На следующий день я взяла кэб и поехала к Эдмунду Грешему на Грейз Инн. Он приветствовал меня, немного смутившись, отправил мальчика за чаем, затем сел за стол и сложил руки.

— Что ж, Люси. Ник не устает нас удивлять, верно? Сначала он восстает из мертвых, затем объявляет, что вы — его жена и увозит вас, теперь он внезапно уезжает за границу.

— Он не сказал вам, куда едет и зачем?

Эдмунд насторожился и покачал головой.

— Нет, не сказал, но даже если бы и сказал, то по этическим соображениям я бы не смог вам сообщить об этом, Люси.

Я решила, что если Ник не сказал Эдмунду, то и мне не следует говорить, и сказала:

— Если вы не знаете, то этические соображения здесь ни при чем, да, Эдмунд?

— Совершенно верно. Я просто хотел, чтобы вы меня правильно поняли, — он открыл ящик и достал оттуда папку. — Ник поручил мне открыть в банке счет на ваше имя. Я спросил, на какую сумму, и он сказал мне, довольно грубо, должен признать, что не нужно быть большим дураком, чем я есть на самом деле.

Если бы я не была так встревожена, я бы улыбнулась.

— Я думаю, он просто хотел сказать, что не боится, что я потрачу его деньги, Эдмунд.

— Я согласен, я согласен. Но это так неблагоразумно в принципе, Люси. Таким образом, моя задача состоит в том, чтобы просто выполнить его желание, посему, будьте добры, подпишите здесь. Благодарю. И здесь.

Я подписала документ и какую-то карточку, затем вежливо осведомилась у Эдмунда, как поживает его семья. Мы поговорили несколько минут, затем он проводил меня и помог сесть в кэб.

Следующие несколько дней я занималась домом и повседневными делами, как заведенная кукла. По ночам я плохо спала, мне снились страшные сны. Днем я чувствовала себя совершенно беспомощной. Ник Сэбин и Роберт Фолкон были на пути в Китай — страну, раздираемую противоречиями, где может произойти все, что угодно. У меня было предчувствие, что они встретятся в Цин Кайфенг, если выживут. И когда они встретятся…

Мысль об их встрече пугала меня. Я помнила, как они смотрели друг на друга в гостиной «Луноловов» и чувство непримиримой вражды, казалось, расходилось волнами вокруг. Но здесь, в Англии, я никак не смогу предотвратить того, что может произойти, если они снова встретятся. Дни шли, и во мне росло новое чувство. Разве я на самом деле настолько беспомощна? Если бы я только смогла попасть в Цин Кайфенг, если бы я смогла оказаться там раньше их, я бы, безусловно, смогла найти способ предотвратить трагедию, которой может закончиться эта ненависть.

Через восемь дней после отъезда Ника я отправилась к мистеру Маршу. Я выбрала такое время, когда миссис Берк ходила по магазинам, и рассказала ему обо всем, что случилось, и о том, чего я так опасалась.

— Я еду в Китай, — закончила я, — я знаю, что это кажется невозможным, но на самом деле это не так. Некоторые суда ходят быстрее, и, возможно, мне повезет и я смогу быстро добраться. Я собираюсь сегодня снять деньги и отправиться в агентство за билетами. Я должна попасть в Китай вовремя, мистер Марш.

Он грустно сказал:

— Ты себе не представляешь, насколько серьезно изменилась ситуация в Китае. Завтра утром это будет во всех газетах, но мой хозяин сказал мне об этом еще вчера вечером. Он курирует этот вопрос в Военном министерстве. Пекин отрезан от остальной страны, посольства — в осаде. Это война, Люси.

Его слова потрясли меня, и легче мне не стало. Я сказала ему:

— Возможно, так оно и есть, но неужели вы думаете, что Роберт Фолкон или Ник туда не доберутся? Разве их может что-нибудь остановить?

Он почесал лоб.

— Они оба — люди целеустремленные и решительные. Да, думаю, они доберутся. Но для девушки это совсем другое дело, Люси.

Я постаралась, чтобы мои слова звучали убедительно:

— Если только они туда попадут, им придется ехать через Китай, возможно, они высадятся не в Тяньцзине, а в каком-нибудь более южном порту, и тогда для них дорога будет сложнее, мистер Марш. Я знаю, что я всего лишь женщина, но, если мы все трое окажемся в Китае, я доберусь в любое место в два раза быстрее, чем любой из них. Я знаю, что у меня получится. Пожалуйста, не надо говорить мне обо всех трудностях, я о них знаю, и они меня не волнуют. Как-нибудь я доберусь.

Он изучающе посмотрел на меня и медленно кивнул.

— Да, раз ты добралась до Метью Фолкона и вытащила его в пургу, хоть это и казалось невозможным… — его голос затих. Он сидел прямо, его взгляд блуждал, как будто он вдруг натолкнулся на что-то новое и неожиданное.

Я спросила:

— В чем дело, мистер Марш?

— Погоди, Люси, погоди, дай подумать. Интересно, а что если?.. Хм! Есть одна возможность, хорошая возможность. Я знаю, как справиться со старым чертом лучше, чем кто-нибудь, — он взял мою руку, улыбаясь. Эта улыбка сделала его лицо, обрамленное белоснежными волосами, необыкновенно молодым и удивительно похожим на Ника, хотя я раньше не замечала между ними никакого сходства. — Если бы я мог тебя остановить, Люси, я бы остановил. Но я знаю тебя, дитя мое. Ты не остановишься. Поэтому, самое лучшее, что я могу сделать, это… — Он замолчал, сощурив глаза. — Отправляйся домой, собери вещи. Возвращайся сюда к шести часам с вещами. Нет, погоди. Поезжай сначала к мистеру Эдмунду. Скажи ему, что ты закрываешь дом, и попроси его, чтобы он нашел кого-нибудь присматривать за домом. Затем сделай все, как я сказал. Сделаешь?

* * *

Следующие несколько часов я была настолько занята приготовлениями к отъезду, что у меня не было времени подумать над тем, что задумал мистер Марш. Я поняла, что «старый черт», должно быть, его хозяин, лорд Шипли. Однако я не понимала, какое отношение ко всему может иметь его светлость, разве что мистер Марш решил поехать со мной и ему нужно получить разрешение хозяина. Но это не объясняло той поспешности, с которой мне было велено быть готовой к отъезду сегодня же.

В шесть часов вечера я стояла у заднего входа дома на улице герцога Йоркского. Было очевидно, что миссис Берк ждет меня.

— Поставьте сюда чемодан, дорогая. Ах, ах, ах, кругом сплошные тайны. Бог его знает, что задумал этот Том Марш, но он ваш родственник, безусловно. Велел мне не задавать вам вопросов, он сам объяснит, когда все уладится. Хотя ума не приложу, что бы это все значило. Он сейчас у его светлости. Дайте мне свое пальто и шляпу, дорогая. Мне кажется, вам следует привести волосы в порядок. Вот зеркало. Вы должны быть неотразимы, не так ли? Я уверена, что так и будет, вы прелестно выглядите.

Продолжая говорить без умолку, она налила мне чаю и предложила пирожные, но я слишком нервничала, чтобы что-нибудь съесть. Минут через двадцать спустился мистер Марш. Он был спокоен, держался очень прямо, словно осматривая строй перед парадом.

— Очень хорошо, Люси, — тихо сказал он. — Пошли. Иди за мной, пожалуйста, и ничего не пугайся. Собака лает, но не кусается.

Генерал-лейтенант лорд Шипли был в гражданском платье. Он стоял спиной к камину. Я удивилась, что огонь в камине горит, хотя был теплый июньский вечер. Он был высоким и очень худым человеком с костлявым лицом и глубоко посаженными глазами, белки которых были тронуты желтизной. Его жидкие зачесанные назад волосы когда-то были черными, а теперь седели. В руке у лорда Шипли был почти полный стакан бренди.

Я сделала реверанс и сказала:

— Добрый вечер, милорд!

Он моргнул.

— Добрый, барышня! — у него был довольно высокий голос. — Марш, кто эта девушка?

— Это та самая особа, о которой я вам только что рассказывал, милорд.

Худые загорелые щеки залились красной краской, глаза превратились в щелочки, а губы были так плотно сжаты, что казалось, будто бы они совсем исчезли. Какое-то, показавшееся мне бесконечным, мгновение лорд Шипли не мигая смотрел на Марша. Затем он заговорил визгливым сердитым голосом, действительно похожим на лай.

— Черт бы вас побрал, Марш! Она же женщина!

— Совершенно верно, милорд, — у мистера Марша было бесстрастное выражение лица.

Лорд Шипли осушил свой стакан. Затем он заговорил сначала тихо, но потом голос его зазвучал все громче и громче:

— Я знаю вас двадцать два года, Марш. Прослужил вместе с вами в половине стран мира. Видел, как вы владеете саблей, винтовкой, пулеметом. Жарился с вами в Судане, мы чуть вместе не утонули в сезон дождей в Индии. Я знаю вас лучше, чем любого другого живущего на свете человека. Но, черт меня возьми, ведь вы сейчас меня впервые в жизни оскорбляете! Вы никогда не вели себя так нагло, — его голос чуть не сорвался от ярости.

Мистер Марш холодно сказал:

— Милорд, эту барышню зовут Люси Сэбин, она моя невестка. Будьте добры, попридержите свой язык в ее присутствии, иначе мы уйдем.

Лорд Шипли побагровел. Его удивленный взгляд переходил с Марша на меня и обратно. Я думала, что он сейчас прикажет нам убраться вон, но вдруг что-то похожее на любопытство, смешанное с юмором, появилось в его глубоко сидящих глазах и он согнулся пополам в поклоне.

— Примите мои извинения, барышня. Мой слуга меня учит, и правильно делает. Садитесь, пожалуйста. Надеюсь, в этом кресле вам будет удобно. Марш, налейте мне еще бренди.

Я села в кресло, которое он мне указал. Мистер Марш взял у хозяина стакан и подошел к буфету, на котором стоял графин с бренди, затем он обратился к лорду Шипли:

— Позвольте мне объяснить, сэр?

— Какого дьявола… простите, дорогуша. Думаю, вам следует объясниться, Марш.

— Благодарю, милорд. Если позволите, я сначала повторю. Вчера вечером вы мне приблизительно описали ситуацию в Китае. Императрица перешла на сторону «боксеров». Сотни иностранных беженцев находятся в Пекине на территории Британской дипломатической миссии, осажденной бунтовщиками. Их охраняет горстка военных моряков. Убит германский министр.

Марш протянул хозяину стакан. Я с ужасом слушала его. Я знала, что в Китае вот-вот начнется война, но не представляла себе, что все на самом деле так страшно.

— Если я правильно понимаю сложившееся положение, милорд, — продолжал мистер Марш, — единственная надежда для осажденных в Пекине, да и в других районах Северного Китая, это армия, которая сможет добраться до Пекина, подавить восстание, арестовать императрицу и ее правительство.

Лорд Шипли проворчал:

— Вам всегда удавался рапорт о положении в стране. Продолжайте, старина.

— Я так много написал рапортов под вашу диктовку, милорд, что чему-то научился, — мистер Марш встал рядом со мной. — Вы мне сказали, что объединенными усилиями нескольких стран: Великобритании, Франции, России, Германии и других, — было решено отправиться на Пекин. Два дня назад бунтовщики напали на форты, охраняющие Тяньцзинь, и захватили их. Объединенная армия сейчас на пути в Тяньцзинь, который может пасть в любую минуту. Затем им придется с боями продвигаться к Пекину, который находится в ста милях от Тяньцзиня. Я правильно описываю ситуацию, милорд?

Его хозяин фыркнул и отпил немного из своего стакана.

— В ваших устах вся эта неразбериха звучит понятно, продолжайте.

— Добавить почти нечего, сэр. Наши войска в Тянь-цзине не имеют никакой связи с осажденными в Пекине. Как вы правильно заметили, единственное, что есть у несчастных осажденных в Британской миссии, так это надежда. Если бы они узнали, что помощь уже в пути…

— Вам не обязательно читать мне лекцию, Марш, — едко заметил его светлость. — Я все знаю о поддержании морального духа.

— Я сейчас говорю для Люси, милорд.

— А! Тогда правильно, — лорд Шипли обратился ко мне. — Ситуация классическая. Люди в Пекине не знают, что происходит. С каждым днем, с каждой неделей у них становится все меньше продуктов, воды, оружия. И уж поверьте мне, дорогуша, что гражданское население в таких случаях может очень быстро утратить волю к сопротивлению. И тогда с ними будет покончено. Но если они будут знать, что помощь придет, что через месяц, полтора, три месяца, если хотите, их освободят, то они будут держаться, даже если у них будет всего лишь с наперсток еды каждый день. Понятно?

— Да, сэр. Я очень хорошо понимаю.

— Отлично. Судя по телеграммам, которые я получаю от командования Британскими силами в Китае, сообщение нашим людям в Пекине возможно передать только устно. Вы понимаете, в чем проблема. Любой иностранец, пытающийся совершить подобное путешествие, очень быстро попадется в лапы этим ребятам, которые называют себя «боксерами». Мы не можем послать туда и китайца, потому что те, кто не любит «боксеров», до смерти их боятся. Если же и найдется китаец, который согласится выполнить такое поручение, мы не сможем быть полностью уверенными в его надежности. Они другие, понимаете ли, и мы просто их не понимаем, не говоря уже о непонятном языке, на котором они говорят.

Его угрюмый взгляд остановился на мистере Марше.

— Довольно объяснений, я полагаю. Вы сказали мне, что у вас есть нужный человек, Марш. Кто-то, кого можно быстро отправить на «Крокодила» и на кого можно положиться, что он доберется до Пекина. Что, черт подери, вы имели в виду, когда рассказывали мне подобную чушь, а затем продемонстрировали эту… а-а… очаровательную девушку?

— Милорд, — спокойно сказал мистер Марш, — Люси и есть эта самая особа. За исключением последнего года, Люси прожила всю свою жизнь в Китае. Она говорит по-китайски, как настоящая китаянка. Вы помните, как некоторое время назад вы предложили мне посидеть с вами и посплетничать, я рассказал вам о некоей молодой особе, приехавшей в «Высокие заросли»…

— Да? — брови лорда Шипли превратились в две маленькие кустистые арки. — Вы хотите сказать, это та самая? Люси? Девочка из миссии, которая пыталась спасти этих сирот? Та, что отправилась в метель искать мальчишку, как его имя, в Рождество?

— Та самая, сэр. Люси привыкла к трудностям и невзгодам, как солдат. Ей нипочем пройти двадцать миль в день в плохую погоду и через территорию, кишащую бандитами. Я бы доверил ей свою жизнь, сэр, — он улыбнулся. — Более того, я на это надеюсь, сэр, потому что прошу вас разрешить мне сопровождать ее.

Лорд Шипли теперь смотрел на меня сверху вниз с нескрываемым любопытством.

— Марш — очень осторожный человек, поэтому, когда он так говорит, это производит на меня впечатление, поверьте мне. Но я не могу понять, почему он должен подвергать такой опасности свою, по-настоящему очаровательную невестку.

— Только потому, что он знает, что я в любом случае намерена отправиться в Китай, сэр. У меня на это есть очень важные причины личного характера. Я могу опоздать, но я все равно поеду.

Не отводя взгляда от моего лица, лорд Шипли спросил:

— Она действительно поедет, Марш?

— Скорей всего, милорд. Она очень упрямая.

— Хорошо. Мне это нравится. Она может не успеть сделать то, что нужно мне, но мы все равно должны попытаться, — лорд Шипли щелкнул языком, глаза его засветились. — Девушка, — пробормотал он. — Кто заподозрит в девушке посыльного армии? У нее в два раза больше шансов, чем у мужчины, даже если мы и найдем такого. Честное слово, стоит попробовать, Люси! А теперь послушайте. «Крокодил» — быстроходный эсминец, ждет в Марселе. Вы сможете быть там завтра к вечеру. В Тяньцзине будете через двадцать два дня. Но вам сперва придется выполнить мое поручение, а затем уже заняться своими делами, барышня!

Двадцать два дня! Я и не мечтала, что смогу оказаться в Китае так быстро. Я могу сделать крюк, добраться до Пекина и все равно успеть в Цин Кайфенг раньше Роберта и Ника, хоть Роберт и выехал уже три недели назад. Я сказала:

— Я очень вам благодарна, милорд.

Он смотрел на меня угрюмо.

— Вполне возможно, я посылаю вас на верную гибель. Но, поскольку вы настроены рисковать, я предложил вам достойную цену за ваш риск. Мы можем только догадываться о том, что происходит в Пекине. Мне кажется, что сейчас, может быть, уже более тысячи душ, которым грозит опасность. Не имея надежды, они могут дрогнуть задолго до того, как подоспеет армия. А это значит, что начнется резня. Если вы сможете до них добраться и сообщить, что они получат помощь, они продержатся. Тысяча жизней, Люси. Возможно, больше. Постарайтесь сделать все возможное. У нас нет человека, который бы знал страну и язык так, как вы. — Он повернулся к мистеру Маршу: — Вы проводите ее до Тяньцзиня, но не дальше. Она поедет в Пекин одна. Не стоит и надеяться, что вы сможете выдать себя за китайца. Вы провалите всю операцию.

Что-то промелькнуло в глазах мистера Марша.

— Хорошо, милорд, — вежливо ответил он. — Могу я попросить вас написать о наших особых полномочиях командованию в Тяньцзине, а также и о необходимых документах, которые должны быть у нас? Мы должны выехать через час, чтобы успеть на ночной пароход через Ла-Манш.

* * *

Вечером мы пересекли пролив и сели в поезд, который привез нас в большой порт Марсель. Мы ехали в спальном вагоне первого класса. У мистера Марша был документ, подписанный послом Франции в Лондоне, который, как волшебный талисман, сделал наше путешествие легким и приятным. В Марселе мы сели на борт британского эсминца под названием «Крокодил» и в тот же вечер взяли курс на Суэцкий канал.

Я была единственной женщиной на борту, и мне дали каюту, которую обычно занимал первый помощник капитана. Она была крохотной, но я обнаружила, что все каюты на эсминце были очень маленькие. Главной задачей конструкции судна был не комфорт, а экономия пространства. Капитан и другие офицеры из кожи вон лезли, чтобы сделать наше путешествие приятным, и относились к нам с подчеркнутым уважением. Я заметила, что мистер Марш больше не вел себя как слуга. Он был теперь человеком, наделенным специальными полномочиями. На борту все его звали «мистер Марш», а меня — «мисс Люси». Нам не задавали никаких вопросов, и даже капитан не знал, почему он везет пассажиров. Он получил приказ из Лондона по телеграфу и выполнял его.

Чтобы убить время, мистер Марш научил меня играть в пикет и вист. Оказалось, что капитан большой любитель виста, и мы иногда по вечерам играли с ним и с кем-нибудь из его офицеров. Перед отъездом мне казалось, что я всю дорогу буду с тревогой думать о том, что ждет меня впереди, но снова, как только я оказалась на борту судна, я очутилась в крохотном пространстве, обособленном от всего мира, и у меня было сильное ощущение, что мы словно подвешены во времени.

Когда мы остановились на заправку в Коломбо, мистер Марш сошел на берег и вернулся с небольшим пакетом. Позже я увидела его оживленно разговаривающим с кочегаром-китайцем из Гонконга на жутком англо-китайском гибриде и удивилась, почему он не попросил меня переводить.

На следующий день в мою каюту постучали. Я открыла и застыла от изумления, передо мной стоял китайский кули. На нем были сандалии из грубой кожи, рваные брюки, вязанная куртка из грубой шерсти, бесформенная фетровая шляпа с широкими свисающими полями, закрывающими лицо. Он стоял передо мной, склонившись в подобострастном поклоне. Через секунду я поняла, что это никакой не кули, потому что его смоляные волосы были слишком короткими и у него не было косички. Не хватало еще некоторых маленьких деталей. Что-то в его позе, в скованности сложенных вместе рук, в том, как сидела на нем бедная крестьянская одежда, говорило о том, что это не китаец.

Я спросила по-английски:

— Кто вы?

Он снял шляпу и только после этого я узнала его лицо, скрывавшееся под обвислыми полями. Это был мистер Марш. Выкрашенные в черный, воронова крыла, цвет волосы делали его на десять лет моложе, и на мгновение в глазах промелькнул шальной блеск, напомнивший мне о Нике.

— Я знаю, мне еще придется многому учиться, прежде чем я смогу сойти за китайца, — сказал он, — но чем раньше ты начнешь меня учить, тем лучше, Люси. Эта одежда очень приблизительно напоминает китайскую, конечно, но в Гонконге можно достать настоящую.

Я рассмеялась, не успев сообразить, что все это значит. Он собирался отправиться со мной в Пекин.

— Но вы не можете, — сказала я, — лорд Шипли сказал…

— Я знаю. Но я больше не солдат, поэтому я могу не подчиняться приказу. И если я смогу сойти за китайца, ты будешь в большей безопасности, Люси. Никто не заподозрит в тебе специального курьера, я знаю, но молодая девушка одна на дороге в раздираемой войной стране — большое искушение для злых людей, дитя мое.

— Я знаю, но я буду осторожной, и я умею быстро бегать…

— Погоди, Люси, — перебил он. — Просто выслушай меня. Я хочу, чтобы ты научила меня, как ведет себя обыкновенный китайский крестьянин. Просто дай мне имя, расскажи, чем я занимаюсь, какие у меня могут быть повседневные заботы. До Тяньцзиня у нас еще дней десять-двенадцать. Затем ты сама решишь. Если я достаточно убедителен на твой взгляд, ты возьмешь меня с собой. Если нет, я уступлю, положившись на тебя. Ради твоей безопасности.

Скорее для того, чтобы его не обидеть, я сказала:

— Пойдемте на палубу, там попытаемся научиться ходить. Я не уверена, что из меня может выйти хороший учитель, но попробуем. — Я не особенно верила в то, что из этой затеи что-нибудь получится.

Под удивленные взгляды моряков я заставила мистера Марша, одетого в маскарадный костюм, позаимствованный у китайца-кочегара, пройтись туда-сюда.

— Любой поймет, что вы чужак, — вздохнула я. — Кули не маршируют, как солдаты. Наклонитесь немного вперед, мистер Марш. Кисти должны быть вялыми, чтобы ваши руки болтались, как плети. Ноги тоже слишком прямые. Да, так лучше. Сначала посемените ногами, затем постепенно переходите на шаг, двигайтесь, чуть наклонившись вперед. Нет, вот так, немного шаркая, что ли. О господи! Все равно что-то не так, не могу понять, что. Прижмите локти к туловищу… так лучше.

Через час я с сомнением покачала головой.

— Я не знаю, мистер Марш. Кроме всего прочего, у вас нет косички. А волосы за десять дней так не вырастут.

Он ухмыльнулся и снова напомнил мне Ника.

— Люси, дорогая, ты можешь спокойно поделиться со мной своими волосами. Я буду подкрашивать свои волосы, я купил в Коломбо достаточно краски, хватит и на косичку. Как насчет глаз? Я думаю, что если надену повязку на один глаз, а ремешок пропущу над вторым, то трюк может получиться. Тебе тем не менее придется хорошенько прятать свои глаза, как только нам кто-нибудь попадется на пути.

— Я знаю, но я могу сделать их немножко уже и длиннее с помощью черного карандаша, мистер Марш. Я иногда их подкрашивала так в миссии, потому что мне мои глаза казались ужасно некрасивыми. И потом, если кто-то появится, я всегда могу подобострастно склониться, как ничтожная женщина.

Он рассмеялся.

— Ничтожный крестьянин может сделать то же самое.

— И вот еще что. Я знаю, мы с вами немного загорели на солнце, в открытом море, но все равно, нужно купить шафрану. От него кожа будет более желтой.

Каждый день мы не менее двух часов занимались, и результаты наших занятий меня обнадеживали, потому что мистер Марш, казалось, научился влезать в шкуру китайского крестьянина. Он научился ходить, как настоящий кули, я предложила ему при ходьбе наклонять голову набок и ходить с открытым ртом, чтобы походить на дурачка. По вечерам я учила его петь старинную детскую песенку высоким дрожащим голосом. С каждым занятием его успехи становились все заметнее.

Когда мы встали на заправку в Гонконге, я купила для нас старую одежду, шляпы кули и шафран. Мы переоделись и снова отправились в город. У мистера Марша была косичка, сплетенная из моих волос, и теперь его звали Лу Йен, и он был моим отцом.

Взяв мистера Марша за руку, я повела его по узким улочкам. Он шаркал ногами, голова его болталась, и он время от времени напевал несколько строчек из песенки. Я останавливалась у некоторых магазинчиков и лавчонок поговорить с хозяевами, и никто не заподозрил в нас чужаков. Мы везде сошли за отца с дочерью из Северного Китая. Отец, к сожалению, был полоумным.

Теперь я успокоилась. Его присутствие рядом со мной по дороге в Пекин не будет представлять опасности. Более того, девушка в сопровождении душевнобольного отца привлечет меньше внимания, чем путешествующая одна. Я чуть не расплакалась от радости.

Как замечательно, что мы оправимся в Пекин вместе! Я уже не боялась того, что нам еще предстоит пройти.

Тяньцзинь был наводнен солдатами: британскими и русскими, американскими и французскими, немецкими и японскими. Капитан дал нам в сопровождение двух офицеров, и они доставили нас в штаб Британского командования. Мистер Марш предъявил наши документы командующему, полковнику Стрейку, маленькому тучному человеку, угрюмому на вид.

Он прочитал письмо лорда Шипли, посмотрел на нас без всякого энтузиазма и спросил:

— Вы должны доставить сообщение в Пекин? Мне часто казалось, что эти малые из Военного министерства не в своем уме, теперь я знаю это наверняка. Но у меня нет выбора. Что вам нужно? Еда? Амуниция? Карты?

— Эта дама скажет, что нам необходимо, — быстро и бесстрастно ответил мистер Марш. — Я бы хотел выслушать вашу оценку ситуации к северу от Тянь-цзиня, если не возражаете, полковник.

— Полная неразбериха. Эти «боксеры» явно сумасшедшие. Они считают, что пули их не тронут, а теперь их еще поддерживает и китайская регулярная армия. Конечно, плохо организованная. Если вам немого повезет, вы сможете ночью пройти их линию обороны к северу от Тяньцзиня, если это можно назвать линией обороны. Затем держитесь железной дороги, она приведет вас прямо в Пекин, если в вас не узнают чужаков. Откровенно говоря, я не очень верю в успех вашей операции. Но предположим, что произойдет чудо, и вы прорветесь. Что вы скажете тем беднягам в Пекине, если они еще живы?

Он повернулся к карте, висящей на стене, и ударил по ней тростью.

— Мы так же плохо организованы, как китайцы. А чего можно ожидать от армии, состоящей из полдюжины национальностей и без централизованного управления? Адмирал Сеймур недооценил китайцев. В начале июня с двумя тысячами человек он отправился на север, разбил себе нос под Лангфангом, и ему пришлось отступить. Сейчас все переоценивают силы китайцев. Здесь сейчас почти двадцать тысяч, и, на мой взгляд, мы можем дойти до Пекина за две недели. Но мы не пойдем, будь все проклято!

Он угрюмо пощипал свои усы.

— Сеймур убеждает Уайтхолл, что нам нужно для выступления сорок тысяч. Американцы говорят о шестидесяти, японцы — о семидесяти. Бред!

Он прищурился и поднял палец.

— Но примерно через восемь дней прибывает генерал Гейзли, его назначили главнокомандующим. Я знаю, что он сделает. Он просто двинется на север с нашими ребятами, а остальные последуют за ним, потому что им будет стыдно. Поэтому, если вы доберетесь до Пекина, скажите сэру Клоду Мак-Доналду, нашему посланнику в Пекине, что мы снимем блокаду… дайте подумать… к середине августа. Да. Скажите, что им нужно продержаться до середины августа, и мы там будем.

Полковник Стрейк с сомнением посмотрел на меня, затем на Марша.

— Вы что, серьезно собираетесь взять с собой эту женщину?

Мистер Марш улыбнулся.

— Не совсем так, полковник. Это она берет меня с собой.

* * *

Когда уже прошло много времени, я вернулась в Англию и снова вышла замуж, люди, которые слышали, что я была в Китае во время «боксерского восстания», спрашивали меня о моем путешествии из Тяньцзиня в Пекин, думая, что это было самым опасным приключением в моей жизни. Но на самом деле мы ни разу не столкнулись с серьезной опасностью.

Мы взяли с собой ослика, навьючили на него две корзины с едой на четыре дня и двумя одеялами. Винтовка и два патронташа были спрятаны на спине ослика, а у мистера Марша под рубашкой был пистолет. Вязанка сена, привязанная поверх корзин и оружия, скрывала их. На мне были мои удобные сапоги. В Тяньцзине я нашла еще одну пару для мистера Марша. Он потом признался мне, что ничего более удобного никогда не носил.

У «боксеров» не было формы. Они носили, как знак своего тонга, красные повязки на голове, запястьях и щиколотках, а также подвязывали свободные белые рубахи красными кушаками. Чтобы показать, что мы поддерживаем их в борьбе против иноземных варваров, мы с мистером Маршем надели дешевые красные шарфики.

Через восемь часов после прибытия, ночью, мы покинули Тяньцзинь. К рассвету мы пересекли линию китайской обороны и прошли семь миль на север, двигаясь параллельно железной дороге. Я решила, что мы должны проходить по тридцать миль в день, и меня волновало только одно: не будет ли тяжело мистеру Маршу, ведь ему было уже за пятьдесят. Но мое беспокойство было напрасным, безусловно, долгая военная выучка мистера Марша помогла. Наклонившись вперед с болтающимися руками, на согнутых ногах он без устали семенил, как обычный крестьянин.

В каждом городе и в каждой деревне, стоящих на железной дороге, были войска и «боксеры», и нам приходилось их обходить. Иногда нам попадались люди, спешащие по своим делам, время от времени мы встречали солдат или «боксеров». Тогда я брала веревку, привязанную к руке мистера Марша, чтобы было видно, что я веду его, как и ослика, на поводу. Мистер Марш наклонял голову набок и начинал канючить песенку, а я шла, склонив голову. Мы шли от рассвета до заката, останавливаясь отдохнуть на пятнадцать минут каждые два часа. Мы спали под открытым небом, летние ночи были теплыми.

Однажды нам на пути попался небольшой буддийский храм, около него стояла группа «боксеров». Они пели заклинания, кланяясь на юго-восток и делая странные телодвижения. Из того, что они пели, я поняла, что это какой-то ритуал, совершавшийся для того, чтобы получить силу отводить пули руками. Некоторые подозрительно провожали нас взглядом. Я похлопала себя по красному шарфу и крикнула:

— Ша! Ша!

Это военный клич боксеров: «Убей! Убей!» Они ответили мне дружным хором, и мы благополучно пошли дальше.

На четвертый день, в полночь, мы увидели огромные стены Пекина. За милю до города мы устроились в небольшой лощине у дороги и принялись изучать карту города, которой снабдил нас полковник Стрейк. Пекин был разделен на две основные части: южная часть называлась Китайским городом, северная — Татарским. Между ними стояла стена высотой в сорок футов с бойницами. В центре северной части города стоял Запретный город, куда иностранцам запрещено было ходить. Там находился огромный дворец императрицы.

Мы нашли на карте Посольский квартал, решили, что будем делать дальше, и направились в Пекин. Мы вошли через южные ворота в Китайский город за час до рассвета. Везде были солдаты и «боксеры», которые смешивались с пекинцами, а из-за огромной стены доносились время от времени одиночные винтовочные выстрелы. Никто не обратил на нас внимания, когда мы проходили ворота Ха Та Мень. Отсюда до блокадного района рукой подать, мы медленно обошли улицы, окружавшие Посольский квартал, отмечая про себя те места, откуда китайцы вели огонь по осажденным. Затем мы устроились на узкой улице недалеко от Англиканской миссии и стали ждать.

Продолжительного боя не было. Часто в течение получаса или даже дольше не было вообще никаких выстрелов, затем вдруг атакующие начинали обстрел, на который из-за стены отвечали двумя-тремя выстрелами. То, что рядом со мной — мистер Марш, было больной удачей. Мне все казалось непонятным, и я не знала, как можно пробраться на территорию посольства и при этом не быть убитыми нападавшими или защищавшимися. Но мистер Марш смог точно разобраться в том, что происходит по периметру осажденного района.

Через два часа после захода солнца мистер Марш взял винтовку и патронташи и мы пошли к осажденному кварталу, стараясь держаться в тени. Последние пятьдесят ярдов мы проползли через грубо сколоченные ограждения всего в тридцати шагах от китайских солдат, которые устраивались на ночь вокруг своего поста.

Наконец, мы оказались у низкой, осыпающейся стены. Между нами и высокой стеной посольства была широкая безлюдная дорога. Очевидно, днем мистер Марш определил, что здесь находится сторожевой пост, потому что сейчас он сложил руки рупором и прокричал резким шепотом:

— Часовой!

Подождав несколько секунд, он яростным шепотом повторил. На четвертый раз из-за стены тихо прозвучало:

— Кто там ходит?

— Друзья. Британцы. Нас двое. Спустите лестницу. Мы идем к вам.

— Стоять! — раздалось из-за стены. — Назовите себя, иначе я стреляю!

Я чуть не завизжала от злости и страха, потому что ситуация была чрезвычайно опасная. Лежа на животе рядом со мной, мистер Марш глубоко вздохнул и заговорил тем же самым пронзительным шепотом, вложив в свои слова столько злости и угрозы, что я никогда бы не подумала, что он на такое способен.

То, что он сказал, начиналось словами:

— Говори тихо, ты — ручка от чайника, и называй меня «сэр», когда ко мне обращаешься, или я… — и дальше последовали выражения, усыпанные таким количеством мне совершенно незнакомых слов, что мне показалось, будто мистер Марш заговорил на иностранном языке. Однако я могла догадаться, что он имел в виду, а солдат за стеной, оказалось, все понял, потому что, пока мистер Марш переводил дух, из-за стены раздалось:

— Остынь, дружище! Мигом спускаем лестницу.

«Миг» длился минуты три. Затем послышался царапающий звук, и голос часового сказал:

— Готовы? Бегом марш!

Мы поднялись и бросились через дорогу. Со стены свешивалась веревочная лестница. Я поднялась первой и, перевалившись через стену, упала на площадку, построенную у стены для ведения огня. Напротив стояли двое часовых, один из которых направил винтовку прямо на меня. У другого в руках был фонарь. Первый сказал:

— Господи! Да это же девчонка, сэр!

Через несколько мгновений через стену перебрался мистер Марш. Я увидела у второго часового в руке пистолет. Он спросил:

— Кто вы такие, черт подери!

Мистер Марш вытянулся:

— Исполняющий обязанности полковника Марш, специальный агент Военного министерства, по поручению генерал-лейтенанта лорда Шипли, — холодно отрапортовал он и спросил: — Кто здесь старший?

Несмотря на то, что у меня подкашивались ноги от слабости, которая вдруг появилась, как только мы оказались в безопасности, я чуть было не прыснула со смеху, представив, что бы сказал лорд Шипли, услышав, что его камердинер называет себя исполняющим обязанности полковника. Человек с фонарем неуверенно ответил:

— Сэр Клод Мак-Доналд здесь старший, сэр.

— Тогда отведите нас к нему немедленно, будьте так любезны.

— Да, сэр. Могу я спросить, кто эта китаянка?

— Она — англичанка. Ее зовут Люси Сэбин. Она — мой проводник и адъютант, провела меня безопасным путем от Тяньцзиня за четыре дня. А теперь отведите нас к сэру Клоду и побыстрей, молодой человек.

Сэр Клод Мак-Доналд был высоким человеком с худым лицом и такими длинными усами, что их концы можно было разглядеть сзади. Он, должно быть, спал одетым, потому что появился через несколько секунд.

Поначалу он никак не мог поверить, что мы пришли из самого Тяньцзиня. Когда мистер Марш показал ему наши документы, он с видимым облегчением вздохнул.

— Слава богу! — тихо сказал он. — Здесь все упали духом. Мы боялись, что внешний мир уже нас похоронил, и там решили, что можно не спешить на Пекин.

— Еще три недели, сэр, — сказал мистер Марш. — Так поручил мне вам передать полковник Стрейк. Я имел возможность видеть силы противника и территорию отсюда до Тяньцзиня и думаю, что расчеты полковника точные.

— Три недели, — сэр Клод кивнул и устало улыбнулся. — Я сомневался, продержимся ли мы еще хотя бы дней семь, но теперь совсем другое дело, Марш. Мы снова сократим дневной паек, будем считать каждую пулю. Будьте уверены, мы как-нибудь продержимся, когда все узнают, что помощь точно придет, — он озадаченно смотрел на меня. — Неужели необходимо было подвергать эту юную леди такой опасности?

— Посудите сами, сэр. Она прожила в Китае всю свою жизнь, и на самом деле ей поручили доставить вам сообщение. Без нее меня бы здесь не было.

— Тогда это действительно было необходимо, — медленно сказал сэр Клод. — Я могу лишь выразить вам свою глубокую благодарность.

Только на следующий день, после восхитительного двенадцатичасового сна я поняла, как много значило для осажденных наше появление. Где бы мы ни появлялись, мужчины и женщины разных национальностей останавливали нас и спрашивали, правда ли, что помощь придет. Наши ответы переводились с одного языка на другой, и, казалось, что боевой дух снова охватил все общество.

За стенами дипломатической миссии укрывалось более трех тысяч. Их нужно было разместить, накормить, им было необходимо оказывать медицинскую помощь в случае ранения или болезни. Из этих трех тысяч — только триста пятьдесят военных. Их было больше, но пятьдесят человек погибли на стенах миссии. Вся территория была превращена в крепость: кругом траншеи, опорные пункты. Более тысячи осажденных были китайскими христианами, которых свезли сюда миссионеры со всех концов, когда в Китае начались волнения. И хотя их всех нужно было кормить, это были дополнительные рабочие руки, которые рыли траншеи и устанавливали огневые точки. Без этих укреплений осажденный район уже бы давно пал.

Я собиралась уйти из Пекина на северо-восток в Ченгфу и Цин Кайфенг как только отдохну, но мистер Марш меня отговорил.

— Это не только опасно, Люси, но и бессмысленно. Я не знаю, где сейчас Ник или Роберт Фолкон, но неужели ты думаешь, что любой из них может сейчас спокойно передвигаться по Китаю? Возможно, Роберт сейчас уже в Шанхае, но дальше он не пойдет. Сомневаюсь, что Ник уже добрался до Китая. А мы нужны здесь, Люси. Я нужен у стен, а ты — в госпитале. Когда снимут блокаду, нам хватит времени, чтобы добраться до Цин Кайфенг.

Я знала, что он прав. Ни один иностранец не сможет передвигаться по Северному Китаю, пока Запретный город не падет перед объединенной армией, силы которой сейчас сосредоточены в Тяньцзине. Я начала работать в полевом госпитале, развернутом на территории миссии, и дел у меня было более чем достаточно. Я наводила справки о мистере и миссис Феншоу в надежде, что им вместе с детьми удалось добраться до Пекина до начала блокады. Но, к моему разочарованию, никто о них ничего не слышал.

Раньше, еще до начала осады, из Пекина были отправлены небольшие отряды военных для того, чтобы доставить в столицу миссионеров и вновь обращенных христиан из других районов. Многие не вернулись. Считалось, что они оказались отрезанными, и люди верили, что по всей территории Северного Китая горстки солдат держат оборону какой-нибудь миссии или церкви, в которых укрываются иностранцы.

На седьмой день мистер Марш разыскал меня в госпитале. Его глаза были красными от недосыпания, но он выглядел как поджарый волк.

— Ночью к нам через водосток пробрался китаец, Люси. Он из Цин Кайфенг. Пошли со мной, у него очень плохой английский, и я ничего не могу понять.

Человек сидел на корточках в одной из кухонь и жадно ел жидкий суп. Я его сразу узнала. Это был Чанг Ли, христианин, которого привезли с собой мистер и миссис Феншоу, погонщик волов. Он узнал меня и принялся изъявлять свой восторг от нашей встречи, но я оборвала его:

— Что происходит в миссии, Чанг Лу?

— Плохо, Луци. Боюсь, они умрут. До «боксеров» госпожа с рыжими волосами и ее муж привезли много еды, есть еще старый колодец. Но у «ай хо чуан» лагерь в Цин Кайфенг. Уже три недели они осаждают миссию. Сорок-пятьдесят человек. Они кричат, что всех убьют и детей тоже, потому что чужаки их испортили.

— Три недели? Как же вы держитесь?

— Еще до беспорядков пришел доктор-американец из Ченгфу. Он принес две винтовки.

— Доктор Ленгдон? Он сейчас там?

— Да. Он стреляет из винтовки, из другой винтовки стреляет муж госпожи с рыжими волосами. Внешняя стена крепкая. Миссия стоит на холме. Только однажды «ай хо чуан» смогли добраться до стен. Тогда я и госпожа с рыжими волосами, Юлан и две другие большие девочки, мы подошли к стене с копьями, которые сами сделали: привязали к длинным палкам ножи. Мы отогнали «ай хо чуан» от стены.

Мне стало плохо.

— Но, если «боксеры» пойдут со всех сторон, они прорвутся?

— Э! Они не подойдут к северной стене, которую труднее всего охранять. Они почему-то ее боятся. Мы не знаем, почему. Есть еще один человек. Он пришел девять дней тому назад. У него тоже есть винтовка. А когда осталось совсем мало патронов, он пошел ночью в лагерь «ай хо чуан» и украл у них патроны. Он украл еще ружье. Он уже два раза ходил в Цин Кайфенг.

— Кто этот человек?

— Англичанин. Его зовут Фол Кон. Он очень смелый и злой.

Я повернулась к мистеру Маршу, не в состоянии произнести ни слова от волнения.

— Там Роберт! — прошептала я. — Он… он говорит, Роберт пришел в миссию десять дней назад! Они отражают нападения банды «боксеров». О, бедные дети!

— Роберт? Да как, черт возьми, он смог так быстро добраться? И что этот парень здесь делает, Люси? Спроси!

Чанг Ли пожал плечами, когда я задала ему вопрос.

— Так было решено. Мы не сможем продержаться. Фол Кон отправил меня сюда ночью, трое суток назад, чтобы я привел с собой помощь. — Он опять пожал плечами. — Он не знал, что здесь так плохо.

— Как Фол Кон смог к вам добраться живым?

Чанг Ли улыбнулся.

— Он приехал верхом на лошади в одежде «боксера», которого он убил, с красной повязкой на голове, так что никто не думал, что он чужак.

Десять минут спустя мы с мистером Маршем стояли перед сэром Клодом Мак-Доналдом. Его лицо еще больше осунулось, а усы, казалось, обвисли от усталости.

— Об этом не может быть и речи, Марш, — резко сказал он. — Я не могу послать отряд в отдаленную миссию в девяноста милях отсюда. Вы должны это знать.

— Я знаю, сэр. Прошу разрешить нам с Люси уйти. Мы сможем пройти.

Сэр Клод уставился на него.

— Я не сомневаюсь. Но какая в этом польза? В любом случае, вы нужны здесь.

— Один мужчина, одна девушка и одна винтовка здесь ситуации не изменят, но смогут изменить в Цин Кайфенг.

Я умоляюще произнесла:

— Пожалуйста, сэр! Это мои дети. Я годами смотрела за ними.

Посланник потянул себя за усы, нахмурившись. Мистер Марш тихо спросил:

— Разве вы ничем не обязаны даме?

* * *

Мы покинули территорию посольства через водосток той же ночью, когда облака закрыли луну. Мистер Марш еще раз выкрасил волосы и привязал косичку. Его ружье было завернуто в наши одеяла. У меня был пистолет под рубашкой. Мы несли маленький мешок с небольшим запасом еды и питья.

Отойдя подальше от осажденного района, мы укрылись в брошенной конюшне и пролежали там до рассвета, чтобы пройти днем через городские ворота, не вызывая подозрений. Все три дня нашего путешествия я была словно во сне, не чувствуя своего тела. Трудно поверить, что я возвращаюсь в миссию, которая была моим родным домом. Еще труднее было поверить в то, что Роберт Фолкон там и что люди, обезумевшие от жажды крови, угрожают жизни обитателей тех стен.

Мы обошли Ченгфу на третий день, после полуночи, и через два часа подошли к миссии с северной стороны. В деревне горели огни, но никаких признаков штурма не наблюдалось. Мы подползли к северной стене. Неожиданно появилась луна, и нам пришлось остановиться и подождать, пока она снова не скроется за облаками. Я посмотрела вперед и чуть не вскрикнула. Там, на стене, поблекший, но четкий в каждой своей детали даже при лунном свете, был портрет Ника Сэбина. Ему оказалась не страшна никакая непогода. Наоборот, мягкая угольная пыль въелась в пористые стены.

Облака снова закрыли луну, и мы двинулись дальше. У стены мистер Марш поднял меня, и я перепрыгнула во двор. Через несколько секунд мистер Марш приземлился рядом. Мы побежали к дверям, ведущим в кухню. На полпути я услышала девичий голос, донесшийся из окна наверху. Это была Юлан:

— Доктор! Они идут с северной стороны!

Я крикнула пронзительным шепотом по-китайски:

— Юлан! Не стреляйте. Это Луци! Впустите нас.

Тишина. Мы прислонились к стене рядом с дверью, которая оказалась запертой изнутри на засов. Сверху послышались голоса и затем дрожащий голос Юлан:

— Луци! Это правда ты?

— Да! Я — Луци. Откуда я могу знать твое имя или имя Мейлин, Майчай, малышки Кими и мисс Протеро, которую еще звали Госпожа Ослиные Ноги? Со мной друг. Впусти нас, Юлан.

— Погоди, Луци, погоди!

Через минуту дверь открылась. Я увидела лампу, свисающую с потолка, а у дальней стены — доктора Ленгдона с винтовкой, направленной на нас. Я вошла первой, снимая шляпу, чтобы он меня хорошенько разглядел, и сказала:

— Доктор Ленгдон, это действительно я! О, как я рада, что вы живы.

Он опустил винтовку, не спуская с меня глаз. У него было изможденное, напряженное, усталое лицо.

— Господи! — прохрипел он. — Да как же это?..

Из-за двери появилась миссис Феншоу. В руке у нее была палка от метлы, к которой был привязан нож. Ее рыжие волосы были зачесаны назад и туго связаны, а лицо казалось более худым, чем я помнила, но зеленые глаза горели решительно, как всегда.

— Люси Уэринг! — воскликнула она, пока мистер Марш закрывал дверь на засов. — Что, ради всего святого, ты здесь делаешь? И что это за китаец с тобой?

— Мы из Пекина, миссис Феншоу. Чанг Ли пришел туда четыре дня назад, но помощь вам прислать не могут. Солдаты сюда не дойдут. Но мы с мистером Маршем прошли. Ах, извините. Это мистер Марш, — я повернулась к нему. — Мистер Марш, позвольте вам представить миссис Феншоу и доктора Ленгдона.

— Ваш покорный слуга, мэм. Доктор Ленгдон. Я принес винтовку и шестьдесят патронов к ней. Меньше, чем вы надеялись, но все же…

За следующие несколько минут нас засыпали самыми разнообразными вопросами. Я в нескольких словах рассказала, как мы оказались в Китае, как обстоят дела в Пекине и как мы доставили сообщение о том, что армия придет на выручку.

— Когда, Люси? — спросил доктор Ленгдон.

— Дней через десять, если полковник Стрейк прав. Доктор Ленгдон и миссис Феншоу переглянулись.

— Что ж, нам остается держаться изо всех сил. Как только войска возьмут Пекин, все закончится, потому что императрице придется направить свою армию против «боксеров».

Нам рассказали, что мистер Феншоу находится на наблюдательном посту на южном участке миссии. Юлан и другие старшие девочки дежурят по очереди у окон день и ночь. Все окна закрыты мешками с землей, оставлены лишь небольшие щелки для наблюдения и стрельбы. Две сиделки-китаянки занимаются детьми, едой, запасы которой иссякают, и по очереди дежурят.

— Пойду сменю Юлан на секундочку, — сказала миссис Феншоу. — Никто не может оставить свой пост, пока его не сменят, а ей не терпится тебя увидеть. — Она направилась к двери, затем обернулась: — Она отважная девушка. Она была рядом со мной, когда мы пытались отгонять своими пиками этих чертей, что лезли через стену. Если б не она, мы бы не справились.

Я все еще не задала вопрос, который мне не терпелось задать, но я понимала, почему Роберт Фолкон еще не появился. Он, бесспорно, был на одном из наблюдательных пунктов, как и мистер Феншоу. Появилась Юлан, она бросилась меня обнимать, плакать, снова обнимать. Я была счастлива видеть ее. Она выглядела гораздо старше, чем я ожидала ее увидеть, но в этом нет ничего удивительного, если вспомнить, как она боролась с вопящими «боксерами». Мне пришлось сдержать свое нетерпение, и я решила, что спрошу про Роберта чуть позже.

Разговаривая с Юлан, я прислушивалась к тому, о чем говорили доктор Ленгдон и мистер Марш.

— Ночью они нападали только два раза, слава богу! — говорил доктор Ленгдон. — Похоже, они больше не решаются на это. Когда они пытаются подойти днем, им приходится подниматься на холм со стороны деревни, и у нас есть возможность их засечь примерно ярдов с трехсот. Как правило, нам удается их отпугнуть несколькими выстрелами еще до того, как они доберутся до стены, но приходится экономить патроны.

— Чанг Ли сказал Люси, что примерно две недели назад к вам пришел англичанин, доктор. Это правда?

Доктор Ленгдон помрачнел и угрюмо кивнул.

— Без него с нами бы уже покончили. Он реорганизовал нашу оборону и поднял наш дух, особенно у детей. У нас бы совсем не осталось патронов, если бы не его ночные рейды в лагерь этих бандитов в деревне, — доктор как-то странно посмотрел на меня. — Люси его знает.

Мистер Марш сказал:

— Мы оба его знаем. Я так понимаю, что он сейчас дежурит. Можем мы его увидеть?

— Он не дежурит, он лежит с пулей в груди. Это не смертельная рана, но пуля так расположена, что попытка вытащить ее может быть очень опасной. Но, если я не выну пулю, может начаться инфекция.

Я почувствовала холод в желудке.

— Пожалуйста… разрешите нам на него посмотреть.

— Хорошо, Люси. Но, даже если он в сознании, сомневаюсь, что он вас узнает. — Доктор Ленгдон снял лампу с крюка. — Юлан, отправляйся на свой пост, а когда Мейлин тебя сменит, иди спать. Завтра наговоришься с Луци.

Мы с мистером Маршем вслед за доктором поднялись в комнату, которая когда-то была спальней мисс Протеро. Она была разделена на две половины брезентом, подвешенным к потолку. На полу лежали два матраса. Кровать мисс Протеро была отгорожена ширмой из такого же брезента. Доктор Ленгдон отвернул угол тяжелой ткани, и мы прошли за ширму.

На кровати лежал человек, прикрытый до пояса одеялом. На груди была плотная, пропитавшаяся кровью повязка. Доктор Ленгдон поднял фонарь, и мы с мистером Маршем одновременно вскрикнули, увидев лицо человека с закрытыми глазами.

Это был не Роберт Фолкон. Это был мой муж, Ник Сэбин.