Шесть дней и шесть ночей шли бой в Новороссийске. Не стану перечислять номера частей и соединений, не буду приводить цифры – штурм подробно отражен в военно-исторической литературе. Важно отметить другое: наступательный порыв, священная ярость воинов были так велики, что их уже ничто не могло удержать. Ежедневно и даже ежечасно мы были свидетелями ратных подвигов. Хотя бы об одном из них я должен рассказать.

Трижды рота морских пехотинцев безуспешно атаковала фашистские укрепления. Командир роты Иванов решил создать добровольную штурмовую группу для прорыва. В нее вошли одиннадцать человек во главе с парторгом роты Валлиулиным и еще четырьмя коммунистами. Решительным ударом они пробили оборону врага, и за ними ринулись бойцы. Однако в конце улицы фланговый огонь остановил их движение. Тогда Валлиулин сказал старшине Дьяченко: «Когда замолкнет пулемет, поднимай людей в атаку». И уполз. Перед самым окном подвала, откуда бил пулемет, его сразило. Но, окровавленный, он бросился на это окно. Рубеж был взят.

Салахутдина Валлиулина я хорошо знал по Малой земле, он был одним из лучших парторгов. Подписывая на него наградной лист, думал о природе таких подвигов. Бесспорно, человек знал, что идет на верную смерть. Но вряд ли говорил себе в этот момент: «Сейчас совершу подвиг». Нет, эта храбрость была не картинно-героическая, а немногословная, неброская, я бы даже сказал, скромная, какую особенно ценил, судя по роману «Война и мир», Л. Н. Толстой. И подвиг был в толстовском понимании этого слова: человек делает то, что должен он делать, несмотря ни на что.

Конечно, чувство страха перед смертью свойственно людям, это естественно. Но решение в критическую минуту приходило как бы само собой, подготовленное всей предыдущей жизнью. Значит, есть какой-то рубеж, какой-то миг, когда у воина-патриота сознание своего долга перед Родиной заглушает и чувство страха, и боль, и мысли о смерти. Значит, не безотчетное это действие – подвиг, а убежденность в правоте и величии дела, за которое человек сознательно отдает свою жизнь.

«Убеждение в справедливости войны, – писал В. И. Левин в годы гражданской войны,– сознание необходимости пожертвовать своей жизнью для блага своих братьев поднимает дух солдат и заставляет их переносить неслыханные тяжести… Это объясняется тем, что каждый рабочий и крестьянин, взятый под ружье, знает, за что он идет, и сознательно проливает свою кровь во имя торжества справедливости и социализма».

Эти замечательные ленинские слова глубоко и точно раскрывают истоки нравственных сил народа, истоки бессмертного подвига нашего народа, который он совершили годы Великой Отечественной войны во имя торжества справедливости и социализма. 16 сентября Москва салютовала доблестным войскам Северо-Кавказского фронта и Черноморского флота. Великое противостояние закончилось. На голом участке с маленьким поселком Станичка наши воины выдержали семимесячную осаду и победили. Гитлеровцы занимали большой город, превращенный в неприступную крепость, и мы вышибли их за шесть дней.

Родина высоко оценила беспримерную отвагу и доблесть освободителей города. Девятнадцати соединениям и частям было присвоено почетное наименование Новороссийских. Тысячи солдат и офицеров награждены орденами и медалями Советского Союза. Десятки воинов, совершивших выдающиеся подвиги, удостоены высокого звания Героя Советского Союза.

Новороссийский десант, в котором принимали участие все рода войск, был одним из крупнейших десантов Великой Отечественной войны.

Битва за Новороссийск вошла в историю минувшей войны как один из примеров несгибаемой воли советских людей к победе, ратной доблести и бесстрашия, беспрдельной преданности ленинской партии, социалистической Отчизне.

Приказ Верховного Главнокомандующего я слушал по радио в полуразрушенном помещении, где разместился горком партии. Митинг населения города мы не устраивали: населения не было. Потом пошли по улицам. И улиц не было. Развалины. Весь город – одни пепелища. В каком-то погребе нашли бабку с кошкой, а больше никого. Помню, там еще был элеватор, рядом клуб моряков. Накануне фашисты захватили наших, согнали в это место, облили керосином и сожгли. Страшное зрелище.

Работали саперы, обезвреживали и увозили тысяч мин, фугасов, неразорвавшихся бомб и снарядов. Срывал надписи: «Каждый житель, обнаруженный в городе, будет расстрелян на месте». Фашисты боялись наших людей… Перед клубом моряков было картофельное поле, тут я вышел вперед. Колонин мне говорит:

– Ты куда лезешь?

– Ты член Военного совета, – ответил я, – а я начальник политотдела. Я должен на два шага идти впереди.

После освобождения Новороссийска хотелось хоть немного отдышаться, но останавливаться мы не могли ни на час. Успешный штурм открыл возможность наступления по всему плацдарму. Немцы буквально бежали под натиском наших войск, мы взяли так называемые Чертовы ворота, и открылся путь на Анапу. Гитлеровское командование было вынуждено операцию «Кримгильда» (планомерную переброску войск с Таманского полуострова) заменить «Брунгильдой» (спешной эвакуацией). Но и эта мифическая дама им не помогла.

На рассвете мы мчались по дороге, и нам сообщили что впереди наша авиация штурмует немецкие части. Ехали в машине Колонин, Зарелуа, я и адъютант Кравчук. Видимо, выработалось уже чутье, которое возникает у людей под огнем, и я крикнул:

Ребята, сейчас будут нас бомбить, ложись!

Мы выскочили, легли у дороги и всетаки чуть не пострадали от своей же авиации. Но летчиков тут, пожалуй винить нельзя. Такой уж был наступательный порыв, так мы все рвались тогда вперед.

21 сентября 1943 года танковые и пехотные соединения нашей армии мощным ударом освободили город и порт Анапа – главный узел сопротивления врага на пути в Крым. Натиск был настолько стремительный, что оккупанты бросили все свое имущество, все награбленное добро и даже подготовленные к выходу в море 16 судов с нефтью.

Наступательный порыв наших войск возрастал с каждым днем. Энтузиазм в сочетании с опытом, обретенным в боях, был мощной, неодолимой силой. Однако ни в коем случае нельзя сказать, что успех давался легко. Нам противостояли ожесточенные, сильные, хорошо вооруженные гитлеровские части. Стремясь выиграть время, они тщательно укрепили свои последние рубежи на подступах к Крыму, с яростью обреченных цеплялись за каждый населенный пункт, за каждую высоту. И только в результате непрерывного натиска армий Северо-Кавказского фронта, кораблей, морской пехоты и авиации Черноморского флота и Азовской флотилии к 9 октября 1943 года Таманский полуостров был освобожден окончательно.

На берегу Керченского пролива мы увидели картину, потрясшую нас изуверством гитлеровцев. С группой командиров я смотрел на едва различимые в бинокль удаляющиеся транспортные суда противника. Мы хорошо видели, как пронеслись наперерез им наши бомбардировщики и истребители. Но, достигнув цели, самолеты разворачивались и уходили. Мы ничего не могли понять. Потом пилоты доложили: палубы судов были заполнены детьми и женщинами. Летчики не могли бросать бомбы: загнанные на палубу силой оружия, люди служили прикрытием для фашистов, засевших в трюмах.

Впереди был Крым. Войскам зачитали приказ командующего Северо-Кавказским фронтом э 51 от 9 октября 1943 года.

«Славен и знаменит боевой путь войск 18-й армии, – говорилось в нем. – Героическими боями на Малой земле, Мысхако, в горах под Новороссийском, смелым и дерзким штурмом города и порта Новороссийск проложен путь славы 18-й, армии. Войска 18-й армии, овладев городами Анапа, Тамань, первыми выполнили боевую задачу по разгрому врага на Тамани».

В ночь на 1 ноября 1943 года в Керченский пролив вышли десантные суда с бойцами 318-й, теперь Новороссийской стрелковой дивизии. В сильный шторм, преодолев минированную тридцатикилометровую полосу моря под непрерывным артиллерийским огнем, они успешно высадились па крымском берегу в районе рыбацкого поселка Эльтиген близ Керчи.

Перед высадкой представитель Ставки маршал С. К. Тимошенко сказал, что успех десанта 318-й дивизии – залог освобождения Крыма. Как известно, его слова полностью оправдались.

Вот, собственно, и все, что связано для меня с понятием «Малая земля». Одна страница Великой Отечественной войны. Всего одна страница, но незабываемая.

По приказу Верховного Главнокомандующего мы грузились в эшелоны, направляясь в распоряжение 3-го Украинского фронта. После боев на Малой земле, после штурма Новороссийска это казалось нам едва ли не отдыхом. Но жизнь на войне переменчива, судьба сулил нам иное.

6 ноября 1943 года, освободив Киев, наши войска за десять дней продвинулись на запад на 150 километров, выбили противника из многих населенных пунктов, в том числе из Житомира и Фастова. Были перерезаны важные коммуникации, связывавшие группы армий «Центр» и «Юг». Опасность создавшегося положения для гитлеровских войск была очевидной. Немецко-фашистское командование, перебросив свежие силы из Франции, сосредоточило южнее Житомира и Фастова полтора десятка танковых, моторизованных и пехотных дивизий. Очевидным стал и гитлеровский план – нанести удар с юго-запада, ликвидировать наш плацдарм на правом берегу Днепра и вновь захватить Киев. Фашистам удалось осуществить прорыв и во второй раз овладеть Житомиром.

Закрыть этот прорыв, остановить движение противника и было приказано нашей 18-й армии, танковой армии Катукова и другим соединениям. В пути мы повернули на 1-й Украинский фронт, которым командовал генерал Н. Ф. Ватутин. Враг к тому времени уже находился на 74-м километре Житомирского шоссе, по пути к столице Украины.

Эшелон, в котором находились Военный совет, штаб армии, политотдел, отправился первым. Вслед за ним шли эшелоны с соединениями и частями армии. Двигались быстро, останавливаясь лишь для смены паровозов. Ночью миновали станцию Баглей – это всего шесть километров от Днепродзержинска. Остановились на другой станции, тоже совсем близко. Вот я и вернулся в родные места.

Вышел из вагона, было ветрено, холодно, вокруг не видно ни зги. Я вглядывался в темноту, показалось, что пахнуло дымком родной «Дзержинки» – завода, где работал отец, где и я начинал, был кочегаром, потом инженером силового цеха. И так потянуло туда, захотелось заглянуть хотя бы на день, на час, на несколько минут. Накануне получил письмо от матери, она уже возвратилась из эвакуации. По письму чувствовалось, что пришлось ей пережить многое.

Но паровоз коротко гуднул, надо было прыгать в вагон, и домой я попал, увидел своих близких много позже, уже после войны…