Было ровно 11 часовъ, когда Тони проснулся на слѣдующее утро. Онъ посмотрѣлъ на часы, зѣвнулъ, потянулся, провелъ пальцами по волосамъ и потомъ нажалъ на пуговку электрическаго звонка. Спустя короткое время дверь открылась, и послѣ легкаго стука въ комнату вошелъ пожилой, гладко выбритый человѣкъ съ лицомъ немного усталаго сфинкса. Онъ держалъ на подносѣ чашку чая. Моргая глазами Тони сѣлъ въ постель.

— Добраго утра, Спальдингъ, — сказалъ онъ.

— Добраго утра, сэръ Энтони, — отвѣтилъ тотъ. — Надѣюсь, что сэръ изволилъ хорошо спать.

— Очень хорошо, благодарю васъ, — сказалъ Тони. — Въ которомъ часу я, собственно говоря, пришелъ домой?

— Я думаю, вскорѣ послѣ четырехъ, сэръ.

Тони сдѣлалъ большой глотокъ и поставилъ чашку.

— Мнѣ сегодня страшно хочется пить, Спальдингъ. Былъ я совершенно трезвъ, когда вернулся домой?

Слуга засмѣялся.

— Полагаю, что да, — наконецъ сказалъ онъ.

— Благодарю васъ, Спальдингъ, — съ благодарностью замѣтилъ Тони.

Слуга поднялъ шторы, и веселый солнечный свѣтъ хлынулъ въ комнату.

— Мистеръ Оливеръ велѣлъ передать, что онъ вернется только послѣ обѣда, сэръ. У него дѣла въ городѣ, и онъ собирался позавтракать вмѣстѣ съ мистеромъ Генри Конвей.

— Гдѣ же Бэггъ? — освѣдомился Тони.

— Въ данный моментъ, вѣроятно, въ гимнастическомъ залѣ. Онъ сказалъ мнѣ, что хочетъ немного „боксировать съ тѣнью“, чтобы освѣжить мускулы.

— Онъ въ хорошемъ состояніи?

— Онъ кажется пребываетъ въ отличномъ здоровьѣ.

— Хорошо. Въ такомъ случаѣ я думаю встать, — заявилъ Тони. — Вы можете сдѣлать ванну, Спальдингъ, и сказать кухаркѣ, что я завтракаю внѣ дома.

Камердинеръ съ непроницаемымъ лицомъ съ легкимъ поклономъ вышелъ изъ комнаты. Тони съ наслажденіемъ допилъ чай, медленно вышелъ изъ постели и закутался въ халатъ изъ чернаго шелка, вытканный по краямъ золотыми драконами. Онъ зажегъ сигарету и пошелъ въ ванную комнату, гдѣ холодный душъ и нѣсколько минутъ миллеровской гимнастики совершенно изгнали легкіе слѣды нѣкоторой усталости послѣ разыгранной имъ роли Карла II. Побрившись онъ, все еще въ халатѣ, сошелъ внизъ по главной лѣстницѣ и отворилъ дверь въ садъ. Тони нѣсколько лѣтъ тому назадъ купилъ это красивое старомодное зданіе, окруженное большимъ паркомъ, потому что здѣсь, какъ онъ выразился, можно было наслаждаться всѣми удовольствіями сельской жизни не подвергаясь искушенію вести черезчуръ добродѣтельный образъ жизни.

Усыпанная гравіемъ дорожка, обставленная съ одной стороны лавровыми кустами, вела къ гимнастическому залу.

Сквозь полуоткрытую дверь слышался быстрый топотъ, какъ будто цѣлая орава балетныхъ танцовщицъ упражнялась въ новомъ сложномъ фокстротѣ.

Зрѣлище, представившееся Тони при его появленіи, было, впрочемъ, гораздо менѣе соблазнительнаго свойства. Молодой человѣкъ во фланелевыхъ трусикахъ прыгалъ и скакалъ по залу, при чемъ одновременно съ быстротой молніи продѣлывалъ ударныя движенія головой и руками. Несвѣдущему наблюдателю должно было показаться, что онъ готовится въ кандидаты въ домъ умалишенныхъ, или же упражняется въ трудномъ искусствѣ ловить мухъ въ воздухѣ. На самомъ дѣлѣ онъ предавался занятію, имѣющему у боксеровъ названіе „боксировать съ тѣнью“, и которое состоитъ въ томъ, что ведутъ ожесточенную борьбу со злобнымъ, но только воображаемымъ противникомъ. При видѣ Тони молодой человѣкъ сразу остановился посреди зала и въ знакъ привѣтствія приложилъ два пальца къ своимъ коротко остриженнымъ волосамъ.

— Добраго утра, сэръ Энтони, — сказалъ онъ.

Несмотря на все напряженіе, онъ говорилъ ничуть не задыхаясь, на его чистой бѣлой кожѣ не было ни единой капельки пота. Онъ выглядѣлъ такимъ, какимъ онъ былъ на самомъ дѣлѣ, — прекрасно сложеннымъ девятнадцатилѣтнимъ парнемъ, тренированнымъ до наивысшаго физическаго совершенства.

Тони посмотрѣлъ на него сочувственнымъ взглядомъ.

— Съ добрымъ утромъ, Бэггъ. Меня радуетъ, что ты такъ хорошо выглядишь. Мнѣ снилось, что ты сломалъ себѣ шею.

Молодой человѣкъ самодовольно ухмыльнулся.

— Только не я, сэръ. Никогда еще я такъ хорошо себя не чувствовалъ. Это должно быть былъ другой.

— Буду надѣяться, что нѣтъ, — озабоченнымъ тономъ сказалъ Тони. — Я вчера поставилъ на тебя еще 200 фунтовъ и въ концѣ концовъ не смогу потребовать денегъ, если борьба не состоится. Впрочемъ, сто фунтовъ пойдутъ въ кассу, если дѣло счастливо кончится.

Молодой боксеръ сдѣлалъ нѣсколько смущенное лицо.

— Это совершенно было излишнимъ, сэръ, но покорнейше благодарю васъ. За выручку въ 300 фунтовъ я готовъ отдѣлать на нокъ-аутъ полдюжины Лопецовъ.

— Эти абсолютно некоммерческiя склонности принадлежатъ къ твоимъ самымъ симпатичнымъ качествамъ, Бэггъ. Но не слѣдуетъ преувеличивать. Какая сумма у тебя хранится вь банкѣ?

Бэгтъ почесался за ухомъ.

— Когда я въ послѣдній разъ былъ тамъ, то старикъ съ сѣдой бородой говорилъ что-то о тысячѣ и ста фунтахъ.

— Въ такомъ случаѣ завтра вечеромъ можетъ быть тысяча пятьсотъ. Другими словами, Бэггъ, ты сейчасъ принадлежишь къ капиталистамъ, къ богатымъ бездѣльникамъ. Если ты хочешь стать независимымъ, то теперь самое время для этого.

— Это значитъ, что вы отсылаете меня прочь, — спросилъ Бэггъ, и на его веселомъ широкомъ лицѣ внезапно появилось печальное выраженіе.

— Да нѣтъ же! — разсмѣялся Тони. — Какой ты оселъ, Бэггъ! Я хотѣлъ только разъяснить тебѣ, что теперь ты можешь себѣ позволить работать на себя самостоятельно. Я, понятно, охотно хочу оставить тебя у себя, какъ долго это тебѣ угодно, но ты не долженъ считать себя обязаннымъ оставаться здѣсь, если тебѣ хочется уйти. Это, въ концѣ концовъ не особенно подходящее положеніе для чемпіона Англіи въ недалекомъ будущемъ, имѣющаго текущій счетъ въ банкѣ на 1500 фунтовъ.

Бэггъ вздохнулъ съ видимымъ облегченіемъ.

— Я уже думалъ, что вы хотите отделаться отъ меня, сэръ, — сказалъ онъ. — На моментъ у меня почти захватило дыханіе.

— Значитъ, ты не хочешь уходить?

Бэггъ презрительно усмехнулся.

— Куда же мнѣ пойти, сэръ? — спросилъ онъ. — Хотѣлъ бы знать, какъ долго хватило бы мнѣ 1500 фунтовъ, если бы я дѣйствовалъ на собственный страхъ и рискъ. Кромѣ того, я ничего другого не желаю для себя, сэръ. Я не хочу никакой другой должности даже у самого англійскаго короля. Если бы васъ не было на свѣтѣ, то я теперь гдѣ-нибудь доилъ бы коровъ или боксировалъ бы на улицѣ. О такой вещи Тигръ Бэггъ не забываетъ. Если вы больше не нуждаетесь во мнѣ, то скажите мнѣ прямо, и тогда я уйду, но пока я могу что-нибудь сдѣлать для васъ, я останусь здѣсь.

Это, вѣроятно, было самой продолжительной связной рѣчью, которую Бэггъ держалъ когда-либо въ своей жизни. Тони, растроганный ея очевидной искренностью, ласково похлопалъ парня по плечу.

— Хорошо, хорошо, Тигръ, — сказалъ онъ. — Для тебя всегда найдется какое-нибудь дѣло. Хотя бы только для того, чтобы огорчать моихъ милыхъ родственниковъ. — Онъ зажегъ новую сигарету. — Сегодня вечеромъ покажи, на что ты способенъ. Мнѣ очень хочется видѣть глупое лицо Да-Фрейтаса послѣ того, какъ его кандидатъ будетъ побитъ нокъ-аутомъ, и кромѣ того Дональдсонъ на случай, если твоя побѣда пройдетъ гладко, почти обѣщалъ мнѣ матчъ съ Лонделемъ.

Глаза Бэгга загорѣлисъ, и онъ невольно сжалъ кулаки.

— При первомъ шансѣ я уложу его нокъ-аутомъ, — серьезнымъ тономъ завѣрилъ онъ, — и я не думаю, что мнѣ долго придется ждать.

Тони кивнулъ ему, запахнулъ халатъ и пошелъ къ двери.

— Хорошо, — сказалъ онъ, — будь готовъ къ 8 часамъ: мы поѣдемъ вмѣстѣ.

Онъ вышелъ изъ гимнастическаго зала и медленно пошелъ внизъ по садовой дорожкѣ, завернулъ за уголъ дома и вышелъ на маленькій асфальтированный дворикъ, гдѣ человѣкъ въ синемъ рабочемъ костюмѣ былъ занятъ утреннимъ туалетомъ большого автомобиля Пюжо. Онъ былъ высокаго роста, худощавый и рыжій и на его лицѣ былъ отпечатокъ неизлѣчимой меланхоліи.

— Добраго утра, Дженингсъ, — сказалъ Тони. — Прекрасный день, не правда ли?

Шоферъ бросилъ сердитый взглядъ на синее ясное безоблачное небо.

— Пока что погода хорошая, — неохотно согласился онъ, — но какъ разъ послѣ такого особенно хорошаго утра по большей части погода внезапно мѣняется.

Тони обошелъ вокругъ автомобиля, поднялъ крышку радiатора и поглядѣлъ на блестящія мѣдныя части, ясно свидѣтельствовавшія о тщательномъ уходѣ.

— Я не знаю, что вчера случилось съ машиной, Дженингсъ, — сказалъ онъ, — казалось, она была не на высотѣ положенія. Если у вас есть время, провѣрьте ее какъ слѣдуетъ.

Шоферъ кивнулъ головой.

— Да, да, если только эти большiя гоночныя машины начинаютъ портиться, — сказалъ онъ с какимъ-то мрачнымъ удовлетвореніемъ, — то съ ними больше ничего нельзя подѣлать. Нѣтъ, нѣтъ.

— А „Сьюза“ въ порядкѣ?

— Такъ точно, сэръ.

— Въ такомъ случаѣ приготовьте эту машину къ часу дня. А сегодня вечеромъ вы на Роль-Ройсѣ доставите меня въ клубъ. Вы, конечно, тоже поставили на Бэгга? — добавилъ онъ послѣ маленькой паузы.

Дженингсъ покачалъ головой.

— О нѣть, я не поставилъ. Я думаю, что онъ слишкомъ много взялъ на себя. Послѣ всего того, что я слыхалъ, этотъ Лопецъ долженъ быть какимъ-то страшилищемъ. Конечно, мнѣ ужасно жалко будетъ, если Бэггъ будетъ побитъ нокъ-аутомъ, но въ концѣ-концовъ всѣхъ ихъ ожидаетъ такая судьба.

— Я необычайно охотно бесѣдую съ вами, Дженингсъ, въ особенности передъ завтракомъ: вы обладаете способностью развеселить человѣка на цѣлый день.

Дженингсъ принялъ этотъ комплиментъ съ совершенно неподвижнымъ лицомъ и снова повернулся, принявшись за свою работу. Тони еще нѣсколько минутъ съ интересомъ наблюдалъ за нимъ, а затѣмъ медленно вошелъ въ домъ.

Онъ въ полномъ спокойствіи закончилъ свой туалетъ и провелъ пріятные полчаса за чтеніемъ „Спортсмэна“, единственной утренней газеты, которую онъ выписывалъ. Новости дня общаго характера не интересовали его.

Вскорѣ послѣ часа „Сьюза“ ждалъ его у дверей, и четверть часа спустя Тони поднимался по лѣстницѣ къ квартирѣ Молли.

Миловидная камеристка-француженка въ черномъ платьѣ, въ бѣломъ кокетливомъ передникѣ и чепчикѣ открыла дверь на его звонокъ и провела его въ свѣтлую, уютно обставленную комнату.

Молли, сидѣшая за роялемъ и разучивавшая новую шансонетку, вскочила и побѣжала ему навстрѣчу.

— Какъ мило съ твоей стороны, Тони, — воскликнула она. — Ты приходишь на 10 минутъ раньше, и я уже страшно голодна. Подайте сейчасъ же лэнчъ, Клодина.

Тони поднесъ ея руку къ губамъ.

— Какой у тебя хорошій видъ, Молли, — сказалъ онъ. — Ты напоминаешь мнѣ созданіе, выходящее изъ прудовъ.

— Кого? — спросила Молли, — лягушекъ?

— Да нѣтъ же, не лягушекъ. Этихъ милыхъ мокрыхъ дѣвушекъ, ни во что не одѣтыхъ. Какъ ихъ называютъ? Наядами, не такъ ли?

Молли разразилась жемчужнымъ смѣхомъ.

— Для моего платья это не комплиментъ, — сказала она. — А его покрой какъ разъ сдѣланъ для меня специально. Оно тебѣ не нравится?

Тони отступилъ на шагъ назадъ и пытливымъ взглядомъ окинулъ ея платье.

— Оно восхитительно, — заявилъ онъ. — Предполагаю, что художникъ теперь лежитъ тяжело страдая отъ нервнаго переутомленія.

— Во всякомъ случаѣ у него есть время придти въ себя, пока ему не заплатятъ, — успокоила его Молли.

Раздался ясный звукъ серебрянаго гонга, и Молли просунула свою руку въ руку Тони.

— Пойдемъ быстрѣе, — сказала она. — Будутъ рябчики, и было бы ужасно, если бы они простыли. Не правда ли?

Тони встряхнулся.

— Есть трагедіи, о возможности которыхъ лучше даже не думать, — заявилъ онъ.

Во время завтрака, сервированнаго въ красивой залитой солнцемъ маленькой столовой Молли, оба безобидно болтали какъ люди, которые не имѣютъ по отношенію другъ къ другу никакихъ иллюзій, но при этомъ все-таки очень дружны между собой. Завтракъ былъ великолѣпный, и Клодина прислуживала съ граціозной ловкостью, придававшей всему еще большую прелесть.

— Мнѣ кажется, что я влюбился въ твою новую дѣвушку, — задумчиво замѣтилъ Тони, когда, наконецъ, остался наединѣ съ Молли, попивая кофе и куря сигареты.

— Я очень рада, что она тебѣ нравится, — сказала Молли. — Но если ты раньше не виделъ ее, то это только доказываетъ, насколько ты не обращалъ на нее никакого вниманія. Она у меня уже съ Рождества.

— Мнѣ нравится ея лицо, — продолжалъ Тони. — Въ немъ есть что-то чистое. Она выглядитъ такъ, какъ будто ее выбросили изъ монастыря за то, что она слишкомъ хороша.

— Она вовсе нехороша, — сказала Молли.

— Это дѣлаетъ ее еще болѣе восхитительной. Хорошо выглядѣть и быть при томъ дурной, — какая идеальная комбинацiя!

— Въ такомъ случаѣ мнѣ бы отчаянно не везло, — сказала Молли. — Съ моими рыжими волосами и красными губами я выгляжу весьма порочной, и при томъ я вѣдь до-скуки хороша. Инстинктивно, впрочемъ. Я хотѣла бы съ тобой поговорить о моей морали, — продолжала она послѣ короткаго молчанія. — Это главная причина, почему я пригласила тебя позавтракать.

Тони налилъ себѣ рюмку ликера.

— Молли и ея мораль — болѣе подходящей темы для разговора за дессертомъ не могу себѣ даже представить.

Молли закурила сигарету и подала Тони маленькій серебряный портсигаръ.

— Я хотѣла бы объяснить тебѣ дѣло съ Питеромъ. — Она откинулась въ своемъ креслѣ. — Видишь ли, Тони, ты единственный человѣкъ во всемъ свѣтѣ, съ мнѣніемъ котораго я вообще считаюсь. Я не знаю, что бы стало со мной безъ тебя тогда, когда я удрала изъ дома. Ты помогъ мнѣ попасть на сцену и мнѣ не хочется, чтобы ты считалъ меня пропавшей. О, я знаю, что люди разсказываютъ обо мнѣ отвратительныя вещи, но въ концѣ концовъ, это разсказываютъ обо всякой дѣвчонкѣ, которая выступаетъ въ опереткѣ. Разсказываютъ, что я жила съ какимъ-то раджей, что у меня черный младенецъ и Богъ знаетъ что еще, но въ концѣ концовъ — это все клевета. Я, конечно, не стану отрицать, что имѣла цѣлый рядъ подобныхъ любезныхъ предложеній, но я отклоняла всѣ, пока не явился Питеръ.

— Какъ ты, собственно говоря, напала на Питера? — освѣдомился заинтересованный Тони.

— О, я не знаю, — откровенно отвѣтила Молли. — Полагаю, что въ началѣ мнѣ его было жалко. Вѣдь ты знаешь, какъ онъ глупъ. Каждый въ состояніи обставить его, а эта маленькая фальшивая кошка, Марія д’Эстелла выманила у него тысячи, и при томъ она все время имѣла дѣло еще съ полдюжиной другихъ. Ну, тутъ я и подумала, что хочу перебить его у нея попросту, чтобы дать ей урокъ хорошаго поведенія.

— Если случай правильный, то этотъ урокъ былъ не особенно удачнымъ, — вставилъ замѣчаніе Тони.

Молли засмѣялась.

— Ну, во всякомъ случаѣ это было началомъ всей исторіи. Питеръ страшно влюбился въ меня и послѣ того, какъ я часто бывала съ нимъ вмѣстѣ и нѣсколько разъ сердито отшивала, когда онъ становился нѣжнымъ, я наконецъ искренне полюбила его. Видишь, если бы онъ не былъ королемъ, то онъ навѣрно былъ бы очень славнымъ парнемъ. Въ сущности говоря, онъ только ужасно избалованъ. По своей природѣ онъ ничуть не пороченъ. Понятно, онъ слабъ и глупъ, но я вовсе не выношу умныхъ мужчинъ; глупые мужчины очень привязаны и ихъ можно заставить дѣлать все, что угодно. Знаешь ли ты, что Питеръ, напримѣръ, во всемъ спрашиваетъ моего совѣта?

— А что говоритъ по этому поводу Да-Фрейтасъ? — мягко осведомился Тони.

— О, Да-Фрейтасъ! — лицо Молли совершенно изменилось. — Онъ ненавидитъ меня, Тони; онъ не въ состояніи выносить, чтобы кто-нибудь другой, кромѣ него, имѣлъ вліяніе на Питера. Противъ Маріи д’Эстелла и подобныхъ ей онъ ничего не имѣетъ, хотя онѣ и стоятъ много денегъ, но онъ бы дорого далъ, чтобы отделаться отъ меня. Ему пріятнѣе всего, когда Питеръ слабъ и распутенъ и не заботится ни о чемъ. Тогда вся власть находится цѣликомъ въ его рукахъ.

— Но что изъ всего этого выйдетъ, Молли? — спросилъ Тони. — Предположимъ, что они въ Ливадіи сдѣлаютъ новую революцію, и Питеръ долженъ вернуться назадъ и снова стать королемъ. И послѣ всего, что приходится слышать, это вѣдь вовсе не исключено.

— Я знаю, — сказала Молли пожимая плечами, — но стоитъ ли ради этого ломать себе голову? Если они знаютъ Питера такъ же хорошо, какъ и я, они не будутъ такими глупыми. Въ качествѣ короля онъ быль бы абсолютно невозможнымъ, и онъ самъ чувствуетъ себя гораздо лучше въ Ричмондѣ. Когда я объясняю ему это обстоятельство, онъ вполнѣ согласенъ съ нимъ, но говоритъ, что если они дѣйствительно сдѣлаютъ новую революцію, онъ долженъ будетъ принять корону.

Тони кивнулъ головой.

— Объ этомъ позаботится Да-Фрейтасъ. Тотъ не оставитъ дѣла. Въ концѣ концовъ разве онъ все время не держалъ сторону Педро, не занимался конспираціей, интригами, заговорами, чтобы выпустить изъ рукъ шансъ въ одинъ прекрасный день снова очутиться на своемъ старомъ посту премьеръ-министра?

Молли задумчиво посмотрела на огонь въ каминѣ.

— Онъ совершаетъ только одну ошибку, — сказала она, — онъ немного склоняется къ тому, чтобы считать другихъ людей более глупыми, чемъ они есть на самомъ дѣле; вѣроятно, это происходитъ потому, что онъ слишкомъ много времени проводитъ съ беднягой Питеромъ.