— Нет, сэр, ее здесь нет. — Когда я вошла, Гэбриэл поднял голову. — Минутку. Она здесь.

Я взяла трубку, думая, что это Тони или Елизавета.

— Мерси слушает.

— Говорит Джон Бекворт. Я звоню из Виргинии. Простите, забыл о разнице во времени.

Голос знаком, а имя нет.

— Мистер Блэк? — спросила я.

— Да, — ответил он чуть смущенно. — На самом деле Бекворт. Я только что говорил по телефону с Браном Корником. Он считает, что в Тройном городе какие-то неприятности.

— Да, тут у нас напряженная обстановка.

Либо вчера Брану звонил Адам, либо Даррил вспомнил о Блэке-Бекворте и позвонил сегодня.

— Так сказал мистер Корник. Он предложил нам прилететь в Монтану в начале следующей недели. — Он помолчал. — Он, кажется, не в такой степени на взводе, как Адам Хауптман.

Да, это Бран, тихий и спокойный, пока не разорвет тебе горло.

— Вы звоните спросить, можно ли ему доверять? — спросила я.

— Да. Его не было в списке, который вы мне дали.

— Если бы у меня была дочь, я без колебаний оставила бы ее у Брана, — искренне сказала я, уходя от вопроса, почему имени Брана нет в списке. — Он хорошо позаботится о вас и о вашей семье.

— Он разговаривал с Карой, моей дочерью. — В голосе Бекворта звучало огромное облегчение. — Не знаю, что он ей сказал, но я уже несколько лет не видел ее такой счастливой.

— Отлично.

— Мисс Томпсон, если я что-нибудь могу для вас сделать, звоните без колебаний.

Я машинально начала отказываться, но потом остановилась.

— Вы на самом деле репортер?

Он рассмеялся.

— Да, но я не пищу о сексуальной жизни знаменитостей. Я занимаюсь журналистскими расследованиями.

— У вас есть возможности узнавать о людях?

— Да.

Я его заинтриговала.

— Мне нужна вся информация, какую вы сможете достать, о человеке по имени Кори Литтлтон. У него есть свой вебсайт. Он считает себя колдуном. Будет особенно ценно, если вы узнаете, есть ли у него собственность в Тройном городе.

Выстрел наобум, но я знала, что Уоррен проверил все отели и съемные квартиры. Если Литтлтон здесь, он должен где-то жить.

Он повторил имя.

— Сделаю, что в моих силах. На это может уйти несколько дней.

— Будьте осторожны, — сказала я. — Он опасен. Он не должен знать, что вы им занимаетесь.

— Это связано с неприятностями, о которых упоминал мистер Корник?

— Верно.

— Скажите, как с вами связаться. Вероятно, Лучше всего по электронной почте.

Я продиктовала ему свой электронный адрес и поблагодарила. Вешая трубку, я заметила, что Гэбриэл смотрит на меня.

— Неприятности? — спросил он.

Может, следовало более старательно держать Гэбриэла подальше от моего мира. Но у него хорошая голова на плечах, и он не глуп. Я решила: проще сказать ему, сколько можно. Да и безопаснее, иначе он сам начнет разнюхивать.

— Да. Крупные неприятности.

— Телефонный звонок вчера вечером?

— Это цветочки. Уоррен тяжело ранен. Сэмюэль и Адам пропали.

— А в чем дело?

Я пожала плечами.

— Не могу сказать.

Вампиры не любят, когда люди о них говорят.

— Это вервольф?

— Нет, не вервольф.

— Вампир, как Стефан?

Я уставилась на него.

— Что? Я не должен был догадаться? — Он укоризненно покачал головой. — Твой загадочный клиент, который водит микроавтобус, раскрашенный как «Таинственная машина», и приезжает только в сумерках? Он не Дракула, но, если существуют вервольфы, почему бы не существовать и вампирам?

Я невольно рассмеялась.

— Отлично. Да. — Потом сказала серьезно: — Никому не говори, что знаешь о вампирах, особенно Стефану. — И тут же вспомнила, что последнее не составит труда. С трудом проглотила комок в горле и серьезно продолжила: — Это небезопасно для тебя и для твоей семьи. Но тебя не тронут, если будут считать, что ты о них не знаешь.

Он отвел воротник и показал крест.

— Мама заставляет носить. Это моего отца.

— Это помогает, — Но еще лучше притвориться, что не ничего не знаешь. Я жду несколько телефонный звонков. Один от Тони, другой от Елизаветы Аркадьевны, ты ее узнаешь по русскому акценту.

Я собиралась на сегодня закрыть мастерскую, но мне все равно нечего делать, пока не позвонят Тони и Елизавета. Если Уоррену и Стефану потребовалось две недели, чтобы найти колдуна, я вряд ли найду его, бегая по улицам, куда глаза глядят. В Тройном городе больше двухсот тысяч жителей. Конечно, не Сиэтл, но и не Ту-Дот, Монтана.

Я никак не могла сосредоточиться на работе. Времени мне потребовалось вдвое больше, чтобы заменить гидроусилитель руля, потому что я без конца посматривала на свой телефон.

Наконец я сдалась и снова позвонила Зи, и снова зря. Елизавета по-прежнему не отвечала, Тони тоже.

Я взялась за следующую машину. И успела проработать всего несколько минут: вошел Зи. Судя по мрачному выражению, он был чем-то расстроен. Я дозакрепила ремень распределительной передачи на «Битл 70» и стерев, с рук большую часть грязи, прислонилась бедром к сиденью и спросила:

— Что случилась?

— Только дурак связывается с вампирами, — с мрачным неодобрением ответил он.

— Литтлтон разорвал Уоррена на куски, Зи, — сказала я. — И, вероятно, убил Стефана. А Сэмюэль и Адам пропали.

— Ничего не знаю об Альфе и Сэмюэле. — Лицо его чуть смягчилась. — Это плохо, Liebchen. Но принимать указания от госпожи вампиров весьма неразумно.

— Я была осторожна.

Он фыркнул.

— Осторожна? Я видел твой трейлер.

— Я тоже, — печально сказала я. — Я была внутри, когда это произошло. Наверное, Литтлтон узнал, что Марсилия попросила меня найти его.

— Что ж, прошлой ночью ты его нашла. И что выгадала?

Я пожала плечами. Он прав, но я не могу просто сидеть и ждать, пока Уоррен позвонит и скажет, что они нашли Адама и Сэмюэля мертвыми.

— Марсилия считает, я с ним справлюсь.

— Ты ей веришь?

— Дядюшка Майк верит.

Это поставило его в тупик; он поджал губы.

— Что еще тебе сказал дядюшка Майк?

Разговоры о героях меня смущают, поэтому я ответила, что дядюшка Майк рассказывал мне о воздействии демонов на вервольфов.

— Дядюшка Майк сегодня утром побывал у меня, — сказал Зи. — И мы вдвоем посетили кое-кого из друзей.

Он бросил мне рюкзак. Я поймала его и раскрыла. Внутри оказался заостренный кол длиной в мое предплечье и пояс, который Зи давал мне, когда я в первый раз пошла в семью вампиров. Нож хорошо резал то, что обычный нож не режет, например цепи.

— Кол мне дала иная, состоящая в родстве с деревьями и со всем, что растет, — объяснил Зи. — Он из рябины, дерева света. Она сказала, что этот кол найдет дорогу к сердцу вампира.

— Ценю твою заботу, — ответила я, избегая обычного «спасибо».

Он едва заметно улыбнулся.

— Ты причиняешь массу беспокойства, Мерси. Обычно ты его стоишь. Не думаю, чтобы нож как-то навредил вампиру, пока действует его магия. Но когда вампир проткнут колом, он более уязвим. И тогда этим ножом можно отрезать ему голову.

Я сунула руку в рюкзак; на дне было еще что-то. Я вытащила это что-то на свет и увидела плоский золотой диск. На одной стороне изображена ящерица, на другой — какие-то знаки, возможно, письмена. И ящерица, и надпись потерты.

— Вампир не умрет, пока его тело не превратится в золу, — сказал Зи. — Положи на тело после того, как отрежешь голову, и произнеси имя медальона.

Он взял диск, потер пальцами надпись, и, хотя вряд ли надпись изменилась, я смогла прочесть — Drachen.

Прошло десять лет, но все же я два года изучала в колледже немецкий.

— Воздушный змей? — удивленно спросила я.

Он рассмеялся. Смех совершенно менял его узкое лицо.

— Дракон, Мерси. Это значит также «дракон».

— Мне это сказать по-английски или по-немецки? — спросила я.

Он вложил диск мне в руку и согнул мои пальцы.

— Macht nichts, Liebling.

Все равно.

— Значит, если кто-нибудь произнесет одно из этих слов, медальон превратит то, чего касается, в пепел?

Я не хотела, чтобы в моем голосе звучал страх. Но часто ли в повседневной жизни я слышу слово «дракон»?

— Разве я дал бы тебе такую опасную вещь? — Он покачал головой. — Нет. Дядюшка Майк сообщил медальону твое имя, и теперь только ты можешь его оживить. Но для этого нужно и слово, и желание.

— Значит, я должна произнести слово и пожелать этого?

Что ж, если прижать диск к вампиру, думаю, желание превратить его в золу появится.

— Верно.

Я наклонилась и поцеловала его в щеку.

— Это мне очень поможет.

Он нахмурился из-за поцелуя.

— Хотел бы сделать больше, но это verboten. Даже то, на что мы решились, очень рискованно.

— Понимаю. Дядюшка Майк мне говорил.

— Если бы рисковал только я сам, я пошел бы с тобой сражаться с этой тварью. Но может пострадать вся резервация Уолла-Уолла.

Когда малый народ впервые перестал таиться, имели место случаи насилия. И тогда иные, еще не отказавшиеся от «подполья», добровольно переселились в одну из нескольких резерваций, где могли жить в безопасности. Там живет Зи; насчет дядюшки Майка не знаю. Но знаю, что Серые Повелители не задумываясь убьют одного из своих во имя общей безопасности.

— Понимаю, — сказала я. И потом, ты же сказал мне однажды, что твои способности против вампиров бесполезны, да?

Его брови опустились еще ниже.

— Моя магия не поможет. Но у меня есть сила. Я кузнец. И тревожусь о тебе, потому что ты по-человечески хрупка.

— Поэтому я беру с собой одного из вампиров Марсилии, сказала я.

Мой сотовый зазвонил раньше, чем он успел ответить, что думает об этом. Я посмотрела на определитель номеров в надежде, что это Тони или Елизавета. Но это был Бран. Сначала я не хотела отвечать, но он ведь в Монтане. Что он может? Только наорать на меня.

— Привет, Бран, — сказала я.

— Не делай этого. Я буду у вас завтра утром.

Бран говорит, что не умеет читать мысли, но большинство вервольфов убеждены в обратном. В такие моменты я готова с ними согласиться.

Мне хотелось изобразить непонимание, но для этого нужны были слишком большие усилия. Я устала и сомневалась, что смогу нормально спать, пока Адам и Сэмюэль благополучно не вернутся домой или пока не умрет Литтлтон.

— Хорошо, — сказала я. — Рада, что ты приезжаешь. Но и ты, и дядюшка Майк говорили мне, что демоны — плохая новость для вервольфов. Что если ты сорвешься?

Мне и в голову не пришло, что Бран может не знать, кто такой дядюшка Майк. Бран знает вся и всех.

Он ничего не ответил.

— Нам некогда ждать тебя, — сказала я. — Если Сэмюэль и Адам еще живы, я должна найти их до темноты.

Он по-прежнему молчал.

— Пусть ты возражаешь — неважно, — мягко сказала я. — Ты все равно не сможешь меня остановить. Адама нет, и я самый высокий по рангу вервольф в стае, ведь Адам объявил меня своей подругой.

Забавно. А я ведь даже не вервольф. Я не ожидала, что мой мифический ранг сохранится, когда Адама не будет поблизости. Но Бран первый среди волков обязан соблюдать свои законы.

— Я не беспомощна, — заговорила я. — У меня есть сумка сверхгероя, убийцы вампиров и колдунов. И вампиры дали мне в помощь одного из своих.

Выступить против Литтлтона, вероятно, самоубийство, даже если у меня на подхвате вампир. Уоррену это не помогло. Но я не собираюсь сидеть и ждать, пока в мусорном контейнере дядюшки Майка окажется тело Адама.

— Ты доверяешь этому вампиру?

Нет. Но как ему сказать об этом? А я знала, что Брану лучше не лгать.

— Он хочет, чтобы Литтлтон умер навсегда. — В этом я была уверена: в голосе Андре я слышала гнев, жажду мести. — Он друг одной из жертв колдуна.

Я сказала «жертва колдуна», чтобы не думать: Стефан, или Адам, или Сэмюэль. «Жертва колдуна» — это нечто безымянное и безликое.

— Будь осторожна, — сказал он наконец. — Не забудь: ходячие научили вампиров бояться их, но вампиров много, а ходячая одна.

И он повесил трубку.

— Он прав, — сказал Зи. — Не лезь на рожон.

Я рассмеялась. Но мой смех был усталым и печальным.

— Ты видел мой трейлер, Зи. Я не полезу на рожон. Никто из ваших не знает, где он?

Зи покачал головой.

— Дядюшка Майк наводит справки, но ему приходится соблюдать осторожность. Если что-нибудь узнаем, мы тебе скажем.

Снова зазвонил телефон, и я, не глядя на номер, ответила:

— Мерси.

— Приходи обязательно.

Кайл говорил очень тихо, словно хотел, чтобы никто не подслушал. Но ведь он в доме вервольфа.

— Тебя все равно слышат, — ответила я. Я услышала, как Даррил что-то говорит по-китайски. Очень дурной знак: Даррил говорит по-китайски, только когда дело плохо. — Сейчас приду.

Я повернулась к Зи.

— Буду работать в мастерской сегодня и завтра. Может, и дольше, — сказал Зи. — Задаром.

Я попыталась возразить, но он поднял руку.

— Нет. Я не могу повредить Литтлтону, но помочь хоть этим могу.

Починка трейлера уже превратила следующий месяц в месячник макарон с сыром. Но благодаря Зи это по крайней мере не будет месячник японской Лапши. Я снова поцеловала его в щеку и побежала к машине.

Помня о судьбе волка, ехавшего вчера за мной, я двигалась по шоссе со скоростью ровно на пять миль выше разрешенной. Если мне начнут выписывать штраф, это отнимет много времени.

Телефон снова зазвонил, когда я проезжала мимо патрульного дорожной службы, который остановился по другую сторону моста, у железной дороги. На этот раз номер принадлежал Тони.

— Привет, Мерси, — Сказал он. — Я получил от тебя аж шесть сообщений. Что случилось?

— Можешь раздобыть мне список всех случаев насилия за прошлый месяц, когда вызывали полицию? Нужен весь Тройной город, а не только Кенневик.

— Зачем?

Дружелюбие из его голоса исчезло.

— Потому что это насилие спровоцировано, и я смогу остановить виновника, если узнаю, где происходили инциденты.

Я смотрю ТВ. И видела, как полиция выслеживает серийных убийц. Ну, по крайней мере, в детективах. Разумно предположить, что вызванные демоном проблемы сосредоточены вокруг самого демона. Видимо, используя этот метод, Стефан и добился успеха.

Будь я серийным убийцей, я бы постаралась убивать в окрестностях полицейских участков, а не своей работы.

— У нас есть карта, — сказал Тони, когда я повернула на дорогу к дому Адама и вдавила педаль газа. Конечно, ограничение скорости на этой, дороге — тридцать пять миль, но я ни разу не видела здесь полицейского. — Почему бы тебе не заехать в участок? Я покажу тебе карту, если ты ответишь на несколько вопросов.

— Хорошо, — согласилась я. — Но сначала — несколько неотложных дел. Можем встретиться примерно через час?

— Буду на месте, — сказал он и повесил трубку.

Не успела я подняться на крыльцо, а Хани уже открыла дверь Адама.

— Они наверху, — без надобности сказала она. Даррил по-прежнему говорил что-то грубое по-китайски.

Нет, я не говорю по-китайски, но кое-что не нуждается в переводе.

Я побежала наверх, Хани за мной.

— Я попросила Даррила спуститься после того, как Кайл позвонил тебе, — сказала Хани. — Но несколько минут назад Уоррен попробовал встать, и Кайл прикрикнул на него. Поэтому Даррил снова ушел наверх.

Я с удовольствием расспросила бы о подробностях — прежде всего, почему ссорятся Уоррен и Даррил (если это не Кайл и Даррил), но не было времени.

Дверь в гостевую комнату, была открыта. Я остановилась на пороге и глубоко вдохнула. Когда заходишь в комнату с двумя сердитыми вервольфами (а я слышала их рычание), желательно быть спокойной. Гнев лишь усугубляет ситуацию, а страх может спровоцировать их обоих на нападение.

Я загнала эту последнюю мысль в глубину сознания, постаралась подумать о чем-нибудь спокойном и вошла.

Уоррен обернулся волком и выглядел не лучше, чем накануне ночью. Простыни, стены и пол были забрызганы его кровью.

Даррил, еще в обличье человека, боролся с Уорреном. Он как будто пытался удержать Уоррена в постели.

— Ложись! — ревел он.

В стае Даррил по рангу выше Уоррена, он второй после Адама, а Уоррен третий. Это значит, что Уоррен должен подчиняться Даррилу.

Но Уоррен, раненный, не в себе, с подавленной волком человеческой половиной, не помнил, что должен покориться власти Даррила. Все это происходит на уровне инстинкта. И то, что Уоррен не подчиняется Даррилу, означает только одно: Даррил на деле не более сильный доминант чем он. Уоррен все это время притворялся.

В сложившихся обстоятельствах это ужасно плохо. Раненый вервольф опасен: волчья природа вытесняет человеческую, и вервольф становится страшной тварью. Гораздо хуже своего природного двойника.

Уоррен еще никого не убил в доме по единственной причине — он полумертв, а Даррил чрезвычайно силен.

Кайл прижимался к стене как можно дальше от кровати: шёлковая лиловая рубашка разорвана в клочья, кожа под ней Исцарапана, из царапин сочится кровь. Лицо встревоженное, но страхом или гневом от него не пахнет.

— У тебя самый высокий ранг среди волков, — прошептала мне Хани. — Я попросила Кайла позвонить тебе, когда Даррил начал досаждать Уоррену. До последних минут с Кайлом было все в порядке.

Разве я сама не говорила Брану, что превосхожу Даррила по рангу? Но ведь Хани, как и все остальные волки Адама, знает, что на самом деле я не подруга Адама. И даже если бы была подругой; это не сделало бы мою власть настоящей, законной. Она не настолько настоящая, чтобы заставить Уоррена контролировать своего волка. Но в глазах Хани светилась вера в меня, и надо было рискнуть.

— Уоррен, — строго сказала я, — ложись.

Уоррен сразу послушался, и больше всех в комнате удивилась этому я, а уж потом Даррил. Я всегда считала глупостью то, что ранг самки в стае определяется рангом ее самца. Мне казалось, это осложняет жизнь и человеческая часть вервольфов не должна с этим считаться.

Даррил медленно выпустил Уоррена и сел на край кровати. Уоррен лежал неподвижно, его великолепная шкура была взлохмачена и покрыта кровью, свернувшейся и свежей.

— Что ж, — сказала я, Чтобы скрыть смущение, — он в состоянии менять облик, это хороший признак. А в таком виде он быстрее излечится. — Я посмотрела на Кайла. — Он говорил что-нибудь о том, куда пошли Адам и Сэмюэль?

— Нет. — Кайл удивленно посмотрел на меня. — Что ты сделала?

Я пожала плечами.

— Это политес вервольфов.

— Как тебе удалось то, что не удалось мне? — спросил Даррил.

Я повернулась и увидела, что его темные глаза посветлели, стали желтыми и он смотрит на меня.

— Я ни при чем, — сказала я. — Адам даже не спросил меня, когда перед всей стаей объявил своей подругой. И я всегда считала, что это просто способ не дать меня съесть. А что касается доминирования, вам с Уорреном придется разбираться, когда вернется Адам. — Я снова посмотрела на Кайла и спросила: — Тяжело ты ранен?

Тот покачал головой.

— Всего лишь царапины. — Он поднял голову. — Я тоже теперь буду выть на луну?

Теперь покачала головой я.

— Не так-то легко стать вервольфом. Он должен почти убить тебя. От царапины ничего не будет.

Кайл адвокат, на его лице ничего не отразилось. Не знаю, был ли он разочарован или испытал облегчение. Может, он и сам не знал.

— Надо перенести его в безопасную комнату, — сказала я Даррилу.

Безопасная комната находится в подвале; стены ее так укреплены, что выдержат натиск взрослого волка. Если Даррил недостаточно доминантен, чтобы удерживать Уоррена в постели, единственный выход — эта комната.

— Оставим матрац, — предложила Хани. — Мы с Даррилом отнесем его прямо на нем.

Что мы и сделали. Мы с Кайлом шли следом, и я наспех объясняла ему, что происходит.

Уоррен не возражал против заключения, но было трудно убедить Кайла не ходить за ним.

— Он ведь не нарочно причинил мне вред, — говорил Кайл, стоя на пороге камеры. — Я пытался помочь Даррилу удержать его.

— Прежде чем начнется улучшение, станет хуже, — сказала ему я.

— Он никогда раньше не причинял мне вреда.

Всем в комнате, кроме самого Кайла, это объяснило, насколько Кайл дорог Уоррену. Даже бешеный волк не трогает подругу.

— Не хочу объяснять затем Уоррену, почему мы позволили ему тебя съесть, — сказала я. — Послушай, можешь хоть весь день сидеть здесь на диване.

Перед камерой маленькая прихожая с диваном, креслом и большим телевизором.

— Только сегодня днем, — сказал Даррил. В его голосе еще слышалось рычание. Я обрадовалась, что полнолуние далеко. — К вечеру он будет в порядке.

Уоррен и его волк могли принять меня как подругу Адама, но сомневаюсь, что с этим мог смириться Даррил.

К тому же он пять минут назад обнаружил, что уступает в доминировании Уоррену, и из-за этого какое-то время будет не в духе.

Мы оставили Уоррена в камере. Кайл стоял снаружи, прислонившись к покрытым серебром прутьям. Не лучшее место для ожидания, но по крайней мере он не внутри.

— Мне пора, — сказала я Даррилу, когда мы вернулись наверх. — Я пытаюсь найти Адама и Сэмюэля. Справишься без меня?

Он ничего не ответил, только посмотрел вниз, на камеру.

— Мы справимся, — негромко сказала Хани. И погладила Даррила по руке, чтобы успокоить.

— Его не примут как второго, — промолвил Даррил.

Он, вероятно, прав. То, что Уоррен, волк-гомосексуалист, прожил так долго, свидетельствует о его силе и уме.

— Разберетесь с Адамом, когда он вернется, — сказала я. Посмотрела на часы и увидела, что еще успею позвонить Елизавете, прежде чем отправляться в участок.

Но третье сообщение на автоответчике оставлять не стала. Это ее может вывести из себя.

Когда я повесила трубку, Даррил сказал:

— Елизавета уехала из города сразу после того, как Адам нашел Уоррена. Она сказала, что ей опасно здесь оставаться. Если демон подберется к ней слишком близко, он сможет от Литтлтона перейти к ней, а это, сказала она, будет катастрофой. Забрала всю семью и отправилась в Калифорнию.

Екатерина не викканская ведьма. Ее способности унаследованы и не имеют отношения к религии. То, как она испугалась демона, стало для меня доказательством того, что в прошлом она якшалась с силами тьмы; иначе демон не мог бы без приглашения подчинить ее.

— Будь оно все проклято, — сказала я. — Наверно, у вас нет соображений, как убить Литтлтона.

Даррил улыбнулся. В темноте ярко сверкнули его белые зубы.

— Съешь его.

— Очень смешно.

Я повернулась, собираясь уходить.

— Убьешь вампира, и демон уйдёт, — сказал Даррил. — Так говорила Елизавета Адаму. А вампира можно убить, если проткнуть его колом, отрезать голову, а потом сжечь.

— Спасибо, — ответила я, хотя ничего нового не узнала. Я надеялась, что Елизавета что-нибудь знает о демоне и это поможет мне убить Литтлтона.

Закрывая дверь, я услышала вдогонку слова Даррила:

— Конечно, можно и съесть.

Кенневикский полицейский участок не очень далеко от моего дома, сразу за Кенневикской средней школой. В небольшой прихожей толпа старшеклассников окружила торговый автомат. Я пробралась через них к застекленной будке, в которой просматривал какие-то бумаги молодой человек. Выглядел он так, словно место ему скорее в толпе у автомата.

Он спросил, кто я, услышал имя Тони и пропустил меня за первую дверь в пустую комнату для ожидания. Я никогда раньше не бывала в полицейском участке и нервничала неожиданно сильно. Когда я нервничаю, меня всегда охватывает клаустрофобия, поэтому я принялась расхаживать по помещению, снабженному кондиционером. Здесь сильно пахло моющим средством, хотя, думаю, менее чувствительные носы это нисколько не беспокоит. За этим антисептическим запахом я чуяла тревогу, страх и гнев.

Должно быть, к тому времени как пришел Тони, я выглядела странновато, потому что он сразу спросил:

— Мерси, что случилось?

Я начала говорить, но он поднял руку.

— Подожди, здесь нас услышат. Пойдем со мной.

Удачно: я не знала, что, собственно, скажу ему,

Шагая за ним по коридору, я думала: проблема, связанная с нарушением правил, в том, чтобы решить, насколько их нарушить.

Малый народ не собирается выступать против Литтлтона, во всяком случае, пока. У вервольфов, если верить дядюшке Майку и самому Брану, нет шансов на успех. А если вампиры просят меня о помощи, значит, и они не знают, что с ним делать.

Бран сказал, что со временем колдун попадет во власть своего демона, и тогда разверзнется ад. Когда это произойдет, на первых полосах, возможно, будут кенневикские полицейские.

С другой стороны, если в семье когда-нибудь узнают, что я проболталась полиции о вампирах, мне лучше покончить с собой прямо сейчас.

Тони провел меня в небольшой кабинет и закрыл дверь, отрезав все звуки участка. Это не его кабинет. Даже если бы не чужой запах, я определила бы это по свадебному снимку на столе. Снимку лет тридцать, и улыбающаяся молодая пара на нем — оба светловолосые.

Тони сел на край стола, положил за собой папку, которую держал в руках, и неопределенно махнул в сторону одного из стульев у стены.

— Тебя словно машина сбила, — сказал он.

Я пожала плечами.

— Тяжелое утро.

Он вздохнул и постучал пальцами по папке.

— А если я скажу, что в папке сигнал от одного сознательного гражданина, поступивший утром в 7:23? Приятная молодая соседка этого гражданина, некая Мерседес Томпсон, ночью или рано утром вынуждена была стрелять, чтобы отогнать банду хулиганов. Один из наших патрульных заехал туда и видел причиненный ущерб. — Он мрачно взглянул на меня. — Он все сфотографировал.

Я сухо улыбнулась.

— Я сама удивилась, насколько все плохо, когда посмотрела утром.

— Кто-то видел, как ты разговаривала со мной вчера? Дело в этом?

Если бы я позволила ему так думать, это решило бы множество проблем. Но я предпочитаю не лгать. Особенно если ложь может способствовать началу охоты на малый народ.

— Нет. Я сказала соседям, что это всего лишь мальчишки. Или кто-то недовольный моей работой.

— Поэтому к твоему трейлеру пришли с консервным ножом? Долго они там были, прежде чем ты вышла с ружьем?

— Я арестована? — остроумно спросила я. Вдруг там, где я живу, стрельба вне закона: я никогда не проверяла.

— Не в этот раз, — осторожно ответил он.

— Ага, — сказала я, откидываясь на спинку неудобного стула. — Шантаж, Как интересно.

Я пыталась найти выход. Лучшая политика — честность.

— Ну хорошо, — сказала я наконец, определившись; сколько ему можно рассказать. — Ты был прав. Существует нечто, склоняющее людей к насилию. Но если я объясню тебе, что это, то не доживу до завтрашнего утра. К тому же даже если ты будешь знать, что это, ты никак не сможешь его остановить. Это не вервольф и не малый народ. Не человек, хотя внешне выглядит как человек.

Он казался удивленным.

— Мы были правы?

Я кивнула.

— Теперь позволь мне рассказать вот что. Эта тварь приходила к моему дому прошлой ночью, но не могла войти, потому что я ее не приглашала. Нужно пригласить зло, чтобы оно вошло в дом: таково одно из правил. Я четыре раза выстрелила из своего «Марлина 444», заряженного серебром. Попала трижды, но не заставила его даже сбавить прыть. Держись от нее подальше. Сейчас эта тварь прячется. Рост насилия — всего лишь побочный эффект его действии. Если обнародуешь это, будет гораздо больше трупов. Мы пытаемся разобраться с этим, не допуская больше убийств. Надеюсь, скоро управимся.

— Кто это мы? — спросил он.

— Некоторые мои знакомые.

Я посмотрела ему прямо в глаза и мысленно взмолилась: остановись. Я так подчеркнуто произнесла это «мои знакомые», что смысл был яснее, чем в гангстерском кино. Тони не обязательно знать, насколько мы слабы: полиция, сколько бы ее ни было, в еще более безнадежном положении, чем мы с Андре.

— Обещаю не лгать тебе о сообществе сверхъестественных иных. Не могу сказать всего, но лгать не буду.

Ему это не понравилось. Ни капли. Он неуверенно побарабанил пальцами по столу, но расспрашивать дальше все же не стал.

Тони слез со стола и прошел к шкафу у стены за моим стулом. Когда он открыл шкаф, я повернулась и увидела в глубине белую доску, а на внутренних сторонах дверец доски для объявлений. К одной из этих досок кто-то приколол карту Тройного города, усаженную булавками с круглыми цветными головками. Большинство головок были зеленые, некоторые синие и десятка два — красные.

— Это не все, — сказал Тони. — Пару недель назад кое-кто из наших задумался, а не укладываются ли случаи насилия в серию, поэтому мы взяли все отчеты начиная с апреля. Зеленые головки — обычные происшествия. Ущерб собственности, слишком горячие споры, когда кто-нибудь вызывает полицию… или милые бранятся. Все такое. Синие — когда дело заканчивается больницей. Красные — случаи со смертельным исходом! Среди них и самоубийства. — Он пальцем показал на группу красных головок вблизи шоссе на Паско. — Вот это — убийство и самоубийство в прошлом месяце в мотеле в Паско. — Он передвинул палец к одинокой зеленой булавке на самом восточном краю карты. — А это твой трейлер.

Я смотрела на карту. Ведь я ожидала увидеть список адресов. А вот это мне и нужно, и не нужно. Потому что никакой последовательности я не увидела. Булавки распределялись по Тройному городу равномерно. Гуще там, где населения больше, реже — в Финли, Бербанке и Западном Ричленде, где не так уж много народу. Булавки не выстраивались кружками, как в кино.

— Никакой последовательности мы не видим, — сказал Тони. — Никакого общего рисунка. Но инциденты происходят вспышками. Вчера в Восточном Кенневике. Две драки и семейная ссора, встревожившая соседей. А позавчера в Западном Паско.

— Он бродит повсюду, — сказала я. Плохо. Если он бродит по всему городу, где же он держит Адама и Сэмюэля? — В какое время суток-случаев насилия больше всего?

— После полуночи.

Я снова посмотрела на карту, считая про себя красные головки. Их меньше, чем думает дядюшка Майк. И, наверное, ни он, ни Тони не знают о семье, которая умерла во время контакта Дэниэла с Литтлтоном.

— Ты что-нибудь узнала? — спросил он.

— На ТВ легче охотиться на маньяков, — мрачно ответила я.

— Мы имеем дело с маньяком?

Я пожала плечами и вспомнила лицо Литтлтона, когда он убивал ту женщину в отеле.

— Я так считаю. В некотором роде. Случаи насилия — это плохо, Тони, но этому чудовищу нравится убивать. И если он решит, что больше может не скрываться, начнется полная жуть. Что ты можешь сказать о маньяках?

— Не видел здесь ни одного, — сказал он. — Это не значит, что серийных убийств тут никогда не будет, но есть кое-какие признаки, и мы их отслеживаем.

— Например?

— Большинство для практики начинают с. легкой добычи.

«Вроде Дэниэла», подумала я.

— У меня друг в полиции Сиэтла. Он говорит, что весь департамент ожидает убийств. Три года подряд находят убитыми домашних животных. И теперь патрули усилены в местах, где есть население из группы риска: бездомные, бродяги, проститутки.

Я вздрогнула. Был ли Литтлтон убийцей до того, как стать колдуном и вампиром? Стал ли он сначала вампиром или колдуном? Был он злом или сделался злом? Впрочем, какая разница?

Кто-то постучал в дверь. Тони открыл.

— Входите, сержант, — сказал он. — Мы закончили. Сержант, это Мерседес Томпсон. Мерси — сержант Уоэнс, наш дежурный по отделению. Это его кабинет.

Сержант Уоэнс худ и подтянут состарившаяся и более циничная версия молодого человека на свадебном фото. Он протянул руку, и я ее пожала. Он ненадолго задержал мою, разглядывая следы грязи, которую я никак не могу убрать из-под ногтей.

— Мерседес Томпсон, — сказал он. — Я слышал, у вас прошлой ночью были неприятности. Надеюсь, без повторов?

Я кивнула.

— Думаю, они уже протрезвели, — сказала я со слабой улыбкой.

Он не улыбнулся в ответ.

— Тони говорит, у вас есть связи среди малого народа и вервольфов и вы готовы нам помочь.

— Если смогу, — подтвердила я. — Хотя я больше подготовлена к тому, чтобы чинить ваши машины, чем давать вам советы.

— Лучше оставайтесь хорошим механиком, — сказал сержант. Мои люди рискуют жизнью. Плохие советы мне не нужны.

— Она починила машину Сильвии, — вмешался Тони. Сильвия не только мать Гэбриэла, она диспетчер в участке. — Мерси очень хороший механик, и советы ее дельные.

На самом деле машину Сильвии починил Зи, но это неважно.

Сержант успокоился.

— Хорошо. Ладно. Посмотрим, что получится.

Мы уже вернулись в коридор, когда я остановилась.

— В чем дело? — спросил Тони.

— Убери булавки ночных инцидентов. Нам нужны только дневные, — сказала я. Само присутствие колдуна вызывает насилие. — Эта тварь бродит по ночам, но едва ли может разгуливать днем.

— Хорошо, — согласился Тони. — На это уйдет время. Поручу новичку. Хочешь подождать?

Я покачала головой.

— Не могу. Позвонишь?

— Да.

Я думала, Тони простится со мной в комнате ожидания, но он проводил меня до самого выхода. На этот раз школьников не было.

— Спасибо, — сказала я, садясь в машину.

Он держал дверцу приоткрытой и увидел, что сделал Стефан со щитком.

— Кто-то сюда стукнул, — сказал он.

— Да, я иногда так действую на людей.

— Мерси, — серьезно сказал Тони, — постарайся, чтобы он не стукнул так тебя.

Я коснулась проломленного пластика.

— Он не будет.

— Ты уверена, что я не могу тебе помочь?

Я кивнула.

— Обещаю: как только что-то прояснится, сразу позвоню.

Я остановилась у ресторана быстрого питания и заказала ланч. Съела два чизбургера и двойную порцию жареной картошки, хотя была не особенно голодна. Но я не спала, а чтобы сохранить бдительность, нужно подкрепиться. Поможет также большая порция газировки с кофеином.

Поев, я снова села в машину и принялась ездить кругами. У меня не хватает информации, чтобы найти колдуна, а я должна найти его до темноты. Раньше, чем он убьет Адама и Сэмюэля. Я отказывалась верить, что они уже мертвы. У него не было времени играть с ними.

Почему Марсилия послала меня на поиски Литтлтона? Ведь она знает, как я глупа.

Я резко затормозила и припарковалась на обочине. Я слишком напряженно размышляла, чтобы следить за безопасностью движения.

Никогда не доверяй вампиру. Это первое, что я узнала о вампирах.

Несмотря на свое поведение во время суда, Марсилия говорила, что верит Стефану, когда тот рассказывает о вампире-колдуне в Тройном городе. Она могла бы бросить на поиски всю семью, а отправила только Стефана с Дэниэлом. Нет. Это Стефан выбрал Дэниэла. Она думала, что Стефан выберет Андре. Как и сам Андре, кстати.

И даже поверив в смерть Стефана, она не послала на поиски всю семью. Предпочла нас с Андре. Меня. Найти колдуна должна я. А Андре только охраняет меня, пока я этим занимаюсь. Он всюду сопровождает меня, и Марсилия знает о каждом моем шаге.

Андре считает, что Марсилия хочет не убить Литтлтона, а попытаться подчинить его себе. Этого ждет Марсилия от Андре? Ведь он это должен был сделать, когда предполагалось, что он пойдет на охоту со Стефаном?

Если Марсилия приказала ему не убивать Литтлтона, он не убьет. Она его создатель, и он не может не повиноваться ее приказам. Хотя Стефан, по-видимому, мог.

Я потерла лицо и попыталась мыслить четче. Знать, чего хочет Марсийия, конечно, полезно, но это не поможет мне найти Литтлтона.

Литтлтон не оставил ни одного следа, по которому я могла бы пойти.

— Так что делать, если на охоте ты не чуешь запаха добычи? — спросила я вслух. Это основной вопрос. Сэмюэль задавал его молодым волкам, готовым отправиться на свою первую охоту.

— Идти туда, куда тянет твою добычу, — сказала я. — Послушай, Сэмюэль, это не поможет. Я ведь не знаю, что больше всего привлекает колдуна.

Какая-то мысль тревожила меня. Литтлтон не из Тройного города. Он проезжал через город, когда встретился с Дэниэлом. Он вернулся, и мы со Стефаном нашли его. Он ждал Стефана. Почему?

И тут я догадалась.

Я читала историю Фауста в нескольких версиях, от «Дьявола и Дэниэла Вебстера» Бенета до Марло и Гете. Колдуны продают душу дьяволу за знания и власть. Но в действиях Литтлтона ничто не свидетельствует о стремлении к знаниям или власти.

Демоны стремятся к хаосу, насилию и смерти. Литтлтон все это приносит в изобилии, но если бы демон полностью управлял им, трупов было бы гораздо больше. Демоны не отличаются терпением. Демон не отпустил бы Уоррена, не позволил бы мне и Стефану уйти.

Но Литтлтон «новый» вампир, а те, кто недавно стал вампиром, нерассуждающие орудия своих создателей.

Так какую выгоду демон извлекает из действий Литтлтона? Литтлтон почти несомненно убил Стефана и Бена и едва не убил Уоррена, но я была уверена, что вервольфы — лишь побочные жертвы. Никто не мог предсказать, что вервольфы вмешаются в происходящее.

А что дают вампиру позор Дэниэла и смерть Стефана? Стефан был любимцем Марсилии. Может, это нападение косвенно направлено против Марсилии?

Я постучала по рулю. Будь семья волчьей стаей, я бы лучше понимала ее действия. Тем не менее, Марсилия послала Стефана и притворилась, что это наказание. Ради кого притворилась? Если бы вся семья покорно повиновалась ее воле, ей это было бы не нужно. Так может, она с трудом держит в узде своих вампиров?

Может, кто-то послал Литтлтона уничтожить ее и захватить власть над семьей? Как вампир становится господином семьи? Может ли создатель Литтлтона находиться в Тройном городе? Если он здесь, то может ли прятаться от других вампиров? Мне нужно больше сведений. О Марсилии и ее семье. Больше сведений о том, что движет вампирами. И я знаю только одно место, где смогу получить эти сведения.

Я завела двигатель и поехала к зверинцу Стефана.