— Шампанского! — Изабель вывернулась из рук своего партнера, итальянского автомобильного магната, и театрально подбоченилась. — Полцарства за шампанское!

Джанни Вителли, уже дважды разводившийся с женами и теперь подыскивавший себе третью спутницу жизни, запрокинув черноволосую голову, рассмеялся:

— Кара, вы меня просто удивляете. Ваше королевство стоит много дороже, чем бокал вина.

— Ах, это бунт?! — Изабель нанесла ему воображаемым мечом удар в грудь. — Шампанского или прощайтесь со своей головой!

Вителли был богат, но Изабель обладала королевским титулом. К счастью, есть еще на свете люди, для которых это имеет значение. Итальянец помчался исполнять волю дамы, а принцесса, смеясь, продолжила танец в одиночку.

Оказавшиеся по соседству пары смеялись вместе с ней, да и трудно было ждать чего-то иного. Ведь существуют неписаные правила поведения с особами королевской крови. Смеяться их шуткам, какими бы плоскими они ни были, — вот одно из них. Если бы Изабель взбрело в голову растопырить руки на манер крыльев и заквохтать подобно курице, то все эти люди в тот же миг, несмотря на свои титулы и положение в обществе, закудахтали бы вместе с ней. Все, кроме, конечно, этого противного американца Бронсона.

Нельзя сказать, что он вел себя вызывающе, он был слишком умен для этого. Он танцевал с дамами и беседовал с мужчинами, но Изабель понимала, что Бронсон все время втайне посмеивается над окружавшим его блестящим обществом.

Оркестр перешел от фокстрота к медленному вальсу. Марго Хофмайер из Лихтенштейна отчаянно захлопала на Бронсона своими накладными ресницами и тут же была удостоена его милостивого приглашения.

Марго обладала утонченностью коровы в период течки, но разве это остановит настоящего американца? Разумеется, нет ничего удивительного в том, что он с готовностью отозвался на ее вульгарный призыв. Ну уж нет, эту парочку следует хорошенько проучить! Встряхнув головой, Изабель направилась к ним.

Протанцевав по залу, чтобы не мешать кружащимся парам, принцесса очутилась наконец в непосредственной близости от Марго и тронула ее за пышное белое плечо.

— Ты не будешь так любезна, дорогая. Я просто мечтаю немножко покружиться с мистером Бронсоном.

— Следующий танец ваш, — отозвался американец поверх темно-рыжей прически своей партнерши, а Марго с видом победительницы стрельнула на принцессу глазами.

— Но я обожаю вальсы, — возразила Изабель, следуя за ними грациозными уверенными па.

Плечи и щеки Марго мигом покраснели, едва ли не сравнявшись цветом с выкрашенными хной волосами. Она даже споткнулась, однако быстро поправилась.

— А я предпочитаю фокстрот. — промямлила уроженка Лихтенштейна. — Так что, может…

— Я уверен, принцесса не станет настаивать и спокойно дождется своей очереди. — Небрежный взгляд, брошенный в ее сторону Бронсоном, заставил голубую кровь Изабель вскипеть в жилах. Она бы с удовольствием влепила ему пощечину. Но принцесса предпочла не пускаться в бесполезные пререкания с наглецом, а поднажать еще на Марго.

— Я так благодарна тебе, дорогая. — С этими словами Изабель ловко вытеснила рыжую толстушку и заняла ее место подле американца. — Твой кавалер вернется, как только закончится вальс.

— Изумительный трюк, — сказал Бронсон, когда принцесса, занявшая место Марго, посмотрела ему в глаза. — Жаль только, что ничего не вышло.

— Отчего же не вышло? — возразила Изабель, не в силах скрыть своего торжества. — Ведь мы танцуем, не так ли?

— Уже нет. — Поклонившись с явной издевкой, Бронсон отпустил ее и зашагал к выходу на террасу.

Смертельная обида сдавила грудь Изабель. Она направилась вслед за Бронсоном.

— Кара. — Внезапно подле принцессы появился Джанни Вителли с бокалом «Дом Периньон». — Я ваш покорный слуга.

Она приняла вино и на ходу чмокнула итальянца в щеку. С красавчиком Джанни все можно уладить позднее.

Теперь же она могла думать лишь об одном: как осадить этого наглого американского бизнесмена.

Суровая краса холодной зимней ночи приветствовала принцессу, выходящую из зала. Звезды сверкали в безлунном небе, как драгоценные кристаллы, и единственным звуком на улице был тихий гул кондиционеров, расположенных по периметру террасы. Изабель медленно вдохнула холодный воздух, напоенный сосновым ароматом и свежестью скорого снегопада.

Ее глаза привыкали к темноте. И сразу же она увидела Бронсона. Вот он! В дальнем углу теплился красноватый огонек сигареты. Наверняка какая-нибудь американская дешевка!

Принцесса сделала глоток из своего бокала и направилась на красную светящуюся точку, пристально вглядываясь в темноту.

— Так бы и выплеснула это шампанское в вашу нахальную физиономию, — подойдя к нему почти вплотную, прошипела она.

Бронсон не соизволил даже взглянуть на нее.

— Я бы не стал так рисковать.

— Ах да! — вспыхнула она. — Вы же предупреждали меня однажды, что способны ударить женщину.

— Если будет нарываться.

— Как мило! Истинный неандерталец!

— Смейтесь на здоровье, принцесса. Но только попробуйте поднять на меня руку, и я, черт побери, ударю в ответ.

— Настоящий мужчина не станет вести себя подобным образом.

— Вот как? Но и настоящая леди не станет смущать другую женщину, как это сделали вы.

Изабель не обратила внимания на его слова, раздраженно отмахнувшись от них нетерпеливым жестом:

— Марго понимает, что в этом нет ничего личного.

— Возможно, тут вы и правы, — ответил Бронсон. — Кажется, действительно, большинство окружающих воспринимают ваше плохое поведение как норму.

— О, мне очень жаль, если мы оскорбили ваши чувства! Ну как я могла позабыть, что Америка — это последний в мире оплот общественной нравственности?!

— Во всяком случае, там мне ни разу не приходилось видеть таких безобразий, как сегодня в вашем замке.

— Так почему бы вам не поехать домой, мистер Бронсон, где атмосфера более соответствует вашей ранимой душе?

Он взглянул на часы:

— Мой рейс через десять часов и одиннадцать минут.

— Не опоздаете?

— Не беспокойтесь об этом, принцесса. — Он посмотрел на нее с подчеркнутой учтивостью. — Меня здесь ничто не удерживает.

Что-то было такое в его словах… А может, в том, как он произнес их? Или просто она осознала, что ни одна живая душа на всем белом свете ни капельки ее не понимает? Как бы то ни было, слезы, которые Изабель старательно сдерживала в течение всего этого дня, вдруг заструились из ее глаз отчаянным, неудержимым потоком. Она опустилась на скамейку и зарыдала.

— О Господи! — растерялся Дэниел. — Да не ревите же вы.

Он был из тех мужчин, которые совершенно теряются при виде женских слез. Впрочем, тут следует отметить, что на свете не меньше женщин, умеющих отлично пользоваться этим. Но Дэнни в этом смысле был самым несчастным из своих собратьев. Один вид плачущей женщины вызывал у него мощный выброс тестостерона и состояние, близкое к шоку.

Он молча стоял рядом, тупо глядя на Изабель, то и дело промокавшую лицо подолом своего драгоценного бального платья, и испытывал одно-единственное более-менее определенное чувство: жгучее желание снова обрести душевный покой. Ведь перед ним был вовсе не несчастный ребенок с разбитым сердечком, а богатое дитятко, рожденное на простынях с королевскими монограммами и готовое демонстрировать свою исключительность всем и каждому. Таких женщин Дэниел распознавал с первого взгляда и, надо сказать, терпеть не мог. Она была нахальна, эгоистична и, черт бы ее побрал плакала так, точно сердце ее и впрямь разрывалось от горя!

— Во имя Христа, — сказал Бронсон, присев на корточки и схватив ее руки в свои ладони. — Вы не должны утираться этим платьем.

Даже не подняв глаз, девушка ухватилась за его смокинг и уткнулась лицом в черные лацканы. Ее жгучие слезы моментально пропитали рубашку и согрели кожу на груди. Так много слез…

Бронсон посмотрел на ее склоненную голову и был очарован видом темных волос, блестевших в темноте. Если она разыграла эту сцену нарочно, чтобы тронуть его сердечные струны, то ей за актерскую работу полагался Оскар. Ему вдруг захотелось обнять эту плаксивую принцессу, осушить губами ее слезы и овладеть ею прямо тут, на этой террасе. Его не остановила бы даже угроза гильотины, и лишь то, что Изабель и так уже достаточно оскорблена, остудило его пыл.

Бронсон принялся шарить по карманам в поисках носового платка.

— Вот. — Он вытащил щеголеватый, украшенный фирменной монограммой прямоугольник. — Эти проходимцы ляпают Сен-Лорана куда попало.

Изабель с благодарностью приняла кусочек ткани.

— Это… это н-не Сен-Лоран, — всхлипывая, сказала она. — Это К-Кристиан Лакруа.

Бронсон выпрямился, не в состоянии сдержать улыбку.

— Я плохо разбираюсь в именах дизайнеров. Изабель сделала жест рукой, уже знакомый ему.

— Вы можете и-идти.

— То есть я свободен?

И зачем только он жалел ее?!

Принцесса кивнула. Она-то еще слишком плохо знала Бронсона, чтобы услышать в его голосе раздражение.

— Я хочу побыть одна.

— А минуту назад вы хотели плеснуть мне в лицо шампанским.

На самом деле минуту назад он хотел расцеловать ее заплаканное лицо. Слава Богу, успел остановиться, не превратил себя в посмешище.

— Это было прежде. А теперь я хочу, чтобы меня оставили в покое.

— Не всегда удается получить то, что хочется. — Бронсон глянул в сторону блистающего огнями бального зала, где кружились в вальсе счастливые новобрачные. Значение его слов невозможно было толковать двояко. Темные влажные глаза метнули грозные молнии.

— Да как вы смеете!

— Сейчас я мог бы напомнить, что предупреждал вас об этом.

— Что ж, это очень мило с вашей стороны.

— Хотелось бы похвалить и вас. Однако танцы на столе едва ли добавили блеска вашему облику, принцесса. Ваш батюшка после этого должен был запереть вас в комнате и выбросить ключ.

— Я очень эмоциональна, — тряхнув кудрями, возразила Изабель. — От меня можно всего ожидать.

— Ну нет, — протянул Бронсон, — от вас ждали совсем другого. Ждали, что вы станете тенью своей сестры.

— Вы просто не в состоянии понять, что это такое!

— Я-то, может, и не понимаю, но ваш возлюбленный мальчик отлично справляется с этой ролью.

Изабель вскочила с места. Она дрожала от ярости.

— Не смейте говорить гадости про Эрика!

— Даже и не думал, принцесса. Напротив, я только что собирался похвалить его. — Даже в темноте он заметил выражение сомнения на ее лице.

— С трудом верится, мистер Бронсон.

— Он намного умнее, чем я предполагал. Действительно, уж если все равно собираешься развлекаться с дочерью принца, то почему бы не развлечься с той, которая унаследует трон?

Изабель отвернулась, и на мгновение Бронсон даже пожалел о жестокости своих слов. Но только на мгновение. Кто-то же должен втолковать ей, как разыгрывалась эта партия!

— Я мог бы объяснить вам все по порядку, с самого начала, — сказал он, немного смягчив интонацию. — Но у меня есть опасение, что вы не поверите.

Изабель резко повернулась к нему, и на миг из-под непроницаемой маски на него глянула живая женщина.

— Я не дура, — сказала принцесса, и ее хрипловатый голос завибрировал от боли. — Я же понимаю, чего хотели добиться этой свадьбой наши отцы. У Эрика просто не было выбора. Разве можно его обвинять?

— Ну, а как насчет вашей сестры?

Слышно было, что Изабель глубоко вдохнула. Похоже, ему удалось задеть ее за живое.

— Она вообще сделает все, чего от нее ни потребуют.

— Да ну? И даже станет спать с человеком, в которого вы влюблены?

Изабель отреагировала почти инстинктивно. Бронсон прекрасно понял это и даже обрадовался. Вся ее ярость, вся сердечная боль и обида была заключена в звонком звуке пощечины, прорезавшем ночную тишину.

Дэниел заморгал и смешно подвигал нижней челюстью.

— Недурно, — сказал он, поглаживая подбородок.

— Жаль, что мало, — выпалила принцесса. — Надо было выбить вам зубы.

— Я не тот, кого вы действительно ненавидите, — спокойно заметил Бронсон. — Я просто подвернулся вам под руку.

Она очень хотела бы ненавидеть его. Всеми фибрами своей души желала бы презирать сам воздух, которым он дышит, саму землю, по которой он ходит! Только Мэксин осмеливалась разговаривать с ней подобным образом, с таким безразличием к ее происхождению и общественному положению. «Или с таким чувством собственного достоинства», — добавлял внутренний голос.

Глаза принцессы снова быстро наполнились слезами, и она лишь неимоверным усилием воли заставила себя сдержаться.

— Надо бы еще шампанского, — поставив высокий бокал вверх донышком на скамейку, сказала Изабель.

— А в чем дело? Реальность снова кажет свой уродливый лик?

— Вот именно, — отозвалась она, пытаясь говорить веселым голосом. — Ведь это свадьба. Каждому известно, где свадьба, там и шампанское.

— Вам уже достаточно.

— Мой дорогой мистер Бронсон, я только начала. — Прищурив глаза, Изабель пристально посмотрела на него. — Между прочим, Джанни Вителли был бы счастлив услужить мне.

— Я только что видел его в паре с Марго Хофмайер. Хотите, я ему свистну, и он прибежит?

— Единственное, чего я действительно хочу, так это чтобы вы исчезли с лица земли!

— Так вы поможете мне исчезнуть хотя бы из Перро?

— С удовольствием.

Бронсон хотел было сказать что-то еще, как вдруг на террасу вышла Мэксин. Сегодня на ней было ее лучшее платье.

— Ты что это, спятила, милочка? Отец уже ищет тебя, и я успела исчерпать все аргументы — все отговорки и извинения. — Мэксин взглянула на Дэниела, который поспешно отступил в тень. — Не пытайтесь прятаться, мистер Бронсон, — сказала она. — Все знают, что вы тут вместе с моей девочкой.

Изабель заметно оживилась:

— Все?

Мэксин перевела взгляд со своей воспитанницы на американца, потом обратно.

— Для тех, кто не знает правды, все выглядит как начало нового романа.

Вот она! Возможность заставить Эрика ревновать! Просто замечательно. Изабель посмотрела в глаза Бронсону.

— Вы обещали мне танец.

Американец долго молчал. Минуты тянулись, как резиновая лента. Мэксин даже кашлянула, вежливо пытаясь вернуть его к разговору, но Бронсон продолжал молча смотреть на принцессу. Изабель понимала, что он способен на что угодно. Он мог отказать ей так же легко, как и согласиться, но почему-то в глубине души она верила, что на сей раз он придет ей на выручку.

Дэниел решил, что сделает это лишь ради того, чтобы помочь ей поразить все это никчемное общество. Однако он с трудом верил самому себе. Действительно, когда вы входите в сверкающий бальный зал старинного замка об руку с прекрасной темноокой принцессой, то, будь вы хоть самым упертым янки, вы поверите в сказку про Золушку.

Все вокруг внимательно наблюдали, как они выходят в центр круга. Принц Бертран нахмурился, глядя на дочь из угла комнаты, где он беседовал с Оноре Малро и министром финансов (смешная должность, если учесть экономическое положение княжества).

Отвесив изящный поклон, Бронсон обнял темноволосую принцессу, и она подарила ему чарующую улыбку. Как только они сделали первое па, быстрый темп вальса Штрауса закружил вихрем все вокруг. Изабель раскраснелась, смех ее звенел колокольчиком, но глаза искрились таким блеском, который мало чем отличался от вспышки молнии.

— Он никогда не сделает вас счастливой, — сказал Дэниел, поравнявшись со злополучной парочкой молодоженов.

— Подумать только, а я ведь считала вас умным человеком, — заметила Изабель на чуть ломаном английском.

— А между тем есть немало мужчин, готовых ухаживать за вами. И намного больше, чем вы думаете.

— Ну перестаньте, мне это неприятно. Бронсон рассмеялся:

— Вы до того привыкли во всем быть второй, что даже не представляете, чего смогли бы добиться, если бы только захотели.

— Я знаю, чего я хочу, — сказала она, устремляя пылающий взор на элегантного жениха.

«Ты слишком сильная для него, принцесса. Ты просто слопаешь его целиком и только косточки выплюнешь», — подумал Бронсон, но промолчал. Почему-то он почувствовал, что говорить не стоит.

Изабель не желала бы замечать этого, но Бронсон оказался превосходным танцором. Он обнимал ее крепко, хотя совсем не прижимал к себе, и уверенно кружил в сумасшедшем ритме, ловко, не сбиваясь с такта, перебирая ногами. Он был очень высок и необычайно широк в плечах; Изабель отметила, что это видно и без ухищрений искусного портного. Она ощутила даже укол совести за то, что замечает достоинства в другом мужчине, но факты — вещь упрямая. Всего, что принцесса успела узнать о Бронсоне, было довольно, чтобы изменить свое мнение о скучных, воспитанных в пуританских традициях американских бизнесменах.

Больше они не говорили, и, наверное, это хорошо, потому что любой разговор между ними неизбежно заканчивался ссорой. С принцессы достаточно было и того, что все вокруг видели ее в объятиях этого человека.

Сквозь темные ресницы она бросила взгляд на Бронсона. Ах, если бы он вел себя чуть-чуть галантнее и настойчивее! Хотя бы как во время первого визита. Жаль, что именно сегодня он решил прекратить свои ухаживания. Как хотелось бы увидеть Эрика, бросающегося на защиту ее чести, если бы этот американец вновь вздумал поцеловать ее!

— Ошибаетесь, принцесса. Я не собираюсь целоваться с вами.

Что за черт? Неужели он умеет читать мысли?

— Вот уж о чем я подумаю в последнюю очередь! — Голос ее звучал весьма убедительно.

— Наверное, именно поэтому вы так смотрите на мои губы?

— Вы себе льстите.

— Иногда, только не теперь.

— Я знаю, что нравлюсь вам.

— Но сами себе вы нравитесь вдвое сильнее.

— Если я так вам противна, то зачем же вы меня целовали тогда, наверху, на террасе?

Хищное выражение показалось в его взоре.

— А у вас хорошая память, принцесса. Увы, все шло совсем не так, как ей хотелось.

— Любой другой мужчина был бы польщен моим вниманием.

— Видите ли, я просто терпеть не могу ходить в лакеях. Даже у самой восхитительной женщины.

Изабель пыталась отвернуться, но Бронсон перехватил ее взгляд.

— Если вам хочется чего-нибудь, принцесса, просто попросите об этом.

Ну что за ужасный человек!

— Глядя на вас, я размышляю, почему предпочитаю европейцев американцам.

— Ничего удивительного. Вы помыкаете вашими европейцами, как пажами.

Изабель почти весело фыркнула:

— Европеец понимает подтекст сказанного.

— Я понимаю подтекст гораздо лучше, чем вы думаете, принцесса.

— То есть?

— Если хотите, чтобы я поцеловал вас, просто попросите меня об этом. Буду рад повиноваться.

Она покачала головой: — Лучше уж я поцелую гремучую змею.

Американец поглядел в сторону Эрика и расхохотался. Тут уж подтекст был совершенно очевиден.

— Только произнесите это, мистер Бронсон, и я позабочусь, чтобы вы провели ночь в темнице.

— Не забывайте, что вы пытаетесь заставить его ревновать, а я тот счастливчик, которому выпал шанс помогать вам. Причем, заметьте, я прекрасно справляюсь с этой задачей.

Она остановилась.

— Не желаю больше танцевать с вами.

— А если я скажу, что ваш возлюбленный парнишка идет сюда? — ловко маскируя непредвиденную остановку, Бронсон закружил партнершу. — Не беспокойтесь, принцесса. Я отстою свое право первенства и дам ему от ворот поворот.

— Какой такой поворот? Вы берете на себя…

— Расслабьтесь, — покачав головой, сказал Бронсон. — Я безропотно удалюсь, как только он коснется моего плеча.

И он сдержал свое слово.

— Ты так прекрасно выглядишь, Изабель, — сказал Эрик, подхватив ее и увлекая в вихре вальса. Принцесса с трудом удержалась, чтобы не разрыдаться и не оконфузить их обоих.

— О, Эрик… — голос ее сорвался на звуках любимого имени. — Я бы так хотела…

Он остановился с таким нежным и заботливым выражением лица, что сердце Изабель чуть не перевернулось в груди.

— Верь мне, дорогая девочка. Ничто не сможет встать между нами. Обещаю тебе.

Она прижалась лбом к плечу Эрика, и слезы сделали ткань его пиджака еще темнее.

— Это такая мука, — прошептала принцесса. — Как подумаю о вас с Джули, я…

— Не думай, — сказал Эрик, касаясь губами ее волос. — Обещаю, мы все равно будем вместе. Даю слово.

Но ведь все случится сегодня же ночью! Эрик с Джулианой останутся наедине в роскошной, освещенной свечами спальне, на кровати под балдахином. И все, кто пришел на свадьбу, чтобы стать свидетелями счастливого торжества, пожелают им доброй ночи. Одна мысль о том, как они будут лежать вместе, соприкасаясь обнаженными бедрами, наполняла Изабель рвущим душу отчаянием.

Если он по-настоящему любит ее, то никогда не сделает этого, не важно, какие там клятвы они приносили перед Богом и людьми.

— Эрик, — промолвила она тихо, но настойчиво. — Пообещай мне, что ты не прикоснешься…

— Не надо об этом, — перебил он. — Ты должна верить мне, дорогая девочка. Этого хотели наши отцы, но не я. Ты обязана верить в это.

Изабель поглядела на Оноре Малро, наблюдавшего за ними из-под арки.

— Надо поговорить с твоим отцом, — в отчаянии предложила она. — Я знаю, он меня очень любит. Мы просто скажем ему, что не можем друг без друга. Что мы хотим прожить всю жизнь вместе. Я знаю, Эрик, он поймет нас. Я уверена в этом.

Она так хотела, чтобы он немедленно подтвердил свою пожизненную преданность ей, поклялся, что никогда не прикоснется ни к одной женщине, даже к Джулиане. Глаза Изабель буквально молили об этом.

Но Эрик не видел ее глаз. Он смотрел на ее сестру.

На свою жену.

На невесте были сногсшибательное платье из белоснежного шелка, такие же белые чулки и туфли-лодочки. На женихе — темный костюм, полосатый галстук, и еще — под левым ухом на шее — след алой губной помады. Никто не придал этому никакого значения. Ведь это свадьба, а на свадьбе жениху положено целовать и принимать поцелуи как от девиц, так и от вдовушек.

— Прошу всех присутствующих! Еще разок, пожалуйста! — Фотограф собрал все семейство под аркой входной двери.

Щелк! — Бертран со счастливыми молодоженами.

Щелк! — Оноре и счастливые молодожены.

Щелк! — Счастливые молодожены целуются перед камерой под одобрительные крики приветствующих их гостей.

— А теперь, пожалуйста, две принцессы. — Фотограф присел на корточки, чтобы взять самый выгодный ракурс. — Медам, силь ву пле.

С того ужасного вечера, когда весь мир для Изабель перестал существовать, она не перемолвилась с сестрой ни единым словом. И чтобы теперь стоять, рука в руке, перед камерой, которая запечатлеет на бездушную пленку всю ее боль?! Нет, это было выше ее сил.

— Но я, должно быть, не смогу… — Изабель осеклась. Вокруг воцарилась оглушительная тишина. Мэксин чувствовала себя на краю пропасти. Эрик не смел никому посмотреть в глаза. Джулиана опустила взор на свои изящные ручки с отменным маникюром. Изабель больше всего боялась посмотреть на Бронсона — боялась увидеть самодовольную ухмылку на его лице.

Первым ее порывом было отвернуться от всех этих людей и убежать, скрыться отсюда, оказаться далеко за стенами замка. Она не сделала ничего дурного, не совершила никакого преступления и все-таки чувствовала себя так, будто ее наказывали. «Ну не заставляйте меня делать это, — мысленно молила она. — Мне так больно, что я едва дышу!» Последняя надежда — на отца! Но увы, в его взгляде вспыхнуло стальное лезвие холодного безразличия.

Изабель шагнула к Джулиане.

— Ближе, — попросил фотограф. — Вот так, отлично. Изумительно! Брюнетка и блондинка. — Он трижды щелкнул фотоаппаратом и обратился к Эрику, понуро стоявшему подле принца Бертрана: — А теперь пусть молодой супруг присоединится к сестрам.

Изабель окаменела. От волнения она не могла вздохнуть: казалось, тугой ком застрял в горле, перекрыв доступ воздуху. К чести Эрика, он выглядел так, словно отправлялся на гильотину. И все же жених послушно встал между двумя сестрами. «Интересно, есть ли тут хоть один человек, который ухитрился не понять всей двусмысленности этой ситуации?!» — подумала Изабель.

Это было поистине выше человеческих сил! Она казалась себе такой жалкой. Вторая во всем, даже если речь идет о любимом человеке. Здесь, подле счастливых молодоженов, Изабель занимала как раз то место, которое соответствовало ее истинному статусу. Чем, в сущности, она была? Младшей сестрой наследной принцессы, приживалкой чужого счастья. Если б только…

— Подождите минутку! — Все глаза обратились на Дэниела Бронсона, выступившего из толпы. — Я тоже должен быть на этом снимке. — Он решительно подошел к младшей принцессе и встал рядом. Джулиана и Эрик с недоверием уставились на американца, и Изабель поняла: или теперь, или никогда. Откинув со лба темные волосы, она подняла лицо к Бронсону и одарила его самой обворожительной из своих улыбок.

— Конечно, милый, — сказала принцесса, привлекая его поближе. — Ну как же мы без тебя?

Фотограф просто задрожал от волнения. Он принялся бормотать что-то насчет симметрии и красоты, но Изабель и Дэниел, не обращая на него внимания, уже теснили жениха и невесту. Решительный шаг Бронсона вмиг изменил ситуацию. Изабель торжествовала, представляя себе, о чем сейчас перешептываются, теряясь в догадках и отчаянно завидуя ей, многие дамы, которые пытались вешаться на шею красивому мужественному американцу. Она посмотрела на Эрика. В глазах его застыло не только любопытство, но и явная обида. Но принцесса лишь шире улыбнулась и взяла Бронсона за руку.

— Спасибо, — шепнула она ему, когда фотограф начал щелкать аппаратом.

— Вы у меня в долгу, принцесса, — отозвался он.

— Пожалуйста, Бронсон. В награду за ваше милосердие просите все, чего пожелаете.

— Вы не поняли, — сказал он с улыбкой. — Посмотрите мне в глаза.

Изабель вздернула подбородок.

— Вы не можете…

— Черт побери, могу.

— При всех?

— Не в этом ли вся соль?

— Мистер Бронсон, я…

Его поцелуй был горяч и стремителен. Все вокруг рассмеялись и принялись считать поцелуи, словно они были жених и невеста:

— Раз, два, три…

— Улыбнитесь фотографу, принцесса, — сказал Бронсон, оторвавшись от Изабель. — Не разочаровывайте их.

Если б только она понимала, чего от нее хотят…