ГЛАВА 1

Спустя два дня, второго января в 11 часов утра, Боуд и Метсон прибыли в Калифорнийский университет. Не задерживаясь ни на мгновение, они прошли в кабинет профессора Коэл. Профессора не оказалось в кабинете. По этой причине Боуду и Метсон пришлось дожидаться её. Устроившись в креслах, они время от времени нетерпеливо поглядывали на дверь. Когда профессор появилась, глаза её сияли от неописуемой радости. Она не стала медлить и сообщила новость сразу.

— Можно с абсолютной уверенностью утверждать — то, что ты нашёл в Джерси и то, что привёз из Грузии, являются частью одного и того же документа. Больше того, на второй части изображена линия. При анализе хорошо видно, что линия имеет продолжение с двух сторон. Значит… в послании кроме слов… есть ещё и некая карта… — профессор с нескрываемым восхищением посмотрела на Боуда и так же прозвучал её голос:

— Джеймс, вот уже который раз ты показываешь всем нам, что обладаешь совершенно незаурядным умом. Твои поступки и мысли почти никогда не укладывались в моей голове. Иногда я просто считала тебя сумасшедшим. при этих словах Боуд не сдержал улыбки, иногда эгоистом, которого не интересует ничего, кроме собственного мнения. Сейчас мне трудно сказать что-либо по поводу моих мыслей. Я понимаю, что всегда неправильно относилась к тебе. Я была не права, но… меня утешает мысль, что гениальные умы всегда оставались непонятыми.

— Энн. спасибо, — всех в этой комнате и оставшихся в Джерси переполняло счастье. Именно счастье. Все ясно понимали, что они стоят всего лишь в нескольких шагах от разгадки тысячелетней тайны, которая могла многое изменить в их жизнях. Хотя почему могла? Она уже меняла. Все они, забросив дома, дела. да всё, что окружало их, — с самозабвением отдавались поискам святилища.

— Спасибо, Энн, — с чувством повторил Боуд, спасибо. Я услышал прекрасные слова в свой адрес. Но самое прекрасное в том, что мы нашли способ, с помощью которого можем отыскать все части послания. Поэтому давай пока отодвинем восторги в сторону и займёмся делом. Тем более, что кроме послания… есть ещё кое-что.

При этих словах обе женщины рассмеялись. Метсон с весёлым укором произнесла:

— Шеф, вы когда-нибудь хоть немного изменитесь?

— Что я такого сказал? — удивился Боуд, у нас есть дела. Мы ещё не нашли послания между прочим.

— Это всего лишь вопрос времени, шеф!

— Согласен, — не стал отрицать Боуд, — но меня ко всему прочему интересует история хранителей. Я хочу понять, каким образом у них оказалось послание? И почему именно им, а никому-то другому доверили хранить его? В связи с этим я хотел бы попросить тебя, Энн… Поройся в архивах. Сделай запрос в Россию. Возможно, тебе удастся найти сведения об этих людях.

Закончив, Боуд выжидательно посмотрел на профессора. Она ответила, едва Боуд закончил короткую речь.

— Всё что угодно, Джеймс. Я немедленно займусь этим. Это всё?

— Нет. Я позабочусь о том, чтобы в ближайшее время группы следователей выехали на места захоронения хранителей. Все части послания будут отсылаться тебе. Ты должна будешь вести анализ по мере поступления этих частей. Это нужно для того, чтобы мы не теряли времени. В общем, чего тебе объяснять? Соберём все части. Создашь из них единое целое. И только тогда мы приедем посмотреть на. послание, — последнее слово далось Боуду с большим трудом.

— Не стану скрывать, Джеймс, я займусь этим с огромной радостью, — профессор Коэл с сияющей улыбкой протянула руку Боуду. Он пожал её. Затем распрощался с профессором Коэл. Метсон задержалась чуть дольше в кабинете профессора. Вскоре она догнала Боуда. Они шли молча. Молча они вышли из университета. Так же молча сели в машину. И уже по дороге в аэропорт Метсон спросила Боуда:

— Что будем делать дальше?

— Готовься к отъезду. Подбери сотрудников ФБР. Задействуй и Савьеру с Хейсом. Шондера задействуй. Мы должны в очень короткое время провести вскрытие всех тел.

— А шеф? — коротко спросила Метсон, подразумевая директора ФБР, мы не сможем действовать на территории других стран без его поддержки.

— Его оставь мне, — коротко ответил Боуд и по привычке погрузился в размышления.

Метсон смотрела на него и поражалась. Ну о чём ещё он мог думать? Ему удалось решить сложнейшую задачу со многими элементами головоломки. А он всё ещё думает. Метсон поймала себя на мысли о том, что полностью разделяет мнение профессора Коэл. Очень часто невозможно было предугадать, каким путём пойдёт дальше Джеймс Боуд.

Несколько часов спустя директору ФБР доложили о приходе Боуда. Директора ФБР явно удивила эта новость. Он считал, что вопрос с ним абсолютно ясен, но, тем не менее. это было не так. Иначе зачем ему приходить?

Когда Боуд вошёл, директор ФБР привычным жестом указал ему на кресло, но Боуд так же по привычке не обратил на этот жест ни малейшего внимания.

— Буду, краток, — негромко, но с твёрдыми интонациями в голосе заговорил Боуд. — Мне необходимо в ближайшее время получить разрешения на проведение следственных действий в отношении всех убитых хранителей.

Директор ФБР хмыкнул себе под нос.

— Я думал, ты покидаешь нас, Джеймс. Мне казалось, что ты перестал интересоваться этим делом. Но, по всей видимости, я неправильно истолковал твои намерения. В любом случае я рад, что ошибся на твой счёт.

— Так как же насчёт моей просьбы?

— Сделаю всё, что смогу, — коротко ответил директор ФБР.

— Как? — поразился Боуд, — я собираюсь провести такую масштабную операцию, а вы даже не спрашиваете о причине?

Директор ФБР мягко улыбнулся в ответ.

— Ты уж поверь, Джеймс, меня посадили в это кресло вовсе не за красивые глаза. Не так давно я сам предлагал тебе провести такого рода операцию, но ты наотрез отказался. А сейчас. ты пришёл ко мне и просишь то, что раньше считал бессмысленным. Понятно, что у тебя должны быть на это веские основания. Очень веские. Учитывая нашу поездку в Вашингтон. Иначе говоря, — директор ФБР странно улыбнулся, — я думаю, что ты можешь доказательно подтвердить свою позицию.

Боуд не мог не улыбнуться проницательности своего шефа. Он с полной откровенностью произнёс:

— Наоборот, господин директор. в данную минуту я сильно сомневаюсь в своей правоте. Однако, — Боуд сделал небольшую паузу и закончил, — у меня появилась возможность расставить все точки в этом деле.

Директор ФБР ожидал услышать нечто подобное, но всё же. ему не удалось скрыть радости, которую он явно испытал, услышав эту новость.

— Похоже, мы собираемся утереть нос этим чванливым парням из национальной безопасности? — весело поинтересовался директор ФБР.

В ответ Боуд улыбнулся и, повернувшись, зашагал к выходу. Уже покидая кабинет, Боуд, не оборачиваясь, ответил на прозвучавший вопрос.

— Господин директор… мы им уже утёрли нос! Боуд ушёл. Директор ФБР, не переставая, улыбался после его ухода.

— Похоже, этот паршивец знает, как найти послание, не иначе, — пробормотал под нос директор ФБР, и какой вывод? Сообщать эту новость никому не следует, во всяком случае, пока у нас в руках не будет неопровержимых доказательств. Иначе они снова всё возьмут в свои руки и снова всё испортят. Но Джеймс…, каков молодец, — директор ФБР откинулся в кресле и радостно засмеялся, держитесь парни…, ФБР вам покажет, чего стоит.

Боуд явно не ожидал от директора ФБР такой прыти. В течение одной недели все формальности были утрясены. Были достигнуты договорённости со всеми странами. Боуд проводил подробные инструкции группам сотрудников ФБР, которые одна за другой покидали Штаты и отправлялись в страны, где произошли убийства хранителей. Лишь Метсон, возглавившую самую большую группу следователей, Боуд не стал ничего говорить. Метсон отводилась самая ответственная часть операции. Она отправлялась в Россию. Этому решению так же способствовало то обстоятельство, что материнская линия Метсон уходила корнями в Россию. К тому же она довольно хорошо владела русским языком. Всё это лишь способствовало принятию решения. К тому же Боуд не мог доверить никому кроме Метсон выполнение этой самой ответственной части операции. Последняя группа следователей покинула Штаты 14 января. Сразу после этого потекли безнадёжно долгие часы ожидания для Боуда. Ему не оставалось ничего, кроме как ожидать известий. Однако Боуд был человеком действия. Вынужденное бездействие угнетало его. Он вновь перебрался из Филадельфии в Джерси, хотя никаких оснований для такого поступка не было. Боуд поселился в конспиративной квартире. Сюда по его замыслу должны были стекаться все сведения о ходе операции. Днём он следил за сообщениями и копался в архивах ФБР и полиции, а вечером направлялся в церковь святого Генриха к Парку, а правильнее сказать — отцу Джонатану. Ему вернули сан вместе с прежним местом. И не последнюю роль в этом событии сыграл, как ни странно, сенатор Рендол. Боуд каждый вечер проводил в разговорах с отцом Джонатаном. С каждым разговором они сближались всё больше и больше. Теперь Боуд понимал отца Джонатана не хуже, чем тот его. Оба чувствовали, какую-то близость и с особой теплотой относились друг к другу. Сегодняшний день не стал исключением. Боуд закончил все дела и отправился в церковь к отцу Джонатану.

Когда Боуд появился в церкви, отец Джонатан проводил обряд крещения девочки лет пяти. Боуд уселся на одной из скамеек в левом ряду и, откинувшись немного назад, с улыбкой стал наблюдать за всеми действиями отца Джонатана.

Было заметно, что все участники проходящего таинства получают большое удовольствие, наблюдая за действиями священника. Отец Джонатан, кроме всего прочего, постоянно что-то мягким голосом говорил девочке.

Боуд видел, как после окончания обряда родители девушки протянули деньги отцу Джонатану. И он увидел, что отец Джонатан наотрез от них отказался. Родители, а вслед за ними и все остальные люди, приглашённые на обряд крещения начали уговаривать отца Джонатана. Но он был твёрд в своём решении и не принял денег. До Боуда донёсся голос отца девочки:

— Как же вы будете жить, если не возьмёте денег, отец Джонатан?

— Как жили во все времена служители господа. Трудом своим и милостью божьей, — последовал незамедлительный ответ.

Слова отца Джонатана потрясли всех. Это было заметно по их лицам. Более они не стали уговаривать его, а молча собрались и вышли из церкви. Этот эпизод ещё более возвеличил отца Джонатана в глазах Боуда.

— Таких людей сейчас просто нет, — думал Боуд, наблюдая за неторопливыми действиями отца Джонатана.

Почти два часа после прихода Боуда отец Джонатан был настолько занят, что не мог подойти к нему. Он всё время исчезал в одной из боковых дверей зала, какое-то время находился вне видимости Боуда, потом снова возвращался. Некоторое время церковь была пуста, а затем она начала заполняться бездомными людьми. Все они были одеты крайне неряшливо в изношенную одежду. Это были люди без прошлого и будущего.

— Вот кому ничего не надо, — думал Боуд, глядя на них, этих людей ничего не интересует и ничего не беспокоит и, тем не менее, большая часть из них выглядит счастливыми.

Он был прав. Большая часть бездомных действительно выглядела радостными. Бездомные постепенно располагалась на скамейках, по всей видимости, собираясь провести здесь ночь. Как только они начали размещаться, показался отец Джонатан с охапкой одеял. А следом за ним шли ещё две женщины. Втроём они начали раздавать одеяла бездомным. Как только все получили одеяла, отец Джонатан со своими помощницами начал раздавать бездомным пакеты с едой. Как только и это было сделано, отец Джонатан смог, наконец, подойти к Боуду. Едва он собирался сесть рядом с ним, как его окликнула одна из женщин, которые ему помогали. Они перебросились несколькими фразами. Отец Джонатан всё ещё стоял спиной к Боуду, когда тот заговорил с ним:

— Джонатан, — он назвал его по имени уже по установившей привычке, — ты взваливаешь на себя непосильное бремя, ухаживая за этими людьми.

Отец Джонатан ответил, не поворачивая головы в сторону Боуда:

— Для многих это просто бездомные. Но за каждым из них стоит трагическая судьба. Вот, например Владислав, — он указал на седую голову, торчащую из второго ряда скамеек, он поляк. Ему 46 лет, а выглядит как старик. 20 лет назад он приехал сюда из Кракова. Влюбился в американку и решил остаться здесь навсегда. У них была прекрасная семья, дом, отличная работа.

— И что же случилось? — негромко спросил Боуд.

— Владислав мечтал отвезти жену и двух дочерей себе на родину. Показать Краков, познакомить с родителями, с родственниками. Жена не хотела ехать, но уступила его просьбе. Он был так счастлив, когда поехал с ними в Краков. Они поселились во флигеле, рядом с родительским домом. Он целую неделю водил семью по улицам родного города и рассказывал про свою жизнь в Польше. В один из вечеров Владислав вместе с друзьями отправился в бар. А когда вернулся, то увидел, что флигель объят пламенем. Он слышал крики своей жены и детей, но не смог помочь. Не смог их спасти. Когда он вернулся обратно в Штаты, оказалось, что жизнь жены Владислава была застрахована на крупную сумму денег. Родители жены обвинили его в преднамеренном убийстве своей семьи. Якобы он сам устроил этот пожар. Что только ни пришлось вынести этому несчастному за время, пока длился этот процесс. Суд его оправдал. Владислав получил страховку за свою жену в сумме 2000.000 долларов. Как только он получил чек, он отправился к родителям своей погибшей жены. Там он положил перед ними на стол этот чек. Положил ключи от дома и сказал:

— Я отдаю всё, что у меня есть. Себе я оставляю только моё горе!

Это произошло 5 лет назад. И ты видишь, во что он превратился!

— А что же родители жены? — не выдержал Боуд. На него эта история произвела сильное впечатление. Неужели они не поняли, что он любил семью? Любил жену. Любил детей…

— Они не раз пытались вытащить Владислава из той жизни, на которую он сам себя обрёк, но всё напрасно. Он считает себя виновником произошедшего. И таких историй немало.

Отец Джонатан замолк. А Боуд остановил свой взгляд на голове Владислава и думал:

— Вот так, проходишь мимо человека и не знаешь, какую трагедию он пережил. Да и не задумываешься над этим. В жизни приходится ежедневно решать собственные проблемы. Так что многим просто нет дела до несчастья других. А может, люди просто не интересуются этим, чтобы не чувствовать свою вину за то, что не помогают им?

Размышления Боуда были прерваны появлением родителей девочки, которую отец Джонатан крестил несколько часов назад. Он подошёл к ним, и они все трое о чём, — то вполголоса заговорили. Это продолжалось несколько минут, а потом отец Джонатан подошёл к Боуду и сообщил о том, что эти люди пришли к нему с просьбой. 7-летний сын одного из их близких родственников лежит при смерти. Они просили, чтобы он отправился в больницу и по возможности облегчил участь мальчика, который неизмеримо страдает от сильных болей.

— Вы хотите поехать? — спросил Боуд.

— Я не могу оставить ребёнка в такой тяжёлый час, — последовал ответ.

— Ну что ж, тогда едем — подытожил Боуд.

Они сели в машину и отправились вслед за машиной родителей девочки. Время было позднее. Улицы Нью-Йорка были не так запружены, как в дневные часы. Они быстро доехали до больницы. Боуд припарковал автомобиль на стоянке, перед больницей. Все четверо вышли из машины и направились к двери. Боуд с удивлением следил за отцом Джонатаном. Чем ближе тот подходил к входу больницы, тем беспокойнее он становился и тем медленнее делался его шаг. Не дойдя буквально несколько шагов до двери, он вдруг резко остановился и повернулся к Боуду.

— Ты не хотел бы провести этот вечер в каком-нибудь баре? — неожиданно спросил отец Джонатан. — При этом голос его слегка дрожал, чего Боуд прежде за ним не замечал. У меня есть личные планы на этот вечер.

— Что с тобой? — поразился Боуд.

Отец Джонатан покрывался бледностью на глазах.

— Мальчик…

— А, протянул Боуд — вы беспокоитесь за его судьбу. — Послушай — Джонатан, ты не в состоянии помочь всем людям на этой планете. Пойми это.

— Так ты оставишь меня одного на этот вечер? — настойчиво повторил отец Джонатан.

— Конечно, Джонатан, — в голосе Боуда послышалось уважение, — если ты хочешь остаться один, так тому и быть. Увидимся завтра!

С этими словами Боуд развернулся и зашагал обратно, к своей машине. Отец Джонатан подождал, пока машина с Боудом отъедет, затем повернулся в сторону родителей девочки и голосом, от которого их бросило в дрожь, сказал:

— Ни в коем случае не входите в эту больницу. Вы поняли? Ни в коем случае!

Оба растерянно кивнули головой. И лишь увидев это молчаливое согласие, отец Джонатан взялся за ручку двери. Позади него раздался женский голос:

— Отец Джонатан, вы ведь не знаете, куда идти!

— Я знаю, куда идти!

Отец Джонатан отворил дверь и вошёл внутрь. Оказавшись в вестибюле, он сразу же направился к лифту и вместе с одним из санитаров поднялся на седьмой этаж. Выйдя из лифта, он оказался в начале длинного коридора с множеством дверей, и перед стойкой, за которой сидела дежурная сестра. Рядом с ней стояли два человека. Мужчина и женщина. Мужчина был бледен, а женщина не переставая плакала.

— Немедленно вывезите всех больных с этого этажа, — слова отца Джонатана прозвучали как приказ.

— Простите, — дежурная сестра поднялась с места, удивлённо глядя на появившегося невесть откуда священника.

— У нас мало времени, — отец Джонатан выглядел совершенно бледным, — вывезите немедленно всех больных с этого этажа. Только ради всего святого, не открывайте последнюю дверь справа.

И мужчина, и женщина изумлённо посмотрели на священника.

— Там лежит мой сын, — прошептал мужчина, — вы хотите, чтобы он умер?

— Это вы желаете ему смерти, — вскричал гневно отец

Джонатан, ну зачем? Зачем надо было наказывать его так жестоко? Поджёг он занавесь в вашей спальне? Ну и что из того? По вашей вине он сейчас страдает. Он возненавидел вас и впустил зло в свою душу.

Женщина перестала плакать, и, с ужасом глядя на священника, схватилась обеими руками за мужа. Тот стал зелёного цвета после слов отца Джонатана. Но через минуту он оправился и со злостью посмотрел на жену.

— Это ты ему рассказала?

— Нет. Клянусь тебе. я вижу этого священника впервые в жизни.

Отец Джонатан не дал им поговорить.

— Прочь отсюда, немедленно, — приказал он, а вы не стойте и делайте то, что я говорю, — бросил он сестре.

— Да что вы себе позволяете? — возмутилась сестра, это место…

— Это место проклято, — перебил её отец Джонатан и если вы немедленно. он внезапно осёкся, словно прислушиваясь к чему-то. А через мгновение с ужасом в голосе прошептал:

— Он нас слышит. Он всё слышит.

Отец Джонатан взялся правой рукой за крест, висевший у него на шее, и вполголоса начал произносить слова молитвы.

— Вы сумасшедший. Я вызову полицию, — сестра подняла трубку, собираясь позвонить…, но она выпала из её рук. Она с невыразимым ужасом на лице прижалась к стене, не мигая, глядя мимо отца Джонатана. С родителями мальчика происходило то же, что и с дежурной сестрой. Не переставая шептать молитвы, отец Джонатан начал медленно поворачиваться.

По потолку, свесившись вниз головой, шёл мальчик. Из одежды на нём была лишь нижняя часть пижамы. У изгиба локтя, в руке торчал оборванный кусок капельницы. У него были закрыты глаза. Мальчик приближался к отцу Джонатану, и он призвал все свои силы, чтобы изгнать страх, что рождался в его теле. Он до боли сжимал крест и громко произносил имя господа. И чем ближе приближался к нему мальчик, тем громче звучали его слова. Мальчик остановился, когда его свесившаяся вниз голова находилась в нескольких сантиметрах от головы отца Джонатана. Внезапно он открыл глаза и, хотя отец Джонатан был полон решимости противостоять злу, увиденное заставило заледенеть его кровь. Глаза мальчика выражали столько злобы и ненависти, что могли ввергнуть в ужас любого человека. Он невольно отступил назад, но снова начал произносить молитвы и взывать к господу. Страх снова начал отступать и голос отца Джонатана звучал всё твёрже. Отец Джонатан смотрел в его глаза и умолял господа дать ему силы сокрушить их. Дрожь пробежала по его телу, когда он услышал голос зла, что владел телом мальчика… Голос был похож на вой одинокого зверя в ночи леса. Он был вкрадчивый… И таил в себе смертельную угрозу.

— Ты звал меня, Джонатан?

— Изыди, — закричал отец Джонатан, направляя на него святой крест, именем господа нашего Иисуса Христа приказываю тебе, — изыди. Оставь тело мальчика.

Он не успел закончить. Крест в его руке задымился, словно собираясь вспыхнуть пламенем. Отец Джонатан бросил его, но не терял присутствия духа. Он снова и снова приказывал ему именем бога покинуть тело мальчика. Отец Джонатан надеялся, что одержит вверх над нечистью, но. раздался снова голос зла.

— Как скажешь, Джонатан!

После этих слов отец Джонатан услышал звон разбитого стекла, а через мгновение увидел десятки остроконечных осколков, которые летели прямо на него. Он понял. Ещё один миг и его ничто не спасёт. Отец Джонатан что было силы закричал:

— Святой Генрих, помоги!

Осколки стекол словно услышали его крик. Они свернули прямо перед отцом Джонатаном и вонзились в стену. А вслед за этим он снова услышал голос зла, и сердце его возликовало от радости.

— Пусть будет по твоему, Джонатан! Я оставлю тело мальчика. Пусть делает, что хотел!

Едва зло произнесло эти слова, как глаза мальчика закрылись.

Отец Джонатан горячо благодарил господа и святого Генриха за одержанную победу над злом и занятый своими мыслями не замечал, что происходит вокруг него. Он не видел, как мальчик вытащил один из остроконечных осколков стекла и направился в сторону родителей. Лишь услышав душераздирающие крики, он, наконец, обернулся. Взгляду отца Джонатана предстало ужасающее зрелище. Мальчик наносил глубокие удары по своим родителям. Несчастные пытались увернуться, но мальчик настигал их повсюду. Их кровь била струями. Она была на полу, на стенах, даже на потолке. Отец Джонатан бросился к мальчику, желая остановить его, но так и не сумел добраться до него. Какая-то сила приподняла его и начала бить об стены… Его сознание померкло.

Боуду так и не удалось воспользоваться советом отца Джонатана. Едва он нашёл приличный бар, как последовал телефонный звонок. Боуд оставил недопитый стакан с виски, оставил деньги на стойке и быстрыми шагами вышел оттуда.

По дороге в больницу Боуду не давала покоя одна мысль. Почему Джонатан попросил его уехать из больницы? А если он что-то чувствовал? Эта догадка отложилась в голове Боуда.

Боуд ещё издали увидел десятки включенных полицейских сирен, мигающих возле больницы. На въезде его машину остановил полицейский. Увидев удостоверение, он пропустил Боуда. Боуд остановил машину и, выйдя из неё, направился к двери, через которую так и не вошёл несколько часов назад. У входа толпились около двух десятков полицейских. Все они вполголоса разговаривали. Боуда они проводили испытывающими взглядами. В вестибюле больницы его снова остановили и проверили документы. Затем ещё раз проверил у него документы полицейский, который сопровождал пассажиров в лифте. Наконец, после многочисленных остановок и проверок, Боуд добрался до 7 этажа. Как только он вышел из лифта, как тут же остановился словно вкопанный. Буквально в десяти шагах от него на полу лежали два тела. Чуть в стороне от них лежало ещё одно тело — ребёнка. Четвёртое тело лежало возле стены, рядом со стойкой. Все тела были изрезаны настолько чудовищным образом, что невозможно было различить черты лица. Всё вокруг было перевёрнуто. Валялись сломанные стулья. И везде. повсюду была кровь. Она была везде, даже на стенах и потолке. В коридоре находилось не менее 20 полицейских. Несколько экспертов скрупулезно изучали место преступления. В стороне от всего Боуд увидел Джонатана. Он был в наручниках и стоял с опущенной головой. Рядом с ним двое полицейских допрашивали мужчину и женщину, в которых Боуд признал родителей девочки, которые приходили за Джонатаном в церковь. Пока Боуд осматривал место преступления, к нему подошёл один из детективов. Боуд предъявил ему своё удостоверение.

— Что здесь произошло? — коротко спросил у него Боуд.

Детектив кивнул в сторону отца Джонатана

— Священник постарался. Четыре убийства. Убит 7-летний мальчик, его родители и дежурная сестра.

— Что за бред? — не сдержавшись, вспылил Боуд, неужели кто-то всерьёз может считать, что всё это совершил отец Джонатан?

— Свидетели указывают косвенно на него. Он сам признаёт свою вину. Да к тому же, кроме него, здесь никого не было.

— Полнейший идиотизм!

Боуд направился прямиком к отцу Джонатану. Тот едва взглянул на Боуда. Боуд подозвал одного из детективов и попросил снять с Парка наручники.

— Но этот человек обвиняется.

— Снимите наручники, — Боуд резко повысил голос, — Джонатан Парк находится под нашей юрисдикцией.

Полицейскому ничего не оставалось, как подчиниться. Он снял наручники с отца Джонатана. Боуд сразу же протянул ему руку. Отец Джонатан печально посмотрел на протянутую руку.

— Ты не смог спасти этих людей, но мою жизнь ты спас, Джонатан. Снова спас. Я уверен в этом. Как уверен в том, что ты сделал всё, чтобы спасти этих несчастных.

Отец Джонатан молча пожал его руку и прошептал:

— Смерть этих людей на моей совести. Джеймс, я не знал, просто не знал, я не имел понятия… что это!

— Агент Боуд, вы совершаете большую ошибку, — раздался позади них голос детектива.

— А сейчас совершу ещё большую, — отозвался Боуд. Взяв отца Джонатана под руку, он повёл его к лифту.

— Остановитесь — закричал им вслед детектив, в то время как все полицейские, оставив свои дела, смотрели на отца Джонатана и Боуда. Вы не можете забрать главного подозреваемого в преступлении.

Боуд на мгновение остановился и повернулся лицом к детективу. На его лице заиграли скулы.

— Если вы хоть на мгновение допускаете, что человек, который только и занимается, что с утра до вечера заботится о нищих и голодных, мог совершить всё это — так вы просто глупы. А если вы надеетесь найти здесь улики, указывающие на преступника, или надеетесь призвать к ответу, существо, совершившее всё это, — так мне вас просто жаль.

Больше не говоря ни слова и оставив всех стоять с остолбеневшими лицами, Боуд завёл отца Джонатана в лифт. Двери закрылись. Лифт поплыл вниз. Они без излишних хлопот вышли из больницы. Боуд посадил отца Джонатана на переднее сиденье и только после этого сел за руль и завёл машину. Через минуту они выехали с территории больницы. После короткого размышления с самим собой, Боуд направил машину в сторону конспиративной квартиры. Добравшись до квартиры, Боуд усадил отца Джонатана за стол и самолично приготовил ему крепкий кофе. Заодно он приготовил кофе и себе. Боуд передал дымящуюся чашку отцу Джонатану, которого всё ещё сотрясала лёгкая дрожь. Взявшись за чашку двумя руками, отец Джонатан порывисто сделал несколько глотков. Боуд видел, что произошедшее в больнице очень сильно подействовало на него. И поэтому некоторое время не беспокоил его, давая ему возможность прийти в себя. Сам он уселся чуть в стороне, но таким образом, чтобы у него была возможность наблюдать за отцом Джонатаном. Боуд приложил стакан ко рту, собираясь сделать очередной глоток кофе, когда услышал голос отца Джонатана:

— Там кто-то был, Джеймс!

— Я знаю, Джонатан. Я знаю!

Отец Джонатан отрицательно покачал головой.

— Ты не понимаешь. Я не имею в виду. зло.

— А что тогда? — Боуд встрепенулся.

— Там было зло. Оно было другое. Мы с таким ещё не сталкивались. Но там было ещё что-то. И это что-то спасло мою жизнь.

Услышав эти слова, Боуд расслабился.

— Джонатан, ты просто слишком потрясён произошедшим. Твою жизнь охраняет святой Генрих. Я знаю это. Иначе ты бы погиб от руки карликов. Они бы не допустили, чтобы кто-то остался в живых и рассказал произошедшее в доме Мандрыги.

Отец Джонатан с сомнением покачал головой.

— Джеймс, в доме Мандрыги меня собирались убить. Я уже видел свою смерть. Я никогда не рассказывал тебе то, что происходило со мной. Так вот, я услышал голос одного из карликов, который говорил мне: «Умри». После этого я сразу потерял сознание. Но прежде чем потерять сознание, я почувствовал, что рядом со мной. вернее за моей спиной, что-то есть. В больнице повторилось то же самое. Я снова почувствовал, что меня кто-то оберегает. защищает.

Боуд поднялся с места и, подойдя к отцу Джонатану и положив руку ему на плечо, как можно мягче сказал:

— Тебя оберегает святой Генрих, Джонатан! И пока он это делает, зло никогда не сможет причинить тебе вред!

Отец Джонатан сжал руку Боуда, лежавшую у него на плече и тихо прошептал:

— Ты, наверное, прав, Джеймс. Впрочем, ты всегда прав!

После этого они ещё поговорили некоторое время, а затем Боуд проводил отца Джонатана до церкви. Когда он возвращался обратно в конспиративную квартиру, раздался телефонный звонок. Звонил директор ФБР. Боуд коротко объяснил суть происшествия.

— Что это может быть, Джеймс? — задал вопрос по телефону директор ФБР.

— По всей видимости, ещё одна, неизвестная нам форма зла, — коротко ответил в трубку Боуд.

— Мы всё чаще сталкиваемся с ними лицом к лицу. По всей видимости, Джеймс, твои пророчества начинают сбываться. Следует по возможности ускорить работу следователей. Мы должны действовать так быстро, как только сможем. Кто знает, что несёт для нас завтрашний день?

— Я постараюсь сделать всё, что в моих силах, господин директор!

— Джеймс, ты и так делаешь всё, что в твоих силах. Приезжай в Филадельфию. К семье. Отдохни несколько дней. Благо у тебя есть немного времени, — посоветовал директор ФБР.

— Я подумаю над вашими словами, — ответил Боуд.

— Вот и подумай. А по поводу Парка не беспокойся. Я всё улажу.

— Спасибо!

— За что? Мы знаем, что он не виноват в случившемся.

Вслед за этими словами в телефоне раздались гудки. Боуд сложил телефон и сунул его обратно, в карман пальто. После этого Боуд остановился возле одного из ночных супермаркетов и, накупив еды, отправился снова на конспиративную квартиру.

 

ГЛАВА 2

Как ни странно, но впервые за последнее время Боуд смог как следует выспаться. Он проснулся на следующий день, когда часы показывали далеко за полдень. Боуд еще какое-то время нежился в постели, затем поднялся и включил телевизор. Он одевался, слушая сводку погоды на ближайшие дни.

— Опять снегопады, — пробормотал Боуд, сколько можно?

После короткого размышления Боуд всё же решил отправиться в близлежащее кафе и позавтракать там. Хотя какой завтрак — тут же поправил он себя, время обеда.

Боуд плотно оделся. Он накинул на себя шарф и, застегнув пальто на все пуговицы, вышел наружу. Он не стал брать машину, а решил пройтись пешком. Оказавшись на улице, Боуд несколько раз глубоко вздохнул, словно впитывая в себя часть окружающей его погоды. Снег падал часто и крупными хлопьями. Ветра не было. Он поднял голову, подставляя лицо под падающие снежинки. Попадая ему на лицо, они превращались в тонкие ручейки воды и растекались в разные стороны. Боуд коротко засмеялся, но тут же вздрогнул от прозвучавшего рядом голоса.

— Джеймс, на вас все люди вокруг обращают внимание.

Боуд слегка скосил голову влево, в сторону прозвучавшего голоса. И сразу же улыбнулся. В нескольких шагах от него стояла профессор Коэл. От неё отъезжало такси. Профессор была одета в длинную, светлую шубу, нижние края которой едва ли не волочились по снегу. В руках она держала сумку с каким-то пакетом. Раскрасневшаяся, со снежинками на ресницах, профессор выглядела просто обворожительно. Ко всему прочему, она ещё и радостно улыбалась. Боуд не отказал себе в удовольствии. Подойдя к ней, он легко поцеловал её в щёку. Со стороны было заметно, что они рады этой встрече. Они некоторое время улыбались друг другу, затем Боуд предложил составить ему компанию и пообедать вместе с ним. В ответ профессор созналась, что жутко голодна. Чуть позже, взяв друг друга под руки, они направились в кафе, которое находилось в одном квартале от конспиративной квартиры. В кафе они разделись. Официант проводил их к столику, стоявшему возле окна. Боуд снова не смог сдержать улыбку. В синих джинсах и жёлтом свитере профессор выглядела скорее как студентка, нежели преподаватель. Сам Боуд всегда надевал строгий костюм с галстуком. Он не позволял себе вольностей, и сейчас, глядя на профессора, почти жалел об этом.

Боуд помог сесть профессору, а сам устроился напротив. Официант предусмотрительно принёс меню. Пока они решали, что заказать, он стоял рядом с предупредительным видом, готовый ответить на любой вопрос. Наконец заказ был сделан.

Боуд на мгновение увлёкся видом падающего снега за окном. Заснеженных улиц. Прохожих, большая часть из которых почему-то улыбалась и машин, медленно проплывающих мимо них.

— Вот уж не думала, что ты такой мальчишка и… романтик, — раздался мягкий голос профессора Коэл.

— Отец часто говорил мне — "Лишь тогда, когда меня не будет — ты вспомнишь обо мне", — Боуд повернулся лицом к профессору, я не придавал значения этим словам и понял их лишь тогда, когда похоронил отца. Пока у нас есть нечто хорошее, если хочешь, прекрасное. мы не придаём ему значения. Но всё меняется, когда мы лишаемся этого. Лишь тогда мы понимаем, чем обладали и чего лишились.

Профессор, несомненно, была удивлена словами Бо-уда. С такой стороны она практически не была знакома с Боудом.

— У меня такое чувство, Джеймс, что ты боишься чего-то, — осторожно произнесла профессор Коэл. Она ни в коем случае не хотела обидеть Боуда.

— Конечно, боюсь, Энн, — откровенно признался Боуд. — Я боюсь… за свою семью…, за тебя…, за остальных людей. Я боюсь того, что на нас надвигается. Что в данную минуту, возможно, находится рядом с нами.

— Но, тем не менее, ты бросаешь им вызов! Разве не так?

— А разве у нас с тобой, Энн, есть выбор?

Видя, что Боуд слегка расстроился и снова уставился на окно, профессор решила изменить русло разговора. Ведь совсем недавно им было так хорошо.

— Есть новости по нашему делу? — негромко спросила она.

— Пока нет, — Боуд ответил, не глядя на неё, да новостей и не будет, Энн. Во избежание каких-либо утечек я кое-что изменил.

— Что именно? — встрепенулась профессор.

— Следователи привезут с собой части послания и лично передадут тебе. Только так мы будем гарантированы от утечки или других непредвиденных ситуаций.

— А когда они приедут?

— Первая группа следователей, которая отправилась в Индонезию, ожидается очень скоро. Через несколько дней. Остальные прибудут до 15 февраля. Им установлены жёсткие сроки. Как мне известно, эти сроки соблюдаются. К этому сроку прибудут все следователи, за исключением группы Метсон. В России предстоит выполнить самый большой объём, поэтому мы ждём их возвращения не раньше 1 марта. Хотя весьма вероятно, что они прибудут гораздо позднее.

— Россия, — встрепенулась профессор Коэл, словно что-то вспомнив, у меня ведь есть для тебя новости, Джеймс.

— Новости? — Боуд повернулся к ней лицом. У него сразу появился интерес.

Профессор собиралась было рассказать, какие новости, но в это время подошёл официант с подносом. Она подождала, пока официант расставит заказ на столе и лишь после этого заговорила. Между разговором оба с аппетитом принялись за еду.

— Помнишь, ты меня просил узнать по поводу истории этих людей… хранителей, — вспомнила профессор нужное слово,

— Конечно, помню, — живо откликнулся Боуд, и что? Ты узнала?

Профессор кивнула. Она некоторое время молчала, пережёвывая пищу, затем снова заговорила.

— Джеймс, мне удалось выяснить практически всё про этих людей!

— Вот как? — Боуд не смог скрыть удивления, быстро ты справилась, Энн. Честно говоря, я не ожидал от тебя такой прыти.

Услышать похвалу из уст Боуда — вещь совершенно уникальная. Профессор зарделась, но тут же продолжила рассказывать.

— Я нашла в архивах первое упоминание о людях с фамилией «Мандрыга». Оно относится к 1560 году.

— 1560 год? — переспросил, не скрывая разочарования Боуд, жаль. Я надеялся, что услышу другую дату. Более раннего периода. Мне нужна нить, которая поможет мне связать воедино короля Англии и хранителей. Эти два события, без всякого сомнения, связаны между собой. Однако, у нас получается разрыв в почти 150 лет. Следовательно, где-то должны существовать документы, которые смогут объяснить эту странную ситуацию. Или же мы путём сопоставления различных обстоятельств должны логически обосновать эту разницу. Также мы должны проследить путь послания. От первого до последнего дня пути. Все 2000 лет. Возможно, что послание ответит на все эти вопросы, а если нет… у нас налицо ещё одна головоломка со многими неизвестными.

— Ты не выслушал меня до конца, Джеймс, — смогла, наконец, вставить слово профессор Коэл, — дело даже вовсе не в дате. Есть и другие обстоятельства, которые гораздо важнее.

— Вот как? — снова повторил Боуд, с крайним интересом вглядываясь в лицо профессора Коэл, — рассказывай, Энн. что ещё удалось узнать?

— Многое, Джеймс, если ты наберёшься немного терпения и не будешь меня перебивать.

При этих словах, которые прозвучали несколько обиженно, Боуд с улыбкой на губах поднял вверх обе руки, словно принося извинения за свою излишнюю разговорчивость. По всей видимости, профессор осталась удовлетворена этим жестом.

— Мандрыга была одной из самых старых и именитых княжеских фамилий в средневековой России. Вернее сказать, Русь. Так её прежде называли. Так вот, — продолжала рассказывать профессор и чувствовалось, что факты, касающиеся истории хранителей, интересны ей не меньше чем Боуду, — Мандрыга довольно знатный княжеский род. Это приводится как достоверный факт. Но этот род упоминается в течение очень короткого периода. Можно говорить всего лишь о нескольких годах. Что само по себе очень странно. Но даже это не идёт ни в какое сравнение с тем, что произошло в 1563 году. В те времена, — продолжала рассказывать профессор Коэл, на Руси правил царь Иоанн Грозный. Он создал особые отряды в своей армии. На Руси их называли «опричниками». Опричники, как правило, были очень набожны. Это с одной стороны. С другой, они уничтожали всё, что выходило за рамки их понимания. В общем, всё. что принималось за козни сатаны и противоречило православию, — пояснила профессор Коэл. Иначе говоря, опричники олицетворяли собой некое подобие инквизиции, процветающей в средние века в Европе. Но с одним существенным отличием. Ко всему прочему это были отличные солдаты. И они всегда находились на самом острие битвы и часто именно они решали её исход. В частности, в битве при «Молодях». она произошла в 1572 году, — снова пояснила профессор и продолжала с прежним азартом рассказывать, — русская армия противостояла 120.000-тысячному войску татар. Сражение длилось много дней, и именно опричники решили её исход в пользу Руси.

— Энн, — пощади меня, — не выдержав, взмолился Боуд, ты, по всей видимости, представляешь себя в аудитории вашего университета. Но я не готов выслушать лекцию по истории. Будь добра, вернись к теме нашего разговора. Я имею в виду хранителей.

Профессор обиженно надулась. Так же прозвучал её голос.

— А я о чём рассказываю, Джеймс? Ты хотел иметь полное представление о хранителях. Вот я тебе и даю его.

— Ну и как связаны эти «орпичкины» с нашими хранителями? — в голосе Боуда чувствовалось лёгкое раздражение.

— Опричники, — поправила его профессор Коэл, начиная с 1560 года и вплоть до 15 февраля 1563 года их возглавлял некий князь Евстас Мандрыга.

— Вот как? — в очередной раз повторил Боуд. Он снова заинтересовался, услышав фамилию хранителей.

— Именно так, Джеймс. Судя по всему, этот князь был молод. В короткое время, когда этот Евстас Ман-дрыга возглавлял опричников, они совершили несколько десятков походов. Во всяком случае, известных истории. Этот князь упоминается как человек необыкновенной силы и храбрости. Его боялись враги. Его очень ценил царь. Это явственно видно из документов того времени. Из его подвигов складывались легенды. Однако всё закончилось для него 15 февраля 1563 года, когда он со своими отрядами захватил Полоцк, принадлежащий в те времена Польше.

— Закончилось? — не понял Боуд.

— Есть два документа, датированные 15 февралём 1563 года, вернее так называемые "царские грамоты", как их называли в то время, — поправила себя профессор Коэл, обе заверены личной подписью и печатью царя. В первой князь Евстас Мандрыга за проявленную храбрость и воинскую доблесть, выказанную им в походе на Полоцк, награждается землями и другими ценными подарками. Так же упоминается, что с этого дня он состоит в великом почёте у царя Иоанна Грозного. Второй документ, — продолжала рассказывать профессор Коэл, интригуя своими словами всё больше и больше Боуда составляет полную противоположность первому. Во втором документе издаётся указ, который гласит. привожу дословно, — внесла поправку профессор.

Итак, он гласит: "приказываю уничтожить всех от млада до велика, кто есть княжеского рода, именуемый Мандрыгой. Ибо они есть не что иное, как порождение сатаны!"

— Порождение сатаны? — переспросил ошеломлённый Боуд, ты не могла ошибиться, Энн?

— Это официальный документ, Джеймс. Я не рассуждаю — я привожу факты. И, судя по всему, этот указ был выполнен. Так как фактически после 15 февраля 1563 года я не нашла ни одного упоминания о людях с такой фамилией. Они не упоминаются вплоть до 2000 года, времени, когда начались убийства. И знаешь что самое странное, Джеймс? — профессор, прежде чем продолжить, выразительно посмотрела на Боуда, ты, наверное, не интересовался этими фактами. Тебя интересовали лишь сами убийства и факты, связанные с утерей послания. Так вот, этих людей считают сатанистами. В России существует широко распространённое мнение, что этих людей убивает некая религиозная секта, которая радеет о чистоте религии. По всей видимости, этим и объясняется слабый интерес к убийствам хранителей. Многие в России считают, что эти люди понесли заслуженное наказание.

Боуд переходил от одного потрясения к другому.

— Но ведь это чистое безумие. Эти люди не могут быть теми, кем их считают. Я лично в этом убедился. Да и разве доверили бы им послание, будь они теми, кем их считают?

— Джеймс, — нравоучительным тоном произнесла профессор Коэл, не знаю как насчёт сегодняшних фактов, но история. она говорит обратное. В России этих людей вот уже 440 лет считают сатанистами. Речь идёт об огромном периоде времени. И поверь мне, тому наверняка есть очень серьёзные причины.

— Безумие. Полнейшее безумие, — повторял негромко Боуд, и когда это только закончится?

— Что закончится?

— А ты не понимаешь, Энн?

Боуду не дал возможности продолжить подошедший официант. Боуд наскоро расплатился за обед. Он помог одеться профессору Коэл, и через несколько минут они вышли из кафе и направились в сторону конспиративной квартиры, продолжая прерванный разговор под падающими снежинками.

— Ты не досказал, — напомнила Боуду профессор Коэл.

В ответ Боуд пожал плечами.

— А что досказывать, Энн? С момента, когда я взялся за дело Аркадия Мандрыги… я то и дело разгадываю одну головоломку за другой. Разгадав одну, я уже считаю, что практически всё ясно и тут… я получаю новую головоломку. Разгадываю вторую, получаю третью.

— Джеймс, ты зря расстраиваешься! Ты разгадал самую большую тайну. Ты разгадал тайну послания. Послание наверняка приведёт нас к святилищу. А там мы найдём все ответы на свои вопросы.

— На один вопрос мы точно не найдём ответа даже в святилище. Это ясно уже сейчас.

— И что это за вопрос?

Мимо них проходили прохожие, поэтому Боуд не стал отвечать на этот вопрос. Лишь оказавшись внутри конспиративной квартиры, наедине с профессором Коэл, Боуд ответил на него.

— "Пятый Уровень", Энн. Святилище не даст ответа на вопрос о тайне "Пятого уровня".

Боуд снова помог профессору снять шубу. Затем снял своё пальто, и всё это повесил на вешалку возле двери.

— А может, он и не нужен. этот ответ?

— Знаешь, что меня беспокоило всё это время, если не считать поиски послания?

— Садись, Джеймс!

Профессор едва ли не насильно усадила Боуда за стол.

— Хочешь, я приготовлю тебе кофе? — спросила она у Боуда, я готовлю отличный кофе!

— Буду очень признателен тебе, Энн!

Боуд коротко проследил взглядом за профессором Коэл. Предоставив ей распоряжаться имитируемой кухней, что была сооружена в одном из уголков помещения, рядом с пультом наблюдения, погрузился в свои размышления. И он выражал их вслух.

— Меня беспокоят слова святого Генриха о том, что даже ему не дано видеть этот самый "Пятый уровень" зла.

Профессор готовила кофе, но при этом не упускала ни одного слова из рассуждений Боуда.

— Следовательно, в святилище мы не найдём ответ на этот вопрос, — продолжал рассуждать Боуд, и если дальше следовать логике, то мы вообще не найдём ответ на этот вопрос.

— Подумаешь, — подала голос профессор Коэл, не найдём, так не найдём. Уж если действительно следовать логике…, подумай Джеймс, что самое худшее может скрываться под этим понятием? — она тут же ответила на свой вопрос. Самое страшное, что под этим понятием скрывается сам дьявол

— Исключено, — сразу же возразил Боуд.

— Почему же исключено? Мне кажется, это лучшее из возможных объяснений.

— Это слишком просто предположить, Энн. Слишком просто. А значит неправильно. Опыт показывает, что все, с чем мы сталкивались до сих пор. совершенно необычно и таинственно. У меня есть предчувствие, Энн. А предчувствие меня редко обманывает.

— И какое у тебя предчувствие, Джеймс! Профессор поставила перед ним чашку ароматно пахнущего кофе, а затем села за стол, прямо напротив Боуда.

— Спасибо! — Боуд с видимым наслаждением отпил глоток, — кофе просто изумительный.

— Так какое предчувствие, Джеймс? — настойчиво повторила свой вопрос профессор Коэл.

Боуд сделал ещё один глоток, прежде чем ответил на прозвучавший вопрос.

— Вот увидишь, Энн, тайна "Пятого уровня" поставит перед нами такие головоломки, перед которыми поиски святилища окажутся всего лишь детской игрой.

— Ты шутишь, Джеймс? — спросила озадаченная его словами профессор Коэл.

— Даже не думаю, — совершенно серьёзно ответил Боуд, я знал, я чувствовал, что вскоре столкнусь с этой тайной. И когда ты мне рассказала историю хранителей — я понял, Энн, всё началось.

— Началось? Какое отношение имеет мой рассказ к тайне "Пятого уровня"?

— Думаю, самое прямое, — ответил с глубоко задумчивым видом Боуд, хотя пока не могу проследить связи. Видишь ли, Энн, мы сумели найти послание. Вероятней всего, что мы в ближайшее время сумеем найти святилище. Но, тем не менее, осталось всё ещё очень много вопросов, ответив на которые, мы сможем. возможно, сможем приблизиться к разгадке последней тайны. Именно так.

Боуд замолчал. Было заметно, что он о чём-то напряжённо размышлял. После короткого размышления Боуд внезапно задал вопрос профессору Коэл:

— Ты не могла бы выяснить, что происходило 15 февраля 1563 года в этом самом городе… не помню, как ты его назвала.

— Полоцк, — подсказала профессор Коэл.

— Вот именно. Необходимо выяснить, что происходило в этот день в этом городе. Возможно, именно это и даст объяснение необычному поведению русского царя. Довольно трудно себе представить, чтобы в один день возвеличили человека и тут же низвергли до такой степени, что уничтожают весь его род. Должно было произойти нечто. очень значительное. Очень значительное. Если хочешь… из ряда вон выходящее. Ты могла бы выяснить, Энн?

Закончив, Боуд вопросительно посмотрел на неё. В ответ профессор с самодовольным видом улыбнулась.

— Я прекрасно знаю историю, Джеймс, в отличие от тебя. И я знаю, что происходило в этот день. Не знаю только, как это может тебе помочь.

— Рассказывай, Энн, а я уж сам решу, поможет это мне или нет, — попросил её Боуд.

— Рассказывать-то много не придётся. В этот день русский царь въехал в поверженный город. Как рассказывает летопись о русском царе — он роздал подарки польским вельможам. Пощадил всех пленных, а после всего этого. приказал утопить в реке Двин несколько сот евреев вместе с их семьями. Это были коренные жители города.

— Евреев? — Боуд вздрогнул, услышав эти слова.

— Да. Евреев. К глубочайшему сожалению, в средние века евреев часто уничтожали. Это происходило повсюду. Такие деяния считались богоугодными. Звучит дико и бесчеловечно, но, тем не менее, это действительно обстояло именно так.

Боуд в который раз задумчиво уставился на профессора Коэл.

— Энн, ты только что ответила на один из мучавших меня вопросов!

— Каким образом? — удивилась профессор Коэл, и что это за вопрос, интересно узнать?

— Как послание оказалось у людей с фамилией Ман-дрыга?

— И как же?

Давай продолжим этот разговор после того, как найдём святилище, — неожиданно предложил Боуд.

— Это нечестно, Джеймс. Ты не договорил, — возмутилась профессор Коэл.

— Просто я ещё недостаточно ясно всё представляю. Мне нужно поразмыслить над тем, что ты рассказала мне. Как только я приду к определённому мнению, ты будешь первой, кто его услышит.

— Обещаешь?

— Энн, мы в одной команде. Я не собираюсь ничего от тебя скрывать!

— Так и быть, — согласилась профессор Коэл.

На этом разговор принял другое направление. Они разговаривали несколько часов, получая от общения истинное удовольствие. А вечером вместе отправились в аэропорт. Оттуда профессор отправилась к себе домой, а Боуд полетел в Филадельфию.

 

ГЛАВА 3

14 марта 2004 года

Боуд с самого утра находился в штаб-квартире ФБР. Он сосредоточенно работал на компьютере. Боуд сопоставлял события и факты и помещал в отдельную папку, которую всегда вёл. Он это делал, чтобы случайно не забыть о какой-либо детали. В конечном счёте, всё могло пригодиться. На мгновение Боуд оторвался от работы и прислушался к голосам за дверью. Видимо, там что-то происходило. Обычно его сотрудники не имели привычку так сильно шуметь. Только Боуд об этом подумал, как в дверь раздался стук.

— Войдите, — негромко произнёс Боуд.

Вслед за этими словами открылась дверь и показалась. улыбающаяся Метсон.

— Алисия! Наконец-то!

Боуд поднялся с места и подошёл к ней. Они обнялись. После этого Боуд усадил её в своё кресло, а сам сел напротив. Оба некоторое время улыбались и оглядывали друг друга.

— Ну, рассказывай, как Россия? — в голосе Боуда слышалось нетерпение.

— Прекрасная страна. Прекрасные люди. И чудовищные морозы, — Метсон засмеялась, — у меня иногда появлялось чувство, что я свой нос в гостинице оставила.

Боуд тоже засмеялся её словам.

— С этим всё ясно. А как успехи?

— Отлично, — ответила Метсон, которая явно была в приподнятом настроении, — все части послания доставлены в США и переданы профессору Коэл, согласно вашей инструкции, господин Боуд. Метсон снова засмеялась, всё прошло на удивление гладко, не считая отдельных моментов. Знаешь, Джеймс, я всё опасалась, что хранителей кремировали, и придётся вернуться с пустыми руками.

— Исключено, — сразу же возразил Боуд, они же православные. А православие категорически неприемлет кремацию.

— Так ты знал? — удивилась Метсон.

— Странно, что ты не знала. Ведь насколько мне помнится, у тебя русские корни.

— Представь себе, Джеймс, я даже понятия не имела об этих вещах.

— Ладно. Лучше расскажи, где успела побывать, — попросил Боуд.

— Я моталась по всей стране. Но больше всего, мне запомнилось первое место. Знаешь, оттуда даже уезжать не хотелось.

— Что за место?

— В нескольких часах от Москвы. Рядом с городом Орлом. Там находятся церковь и женский монастырь. Он основан в честь "святой мученицы Олеси". Именно там начались убийства хранителей. Вообще, это место совершенно необыкновенное и очень красивое. Кроме всего прочего, вокруг основания этой церкви ходит множество легенд среди местного населения.

Боуд, улыбаясь, следил за всё более воодушевляющейся в процессе рассказа Метсон. Он решил не останавливать. Пусть выговорится. Они так давно не виделись.

— Я, как только появлялось свободное время, беседовала с монахинями, которые знали эти легенды. Я расскажу только одну легенду, которая мне очень… очень понравилась.

— Интересно послушать — Боуд поощрил её жестом, хотя ему не очень хотелось выслушивать эти самые легенды.

— Так вот, было заметно, что Метсон захвачена собственным рассказом, много лет назад жила княжна. Звали её Олеся. Она до безумия была влюблена в одного очень могущественного красавца князя. Но князь не любил её. Однако, уступая настойчивым уговорам своего царя, всё же женился на ней. Но душа этого князя была чёрной, как он сам. Когда настала брачная ночь, князь явился к Олесе. Но явился не один. С ним была какая-то девушка. Вместе они собирались совершить сатанинский обряд и отвратить княжну от истинной веры. Княжна бежала. После этого дня, она скиталась по всей России и помогала больным и несчастным. Княжна молилась за своего подлого супруга. Она просила бога направить его на путь истинной веры. Уже в глубокой старости княжна пришла на это место и умерла. Впоследствии именно на месте её смерти воздвигли церковь. Правда, интересно?

— Очень, — ответил Боуд, внимательно слушавший Метсон. В голове у него появилась странная мысль. А что, если этот самый Евстас связан каким-то образом с этой легендой?

— Какое имя ты назвал? — послышался удивлённый голос Метсон.

Боуд и не подозревал, что размышлял вслух.

— Евстас! А что?

— Странно, — пробормотала Метсон, — там, в монастыре, произошёл непонятный случай. Когда монахиня рассказывала мне эту легенду, появилась древняя старуха. Ей было лет сто, не меньше. Так она знаешь, что сказала этой монахине? Я помню каждое её слово. Она сказала: "Евстас не таков, как ты о нём ведаешь".

Боуд напрягся, услышав эти слова.

— Ты не помнишь дату основания этой церкви?

— Тысяча пятьсот какой-то год. Точно не вспомню.

— 1563 год?

— Да. Точно. Откуда ты знаешь? Ты был там? — Метсон с крайне удивлённым видом уставилась на Боу-да.

— Ну да ладно, — Боуд неожиданно сменил тему разговора, — что сказала профессор?

— Обещала к сегодняшнему дню всё завершить, — ответила Метсон и тут же спросила, а как остальные? Справились?

Боуд кивнул.

— У нас все части. Ты привезла последние. Недостающие.

— Выходит. сегодня мы сможем прочитать послание? — с некоторым волнением спросила Метсон.

— Похоже, что так!

Оба замолчали. Глядя друг на друга, они понимали, что наступает без преувеличения… исторический момент. Выполнен огромный объём работы. Успешно выполнен. И сегодня они смогут увидеть результат своих неимоверных трудов. Но каким он будет? И на какие вопросы он ответит? Этого никто из них не знал.

— Я думаю надо отправиться к профессору Коэл, — тихо проговорил Боуд, а также известить остальных, чтобы и они туда отправились. Мы заслужили право первыми узнать, что написано в послании.

В это время раздался телефонный звонок. Звонил директор ФБР. Он просил Боуда подняться к нему в кабинет. Боуд встал.

— Мне надо к шефу. Похоже, я ему понадобился.

— Я всех извещу, — пообещала Метсон.

— Будь добра, Метсон. Ты сама тоже можешь прямо сейчас отправляться или же дождись меня. Отправимся вместе.

— Я лучше дождусь тебя!

Боуд кивнул. После этого он неторопливо покинул свой кабинет. Спустя несколько минут он уже входил в кабинет директора ФБР. К удивлению Боу-да, там оказался ещё и сенатор Рендол. С момента, когда они вместе рассматривали картину, Боуд его видел впервые. Он поздоровался с директором ФБР и сенатором, затем, вопреки обыкновению, последовал приглашению и сел в кресло. Едва он это сделал, директор ФБР без предисловия заговорил:

— Джеймс, сенатор, да и не только он один, но и мы все… крайне обеспокоены происходящими событиями в нашей стране. И тому есть очень серьёзное основание. За последние три месяца преступность, если, конечно, это можно так назвать, возросла в пять раз. И этот показатель касается только убийств и пропажи людей. Во всём остальном наблюдаются более или менее приемлемые тенденции. Особо тяжкие преступления всего лишь за три месяца превысили общий показатель за прошлый год. Особо хочу подчеркнуть произошедшую трагедию в Техасе, — продолжал директор ФБР, — там в течение одного дня 28 февраля пропало 700 человек. Заявление о пропаже людей поступали в полицейские управления едва ли не ежеминутно. В этот день была проведена масштабная полицейская операция. Каков итог этой операции? Не было найдено ни одного из пропавших людей. А полицейские потеряли 20 человек убитыми. Все они были убиты очень необычными способами. Достаточно привести лишь один пример. Одного из полицейских пригвоздили железным предметом к стволу дерева на высоте восьми метров. Там начинается паника. Некоторые люди уезжают. Несколько десятков полицейских оставили работу. Психологи утверждают, что они после увиденного не скоро придут в себя. Что тебе объяснять, Джеймс? Ты прекрасно понимаешь, какие катастрофические последствия нас ждут в ближайшем будущем, если мы не изменим ситуацию в лучшую сторону.

Боуд внимательно выслушал директора ФБР. Когда тот закончил, Боуд коротко спросил:

— Что вы хотите от меня услышать?

— Твоё мнение, Джеймс! Твоё мнение по поводу происходящего, — последовал ответ директора ФБР.

Боуд вытащил ручку из кармана пиджака и с сосредоточенным видом начал вертеть её в руках.

— И наверняка, когда эти факты стали известны, были введены армейские части в Техас. Одно из двух: или они понесли потери, или попросту ничего не нашли. Я прав?

— Да! — подтвердил сенатор Рендол, впервые вступая в разговор, — была проведена армейская операция с участием службы национальной безопасности. Они не нашли ни единого следа от пропавших людей…

— Как не нашли следов возможных убийц этих людей, — закончил за сенатора Боуд.

Сенатор с подавленным видом кивнул головой.

— И святилище вы тоже не нашли?

Сенатор снова кивнул. Боуд с явной укоризной посмотрел на сенатора.

— Почему же вы не послушали меня, сенатор? Я ведь предупреждал, что все поиски напрасны. Что вы не найдёте святилища!

— Джеймс, сейчас не время для обид, — остановил его директор ФБР, — нам нужно знать твоё мнение по поводу происходящего. В данный момент твоё мнение считается единственным правильным. И это касается не только нас. Я довёл твою позицию до президента. Я сообщил ему, что ты предсказывал подобное развитие ситуации. Забегая вперёд, скажу, — на завтра назначено экстренное заседание с участием президента. Будут присутствовать все силовые ведомства. Мы с тобой также приглашены. Так что ты скажешь, Джеймс? — задал вопрос директор ФБР, возвращаясь к прерванной теме.

— То же, что и раньше говорил, — с сосредоточенным видом ответил Боуд, пока мы можем только наблюдать за происходящим. Что бы мы ни сделали, пытаясь противостоять этим существам, — это приведёт лишь к ненужным жертвам.

— Но мы же не можем сидеть сложа руки? — возмутился сенатор Рендол.

— Это ситуация на сегодняшний день. Возможно, завтра я смогу ответить на ваши вопросы более подробно — никто кроме Боуда не знал, что скрывалось за этими словами. Ясно одно, — продолжал Боуд, — при любом развитии ситуации назрела необходимость создания отдельной структуры, которая будет заниматься отслеживанием этих существ в первую очередь, а в последующем — их полным уничтожением. Без такого шага мы будем оставаться наблюдателями или же будем терпеть одно поражение за другим.

И сенатор, и директор ФБР были абсолютны с Бо-удом. Это было заметно по их лицам.

— Вот и всё, что я могу сказать, — подытожил Боуд свою короткую речь.

— Ну что ж, — директор ФБР посмотрел на сенатора Рендола, — нечто похожее мы и ожидали услышать. Полагаю, на этом мы можем завершить наш разговор. Тебе, Джеймс, следует основательно приготовиться к завтрашней встрече. Президент хочет услышать от тебя подробный доклад о происходящем и услышать предложения по поводу возможных будущих действий, направленных против этих существ.

— Я буду готов, — коротко ответил Боуд.

После этого он так же коротко распрощался с сенатором и директором ФБР. Когда Боуд вернулся в свой кабинет, там, сгорая от нетерпения, его ждала Мет-сон.

— Все уже едут к профессору Коэл. Дело за нами, Джеймс!

— Едем, — произнёс Боуд.

Часы показывали далеко за полночь, когда вся группа, наконец, собралась в одной из университетских лекционных аудиторий. Метсон, Шондер, Савьера, Хейс и Парк сидели в первом ряду, прямо напротив стола преподавателя. Боуд сидел далеко позади, в последнем ряду. Уткнувшись взглядом в одну точку, он непрерывно крутил ручку в руках. Он был задумчив, но вместе с тем ощущалась явная взволнованность Боуда, хотя он прилагал все усилия, чтобы скрыть своё состояние. Лица всех остальных выражали серьёзную сосредоточенность и крайнюю напряжённость. Все сохраняли молчание. Тишина стояла такая, что явственно слышался звук крутящейся ручки в руках Боуда.

Когда дверь в аудиторию отворилась и показалась профессор Коэл, ручка из рук Боуда выпала и покатилась по ступенькам вниз. Все мгновенно обернулись на этот шум и как один проследили падение ручки. Лишь когда она, уткнувшись в ножку преподавательского стола, остановилась — все оторвали от неё взгляд и одновременно посмотрели на профессора Коэл, которая стояла за этим же столом.

Профессор Коэл выглядела совершенно необычно. Лицо её светилось и отражало некую печать одухотворённости и возвышенности. Так обычно выглядят люди, когда стоят перед иконой святых и возносят молитвы.

Профессор смотрела на свои руки. Поэтому все посмотрели на них. Руки профессора дрожали. Она положила на стол предмет, который находился у неё в руках. Это было нечто вроде небольшого портрета. Там была рамка, обрамлённая стеклом. Только внутри, под стеклом, вместо фотографии… там… все прекрасно знали, что там находилось. Тишина стояла полнейшая. Профессор Коэл пыталась заговорить, но была настолько взволнована, что не сразу это смогла сделать. Чувства, переполнявшие её в этот миг, не давали ей это сделать. Наконец, сделав усилие, она прерывисто заговорила. При этом она со всей силой прижала дрожащие руки к груди.

— Ты… был прав. Джеймс. Святилище… оно. находится в Неваде. На. карте обозначено… точное… место. И ещё там написано… не могу говорить.

Видя, что профессор Коэл находится в крайне взволнованном состоянии, все, за исключением Боу-да, поднялись и медленно подошли к столу. Чуть помедлив, почти на негнущихся ногах, к столу подошёл Боуд. Все семь человек стояли вокруг стола и молча смотрели на документ. Потом они так же молча обняли друг друга за плечи. Так они и стояли до самого утра…, не произнося ни единого слова и не сводя взгляда с документа, лежавшего перед ними.

 

ГЛАВА 4

Дамы и господа! Президент Соединённых Штатов!

Тридцать человек, находившихся в зале совещаний Белого дома, одновременно встали, приветствуя появление президента. Президент быстро, но без излишней суеты, занял место в центре длинного стола. Едва сев, он негромко произнёс:

— Прошу вас!

Все сели на свои места. В совещании принимали участие высшие руководители государства, военных министерств и спецслужб. Боуд незаметно оглядывал присутствующих. Кроме директора ФБР, который сидел рядом с ним почти в конце стола, сенатора Рендола и помощника президента по национальной безопасности, он практически никого не знал. Да и откуда ему было знать? На совещании такого уровня Боуд присутствовал впервые. Послышался голос президента. Боуду пришлось отвлечься от мыслей и сосредоточиться на совещании.

Президент начал свою речь с короткого приветствия. По мере того как он говорил, все присутствующие явственно различали серьёзную озабоченность в его голосе.

— Для всех вас не секрет, — говорил президент, что последние месяцы стали для нашей страны очень и очень тяжёлыми. Официальные данные говорят, что за по-следние три месяца количество убийств возросло в пять раз. Специалисты подсчитали, что если эта тенденция будет повторяться в математической прогрессии — через пять лет в каждой американской семье будут оплакивать либо убитого, либо похищенного. Наряду с этим, — продолжал президент, пресса выдвигает одну версию за другой. Слава богу, пока они находятся в полном неведении. Надеюсь, это положение будет сохраняться и впредь. Наши соотечественники не должны знать, что именно происходит. Иначе, один бог знает, что начнётся. Как все вы знаете, — с той же серьёзной озабоченностью продолжал президент, — были предприняты несколько серьёзных спецопераций. В том числе и армейских. Результаты просто ужасающие. Ни одно из существ не было уничтожено. В то же время наши потери уже исчисляются сотнями. И как это ни трагично для нас, такой исход можно было предположить по одной простой причине — мы не знаем, как бороться с новыми врагами. Огромные ресурсы были переданы службе национальной безопасности, но, тем не менее. на сегодняшний день практически ничего не достигнуто.

Прежде чем продолжить, президент оглядел каждого из присутствующих и только потом заговорил:

— Как вы все понимаете, мы…, да и не только мы, а и всё человечество стоит перед реальной угрозой уничтожения. У нас есть основание предполагать, что в ближайшее время положение ухудшится. Но, даже имея то, что есть у нас сегодня — мы все обречены. Если, — президент сделал паузу и закончил, — не найдём способа, которым можно уничтожить эти существа.

И, уже заканчивая свою речь, президент добавил:

— Для начала я хотел бы выслушать мистера Нолан-да, моего помощника по национальной безопасности. И, прежде всего, хотелось бы услышать о таинственном святилище. Есть новости, мистер Ноланд? Ведь это важнейший вопрос на этот час.

Помощник президента по национальной безопасности встал. Взгляды присутствующих обратились на него.

— К сожалению, нам пока не удалось установить местонахождение святилища. Мы ведём интенсивные поиски с помощью военных спутников и наземных поисковых групп. Я почти не сомневаюсь в том, что скоро мы обнаружим это святилище, если, конечно, оно существует. Но у нас есть программа, которая поможет уничтожить эти существа и без помощи святилища.

Президент явно заинтересовался этими словами.

— Продолжайте, — попросил он.

— Мы предлагаем создать целую группу спутников, которые будут отслеживать эти существа 24 часа в сутки. Мы будем собирать информацию, анализировать и в соответствии с добытыми сведениями применять к этим существам различные методы уничтожения.

— Отличная мысль, — похвалил Ноланда президент, — мне она нравится. А как насчёт остальных? Может быть, у кого-нибудь из присутствующих есть вопросы к мистеру Ноланду?

Все молчали, только в конце стола появилась одинокая рука. Президент увидел незнакомого мужчину. Тот встал и негромким голосом произнёс:

— Мистер Ноланд, в общем, эта мысль правильна. Но на сегодняшний день она совершенно нереальна.

Президент жестом остановил собиравшегося было ответить Ноланда и сам задал вопрос, который, по всей видимости, собирался задать его помощник.

— И почему же нереальна?

— Господин президент, на нашей планете проживают шесть миллиардов человек. Существа, с которыми мы сталкивались, ничем и никак не отличаются от людей. Мне интересно, как же мистер Ноланд собирается выделить их из общей массы и отследить?

Задав вопрос, мужчина сел. Президент посмотрел на своего помощника. Тот явно был растерян и не знал, что ответить. Президент перевёл взгляд на человека, задававшего вопрос.

— По всей видимости, вы и есть специальный агент ФБР Боуд?

Боуд встал и, коротко кивнув, ответил:

— Да, господин президент!

— Много о вас слышал, мистер Боуд! Что ж, — президент, слегка откинувшись на кресле, устремил на Боуда пристальный взгляд, — раз вам не понравилось предложение мистера Ноланда, нам будет интересно выслушать ваше.

Боуд снова кивнул головой и, глядя на президента, с уверенностью заговорил:

— Для начала я выражу откровенно своё мнение. Или, иначе говоря, повторю всё сказанное мной в Вашингтоне несколько месяцев назад.

— Опять это бредовая идея. Святилище находится в Неваде. Мы уже слышали это, агент, — усмехаясь, подал голос мистер Ноланд.

— Я вас не перебивал. Так уж будьте добры… если не прислушаться к советам, так хотя бы помолчать, — резко ответил Боуд. Он видел, что президенту не понравился его тон. Впрочем, его тон никому не понравился. Директор ФБР подавал ему предостерегающие знаки, но Боуд не обратил на них внимания и продолжал почти так же резко:

— Из-за вашей преступной халатности, мистер Но-ланд, потеряно несколько драгоценных месяцев. Вы отняли у нас дело, хотя именно мы добыли все сведения. Именно мы стояли у истоков расследования. Именно мы выдвинули версию о существовании святилища. Именно мы сталкивались лицом к лицу с этими существами. И, к слову сказать, нам единственным удалось уничтожить одно из этих существ. И, тем не менее, вы без зазрения совести отобрали у нас дело. Хотели заработать славу, мистер Ноланд? Ценой многочисленных, бессмысленных жертв? Или вы будете утверждать, что я не предупреждал вас о последствиях столкновения с этими существами?

— Я, в отличие от вас, не остаюсь наблюдателем, а пытаюсь что-то сделать, — огрызнулся Ноланд.

— Мистер Боуд, — вмешательство президента остановило разгорающийся было спор, — если я правильно вас понял, вы предлагаете нам просто наблюдать и ничего не предпринимать?

— Я предлагал наблюдать и анализировать ситуацию, — поправил президента Боуд, не входить в конфликт с этими существами до тех пор, пока не наступит нужный момент.

— И когда же он наступит, по вашему мнению?

— Этот момент уже наступил, господин президент! Почти все, включая президента, с ярко выраженным удивлением смотрели на Боуда.

— Поясните свои слова, — попросил президент.

— После того, как служба национальной безопасности официально лишила нас права расследования, — несмотря на явные предупреждающие знаки директора ФБР, Боуд всё же продолжил: — Наша команда продолжала вести его наша команда, я имею в виду агентов ФБР, Метсон, Шондера, Савьеру и Хейса. А также Джонатана Парка и миссис Коэл. Мы все вместе начинали это расследование и вместе его продолжили.

— Вы не выполнили приказ, мистер Боуд! Я не сомневаюсь, что директор ФБР находился в курсе событий.

Взгляд президента упёрся в директора ФБР. Тот молча кивнул. Президент вновь посмотрел на Боуда.

— И каков итог вашего неподчинения?

— Каков итог? — к удивлению присутствующих, на губах Боуда появилась необычная улыбка, на сегодняшний день расследование можно считать полностью завершённым.

— Как? — поразился президент, — не хотите ли вы сказать, мистер Боуд, что вам удалось сделать больше, чем службе национальной безопасности с её огромными возможностями?

Все присутствующие на совещании зашептались, время от времени бросая странные взгляды на Боуда.

— Нам удалось найти один очень важный документ, господин президент! В нём. обозначено точное место святилища.

Вокруг стола раздался единый вздох. Сенатор Рен-дол вскочил со своего места и взволнованно воскликнул:

— Но это невозможно, Джеймс. Невозможно. Если только. если только, — сенатор внезапно побледнел, если только вы не нашли послание Христа.

Все вокруг, затаив дыхание, ожидали ответа Боуда. Боуд некоторое время молчал, а затем негромко сказал:

— Я попросил бы пригласить в этот зал миссис Коэл. Она стоит вместе с остальной нашей командой у входа в Белый дом. Служба безопасности не пропустила их внутрь.

— Приведите миссис Коэл. — почему-то охрипшим голосом приказал президент.

После этих слов потекли нескончаемые минуты ожидания. Все только и делали, что молчали и пристально смотрели на Боуда. Президент постоянно бросал на него взгляды, видимо, пытаясь разобраться, что именно готовит ему этот человек. Не может же, в самом деле, произойти то, о чём все думали, но никто не решался высказать вслух. Почти все присутствующие вздрогнули, когда раздался звук отворяемой двери. Профессора Коэл впустили внутрь и сразу же закрыли дверь. Все увидели, что в руках она держит какой-то портрет. Какой именно, никто разглядеть не мог, так как портрет был направлен к ним обратной стороной.

— Твой час настал, Энн, — тихо сказал Боуд. После этих слов он возвратился на своё место.

Все взгляды устремились на профессора Коэл. Было заметно, что она собирается с духом, чтобы начать. Она была так взволнована, что даже не замечала присутствие президента, который находился прямо напротив неё.

Все облегчённо вздохнули, когда послышался голос профессора Коэл:

— Прежде чем показать вам карту, я хочу сказать. помните о том, что эта карта составлена 2000 лет назад. Это не просто слова — это научно доказанный факт. Но прежде чем показать вам карту, я хочу сказать, что здесь есть ещё и текст. на древнеиудейс-ком. Я перевела его. Простите, — профессор Коэл чувствовала, что говорит невпопад, и оттого совсем растерялась. Это был самый важный момент в её жизни, и она не знала, как выразить то, что она действительно чувствует. В эту минуту ей на выручку пришёл Боуд. Он встал со своего места и почти спокойно сказал:

— Энн, просто прочитай текст и покажи карту! Услышав голос Боуда, профессор Коэл взяла себя в руки. Она решительным взглядом обвела всех присутствующих. А через мгновение послышался торжественный голос профессора:

— Из многих и многих возродится свободный и гордый народ! И будет он нести справедливость и свет! И будет он процветать всегда! И будет ему вручён карающий меч! И будет наказано этим мечом зло! И будет оставлено для народа того место! И это место на той земле, где святилище хранит проклятие отца и любовь сына!

Такова воля отца моего! И передаю её как мне сказано!

— Это текст! А вот и карта!

Профессор Коэл подошла вплотную к столу и показала всем, что было изображено на папирусе.

Первым встал президент Соединённых Штатов. За ним все остальные. В полнейшей тишине голоса присутствующих прозвучали как единый вздох.

— Да хранит господь Америку!

На папирусе была изображена новейшая карта США!

 

ГЛАВА 5

Одно из самых пустынных мест в Неваде выглядело так, словно здесь собирались отстроить новый город. Именно это и предполагали жители близлежащих к месту городков, глядя на проезжающую мимо них мощную строительную технику и колонны грузовиков с поклажей. Кроме всего прочего, над местом нового города постоянно кружили вертолёты, а иногда появлялись и боевые самолёты.

— Город будет секретным, — шептались жители окрестных городов, когда увидели, что площадь в 30 километров по всему периметру вокруг этого странного места оцеплена колючей проволкой с надписью: "Запретная зона. Вход категорически запрещён". И по всему периметру выставляется охрана. С утра до вечера были слышны звуки работающей техники. Мощные бульдозеры врезались в глубокие пласты песка. А чуть позже оттуда выезжали машины, гружённые песком, и куда-то уезжали. Постепенно внутри периметра возникал целый палаточный городок. Это продолжалось в течение недели. Местные жители потихоньку начали привыкать к этому странному соседству. И хотя по-прежнему обсуждали происходящее, но не столь рьяно, как раньше.

Тем временем работы внутри периметра шли на полных парах. Джеймс Боуд постоянно подгонял строителей. Он требовал ускорить темп работ, хотя прекрасно видел, что делается всё возможное.

В середине периметра была вырыта воронка диаметром около 100 метров. Глубина этой воронки достигала почти 15 метров. Для того, чтобы строительная техника могла спускаться вниз, с двух сторон воронки были проделаны проходы. Они начинались метрах в 50 от воронки и образовывали плавный спуск вниз. Проходы, а вернее дорога, была сооружена из железных конструкций. Они обеспечивали нормальную работу техники, которая в противном случае могла завязнуть в песке.

Наряду с военными, строителями, вся команда Боу-да, за исключением отца Джонатана и профессора Коэл, находилась здесь. Они разбили несколько палаток в стороне от палаточного городка и в сравнительной близости от воронки.

Восьмой день раскопок близился к завершению. Постепенно привычный дневной гул стихал, уступая место ночной тишине. По заведённому обычаю во время раскопок, едва они прекращались, команда Боуда вытаскивала раскладные столы и ужинала под звёздным небом в непосредственной близости от воронки. Благо погода способствовала этому. С самого начала раскопок установилась довольно тёплая, безветренная погода.

Этот вечер не стал исключением. Боуд, как и все остальные здесь, за исключением строителей, был одет в армейский комбинезон. Сидя возле своей палатки, он с улыбкой наблюдал за перепалкой Савьеры и Мет-сон. Надо сказать, что эти двое с самого приезда постоянно ссорились. Все уже успели привыкнуть к странным отношениям этих двоих, поэтому попросту не обращали на них внимания. Шондер и Хейс сидели за столом в ожидании, когда эти двое донесут до них ужин. Они, тяжело вздыхая, наблюдали за очередной ссорой этих двоих.

— Здесь тебе не Англия, — раздражённо говорил Са-вьера, — ручки твои здесь никто целовать не станет.

— А разве я говорила, что-нибудь подобное, — возмущённо отвечала Метсон.

— Ты это имела в виду!

— Откуда ты знаешь, что я имела в виду? Шондер и Хейс встали из-за стола и подошли к ним. Один забрал из рук Савьеры пакеты с едой. Второй забрал из рук Метсон кофейник. Так же молча они вернулись назад и начали раскладывать содержимое пакетов на стол. Боуд, улыбаясь, наблюдал за этой сценой.

Ни Савьера, ни Метсон даже внимания не обратили на тот факт, что у них забрали ужин, который они так и не донесли до стола. Боуд молча присоединился к Шондеру и Хейсу. Позади них по-прежнему раздавались голоса Савьеры и Метсона, но они практически перестали обращать на них внимание и принялись за ужин. Чуть позже к ним присоединились оба спорящих. Оба демонстративно сели подальше друг от друга и сохраняли такое же молчание. На некоторое время воцарилась относительная тишина. После тяжелого дня Боуду очень хотелось немного отдохнуть. Однако, как только он об этом подумал, раздался немного обиженный голос Метсон:

— Я, между прочим, до работы в ФБР трудилась не покладая рук. Мне в жизни ничего легко не давалось.

Молчи, Савьера, — мысленно попросил его Боуд.

— И что… нам надо пожалеть тебя?

— Я терпеть не могу, когда меня жалеют!

— Тогда зачем ты рассказываешь про свою тяжёлую жизнь? Значит, ты хочешь, чтобы тебя пожалели.

— Сволочь ты, Савьера! — Метсон с хмурым видом отвернулась от него.

— Это точно, — поддержал Метсон Хейс.

— Чего? — Савьера бросил угрожающий взгляд на своего бывшего напарника, но тут же на его губах появилась ухмылка, а что, твоя жена не скучает без тебя?

Хейс мрачно покосился на Савьеру.

— Если ты скажешь ещё хоть одно слово про мою жену, я из тебя дух выбью!

— Чего? Совсем обнаглел, старикан?

— Как ты меня назвал?

Метсон внезапно встала на сторону Савьеры.

— Успокойся, Хейс. Ведь по большому счёту Савье-ра ничего такого не сказал.

— Обойдусь без твоей помощи, Метсон, — высокомерно заявил Савьера.

— Ну и чёрт с тобой! — Метсон явно обиделась. Шондер, который почти всегда сохранял спартанское молчание, не выдержал.

— Ребята, может мне стоит принести пистолет и перестрелять вас? Наверное, только так я смогу один вечер спокойно отдохнуть?

Все вытаращили глаза на обычно молчаливого Шон-дера. Боуд засмеялся. Поднявшись, он сделал знак Метсон. Увидев этот знак, Метсон поднялась вслед за ним. Боуд перехватил угрюмый взгляд Савьеры, сопровождавший их уход. Боуд отвёл Метсон в сторону.

— Это, конечно, не моё дело, Алисия, но хотелось бы узнать, что с вами происходит? Такое поведение совершенно вам несвойственно. Почему вы постоянно пререкаетесь с Савьерой?

— Он меня раздражает своими шуточками! — отвечая, Метсон опустила глаза.

— Хотите совет, Алисия?

— Давайте!

— Прекратите эти перепалки, иначе вы перестреляете друг друга, или же. окажетесь в одной постели!

Метсон подняла на Боуда изумлённый взгляд. В ответ он улыбнулся.

— Похоже, всё намного серьёзней, чем я предполагал. Хороший выбор, Метсон.

— Ты правда так думаешь? — после недолгого молчания тихо спросила Метсон.

— Да.

Через минуту Боуд, взяв Метсон под руку, проводил её обратно к столу. Как только они сели, Савье-ра уставился на них подозрительным взглядом.

— Что это вы там делали? — немного грубовато спросил Савьера.

— О тебе говорили! — ответил Боуд.

— Обо мне? — Савьера явно не ожидал такого ответа и поэтому растерялся.

— Я предположил, что ты признавался в любви… Алисии!

Метсон вспыхнула. Она с укором и обидой посмотрела на Боуда.

— Никогда я не признавался ей в любви, — начал было с пылом возражать Савьера, но Боуд мягко остановил его словами:

— Так у тебя есть время, чтобы это сделать! Сказав эти слова, Боуд, а вслед за ним Шондер и

Хейс поднялись из-за стола, оставив изумлённых и немного растерянных Савьеру и Метсон наедине.

Как только они отошли на достаточное расстояние, Хейс пробормотал под нос:

— Взрослые люди, а ведут себя как дети. Может, этот мерзавец сделает ей предложение и наконец оставит мою жену в покое!

Боуд и Шондер расхохотались, услышав эти слова. Чуть позже все трое увидели, как Савьера и Мет-сон встали из-за стола и куда-то пошли.

Ночь прошла в относительном спокойствии. Уже в начале шестого утра Боуд и Шондер поднялись. Хейс крепко спал. Его не стали будить. Боуд и Шон-дер умывались в одних майках, когда к ним подошли Метсон и Савьера. Оба выглядели радостными и счастливо улыбались.

— Мы решили пожениться, — с сияющими глазами сообщила Метсон.

Шондер на мгновение опешил. Боуд же предполагал подобное развитие событий. Это было заметно по его мимолётной улыбке.

— Рад за вас, — Боуд со всей сердечностью произнёс эти слова. За короткое время оба стали очень близки ему.

— Мы хотим пожениться сразу после возвращения домой, — говорила снова Метсон.

Боуд улыбаясь обратился с вопросом к Савьере:

— А ты ничего не скажешь?

Савьера показал пальцем на Метсон и с показным самодовольством ответил:

— Всю ночь меня уговаривала!

— Что? — возмущённо воскликнула Метсон, всё обстояло как раз наоборот и… она осеклась, когда увидела, что все, в том числе и её будущий муж, от души смеются. Через мгновение, осознав, что он просто разыграл её, она сама залилась весёлым смехом.

Пока они смеялись, показались, вздымая за собой длинный шлейф густой пыли, один за другим пять специально оборудованных грузовиков. Они, выстроившись в ряд, остановились в двух десятках метрах от них. Из первой машины показалась улыбающаяся профессор Коэл с двумя своими помощниками. Она была одета в комбинезон и кепку. Выйдя из машины, профессор некоторое время откашливалась. Кружившая в воздухе пыль забивалась ей в рот.

Боуд заспешил ей навстречу.

Шондер оставил Метсон и Савьеру одних и отправился будить Хейса. Он вошёл в палатку и, нависнув над спящим Хейсом, громко закричал:

— Вставай, Хейс! Твоя мечта сбылась! Боуд и профессор Коэл обнялись.

— Я так благодарна тебе, Джеймс, — с восторгом заговорила профессор и, указывая на грузовики, продолжала говорить с прежним восторгом, — даже в университете у меня не было такого оборудования. С таким оборудованием я могу проводить любые, даже самые сложные опыты прямо на месте.

— Рад, что сумел угодить тебе Энн, — отвечал Боуд, — располагайся поудобней, разворачивай свою лабораторию. А как освободишься, дай знать — мы обсудим предстоящие действия.

— Договорились!

Спустя несколько минут после этого разговора, к Боуду подошёл инженер, возглавляющий раскопки. Он сообщил, что на глубине 16 метров они обнаружили очень необычное стекло. Сейчас это место расчищается вручную, — счёл нужным добавить он.

Боуд отправился вместе с ним к воронке. Несколько часов подряд он стоял на её краю и наблюдал за работой нескольких десятков рабочих, которые очищали поверхность стекла от песка. Когда всё было очищено, Боуд и инженер спустились в воронку. Пульс Боуда резко участился. Он почувствовал, что на мгновение у него перехватило дыхание. Всё, описанное отцом Джонатаном, лежало перед ним. У Боуда сразу отпали все сомнения. Пять стеклянных куполов. Одно большое. Четыре малых. Перед ним находилась крыша святилища.

Несколько дней спустя Боуд находился в одной из специально оборудованных машин вместе с профессором Коэл. Лаборатория всё ещё не была развёрнута, поэтому они решили провести короткое совещание именно здесь. Боуд внимательно слушал профессора Коэл, отмечая про себя отдельные моменты.

— Пять куполов. Каждый из них пересекает линия, как и говорил Парк. Купола очень необычной геометрической формы. Мне даже трудно подобрать сравнение. Возможно, что-то похожее получилось бы, если соединить пирамиду, идеальный круг и прямоугольник. Несмотря на необычные формы, они совершенны. Купола, — продолжала профессор, — плавно входят в камень. Они как бы вживлены в скалу. Иначе не скажешь. Мы нигде не смогли найти никаких соединений стекла с камнем. Под куполами ясно виден огромный каменный зал. Мы рассмотрели три проёма, которые находятся на уровне пола. По всей видимости, это нечто вроде дверей, которые куда-то ведут. Приблизительная высота от куполов до пола. порядка 15–20 метров.

— Странно, — пробормотал Боуд, — как мне помнится, вы говорили о других цифрах.

— Я сама ничего не понимаю, — призналась профессор Коэл, но я надеюсь, мы вскоре выясним, куда подевалось остальное.

— А как насчёт той надписи на полу, о которой ты упоминала? — спросил Боуд.

— Надпись? — было заметно, что профессор напряглась, — она очень странная, Джеймс. Ничего подобного не говорил Парк. И ничего подобного не предполагали мы. На первый взгляд она выбита на полу. Точнее сказать сейчас не могу. Скажу, как только войдём внутрь. Так вот, — продолжала профессор, — надпись сделана на латыни.

— Как ты думаешь, Энн, каков возможный возраст этой надписи?

— Первое упоминание латыни относится к шестому — пятому веку до нашей эры. Это максимальный возраст надписи. Минимальный же не менее 2000 лет. Скажу с точностью до одного века после того, как возьмём пробы с надписи.

— А почему ты уверена, что не менее 2000 лет? Чем это обосновывается?

— Ты сам поймёшь, когда услышишь перевод этой надписи!

Профессору не дали ответить. Дверь машины открылась. В проёме открытой двери показались две головы: Савьеры и инженера, ведущего раскопки.

— Он не хочет доставать образцы стекла для ваших, опытов, профессор! — с ходу доложил Савьера.

Боуд выразительно посмотрел на инженера.

— Вы здесь для того, чтобы, не задавая вопросов, выполнять все мои распоряжения. Вернитесь и немедленно сделайте то, о чём попросила вас профессор Коэл.

— Я не могу это сделать!

— Почему же?

— Мы всё перепробовали. Ничего не выходит. Мы привезли с собой специальное лазерное оборудование. Оно способно в доли секунды сделать отверстие в дюйм… скажем, в железе толщиной 15–20 см. Это самое совершенное оборудование на сегодняшний день. Но тем не менее, мы четверть часа пытались пробиться этим оборудованием… ничего не получается. На стекле даже пыли. даже следов не остаётся. Ни с чем подобным мы раньше не сталкивались. Я даже не слышал, что существуют стёкла такой прочности.

— Всё можно сделать — уверенно предположил Са-вьера, — отскребите, продырявьте, прострелите, наконец. Отлетит какой-нибудь кусок стекла, и дело будет сделано.

— Прострелить? — переспросил с изумлением инженер, — да это стекло прямое попадание атомной бомбы выдержит. Из чего, по-вашему, я должен стрелять?

Боуд поднял руку, понимая, что между Савьерой и инженером собирается разгореться спор. Он предложил инженеру продолжить раскопки, а Савьере посоветовал оставить его в покое. Когда дверь за ними закрылась, Боуд вновь вернулся к прерванной теме:

— Так что же там за надпись, Энн?

Слегка помедлив, профессор всё же ответила на его вопрос. У Боуда холодок прошёл по всему телу, когда он услышал её ответ:

— Да воздастся каждому сыну — равно тому что воздал он отцу своему!

 

ГЛАВА 6

В последующие две недели работы продолжались полным ходом. Святилище полностью очистили от песка, а воронку в которой он находился, накрыли навесом, чтобы с воздуха не было заметно, что там находится. Основные работы были закончены. Поэтому Боуд распорядился убрать всю строительную технику. Вместе с ней объект покинули и строители, участвующие в раскопках. Было оставлено около десяти человек рабочих и то по настоятельной просьбе профессора Коэл.

Боуд за это время почти не общался со своей командой и почти не интересовался работой профессора Коэл. Всё своё свободное время он проводил в своей палатке с ручкой и блокнотом. Сюда он всегда записывал отдельные свои мысли. Все те из его команды, кто видел его в эти дни, находили его очень задумчивым. Зная его, они были почти уверены, что Боуд взялся за очередную головоломку. Хотя надо признаться, что мало кто понимал — какую именно? По большому счёту, всё было ясно и понятно. Но нет, Боуд снова размышлял. Только о чём?

Достаточно было заглянуть в блокнот, для того чтобы понять это. Весь блокнот был исписан всего лишь двумя фразами. И примечательно, что они почти всегда располагались рядом. И лишь изредка Боуд писал одну фразу, а под ней вторую. И наоборот.

И сейчас, сидя в одиночестве в палатке за походным столом, Боуд с глубоко задумчивым видом медленно перелистывал блокнот. Так он дошёл до последней страницы блокнота, которая всё ещё была пуста. Боуд взял ручку и снова написал:

— Святилище хранит проклятие отца и любовь сына!

А снизу сделал другую надпись:

— Да воздастся каждому сыну — равно тому что воздал он отцу своему!

Глядя на эти слова, Боуд начал вертеть ручкой. Время шло, а выражение его лица не менялось. Было заметно, что он абсолютно ничего не понимает в словах, которые он написал.

— Что же это может значить? — пробормотал себе под нос Боуд, каким образом они связаны? Что появилось раньше? И как это может быть связано с тайной "пятого уровня"?

— Знакомая картина. Задумчивый Джеймс! — раздался весёлый голос.

Боуд оторвался от своих размышлений и с удивлением уставился на директора ФБР и сенатора Рендо-ла, невесть откуда появившихся в палатке. Оба вымокли до нитки.

— Вы купались?

Оба остолбенело уставились на Боуда.

— Да что с тобой, Джеймс? — раздался озадаченный голос директора ФБР, — на улице вот уже несколько часов идёт ливень. Мне казалось, что из палатки он должен быть хорошо виден. Если не считать, конечно, того факта, что он вовсю барабанит по крыше твоей палатки.

Боуд прислушался. А ведь действительно идёт дождь. Он явственно различил звук падающего дождя. Да и через полог палатки он был прекрасно виден. Как же я его не заметил? — удивился самому себе

Боуд.

Сенатор Рендол и директор ФБР подсели к нему за стол. Оба вытирали платками намокшую голову.

— Есть новости, Джеймс? — спросил сенатор и тут он заметил блокнот, лежащий перед Боудом, и прочитал надписи, сделанные им. Директор ФБР тоже прочитал их. Они обменялись понятливыми взглядами. Им стало ясно, чем был настолько занят Боуд, что не замечал очевидных вещей.

— Не забивай голову, Джеймс, — посоветовал сенатор, это ведь совсем просто. Когда ты сообщил нам об этой надписи, мы даже не придали значения этому сообщению. Надпись слишком простая. Мы эти слова слышали тысячи раз, так что… лучше тебе заниматься святилищем.

— Слишком простая? Слышали тысячи раз? — переспросил Боуд, — тогда сенатор, вам будет не трудно объяснить мне её значение.

— Пожалуйста! Вторая надпись всем нам знакома. Её впервые озвучил Иисус Христос. Он имел в виду неблагодарных сынов. Вот и всё. А вторая.

— И где вы видите неблагодарных сынов, сенатор? — перебил его Боуд.

— Ну, это же общие слова, Джеймс. Выражение, которое ничего конкретно не имеет в виду. Кому как тебе этого не знать.

— Сенатор, — выразительно произнёс Боуд, если вы помните, вначале был найден кусочек послания. Именно благодаря этому сегодня мы находимся здесь. На нём было написано:

— Святилище хранит проклятие отца и любовь сына! Мы находим святилище. Здесь есть другая надпись: Да воздастся каждому сыну — равно тому что воздал он отцу своему! Нет никаких сомнений, — продолжал Боуд, что именно в последних словах заключен смысл первых.

— Ну это же просто, Джеймс, — с места воскликнул сенатор Рендол.

— Да? Интересно послушать, сенатор. Я вот за две недели размышлений пришёл к определённому выводу. Чем больше я думаю об этих словах, тем яснее понимаю, что понять их смысл чрезвычайно трудно.

— Джеймс, эти слова означают, что Иисус любил нас или своего отца и. сенатор запнулся, а Боуд подхватил его мысль.

— И за это господь его проклял? Так получается? Именно так, — ответил Боуд сам на свой вопрос.

— Но это же полный бред, — произнёс директор ФБР, не упустивший ни одного слова из разговора.

— Вот именно, — согласился с ним Боуд, — поверьте, с какой бы стороны мы ни подошли к этим фразам, получается полная бессмыслица. Но смысл есть, несомненно. И он очень далеко запрятан. Честно говоря, мне даже кажется, что смысл этих слов понять невозможно.

И сенатор, и директор ФБР были явно не согласны с ним. Неизвестно, как долго бы продлился спор, если б в палатке не появилась профессор Коэл. Она сразу поздоровалась со всеми. Затем сбросила с себя дождевой плащ и села рядом с Боудом.

— Каковы успехи, уважаемый профессор? — поинтересовался сенатор Рендол.

— Незначительны, — сосредоточенный взгляд профессора упёрся в сенатора, — мы обследовали всё святилище, но часовни с телом Генриха V так и не нашли. По всей видимости, его там просто нет.

— Нет? — поразился сенатор. Они снова обменялись удивлёнными взглядами с директором ФБР. Боуд слушал вполуха. Его больше занимали фразы, над которыми он размышлял всё последнее время.

— Объясните подробней, попросил сенатор.

— У меня есть все данные, касающиеся святилища, — у профессора Коэл был серьёзный вид, а голос звучал деловито, хотя иногда в нём проскальзывала напряжённость. Мы просчитали точные размеры. Святилище — 53 метра в высоту, 312 метров в ширину и почти столько же в длину. Это самая настоящая скала, если не считать этих странных куполов. Впрочем, там есть ещё одна особенность. Один из моих помощников долгое время занимался происхождением земли. Он утверждает, что скала имеет искусственное начало. Её создала не природа, а скорее всего, она была перенесена из другой местности.

— Вы понимаете, что говорите профессор? — сенатор явно выглядел растерянным, — даже в наше время такое перемещение практически невозможно.

— Понимаю. Это всего лишь предположение, уважаемый сенатор. Хотя я полностью доверяю знаниям этого человека. И почти уверена, что он не ошибается. Но об этом позже. Этот вопрос всё ещё остаётся спорным, поэтому я выскажусь по нему, когда буду полностью уверена в ответе на него. Что касается святилища, — продолжала профессор, — вход в него находится в 15 метрах от верхней точки. Это нечто вроде грота. входа в пещеру, да вы и сами скоро увидите его. В святилище есть огромный зал, от которого идут три разветвления. Два из них довольно длинные. Третий сразу приводит в тупик. А самое интересное состоит в том, что нигде не обнаружено ничего. ни одного предмета, который хотя бы косвенно указывал на присутствие человека в этом месте. За исключением разве каменных колонн, которые расположены в разветвлениях. Всюду пустота. Голые камни. Я не знаю, что и думать, — призналась профессор Коэл, Парк рассказывал совершенно другое. До сих пор сказанное им всегда подтверждалось, но сейчас. нет. Есть ещё кое-что. Даже не знаю, как сказать, — профессор Коэл вначале замешкалась, но тут же оправилась и продолжила, — мы взяли пробы с надписи в зале.

Услышав эти слова, Боуд мгновенно заинтересовался:

— И что же удалось выяснить?

— Помнишь, что тебе сказал Парк, когда мы смотрели картину? — вместо ответа тихо спросила профессор Коэл.

— О чём ты?

— О боге!

— Конечно, помню! А какое отношение имеют слова Парка к этой надписи?

— Нам удалось определить приблизительную дату появления этой надписи!

— Очень интересно, — Боуда, как и сенатора, и директора ФБР, всё более и более интересовали слова профессора, — и какова приблизительная дата появления этой надписи?

Ещё прежде чем прозвучали слова профессора, Боуд по выражению лица профессора Коэл понял, что услышит нечто необычное, но он даже близко не предполагал истины.

— С уверенностью можно говорить о дате… в пятьдесят тысяч лет!

Эти слова. от них все трое застыли, не в силах произнести ни единого слова. Потрясение, изумление, глубокая растерянность. владели Боудом, директором ФБР и сенатором Рендолом. Они только и могли что не мигая смотреть на профессора Коэл.

— Ты понимаешь, Джеймс, что это значит? — профессор Коэл говорила едва слышно, это открытие…, возможно, станет самым значимым за всю историю человечества. Мы имеем новую дату и новый источник появления латыни. У нас есть доказательство, что латынь — это язык господа. У нас появилось. очень серьёзное основание полагать…, что христианство пустило корни… именно отсюда. И ещё… Христос повторял слова отца своего "Да воздастся каждому сыну — равно тому что воздал он отцу своему!.." ты понимаешь, Джеймс?… Мы получили доказательство божественной связи… И если возможно. научно доказать существование бога…, то мы это только что сделали!

 

ГЛАВА 7

Через три дня после этого разговора в лагерь прибыл отец Джонатан. Вся команда встречала его с огромной радостью. Кроме всего прочего, все надеялись, что ему удастся найти часовню. Едва он прибыл, как вся команда спустилась в котлован и направилась к импровизированной деревянной лестнице, по которой добирались до входа в святилище. Один за другим все семь человек взобрались по крутым ступеням лестницы и вошли внутрь. Все семь человек одновременно подняли головы, осматривая загадочные купола. На первый взгляд, ничего особенного, кроме формы, в них не было. Линии на куполах выглядели совершенно обычными и на первый взгляд — бессмысленными. Однако, все знали, что за каждой из них скрывается глубокая тайна.

Что ещё вызывало невольный восторг, так это стены. Если внешне святилище ничем не отличалось от обычной скалы, то внутри всё обстояло иначе. Стены святилища были на удивление ровными и гладкими. При первом же взгляде создавалось впечатление, что над этими стенами трудилась искусная рука мастера. Оторвавшись от созерцания стен и куполов, команда Боуда двинулась дальше по залу.

Первым шёл отец Джонатан. Сделав несколько шагов, он остановился. Все сразу же столпились возле него и одновременно проследили за взглядом отца Джонатана. Вначале он посмотрел на надпись, которая находилась прямо перед ними, а затем поднял взгляд наверх, к куполам. Сразу стало очевидно одно обстоятельство. Надпись, располагающаяся полукругом, находилась точно напротив центра большого купола. Отец

Джонатан опустился на колени перед надписью. Сложив молитвенно руки, он прочитал короткую молитву. Затем он встал и, бросив ещё один взгляд на надпись, уверенно двинулся к одному из ответвлений.

— Там тупик, — попыталась было остановить его профессор Коэл, но отец Джонатан не слышал её. У него были полузакрыты глаза, и вообще создавалось впечатление, что он находится в некой прострации. Отец Джонатан прошёл в разветвление и почти сразу же опустился на колени. Он снова молитвенно сложил руки, и, закрыв глаза, прошептал:

— Я пришёл, святой Генрих! Позволь мне войти к тебе! Все остальные столпились у входа в разветвление и едва ли не с благоговейным восторгом следили за его действиями.

Отец Джонатан поднялся. Глаза у него были по-прежнему закрыты. Отец Джонатан поднялся и медленно направился к четвёртой по счёту от входа колонне, которая ничем не отличалась от других. Руки отца Джонатана обняли колонну, а в следующее мгновение раздался щелчок. Вслед за ним раздался скрежет. Колонна начала двигаться вправо. Ещё несколько мгновений и колонна остановилась. Все явственно увидели широкое отверстие в полу и край лестницы у его основания. Отец Джонатан скользнул внутрь.

— Фонарь, у кого-нибудь есть фонарь, — почему-то шёпотом спросил Боуд.

— Сейчас!

Профессор Коэл бросилась из помещения и вскоре вернулась с охапкой фонарей, которые тут же были разобраны. Через мгновение один за другим, все 8 человек, начали исчезать в отверстии. На их радость, лестница оказалась не очень длинной. Спустившись вниз, они оказались, в таком же коридоре, как наверху. Вокруг них была полная темнота. Они посветили фонариками впереди себя и увидели, как впереди мелькнула фигура отца Джонатана. Они поспешно двинулись за ним. Но когда они подошли к тому месту, где его видели — он уже ушёл. Куда? Этот вопрос занимал всех, пока они не увидели дверь, вделанную в стене. Они открыли её и, внимательно осматривая всё у себя под ногами, вошли внутрь.

— Факелы на стенах, — прозвучал чей-то голос, у кого-нибудь, есть зажигалка?

Прошло ещё несколько томительных мгновений, а вслед за ними факел на стене вспыхнул, смутно освещая помещение.

— Здесь есть ещё факелы!

Прошло не более двух минут, а всё помещение оказалось хорошо освещённым. Место, где они оказались, по размеру выглядело совсем небольшим. Здесь стояли два старых грубо сколоченных стола и несколько деревянных стульев. В помещении было три двери. Две по бокам и одна впереди. Несколько человек обследовали боковые двери, а часть осталась стоять в середине помещения. Вскоре все вернулись.

— Ну что? Видели часовню? — с нетерпением спросила профессор Коэл

— Там нет часовни!

— А что там?

— Похоже на казарму. Там такие деревянные… штучки, которые очень похожи на кровати. И больше ничего.

— А в другой комнате?

— То же самое!

— Значит, идём вперёд, — подытожил Боуд, а вслед за этими словами они двинулись в следующую комнату. Она оказалась такой же, как и предыдущая. И в ней тоже были три двери. Они всё просмотрели и, не найдя того, что искали, двинулись дальше. Так, одну за другой, они прошли 9 помещений, в которых ничего не было. Никаких следов, которые бы указывали на часовню. Отец Джонатан тоже исчез. Они снова осмотрели все помещения, но не нашли ни следов отца Джонатана, ни следов часовни.

— Может, он вернулся обратно? — высказал кто-то предположение.

И словно в ответ на его слова раздался голос самого отца Джонатана, который звал их. Все немедленно поспешили на голос, который их привёл в четвёртое по счёту помещение от лестницы.

— Голос шёл отсюда, — уверенно предположила профессор Коэл. Все начали светить фонариками вокруг себя, пытаясь обнаружить, откуда исходил голос отца Джонатана.

— Я здесь! — раздался явственный голос, который исходил откуда-то справа.

В правом углу была ниша. Голос раздавался оттуда. Все бросились туда и сразу увидели отверстие в полу, которое прежде не заметили. К самому краю была прикреплена верёвочная лестница. Пока они высвечивали нишу, пытаясь определить, насколько она глубока, внизу появился свет, который становился всё ярче. Первым в нишу скользнул Боуд. А за ним полезли все остальные. Нижний край лестницы доставал до самого пола, нижнего уровня помещения. И один за другим, помогая друг другу, они спустились без помех вниз. В помещении, где они оказались, ярко горели факелы на стенах. Все, как один, застыли при виде представившегося им зрелища. Подземное помещение, в котором они оказались, было просто огромным. Достаточно было всего лишь одного взгляда, чтобы понять предназначение этого места. Здесь было всё буквально натыкано старинными кузнечными мехами и наковальнями. На сотнях деревянных столах, стояли громоздкие железные формы, рядом с которыми лежали куски светлого металла различной формы. Прямо перед ними стоял огромный деревянный щит. В нём были вбиты большие гвозди, на которых висели кожаные сумки, из которых торчали светлые оперенья стрел. Под ним стоял целый ряд арбалетов. Поодаль, в куче, были сложены топоры, копья, мечи и много другого старинного оружия. Всё всё вокруг них показывало, что люди, которые обитали в этом месте, вели ожесточённую войну. Первой опомнилась профессор Коэл. Она подошла к щиту и наугад вытащила одну из стрел. Внимательно осмотрев её, она повернулась к остальным.

— Серебряная стрела!

— Вы уверены? — Боуд затаил дыхание, как впрочем и остальные.

— Абсолютно! Похоже, здесь всё оружие сделано из серебра! Это огромное богатство!

— Богатство не здесь, оно немного дальше, — раздался голос отца Джонатана.

На какое-то мгновение о нём забыли. А сейчас все снова повернулись к нему. Лишь Боуд осмелился спросить о том, что подумали все.

— Часовня?

Казалось, у всех остановилось дыхание, пока голова отца Джонатана медленно клонилась вниз, подтверждая догадку, высказанную Боудом.

— Идите за мной!

Отец Джонатан уверенно двинулся между всех этих столов, мехов и наковальней. Никто не отставал от него ни на шаг. Отец Джонатан свернул налево и вскоре вошёл в одно из многочисленных ответвлений, что имело это помещение. Они прошли сквозь полукруглую арку без дверей и оказались в каком-то коридоре. Они миновали его и увидели два ответвления. Отец Джонатан уверенно двинулся по правому от них ответвлению и спустя несколько минут они попали в круглую комнату, у которой не было другого выхода, за исключением того, через который вошли они. В который раз за сегодняшний день все застыли, чувствуя дрожь в теле и не в силах отвести взгляда от четырёх красных пятен на одной из стен. Отец Джонатан прошёл туда.

— Во имя отца, сына и святого духа!

Пальцы отца Джонатана дотрагивались до кровавых пятен, как и положено при крещении. Все замерли, ибо наблюдали, по меньшей мере, чудо.

Послышался лёгкий звук, а вслед за ним часть стены начала уходить назад, освобождая проход.

— Нужен свет! — раздался чей-то хриплый голос.

— Там есть свет! — последовал ответ отца Джонатана. А вслед за этими словами он вошёл в освобождённый стеной проход. Вслед за ним вошли все остальные. Помещение, в котором они оказались, было небольшим по размеру. Здесь так же не было ни окон, ни дверей.

Все сразу увидели стол, покрытый красной материей. На столе стоял старинный подсвечник с тремя свечами. Свечи ярко горели, освещая толстую книгу и сложенную рядом груду стекла. В нескольких шагах от стола, почти посередине зала, была сооружена маленькая часовня, в которой тоже ничего не было, кроме низенькой двери. Никто не мог пошевелиться. Все смотрели на это чудо, не в силах поверить своим глазам. Лишь профессор Коэл подошла к столу и дрожащими руками взяла книгу. Увидев надпись, сделанную на книге, она не смогла сдержать крик. На глазах у профессора Коэл появились слёзы.

— О господи, о господи, — только и могла повторять она.

— Что? — охрипшим от волнения голосом спросил Боуд, что там написано?

— История Генриха V, божьей милостью короля Англии, написана им собственноручно!

Едва прозвучали эти слова, как отец Джонатан подошёл к часовне и распахнул дверь.

В глаза бросилось пламя свечей. Всех мгновенно прошиб холодный пот. На каменном пьедестале лежал человек, в точности описанный отцом Джонатаном и в точности соответствующий изображению на картине. Он был словно живой. Даже цвет лица не изменился.

Рядом с пьедесталом, на каменном полу, стоял кубок. В него с указательного пальца этого человека капала кровь.

 

ГЛАВА 8

1418 год от Рождества Христова!

Утром того памятного дня, что перевернуло всю мою жизнь, — я был счастлив как никогда.

Ко мне в палатку пришёл мой кузен — герцог Бедфорд и на коленях поднёс ключи от города Руана. Город, который, ожесточённо сопротивлялся много месяцев, — сдался. Голод принудил жителей Руана отворить ворота города. Осада закончилась полной победой.

Я разбил французскую армию при Азенкуре, а сегодня принудил покориться Руан. Дорога на Париж была свободна. Я уже видел себя королём Франции, ибо знал, что нет силы, способной остановить мою 40-тысячную армию. В честь этой победы я на три дня отдал город в руки моих солдат, позволив им делать все, что они захотят. Я считал, что они заслужили это право, ибо сражались доблестно и умело. Днём, я устроил пир в честь победы. В мою палатку были приглашены все военные начальники, которые сопровождали меня в походе на Францию. Мы пировали до самого вечера, а когда стемнело, я оставил пирующих и в сопровождении двух стражей отправился на близлежащий холм. Взобравшись на него, я с гордостью смотрел на мой лагерь. Сотни палаток, тысячи огней. Везде шум и радостные крики. Я видел перед собой и стены Руана. Но это было уже не то затишье, как раньше. Город был ярко освещён пламенем многочисленных пожаров. Отблески огня поднимались далеко ввысь. До меня доносились крики помощи. Но я лишь радовался. Участь Руана была решена в тот день, когда они отказались добровольно сдать город. Что ж, пусть же теперь пожинают плоды своего упрямства. Я провёл несколько часов на холме, наслаждаясь зрелищем горящего города, и уже глубокой ночью вернулся обратно в палатку. Никого уже не было. Все ушли. Я выпил вино и собирался лечь спать, когда неожиданно увидел рядом с собой… женщину с младенцем на руках.

Я был удивлён тем обстоятельством, что стража пропустила её внутрь.

Женщина как-то странно смотрела на меня… а что более всего поразило меня…, так это грудной младенец. Мне показалось, что он смотрит на меня с укором.

Я протёр глаза, считая, что выпил слишком много вина, но услышал голос женщины.

— Генрих, — сказала она, не повышая голоса, — останови зло.

— Генрих? Даже моя супруга не смела обратиться ко мне таким образом.

Я был в гневе и громко позвал стражу. На мой зов прибежали четыре человека с мечами наперевес. Я указал им на женщину с младенцем и приказал немедленно вывести её из палатки. Я был удивлён тем обстоятельством, что мой приказ остался невыполненным. Стражи из моей личной охраны, которые за много лет ни разу меня не ослушались, — бездействовали.

Я пришёл в ярость. И ещё раз очень громко и ясно приказал вывести женщину с младенцем из палатки. При этом я указал пальцем на неё. Головы стражей повернулись в её сторону, но они по-прежнему бездействовали. Более того, у всех четырёх стражей появилось на лице растерянное выражение, словно они не знают, как поступить. Я гневно обратился к ним.

— Вы, ничтожества, отказываетесь выполнить мой приказ?

— Ваше величество, — осмелился ответить один из них, мы выполним любой ваш приказ, даже если он будет означать для нас смерть, но этот не можем.

— Почему, — спросил я у них.

Ответ, который я услышал, просто поразил меня.

— Ваше величество, мы не видим здесь никакой женщины с младенцем!

— Как не видите, — вскричал я, а это кто? Я снова показал на стоящую рядом со мной женщину с младенцем.

— Простите, ваше величество, но рядом с вами никого нет!

На этот раз ответ стражей прозвучал более уверенно. Я замолчал, пытаясь ясно осмыслить происходящее. Либо я выпил слишком много, либо я схожу с ума, либо стражи решили надо мной подшутить…, ничего другого в голову не приходило. Я искоса посмотрел на женщину. В ответ она мягко улыбнулась и произнесла:

— Генрих, они не видят нас и не слышат!

— А почему тогда я вас вижу? — спросил я у женщины.

— Ваше величество, с кем вы разговариваете? — раздался осторожный голос одного из стражей.

Я повернулся к нему и раздражённо ответил:

— С женщиной, с кем же ещё!

— Но, ваше величество, здесь нет никакой женщины!

— Нет, нет, — повторяя это слово, я протянул указательный палец и дотронулся до руки младенца.

— Вот младенец…

Едва я произнёс это слово, как все четыре стража одновременно рухнули на колени передо мной и молитвенно воздели руки. Я услышал шёпот, который звучал словно молитва.

— Ваше величество, перед вами богоматерь, а младенец, до которого вы дотронулись — Христос!

Я взглянул на свою руку. Палец, который коснулся руки младенца, — кровоточил.

Едва я осознал, кто передо мной стоит, как увидел ещё одно чудо. Младенец сошёл с рук матери и подошёл ко мне. Я опустился перед ним на колени. Младенец положил передо мной груду стекла и сказал:

— Останови зло, Генрих! И запомни каждое слово, которое ты услышишь, ибо, когда ты будешь в смятении или перестанешь понимать происходящее — именно в них будут все ответы. В них скрыта величайшая истина. Вот слова, которые велел передать тебе отец мой.

— Да воздастся каждому сыну — равно тому, что воздал он отцу своему!

Когда я поднял голову, ни младенца, ни богоматери не было в палатке. На мгновение мне показалось, что всё это привиделось. Но мой палец кровоточил, и передо мной лежала груда стекла.

Даже теперь, по прошествии 20 лет, когда я нахожусь глубоко под землёй и пишу историю своей жизни — моя рука дрожит при воспоминаниях о тех мгновениях. Все эти годы я надеялся, что снова увижу божественные лики, но тщетно — они более не являлись мне.

К величайшему моему огорчению, я не смог разгадать смысл слов, сказанных мне божественным младенцем. Вначале я думал, что разгадка проста. Однако проходили годы, и я всё больше понимал, что истинный смысл всё дальше ускользает от меня.

Это великий грех, но я сожалею о том, что не смог понять значение этих слов более, чем о своей родине, супруге и сыне, оставленных мною.

Но я не могу сказать, что не приблизился к разгадке этих слов. Возможно, я очень близок к ней. Но у меня не остаётся времени. Час мой смертный близок. Я чувствую это. Поэтому завещаю эти слова, как и это святое место, и всё, что в нем находится, а также заботу о моём прахе — Джонатану Парку, которого я видел в своём видении и который войдёт ко мне ровно через 566 лет после моей смерти — в 2004 году.

Разгадай значение этих слов, Джонатан. Разгадай, иначе мне не будет покоя и в ином мире. Я оставляю одну подсказку. Плод моих двадцатилетних размышлений.

В сказанных мне божественным младенцем словах заключены две тайны. Тайна человеческая и тайна божественная. Когда ты поймёшь, что это за тайны, и они сольются воедино — это и будет разгадкой.

Я продолжаю писать историю своей жизни…

В ту же ночь я, взяв одно из стекол, оставленных мне божественным младенцем, вместе с четырьмя своими стражами, которые с той минуты и до последнего моего часа более не расставались со мной, и частью личной гвардии, я отправился верхом на лошадях в осаждённый Руан. Событие, прежде радовавшее меня, по непонятной причине начало вызывать во мне глубокое отвращение. Во мне настойчиво билась одна мысль. Надо остановить убийства безвинных людей.

Я не буду рассказывать о том, какой ужас испытал при виде многочисленных окровавленных тел, рядом с которыми хохотали мои пьяные солдаты. Я не буду рассказывать, в каком состоянии были улицы и дома. Но одна сцена меня особенно поразила.

Возле одного из домов лежала груда мёртвых тел. Прямо на телах. пировали мои солдаты. Гнев обуял всё моё существо. Мне хотелось убить всех их на месте. Но я сдержался.

Я начал громко кричать, приказывая всем немедленно прекратить эти бессмысленные убийства. Прошло совсем немного времени. Когда солдаты видели меня и слышали мои слова, они не только прекращали погром, но, как мне казалось, даже трезвели. Ибо мой гневный облик мог внушить ужас любому из них.

По улицам начал раздаваться шёпот: король… король в городе.

Прошло несколько часов, в течение которых я ходил по улицам и следил за тем, чтобы бесчинства прекратились. Моя личная гвардия мгновенно утихомиривала тех немногих, которые были настолько пьяны, что не могли ничего понять.

Я не мог вернуть к жизни убитых, но о живых я позаботиться мог. И я сделал это. Убийства в городе были прекращены, а оставшиеся в живых получили хлеб.

Но, несмотря на то, что я смог за короткое время установить порядок в городе и вроде бы всё вокруг становилось спокойно — меня охватывало всё большее беспокойство, название которому я не мог дать. Я не понимал, что меня тревожит.

Неожиданно и для себя, и для моего окружения я двинулся в сторону полуразрушенного городского магистрата. Все молча следовали за мной. Я не замечал ничего вокруг себя и целенаправленно двигался вперёд. Беспокойство моё нарастало. Не знаю почему, рука моя достала из камзола кусочек стекла. Сжимая это стекло в руках, я обогнул магистрат и вошёл в низкую отворённую дверь, что вела к самому большому винному погребу в городе. Я спустился вниз, где стояли ряды огромных бочек с вином и почти сразу же остановился как вкопанный. Пол в винном погребе был залит красной жидкостью. В отличие от моего сопровождения, я сразу понял, что это не вино. Это была кровь. Человеческая кровь. Ею был залит весь погреб. И в то мгновение я понял собственное беспокойство. Здесь обитало зло, и я шёл уничтожить его.

— Приведите всех, кого найдёте здесь, — громко приказал я.

Около десяти человек с оружием бросились в разные стороны, выискивая обитателей этого погреба. Почти сразу же я услышал душераздирающие крики. Кричали мои солдаты. Ещё около 15 человек стояли рядом со мной. Они мгновенно обступили меня, защищая от возможной опасности. Мы слышали шум сражения, а потом увидели солдат. Из десятерых, осталось всего шесть человек. Обороняясь, они отступали назад. И вскоре я увидел, кто на них нападал.

То, что это были не люди — не было никаких сомнений, хотя они выглядели в точности как мы. Мечи вонзались в их тела, но они не умирали. С перекошенным от злобы лицом и оскаленным ртом, они бросались на моих солдат и зубами рвали их плоть. Оружие не причиняло им не малейшего вреда. Я увидел, как у тех, кто находился рядом со мной, волосы встали дыбом.

Я поднёс стекло к глазам и увидел, что глаза этих существ отливают жёлтым блеском.

— Назад, — громко скомандовал я моим солдатам.

Услышав мой приказ, уцелевшие солдаты побежали ко мне, а эти ужасные создания, которых было не менее десятка — остановились, сверля нас взглядами. Их лицо, вся одежда были в крови. Не испытывая ни малейшего страха, я вышел вперёд. Меня тут же собирались окружить, но я повелительным жестом остановил своих солдат.

— Это моя битва, — сказал я моим солдатам.

Я вытащил свой меч из ножен и, приложив кровоточащий палец к его острию, провёл им от начала до конца. На лезвии меча осталась кроваво-красная полоса. Не раздумывая ни мгновенья, я в одиночку пошёл на этих существ.

Сразу два из них, проделав огромный, нечеловеческий прыжок, бросились на меня. Первому я отсёк голову, а второму воткнул меч в живот. За мной раздался единый вздох. Оба существа дымились в местах, где коснулся их мой меч. Затем у них началось дёргаться тело и через мгновение они, издавая дикие, нечеловеческие вопли, затихли. Оставшиеся существа попятились назад, а вскоре исчезли с наших глаз.

— Оружие наперевес, — скомандовал я.

Все мои солдаты вытянули мечи. Я подходил к каждому и касался острия его меча кровоточащим пальцем. После этого я приказал обыскать весь погреб. Все существа были найдены и убиты моими солдатами.

Впоследствии я обозначил эти существа одним словом — «Вампир» и дал им первый уровень зла. Они похожи на людей, с тем лишь отличием, что гораздо сильнее нас, живут очень долго и питаются человеческой кровью. Им достаточно раз в месяц напиться человеческой крови, и охотятся они только по ночам. Эти существа легче всего убить. Для этого, не нужно особого оружия. Не нужно святой крови… достаточно просто вырезать им сердце.

Случившиеся стало достоянием всей моей армии. Они и прежде относились ко мне с глубоким уважением, но после случившегося меня стали просто боготворить. В армии глубоко укоренилось мнение, что я святой и избран господом для того, чтобы покарать зло. Не знаю, насколько это правда, ибо признаюсь честно, никогда не чувствовал в себе святости.

Произошедшее привело меня к мысли о создании отдельного полка. Солдаты этого полка впоследствии получили название "воины Христа".

Спустя несколько дней один случай показал мне, что слухи обо мне известны не только моей армии, но и за её пределами.

Ко мне привели женщину, которая держала на руках грудного младенца. Женщина была одета во всё чёрное. Чёрного цвета была даже накидка на голове.

Вначале меня охватило ликование, потому что я принял её за богоматерь, но вскоре понял, что глубоко заблуждаюсь. Женщина, оказалась француженкой, а вернее сказать — нормандкой. Она жила в одной из деревень, расположенных в непосредственной близости от Руана.

Вместе со мной в палатке находились несколько моих приближённых. Все они участвовали вместе со мной в десятках сражении и просто не знали, что такое страх. Но позже они мне признавались, что во время рассказа этой женщины у них волосы вставали дыбом от ужаса.

Я стараюсь как можно точнее описать происходящие события, поэтому предлагаю вам самим судить о её рассказе, который повторяю слово в слово.

 

ГЛАВА 9

Рассказ нормандки

Я потеряла родителей несколько лет назад. Мы с сестрой остались одни. Некому было о нас позаботиться. Мы трудились не покладая рук, чтобы выжить и не умереть с голода. Сестра была на два года старше меня, поэтому основная тяжесть легла на её плечи. Хотя я помогала ей, как только могла, я не могла не видеть, как тяжело ей приходится.

Рядом с нами жил плотник Гоше. Он рано женился и рано потерял свою жену. У него не было детей, но зато было хозяйство, и жил он, не испытывая нужды. Он был в два раза старше моей сестры, но это обстоятельство не остановило её. Я всё чаще видела их вместе. И хотя мне минуло только 16 лет, я отлично понимала смысл этих встреч. Я не раз пыталась поговорить с сестрой на эту тему, но каждый раз наталкивалась на отчуждение. Больше того, мне казалось, что сестра, которую я горячо любила и всей душой желала счастья, смотрит на меня с ненавистью. А однажды во время одной из попыток она прямо заявила мне:

— Ты не хочешь, чтобы я вышла замуж за Гоше, потому что сама влюблена в него. Но запомни, он мой. Никто и никогда не встанет между нами!

Я пришла в ужас, услышав её слова. И как я не пыталась объяснить ей, что не собираюсь мешать её счастью, а просто хочу помочь ей — ничего не получалось. Сестра замкнулась в себе, а позже начала избегать меня. С того самого разговора между нами пролегла тень отчуждения и ненависти. Каждый жест, каждое слово моей сестры были наполнены ими. Часто я плакала, уткнувшись в подушку. У меня был только один родной человек, и того я потеряла.

Сестра перестала обращать на меня внимание. Всё чаще еды в доме не оказывалось. Хотя я видела, что каждый раз сестра возвращалась домой сытая и довольная.

Мне пришлось самой заботиться о хлебе. И пусть мало, но я зарабатывала честным трудом. И этот труд не давал мне умереть с голода. Работы в деревне становилось всё меньше, а вскоре и совсем закончилась. Чтобы выжить, мне пришлось искать работу в соседней деревне.

Единственный, короткий путь, лежал через кладбище. Был и второй путь. Но он был намного длиннее. Я не могла воспользоваться им просто потому, что у меня не хватило бы времени добираться в соседнюю деревню и обратно.

Почти сразу после того, как я начала ходить на работу в соседнюю деревню, моя сестра покинула дом. Мы перестали с ней видеться. Да и зачем? Она меня ненавидела, хотя я так и не смогла понять, за что именно.

Как-то раз я задержалась на работе. Была глубокая ночь, когда я возвращалась домой. Я всегда боялась кладбища, поэтому, когда вступила туда, шла очень медленно и постоянно оглядываясь. Я шла по узкой вытоптанной тропинке между рядами могил, когда заметила слабый огонёк. Огонёк поблескивал в той стороне, где находилась могила моих родителей. Я испугалась и ускорила шаг… но через какое-то время остановилась. Мне показалось, что я услышала голос моей сестры. Несмотря на страх, который я испытывала к этому месту, я всё же набралась смелости и пошла по направлению к огоньку. И чем ближе я подходила к нему, тем явственнее слышала голос своей сестры. Она была там. Но почему в столь поздний час? Мне было непонятно. Чем ближе я подходила, тем медленнее шла. По непонятной причине меня охватило предчувствие, что я увижу нечто ужасное.

Увиденное оказалось гораздо страшнее всего, что я могла только себе представить. Я стояла, не в силах пошевелиться. Ужас сковал всё моё тело, когда я увидела свою сестру.

Она лежала обнажённая, на могиле наших родителей. У каменного надгробья горела свеча. Сестра совокуплялась с мужчиной прямо на могиле. Ещё не видя лица этого мужчины, я догадалась, что это был Гоше.

Вероятно, я закричала. Потому что оба одновременно повернули ко мне голову. Я увидела испуг в глазах моей сестры, но это было ничто по сравнению с тем, что я увидела, когда мужчина повернул ко мне своё лицо… ибо это был. мой отец!

Я даже выразить не могу, насколько поразили меня слова этой женщины. Я не сдержался и воскликнул:

— Не ты ли говорила, что твои родители умерли?

В ответ женщина подняла на меня своё печальное лицо и, устремив на меня ещё более печальный взгляд, ответила:

— Да, мой король. Отец мой умер за 4 года до той ночи! Но тем не менее, это был именно он. Можете считать меня за сумасшедшую. Можете считать кем угодно. Но я не могла ошибиться.

История этой женщины всё более захватывала меня, и я с нетерпением попросил её продолжать.

Я не помню, как я добралась домой, — продолжала рассказывать женщина, — помню, как сердце бешено билось. Несмотря на весь испытанный мною ужас, я нашла в себе силы и приняла все меры, — для того, чтобы защититься от них, если они придут за мной. Я заперла дверь на засов, а потом завалила и дверь, и окна той скромной обстановкой, что у нас была. Проделав всё это, я присела на корточки в углу и, обернувшись одеялом, начала ждать. Я даже дышать старалась как можно реже. Страх, ужас полностью владели мною. Я молила господа, чтобы поскорее настало утро и кончился весь этот кошмар.

Внезапно я услышала стук в дверь. Сердце моё едва не остановилось от страха. Я сжалась в маленький комок. Из всех чувств остались только страх и слух. И оба были обострены, как никогда. Стук повторился, но уже громче. Я молчала и надеялась, что они уйдут. В дверь начали стучать беспрерывно. Громкий голос просил отворить дверь. К своей великой радости, я узнала голос. Это был Гоше, наш сосед. Я бросилась к двери и, быстро освободив её, открыла ему дверь. Гоше был не один. С ним было ещё несколько мужчин. Как только я его увидела, сразу же бросилась ему на грудь и разрыдалась.

Оказалась, что когда я бежала домой, то кричала так громко, что все всполошились и немедленно поспешили ко мне. Я сразу же рассказала Гоше всё, ничего не утаивая. Люди, которые слышали мои слова, постоянно крестились. Тем не менее, вся деревня собралась уже через короткое время. С факелами в руках, они отправились на кладбище. Они нашли мою сестру. Она лежала обнажённая, на том месте, где я её видела — на могиле моих родителей. И она… была мертва. Отца никто не видел.

Всё это рассказал мне, вернувшись, Гоше. А на следующий день мы все отправились на кладбище. Там, в присутствии всей деревни, была раскопана могила отца. Его… в могиле не оказалось.

В тот же день мы похоронили сестру. После похорон Гоше взяв с собой несколько человек, обыскал все окрестности. Но даже следов моего отца не нашёл.

С того самого дня я начала испытывать острую необходимость в нём. Я часто просила его остаться со мной на ночь. Мысли об отце не оставляли меня. Я боялась, что он придёт ко мне, как пришёл к моей сестре. Мы вместе с Гоше стали проводить очень много времени вместе и вскоре я убедилась в том, что это прекрасный человек. И когда он предложил мне, стать его супругой, я не раздумывая согласилась. Мы поженились. В нашу первую ночь произошло событие, которое подействовало на меня сильнее, чем виденное на кладбище.

В то мгновенье, когда мы с Гоше, любили друг друга, я ясно увидела в окне. лицо моей сестры. Оно было искажено от злости. Я вскрикнула. Мой крик всполошил Гоше. Я показала на окно, где было лицо моей сестры. Он посмотрел туда, но она уже исчезла.

Всю ночь он пытался меня успокоить, но ничего не получалось. Страх с новой силой охватил меня, и ничто не могло меня успокоить. Гоше понял, что единственный способ успокоить меня — это раскопать могилу сестры и наглядно доказать мне, что она мертва.

На следующий день он взял меня и несколько человек из деревни, и мы отправились на кладбище.

Могила сестры… была пуста, как и могила моего отца.

С того дня все люди в нашей деревне начали избегать меня. Они называли меня проклятой. И всю мою семью проклятой. Лишь Гоше оставался рядом со мной.

Спустя некоторое время случилось событие ещё более ужасное. Глубокой ночью, когда мы спали в обнимку с Гоше, я почувствовала, что мне становится тесно. А после этого почувствовала, что мне становится очень холодно. Я открыла глаза.

Между мной и Гоше. лежала моя сестра. Она была обнажена и зловеще усмехалась.

— Гоше принадлежит только мне, — сказала она, а вслед за этим поднялась и вышла из дома.

У меня больше не было сил терпеть весь этот ужас. Я залилась слезами и проплакала всю ночь. Как ни старался Гоше, он так и не смог успокоить меня. На следующий день он привёз священника, который окропил наш дом святой водой и прочитал молитву, которая должна была защитить нас от зла. С того дня и до рождения ребёнка больше ничего не происходило и я начала понемногу успокаиваться.

Через три дня после рождения ребёнка Гоше не пришёл вечером домой. Это случилось впервые за год, который мы прожили вместе. Я почувствовала смутное беспокойство. И чем больше времени проходило, тем сильнее нарастало беспокойство. Наконец, я поняла, что больше не смогу сидеть и ждать. Я взяла ребёнка и отправилась искать моего мужа. Не знаю почему, но в голову пришла мысль о кладбище. В последние месяцы я всячески старалась избегать это место, но в ту ночь меня неудержимо потянуло туда. Я отправилась прямиком на могилу моей сестры. Предчувствие не обмануло меня. Я увидела Гоше.

Он лежал обнажённый, на могиле моей сестры. У надгробья горела свеча. А сама она, сидя сверху, совокуплялась с ним. Я поняла, что у меня больше нет мужа. Страх куда-то исчез. Я устала бояться. Не оборачиваясь больше на них, я вернулась домой. Утром мне сообщили о том, что моего мужа нашли мёртвым на кладбище. Я ждала этого. В тот день мы похоронили Гоше. Со дня похорон прошло меньше месяца и вчера. вчера я видела моего умершего мужа. Он подошёл к окну и начал уговаривать меня пойти с ним на кладбище. Он простоял там всю ночь и лишь утром, когда занялось солнце, — ушёл. А перед уходом он сказал, что придёт ко мне сегодня.

Когда женщина закончила свой рассказ, возникло тягостное молчание. Я задумался над её рассказом. Первое, что я с уверенностью определил для себя, эти существа не могли быть людьми. Но они не были похожи и на тех, кого я обозначил как «вампир». Это была всего лишь догадка, но вскоре она не только подтвердилась, но и обозначила в моём списке второй уровень зла. Впо-следствии я назвал эти существа «Зор-ты». Эти существа, оказались гораздо сильнее и могущественнее вампиров. Они питались не только человеческой кровью, но и плотью. Им присущи самые отвратительные и низменные качества человеческой натуры, которым они должны предаваться ежедневно. Они могут жить бесконечно и при этом создавать себе подобных, что делает их очень опасными. Я вначале счёл эти существа самыми опасными, но вскоре мне пришлось столкнуться с гораздо большей опасностью. Но об этом позже.

Выслушав рассказ этой женщины, я решил отправиться в эту деревню и лично разобраться в происходящем. Для этой цели я взял с собой 50 всадников, взял женщину и поехал в ту деревню.

Я остался с женщиной и её ребёнком в доме, а своих людей разместил на некотором расстоянии вокруг дома.

Таким образом, любой, кто подошёл бы к дому, оказывался в ловушке. Мы прождали до глубокой ночи. Мне уже начало казаться, что женщине просто померещилось все, о чём она рассказывала, когда. услышал шёпот.

Я взглянул на окно…, и явственно увидел голову мужчины. Именно ему принадлежал голос. Мужчина начал звать женщину по имени и призывал её пойти за ним. Я увидел, как бледность покрыла лицо женщины. Она умоляюще смотрела на меня.

Я вытащил меч и вышел наружу. Существо, которое было прежде мужем этой женщины, уже окружали мои люди с факелами в руках.

Существо было полностью обнажённым. Он позволил нам окружить его. Мы видели перед собой человеческое лицо, в свете отбрасываемых на него пламени — отблесков. Но он не мог нас обмануть.

По моему знаку, один из моих людей, подскакал к нему и ударил мечом, который был освящён моей кровью — по голове. Существо после удара мотнуло головой. Меч, остался наполовину воткнутым в голову. Но не было ни крови, ни признаков того, что удар мечом повредил его. Меня это обстоятельство насторожило. Я приложил к глазам стекло и сразу понял, что не ошибся, предположив другое существо. Глаза — они отливали желтизной, но вместе с тем, от них исходили яркие белые отблески. Это уже было не то, с чем мы сталкивались раньше.

В следующее мгновенье я увидел, как он подпрыгнул и ударил всадника, нанёсшего ему этот удар. И всадник, и лошадь просто отлетели в сторону. С мечом, воткнутым в голову, это существо бросилось на нас. Лошади и всадники начали валиться как скошенные, один за другим. Одному из моих людей удалось отсечь ему голову, но и это не помогло. Мои люди в ужасе отступили. Они видели обезглавленное туловище, которое вертелось из стороны в сторону, словно выискивало для себя новую жертву. Я понимал, что именно мне предстоит сразиться с этим существом. Хотя, после того, что произошло, это было настоящим безумством. И всё же, я сошёл с лошади и с мечом наперевес пошёл к нему. Я пристально наблюдал за ним, готовый в любое мгновение отскочить и нанести удар. Существо двинулось мне навстречу.

И тут я, словно по какому-то наитию, подбежал к нему и воткнул меч прямо в сердце. Когда я вытащил меч, существо рухнуло на землю. Но оно всё ещё было живо. Тогда я разрубил ему грудь и выковырял из его груди сердце. Лишь тогда существо затихло. Я приказал поджечь и тело, и сердце, и голову. Когда это было сделано, чему были свидетелями все жители той деревни, я собрал всех и отправился на кладбище, ибо подозревал, что остались ещё подобные ему существа. Я не стану описывать, как нам удалось обнаружить их логово, или правильнее сказать — нору. Мы нашли ещё три таких существа и убили их. Для себя я определил, что это существо возможно убить лишь мечом, смазанным святой кровью и только поразив сердце.

После этого случая слава моя многократно возросла. Все вокруг смотрели на меня, как на святого.

Я оставил палатку и перебрался в Руан. Там приготовили для меня покои, где я и провёл следующий месяц.

Ко мне нескончаемым потоком шли люди. Я слышал десятки рассказов об очень странных происшествиях. Не буду рассказывать о них. Так как многие из них приводили к борьбе с существами, которых я уже описал. Расскажу только о том случае, который обозначил в моём дневнике ещё одну надпись. Этот случай позволил мне распознать нечто, что являлось более опасным, чем «Вампир» и «Зорт». Впоследствии я назвал это существо «Бес» и обозначил его как третий уровень зла. Это воистину страшные существа, хотя поначалу мне показалось, что они гораздо слабее первого уровня. Но это было ошибочное мнение. В чём я не раз потом убеждался. Ибо, только благодаря случаю, я понял, каким образом можно уничтожить это зло. Но этот случай произошёл много позже, здесь, на святой земле.

Чем опасен бес? Тем, что он неосязаем и почти невидим. Убить его можно только одним способом. Пока он находится в теле человеческом. Но сделать это очень сложно. Бес овладевает телом и душой человека, за-ставляя его совершать самые страшные преступления. Можно убить тело человеческое. Но едва тело умирает, как бес покидает его и начинает искать новую жертву. Убить беса можно лишь тогда, когда наступает смерть тела, и он собирается покинуть его. Лишь тогда он уязвим. А так как он очень быстро покидает тело, его убить очень и очень сложно. После того, как он покидает тело, искать его нет смысла. Бес исчезает. Он может вселиться в человека, который стоит позади вас, а может просто испариться.

Бес всегда пользуется телом человека, чтобы творить зло. И это страшнее всего, потому что не знаешь, откуда будет нанесён следующий удар. Возможно, следующей жертвой беса будет человек, которого вы больше всего любите… и тогда вы окажетесь в смертельной опасности.

Многолетний опыт показывает, что бесу ничего не нужно кроме тела и души человека. Этим он питается. Вампира и Зорта можно загнать в ловушку и убить. Беса же убить таким способом невозможно. Можно лишь убить тело, в которое он вселился.

А самое худшее то, что человек и не подозревает, кто владеет его телом и душой. Следующий случай доказывает мои слова со всей очевидностью.

Случай, о котором я говорю, произошёл на третий день моего пребывания в Руане. Мне доложили, что какой-то молодой человек настойчиво просится ко мне на аудиенцию. И тогда, и в последующем, когда начинали происходить странные события, или появлялись предвестники этих событий, меня охватывало беспокойство. Так было и на этот раз. Не знаю почему, но я сразу же принял этого молодого человека.

История, рассказанная этим молодым человеком, потрясла меня не меньше истории, рассказанной мне нормандкой. Как и в предыдущем случае, я предлагаю вам самим судить о ней со слов самого молодого человека.

 

ГЛАВА 10

Бес

Мне 25 лет. Я вырос в очень бедной семье. У меня было 12 братьев и сестёр. Родители, вместе с которыми я трудился не покладая рук. Мы жили настолько бедно, что я чуть ли не ежедневно проклинал судьбу, давшую мне такую участь.

Раз случилось так, что нам два дня вообще есть было нечего. Голод сводил мой живот. Я видел, как мои братья и сёстры умоляюще смотрят на моих родителей. Но им нечего было дать. Но самое страшное было в следующем дне, который не мог принести улучшений. Я не мог выносить того, что происходило в нашем убогом жилище. Надев самую потрёпанную одежду, которая только была, я вышел из дома и пошел куда глаза глядят. Я хотел только одного, чтобы господь избавил меня от страданий и дал лёгкую смерть.

Поглощённый этими безрадостными мыслями, я не видел куда иду. Да и зачем? Для меня не имело значения, в каком месте я окончу свою никчёмную жизнь. Не знаю, сколько времени я блуждал. Опомнился я лишь глубокой ночью. Осмотревшись, я ужаснулся тому, что увидел.

Моё горе привело меня на землю маркиза, имя которого я не буду называть. У маркиза был весьма опасный нрав. Любого крестьянина, который заходил на его землю с окрестных деревень, он безжалостно убивал. Деревни принадлежали ему, да мы тоже являлись его собственностью. Поэтому никто не роптал, когда в деревне появлялись люди маркиза и сбрасывали очередной труп на землю.

Вначале я испугался, но потом успокоился и подумал, а разве не этого я желал? Люди маркиза убьют меня и кончатся, наконец, мои мученья. Эта мысль принесла спокойствие в мою душу. Я приготовился к смерти и начал искать место, где смогу спокойно принять её.

Луна светила ярко. И в её свете я увидел возвышающийся на холме крест. Могло ли быть место лучше? — подумал я и направился к нему.

Когда я подошёл ближе, то увидел, что крест возвышается над какой-то могилой. Могила была свежая. Земля ещё не успела иссохнуть. И тут я понял, чья это могила. Тремя днями ранее в 16-летнюю красавицу, дочь маркиза, попала молния. Она умерла на месте. Говорили, что маркиз сильно убивался по дочери, которую любил больше жизни. Это была её могила.

Вот у кого все было, — подумал я, — и вот она лежит здесь. Так стоит ли мне расстраиваться, нищему и голодному?

Я сел на землю и прислонил голову к могильному холмику. Глаза у меня были открытыми, а мысли унеслись к этой незнакомой девушке, которая лежала подо мной.

Какая она была? Говорили, что очень красивая. Я попытался представить себе её лицо и сравнить с лицами тех женщин, которые жили у нас в деревне. Ничего не получалось. Дворяне всегда славились своей красотой. Видать кровь у них была особая. А крестьяне, в особенности из нашей деревни — выглядели невзрачно. Может потому, что жизнь у них была тяжёлая?

Я потратил немало времени, пытаясь создать образ умершей девушки в своей голове, но у меня ничего не получалось. Перед глазами всплывало одно уродливое лицо за другим. Я поднял глаза на луну, чувствуя умиротворение от её мягкого света, который падал на меня.

Я вновь подумал о девушке и при этом несколько раз повторил одно и то же слово.

— Помогите! — и повторил его вслух.

У кого я прошу помощи? — подумал я с горькой иронией, никто мне не поможет. Я умру здесь, на этом месте и никто никогда обо мне не вспомнит.

Но призыв о помощи вновь и вновь звучал в моей душе. Неожиданно я поймал себя на странной мысли. Я прошу о помощи с тех пор, как пришёл на эту могилу.

А затем пришла ещё более странная мысль. На самом деле, я ведь не просил помощи, так почему же я повторяю это слово?

Со мной происходило что-то очень странное, чему я не мог дать объяснение и слово «Помогите» звучало в моей душе всё сильней. После короткого размышления я пришёл к мысли, что моё тело желает умереть, а душа противится этому. Эта мысль показалась мне достойной внимания. Но едва я об этом подумал, как снова произнёс это слово "Помогите".

На сей раз я явственно ощутил, что это не я произнёс это слово. Если не я произнёс это слово, так кто же? Я невольно осмотрелся по сторонам. Потом поднялся и обходил всё вокруг. Кроме старой лопаты, вокруг меня ничего не было.

— Странно, — подумал я, откуда же доносился голос? Я простоял некоторое время, прислушиваясь к голосам и звукам вокруг себя. Полная тишина. Как я ни напрягал слух, я ни в душе, ни рядом с собой не услышал больше этого слова. Тогда я решил, что мне всё померещилось. Я вернулся обратно, и, положив голову на могилу, закрыл глаза.

— Помогите!

— Господи Иисусе! — я вскочил и отбежал от могилы подальше. На этот раз, я явственно расслышал голос и мне показалось, что он исходит из-под земли. Я перекрестился и, превозмогая страх, вновь подошёл к могиле. Я опустился на колени и приложил ухо к земле.

Вначале была тишина, а потом я услышал скрежет, словно кто-то царапал что-то, а потом снова раздался этот голос:

— Помогите!

Будь что будет, решил я, уж если умирать, чем смерть от страха хуже других?

Я взял лопату и начал быстро разгребать могилу. И чем дальше я углублялся, тем явственней слышал призыв о помощи. Наконец, мне удалось добраться до гроба, который был наглухо заколочен. Я медлил лишь несколько мгновений. Из гроба раздался отчётливый голос:

— Скорей, я умираю!

Проклиная себя за глупость и до смерти боясь того, что я могу увидеть, я начал отдирать крышку гроба, орудуя краем лопаты и руками. Я покрылся потом, прежде чем мне удалось отодрать край крышки. Я немного приподнял её в углу и сразу же услышал, как раздалось несколько прерывистых вздохов с хрипом. Не останавливаясь, я сделал ещё несколько усилий и… крышка гроба поддалась. Я отодрал крышку и, не глядя на то, что освободил, в мгновенье ока выбрался из могилы и отбежал на некоторое расстояние. Затем я остановился и обернулся. Сердце моё едва не выпрыгивало из груди. Я считал, что смерть рядом со мной и сбылось моё желание. Но отчего-то это желание мгновенно испарилось в тот момент, когда я понял, что оно может исполниться.

Над краем могилы я увидел женскую голову и услышал прерывистый кашель. Так продолжалось некоторое время, а потом раздался голос. Он был мягкий и негромкий, хотя слегка хриплый.

— Помоги же мне выбраться из могилы!

Это была самая настоящая человеческая просьба. Вновь проклиная свою глупость, я негнущимися ногами направился к могиле. Ежеминутно я ожидал смерти, но она не приходила. Охваченный глубоким страхом, я подошёл к могиле. Я старался не смотреть на то, что в ней.

— Не бойся меня! — вновь раздался голос, а вслед за ним я увидел протянутую руку.

Один бог знает, что я испытал, касаясь её. Я схватил эту руку и вытащил это существо из могилы. Как только я сделал это, я сразу же зажмурил глаза.

Но вместо ожидаемой смерти я почувствовал на своих губах касание других губ, мягких, как весенние цветы. Я распахнул глаза… и обомлел.

Передо мной, стояла самое прекрасная девушка из всех, что я видел. Даже сильная бледность и лёгкая синева на губах не портили её красоты. Она была в свадебном платье и улыбалась мне.

— Мне это снится, — думал я, и раз за разом протирал глаза, пытаясь отогнать виденье. Но оно не исчезало. И тогда я упал на колени и, протянув руки к этому существу, взмолился:

— Молю тебя, не мучай меня. Я в жизни не сделал ничего плохого. Если тебе хочется взять мою жизнь — бери её, но оставь мою бессмертную душу.

В ответ на мою мольбу… раздался звонкий смех. Существо, стоящее передо мной, так заразительно смеялось, что я не смог сдержаться и улыбнулся. А вместе с улыбкой ушёл и страх, сковывающий моё тело. Я видел, как цвет лица этого существа понемногу менялся. Синева прошла. Бледность тоже постепенно уходила, уступая место румянцу на щёках.

Закончив смеяться, но не переставая улыбаться, девушка взяла меня за руки и с глубокой нежностью глядя мне в глаза, произнесла:

— Ты спас мне жизнь! Когда молния ударила в меня, я оставалось живой. Я всё чувствовала. Всё слышала и понимала, но как ни пыталась, не могла произнести ни слова. Даже тогда, когда отец, убиваясь и рыдая, закапывал меня в землю. Я пришла в себя лишь недавно и сразу стала звать на помощь. Мне не хватало воздуха, и если бы ты не успел вовремя, я бы задохнулась. Ты очень смелый. Ты заслужил право распоряжаться моей жизнью. Хочешь ли ты жениться на мне? Хочешь ли ты обрести супругу, которая до последнего дыхания будет любить тебя? Которая станет тебе опорой и в радости и в горе?

Я этого захотел с того мгновенья, когда понял, что она из плоти и крови. И с каждой минутой влюблялся в неё всё больше и больше. Но врать я ей не мог. Я откровенно высказался о настоящей причине, которая и привела меня сюда. Эта девушка была настоящим ангелом. Она выслушала меня внимательно, а потом сказала:

— Это мои молитвы наслали на вас страдания. Они привели тебя в отчаяние и послали ко мне. Мой долг отныне заботиться и о тебе, и о твоей семье. Прими меня как супругу, а об остальном не беспокойся.

Я упал на колени и прижался губами к её руке. Потом я поднялся, и мы поцелуем в губы закрепили наш союз. После того, как всё между нами было решено, мы отправились в дом маркиза — её отца. Ворота в замок были отворены. Во дворе никого не было, и мы беспрепятственно подошли к двери. Там моя невеста осталась, а я вошёл в дом, чтобы надлежащим образом подготовить её появление. Ведь что ни говори, она могла до смерти напугать любого своим появлением.

Я увидел маркиза, сидевшего за столом, в окружении дюжины винных бутылок. Одну из них, пустую, он покатывал на столе, не переставая при этом пить вино. Рядом с ним стояла женщина в чёрном. По всей видимости, его жена. Я несколько раз кашлянул, пытаясь обратить на себя внимание. Маркиза тотчас же посмотрела на меня, а маркиз так и не поднял головы.

— Сейчас не время для просьб. У нас большое горе, — сказала мне маркиза.

— Я не просить пришёл, — ответил я

— Тогда зачем? — снова спросила маркиза, а сам маркиз даже не слышал и не видел меня, поглощённый своим горем.

— Видите ли, начал я, не совсем понимая, как сообщить о том, что их дочь жива, видите ли, у нас в деревне случилось то же, что и с вашей дочерью. Представьте, такая девушка, столько же лет. Такая же красавица. И была тоже похоронена в свадебном платье.

Услышав последние слова, маркиз вскочил со своего места и глядя на меня безумными глазами, с дрожью в голосе спросил:

— Откуда тебе известно, что она похоронена в свадебном платье? Даже моим слугам это неизвестно. Отвечай! — закричал маркиз.

Я решил не тянуть и шаг за шагом рассказал всё. Как ушёл из дома, как услышал стоны о помощи. Как выкопал могилу. И как увидел, что девушка жива.

— Моя дочь жива? — граф смертельно побледнел. Из глаз маркизы потекли слёзы.

— Если ты лжёшь мне, я убью тебя, — маркиз подбежал ко мне и, схватив за грудь, закричал:

— Где она, если ты говоришь правду? Где моя дочь?

— Я покажу, если вы отпустите меня!

— Веди!

Я пошёл обратно, к выходу. Вслед за мной шёл маркиз. А за ним маркиза. Пока мы шли к двери, у меня не раз мелькала мысль. А что, если мне всё померещилось?

Но когда мы вышли во двор, я с глубокой радостью и облегчением увидел, что девушка стоит там, где я её оставил.

Трудно описать радость маркиза и маркизы, когда они увидели свою дочь живой. Поцелуи и объятия не прекращались долгое время. Они все втроём плакали и в то же время смеялись. Счастье их было неописуемо. Потом они долго разговаривали, а в конце маркиз подвёл ко мне свою дочь и, вложив её руку в мою, сказал:

— Отныне у меня есть и дочь, и сын! Через неделю мы поженились.

В этом месте рассказа я прервал молодого человека. Я сказал, что история его весьма удивительна. Я с интересом её выслушал и могу только поздравить его со столь счастливым концом. В ответ молодой человек взглянул на меня столь печально, что я сразу понял. Я ошибся, предположив конец этой истории. Моя догадка подтвердилась. Молодой человек стал рассказывать дальше, отчего мне стало не по себе, словно я знал, что услышу дальше.

— После свадьбы, — продолжал рассказывать молодой человек, маркиз дал нам дом в той деревне, в которой я жил. На этом настояла моя супруга, которую я с каждым днём любил всё больше и больше. Я не понимал и не осознавал своего счастья. Я искал смерти, а нашёл любовь, счастье и богатство. Моя супруга заботилась о том, чтобы у нас всего было вдоволь. И не только. Она каждый день навещала моих родителей и следила за тем, чтоб и у них в доме всегда была еда. Всё шло просто прекрасно. Никогда в жизни я даже не мечтал о том, что у меня было. Я был очень счастлив и даже не мог предположить, что беда уже нависла надо мной. Несчастье отворило мне свои ворота. Если б я знал тогда, что будет. Клянусь вам, ваше величество, я умер бы той ночью, лишь бы не допустить того, что случилось.

Первый гром грянул, когда был убит мой отец. Его убили в поле, и никто не видел, как это произошло. Я был вне себя от горя. Жена, как могла, пыталась меня утешить. Я начал было забывать случившееся с отцом, но меня ждал новый удар. Убили моего старшего брата. Убили на том же месте, что и отца. Потом убили остальных четырёх братьев. Злой рок преследует нашу семью, думал я. Все мои братья умерли. Остались семь сестёр.

Поглощённый своим горем, я не замечал, что моя жена всё чаще отлучается из дома. Но однажды я заметил это. Мне показалось странным, что она уходит из дома столь часто и большей частью по вечерам. Однажды, когда она ночью покинула дом, я проследил за ней. Увидев, что она вошла в дом моих родителей, я успокоился и вернулся обратно.

Наутро меня ждало ужасное известие. Одна из моих сестёр была убита, когда вывешивала бельё во дворе. С той самой минуты я заподозрил свою жену и больше не спускал с неё глаз. Она, видимо, не подозревала, что я слежу за ней. Она стала покидать дом всё чаще и однажды… я увидел её. Она стояла рядом с ещё одной моей сестрой, которая была в крови. Я ушёл, не говоря ни слова. В голове билась только одна мысль. Моя жена — убийца. Она уничтожает всю мою семью. И вторая сестра умерла. Но теперь я знал, кто убийца. В течение следующей недели были убиты ещё три мои сестры. Я знал, что должен остановить её. но не мог. Я так сильно её любил, и так боялся потерять её, что заставил смириться себя. Я гнал от себя саму мысль о том, что люди узнают, кто настоящий убийца. Для меня эта мысль была слишком болезненна. Пусть я потеряю свою семью, но сохраню её. Как глуп я был, веря в то, что смогу простить ей зло, что она творила.

На время убийства прекратились. Две сестры и моя мать, благословение господу, всё ещё оставались в живых. Это немного успокаивало меня. Каждый раз глядя на неё, я невольно поражался. Как она может с такой любовью смотреть в мои глаза. Как она может притворяться после того, как хладнокровно зарезала всю мою семью. Но сил призвать её к ответу за преступления не было.

Это тянулось до тех пор, пока однажды я не увидел, что она незаметно подсыпает мне в вино какой-то порошок. Я сделал вид, что выпил вино. А потом сделал вид, что заснул. Я хотел узнать, зачем она это сделала и чего добивалась. Как только я притворился спящим, моя жена взяла свечи и зажгла в четырёх углах кровати, где я лежал. Затем встала на колени и начала шептать странные заклинанья. Слов я не мог разобрать. Это продолжалось очень долго. И всё это время я притворялся спящим. Наконец она перестала шептать эти заклинанья и, накинув на себя плащ, вышла из дома. Я сразу же вскочил на ноги и бросился её искать. Я обежал всю деревню, но так и не нашёл её. Я остановился. И тут, словно молния, меня пронзила мысль о родительском доме. Я сломя голову бросился туда. Лучше бы я туда не входил. Ибо я увидел такое, отчего мой разум обуял неописуемый гнев. Ярость всколыхнула всё моё существо.

Обе мои сестры лежали в луже собственной крови, а жена. она стояла на коленях перед моей матерью, у которой была отсечена голова. Этого я вынести не смог. Я подобрал с пола брошенный ею окровавленный топор и подошёл к ней. Она подняла голову. Никогда не забуду этого печального взгляда её глаз… но, было слишком много зла совершено, и я не мог простить. Я одним взмахом отсёк ей голову.

Закончив свой страшный рассказ, молодой человек с надеждой посмотрел на меня. Но я не мог облегчить его страдания. Взгляд мой упал на приоткрытую дверь. Стража и приближённые, забыв о всяком этикете, столпились у дверей. Я ничего не сказал. Так как видел, какое глубокое впечатление произвёл рассказ молодого человека на них.

Я сочувствовал ему, но у меня появилось ощущение, что я упустил самое важное из его рассказа. И я вскоре понял, что именно.

Он говорил, что убийства шли непрерывно чередой, а потом прекратились. А потом снова возобновились. Но возобновились только тогда, когда он увидел, что жена подсыпает ему порошок в вино.

Следующая моя мысль была ещё более странной.

А если предположить, что она это делала всё время после последнего убийства? Не оставляло сомнений, что порошок, который она подсыпала — усыплял его. Тогда почему убийства прекратились, пока она это делала?

Напрашивался один вывод. Но он был настолько страшный, что вначале я попросту отмахнулся от него. Невозможно, думал я, глядя на горестное лицо молодого человека, невозможно, чтобы человек убил всех своих кровных родных, собственную мать…, а потом обвинил в убийствах жену, которая его так сильно любила — и убил её.

Мой ум не мог принять этого, ибо мысль эта была слишком чудовищна.

А что произошло потом, было более удивительным, чем весь рассказ, услышанный нами.

Не знаю, что меня заставило? Какой порыв? Я, следуя голосу сердца, достал стекло и приложил к глазу. И тотчас опустил его.

Следующие мои слова ошеломили всех, кто их услышал.

— Привяжите его, — приказал я.

Молодой человек и не думал сопротивляться, когда его накрепко привязали к креслу. Я сидел напротив него и долго молча рассматривал его лицо, пытаясь понять, с кем я столкнулся.

Следующие мои слова повергли всех в ещё больший ужас.

— Ты убил родителей, которые дали тебе жизнь, убил братьев и сестёр, но и этого оказалось для тебя мало, и ты убил свою супругу, которая, зная, что ты убийца, всё равно пыталась тебе помочь. В жизни я встречал очень много зла. Но такого изощрённого и безжалостного… нет! Воистину, ты худшее из всего, что мне приходилось видеть.

— Вы, наверное, меня не поняли, ваше величество, — молодой человек явно растерялся от моих слов, это моя жена убивала.

Его лицо выглядело таким искренним, что я просто не мог сомневаться в его словах. И тогда в голове молнией мелькнула мысль. Я вскочил с места и вскричал:

— Несчастный, ты даже не знаешь, что это ты был убийцей, а не твоя святая жена. Кто в тебе? Какой дьявол вселился в тебя?

— Я не понимаю, — еле выговорил он. — Ваше величество, я не понимаю

Многие из тех, кто были свидетелями его рассказа, осуждали меня. Я видел это по их лицам. Но никто из них и близко не понимал, кто перед ними

А перед ними сидел не молодой человек. А зло. которому позже я присвоил третий уровень. Через стекло, я увидел истинные глаза этого существа, что находилось передо мной. Они были-яркобелого цвета и излучали пугающую пустоту.

Я встал со своего места и подошёл к нему.

— Именем святого младенца, покажи своё истинное лицо, — произнеся эти слова, я коснулся кровоточащим пальцем его головы. Едва кровь коснулась его лба, он начал трястись. Изо рта пошла пена вместе с хрипами. Он закатил глаза, и тело его так сильно содрогалось, что мне показалось верёвки не выдержат и лопнут. Я не знал, какой опасности от него ждать и поэтому незамедлительно приказал убить его. Но прежде я снова приложил стекло к глазам, и оно мне помогло увидеть одну очень странную вещь, основываясь на которой я и сделал вышесказанные выводы. Едва существо, сидящее передо мной, испустило последний вздох, что-то мелькнуло рядом с ним. Мне показалось, что я увидел эти глаза, которые рассмотрел в нём. Мне показалось, что они вылетели в окно. Тогда я счёл это глупостью, но позже понял, что в тот момент зло, совершившее столь чудовищные злодеяния, — ушло безнаказанным. Я не смог остановить третий уровень, и это явилось моим первым поражением, о котором я и не подозревал в тот миг.

Я и представить не мог, что есть существа хуже «Зорта». Но они были. Существовало более опасное зло. Бес — представлял собой наихудшее зло, ибо в отличие от других, мог творить что угодно и где угодно. Все люди могли стать его добычей. Рядом с ним никто не мог чувствовать себя в безопасности. Но и это зло можно было уничтожить. Скажи мне кто-нибудь, что я столкнусь с гораздо худшим и более опасным злом, я бы ни за что не поверил. Но они были. Эти существа находились рядом с нами, и именно они ведут всех к мраку и смерти. Именно ведут, а не вели. Ибо по истечении 20 лет я даже близко не подошёл к способу, которым можно уничтожить их. Все мои попытки приводили к полному провалу. И я пришёл к выводу, что их просто невозможно убить.

И именно им я обязан тем, что сижу здесь и в полном одиночестве пишу мою книгу. Они убили всех моих людей. А их было несколько тысяч. Мы научились бороться со злом. Но лишь три уровня зла мы могли победить. Четвёртый — уничтожил всех нас. Меня от смерти защищает лишь это святилище. Сюда зло никогда не сможет проникнуть. Но еды осталось немного, свечей тоже. У меня лишь одно желание. поскорее закончить книгу. Я знаю. что больше не выйду на свет божий, ибо снаружи меня подстерегает зло. Я чувствую это. Они не хотят, чтобы я рассказал о них. Они сделают всё, чтобы эта книга не дошла до вас. Они сделают всё, чтобы уничтожить эту книгу. Но я знаю, я уверен, что войну, которую я начал, продолжат другие. Более сильные и более умные, чем мы. Эта надеж-да живёт во мне, ибо я видел сон, а все мои сны сбываются.

Я часто спрашивал себя, почему я приехал на эту землю?… Сейчас, перед своим смертным часом, я знаю ответ на этот вопрос. Как мне было предначертано господом сражаться против зла, так оно и вам предначертано. Именно вы, те, кто сейчас читают мою книгу, должны принять меч и покарать зло. Я знаю, что вы это сделаете и глубоко верю в то, что вы одержите победу. Иначе не может быть. Иначе кончится род человеческий. Помните, у меня было 20 лет. И я проиграл битву. А у вас осталось 22 года. После этого зло ничто не остановит. И вы не можете проиграть вашу битву, иначе.

Вы и не поймёте, как начнёте убивать друг друга.

Против вас восстанут — вода, ветер, земля и огонь. За один год земля погрузится в темноту, а оставшиеся в живых перестанут понимать друг друга.

Я тяжело болен.

Я не успею рассказать про своё путешествие на святую землю. И про святилище не успею рассказать. Расскажу самое важное. Расскажу о том, кто мне помог найти святилище. Кто указал мне путь на святую землю.

Как-то ночью ещё в Нормандии стража доложила, что меня хочет увидеть какой то еврей. Я удивился, узнав это. Обычно евреи старались стать незаметными и вели очень уединённый образ жизни, а этот, презрев все опасности…, глубокой ночью пришёл в наш лагерь, где любой из моих солдат мог убить его. Я понял, что лишь очень большая необходимость могла вынудить его прийти ко мне. По этой причине я приказал привести еврея. Это оказался молодой мужчина. Когда он предстал передо мной, он низко поклонился…, но сделал это с таким достоинством, что невольно вызвал моё уважение.

— Чем я могу помочь тебе? — спросил я у него. Ответ еврея ошеломил меня.

— Это я пришёл тебе помочь, мой король! — сказал он.

После этих слов я долго молчал, разглядывая еврея, но потом всё же задал ему вопрос:

— Чем ты можешь помочь мне?

— Я пришёл указать тебе место святилища, что находится на святой земле!

Услышав эти слова, я сразу вспомнил свои сны, в которых я неудержимо нёсся на кораблях к святой земле. Я знал, что она есть, но не думал, что когда-нибудь смогу увидеть её.

Я смотрел на еврея, принёсшего мне столь счастливую весть, и сердце моё возрадовалось. Я спросил, как его зовут. Скажу заранее, ответ еврея поразил меня едва ли не больше, чем истории нормандки и молодого человека, уничтожившего свою семью.

— Давид, мой король! Мой род ведёт начало от Иуды, названного Искариотом. Того, кто считается человеком, предавшим Иисуса Христа. Того, кто стал причиной страданий моего народа. И того…, кому Иисус доверил своё послание. Мы — хранители этого послания.

Силы мои тают с каждой минутой. Расскажу последнее.

Существо, которому я присвоил четвёртый уровень зла, называется «Схел». Он появляется в обличии уродливого маленького человечка с короткими ногами и горбом. Их всего пять. Их можно определить по кроваво — красным глазам. Увидите эти глаза — немедленно бегите. Схел убивает всё, что находится рядом с ним. Схел может всё. Он может вселяться в людей, может обратить ваше оружие против вас. Его сила неограниченна. Схел подчинил себе даже одну стихию — огонь. Помните, он властвует над огнём. И помните ещё, при всём своём могуществе — это не дьявол. Я уверен в этом. Есть некто или нечто, которому я присвоил пятый уровень.

…Здесь больше ничего нет, — тихо произнесла профессор Коэл и медленно закрыла книгу.

Все понимали… по какой причине запись прервалась. Не сговариваясь друг с другом, все семь человек одновременно преклонили колено перед телом Генриха V. Они отдавали молчаливую честь великому королю.

Тремя днями позже президентом США под грифом «совершенно секретно» был подписан приказ о создании нового управления. Управление получило название Х-5. Управлению был придан приоритет номер один. По рекомендации в первую очередь сенатора Рендола главой управления, с присвоением звания полковника, был назначен Джеймс Боуд.

Конец третьей части Продолжение следует