, что мы с тобой находимся в одной ситуации. Мы оба любим людей, у которых одно трагичное прошлое. То, что я собираюсь тебе рассказать, было сказано мне конфиденциально. И единственная причина, что я тебе об этом рассказываю в том, что знаю -  ты поймешь. Только, я тебя прошу, ни в коем случае не говори Алек то, что тебе станет известно. Хорошо?

Я кивнула, не в силах вымолвить ни слова из-за волнения. Что такого может знать он о детстве Алек, что не известно даже ей?

- Брайан Брент был ублюдочным садистом, - начал он.

Рейнер жевал свой сэндвич и рассказывал мне о сказочном замужестве Джиллиан, в его голосе звучала то горечь, то осуждение и злость. Джиллиан вышла замуж за Брайана будучи совсем молодой девушкой, стремящейся к звездной жизни. Замужество распахнуло перед ней те двери, которые раньше даже не приоткрывались. К тому времени когда она осознала, что Брайан не являлся мистером совершенство, каким казался, она была беременна Келлен. Брайан ненавидел малышку, но пользовался ею, чтобы удержать Джиллиан. В какой-то момент даже дошло до того, что Патрик подготовил все документы для их развода. Джиллиан уже была готова подписать их, когда Патрик спросил ее попрощалась ли она с Келлен. Неужели она на самом деле думала, что он позволит ей забрать с собой его единственную внучку? Правда стала ударом для Джиллиан. Если она хотела уйти, ей надо было оставить Келлен с Брайаном.

- Брайан ненавидел Келлен, Виктория. Я не стал давить на Джиллиан и выпытывать у нее подробности, но я знаю, что Брайан обижал девочку. И я думаю что и Джиллиан тоже. Джиллиан думала, что Келлен была еще слишком мала, чтобы забыть о его обращении. Но перед самой свадьбой она узнала, что Келлен помнит слишком много.

Я вернулась воспоминаниями в ту первую встречу с Джиллиан. Алек была там до меня и что бы ни было сказано, это едва не уничтожило Джиллиан. Я все еще видела перед собой ее искаженное мукой лицо, ее полные боли зеленые глаза. Почему Алек была в Виндчейзе в тот день? Почему они разговаривали о Брайане Бренте?

- Виктория, мы не можем выбирать на чью сторону становиться. Я люблю Джиллиан, а ты любишь Алек. Но не забывай, что я твой отец, а Джиллиан мать Алек. Мы одна семья.

Мы одна семья. Это была неплохая мысль. Но правда заключалась в том, что один член этой семьи чувствовал себя преданным другим. Алек не собиралась хвататься за возможность быть членом еще одной семьи, которая включала в себя Джиллиан Янг.

 

ГЛАВА 6

День Благодарения и Рождество были единственными праздниками, которые мы с отцом отмечали. Алек не признавала никаких праздников, а рождественские были для нее особенно трудными. Теперь я знаю почему, но это не помогает не чувствовать вины за те сцены, что я устраивала ей раньше. Алек отменила еще два уикенда без всякого объяснения,  поэтому я решила принять приглашение Джиллиан провести оба праздника с ними. Неужели я на самом деле считала, что она приедет в Лос-Анджелес на Рождество?

Я начинала думать, что если хочу снова увидеть Алек, мне придется самой отправиться в Обри. Алек добираться было гораздо легче, чем мне - она могла проехать три-четыре километра до аэропорта и сесть на самолет. Вся дорога, от ее дома до моего, занимала у нее три с половиной часа. Я же не летаю самолетом, поэтому на дорогу у меня уйдет минимум часов шесть, и то если ехать на большой скорости. Я решила, что будет неплохо отправиться в этот путь, но только после праздников, таким образом Алек не сможет обвинить меня в том, что я пытаюсь отметить их с нею.

Придя к решению о том, когда снова увижу Алек, я отправилась за покупками. Лос-Анджелес самый лучший город для выбора подарков. Здесь можно найти все, что угодно, когда угодно и для кого угодно. Порой за вполне приличную цену. Я увидела пару вещей, которые с удовольствием приобрела бы для Алек. Одной из них был серо-голубой вязаный свитер, для холодных дней на ее любимом пирсе.

Угодить Рейнеру было проще простого – новая авторучка Ватерман в его коллекцию, пара рубашек и несколько книг его любимых авторов. Выбрать подарок для Джиллиан было невероятно сложно. Что можно подарить актрисе, живущей затворнической жизнью, которая только мечтает вернуть свою дочь?

- Папа, что хотела бы Джиллиан на Рождество? – спросила его я, когда не придумала ничего сама. Я подумывала о том, чтобы купить ей одну из новых картин Алек, но по какой-то причине мне показалось, что этот жест от меня будет выглядеть как пощечина. Джиллиан покупала картины Алек, но подарить ей одну из них самой казалось насмешкой.

Рейнер раздраженно вздохнул.

- Ничего. Я понимаю, что Рождество вызывает у нее неприятные воспоминания, но теперь настала пора для новых счастливых воспоминаний. Она становится замкнутой и отстраненной. Если честно, мне кажется, нам нужно уехать на некоторое время.

- Куда? – Мысль остаться на Рождество совсем одной казалась мне ужасной.

- Я подумывал о Моргрув Хаус. Если я все устрою, ты поедешь с нами? Тебе понравится Корделия, она прекрасная женщина.

Я уже знала, что Корделия Чейзн была прекрасной женщиной. По крайней мере, должна была быть, раз провела Алек через все ее детство.

- Не знаю, пап.

Что бы почувствовала Алек, узнав, что я поехала в Моргрув Хаус? Я увидела бы ее комнату, ее детские фотографии. Не знаю почему, но мне казалось, что Алек не хотела бы, чтобы я была там. Как и не хотела, чтобы там была Джиллиан.

- Подумай об этом. Сегодня я подниму эту тему в разговоре с Джиллиан.

Рождество в Англии. Я бы предпочла провести его в Обри.

Алек позвонила в четверг вечером.

- Есть планы на выходные?

Я была в замешательстве от ее приветствия, пока не поняла, что это значило – Господи, пусть значит – что я буду в аэропорту Лос-Анджелеса в пятницу.

- Нет. А что? Они есть у меня сейчас?

Алек почувствовала ноту раздражения, прячущуюся за энтузиазмом в моем голосе. Я хотела, чтобы она приехала и злилась на себя за то, что меня было так легко подкупить. Три недели без единого уикенда вместе, три недели без всякого объяснения и я уже была не в состоянии волноваться по этому поводу. Я хотела, чтобы она приехала, пусть это даже будет всего на один день.

- Тори, не сердись на меня. У меня есть подарки под твою елку.

Подарки? То есть, рождественские подарки? Хорошо, теперь я действительно подозреваю, что Алек Чейзн мертва, а ее тело захвачено пришельцем. Алек не дарила подарки и тем более не ожидала их от других.

- Я не понимаю.

- Рождество, Тори. Ты ведь поставила уже елку, да? До Дня Благодарения осталась неделя. Разве не в это время ты всегда ставишь елку?

Алек звучала почти взволнованной предстоящими праздниками.

- Я собиралась сделать это на следующей неделе. Обычно я жду до недели после Дня Благодарения.

- Отлично. Я смогу помочь. Я никогда раньше не наряжала елку.

Когда я положила трубку, я была одновременно и в замешательстве и в приятном волнении. Мне казалось или Алек действительно планировала отметить со мной Рождество? Должно быть, я читала слишком много в этих «подарках» чем то, что на самом деле имела в виду Алек. Наверное, она привозила мне подарки, чтобы я открыла их одна, в рождественское утро. Она же будет в Обри, делая, что она обычно делает, чтобы заглушить воспоминания о том последнем Рождестве с Джиллиан и Брайаном.

Я набрала номер Виндчейза, но повесила трубку, прежде чем кто-то ответил. Я не хотела отменять свои планы с ними до тех пор, пока не была уверена в планах Алек. Я придавала слишком много значения паре подарков. Несколько подарков не значили, что Алек собирается переехать в Лос-Анджелес, простить свою мать и что отныне мы заживем долго и счастливо.

Алек шла по коридору, в руке она держала лишь одну легкую сумку. Ее улыбка была яркой, а глаза счастливого серебряного цвета. Я удивилась, заметив, что ее, совсем недавно короткие, волосы касались ворота рубашки и завивались за ушами. Она отращивала волосы. Я не думала, что будет мудро сообщить ей, что это только усиливало ее сходство с Джиллиан.

- Я люблю тебя, - прошептала она, когда мы обнялись. Теперь она говорила об этом так открыто. Каждый телефонный звонок и каждое пожелание доброй ночи она заканчивала этой чудесной фразой.

Я отступила от нее и заметила молодого человека, облаченного в униформу авиакомпании, старательно избегающего смотреть на нас.

- Мисс Чейзн, если вы готовы…?

Она кивнула, и мы последовали за ним. Он шел на несколько шагов впереди нас.

- Я привезла с собой упаковочный ящик. Я сказала им, что я художница Алек Чейзн и везу с собой ящик с картинами. Они все устроили и теперь мы должны забрать его со склада или откуда-то еще. Разве это не мило?

Я с трудом сдержала смешок, глядя на ее выражение лица. Алек Чейзн не любила, когда ее узнавали. Она чувствовала себя неуютно в ситуациях, когда она была Художником и переставала быть обычным человеком. Сейчас, она пользовалась преимуществом того, что давало ей имя Алек Чейзн.

- Это было невероятно, Тори. Все, что мне нужно было сделать это подписать десяток салфеток и мне показали кабину пилота. Мне кажется, что если бы я позволила им сказать «Мы так безопасны, что Алек Чейзн перевозит с нами свои картины», то они сделали бы меня пилотом.

Ее ироничный тон заставил меня улыбнуться. Она может и использовала свое имя, но не покупалась на то, что это делало ее особенной.

Следующие полчаса стали уроком того как чувствуют себя привилегированные люди. Тим – второй пилот на рейсе Алек – провез нас на моей машине через ворота международного аэропорта с надписью НЕ ВХОДИТЬ. Ящик Алек лежал снаружи открытого ангара под охраной трех официально выглядящих мужчин. Двое из них оказались сотрудниками безопасности аэропорта, все-таки это были оригиналы Чейзн. Третий мужчина представился Питером Олдриджем – официальным представителем USAir.

- Мистер Олдридж, спасибо за вашу помощь, - поблагодарила его Алек.

Питер Олдридж лично проконтролировал погрузку ящика на заднее сиденье моей машины. Он дал Алек свою визитку и попросил обращаться к нему лично, если ей когда-нибудь еще понадобятся услуги его авиакомпании. Алек поблагодарила его, охрану и запасного пилота.

Когда мы отъехали, она откинулась на спинку сиденья и улыбнулась.

- Я бы чувствовала себя ужасно виноватой, если бы там действительно не было ни одной картины. Вся эта суматоха ради рождественских подарков. Ты можешь поверить, что я всего лишь обратилась к кому-то на стойке регистрации. Я и подумать не могла, что они сделают все это.

Мы рассмеялись. Они выглядели так серьезно, стоя на страже у подарков, пока к ангару не привезли Алек на машине, за рулем которой был никто иной, каксам второй пилот. Они и вправду верили, что в ящике находились бесценные полотна Чейзн. Единственной реальностью во всем этом фарсе были автографы Алек, подписанные для всей команды.

Алек не была голодна – «Они заставили меня поесть в самолете» - поэтому мы сразу отправились ко мне домой. Ящик был довольно тяжел для того, чтобы в нем находились только картины. Мы с трудом занесли его в дом, и я вознесла благодарность богу за то, что жила на первом этаже, и бросили его прямо на пороге, оставив только немного места для того, чтобы мы смогли закрыть за собой дверь.

- Сколько у тебя там подарков? – простонала я, падая на диван.

Алек сбросила обувь и стянув с себя свитер, пошла на кухню. Я слышала как она стучала там ящиками и вскоре вернулась с молотком. Она использовала загнутый конец, чтобы открыть крышку ящика.

- Несколько. Он такой тяжелый из-за картины.

Я с интересом наблюдала за тем, как она вынимает яркие, празднично завернутые коробки. Когда у ее ног собралось семь коробок, она попросила меня помочь ей поднять картину. Холст был покрыт тяжелой защитной тканью. Мы прислонили его к стене в углу дивана. Там картина будет в безопасности.

Алек осторожно посмотрела на меня.

- Подарки помечены. Два для твоего отца, а остальные для тебя. Картина для Джилл.

- Джилл? – тупо повторила я. Она дарила подарок своей матери? Алек кивнула и отвернулась от меня.

- Пожалуйста, не читай в этом жесте больше, чем в нем есть. Я просто подумала, что должна подарить что-нибудь и ей, раз дарю подарки Рейнеру. А ты говорила, что у нее есть несколько моих картин.

Я была больше заинтригована картиной, чем подарками, предназначенными для меня. Я подошла к ней и попыталась отодвинуть драпировку.

- Она прибита. Ты увидишь ее, когда Джилл ее откроет.

Я не доверяла ей. Что если это был троянский конь? Я могла представить много сцен, которые могла изобразить Алек, чтобы причинить боль своей матери. У нее было несколько вариантов на выбор. Может, я смогу открыть ее после отъезда Алек? Если это окажется бездыханное тело в детской кровати, я смогу купить что-нибудь другое и заверить всех, что это работа Алек. Как они узнают? Навряд ли у Джиллиан появится возможность обсудить это с Алек или поблагодарить ее. Не было никаких шансов, что она дождется звонка от Алек в рождественское утро.

- Не беспокойся, Тори. Там нет ничего страшного, - сказала Алек, словно прочитав мои мысли.

Алек была молчаливой и отстраненной все эти дни. Она смотрела куда-то в пустоту и вздыхала, словно в уме приходила к какому-то сложному решению. Я отчаянно хотела, чтобы она со мной поговорила. «Скажи мне, Алек, - мысленно просила я. – Скажи мне и мы вместе разделим это, чем бы оно ни было. Ты не должна проходить через все это одна». Но это был единственный известный ей способ справляться со сложностями. Возможно, это единственное, что она никогда не сможет в себе изменить.

- Ты будешь здесь на День Благодарения? Я должна знать, потому что папа и Джиллиан пригласили меня в Виндчейз.

Алек казалась очень уставшей, лежа свернувшись в углу моего дивана.

- Нет. У меня только два выходных в школе.

Эти два выходных выпадали на четверг и пятницу, плюс суббота и воскресенье, которые шли следом. Она могла приехать на два дня, но четыре было слишком много? Эта ее логика меня жутко раздражала. Она была абсурдна, бессмысленна, одному богу известно, почему я все еще пыталась в ней разобраться.

Алек, должно быть, почувствовала мое раздражение.

- Я пытаюсь, Тори. Почему то, что я делаю недостаточно? Чего еще ты хочешь?

Я хотела Алек в своей жизни каждый день и каждую ночь, но, видимо, я была единственной, кто этого хотел. Алек была вполне довольна своей жизнью в Обри и редкими встречами со мной в Лос-Анджелесе. Она могла приходить и уходить в любое удобное ей время и у меня не было над этим никакого контроля. Я бросала свои дела, когда она приезжала и делала новые планы, если она отменяла встречу. Я с нетерпением ждала уикенда и с опаской ждала телефонного звонка по четвергам. Я хотела, чтобы Алек позвонила и сказала, что едет. Я знала, что она звонит, чтобы сообщить, что не приедет. К тому времени, когда раздавался звонок, мои нервы были на пределе. Чего еще я хотела? Ох, какой список я могла бы составить.

- Хорошо, я проведу День Благодарения со своим отцом и твоей матерью.

Если она и услышала сарказм в моем голосе, то он не произвел на нее никакого впечатления. Я не собиралась больше изводить ее по этому поводу, так что это не имело значения. Хотела бы я, чтобы моя жизнь была так проста.

- Я уверена, ты хорошо проведешь время, - мягко сказала Алек, вставая с дивана. Когда я отправилась на ее поиски полчаса спустя, то обнаружила ее спящей в своей постели. Под глазами Алек залегли тени, словно она не спала долгое время.

Я вспомнила вчерашнюю ночь. Мы занимались любовью и, когда я в последний раз взглянула на часы, была половина третьего. Алек еще не спала. Она разбудила меня утром завтраком в постель. Если она и спала, то очень недолго. Она снова рисовала. Что значило, что она снова рисовала? Она не рисовала, когда я поехала в Обри. Она была в мире и в ладу с собой и своим прошлым. По крайней мере, так казалось. Сейчас же она была напряженной и тревожной. Она теряла вес. Алек рассмеялась, когда я спросила ее об этом прошлой ночью и остановила мои вопросы поцелуями. Поглаживая ее спину, я чувствовала ребра под своими ладонями.

Она была прекрасна. Темные ресницы мягко лежали на бледных щеках. Как я это пропустила? Я убедила себя, что эта Алек была другой. Я хотела верить, что истерзанная замученная женщина навсегда исчезла, уступив место этой уверенной в себе сильной женщине, которую я начинала узнавать. Я думала, все было кончено. Но рисование было терапией для Алек. Накладывание штрихов маслом по холсту было то, как она справлялась с проблемами, единственным, известным ей способом справляться со своей жизнью. С чем она справлялась сейчас? Каких демонов я пробудила в ней и для нее?

Я плотно прикрыла за собой дверь и вернулась в гостиную. Я разберусь со злостью Алек позже, сейчас мне нужно было знать что было на той картине для Джиллиан. Написала ли Алек ее исключительно для своей матери? Или просто выбрала одну из уже законченных, потому что не знала, что подарить тому, кто был ей совсем чужим? Я отогнула скобы от деревянной рамы и отодвинула в сторону ткань.

Я зажмурила глаза. О, Алек. В этот момент я отдала бы все, сделала бы все за возможность стереть из памяти Алек все воспоминания.

Маленький ребенок в одиночестве играл на пляже. Фотографически точный стиль Алек был виден в каждом завитке белокурых волос, хлопчатобумажной ткани голубого комбинезона, в желтом песке у босых загорелых ног. Задний фон залитого солнцем пляжа и голубой глади Тихого океана был размыт. Маленький ребенок был центром этой картины и мне не нужно было вторгаться в мозг Алек, чтобы узнать эту девочку. Ее звали Келлен.

Я снова скрепила картину скобами. Алек не подала виду, что заметила, что я подглядывала. Она спала до самого утра воскресенья. Мы провели день в молчании, которое она не пыталась нарушить.

Я наблюдала за ней, замечая все то, что раньше была слишком слепа, чтобы увидеть. Она не отращивала волосы. Я могла сказать по неровным концам, что она просто забыла их подстричь. Она соврала о том, что поела на борту самолета. Авиалинии не подают еду в полетах, которые длятся менее двух часов. Завтрак, который она подала мне в субботу, не включал тарелки для нее. Я поверила ей, когда она сказала, что перекусила, пока готовила. Позже, когда она сказала, что должно быть не рассчитала и поела слишком много утром, я снова ей поверила. Она пошла спать приблизительно во время ланча и беспокойно проспала всю ночь. Если она и ела хоть что-то в эти выходные, то определенно не в моем присутствии.

Я оставила Алек в зоне для пассажиров. Обычно я провожала ее до зала ожидания, но не смогла заставить себя сделать это сейчас. Мне пришлось бы смотреть, как она уходит от меня. Мне пришлось бы видеть эти лохматые волосы и мешковатую одежду. Мне пришлось бы видеть ее темные глаза, пытавшиеся бороться с прошлым, с которым она никогда не сталкивалась до этого. Это был путь, который я не могла пройти с ней. И я не могла вынести вида того, что она проходила его одна.

Обычно она звонила, когда добиралась до дома, чтобы сообщить, что все в порядке. Я пошла в кино, а затем поужинала в тихом, полупустом ресторане. К тому времени, когда я вернулась домой, было уже за полночь. Автоответчик мигал одиноким сообщением. Я стерла его, не прослушав.

Алек не была в порядке. И я отказывалась слышать, как она произносит эту ложь своим тихим пустым голосом.

ГЛАВА 7

День Благодарения наступил без Алек. Я раздумывала над тем, что надеть в Виндчейз и остановила свой выбор на темных брюках и шелковой рубашке. Мой отец и я имели традицию, которая не вписывалась в гламурный образ жизни Джиллиан Янг. Обычно мы ходили на праздничный обед в ресторан, а после, переодевшись в голубые джинсы и толстовки с именем нашей любимой команды, проводили весь день за просмотром футбола.

После нашей размолвки мы с Джиллиан несколько раз говорили по телефону, но это будет наша первая встреча лицом к лицу. Мы обе были теплы и радушны и я понимала, что отец рассказал ей о нашей встрече и разговоре. Я не была уверена в своих чувствах к ней. Было трудно относиться к ней плохо, когда я знала, что она была одной из жертв Брайана. Обе они пострадали от Брайана и обе жили с памятью о нем. Было несправедливо с моей стороны считать, что Алек пострадала больше Джиллиан. Как можно было сравнивать один удар с другим? Потому что Алек была ребенком? В конце концов, именно Алек стала тем, кто остановил насилие.

Я позвонила в дверь ровно в половине двенадцатого. Я была рада что нарядилась, когда Джиллиан открыла дверь в ярком и веселом красном фартуке поверх черных слаксов и шелковой рубашки.

- Ты не должна звонить в звонок, Виктория. Просто входи, - с улыбкой пожурила она меня.

Я последовала за ней в большую изысканную кухню. Воздух был наполнен великолепными ароматами домашней еды, что, несомненно, было шагом вперед от нашей с отцом рутины с рестораном. Нарядно одетый Рейнер разделывал запеченную до золотистого цвета индейку. Джиллиан подошла к плите и помешала что-то кипящее в кастрюле.

- Счастливого Дня Благодарения, - радостно поприветствовал меня отец. Я поцеловала его в щеку и стащила маленький кусочек индейки.

Я хотела начать заново с Джиллиан. Мне кажется, мы могли бы стать друзьями, если бы она не была матерью Алек, которую та так ненавидела. Я подошла к ней.

- Ты знаешь, каждый раз как я тебя вижу, ты разбиваешь вдребезги образ, который у меня сложился о тебе. В прошлый раз ты была в голубых джинсах, а теперь ты готовишь. Если так пойдет и дальше, я начну думать о тебе как о вполне обычном человеке.

Она рассмеялась, ее смех был очень похож на смех Алек.

- Вот и отлично. Именно так ты и должна обо мне думать.

- Могу я помочь? – спросила я, обращаясь к ним обеим. Джиллиан указала на стопку тарелок и приборов.

- Накроешь на стол? Как только Рейнер закончит с индейкой мы сядем есть. У меня строгий наказ закончить к половине первого. Что-то насчет футбола.

К половине первого мы с Джиллиан убирали со стола. Рейнер пошел переодеться во что-нибудь поудобнее.

Джиллиан пыталась отказаться от моей помощи.

- Я справлюсь сама. Твой отец хочет, чтобы ты посмотрела с ним футбол.

Я знала, что он этого хотел и я удовлетворю его желание, но только после того как помогу ей. Она неохотно уступила и мы быстро разложили оставшуюся еду в холодильник. Пока я полоскала тарелки и протягивала их Джиллиан, а ты укладывала их в посудомоечную машину, я набралась смелости сказать ей то, что хотела, чтобы она знала.

- Алек была здесь в прошлый уикенд, - начала я, стараясь звучать непринужденно. Она замерла, но больше не выдала ничем, что мои слова подействовали на нее.

Ее лицо оставалось отвернутым от меня. А тон был таким же осторожным, как и мой.

- Я знаю.

Я снова задумалась о том, кто же информировал ее о прибытии Алек. Кто-то из окружения Алек был Иудой.

- Она привезла с собой несколько рождественских подарков. Один из них для тебя. – Джиллиан не ответила и я отчаянно хотела видеть выражение ее лица. Я продолжила полоскать посуду, а она монотонно складывать ее в машину.

- Зачем ты мне это говоришь? – Ее голос был напряжен, а напускное спокойствие исчезло.

- Я не хотела, чтобы это стало для тебя шоком, - честно ответила я.

Мы закончили с посудой и в молчании стали протирать поверхности кухни. Наконец нам не оставалось ничего другого, кроме как взглянуть друг другу в лицо. Джиллиан была бледна, а ее зеленые глаза были темны и нерешительны.

- Ты знаешь что это? – спросила она.

Я ожидала этого вопроса, поэтому была подготовлена солгать, не моргнув глазом.

- Я только знаю, что это картина. Она сказала, что там нет ничего ужасного.

Напряжение не ушло с ее лица.

- Если я передам ей подарок... думаешь, она его откроет?

У меня сжалось сердце от этого вопроса. В ней зажегся маленький огонек надежды, после моего признания. Затаив дыхание, она ждала моего ответа и пока я молчала, я видела, что она готовилась к боли, которую он мог принести.

Я улыбнулась.

- Думаю, откроет.

Джиллиан быстро кивнула и вышла из кухни. Я обнаружила отца в гостиной, сидящим на диване и наблюдающим за розыгрышем первого мяча. Он улыбнулся мне и похлопал по свободному месту на диване рядом с собой.

- Тебе надо было захватить с собой пару джинсов, детка, - поддразнил он меня.

Мы смотрели игру уже некоторое время, но я понятия не имела кто и с кем играл.

Принимающий захватил мяч и бежал с ним к воротам, а Рейнер яростно кричал на другую команду, требуя остановить его.

Я ждала пока не пробьют штрафной удар, прежде чем прервать его футбольный энтузиазм.

- Алек привезла несколько подарков в прошлый уикенд. Кое-что для тебя. И картину для Джиллиан.

Его голова дернулась и он повернулся, уставившись на меня так, словно я сообщила ему, что футбол самая глупая игра в мире.

- Ты сказала Джиллиан?

Я кивнула. Конечно, предполагается что подарки должны оставаться сюрпризом, но я не хотела убивать Джиллиан.

- Она хочет передать подарок для Алек.

- Думаешь, это хорошая идея?

- Думаю, да. С Алек что-то происходит и я не знаю что. Но мне кажется, что подарок для Джиллиан хороший знак.

Я надеялась, что это был хороший знак.

Джиллиан присоединилась к нам через час. Я бесстрастно улыбнулась ей и освободила ей место возле своего отца, внимательно разглядывая ее лицо на предмет следов слез. Она переоделась в джинсы и свитер такого большого размера, что должно быть он был Рейнера.

- Кто выигрывает?

Рейнер недовольно сообщил ей, что его команда проигрывала в два тачдауна. Он ушел за десертом, когда его команда забила гол. Чем занималась Алек сегодня? Я была здесь и наслаждалась теплым семейным праздником, в то время как она была совсем одна. Разумеется, это был ее выбор. Джиллиан с удовольствием приготовила бы место и для нее. Она могла бы быть здесь и, после праздничного обеда сидеть с нами и смотреть футбол.

Рейнер вернулся с тарелкой тыквенного пирога и пудинга. Джиллиан поддразнивала его, а я сидела и слушала их добродушное подшучивание друг над другом, отчаянно желая быть сейчас с Алек. Я понимала, почему она не могла быть здесь. Мне самой было неудобно находиться тут, хотя воспоминания были не мои. Но если бы я могла выбирать членов семьи, с кем я разделила бы этот день, то определенно это была бы Алек.

Я бросила взгляд на часы. Три часа дня. Если я поспешу и сумею собрать вещи за пятнадцать минут, я могу оказаться в Обри до того, как Алек ляжет спать. День был почти на исходе, но какая разница? Я хотела быть с Алек. Мне действительно было неважно, что к тому времени все гуляния закончатся, а игры будут отыграны. Я хотела быть с Алек не просто потому что это был День Благодарения.

Оставить Рейнера и Джиллиан оказалось проще, чем я ожидала. Я зевнула, потянулась и сказала, что очень устала. Десять минут спустя я выходила за дверь, мысленно собирая свой чемодан. Это даже не было ложью – я действительно очень устала быть без Алек.

Движение на дорогах было спокойным и вскоре Лос-Анджелес остался лишь точкой в моем зеркале дальнего видения. Я поставила диск Ребы МакЭнтайр и счастливо подпевала ей, не попадая в ноты.

За весь долгий путь мне ни разу не пришло в голову, что Алек не будет рада видеть меня. Когда она приезжала в Лос-Анджелес, мы ладили намного лучше, чем когда-либо. Да, ее прошлое доставляло нам проблемы, но мы скорее справлялись с ним, чем просто игнорировали. Мы разговаривали и честно пытались построить наше будущее вместе. Не так ли?

Поднимаясь вверх по холму, я чувствовала себя так, словно вернулась домой. Сомнения об Алек и Джиллиан, которые преследовали меня в Лос-Анджелесе, померкли под этим черным, без единой звезды, небом и во влажном тумане. Я поехала вниз по главной улице и с трудом сдерживалась, чтобы не увеличивать скорость в этом тихом, медленном городке. Я стремилась быстрее оказаться в пляжном домике.

На этот раз Алек не стояла на краю пирса, словно ожидая меня. Ее «ягуар» был припаркован в том же месте и свет падал из стеклянных раздвигающихся дверей. Я поспешила по песчаным дюнам к дому. Как только я подошла к крыльцу, с неба начали падать большие капли дождя. Я забарабанила в дверь, встревожив Алек почти так же, как она меня. Она подскочила на диване. Удивиленное выражение ее лица не сменилось на радостное и приветливое, когда она увидела меня, насквозь промокшую перед ее дверью. Я мокла все больше и больше, пока она смотрела на меня со своего теплого сухого дивана.

Наконец, она положила стопку бумаг на стол и встала, чтобы открыть дверь.

- Стой здесь, - наказала она. Я осталась стоять на пороге. В камине пылал огонь и я была благодарна ощутить его тепло. Алек вернулась с парой полотенец.

- Держи. Вытрись.

Заикаясь, я поблагодарила ее и начала вытирать свои волосы. Алек энергично обтерла меня другим полотенцем. Когда с меня больше не стекала вода, Алек забрала полотенца и бросила их в сушилку.

- Что случилось, - спросила она спокойным тоном. Серые глаза потемнели от досады.

- Ничего не случилось. А что?

Алек не ответила. Она нахмурилась, заметив, что я дрожу, не смотря на то, что в комнате было тепло. Она вздохнула и жестом пригласила меня следовать за ней.

- Почему ты промокаешь каждый раз, как оказываешься здесь?

Я проследовала за ней наверх, в ее спальню. Так как это был всего лишь второй мой визит сюда, она не могла утверждать, что я промокала каждый раз как оказывалась здесь. Разве моя вина, что здесь постоянно идет дождь? Или что она оставила меня стоять на крыльце в ливень? Я не сказала ничего из этого, потому что горячая вода была слишком маняща. Я выскользнула из своей мокрой одежды и забралась в пышущую паром кабинку.

Теперь, если у нее окажется горячая еда и кофе, когда я выйду, я отдам ей свою руку и сердце сегодня же.

Когда я с неохотой выбралась из душа, спальня Алек была пуста. Я обнаружила на кровати аккуратно сложенную стопку одежды. Я села на кровать и медленно натянула на себя футболку, спортивные штаны и носки. Внизу в кухне Алек подогревала ужин. Мое разочарование ее, не таким уж радушным, приемом, померкло перед лицом ее заботы.

- Лучше? – спросила она, когда я спустилась по лестнице. Гостиная была свободна от бумаг, которые, как я заметила раньше, покрывали диван, стол и даже пол.

Я кивнула и села напротив нее. Эта будничность была такой приятной и знакомой. Мне следовало приехать раньше, сразу как Алек начала отменять наши встречи на выходные. Если Магомет не идет к горе…

- Да, спасибо. Что это?

- Овощной суп. У меня нет никакой праздничной еды.

Теперь, когда я согрелась и высохла, а вскоре буду и накормлена, я стала внимательно  рассматривать Алек. Ее волосы уже были ниже ворота рубашки и у нее появилась привычка убирать падающие на глаза волосы каждые несколько минут. Она стала еще худее. Серые глаза, с залегшими под ними тенями, встретили мой взгляд.

- Что? – спросила она, в ее голосе сквозило раздражение.

- Я думала ты будешь рада видеть меня. – Я не пыталась скрыть обиду в голосе. Я была рада быть здесь. Почему она не рада, что я здесь?

Алек налила суп в миску и протянула мне открытую пачку крекеров. Она поинтересовалась что я буду пить и я выбрала чай.

- Я рада видеть тебя, Тори, но я ведь говорила тебе, что сейчас очень занята, - сказала она, пока грелся чайник. Затем она бросила по пакетику чая в две кружки.

- Ты проверяла домашние работы? – спросила я. Мне было любопытно чем были эти исчезнувшие листы бумаги.

- Нет. – Алек налила чай. Я хотела объяснения, но знала, что жду его напрасно. Она насыпала сахар в свою кружку и взяв ее направилась в гостиную. Я повернулась на стуле, наблюдая за ней. Пока я принимала душ, она заменила бумаги на книгу и плед. Алек прилегла на диван и открыла книгу на закладке. Должна ли я поверить, что она читала, когда я приехала?

Я ела суп, напоминая себе, что Алек это Алек и я не могу задавать ей десяток вопросов за один раз. Что с того, что она сейчас читает. Чем бы она ни занималась до моего приезда, это  не касалось меня и не стоило риска затевать ссору. К тому же, не стоило забывать, что за окном лил дождь, а я не хотела быть выставленной за дверь в такую погоду. Когда я закончила есть, я помыла посуду и пошла погреться у огня.

Была половина двенадцатого. Двенадцать часов назад я стояла на пороге Виндчейза, не подозревая, где буду ночевать. Так как у меня не было никаких гарантий, что я разделю постель с Алек, то я и сейчас не была уверена, где буду спать.

- Ты выглядишь уставшей, Тори.

После этих слов я внезапно почувствовала себя измотанной. Я не хотела ничего больше, кроме как лечь на ее мягкую постель и положить голову на ее плечо. Я кивнула.

- Да, я устала. Это был еще тот денек.

Алек встала и бросила книгу на журнальный столик. Она протянула мне свою руку.

- Я тоже очень устала. Твой чемодан может подождать до завтра?

Я упала в ее руки и получила приветствие, которое я ожидала получить сразу по приезду. Она обняла меня за шею и притянула к себе в долгом мягком поцелуе.

- Я рада, что ты здесь.

Я забралась в ее кровать, чувствуя сквозь сон, как она скользнула под одеяло вместе со мной. Моей последней мыслью было то, как приятно было ощущать ее тело рядом со своим, и ее теплые губы на своем лбу.

Алек Чейзн больше не рисовала, потому что дождь в Обри так и не прекратился. Пятница была такой же серой и влажной, какой обещала быть прошлой ночью. Я обнаружила Алек внизу, свернувшейся на диване под одеялом и читающей книгу. Она улыбнулась, когда увидела меня и я приняла это за признак того, что она рада, что я здесь.

- Я начала думать, что ты проспишь весь день, - поддразнила она меня. Я опустилась на колени возле нее и наклонилась к ее губам за поцелуем.

- Мне спится намного лучше, когда я сплю с тобой, - призналась я. Было так уютно и комфортно засыпать под звук ее мерно стучащего сердца под моей головой.

Алек запустила пальцы в мои волосы.

- Мне тоже. А еще мне нравится просыпаться рядом с тобой.

- Что на завтрак? – задала я интересующий меня вопрос.

- Мне нужно сходить за покупками. Мы можем поесть ланч в городе, а потом пойти по магазинам. Хорошо?

Ланч? Я взглянула на часы и удивилась, обнаружив, что уже действительно было время ланча. До сегодняшнего дня, я никогда в жизни не спала дольше 11 утра. Алек занесла в дом мой чемодан и оставила его у лестницы. Она уже была одета для выхода, в голубые джинсы и мягкий свитер. Я переоделась в джинсы и одолжила ее куртку, чтобы накинуть поверх своей футболки.

- Я буду в машине, - крикнула Алек, пока я переодевалась.

В Обри было гораздо холоднее, чем в мой предыдущий приезд. Алек жила не достаточно высоко, чтобы здесь шел снег, но погода здесь была намного холоднее чем та, к которой я привыкла в Лос-Анджелесе.

Алек припарковала свой «ягуар» на обочине улицы. Мы зашли в безымянный ресторан, который был удобно расположен возле супермаркета Stop-n-Shop. Ресторан был пуст и только одинокая официантка стояла у стойки и читала книгу. Она взглянула на нас и широко и радостно улыбнулась.

- Привет, Алек. Не ожидала увидеть тебя сегодня, ведь школа закрыта. – Она взяла два меню и подошла к нашему столику.

Алек ответила женщине улыбкой.

- У меня оказался неожиданный гость и никакой еды в доме. Миранда, это Виктория, моя подруга из Лос-Анджелеса. Миранда - владелица этого места, но ей нравится, когда люди думают, что она здесь работает.

Миранда видимо была моложе, чем выглядела с этими пышными рыжими волосами и живыми карими глазами. Она улыбнулась мне и протянула меню.

- Так я получаю больше чаевых.

Алек, даже не взглянув на меня, заказала сэндвич с цыпленком, картофельный салат и стакан холодного чая. Быстро просмотрев меню, я заказала то же самое. Меню на ланч состояло из небольшого выбора – гамбургер, сэндвич с цыпленком или ветчиной. А также выбор из жареной картошки, салата из капусты или картофельного салата.

Алек извиняюще улыбнулась мне, когда Миранда отошла, чтобы отдать заказ.

- Здесь небольшой выбор, я знаю, но зато еда просто восхитительна.

Пока мы ждали свой заказ, пришли еще несколько посетителей. Они поздоровались с Алек, называя ее по имени и она в ответ также приветствовала каждого по имени. Вскоре недалеко от нас сидела группа мужчин. Они все были одеты в грязные джинсы и теплые клетчатые рубашки. Алек была включена в их громкий разговор о футболе и детях. Она улыбнулась мне и пожала плечами, когда согласилась с Эдом, что команда Сан-Франциско может выйти в финал.

Алек ела свой ланч в умиротворенной безмятежности. Она присоединилась к обсуждению с соседними столиками, словно ее место действительно было здесь - в маленьком ресторане в кругу дальнобойщиков, домохозяек и грузчиков. Она шутила о вчерашней футбольной игре и вежливо слушала, когда мать одного из ее учеников жаловалась на его постоянно испачканные краской джинсы. Я ела свой ланч в завороженном молчании.

Когда она оплатила счет и мы стали уходить, со всех сторон на нас посыпались пожелания удачи.

Я последовала за Алек в супермаркет. Может, ее место действительно было в этом маленьком городе, где люди вели себя с ней как друзья. Мне не нужно было знать о прошлом Алек, чтобы понимать, как много для нее значило их принятие и признание. Должно быть, это была одна из причин, почему она отдавала столько своего время преподаванию живописи в школе. Они никогда не смогут позволить себе иметь преподавателя живописи, тем более саму Алек Чейзн. Она могла дать им взамен что-то за то, что они давали ей.

- Как долго ты собираешься здесь пробыть? – спросила она, когда мы, взяв продуктовую тележку, прохаживались у отсеков.

- Мне нужно уезжать в воскресенье.

- Тогда мне нужно не так уж много, - ответила она.

Я шла позади нее, пока она выбирала продукты. Я смотрела на ее свисающие джинсы, вспоминая о ее комментарии о том, что у нее нет еды в доме. Зачем ей покупать еды всего на несколько дней, если у нее нет дома никаких запасов?

- Алек, разве тебе не понадобится еда, после того как я уеду?

Нахмурившись, Алек смотрела на ряд из консервированных продуктов. Она подошла ближе и начала читать этикетки.

- Я поеду в Лос-Анджелес с тобой. Я все равно собиралась лететь туда в понедельник. И я не хочу, чтобы еда испортилась, пока я буду там. Я собираюсь остаться в городе на всю неделю.

Я чувствовала себя глупо, наблюдая за тем, как она отходит с несколькими банками. Она собиралась приехать в Лос-Анджелес в понедельник. Если бы я только дождалась. Словосочетание «если бы» часто встречалось в наших отношениях.

- А как же школа?

 

- Дети готовятся к единым государственным тестам. Учителя собираются использовать мои часы, чтобы подтянуть тех, кто отстает.

Я последовала за ней в отдел замороженных продуктов. Две женщины делились рецептом какого-то овощного блюда. Я остановилась возле тележки, наблюдая за тем же, что произошло в ресторане. Алек приняли в их маленькую группу. Они обменялись поцелуями в щеку и легкими объятиями. Вскоре они завели разговор о Дне Благодарения. Алек соврала о том как провела праздник. Обе женщины пригласили ее на Рождество к себе. Возможно, они приглашали ее и на День Благодарения. Но по какой-то причине Алек предпочла провести день в полном одиночестве.

Алек заплатила за продукты и молодой паренек с радостью покатил тележку к машине. Я думала, его взволнованное выражение лица предназначалось Алек, пока мы не дошли до «ягуара». Он благоговейно провел рукой по темной блестящей поверхности автомобиля. Алек поблагодарила мальчишку и оставила ему хорошие чаевые.

- Мисс Чейзн, мне будет не хватать наших занятий на следующей неделе. Жаль, что те, кому не нужно подтягиваться, тоже должны пропустить их.

- Мне тоже будет вас не хватать, ребята, - сказала она и он смущенно покраснел.

Когда Алек остановила свой «ягуар» у моего «чероки», снова полил дождь. Все эти трогательные сцены проносились у меня перед глазами, пока мы заносили сумки в дом. Алек знала этих людей, знала кто был кто, знала родителей своих учеников. За два года в Обри Алек чувствовала себя здесь на своем месте намного больше, чем когда-либо в Лос-Анджелесе. В Лос-Анджелесе у нее было несколько друзей и мать, но здесь, казалось, она знала каждого. И, казалось, каждый знал ее.

- Эти люди знают кто ты? – спросила я, когда мы занесли на кухню последнюю сумку.

Алек на время перестала выгружать продукты из сумки.

- Кто я?

- Алек Чейзн.

Она вынула оставшиеся продукты из сумки и повернулась ко мне, упершись бедром в кухонную стойку.

- Им известно мое имя.

Я слишком хорошо знала этот взгляд. Алек начинала злиться. Я наблюдала как ее серые глаза заволокло грозовыми тучами.

- Они знают кто это?

Почему я не останавливалась, когда видела, что она начинает злиться? Разве имело значение было ли известно горожанам, что женщина, дающая уроки их детям, получала тысячи долларов за свои работы? Если им и было это известно, они казались довольны таким результатом.

- И что тебе кажется они должны знать? – ее тон был ледяным.

Наши глаза встретились и я знала, что бы я сейчас не сказала, это только бы ухудшило дело. Поэтому я просто пожала плечами и потянулась к сумке. Я вытаскивала коробки и банки и складывала их на стол под ее внимательным взором. Она смотрела на меня несколько минут, прежде чем вернуться к своей сумке.

- Знаешь, Виктория, пожалуй, это то, что мне всегда нравилось в тебе меньше всего. Тебе никогда не нравились картины Чейзн, но тебе нравилось быть девушкой Алек Чейзн. Ты так этим гордилась.

Алек была в ярости. Она зло маршировала по кухне, захлопывая дверцы ящиков и бросая еду в холодильник. Я отошла с дороги и оказалась стоящей у двери, ведущей в сушилку.

- А что думаешь ты, Виктория? Ты видела их, видела, как они общались со мной. Думаешь, они знают, что я художница Алек Чейзн?

- Нет, - не задумываясь, тут же ответила я.

Она улыбнулась мне. Ее тихий мягкий голос был насмешлив, когда она заговорила.

- Что же выдало их? Они не лебезили передо мной, их тон был достаточно почтителен, когда они приветствовали меня. Что именно намекнуло тебе на их тупость?

В конце ее речи улыбка сошла с ее лица.

- Они всегда знали кто ты на самом деле? – спросила я. Я была права, не имело никакого значения знали ли эти люди, что она была известной художницей.

- Кто я на самом деле? Я не говорила, что они знают, кто я на самом деле. Но, да, они с самого начала знали кто такая Алек Чейзн.

Она поставила на плиту турку с кофе и пока ждала когда он будет готов, начала отбирать ингредиенты на ужин. Она избегала моего взгляда. Она правда думала, что это все, что я видела в ней? Немногие люди знали, что моей девушкой была Алек Чейзн и она была права - мне никогда не нравились ее картины. Мне нравилась она.

- Алек, ты нравилась мне, когда ты была обычным алкоголиком, пишущим картины. Я видела печальную и одинокую молодую женщину, бегущую от чего-то, что я до сих пор не понимаю. Я мирилась с твоим поведением и сарказмом потому что я люблю тебя. Но ты глубоко заблуждаешься, если думаешь, что я оставалась с тобой только потому, что ты Алек Чейзн.

Я устала постоянно перед ней извиняться. Да, я делала глупые предположения и, да, я позволяла своему любопытству выходить из-под контроля. Однако, я никогда не была стервой, стремящейся к деньгам и она не могла примерять на меня эту роль.

Я подошла к бару с другой стороны.

- И я вернулась не потому, что ты Келлен Брент.

Разумеется, шел дождь. Это все, что происходит в Обри. Я оглядела дом и направилась к ее кабинету, когда она схватила меня за руку. Я повернулась и наши глаза встретились. Это был первый раз, когда Алек пошла за мной.

- Иди в мою спальню, если хочешь побыть одна. У меня работа в кабинете, которой я должна заняться, - ровно сказала она.

Она отпустила мою руку и вернулась на кухню. Слишком много надежды, что Алек пошла за мной. Все, что ее заботило это, чтобы я дулась в каком-нибудь, более удобном для нее, месте. Она налила чашку кофе, прошла в свой кабинет и закрыла за собой дверь, даже ни разу не взглянув в мою сторону. И я проехала весь этот путь ради этого?

Что ж, я не собиралась терпеть все это и уж точно не от нее. Сначала, она оставляет меня мокнуть под ледяным дождем, а затем не так счастлива видеть меня, как я ее. Ну и что, что я хотела знать, было ли известно добрым горожанам Обри, что их соседка сама Алек Чейзн. Это не было преступлением ни в одном из штатов и она не могла судить меня из-за этого. Значит, едешь в Лос-Анджелес в понедельник? Тебе стоит зарезервировать номер в отеле, Алек, потому что ты не остановишься у меня, как и у своей матери.

Да, верно, я шла в ее спальню. Я шла в ее спальню, чтобы собрать свои вещи.

Почему мы все стараемся угодить ее прихотям? Да, детство Алек Чейзн было трагичным. Однако, она его пережила, так что нельзя сказать, что ее детство было более трагичным, чем чье-либо еще. Я не была одним из тех людей, кто причинил ей боль и мне чертовски надоело быть на одной ступени с Джиллиан. Мне было жаль ее, но я не собиралась и дальше платить за преступления, совершенные другими.

Я громко постучала в дверь кабинета. Минуты проходили мимо в тихом доме. Мой праведный гнев превратился в злость, а когда три минуты перетекли в пять, я заволновалась. Я пыталась повернуть ручку и обнаружила, что она была закрыта. Я забарабанила в дверь.

- Алек, открой дверь, - потребовала я.

Дверь распахнулась и я, все еще удерживая ручку, упала на Алек. Испуганные серые глаза смотрели в мои, когда мы, столкнувшись, свалились на пол. Пока я летела вниз, я успела заметить набранный текст на мониторе компьютера и пропавшие из гостиной стопки бумаг.

- Что случилось, Тори? – спросила Алек. В ее голосе не осталось и следа от недавней злости. На ее лице было написано беспокойство.

Алек выпутала свои руки и ноги из моих и мы сидели на полу, глядя друг на друга. Она прижала ладонь к моей щеке.

- Ты в порядке?

Все разочарование этой поездки вырвалось наружу.

- Нет, я не в порядке. Ты не хочешь, чтобы я была здесь. Ты думаешь, что все, что меня волнует это то, что ты Алек Чейзн. Во что мы тут играем, Алек?

Слезы текли по моему лицу и я нетерпеливо стирала их. Алек смотрела на меня темными безучастными глазами. Просто отлично. В этот раз я хотела уйти сама, но, похоже, она собиралась попросить меня покинуть ее дом первой.

- Нет, я не хотела, чтобы ты была здесь. Не сейчас. У меня важное дело, крайний срок которого понедельник. Я хочу провести с тобой рождественские каникулы, но чтобы сделать это, мне нужно закончить эту работу. К тому же, я знала, что останусь с тобой на всю неделю. Тори, я люблю тебя.

Алек встала и вернулась к компьютеру. Я прислонилась к книжной полке, наблюдая за тем, как она сохранила свою работу и выключила компьютер. Она подошла ко мне и протянула руку. Мы пошли на кухню. Я села за стол и Алек начала готовить обед.

- Я знаю, что ты хочешь большего, Тори. Я тоже этого хочу. Я хочу, чтобы мы снова были вместе, но на этот раз все должно быть лучше, чем в прошлый. Мне больше не нужно скрывать кто я или какая у меня жизнь. Я не хочу играть ни в какие игры. Ты самый важный человек в моей жизни. И это не так просто для меня. Я хочу того же, что и ты, Тори, клянусь. Но я просто не в состоянии дать это тебе прямо сейчас.

Она избегала моего взгляда. Она смотрела только на пряный маринад, который готовила. Ее голос был тих, пока она открывала мне свою душу. Я могла бы поинтересоваться у нее об этих «крайних сроках». Я могла бы молить ее быть со мной честной. Я могла бы опуститься на одно колено и попросить ее руки. Первое действие разорвало бы тонкую нить доверия, протянувшуюся между нами, а два других привели бы Алек в смущение.

- Что на обед? – спросила я. Встревоженные серые глаза взглянули на меня. Я видела в них облегчение. Я собиралась отпустить эту ситуацию без каких-либо вопросов или комментариев, и она была этому рада. Я любила ее и хотела, чтобы она была счастлива.

Алек улыбнулась.

- Жареный цыпленок.

Я свернулась на ее кровати и читала, пока она печатала в своем кабинете. Сейчас мне было не так любопытно, что она делает, как утром. Все, о чем я думала, это о том, что если я оставлю ее в покое, чтобы все закончить, она проведет со мной рождественские праздники. Алек объяснила мне, что это значило во время обеда. Рождественские праздники означали, что она прилетит 16 декабря и не уедет до 3 января. Почти три недели Алек в Лос-Анджелесе, в моей квартире, в моей постели. Ради этого я готова была сделать что угодно, не спрашивая ни одного вопроса.

Мы собирались поехать в Лос-Анджелес в воскресенье, сразу после ланча. В понедельник у нее было несколько встреч, но со вторника и до самого воскресенья она будет только моя, пока я не усажу ее в самолет вечером. Я не увижу ее до 16 числа. Я могла бы пережить две недели без нее. Это было проще, когда я знала что увижу ее позже.

Это был первый раз в наших отношениях, когда я не задала ей ни одного вопроса. По иронии судьбы это был единственный момент, когда мне действительно нужно было знать, что происходит. Неведение может быть счастьем, но я, конечно же, предпочла бы быть предупрежденной о СМИ, собирающихся ворваться в нашу жизнь и разорвать ее на части.

ГЛАВА 8

Красный «мерседес» Элейн был припаркован у моего дома, когда мы подъехали к нему в воскресенье вечером. Я вернулась воспоминаниями к тому дню, когда я впервые встретила Джиллиан, и к красному «мерседесу», едва не врезавшемуся в меня тогда. Должно быть, Алек одалживала машину у Элейн, когда приезжала в Лос-Анджелес. Конечно, одолжить свой драгоценный кабриолет было не таким уж широким жестом, учитывая сколько денег Алек приносила галерее Роше. Только на одни комиссионные Элейн могла приобрести несколько таких красных «мерседесов».

- Как ты думаешь, где она оставила ключи? – спросила я Алек.

- У меня есть запасные, - ответила она.

Элейн дала Алек запасные ключи к своему «мерседесу»? Невероятно. Элейн дорожила этой машиной, чуть ли не как ребенком. Хотя, как и я, «мерседес» был заменим, в отличии от Алек Чейзн.

Мой автоответчик мигал пропущенными сообщениями. Я прослушала полдюжины, пока Алек относила наш багаж в спальню. Три были от моего отца. Он звонил, чтобы пригласить меня на ужин в субботу, последнее его сообщение было резким «Виктория, где ты, черт побери?». Элейн оставила сообщение для Алек с просьбой перезвонить, когда мы приедем.

Я пошла в спальню, прослушав еще два сообщения. Последние недостающие кусочки паззла встали на свои места.

- Алек, кем тебе приходится Элейн?

Она, даже не дрогнув, продолжила вынимать свою одежду из сумок.

- Она моя кузина.

Элейн и была тем Иудой, тем секретным источником, который держал Джиллиан Янг в курсе визитов ее дочери в Лос-Анджелес. Я была чертовски зла на Элейн за такое наглое предательство. Если Элейн были известны тайны семьи Брент, она должна была знать, что Алек ненавидела Джиллиан. Как она могла рассказывать Джиллиан каждую деталь о жизни Алек?

- Со стороны Брент или Янг?

Алек повернулась ко мне с недоуменным выражением лица.

- Брайан был единственным ребенком.

Джиллиан Янг была тетей Элейн. Когда мы обменивались семейными историями, она определенно забыла упомянуть об этом. Она могла бы сказать мне, когда я сообщила ей, что Рейнер собирается жениться на Джиллиан.

- Почему она не была на свадьбе?

- Откуда мне знать? Я не обсуждала с Джилл список ее гостей.

Алек опустошила один из моих ящиков и сложила туда свою одежду. Я села на кровать, меня больше не интересовал вопрос почему Элейн не пришла на свадьбу или почему она предала Алек. Я наблюдала за тем, как она раскладывала одежду по полкам, притворяясь, что это навсегда, а не всего лишь на одну неделю. Алек хотела жить со мной и это будет просто счастьем, когда, и если, это случится. Я даже согласна переехать в более просторный дом на берегу океана.

Алек присела на кровать.

- Милая, я очень устала. Ты не будешь против, если я лягу пораньше?

Темные круги залегли под ее утомленными серыми глазами. Вчера ночью я уже спала, когда она наконец пришла в постель. Или это уже было утро? Во время поездки она была молчалива и хотя я думала, что она дремала, в отражении зеркала, которое я иногда ловила, она была с открытыми глазами. Алек привезла с собой папку толщиной в несколько сантиметров и хранила ее возле себя.

- Нет, разумеется, нет. Мне нужно сделать несколько звонков.

Я подождала, пока она переоделась в ночную рубашку. Затем укрыла ее и легко поцеловала в лоб.

- Спокойной ночи, детка.

Я бесцельно слонялась по квартире. Для меня было еще слишком рано, чтобы ложиться спать, несмотря на длинную утомительную дорогу. Я быстро закончила со звонками. Отец был сердит, что я уехала не сказав никому ни слова и я искренне извинилась. Две приятельницы позвонили и пригласили меня куда-нибудь сходить и я вежливо отказалась от предложения. Было восемь часов вечера и я была одна. Алек спала в моей постели, но я все равно была одна.

Ее планы все еще оставались тайной для меня. Она упомянула какие-то «встречи», но не сказала где или с кем. Наверное, это было связано с ее картинами, либо с финансовой стороной дел Алек Чейзн. Когда она сказала, что купила пляжный дом и «ягуар» на свои деньги, я знала, что это была правда. Она вложила деньги, заработанные за свои картины в прибыльные финансовые операции.

Алек поставила будильник на семь часов утра. Я не увижу ее до пяти часов. Мы договорились встретиться здесь в это время, чтобы переодеться и отправиться на ужин. Алек была в радостном возбуждении от предстоящего нам занятия после ужина. Мы собирались купить елку, а затем нарядить ее. Алек сказала, что не помнит, что когда-либо наряжала елку. Елка в доме у Брайана и Джиллиан всегда подготавливалась профессионалами, а с Корделией они никогда не отмечали этот праздник.

После девяти я решила больше не притворяться, что читаю. Если я и не могла спать, то вполне могла насладиться ощущением спящей Алек в моих руках.

Когда я открыла глаза на следующее утро, Алек уже не было. Я даже не слышала звонка будильника. По всей квартире были доказательства того, что Алек будет со мной целую неделю. Ее халат был брошен на краю моей кровати, а в ванной пахло ее шампунем. Тарелка и чашка в мойке, на столе раскрытая газета и короткая записка с номером пейджера и подписью «Люблю, Алек».

Если жить с Алек, которая была счастлива и спокойна, было именно так, то я к этому готова.

Я не поехала в офис. У меня было дело, не требующее отлагательств. Я ехала по дорогам  средней загруженности и думала о том, как Элейн собиралась добраться до галереи из своего дома в Малибу. Мерседес был ее единственным автомобилем и он был у Алек. Или Алек исполняет роль шофера?

Элейн стояла посередине выставочного зала управляя людьми, украшающими его рождественскими гирляндами и огоньками. Рождественские венки висели над верхним   балконом галереи и в колонках играла рождественская музыка.

- Виктория, я не ожидала увидеть тебя сегодня. Или вообще на этой неделе, - подмигнув, приветствовала она меня.

Я подошла ближе и кивнула на праздничную атмосферу.

- У тебя в этом году рождественская выставка?

- Нет, - коротко ответила она. – Мишель, дорогая, он висит не ровно. Наклони немного влево. Да, вот так.

Элейн взяла меня под руку и повела к своему кабинету.

- Знаешь, в этом году будет обычное Рождество. Я собираюсь в Англию.

О, да, знаменитые рождественские поездки в Англию. Именно оттуда пять лет назад она привезла с собой Алек Чейзн. Если я помнила ту ложь правильно, она пошла в одну из галерей и впервые увидела оригинал Чейзн. Она была под таким впечатлением, что организовала встречу с художником. Когда после Нового года Элейн вернулась в Лос-Анджелес вместе с ней приехала и Алек.

Я подождала пока она прикроет дверь своего кабинета и сядет, прежде чем заговорить.

- Как твоя бабушка? Теперь, она вроде как и моя бабушка. Ну, раз Джиллиан стала моей мачехой.

Надо сказать, что к ее чести, Элейн не моргнула и глазом. Она откинулась на спинку кресла и опустила голову в знаке подтверждения.

- Она хотела бы собрать всю семью вместе, но это невозможно.

Все семейство Брент-Янг было просто невыносимо. Они лгали и лгали, а когда ты ловил их на этой лжи, у них даже не хватало совести смутиться. Они только улыбались своей полуулыбкой признания и легко отвечали на все вопросы, словно говорить на эту тему было так же просто, как дышать. Им всем стоило бы быть актерами.

- Элейн, все то время, что я сидела в этом кабинете и жаловалась на Алек. Ты ни разу ничего не сказала. Почему?

Она вздохнула и отвернулась.

- Что я должна была тебе сказать, Виктория? Ты работаешь в Лос-Анджелес Таймс. Ты ожидала, что я расскажу тебе о том, что Алек Чейзн на самом деле Келлен Брент, а Джиллиан Янг моя тетя? Ты действительно этого ждала?

- Мы были друзьями, Элейн. Ты действительно веришь, что я разрушила бы нашу дружбу ради статьи? Даже такой, которая сделала бы мне карьеру.

Зеленовато-голубые глаза прямо встретили мой взгляд.

- Мне жаль, если ты чувствуешь себя преданной. Мне жаль, если ты думаешь, что наша дружба окончена. Эта семья прошла через многое. Это был риск, который я не могла допустить. Я доверяла тебе, Виктория, но что, если бы я ошибалась? Ты хотела знать о ней все, а с таким знанием ты могла бы ее уничтожить.

Самое ужасное, что я понимала, что она была права. Кто знает, что я могла сделать с такой информацией два года назад. Мне хотелось бы думать, что я сохранила бы их секрет. Но могу ли я честно сказать, какой была бы моя реакция, когда Алек выставила меня из своего дома? Хоть я и не считаю себя мстительной, я люблю сравнить счет в любой игре.

Я улыбнулась Элейн.

- Наша дружба не окончена до тех пор, пока ты сама не захочешь этого.

На ужин Алек хотела спагетти. Она сняла свой костюм и переоделась в джинсы и красную, с длинным рукавом блузку, с рисунком из белых снежинок. Она была возбуждена как ребенок, в ожидании покупки елки.

- Я хочу, чтобы она была очень большая, - сказала она. Она ела с такой жадностью, словно весь день не брала в рот ни крошки. – Чем ты обычно ее украшаешь?

Когда мы жили вместе, я всегда наряжала елку одна. Алек обычно бросала на нее мимолетный взгляд и сказав что-нибудь, вроде «отлично» или «красиво», исчезала в своей студии. Тогда я щедро тратилась на украшения, в надежде, что в какой-то момент дух рождества охватит и Алек. Теперь, зная, что произошло с ней в одно Рождество, я была удивлена, что она вообще хотела праздновать этот день. Удивлена, но определенно рада, что я была той, с кем она хотела разделить свое безудержное воодушевление.

- Мы можем ее украсить всем, чем ты захочешь.

Покинув ресторан мы отправились на поиски самой лучшей в городе елки. Для кого-то, кто никогда раньше не покупал елку, Алек была слишком придирчива, она оценивала каждую критическим взглядом и выносила приговор дереву за деревом. Большинство из них были либо слишком малы, либо не очень пышны.

- Как насчет этой? – спросила Алек, останавливаясь у самой высокой ели, которую я когда-либо видела. Она была почти под три метра высотой.

Я покачала головой.

- Она выше моего потолка. Нам надо что-нибудь поменьше.

Алек погрустнела и понуро отошла от дерева. Я посмотрела на елку, мысленно отрезая снизу десяток сантиметров. Ну и что, что она была слишком пышной? Я позволила Алек выбирать елку самой, а она хотела именно эту.

- Эй, Тори, - окликнула меня Алек.

Я обернулась, не находя ее взглядом и последовала в сторону ее взволнованного голоса.

- Я хочу эту елку.

Я смотрела на маленькую, неказистую ель. Она стояла в самом конце ряда, заставленная другими, более высокими, деревьями. Единственным преимуществом этого дерева перед другими было то, что оно было идеальной формы.

- Почему?

Алек подошла ко мне и взяла меня за руку. Она смотрела на этого маленького аутсайдера ярко блестящими глазами.

- Потому что никто больше ее не захочет, а у нее должен быть дом.

Я должна была догадаться, что ребенок, который не был никому нужен выберет дерево, которое не выберет никто другой.

Алек решила придать нашему маленькому деревцу немного благородства. Она уселась на пол, разочарованно разглядывая имеющиеся у меня елочные украшения, огоньки и гирлянды.

- Тори, можно я пойду куплю такие украшения, какие понравятся мне?

Она ушла с яркой улыбкой на губах, быстро поцеловав меня на прощание. Я уже устала, а ее энергия все еще была высока. Пока она отсутствовала, я сложила свои елочные украшения в коробку и спрятала ее в шкаф. Алек не было полтора часа и я переоделась в пижаму и  бесцельно переключала каналы телевизора, когда она вернулась.

- Это будет так красиво, - взволнованно сообщила она мне.

Я сидела на диване, болтая с ней и наблюдая за тем, как Алек наряжает свое первое дерево. Она обернула вокруг елки белые мигающие огоньки и повесила маленькие красные шары и золотые фигурки ангелов. Я должна признать, что у дерева действительно стал благородный вид, особенно когда мы зажгли огоньки. Их белое сияние красиво мерцало, отражаясь в красном и золотом цвете новогодних украшений.

- Тебе нравится? – тихо спросила Алек.

Я встала позади нее и обвила ее руками. Я сказала то, что она хотела услышать, потому что она была в таком восторге и потому что я любила ее.

- Она идеальна.

Воскресенье наступило раньше, чем я была готова отпустить Алек. Я любила возвращаться домой и находить ее в кухне, придающей последние штрихи нашему ужину. Не было ничего лучше, чем засыпать в ее объятиях. Я знала, что наше время было на исходе и поэтому пыталась запомнить каждую счастливую улыбку и радостный блеск ее серебряных глаз. Я хотела сохранить эти воспоминания для тех моментов одиночества, которые настанут как только я посажу ее на самолет.

- Следующие две недели будут такими долгими, - пожаловалась Алек на пути в аэропорт. Мое сердце забилось, когда я осознала, что она будет скучать по мне так же сильно, как и я по ней.

Я потянулась и дотронулась до ее руки.

- Но затем наступит шестнадцатое число. Ты приедешь шестнадцатого или на следующий день?

- Шестнадцатого. Я уже забронировала билет.

Я проводила Алек до зала ожидания. Мы не проронили ни слова, пока ожидали объявления на посадку. Две недели. Как долго они будут тянуться? Последние семь дней пролетели очень быстро. Как медленно будут идти следующие четырнадцать?

Когда я вернулась домой, квартира показалась мне пустой. Мы оставили огни на елке включенными и их свет был единственным приветствием в темной, холодной квартире. И это приветствие отличалась от тех теплых встреч, к которым я привыкла за эту неделю. Квартира была всегда теплой, ярко освещенной и наполненной ароматными запахами домашней готовки Алек. Я должна узнать, как долго она собирается работать в школьной системе Обри. А после Нового года я собиралась купить дом на берегу океана.

Ночью, ложась спать, я обнаружила в постели голубой шелковый верх от пижамы, в которой спала Алек. Она оставила ее на моей подушке. Я совсем не чувствовала себя глупо, засыпая с прижатой к груди пижамой. Я бы предпочла ее, но была рада иметь хотя бы это. Мне надо было брать у нее что-нибудь каждый раз, как она оставалась здесь.

ГЛАВА 9

Одна неделя пролетела удивительно быстро. Так как я знала, что Алек будет здесь последние две недели декабря, то заранее написала две статьи. Я не хотела отвлекаться на работу, пока она будет со мной. Мне не нужно было бы приходить домой к приготовленному Алек ужину, а мы могли бы готовить его вместе.

В субботу мне позвонила Джиллиан. По тому как дрожал и срывался ее голос, я могла сказать что она нервничала.

- Виктория, я знаю, что ты не хочешь говорить со мной об Алек. И я уважаю твое право. Но восемнадцатого числа ее тридцатый день рождения. У нас с Рейнером есть для нее подарок. Можно мы оставим его у тебя?

Со всей рождественской суматохой я совсем забыла, что 18 декабря у Алек был день рождения. Тридцать лет.

- Конечно. Может, вы хотите, чтобы я заехала за ним?

- Нет, Рейнер завезет его тебе. Мы увидимся на Рождество?

Мы с Алек еще не обсуждали само Рождество. Она знала, что я захочу увидеть отца, и знала, что это значило увидеть и Джиллиан. Не думаю, что она задумывалась о таких далеко идущих планах.

- Да, но я пока не уверена насчет времени. Я буду знать точно только после того, как поговорю с Алек.

- Спасибо, Виктория, - мягко сказала она. Я чувствовала, что она благодарила меня не только за то, что я позволила оставить у себя подарок для Алек.

День рождения Алек. Мне нужно придумать для нее что-нибудь особенное. И мне надо будет приобрести для нее еще один подарок. Я так гордилась, что мне удалось закончить с покупкой подарков вовремя. Теперь будет сложнее найти совершенный подарок из того, что осталось на полках. Что же купить?

Я подумала о подарках под деревом. Я купила Алек вязаный свитер, медную статуэтку морского конька для ее коллекции, золотой браслет, парфюм «Сафари» и книгу традиционных английских рецептов. Все это было хорошими рождественскими подарками, но не подходило для подарка на день рождение тому, кто перешагивал рубеж в новую декаду жизни. Я хотела что-нибудь персональное и романтичное. Что-то что не говорило, что мне позвонила твоя мать и напомнила о твоем дне рождении.

В прошлые наши отношения мы с Алек так и не обменялись кольцами. Мы обсуждали это, но дальше разговоров дело так и не зашло. Мне кажется, я хотела этого больше, чем Алек. Она, должно быть, знала, что рано или поздно мы расстанемся и решила воздержаться от такого жеста. Когда я искала для нее браслет, я рассматривала и кольца. В конце концов я не решиласьна кольцо из-за того как могла отреагировать Алек на такое решение с моей стороны. Теперь же, учитывая, что подарки на день рождения все-таки совсем другое дело, я могла бы подарить ей кольцо. Ей не нужно знать, что у кольца есть пара, пока она не решит сделать ответный подарок.

Алек будет носить мое кольцо. Я даже не переживала, что мне пришлось замаскировать его под подарок на день рождение. Я хотела, чтобы мое кольцо красовалось на безымянном пальце ее левой руки, и мне было неважно как оно там оказалось бы.

Прекрасное золотое кольцо, инкрустированное сапфирами, было завернуто и лежало возле подарка Джиллиан к среде. К четвергу я не была уверена, что у меня хватит храбрости. Я сидела за своим письменным столом, набрасывая заметку, пока меня посещали самые ужасные мысли. Если Алек собирается отменить нашу встречу, а трусливая часть меня ожидала этого, то она сделает это сегодня. Я ни за что не собиралась идти домой до позднего вечера. Я пошла в тот же ресторан, в который я отправилась пару недель назад, когда не хотела отвечать на звонок Алек, в котором она соврала бы, что у нее все в порядке. Поужинав в одиночестве цыпленком с овощами на пару, я решила прокатиться по Лос-Анджелесу и полюбоваться городом, украшенным рождественскими декорациями.

Что если Алек не хватит мужества приехать? Буду ли я очень разочарована? Да, но я также пойму ее. Одно то, что она задумывалась о том, чтобы провести рождество в Лос-Анджелесе говорило о том, насколько сильно она отличалась от той Алек, которой была два года назад. Если она решит не приезжать, я поеду к ней. Да, Рождество в Обри. С Алек.

Мне было легче отправляться домой сейчас, после принятия решения и уверенности, что я увижу ее в любом случае. К тому же Рождество в Обри будет особенным и намного романтичнее, чем в Лос-Анджелесе. Я представила нас на крыльце ее дома, любующимися закатом в вечер Рождества. Единственным светом в доме будут мерцающие огни на елке. Да, Рождество в Обри, определенно, будет намного лучше, чем в Лос-Анджелесе.

О Рождестве в Лос-Анджелесе у Алек были только неприятные воспоминания.

Не знаю была ли я разочарована или рада, когда, войдя в квартиру, увидела мигающий огонек на автоответчике. Я хотела, чтобы Алек приехала, но в своих мыслях я нарисовала такое идеальное и романтичное Рождество в Обри, что если бы у меня был выбор, я бы сделала его в пользу Обри, а не Лос-Анджелеса.

Ее голос был тихим и уставшим.

- Привет, милая. Жаль, я не застала тебя дома. Просто хотела сообщить, что вылетаю завтра в половине седьмого. Не могу дождаться, когда увижу тебя. Я тебя люблю.

Теперь я знала. Я была разочарована. Я хотела провести Рождество в Обри. А зная то, что я знаю сейчас, было бы лучше, если бы мы тем же утром отправились как можно дальше от Лос-Анджелеса.

Несколько часов я притворялась, что занята работой, но решила сдаться незадолго до ланча. Все, что я делала в своем кабинете, это смотрела на часы каждые пять минут, что только заставляло время тянуться еще медленнее. Я ушла с работы в половине двенадцатого.

Чем занять эти семь часов? Все, что могло понадобиться нам с Алек в эти две недели, уже было куплено. Я запаслась продуктами и выбрала пару вещей, которые помогли бы Алек добавить несколько килограммов на ее истощенное тело. Мы собирались только на одну рождественскую вечеринку - в галерее Элейн. Каждый должен был принести подарок, и я купила нам с Алек по одному. Вчера я уже каталась по городу, любуясь рождественским убранством, поэтому сегодня это было ни к чему, к тому же любоваться им лучше в темное время суток.

Лос-Анджелес известен своим множеством развлечений. Обычно, мне легко найти чем занять пару свободных часов. Однако, в данный момент я чувствовала, что время тянется целую вечность и мне не хотелось тратить его впустую. Я бы с удовольствием отдала бы эти часы жизни другому, потому что для меня они были тяжким бременем.

Чем же заняться? Я ездила по улицам города, ища хоть что-нибудь, что привлекло бы мое внимание. Затем я увидела ее и улыбнулась. Виктория Сенетт, у тебя есть шесть часов, которые ты должна потратить, чем ты собираешься заняться? Поехать в Диснейленд. Я сидела за рулем и улыбалась, глядя на маленькую девочку, шагающую по тротуару с ушами Микки Мауса на голове. Если люди могли сутками находиться в Диснейленде и все еще утверждать, что повидали не все, то, определенно, несколько часов там пролетят совершенно незаметно.

В какой-нибудь другой день я, наверное, чувствовала бы себя глупо, заходя в Волшебное Королевство совершенно одна и без ребенка, держащего меня за руку. Те пару раз, что я была здесь, были либо, когда я сама была ребенком, либо с детьми своих друзей. Я никогда не была здесь одна.

Я не чувствовала себя глупо, прохаживаясь по улицам среди пар и семей. Я стояла в очереди на карусели. Ожидание было долгим и томительным под теплым солнцем, маленькие дети жаловались, а я улыбалась. Потому что уже было три часа дня. Прошло три часа и осталось столько же. Даже меньше - два, если покинуть Диснейленд в пять.

По пути я покупала подарки для Алек. Если она когда-нибудь и была в Диснейленде, то не со мной. Я купила уши Микки Мауса, большую футболку с Микки Маусом, в которой хорошо спать, конфеты Микки Маус и маленького плюшевого Микки Мауса. Последней моей покупкой стала кофейная чашка Фантазия. Я представляла Алек на крыльце ее дома обычным холодным зимним утром. Одевшись в вязаный свитер, она пила бы кофе, а встающее солнце бросало бы лучи на мое кольцо на ее пальце. Я все больше и больше представляла Алек в своих подарках, своих руках и в своей жизни. И мне нравилась эта картина.

К пяти часам на меня навалилась приятная усталость. Я покинула Волшебное Королевство, благодарная за то, что мой день оказался таким приятным. Это оказалось намного лучше, чем бродить по магазинам и торговым центрам до самого вечера.

У меня оставалось достаточно времени, чтобы заехать домой и переодеться. Я надела черные брюки и бирюзовую рубашку. Шесть тридцать было почти время ужина и я хотела быть готовой отвезти Алек в хороший ресторан, если она была голодна. Я умирала с голоду. Покупка еды не входила в список того, что я делала в Диснейленде. Я была так увлечена тратой времени и покупкой подарков, что остановиться перекусить даже ни разу не пришло мне в голову.

Страх, что она не приедет, все еще таился во мне. Я стояла в зоне ожидания, наблюдая как с самолета спускаются люди и понимала, что Алек вполне могла быть в Обри. Я не была бы удивлена, узнав, что она не смогла заставить себя сесть на самолет. Рождество в Лос-Анджелесе. С ее прошлым, было удивительно, что она вообще произносила само слово Рождество.

Женщина, которая приблизилась ко мне, была жалким подобием той женщины, которую я увидела стоящей на краю пирса шесть месяцев назад. Она была бледна, под глазами залегли такие темные тени, что казалось у нее было два черных глаза. Ее волосы были длиннее и у нее появилась новая привычка отбрасывать их со лба резким вскидыванием головы. Она увидела меня и улыбнулась, еще одно жалкое подобие ее яркой улыбки в Обри.

Я нацепила на лицо широкую улыбку и крепко ее обняла. Господи, она казалась еще худее. Сколько еще веса она может потерять?

- Где ты хочешь поужинать? Я умираю с голоду.

Алек пожала плечами, не сводя глаз с багажной ленты.

- Я не очень голодна, поэтому пойдем куда захочешь.

Когда мы оказались в моей машине, я повернулась к ней лицом. Я больше не пыталась скрывать своего беспокойства. Она выглядела как живой труп.

- Я жалею, что вообще вернулась в твою жизнь.

Алек смотрела в окно, откинув голову на спинку сиденья. Она сидела так некоторое время, затем повернула голову и посмотрела на меня.

- Пожалуйста, Виктория, не делай этого сейчас. Ты можешь просто порадоваться, что я здесь и что мы собираемся провести праздники вместе?

- Как я могу радоваться, когда ты выглядишь так, словно вот-вот рухнешь без сил? Я не слепая, Алек. Ты думаешь, я ничего не замечаю? Ты думаешь, я не знаю из-за чего это?

Это случилось за секунду. Усталое безразличие исчезло и она резко повернулась ко мне. Я знала, что если кто-то проходил мимо моей машины, он мог слышать ее негодование.

- Господи, это невероятно. Я здесь. Это чертово Рождество в чертовом Лос-Анджелесе и я прилетела сюда только для того, чтобы быть с тобой. Я купила тебе чертовы подарки. И ты смеешь жаловаться? Что еще тебе нужно?

На меня смотрели темно-серые разъяренные глаза и я в шоке молчала. Она развернулась в кресле, положив одну руку на приборную доску.

- Ты даже понятия не имеешь как сложно это было для меня. Тебе лучше начать ценить это, Виктория, или ты можешь посадить меня на обратный рейс. Я делаю это ради тебя. Как ты смеешь считать, что этого недостаточно?

Мы смотрели друг на друга. Алек часто дышала и я видела, как билось ее сердце по жилке на ее шее. Злость окрасила ее щеки таким нужным ей румянцем. Я была шокирована ее эмоциональной вспышкой. Это не было в стиле Алек. Обычно она предпочитала быть саркастичной и циничной, заставляя тебя чувствовать себя глупо перед лицом хладнокровного спокойствия.

- Ты звучала совсем как настоящая англичанка. Ты всегда используешь слово "чертово", когда злишься?

Я улыбнулась ей. Я отчаянно хотела ее успокоить.

 

Алек нахмурилась, явно не желая сдаваться так легко. Я понимала ее точку зрения и знала, что она никогда не поймет мою. Может быть понимание того, что я не была слепа и видела изменения может будет достаточным, чтобы заставить ее поесть. Я даже могу позвонить и назначить ей встречу с парикмахером на завтра, если она захочет.

Я потянулась и взяла ее напряженную руку, лежащую на приборной панели. Я сжала ее холодные пальцы в своих и сплела их вместе.

- Алек, я хотела сказать, что волнуюсь за тебя и мне жаль, если мое возвращение в твою жизнь причиняет тебе боль. Я не хочу делать тебе больно. Никогда. Я так сильно тебя люблю.

Алек вздохнула и закрыла свои глаза. Она наклонилась ко мне, прижавшись лбом к моему плечу.

- Ты не причиняешь мне боль. А твое возвращение в мою жизнь самое лучшее, что произошло со мной когда-либо.

Она выпрямилась и посмотрела в мои глаза. Ее глаза блестели от непролитых слез.

- Я люблю тебя. Ты знаешь мою жизнь, Тори. Ты знаешь, что у меня было не так много людей, которых я любила. И которые любили бы меня.

Я запустила руку в ее светлые волосы и прижалась щекой к ее щеке.

- Обещай мне, что позволишь мне позаботиться о тебе, хотя бы пока ты здесь. Позволь мне окружить тебя заботой, как это делает любящий человек.

Она зарылась лицом в мое плечо. Ее пальцы вцепились в мою руку с такой силой, что я была уверена, что на ней останутся синяки. Она заговорила так тихо, что я трудом расслышала ее.

- Я хочу, чтобы ты заботилась обо мне всегда.

Мой большой план на вечер состоял из того, чтобы отвести Алек в хороший ресторан, смеяться и шутить с ней, делясь праздничными планами и отвести ее домой, где она откроет свои подарки из Диснейленда, пока я буду рассказывать ей о своем длинном дне. Это был хороший план. Алек бы смеялась и веселилась. Однако, вместо женщины, которую я встретила в Обри, женщина, которая сошла с трапа самолета, была той же, которая покинула Лос-Анджелес два года назад.

Мы решили заказать на дом китайскую еду. Алек свернулась на диване и смотрела на мерцающие на елке огоньки в темной гостиной. Ее багаж был в спальне. Позвонив и сделав заказ, я вернулась в гостиную и села на пол перед ней.

Алек встретила мой притворный энтузиазм с пустым выражением лица.

- Хочешь знать, что я делала сегодня?

- Да, - ответила она. Ее глаза казались темными и огромными на лице. Она сидела в углу дивана и прижавшись щекой к коленям, смотрела на меня.

Я привстала и притянула к себе фирменную сумку Диснейленда, которая лежала на полу у дивана. Я взглянула на Алек и была награждена промелькнувшей заинтересованностью в ее глазах. Она оторвала голову от своих колен, наблюдая за тем, как я вытаскиваю подарки из сумки.

- Я не могла сидеть на месте, в ожидании твоего приезда уже к одиннадцати утра. Я совершенно не могла работать, поэтому ушла из редакции, чтобы чем-нибудь себя занять. Догадайся, что я сделала?

Ее улыбка была едва заметной. Алек скинула ноги на пол и наклонилась ко мне.

- Стала ребенком? Хотела бы я разделить этот день с тобой.

Она взяла футболку и приподняв ее, стала рассматривать нарисованного на ней зевающего Микки Мауса в ночном колпаке и пижаме.

- Мне нравится. Ты купила две?

Когда я не ответила, она взглянула на меня. Я любила ее. Я ходила бы в Диснейленд хоть каждый день, если бы это приносило этот мягкий взгляд на ее лицо, и видела бы эти счастливые глаза, каждый раз как я доставала из сумки очередной подарок. Мне было наплевать, даже если бы я сломалась через месяц такой жизни.

Я покачала головой.

- Нет, я купила только одну для тебя. Я купила это все для тебя.

Ее лицо осветилось восхищенным изумлением, прогоняя прочь последние следы теней.

- Правда? Это все мне?

Мое благодарственное объятие было недолгим, так как было прервано раздавшимся звонком в дверь. Алек отстранилась и улыбнулась.

- Пока ты откроешь, я переоденусь во что-нибудь более удобное.

Я проводила ее взглядом до моей спальни и пошла открывать. Какое неудачное время, недовольно думала я, заглядывая в глазок. Какое невероятно неудачное время ты выбрал, думала я, открывая дверь подростку, доставившему нам сумки с едой. Я даже не испытывала больше голода. По крайней мере не к еде. Я протянула мальчишке деньги и забрала у него пакеты.

- Сдачи не надо.

Я поспешила отнести еду на кухню, затем побежала в спальню, но было слишком поздно. Алек уже натягивала на себя футболку, когда я зашла в комнату.

- Мне она очень нравится. Спасибо.

Я подошла ближе и обвила руками ее талию.

- Пожалуйста. Я люблю тебя.

Наши губы встретились в первом, после ее приезда, поцелуе. Я не хотела, чтобы она провела первую ночь здесь в спорах со мной. Да и любую другую ночь. Я хотела, чтобы каждый наш день был наполнен смехом, а каждая ночь любовью. И так и будет, если даже это значило, что мне нужно будет не замечать какой худой она стала и какими мрачными были ее глаза.

- Не до тех пор пока ты не поешь, - сказала она, прерывая поцелуй, когда я начала подталкивать ее к кровати.

- Пока кто не поест? - спросила я, крепко прижимая ее к себе.

Она вздохнула и кивнула.

- Хорошо, пока мы не поедим. Я не голодна, Тори. И я думаю, что люди должны есть только тогда, когда голодны.

Я последовала за ней в гостиную. Футболка доставала ей до середины бедра. Ее ноги больше не были загорелыми и мускулистыми. Отсутствие загара можно было объяснить тем, что она жила в местности, где действительно бывала зима. А вот объяснить отсутствие гладких мускул было не так уж просто.

- Да, но люди должны есть каждый день, вне зависимости от того голодны они или нет. Твое тело не может добыть еды для себя само, только потому, что ты не хочешь есть.

Я зажгла свет на кухне. Алек распаковывала коробочки с едой.

- Тори, мне не нужна мать. Как ты постоянно любишь мне напоминать, у меня она уже есть. Сомневаюсь, что выдержу еще одну.

- Кстати, раз мы заговорили о твоей матери, вон те подарки тебе на день рождения. Один от меня и один от твоей матери.

Я была в кухне, собирая тарелки, вилки и стаканы, когда услышала звук разрывающейся бумаги. Я удивленно повернулась - Алек стояла у полки, разворачивая подарок Джиллиан. Ее длинные волосы упали на лицо и я не могла видеть его выражения. Я сдержала готовящийся вырваться наружу протест. Какое я имела право говорить ей не открывать подарок ее матери?

Я отнесла тарелки в комнату и поставила их возле коробок с едой. Я подошла к Алек сзади и обняв ее за талию, прижала ее спиной к себе. Она держала черно-белую фотография в золотой рамке. Женщина, которая вполне могла бы быть Алек, лежала на диване, держа на своем теле маленького белокурого ребенка. Голова ребенка лежала на ее плече, а маленькие ноги в белых носочках были закинуты на подушки. Рука Джиллиан лежала на животе Келлен. Келлен выглядела сонной, слушая Джиллиан, которая читала книгу. Я знала, что Алек удерживало в молчании это выражение на лице Джиллиан. Ребенок в руках своей матери был нежно любим и обожаем. Это легко читалось в любящей улыбке и в ярких, полных любви глазах.

- Я помню это, - прошептала Алек. - Это было днем, до вечеринки. Она пыталась успокоить меня. Я была так взволнована.

Я знала, по тому как ее голос становился все тише, а пальцы побелели, сжимая фотографию в рамке, что это была очень плохая идея. Может быть, когда-нибудь в следующем году в далеком Обри, она бы справилась с этим. Но не сегодня. И не в Лос-Анджелесе. Не тогда, когда годовщина того дня была так близка. Я потянулась к фотографии, но она отвела руку.

- Я хотела бы все забыть, - сказала Алек, положив фотографию на стол лицом вниз. Она выскользнула из моих рук и отошла от меня.

- Прости, Тори, но я действительно не смогу ничего съесть.

Я осталась одна с полной сумкой китайской еды и казавшейся очень пустой квартирой. Я потянулась к фотографии. Как могла Джиллиан поступить так с Алек? Она знала, знала, что этот подарок будет открыт до Рождества. Самое позднее Алек открыла бы его в свой день рождения, что все равно было на неделю раньше Рождества. Я знала, что Джиллиан не очень хорошо знала Алек и именно поэтому я в ней и сомневалась. Но она ведь понимала это, нет? Какая мать даст своему ребенку подарок с напоминанием о том дне, когда этот ребенок был «убит», да еще с разрешения матери? Разумеется, логические мысли не были чем-то, в чем была замечена Джиллиан.

Это был еще один подарок, который мне следовало открыть раньше. Мне нужно было разорвать это серебристую обертку до того, как приехала Алек. Я смотрела на них двоих. Любовь на лице Джиллиан и сонное выражение умиротворения на лице очень маленькой Алек. Могла ли я понять, даже сейчас, что это изображение сделает с Алек? И если не могла я, то как могла Джиллиан?

Мне было легко желать, чтобы она простила Джиллиан. Легко было думать, что она могла уйти от того, что с ней случилось. Это было легко, потому что это произошло не со мной. Я не жила каждый день с воспоминаниями, которые чуть не свели Алек с ума два года назад. Мне никогда не понять это так, как человеку, который жил с этим. Я видела это только мимолетно и испытала ужас от увиденного, но мне все равно не было понять как ужасно все было на самом деле.

К тому времени, когда я пришла в кровать, Алек уже спала. Я осторожно скользнула в постель и обвила ее руками. Я так сильно ее любила и столько всего хотела для нее. Я могла бы даже оставить ее, если бы думала, что так будет лучше для нее.

Могла ли я?

Проснулась я внезапно, около четырех часов утра. Я села в постели, зная, что что-то было не так, но я еще недостаточно хорошо ориентировалась, чтобы понять, что именно это было. Полумесяц на небе слабо освещал мою спальню. Я обвела взглядом темную комнату, запутанные простыни. Алек. Она спала в моих руках, когда я заснула, а сейчас ее не было рядом.

Единственным освещением гостиной были мерцающие огоньки на елке, но даже они были ярче, чем луна за моим окном. Я стояла в дверях и смотрела на нее. Алек свернулась на диване, не сводя глаз с подарка матери. Что она видела, так внимательно рассматривая изображение? Или что она надеялась там найти?

- Эй, - тихо сказала я, проходя в гостиную. Она обернулась на звук моего голоса и медленно моргнула, выходя из оцепенения. Ее улыбка была мимолетной и не сделала ничего, чтобы стереть следы грусти и потери, которую она переживала заново.

- Я не хотела будить тебя, - сказала Алек, словно она не сидела тихо на диване, а врубила музыку на полную громкость.

Я села у ее ног и положила руки на ее колени.

- Давай вернемся в Обри, Алек. Мы могли бы провести там необыкновенное Рождество.

Пожалуйста, хотела молить ее я, пожалуйста, давай уедем отсюда, пока я совсем не потеряла тебя. Я видела как она снова закрывается в себе, и я не думала, что к Рождеству она сможет оставаться спокойной. Она думала, что сможет справиться с этим и я гордилась ею за эту попытку. Но это не стоило того, чтобы я потеряла ее снова.

Алек опустила свои темно-серые глаза на рамку.

- Я не могу больше убегать, Тори. Я собираюсь взглянуть в лицо своей жизни, и мне кажется, что сейчас самое подходящее время для этого. Чем позже, тем сложнее это будет сделать, а я не хочу, чтобы было еще сложнее. Ты понимаешь?

Нет, не совсем. Она звучала так, словно решение, когда она посмотрит в лицо своему прошлому вырвали у нее из рук. И словно она жалела о потере контроля. Я встретила ее растерянный, испуганный взгляд.

- Я постараюсь.

Она кивнула и протянула мне фотографию.

- Этот жест был очень мил со стороны Джилл. Ты поблагодаришь ее от меня?

Я снова осталась в одиночестве, когда она ушла в спальню. Иногда мне казалось, что я хотела бы знать как устроено мышление Алек. Думаю, было бы неплохо знать как она приходит к своим решениям и заключениям. Но это был не тот случай. Не знаю, была ли я слишком уставшей или просто устала беспокоиться, но я не хотела знать как Алек решала то, что решала.

Рождество наступит через восемь дней. Ее день рождения завтра. У меня было только два желания той ночью. Я хотела, чтобы Рождество было идеальным, а ее день рождения особенным. Одно мое желание почти исполнилось. И я продала бы душу ради исполнения второго.

Алек, с которой я провела следующую неделю была той Алек, которую я хотела бы, если бы могла выбирать. Решение, к которому она пришла той темной ночью, дало ей свободу. Она вела себя так, словно ничто больше не имело значения. Ну и что, что это было Рождество в Лос-Анджелесе. Ну и что, что ее мать дышала с ней одним воздухом. Ну и что.

Я подарила ей кольцо во время ужина и была награждена долгим глубоким поцелуем перед всем честным народом. Я надела кольцо на ее палец, пока Алек шептала мне в ухо как сильно она меня любит и обещала доказать это ночью. Перед тем как мы уснули, она положила свою голову на мое плечо и прижалась ко мне крепче.

- Спасибо, что сделала этот день таким прекрасным.

Одно желание исполнено, осталось еще одно. Я была удивлена, что Алек ждала Рождества с таким же нетерпением, как и я. Я боялась заговаривать с ней о Джиллиан и Рейнере. Я так опасалась ее реакции. И вот я прошу ее провести часть дня с ее матерью, в том доме, в годовщину того дня, когда она потеряла их обоих. Я решила подождать до утра Рождества, прежде чем поднимать эту тему. По крайней мере, таким образом, если она разозлится, мне не придется жить с этим слишком долго.

Алек улыбнулась мне. Ее глаза не сузились опасно и не стали штормовыми, как я боялась.

- Хорошо. Ты можешь взять с собой мои подарки для них.

Вот так просто? Она потянулась ко мне и взяла мою руку в свою ладонь.

- Правда, Тори. Я знаю, что тебе нужно сходить к ним. Если бы ты попросила меня пойти с тобой, это была бы совсем другая история. Наверное, я позвоню Корделии, пока тебя не будет.

Она правда была не против. Я была заворожена ее способностью принять это не только без каких-либо язвительных замечаний, но и с достоинством.

Если бы я остановилась и задумалась об этом, а не просто наслаждалась ситуацией, я бы ощутила опасение, что настоящая Алек вот-вот вернется. Сердитая, циничная Алек, которая страстно ненавидела Рождество, Лос-Анджелес и Джиллиан Янг. Но вместо этого я просто наслаждалась той Алек, какой она могла быть, когда была действительно счастлива и спокойна. Я не задумывалась над тем, как она может быть счастлива и спокойна здесь и сейчас, когда завтрашний день так неумолимо приближался.

Она действительно была счастлива. Я знала об этом безо всяких сомнений. На Рождественской вечеринке ко мне подошла Элейн. Алек в компании какой-то женщины стояла у стены с новой картиной Чейзн и весело смеялась.

- Ладно, рассказывай, кто это? - она указала рукой с бокалом шампанского на Алек.

Я улыбнулась.

- Алек развлекается.

Элейн бросила на меня скептический взгляд.

- Ты можешь произнести слова Алек и развлечение в одном предложении?

Мне была понятна ее растерянность. Мы обе привыкли к той Алек, которая приехала в Лос-Анджелес пять лет назад. Но мы больше не были теми людьми, что тогда. Так почему Алек должна оставаться той же? Люди взрослеют и меняются. Они отпускают прошлую злость, прощают прошлые обиды. По крайней мере, именно это я говорила себе в галерее в ту ночь. Я видела, как она смеется, делилась с ней улыбками и убеждала себя, что Алек не притворяется счастливой ради меня. Она была счастлива. Даже дочь номинированной на Оскар актрисы не сможет сымитировать настоящее счастье.

Когда мы лежали в постели, я спросила Алек, что она хотела больше всего на завтра. Она прислонилась ко мне. Лунный свет падал на ее светлые волосы и освещал нежную, любящую улыбку, играющую на ее губах.

- Все что я хочу, у меня уже есть, - прошептала она.

Она проложила дорожку из шелковых поцелуев по моей шее. Ее рука медленно начала поглаживать мой живот.

- Я хочу тебя.

Что ж, если это все, что она хотела, тогда завтрашний день будет совершенным. Я хоть и не была завернута в праздничную обертку, это было легко устроить. У меня где-то осталась красная лента и несколько бантов. Но, разумеется, я не помещусь под елку.

- Я люблю тебя, - сказала она, прижимаясь ко мне.

Я перевернулась, чтобы заглянуть ей в лицо.

- Я люблю тебя.

ГЛАВА 10

Рождество. Оно обещало быть прекрасным, как никогда и было разрушено еще до того, как наступило. То видение, которое у меня было - как мы с Алек открываем вместе рождественские подарки, обмениваясь долгими поцелуями - разбилось вдребезги одним телефонным звонком в предрассветной темноте. Борясь со сном, я подумывала о том, чтобы не отвечать на него совсем. И теперь жалею, что вообще сняла трубку.

Не было никаких вступлений, никаких поздравлений с наступившим праздником.

- Она у тебя?

Голос смутно напоминал голос моего отца, как он звучал бы, если бы его душили. Я села в кровати, пытаясь понять, что происходит. Это было сложно сделать, не понимая почему он звонит мне без трех минут шесть в рождественское утро.

- Кто?

- Ты видела газеты? - спросила Джиллиан.

Алек привстала. Она смотрела на меня сонными, раздраженными глазами. Кто это? - беззвучно прошептала она губами. Я покачала головой и отвернулась от ее неприкрытой груди. Я не могла думать ясно, когда они находились так близко.

- Я спала. Что случилось?

Что-то случилось. Случилось что-то ужасное и, похоже, это становилось моей проблемой.

- Дай мне поговорить с Алек, - сказала Джиллиан. Если голос Рейнер звучал удушено, то ее был истеричным.

Теперь я разозлилась.

- Просто скажи мне в чем дело, - рявкнула я. Господи, обязательно все должно быть таким драматичным с ней?

Алек хмурилась, глядя на меня. Когда она снова спросила меня кто это был, я попросила ее принести утреннюю газету. Двойной разговор с Рейнером и Джиллиан и так был достаточно сложным, и я не собиралась включать в него еще и Алек. Я услышала плач и щелчок отключившегося телефона.

- Ты знала, что Алек пишет свою автобиографию? - требовательно спросил меня Рейнер. Это Джиллиан расплакалась и бросила трубку. - Ты знаешь, что это делает с Джиллиан?

Я закрыла глаза. Было ровно шесть часов утра. Прошло всего три минуты этого дня, а я уже жутко от него устала. У меня не было ответов для него. Алек ничего не говорила мне о своей автобиографии. Он знал гораздо больше чем я, так почему он спрашивал меня? Потому что Алек была моей возлюбленной и если кто и должен был знать, то это была я. Логичный ответ, если только это был бы кто-нибудь другой, а не Алек.

- Пап, верь мне, когда я говорю, что ничего об этом не знаю. Я перезвоню тебе через полчаса. Хорошо? Дай мне полчаса.

- Нет. Привези ее сюда. Мне все равно как ты это сделаешь, Виктория.

Алек вернулась в спальню и бросила мне на колени газету. КТО ПОХОРОНЕН В МОГИЛЕ КЕЛЛЕН БРЕНТ? - спрашивал заголовок на первой полосе газеты. Все было еще хуже, чем я могла себе представить. Это было больше чем история жизни Алек, это было о Брайане и Джиллиан. Она сделала то, на что я считала у нее никогда не хватит смелости -  рассказала миру правду.

Я не знаю почему Алек поехала в Виндчейз. Не было ничего, что заставило бы ее сделать это против ее воли. Знала ли она, что ей придется встретиться лицом к лицу со своей матерью, когда станет известно, что она написала книгу? Думаю, да. Думаю, она готовилась к этому и знала, что говорить.

Мы не проронили ни слова по дороге в Виндчейз. Я не знала, что сказать, что спросить. Я прочитаю газеты только несколько часов спустя - после того, как узнаю правду, после пресс-конференции Рейнера. Алек забрала у меня газету до того, как я успела увидеть что-то большее чем один заголовок. Затем спросила был ли звонок от Джилл и Рейнера. Я сказала ей, что Рейнер хочет, чтобы она приехала в Виндчейз. К моему величайшему изумлению, Алек согласилась и начала одеваться.

Входная дверь открылась до того, как мы успели выйти из машины. Рейнер обнимал Джиллиан. Она была такой бледной, что, казалось, вот-вот рухнет без чувств. Они смотрели на нас с укором, но ничего не было сказано до тех пор, пока мы не прошли на террасу. Стол был накрыт к завтраку на четыре персоны. Кто мог есть в этот момент?

- Патрик будет все отрицать, - начала Джиллиан.

- Я знаю. Я также знаю, что ты будешь поддерживать его, - ответила Алек.

Женщина, стоящая перед нами не была похожа на потрясающую кинозвезду, которую я стала узнавать. Паника окрасила ее глаза в темный цвет, и превратила ее элегантность в нескладные судорожные телодвижения. Она с трудом могла смотреть Алек в глаза. Рейнер ступил позади Джиллиан и опустил руки на ее плечи, успокаивая ее и придавая ей сил и устойчивости.

- Ты могла бы сказать нам. Ты должна была предупредить Джиллиан, что это произойдет.

Холодные серые глаза пробежались по моему отцу и тут же проигнорировали его как постороннее лицо, которым он был в ее глазах. Может, он и женился на ее матери, но для нее он был никем. Его первой ошибкой было то, что он думал, что сможет вызвать у нее чувство вины.

- Ты слишком наивна, если думаешь, что он позволит тебе сделать это. Ты не знаешь Патрика. Ты не знаешь, на что он способен. - Джиллиан была очень сильно напугана. Не знаю, Патрика ли или того, что он может сделать, но она боялась. За кого она боялась больше, за себя или за Алек?

Алек села за стол и мы последовали ее примеру. Она и Джиллиан сидели рядом. Это был первый раз, когда я увидела их вместе. Алек казалась уверенной и хладнокровной. Непринужденная легкость Джиллиан, с которой она вернулась из круиза, сменилась тревожным напряжением. Одна из них могла потерять все, у другой же ничего не оставалось.

- Кому это известно лучше, чем мне? Но, прошу, скажи мне, что он может сделать? Помни, что в его маленьком мире я уже давно мертва.

Джиллиан схватила Алек за руку. Она наклонилась к ней, пока их лица почти не соприкасались.

- Хватит! Это не игра. Эта история разрушит карьеру Патрика. Ты думаешь, он позволит тебе сделать это?

- Патрик ничего не может мне позволить или не позволить. Это моя жизнь. Не твоя. Не Патрика Брента. Моя. Я могу делать с ней то, что захочу.

Джиллиан покачала головой.

- Но не это. Он уничтожит тебя.

Алек откинулась на спинку стула.

- Все, что он может сделать, это отказаться признать меня. Но я привыкла к этому от этой семьи.

Джиллиан вздрогнула. Она встала и начала нервно мерить шагами террасу. Алек наблюдала за ней, пока не потеряла интерес, затем перевела взгляд на океан. Она казалась безмятежно спокойной, по сравнению со своей тревожной матерью. Наконец, Джиллиан повернулась к Алек и посмотрела на нее своими испуганными зелеными глазами.

- Почему сейчас? Почему именно сейчас?

Было ли это совпадением, что история вышла в свет Рождественским утром? Двадцать пять лет назад в этот же день другой заголовок объявил ее мертвой. Я не хотела верить, что Алек лежала в моих руках прошлой ночью и знала, с какими заголовками выйдут сегодняшние газеты. Алек подошла к столу и наполнила стакан апельсиновым соком. Она выпила полстакана, пока мы смотрели на нее. Я задержала дыхание, когда Алек повернулась к своей матери.

- Потому что ты пожертвовала мной ради сына Патрика.

Джиллиан дернулась от этих тихих слов как от удара.

- Я не жертвовала тобой. Я хотела, чтобы ты росла свободной от Брайана. Патрик сказал мне...

Алек оборвала ее безжалостным смехом.

- Свободной от Брайана? Боже мой, как, после всего, что случилось, ты могла думать, что это вообще возможно? Нет, Джилл, я помню. Я помню Брайана. Я помню, что я ненавидела его. Я помню все.

Джиллиан молча смотрела на Алек. Казалось, она была спокойной.

- Ты не помнишь всего.

На губах Алек играла улыбка, когда она вплотную приблизилась к Джиллиан.

- Я помню, что муж, которого ты оплакивала двадцать пять лет, ненавидел тебя. Господи, как же он нас ненавидел. Как ты могла оставаться с кем-то, кто не переносил даже одного твоего вида?

Джиллиан молчала. Она не могла воспользоваться своим единственным оправданием без того, чтобы не дать Алек узнать, что она оставалась с ним только из-за нее. Она уже была осуждена и приговорена в глазах своей дочери. То, что Алек считала непростительным, было единственным выбором, который могла сделать Джиллиан.

- Что я не помню? - спросила Алек, когда стало понятно, что ее мать не собирается оправдываться.

Рейнер подошел к Джиллиан. Он опустил руки на ее плечи, словно пытаясь защитить.

- Нам нужно поговорить о Патрике, а не о прошлом. Что случилось тогда...

- Твой муж знает о том, что случилось той ночью? - спросила Алек, обрывая моего отца. - Ты сказала ему правду или он знает только версию Брент?

Джиллиан повернулась и зарылась лицом в грудь моего отца. Рейнер крепко прижал ее к себе. Холодные голубые глаза встретили взгляд Алек.

- Я знаю правду.

Со своего кресла я смотрела как Алек вопросительно подняла бровь.

- Неужели, Рейнер? Я впечатлена. У тебя, должно быть, невероятные способности. Я могла бы поспорить, что к этому времени даже Джиллиан верит в версию Патрика о той ночи. Она, наверняка, хотела бы, чтобы той ночью все вышло совсем по-другому.

Джиллиан развернулась к Алек. Ее лицо было бледным, а глаза такими же безумными, какими были в тот день, когда я впервые ее встретила.

- Зачем ты это делаешь?

Алек молча смотрела на них несколько долгих секунд. Она не двигалась, но язвительная улыбка, с которой она говорила с моим отцом, медленно сходила с ее лица. Она развернулась и подошла к краю террасы, ее глаза наблюдали за бесконечной голубизной сливающихся вместе неба и океана. Пока мы напряженно ждали, я знала, что не хочу слышать то, что она собирается сказать.

- Ты позволила ему приставить тот пистолет к моей голове.

Джиллиан покачнулась, словно эти тихие слова были ударом в лицо. Алек повернулась к ней и я видела, что хотя они были разделены только несколькими сантиметрами красной плитки,  между ними была пропасть.

- Я не могла остановить его, - дрожащим голосом прошептала Джиллиан.

- Ты даже не пыталась, - холодно ответила Алек.

- Я сделала все, что могла, - голос Джиллиан окреп. Она не просила понимания.

Алек не была впечатлена.

- Нет, именно этого ты не сделала. Ты должна была уйти отсюда.

Джиллиан смотрела на Алек с пониманием.

- Ты винишь меня, да?

- А ты можешь сказать, что тебя не в чем винить?

- Да.

Алек прошлась по террасе. Она поставила свой стакан на стол. Ее взгляд скользнул по мне и Рейнеру, словно не замечая нас. Для них обеих мы сейчас не существовали. Они были совершенно одни, глядя в лицо единому демону, который преследовал их во сне и наяву в течении двадцати пяти лет.

- Ты так никогда и не поняла. Я понимала, даже в пять лет я понимала. Кто-то должен был умереть в ту ночь. Нам повезло, что это был он.

Мы смотрели как ее глаза стали отстраненными, что означало, что она ушла в свои воспоминания. Алек сжала руки в карманах своих джинсов. Она казалась такой маленькой и одинокой. Потерянные серые глаза смотрели куда-то мимо нас, в прошлое, которое всегда было рядом.

- Совсем как мамочка, - тихо сказала она. - Это были его последние слова мне. Совсем как мамочка. Наверное, я слышала эти слова миллион раз от него. Думаю, это только правильно, что они стали последними его словами мне.

Алек снова ушла в себя, вероятно, слушая в воспоминаниях как ее отец ругает ее теми словами, которые должны быть комплиментом. Она тряхнула головой и ее глаза прояснились. Она остановила свой взгляд на Джиллиан и ее голос стал твердым и холодным, когда она заговорила. Глаза Алек сузились, пока темные события прокручивались в ее голове.

- Я не знаю, как долго я спала, прежде чем вы пришли в мою комнату той ночью. Я часто думала, что для тебя эти часы, должно быть, казались вечностью.

Алек перевела взгляд на моего отца.

- В книгах сказано, что она была жестоко избита той ночью. По крайней мере, здесь они правы. Он сделал это до того, как они пришли в мою комнату, так что я хотя бы была избавлена от этого зрелища. Ее лицо было все в синяках и кровоподтеках. На ней была надета только ночная рубашка и кровь была повсюду. На ее руках и лице, его рубашка и руки были забрызганы кровью. Он бросил ее на мою кровать. Я была на...

- Нет, - воскликнула Джиллиан. - Ты не помнишь. Ты не помнишь ту ночь!

Алек смотрела на нее без капли сочувствия. Она продолжила свой рассказ, словно полные боли слова ее матери не достигли ее ушей. Она провела нас по своей памяти этих последних минут, минут, в которые она потеряла все. Она рассказала нам как белоснежная детская невинного ребенка окрасилась в кроваво-красный цвет.

- У него был пистолет.

Джиллиан снова развернулась в руках моего отца и уткнулась в его грудь. Я слышала ее глухие рыдания. Она безуспешно старалась не слушать безжалостное изложение той ночи. Я отвела глаза от них и посмотрела на Алек, которая продолжала раскрывать тайны той ужасной ночи. Она рассказала нам о последних жестоких действиях Брайана против своей жены и ребенка. Алек впервые встретилась со мной взглядом с начала своей истории. Не сводя с меня глаз она проиграла перед нами финальную сцену своего рассказа.

- Он должен был быть актером. Он вложил одну единственную пулю в барабан револьвера с особенным талантом. С такими способностями он мог бы запросто получить Оскар.

Ее голос стал пустым, глаза - бездонным черным колодцем.

- Сначала он схватил Джилл. Он поставил ее на колени перед собой и заставил посмотреть на него, когда приставил дуло револьвера к ее голове. Кажется, она пыталась отстраниться. Когда он нажал на курок, револьвер только щелкнул. Затем наступила моя очередь. «Совсем как мамочка» - сказал он. Я слышала как Джилл шептала «Нет, Брайан, пожалуйста, не надо.» Дуло пистолета казалось очень холодным на моем лбу. И снова, раздался только щелчок, когда он нажал на курок.

Он положил свою левую руку на мое плечо. И приставил пистолет к своему виску правой рукой. Я до сих пор не могу понять зачем он это сделал. Может, он ненавидел себя так же сильно, как ненавидел нас. Я знаю, что Бог есть, потому что когда он нажал на курок в этот раз, он расплескал его мозги по всей комнате.

Ее голос ни разу не дрогнул и она не отвела глаз с моего лица. Каким бы ни было последнее видение ее отца в памяти Алек, оно не вызвало в ней никаких эмоций. В своем воображении я видела Брайана Брента, поднимающего револьвер к своей голове и спускающего курок. Я чувствовала подступающую к горлу тошноту.

Голос Алек был ровным, а глаза пустыми, когда она обратилась ко мне.

- Я не убивала его, Тори. Хотя я очень хотела бы сделать это.

Я слышала шокированный шепот Рейнера:

- О, Господи.

Она не плакала о Брайане пока он был жив, она не плакала, когда он умер, и она не собиралась плакать сейчас.

Единственным звуком во дворе был тихий плач и бормотание Джиллиан:

- Ты не помнишь.

Алек перевела взгляд на свою мать. Джиллиан была безутешна, сквозь рыдания она повторяла одни и те же слова вновь и вновь. Алек смотрела, как плачет ее мать с холодной безучастностью.

- Я никогда не забывала.

У ворот Виндчейза царил хаос. Первым вестником стал звонок от охраны, которая сообщила, что новостной фургон KXLA стоял у дома и просил комментариев по поводу газетных заголовков. Вскоре толпа журналистов разбила лагерь у Виндчейза. Казалось, снова наступило 25 декабря 1968 года.

Джиллиан была в истерике. Рейнер отнес ее в их спальню и безуспешно пытался успокоить ее. Когда виски и ласковые слова не произвели никакого действия, он позвонил ее семейному врачу. Доктор Пул была женщиной в возрасте, которой были известны все тайны семьи Брент. Мы с Алек молча ждали в гостиной. Я хотела поговорить с ней и подбодрить ее, но у меня были и свои демоны, с которыми мне приходилось справляться.

Алек не убивала Брайана.

- Ты убила Брайана.

- Это было бы логично.

Она никогда не говорила, что убила Брайана. Она позволила мне поверить, что убила своего отца? Или она была так оскорблена моим предположением, что не стала поправлять меня? Я знаю, что в какой-то момент Патрик, даже если он и не сказал это прямо, дал Алек понять, что винить будут ее, если она не сохранит их тайну. Потому что все остальное не имело смысла. Почему еще она должна была быть отправлена жить так далеко? Сенатор Соединенных Штатов Патрик Брент сделал бы все что угодно, чтобы сохранить имидж своего сына. А я думала, что Келлен отправили далеко, чтобы защитить ее от того, что она сделала.

- Она будет спать некоторое время.

Мы встали, встречая Рейнера и доктора Пул у лестницы. Доктор Пул улыбнулась Алек и легко ее обняла. Ярко-голубые глаза пробежались по лицу Алек.

- Ты стала такой красивой. Как ты, Келлен?

- Я вижу вы все еще латаете раны Брент, - ответила Алек, уголок ее губ слегка приподнялся в легкой улыбке.

Они поделились взглядом, полным старых воспоминаний. Как много раз эта женщина приезжала сюда среди ночи, чтобы подчистить за Брайаном? Видимо, слишком много. Возможно, она была здесь и в ту ночь, когда умер Брайан. Я не удивилась бы, увидев ее подпись под свидетельством о смерти Брайана и Келлен Брент.

Женщина повернулась к Рейнеру.

- Держите ее подальше от телевизора, газет и радио. Эта новость сейчас повсюду.

Камеры новостных телеканалов запечатлели отъезд доктора Пул. Полиции пришлось расчищать дорогу в море журналистов, чтобы она смогла спокойно выехать за пределы владений. Рейнер запросил дополнительную охрану у агентства, работающего с Джиллиан, а его ассистент принимал все звонки. Мы были под такой защитой, которую мог обеспечить Виндчейз и деньги.

- Счастливого Рождества, - сказал нам Рейнер, не сводя глаз с Алек.

Она открыто встретила его взгляд. Ей было всего тридцать, но ее жизнь дала ей твердость, которая не соответствовала ее годам. Ему нужно было показать что-нибудь большее, чем просто разочарование в его новой падчерице, чтобы произвести на нее впечатление.

- Патрик еще не звонил? - спросила Алек. Она прошла в гостиную и опустилась на диван.

Мы последовали за ней. Я села возле Алек и обняла ее за плечи. Она была напряжена. Я сжала ее плечо, пытаясь подбодрить ее и была награждена тем, что Алек прижалась ко мне, словно ища поддержки. Я хотела быть такой же сильной, какой должна была быть она.

- Я хочу выпить, - сказала она, не обращаясь ни к кому конкретно.

- Что тебе налить? - спросил Рейнер. Он подошел к бару и ждал ее ответа.

Я задержала дыхание. Если она попросит что-нибудь алкогольное, хватит ли мне мужества напомнить ей, что она бросила пить? Нет. Я попрошу того же, что и она и выпью с ней. Если кто и нуждался забыться сейчас в алкоголе, то это была Алек.

Алек глубоко вздохнула.

- У вас есть кока-кола?

Рейнер протянул нам наши стаканы и сел за кофейный столик перед Алек. Его бокал был наполнен виски со льдом. Он сидел прямо, опустив локти на колени.

- Почему ты думаешь, что Патрик позвонит сюда?

Алек осушила стакан так, словно он содержал крепкий алкоголь.

- Потому что он захочет расставить все по своим местам. Скоро он объявит о пресс-конференции, на которой станет все отрицать.

- И ты уверена, что он будет все отрицать?

Я почувствовала как Алек затряслась в легком, беззвучном смешке.

- Я готова дать голову на отсечение.

Рейнер откинулся назад, внимательно разглядывая Алек. Он совсем не знал ее, а то немногое, что он о ней знал, не очень ему нравилось. Она не сделала ничего, чтобы расположить его к себе, а наоборот сделала то, за что он, если бы мог, пожелал бы выпороть ее. Но он видел что-то в ее лице или слышал в голосе, что заставило его верить ей. Он кивнул.

- Тогда нам лучше приготовиться. Я подготовлю предварительное заявление.

Алек схватила его за руку, останавливая.

- Ты не можешь сделать это. Ты понимаешь, что это будет значить для Джилл, если ты заявишь о подтверждении?

Она действительно беспокоилась как эта история повлияет на ее мать? Почему тогда она написала эту книгу? Она была недальновидна, если не предвидела заранее, что это сделает с Джиллиан. Какими она думала будут последствия?

- Она не будет отрекаться от тебя, Алек. Я могу точно обещать тебе это.

Он ушел, чтобы заняться теми делами, которые нужны, чтобы воскресить человека. Алек откинулась назад, вздыхая, что он не знает, что делает. Ее стакан был пуст, поэтому она взяла мой и опустошила и его. Она опустила голову на мое плечо и мы прилегли на диване. Мы лежали так в полной тишине, наблюдая как мигают красные огоньки на рождественской елке.

- Счастливого Рождества, Тори, - сонно пробормотала она.

- Счастливого Рождества, Келлен.

Комната, напротив спальни Джиллиан, была приготовлена для нас. Рейнер отвел меня в сторону и рассказал плохие новости. Пресса знала, что Алек находилась в Виндчейзе. Если мы попытаемся уехать, мы будем окружены толпой журналистов и на земле не было никакого места, где Алек могла бы спрятаться в этот раз. Отец отправил в Обри охрану, опасаясь, что если дом останется без присмотра в него могут забраться. Кого-то отправили в мою квартиру, чтобы привезти одежду и рождественские подарки в Виндчейз.

- Спасибо, пап. - Его объятия были такими же уютными как тогда, когда я была маленьким испуганным ребенком. Слов было недостаточно, чтобы выразить ту признательность, которую я чувствовала от его защиты женщины, которую любила.

Все потрясение этого дня начало сказываться на Алек. Она сидела на диване и смотрела на мерцающие огни. Она слышала то, что ей говорили только когда повторяли три-четыре раза. Ее ответ на каждый вопрос был небрежным пожиманием плечами и морганием серых заторможенных глаз.

Я опустилась перед Алек на колени и потерла ее ледяные руки. Я заговорила с ней твердым, ободряющим голосом.

- Алек, я собираюсь отвести тебя наверх. Тебе надо поспать.

Она встала и безучастно делала то, о чем я ее просила. Подними руки, Алек. Стяни джинсы, Алек. Подними руки еще раз, Алек. Ложись в постель, Алек. Она свернулась калачиком в середине кровати. Я стояла рядом и смотрела на ее бледное лицо. Может еще раз позвонить доктору? Смогла бы она вообще пробраться в дом, если бы мы ее вызвали?

- Она спит? - спросил Рейнер, когда час спустя я спустилась вниз.

- Кажется, да. - Ее глаза были закрыты, дыхание глубоким и она не ответила, когда я тихо позвала ее по имени. Она либо спала, либо находилась в коме.

 

- Джиллиан еще не просыпалась?

Было пять часов дня. Джиллиан спала уже около семи часов.

- Нет. Будет лучше, если они обе проспят до утра. Это было достаточно трудно слушать, и я даже не хочу знать каково было вспоминать и заново переживать все это.

Мы еще не говорили об утренних откровениях Алек. Почти сразу же после приезда врача, пресса оккупировала Виндчейз. Пока Алек убегала из реальности, Рейнер начал все приготовления, чтобы защитить Джиллиан и Алек. Все, что мы сделали было тем, что мы верили, будет в их лучших интересах, но у нас не было их согласия на это.

- Патрик звонил четыре раза. Он требует разговора с Джиллиан и отказывается общаться со мной. Интересно, что он скажет по поводу пресс-конференции.

Рейнер и его партнеры назначили пресс-конференцию на шесть часов. Рейнер собирался подтвердить то, что Лос-Анджелес Таймс опубликовал только как слухи. Статья, которая подняла всю эту шумиху и заставила прессу поселиться у ворот Виндчейза сообщала, что Алек Чейзн утверждала, что она является самой Келлен Брент. В статье не было сказано прямо, что она Келлен.

- Папа, ты думаешь Джиллиан захочет подтвердить личность Алек?

Он смотрел на меня долго, словно обдумывая вопрос. Осознавал ли он последствия такого шага? Все узнают, что Джиллиан все эти годы жила во лжи. Она стала бессмертной в глазах общественности в тот день, когда ее молодой муж и прекрасная дочка были убиты. Люди начнут думать, что слезы, которые она проливала над их могилами были притворными. Последние двадцать пять лет станут ничем больше, кроме как одной, чертовски хорошо отыгранной, ролью.

- Единственное, что я знаю точно, это что Джиллиан хочет вернуть свою дочь. И это ее единственный шанс. Выбор очень прост - ее дочь или ее публичный образ.

Рейнер обладал даром объяснять сложное простыми словами. Но сейчас он говорил не о контракте с клиентом. Он говорил о двух разбитых жизнях. Он просил Джиллиан заплатить очень высокую цену не за уверенность, а всего лишь за возможность. Не было никаких гарантий, что когда все это будет кончено, у Джиллиан будет дочь. Алек могла вернуться в Обри и снова не отвечать на свой телефон. Не было ничего, что он мог сделать, чтобы заставить Алек полюбить Джиллиан.

Никто не обещает, что нас простят, когда мы просим прощения. Мы хватаемся за шанс и надеемся на милосердие других, которое не дали им сами. Джиллиан делала огромный жест и просила прощения у человека, который не знал, что такое милосердие. Это не то, чему она научилась у ног своей матери.

- Удачи.

Я легко обняла отца в коридоре и оставила его общаться со своими партнерами, а сама отправилась в библиотеку, чтобы посмотреть пресс-конференцию. Я включила телевизор на одном из новостных телеканалов и села смотреть.

Я впервые увидела какое сумасшествие творилось снаружи. Огромные фонари освещали несколько десятков журналистов и фургоны телевизионщиков. Полицейские огни падали на баррикады, возведенные, чтобы остановить любопытных от приближения к поместью. Единственные, кому был разрешен проход к дому были журналисты и несколько наших гостей.

- Добрый вечер. Я нахожусь у виллы Виндчейз, где проживает бывшая актриса Джиллиан Янг. - Молодая журналистка держала в руке сегодняшнюю газету. - Кто похоронен в могиле Келлен Брент? Мы надеемся получить ответ на этот вопрос в ближайшие минуты. Мы ждем заявления, которое собирается сделать муж мисс Янг, адвокат Рейнер Сенетт. Хочу напомнить, что пятилетняя дочь мисс Янг Келлен Брент и ее муж режиссер Брайан Брент предположительно были убиты ранним утром, в Рождество, двадцать пять лет назад. По информации одной из газет, вышедших этим утром, английская художница Алек Чейзн утверждает в своей автобиографии, что она является той самой Келлен Брент.

Женщина замолчала, когда отворилась входная дверь дома и на пороге появился Рейнер. Он собирался дать пресс-конференцию на ступенях крыльца. Он зачитает свое заявление и сразу же зайдет в дом. Он не собирался отвечать на их вопросы. Рейнер был окружен своими партнерами. Он посмотрел в камеру, затем перевел взгляд на лист бумаги в своей руке.

- Информация, опубликованная в прессе этим утром, верна. Алек Чейзн является Келлен Брент, дочерью Джиллиан Янг и Брайана Брент. На момент смерти Брайана семья решила, что будет лучше, если Алек будет расти вдали от случившейся трагедии и публичности, окружающей семью. Теперь, став взрослой, Алек решила раскрыть правду. Мы с Джиллиан целиком и полностью поддерживаем ее в этом решении.

Вопросы посыпались со всех сторон, но они были напрасны. Рейнер, закончив свою речь, вернулся в дом. Камера снова сфокусировалась на журналистке.

- Только что Рейнер Сенетт подтвердил, что английская художница Алек Чейзн и Келлен Брент, ребенок, которого считали убитым, одно и то же лицо...

Я выключила телевизор. Все было кончено, назад дороги нет. Я надеялась, что мы сделали правильное дело, то, что сделали бы Джиллиан и Алек, если могли бы. Я не знала, было ли это концом или только началом. Но я знала точно, что в любом случае ни Алек, ни Джиллиан больше не будут проходить через это в одиночестве.

ГЛАВА 11

На следующее утро я проснулась в постели одна. Я уснула, обнимая Алек, но она не показала виду, что знала, что я здесь. Я села в кровати, моргая от яркого солнца, заливающего комнату через открытые окна. До того, как мой мозг мог сформулировать вопрос «Где я?», я знала где я находилась и все воспоминания предыдущего кошмарного дня захлестнули меня.

Алек исчезла, а она была не в самом лучшем состоянии. Я вскочила с постели. Футболка, в которую я одела ее прошлой ночью, лежала на полу. Я схватила ее и надев на себя, залезла в джинсы. Алек бродила по Виндчейзу. О, Боже, что если она наткнется на Джиллиан? Или моего отца? Что если она забудет о журналистах и попытается уехать в моей машине? Что если она сломается и шагнет с обрыва?

С глухо стучащим сердцем в груди и сотней самых ужасных сценариев в голове, я склонилась над перилами балкона и стала лихорадочно осматривать нижний этаж. Я сначала искала глазами Алек, затем, поняв, что это безрезультатно, хоть кого-нибудь. В доме была мертвая тишина. Где она может быть? Да где угодно, тут же ответила я сама себе. Она могла покинуть Виндчейз в любое время, пока я, и все остальные спали. Она была взрослым человеком, который не нуждался в разрешении, чтобы уехать. Это было бы довольно трудно, если журналисты все еще дежурили у ворот, но вполне осуществимо.

В конце концов не осталось места, где я могла бы ее искать, кроме как снаружи. Я увидела ее как только зашла в гостиную. Я замерла, наблюдая за тем как спокойно она сидит на террасе, не сводя глаз с океана. Я закрыла глаза, тихо благодаря любого из богов, который оберегал ее.

Было раннее утро и морской бриз обдувал ее волосы, пока она смотрела вдаль. Я простояла так несколько минут, прежде чем решилась приблизиться к ней. Я не хотела выглядеть такой испуганной, какой себя чувствовала.

- Доброе утро, Алек.

Она не отвернулась от своего созерцания. Сначала мне показалось, что она либо не расслышала меня, либо пыталась меня игнорировать, а с Алек оба этих действия были возможны. Затем, она легко повела подбородком и очень тихо сказала:

- Оно доброе?

Мое сердце опустилось. Неужели я правда думала, что она переживет вчерашние события так легко? Да, Виктория, как совершенная дура, ты действительно верила, что после всего Алек станет той женщиной, которую ты знала в Обри. Я села напротив нее и напряженно замерла, когда она повернулась ко мне.

С бледного, словно вырезанного из камня, лица на меня смотрели эти безжизненные темно-серые глаза. Спокойствие, которое она обрела в Обри, исчезло. Как и теплота и веселость, которые освещали ее глаза прекрасным серебристым цветом, который я так любила.

- Это прекрасное утро, - поправила я себя с робкой улыбкой. Алек не ответила на мою жалкую попытку приподнять настроение. На столике возле нее стояла чашка с блюдцем и она, сделав из нее глоток, снова вернула свое внимание океану.

- Ты могла бы написать его. Для нового оригинала Чейзн.

Пожалуйста, пожалуйста, ответь, хотелось закричать мне. Мне хотелось хорошенько ее встряхнуть, чтобы она разозлилась или пришла в ярость, да сделала что угодно, только не была бы такой бесстрастно-безразличной. Когда она продолжила молчать, я потянулась к ее руке и сплетя свои пальцы с ее ледяными, тихо спросила:

- Алек, о чем ты думаешь?

Я не стала спрашивать была ли она в порядке, потому что мы обе знали, что она уже давно не была в порядке. Если точнее, то с тех самых пор, как я вернулась в ее жизнь. Если бы я знала, что это разрушит ее жизнь, то никакая сила не заставила бы меня пройти вниз к ее дому по тем песчаным дюнам.

- Что я никогда больше не буду Алек Чейзн. Все, что я хотела, Виктория, это чтобы меня оставили в покое. Я никогда не просила большего. Ни от кого. Разве этого было так много?

- Зачем тогда ты написала эту книгу? - Писать такую провокационную книгу, желая при этом  оставаться в тени были две несовместимые вещи. Но и Алек Чейзн была не совсем обычным человеком.

Ее плечи опустились, словно ноша, которую она несла на них, стала еще тяжелее.

- Потому что они никогда не оставили бы меня в покое. Я поняла это в ту секунду, когда ты сообщила мне, что Джилл рассказала тебе кто я. Я Келлен Брент. Они может и убили меня, но отпускать меня они не собираются.

- Алек, Джиллиан любит...

Она вырвала руку и повернулась ко мне, ее глаза гневно горели.

- Хватит, Виктория! Не защищай ее больше передо мной. Джиллиан ни сейчас, ни когда-либо раньше не любила меня. Один бог знает, что было тем, что она испытывала ко мне, но это определенно была не любовь. А если это была любовь, то я надеюсь, меня никто больше не будет любить такой любовью.

Я осторожно подбирала свои следующие слова. Я не хотела, чтобы Алек отдалялась от меня из-за Джиллиан. Мне нравилась Джиллиан, но я не желала делать таких жертв ради нее.

- Алек, ты никогда не сможешь быть счастлива, если не научишься прощать.

Призрачная улыбка промелькнула на ее губах, прежде чем исчезнуть.

- Ты ошибаешься, Виктория. Ты всегда ошибалась в этом. Дело не в прощении. Я просто не могу забыть. Я не могу забыть, что моя семья обменяла мою жизнь на свои. Я не могу забыть, что когда я нуждалась в них больше всего, они повернулись ко мне спиной, чтобы спасти себя.

- Ты не знаешь всего, что происходило тогда, Алек, - тихо сказала я. Действительно ли я хотела ввязываться в это?

- Я знаю все, - ответила она ровным голосом.

Я откинулась на спинку стула, размышляя над тем должна ли я сказать ей правду или оставить все как есть. Какая мне была разница до того, если Алек ненавидела бы свою мать до конца своих дней? Она была счастлива в Обри, в этом я была уверена на сто процентов. Она снова будет счастлива там. Если я продолжу подталкивать ее, то смогу не разделить этого счастья с ней. Как далеко я готова была зайти? И делала ли я это для Алек или для Джиллиан?

В конце концов решение было простым. Хотя я и считала, что Алек заслуживала знать правду, я понимала, что сейчас для этого было не подходящее время. Она все еще не отошла от вчерашних событий. К тому же, кто я была такая делать для Джиллиан то, что не желала делать она сама? Она не хотела, чтобы Алек знала правду. И хотя я считала, что это было ошибкой, у меня не было никакого права говорить Алек об этом, если Джиллиан не хотела, чтобы она знала.

- Алек...

- Доброе утро, - внезапно раздался громкий голос моего отца, пугая нас. Из дома вышла Джиллиан со стопкой тарелок, а Рейнер нес два блюда с едой. Завтрак. Алек подвинула свою чашку, чтобы Джиллиан могла разместить перед ней тарелку. Я была удивлена, когда она легко улыбнулась своей матери.

Джиллиан посмотрела на меня. Она отошла от вчерашнего. То ли долгие часы беспробудного сна, то ли успокоительное сделали с ней то, что не сделала с Алек ночь сна, дали ей время на восстановление. Ее глаза были ярко-зелеными и под ними не залегли темные круги, как под глазами Алек.

- Что ты будешь пить, Виктория?

Я не была голодна и не хотела пить, но если Алек могла сидеть здесь и завтракать с семьей, то могла и я. Я улыбнулась ей.

- Кофе. Тебе помочь?

Джиллиан отрицательно покачала головой и исчезла в доме. Рейнер проводил ее взглядом, прежде чем сесть за стол. Алек сидела слева от него, а я справа. Он ненадолго опустил свою ладонь на руку Алек.

- Для нее так много значит, что ты здесь. Спасибо тебе.

Алек вздохнула.

- Я знаю, Рейнер, ты мне не поверишь, но мне не приносит радости причинять боль Джилл. Я не хочу причинять ей еще больше страданий в ее жизни. Или больше чем уже принесла.

Ее слова казались искренними и я хотела верить ей, но в голове у меня раздавался ее голос из другого разговора, когда она сказала, что причиняла боль Джилл потому что могла. Что из этого было правдой? Причиняла ли она боль Джиллиан потому что могла? Она знала о власти, которую имела над своей матерью. Она знала, что Джиллиан не хотела ничего так сильно, как провести оставшуюся жизнь, будучи частью жизни своей дочери. Для Джиллиан было бы раем знать, что происходило в жизни ее дочери, потому что Алек рассказала бы ей об этом сама, а не потому что это сделал кто-то другой. Но для Алек быть частью жизни Джиллиан означало постоянное напоминание о прошлом. Это значило бы, что она должна простить свою мать, то к чему Алек не была готова сейчас и неизвестно будет ли готова когда-нибудь.

К тому времени, когда Джиллиан вернулась с кофейником, мы уже разложили еду по тарелкам и ели в молчании. Алек не заполнила свою тарелку полностью, но я была рада что она хоть что-то ест. Джиллиан протянула Алек радиотелефон. Алек посмотрела на него, а затем недоуменно взглянула на Джиллиан. Ее мать знала, что она не принимает телефонные звонки. Джиллиан положила трубку возле руки Алек и села.

- Это Элейн.

Мы слушали односторонний разговор Алек, пока ели. Элейн, как ее агент, была засыпана телефонными звонками от журналистов. Они хотели интервью и комментариев о газетной истории. Элейн уже не знала как им отказывать.

- Я не знаю, что делать, - сказала Алек, в ее голосе сквозила неуверенность.

Я поймала взгляд отца, хмуро смотрящего на нее. Понимал ли он, как я поняла раньше, что Алек не восстановилась так же быстро, как Джиллиан, после вчерашних событий? Алек нужно было время, чтобы справиться с изменениями в ее жизни. Возможно, она и не подозревала как изменится ее жизнь после выхода книги в свет. Может, она и не задумывалась о таких далеко идущих планах.

- Я не знаю. Я дам тебе знать, когда решу.

- Решу что? - спросил Рейнер, когда она положила трубку. Я хотела задать тот же вопрос и была рада, что моему отцу не было известно как сильно она ненавидит вопросы. Алек не могла обидеть его своим молчанием так, как меня.

- Интервью, со всеми и каждым. Кажется, я даже могу назначить цену.

- Ты не обязана давать никаких интервью, Алек, - сказала я. Она никому ничего не была должна, тем более ответов о своей семье публике. Все было объяснено в ее книге, а то что осталось не упомянутым заслужило оставаться таким. Не было никакой причины, по которой она должна была изливать свою душу для развлечения общества.

Она посмотрела на Джиллиан и они обменялись горькой улыбкой. Если бы все было так просто, казалось, говорили они. Алек встала, ее взгляд упал на Рейнера.

- Можно я воспользуюсь твоим кабинетом, чтобы сделать несколько звонков? Мне нужно посоветоваться с несколькими людьми, прежде чем принять какое-нибудь решение.

- Конечно. Дай мне знать, если тебе что-нибудь понадобится.

- Спасибо, - сказала она, отходя.

Рейнер ушел через несколько минут после Алек. Я почувствовала себя неуютно, осознав, что впервые после вчерашнего осталась наедине с Джиллиан. Я никогда не чувствовала себя комфортно в ее присутствии и раньше, но теперь, когда в моих ушах раздавались их слова, я не могла встретить ее взгляда прямо. Одно дело знать, что что-то ужасное произошло с ними в ту ночь, и совсем другое знать точно, что натворил Брайан.

- Ты в порядке? - тихо спросила она.

Беспокойство в ее голосе удивило меня. Она спрашивала как я, после вчерашнего?

- Да. А ты?

Ее улыбка была мимолетной.

- А Алек? Как она спала прошлой ночью?

- Не очень хорошо. Мне кажется, книга и... вчера потрясли ее. Она становится очень закрытой, когда ее жизнь превращается в хаос.

Я помнила, какой она была в те последние месяцы в Лос-Анджелесе. Ее молчание было окутано злостью и болью. Тогда она хотела, чтобы ее оставили в покое, оставили ее справляться со своими воспоминаниями, утопая в алкоголе. Она выжила, отрицая что воспоминания Келлен были и ее воспоминаниями. Той ночью, все произошло не с ней. Та ночь произошла с Келлен Брент, а она была Алек Чейзн. Я боялась за нее. Боялась, что она не сможет вынести слияния прошлого с настоящим без какой-либо поддержки.

Следующий вопрос Джиллиан прозвучал робко.

- Ты читала ее книгу?

Я вздохнула и покачала головой.

- Я и не знала, что она пишет книгу, пока не позвонил отец. Мне кажется, я знала, что она что-то замышляет, но я никогда бы не подумала что это. Я не думала, что у нее хватит смелости.

Джиллиан откинулась в кресле, ее глаза осматривали террасу. Теплый морской ветер играл с ее волосами. Она никогда не была похожа на Алек так, как в этот момент.

- Патрик думал, что она слабая. Он думал, что сможет управлять ею и сделать с ней то, что сделал с Брайаном. Он уничтожил Брайана. Он превратил маленького мальчика, который только хотел угодить своему отцу в монстра, он крутил им пока от него ничего не осталось. Но моя дочь не такая, как его сын. Она сильная и она сделает то, что не мог сделать Брайан.

Я увидела это тотчас же - она больше не боялась Патрика. И дело было не в защите, которую мог дать ей мой отец, Алек или кто-нибудь еще. Ее страх Патрика держался только на том, что он мог сделать с ее дочерью. Джиллиан по своему горькому опыту знала, что она не могла бы защитить ее. Ее страх пропал потому, что она знала, или, по крайней мере, верила, что Алек вполне способна защитить себя сама. Она была права, ее дочь не имела ничего общего с сыном Патрика.

Джиллиан встала.

- Рейнер хочет, чтобы мы открыли наши подарки сегодня днем. Я предпочла бы не делать этого, но он совсем как маленький ребенок. Ты присоединишься к нам? Твой отец был бы очень рад.

Я кивнула. Она не упомянула Алек и я тоже промолчала. Думаю, мы обе знали - ожидать, что она присоединится к нам было слишком самонадеянно.

Мы с Джиллиан были в кухне, в тишине готовя ланч, когда появилась Алек. Я улыбнулась ей, внимательно разглядывая ее на предмет того, что она отдалялась от нас и уходила в себя. Ее глаза были не такими темными как утром, на террасе. Она прислонилась к кухонной стойке и наблюдала за нами.

- Э-ээ... Джилл? - нерешительно произнесла она.

Джиллиан замерла. Она подняла взгляд и под ее спокойным выражением явно читалась паника. Алек впервые обратилась к ней со вчерашнего разговора на террасе.

- Да, дорогая?

Алек смотрела вниз, пока говорила.

- Я разговаривала с моим издателем. Книга выйдет через несколько дней. Я попросила ее прислать несколько экземпляров. Я думала, ты... Ну, если ты хочешь, ты можешь прочитать ее до того, как она выйдет.

Джиллиан молча смотрела на Алек несколько долгих, кажущихся вечностью, минут. По ее лицу пробегали все виды страха. Нет, она не хотела читать книгу Алек. Она не хотела читать страницу за страницей, рассказывающую о том как она подвела дочь, покинув ее. И сейчас она боялась признаться в этом Алек, из-за страха, что их отношения снова отойдут на шаг назад.

Алек взглянула на нее из-под своей длинной челки.

- Я не против, если ты не хочешь читать ее. Я не знаю, хочу ли я, чтобы ты ее читала вообще.

Страх исчез с лица Джиллиан и она робко улыбнулась.

- Я хочу один экземпляр. Может, однажды я ее прочитаю…

- Хорошо, - сказала Алек с явным облегчением в голосе.

- Ты подпишешь мой экземпляр? –шутливо спросила я, пытаясь разрядить обстановку.

Легкая улыбка заиграла на ее губах.

- Ты же знаешь, что Алек Чейзн не посещает свои выставки? Так вот, Келлен Брент не дает автографов.

Мы рассмеялись, но я знала, что найду способ заставить ее написать что-нибудь милое на обратной стороне обложки. Алек накрыла на стол, пока мы с Джиллиан раскладывали еду по тарелкам. На ланч были большие куски копченой ветчины, картофельный салат, зеленый горошек и рогалики. Джиллиан несколько раз позвала Рейнера, но не получив ответа, пошла за ним, оставив нас наедине.

Я обняла Алек сзади.

- Ты в порядке?

Я хотела честного ответа. Если она чувствовала себя здесь неуютно и только делала вид, что все в порядке, мы могли бы уехать. Она не должна была оставаться, даже если Виндчейз и был лучшей защитой от СМИ. Она кивнула и прижалась ко мне крепче.

- Думаю, да.

Она не стала конкретизировать и я не настаивала. Казалось, она действительно была в порядке и если это и было иллюзией, то я была не против пожить в ней хоть какое-то время. А пока я буду следить за тем не обманывает ли она меня и не слишком ли ей тяжело находиться здесь.

Мы отстранились друг от друга, когда услышали приближающиеся шаги Джиллиан.

- Мужчины. Не знаю почему мы...

Она остановилась на полуслове. Я пыталась не улыбнуться, потому что выражение ее лица было дико комичным. Джиллиан поняла слишком поздно, что разговаривала с лесбиянками. Она быстро взяла себя в руки, спокойно продолжив.

- Давайте начнем без него.

Я поймала взгляд Алек, когда мы садились. Ее глаза смеялись.

Алек прилегла отдохнуть после ланча. Мы решили открыть наши подарки, пока она спала. Я отодвинула в сторону ее подарок мне и свой ей, чтобы открыть их вместе в нашей комнате. Сначала я чувствовала себя глупо. Рождество на день позже? Причина, по которой мы праздновали на день позже все время сидела у меня в мозгу. Мы с Джиллиан ждали Рейнера в ярко и празднично декорированной гостиной.

Я поймала взгляд Джиллиан на завернутом подарке от Алек. Могла ли она открыть ее? Мне кажется, у Алек было много храбрости и я верю, что досталась она ей именно от ее матери. Вне зависимости от того, что Джиллиан думала эта картина могла принести ей, она все равно откроет ее, потому что мысль не открыть подарок от Алек никогда не приходила ей в голову.

- Готовы? - спросил Рейнер, входя в комнату в красной шапке Санта Клауса на голове. Я рассмеялась. Я совсем забыла о шапке. Отец перестал надевать ее, когда я поняла, что Санта Клауса не существует. И сейчас этот жест только придал моменту праздничную атмосферу, в которой мы так нуждались.

Мы открыли все подарки и последним не открытым оставалась картина Джиллиан. Рейнер не стал выделывать никаких глупостей, какие он делал во время открытия предыдущих. Он знал, как она тревожилась из-за этого подарка. Он поставил картину в середине комнаты и прислонил ее к дивану. Я уже знала, что скобы невозможно снять вручную, но ничего не сказала, пока отец мучился, пытаясь их отогнуть. Я не хотела портить первоначальную реакцию Джиллиан, проговорившись, что уже видела картину. Мой отец умный человек, поэтому он быстро догадался, что не справится без помощи инструмента. Джиллиан стояла в полуметре от картины и смотрела на нее так, словно если бы очень постаралась, то могла увидеть ее сквозь драпировку.

Рейнер вернулся с молотком и быстро расправился со скобами. Я встала перед Джиллиан. Я ждала, чувствуя себя такой же напряженной, какой она выглядела, пока набиралась храбрости отодвинуть драпировку с картины. Наконец, набрав полные легкие воздуха, она потянула за край ткани. Выражение ее лица стоило всего этого ожидания. Ее глаза расширились в удивлении и узнавании. Она знала этого ребенка. Она подняла дрожащие пальцы к губам и прошептала:

- Келлен.

Отец встал позади Джиллиан и обнял ее за плечи. Она потянулась, чтобы прикоснуться к картине, ее пальцы следовали по пути кисти Алек. Сейчас она не находилась в этой комнате с нами, прикасаясь к картине ее потерянной маленькой девочки. Она была в прошлом, где прикосновение к Алек было самим собой разумеющимся. Она была в месте, где ее дочь была Келлен, а она просто «мамочкой».

- Она необыкновенно талантлива, - тихо сказал Рейнер. Он только сейчас это понял?

Джиллиан коротко кивнула.

- Она рисовала еще до того, как научилась писать свое имя. Ты бы ее видел. Она была такой забавной. Краски всегда оказывалось больше на ней, чем на бумаге.

- Куда ты хочешь ее повесить? - Рейнер оглянулся, словно пытаясь определить на какой стене повесить эту новую картину Чейзн.

Джиллиан отвела взгляд и я видела с какой неохотой она покидает то прекрасное место, где Келлен все еще принадлежала ей. Ее глаза обвели комнату. Взгляд остановился на мрачном оригинале Чейзн. Картины настолько отличались друг от друга, словно они были написаны двумя разными людьми.

- Не здесь. В солнечной комнате, наверно. Эта картина должна быть в светлой комнате.

Рейнер поднял картину и они направились в солнечную комнату. Я не пошла с ними. Я решила выйти на террасу. Наверное мне не стоило наблюдать за тем, как Джиллиан разворачивает картину. Ее реакция была более интимной и открытой, чем я ожидала. Она всегда любила Келлен и очень любит Алек. Я не хотела знать как она пережила такую потерю.

Как выжила каждая из них? Что вы сделали? Как вы могли забыть то, что не прощается? Как вы сумели простить то, что не забывается? Может, я неправа. Может то, что я видела как выживание, было просто существованием. Быть живой не то же самое, что быть живущей. Алек сказала мне, что она не тот человек, которым могла бы быть, не случись эта ночь никогда. Думаю, то же самое можно сказать и о Джиллиан.

Алек спала до позднего вечера. Думаю, это была напрасная надежда, что сон принесет ей то же спокойствие, что принесла Джиллиан ночь. Я хотела верить, что все что ей нужно, чтобы излечиться это - время. Она свернулась в центре постели, сложив руки под щекой. Я осторожно скользнула к ней в постель. Склонившись над ней, я нежно погладила ее щеку.

- Алек, просыпайся.

Она не хотела покидать свой сон. Густые ресницы затрепетали, но отказывались открываться. Губы надулись, а брови нахмурились. Она свернулась еще крепче и отвернулась от меня, зарываясь лицом с свои руки.

- Алек, - сказала я нараспев, - Просыпайся.

Она не шелохнулась.

- Зачем?

- Скоро ужин.

Она кивнула.

- Я пас. Я лучше посплю.

- Тебе нужно поесть.

Алек повернула ко мне лицом и сердито на меня посмотрела.

- Я не ребенок, Виктория. К тому же, я не думаю, что Джилл будет против моего полночного рейда на кухню, если я проснусь голодной позже.

- Разумеется, не будет, - резко ответила я. - Нет ничего в чем твоя мать отказала бы тебе.

Я скатилась с кровати. После той сцены, свидетелем которой я была во время разворачивания Джиллиан картины, я не хотела слушать язвительные комментарии Алек о своей матери. Как она могла не замечать как отчаянно Джиллиан хотела угодить ей?

Алек села в кровати и пробежала рукой по своим взъерошенным волосам. Я наблюдала за ней и моя злость потихоньку сменялась смущением, когда я увидела какой изможденной она была. Она обняла свои колени и опустила на них подбородок. Я поежилась, когда ее темные, усталые глаза посмотрели на меня.

- У меня есть время на то, чтобы принять душ?

Я наверное сойду с ума, если так будет продолжаться. Когда я видела, что вся эта ситуация  делала с Алек, я была зла на Джиллиан. Когда я видела, что это делало с Джиллиан я злилась на Алек. Я не хотела становиться на чью-нибудь сторону, потому что знала, что обе они страдали. Однако, мне все же придется либо выбрать чью-то сторону, либо остаться в нейтралитете.

- Прости, Алек. Конечно, поспи. Это сейчас важнее.

Она смотрела на меня в упор, ее молчание только сильнее натягивало мои нервы. Я была благодарна, когда она закрыла глаза. Я не привыкла видеть ее чувства настолько яркими и открытыми в ее серых глазах. Я даже была готова вернуть то время, когда ее эмоции были спрятаны, если бы это помогло ей лучше пережить все случившееся.

- Это не сказка и здесь не будет хэппи энда. Я не знаю, на что ты рассчитывала и какие фантазии себе напридумывала, но я не могу дать тебе эту семью.

Она открыла глаза и маска безразличия снова была на ее лице.

- Я даже не буду лгать, утверждая, что хотела бы это сделать.

- Ты думаешь это то, чего я хочу?

Она пожала плечами и отвернулась.

- Раньше ты хотела ответы больше, чем хотела меня. Теперь ты хочешь, чтобы я была для нее Келлен. Я потеряла тебя, когда не дала тебе ответов. Это произойдет и на этот раз, Тори? Я потеряю тебя из-за того, что не могу снова стать пятилетним ребенком?

Ее слова были сказаны спокойно и просто, произнесены таким обычным тоном, что по моей коже побежали мурашки. Я знала, что потеряю ее, если буду настаивать на прощении Джиллиан. Я, несомненно, знала, что у меня больше не будет еще одного шанса с ней. Я верила, что она любила меня. Но мы обе знали, что она могла жить без меня.

Никогда в жизни я еще не видела своего будущего так ясно. Я видела перед собой два пути. Алек была частью моей жизни в одном, я узнавала о ней через Джиллиан и Элейн в другой. Я бы умерла, если бы мне пришлось быть вдали от Алек, узнавать как она и что с ней, но от других. Я не была Джиллиан. Я не могла быть благодарной за то, что другие могли дать мне о ней.

Я подошла к кровати. Я толкнула ее на простыни и легла сверху. Глаза Алек были расширены от удивления, когда она смотрела на меня. Ее руки уперлись в мои плечи, словно пытаясь оттолкнуть. Мне не пришлось применять силу, чтобы теснее прижаться к ней.

- Я хочу тебя. Я всегда хотела тебя. Всю тебя. Это значит знать о тебе все, что делает тебя той, кем ты являешься сегодня. Больше всего на свете я хочу провести всю оставшуюся жизнь с тобой.

Она хотела верить мне. Я видела в ее глазах отчаянное желание быть любимой кем-то, и не из-за ее картин или ее имени. Я видела ее страх, что без них она была никем. Я знала только один способ убедить ее поверить мне. Я запустила руки в ее мягкие завитки на затылке. Я медленно наклоняла мое лицо к ней и смотрела в ее глаза, желая, чтобы она увидела и поверила в то, что все что мне было нужно это только она.

Поцелуй Алек был осторожным и вопросительным. Ты любишь меня? Я могу доверять тебе? Ты причинишь мне боль? Да, убеждала я ее своим руками и губами. Да, я люблю тебя. Да, ты можешь доверять мне. Нет, я никогда, никогда в жизни не причиню тебе боль. Покажи мне, настаивали ее руки. Каждое прикосновение, каждая ласка были требованием доказательства.

Покажи мне. Я смогу поверить только если ты покажешь мне.

ГЛАВА 12

- Я умираю с голода, - сказала Алек.

Мы одевались в нашей спальне следующим утром. Пока мое тело было не против причины, по которой мы пропустили ужин, мой желудок был не настолько понимающим. Я наблюдала как она быстро одевается в голубые джинсы и белую футболку. Алек посмотрела в зеркало и пригладила свои взъерошенные волосы пальцами. Она заметила, что я наблюдаю и ее серебряные глаза встретили мой взгляд в зеркале.

- Давай, скорее.

Рейнер и Джиллиан завтракали на террасе. На моей тарелке лежала книга в твердом переплете. Отец читал свой экземпляр. Книга Джиллиан лежала у ее тарелки и она просматривала утреннюю газету. Оба подняли голову, когда мы вышли на террасу. Я остановилась у стола и уставилась на книгу Алек.

«Келлен» Алек Чейзн. На обложке была фотография молодого симпатичного мужчины в черном сюртуке и маленькой девочки, положившей сонную белокурую голову на его плечо.

- Доставили сегодня утром, - сказала Джиллиан. Ее голос был бесстрастным.

Я отложила книгу в сторону и взяла свою тарелку. Я пыталась сделать вид, что не интересуюсь книгой. Я ела завтрак и любовалась прекрасным утром, но мои глаза то и дело возвращались к книге. Я хотела вернуться в нашу комнату и провести день за чтением.

- Ступеньки к пляжу все еще там? - спросила Алек. Она довольно быстро расправилась со своим завтраком.

Джиллиан оторвала взгляд от газеты и взглянула в сторону утеса.

- Да. Будь осторожна.

Не произнеся ни слова, Алек ушла с террасы. Джиллиан наблюдала за ней, пока она не исчезла, а затем, извинившись, ушла к себе. Она не взяла с собой свой экземпляр. Теперь когда обе они ушли, я не хотела больше притворяться. Я взяла книгу в руки и открыла ее. Завтрак может подождать, к тому же совсем скоро ланч.

- Книга очень хороша, - заметил отец, переворачивая очередную страницу. - Джиллиан пожалеет, что не прочитала ее.

Я сомневалась в этом. Что она могла узнать там, чего ей еще не было известно? Тем более, когда там было много такого, что могло причинить ей боль. Прежде чем уйти в чтение, я открыла книгу на середине, куда были вклеены несколько фотографий. Фотографии были первым намеком, что книга не была просто легким описанием ее жизни. Келлен была смеющимся, веселым ребенком на фотографиях, сделанных в Виндчейзе. И серьезной и неулыбчивой на тех, которые были сделаны в Моргрув Хаус.

- Я пойду читать наверх.

Отец кивнул, но не поднял глаз от книги.

Я не видела Алек весь день, пока читала ее книгу. Она оставила меня одну, чтобы я могла почитать и я была благодарна за данное мне время. Я расположилась посередине кровати. Я думала, что мне теперь все было известно и не была готова к истории, которая ждала меня.

Меня зовут Келлен Брент. Я узнала, что я мертва летом, когда прочитала биографию моей матери. Мне было четырнадцать.

Такими шокирующими словами «Келлен» начинала детальное описание одинокой, растерянной жизни, которой жила Алек в Англии. Я узнала все то, что она не сказала мне в Обри. Ей было восемь, когда она поняла, что ее мать не вернется за ней. Джиллиан никогда не приезжала в Моргрув Хаус и они не видели друг друга до тех пор, пока Алек не вернулась в Штаты. Она узнала о версии Брент о той ночи, когда купила книгу Джиллиан во время каникул в Сиднее.

Я была удивлена, когда увидела впервые свое имя. Я не думала, что окажусь в ее книге. Я всегда знала, что появилась в жизни Алек не в лучший момент. Я просто не думала, что это был самый ужасный период ее жизни. Джиллиан видела возвращение Алек в Лос-Анджелес как шанс им стать ближе. Патрик хотел объявить, что Алек Чейзн это Келлен Брент. Алек не хотела ни того, ни другого. Она считала, что для них она была мертва на самом деле. Три года, которые она провела в Лос-Анджелесе стали ее падением в алкогольный угар и отрицанием, которое едва не свело ее с ума. Алек верила, что лишь переезд в Обри спас ей жизнь. Лос-Анджелес был постоянным напоминанием о ее прошлом и она смогла осознать многое и посмотреть на ситуацию со стороны, а также начать трезвый образ жизни только, когда уехала из города.

Алек рассказала свою историю с бескомпромиссной честностью, не обвиняя никого конкретно. Она не предложила ничего, что подтверждало бы ее заявление и все же любой, кто прочел бы книгу задумался бы о том откуда она знает так много, если это не правда. Она также привела один факт, который Патрик не смог бы опровергнуть - она знала правду о той ночи. В то время как«Идеальное преступление» и «Начало сказки»обходили вопросы, которые возникали о той ночи, то Келлен давала ответы на них.

Первый вопрос, на который многие пытались найти ответ - почему Джиллиан позвонила Патрику, а не в полицию, а второй - почему между звонком Патрику и звонком в 911 такая большая разница в полтора часа. Печальный ответ на первый вопрос был в том, что это Келлен, а не Джиллиан позвонила Патрику. Ее мать была в шоке, а отец пострадал, и единственный человек, которому она могла позвонить был ее дед. Ответ на второй вопрос в том, что Патрику понадобилось это время, чтобы подчистить место преступления. Его сын не мог умереть от огнестрельного ранения, нанесенному самому себе.

К тому времени как я закрыла книгу, я знала, что Джиллиан никогда ее не прочитает. И дело было не в том, что она не хотела читать то, что думала о ней Алек. Ей было хорошо известно, что думала о ней ее дочь. Она никогда не прочитает «Келлен» потому что она пропустила жизнь своей дочери в тщетной надежде, что сможет спасти ее. Теперь она знала, что все это было напрасно.

Джиллиан знала, что пропустила жизнь своей дочери, но она не хотела знать в подробностях, что именно она упустила. Она не захочет читать о становлении Алек Чейзн как художника. Она никогда не сможет посетить выставку, которая потрясла лондонский мир искусства, когда Алек было шестнадцать лет. Она не сможет разделить с Алек ее успехи или утешить ее после нескольких неудач. Намного важнее карьерных достижений Алек для Джиллиан было ее личностное развитие и становление, которое сделало ее дочь той женщиной, какой она была сейчас. Она никогда не сможет объяснить пятилетней девочке, которая ждала у застекленной веранды, почему ее мать оставила ее там. Она никогда не достучится до четырнадцатилетнего подростка, который впервые начал ненавидеть ее в ту судьбоносную летнюю поездку в Сидней. Она никогда не сможет успокоить рассерженную молодую женщину, которая приехала в Лос-Анджелес, решившись доказать, что она могла стать кем-то без своей матери и без своего имени.

Джиллиан никогда не прочитает «Келлен». Я могла бы поспорить, что она никогда ее даже не откроет.

Виндчейз был тих, когда я спустилась вниз вечером. Я стояла на нижней ступеньке лестницы и слушала тишину, пытаясь услышать хоть какой-то намек, который привел бы меня к другим обитателям дома. Я оглянулась и мой взгляд замер на Алек и Джиллиан, сидящих вместе на террасе. Я наблюдала за ними несколько минут, пытаясь найти знак, что они разговаривают. Могло ли такое быть? Пока я смотрела, Алек кивнула и начала жестикулировать. Они разговаривали.

Я выбирала между двумя вариантами - пойти на кухню за едой или присоединиться к ним. Мое любопытство одержало верх. Джиллиан улыбнулась, когда я подошла ближе. Я внимательно разглядывала ее лицо пытаясь найти, но не видя никакого намека на то, что я прервала неприятный разговор.

- Виктория. Ты голодна?

Они ужинали. Я пропустила свой ланч и чтобы они не ели, пахло это чудесно.

- Очень. Есть еще?

Алек отодвинула свой стул и встала.

- Присаживайся. Я принесу.

Я пыталась поймать ее взгляд, но она отвернулась от меня и быстро покинула террасу. Я провела весь день, читая о ее детстве. Было ли слишком странно ожидать, что она может чувствовать себя неуютно со мной в данный момент? Не каждому удается сделать то, что в тот день сделала я. Я тоже чувствовала бы себя некомфортно, если бы внезапно вся моя жизнь стала бы книгой для Алек.

- Где мой отец? - спросила я.

Джиллиан бросила взгляд на дом.

- Все еще читает. Кажется, он в своем кабинете. Он спускался чуть раньше, чтобы поесть.

Внезапно я почувствовала себя также неуютно в ее присутствии, какой, должно быть, чувствовала себя Алек в моем. Я прочитала не только жизнь Алек. Я знала о самых ужасных моментах в жизни Джиллиан. Я знала о всех тех темных ночах, когда Алек зарывала свою голову в подушки, чтобы заглушить крики своей матери. Алек подробно описала все, что узнала за те несколько лет, что жила здесь.

- Тебе нравятся новые картины Алек? - спросила Джиллиан.

Я подпрыгнула от внезапно раздавшегося тихого голоса. Я ожидала, что она спросит меня о книге, а не о картинах.

 

- Да. Я думаю, они лучшее использование ее таланта.

Джиллиан рассеянно кивнула.

- Думаешь, они будут продаваться так же хорошо? Они отличаются от того, что люди привыкли ожидать от оригиналов Чейзн.

- Не думаю, что то, что она рисует больше имеет значение. Ее имя продается.

Джиллиан перевела на меня свой обеспокоенный зеленый взгляд.

- Да, ее имя продается. Ее книга станет бестселлером из-за ее имени.

Я прикусила губу, чтобы сдержать,слова напрашивающиеся на язык. Я не хотела, чтобы Алек застала нас за этим обсуждением. К тому же, мне было все равно, если она думала, что «Келлен» будет бестселлером только потому, что ее написала Алек Чейзн. Джиллиан провела последние двадцать пять лет, совершенствуя свое умение жить в иллюзии. И я не ожидала, что она так быстро вольется в реальность.

Алек вышла из дома с тарелкой и стаканом холодного чая. Ей удалось положить еду передо мной, удивительно ловко избегая моего взгляда.

- Элейн сможет заняться для нас всей организационной работой, - сказала она Джиллиан, продолжая их разговор.

Джиллиан откинулась в кресле и вздохнула.

- Когда дата релиза?

- В ближайшие несколько дней. Боюсь, я не очень внимательно слушала эту часть. Им уже не важны наши предыдущие договоренности, сейчас они хотят извлечь выгоду из всей этой шумихи и заработать на огласке.

- Патрик будет взбешен, - почти прошептала Джиллиан.

Я чуть не подавилась, когда Алек опустила ладонь на руку своей матери. Она проигнорировала меня. Она наклонилась и подождала, пока Джиллиан не взглянет на нее.

- Его карьера окончена. Пусть злится сколько хочет.

- Я не хочу, чтобы он причинил тебе боль, - просто сказала Джиллиан, сосредотачивая все свои страхи в одном предложении.

Алек откинулась на спинку стула.

- Он ничего не сможет сделать.

- Ты не знаешь...

Алек встала и покачала головой.

- Давай не будем снова поднимать эту тему. Пожалуйста, доверься мне. В моей жизни нет ничего, что он сможет забрать у меня или использовать против меня.

Алек провела перепачканными краской пальцами по своим растрепанным волосам. Серебряного цвета глаза смотрели вдаль, но на этот раз они не были устремлены в никуда, как обычно. Может быть, прошлое, со всей его болью, наконец-то отступало.

- Ладно, пойду продолжу рисовать.

Я удивленно наблюдала как она покидает террасу. Рисовать? Здесь? Я посмотрела на Джиллиан.

- Она рисует? Она ведь не уезжала сегодня, нет?

Мне была не по себе сама мысль, что пока я читала, Алек выходила в мир без меня. Я хотела быть рядом с ней, когда она столкнется лицом к лицу с прессой и ответит на те вопросы, которые они будут задавать ей. Я больше не находилась на обочине ее жизни. И я отказывалась, чтобы меня снова туда толкали.

- Элейн приезжала чуть раньше. Она подумала, что Алек, должно быть, сходит здесь с ума, поэтому привезла ей несколько холстов и краски. Она стала спокойнее после приезда Элейн.

Ну конечно, Элейн. У нее всегда было какое-то шестое чувство, когда дело касалось Алек. Она знала, когда и как достучаться до Алек, в то время как все что могла делать я это беспомощно наблюдать. Я всегда думала, что это было оттого, что держать своего лучшего художника в спокойствии было только в интересах Элейн. Я почувствовала грусть, когда осознала, что я так долго и так глупо не замечала их особенную связь. Я купилась на объяснения Элейн о деньгах и Алек, хотя всегда знала, что деньги никогда не были самоцелью в жизни Элейн. Ложь так легко лилась с ее губ. Это было такой же ложью, которую легко могла выдумать Алек, чтобы удержать меня, но она отказывалась пользоваться ею, даже если это и был наш единственный шанс быть вместе.

- Где она рисует?

- В своей детской. Она сказала там самый лучший свет.

Я смотрела на ее спокойное лицо, чувствуя подступающую тошноту. В сентябре ее детская была такой же, какой Алек оставила ее в пять лет. Как она стала комнатой, в которой она может рисовать? Похоже, Джиллиан заметила что-то в моем лице или глазах и поспешила объяснить.

- Пока мы с Рейнером были в свадебном путешествии, комната была переделана, - она слегка улыбнулась. - Детская для тридцатилетней женщины звучит немного глупо, не правда?

Я удивила саму себя, когда мой голос не дрогнул при следующем вопросе.

- Она была той же все эти годы?

В глазах  Джиллиан отразилась боль.

- Да. Думаю, я хотела что-то от нее в моей жизни. На самом деле очень глупо, ведь я так ни разу и не была там, после... В общем, я решила, что комнату стоит переделать в наше отсутствие.

Я сразу же все поняла. Джиллиан жила в этом доме двадцать пять лет и все это время не знала, что кровь Брайана была разбрызгана по спальне их дочери. Она, должно быть, думала, что Патрик позаботился о комнате. Он позаботился обо всем остальном. Как много раз она стояла возле той двери, взявшись за ручку и страх – единственное, что спасло ее от последнего толчка в безумие? После того, как я побывала в той комнате без каких-либо воспоминаний о той ночи, я боялась подумать, что испытала бы Джиллиан, войди она в детскую.

Она встала.

- Я собираюсь пожелать спокойной ночи твоему отцу и Келлен и пойти спать. Спокойной ночи, Виктория.

Она вышла и я знала, что она даже не заметила, что назвала Алек данным ей при рождении именем.

Несколько минут спустя я стояла у той самой комнаты. Дверь была открыта и я прислонилась к косяку, наблюдая за Алек. Она стояла у холста, покрытого голубой краской, уперев руку с кистью в подбородок. Мои глаза пробежались по комнате. Она намного отличалась от той, в которую я пробралась несколько месяцев назад. Джиллиан обставила комнату несколькими мягкими диванами белого цвета в желтую полоску и белой плетеной мебелью. Зеленые растения были расставлены по всем углам, а также украшали стол. Мой взгляд остановился на рождественском подарке Джиллиан. Картина висела над тем местом, где когда-то стояла детская кровать. Я не знала, было ли это место выбрано специально или так просто совпало. Пол и мебель у мольберта Алек были покрыты защитными кусками материи. Я знала, что Джиллиан не волновало, даже если бы Алек измазала краской комнату и всю мебель. Самое главное для нее было то, что ее дочь снова была в этой комнате. Алек могла делать все что угодно.

- Или входи или уходи, - сказала Алек. Она дотронулась до холста кистью, быстро подрисовывая белую морскую пену на голубой поверхности волн.

- Джиллиан сказала мне, что это была твоя детская, - сказала я, входя и останавливаясь рядом с ней. Никто никогда не узнает то, что было известно об этой комнате мне.

Алек огляделась, словно ища глазами кукольный домик и детские книги.

- Да. Большая комната для маленького ребенка.

Непростого маленького ребенка. Ее мать была номинанткой на Окар, отец - блестящим режиссером, а дед сенатором Соединенных Штатов. Должно быть, это была судьба, что тот маленький ребенок вырос, чтобы стать Алек Чейзн. Рожденная, чтобы стать кем-то, она свершила свою судьбу сама, без имени или денег семьи Брент.

Я становилась все беспокойнее, наблюдая за тем, как она медленно кладет на холст мелкие белые штрихи.

- Ты провела весь день здесь?

- Эээ, да. Ну, еще я была на пляже, пока не показались вертолеты. Меня показали по всем трем главным каналам. Алек Чейзн на пробежке в Виндчейзе. Захватывающий видеоматериал, правда?

- Все, что делает Алек Чейзн сейчас новость номер один, - ответила я. Я стояла под другой картиной Чейзн. Такой себя видела Алек? Одиноким маленьким ребенком на берегу?

- Это какое-то сумасшествие. Завтра мы с Джилл идем на ток-шоу. Элейн сказала, что издательство хочет, чтобы я отправилась в тур. Не могу поверить, что она жила так все это время.

- Кто?

Алек отошла на шаг и скрупулезно осмотрела полотно.

- Джилл. К счастью, я знаю как защищать свое личное пространство. Я сделаю это завтра и все. Будет намного труднее защищать ее, ведь раньше никто этого не делал.

Я не могла поверить своим ушам. Она переживала за Джиллиан? Что за чудо я сегодня пропустила, пока читала?

- Ты собираешься рисовать всю ночь? - в комнату вошла Джиллиан и подошла к мольберту.

Алек улыбнулась ей.

- Если да, то могу ли я завтра проспать весь день?

У меня отвисла челюсть, когда Алек обняла Джиллиан за талию и поцеловала ее в щеку.

- Не беспокойся, я скоро лягу. На сегодня я закончила.

Джиллиан подняла руки и коротко, но крепко обняла Алек в ответ. Мне удалось захлопнуть рот и заменить мое шокированное выражение лица на более обычное. Джиллиан подошла ко мне и погладила меня по щеке.

- Постарайся дать ей лечь пораньше.

Я приросла к полу. Это было слишком сильное испытание для меня, да еще без всякого предупреждения. За один день, когда ничего особенно и не изменилось в жизни Алек, она вдруг находит в себе сострадание и понимание?

- Сделай мне одолжение? Наполни нам ванну. Я приберусь здесь и приду.

У меня было два выбора – либо подтребовать у нее ответа ее резкому изменению поведения, или промолчать, надеясь что каким-то образом я пойму все сама.  Я уже проходила через это. Я знала, что просить у нее ответов, когда она не хотела отвечать, было лишь пустой тратой времени. Я просто кивнула, и оставила ее закрывать краски и мыть кисти. Горячая ванна с ней звучала гораздо лучше, чем холодный и пренебрежительный взгляд, поэтому я выбрала первое.

- Элейн считает, что будет лучше дать интервью Блэр. Она давно хотела начать вещание на всю страну. Может, это поможет, - сказала Алек, когда мы были в постели. Ее голос звучал устало. Я знала, что она больше не хотела заниматься всем этим. В ее представлении написания книги все было просто – она писала книгу и весь мир, вместе с ее матерью и Патриком Брентом, навсегда оставлял ее в покое. Она была Алек Чейзн – загадочная художница, а не Келлен Брент – ребенок, переживший жестокое обращение.

Голова Алек лежала на моем плече, а тело тесно прижималось к моему. Я крепко ее обнимала, и слушала, не задавая вопросов. Может, я услышала бы больше, если бы постаралась сделать это раньше.

- Завтра у Патрика пресс-конференция, - Алек замолчала и ее тихий голос был почти шепотом у моего уха.

- Мне кажется, если бы я осталась здесь, он сделал бы со мной то же, что и с Брайаном.

Я покачала головой, отрицая это заявление. Я поцеловала ее в лоб.

- Нет, милая, он бы только попытался, но у него ничего бы не вышло. Ты не Брайан. У тебя было то, чего никогда не было у Брайана.

Она кивнула.

- Джилл.

Алек села и посмотрела на меня сверху вниз. Тревожный свет ее глаз так напоминал мне глаза Джиллиан. Дочь своей матери. В ней было так мало от Брайана.

- Я всегда думала, что они принесли меня в жертву ради себя, и я знала, что со стороны Брент так и было. Но Джиллиан пожертвовала собой ради меня. Она использовала свою жизнь как защитный щит для моей. Я никогда не понимала насколько сложной была ее жизнь до сегодняшнего дня. Я получила совсем маленькую порцию того, чем она все это время жила и это было довольно неприятно. Но завтра им лучше сразу задать все интересующие их вопросы, потому что ни я, ни моя мать никогда больше не будем публично комментировать ни Брайана, ни ту ночь. И мне плевать, если кто-то думает, что мы обязаны это делать. Завтра все будет кончено.

Полный тревоги взгляд сменился стальным и решительным. Та ночь будет кончена, имела в виду она. То ужасное Рождество и все его темные последствия, наконец будут окончены. Потерянный ребенок вернулся, правда стала известна, дело об убийстве разрешено. Завтра та ночь, которая началась двадцать пять лет назад придет к своему концу.

Я хотела, чтобы все было так просто для нее, для Джиллиан, потому что после всего произошедшего, они это заслужили. Однако, я знала, что не все так просто в жизни. У Патрика и у прессы были возможности продолжатьэто бесконечно. Может, не для Джиллиан и Алек, но для публики. Патрик мог продолжить плести свои интриги из лжи и сомнений, пока хоть кто-то из журналистов был готов давать ему трибуну и рупор.

Алек вернулась в мои объятия и крепко прижалась ко мне.

- Спокойной ночи, Тори. Люблю тебя.

Я знала, что Алек любит меня. Теперь меня интересовал только один вопрос - будет ли Келлен Брент любить меня так же.

ГЛАВА 13

- Лимузин будет здесь через десять минут.

Десять минут. Время летит незаметно, когда ты весел и счастлив, но тянется жутко долго, когда ты находишься в нервном ожидании. Всего десять минут, прежде чем Джиллиан и Алек предстанут перед прессой впервые - если не считать маленького приключения Алек с вертолетами - с того шокирующего заголовка рождественским утром.

Элейн закрыла крышку своего сотового и подошла ко мне.

- Викки, ты в порядке? Ты выглядишь бледной.

Она приехала рано утром, задолго до того как встало солнце. Завтрак прошел под телефонный разговор Элейн с Блэр Коллинз и обсуждением условий интервью. Джиллиан говорила мало, а Алек либо соглашалась, либо отказывалась от очередного предмета дискуссии. Обсуждение Рейнера, картин Алек и меня было под запретом. Брайан, та ночь и семья Брент в определенных рамках. Интервью будет остановлено, если Блэр пересечет черту договоренности. Блэр была нашей подругой и я надеялась, что наша вера в нее не окажется напрасной. Я очень нервничала, как, несомненно, и все остальные.

Элейн зашла мне за спину и начала массажировать мои напряженные плечи.

- Не волнуйся, Викки. Алек не допустит, чтобы Блэр зашла слишком далеко. Вежливость не ее сильная черта.

Не волнуйся? Кому-то стоило волноваться. Кто-то должен беспокоиться о последствиях этого интервью. Пресс-конференция Патрика была назначена на 12.00 в Вашингтоне. Шоу Блэр Коллинз начиналось в девять. Оба интервью будут даны в одно и то же время, так что ни одна из сторон не будет знать, что говорит другая, до самого конца. Не волнуйся? Открой глаза, Элейн.

Я встала, когда в гостиную вошел отец.

- Они все еще готовятся?

Элейн вызвала на дом парикмахера и забрала один из костюмов Алек из химчистки. Сейчас они одевались в апартаментах Джиллиан. Элейн потрепала Рейнера по руке, проходя мимо.

- Пойду посмотрю, что они там делают.

Рейнер подошел к бару и налил себе водки. Он осушил рюмку одним глотком.

- Мне это не нравится. Мне кажется, нам стоило подождать и сначала посмотреть, что скажет Патрик, прежде чем давать это интервью.

Я тоже так считала, но мне не хватило храбрости предложить это Алек. Если она уже что-то задумала, то ее было трудно переубедить. Мне казалось, нам стоило дождаться пресс-конференции Патрика, чтобы мы могли адекватно ответить на его заявление. Мы знали, что он собирался отрицать словаАлек, мы только не знали как и чем он объяснит принятие Алек Джиллиан. Я правда думала, что нам стоило дождаться его заявления, прежде чем говорить что-то еще.

- Ты говорил об этом Джиллиан или Алек?

Он мрачно глянул на меня.

- А ты говорила об этом Алек? Все решения здесь принимает она. Джиллиан сделает так, как захочет Алек.

Почему он считал, что Алек сделает то, что хочу я, было выше моего понимания. Он знал раньше меня, что она пишет книгу. Не знаю, что он видел такого, что позволяло ему думать, что я обладала какой-то волшебной силой, но он ошибался. Я даже не знала, как Алек собиралась отвечать на интервью, и еще меньше о том, чем она могла ответить Патрику Бренту.

- Все делают то, что хочет Алек, - ответила я. Почему Джиллиан и, по умолчанию он, должны были отличаться от других? Я хотела добавить «привыкай», но прикусила язык. Он сам скоро все поймет. Сегодняшний день и так обещал стать тяжелым, чтобы ссориться из-за того, что было не изменить.

В дверях появилась Элейн.

- Готовы? Они уже спускаются.

Мы втроем ждали их у лестницы, устремив взгляд на второй этаж. В воздухе висело ожидание. Дверь открылась. На какую-то долю секунды перед моими глаза предстала их фотография, снятая в то самое Рождество. Они стояли у лестницы. Келлен стояла на верхней ступеньке, что давало ей несколько лишних сантиметров роста. Джиллиан держала дочь за руку. Именно так я ожидала увидеть их, в красных платьях и с элегантной прической.

Джиллиан спустилась вниз первой. Она надела черные брюки и белую рубашку под темно-зеленый блейзер. Алек следовала за ней. На ней был темно-синий костюм, из нагрудного кармана пиджака выглядывал белый платок. Она подстриглась, но не настолько коротко, чтобы скрыть свое сходство с Джиллиан. Может Патрик и мог убедить общество в том, что они не являлись матерью и дочерью, но то что между ними была родственная связь было видно с первого взгляда. При виде их, никто и никогда не поверит в обратное.

Спускаясь вниз по лестнице, Алек взглянула на Рейнера.

- Могу я поговорить с тобой наедине?

Джиллиан застыла на лестнице, широко распахнув глаза. Алек обошла ее, погладив женщину по плечу, словно пытаясь подбодрить.

- Лимузин будет здесь через минуту, - предупредила Элейн.

Алек проследовала за моим отцом к гостиной. Обернувшись, она бросила Элейн.

- Можете ехать без меня.

Джиллиан с тревогой наблюдала за Алек и Рейнером, стоящими у дверей на террасу. Она играла своим обручальным кольцом, не сводя глаз с их спокойного обсуждения. Рейнер кивнул и я удивленно моргнула, когда они обнялись. Когда они присоединились к нам, мой отец довольно улыбался.

- Поехали, - сказала Элейн. - Блэр хочет, чтобы мы были там хотя бы до того как начнут работать камеры.

Белый лимузин с затемненными окнами ждал нас снаружи. Джиллиан и Алек сели напротив меня, Рейнера и Элейн. Подъезжая к воротом, мы слышали крики журналистов. Алек взяла руку Джиллиан в свою и улыбнулась ей, когда кулаки забарабанили по нашей машине и мы, медленно проехав через толпу журналистов, выехали на шоссе.

- Я хочу вернуть нам потерянное Рождество, - спокойно сказала Алек своей матери, - И мы с Рейнером подумали, что могли бы устроить новогоднюю вечеринку. Мы могли бы полететь в Моргрув и встретить новый год всей семьей. Воссоединение семьи на Новый год. Я знаю, что бабушке Корд это понравится. Ну что скажешь, мам? Хочешь вечеринку?

Мое сердце замерло в груди. Я смотрела на Алек и хоть я и знала, что она делала это, чтобы отвлечь Джиллиан от предстоящего интервью, я так же знала, что она имела в виду каждое слово. Радостное удивление, которое появилось на лице Джиллиан, когда Алек заговорила о новом году в Моргрув Хаус, сменилось душераздирающим выражением любви, когда Алек назвала ее мамой. Она не находила слов и в ее зеленых глазах заблестели слезы. Джиллиан сглотнула, крепче сплетая пальцы Алек со своими. Она с трудом отвела глаза от своей дочери  и взглянула на нас, остальных членов ее семьи, с дрожащей улыбкой.

- Я не хотела бы ничего больше.

Алек улыбнулась и подмигнула моему отцу.

- Отлично. Рейнер может заняться бронированием рейса на завтра. Элейн может позвонить тете Джулии с новостью. Мама - позвонить в Моргрув. Все, что нам с Тори останется, это только приехать туда.

Дальнейшая поездка в студию «Бербэнк», где должно было состояться интервью с Блэр, прошла в обсуждении предстоящего празднества. Алек и Элейн представляли вечеринку с множеством разной еды и безудержным весельем. Джиллиан молча слушала обсуждение вокруг себя и не сводила глаз с Алек.

Студия Блэр находилась за высокими, окруженными охраной, воротами. Лимузин проехал через них и медленно остановился перед дверью с надписью «Шоу Блэр Коллинз». Рейнер проводил нас в затемненную студию. Сцена была ярко освещена.

Рыжеволосая женщина, одетая в белый костюм, разговаривала с одним из операторов, когда мы появились в поле ее зрения. Яркая улыбка расцвела на ее лице и она подошла к нам, вытянув вперед руки.

- Алек, ну ты и задала всем головоломку, - улыбнувшись, сказала Блэр. Она поздоровалась с Рейнером и Джиллиан, прежде чем обнять меня и Элейн. ЗатемповернуласькАлек.

- Мой агент уже устал принимать звонки от всех телекомпаний. Мне кажется, они недовольны, что ты выбрала кого-то неизвестного для такого интервью.

Алек улыбнулась и пожала плечами.

- Они уже давно должны были тебя заметить, Блэр.

Блэр приобняла Алек за плечи.

- Ты уверена, что действительно этого хочешь? Я читала газеты. Вопросы будут непросты.

- Я знаю. Думаю, будет легче, если задавать их будет друг.

Блэр кивнула и ярко нам улыбнулась.

- Хорошо. Тогда давайте занимать места.

Зрительный зал был заполнен. Я узнала несколько людей в первых рядах как журналистов. Им не разрешили пронести записывающие устройства, поэтому у всех лежали на коленях блокноты и авторучки. Мы втроем стояли позади камеры и смотрели как Блэр рассаживала Джиллиан и Алек по их местам. Я начала жутко нервничать, наблюдая как Джиллиан и Алек внимательно ее слушают. Зачем мы это делали? Какое нам было дело до того, что скажет прессе Патрик и кто какой из сторон поверит? Ведь для нас ничего не изменится, вне зависимости от того во что верит весь мир.

Несколько минут спустя Блэр стояла поодаль от Алек и Джиллиан в ожидании знака, что шоу можно начинать. Три камеры были направлены на сцену. Я шагнула к отцу и взяла его за руку. Прошу, Господи, пусть это не будет ошибкой.

Блэр посмотрела в камеру с серьезным выражением лица.

- Двадцать пять лет назад в одно рождественское утро мир был шокирован вестью, что режиссер Брайан Брент и его пятилетняя дочь Келлен были убиты в их доме в Лос-Анджелесе. Об этом событии были написаны две книги и несчислимое количество статей. Все эти годы их смерть оставалась неразгаданной тайной.  – Блэр повернулась к Джиллиан и Алек. – Сегодня у меня в гостях Джиллиан Янг, жена Брайана Брента и мать его ребенка и художница Алек Чейзн. Если вы читали газеты или смотрели телевизор в последние несколько дней, то вы знаете, что в своей автобиографии, которая скоро выйдет в свет, Алек Чейзн утверждает, что она является той самой Келлен Брент.

- Мисс Янг, Алек Чейзн ваша дочь? – Блэр начала интервью с острого вопроса.

В воздухе стояло напряжение и было видно, как все подались вперед, замерев в ожидании ответа. Это не стало бы правдой до тех пор, пока мир не увидел и не услышал как Джиллиан Янг произносит эти слова.

- Да, Алек моя дочь, Келлен.

Блэр сделала паузу, позволяя ответу повиснуть в воздухе.

- Почему мы должны вам верить?

Джиллиан понимающе улыбнулась.

- Наверное, многие задаются этим вопросом, мой единственный ответ на это - скажите мне, что вас сможет убедить?

Блэр повернулась к Алек.

- Если ты Келлен Брент, почему ты заявляешь об этом сейчас? Почему не раньше, когда тебе исполнилось восемнадцать или двадцать один?

Алек сидела, сложив руки на коленях.

- После смерти моего отца, наша семья раскололась на части. В сентябре моя мать снова вышла замуж и, по определенным причинам, я не присутствовала на свадьбе. Но я больше не хочу пропускать важные события нашей семьи.

Я выдохнула. Джиллиан и Алек были спокойны и уверенны в себе, пока отвечали на вопросы достаточно откровенно, но при этом не рассказывая все. Алек взяла руку Джиллиан в свою и ее голос ни разу не дрогнул, пока она рассказывала завороженной аудитории о том, что в ту ночь Брайан совершил самоубийство. Она отказалась вдаваться в подробности, и улыбаясь пояснила, что «Келлен» объясняет все подробно. Блэр задавала вопросы мягко и осторожно и Алек отвечала с достойным восхищения самообладанием. Только тот, кто знал ее и уже однажды был свидетелем того, как она описывала ту ночь, мог понять, что она снова находилась в той комнате, наблюдая за тем, как ее отец забирал ее жизнь в то же мгновение, когда оборвал свою.

Интервью заключалось в том, что Джиллиан и Алек отвечали на вопросы, которые задавала Блэр. В отличии от предыдущих шоу Блэр, на этот раз аудитории не разрешили задавать свои вопросы. Они могли бы спросить что-то, что выходило за рамки оговоренного. Наконец, Блэр поблагодарила Джиллиан и Алек за то, что они пришли, пожелала удачи и камеры выключились.

Мы втроем подошли к сцене. Блэр разговаривала с Джиллиан и Алек. Мы присоединились к ним в тот момент, когда Алек спросила Блэр был ли где-нибудь поблизости телевизор. Она хотела посмотреть закончилась ли пресс-конференция Патрика. Я была удивлена, что ей было не все равно.

- В моем кабинете, - сказала Блэр и повела нас за собой.

Не знаю, что именно мы ожидали услышать от Патрика Брента и как он собирался объяснить слова Алек Чейзн. Я, как и она, считала, что он все будет отрицать. Политики в наше время любят лгать просто. Алек переключила на CNN. Нам не пришлось долго ждать, так как речь Патрика была главной новостью часа. Он был высок и привлекателен, его лицо было хмуро, а серые глаза печальны, когда он смотрел в камеру.

- Алек Чейзн не моя внучка, - начал он с ноткой раздражения в голосе. Он начал рассказывать о том, что Джиллиан «так никогда и не оправилась» от смерти Брайана и Келлен. В каждом белокуром ребенке она видела Келлен. Алек Чейзн была не первой женщиной, пытавшейся убедить Джиллиан в том, что она Келлен. Он обвинил меня и Рейнера в том, что пользуясь нашими отношениями с Джиллиан и Алек, мы поощряем в ней эту веру. Он намекнул, что для Алек все это было пиар кампанией для возрождения своей карьеры художника.

Патрик брент посмотрел прямо в камеру, в его голосе читалась нескрываемая злость, когда он обратился к Алек с прямым вызовом.

- Мисс Чейзн, если вы Келлен Брент докажите это независимо от моей невестки.

Джиллиан была в ярости.

- Не могу поверить, что он это сделал! Это клевета!

Алек выключила телевизор и повернулась к нам. Она была удивительно невозмутима. Я была удивлена, что она не пребывала в такой же ярости, как Джиллиан. Я внимательно разглядывала ее лицо, пытаясь найти знаки, что она скрывает злость, которую испытывал каждый из нас, под маской. Ее серый спокойный взгляд задержался на нас и она улыбнулась.

- Я могу доказать, что я Келлен Брент. Вы правда думаете, что я сделала бы это, если не могла бы?

Я знаю. Я также знаю, что ты поддержишь его.

Я смотрела на Алек, ее ответ на утверждение Джиллиан, что Патрик будет все отрицать, звучал у меня в голове. Она никогда не думала, что Джиллиан будет на ее стороне. Она не думала, что кто-нибудь из ее семьи поддержит ее. Она была полностью уверена, что ей придется противостоять им в одиночку. Разумеется, она не была зла. Она ожидала, что ей придется доказывать всему миру, что она Келлен Брент в одиночку. Она не была зла, потому что с самого начала была уверена, что Патрик Брент потребует доказательств.

- Но как? - с интересом спросила Джиллиан.

Алек легко улыбнулась и, взяв Джиллиан под руку, повела ее из кабинета Блэр.

- Потому что я Келлен Брент.

Джиллиан остановилась и повернулась к ней лицом.

- Но как ты можешь доказать, что ты Келлен, без меня?

Алек повернулась к нам, увидела тот же вопрос на наших лицах и вздохнула.

- Я собираюсь взять Патрика на блеф. Я скажу, что собираюсь пройти тест на ДНК. А исходя из того, что у вас с Брайаном был всего один ребенок, тест покажет, что я и есть тот ребенок. Патрик не захочет, чтобы тело Брайана эксгумировали или открывали мою пустую могилу. Он может делать какие угодно заявления, потому что все, что могла знать Келлен, знаю я. Я Келлен Брент. И это не роль, которую я играю.

С этими словами она развернулась и пошла к двери, давая понять, что разговор окончен. Мы последовали за ней.

Лимузин все еще находился на парковке, когда Джиллиан раздраженно повернулась к Алек.

- Я даже не была нужна тебе. Для чего я вообще была здесь?

От нее исходила злость, как жар от горящего леса. Ее глаза ярко сверкали изумрудным светом. В противоположность ей Алек была спокойна и хладнокровна. Она не ожидала, что ее мать будет зла, но она не казалась удивленной.

Алек посмотрела на Джиллиан и спокойно произнесла:

- Потому что мы обе хотели, чтобы ты была со мной.

- Но ты не нуждалась во мне, - упорствовала Джиллиан. Она не собиралась покупаться на ласковые слова, несмотря на то, какими искренними они были. - Ты действительно думала, что я буду сегодня с Патриком, да?

В лимузине повисла оглушающе-мертвенная тишина, пока мы ожидали от Алек убийственных слов. Они смотрели друг другу в глаза. Джиллиан разглядывала серую глубину глаз Алек в надежде найти намек на то, что ее дочь когда-либо верила в нее. Алек искала подтверждения, что она не потеряет мать, которую только обрела. Я напряглась, когда ее лицо стало каменной маской. Она не нашла того, что искала в глазах своей матери.

Подбородок Алек приподнялся и она сказала:

- Да.

Джиллиан не дрогнула. Она знала - мы все знали - что Алек собиралась с ней согласиться. Она ненадолго прикрыла глаза, прежде чем отвернуться к окну.

Да, я верила, что ты предашь меня. Да, я верила, что ты откажешься от меня так же, как отказывалась всю мою жизнь. Да, я не верила, что ты любила меня.

По лицу Алек пробегали мириады эмоций. Стыд, боль, печаль. Она открыла было рот, но тут же закрыла его, не сумев подобрать слов, чтобы как-то утешить свою мать. Она потянулась к ней, но замерла в сантиметре от руки Джиллиан.

- Прости, я не знала, - мягко сказала она, ее голос звучал неуверенно.

Джиллиан резко обернулась к ней.

- Не знала чего? Мне казалось, ты знала все.

Алек покачала головой, не спуская глаз с лица своей матери. Ее голос был чуть громче шепота.

- Нет, не все. Я не знала, что Келлен значила для тебя все.

Слова были произнесены очень тихо, в них явно проступала детская обида и непонимание. Алек Чейзн была женщиной, которая, казалось, имела все. Но под этой совершенной, успешной и красивой внешностью находился обиженный ребенок, который никогда так и не понял почему так получилось. Она не знала, почему ее оставили одну в Англии, почему ее мать никогда ее не навещала или почему она сказала всему миру, что ее дочь мертва. Они не хотели, чтобы Келлен помнила Брайана или ту ночь, поэтому ей ничего не объяснили, а из-за недостатка сведений, она пришла только к одному заключению, которое имело смысл. Ее мать никогда не любила ее, не могла любить ее, потому что если бы любила, она никогда не оставила бы ее.

Джиллиан взяла лицо Алек в свои ладони и медленно заговорила.

- Ты значишь для меня все. Перед свадьбой ты спросила меня, почему для меня ничего не значило быть твоей матерью. Это значит все. И это всегда значило для меня все. И если это значило, что ты не будешь помнить о Брайне ничего, я бы позволила тебе ненавидеть меня до самой смерти. И я умерла бы счастливой с этим решением.

Алек кивнула. Она понимала. Она не соглашалась, думая, что у ее матери был другой, лучший, выбор, но наконец она все поняла. Ей не нужно было соглашаться с выбором ее матери, чтобы согласиться, что у ее матери было право делать выбор самой.

- Я знаю, - сказала Алек. - Теперь я это знаю.

Джилиан кивнула и откинулась на спинку сиденья, ее руки медленно упали с лица Алек. Она повернулась к моему отцу.

- Я хочу уехать сегодня. Я не хочу больше иметь никаких дел с Патриком Брентом.

Рейнер кивнул и достал сотовый. Я улыбнулась Алек. До того как закончится этот день мы будем в Англии, вдали от всего этого безумия.

Не знаю, было ли это возможно, но, казалось, возле ворот Виндчейза было в два раза больше журналистов, чем когда мы уезжали на шоу. Лимузин медленно тащился через толпу и охрана расчищала ему дорогу. Мы сидели молча, единственным звуком в салоне были удары кулаков по стеклам машины. Такой теперь будет наша жизнь? Моей мачехой была Джиллиан Янг. Моей возлюбленной была Келлен Брент. Впервые я осознала, что моя жизнь менялась вместе с их жизнью.

- О, Господи, это всегда было так? - раздраженно воскликнула Алек. - Вот так ты живешь?

Джиллиан моргнула, удивленная злостью Алек, затем кивнула.

- Да, когда меня узнают.

Алек покачала головой, ее глаза сузились от нескрываемой злости.

- А Патрик, он когда-нибудь пытался помочь тебе?

- Ну... нет, не очень. Он... - она замолчала, когда Алек внезапно выпрямилась.

- Останови, - приказала она водителю. Рейнер и Джиллиан в беспокойстве потянулись к ней, когда она повернулась к двери. Она отвела их руки и открыла дверь. Когда  дверь распахнулась, какафония звуков прервалась и наступила полная тишина. Рейнер поспешил последовать за ней.

- Я хотела бы сделать заявление для своего деда, - сказала Алек ясным, громким голосом. Журналисты смотрели на нее с одинаково изумленным выражением лица. Я почти слышала их мысли. Лимузины со знаменитостями никогда не останавливаются и никогда никто не выходит оттуда, чтобы сделать заявление. Это была шутка или какой-то отвлекающий маневр?

Алек нетерпеливо повернулась к ближайшему журналисту. Она не видела как все мы - Элейн, Джиллиан и я выбрались из лимузина вслед за ней. Она взяла микрофон из рук молодой женщины и повернулась к камерам, которые появились позади нее.

Темно-серые глаза пылали ненавистью, когда она посмотрела в камеру.

- Патрик, у тебя есть 24 часа, чтобы опровергнуть всю ложь, которую ты успел наговорить. Если к завтрашнему полудню ты этого не сделаешь, я попрошу суд эксгумировать тело моего отца для ДНК теста. Ты думаешь, что мне что-то нужно от твоей семьи? Что же, ты прав. Я хочу, чтобы мое имя убрали с той пустой могилы рядом с могилой твоего сына. Я Келлен Брент. Я не мертва. Что ты собираешься делать теперь?

Закончив свою речь, Алек бросила микрофон репортеру и вернулась в лимузин. Она нахмурилась и махнула нам, прося следовать ее примеру. Водитель воспользовался шоком, в котором пребывали журналисты и завел лимузин в ворота.

- Ты думаешь это было умно? - потребовал у Алек ответа мой отец.

Алек пожала плечами и повернулась к окну.

- Мне все равно. Я хочу, чтобы следующие 24 часа его крыльцо осаждали журналисты. Я хочу, чтобы он стал пленником в своем собственном доме, пока пресса отсчитывает время до завтрашнего полудня. Я не хочу, чтобы он выглядывал в окно, боясь ослепляющих фотоспышек. Я хочу, чтобы хоть ненадолго он ощутил какой это ад быть родственником Брайана Брента.

Она повернулась к нам с полуулыбкой.

- Или какой ад быть моим родственником.

 

ГЛАВА 14

Я думала нам с Алек никогда не остаться наедине. Нас ожидал ланч и хотя я не была голодна, я все же присоединилась ко всей семье на террасе. Алек, извинившись, отказалась, сказав что должна сделать пару звонков. Краем уха я слшала как Рейнер говорил о предстоящей поездке в Англию.В ожидании Алек я наблюдала за дверьми, выходящими на террасу. Я хотела, чтобы мы были наверху, в кровати, забыв обо всем, кроме друг друга.

К тому времени, когда Алек присоединилась к нам, Элейн уже уехала «заниматься делами и делать звонки». Одним из тех людей, которому она должна была позвонить, была ее мать. Джулия Роше жила в Малибу. У нее было пять часов на то, чтобы собрать вещи и быть в аэропорту Лос-Анджелеса для частного рейса в Англию. Я не сомневалась, что она обязательно там будет. Семья Чейзн не находилась в одной комнате с 1968 года.

Алек не стала делать вид, что ее интересует разговор или еда. Она сидела, глядя на океан, ее мрачные мысли отражались в темно-серых немигающих глазах. Она хотела быть в Обри. Она хотела находиться на своей террасе и принимать решения, пусть даже такие простые как рисовать или не рисовать, и если рисовать, то должен ли это быть оригинал Чейзн или что-то новое. Она хотела просто быть Алек Чейзн. Тогда у нее был выбор, она принимала все решения в своей жизни. Теперь же она только реагировала на решения, сделанные другими.

- Мы будем готовы к семи? - спросил Рейнер.

Я наблюдала за Алек, ожидая, когда она вернется к нам и ответит на вопрос. Я позволила бы ей ответить за нас обеих, чтобы она могла принять решение в жизни, которая уходила из-под ее контроля. Она ответила, не глядя на нас.

- Конечно, к семи отлично.

Я вздрогнула, когда она потянулась к моей руке.

- Мы пойдем собираться.

Рука Алек была тепла в моей, когда я следовала за ней. Джиллиан и Рейнер наблюдали как мы уходим, и даже если бы кто-нибудь захотел остановить нас, сомневаюсь, что они посмели бы. Эта женщина была холодной, молчаливой и находилась очень близко к срыву. Я знала это, и надеялась, что и они знали это тоже. Слишком много всего случилось, слишком быстро и без предупреждения.

Алек открыла дверь в нашу спальню и втянула меня в комнату за собой. Прежде чем я успела сделать шаг, она повернулась и прижала меня к двери. Она просунула свое бедро между моих ног, прижимаясь ко мне так крепко, что я не могла пошевелиться. Мягкие губы прикоснулись к моим и нежные руки стали медленно вытягивать рубашку из моих брюк. Она отодвинулась от меня.

- Я так хотела, чтобы это Рождество было особенным, - прошептала она, глядя вниз на свои пальцы, расстегивающие пуговицы на моей рубашке. - Я думала, хоть один раз, я могу узнать каким должно быть Рождество.

Рубашка спала с моих плеч под ее нежными ласками. Алек скользнула руками по моей спине и вскоре мой лифчик и рубашка лежали у ног. Ее легкие пальцы пробежались по моим  плечам, вниз по рукам и наконец соединились с моими.

Алек заглянула в мои глаза.

- Я не могу дать тебе Рождество, которое ты заслужила, или лучшее какое могла бы, но я могу дать такое, которое ты не забудешь никогда.

Она повернулась, чтобы я могла видеть кровать, освещенную мягким светом ночника. Подарки, некоторые из которых я узнала как свои ей, лежали на кровати. Алек выпустила мою руку и выбрала узкую продолговатую коробочку, обернутую в красно-золотую бумагу. Она обошла кровать и положила ее на прикроватную тумбочку.

- Я хочу, чтобы этот подарок ты открыла в последнюю очередь.

Я стояла возле кровати, ошеломленная поворотом событий и наблюдала за тем, как Алек двигается по спальне. Она взяла где-то CD проигрыватель. Она нажала кнопку и Бинг Кросби запел «WhiteChristmas». Алек зажгла свечу и комнату наполнил аромат яблок и корицы. Она вернулась ко мне.

- Я люблю тебя, - сказала Алек и поднесла руки к моему лицу. Поцелуй был долгим. Я забыла обо всем, чувствуя только Алек рядом с собой, вместе со мной, словно она прочитала мои мысли на террасе.

- Я люблю тебя, - прошептала я, когда снова могла дышать. Я зачарованно смотрела в ее глаза. Алек могла бы повести меня куда угодно и я с радостью бы последовала за ней, сделала бы все что угодно и согласилась бы со всем безапелляционно. Она любила меня, она была со мной и мне было плевать на весь остальной мир за стенами нашей спальни.

- Иди сюда, - сказала Алек, беря меня за руку. – Пора сделать Рождеством.

И мы сделали Рождеством. Подарки были развернуты, а радость была выражена поцелуями, которые становились все дольше, все медленнее и все глубже. Алек подарила мне темно-зеленый вязаный в елочку свитер. Как она выразилась - «Для Обри». Я сразу же представила нас в наших свитерах на ее террасе холодным январским утром, желательно этим январским утром.

- Что насчет этого? - спросила я, когда единственным не развернутым подарком остался тот, который она чуть ранее отложила на прикроватную тумбочку.

Алек улыбнулась. Она посмотрела на пол, засеянный подарками, оберточной бумагой, лентами и нашей одеждой.

- Ты хочешь еще?

Алек притянула меня к себе. Ее руки скользнули по моей спине и сжали мои ягодицы. Она развела свои ноги и тесно прижала меня к себе. Серебряные глаза смотрели на меня теплым взглядом любви.

- Выходи за меня, Тори. Я хочу, чтобы ты всегда была в моей жизни. Ты можешь открыть эту коробочку, только если согласишься выйти за меня.

Мое сердце остановилось. Я взглянула на женщину, которую я так давно любила. Жизнь без нее была просто существованием, лишенным любви и радости. Когда жизнь, которую ты всегда хотела, но верила, что никогда не получишь, внезапно оказывается в твоих руках, ты чувствуешь себя так, словно умираешь. Тело отказывается функционировать, а время останавливается. Не знаю, как долго я просто смотрела на нее, ожидая что мое сознание вот-вот потухнет. Я знала, что моя жизнь закончилась, потому что невозможно получить то, что ты хотела больше всего в жизни, и при этом остаться живой.

- Тори? - прошептала Алек, в ее голосе звучала неуверенность. Неужели она на самом деле думала, что я скажу ей нет? Возможно ли, что она на самом деле не понимала как много для меня значила? Насколько глупой я была, если Алек Чейзн, прекрасная и талантливая Алек Чейзн, не знала, что она значила для меня больше, чем кто-либо или что-либо в мире?

Не говоря ни слова я потянулась к коробочке. Мы поменялись местами и я развернула подарок с лежащей Алек между моих ног, под внимательным взором ее серебряных глаз, следящих за каждым моим движением. Коробка была похожа на ту, в которой я подарила ей браслет. Я открыла ее и ахнула. Я ожидала увидеть браслет, но вместо этого смотрела на золотое кольцо, инкрустированное сапфирами. Ее кольцо. Она дарила мне такое же кольцо, какое я подарила ей. Обручальное кольцо.

Я подняла глаза на Алек, чувствуя как по моим щекам потекли слезы.

- Как ты узнала?

Она взяла кольцо.

- Я знаю тебя. Ты хотела сделать это в прошлый раз, поэтому, когда ты подарила мне кольцо, я знала, что где-то в городе есть его близнец. Я обошла миллион магазинов, прежде чем нашла его.

Пока Алек говорила, ее пальцы надевали кольцо на безымянный палец моей левой руки. Она забрала коробочку из моих рук и бросила ее на пол, вворох остальных подарков. Нежные пальцы стерли слезы с моих щек. Я потянула ее вниз, на себя. Я хотела ее. Я хотела ее на мне и во мне больше, чем я хотела дышать.

Это Рождество было на три дня позже, оно было лишено праздничной энергии, которую я ассоциирую с Рождеством, оно было в спальне, которая была даже не в моем или в ее доме, но, несомненно, это было лучшее Рождество, которое у меня когда-либо было. Алек только хотела, чтобы оно было незабываемым. Но оно стало совершенным. С этого мгновения я всегда буду праздновать Рождество 28 декабря.

Рейнер забронировал для нашего полета чартерный самолет Lear. Очередной лимузин, на этот раз черный с затемненными окнами, ждал нас у ворот, чтобы отвезти в аэропорт. Мы с Алек оставались наверху несколько часов. Я с трудом вытащила себя из постели, да и то только тогда, когда Алек пообещала, что мы продолжим праздновать в Моргрув Хаус. К своему удивлению, я обнаружила себя смущающейся в присутствии Рейнера и Джиллиан. Они не могли знать, что произошло в нашей комнате, только если не стояли под дверью и подслушивали. А я не могла представить ни одного из них за таким занятием, даже если бы они и умирали от любопытства.

Мы обе были одеты в голубые джинсы и белые футболки. Мы взяли с собой наши новые свитера и куртки в предвкушении британских холодов, ожидающих нас. Рейнер и Джиллиан были одеты в брюки и одинаковые красные рубашки. Как и мы, они несли в руках куртки. Я была рада, что журналисты не видели нас с дороги. По крайней мере, у нас была надежда, что мы сможем покинуть город прежде, чем кому-либо станет известно о нашем отъезде. И с возможностью прибыть в Англию без ожидающей нас толпы журналистов и камер.

Когда мы прибыли в аэропорт, Элейн и Джулия уже ожидали нас на борту самолета. Джиллиан и Джулия крепко обнялись. За эти годы я видела Джулию несколько раз, но теперь, когда женщины обнимались, я пыталась найти между ними сходство. Может, если бы Джулия не была намного выше и крупнее своей младшей сестры, и, может, если бы ее волосы были светлыми, а не русыми, а глаза зелеными, вместо ярко-голубых, я бы заметила сходство между Джулией, Джиллиан и Алек. Между Джиллиан и Джулией не было бросающегося в глаза сходства, и те несколько раз, когда Элейн приглашала меня и Алек на ужин в дом ее матери, я ни разу не задумывалась о сходстве Джулии и Алек.

Джулия отступила на шаг и взяла лицо сестры в свои ладони.

- Ты прекрасно выглядишь, Джилл. Просто великолепно.

Джиллиан улыбнулась и обвела взглядом собравшихся.

- Я не могу поверить, что все это происходит на самом деле.

Рейнер вернулся из кабины пилота и попросил нас занять места. Как только мы пристегнулись, самолет начал готовиться к взлету. Я разделяла чувства Джиллиан. Я не могла поверить, что все это происходило действительно. Год заканчивался тем, что я назвала бы фантастикой всего два месяца назад. Эта семья - моя семья - собиралась войти в новый год вместе. И сейчас, когда самолет набирал скорость по взлетной полосе, Моргрув Хаус готовился к празднеству, которое никогда раньше не проводилось в его пустынных стенах.

Я откинулась на спинку кресла, чувствуя такую же расслабленность, которая читалась на лицах других. Мир, от которого мы сбежали сюда, будет ждать нас снаружи, когда мы вернемся через несколько дней, но сейчас мы могли и хотели обойтись без него. Как только самолет набрал высоту, Рейнер принес две бутылки охлажденного DomPerignon. Джиллиан протянула мужу бокалы из настоящего стекла и Рейнер наполнил их до краев.

- За нас, - просто сказал он, поднимая свой бокал.

- За нас, - хором ответили мы, звеня бокалами. Мы с Алек задержали наш взгляд друг на друге, прежде чем присоединиться к тосту Рейнера.

Я сидела рядом с Алек, примостившей свою голову на мое плечо. Она зевнула и прошептала:

- Я так обессилена. Ты была... так энергична этим днем.

Она взяла мою левую руку в свою. Я залюбовалась кольцом на своем пальце.

- У меня были для этого причины, нет?

Я почувствовала ее улыбку.

- Да, были.

Алек прижалась ко мне крепче и вскоре я почувствовала как ее дыхание замедлилось, что означало, что она заснула. Я прислонила свою голову к ее и стала наблюдать за остальными. Джиллиан и Джулия ушли в самое начало салона, чтобы тихо поговорить друг с другом. Я на секунду задумалась о том, удавалось ли им хоть изредка встречаться за эти годы. Для Джулии не составило бы труда приехать в Виндчейз. Алек удавалось приезжать и уезжать незамеченной.

Мой сонный взгляд переместился на Рейнера и Элейн. Они давно были знакомы, но не особенно любили друг друга. Отец считал, что деятельность Элейн была чуть ли не аферой. Элейн думала, что он был слишком правых взглядов, чтобы быть мои родственником. Было бы интересно понаблюдать за тем, как их мнение друг о друге будет меняться теперь, когда он был «дядей» Рейнером, а она одним из членов его семьи.

Семья. Удивительно, как мы прощаем и находим оправдание тем, кто является нашей семьей.

Алек проспала весь полет. Голод разбудил меня и заставил оставить ее спустя несколько часов полета. Кто-то заботливо укрыл нас одеялом. Я легонько подвинула Алек и укутала ее одеялом. Джиллиан направила меня к бортовой кухне, где можно было найти сэндвичи с курицей и салат. Я нашла пакет чипсов Lay's и холодную банку кока-колы. Я взяла свой ланч в салон и села рядом с Элейн. Она читала «Келлен».

- Сделай мне одолжение? - попросила я ее.

Она медленно подняла на меня свой взгляд и вопросительно выгнула бровь.

- Не читай ее в присутствии Алек.

Она посмотрела на свою кузину. Я проследила за ее взглядом. Алек перевернулась на живот и спала, положив голову на сложенные руки. Во сне она выглядела как ребенок. Элейн кивнула.

- Конечно. Я спрячу ее сразу же, как она проснется.

Использовав палец как закладку, она прикрыла книгу и не сводя глаз с Алек, тихо спросила:

- Когда вы обменялись кольцами?

Я удивленно посмотрела на нее.

- Я не думала, что кто-нибудь заметит.

Элейн озорно мне улыбнулась и кивнула в сторону Джиллиан и Джулии.

- Тетя Джилл заметила еще в Виндчейзе. Она отвела меня в сторону и спросила знаю ли я что-нибудь об этом. Я даже не заметила, пока она мне не сказала. Сейчас это известно всем. Предупреждение – она чертовски зла. В ее глазах ты потеряла несколько очков из-за этого. На будущее – никогда не забывай пригласить мать невесты на свадьбу.

Я закрыла глаза в бесплодной надежде, что я не попала в такое неловкое положение. Я была так поглощена своим счастьем, что не подумала ни о ком другом. Конечно, Джиллиан была зла. Она была матерью, которая пропустила все события - неважно, знаменательные или нет - в жизни своей дочери, с тех пор как той было пять, и теперь, когда она имела полное право считать, что такое больше не повторится, она пропускает это. Нам повезло, что Джиллиан не устроила сцену в тот момент, когда увидела наши обручальные кольца.

- Может, мне стоит принести извинения, - неуверенно произнесла я. И какие извинения я могу принести? Сомневаюсь, что даже в книге Мисс Мэннерс был совет для такого оплошного поступка.

Элейн усмехнулась и покачала головой. Черт, да она наслаждается моим положением.

- Не совсем то. Я бы предложила тебе пасть перед ней ниц и пообещать, что вы позволите ей спланировать церемонию ее мечты. На меньшее я бы не согласилась.

Я бросила взгляд на Алек. Ей это не понравится. Но мне также не хотелось находиться в черном списке Джиллиан. Она была матерью Алек и имела полное право считать, что она должна быть включена в такое важное событие. Мой отец также имел полное право ожидать этого от меня. Так или иначе, нетрадиционная ориентация не снимала с нас тех ожиданий, какие были у всех остальных родителей.

- Помолись за меня, - сказала я, вставая.

Элейн рассмеялась.

- Обязательно.

Дорога от того места, где сидела Элейн и до кресла Джиллиан была такой же тяжелой, как дорога к эшафоту. Джиллиан пила шампанское и наблюдала за моим приближением. Она выглядела точно как Алек, когда та была раздражена. Джулия, извинившись, отошла, не забыв сочувственно похлопать меня по плечу. Мне действительно не нужен был весь этот драматизм. Я и так знала, что мне предстояла сложная задача.

Я села напротив Джилиан и прямо посмотрела ей в глаза. Неужели я действительно была настолько поглощена Алек, когда мы уезжали, что не заметила какими ледяными были зеленые глаза моей мачехи? Видимо, да.

Я слабо улыбнулась и пошла ва-банк.

- Я знаю, ты злишься, и у тебя есть на это полное право. Прости, мне очень жаль. Ты простила бы меня, если бы смогла заняться церемонией? Ты можешь сделать все, что пожелаешь. Я обещаю, что все будет так, как ты захочешь.

Джиллиан молчала несколько долгих мгновений. Ледяные зеленые глаза смотрели на меня строго и испепеляюще. Затем ее взгляд переместился и заскользил по лицу ее спящей дочери.

- Я больше не пропущу ни мгновения ее жизни, Виктория. Пообещай мне это. Обещай мне, что в следующий раз и все последующие разы, я всегда буду включена в важные события ее жизни.

Я взяла женщину за руку и посмотрела ей в глаза.

- Я обещаю.

Она откинулась на спинку кресла и осушила свой бокал шампанского.

- Я хочу и церемонию. Твой отец с нетерпением ждет, когда сможет повести тебя к алтарю.

Я покраснела и запротестовала:

- Но это не совсем настоящая свадебная церемония.

Зеленые глаза сразу же стали тверды.

- Эта настоящая.

Я покорно кивнула и вернулась к Элейн. Я любовалась спещей Алек и думала какими словами объяснить ей, что очень скоро нас «поженят» на церемонии, которую спланирует ее мать. Может, оставить это на Джиллиан, пусть она и объясняет. Пришла пора Джиллиан упрочить свое материнское присутствие в жизни Алек самой. А Алек испытать праведный гнев своей матери.

Наше прибытие в Международный аэропорт Эксетер прошло незаметно. Нас ожидал очередной лимузин. Мы натянули на себя свитера и куртки, ругая себя за то, что никому не пришло в голову захватить настоящее пальто. Мы находились в Англии, в стране, которая была не очень-то жаркой в середине лета, а тем более в разгар зимы. Уж Алек-то должна была это знать.

В «Келлен» было несколько фотографий Моргрув Хаус и мне казалось, что я была готова к фамильному гнезду Чейзн. Может, при дневном свете английское поместье не показалось бы таким величественным. Однако, в темноте, освещенной только светом далеких звезд и множеством сияющих окон, Моргрув Хаус казался огромной укрепленной крепостью. Идеальное место для сокрытия Келлен Брент.

Широкая мощенная автомобильная дорожка вела к передней двери. К тому времени, когда все мы выбрались из лимузина, тяжелая деревянная дверь была открыта. Я с тревогой ожидала встречи с Корделией Чейзн. Я знала, что она будет необыкновенной женщиной, такой же какими были ее дочь и внучка. Она была высока, с такими же голубыми глазами, как у Джулии, но мне казалось, что ее, сейчас седые, волосы, когда-то были такими белокурыми, как волосы Джиллиан.

Она стояла у двери и встречала каждого крепким объятием, прежде чем пропустить в приглашающую теплоту дома. Я чувствовала себя неловко. Была ли я для нее возлюбленной Алек? Или падчерицей ее дочери? Я легко обняла ее в ответ и быстро зашла в дом.

Холл был большим и отделан темным деревом. На второй этаж спиралью завивалась массивная лестница. Пол покрывали толстые восточные ковры. Я отдала свою куртку молодому человеку и последовала за всеми в библиотеку. Алек и Элейн грели руки у камина. Я остановилась в дверях. Все стены в комнате были затавлены полками с книгами. Мебель была из темного дерева, и в комнате стояло несколько кожаных диванов черного цвета.

- Кому-нибудь налить выпить? - спросил Рейнер.

Корделия вошла в библиотеку. Она пересекла комнату и обняла Алек за талию.

- Милая, несколько часов назад звонила Селеста Брент.

Все глаза присутствующих были на ней. Было заметно, как Алек напряглась в ожидании плохих новостей. Я почувствовала злость на Корделию. Зачем она это делает? Алек не очень то было нужно знать, что звонила Селеста Брент. Если она хотела, то могла звонить хоть каждый день, хоть дважды в день, Алек не обязательно было об этом знать.

- Вчера у Патрика был удар. Он в реанимации. Семья Брент сделала заявление на CNN, подтверждающее, что ты Келлен Брент. Селеста хочет, чтобы ты позвонила. Она оставила номер, по которому ты можешь дозвониться ей в любое время.

Алек безучастно осмотрела библиотеку.

- Тогда... думаю... мне стоит позвонить.

Рейнер пересек комнату, качая головой.

- Позволь мне позвонить ей самому.

- Нет, но спасибо. Кто-нибудь включите телевизор. Посмотрим что происходит.

Отец бессильно смотрел на нее. Если бы она только позволила, он с радостью сделал бы все за нее. Но Алек устала, что люди принимали и делали решения за нее.

Корделия вытащила из кармана листок бумаги. Алек взяла номер и подошла к телефону. Джиллиан встала с дивана и, подойдя к Алек, обняла ее за плечи.

- Да, это... Келлен Брент. Могу я поговорить с моей бабушкой, пожалуйста?

Взгляд Алек застыл на ровных рядах книг. Я хорошо знала этот пустой, лишенный эмоций, голос. Она снова была крайне невозмутимой и хладнокровной Алек Чейзн.

- Доброе утро. Я Дэвид Дэйли. Мы продолжаем рассказывать вам о сенаторе Патрике Бренте, который вчера получил удар. Наш корреспондент Джин Глесс сейчас находится у больницы Уолтер Рид. Доброе утро, Джин, есть новости о состоянии сенатора?

Стройная брюнетка заговорила в камеру.

- Доброе утро, Дэвид. Состояние сенатора Брента на данный момент оценивается как стабильное, но пресс-секретарь семьи Брент сообщил мне, что сенатор все еще находится без сознания.  Весь вечер в больницу прибывают родственники и члены семьи Брент, чтобы поддержать сенатора и миссис Брент.

- А где Келлен Брент? Что-нибудь известно о ней? - спросил из-за кадра Дэвид.

Женщина покачала головой.

- Единственное, что нам точно известно, это что здесь ее нет. Ходят слухи, что она покинула страну. Нам также сказали, что Селеста Брент выходила на связь со своей внучкой, но детали разговора нам не известны.

- Джин...

- Здравствуй, Селеста. Как ты? - спросила Алек. Я не винила ее за то, что она не поинтересовалась состоянием своего деда. Патрик перестал быть ее дедом в тот день, когда стоя перед журналистами провозгласил свою единственную внучку мертвой.

Алек кивнула и потерла глаза рукой.

- Да, конечно. Я буду ближайшим рейсом... О, хорошо. Это мило с его стороны... Хорошо.... Да, хорошо... Скоро увидимся.

Она стояла, держа трубку в одной руке и сжимая переносицу другой.

- Посол США зарезервировал для меня обратный полет в штаты на своем самолете. Они уже выслали машину.

Она встретилась со мной взглядом.

- Я, наверное, не буду здесь на Новый год.

- Я возвращаюсь с тобой, - сказал Джиллиан, не терпящим возражений голосом.

Но Алек все равно покачала головой. Она отошла от своей матери.

- Нет. Это касается семьи Брент, а ты больше не член этой семьи.

- Алек...

Алек резко развернулась. Серые глаза сузились от гнева.

- Я никогда не была в состоянии защитить тебя. Сейчас я могу сделать это и я сделаю, не смотря на то нравится тебе это или нет. Ты не Брент. Тебе больше не нужно иметь дел с этой семьей.

Гнев Джиллиан был не меньше Алек.

- Пока я являюсь твоей матерью, я всегда буду иметь дела с семьей Брент.

Алек бросила на Рейнера мрачный взгляд.

- Нет, если твой муж мужчина, то не будешь.

С этими словами она покинула библиотеку. Корделия подошла к своей дочери. Джиллиан выглядела ошеломленой резким выпадом и отказом Алек. Корделия повела ее назад к дивану. Я вышла из библиотеки, готовая вернуть Алек в реальность. Я обнаружила ее в холле, разбирающую свой багаж.

- Это было обязательно?

Алек не повернулась ко мне.

- Ты ведь понимаешь, что это моя мать, а не твоя, да?

- Я удивлена, что ты об этом знаешь, - огрызнулась я.

Она медленно встала и повернулась ко мне.

- Именно по этой причине я и не хочу втягивать ее в это. Я не хочу видеть лицо моей матери по всем новостям или во всех газетах. Ты понимаешь? Я не хочу, чтобы мою мать преследовали журналисты или та семья хотя бы одну секунду. Она не жена Брайана Брента. Я не ребенок, прячущийся за юбкой своей матери. И мне плевать соглашаешься ли ты, твой отец или кто-нибудь еще со мной. На случай, если ты не заметила - я не прошу ничьего мнения.

Кажется, она только заметила, что на ее громкий голос из библиотеки пришли все. Ее открытый, полный мольбы взгляд остановился на бледном лице матери.

- Я не хочу, чтобы ты была там. Пожалуйста, сделай это ради меня. Не заставляй меня снова наблюдать за тем, как моей матери причиняют боль.

Джиллиан вплотную подошла к дочери. Она положила одну руку на плечо Алек, а другой отвела светлые волосы от отчаянных глаз Алек.

- Тебе нужно подстричься.

- Я подстригусь.

- И ты позвонишь, если тебе что-нибудь понадобится?

Алек посмотрела на Рейнера, стоящего за плечом Джиллиан.

- Обещаю.

Джиллиан обняла ее и крепко прижала к себе.

- И я хочу разговаривать с тобой каждый вечер.

- Каждый вечер, - согласилась Алек с понимающей улыбкой.

Джиллиан отступила от нее.

- Тебе нужно поесть до того, как приедет машина. Кто знает, когда выпадет следующий шанс, прежде чем ты будешь в Штатах.

Корделия, добрая английская хозяйка, подала вкуснейший ужин. Мы всемером сели за стол, чтобы попробовать нежнейший ростбиф и овощное рагу. Алек радостно сообщила нам, что это было одно из ее любимых блюд. Мы наслаждались нашим первым ужином в кругу всей семьи в мерцающем свете свечей.

Я не хотела, чтобы Алек возвращалась в Штаты. Я хотела, чтобы она была здесь, с нами, вдали от безжалостного внимания общества. Ведь именно для этого мы и приехали сюда. Я ненавидела Патрика Брента. Я ненавидела его за то, что он использовал свою маленькую внучку как жертвенного агнца во имя своего сына. Я ненавидела его за то, что он смел думать, что Алек вернется в его семью на его условиях. Но больше всего я ненавидела его за то, что он возвращал ее в ту семью в тот момент, когда она была в окружении своей настоящей семьи. Этот удар был его единственной прекрасной возможностью. Больше ничего не заставило бы Алек покинуть нас и направиться к нему.

Машина посольства, серый «ягуар» с дипломатическими номерами, приехала, когда мы пили кофе в библиотеке. Все надежды, которые у меня оставались на то, что мы с Алек могли побыть наедине, тут же рухнули. Следующие несколько минут пробежали в суматохе. Каждый член семьи обнимал ее и шептал на ухо напутствующие слова. Алек крепко обнимала каждого, словно ища поддержки и силы для следующих тяжелых дней, ожидающих ее впереди.

Я наблюдала за ней и моим отцом. Я не могла не заметить отцовскую связь, которая зародилась между ними за те несколько дней с их первой встречи на Рождество. Он относился к ней с особой защитой и было заметно, что он был огорчен, что она не позволяла ему взять все в свои руки. Он хотел защитить ее, заслонить ее от этого жестокого мира, сделать то, что ни один мужчина не делал для этого хрупкого белокурого ребенка. Он любил бы ее для меня, восхищался и дорожил бы ею для Джиллиан.

- Я серьезно, - сказал он голосом, который я хорошо помнила еще со своего подросткового возраста. Я улыбнулась. Алек следует поверить, что он действительно серьезен, о чем бы они не говорили.

Она кивнула и приподнявшись на цыпочки, поцеловала его в щеку.

- Позаботься о моей маме и Тори.

Прощание со мной было оставлено напоследок. Алек взяла меня за руку и повела наружу. Джиллиан осталась внутри, наблюдая за нами. Алек забылась в моих руках и я крепко ее обнимала. Я хотела, чтобы мои объятия сказали ей то, что не могли выразить слова. Было так больно обнимать ее и знать, что совсем скоро она будет вдали от меня.

- Пообещай мне кое-что, - прошептала Алек.

- Все что угодно, - мягко ответила я.

Она отступила на шаг и заглянула в мои глаза.

- Обещай, что будешь спать в моей комнате. Мне очень нужна эта картина. Хорошо?

Я улыбнулась ей.

- Твоей бабушке придется вытаскивать меня из этой комнаты лично.

Позади нее показался водитель и открыл заднюю пассажирскую дверь. Алек снова подошла ко мне и поцеловала меня долгим, страстным поцелуем. Затем, с резкостью, которую я понимала, забралась в машину. Стекла были затемнены и я не могла видеть ее лица, но я все равно махала ей вслед, зная, что она смотрит на меня. Я стояла в темноте и холоде и смотрела на дорогу до тех пор, пока красные огни фар «ягуара» не исчезли в темноте.

ГЛАВА 15

Отъезд Алек стал началом нашего собственного дежурства, возле телевизора. Мы смотрели только CNN. Другие члены семьи приходили и уходили, но мы с Джиллиан оставались в библиотеке. Мы не хотели пропустить момента увидеть Алек хотя бы краешком глаза.

Каким-то чудом Посол США сделал так, что Алек удалось покинуть страну без единой камеры, снимающей это событие. Я была рада, что у нее было хоть несколько последних часов спокойствия, ведь следующие несколько дней будут особенно трудными. Нам повезет, если мы увидим ее по телевизору хоть несколько раз. Хоть я и ненавидела тот факт, что журналисты вторгались в частную жизнь Алек, сейчас мне это было нужно как воздух. Единственная надежда увидеть ее и знать, что она жива и в порядке, была через их камеры.

Прибытие Алек в Даллес, международный аэропорт Вашингтона, было совсем не таким, как спокойный вылет из Англии. Операторы засняли несколько членов семьи Брент, которые ожидали ее в загороженном углу. Алек, голос за кадром называл ее «Келлен Брент», была первой спустившейся с трапа самолета. Она показалась в сопровождении серьезных молодых людей в голубых джинсах и куртках «пилот». Я решила, что они были работниками Патрика. Джиллиан выпрямилась и по очереди дотронулась до изображения каждого из мужчин, окружающих ее дочь.

- Это внучатые племянники Патрика, - сказала она. - Это Брент Кендерсон. Он работает в администрации Патрика.

Затем, ее пальцы пробежались по лицу, которое я, к своему удивлению, сразу же узнала.

- Это Брайан Кендерсон.

- Актер, - закончила я за нее. Он был актером второго плана, но уже хорошо известным.

Джиллиан кивнула.

- Эмили была беременна им, когда умер Брайан.

Она прикоснулась к третьему мужчине.

- Дэниел Брент. Он работает в компании Брент.

Я поежилась, когда толпа журналистов ринулась вперед. Мускулистые сопровождающие Алек образовали вокруг нее защитное кольцо. Возле них появились полицейские в форме и в окружении вспышек камер и летящих со всех строн вопросов, они быстро исчезли в черном лимузине. Когда автомобиль подъехал к больнице, камеры уже ждали их там. Алек выглядела мрачной и уставшей, когда она быстро прошмыгнула в больницу.

Следующие два часа, канал вновь и вновь проигрывал те несколько моментов с Алек, которые им удалось заснять, повторяя, что состояние Патрика оставалось неизменным. Джиллиан тихо посвящала меня в иерархию «семьи Брент», собравшуюся возле их падшего лидера. В то время как Брайан был единственным сыном Патрика, у его брата также был сын, а у сестры сын и две дочери. Его мать давно умерла, а 97-летнему отцу не стали сообщать о критическом состоянии сына. Алек была единственной девочкой в третьем поколении семьи Брент. Другой мальчик - Пол Брент-третий, также работал в компании Брент. Джиллиан подтвердила мои подозрения, что младшее поколение Брент никогда не посвящали в то, что Келлен была жива.

- Она выглядит ужасно истощенной, - сказал Джиллиан, ее голос был наполнен болью.

Мы наблюдали как Алек, с тяжело опирающейся на нее Селестой, покинули больницу поздно вечером. Казалось, она не замечала камер. Она остановилась, когда какая-то женщина, как сообщила Джиллиан - ее тетя Эрин, опустила руку на ее плечо. Они тихо разговаривали, пока их снимала камера и мы с Джиллиан наблюдали за Алек. Она все еще была в голубых джинсах и свитере, в которых уехала из Англии много часов назад.

Темные глаза пробежали по камерам, когда Алек повернулась, чтобы сказать что-то своей бабушке. Камера начала снимать ее крупный план. Она мягко разговаривала с женщиной с поразительно царственной осанкой. Селеста кивнула и Алек приняла краткое объятие своей тети. Семья расселась по нескольким одинаково черным лимузинам. Камера следила за Алек и Селестой, усаживающихся в первый автомобиль. Алек помогла сесть своей бабушке, а затем забралась внутрь и сама.

Пока Патрик оставался в том же состоянии, новости о нем стали перемежаться историей об невероятном открытии, что Алек Чейзн на самом деле была Келлен Брент. Вскоре нам стали демонстрировать черно-белые кадры того рождественского утра. Джиллиан казалась совсем молодой на этих мрачных фотографиях, и очень похожей на Алек, какой та была сейчас. Молодой, полный сил и кажущийся убитым горем Патрик Брент быстро занял главную сцену. Селеста Брент была только фигурой мужественно стоящей позади своего мужа.

Джиллиан молчала, когда самый ужасный момент ее жизни снова проигрывался перед ее глазами на экране. Вот она возвращается из Англии. Темные очки скрывали и ее заплаканные глаза и синяки, оставленные на ней мужем в ту ночь. Вот она на его могиле, одетая в траурное черное одеяние, чтобы сыграть роль горюющей вдовы. Затем показали кадр, который стал одним из запоминающихся и часто тиражирующихся снимков Джиллиан и того дня. Камеры засняли Джиллиан, берущую белую розу с гроба Брайана, по ее щеке текла слеза.

- Патрик сказал мне сделать это. Он знал как поставить хорошую сцену, - горько заметила Джиллиан. Она ничего не добавила, а я не хотела знать, было ли правдой то, что роза, которую она взяла с могилы своего мужа, была два дня спустя похоронена с их дочерью.

Мы с неохотой отправились спать, когда поняли, что ничего нового больше не покажут. Я ужасно устала смотреть одни и те же кадры Алек и слушать как каждый репортер называет ее «Келлен». Ее звали Алек. Последним кадром Алек было то, как она исчезла в черном лимузине.

 

Джиллиан проводила меня наверх, в спальню. Она провела там несколько минут со мной, показывая ванную и объясняя как пользоваться термоконтролем, прежде чем покинуть меня и присоединиться к своему мужу. Кто-то уже принес мой багаж наверх. Быстро приняв душ, я стала рассматривать спальню, в которой Келлен Брент выросла в Алек Чейзн.

Комната была намного меньше,чем ее детская в Виндчейзе. Кровать была расположена в нише и застелена покрывалом в бело-голубую клетку. Обе стены ниши были полками, заставленными книгами в мягком переплете. Окно было залито лунным светом. Остальное место в комнате занимали большой двустворчатый шкаф и деревянный письменный стол и такого же тона стул с высокой прямой спинкой. Дом был огромен и я была уверена, что в нем встречались ванные гораздо больше этой комнаты. Я внимательно оглядывала комнату – темные деревянные стены и бело-голубые ковры, лежащие на паркете – и думала, почему Алек дали именно эту комнату. Мой взгляд упал на окно. Я знала, что мы были на побережье. Я знала, хотя не могла видеть этого в темноте, что окно выходило на воду. Алек не могла жить без вида на океан.

Мне не спалось. Я села у окна, позволяя темноте и тишине дома окутать меня. Я должна была быть утомлена и мое тело действительно пребывало в этом состоянии, но мой мозг был взбудоражен, находился в режиме полной активности и отказывался отключаться. Алек не позвонила, как обещала, но ведь еще было не «завтра» и я знала, что у нее и так было слишком много дел, требующих ее внимания.

Я снова задумалась о том, не следовало ли мне поехать с Алек. Может, если бы она не была так тверда в том, что Джиллиан должна остаться, я бы спросила ее не хотела ли она, чтобы я поехала с ней. Казалось, она была так решительно настроена сделать все сама, что мне даже не пришло в голову, что она могла бы оценить мое присутствие с собой в такой момент. Теперь мое место всегда было возле нее, разве нет? Разве не это означают кольца, что мы всегда будем вместе, и в радости и в горе?

Я улыбнулась своему отражению. Алек не была обычным человеком. Я была в такой же  неопределенной ситуации, как и в День Благодарения. Я могла бы поехать к ней, я могла бы надеяться, но я не знала бы хорошая ли это идея или не очень, пока не оказалась бы лицом к лицу с ней. Я слишком хорошо помнила как она приняла меня в День Благодарения. И я не очень хотела такого повторения. Тем более, когда Алек была в кругу членов семьи, которые могли не знать о ее ориентации. Последнее, что я хотела для семьи Брент это доставлять им дополнительные проблемы. Не только Алек сейчас не нуждалась в отвлечении внимания.

Я почувствовала, что меня стало клонить ко сну и с радостью подалась его спокойному забвению. Вопросы и сомнения могли подождать до завтра. Я скользнула под одеяло. Какой бы я не представляла свою первую ночь после обручения с любимым человеком, провести ее в одиночестве никогда не входило в мои планы.

На следующее утро я проснулась очень рано, от того, что кто-то открыл дверь в мою спальню. Я присела в кровати, удивленная тем, что комната все еще была в темных предрассветных тонах. Джиллиан смущенно улыбнулась и вошла в комнату с горячей чашкой кофе в руках. Она подошла к кровати и осторожно присела рядом. Затем протянула чашку мне.

- Я не хотела смотреть одна, - смущенно сказала она. Ее зеленые глаза робко встретили мой взгляд. - Ты хорошо спала?

Я взяла чашку обеими руками, наслаждаясь ее теплотой. Холодная английская погода проникала даже сквозь стены дома. В комнатах было почти тепло. Я покачала головой, бросая взгляд на окно, у которого я вчера ночью просидела в размышлениях несколько часов.

- Не очень. Я хотела бы поехать с ней.

- Я тоже об этом думала. Я знаю, что она не хочет, чтобы я была там, и я понимаю почему. Но она не может сказать того же о тебе. Я бы чувствовала себя спокойнее, если бы они не были единственной семьей, окружающей ее там.

Джиллиан погладила меня по ноге.

- Пойдем. Посмотрим, что произошло, пока мы спали.

Я последовала за ней вниз по ступенькам. Джиллиан сказала, что все остальные спали, но персонал уже был на ногах. Если я была голодна, она могла попросить что-нибудь приготовить. Я отрицательно покачала головой. Я была слишком уставшей, чтобы чувствовать голод. Я знала, что позже буду голодна как волк, но сейчас мне было достаточно горячего кофе. Мы сели у телевизора в библиотеке, освещенной только пламенем камина.

Канал все еще был включен на CNN, и мы расположились в креслах, пока шел рекламный блок. На экране шла очередная реклама сети МакДональд. Если бы что-нибудь случилось, CNN показывал бы новости, а не это, подумалось мне. Я пила кофе и чуть не подавилась, когда на экране появилась фотография Патрика. Под ней была надпись - Сенатор Патрик Майкл Брент и цифры 1914 - 1990 гг.

Патрик был мертв.

Джиллиан ахнула и села прямо. Я посмотрела на нее. Она сидела, прижимая пальцы к губам. Когда заговорил ведущий, я снова повернулась к телевизору.

- И вновь мы возвращаемся к главной новости этого вечера - смерти Патрика Брента от удара, который он получил два дня назад. - Он повернулся к сидящему рядом мужчине. - Маршалл, семья находилась в больнице, когда умер сенатор. Они были готовы к этому? Нам все время говорили, что его состояние оставалось стабильным.

Доктор Маршалл Дентон переводил взгляд с ведущего на камеру и обратно, пока говорил.

- Тот факт, что семья вернулась в больницу вечером говорит о том, что им было известно о его критическом состоянии. Возможно, их вызвали или они сами намеревались вернуться. Мне кажется очевидным, что они знали, что он умирает.

- Почему семья все еще остается в больнице? Объявление о смерти сенатора было сделано почти два часа назад. Что они могут там делать все это время?

Доктор вздохнул и покачал головой.

- Думаю, они приходят в себя. Для нас, простых людей, умер сенатор Патрик Брент. Но для этой семьи умер муж, дед, родственник. Многие люди не готовы встречаться с десятками камер и журналистов, сразу как только потеряли члена своей семьи. Я не думаю, что мы увидим их, пока они не успокоятся. Они должны будут сделать заявление для прессы, прежде чем уехать. И они это знают.

Ведущий новостей согласно кивнул и камера снова взяла его крупный план.

- Мы продолжим держать вас в курсе событий по мере поступления информации. А сейчас вернемся к международным новостям...

Я заглушила голос ведущего в своей голове. Патрик умер не приходя в сознание. Он так и не посмотрел в лицо Алек. Он никогда не ответит за свои действия в тот рождественский день. Смерть искупила грехи его сына, а теперь стала спасением и ему. Что бы ни случилось, что бы он ни сделал, это сошло ему с рук и он никогда не будет осужден.

- Миссис Сенетт, - я и Джиллиан повернулись к появившейся в дверях горничной. - Вас к телефону. Мисс Алек.

Джиллиан поблагодарила ее и протянула руку за трубкой. Она посмотрела на меня.

- Дорогая? Как ты?

Она кивала, слушая Алек. Я представила как Алек стоит в стерильном больничном коридоре, последние двадцать четыре часа отчетливо отражаются на ее лице.

- Ты хочешь, чтобы мы приехали? - Глядя на меня, женщина покачала головой, передавая отрицательный ответ Алек.

- Дорогая, здесь Виктория, она хочет поговорить с тобой. - Она прикрыла трубку ладонью и прошептала мне: - Скажи ей, что хочешь быть с ней.

Я взяла трубку из рук Джиллиан и прикрыла глаза, пытаясь притвориться, что нахожусь наедине с Алек.

- Привет, милая. Я скучаю по тебе.

Я слышала легкую улыбку в ее голосе.

- Я представляла наш медовый месяц не таким. - Она замолчала, а когда заговорила ее голос был холодным. - Похороны через несколько дней. Они собираются устроить публичное прощание, так что мне придется остаться здесь еще на несколько дней.

Я улыбнулась. Это был единственный член семьи Брент, которому не нужно было время, чтобы прийти в себя. Алек была раздражена, а не опечалена горем. Она делала это только потому, что от нее этого ждали.

- Как ты поладила с семьей?

Она вздохнула.

- Они очень... внимательны. Я бы предпочла, чтобы они дали мне немного свободы. Я не Келлен Брент.

Слова были знакомыми, но в них не было той горечи, которую я привыкла слышать от нее. Она была Келлен Брент и происходило то, что было неизбежно - Алек занимала свое законное место в семье Брент. Первые щупальца страха пробежали по моей спине. Мне не нравилась семья Брент.

- Я хочу быть с тобой, - прошептала я. Я нуждалась в заверении, что она все еще была моей Алек. Я не смогла бы потерять ее, когда она наконец стала моей.

- Ты и не подозреваешь, как сильно я этого хочу, но, прошу тебя, оставайся там. Здесь творится настоящий ад. Я не хочу воспоминаний о нас с тобой здесь. Это не то время, которое я хочу помнить.

Джиллиан вопросительно подняла бровь. В ответ я отрицательно покачала головой. Она нахмурилась и откинулась на спинку кресла. Я пожала плечами. Мы обе знали, что Алек не позволит мне быть с ней. Мы обе знали, что ей нужно было сделать это самой. Мы обе знали, что спорить с ней не имело смысла.

- Мне нужно идти, милая. Я сбежала ненадолго, чтобы сделать этот звонок. Я люблю тебя.

Я моргнула, когда связь оборвалась, даже не дав мне попрощаться. Я протянула телефон Джиллиан.

- Ей нужно было идти.

Наше внимание вернулось к телевизору, на экране которого журналист сообщал, что семья Брент собирается покинуть больницу через несколько минут. Мы молча ждали. CNN запустило очередной промо-ролик своей телекомпании, прежде чем снова вернуться к картинке из Уолтер Рид. Семья Брент вышла из больницы и прошла по живому коридору из журналистов, к подиуму, на котором стояла, подготовленная для них стойка с микрофоном. Алек, Селеста и племянницы Патрика - Эмили и Эрин, были взяты в плотное кольцо мужчин. Брент Кендерсон вышел вперед.

Я не сводила глаз с Алек. Она все еще была в моем свитере. Я понимала, что ее хмурый и бледный вид был скорее обусловлен долгими перелетами и недостатком сна, чем потерей деда. Ее темные глаза наблюдали за тем, как один из Брентов подтвердил смерть Патрика и сообщил детали похорон. Его собирались похоронить в Арлингтон.

- Моя семья и я благодарим вас за присланные открытки и цветы. Спасибо за ваши молитвы. Дядя Патрик был бы рад узнать, что значил для вас так много.

Джиллиан выключила телевизор.

- Только потому, что эти люди не знали каким ублюдком был Патрик Брент.

Я с улыбкой наблюдала, как она выходит из библиотеки. Пока весь мир думал, что Патрик Брент был чуть ли не самим ангелом во плоти, Джиллиан знала, что он прямиком направлялся в ад, в компанию своего сына. Я поняла, что Джиллиан больше не будет смотреть со мной новости до самых похорон.

Я вела себя хорошо. Я не спрашивала Алек могла ли я приехать к ней, когда она звонила. Я сжимала зубы, стараясь проглотить рвущуюся с языка просьбу. Я играла в шахматы с отцом, совершала долгие прогулки по побережью с Элейн, и даже позволила Джиллиан окружить себя материнской заботой, которой в ней было через край. Я исследовала Моргрув Хаус и обнаружила несколько ранних оригиналов Чейзн, подписанных детским почерком и именем Келлен Брент. Я очень быстро поняла, что влажная, пасмурная Англия была не лучшим местом для Алек. Ее полная теней жизнь нуждалась в ярком солнечном свете. Я не могла представить как она вообще пережила свои темные дни и мысли в этой холодной сельской местности.

Самым лучшим местом для нее был теплый, солнечный Лос-Анджелес. Я думала о том, можно ли будет убедить ее пожить в Виндчейзе, пока будет строиться наш собственный дом. Мы могли бы жить в Обри, я совсем не была против этого, но я думала мой отец будет скучать по Джиллиан. Я не могла поверить, что теперь Джиллиан отпустит Алек так далеко от себя. Рейнеру и Алек нужно будет собраться вместе и обсудить присутствие Джиллиан в их жизни. Им обоим придется понять, что Джиллиан видела себя одинаково и в роли жены и в роли матери.

Если бы я не увидела Алек, подходящую к гробу Патрика в сопровождении Брайана, она бы вернулась в Моргрув Хаус, где я бы ждала и встречала ее. Но сейчас, я смотрела на нее в шоке. Она была изможденной и осунувшейся, а черное платье, которое было надето на ней, только подчеркивало ее нездоровую бледность. Она кивнула на что-то сказанное ей Брайаном и я сразу же вспомнила тот рождественский день, когда Джиллиан отвели наверх, а отец пошел готовить свою речь. Ее глаза были пусты, полубессознательны. Она медленно повернула голову, чтобы взглянуть на своего кузена и я увидела беспокойство, промелькнувшее на его лице. Он положил руку на талию Алек, поддерживая ее и зашептал что-то ей на ухо. Я надеялась, что это было что-нибудь подбадривающее.

- Папа, - сказала я, вставая и не сводя глаз с бледного лица Алек. - Самолет. Алек сказала, что она уезжает завтра после похорон. Я хочу быть на том самолете, когда он приземлится. Я хочу ждать ее.

Мой отец отличный парень. Я была на чартерном рейсе в Штаты через несколько часов. Я дала им строгие наставления. Алек не должна была покинуть Штаты ни на каком другом самолете, кроме этого, и мне было все равно, что запланировала она сама или Бренты для нее. После этих тяжелых дней, я хотела сделать ей сюрприз. Я хотела чтобы счастье от того, что она увидит меня, смыло все остатки ада, в котором она пребывала все это время.

Со своего командирского кресла я смотрела, как к самолету подъехал лимузин и из него вышла Алек в сопровождении Селесты Брент. Я наблюдала за тем, как они разговаривают, пока водитель выгружал багаж Алек и переносил его в самолет. Алек была одета в один из своих костюмов. Я видела, что Селеста нуждалась в прикосновении к Алек. Ее руки играли с белым воротником шелковой рубашки Алек. Ее пальцы гладили темно-синий пиджак, останавливаясь только для того, чтобы снять с него очередную невидимую пушинку. Алек стояла неподвижно, словно понимая отчаянную нужду своей бабушки. Ей пора привыкнуть, что ее родственники нуждались в ней теперь, когда она снова была рядом.

Внезапно Алек ярко улыбнулась. Она притянула Селесту к себе и крепко сжала ее в объятиях. Алек отошла на шаг и внимательно посмотрела в лицо своей бабушки. Она заговорила и по губам я поняла, что она произнесла «Я люблю тебя». Селеста подняла обе руки к лицу Алек и крепко поцеловала ее на прощание. Алек провожала лимузин взглядом до тех пор, пока он не скрылся и только затем повернулась к самолету.

Я упивалась каждой клеточкой Алек. Ее шаг был твердым и уверенным. Волосы развевались на ветру и она отводила их от глаз левой рукой. На долю секунды, когда ее рука поднялась вверх, я заметила голубой отблеск на ее безымянном пальце. Из всех ее образов, которые я тщательно берегу, этот - как она подходит к самолету, всегда будет самым ценным. Она твердым шагом шла в будущее, наконец-то свободное от темной пустоты прошлого.

Ее прошлое было осоновано на одной секунде безумия.

Брайан никогда не уйдет из ее жизни. Даже после всего того, что он сделал и кем был, он ее отец. Она его наследие. У него было намного больше, чем он заслуживал.

Единственное, что мне известно о ее будущем, это что я точно буду в нем. Каждую ночь я буду засыпать в ее объятиях. Я буду с ней, если когда-нибудь воспоминания вернутся к ней посередине ночи. Я буду с ней, когда она будет писать свой очередной оригинал Чейзн. Я сделаю Рождество таким, каким оно всегда должно было быть для нее. Я буду любить ее всегда. Я буду любить ее вечно.

- Тори? - позвала она, поднимаясь по трапу самолета. - Я знаю, что ты здесь.

И я всегда буду здесь, где бы это «здесь» не было бы для нее.

КОНЕЦ

 

1

Содержание