Герцогиня принимает решение относительно своей дружбы с поэтом

Обаяние Онгоры было личиной звериности его натуры, и порой, к его тайному удовольствию, он менял эти маски, точно лица Януса. Но звериность завладела его красивыми чертами, когда на следующее утро он получил письмо от герцогини. Оно было кратким, вежливым и даже указывало на некоторое уважение к его положению и талантам. Но оно было казнью. Обнаружив его манипуляции и бесчестность с предисловием, она убирала его из Академии и закрывала доступ в свое общество. Тон был поразителен простотой и прямолинейностью. Не было и намека на возможность объяснения или прощения. Он был изгнан.

Онгора проклял себя за то, что не проводил недавнее время вокруг нее чаще. Он мог бы помешать ей обнаружить слишком много; мог бы стать настолько дорогим ее сердцу, что простого выговора за эту последнюю стратагему оказалось бы достаточно. Но им уже овладевал тик ненависти, жаркая кровь в узкой жилке застучала у него в виске, и он оскалил зубы при мысли, что, позволь она ему поиметь ее, так до подобного не дошло бы. В конце-то концов, она же не девственница! Так какую такую драгоценность она оберегает? Значит, она сама виновата, что ею так манипулировали и так ее унизили. Раз она ему отказала, так пусть страдает.

Но суть теперь заключалась не в этом. Для нее изгнать его было просто высокопарным жестом. Но его обрекало на гибель. Разве что он будет преследовать свои честолюбивые цели с еще большей настойчивостью, расширит их. Если она заключит дружбу с Сервантесом, тогда пусть разделит и его падение. Изгнав, думал он, она тем самым освободит меня от своей пресмыкающейся оравы бесцветных версификаторов и от невыносимых обязанностей льстить и благодарить, которые приходится выполнять, имея дело с аристократами. Нет, лучше всего продолжать и превратить ее отказ ему в преимущество, во что-то, о чем она в один прекрасный день горько пожалеет.

Его план был прост. Он купит все сервантовские эпизоды, перекроит их, закажет печатнику в Мадриде издать их одним томом. Включено будет и его предисловие, причем он его перефразирует так, что весь том будет представлен сатирой на Сервантеса. Вне всяких сомнений, книга будет иметь большой успех, и по сравнению с ней историйки о Дон Кихоте покажутся пустым бумагомаранием. В его голове роились и другие планы. Для мести есть много путей. Дни длинны. И времени хватит для них для всех.