31 октября
Пятница
8:00
«Тот, кто не может победить, должен сопротивляться. Тот, кто может победить, должен действовать. Сопротивляться — недостаток. Действовать — избыток».
Сидя в вагоне метро, Майя не прекращала повторять эту максиму древнего китайского стратега Сунь Цзы, больше двух тысяч лет назад написавшего самый знаменитый учебник по ведению войн.
Этой максиме ее научил Дэвид. Чтобы быть готовой противостоять сложным ситуациям. Та, в которой она оказалась, была архисложной.
В iPod'e заиграл «Good Charlotte». Майя стукнула пальцем по экрану, переключившись на Boys and girls.
Мысль о том, что видео с ней и Трентом посмотрела вся школа, ввергла ее в уныние. Но, когда она добралась до школьного двора, сразу сообразила, что этим утром в центре внимания не она, а другая.
Сидя на невысоком парапете, Феба смотрела на Гарри, стоявшего перед ней, взглядом, который ее мать определила бы как кокетливый. Рот приоткрыт, глаза с поволокой, расслабленная рука у подбородка.
До Фебы как будто не доходило то, что говорил ей Гарри.
А он говорил:
— Феба, попытайся понять меня!
— Мое положение довольно щекотливо.
— Но, Гарри, ты же мне говорил...
— Я ничего тебе не говорил.
— Но ты мне обещал...
— Я ничего тебе не обещал.
Голос Гарри нисколько не соответствовал его фигуре. Высокий, светловолосый, с широкими плечами, прекрасно развитой мускулатурой — результат хорошего питания в состоятельной семье, а также многочасовых упражнений на тренажерах: упругие ягодицы, красивые бицепсы, выпуклые грудные мышцы. И писклявый голосок, доставлявший ему немало огорчений. Сейчас он походил на громкий визг.
Феба слушала не слова Гарри, она вслушивалась в его голос.
— Ты мне обещал, что расстанешься со Стейси. Она выпалила эту фразу на одном дыхании, с разбегу, собрав в кулак всю свою крошечную волю.
— Феба, сокровище мое, но сейчас это невозможно. Дай мне немного времени. Ты же знаешь, Стейси такая ранимая... Если я ее брошу, она может сделать с собой все что угодно.
— Но ты мне сказал...
— Феба, дорогая, вот увидишь, все наладится. Нужно только немного потерпеть.
— Ты мне сказал, что, если будешь трахаться со мной, сразу бросишь Стейси.
— Феба, видишь ли, в жизни не всегда удается сделать то, что хочется. Главное, я хочу тебя, ты же это знаешь.
Пронзительный голос Гарри звучал настолько фальшиво, что это заметила даже Феба.
— Ладно, продолжим позже, я должна бежать, — сказала она, поднимаясь. — Мне нужно в класс.
Она покинула его, поскольку ей опротивело выслушивать вранье Гарри. Нет, не время, еще рано говорить ему о ребенке, он еще не готов, рассуждала про себя Феба и в этот момент увидела бредущую к школе Майю, от которой за милю несло дурным настроением.
Феба уставилась на новоприобретенную подругу, автоматически отмечая в очередной раз, что наряд той абсолютно противоречит моде. Широкая черная юбка с торчащими из-под нее древними кружевами, блузка с переизбытком рюшей и буфов. Бог мой, Майя, пиратский стиль умер еще три года назад!!! Феба покачала головой, но не осмелилась высказать вслух свое суждение по поводу такого дикого ансамбля.
Сегодня не до этого, подумала Феба, мгновенно переключаясь на другое, и поспешила навстречу Майе, стуча каблуками своих шикарных туфель от Christian Louboutin: черная блестящая кожа, закругленные носы, одиннадцатисантиметровый пробковый каблук и красная подошва. Уникальные туфли. Даже Кристина Агилера и Хилари Даф, как Феба вычитала в «Vanity Fair», обожали черные Louboutin, а не более известные красные.
То, что было надето на Фебе, тщательно выбиралось ею в качестве боевого обмундирования сегодняшнего дня: строго-но-элегантно-в-общем-чтобы-быть-в-порядке-не-перебарщивая: джинсы-дудочки «Cheap Monday», «самый крутой бренд у модниц!», как гласил ее любимый блог, verycool, тонкая голубая майка «Лондон», узкое приталенное пальто в стиле Коко.
— Майя, я здесь! — закричала, размахивая руками, Феба, заставив обычно сдержанную подругу испытать неловкость.
Они поздоровались, и обе, погруженные в свои мысли, направились ко входу в школу. Сто метров тротуара, два этажа лестниц, десять метров коридора. Майя считала шаги, остававшиеся до надежного убежища, каким ей виделся класс: несколько сотен шагов под насмешливыми взглядами соучеников, которые знали, которые посмотрели видео на YouTube, Майя была в этом уверена. Вздохнув, она вцепилась в рукав новой подруги и прибавила скорости, идя настолько быстро, насколько была способна.
— Чего это они хихикают? — поинтересовалась Феба, косясь с подозрением на группку мальчиков помладше, не сводящих с них глаз.
— Ох, Феба, я тебе после объясню. Ты не смотрела сегодня YouTube?
— Этот дурацкий сайт? Конечно нет. Там никогда ничего интересного. Никаких звезд, никакой моды, что мне там смотреть?
— Ну-ну, тем лучше для тебя.
То, что подруга ничего не знает о видео, на котором она изображает стриптизершу, — это хорошо, подумала Майя, это утро доставит ей и без того немало неприятного.
— Феба, ты с ним говорила? — спросила она.
— Да... можно сказать, да...
— Что значит «можно сказать»? Что он тебе ответил?
— Ну... что он не может бросить Стейси...
— Феба! И ты веришь ему? Он смеется над тобой. А о ребенке что он сказал?
— О ребенке?.. О ребенке мы не говорили...
— Мне кажется, он еще не совсем готов выслушать это...
— Феба, ты что, полная идиотка?! Ты должна ему это сказать! И не откладывая!
— Не могу, Сондерсиха уже идет.
— На перемене.
— Ладно.
— Обещаешь?
— Посмотрим.
— Обещай.
— Я попробую.
— Ты не попробуй, а скажи.
Два часа Сондерсихи, казалось Майе, не закончатся никогда. Фебе, наоборот, хотелось, чтобы они никогда не кончались, чтобы время остановилось, застыло в этой успокаивающей атмосфере класса с убаюкивающе звучащими сонетами Шекспира. Но звонок прозвенел. Майя вскочила, не сводя глаз с бледной Фебы. Та, сидя как приклеенная, казалось, вовсе и не собиралась покидать класс, чтобы исполнить обещанное.
— Давай не сегодня, — протянула Феба. — Разговор с Гарри может и подождать.
— Нет, не может! — Издалека донесся властный голос Фло.
Феба понимала, что ее новые подруги правы, что она должна сообщить Гарри о своей беременности, но у нее не хватало духу решиться на это. А вдруг он взбесится? А если использует как повод, чтобы окончательно расстаться с ней?
— Через пятнадцать минут математика, а мне надо прочитать про радикалы, — попробовала она надавить на жалость. — Мне сейчас не до Гарри.
— Нет, ты сейчас же поднимешься, найдешь его и все ему скажешь. Сделай глубокий вдох. Подумай о его обязательствах. Ты что, собираешься справиться с проблемой в одиночку? С какой стати? Из-за смазливой рожи этого козла-черт-те-что-о-себе-возомнившего-а-на-самом-деле-порочного-пижона-с-писклявым-голосом? — Фло была неумолима.
— Гарри не такой, — возразила Феба, сдаваясь на милость победителей.
Еле перебирая ногами, Феба подошла к двери класса. Выглянула в коридор. Обнаружила Гарри, занятого любовной игрой со Стейси: сплетенье рук, скрещенье взглядов.
Увидела, как воркующая Стейси отлипла от него и вместе с Лиз направилась в туалет. Решила поправить грим, скривилась Феба. Эта курица никогда не умела сделать нормальный макияж.
Феба собралась с духом. Бросила взгляд на свои совершенные пальцы, на совершенные ногти под светло-розовым лаком, открыла сумку, достала из нее зеркальце, посмотрелась: хороша. Зеленые тени, подчеркивающие такой же цвет глаз, темная тушь на ресницах, ровный блеск губ, румяна в меру. Феба готова была провести всю перемену, любуясь собственным великолепным отражением. Безжалостные Майя и Фло прервали это сладостное занятие.
— Давай, пока он один, — выдохнула ей в ухо Майя.
— Шевели ногами! — приказала Фло.
С явной неохотой Феба двинулась к Гарри и сказала, что им нужно срочно поговорить. Парень, очевидно струхнув, попытался отказаться. Но был вынужден капитулировать перед угрозой, что она расскажет всему свету об их любовной интрижке.
— Ладно, Феба, — сдался он, теряя терпение. — Пойдем поговорим в баре за углом, здесь на нас все глазеют, а я не хочу, чтобы Стейси узнала, что между нами что-то есть.
Его слова подействовали на Фебу как холодный душ. Разозлившись, она выпалила одним духом:
— Я беременна, Гарри. От тебя.
Парень даже не понял. Он смотрел на эту глупую гусыню, с которой имел неосторожность несколько раз переспать, чтобы проверить свою способность соответствовать высоким запросам Стейси, и пытался вообразить себе, какой могла бы оказаться его жизнь с Фебой. Ничего бы хорошего это ему не сулило.
Его охватила паника. Оказаться во власти этой дуры, посылающей ему свою идиотскую улыбку из-за стакана со «Старбаксом»! Это размалеванное чудище угрожало навсегда разрушить его надежды на будущее. Он с ужасом представил себе, как отреагирует Стейси. А также как отреагирует отец Стейси, могущественный адвокат Сити, который уже строил планы совместной судьбы «двух своих ребятишек», как он их называл, обещая Гарри место fellow в своей юридической конторе.
— Ты соображаешь, что несешь? — набросился он на Фебу.
— Ты все правильно услышал. Я беременна, — спокойно ответила Феба, поражаясь самой себе.
— А я при чем?
— При том, что отец — ты.
— Кто тебе это сказал?
— Гарри, это я тебе говорю.
— Да-а-а?! И почему я должен тебе верить? Всем известно, что ты перетрахалась с половиной школы.
В полном соответствии с волевыми установками дзен Феба сохраняла невозмутимость.
— Давай посчитаем, — сказала она хладнокровно.
— Давай. Но кто мне гарантирует, что в это же самое время ты не трахалась еще с кем-нибудь? Насколько я помню, ты не девственница. И если мне не изменяет память, тебе нравилось проводить время с моими товарищами по команде...
— Ты и правда дурак, — фыркнула Феба, окончательно похоронив свои любовные грезы, — и, кроме того, подлец. Ребенок от тебя, и я должна решить, что с ним делать.
— В каком смысле?
— Подумай.
— Феба, но ты же не хочешь сказать мне...
— Я хочу сказать тебе, дорогой мой красавчик, что еще не решила, оставлю его или нет. И ты должен помочь мне сделать выбор.
До Гарри наконец дошло, что его загнали в угол. И эта девчонка ждет от него ответа. Он должен был выиграть время. На мгновение, всего лишь на мгновение, он представил себе крошечное существо в животе Фебы. Частицу его самого. Он затряс головой, отгоняя это невообразимое видение.
— Феба, сокровище, — сказал он ей сладким голоском, беря ее руку в свою. — Я правда дурак. Извини меня, просто все так неожиданно. Я совершенно ошарашен.
Фебу смутило это неожиданное изменение тона, но она тотчас приноровилась к новой позиции Гарри.
— Я понимаю, любимый. Не беспокойся, я тебя понимаю.
— Понимаешь?.. Вот что я думаю... мы должны серьезно поговорить. Но не стоит это делать в присутствии других...
Этого Феба не ждала. Она уже приготовилась к полной капитуляции Гарри с романтическим финалом. Выходит, напрасно. Наоборот, Гарри явно искал вариант, как отделаться от нее.
— Думаю, я смогу помочь тебе, Феба. Я найду хорошего врача, и он освободит тебя от этого как можно быстрее.
— Но, Гарри!.. — всхлипнула девушка.
— Да, Феба, так будет лучше для всех, поверь мне.
— Но я еще не решила!..
— Любовь моя, правда, еще не время. Может, попозже... а сейчас мы только поломаем обе наши жизни, твою и мою.
Надежда.
— Согласись, ведь я прав?
Признательность.
— История с тобой была для меня очень...
Ликование.
Его сменило сомнение: почему он использует прошедшее время?
— Но сейчас нам надо быть стойкими...
Лицемерие.
— ...И смотреть с надеждой в будущее.
Откровенно.
— Ты должна сделать аборт, и так, чтобы никто об этом не узнал.
Ужасное разочарование.
Страх.
Гарри отодвинул стул и ласково погладил ее по щеке.
И в этот момент Феба увидела, как к ним со свирепыми физиономиями приближаются Стейси и Лиз. Проследив за растерянным взглядом Фебы, Гарри обернулся. И тут же его красивое лицо наглого мачо приняло совершенно другое выражение. Отвратительное.
Он громко и визгливо произнес:
— Феба, не будь ребенком. Некоторые твои поступки невыносимо глупы. Извини, но разве можно вливать в себя столько этого гадкого энергетического пойла! Тебя же стошнит...
Не оглядываясь, Гарри пошел в сторону, противоположную той, откуда появилась Стейси. На ходу он прокашлялся и сказал в никуда, но так, чтобы слышали все:
— Уж эти мне кретинки анорексички!..
Феба мгновенно сообразила, что это предназначалось для ушей его расфуфыренной невесты, которая уже стояла в шаге от ее столика.
— Я и не знала, что наша бедняжка Феба страдает от булимии. Дорогая, если ты будешь продолжать в том же духе, боюсь, тебе придется отказаться от наших танцевальных вечеринок. — Стейси повернулась к Лиз и подмигнула ей: — Кстати, Феба, я давно хотела тебе сказать кое-что. Твоя смехотворная новая компания тебя до добра не доведет. Из-за того, что ты связалась с этой полухиппи и ее жалкой подружкой, ты уже разучилась одеваться. Твои «Louboutin» абсолютно не модны и вульгарны. К тому же у кого их сейчас только нет. Мне жалко тебя, Феба, ты на глазах опускаешься. Если тебе захочется прийти на мою следующую вечеринку в компании с твоей готической подружкой, то лучше останься дома...
Злорадно ухмыляясь, Стейси уже готова была покинуть поле битвы. Ее колкости не предполагали ответа. Особенно ответа этого ничтожества. Однако на сей раз Феба ответила:
— Погоди, Стейси. Настал момент. Я давно хотела показать тебе это.
И она протянула бывшей подруге вырезку из газеты. Стейси с подозрением взяла клочок газеты и стала читать.
«Необратимый хлам!» Смысл статьи, написанной «богиней стиля», знаменитой журналисткой-гуру из великого сераля моды, не оставлял места для разночтения.
Довольная произведенным эффектом, Феба с фальшивой улыбкой фальшивого сочувствия посмотрела прямо в глаза Стейси, а затем на ее ноги, в обязательных «Тори Барч» с серебряными пряжками.
Приговор, вынесенный статьей, носил безапелляционный характер. Любимые туфли Стейси были списаны, сосланы в разряд допотопных пристрастий, рухнувших с пьедестала моды в глубокую старину.
Стейси окаменела. Это была та еще оплеуха! Она получила то, что заслужила.
Она хотела что-то сказать, но Феба опередила ее:
— Какая жалость, Стейси, что ты такая немодная. Сочувствую, но ты утратила свою чудесную способность понимать, какие вещи действительно slilysh, а какие нет. Хотя это объяснимо: в последнее время ты опустилась до того, что окружаешь себя одними вульгарными персонами. Я слышала, все вокруг говорят, и я с ними согласна, что этот твой так называемый жених Гарри — морально устаревший болван, с его накачанными мышцами и спесивой рожей. Боже, Стейси, ты даже не заметила, как далеко ушел мир? А я так хотела доверять тебе. Верить, что именно ты способна направлять мою жизнь. Что поделаешь, жизнь меняется. И мне придется поискать себе другого лидера. А что до тебя, Стейси, то вспомни, как ты говорила, когда была еще той очаровательной девушкой, которую я до сих пор вспоминаю с удовольствием: если не можешь оставаться на гребне волны, лучше утопись.
На этот раз спиной повернулась Феба. Оставив в столбняке обомлевших Стейси и Лиз, которые и не подозревали, что бывшая подруга, слабоумная по их мнению, способна на подобный демарш.
Майя и Фло, слышавшие ехидную речь Фебы, подошли к ней. Обратившись к Стейси, Майя резко заявила:
— Хочу предупредить, Стейси: попробуешь еще раз устроить какую-нибудь подлость, отправишься прямиком на YouTube.
Сказав это, она достала и потрясла своим iPhon'ом, которым пятнадцать минут назад засняла фильм в школьном туалете, как разъяренная Стейси приводит в порядок свой макияж. Процедура сопровождалась нецензурной бранью в адрес отца, матери, учителей, виновных в том, что у нее слишком жирная кожа. Гвоздем фильма были кадры, на которых Стейси, достав небольшой пинцет, яростно вырывала волоски у себя из подбородка и между крупным носом и верхней губой.
— О, yes, моя дорогая, я запечатлела для потомков твою борьбу с усами и бородой.
Стейси с ненавистью смотрела на Майю.
А та продолжала:
— Это не угроза, прелесть ты наша. Но я рекомендую тебе серьезно отнестись к моим словам: сейчас же убери с YouTube все видео. Ты знаешь, о чем я говорю. Иначе...
И она пошла, победоносно держа iPhone в поднятой руке, оставив Стейси трястись от бешенства.