— Значит, решено, — произнес Алан, как только колдуны ушли. — Завтра же сдаем их Селесте Дрейк.

— А что она с ними сделает? — испуганно спросил Джеми.

Алан ответил уклончиво.

— Я дал ему шанс уйти.

— Нет, ты его запугивал!

— Слушай, чего ты хочешь? — вмешался Ник. — Стать таким, как они? Или чтобы колдуны торчали здесь, убивали твоих знакомых? Про сестру не забыл?

Джеми глянул на него исподлобья.

— Нет, не хочу! Что я — дурак? Неужели нет другого способа все уладить помимо угроз и убийств! Где тут графа «воздержаться»? Ты же видел, как заклятие от меня отразилось! Джеральд хочет меня защитить!

— Вот ты и попался на крючок, — сказал Алан. — Пойди, объяви ему благодарность. Думаешь, он на нее не рассчитывал?

— Не много ли труда ради одной благодарности?

— Много, — согласился Алан. — Очень много. Он наверняка не одного человека убил, чтобы навести такую защиту. И может снять ее в один момент.

— Я тоже могу, — предложил Ник. Увидев, как подскочил Джеми, он ухмыльнулся краем губ. — Но не буду.

Джеми ответил неуверенной улыбкой. Ник в одну секунду очутился рядом и, не успела Мэй шевельнуться, направил на него нож.

— Зачем зря время тратить? — протянул он, легко проводя острием по горлу Джеми. — Магия защитит только от магии. Джеральд не тебя бережет, а свои интересы. Если какой-то другой круг попробует тебя колдовством заманить к себе, ничего не выйдет. А вот убить… — он подбросил нож в воздух, как монетку, и запросто поймал отработанным движением, — сможет запросто.

Мэй поймала Ника за руку. Он яростно вскинулся, но осадил себя, глядя на нее сверху вниз — нож в руке, жилка у Мэй под ладонью бьется, как ошалелая.

— Может, спрячешь это? — Мэй дернула подбородком.

Ник убрал нож.

— Хотел объяснить подоходчивее.

— То-то твой ножичек чуть не дошел мне до позвонков, — заметил Джеми.

Его сестра отвернулась и быстро пошла к стене — перелезть на ту сторону. Она так старалась выглядеть проворной, что ободрала локоть. Пришлось терпеть, чтобы не выдать боль.

Ник больше не стал подсаживать Алана — засунув руки в карманы ждал, пока брат кое-как карабкался через стену вслед за остальными.

— Я не хотел тебя поранить, — вдруг сказал он Джеми.

Мэй тронула Ника за плечо. Ее пальцы коснулись мышц, которые тут же напряглись. В следующий миг он шарахнулся прочь и угрюмо на нее покосился.

Мэй улыбнулась, словно такая реакция была нормой.

— Иногда у людей, если приставить им нож к горлу, возникает другое впечатление, и они пугаются. Знаю, звучит дико, но все-таки.

— Ладно, — сказал Ник, повернулся к Джеми и показал, как выскакивает лезвие ножа в запястном чехле. — Гляди сюда!

Джеми попятился.

— Интересно, на каком языке слова «люди пугаются» значат «покажи мне нож, Ник»? Не надо мне совать его под нос! Глаза б мои на него не смотрели!

Ник вздохнул.

— Это стилет. Идеален для колющих ударов, за что я его и люблю.

— Зачем ты мне это рассказываешь? — взмолился Джеми. — Хочешь довести до слез?

— Я тебя в угол не загонял, — продолжил Ник. — Мог бы уж сто раз сбежать. А этот кинжал не сбалансирован. Палка — и та летит лучше. Захотел бы тебя поранить, выбрал бы нож для метания.

Джеми сморгнул.

— Эти слова я запомню навеки. Может, и пожелал бы забыть, да чувствую, не смогу.

— Вот и славно, — сказал Ник. — Как я уже сказал, магия тебя не защитит при твоем таланте нарываться на неприятности. Тут другая подготовка нужна.

Повисла долгая пауза, во время которой Ник разглядывал Джеми критически, а Джеми Ника — в смертельном страхе.

— Так ты хочешь научиться стрелять из ружья или бросать ножи? — спросил тот напрямик.

— Ха-ха, — вырвалось у Джеми. — Нет. Ник холодно смерил его взглядом — словно собрался освежевать.

— Для меча ты больно хилый.

Мне больше нравится «худощавый». Ник невыразительно посмотрел на него и сказал:

— Поехали ко мне. Я тебя научу обращаться с ножом.

— Что? — всполошился Джеми. — Зачем?

— Потому что я добрый и внимательный друг, который, в отличие от некоторых, искренне беспокоится за твою безопасность, — произнес Ник. — Идешь?

Джеми посмотрел на него, потом на Алана. Взгляда Мэй он старательно избегал. У нее вдруг неприятно екнуло сердце. Она поняла, что брат просто не хочет возвращаться с ней вместе.

— Иду.

Джеми сбежал от нее, а Ник не пригласил. Мэй живо представила, как они все садятся в машину и уезжают, а ее бросают на обочине. В следующий миг она повернулась и заглянула в лицо Алану.

— Не хочешь со мной прогуляться? — спросил он. — У тебя наверняка накопились вопросы.

Его глаза сияли спокойствием и синевой, как два озера. Казалось, в них можно провалиться и падать чуть ли не вечность.

— Накопились, это точно, — ответила Мэй.

— Первый вопрос следующий, — сказала она уже по пути назад, к центру города, — кто, черт возьми, такая Селеста Дрейк?

— Глава другого колдовского круга — Круга Авантюрина. Я о ней мало что знаю — ее круг нас особенно не тревожил. Думаю, он не самый худший. Не грызет другим глотки за власть, во многом находит своим силам жизненное применение. Мне кажется, сама Селеста — медик, а кто-то из ее людей использует магию в бою. Мы это выяснили, когда Ник взялся провести первое и последнее исследование на тему колдовского мира. Есть еще пара историков, которые изучают прошлое, глядя в хрустальный шар.

— Ну, с позиции феминистки приятно слышать, что женщинам тоже позволено руководить… э-э, отрядами магического зла.

— Да уж, — мрачно проронил Алан. — Не хватало еще колдунов-шовинистов. Это сразу поставит под сомнение их интеллект. Битва с дураками — позор на мою геройскую голову.

Мэй развеселила его дурашливость. Алан открыто, по-дружески ей улыбнулся, а она легонько толкнула его в ответ.

— Тогда почему мы сдаем Джеральда именно этому кругу?

— У меня на Ярмарке еще остались кое-какие связи, — сказал Алан. — Ходят слухи, что Селеста его ищет. Наверняка затем, чтобы сказать пару ласковых по поводу вторжения. Ее круг, видишь ли, находится в Лондоне, так что Джеральд с Артуром ловили Ника на чужой земле.

— А переехать им, значит, нельзя? Так важно соблюдать границы территории?

— Каждый круг, который колдун чертит в жизни, — образ одного и того же каменного кольца, в честь какого названо их сообщество. Колдовские печати тоже связаны с этим кольцом. В одних случаях камни погребены в земле, в других — расположены на виду, как кольца друидов. Колдуны берегут их как зеницу ока. Им отвратительна самая мысль о том, что рядом окажется другой круг. Черный Артур привез своих людей в Лондон без спросу. Думал, что после победы сможет сокрушить всех, кто встанет у него на пути.

— Вполне в его духе.

Алан кивнул.

— А Джеральду приходится это расхлебывать. Его колдуны разбежались, взяли себе другие печати. Он был вынужден отступить, а теперь спешно пополняет ряды — один из крупнейших кругов жаждет его крови за вторжение. Нам все это очень на руку.

Мэй потрогала новый талисман.

— Посланница, которая ко мне приходила, рассказала, будто бы Джеральд изобрел что-то вроде специальной метки, которая даст ему еще больше силы. Насколько силен этот Круг Авантюрина?

— Не волнуйся, — уверил Алан. — Джеральду хватит.

Они очутились в тени аллеи, за которой начиналась северная часть города. Алан поднял голову. Над ними нависали темно-зеленые кроны с пышной молодой листвой.

— Эти деревья когда-то называли пляшущими.

— Правда? — Мэй улыбнулась. — Не знала.

Алан просиял ярче красного предзакатного солнца, чей свет пролился сквозь зеленый полог и засверкал на круглых очках.

— Точно. Здесь раньше вешали людей — иногда по частям. Когда дул ветер, эти части…

— Стоп, я уже догадалась, — поспешно вставила Мэй.

— Ой, — спохватился Алан, — извини. Я думал, тебе будет интересно.

«Наверное, так он смиряется со страшной правдой жизни и с Ником в том числе, — подумала Мэй. — Превращает кошмары в интеллектуальные диковины».

— Слушай, а не проще ли, — сказала она, меняя тему, — вместо того, чтобы связываться с этой Селестой, дать Нику разобраться с Джеральдом и остальными?

Ее каблук звонко стукнул по брусчатке в тишине. Она прошла вперед, оглянулась и стала смотреть на стену из песчаника, чтобы не видеть напряженно-сдержанного лица Алана.

— И как ты это себе представляешь? — спросил он после долгой паузы. Его голос звучал как натянутая струна: тронь — и лопнет.

— Ну-у, — начала Мэй и запнулась. В памяти встала картина: ее руки в крови.

— Дать ему всех перебить? — закончил за нее Алан.

— А разве они не убийцы?

— Я не о них беспокоюсь, — ответил Алан. — Продолжи свой план, раз начала. Итак, мы просим Ника всех уничтожить. Он это делает — у меня, правда, есть сомнения на этот счет, ну да ладно.

— Я думала, демоны сильнее всех, — сказала Мэй. — Разве не поэтому колдуны приносят им в жертву невинных людей? Зачем еще призывать демонов в союзники?

Они вышли на узкую улочку, где старинные, из глыб песчаника, дома обросли магазинными витринами.

— Магия — это, считай, электричество, — начал Алан. — А сила Ника — как молния: она может спалить все на своем пути, но комнату ей не осветишь и белье не погладишь. Колдуны — своего рода трансформаторы. Они ослабляют этот поток и преобразуют в куда более полезную энергию.

Значит, Джеральд не врал: Ник может использовать Джеми как проводника для своей силы. Ему пригодился бы… ручной колдун.

— Да, — признал Алан, — только Нику гордость не позволит просить о помощи. Даже в крайнем случае. Он к власти не рвется, да и мы здесь не ради нее.

— Знаю, — сказала Мэй. — Уж мне-то ты можешь не рассказывать. Зато Джеральд, похоже, думает иначе. На этом можно сыграть.

Алан задумчиво прищурился, как будто пристально что-то разглядывал. Потом он кивнул, и Мэй стало теплее от этой маленькой победы — как будто она решала задачку с очень умным товарищем и нашла ответ первой.

— Предположим, мы дадим Нику всех их уничтожить, — продолжил Алан, и теплота исчезла: на душе у Мэй повеяло ледяным холодом. — Что дальше?

— Не поняла.

— Идея в целом неплоха, — рассеянно заметил Алан. — Мне бы понравилось. В следующий раз кто-нибудь попросит избавиться от другого круга, и кончится тем, что Ник объявит войну всем колдунам. Когда их не останется, у него руки будут по локоть в крови. Потом придет очередь посланцев, преступников… — Алан положил руку на стену. Песчаник был старым, в бурых пятнах, словно на нем сто лет назад кого-то убили, — …и после этого его уже будет не остановить. Он сметет всех на своем пути.

— Хочешь сказать… ты его боишься? Он же никогда те…

— Пострадать я не боюсь, — тихо прервал Алан. — Я боюсь того, что он может натворить. Либо сам себя погубит, либо весь мир. В сравнении с этим моя жизнь ничего не значит.

— Нет! — выпалила Мэй и сжала его руку. — Значит.

Алан мгновенно расцвел удивленной и восторженной улыбкой, от которой у Мэй защемило сердце. Никто не должен так удивляться, узнав, что людям не все равно — жив ты или нет.

— Я не могу отправить Ника на войну с колдунами, — сказал Алан. — Ему нужно обозначить предел.

— Раньше ты этим не заморачивался, — буркнула Мэй.

— Неправда! — оборвал ее Алан. — Просто мы жили неправильно. У меня даже не было условий как следует его воспитать, научить…

— Как стать человеком?

— Доброте.

У Мэй сегодня явно не ладилось с вопросами. Она замолчала. Дорога привела их под низкую арку церкви Святого Стефана, за которой лежал торговый центр города.

— Правда, я пытался оградить его от самого худшего, — продолжил Алан. — Держать от себя подальше, когда надо было кого-то медленно убить или запытать до смерти.

Мэй не верила ушам: трудно было представить, что они ведут такие беседы, прохаживаясь рядом с галереей «Принсесхэй». Между средневековыми стенами церкви и витринами в неоновом свете стояли развалины местного приюта — снести их во время постройки молла не позволили.

Алан остановился изучить мемориальную табличку.

— Значит, ты брал пытки на себя, — подытожила Мэй дрогнувшим голосом: в тени повеяло холодом. Она обхватила себя руками.

— Да, и вполне охотно, — сказал Алан. — Думаю, я помогу Джеми другим способом.

— Мы поможем, — поправила Мэй, и он кивнул в знак согласия. — Прости. Зря я спросила. Надо было сообразить. — Она глубоко вздохнула. — Послушай, вы с Ником… поссорились? Когда я звонила, у вас громыхало, как в бурю. Он что-то натворил?

Алан медленно вздохнул и тем самым почти ответил на вопрос.

— Мэй, — начал он, — ты хочешь, чтобы я тебе врал?

Он поднял руку и потер тревожную складку между бровями. Скоро она там отпечатается, подумала Мэй, и ее уже никто не разгладит. Тем более он сам.

— Нет, — выдохнула она. — Не хочу.

Алан забрел в развалины приюта, от которого осталась только часть стен без крыши. Безымянные чиновники, которые не дали их снести, разрешили установить стеклянные двери наподобие витрин с неоновым освещением. Там же, между стеклами, подвесили осколки античной керамики вперемежку со старыми банками от кока-колы. Алан, глядя больше на них, чем на Мэй, произнес:

— Вру я очень убедительно.

— Скажи лучше правду: ты сам о чем-нибудь мечтал? Для себя лично?

Вот тут Алан повернулся к ней.

— Да, — ответил он. — Раз-два случалось.

Мэй опустила взгляд и пнула древнюю стену.

Через миг она подняла голову на шорох. Оказалось, Алан встал по ту сторону стеклянной двери. Встроенные лампы осветили его лицо каким-то потусторонним аквамариновым сиянием, будто он очутился под водой. Его ладонь, прижатая к стеклу, как бы стремилась утянуть Мэй на дно.

— Всегда считала эти двери дурацкими, — сказала она невпопад, сглаживая момент, переводя все в несерьезную плоскость.

— Правда? — Алан легко повел пальцами по стеклу, словно касаясь экспонатов за ним. — А мне они нравятся. По-моему, неплохая идея: показать связь веков, прошлое, настоящее и наше место в истории.

— Видимо, неоновый свет не давал мне постичь весь символизм композиции, — с улыбкой заметила Мэй.

Алан снова удивленно и радостно улыбнулся, словно Мэй еще раз сказала, как ценна его жизнь.

— После завтрашнего разговора с Селестой, когда Джеми будет вне опасности… — произнес он и задумчиво умолк, — …пожалуй, мы с Ником поживем здесь еще немного.

Алан обвел тонким артистичным пальцем контур разбитой кружки.

— Хотел спросить: что ты делаешь в субботу вечером?

Приглашение прозвучало так буднично, так потрясающе нормально после разговоров о демонах и жертвах, что Мэй даже онемела.

Алан терпеливо ждал ответа со своей стороны стеклянной двери. Его синие глаза смотрели серьезно.

— Не знаю. Как насчет потусить в клубе до утра?

— Это можно, — ответил Алан, роняя взгляд — ресницы вспыхнули золотом в неоновом свете. — Если вместе с тобой.

— Только сейчас не проси, — спохватилась Мэй.

— Занята, или дело во мне?

— У нас в классе есть парень… — начала она сбивчиво. — Мы не встречаемся, но я вроде как обещала дать ему шанс. А нарушать обещания — не в моих правилах.

Алан отошел от двери в объятия сгущающихся теней.

— Ценю твою честность, — сказал он. — И в свою очередь, буду так же честен. Иногда я это практикую. Нечасто, но все-таки. — Он улыбнулся обыкновенно, по-дружески заразительно. — Надеюсь, твой парень свой шанс упустит.

Мэй наклонила голову, чтобы спрятать улыбку, но та промелькнула в ее голосе:

— Тут уж не угадаешь, хотя…

— Нет, я тебя понимаю, — сказал Алан. — И все-таки, что ты делаешь в эту субботу? Я как друг спросил. Думал, мы сможем — как друзья, конечно, — прогуляться до Ярмарки Гоблинов. Если тебе еще хочется снова там побывать.

Мэй засмеялась над его уловкой.

— Так нечестно!

Алан, улыбаясь, за руку вывел ее из развалин.

— И не говори.

Когда Мэй вернулась, Джеми дома не было. Пришлось признать горькую правду: он предпочел остаться с тем, кого боялся, только бы не говорить с сестрой.

А может, Ник отправил его на больничную койку.

Рассудив, что в последнем случае ей позвонили бы, Мэй пошла спать в одну из комнат для гостей. Разговор с Джеми подождет до утра, а пока им обоим нужно отдохнуть. Мэй легла в кровать, лелея мысль о предстоящей поездке на Ярмарку.

Ей снова привиделось дерево, усеянное мигающими огоньками, прилавки, где торговали волшебством, будто сувенирами, барабанный бой и выкрики заклинателей. Ярмарка манила ее, как ничто на свете. Мэй мечтала о ней и с теплотой вспоминала Алана. Его стоило полюбить хотя бы за это.

Правда, так было бы нечестно по отношению к нему. Она знала, что очень ему обязана, ведь благодаря Алану Джеми остался жив. И все-таки неправильно любить кого-то из благодарности. Мэй стало тошно при одной мысли о такой любви. Наверное, решила она, Алан с ней согласится.

Полюбить его за улыбку, ум и доброту — это было бы справедливо. Впрочем, у нее уже была такая возможность. Она видела, как Алан к ней относится, но тогда ее слишком тревожила судьба Джеми, слишком будоражила магия. А потом все само собой завертелось вокруг Ника.

С тех пор многое изменилось, но, так или иначе, Алан не заслужил роли запасного игрока.

Впрочем, сейчас речь шла не о том, с кем встречаться. Просто она дала Себу слово и не собиралась его нарушать. Прежде всего — дружба.

И магия.

Мэй услышала шаги Джеми на лестнице и помчалась наверх — набирать ванну. Теперь можно было ложиться с чистой совестью: брату ничто не угрожало.

За открытым окном виднелся серый шпиль церкви Святого Леонарда, похожий на готическую башню. Когда Мэй зажмурилась, черно-сумрачная картина (будто кто взял огромные ножницы и разрезал ночь пополам) исчезла. Вместо нее возникло воспоминание о музыке, огнях и волшебстве, а особенно живо — о танцорах, вызывающих демонов. О девушке в красном, которую Ник называл Син.

Мэй впервые увидела ее в танце, где каждое па было четким и уверенным, каждый взмах руки вызывал восхищение. А когда Син замирала, толпа, не дыша, смотрела на нее. С ней считались; она была красивой, талантливой и всецело принадлежала волшебству, которое создавала.

Может, снова удастся ее повстречать?

Очутившись в теплой полудреме, Мэй оживила в памяти тот миг, увидела заново прекрасную танцовщицу… и у нее защемило внутри от одной мысли: «Если бы весь этот мир был в моей власти, я пожелала бы лишь одного: быть такой, как Син».

С новым талисманом на шее Мэй сквозь сон мерещилось, что за окном кто-то рычит и бродит, словно к ним в сад сбежались все окрестные кошки. Она знала, что пробраться внутрь чужакам не удастся, но их голодные вопли еще долго не давали ей покоя.