Я огляделась, ничего не понимая и решив, что я сплю, но вокруг были настоящие деревья, а наверху бело-голубое небо, радом стоял Тоби и придерживал свою лошадь, и Ива щипала сочную траву.

– Но я же встречалась с инспектором Лекуром, – сказала я. – Я говорила с ним и с господином из британского посольства. Это было в «Раковине» в тот самый вечер, когда вы уехали.

Тоби покачал головой.

– Господин был не из британского посольства. Он работал на человека по фамилии Бонифейс. А француз, которого наняли сыграть роль полицейского, его приятель.

В голове у меня творилось невесть что, и мне хотелось задать Тоби тысячу вопросов сразу, но я сказала только:

– Тоби... зачем?

– Понятия не имею. – Он кивнул на лошадь: – Может быть, мы покатаемся, и я вам расскажу все, что знаю.

Я постаралась сбросить охватившее меня оцепенение. Тоби оглушил меня своим сообщением, и я не могла так быстро взять себя в руки.

– Да. Да, конечно, Тоби. Все так непонятно, что мне не верится... Нет, я верю вам, но...

– Куда мы поедем? – ласково спросил Тоби.

– А... Туда, по лесу в долину до Солтерс-Копс. Там есть ложбина. Мы можем там посидеть и поговорить. Думаю, мы никого не встретим. Плохо, если нас увидят вместе?

Тоби улыбнулся:

– Не для меня.

– И не для меня. Вы могли подъехать к дому и спросить меня. Уверена, Мэтти разрешила бы нам поговорить в гостиной. Мистер Райдер тоже не стал бы возражать, если это никак не вредит его делам. Ах да, Мэтти – домоправительница, миссис Мэтьюз, она очень хорошая.

– Рад это слышать, – сказал он, – но поскольку я прятался почти три дня, чтобы повидаться с вами наедине, может быть, мы поедем, куда вы предложили.

Понемножку я приходила в себя и от неожиданной встречи, и от того, что узнала, хотя рассказ Тоби лишь усугубил таинственность недавних событий. У меня в голове мгновенно вспыхнула фраза, которую запомнил Альберт, когда подавал виски с содовой мистеру Себастьяну Райдеру и мистеру Бонифейсу: «Привезите мне девушку с бабочкой... сколько бы это ни стоило».

То, что я стала жертвой обмана и меня хитростью заманили в Англию, несомненно, испугало меня, но, с другой стороны, я уже не первую неделю жила в Серебряном Лесу и не чувствовала ни малейшей угрозы ни с чьей стороны. Я решила дождаться более подробного рассказа Тоби, надеясь, что он все прояснит.

Отряхивая руки, я смотрела, как он взял Иву за повод и подвел ее ко мне.

– Как вы обыкновенно садитесь на нее? – спросил он.

Я поправила шляпу.

– Конюх подсаживает меня.

– Хм...м...м... – недоверчиво пробурчал он.

Я рассмеялась.

– Тоби, о чем вы задумались? Да не расплачусь я, если вы дотронетесь до меня.

У Тоби на лбу разгладились морщины.

– В таком случае...

Тогда он взял меня за талию и легко посадил в седло, а, пока я устраивалась, сам вскочил на лошадь.

Неторопливая прогулка по лесу с моим другом Тоби доставила мне несказанное удовольствие.

– Вы не представляете, как я была счастлива, когда прочитала о вашем успехе, – сказала я. – Неужели правда, что все началось в тот день, когда вы написали меня возле раковины? Если это так, то я очень горжусь тем, что в нем есть кроха моего участия.

Он поглядел на меня с нескрываемым удивлением:

– Еще какая кроха, красавица, но я не понимаю, как вы можете сейчас говорить об этом. Неужели вам совсем не интересно, как вас обхитрили?

– Конечно, интересно, – ответила я, стараясь удержать правую ногу параллельно крупу лошади. – Но о вашем успехе мне тоже интересно узнать. Я хочу сказать... О Господи, я сама не знаю, что хочу сказать. Если была хитрость, значит, должен быть какой-нибудь результат, и он может быть хорошим для меня или плохим, и если плохим, то я могу его предотвратить или не могу, и если не могу, значит, мне придется с ним смириться.

Тоби опять поглядел на меня, потом на небо, словно ища на нем ответа, потом опять на меня.

– Боже милостивый, – сказал он, – да вы, Ханна, фаталистка. Настоящая фаталистка. Многие называют себя фаталистами, хотя они даже не знают, что это такое. За пределами Индии вы – первая фаталистка, которую я встретил. Но если подумать, это меня не удивляет, потому что...

– Тоби, – перебила я его, – не стоит об этом. Лучше расскажите мне, что было после моего бегства. Или вы собираетесь впустую тратить время, рассказывая мне обо мне?

– Все-таки я наполовину ирландец, и мне положено быть велеречивым. Но если вы уж так против, что ж, перейдем к делу. Сначала вы, Ханна. Итак, что случилось?

Мой рассказ занял всего несколько минут, даже включая характеристики всех членов семейства Райдеров и описание того, какое у меня замечательное положение в доме. Тоби молча слушал меня, хотя мне было нетрудно понять, что он очень удивлен.

– Значит, с тех пор, как Бонифейс привез вас сюда, ничего плохого не произошло? Совсем ничего? – стал он допытываться после того, как я кончила говорить.

– Ничего. Разве только в первый день. Совершенно случайно один из слуг слышал, как мистер Райдер просил или приказывал мистеру Бонифейсу привезти ему девушку с бабочкой, сколько бы это ни стоило. Мне это показалось странным, но, может быть, он просто таким образом выразил свое нетерпение... Я хочу сказать, нетерпение заполучить английскую девицу, свободно владеющую французским.

Тоби смотрел на меня во все глаза.

– Но почему он назвал вас девушкой с бабочкой? Не понимаю. Откуда он мог узнать о золотой бабочке у вас на плече?

– Понятия не имею. Но, может быть, он не знает. А может быть, кто-нибудь из моих подруг в колледже. Представьте, мистер Бонифейс расспрашивал обо мне, а она возьми и проговорись, вот он и стал меня так называть.

Тоби покачал головой:

– Не думаю.

– Больше меня так никто не называл, так что не волнуйтесь. Теперь ваш черед. Я думала, что вы ушли в море на несколько месяцев, и умираю, так хочу узнать, что же с вами приключилось на самом деле.

– О, все просто, – усмехнулся Тоби. – В Гавре, когда мы готовились к отплытию, какой-то дурак уронил мне на ногу ящик. Она распухла, как моя голова, и было ясно, что в море от меня не будет никакого толку, поэтому шкипер отпустил меня подобру-поздорову. Два дня я провалялся в больнице, а потом меня отправили домой с повязкой на ноге и костылем под мышкой.

Мне стало его очень жалко.

– Ох, Тоби, это так ужасно. Ведь без меня вам, наверно, никто не помог. А сейчас как?

Он взглянул на свою правую ногу.

– Болит иногда, но вполне терпимо. Синяк был ого-го-го. Но если был перелом, то его уже нет, потому что я совсем неплохо хожу. Но ботинок я смог натянуть всего десять дней назад. Ладно. Так я вернулся в Париж, а вас уже и след простыл, только письмо лежало на полу в моей комнате. О нет, еще мадам Бриан чуть с ума не сошла от страха из-за письма, которое вы оставили в своей комнате для полиции. Знаете, красавица, могли бы и пощадить бедняжку, вам ведь известно, как она боится полицию.

– Да, наверное, но я так устала и так боялась сама, что плохо соображала. Значит, вы сами отнесли письмо?

– Ну, уж нет! Сначала я провел дознание, как мы это называли во французском легионе. Я прочитал письмо, которое вы подбросили мне, потом вскрыл то, что вы оставили для полиции, правда, сделал это очень аккуратно, и мне оно ужасно не понравилось. Я отправился в ближайшую жандармерию, потом в муниципальную полицию, потом в первый отдел, потом в сыскную полицию и везде спрашивал инспектора Лекура, но никто о нем даже не слышал. Никто.

– С больной ногой? Ох, Тоби! Я совсем не хотела причинить вам столько хлопот.

– Юная Маклиод, перестаньте вздыхать о моей ноге. Вздыхайте лучше о себе!

– Не сердитесь. От этого у вас на лице еще больше веснушек.

– Я не сержусь. А вы лучше слушайте. Я не нашел инспектора Лекура и отправился в «Раковину» поговорить с папашей Шабрье. Могли же вы ему что-то сказать такое, что пролило бы свет на это дело. Так нет, вы ему ничего не сказали, но он вспомнил двух мужчин, которые накануне вашего бегства обедали в ресторане. Один был англичанином, а другой – французом. Еще он мне сказал, будто бы англичанин предупредил его, что вас собираются арестовать, и будто бы этот англичанин из британского посольства.

– Да, все правильно, – подтвердила я. – Другой же, смуглый, с козлиной бородкой, был инспектор Лекур. Его друг называл его Жак.

– То, что смуглый, с козлиной бородкой, – Жак Лекур, – мрачно продолжал Тоби, – это правильно, только он безработный актер, а не полицейский.

Я покачнулась, но быстро вернула правую ногу в правильное положение.

– Актер? Откуда вы знаете?

– Потому что он был там, когда я пришел, – сказал Тоби. – Папаша Шабрье и Арман показали мне его. К тому же Арман слышал почти все, что вы говорили, и он тоже подумал, что этот человек – полицейский. Наверно, Лекур решил, что дело кончено, если он сыграл свою роль и получил деньги. Так вот. Он сидел в углу как ни в чем не бывало, и ел жаркое из кролика, только на сей раз один, без своего английского дружка, к сожалению.

– Актер? – изумленно повторила я. – Но как вы узнали?

Тоби улыбнулся, очень довольный собой.

– Когда он расплачивался, Арман шепнул ему, что его друг из британского посольства ждет его у задней двери «Раковины». Ему, мол, нужно обсудить с ним нечто очень важное. Как только этот дурак вышел, крадучись, словно кошка, преследующая мышь, я стукнул его по затылку, поставил ногу на шею, и мы с ним очень мило поболтали. Так я узнал, что он актер и его нанял некий Бонифейс.

Мысли у меня путались, потому что мне надо было решить несколько задачек одновременно.

– Нанял? – переспросила я. – Бонифейс? Но зачем? А кто этот англичанин из посольства?

– Он не из посольства, – сказал Тоби. – Он – Чарли Гриндл и работает на мистера Томаса Бонифейса, одного из владельцев агентства Хескет, расположенного на Чэнсери-лейн в Лондоне. Лекур этого не знал. Я нашел его, когда сюда приехал.

– Хескет! – воскликнула я. – Ну да, я встречалась с миссис Хескет. Она живет в том же доме, что и мистер Бонифейс.

– Правильно, – подтвердил Тоби и подставил лицо солнышку, потому что мы как раз выехали из леса. – Ах, до чего же хороший денек. Я и забыл, как это бывает в Англии. Наверно, я должен что-нибудь такое же сказать об Ирландии, но, по правде говоря, там чуть ли не все время идет дождь.

– Тоби, как вы узнали о миссис Хескет?

– А она как раз оказалась в своей конторе на Чэнсери-лейн, когда я держал Чарли Гриндла за шею и бил головой об стену, рассчитывая кое-что у него узнать. Только не подумайте, Ханна, что мне это нравилось, просто, пока я был матросом, у меня появилось несколько плохих привычек.

– Нет, Тоби!

– О, совсем немного. Например...

– Нет, нет! Я хотела сказать, что на самом деле вы ведь не били его головой об стену?

– Бил, красавица. Конечно, я извинился перед миссис Хескет, и она оказалась чрезвычайно милой и все понимающей дамой. Мне даже кажется, что я ей понравился.

– Несмотря на то, что вы били несчастного мистера Гриндла головой об стену? Вы меня удивляете, Тоби Кент.

– А вы удивляете меня, юная Маклиод, следовательно, мы квиты.

– Ну и вы узнали, что хотели?

– Узнал. Миссис Хескет оказалась неистощимым фонтаном сведений, и я как следует искупался в нем.

– Понятно. Неплохо вы поездили, Тоби Кент. Но вы кое-чего недоговариваете. Что было между «Раковиной» и Чэнсери-лейн?

– Договорю сейчас. – Он помолчал, словно собираясь с мыслями. – Ну вот. Мистер Себастьян Райдер нанял мистера Бонифейса, чтобы он привез вас из Парижа в Серебряный Лес вроде для того, чтобы вы учили его детей французскому языку. Если это все-таки правда, я очень удивлюсь, но больше мне ничего неизвестно. Однако я совершенно уверен, что ему были нужны вы, Ханна, а не какая-нибудь вообще англичанка, владеющая французским. И опять я не знаю зачем. Бонифейс пришел к вам на улицу Лабарр, и вы отказались от его предложения. Тем не менее он успел разглядеть юношу, которого вы спасли от апаша и который лежал без сознания на вашей кровати.

Я кивнула.

– Да. Он очень неважно выглядел, и мне пришлось рассказать, что случилось.

– Умный парень этот мистер Бонифейс. Он не знал, как заставить вас принять его предложение и переехать в Серебряный Лес, и вы сами подсказали ему, что надо сделать. Уйдя от вас, он немедленно пошел на то место, где, как вы ему сказали, произошло преступление. Он знает, как ведут себя воры и грабители, этот Бонифейс, поэтому принялся искать в мусорных ящиках, ведь они, очистив бумажник от денег, обычно выбрасывают его, чтобы избавиться от улик. И он нашел, Ханна, нашел бумажник, правда, в нем не было денег, зато были всякие бумажки и визитная карточка с именем владельца, то есть Эндрю Дойла. А на обратной стороне карандашом оказался записан адрес отеля. Вандомская площадь. Вот туда-то и помчался наш мистер Бонифейс, чтобы навести справки, и нашел там сами знаете кого.

Я вспомнила, как мистер Дойл шептал женское имя, и спросила:

– Клару?

– Мисс Клару Уиллард из Техаса. Очень напористую американку, совершающую длительное турне по Европе с родителями, мистером Бенджамином Уиллардом и миссис Мелани Уиллард, и с кузеном Эндрю, который в ту минуту лежал на вашей кровати на Монмартре. Когда Бонифейс заявился в отель, родители Клары как раз отправились в жандармерию сообщить об исчезновении Эндрю, не вернувшегося с прогулки по Монмартру. Бонифейс рассказал Кларе туманную историю о том, как он нашел бумажник на улице и как ему будто бы сообщили, что одна уличная женщина напоила иностранца до бесчувствия и уволокла его к себе домой, естественно, предварительно ограбив.

– О Господи, не удивительно, что Клара так налетела на меня.

– Ну, она могла бы сначала расспросить вас, – сухо возразил Тоби. – Теперь вы понимаете, что это она привезла служащих из отеля на Монмартр и она увезла Эндрю Дойла, пригрозив вам полицией. Но, послушайте, Ханна, я должен вам передать кое-что от мистера Дойла, и лучше мне это сделать теперь. Он бы сам все вам сказал, но он сейчас в Мексике, однако я должен заверить вас, что скоро он будет в Англии и обязательно нанесет вам визит, чтобы лично поблагодарить вас.

– Поблагодарить?

– Ну да. Это и есть его послание вам, красавица. Я должен поблагодарить вас за то, что вы спасли ему жизнь, потому что он совершенно уверен, что без вас ему пришлось бы совсем худо.

– Но откуда он знает? Ведь он все время был без сознания.

– Значит, не все время. – В эту минуту мы уже подъехали к рощице и стали огибать ее. – Он говорит, что его словно парализовало от удара в голову, но он все видел и слышал, хотя почти как во сне. Время от времени он принимал вас за свою кузину Клару, но он определенно помнит все, начиная с первых слов подружки апаша и кончая бренди мадам Бриан. Но это пусть он сам вам все расскажет.

– Да? – в смятении переспросила я. – Вы, правда, думаете, что он захочет повидать меня? В конце концов, все это было так давно, да и что особенного я сделала? Просто ему повезло, что я оказалась рядом.

Тоби рассмеялся:

– Эндрю Дойл думает иначе. Должен вам сказать, что он человек высоких чувств, и теперь вы для него неотличимы от Жанны д'Арк.

– Тоби, не надо так шутить.

– Я не шучу. У него хорошая ирландская фамилия, и она бы гораздо больше подошла мне, потому что в нем всего одна шестнадцатая ирландской крови и семь шестнадцатых американской, что же до другой половины, то она полностью мексиканская, унаследованная им от матери, так что у него огонь горит в жилах.

Я остановила Иву и соскользнула на землю, радуясь тому, что мне так легко удалось это сделать, что мне больше не надо думать о том, как бы не свалиться с лошади, и что я могу получше сосредоточиться на разговоре с Тоби, который сел радом со мной на мягкую сухую травку, оставив лошадей неподалеку.

– Значит, Клара не была в полиции? – спросила я. Тоби покачал головой.

– Эндрю дня три не мог прийти в себя, но он все время повторял: «Девушка спасла мне жизнь, девушка спасла мне жизнь...» Все стало выглядеть совсем иначе, и его дядя Бенджамин Уиллард отправился на Монмартр поговорить с вами, а вас-то уже не было. От мадам Бриан он ничего не смог добиться, а я в это самое время шатался по полицейским участкам. Потом Эндрю, наконец, очнулся и все рассказал, после чего Клара с родителями тотчас вновь помчалась на улицу Лабарр в надежде застать вас дома. Да, кстати, я еще должен вам передать извинения от Клары. Она так же безудержна в покаянии, как и во всем остальном.

– Вы были дома, когда они пришли? – спросила я.

– Был, красавица. Это случилось как раз на следующий день после того, как я выбил правду из Лекура, и мы очень неплохо поговорили. Они прочитали ваши письма ко мне и в полицию и получили свои запонки. Я сказал им, что Бонифейс ловко их провел, и вы бы слышали, как Клара его честила. – Тоби хмыкнул и сорвал травинку. – Уилларды очень расстроились, – продолжал он чуть погодя, – потому что чувствовали себя виноватыми из-за невольного соучастия в темных делишках Бонифейса, ведь ни вас, ни его невозможно было отыскать, так же, как его помощника якобы из британского посольства. Клара была в ярости, а миссис Уиллард чуть не плакала.

– Они не виноваты, – сказала я и сняла шляпу, чтобы подставить лицо под ласковое весеннее солнышко. – Вы говорите, что мистер Дойл наполовину мексиканец? Это меня не удивляет. Он очень смуглый.

– Брат миссис Уиллард женился на мексиканке очень высокого происхождения. Эндрю – их сын. Отец умер несколько лет назад, а мать Эндрю еще жива. Почему это вы, юная Маклиод, никогда не задаете вопросов, которых я жду от вас?

– Не знаю. А что я должна спросить?

– Ну, например об Эндрю Дойле, ведь он очень хорош собой, очень богат и, насколько мне известно, очень влиятелен в политических кругах.

Я рассмеялась:

– Вы же знаете, Тоби, в этом смысле мужчины меня не интересуют.

– Правда. Хотя на самом деле я ждал, что вы спросите, как я нашел вас.

– Расскажите, пожалуйста.

– Ладно. Сначала я успокоил Уиллардов, сказал им, что вы на редкость разумная девица и можете без труда справиться с каким-то там Бонифейсом. – Тоби улыбнулся. – Эндрю согласился со мной, когда мы встретились через пару дней все вместе и он рассказал, как вы прогнали апаша с его подружкой, вооружившись всего-навсего шляпной булавкой.

– Господи, неужели он и это помнил?

– Помнил и рассказывал об этом с восхищением и настоящей романской страстностью.

Мы сидели в лощине, и Тоби рассказывал мне, что Уилларды ужасно сокрушались, будучи не в силах разыскать меня, потому что им непременно нужно было ехать дальше. Кларе и ее родителям непременно нужно было продолжать путешествие, потому что мистер Уиллард посещал европейские столицы, имея поручение от американского правительства. А Эндрю Дойлу надо было плыть в Веракруз, следовательно, недель на десять он совершенно выбывал из игры. Потом он собирался вернуться и присоединиться к Уиллардам в Лондоне, где они намеревались провести лето.

– Я им сказал, чтобы они не волновались, потому что я тоже собирался разыскивать вас. – Тоби вытянулся на траве, опершись на локоть, и солнце играло в его густых рыжих волосах. – Они, конечно, поняли, что с деньгами у меня не густо и весьма учтиво предложили мне кругленькую сумму, правда, я ничего у них не взял, тем не менее мы расстались друзьями и еще несколько раз виделись. Кажется, это был их третий визит, когда я заканчивал портрет вашего друга из «Раковины»...

– Армана! – радостно воскликнула я. – Да, да, я видела его в журнале рядом с моим портретом. Как он, Тоби? Они нашли кого-нибудь на мое место? Арману не стало хуже без меня?

Тоби вздохнул:

– Юная Маклиод, вы когда-нибудь перестанете задавать не относящиеся к делу вопросы? У меня и без этого есть что вам рассказать.

– Простите меня. Но все-таки как он?

– С Арманом все в порядке. Он стал чем-то вроде знаменитости после того, как я его написал, и наслаждается своим счастьем. На чем я остановился? А, да. Так вот, приехали Эндрю и дядя Бенджамин, потому что Эндрю стало уже много лучше. Портрет был в комнате, и когда дядя Бенджамин взглянул на него, то пришел в восторг. Он коллекционер, чтобы вы знали, и очень любит импрессионистов, чего я до тех пор даже не подозревал. Ну, если коротко, то этот довольно-таки уравновешенный господин не мог усидеть на месте, так ему захотелось купить мою картину. Более того, он мне сказал, что дружит с Жюлем Креспаном, владельцем самой знаменитой галереи, и он уверен, что тот непременно захочет выставить мои картины, если они не хуже портрета Армана.

Я вдруг вспомнила кое-что.

– А Бенджамин Уиллард – не тот американский коллекционер, о котором писали в журнале?

Тоби покачал головой.

– Нет, там написано о его племяннике Эндрю, который никогда не был коллекционером. Вот как получилось. Бенджамин Уиллард привез ко мне самого месье Креспана взглянуть на портрет Армана, и я стал рассказывать, как нашел свою манеру, когда писал другой портрет, выставленный в Салоне. Через десять минут мы все уже были в кэбе и ехали во Дворец Искусств. Картина была отвергнута, но...

– Отвергнута? Ах, Тоби!

Он усмехнулся:

– Креспан сказал, что я могу рассматривать это как комплимент, потому что все лучшие картины всегда заканчивали свой путь в Салоне Отверженных. Но, как бы то ни было, мы привезли «Девушку с бабочкой» домой, чего я никак не мог сделать до этого, и отец Клары и ее кузен Эндрю чуть не устроили у меня дуэль, кому будет принадлежать портрет. А Креспан потребовал, чтобы я выставил ее на продажу. Это было очень смешно, и я едва сдерживался.

– Но вы сказали, что мистер Эндрю Дойл – не коллекционер.

– Правильно. Но ему очень хотелось приобрести ваш портрет. В конце концов я объяснил им, что портрет не продается, но я могу уступить его на год Эндрю, поскольку Бенджамин уже купил «Официанта».

– Тоби, я никогда раньше не слышала, чтобы картины сдавали в аренду. Зачем вы это сделали?

– Господи, да это первая хорошая картина, которую я написал. Неужели вы думаете, что я могу ее продать? – Он печально улыбнулся. – По правде сказать, я вообще не собирался выпускать ее из рук. Но Эндрю было не угомонить, он кричал, требовал, просил, предлагал мне целое состояние, ну, я сказал, что могу дать ему ее на время за эту сумму. Я думал, он не согласится, а он ведь сумасшедший, так что я сам себя поймал в капкан, ведь не мог же я сказать, что пошутил.

Мы немного помолчали, и я постаралась как-то разложить по полочкам все, что рассказал мне Тоби. Потом я спросила:

– Вы им сказали, почему назвали картину «Девушка с бабочкой»?

Он сел и уставился на меня.

– Нет, глупая девчонка! Черт возьми, я никогда не выдаю чужие тайны.

– Не надо ругаться. Я только спросила.

– Да не ругаюсь я на вас. Я просто... просто я так выразил свое чувство негодования, ведь у меня плохой характер. – Он опять лег, но тут же вскочил. – Вы задаете не те вопросы, которых от вас ждут. Вы не хотите узнать, как я вас нашел? Я начал вам рассказывать, но где-то потерял нить...

– Прошу прощения. Рассказывайте, Тоби, я больше не произнесу ни слова, пока вы все не расскажете.

– Вот так хорошо. Значит, Дойлы оставили свои картины месье Креспану, чтобы он выставил их в галерее, а он мне сказал, чтобы я быстро написал еще, и мне пришлось этим заниматься несколько недель, правда, я все равно не мог никуда идти из-за ноги. Эндрю отплыл в свою Америку, Уилларды продолжили свое турне по Европе, а я, когда не писал, старался представить, куда вы могли подеваться. Я еще раз встретился с Лекуром, но он знал только, что человек, который его нанял, звался Бонифейсом и приехал из Англии. Он даже не знал настоящего имени помощника Бонифейса, который представлялся сотрудником посольства.

Тоби помолчал, потом достал из кармана блокнот и карандаш, что-то рисовал секунд тридцать, после чего показал мне на удивление похожий портрет блондина с длинным носом, с которым я разговаривала в «Раковине».

– Вот он, красавица.

Я хотела было заговорить, но вспомнила о своем обещании и молча кивнула.

– Чарли Гриндл, – сказал Тоби и порвал листок. – Нос у него был другой формы, когда мы с ним расстались. Да, шли недели, а я ничего не мог придумать. Тогда я написал своему другу в Англию, чтобы он поискал фирму, агентство или адвокатскую контору, на которой бы значилась фамилия Бонифейс. Из этого ничего не вышло и не могло выйти, потому что фирма называется – Агентство Хескет, по крайней мере, так она значится в почтовом справочнике.

Я хотела было спросить, не видел ли Тоби миссис Хескет и мистера Бонифейса вместе и не заметил ли, как она разговаривает в его присутствии, словно его нет рядом, но опять вспомнила о своем обещании и промолчала.

– Потом мне немножко повезло, – продолжал Тоби. – В вашей комнате все еще никто не жил, но ее должны были сдать, и мебель не выносили, потому что мадам Бриан рассчитывала, что новый жилец что-нибудь купит. Так вот, как-то раз я услышал шум за дверью, вышел посмотреть и – о чудо! – увидел мадам Бриан с щеткой в руках. Она собиралась прибрать в комнате перед приходом кого-то, кто хотел на нее посмотреть. Вот тогда на меня снизошло вдохновение, и я попросил ее не беспокоиться, потому что решил сам снять комнату.

Мне очень хотелось спросить его, зачем ему это было нужно, но я лишь позволила себе промычать:

– M...M...M...M?

Тоби рассмеялся.

– А почему нет? Деньги у меня были, переезжать мне не хотелось, но и чужого человека рядом мне было не нужно. Имело смысл снять комнату, и я это сделал. А на следующий день я нашел кое-что в верхнем ящике.

Он поискал в кармане и протянул мне визитную карточку мистера Томаса Бонифейса, которую он мне дал в то утро, когда пришел в первый раз в дом номер восемь на улице Лабарр. Там было его имя, довольно туманное обозначение профессии: «агент» и адрес в Лондоне.

– Прошли еще две недели, прежде чем моя нога позволила мне отправиться в путь, – сказал Тоби. – А тем временем я написал Уиллардам в Вену и сообщил, что напал на след, и еще написал Эндрю в Веракруз, но, Бог знает, когда он получит мое письмо и получит ли его вообще. В Англию я приехал неделю назад и сразу отправился на Чэнсери-лейн, где познакомился с миссис Хескет.

У Тоби засветились глаза, стоило ему вспомнить о ней, и он даже вздохнул.

– Ханна, это редкая женщина. Когда я добрался до Чэнсери-лейн, то, к моему великому сожалению, неусидчивый мистер Бонифейс опять был за границей, на сей раз в Испании по поручению другого клиента, но Чарли Гриндл оказался на месте. Арман мне его очень точно описал. Я сразу же ему сказал, что мне нужно с ним поговорить, объяснил, что мне от него нужно, и стукнул его головой об стену, как в комнату вошла миссис Хескет. Поскольку я считаю себя джентльменом, то я отпустил мистера Гриндла и снял шляпу, а мистер Гриндл со стоном повалился на пол.

Тут уж я не в силах оказалась сдержать смех. Тоби улегся на спину, закинул руки за голову и словно воочию увидел то, что произошло тогда.

– Она и глазом не моргнула, Ханна. «Я сама давно хотела это сделать, – сказала она. – Жалко, Бонифейса тут нет, а то вы бы и ему показали, что почем. Ну а теперь, чем могу вам служить, молодой человек?»

Я откинулась назад и смеялась, пока слезы не выступили у меня на глазах. Тоби так хорошо передразнил по-деловому точную речь миссис Хескет, что я будто слышала ее самое. И Тоби тоже смеялся вместе со мной. Бог знает, что могли бы подумать люди, если бы увидели, как я валяюсь на траве и хохочу во все горло. Немного придя в себя, я привстала и оперлась на локоть.

– Тоби, это так на нее похоже! Просто удивительно, она делит спальню с мистером Бонифейсом, а я это точно знаю, потому что переодевалась в ее спальне, и совсем не бывает с ним вместе.

– Я тоже так понял. – Тоби сел и потер глаза. – Ну, в общем, в один прекрасный момент я решил перестать быть драчуном и сделаться галантным кавалером, и, должен сказать, миссис Хескет это оценила, так что я ее пригласил на обед и в тот же вечер услышал от нее историю ее жизни. Я вам как-нибудь расскажу, когда у нас будет немножко времени.

– На обед? – переспросила я. – Ох, Тоби, на ленч – это ничего, но обед уже обязывает. Не со мной, конечно, – добавила я, вспомнив, как мы вместе обедали в Париже.

– Обязывает – хорошее слово, – согласился он, – но я ведь и не говорил, что не приглянулся ей, а мне это было очень на руку, потому что как раз от нее я узнал о том, что мистер Себастьян Райдер из Серебряного Леса был тем человеком, который хотел заполучить вас любой ценой якобы для обучения его детей французскому языку. В это я никак не могу поверить, если, конечно, не верить, что англичане на все способны, но, как бы то ни было, три дня назад я приехал сюда и остановился неподалеку в гостинице «Бык», что на перекрестке примерно в миле от этого места. В первое же утро я убедился, что вы живы-здоровы и катаетесь на лошадях, но только сегодня вы выехали одна, и у меня появилась возможность с вами поговорить.

Я села и посмотрела на часы. Прошел почти час с тех пор, как я уехала на прогулку.

– У меня осталось мало времени, – сказала я. – Но, Тоби, вы не представляете, как я тронута тем, что вы ради меня приехали в Англию. Могу только сказать, что поначалу я тоже была настороже, но пока не случилось ничего такого, отчего мне надо было бы перестать верить мистеру Бонифейсу или мистеру Райдеру. Я – всего-навсего учительница французского.

Я встала. Тоби тоже встал.

– Подождите, – удержал он меня. – У вас на платье и в волосах травинки. Не годится в таком виде возвращаться в Серебряный Лес.

Он зашел мне за спину, аккуратно вынул травинки из моих волос, а потом цилиндром стряхнул листья с платья.

– Я сама иногда не верю своему счастью. Правда, я живу в доме, потому что служу и получаю жалование, но у меня совсем не то положение, что у слуг, я почти что член семьи, так что не волнуйтесь за меня и успокойте Уиллардов на мой счет.

– Сами успокоите их, – заявил Тоби и повернул меня кругом посмотреть, не осталось ли где травинок. – Они скоро все будут в Лондоне, и вы тоже там будете.

– Я? – Удивленно поглядев на него, я надела шляпу. – Не понимаю.

– Все очень просто. Райдеры скоро переедут в свой лондонский дом на все лето.

– Откуда вам это известно?

– Бенджамин Уиллард, кроме всего прочего, возглавляет закупочную комиссию американских вооруженных сил, и европейские страны он посещает отчасти для ознакомления с тем вооружением, которое эти страны производят. Он сейчас снова в Париже, и два дня назад я ездил в Сент-Албанз, чтобы отправить ему телеграмму, в которой сообщил, что вы работаете учительницей французского у некоего Себастьяна Райдера из Брэдвелла и, кажется, с вами все в порядке. Он тотчас ответил мне, что знает или слышал о Себастьяне Райдере и вскоре должен иметь с ним деловую встречу в Лондоне. Вот так я узнал, что Райдеры собираются в Лондон. Кстати, мой хозяин в гостинице тоже подтвердил, что они обыкновенно уезжают на лето в Лондон.

– О Господи, я вовсе не хочу, чтобы Уилларды или мистер Дойл поднимали шум из-за того, что было в Париже.

Тоби надел цилиндр.

– По тому, что я наблюдал, я знаю, американцы умеют быть благодарными, и вам придется с этим смириться. Я скажу Уиллардам о нашей встрече, но на вашем месте я не стал бы ничего рассказывать мистеру Себастьяну Райдеру. Это его совсем не касается.

– Конечно нет, но, думаю, это его и не заинтересует. Дети и Мэтти – другое дело, но мне совсем не хочется вспоминать прошлое. – Тут мне в голову пришла странная мысль: – Вы думаете, мистер Райдер знает, как мистер Бонифейс поступил со мной в Париже?

– Нет. Райдеры в этом мире предпочитают сообщать своим прихвостням, какой они желали бы иметь результат, и не сомневаются, что будут его иметь, но в детали они не вникают. Бонифейс наверняка не рассказал своему клиенту о парижских хитростях.

– Тоби, вы уверены?

Он улыбнулся:

– Ну, конечно, красавица, потому что после весьма гостеприимного приема со стороны миссис Хескет и великолепно проведенного вечера я задал ей точно такой же вопрос, и, думаю, леди не обманула меня.

– Вы – ужасный человек, Тоби Кент, но я все равно очень рада вас видеть. Когда вы возвращаетесь в Париж?

– Пока не возвращаюсь. – Он что-то написал на листке бумаги и протянул его мне. – Я снял студию в Челси. Здесь адрес. Напишите или телеграфируйте мне, когда я вам понадоблюсь.

– Спасибо. – Я положила листок в карман амазонки, а Тоби отправился за Ивой. – Тоби, вы очень добры ко мне, и у вас была куча хлопот из-за меня. Не знаю, зачем вам все это.

– Очень просто, – торжественно произнес он. – Я в долгу перед девушкой с бабочкой. А теперь давайте забирайтесь на свою лошадку.

Он опять взял меня за талию и легко посадил на спину лошади, а потом помог найти стремя и подождал, пока я устроюсь как следует.

Должна сказать, что от его слов мне стало немножко грустно, наверное, из-за моего чрезмерного тщеславия, потому что я поняла, что ждала совсем не этого. Мне хотелось услышать, что мы старые друзья и он любит меня, а вовсе не то, что он у меня в долгу.

«Так тебе и надо, Ханна», – подумала я, а вслух весело прощебетала:

– Нет, Тоби, никогда больше не говорите мне это. Я всего лишь сидела в кресле и смотрела в окно.

Он не ответил мне, вскочил на лошадь и посмотрел на часы.

– Лучше нам попрощаться сейчас. Я уеду первый. Он убрал часы и сидел, положив руки на луку седла и не сводя с меня хмурого взгляда. Его зеленые глаза больше не смеялись. Рыжие кудри вылезали из-под цилиндра, который он не позаботился поправить.

– До свидания, Тоби. Наверно, мы еще увидимся в Лондоне.

Он безразлично кивнул, а потом вздохнул:

– Вот что я вам скажу, юная Маклиод. В моем роду не было колдунов и провидцев, и я тоже не волшебник, нет у меня такого дара, но я не могу избавиться от чувства, что собирается гроза. Хотел бы я знать, откуда она придет. Так что берегите себя. Не будьте такой доверчивой, черт возьми. Будьте же хоть чуточку подозрительны. И со всеми без разбору. С Себастьяном Райдером и его семейством, с благодарными Уиллардами, когда они пожелают встретиться с вами, и с Эндрю Дойлом. – Несколько мгновений он пребывал в задумчивости. – И со мной тоже.

Потом он кивнул мне, тронул каблуками бока лошади и умчался прочь, оставив меня удивленно смотреть ему вслед. Минуты через две-три я тоже тронулась в путь, ни на минуту не забывая о своей правой ноге, которую должна была держать параллельно крупу лошади, но в мыслях у меня было только одно: почему Тоби Кент хочет, чтобы я была с ним подозрительной.