Тишину нарушила Пэт.

– Тут ты ошибся, Джуниор, – сказала она. – Марта на девятом месяце, если ты не заметил. Это я шумела. Стыдно, конечно, признаться, но мне нанес визит Преподобный Брайан, и мы немного увлеклись.

От этих слов Джуниора чуть не стошнило, кода он представил себе шумно совокупляющихся стариков, колыхающуюся морщинистую плоть. Он, правда, забыл, что у него плоть тоже морщинистая, хоть и молодая.

Ромашку тоже покоробила картина резвящихся Пэт и Преподобного, но она одернула себя, позволив политкорректности выровнять накренившееся воображение.

«Почему, собственно, – убедила она себя, – старики не могут трахаться столько, сколько им захочется? Если они справляются с этим, то почему бы более молодым не смотреть на старческую похоть сквозь пальцы?»

Теперь Джуниор по-новому взглянул на мать Марты.

– Неплохо, мисс Харрис, – сказал он, отваливая на свою территорию, чтобы обзвонить друзей и рассказать им об отвратительных сексуальных оргиях, происходящих прямо перед его носом.

Остальные чувствовали себя неловко после откровений о ночных шашнях Преподобного и его супруги. Ромашка заметила, как легкая ухмылка пробежала по лицу Билли. У Марты же выражение лица было такое, какого Ромашка никогда прежде не видела. Ближе всего по описанию было бы выражение морды раненого животного, которое вытащили из капкана.

– Ну что, теперь мы знаем, что с Мартой все в порядке. Мы, наверное, пойдем, – предложил Билли, и все двинулись в сторону выхода. Он и Сара неловко попрощались с Мартой и ее матерью и ушли.

Ромашка, не пожелавшая их догонять, дабы они могли выяснить отношения, задержалась.

– Можно вашим туалетом воспользоваться? – спросила она и направилась к туалету, совершенно не понимая, зачем было спрашивать, – ведь в таких просьбах не отказывают. Конечно, разумнее было бы просто проинформировать Марту о том, что собираешься воспользоваться ее сортиром, но, согласно английским правилам поведения, это был бы промах более серьезный, чем открытое уринирование в горшок с цветами, а Ромашке очень хотелось поскорее забыть этот эпизод, случившийся на прошлом дне рождения.

В туалете Ромашка обдумала убедительность заявления Пэт и решила, что та соврала, прикрывая дочь. Но с чего бы Марте идти на такую глупость, как секс с Билли, особенно учитывая, что она знала, что происходит между ним и Сарой? Прежде чем Ромашка смогла остановиться, она поняла, что у нее выходит не только моча, но и нечто гораздо большее – продукт одержимого поглощения отрубей. Подобное нарушение туалетного этикета осудили бы даже самые либеральные сортировладельцы.

– Каждый должен срать у себя дома, – пробормотала она, довольная только что придуманной мудростью, но не очень уверенная в ее смысле.

– Спасибо тебе миллион раз за то, что спасла меня от неприятностей, мам, – Марта воспользовалась минутой уединения и поблагодарила Пэт.

– Я этого не одобряю, – ответила Пэт, – но у тебя и так достаточно неприятностей, – она бросила взгляд на Живот. – К тому же, – продолжила она, – я решила вернуться к твоему отцу.

Марта расстроилась. Жить с матерью было непросто, но, с другой стороны, кроме спальни Марты, куда мать не заходила, квартира стала выглядеть почти нормально.

– Я как жена обязана быть рядом с твоим отцом, любить его, заботиться о нем, лелеять его и стараться изо всех сил на кухне, на людях и в постели, – сказала Пэт.

– Хватит, мам, – Марта пыталась изгнать образ Преподобного, ритмично раскачивающегося в лодке по имени Пэт. – Слушай, мне рожать через пару недель, а папа – козел.

– Не называй его так. Он мой муж.

– Мама, прекрати, – Марта не была уверена, что Преподобный Брайан в качестве мужа – лучше, чем отсутствие всякого супруга.

– А кто отец твоего ребенка? Скажи мне, пожалуйста, и Брайан с ним поговорит.

– Ага. С монтировкой убеждая его на мне жениться?

– Не будь глупой, дорогуша, – у Пэт была способность перенести Марту во времени, заставив ее почувствовать себя шестилетней девочкой.

– Прости. Слушай, хочешь, я тебя провожу до остановки? – Марта была на девяносто девять процентов уверена, что мать откажется от предложения.

– Да, это было бы мило с твоей стороны, – ответила Пэт, к ужасу Марты, и пошла в спальню упаковывать вещи.

Из туалета вышла Ромашка со стыдливым выражением на лице.

– Извини, – сказала она, – как-то само собой получилось.

– Да все нормально, – ответила Марта. – Ты жрешь столько зелени, что твое дерьмо воняет компостом.

– Выпить не желаешь? – невинно спросила Ромашка, надеясь в пабе надавить на Марту и выяснить правду. Она давно знала неспособность Марты хранить секреты: наверняка она будет умирать от желания рассказать обо всем кому-нибудь.

– Непременно, – ответила Марта. – Только маму сначала провожу до остановки, а потом мы можем выйти в город. Как насчет Чарли?

– Он взял выходной, чтобы пойти на какую-то демонстрацию, – рассеянно сообщила Ромашка, не подозревая, что в этот самый момент огромный полицейский из всех сил бьет сапогом по заднице валяющемуся на тротуаре Чарли.

Ромашка, Марта и Пэт вызвали лифт. Когда он их выплюнул на первом этаже, стайка двенадцатилетних девочек, выглядевших на все сорок пять, разразились кудахтающим смехом, оглядев потрепанную троицу.

– Шли бы, что ли, в Сэйнсбери тусовать, – бросила Марта, скользнув по ним презрительным взглядом, снова вызвав у девочек приступ маниакального хихикания.

Пэт, хоть она бы в этом и не призналась, была напутана и очень рада, что дочь и Ромашка были рядом, хотя, если вдуматься, ей все равно имело смысл трусить, будучи в компании беременной и длинной тощей пацифистки, – в драке от них было бы толку, как от Кайли и Дании Миноуг. Пэт решила, что надо быть посмелее.

Автобус подошел довольно быстро, и они сгрудились вместе ради эмоционального тепла, окруженные раздраженными пассажирами – каждый в своем образе. Марта уже привыкла к этому Лондонскому Транспортному Психо-Кабаре. «Всегда невероятно интересно наблюдать, – подумала Марта, – но иногда бывает страшновато». Особенно если какой-нибудь персонаж вдруг выберет тебя из всей аудитории, именно тебя, как произошло и в этот раз, когда какой-то алкаш с пятнами еды на одежде выбрал Пэт.

– Слышь, блядь старая, – он указал на нее, осмелевшую, будучи зажатой между Ромашкой и Мартой.

– Чем могу быть полезна такому жалкому пьяному старому мудиле, воняющему блевотиной? – поинтересовалась она, вызвав у Марты и Ромашки приступ хохота.

– Пошла ты на хер! – выкрикнул алкаш, шокированный полным отсутствием страха в глазах этой шестидесятилетней старухи.

– Маловероятно, что у тебя еще стоит, так не пойти ли тебе в пизду? – предложила Пэт.

Пассажиры засмеялись, и алкаш, обидевшись на предательство неблагодарной публики и освистанный насмешниками, выкатился из автобуса на следующей остановке.

– Мама, это было великолепно, – похвалила Марта.

– Не знаю, что на меня нашло, – ответила Пэт.

– Преподобный Брайан, если верить тому, что ты сказала сегодня Джуниору, – сказала Марта. К счастью, Пэт не поняла, о чем речь, и продолжала греться в лучах внезапно свалившегося на нее внимания публики.

Далее они ехали без приключений и на станции Ливерпуль-стрит посадили Пэт на поезд. Новоприобретенная уверенность в себе сделала ее слегка высокомерной, и Марта подумала, что преподобному придется тяжко, когда Пэт вернется домой. Она улыбнулась про себя, когда окно с лицом Пэт в нем исчезло из вида.

– Куда бы нам пойти выпить? – спросила она Ромашку.

– Давай двинем в Барбикан? – предложила та.

Ромашке в душе нравились уличные артисты, и потому она вздрогнула, услышав, как Марта сказала: «Только давай не будем останавливаться около этих мудацких жонглеров, ладно?»

Они зашли в распивочную с большими стеклянными окнами-витринами, в которые можно было рассматривать прохожих.

– Два апельсиновых сока, – обратилась Ромашка к бармену, который выглядел, будто умер неделю назад, настолько медленно он двигался и настолько был бледен.

– Ты шутишь, что ли? Возьми мне Кровавую Мэри, – попросила Марта.

– Думаешь, тебе стоит? – спросила Ромашка.

– Твою мать, и когда это ты превратилась в чертову тетку Муссолини? – возмутилась Марта – Если будешь и дальше такой, я закажу еще одну и попрошу его положить мне туда вишенку.

– Ты когда-нибудь слышала об алкогольном синдроме у новорожденных?

– Слушай, – сказала Марта, – ты и близко понятия не имеешь об этом, и, кроме того, я практически не пила в течение всей беременности, за исключением вчерашнего вечера, конечно.

– Вчерашнего вечера? Я думала, ты была в больнице.

– Я была, – жалобно протянула Марта.

Ромашка почувствовала уверенность в том, что подруга расколется. Так и случилось.

Она рассказала все, без соблюдения пунктуации, акцента на чем-либо или эмоций, но с большим количеством заглавных букв, поскольку еще не решила, плакать, праздновать или требовать еще. Ни она, ни Сара, ни Ромашка обычно не скромничали, рассказывая о своих постельных приключениях, но в этот раз Марта сожалела, что не может поделиться этим с Сарой.

– Марта, я не верю своим ушам. Что будет, если Сара узнает?

– Она не узнает.

– Узнает, узнает. Мне ты рассказала практически сразу. Ты расколешься в течение пары дней.

Марта понимала, что она права.

– И ко всему прочему, Билли бьет женщин.

– Со мной он таким не был, – ответила Марта.

Ромашка поняла, что на автомате повторяет «Марта», и каждое новое высказывание вызывает у нее очередной вздох отчаяния.

– Как бы там ни было, – сказала Марта, – я бы сама убила его. Я чуть это не сделала, перед тем как с ним переспать.

– Марта, – машинально повторила Ромашка, потом добавила: – Да врешь ты все.

– Честное слово, я не вру, – сказала Марта. – Эти гормоны, запрудившие мой организм, заставляют думать о странных вещах. Если бы мне так отчаянно не хотелось трахаться, я бы никогда с ним не связалась.

– А как насчет Джуниора? – спросила Ромашка и добавила: – Ну, если бы тебе отчаянно хотелось.

– Что? И влететь за развращение малолеток? Нет, спасибо.

Она замолчала и некоторое время сидела, уставившись в одну точку.

– Ты в порядке? – забеспокоилась Ромашка.

Марта была совсем не в порядке. Она почувствовала, как что-то теплое льется по бедрам, и поняла, что у нее отошли воды. На секунду ей показалось, что она плавает в теплом море, и Марта беспомощно стояла, думая о том, сколько из нее еще выльется жидкости в проход бара.

Оказалось немало.

Ромашке показалось, что Марта описалась, и она, немного стыдясь собственных мыслей, отложила это в ту часть сознания, где хранились все забавные истории, случавшиеся с ее друзьями, чтобы затем использовать их на комедийных подмостках.

Полумертвый бармен, неся большую тарелку чего-то, заказанного Мартой, ничего не подозревая, вступил в лужу амниотических жидкостей и, поскользнувшись, упал, сильно повредив копчик.

– Срочно вызовите «скорую»! – закричала Ромашка, и сонный бар ожил. «Скорая» приехала в течение нескольких минут, и санитары быстренько погрузили поверженного бармена на носилки, в то время как Марта и Ромашка бегали вокруг них, пытаясь убедить в том, что им тоже нужна медицинская помощь.