Мария вернулась на постоялый двор под самое утро. Она выглядела совершенно усталой, и одновременно глаза девушки искрились от счастья. Войдя в комнату, она без сил опустилась на свою кровать. Затем Мария распустила волосы и как была в одежде, улеглась на постель. Всё это время с её уст не сходила широкая улыбка. А порой из уст вырывался мягкий смех. Полностью занятая своими мыслями, Мария не замечала Махи. Заслышав шум, служанка проснулась и в данный момент с отчётливым ужасом взирала на свою госпожу. Вернее на её одежду. Чуть помедлив, Маха прямо в ночной рубашке подошла к кровати, на которой лежала Мария. Взгляд Махи упал на руки Марии. Она издала испуганный крик и тут же побежала к одному из сундуков. Откинув крышку, она некоторое время рылась в вещах. Маха это делала до той поры, пока в её руках не оказался медный кувшин с запечатанным горлом. Взяв его в руки, Маха поспешила обратно к Марии. Та взирала на все эти действия с откровенным удивлением. Тем временем Маха опустилась на корточки и распечатала кувшин. Затем она поднесла свою ладонь к горлышку кувшина, не преминув при этом слегка наклонить его. Из кувшина полилась густая зеленоватая масса. Отставив кувшин в сторону, Маха взяла руки Марии и начала покрывать их этой массой, при этом она не смогла удержаться от упрёка:

— Госпожа, не знаю, чем вы занимались весь день, но кожа успела погрубеть. Я быстро натру кожу маслом и она смягчиться.

— Не стоит, Маха! — устало откликнулась Мария. — Мне ведь придётся снова работать…

— Работать? — Маха с откровенным испугом посмотрела на Марию. — Зачем? Разве у нас недостаточно денег, госпожа?

— Достаточно, — Мария широко заулыбалась и только потом закончила: — Но он этого хочет. Я буду прислуживать его сестре.

— Вы видели его, госпожа?

Мария со счастливой улыбкой кивнула.

— И он вас заставил работать? После всего, что вы для него сделали?

— Нет, — Мария залилась счастливым смехом, чем ещё больше обескуражила Маху. — Он принял меня за служанку своей сестры, а я не стала ничего говорить. По этой причине, он принял меня ещё и за немую.

— Аллах! — Маха всплеснула руками и запричитала: — Госпожа, госпожа…вы должны всё рассказать ему. Всё. Вы должны открыть ему своё имя. Рассказать, почему вы оказались здесь. Подумайте, госпожа…вы больше не можете вернуться назад. А здесь вам нужна поддержка. Вы не можете жить одна. Вы не можете работать служанкой. Когда он узнает, то поможет вам…

— Нет, Маха, я не ищу благодарности. Для меня счастье находиться рядом с ним. И неважно, что придётся делать. Лишь бы иметь возможность…пусть изредка видеть его красивое лицо…слышать его голос. Я даже о таком не мечтала. Бог вознаградил меня любовью. Так мне ли требовать большего? Нет, Маха. Я буду рядом и сделаю всё, ради того, кто стал моим дыханием, моей мечтой, моей жизнью…моим сердцем. Но он ничего не должен узнать. Ибо благодарность не то чувство, которое я смогу принять от него. Более того, его благодарность станет для меня худшим из наказаний. Ты понимаешь меня, Маха?

Служанка в ответ отрицательно покачала головой. В этот миг снаружи раздались громкие крики:

— Монсеньор! Граф Д,Арманьяк!

Мария вскочила с постели и подбежала к раскрытому окну. Маха поспешила вслед за ней. По улице, направляясь в их сторону, скакал небольшой отряд всадников. Впереди ехал Жан. Он выглядел сосредоточённым. Мария прижала обе руки к груди, наблюдая за его приближением. Где-то в душе мелькнула слабая надежда «а если он узнал её? Что если он едет за ней?». Однако надежде Марии не суждено было сбыться в это утро. Отряд миновал постоялый двор и стал быстро удаляться. Мария не отрывала взгляда от фигуры Жана до той поры, пока он совсем не исчез из виду.

Жану же было невдомёк, что за ним следили так пристально. Встав спозаранку, он принял решение осмотреть окрестности в целях защиты от возможной атаки королевских отрядов. В поездке его сопровождал Гийом Ле Крусто, Капелюш и ещё двадцать человек. В таком составе они и покинули стены города. Вскоре они уже скакали вдоль берега Луары. Жан отмечал все слабые и сильные стороны. В то же время, он внимательно вслушивался в объяснения Ле Крусто. Ле Крусто скакал с ним рядом и рассказывал обо всём, приправляя свои действия выразительными жестами рукой облачённой в перчатку. Капелюш, по уже заведённой привычке, скакал позади Жана, пристально наблюдая единственным глазом за всем, что происходило вокруг него. Достигнув полуразрушенного моста, Жан дал указание остановиться. Он первым спешился. Оставив коня пастись, он подошёл к кромке берега и устремил внимательный взгляд на мост. Часть деревянных опор были разрушены. Оттого мост в нескольких местах прогнулся. Судя по всему, ему осталось недолго просуществовать в таком виде. В то время, как Жан делал для себя выводы, осматривая мост, к нему подошёл Ле Крусто и, указывая на противоположный берег, негромко произнёс:

— На той стороне начинаются владения герцога Бургундского. Со смерти вашего отца мы не переходили на другой берег. Бургундцы же делали это не раз. Они переходят на нашу сторону и разоряют ваши деревни.

— Через этот мост?

Ле Крусто отрицательно качнул головой.

— Здесь переправляться опасно. В той стороне есть ещё один мост. Там они и переправляются.

— Понятно…

Позади Жана раздался голос Капелюша. Услышав его, Жан обернулся. Он с некоторым удивлением смотрел на небольшую толпу крестьян, появившихся невесть откуда. Один из них, держа шляпу в руках, направился в его сторону. Капелюш пошёл рядом с крестьянином, готовый в любой миг остановить опасность. Но у несчастного крестьянина ничего подобного и в мыслях не имелось. Он с отчётливым ужасом поглядывал в сторону Капелюша. Добравшись до Жана, он несколько раз подобострастно поклонился.

— Говори, что тебя привело! — произнёс Жан, глядя на крестьянина.

— Мы пришли с нижайшей просьбой к вашей светлости, — голос у крестьянина слегка дрожал неизвестно по какой причине.

— Говори!

— Бургундцы совсем не дают покоя. Три дня уже, как они сожгли половину домов в нашей деревне, забрали все припасы и увели часть людей в плен. Они обещали снова вернуться. У нас нет сил терпеть эти набеги, и платить сборы. Они нас разоряют. Мы умоляем вашу светлость о милости. Мы умоляем вас о помощи…

Речь крестьянина прервалась по причине того, что на противоположном берегу появились три всадника в облачение бургундских латников. Бряцая доспехами, они начали осыпать оскорблениями Д,Арманьяков. При этом они издевательски смеялись. Ле Крусто собирался, было, ответить на эти оскорбления, но Жан его остановил. Увидев этот жест, все Д,Арманьяки решили сохранять молчание, ожидая, что ответит сам Жан. Но тот молчал. Лишь лёгкая бледность выдавал его истинные чувства. А оскорбления сыпались в изобилии. Проходило время. Жан бездействовал. Чем вызвал неприязненные взгляды не только своих воинов, но и крестьян. И словно довершая молчаливый позор Д,Арманьяков, с той стороны отчётливо раздалось издевательское:

— Трусы!

Жан мгновенно почернел. В следующее мгновение он неторопливо направился к своему коню. Вскочив в седло, он пришпорил коня, пуская его с места в галоп. Д,Арманьяки и опомниться не успели, как он достиг моста.

— Не надо этого делать, монсеньор! — закричал ему вслед Ле Крусто, но было уже поздно. Жан скакал по мосту. Опасения Ле Крусто оправдались. Прогнившие доски не выдержали. Все услышали громкий треск. А за ним увидели, как Жан с конём провалился куда-то вниз. Вслед за грохотом раздался громкий всплеск. Д,Арманьяки бросились к основанию моста. Часть из них во главе с Капелюшем уже собиралась бросить в воду, но в этот миг…все увидели фигуру Жана и торчавшую в воде голову коня. Они двигались к противоположному берегу, в сторону бургундцев. Те так же заметили всадника. Они готовились встретить его, не преминув при этом осыпать новыми насмешками. Все, как завороженные следили за разворачивающимися событиями. Прошла ещё одна томительная минута, и всадник с конём стали выбираться на берег. Один из бургундцев, обнажив саблю, двинулся ему навстречу. Понадеявшись на себя, бургундец изначально совершил серьёзную ошибку. С весьма вальяжным видом, он поджидал своего противника у самой кромки воды. Едва тот поравнялся с ним, бургундец нанёс удар саблей. Она прочертила пустое пространство. Молниеносно пригнувшись к седлу, Жан схватил его за ногу, а в следующее мгновенье опрокинул с седла. Сделав это, он с саблей наголо помчался на двух остальных бургундцев. На латников обрушились столь мощные удары, что оба совершенно ошеломлённые натиском даже не смогли оказать серьёзное сопротивление. Ещё несколько ударов и один за другим, два тела свесились с седел. Лошади понесли эти тела вглубь леса. Расправившись с двумя противниками, Жан направил коня в сторону единственного оставшегося в живых бургундца. Тот успел подняться с земли и встать на ноги. Сжимая в руках саблю, бургундец ждал его приближения. Жан неожиданно для всех пришпорил коня и, подскочив к бургундцу, наотмашь ударил его рукояткой сабли в лицо. Охнув, тот опрокинулся спиной на землю. Жан остановил коня рядом с ним. Взирая на поверженного врага сверху…вниз, он коротко бросил:

— На колени, если дорога жизнь!

Бургундец беспрекословно повиновался. Стараясь остановить хлеставшую из носа кровь, он встал на колени и бросил на своего победителя угрюмый взгляд.

— Отправишься к герцогу Бургундскому. Передашь, что граф Д,Арманьяк вызывает его на поединок. Добавишь так же, что в случае если он откажется, я перед всеми назову его трусом! Негодяем же он всегда был!

Бросив эти слова, Жан направился в сторону реки. У кромки воды он спешился. Взяв под уздцы коня, он вошёл вместе с ним в воду и…поплыл обратно на противоположный берег. Ни Д,Арманьяки, ни даже крестьяне, не упустили ни единой детали из произошедших событий. По этой причине, почти все с неослабным вниманием следили за приближением Жана. Очень скоро он благополучно выбрался с конём на берег. Пока конь фыркал и тряс гривой, Жан подошёл к крестьянину, который заговорил с ним и негромко произнёс:

— Никто не даст вас в обиду!

Крестьянин низко поклонился и подобострастно отвечал:

— Мы уже всё поняли, ваша светлость!

Кланяясь, крестьяне стали покидать Д,Арманьяков. Жан лишь короткое время следил за ними. Едва крестьяне исчезли из виду, он сбросил верхнюю одежду, оголившись до пояса. А за ней сбросил и сапоги, в которых хлюпала вода. Оставив всё это сушиться на солнце, он сел на траву и устремил взгляд на реку. Вначале рядом с ним появились Капелюш и Ле Крусто. А вслед за ними и остальные Д,Арманьяки окружили Жана плотным кольцом. Многие из них смотрели на спину Жана. На ней были хорошо заметны глубокие шрамы от ударов плетьми.

— Откуда это? — негромко спросил у него Капелюш.

Не глядя на него, Жан, тем не менее, понял, о чём шла речь.

— Меня часто били. Особенно в детстве, — с видимым равнодушием ответил Жан.

— За что? — вырвалось у Капелюша.

— Иногда за дело, а чаще всего без видимой причины. Нас всех били. Никто из нас не был исключением.

Капелюш сел рядом с Жаном. И хотя разговаривал он один, все остальные, затаив дыхание, слушали. В особенности это касалось Ле Крусто.

— Видать, не только мне тяжело пришлось, — положив руки на колени, заговорил Капелюш, — я дни и ночи проводил за веслом. Если б я хотел жить, то наверняка бы давно умер на галере. Мне было безразлично, что происходит и с кем происходит. Так было. Пока я не увидел тебя. Знаешь, Жан… — в голосе Капелюша почувствовалась особенная нежность, — ещё до того как я узнал тебя, меня потрясла твоя способность сражаться. С того времени, как я оказался на галере, мне приходилось видеть много сражений и много отважных людей, но ни разу похожего на тебя. В тебе есть безумие, гнев, ярость…И слишком много силы. И как вообще тебе удаётся совершать все эти вещи? Кто тебя научил?

Жан невесело усмехнулся.

— Долгие годы меня только и делали, что учили сражаться. У султана есть особые отряды. В них набирают детей пленённых или убитых христиан. И я попал туда. Следы на моей спине остались от плётки Аги. Этот человек командовал нашим отрядом. Ага…учит этих детей сражаться. Он учат их всему. При этом мы спали на земле и ели скудную пищу. Достигнув четырнадцати лет, мы впервые приняли участие в настоящем сражение. После этого, сражения происходили всё чаще. Каждый раз ты учишься сражаться лучше. Оттого, как быстро ты двигаешься, как хорошо ты управляешь конём, зависит твоя жизнь. Вот и весь секрет.

— А чему вас учили, монсеньор? — раздался позади Жана чей-то голос.

На губах Жана заиграла озорная улыбка.

— Сейчас я вам покажу одно из занятий! — Жан поднялся и попросил дать ему пять сабель. Получив нужное, он отправился куда-то в сторону. Все с удивлением следили за его действиями. А Жан просто раскладывал на земле сабли через определённое расстояние. Уложив последнюю на земле, он вскочил в седло. На глазах у всех, он понёсся в сторону первой сабли. Достигнув её, он резко свесился с седла и поднял её. Конь понёсся дальше. На сей раз, Жан уже свесился по другую сторона с седла и поднял вторую саблю. Таким образом, свешиваясь на полном скаку, то на одну сторону, то на другую, он поднял все пять сабель с земли. Затем сделав круг, подскакал к Д,Арманьякам и вернул взятые сабли обратно, сопровождая этот жест словами:

— Попробуйте сделать как я, и вы поймёте, чему меня учили!

— Да это же легко, — раздались уверенные голоса.

Следующие два часа превратились для Д,Арманьяков в настоящее веселье. То и дело слышался весёлый хохот. Хохот сопровождал падение очередного смельчака. Почти все, включая Ле Крусто, сделали несколько совершенно бесполезных попыток, пытаясь повторить действия Жана. Лишь некоторым удалось поднять один раз саблю. Один из Д,Арманьяков даже порезался, пытаясь поднять оружие. В конце этого занятия все осознали очевидную истину. Сделать это не так просто, как казалось на первый взгляд. Осознание этой истины, тем не менее, не испортило общего веселья. В отличном расположении духа, осыпая друг друга шутками, Д,Арманьяки отправились обратно в город.