— Лайза сказала, что ты ей не звонил, — произнес Мэтт. Конор допил виски и сделал знак официанту, чтобы тот принес еще бокал.

— Я и не собирался ей звонить, — заметил он.

— Послушай, старик, ты сам не знаешь, что теряешь! Умная, красивая, веселая… Когда еще встретится такая женщина?

— Послушай, — поинтересовался Конор, когда официант, поставивший перед ним бокал, удалился, — я одного не понимаю. Если она и впрямь так хороша, как ты расписываешь, то почему бы тебе самому за ней не приударить?

— Я, может, и приударил бы, но у меня есть моя работа. Конор хотел было что-то возразить, но в этот момент на пороге появилась она. Не Лайза. Он не знал, как зовут эту женщину. На ней были голубой свитер, темные брюки и нитка жемчуга на шее. Никаких других украшений, если не считать часов на черном кожаном ремешке. Ни серег, ни колец. Туфли без каблуков. Под мышкой — маленькая сумочка. Несмотря на скромность наряда, она казалась ему женщиной с изысканным, безупречным вкусом.

Метрдотель провел ее мимо столика Конора, и он ощутил запах ее духов — тонкий, женственный. Женственность — вот слово, которое можно было применить не только к ее духам, но и к ней самой. Она была стройной, но в ней не было ничего девичьего, а именно женственное. В ней все было безупречно, не считая едва различимого следа на щеке, говорившего о том, что весь день она провела в постели.

Метрдотель, убрав второй стул, усадил ее за столик — это означало, что она собирается ужинать одна. Где же ее кавалер? Может быть, он женатый мужчина и не хочет светиться? На вид она была не из тех, кто подбирает себе одноразовых любовников в казино, но Конор достаточно пожил на свете, чтобы знать, что внешность порой обманчива.

— Если хочешь, — предложил вдруг Мэтт, словно прочитав его мысли, — я могу выяснить, кто она. Но мог бы, впрочем, и сам оторвать свою задницу от стула и подойти к ней.

— Очень мне надо к ней подходить! — пробурчал Конор, не отрываясь от салата.

Мэтт покачал головой:

— Рассказывай это другим, братишка. Как будто я не вижу, какими глазами ты на нее смотришь! Эта брюнетка тебя явно зацепила.

Конор промолчал, отправляя в рот очередную порцию салата. Мэтт был прав — брюнетка действительно его заинтересовала. Ему вдруг захотелось узнать о ней все: имя, телефон, почему она ужинает одна, почему ее большие синие глаза полны невыразимой тоски. Хотя какое ему, казалось бы, до всего этого дело?

Ужинать в одиночестве на виду у всего света — не пожелаешь и врагу! Мэгги казалось, что взгляды всего зала устремлены на нее, что если на нее не показывают пальцем, то лишь ради соблюдения приличий.

— Не желаете просмотреть список вин, мадам?

Она помотала головой. Ужинать в одиночестве — еще куда ни шло, но пить в одиночестве уже ни в какие рамки не лезет.

— Пожалуйста, минеральной воды, — попросила она. Официант поклонился ей так, словно она была как минимум королевой, и удалился.

Не то чтобы раньше Мэгги не приходилось есть в одиночестве. Но одно дело — улучив на работе свободную минутку, примоститься где-нибудь в уголке с бутербродом, и совсем другое — на глазах у всего света, в роскошном ресторане с назойливо вежливыми официантами, танцплощадкой и тапером. Черт бы побрал этого тапера с его музыкой, хватающей за самое сердце! У нее всегда был довольно-таки старомодный вкус, она любила душещипательные романсы, но сейчас ей меньше всего хотелось чего-то душещипательного. Может быть, положить официанту на поднос двадцатидолларовую бумажку, чтобы тапер перестал барабанить ей по нервам? Но ничего не поделаешь, приходится играть роль — роль женщины, наслаждающейся собственным одиночеством.

Она сама не заметила, как заснула сегодня днем в кровати перед телевизором, и наверняка проспала бы этот ужин, если бы горничная не постучала в ее номер, чтобы спросить, не желает ли она чего-нибудь. Мэгги гораздо больше хотелось бы заказать ужин к себе в номер, но сестры наверняка потом будут расспрашивать, как ей понравился ужин, а врать Мэгги не умела.

И вот теперь она сидела здесь в окружении мрачной супружеской четы средних лет, двух седых дам, наверняка богатых вдов, прожигающих наследство мужей, и двух мужчин — молодого и постарше, судя по всему, братьев. Она уже видела их сегодня — сначала на стоянке, потом они прошли мимо нее, когда она сидела у стола регистрации, и тот, что постарше, уже успел привлечь ее внимание. Нельзя было назвать его особым красавцем — густая копна темных, с проседью волос, резкие черты, — но было в нем что-то сильное, мужское, отчего он казался вполне привлекательным. Младший был похож на него — почему она и решила, что они братья, — но черты его лица были менее мужественными, и даже, пожалуй, немного слащавыми. Несмотря на молодость, он всеми силами напускал на себя вид усталого, разочарованного человека. Такой же вид бывал у Клер или Элли, когда они были не в духе.

Старший поднял глаза, и его взгляд встретился со взглядом Мэгги. Он улыбнулся ей той же улыбкой, что и тогда, на стоянке, но улыбка погасла, встретив ее грустный взгляд.

«Прекрати строить глазки незнакомцам, Мэгги О'Брайен! Занимайся привычными тебе делами — детьми, работой, учебой, хозяйством. А флирт оставь тем женщинам, которые созданы для этого. Ты же ничего не знаешь об этом мужчине — ни имени, ни профессии, ни истории его жизни, и вряд ли когда-нибудь узнаешь».

Может быть, когда-нибудь она и сможет улыбнуться мужчине в ресторане и посмотреть, что из этого выйдет. Но в данный момент романы занимали последнее место в ее системе ценностей.

— Похоже, ты уже успел по уши влюбиться! — Мэтт похлопал брата по плечу. — Нет-нет, братишка, я только за. Сам знаешь, я уже сколько лет тебе твержу: бери от жизни все!

— Смотрите, какой бывалый! — фыркнул Конор. — Молоко еще на губах не обсохло. Расскажи лучше, как Шон.

Шон был сыном Конора, высоким симпатичным девятнадцатилетним парнем, обладающим незаурядным умом и золотым сердцем. Когда Конор задавался вопросом, для чего он, Конор Райли, появился на свет, он находил лишь один удовлетворительный ответ — чтобы помочь появиться на свет Шону.

Шон учился в колледже. Для того чтобы Шон учился, Конор был готов на все, хотя с зарплатой полицейского содержать сына в столь престижном колледже было не так-то просто. Даже учитывая помощь бывшей жены и ее нового мужа.

— Знаешь, что он отмочил? — усмехнулся Мэтт. — Взял вдруг и перешел на медицинский факультет!

— Когда это он успел? И почему мне ничего не сказал? — Мэтт пожал плечами:

— Естественно, с тобой он поделится в последнюю очередь. Ты же знаешь, что в этом возрасте парни стремятся как можно больше отдалиться от отца.

— Но почему на медицинский? Вот уж никогда не думал, что он интересуется медициной!

— Дело не в интересе к медицине. Просто на этом факультете собралась золотая молодежь. Шон, конечно же, решил: я, мол, буду не я, если не войду в их круг. И кажется, уже вошел — во всем им подражает, говорит на их жаргоне… И вообще, быть врачом — это престижно.

— Но как же он умудрился сдать экзамен? Он и учебник-то, кажется, раз в год соизволит открыть!

— Вот уж не знаю, — произнес Мэтт. — Спроси у него сам, когда он приедет на каникулы. Но похоже, это всерьез. Мало того — хоть и учится он без году неделя, а профессора уже поговаривают, что он, судя по всему, далеко пойдет.

Как ни неожиданно для Конора было решение Шона, каковы бы ни были мотивы этого решения, Конор вдруг почувствовал, как его распирает гордость за сына. Врач — это уже кое-что. Во всяком случае, получше, чем полицейский.

Взгляд Конора снова упал на брюнетку, одиноко сидевшую за своим столиком. Он вдруг подумал о том, есть ли у нее дети. Поймет ли она переполнявшую его гордость за сына, если он расскажет ей новость, которую сам только что услышал, или удивленно посмотрит на него, когда он будет пытаться объяснить ей, почему карьера сына для него важнее собственной? За свою жизнь Конор успел наделать не так уж мало ошибок — пусть хоть у сына все сложится удачнее.

Пожалуй, самой большой ошибкой Конора был развод с матерью Шона, Линдой. Она не хотела быть женой полицейского. Она сама была из семьи полицейских. И когда в один прекрасный день он заявил, что собирается стать стражем порядка, ее ответ был категоричен: «Или я, или полиция!» Он пытался ее убедить, но они словно разговаривали на разных языках. А может быть, они и всегда говорили на разных языках? Через несколько лет Линда снова вышла замуж — за банковского служащего — и родила еще троих красивых и здоровых детей.

— Забыл тебе сказать, — объявил Мэтт, — я пригласил-таки Лайзу на ужин. Пришлось взять инициативу на себя, если ты не чешешься. Сказал, что мы оба будем очень рады.

— Зря сказал. Я лично собираюсь доесть салат и уйти. Если я понадоблюсь, ты знаешь, где меня искать.

— Но я обещал, что ты будешь!

— Скажи, что не смог. Срочные дела.

— Она не поверит. Какие дела на ночь глядя? Она решит, что ты убежал от нее.

— Пусть думает что хочет.

— Не валяй дурака, старик! Я буду выглядеть идиотом, если ты уйдешь.

— Поздно, братишка. По-моему, она уже здесь.

К столу действительно приближалась длинноногая блондинка с умопомрачительной фигурой. На груди ее не было таблички с именем, но Конору и не нужно было этого, чтобы безошибочно определить, что это и есть пресловутая Лайза. Мэтт привстал, сияя, словно лампочка на двести ватт. По всему было видно, что он явно неравнодушен к этой девушке. Почему же он так упорно хочет навязать ее Конору? Мэтт чмокнул девушку в щеку:

— Лайза, это мой брат Конор.

Лайза сверкнула ослепительной улыбкой:

— Значит, вы и есть тот самый знаменитый детектив? — Конор рассмеялся, пожимая ее руку:

— Ну, «детектив» — это слишком громко, не говоря уже о «знаменитый». Просто полицейский.

Мэтт услужливо придвинул девушке стул.

— Вы не представляете, какой у меня был ужасный день! — вздохнула она, садясь между ними. — Работы невпроворот. Еле удалось вырваться.

На ней были черная короткая кожаная юбка, ярко-красный свитер и туфли на самой высокой платформе, какую только приходилось видеть Конору.

— Кстати, вы слышали, что здесь произошло на днях? — спросила она, снова улыбнувшись Конору. — Я не уверена, что даже вы, полицейский, в это поверите.

Лайза начала рассказывать о каких-то двух миллионерах. Мэтт ловил каждое ее слово, тая на глазах. Конор же пропускал ее болтовню мимо ушей, рассеянно уставившись в свой бокал с недопитым вином. Можно подумать, он не слышал всяких сплетен! К тому же он уже не в том возрасте, чтобы терять голову от всякой пустоголовой красотки. Это для молодых, в которых еще живут надежды и бродят гормоны. Вот что это такое на самом деле — надежды и гормоны, только и всего. Жизнь достаточно быстро развеивает первые и успокаивает вторые.

Он слышал от коллег-полицейских, что Дениз с близнецами уехала погостить к матери во Флориду. Все были согласны с тем, что сейчас ей лучше уехать подальше, чтобы ничто не напоминало о том ужасном дне. Его и самого, можно сказать, отправили в отпуск почти насильно.

— Лучше тебе отдохнуть как следует, приятель, — сказал Конору шеф, когда тот пытался протестовать. — Тебе сейчас, должно быть, нелегко.

Конор честно пытался отдыхать. Он поехал на остров Мэн, но не увидел ничего, кроме скал и воды. Поехал в Пенсильванию, но как приехал, так и уехал. Он хотел было полететь в Калифорнию повидаться с Шоном, но решил все-таки дождаться, когда тот сам приедет на каникулы. Какому девятнадцатилетнему парню понравится, когда его родитель вдруг заявится к нему в общежитие без всякого приглашения? И когда Мэтт предложил провести уик-энд в Атлантик-Сити, Конор принял это предложение, хотя и без особого энтузиазма. Когда-то его бывшая жена обозвала этот город Лос-Анджелесом для бедных. Впрочем, с тех пор здесь многое изменилось. Во всяком случае, недостатки, может быть, и остались, но были тщательно затушеваны и не бросались в глаза. Хотя, конечно же, было видно, что все эти роскошные фасады — чистой воды показуха. Но показухой, если подумать, была и вся жизнь в этом городе. Атлантик-Сити словно специально существовал для того, чтобы неудачнику из любой точки Америки дать возможность хотя бы пару дней поизображать человека, у которого все о'кей. Здесь так легко было поверить, что где-то за поворотом тебя ждет то, что ты искал всю жизнь…

Конор отодвинул пустой бокал и откинулся на стуле. Его младший брат по-прежнему оживленно болтал о чем-то с Лайзой, которая, как оказалось, была не только официанткой коктейль-бара, но и студенткой юридического колледжа. Оба старательно делали вид, что им нет дела друг до друга, хотя и слепому было видно, что они влюблены. Конор вдруг почувствовал себя старым и одиноким…

— Вы не пригласите меня на танец? — произнесла девушка. Конор не сразу понял, что она обращается к нему.

— На танец? — рассеянно переспросил он.

— На танец, — повторила Лайза, улыбаясь столь безупречной улыбкой, словно до этого целый час репетировала ее перед зеркалом. — Ну, знаете, когда двигаются под музыку. Старая штука, но кое-где еще практикуется.

— Прошу простить, мисс, — извинился Конор, — но вы обратились не по адресу. Советую поговорить с моим братом, он здорово танцует в отличие от меня.

— Я не могу танцевать с Мэттом. Это повредит его карьере, — заявила вдруг Лайза. По ее тону трудно было понять, сказано это в шутку или всерьез.

— Сожалею, мисс, но я тоже вынужден вам отказать. Не то чтобы танец с вами мог бы повредить моей карьере. — Конор грустно улыбнулся. — Ей, кажется, уже ничто не повредит. Просто я собираюсь расплатиться и уйти.

— Но пока вы будете ждать счет, может быть, всего один танец, — настаивала девушка. В этот момент она была больше похожа на капризную школьницу, чем на роковую женщину. — Ну пожалуйста!

— Хорошо, — сдался Конор. Он встал и протянул ей руку. — Но предупреждаю: танцую я преотвратно. Так что не жалуйтесь потом, если я отдавлю вам ноги.

— Простите мою назойливость, — сказала Лайза, когда они вышли на танцплощадку. — Просто я не видела другого способа остаться с вами наедине.

Наедине? Конору казалось, что взгляды всего зала устремлены на него. Ему хотелось бросить все к черту, наплевать на все приличия и ринуться к выходу.

— Лайза, — поспешил он сказать прямо, — я не знаю, почему Мэтт так стремится свести меня с вами, но…

— Я люблю его, — вдруг заявила девушка. От неожиданности Конор сбился с ритма.

— Я не наступил вам на ногу? — проговорил он. Она помотала головой:

— Нет, все в порядке. — Ее взгляд встретился с его взглядом. — Я люблю его, и он, кажется, тоже, но стыдится в этом признаться.

— Стыдится? Вы хотите сказать — стесняется?

— Нет, именно стыдится. Он считает, что если он будет встречаться с официанткой, это может повредить его карьере.

— Повредить карьере? Каким же образом? — Она поколебалась.

— Не знаю. Если он действительно любит меня, его ничто не должно бы останавливать. Кроме того, я зарабатываю достаточно и к тому же учусь на юридическом. Но похоже, для него этого недостаточно. Может быть, вы знаете, в чем дело? Он вам ничего не говорил?

Что, черт возьми, он должен был ответить на это? То, что Лайза нравилась Мэтту, было очевидно, но карьера для него всегда была важнее всего. Эта девушка стояла у него на пути — вот почему он так настойчиво пытался сбагрить ее брату.

— Не знаю, — пробормотал Конор.

— Извините, — заговорила она через минуту. — Мне не следовало начинать этот разговор. Это наши с Мэттом проблемы, нам их и решать. У вас хорошая улыбка. — Она чмокнула его в щеку. — Улыбайтесь почаще!

Любой мужчина на его месте растаял бы от этого поцелуя, но для Конора в этот момент длинноногая блондинка рядом с ним словно и не существовала. Во всем мире была лишь невысокая брюнетка с короткой стрижкой. Ему вдруг представился тот же зал, тот же танец — но во всем зале были только он, брюнетка, музыка, свечи и долгая ночь впереди…

Нет ничего трогательнее, чем мужчина средних лет, пытающийся вернуть молодость, заводя роман со вчерашней школьницей. Мэгги пыталась не смотреть на эту пару, танцующую рядом с ее столиком. Но похоже, он танцевал с ней так, словно исполнял какую-то обязанность. Если ему так неуютно с ней на публике, стоит ли ему оставаться с ней наедине?

Танец кончился, и блондинка поцеловала мужчину в щеку, но взгляд того был устремлен на Мэгги. Мэгги заметила смущение в его взгляде.

Весь вечер она пыталась понять, каковы же отношения внутри этой троицы, и казалось, наконец ей это удалось. Молодой человек и девушка, судя по всему, были без ума друг от друга, в то время как старший брат весь вечер держался несколько отстраненно, глядя в пространство и рассеянно попивая бренди. Раз или два его взгляд встречался со взглядом Мэгги, и она отводила глаза, словно поймав себя на чем-то недозволенном.

Но когда старший брат пригласил блондинку на танец, Мэгги перестала что-либо понимать. Если молоденькие длинноногие блондинки в кожаных мини-юбках в его вкусе, какого черта он все время пялится на нее, Мэгги? Она не блондинка, не длиннонога, не бог весть как хороша и к тому же не первой молодости… Для него она должна быть пустым местом.

Чарлз по крайней мере женится не на вчерашней школьнице. Салли, его новая избранница, была художником-дизайнером лет под сорок. В ней было, пожалуй, что-то от хиппи, она одевалась, может быть, немного кричаще для своего возраста, но в ней не было ничего от школьницы. Салли вообще не похожа на тех женщин, на которых обычно женятся разведенные мужчины. Если мужчина женится вторично, он, как правило, ищет кого помоложе.

Но Чарлз любил ее. Это было самой большой загадкой для Мэгги. Он ловил каждое ее слово, каждое движение. Если Мэгги, глядя на Салли, видела в ней всего лишь привлекательную женщину средних лет, то Чарлз видел в ней богиню. Он женится на ней, потому что любит ее и хочет прожить с ней всю жизнь. Мэгги вдруг захотелось, чтобы кто-нибудь относился к ней так же.

Что это официант так долго не несет счет? Что-то случилось? Мэгги машинально оглянулась вокруг и похолодела. Два официанта, бармен и метрдотель столпились в дверях кухни, о чем-то живо переговариваясь и все время кидая взгляды в ее сторону. Сейчас еще, пожалуй, предъявят счет, по сравнению с которым месячный счет за телефон пока-29 жегся копеечным. Мэгги инстинктивно сжалась, ожидая самого худшего. Она нервно барабанила пальцами по столу, снимала с рукавов воображаемые нитки, ерошила волосы, пока не стала похожа на шотландского пони. Она пожалела, что бросила курить. Сигарета, пожалуй, немного ее успокоила бы.

«Ну скорее же! Неси этот чертов счет, чтобы я наконец расплатилась — и бегом из этого проклятого ресторана!»

Мэгги уже готова была остановить проходившего мимо официанта, хотя это был не тот, кто ее обслуживал, когда двери кухни распахнулись и к ней направилась целая делегация.

— С днем рождения! С днем рождения! — хором пропели они.

Торт был похож на огромный букет олимпийских факелов. Неужели они и впрямь зажгли тридцать пять свечей? Она никогда не комплексовала по поводу своего возраста, но зачем кричать о нем на весь мир?

Официанты окружили ее столик плотным кольцом. Метрдотель торжественно вручил ей торт.

— Это вам, миссис О'Брайен, — произнес он. — А теперь задуйте свечи.

«Да чтобы их задуть, эти свечи, не хватит никаких легких! Тут нужен как минимум пожарный насос…»

Она мысленно помолилась и набрала в легкие воздуха.

Брюнетка задула все свечи, кроме трех, с первого раза. Зал, с интересом наблюдавший за этой сценой, разразился одобрительными криками и аплодисментами. Дунув еще раз, она погасила оставшиеся. Затем приветливо улыбнулась официантам, удалившимся в кухню, но взгляд у нее был такой, словно ей самой хотелось куда-нибудь удалиться.

Этот взгляд больше всего удивлял Конора. Она не была похожа на тех, кто добивается своего тем, что бьет на жалость, но кому, как не Конору, знать, что внешность порой обманчива. Особенно это касается женщин. Как часто женщины, поначалу казавшиеся ему вполне неглупыми, на поверку оказывались полнейшими дурами! Впрочем, бывало и наоборот.

Может быть, эта брюнетка действительно была из тех женщин, что ездят только в самых роскошных лимузинах, останавливаются только в самых дорогих гостиницах и ужинают только в самых дорогих ресторанах. А может быть, ей просто захотелось поиграть в красивую жизнь.

Впрочем, и впрямь, что он сидит и гадает? Мог бы подойти и заговорить. Тем более что он здесь один, и она одна. Лайза с Мэттом снова заняты болтовней, им, казалось, нет до него никакого дела. Что его останавливает? Он уже не мальчик, в конце концов! Он не развалится, если встанет и подойдет к ее столику, но если он этого не сделает, как бы не пожалеть потом. А если она его «пошлет», то он, в конце концов, переживет. От этого еще никто не умирал, а он уже не в том возрасте, чтобы сильно мучиться из-за женского отказа.

Конор решительно поднялся из-за стола.