На рассвете снег продолжал засыпать землю, возникая из низких туч, нависших над замком.
– Сюда! Кто-нибудь, помогите! – закричал человек. Испуганная корова убегала от него. Он бросился за ней, загнав в угол между двумя деревянными постройками. Появился еще один человек и мальчик лет десяти с веревкой. Загнанное животное выставило рога, топча копытами снег в ожидании приближающихся людей.
От часовни остался обгорелый остов и черные головешки. Навоз продолжал дымиться. Вода, вылитая на крышу сарая, замерзла и превратилась в лед. Огромные сосульки поблескивали в тусклом утреннем свете.
Несколько человек стояли рядом с Лэром, разглядывая остатки часовни.
– По крайней мере, удалось спасти сарай, – сказал де Фонтен. О том, что сгорел весь запас дров на зиму, думать не хотелось.
Почему начался пожар? Почему? Альбер и несколько крестьянских ребят ковырялись в обугленных поленьях. Одному удалось найти в черной золе изуродованный кусочек металла – все, что осталось от масляной лампы…
У колодца люди поздравляли друг друга с тем, что удалось спасти коровник и животных.
Всем хотелось разрядки. Люди смеялись, шутили. В это время к подъемному мосту подъехала телега с гробом святого брата.
Стражник, всю ночь носивший ведра с водой, подошел к послушникам.
– Вы видели пожар?
Человек с шишковатым носом покачал головой.
– Брат Гюи и я узнали о несчастье только утром, – ответил он, рассматривая руины часовни.
– Спасли сарай, всех свиней и коров, – с гордостью сказал стражник. Он все еще продолжал рассказывать о том, как самоотверженно работали люди, когда телега тронулась в путь по настилу моста.
Николетт была в ужасе. Нет, ей этого не вынести! Связанная, с заткнутым ртом, она была не в силах пошевелиться. Деревянные доски гроба окружали ее, удушающий запах не давал дышать.
От холода и страха она вначале даже не могла плакать и звала на помощь только спасительное забвение. Когда телегу стало трясти на колдобинах, ее охватили мысли – одна ужаснее другой. Неужели ее хотят похоронить заживо? Наверняка, похитителям известно, кто она. Замешан ли во всем этом Луи? Может быть, это дело рук Изабеллы?
Лэр будет искать ее. Николетт в отчаянии цеплялась за эту мысль, стараясь не думать о том, что де Фонтена могли убить, воспользовавшись суматохой во время пожара. Теперь было ясно, что похитители и поджигатели – одни и те же люди.
Страдания ее еще больше усилились, когда дорога пошла в гору, и ноги оказались выше головы, которая уперлась в доски гроба. Она услышала голоса, затем шорох – начали распутывать веревки, привязывающие крышку.
Когда крышку сдвинули, дневной свет на мгновение ослепил. К двум похитителям присоединились еще двое с тремя запасными лошадьми. У Николетт не было времени анализировать ситуацию. «Послушник» с шишковатым носом грубо вытащил ее из гроба и развязал ноги. Затем вскочил в седло и посадил Николетт перед собой.
– Меня зовут Жан, – прошептал он ей прямо в ухо. И зловещим голосом пообещал: – Тебе придется запомнить это имя.
* * *
Симон Карл шел по заснеженному двору своего замка. Ему уже сообщили о возвращении Жана. Понс Верне шел следом за шурином. Они остановились и, поднеся ладони к глазам, увидели, как по дороге мимо низких каменных оград скачут всадники. Симон Карл поднял в воздух кулак и радостно потряс им. Один из всадников сделал такой же торжествующий жест.
Карл хлопнул руками по бедрам.
– Хорошо, хорошо, кажется, это и есть маленькая миленькая подстилка нашего попугая!
Он широко улыбнулся. Стало видно, что во рту не хватает нескольких зубов. Симон от радости так сильно толкнул своего шурина в бок, что тот едва не упал. Грубая шутка Симона донеслась до ушей Николетт. Ее лицо побелело не только от холода, но и от страха. С ужасом она посмотрела на толпу грязных слуг и солдат. Кажется, они, словно червяки, выползли из всех углов убогих строений. В этот момент их лошадь взбрыкнула. Девушка увидела, как рука Карла поднялась в неприличном жесте, а все мужчины во дворе похабно расхохотались.
Ее стащили с лошади и поволокли в дом. Здесь любопытных было не меньше – женщины с младенцами на руках, полуодетые мужчины, банда грязных детей. Главный зал был невелик – особенно, по сравнению с залом Гайяра. А пахло так, будто жители особняка Карла испражнялись прямо в комнатах.
– Куда вы ее тянете? – спросила женщина с грубыми, крупными чертами лица. Она бросила на Николетт ненавидящий взгляд. – Она же просто проститутка! Ее место вместе со свиньями!
Карл оттолкнул женщину. Позже Николетт поняла, что говорившая – одна из любовниц Карла, от которой потребовали освободить комнату, чтобы разместить там «служанку» королевской узницы. Эта комната, прямо над залом, была чуть ли не единственной, которая запиралась снаружи.
Убогая комнатушка, маленькая, без единого окна. Николетт сразу поняла, что выйти из нее можно только, открыв тяжелую дверь, обитую железом. На кровати лежало одеяло, сшитое из старых лисьих шкур, в углу стоял комод, в другом – ночной горшок и маленькая скамейка.
Оставшись одна, Николетт еще раз внимательно огляделась. Никакой надежды на побег.
Небольшая группа вооруженных всадников выехала из леса и галопом поскакала в сторону замка Карла. Пересекая первую линию оборонительных рвов, всадники замедлили ход.
Полусонный стражник на деревянной вышке встрепенулся так, будто его окатили холодной водой. Он высунулся из башни и стал кричать, размахивая руками. Дюжина стражников, вооруженных луками, заняли позицию на вершине земляного вала.
Когда всадники спешились, чтобы найти дорогу среди рвов, стражники узнали, наконец, Рауля де Конше, сюзерена Карла.
Де Конше и еще двоих благородных лордов сопровождал небольшой отряд лучников. На большом расстоянии их луки вырисовывались на фоне белого снега, и солдаты казались крылатыми созданиями.
Карл вновь поспешил во двор. Его распирала гордость: он вполне может сказать, что выполнил поручение, и выполнил наилучшим образом. Но все же появление де Конше несколько озадачило его. Карл не ждал столь поспешного возвращения сюзерена. Как удачно, подумал Симон, прищелкнув языком от удовольствия, что леди привезли пару часов назад.
Усталых лошадей увели в конюшню, благородных рыцарей пригласили в дом, солдаты остались переминаться с ноги на ногу во дворе. На пороге де Конше положил руку в перчатке на плечо Карла.
– Она у тебя?
– Да, милорд, – с гордостью ответил Симон. – Леди Бургундская…
– Потише, дурак! Я надеюсь, ты следовал моим инструкциям?
– Я никому не сказал о том, кто она.
– Хорошо, это очень важно.
– Вы возьмете ее с собой на север, милорд?
– Нет, не сегодня. У меня нет времени. Я оставляю ее под твоим присмотром. Пришлю за ней позже. Стереги девчонку пуще зеницы ока. Она – моя козырная карта, которую я постараюсь разыграть в свое время.
Они вошли в зал. В воздухе плавал сероватый дымок. Карл отдал приказание слугам. Гостям принесли ужин и крепкое вино. После еды двое спутников де Конше задремали у камина, а Симон повел барона вверх по лестнице в комнату над залом.
Звуки шагов заставили Николетт насторожиться. Она откинула одеяло из лисьего меха и вскочила. Скрипнули петли, дверь распахнулась. Молочно-белый свет, просачивающийся в коридор сквозь окна, проник и в ее комнату. На пороге появился Рауль де Конше. Симон стоял за спиной барона.
Прилизанные темные волосы де Конше блестели от масла. Он приблизился к Николетт и улыбнулся.
– Хотел убедиться, что это вы, – он четко произносил каждое слово. – Приятно удостовериться, что вы такая же потаскушка, как и ваши невестки Жанна и Бланш. Конечно, – он поднял брови, – мне было бы больно сознавать, что вы несете несправедливое наказание.
– Не стоит вашей душе печалиться о моей, мессир де Конше. Я уверена, вам гореть в аду за множество других грехов.
В его глазах промелькнула насмешка.
– Боже, как невежливо с вашей стороны, мадам, ах, как неумно! – его рука дотронулась до щеки Николетт. – Больше для вас не будет спектаклей, моя маленькая лживая актриса.
Николетт отбросила его руку.
– Она послала вас убить меня? Ваша королева проституток, великая Изабелла!
Он рассмеялся.
– Убить? Нет, что вы! По крайней мере, не сейчас. Для вас и вашего любовника де Фонтена Изабелла задумала нечто более интересное.
– Где Лэр? – тревога в голосе выдавала волнение Николетт. – Что вы с ним сделали?
Де Конше только рассмеялся. Направляясь к двери, он обернулся и пробормотал:
– Обычный офицер… Боже, женщины, кто поймет вас?
Николетт отвернулась, стараясь сдержать слезы. Дверь захлопнулась. Она в отчаянии бросилась на постель. Неужели Лэра убили люди, похитившие ее? От страха Николетт начала рыдать, уже не пытаясь сдерживать себя.
Она долго плакала. Тяжелые удары сердца глухо отдавались в мозгу. В какой-то миг ей показалось, что она слышит голоса. Ветер? Нет, слышится смех, мужской голос. Впечатление такое, что звуки доносятся из-под кровати.
Николетт заглянула под нее – сквозь щель в деревянных досках пола пробивался свет. И вновь девушка услышала мужской голос – голос Рауля де Конше. Он стоял, видимо, прямо под щелью. Николетт замерла.
– Очень хорошо, если именно свинья сопроводит на тот свет нашего возлюбленного короля Филиппа, – раздался четкий насмешливый голос де Конше.
– А вы уверены, что сможете «отрезать» короля от других охотников? – второй голос, низкий и хриплый, Николетт не узнала.
– Эти боровы непредсказуемы, – раздался третий бас. – Разве можно быть уверенным, что тварь заманит Филиппа на нужное расстояние?
– Мои люди преданы мне, – вновь заговорил де Конше. – Вы, кажется, забываете, монсеньоры, что у меня уже есть опыт? Трагические случаи на охоте – мой конек.
Все рассмеялись, кто-то упомянул случай в Блуа.
– Эта чертова буря заметет нам путь, – хриплый голос грязно выругался.
– Не бойтесь, господа, – возразил Рауль, – мы будем в Клермоне задолго до того, как туда прибудет король со свитой. Времени будет достаточно, чтобы пауку сплести свою сеть. Где вино? Пейте! А вот и Карл. Лошади оседланы?
– Да.
Далее Николетт услышала, как распахнулась дверь, в зал ворвался ветер. Видимо, на дворе буря. Затем дверь за мужчинами закрылась.
Поначалу Николетт даже не могла осознать ужасающую важность того, что услышала. Слишком чудовищно! Де Конше и его неизвестные сообщники замыслили убить короля! И, наверняка, с благословения Изабеллы, может быть, даже по ее приказу, поскольку де Конше был заодно с нею задолго до того, как улегся в ее постель.
Николетт не чувствовала жалости по отношению к старому королю. Он был полон злобы, безжалостен. Если Изабелла, дочь Филиппа, замыслила убить отца, то, может быть, в этом есть и доля справедливости? Ведь с самого начала Изабелла ставила своей целью добиться короны короля Франции для своего сына. От этой мысли Николетт похолодела. Как Изабелла хочет власти! Нет, ею движет не зависть, не ревность и даже не ненависть, а жажда власти, которая и заставила подстроить интригу, в результате которой три невестки короля сосланы в укрепленные замки. Бедные, несчастные Жанна и Бланш, ставшие пешками в руках Изабеллы!
Как, наверное, радовалась английская королева, когда с легкостью, одним ударом устранила жен братьев и офицеров личной охраны короля! Как легко Готье и Пьер попали в ловушку! А что будет с сыновьями Филиппа? Неужели Изабелла уничтожит и собственных братьев? Сошлет их в отдаленные области Франции? Или же они просто подчинятся ее воле, поскольку глупы и слабы духом?
Николетт знала: если корона будет в руках Изабеллы, у нее и Лэра нет будущего. Мысли путались. Прижавшись щекой к старому лисьему одеялу, она мечтала о том, чтобы сбежать из ловушки, которая крепко захлопнулась.
В Гайяре не сразу хватились Одетты. Только когда Лэр и его спутники, голодные и усталые, вернулись в замок, подавая хлеб, Дора спросила:
– А где Одетта? Лэр вскинул голову:
– Что ты хочешь сказать? Разве она не здесь?
– Нет, – ответила Жозина, вытирая руки о фартук. – Она сказал, что останется смотреть пожар. Но не вернулась.
Замок по приказу Лэра обыскали от подвалов до чердака. Ее не было ни в комнате в башне, ни в кухне, ни в курятнике. Нигде. В отчаянии Лэр послал людей к обгоревшей часовне, и все долго раскидывали почерневшие бревна в поисках тела.
– Никто не приходил в конюшню, – сообщил конюх Лэру. – Только два послушника, которые приходили забрать мулов.
– Привезенный гроб – дурной знак, – один из мальчиков-конюших печально покачал головой.
Лэр ругал себя за собственную глупость. Ведь правда была на виду! Появление гроба и трех обнаженных тел во рву… Послушники, конечно, люди Карла!
Но похитили ли они Николетт просто в отместку, чтобы запросить выкуп и вернуть деньги, отданные за Понса Верне, или же ее приказал привезти де Конше, откуда-то узнавший правду?
Лэр даже не мог ни с кем поделиться своими подозрениями. Все без труда поверили, что Карл мстит де Фонтену.
Жюдо был вполне удовлетворен этим объяснением. Единственное, чего он не мог себе представить, что служанка, какой бы хорошенькой и способной она ни была, заслуживает выкупа. Здравомыслящий нормандец не будет и предполагать подобное.
Лэр, Альбер и Жюдо обыскали весь двор. С каждым часом становилось все темнее и темнее. Черные тучи нависли над замком, холодные порывы ветра бились в стены. Затем поиски начались за пределами Гайяра. В двух лье от замка были обнаружены брошенная телега, три мула и пустой гроб. На снегу – множество следов копыт.
Лэр отослал Альбера и нескольких человек в замок – отвезти телегу и мулов. А сам вместе с Жюдо и пятью солдатами отправился по следам, четко отпечатавшимся на снегу.
К вечеру они подъехали к замку Карла.
Под прикрытием леса Лэр и его спутники спешились. Серые каменные стены, словно призраки, вырисовывались в зимних сумерках. Полоска света просачивалась сквозь ставни. Крыша особняка была покрыта снегом, словно белой шапкой. Ветер завывал над головами притаившихся в лесу людей – только скрип обледенелых ветвей тревожил слух.
Лэр присел на корточки, не отрывая взгляда от неуклюжего строения с множеством пристроек. От беспокойства он почти потерял возможность рассуждать здраво. Ведь нельзя даже быть уверенным, что Николетт все еще в руках Карла. Следы копыт указывали, что всадников было не так уж мало. Они также видели немало следов копыт, которые вели от замка на север.
Де Фонтен гнал от себя мысль о том, что Николетт стала пленницей де Конше.
Как жестока судьба! А ведь их план был близок к успеху! Всего через несколько недель они бы «похоронили» королевскую узницу, и зажили бы без особых тревог. Из всех воспоминаний для Лэра самым мучительным было воспоминание о нежности, которая распустилась, словно цветок, блаженный аромат которого он вдыхал вместе с Николетт. Ее мягкие губы, запах кожи, чистый голос, серебристый смех…
Жюдо присел рядом с Лэром, положив руку ему на плечо. Лэр вздрогнул.
– Что будем делать? – спросил Жюдо. Лэр пожал плечами.
– Ждать, – он бросил взгляд на снежное пространство, расстилающееся перед ними. – А я попытаюсь проникнуть в дом Карла и найти Одетту.
Брови Жюдо поползли вверх, но вслух он ничего не сказал. Вряд ли стоит говорить своему господину, что тот ведет себя неразумно.
– Я с вами.
– Мы не боимся Карла, – раздался голос одного из молодых солдат. Другие дружно согласились с ним.
– У нас острые мечи!
– Карл давно добивается взбучки!
Лэр глянул на молодые лица, горящие воодушевлением. Такие лица заставляют поверить в справедливость и преданность. Де Фонтен почувствовал, что гордится этими крестьянскими ребятами, взявшими в руки мечи.
– Вы отличные воины, – сказал он. – Но врагов больше. Не менее чем двадцать, а то и тридцать. В открытом бою они победят. Один я, может быть, смогу проникнуть в дом. Если найду Одетту, не исключено, что смогу тайком увести из замка. Но если не удастся, тогда мне понадобится ваша помощь. И я в вас уверен.
– Мы будем готовы, – ответил за всех Жюдо. – Если поднимется тревога, мы подъедем к дому. Пусть они поволнуются. По крайней мере, может быть, отвлечем внимание, если они погонятся за вами.
Не подозревая о замыслах людей, притаившихся в лесу, Симон Карл развалился в кресле у камина в центральном зале, подсчитывая золотые монеты. Сто золотых экю! Именно эту сумму он получил от Рауля де Конше за похищение «служанки». Шурин Карла, Понс, сидел рядом, складывая монеты в аккуратные стопки. Солдаты, сидящие за столом, с нетерпением ожидали своей доли. Карл послал за вином – сегодня у него отличное настроение!
Жан – тот самый «послушник» с шишковатым носом – радостно взирал на пять золотых монет: целое богатство! Его приятель Гюи, сидевший рядом, чуть прищурившись, рассматривал каждую монету на свету от масляной лампы.
Слуга принес кувшин и кубки. Симон встал и провозгласил тост:
– За попугаев! И прочих птиц с ярким оперением! – прорычал он, сотрясаясь от смеха. Солдаты встали, вторя своему господину. Вино вскоре исчезло в жадных глотках, слуга быстро принес еще.
Вновь и вновь Карл требовал от Жана рассказа о похищении. Симон уже слышал эту историю раз шесть, но каждый раз безудержно хохотал, довольный тем, как они обвели вокруг пальца этого выскочку де Фонтена. Сеньор Гайяра не только пропустил в замок «послушников», но даже распорядился об ужине!
С каждым разом добавлялись новые детали. А чем больше было выпито вина, тем краше становился рассказ. Вскоре все были пьяны. Но описание Жаном горящей часовни вызвало новый прилив энергии. Рассказ сопровождали грубые шутки. Мужчины смеялись, как одержимые, все больше накачиваясь вином.
Снаружи ледяной ветер гулял по заснеженным крышам, гоняя комья снега по скатам сараев. Во дворе буря вздымала белые вихри. Запертая в темной комнате над залом, Николетт слышала каждое слово Карла и Жана. Тысяча ужасных мыслей проносились в ее голове. Упоминания о Лэре заставляли ныть сердце. Но все же… Люди в зале ни разу не сказали о том, что им удалось убить де Фонтена. Если бы они это сделали, то похвалялись бы еще сильнее. Смех сотрясал деревянный пол – потолок зала. Взрывы хохота были громче, чем завывания ветра. Если они напьются, неизвестно, что придет им в голову. Сердце Николетт не покидала тревога. Хорошо, если они напьются до смерти.
Шло время, в зале продолжал гореть свет. Николетт лежала, прислушиваясь к каждому слову внизу. И неожиданно, неведомо почему, ей вспомнились гуси, которых она видела на ярмарке в Жизоре. Белые жирные гуси с блестящими желтыми клювами, запертые в клетке, терпеливо ждущие, когда им отрубят головы. Сейчас она чувствовала себя таким гусем.
Звук шагов за дверью заставил ее насторожиться. Николетт поняла, что спорят три человека. Узкая полоска света просочилась через щель под дверью. Николетт услышала странные звуки, напоминающие стоны. Кажется, там дерутся мужчины. Потом послышался стук падающего тела. Кто-то доказал, что он сильнее.
– Послушай! – пробормотал пьяный голос. – Кажется, мы оба можем развлечься.
Сердце Николетт остановилось, когда она поняла, что речь идет о ней.