Помощь европейским евреям во время второй мировой войны может рассматриваться только в контексте общих военных усилий союзников. Во все времена главной заботой
Великобритании и Франции, а затем и Соединенных Штатов было сохранение своих империй и капиталистической системы в целом. Это не вызывало конфликтов с Советским Союзом, если только речь шла не о тех районах Центральной
Европы, куда вошли его собственные войска. Лондон и Париж вступили в войну, настроив себя на оборону, поскольку страшились как победы, так и поражения: ведь первая мировая война принесла с собой крушение четырех империй и подъем коммунизма.
Позиция британского правительства в отношении помощи евреям в их бегстве от нацистского террора была обстоятельно изложена близким другом Рузвельта Гарри Гопкинсом. Он рассказал о состоявшейся 27 марта 1943 г. встрече между президентом Антони Иденом и другими официальными лицами, в ходе которой встал вопрос о спасении хотя бы болгарских евреев. Иден заявил:
«Нам следует хорошенько подумать, прежде чем предлагать вывезти всех евреев из такой страны, как
Болгария. Если мы это сделаем, евреи всего мира захотят, чтобы мы предприняли то же самое в отношении евреев Польши и Германии. Гитлер мог бы поймать нас тут на слове, а на свете просто нет достаточного количества судов и транспортных средств, чтобы перевезти всех нуждающихся в спасении евреев».
Великобритания больше всего беспокоилась, как бы спасение евреев не породило трудностей в ее взаимоотношениях с арабами, которые опасались, что еврейская иммиграция в Палестину могла бы иметь следствием появление здесь после войны еврейского государства. Естественно, что такое бережное внимание Лондона к чувствам арабов основывалось исключительно на соображениях имперского порядка; по мнению Черчилля, арабы были не более как «крайне отсталым народом»2. Англичане догадывались, что и сионисты также рассматривали войну и спасение евреев сквозь палестинскую призму. Сионистские деятели знали, что арабы воспротивятся планам своих английских повелителей, и надеялись заслужить благосклонность Великобритании своей собственной лояльностью. Главной их целью во время войны являлось создание еврейского легиона, при помощи которого они рассчитывали заработать себе военную славу, что вынудило бы Великобританию пожаловать им в качестве послевоенной награды собственную государственность. И первое, что их занимало, была мысль о том, как повернуть войну к своей выгоде в Палестине. Сотрудник института Яд Вашем Иоав Гелбер дает нам наглядное представление о подобных умонастроениях, господствовавших среди лейбористских сионистов в сентябре 1939 г.:
«Большинство лидеров имело тенденцию рассматривать Палестину и ее проблемы как пробный камень их отношения к войне. Они были склонны предоставить ведение боевых действий как таковых — если только речь не шла о Палестине — евреям диаспоры» 3 .
Той же позиции придерживались и деятели «Хашомер Хатцаир», возражавшие против любой формы волонтерства в британскую армию, связанного со службой вне пределов Палестины. Как заявил 28 сентября 1939 г. один из их авторов, Рихард Вейнтрауб, «было бы политически неразумно пытаться возродить устаревшую версию еврейских «миссий» в мире вообще и ради них идти на какие-либо жертвы»4.
На протяжении 1940 и 1941 гг. Исполком Еврейского агентства редко заговаривал о евреях в оккупированной Европе, и если не считать некоторых вялых усилий организовать их нелегальную иммиграцию, руководители агентства ничего для них не сделали5. Не многим более полезными европейскому еврейству были и их коллеги в нейтральной Америке, несмотря на тот факт, что Гольдман приехал в 1940 г. в США на все время войны, а Бен-Гурион и Вейцман неоднократно наезжали туда с продолжительными визитами в 1940 и 1941 гг. Больше того, американские сионистские лидеры повели кампанию против тех американских евреев, которые пытались помочь своим обреченным сородичам. Арие Тартаковер, руководивший в аппарате Всемирного еврейского конгресса в Америке в 1940 г. службой помощи европейским евреям, рассказал некоторые подробности этой истории в своем интервью видному израильскому историку Шабатею
Бейт-Цви:
«Нам позвонили из госдепартамента и от имени американского правительства обратили наше внимание на то обстоятельство, что отправка посылок евреям в Польшу не отвечала интересам союзников…
Первым, кто дал нам указание немедленно же прекратить эту практику, был д-р Стефан Уайз… Он заявил:
„Мы должны с этим покончить для блага Англии”» 6 .
Англичане решили, что на немцах, как на воюющей стороне, лежала «обязанность» кормить население оккупированных ими территорий. Продовольственные посылки из внешнего мира лишь облегчали положение немцев. Руководство Всемирного еврейского конгресса и Американского еврейского комитета не только само перестало посылать евреям продовольствие, но и потребовало того же от несионистских еврейских благотворительных организаций, которые почти все, за исключением одной «Агуды», послушно подчинились этому требованию. Агудисты же сказали сионистам, что не Британии было судить, что хорошо и что плохо для евреев, и продолжали посылать последним посылки. Это возмутило
Йозефа Таненбаума, сиониста, дышавшего на ладан, вдохновителя еврейского антинацистского бойкота. Пока госдепартамент не поднял вопроса о продовольственных посылках, он не считал, что их отправка входит в число его функций. Но после этого он в июле — августе 1941 г. обрушился на агудистов с нападками в сионистской газете «Дер тог», где писал:
«Почему же тогда англичане шлют продовольствие военнопленным или почему югославские представители собирают на эти цели деньги? Тут совершенно иной случай. Ведь в отношении военнопленных действуют положения международной конвенции Красного Креста, у которой уже давно отросла длинная седая борода» 7 .
Собственные седые бороды «Агуды» продолжали бросать вызов Таненбауму, равно как и опекаемому им Объединенному совету АЕК по организации бойкота, а также Еврейскому лейбористскому комитету, и в конце концов англичане поняли, что никогда не смогут остановить агудистов, после чего разрешили им ежемесячно отправлять 10 тыс. посылок.
Антисемитский характер британской политики со всей очевидностью проявился позднее, когда Великобритания начиная с 1942 г. стала поставлять оккупированной Греции канадскую пшеницу и продолжала это делать вплоть до ее освобождения. Но греки являлись побежденными союзниками, евреи же — нет.
Уайз утаивает сообщение об истреблении евреев
Когда же западные еврейские учреждения и союзники обнаружили, что Гитлер систематически убивает евреев?
Сообщения о массовых убийствах евреев на Украине начали Поступать в западную печать в октябре 1941 г., а в январе 1942 г. Советы опубликовали подробный доклад «Заявление Молотова» *, в котором анализировалась практика «эйнзацгрупп». ВСО в Палестине отмахнулась от этого документа, объявив его «большевистской пропагандой»8. В феврале 1942 г. Бертранд Якобсон, бывший представитель Объединенного комитета по распределению помощи в Венгрии, организовал по своем возвращении из США пресс-конференцию, на которой огласил полученные им от венгерских офицеров сведения о зверском убийстве 250 тыс. евреев на Украине. В мае 1942 г. Бунд информировал Лондон по радио о том, что в Польше от рук нацистов погибло уже 700 тыс. евреев, а 2 июля 1942 г. Би-би-си ознакомила с основным содержанием этого сообщения Европу. Польское эмигрантское правительство использовало полученный от Бунда тревожный сигнал в собственной печатной пропаганде на английском языке.
Тем не менее 7 июля 1942 г. Ицхак Грюнбаум, руководивший в то время подчиненным Еврейскому агентству Комитетом по спасению, отказался поверить аналогичным сведениям о массовых убийствах евреев в Литве, поскольку приведенное в них число погибших превышало довоенную численность еврейского населения в этой стране9. 15 августа Рихард Лихтхейм отправил из Швейцарии в Иерусалим донесение, основанное на немецких источниках, в котором рассказал о масштабах и методах истребления евреев. Ответом ему было следующее датированное 28 сентября письмо:
«Откровенно говоря, я не склонен воспринять все сообщенное Вами буквально… Подобно тому как нам на собственном опыте приходится учиться принимать невероятные россказни за неопровержимые факты, так на собственном же опыте мы вынуждены научиться различать реальную действительность — сколь жестокой бы она ни была — и плод воображения, деформированный вполне оправданным страхом» 10.
________
* Нота народного комиссара тов. В. М. Молотова о повсеместных грабежах, разорении населения и чудовищных зверствах германских властей на захваченных ими советских территориях («Правда», 7 января 1942 г.). — Прим. ред.
________
Грюнбаум, как и его Комитет по спасению, признал, что нацисты действительно творили ужасные вещи, но неизменно продолжал преуменьшать их сущность, сводя ее «только» к погромам.
8 августа сотрудник Женевского бюро ВЕК Герхарт Ригнер добыл из надежных германских источников подробную информацию о программах истребления посредством отравляющих газов и переслал ее Лондонскому и Нью-Иорскому бюро ВЕК через британского и американского дипломатов.
ВЕК в Лондоне получил этот материал, Вашингтон же утаил его от раввина Уайза. 28 августа британская секция ВЕК направила Уайзу другой экземпляр этого материала, Уайз позвонил в госдепартамент, где узнал, что его руководители скрыли от него этот документ. Тем не менее сотрудники госдепартамента вместе с тем попросили Уайза не предавать сообщенных ему сведений гласности до их проверки; он согласился и никому ничего не сказал вплоть до 24 ноября, когда — через 88 дней после получения данной информации — госдепартамент подтвердил наконец ее достоверность. Только тогда Уайз публично огласил нацистский план уничтожения всех евреев на оккупированных немцами территориях.
2 декабря он написал «дорогому боссу» Франклину Рузвельту, попросив его об организации срочной встречи и сообщив, что «на протяжении нескольких месяцев получал каблограммы и тайные сведения, говорившие обо всех этих вещах. Мне удается, — пишет далее Уайз, — как и руководителям других еврейских организаций, не допускать их опубликования в печати»11.
Уайз и Гольдман, который всю войну пробыл в Соединенных Штатах, ни на минуту не усомнились в правдивости донесения Ригнера. По утверждению Уолтера Лакёра, они опасались, что огласка замыслов нацистов лишь еще более усугубила бы страдания их жертв 12. Иегуда Бауэр уверен в том,
что американские еврейские лидеры уже знали о докладе Бунда 13.
«Нет никакой нужды говорить о них публично»
В ноябре 1942 г. примерно 78 евреев, имевших сертификаты на въезд в Палестину, прибыли туда из Польши в обмен на нескольких палестинских немцев — тамплиеров. Еврейское агентство уже не могло больше подвергать сомнению сведения, поступавшие в страну на протяжении многих месяцев, и по примеру Уайза в конце концов во всеуслышание объявило, что нацисты систематически уничтожают евреев.
Но, как это было и с Уайзом, некоторые лидеры ВСО в Палестине не испытывали никаких сомнений в отношении правдивости подобных слухов еще задолго до того, как сочли нужным официально обнародовать соответствующие факты.
17 апреля 1942 г., даже еще до бундовской радиопередачи, Моше Шерток обратился с письмом к командующему 8-й британской армией в Северной Африке генералу Клоду Олинлеку *. Его тревожила судьба, которая могла бы постигнуть палестинских евреев, если бы Африканский корпус прорвался через Египет.
_________
* Он одновременно занимал тогда пост командующего британскими вооруженными силами на Ближнем Востоке. — Прим. ред.
_________
«Истребление еврейской расы, — писал Шерток. — представляет собой один из основных тезисов нацистской доктрины. Недавно опубликованные надежные сообщения показывают, что подобная политика претворяется в жизнь с неописуемой жестокостью… Следует опасаться, что палестинских евреев ожидало бы даже еще более быстрое истребление»14 (курсив автора. — Ред.).
Иными словами, в то время как Грюнбаум, человек, официально назначенный руководить спасательными операциями ВСО, сомневался в достоверности сведений о массовом истреблении народа, которому он, как полагали, помогал,
глава политического управления Еврейского агентства использовал те же сведения, чтобы убедить англичан вооружить сионистское движение в Палестине.
После публичных заявлений Уайза и Еврейского агентства внимание общественности сосредоточилось на поисках мер,
которые в этой связи можно было предпринять. Заявление
Еврейского агентства пробудило во всем ишуве (еврейской общине) спонтанное чувство вины, когда вся реальность ожидавшей его сородичей ужасной судьбы глубоко проникла в сознание еврейства. Однако главная цель сионистов не претерпела никаких перемен. Их первоочередной задачей попрежнему оставалось создание после войны еврейского государства, и они не собирались допустить, чтобы «холокост»
поставил ее под угрозу. В соответствии с такой позицией, когда местный союз журналистов разослал аналогичным организациям журналистов за границей телеграммы с просьбой сосредоточить внимание на разоблачении происходившей резни, Дов Йозеф, исполнявший обязанности начальника политического департамента Еврейского агентства, предостерег их против опасности «опубликования данных, преувеличивавших число еврейских жертв. Ибо, если мы объявим о том, что нацисты убили миллионы евреев, нас с полным основанием спросят, где же тогда те миллионы евреев, для которых, по нашему утверждению, нам после окончания войны понадобится обеспечить национальный очаг в Эретц-Исраэле» 15.
Иоав Гелтер рассказывает нам о непосредственных последствиях вмешательства Дова Йозефа: «В результате громогласные протесты были приглушены и вместо того начались поиски способов реагировать на события более «конструктивным» образом»16. Бен-Гурион заговорил о «требованиях» того, чтобы союзники пригрозили нацистам возмездием и попытались спасти евреев, и в особенности детей, или же обменять немцев на евреев и т. д. Одновременно он продолжал призывать сосредоточить внимание на мобилизации поддержки предложения о сформировании еврейской армии17.
Гврейское агентство по-прежнему лишь создавало видимость кипучей деятельности, не предпринимая каких-либо специальных усилий для организации надлежащей спасательной операции. Грюнбаум вдобавок к руководству Комитетом по спасению все так же занимался и различными другими делами18. Профессор Бауэр дал руководящей роли Грюнбаума в спасательных усилиях следующую чисто научную оценку:
«Па основании результатов исследований, проведенных в Институте по проблемам современного еврейства при Еврейском университете, я сказал бы…
что некоторые из лидеров, и в частности Ицхак Грюнбаум… совершенно пали духом. Он и ряд его близких коллег полагали, что для спасения европейских евреев нельзя было предпринять чего бы то ни было и что деньги, направленные в Европу для организации бегства евреев, их сопротивления или спасения, оказались бы выброшенными на ветер. Однако они считали подобные усилия целесообразными, поскольку после войны можно будет сказать, будто бы они сделали для евреев все, что только было возможно. Следует подчеркнуть, что они не говорили, что не нужно предпринимать каких-либо попыток спасти своих сородичей, но считали, что все такие попытки неизбежно потерпят провал» 19.
Но действительно ли Грюнбаум что-то делал? В Палестине имелось множество людей, ужасавшихся пораженченским настроениям ВСО и ее постоянной озабоченности целями сионизма, в то время как их собратьев систематически убивали, и эти люди громко требовали действий. Ничто непосредственно не угрожало гегемонии лидеров ВСО, но ее руководство ощущало оказывавшееся на него давление. Последнее было направлено главным образом на Грюнбаума, который в конце концов не выдержал и на состоявшемся 18 февраля 1943 г. заседании сионистского Исполкома принялся обвинять как своих критиков, так и друзей в том, что они позволяли возлагать всю вину за происходившее на него, хотя и сами ничего не делали. Впоследствии он так изложил содержание этой невероятной речи в своей послевоенной книге «В дни «холокоста» и гибели»:
«Однако разрешите мне потолковать между нами об этой стороне картины — всегда существует выход, универсальный для каждого горестного события, для каждого «холокоста». Прежде всего мы набрасываемся на наших руководителей: они-де во всем виноваты…
Если бы мы подняли голос, если бы мы стали этого требовать, то было бы сделано все возможное для того, чтобы спасти их, помочь им. И если ничего не было сделано, то это потому, что мы не подняли голос и не потребовали…
Я хочу опровергнуть эту точку зрения… Для того чтобы спасти людей из оккупированных стран… было бы необходимо, чтобы нейтральные страны предоставили им убежище, чтобы воюющие государства открыли свои ворота перед беженцами. А когда мы предлагали попросить их об этом через наших друзей… находились такие, кто говорил: «Не касайтесь этого вопроса: вы же знаете, что они не пустят евреев в Северную Африку, в Соединенные Штаты; не ставьте наших товарищей в такое положение. Общественность не способна согласиться с подобными рассуждениями, она не понимает, да и не желает понять их…
Тем временем в Эретц-Исраэле возникли настроения, которые я считаю весьма опасными для сионизма, для наших усилий добиться освобождения, для нашей войны за независимость. Я никого не хочу обидеть, но не могу понять, как могла случиться в Эретц-Исраэле вещь, которая никогда не случалась за его пределами.
Как могло случиться, что на встрече в Иерусалиме люди кричат: «Если у вас недостаточно денег, вы должны взять их в «Карен хаесоде», вы должны взять их в банке, там есть деньги». Я счел своим долгом противостоять этой волне…
И на этот раз в Эретц-Исраэле раздаются голоса:
«Не ставьте Эретц-Исраэл на первое место в это трудное время, в такое время, когда происходит истребление европейского еврейства». Я не признаю подобных разговоров. И когда кое-кто стал спрашивать меня:
«Разве вы не можете отдать принадлежащие «Карен хаесоду» деньги на спасение евреев в диаспоре?», — я ответил: «Нет!» И я снова говорю: «Нет!» Я знаю, что люди задают себе вопрос, почему я счел необходимым сказать это. Друзья твердят мне, что, если даже эти соображения и справедливы, нет никакой нужды говорить о них публично в дни скорби и тревоги. Я не согласен с этим. Я считаю, что мы должны преградить путь этой волне, которая отодвигает сионистскую деятельность на второй план. Разве я это сказал для того, чтобы похвалиться собственными принципами? А люди из-за этого назвали меня антисемитом и решили, что именно я во всем виновен, потому что мы не отдаем приоритета спасательным операциям.
Я не собираюсь защищать себя. Подобно тому как я не стал бы оправдываться или защищать себя, если бы они вздумали обвинить меня в убийстве моей собственной матери, так я не собираюсь защищать себя и в этом случае. Но мои друзья не должны были бросать меня на произвол судьбы в этой битве, а потом успокаивать мою душу такими разговорами, как: «Если бы ты был связан с какой-либо политической партией, нам пришлось бы наложить на тебя узду». Я нахожу необходимым заявить: сионизм — превыше всего…
В заключение хочу высказать несколько мыслей.
Конечно, наш долг — продолжать действовать во имя спасения и не упускать ни одной возможности покончить с резней… В то же время мы должны оберегать сионизм. Существуют люди, полагающие, что этого не следовало говорить сейчас, в период «холокоста», но, поверьте мне, за последнее время мы наблюдаем тревожные симптомы в этой связи; сионизм превыше всего — необходимо провозглашать это всякий раз, как какое-то известие о «холокосте» отвлекает нас от той освободительной войны, которую мы ведем в нашем сионистском движении. Наша освободительная война не порождена непосредственно «холокостом» и не смыкается с нашими действиями на благо диаспоры в пору его проявления, что идет нам во вред. Подобной ситуации не знает ни одна другая национальность.
Перед нами открыты две области деятельности; они родственны друг другу и связаны между собой, однако фактически являются двумя отдельными областями работы, хотя иногда и соприкасаются друг с другом.
И мы должны оберегать — особенно в наше время — приоритет борьбы за наше освобождение» 20 .
В 1944 г. венгерский сионист Джоэл Бранд прибыл в Иерусалим с чрезвычайной миссией. (Об этой миссии будет более подробно рассказано в следующей главе, здесь же достаточно сообщить, что вплоть до 1944 г. немцы не оккупировали Венгрию и что она стала прибежищем для тех, кто бежал с нацистской территории.) Бранд являлся видным деятелем будапештского сионистского Комитета по спасению евреев и как таковой был приглашен посетить Грюнбаума. Позднее он поведал нам об одной из своих волнующих встреч с руководителем спасательных операций ВСО следующее:
«Он сразу же сказал мне: «Почему вы не спасли моего сына, г-н Бранд? Вы должны были быть в состоянии перебросить его из Польши в Венгрию». Я ответил: «Мы обычно не занимались спасением отдельных лиц». — «Но вам следовало подумать о моем сыне, г-н Бранд. Вы были обязаны это сделать». Из уважения к его сединам я ничего больше ему не сказал» 21 .
«Ибо мы добудем себе землю только ценой собственной крови»
Нацисты начали хватать словацких евреев в марте 1942 г.
Раввин-агудист Михаэль Дов-Бер Вайомандель надумал воспользоваться традиционным оружием, безошибочно действовавшим против антисемитизма: подкупом. Он связался с представителем Эйхмана Дитером Вислицени и заявил ему,
что находится в контакте с лидерами международного еврейства. Не возьмет ли Вислицени их деньги в обмен за жизни словацких евреев? Тот согласился взять 50 тыс. долл. при том условии, чтобы они поступили извне. Деньги были уплачены, но фактически их собрали на месте, и 30 тыс. остававшихся в живых евреев продолжали жить до 1944 г., когда были схвачены нацистами после яростного, но безуспешного восстания словацких партизан.
Вайсмандель, изучавший философию в Оксфордском университете, 1 сентября 1939 г. вызвался добровольно возвратиться в Словакию в качестве агента международной «Агуды». В период геноцида он стал одной из выдающихся еврейских фигур, первым потребовав, чтобы союзники разбомбили Освенцим. В конце концов он был схвачен, но ухитрился бежать с движущегося поезда, подпилив корундовой проволокой решетку; он спрыгнул с поезда, сломал ногу, но спасся и продолжал работу по спасению евреев. Потрясающая послевоенная книга Вайсманделя «Из глубин», написанная на иврите, к сожалению, до сих пор еще не переведена на английский. Это один из самых ярких обвинительных актов против сионизма и еврейского истэблишмента, позволяющий увидеть в истинном свете нежелание Грюнбаума послать деньги в оккупированную Европу. Вайсмандель понимал: «Деньги нужды здесь, нам — а не им. Ибо при наличии здесь денег можно открыть новые возможности»22. Он имел в виду не один только подкуп. Ему сразу же стало ясно, что с помощью денег удалось бы организовать партизанское движение в Словакии. Однако главным для него было выяснить, окажется ли возможным подкупить кого-либо из высших офицеров СС или деятелей нацистского режима. Только в случае. их согласия пойти на какие-то сделки с западным еврейством или с союзниками подкуп мог бы дать серьезные результаты. Он видел, что соотношение сил в войне постепенно менялось, причем некоторые нацисты все еще верили, что могут победить, и надеялись использовать евреев для давления на союзников, другие же начали опасаться будущего возмездия со стороны союзников. Его заботила только мысль, как сделать так, чтобы нацисты начали отдавать себе отчет в том, что от живых евреев им будет больше пользы, чем от мертвых. Ход его рассуждений не следует путать с рассуждениями коллаборационистов из «Юденрата». Вайсмандель рассуждал в контексте переговоров на всеевропейской основе в защиту всех евреев в целом. Он предостерегал венгерское еврейство: не позволяйте им загнать вас в гетто!
Бунтуйте, прячьтесь, заставьте их тащить туда оставшихся в живых закованными в цепи! Если вы смиренно пойдете в гетто, вас пошлют в Освенцим! Вайсмандель тщательно следил за тем, чтобы никогда не давать немцам возможности вынудить его посредством хитрых уловок просить уступок у союзников. Деньги мирового еврейства — вот что являлось единственной приманкой, которой он размахивал перед ними.
В ноябре 1942 г. он снова обратился к Вислицени: какая именно сумма потребовалась бы для спасения всех европейских евреев? Он отправился в Берлин, и в начале 1943 г. в Братиславу поступило сообщение: за 2 млн. долл. они могли получить всех евреев в Западной Европе и на Балканах. Вайсмандель послал в Швейцарию гонца, чтобы попытаться достать денег у тамошних еврейских благотворительных организаций. Сали Мейер, сионистский промышленник и представитель Объединенного комитета по распределению помощи в Цюрихе («Джойнт»), отказался дать братиславской «рабочей группе» какие бы то ни было деньги, даже в качестве первого взноса для проверки реальности задуманного предприятия, поскольку «Джойнт» не хотел нарушать американских законов, запрещавших посылать деньги во вражеские государства. Вместо этого Мейер ответил Вайсманделю умышленным оскорблением:
«Письма, которые Вы собрали у словацких беженцев в Польше, представляют собой преувеличенные россказни, потому что таков обычный стиль действия «восточных евреев», постоянно выпрашивающих деньги» 23 .
Гонец, привезший ответ Мейера, имел с собой еще и письмо от швейцарского представителя «Хехалуца» Натана Швальба. Вот что Вайсмандель говорит от этом документе:
«В конверте находилось еще и другое письмо, написанное на незнакомом мне иностранном языке, и вначале я вообще не мог разобрать, какой это язык, пока не понял, что это иврит, хотя и в латинской транскрипции. Письмо было обращено к друзьям Швальба в Прессбурге (Братиславе)… оно все еще стоит у меня перед глазами, словно я перечитал его сто один раз. Вот его содержание:
„Поскольку нам представился столь удобный случай в лице этого гонца, мы пишем членам группы, что им не следует ни на минуту забывать о том, что в конечном счете победят союзники. После своей победы они снова поделят мир между отдельными странами, как сделали это в конце первой мировой войны. Тогда они раскрыли план действий в первом этапе, а теперь, в конце войны, мы должны принять все меры к тому, чтобы Эретц-Исраэл стал государством Израиль, и в этом направлении уже сделаны важные шаги. Что же касается криков, исходящих из вашей страны, то нам нужно учитывать, что союзные государства проливают много своей крови и что если мы не принесем в жертву нашей крови, то на каком основании мы заслужим право явиться к столу переговоров, когда по окончании войны они станут делить государства и земли?
Поэтому с нашей стороны глупо и даже нахально просить эти государства, народы которых проливают столько собственной крови, позволить своим деньгам поступить во вражеские страны ради того, чтобы не дать пролиться нашей крови — ибо мы добудем себе землю только ценой нашей собственной крови. Однако из уважения к вам, мои друзья, атем тайлу, и с этой целью я нелегально посылаю вам деньги со своим посланцем”» 24 .
Раввин Вайсмандель размышляет по поводу поразившегоего письма:
«После того как я приспособился к странной манере его написания, до меня дошел смысл первых слов его предпоследней фразы, повергший меня в дрожь: «ибо мы добудем; ебе землю только ценой нашей собственной крови». Однако проходили дни и недели, а я все не понимал смысла последней фразы, пока некоторые события не подсказали мне, что слова «атем тайлу» были производными от глагола «тийул» (to walk- ходить, гулять) — что является у сионистов специальным термином для обозначения понятия «спасение».
Иначе говоря, автор письма советует своим адресатам: вы, мои товарищи по нашей общей организации, мои 19 или 20 близких друзей, покидайте Словакию, спасайте свою жизнь, а кровь остающихся, кровь всех остальных мужчин и женщин — стариков, молодежи и грудных младенцев — станет платой за то, чтобы земля стала нашей. Таким образом, позволить деньгам уйти на вражескую территорию ради спасения их жизни — преступление, но чтобы спасти вас, мои возлюбленные друзья, вот они, деньги, доставляемые вам нелегальным путем.
Понятно, что у меня нет этих писем, ибо они остались там и были уничтожены вместе со всем другим, что погибло» 25 .
Вайсмандель заверяет нас, что письмо Швальба привело в ужас Гизи Флейшмана и других сионистских членов «рабочей группы», преданных делу спасения евреев, однако в нем нашла свое выражение отвратительная идеология наихудших элементов в руководстве ВСО. Произошла полная переоценка ценностей: вместо того чтобы быть для евреев надеждой, сионизм потребовал их крови для собственного политического спасения.
Минимальная реакция на истребление
Даже после запоздалого сообщения Уайза о развязанной нацистами кампании истребления евреев реакция американского еврейского истэблишмента на это известие оставалась минимальной. Его деятели последовали призыву одного из главных сионистских раввинов в Палестине к провозглашению однодневного траура, который они и назначили на 2 декабря 1942 г., а антнсионистский Еврейский рабочий комитет добавил к этому десятиминутную остановку работы еврейских трудящихся. Пришлось, однако, сделать еще очень и очень многое, прежде чем администрация Рузвельта вообще предприняла какие-то конкретные шаги в этой связи. На Рузвельта следовало оказать серьезный нажим, чтобы побудить его хоть как-то помочь евреям в Европе.
Отношение Рузвельта к евреям носило двойственный характер. В его кабинете был один еврей, другого он назначил членом Верховного суда; несколько евреев было среди его ближайших советников. Но он и пальцем не шевельнул в
30-х гг., чтобы изменить действовавшие в США антисемитские иммиграционные законы. Хотя евреи и занимали видное положение в аппарате демократической партии на севере и на западе страны, среди конгрессменов-дистрикратов (то есть демократов из южных штатов. — Ред.) имелся ряд откровенных антисемитов, и Рузвельт никогда не помышлял о том, чтобы как-либо отмежеваться от них. Он никогда публично не проявлял какой бы то ни было антисемитской настроенности, но, вне всяких сомнений, она была ему свойственна. Много лет позднее правительство Соединенных Штатов опубликовало записки конференции в Касабланке, состоявшейся в январе 1943 г., из которых выяснилось, что он сказал французам:
«Число евреев, занятых в свободных профессиях
(юриспруденции, медицине и т. д.), должно быть решительно ограничено и не превышать того процента, какой составляет численность еврейского населения в
Северной Африке по отношению к общей численности североафриканского населения… Президент заявил,
что его план предусматривал также устранение специфического и вполне понятного недовольства немцев тем, что, хотя евреи в Германии представляли собой всего незначительную часть ее жителей, свыше 50 процентов адвокатов, врачей, школьных учителей, преподавателей университетов и т. д. в этой стране являлись евреями»26.
Недостаточность реакции еврейского истэблишмента на судьбу евреев в Европе была настолько вопиющей, что вызвала возмущенную отповедь со стороны ветерана лейбористского сионистского движения Хаима Гринберга, опубликовавшего в февральском выпуске журнала «Идише кемфер» за 1943 г. статью, где между прочим говорилось:
«Немногие оставшиеся в мире еврейские общины, которые все еще имеют возможность заставить услышать свой голос и публично молиться, должны были бы объявить для американских евреев день, посвященный посту и молитве… Американская еврейская община пала ниже, чем когда-либо падала, пожалуй, любая другая… Мы не проявили даже достаточной способности создать (временно, всего лишь на период этого чрезвычайного положения) какого-либо рода штаба, члены которого собирались бы ежедневно для того, чтобы вместе подумать, посоветоваться и обсудить способы мобилизовать людей, быть может, могущих помочь нам… Одна клика старается перехитрить другую: сионисты — антисионистов… Какое же отношение имеет подобная спасательная работа к политическим разногласиям и ко всей идеологической трескотне, которой мы предавались па протяжении жизни нескольких последних поколений?» 27
Яростные нападки Гринберга на лидеров американского еврейства не пощадили никого, и меньше всего его собратьев-сиоиистов, становившихся наиболее влиятельной силой в общине. Не называя имен, он осудил пораженческие настроения и одержимость Палестиной, наблюдавшиеся во многих ведущих сионистских кругах:
«В нашей среде появились даже сионисты, смирившиеся с мыслью о невозможности остановить руку убийцы и поэтому утверждавшие, будто бы необходимо «использовать этот благоприятный случай», чтобы со всей очевидностью показать миру всю трагичность положения лишившихся дома евреев и усилить требования о создании еврейского национального очага в Палестине (очага для кого? Для миллионов мертвецов на их временных кладбищах в Европе?)».
Он обрушил свою критику на Американский еврейский конгресс Уайза:
«В такое время, когда ангел смерти использует самолеты, Американский еврейский конгресс пользуется повозкой, запряженной волами… (Он) передоверил спасательные работы в Европе специальному комитету… Этот комитет позволяет себе роскошь не собираться по нескольку недель кряду… Он проявил отсутствие у него мужества отчаяния, той «духовной агрессивности», какая возникает в час близкой гибели, способности действовать с надлежащим размахом на собственный страх и риск или привлекать к делу людей из других кругов общества и мобилизовать их на благо столь явно благородного во всех отношениях дела, как спасение тех, кто еще может быть спасен».
Гринберг набросился также на ревизионистский Комитет за создание еврейской армии, обвинив его в расходовании огромных денег на рекламу необходимости еврейской армии из 200 тыс. евреев, не имеющих собственного государства, хотя он «прекрасно знал, что это чисто мифическая цифра…
Все евреи до единого в Европе оказались бы убитыми задолго до того, как удалось бы набрать, организовать и обучить подобное войско» 28.
Чрезвычайный комитет
Лишь одна из сионистских групп понимала, что спасение европейских евреев должно было стать ее первоочередной задачей. Небольшое число членов «Иргуна» отправилось в
США, чтобы собрать средства для организации нелегальной иммиграции этих несчастных, а когда вспыхнула война, они выступили с требованием о формировании еврейского легиона, что они считали ближайшей целью сионизма. В апреле
1941 г. они обратили внимание на ряд статей Бена Хехта,
одного из самых видных американских журналистов, в либеральной нью-йоркской ежедневной газете «ПМ», где он сетовал на молчание еврейских общественных, политических и литературных деятелей по поводу положения европейского еврейства. Иргуновцы уговорили Хехта помочь им учредить
Комитет за создание еврейской армии из евреев, не имеющих своего государства, и палестинских евреев. Хехт одобрил эту идею, посколько он смог понять, что члены «Иргуна» — бойцы, а это было именно то, чего он хотел — еврейской армии,
которая убивала бы немцев в отмщение за тех евреев, которых унижал и убивал Гитлер. До этого иргуновцы играли на еврейской политической сцене весьма незначительную роль,
но с Хехтом в своем комитете ревизионисты превращались чуть ли не в серьезную силу. Хехту были знакомы буквально все и каждый, в Голливуде и в издательском мире. Когда в крупнейших газетах появились их объявления, они стали выглядеть так, словно бы действительно составляли неотъемлемый элемент политической жизни военного времени.
Несмотря на то что иргуновцы не поняли всего значения первых сообщений о массовых убийствах евреев, заявление Уайза убедило их лидера, Питера Бергсона, в необходимости подтолкнуть американское правительство на какие-то действия, и прежде всего в защиту евреев. Они задумали поставить 9 марта 1943 г. в зале Мэдисон-сквер-гардэн театрализованное представление под названием «Они никогда не умрут». Ряд известнейших деятелей театра той поры — и среди многих других Курт Вейл, Билли Роуз и Эдвард Дж. Робинсон — начали готовить постановку. Это было уж слишком много для Уайза, который не хотел, чтобы его заслонили какие-то «фашистские проныры». Еврейское руководство внезапно объявило о назначенном им на 1 марта в Мэдисонсквер собственном массовом митинге. Комитет за создание еврейской армии попытался уладить дело, предложив отказаться от роли единственного организатора представления,
если бы в качестве его соорганизатора согласилось выступить само руководство общины, однако последнее отвергло это предложение29. В результате по поводу одной и той же еврейской трагедии состоялось два отдельных мероприятия с промежутком между ними всего в 9 дней. На обоих присутствовало очень много людей: театрализованное представление Хехта — Вейла было повторено дважды в тот же вечер.
Подлинное различие между обоими мероприятиями заключалось в том, что сторонников Уайза привела сюда в первую очередь их враждебность к иргуновцам и что они не выдвинули никаких реальных программ мобилизации усилий, тогда как Комитет за создание еврейской армии объехал со своим представлением крупнейшие города Америки. Взбешенный этим успехом Американский еврейский конгресс
Уайза приказал местным филиалам на всей территории страны попытаться сорвать, где только это возможно, представления, что им и удалось сделать в Питсберге, Балтиморе и Буффало30.
«Но чего же мы, в сущности говоря, достигли?» — спрашивал себя Курт Вейл. «Представление ничего не дало. Я знаю, что Бергсон называет его поворотным пунктом в еврейской истории, но оно не вышло за рамки сцены. Все, что мы сделали, — это заставили множество евреев заплакать, чего никак нельзя оценить как уникальное свершение» 31 .
Фактически же поставленный Комитетом за создание еврейской армии спектакль утвердил его репутацию как силы, с которой следовало считаться. Тем не менее современные апологеты еврейского истэблишмента периода «холокоста», равно как и Бернгард Вассерштейн или Брандейс, все еще не устают твердить:
«Конгресс и большая часть широкой общественности были единодушны в своем категорическом отказе пойти на какие бы то ни было нарушения существующих ограничений в квотах… Нужно обладать богатым воображением, чтобы быть уверенным в том, что кампания еврейской „активности” могла бы как-то изменить эту жестокую реальность. Представляется более вероятным, что подобная кампания имела бы следствием скорее усиление антипатии к евреям… Еврейские лидеры слишком хорошо отдают себе в этом отчет; отсюда их общий скептицизм в отношении действенности проявленной „активности”» 32 .
Фактически ничто не говорит об усилении антисемитизма как результате деятельности Комитета. Скорее, наоборот:
она послужила толчком для активизации конгресса. Иргуновцы, и прежде всего Вейл, полагали, что если они вложат в дело спасения европейских евреев все свои силы и вою свою энергию, то им удастся заставить правительство что-то наконец предпринять. С начала весны 1943 г. и до конца этого года буквально вся спасательная работа в целом лежала на плечах одного только Комитета — который назывался сейчас «Чрезвычайный комитет по спасению еврейского народа Европы», — поскольку еврейский истэблишмент либо не делал ничего вообще, либо пытался саботировать его работу.
Практически опыт по мобилизации сил вскоре подсказал Комитету, что ему не следовало затрагивать палестинской проблемы. К 1943 г. в еврейских массах наметился быстрый рост симпатий к сионизму, но антисионистски настроенные элементы все еще пользовались у них серьезным влиянием;
к тому же неевреи не были ни в малейшей степени заинтересованы в том, чтобы породить какие-то трудности для своих британских союзников на Ближнем и Среднем Востоке, хотя многие простые американцы были убеждены, что их правительство должно было попытаться спасти евреев. Теперь Уайз и Гольдман выдвинули против Чрезвычайного комитета новое обвинение: он якобы предал священное дело
Палестины. Бергсон попробовал урезонить Уайза: «Если бы вы находились в горящем доме, то что бы вы предпочли, — чтобы собравшиеся на улице люди стали кричать: «Спасите их», или же чтобы они кричали: „Спасите их и поместите в
Уолдорф- Асторию”»? Все было напрасно, Уайз ни за что не хотел признать свою неправоту33.
Комитет мобилизовал 450 ортодоксальных раввинов для октябрьского марша к Белому дому, но Рузвельт не пожелал их принять: он спешил на торжественное открытие церемонии передачи четырех бомбардировщиков в дар югославской эмигрантской авиации; однако начатая кампания продолжалась. Бергсон подчеркивает: «Богатые евреи, истэблишмент, всегда выступали против нас. Деньги на наши объявления всегда присылали нам маленькие люди — евреи и неевреи»34. Чувствуя, что к этому времени широкие круги общественности были уже в достаточной мере настроены в пользу еврейского дела, его главные друзья — конгрессмены, сенатор Гай Джиллет и члены палаты представителей Уилл Роджерс-младший и Джозеф Болдуин, внесли в конгресс законопроект об учреждении комиссии по спасению европейских евреев. Они многозначительно сделали упор на том, что их предложение не имеет никакого отношения к сионизму. Состоявшиеся в сентябре слушания в сенате дали благоприятные результаты. Однако при слушаниях в комиссии палаты представителей по иностранным делам ее председатель демократ-еврей Сол Блум, член нью-йоркской организации демократической партии из Бруклина, обрушился с резкой критикой на Бергсона, и комиссия высказалась против внесенного на ее рассмотрение предложения. В довершение всего в Вашингтон явился раввин Стефан Уайз — самая престижная фигура в сионизме, — чтобы дать показания против законопроекта, поскольку в нем не упоминалось о Палестине.
Уайзовский бюллетень «Конгресс уикли» напечатал статью, Дде с гордостью сообщалось о том, как «д-р Уайз использовал слушания для того, чтобы перевести дискуссии из области обсуждения абстрактных планов на более высокую ступень обсуждения самых неотложных практических мероприятий по организации спасательной работы, и прежде всего вопроса об открытии доступа в Палестину». Но это было еще далеко не все: автор статьи обвинял Чрезвычайный комитет в «полнейшем пренебрежении ко всем существующим еврейским организациям и к их многолетним усилиям по решению проблемы спасения при посредстве специально для этого созданных правительственных учреждений и совместно с последними»35. На протяжении многих лет пресса и политические деятели США говорили об Уайзе как о главном лидере американского еврейства. Сейчас же какой-то Бен Хехт и группа ненавистных всем ревизионистов пытались объяснить Рузвельту, как именно следовало спасать евреев.
Выступление Блума против законопроекта не могло остановить потока требований о создании комиссии по спасению европейских еврее®. Прежде чем Чрезвычайный комитет смог представить какой-то свой новый план, министр финансов
США Генри Моргентау-младший вручил Рузвельту доклад о сговоре группы чиновников госдепартамента замалчивать всякую информацию о массовых убийствах евреев в Европе.
Выяснилось, что бывший американский посол в Италии, довоенный поклонник Муссолини Брекинридж Лонг, на которого госдепартамент возложил обязанность заниматься проблемами беженцев в период «холокоста», изменил текст одного важнейшего документа с тем, чтобы помешать разоблачению этих преступлений. На слушаниях в конгрессе Лонг выступил как главный свидетель со стороны американской администрации с возражениями против предложения относительно создания комиссии по спасению, и теперь Моргентау предстояло предостеречь президента, что ситуация лепко «могла бы оказаться взрывной и вызвать весьма неприятный скандал»36. Рузвельт понял, что потерпел поражение, и 22 января 1944 г. объявил об учреждении Управления по делам военных беженцев.
Историографы «холокоста» много спарят о том, кому принадлежит заслуга в создании этого управления. Те, кто солидаризируется с сионистским истэблишментом, умаляют значение проведенной Чрезвычайным комитетом работы и утверждают, будто новое управление было целиком делом рук
Моргентау. Так, в частности, Бернард Вассерштайн настаивает на том, что «активность», проявленная в вопросе спасения евреев, не принесла и не могла принести благоприятных для них результатов. Управление явилось плодом вмешательства Моргентау и ничем более: «Протесты Моргентау дали кое-какие результаты… Вот пример того, что оказалось возможным достичь в результате энергичной закулисной деятельности еврейских лидеров»37. Однако Наум Голыдман признал, что Джон Пель, подготовивший доклад Моргентау и ставший начальником Управления по делам военных беженцев, «придерживался мнения, что именно бергсоновсжий
Чрезвычайный комитет по спасению еврейского народа Европы стимулировал внесение резолюции Джиллета — Роджерса, которая в свою очередь привела к созданию Управления по делам военных беженцев»38. И все же Гольчман и Уайз не прекращали кампании против Бергсона. 19 мая 1944 г.
Голыдман посетил госдепартамент и, судя по хранящемуся там меморандуму, «намекнул на тот факт, что Бергсон и его коллеги находились в США на основании временных гостевых виз…». Он добавил, что «не может понять, почему правительство либо не выслало Бергсона из страны, либо не призвало его на военную службу». Автор того же меморандума отмечает: Уайз «зашел настолько далеко, что информировал г-на Пеля, что считал Бергсона таким же злейшим врагом евреев, как и Гитлера, поскольку его деятельность могла привести только к усилению антисемитизма»39.
Управление, как показали события, очень мало чем помогло евреям. В своей книге «В то время как погибло 6 миллионов» Артур Морзе писал, что управление спасло лишь собственными усилиями 50 тыс. румынских евреев, а косвенным путем, благодаря нажиму Красного Креста, нейтралов, духовенства и подпольных сил, еще несколько сот тысяч человек40. Более поздние подсчеты снижают эту цифру до примерно 100 тыс.41. Управление никогда не представляло собой сколько-нибудь влиятельной организации. Штат его сотрудников никогда не превышал 30 человек, и оно не могло обойти госдепартамент в своих сношениях с нейтралами и потерпевшими крах нацистскими сателлитами. Оно было не в состоянии гарантировать, что спасшиеся евреи получат приют в Америке, хотя у многих из них там имелись родственники. Шмуль Мерлин, ведавший в Чрезвычайном комитете вопросами информации, объяснил, почему управление оказалось таким относительно слабым:
«Нам стало ясно, что мы потерпели поражение, когда еврейские организации предложили дать деньги на содержание управления. Совершенно естественно, что мы ожидали от администрации выдвижения серьезной программы его работы. Это означало, что правительство должно было ассигновать необходимые для его содержания средства точно таким образом, каким оно это делает в отношении всего действительно ему нужного. Вместо того еврейский истэблишмент избавил Рузвельта и конгресс от этой заботы. Он взял на себя оплату всех основных расходов управления и обещал собрать около 4 млрд. долл. на первое его обзаведение; еще 15 млн. долл. он внес на оплату расходов управления по делам военных беженцев за все время его существования. Эта сумма была так ничтожна, что сотрудники управления постоянно посмеивались и говорили: „Подождите только, пока евреи выложат какие-то настоящие деньги”» 42 .
«Джойнт» выделил 15 млн. долл. из тех 20 млн., которые управление фактически истратило. Другие еврейские группы добавили сюда еще 1,3 млн. долл. Если бы у управления было больше денег, оно могло бы и сделать гораздо больше. Если бы еврейский истэблишмент объединился с иргунов -
цами для дальнейшей кампании субсидирования правительственных расходов, то весьма вероятно, что управление не испытывало бы нужды в средствах. До создания управления правительство отклоняло все требования относительно подобной комиссии на том основании, что другие учреждения делали все возможное. Появление же на свет управления означало, что правительство официально взяло на себя обязательство по спасению; однако еврейский истэблишмент упорствовал в своей непримиримой враждебности по отношению к иргуновским активистам и продолжал требовать депортации Бергсона вместо того, чтобы объединиться с Чрезвычайным комитетом.
В 1946 г. ревизионисты вернулись в ВСО, и в конце концов враждебность к ним несколько уменьшилась, но Бергсон, Мерлин, Бен-Ами и другие ветераны комитета никогда не могли слушать публичные выступления деятелей истэблишмента, господствовавших в Израиле вплоть до 1977 г., без того, чтобы не вспомнить об их былом обструкционизме. В
недавние годы этим ветеранам ревизионистского движения удалось с помощью тех секретных ранее документов, которые стали их достоянием в соответствии с законом о свободе информации, доказать вероломную закулисную игру Уайза,
Гольдмана и иже с ними; в результате этого спор относительно противоречивших друг другу усилий сторон по спасению евреев Европы так до сих пор по-настоящему и не улегся. Так, например, Васеерштайн утверждает, что молчание лидеров является «мифом»:
«Возникновение этой легенды отнюдь не случайно.
Напротив, это — обвинение, которое было впервые высказано во время и непосредственно после войны конкретной группой: ревизионистскими сионистами и их отпрысками… Это был их боевой лозунг, которым они пользовались в своих усилиях вовлечь еврейскую молодежь «о вводящую в заблуждение и морально нечистоплотную кампанию обличительных речей и террора» 41 .
Фактически первое объяснение причин того, что истэблишмент ничего не делал, исходило от троцкистской газеты
«Милитант», которая 12 декабря 1942 г. писала:
КАПО правде говоря, такие организации, как
«Джойнт» и Еврейский конгресс, а также Еврейский рабочий комитет, не решались заявить о себе, поскольку боялись породить здесь волну антисемитизма. Они слишком дрожали за собственные шкуры, чтобы бороться за жизнь миллионов людей за границей»44.
Несомненно, что бывшие лидеры Чрезвычайного комитета пытались разоблачить своих старых врагов, но, с тех пор как вспыхнула война, они стали критически относиться также и к собственным усилиям и охотно признавали, что начали действовать слишком поздно. До заявления Уайза в ноябре
1942 г. они не понимали важности сообщений о массовых убийствах евреев. Однако более широкая критика по адресу комитета связана с их первоначальным требованием о
Восстание «Иргуна» в 1944 г.
Американским иргуновцам суждено было совершить множество еще худших ошибок, когда в январе 1944 г. «Иргун»
поднял восстание в Палестине. Прибыв в мае 1942 г. в Палестину, Бегин нашел ревизионистов в полном смятении. Он потребовал реорганизации «Иргуна» и в конце концов был назначен его командиром. «Иргун» всегда представлял лишь незначительное меньшинство евреев в Палестине. Большинство палестинских евреев считало его членов «помешанными фашистами», причинявшими делу сионизма огромный вред нападками на Великобританию, когда та сражалась против
Гитлера. Иргуновцев не признавали даже члены ревизионистского политического аппарата, придерживавшиеся старых взглядов. «Иргун» представлял собой крайне малочисленную организацию, насчитывавшую всего лишь несколько сотен членов. «Хагана», видевшая в них фашистов, начала бороться с ними в сотрудничестве с англичанами, хотя «Иргун» и воздерживался от нанесения «Хагане» ответного удара, отдавая себе отчет в том, что после войны им придется объединиться, чтобы попытаться изгнать из страны англичан. Он не нападал и на военные объекты, чтобы не создавать впечатления, что вмешивается в военные дела.
Таким образом, во многих отношениях восстание носило символический характер, но оно переключило внимание в
Соединенных Штатах и Великобритании с европейских евреев на палестинских. Уайзу представился удобный случай восстановить доверие к себе, и он обвинил Чрезвычайный комитет в поддержке терроризма. Однако американцы — именовавшие себя теперь Еврейским комитетам за национальное освобождение, — равно как и Чрезвычайный комитет, ставили в заслугу восстанию не то обстоятельство, что оно отвлекло внимание от Европы, а, скорее, то, что оно усиливало понимание бедственного положения евреев. Петер Бергсон продолжал упорно защищать как само это восстание, так и отношение к нему комитета:
«Мне известно, что имеются такие историки, которые утверждают, будто в конце концов мы были не лучше истэблишмента, что и мы также направляли наши усилия не на спасательную работу, а больше на оправдание «Иргуна». Они не правы. Как можно не возмутиться, если англичане ничего не делают для спасения ваших сородичей в Европе? Мне было бы стыдно за палестинских евреев ка «за народ, если бы в стране не нашлось никого, кто бы восстал» 45 .
Шмуль Мерлин твердит, что восстание расстроило некоторых евреев больше, чем неевреев46. Еврейскую прессу читают только евреи, и на них та шумиха, какую поднял вокруг действий «Иргуна» истэблишмент, произвела значительно большее впечатление. Однако лишь только «Иргун» восстал, комитет снова впал в свой старый политический фанатизм. Хехт и другие деятели начали всячески поносить на страницах своего органа «Ансвер» всех без исключения немцев: «Где только ни сидит или стоит, плачет или смеется какой-нибудь немец, там неизменно царит мерзость. И годы никогда не отмоют его от этого»47. Они черпали свое вдохновение из патетической книги Хехта «Руководство для обманутых»:
«Я считаю нацистское правительство не только вполне подходящим для немцев, но и идеальным германским правительством с точки зрения всей остальной части мира. Его следует оставить им в качестве дара Тантала, после того как они будут разгромлены.
Им следует позволить оставаться немцами, живущими на открытом пространстве, окруженном оградой с остриями поверх нее, такой, какую используют для ограждения зоопарков. Внутри этого нацистского зоопарка, сохраняемого миром для развлечения философов, немцы могли бы слушать Бетховена и мечтать об убийствах, никому не причиняя беспокойства… Надежно замкнутые посреди Европы нацисты (вместе со штурмовыми отрядами, концлагерями, палачами и гестапо в их нетронутом виде) занимались бы решением своих проблем по уничтожению людей на свой собственный лад. Нам незачем было бы терзаться муками совести из-за совершающихся у них массовых убийств… Но на свете никогда не случается таких разумных вещей. Наши государственные деятели будут настаивать на том… чтобы враг снова выступил в своей маскарадной одежде в качестве представителя человеческой расы. Таким образом, нашей наградой за победу над ним будет предоставление немцам возможности снова обманывать нас» 48 .
Тот факт, что американские иргуновцы сделали больше всех других сионистов, чтобы помочь евреям в оккупированной Европе, совершенно очевиден. Совершенно очевидно также и то, что поднятое Бегииом восстание не оказало евреям абсолютно никакой помощи. Американские иргуновцы подталкивали Бегина развязать свою кампанию: в этом заключались и их сила, и их слабость. Они не ожидали, что англичане отдадут им Палестину; иргуновцы порвали с последними еще до войны и, бесспорно, собирались бороться с ними и в ходе войны, и после пее. Они полагали, что им придется вырвать то, чего они хотели, из рук империалистов, и подобная психология одержала верх в их подходе к спасению евреев Европы. Они перехитрил «Стефана Уайза, поскольку представляли «маленьких евреев». Обыкновенные евреи жаждали «действий, а не жалости» и поддерживали Чрезвычайный комитет потому, что он выразил возмущение тем, что происходило с европейскими евреями. По в Палестине Бегин не пользовался симпатиями простых евреев. Если бы «¿Иргун» мобилизовал еврейские массы на прямой вызов Грюнбауму, вполне возможно, что он сумел бы нанести поражение руководству ВСО. Как и прежде, дело Палестины вновь оказалось отвлекающим маневром.
«Мы не должны мешать военным усилиям… своими бурными протестами»
Нельзя простить задержку публичного признания лидерами ВСО факта массового истребления нацистами попавших в их руки евреев, хотя Вассерштайн опять-таки пытался защитить их:
«Принимая во внимание характер и масштабы ужасной реальности, вряд ли можно удивляться тому, что евреи на Западе смогли заставить себя посмотреть в лицо жестокой правде только после того, как первые, не подкрепленные никакими доказательствами отрывочные сообщения получили подтверждение, уже не оставлявшее место для каких-либо сомнений» 49 .
Другие убеждали, что предвидели вероятность уничтожения миллионов евреев даже еще до войны. После «хрустальной ночи», 19 ноября 1938 г., Национальный комитет Социалистической рабочей партии (СРП) выступил с заявлением, требовавшим: «Впустите беженцев в Соединенные Штаты!»
«Облаченные в коричневые рубашки чудовища, — говорилось в нем, — даже не трудятся скрыть свою цель — физическое истребление каждого еврея в Великой Германии»50.
22 декабри 1938 г. Троцкий, который предвидел уничтожение евреев, в брошюре «К еврейскому вопросу» писал:
«Можно без труда представить себе, что ожидает евреев, как только разразится будущая война. Но даже и без войны предпринимаемые сейчас мировой реакцией шаги с уверенностью предвещают физическое истребление евреев… Только решительная мобилизация рабочих на борьбу против реакции, создание рабочей милиции, прямое физическое сопротивление фашистским бандам, рост веры в собственные силы, активные выступления — и смелость со стороны угнетенных масс могут вызвать изменение в соотношении сил, остановить поднявшуюся и мире волну фашизма и открыть новую главу в истории человечества» 51 .
В то время как Американский еврейский конгресс сотрудничал с госдепартаментом в замалчивании доклада Ригиера,
сведения о нем просочились из канцелярии Стефана Уайза, и 19 сентября 1942 г. троцкистская газета «Милитант» поместила статью, основанную, по всей видимости, на этой информации:
«Между тем госдепартамент, как нам сообщают, скрыл сведения, полученные им от его консульских представителей в Швейцарии. В них говорится о том обращении, которому подвергаются евреи в варшавском гетто. Они свидетельствуют о страшнейших зверствах, совершенных там в связи с возобновлением кампании по истреблению всех евреев. Ходят даже слухи, что эго гетто уже больше вообще не существует, что все находившиеся в нем евреи полностью уничтожены.
Причиной замалчивания госдепартаментом этого доклада служит то обстоятельство, что госдепартамент не хочет возникновения здесь массовых протестов, которые вынудили бы его что-либо предпринять» 52 .
Не только сотрудники госдепартамент а скрывали доклад Риппера и не только они не желали, чтобы в Америке поднялась волна протестов. Вынесение окончательного приговора по поводу поведения сионистов в деле спасения европейских евреев должно быть предоставлено Науму Гольдману. В своей статье «Еврейский героизм в осаде», опубликованной в 1963 г., он сознался, что «все мы были не на высоте. Я имею в виду не только фактические результаты нашей деятельности — они иногда зависят не от особенностей и не от пожеланий тех, кто действует, и последних нельзя считать ответственными за неудачи, вызванные объективными обстоятельствами. Главное, что у нас не было непоколебимой решимости и готовности предпринять надлежащие шаги, соразмерные самым ужасным событиям всех времен. Все, что сделали евреи в свободном мире, и в частности евреи в Соединенных Штатах, где существовали более благоприятные, чем где бы то ни было, возможности для действий, не выходило за рамки еврейской политики в обычное время. Посылались делегации к премьер-министрам, выдвигались требования о вмешательстве, и мы довольствовались теми скупыми и в основном платоническими ответными мерами, на какие были готовы пойти демократические державы».
Он пошел даже еще дальше:
«Я не сомневаюсь (а в ту пору я всегда был хорошо осведомлен о ходе нашей борьбы и о повседневных событиях) в том, что тысячи и десятки тысяч евреев могли бы быть спасены, если бы реакция демократических правительств на происходившее была более активной и энергичной. Но, как я уже говорил, основная ответственность за случившееся лежит на нас, потому что мы не вышли за рамки обычных петиций и требований и потому что еврейские общины не нашли в себе мужества и смелости прибегнуть для оказания давления на демократические правительства к каким-либо решительным средствам, дабы вынудить их принять радикальные меры. Я никогда не забуду того дня, когда получил от варшавского гетто телеграмму, адресованную раввину Стефану Уайзу и мне. В ней задавался вопрос, почему еврейские лидеры в Соединенных Штатах не приняли решения день и ночь дежурить у Белого дома, пока президент не отдал бы приказ бомбить лагеря «поезда смерти. Мы воздержались от подобного шага по той причине, что еврейское руководство придерживалось тогда мнения, что мы не должны мешать военным усилиям свободного мира против нацизма своими бурными протестами» 53 .
Примечания
1 Robert Sherwood. Roosevelt and Hopkins, p. 717
2 Anthony Howard. Duplicity and Prejudice. — “New York Times Book
Review”, 16 September 1979, p. 37.
3 Yoav Gelber. Zionist Policy and the Fate of European Jewry, 1939—
1942, — “Yad Vashem Studies”, vol. XIII, p. 171.
4 Ibid., p. 170.
5 Ibid., p. 192.
6 Shabatei Beit-Zvi. Post-Ugandan Zionism During the Holocaust, post p. 251.
7 Joseph Tanenbaum. A Final Word Regarding Packages to Poland. —
“Der Tog”, 10 August 1941.
8 Gelber. Zionist Policy and the Fate of European Jewry, p. 190.
9 Yehuda Bauer. When Did They Know? — “Midstream”, April 1968, p. 51.
10 Gelber. Zionist Policy and the Fate of European Jewry, p. 191.
11 Eliyhu Matzozky. The Responses of American Jewry and its Repre-
sentative Organizations. November 24, 1942 and April 19, 1943, Yeshiva
University, app. II.
12 Walter Laqueur. Jewish Denial and the Holocaust. — “Commentary”,
December 1979, p. 46.
13 Bauer. When Did They Know? p. 53.
14 Laqueur. Jewish Denial and the Holocaust, p. 53.
15 Gelber. Zionist Policy and the Fate of European Jewry, p. 195.
15 Ibidem.
17 Ibidem.
18 Beit-Zvi. Post-Ugandan Zionism During the Holocaust, p. 1.
19 Yehuda Bauer. From Diplomacy to Resistance, p. VIII–IX.
20 Yitzhak Gruenbaum. Bi-Mei Hurban ve Shoah, p. 62–70.
21 Alex Weissberg. Desperate Mission (Joel Brands story as told by
Weissberg), p. 206.
22 Michael Dov-BerWeissmandel. Min HaMaitzer.
23 Ibidem.
24 Ibid., p. 92.
25 Ibid., p. 93.
26 Bernard Wasserstein. Britain and the Jews of Europe 1939–1945,
p. 207.
27 Chaim Greenberg. Bankrupt. — “Midstream”, March 1964, p. 5–8.
28 Ibid., p. 7—10.
29 Matzozky. The Responses of American Jewry, p. 45.
30 Sarah Peck. The Campaign for an American Response to the Nazi
Holocaust, 1943–1945. — “Journal of Contemporary History”, April 1980,
p. 374.
31 Ben Hecht. A Child of the Century, p. 540.
34 Wasserstein. The Myth of “Jewish Silence”. — “Midstream”, August
1980, p. 14.
33 Peck. Campaign for an American Response to the Nazi Holocaust,
p. 384.
34 Интервью автора с Петером Бергсоном, 27 февраля 1981 г.
35 On the Question of Rescue. — “Congress Weekly”, 10 December
1943. p. 3.
36 Arthur Morse. While 6 Million Died, p. 79.
37 Wasserstein. The Myth of “Jewish Silence”, p. 14.
38 Attitude of Zionists Toward Peter Bergson (memorandum of con-
versation), 867 № 01/2347, Department of State, 19 May 1944, p. 3–4.
39 Ibid., p. 2, 4.
40 Morse. While 6 Million Died, p. 257, 307.
41 Eliyhu Malzozky. Midstream, March 1982, p. 44.
42 Интервью автора с Шмулем Мерлином, 16 сентября 1980 г.
43 Wasserstein. The Myth of “Jewish Silence”, p. 15.
44 A. Roland. The Slaughter of the Jews. — “Militant”, 12 December
1942, p. 3.
45 Интервью с Бергсоном.
46 Интервью с Мерлином.
47 Ben Hecht. My Dark Prayer. — “The Answer”, 1 May 1944, p. 7.
48 Ben Hecht. A Guide for the Bedeviled. 1944, p. 126–127.
49 Wasserstein. The Myth of “Jewish Silence”, p. 10.
50 National Committee of the Socialist Workers Party. Let the Refugees into the USA — “Socialist Appeal”, 19 November 1938, p. 1.
51 Leon Trotsky. Appeal to American Jews Menaced by Fascism and
Anti-Semitism. — „On the Jewish Question”, p. 29–30.
52 A. Roland. The Plight of the Jews and the Democracis. — „Militant”,
19 September 1942, p. 3.
53 Nahum Goldmann. Jewish Heroism in Siege. — “In the Diasperson”,
1963–1964, p. 6–7.