Да, сравнить пребывание в их доме с ежедневной работой никак нельзя, сказала себе Ангелина. С Гасом в качестве буфера было совсем не плохо, но вот он уехал, и она сразу почувствовала себя аутсайдером. Ну все делает не так!

Взять, к примеру, барбекю. Она привыкла по крайней мере раз в неделю покупать домой тарелочку уже нарезанного барбекю к ужину. Дешево, просто и вкусно. Так что, когда на обратной дороге Сэнди обратила внимание на характерный запах ароматного дыма, она свернула к «Свинарнику Чарли» и без всякой задней мысли купила три порции.

В тот момент это показалось ей хорошей идеей – отблагодарить Алекса за его гостеприимство. Однако барбекю в пластиковых тарелочках не едят в парадной столовой под неусыпным взором древних портретов со стен.

Итак, они расставили три тарелки в маленькой столовой для завтраков. Умирая с голоду после тяжелого трудового дня, дороги домой и пары заплывов в бассейне для снятия спазма в мышцах, Ангелина открыла свою тарелку и принялась за еду.

Потом запоздало сообразила, что нужно было поинтересоваться, любит ли Алекс барбекю. Она помнила времена, когда он был не настолько горд, чтобы отказываться от капусты и солонины за кухонным столом, но с тех пор утекло много воды.

Еще одна ошибка, подумала Ангелина, когда солила жареную картошку.

Они оживленно обсуждали, как приготовить отличный компост, когда к ним присоединился Алекс, еще слегка влажный после душа.

– Потом примерно в каждый третий слой я добавляю хорошо перегнившего… – Ангелина виновато подняла глаза. – Ох.., мы не дождались тебя.

– Все нормально.

– Мне, наверное, нужно было сначала спросить. Я имею в виду, насчет барбекю. Мы ехали мимо «Свинарника Чарли», и залах был так хорош… – оправдывалась она. – Я не знала, что ты захочешь пить. Сэнди сказала – пиво. Мне, наверное, нужно было оставить его в холодильнике, пока ты не придешь.

– Да нет, все отлично. Спасибо.

Ангелина следила за тем, как он поднимал свою глиняную пивную кружку. У него прекрасные руки с длинными, прямыми пальцами, слегка покрытые золотистыми волосками. Руки, которые не раз фигурировали в ее фантазиях. На ее руках было больше мозолей, чем на его, и ногти его были лучше ухожены, но не приходилось сомневаться, что в этих его руках скрыто намного больше силы.

Пивная кружка была идеей Сэнди. В тех редких случаях, когда Ангелина пила за едой пиво, она отхлебывала прямо из бутылки, чтобы не пачкать лишнюю посуду. Под крышей Алекса она не могла представить себе такого невежества. Еще одно различие между ними. Ему, наверное, ни разу в его упорядоченной жизни не приходилось обсуждать навоз за обеденным столом.

Однако и она не привыкла обсуждать что-нибудь за обедом. Обычно она обедала на кухне под шестичасовые новости по телевизору, и ее единственными словами были грубые комментарии сегодняшней политической кухни и краткие молитвы богам погоды.

Подумав о запеченном лососе, спарже и картофельном пюре, торопливо засунутых Флорой в холодильник, она ругнула себя за столь импульсивные действия. Наверняка Алекс рассчитывал на свой обычный обед. Может быть. Флора и не была прекрасным поваром, но любое блюдо, по-" данное на тончайшем китайском фарфоре, покажется вкусным за столом с кружевными льняными салфетками и пятью фунтами столового серебра на каждого.

Однако Ангелина чувствовала собственную правоту, считая своим гражданским долгом поддерживать местную экономику. Свиньи Чарли, несомненно, выращены на месте, а где пойман этот лосось? Уж точно не в Эноривер…

С такими вполне уместными мыслями она отложила пластиковую ложку, согнула бумажную тарелочку и отправила последние, самые сладкие кусочки в рот, говоря себе, что честно заработала все до последней капли. Высадить в грунт сорок семь кустов роз, семнадцать саженцев вишни, окопать рядок яблонь – есть отчего проголодаться, не говоря о плавании в холодном бассейне и отчаянных попытках не отстать от девчонки, которая ныряет, как нерпа.

Завтра она вернется домой, есть там крыша или нет. Алекс ей ничего не должен, и сейчас, когда Гас уехал, никто не отговорит ее. Как только Алекс закончит ужин – или обед, или как там это у него называется, – она объявит ему, пока он не ушел переодеваться к вечеру. У него, наверное, свидание с его сушеной куклой Барби.

Готовясь сообщить ему, что завтра переезжает домой, Ангелина отнесла остатки обеда на кухню. Флора будет раздражена побегом, это без сомнений; миссис Джилли перенесет удар. Эта пожилая женщина хотя и бесполезна, но очень мила.

Двадцать минут спустя она пришла к Алексу в гостиную и, скрестив руки на груди, сделала свое объявление, стоя в дверях:

– Я уезжаю завтра утром. Домой, я имею в виду. Мм.., спасибо за гостеприимство.

Он минуту молча изучал ее, так что она почувствовала себя в чем-то виноватой.

– Тебе не нравится здесь?

– Конечно, нравится, но дело не в этом! – огрызнулась она, недовольная, что приходится защищаться. Проклятый, почему он не облысел и не отрастил брюшко? Почему по-прежнему так дьявольски красив со своим костлявым элегантным лицом и стройным тренированным телом?

– Я думал, ты дождешься, когда закончат плотники.

Она поморщилась.

– Почти все готово. Завтра с утра придут электрики, но им не потребуется много времени. Не такая большая работа – заменить немного проводки.

– Почему бы тебе не остаться, пока не вернется Гас?

Она могла бы объяснить почему. Чем дольше она находилась рядом с ним, тем сомнительнее становилась возможность удалить потом его из своего сердца.

Несколько раз за день Алекс ловил себя, что думает об Ангелине Видовски, а не о своем бизнесе. О том, как она смеется. Ее смех почти не изменился за все эти годы, но, идущий не от девчонки, а от женщины, производил другой эффект. Каждый нерв в его теле реагировал на раскаты здорового, веселого хохота.

Когда он запомнил, как прищуриваются ее глаза, как обнажаются зубы и растягиваются губы перед тем, как разразиться заразительным хохотом? Вчера?

Двадцать лет назад?

Когда он начал задумываться, каков вкус ее губ? Насколько они мягкие? Когда он начал задумываться, похож ли вкус на запах – запах свежей растущей зелени, цветов, свежескошенной травы?

Тихо ругаясь, он сунул карандаш в электрическую точилку. Что за идиотизм! Она никто для него! Младшая сестренка старого друга, и никто больше. Давно уже не ребенок. Ей, должно быть, слегка за тридцать, но она никак не выглядит старше, чем в тот день, когда взяла пачку сигарет и накурилась так, что ее рвало прямо на заднем сиденье его нового «мустанга».

Ему пришлось отмывать ее и затем уговаривать не топиться в озере Джордан.

Анжела Перкинс. Алекс задумался, каким был ее муж, – задумался, что с ним случилось. Какова она в постели… Затем позвонил секретарше и сказал, что уедет на всю вторую половину дня.

– Принимайте все сообщения. Отвечайте, что я заеду вечером. Меня не будет у телефона несколько часов.

Он держал пару лошадей в общей конюшне в нескольких милях за городом – собственного мерина и кобылку Дины, на которой иногда катались Сэнди и Кэрол. Он мог бы держать их в своих владениях – территория позволяла, – только вряд ли это стоило хлопот.

Позже, скача галопом через широкое пастбище в старых жокейских брюках и сапогах, которые он держал специально для подобных случаев, Алекс заметил, что его мысли снова перескочили на женщину, от которой он сбежал сюда.

Ангелина. Маленькая Дьявол Видовски. Что же так возбудило его? Тот факт, что она совершенно неожиданна – совершенно не похожа на любую другую женщину из тех, кого он знал? Вместо того чтобы выбрать респектабельную профессию для белых воротничков или делить свое время между общественной деятельностью, игрой в гольф и гимнастическим клубом, Ангелина полезла в пыль и грязь. Причем буквально.

Вернувшись домой на второй день после ее приезда, он обнаружил Ангелину с граблями на заднем дворике. Старина Джилли стоял рядом и развивал тему преимущества спиннинга перед пластиковыми червями для ловли окуня. Голубой мечтой Фила Джилли были надувная лодка, подвесной мотор и неисчерпаемый запас дешевых крепленых вин.

Ангелина… Войдя в дом, она неизменно скидывала ботинки. Алекс обнаруживал их на лестнице, под кофейным столиком или за креслом, кожаные шнурки на них вечно спутаны. Она пила свою диетическую «колу» прямо из банки, ела жареную картошку руками и читала романы, даже не позаботившись спрятать обложку. Хихикала как девчонка и отпускала множество идиотских замечаний, которые были совершенно не в характере серьезного мужчины средних лет с дочерью-подростком.

Однако, как ни трудно это представить, даже Сэнди попала под ее влияние. У Сэнди с трудом появлялись друзья, особенно среди взрослых. Она всегда была пуглива и немного застенчива, однако те несколько дней, что Ангелина прожила у них, дулась меньше, а смеялась больше, чем за целый год.

Чувствуя на лице горячий сентябрьский ветер, Алекс бросил попытки изгнать образ этой женщины из своего сердца. Как зуд от ядовитого плюща – как любой другой зуд, – этот должен пройти сам. Ко всему прочему он прекрасно понимал, что расчесывание зудящего места иногда приводит к осложнениям.

Ангелина. Интересно, по-прежнему ли она теряет голову от бейсбола? Гас не представлял жизни без футбола. Она была бейсбольным фанатом. Вот так-то.

Подумай о чем-нибудь другом, мужик!

Мебельная ярмарка начнется меньше чем через месяц. Вопрос с покупкой практически решен… И снова – вопреки только что принятому решению – он представил, как падает радом с рыжеволосой малюткой на землю и они катаются в густой траве, пока оба не обратятся в пламя.

Его мерин бросился в сторону, как испуганный заяц. Алекс удержался в седле, но, взглянув на часы, понял, что украл у себя слишком много времени. Он со злостью выругался. Ничего себе – развеялся! С тем же успехом мог бы оставаться в своем офисе.

Ангелина уехала. Он понял бы это, едва переступив порог, даже если бы она не предупредила об отъезде. Дом стал привычно тускл, скучен и пуст. Алекс никогда не замечал этого, пока после двадцати лет вновь не появилась она. Нет банок из-под «колы» на кофейном столике. Нет ботинок на лестнице. Не висит на спинке стула изношенная брезентовая сумка.

Не слышно взрывов смеха.

Перед тем как отпускать ее, ему нужно было ради спокойствия Гаса съездить и убедиться, что ее дом безопасен для обитания. Однако что бы он смог сделать? Даже если бы топнул ногой и стал настаивать вернуться к нему, пока Гас не приведет все в порядок, она бы просто рассмеялась ему в лицо. У этой маленькой леди упорство дизельного локомотива.

Сэнди вернулась к норме. Обвинила его во всем плохом, что было в ее жизни.

– По крайней мере ты бы мог предложить ей остаться, – бросила она за обедом.

– Я говорил, что она может жить здесь, сколько пожелает. Выбор был за ней, Сэнди.

– Тот еще выбор она сделала! И во всем виноват ты. Мне плевать, что ты думаешь, но я с Ангелиной друзья, нам прекрасно вместе! Она действительно меня любит – не то что некоторые, не хочу называть кто, которые хотят запереть меня до ста лет в школе для старых дев!

– Мы с Ангелиной.

Сэнди свирепо посмотрела на него, ее нижняя губа надулась, делая ее похожей на мать. Дина прекрасно умела дуться.

– Что – ты с Ангелиной?

– Я поправил твою грамматику, – устало отозвался Алекс, запоздало сообразив, что хотя бы раз стоило не поправлять.

– О черт, и это все, что тебя волнует!

– Не груби, Александра. Я волнуюсь не только о грамматике. Я переживаю из-за тебя. Только, кажется, последнее время я не могу с тобой справиться. Скажи, в этом действительно моя вина или ты нарочно стараешься быть трудным ребенком?

Слова произвели именно тот эффект, который он должен был ожидать. Сэнди отшвырнула салфетку, уронила стул и в слезах умчалась из комнаты.

Алекс невидящим взглядом осмотрел свой нетронутый обед, состоявший из холодного лосося, отварной спаржи и картофельного пюре, совершенно безвкусного и, похоже, не первый раз разогретого. В конце концов, думал он, что случится, если позволить ей сквернословить, коверкать язык, наряжаться как шлюхе и якшаться с толпой размалеванных юнцов? Не прорвет ли в конце концов все это плотину изысканного воспитания?..

Он все еще пребывал в невеселых размышлениях, когда появился Гас.

– Рад тебя видеть! Входи, сумку брось под лестницу. Что-то у меня впервые за много лет желание напиться.

Гас туг же швырнул свою сумку по направлению лестницы. Видовски никогда не отличались любовью к условностям.

– Если правильно помню, я нянчился с тобой с первой попойки. Хочешь поболтать об этом, пока шевелится язык?

– Брось, старик. Ничего личного. – Губы Алекса растянулись в горькую ухмылку. Вслед за Гасом он направился в гостиную. – Хочешь что-нибудь поесть? У тебя возникли проблемы? Я думал, ты вернешься только к середине недели.

– Отвечаю по порядку, нет, да и нет. Кстати, ты уверен, что не хочешь отказаться от выпивки? Из тебя всегда был никчемный пьяница. Чуть посильнее, чем старина Курт, но ни один из вас не получал особого удовольствия от кутежа.

– Да ладно тебе! -Как прошла поездка? Гас опустился в одно из глубоких кожаных кресел, которые помогли создать репутацию «Хайтауэр инкорпорейтед», ссутулился и вздохнул.

– Поездка удачная. Работа очень похожа на прошлогоднюю на «Складах Киннакита». Я нашел, где остановиться, и снял комнату до декабря, проверил поступления из банка и вернулся. Появилось такое чувство, что Ангелина стала неугомонной. Я прав?

– Да. Снялась сегодня утром. Проблема в этом?

Гас погладил бороду, ставшую еще более косматой, чем неделю с небольшим назад.

– Не совсем. Я подозревал, что она не усидит здесь слишком долго. В смысле крепости, я думаю, дом достаточно надежен. Она могла бы переехать уже на второй день, но я сначала хотел, чтобы там прибрались. Дело не в том, что я боюсь открытых столкновений с сестрой, а в том, что ведьмочка никогда не любила принимать помощь. И чем старше становится, тем хуже в этом отношении.

Тоже мне – великое открытие! Она всегда была гордячкой, и это иногда его забавляло, когда не выводило из себя.

– А как насчет проводки? Она не загорится?

– Не должна. Однако, пока все не закончено, там ужасный беспорядок. Стены вскрыты, изоляция не на месте. Местами торчит старая стекловата, черт ее возьми. Только прикоснись – так зачешешься! Если собираешься нырнуть в эту бутылку, я, пожалуй, присоединюсь.

Алекс плеснул в два стакана и поставил бутылку в пределах досягаемости.

– Я мог бы вернуть ее назад.

– Какую армию наймешь? – хохотнул Гас.

– Вот это прямо в точку!..

По мере того как уровень жидкости в узкой бутыли понижался, разговор мужчин становился все более свободным. Начали с деловых проблем – с намерения Алекса купить тонущую фабрику.

– Понимаешь, старик, они еле держатся на плаву. Семейка собирается избавиться от фабрики, но не хочет, чтобы увольняли рабочих. Я готов помочь. – Под проницательным взглядом Гаса он поспешил продолжить:

– Но, с другой стороны, хочу хорошо вложить деньги.

– Ты прав. Чтобы отвечать минимальным стандартам, таким разваленным заводикам нужны полное перевооружение и капремонт, это спасательная операция, мужик, учти.

– Не путай меня с Куртом. Кстати, как он? Все еще летает на спасательные операции с Береговой охраной?

– Насколько я знаю, да. Но вдумайся, Алекс. Вычерпывание воды из лодки – простое и понятное занятие. Много ума не надо. Я помню время, когда вы все собирались учиться медицине, чтобы спасти мир. Потом твой старик убедил тебя заняться семейным бизнесом. Ты что, пытаешься сейчас восполнить упущенное?

– Чепуха. – Что за беда, что он некоторое время лелеял мечты? Все дети мечтают, и это естественно, но ему, как единственному сыну, никогда не позволялось забывать об ответственности. – Да, а как ты? Я понял, ты специально заказываешь чуть больше материалов, чем тебе требуется, а потом посылаешь излишки в благотворительные приюты для ремонта.

– Что ж, отдай меня под суд, – поморщился Гас.

– Ладно, хватит болтовни о моем маленьком рисковом предприятии. Я и так наслушался достаточно чепухи от своего совета директоров.

– Готов поверить. И каков же вывод?

– Чушь собачья. Начальное вливание капитала не повлияет на наши акции. Наверное, мы должны провести перевооружение, но не такое грандиозное, как кажется. Это трудоемкая операция. В конце концов мы прорвемся на новый рынок.

– И выживет городишко с одним-единственным заводиком, и множество людей, слишком пожилых, чтобы искать новую работу, продолжат еще несколько лет получать зарплату.

Алекс поморщился.

– Я уже сказал – это все чушь.

Несколько минут продолжалось молчание. Мужчины размышляли об оставшихся в стороне дорогах, которые они могли когда-то выбрать. Спустя время Гас заговорил:

– Иногда я думаю, не слишком ли я разбрасываюсь, заводя контракты во всех уголках штата. Может, стоит обосноваться на одном месте? На переезды уходит прорва времени; я даже подумываю купить самолет и научиться летать. Может, уговорить вернуться Курта и подключить к работе?

Неизбежно разговор перешел на более личные темы. Алекс немного рассказал о своих сомнениях по поводу продолжения отношений с Кэрол:

– Она слишком напоминает мне Дину, а она, видит Бог, всегда висела на мне, как тонна кирпичей. Дина, я имею в виду, не Кэрол.

– С кем не бывает, – с кривой улыбкой прокомментировал Гас, будучи, как никогда, близок к тому, чтобы поведать другу о причинах своего отъезда из города сразу после свадьбы Алекса и Дины. Черт возьми, как же чертовски глупо он влюбился тогда в невесту Алекса!..

Курт тоже. Но никто из них никогда не говорил об этом.

Что касается Гаса, он нисколько не сомневался, что шансы его не больше, чем у снежинки на сковороде, даже если бы Дина не положила уже глаз на Алекса. Гас не был ни красавчиком, как Курт, ни богачом, как Алекс. Для женщин типа Дины Хатавей-Адамс-Хайтауэр-Как-ее-там, важны как раз внешность, происхождение и благосостояние. Видовски же всегда были синими воротничками и не претендовали ни на что большее.

Временами он даже ненавидел Алекса за то, кем и чем он был, за то, что именно его выбрала Дина. Гас влюблялся два раза в жизни, и оба раза в женщин, не просто ему не подходивших, но, черт возьми, совсем другого круга. Что подтверждало его превосходный вкус. Ха-ха…

– Нет закона, обязывающего мужчину жениться, – спустя некоторое время пробормотал он.

– Сэнди нужна мать. Последние дни она отпускает прозрачные намеки на этот счет.

– Что-то я не представляю твою подружку Кэрол в этой роли.

– Сэнди тоже. К сожалению. Несколько минут они молча пили, уйдя в свои мысли. Затем Алекс заговорил:

– Догадываюсь, не секрет, что мы с Диной не всегда ладили.

– Глядя, как она флиртовала направо и налево, я предполагал что-то подобное, – усмехнулся Гас. По крайней мере Алекс не смог ее удержать. На его месте Гас ни за что бы ее не отпустил. В некоторых вопросах мужчина может быть тверд, а в остальных бывает мягок, как мокрая глина.

– В основном это моя вина. Разрыв, я имею в виду. Мы никогда не говорили об этом. Я ужасный зануда – так не раз говорила Дина. Забавно, но до свадьбы у нас находилось немало тем для обсуждений.

– Ага, – сухо произнес Гас. – Если не ошибаюсь, ты постоянно говорил ей, какие красивые у нее глаза, как великолепно она выглядит в том, что надела на этот раз, и какой ты счастливый сукин сын потому, что у тебя есть она.

Пришла очередь смеяться Алексу:

– Я никогда не был так уж плох!

– Поверь мне, ты был еще хуже. Пока вы были вдвоем, я не слышал от тебя ни одного умного слова. Я тебя не обвиняю. Думаю, мы все были слегка без ума от Дины – она всегда была классной бабой.

Алекс поболтал жидкость в стакане, которой, к счастью, осталось слишком мало, чтобы пролиться.

– Послушай, Видовски, думай, что говоришь о моей бывшей жене!

Тяжело вздохнув, Гас уставился на свои колени в поношенных штанах.

– По крайней мере у тебя есть Сэнди. Мужчине нужны дети. Семья. Для кого работать.

– Гас, хочешь услышать кое-что действительно невеселое? Я не могу сказать этого даже Сэнди. Видит Бог, я люблю дочь, но, кажется, уже с ней не справляюсь. Мы привыкли быть рядом… Забавно, но она никогда не говорит о Дине.

Гас понимающе кивнул.

– Все ясно. Мать укатила, бросила ее одну… Ангелина стала точно такой через несколько месяцев после свадьбы с этим ублюдком Перкинсом. Внезапно замолкала. Чересчур много смеялась – невпопад – и никогда ничего не говорила по существу. Как в этом старом блюзе? «Она ни разу не сказала мне…» – запел он, перевирая слова и мелодию.

Алекс взял бутылку, потом передумал и поставил ее на стол.

– Расскажи о нем.

– О ком?

– О Перкинсе.

– А… Обычный придурок. Симпатичный. Даже смазливый. Женщинам всегда нравится такой тип. Ангелина была слишком подавлена, иначе увидела бы его насквозь. Поняла бы, что это за ублюдок, прежде чем выходить за него замуж.

Алексу расхотелось слушать дальше. Не его это дело, но язык Гаса уже развязался, и Алексу ничего не оставалось, как, приняв роль радушного хозяина, выслушивать своего гостя.

– Помнишь того слизняка, что действительно обидел ее? Не буду называть имен. Он начал бегать за ней сразу, как вы с Диной поженились. Черт, она еще была совсем ребенком. Я тогда уехал из города, иначе бы разобрался с ним. Ты знаешь Ангелину – жеребенок, да и только. Понять не может, что этот ублюдок уже тогда играл с ней.

– Не уверен, что мне хочется это слышать, – пробормотал Алекс.

– Понятно, зато мне нужно выговориться, так что заткнись и слушай, ясно? Я ведь выслушивал всю ту сладкую чепуху, которую ты нес о Дине, пока Курт не пригрозил запихать вонючий носок тебе в глотку! – Гас плеснул себе еще выпивки и, отставив бутылку в сторону, продолжил:

– Ангелина на полном серьезе думала, что этот ублюдок жаждет жениться на ней. Как я говорил, он был краса-авец, а из этого следовало все остальное. Когда он дал ей от ворот поворот, Ангелине пришлось нелегко. Неделю спустя я как раз проезжал через город. Короче говоря, мне надо было выяснить, что стряслось, но я узнал только потом, от ее подруг. Я все сделал, чтобы приволочь этого осла к алтарю – чуть ли не под дулом пистолета.

Алекс нахмурился; его в красных прожилках глаза были не вполне в фокусе.

– Кто он? Я убью этого подонка.

– Поверь мне, когда я все разнюхал, то решил, что она легко отделалась. Он с-сидел на игле. Н-наркоман, короче. Ты знаешь этот тип. И ты знаеш-шь Ангелину, дружищ-ще. – Язык Гаса стал заметно заплетаться. – Пни ее, и она полез-зет драться. Дьявол, она решила доказать, что ей плевать, женится на ней Перкинс, не женится. Только П-перюинс оказался из того же теста. Я-то то-очно знаю, что он бегал за девками. Что бы она из себя ни корчила, но должна была догада-аться, когда он врезался в дерево по дороге с попойки с какой-то крошкой.

С губ Алекса слетело слово, которое он не употреблял с десяток лет.

– В полиции я услышал, что он сидел, наполовину сняв штаны, когда это случилось. Благодаря паре старых приятелей я смог уболтать их не вносить это в протокол.

Алекс, трезвее, чем должен был быть при таких обстоятельствах, тихо выругался.

– В конце концов, мне кажется, она неплохо это перенесла. Она крепкая, моя младшая сестренка. Беда в том, что она пытается казаться крепче, чем есть. – Гас качнулся и с трудом поднялся со своего кожаного, с пуховыми подушками насеста. – Думаю, мне лучше позвонить сейчас, пока я еще могу набрать номер, и узнать, не спалила ли она еще раз дом.