Наутро во время сборов Итан словно не замечал спутницу, то же самое старалась делать и она. В первый раз за все время Тори была рада его молчанию. Она готова была со стыда провалиться сквозь землю. Прежнего горького опыта оказалось недостаточно — уже второй раз романтические фантазии чуть было не толкнули ее на необдуманный шаг. Тори смирилась с предательством Диего, понимая, что от этого негодяя можно было ожидать подобного, успела привыкнуть и к мысли о том, что ее теперь ожидает презрение отца. Но терпеть унижение от Итана…

День выдался на редкость жаркий — чуть ли не с самого рассвета нечем было дышать. Пустыня была залита солнцем, и все краски казались какими-то особенно яркими, все очертания по-особенному четкими. Даже само однообразие пустыни словно завораживало. Тори, погрузившись в свои мысли, почти не управляла лошадью — та и так послушно следовала за огромным мустангом Итана. День был спокойным — каким-то уж слишком спокойным.

Слишком спокойным… Таким бывает только затишье перед бурей.

Тори почувствовала необъяснимую и все более нарастающую нервозность своей маленькой лошадки. Иногда та ни с того ни с сего вдруг встряхивала головой, порой даже останавливалась, и Тори приходилось натягивать поводья. Что-то было явно не так…

Даже пустыня никогда не бывает пустой — она всегда полна жизни, полна звуков: снующие ящерицы, греющиеся на солнце змеи, птицы, выискивающие корм, тучи насекомых над головой… Сегодня почему-то все это куда-то исчезло. Мертвая тишина. И вдруг Тори поняла причину беспокойства своей лошадки — она увидела впереди приближающуюся тучу пыли.

«Всадники! — подумала она и через мгновение: — Индейцы!»

— Итан! — с тревогой повернулась она к нему.

Но по глазам Итана Тори поняла: то, что она могла бы сказать, для него не стало бы новостью.

— Милях в пяти отсюда есть заброшенный дом, — процедил он сквозь зубы. — Едем быстрее, нам надо попытаться успеть.

Тори пришпорила лошадь, стараясь не отставать от Итана.

— Это индейцы? — спросила она его, стараясь, чтобы голос ее не выдавал тревоги.

Итан покачал головой, вглядываясь вдаль.

— Песчаная буря, — сухо сообщил он. — И, судя по всему, весьма сильная.

Тори никогда раньше не приходилось видеть песчаную бурю, но, поразмыслив, она решила, что это все-таки лучше, чем встреча с вооруженными индейцами.

— Мы успеем добраться туда до ее начала? — спросила она.

— Надо попытаться, — повторил Итан. Тори мысленно отругала себя за беспечность: судя по тону Итана, она слишком поспешила преуменьшить опасность.

Через несколько минут Тори с ужасом поняла, почему был так обеспокоен Итан.

Тори, разумеется, приходилось видеть сильную грозу. Ослепительные вспышки молний, оглушающие раскаты грома, дождь, падающий сплошной стеной, скрывающей от взгляда все вокруг, завывание ветра, сотрясающего дом, потоки воды, не только затоплявшие огромные площади, но даже смывавшие людей и скот… Все это было привычным — опасным, пугающим, но знакомым. А что такое песчаная буря, Тори не знала, и эта неизвестность пугала ее.

Началось все с нестерпимой жары. Уже с самого утра она была изнуряющей, а чем дальше они ехали, тем жарче становилось. Но если сначала жара нарастала медленно, постепенно, то та, которую сейчас вдруг ощутила Тори, обрушилась на нее в одно мгновение. Воздух как бы затвердел — дышать стало почти невозможно. Тори чувствовала, как шелушатся ее губы, как мгновенно пересыхает горло — так, что каждый глоток воздуха начал вызывать у нее нестерпимую боль. Земля вдруг начала трескаться и проваливаться под копытами лошадей. Небо же, как ни странно, оставалось ясным — и вдруг словно исчезло. Ни неба, ни земли — какая-то бездна без верха и низа. Казалось, Итан и Тори остались одни во всей огромной пустой вселенной…

Затем Тори услышала шум ветра — сначала далекий, едва различимый, как будто где-то вдалеке шел поезд. Тори машинально обернулась на звук, но при этом почувствовала себя так, словно находилась под водой — настолько тяжело далось ей это простое, казалось бы, движение. От того, что она увидела, Тори похолодела.

Горизонт исчез. На них надвигалась сплошная стена, песка. Грохот напоминал топот какого-то огромного чудовища, сметавшего все на своем пути. Приближаясь, эта стена. наполняла воздух нет, не темнотой, а каким-то жутким светом, имевшим странный, неестественно желтый цвет. Песчаное облако, очевидно, поглощало лучи солнца, частично отражая их под каким-то непонятным, изломанным углом.

Тори хотела погладить свою лошадку, чтобы хоть как-то успокоить несчастное животное, но едва дотронулась до гривы, как под ее рукой на мгновение вспыхнула ярко-голубая искра и пальцы Тори ощутили электрический разряд. Тори отдернула руку и испуганно вскрикнула, но почти не услышала своего голоса.

— Итан! — позвала она.

— Все в порядке! — откликнулся он. — Держись!

Но лицо Итана с заострившимися чертами говорило о том, что далеко не все было в порядке. В глазах Итана Тори читала то, чего ей меньше всего хотелось увидеть в глазах этого человека, — страх.

Управлять лошадьми они уже не могли — оба были едва в состоянии управлять собственными движениями, чтобы удержаться в седле. Впрочем, если бы лошади сейчас побежали, не пробежав и мили, они свалились бы замертво. Ветер, поступавший словно бы сразу со всех сторон, обжигал их и жалил их лица и руки горячими струями песка. Все краски, все звуки словно растворились в этом ветре.

Итан натянул на лицо свой шейный платок, а Тори попыталась замотать нос и рот широкой лентой своей шляпы. Но от этого ей стало лишь еще труднее дышать. Она уже ничего не видела из-за песка. Но самым страшным было то, что буря еще только начиналась. Если это только начало…

Итан поднял руку и что-то прокричал, но Тори не расслышала его слов, хотя он был всего футах в четырех. Ветер был таким сильным, что Тори едва могла держаться в седле. У нее уже не осталось никаких чувств, кроме безотчетного, мистического ужаса, наполнявшего все ее существо.

Итан слез, точнее, соскользнул с лошади, но при этом продолжал держать ее под уздцы, и Тори вслед за ним сделала то же самое. Когда ее ноги коснулись земли, Тори вдруг ощутила леденящий холод.

Итан медленно, борясь с ветром, подошел к ней. Он прокричал ей что-то прямо в ухо, но Тори удалось расслышать лишь отдельные слова: «Лошади… достань… прикрой им чем-нибудь глаза!»

Тори поняла, чего хотел Итан. Вложив узду своей лошади в его руку, она открыла сумку, висевшую на ее седле. Вынув оттуда нижнюю юбку, она передала ее Итапу, и тот разорвал ее надвое. Одной половиной Тори закутала голову своей лошади, а другой Итан завязал голову своего мустанга.

Когда Тори снова взглянула на Итана, она уже почти не могла различить его из-за стены песка. Итан поднял руку, пытаясь ей что-то сказать, но она совершенно не слышала его. Схватив ее руку, Итан прижал ее к своему ремню, и снова прокричал ей в ухо:

— Дом близко!

Тори понимающе кивнула, и они направились вперед. Одной рукой Тори держалась за ремень Итана, а другой — за поводья лошади. Итан тоже крепко держал поводья своей лошади.

Тори не знала, сколько времени они двигались, может, пять минут, а может, вечность — время словно перестало существовать. Песок хлестал ее со всех сторон, резал, словно ножом, забивался в легкие. Нестерпимая жара, стоявшая еще минуту назад, сменилась ледяным холодом. Тори казалось, что она ослепла и оглохла.

Но пальцы Тори крепко держались за ремень. Итан уверенно вел ее, словно ориентировался в этом отсутствии пространства и времени так же уверенно, как и в обычном мире. Один раз он, правда, поскользнулся и упал на колени. Ремень его выскользнул из рук Тори, и она вскрикнула от ужаса, но крик ее потонул в шуме ветра. Рванувшись вперед, Тори упала на Итана. Тот схватил ее за юбку, она одной рукой обхватила его за талию, и так они продолжали путь.

Рука Тори отказывалась держать поводья, мускулы затекли и ныли от нестерпимого холода. Грудь ее высоко вздымалась, безуспешно пытаясь набрать хоть чуть-чуть больше воздуха. К тому же Тори казалось, что они одновременно и идут вперед, и каким-то образом остаются на месте. И это было самым страшным.

Итан вдруг остановился, словно наткнувшись на какой-то предмет. Тори споткнулась и упала лицом вниз на что-то твердое.

Подняв голову, она огляделась. То, обо что она споткнулась, было порогом. Над головой ее была крыша, а вокруг четыре стены. Заброшенный дом был в плачевном состоянии: крыша прохудилась, в многочисленные щели в стенах ветер бросал пригоршни песка, но по крайней мере здесь они были в относительной безопасности. И самое главное — здесь можно было дышать.

На четвереньках Тори отползла от входа, заметив, что Итан ввел лошадей. Затем, потеряв равновесие, она снова упала лицом вниз, пытаясь дышать, но вместо этого глотая песок.

Тори услышала, как захлопнулась дверь, но это лишь немного заглушило рев ветра. От одного этого рева можно было сойти с ума. Слушая этот жуткий рев, человек начинал чувствовать себя ничтожной песчинкой в водовороте бури. Тори была вся в песке, он жег ее кожу, склеивал волосы, но девушка уже настолько обессилела, что перестала даже чувствовать боль.

Затем она ощутила рядом с собой Итана. Он натянул на них обоих одеяло, лег, обняв Тори. Тори почувствовала тепло его тела, его сильные руки и инстинктивно прижалась к нему, ища защиты, словно ребенок к матери. Одеяло, натянутое на головы, изолировало их от неестественного желтого света и почти заглушало звук ветра, так что Тори даже начала слышать собственное дыхание и биение сердца. Эти привычные звуки успокаивали ее.

Дрожа от холода и усталости, они прижались друг к другу, стараясь согреться. Им показалось, что ветер начал наконец понемногу затихать, а может быть, они просто заснули…

Когда Итан проснулся, вокруг было тихо. Голова его гудела, ресницы склеились от песка, раненая нога снова немилосердно ныла, но худшее явно было позади. Голова Тори мирно покоилась на его плече, и девушка ровно дышала во сне.

Пошевелившись, что заставило его слегка поморщиться от боли, Итан осторожно выскользнул из-под одеяла, оставив Тори одну. Все его тело болело, казалось, были обнажены все нервы, он чувствовал себя так, словно недавно оправился от лихорадки. Итан шел словно в тумане, волоча ноги и поднимая тучи песка.

В первую очередь он пошел к лошадям и размотал тряпки, закрывавшие их морды. Головы лошадей бессильно повисли, гривы были полны песка, но серьезных увечий Итан не заметил. Достав из седельной сумки фляжку, он вернулся к Тори и опустился на песок рядом с ней.

Итан слегка потряс ее за плечо, и Тори открыла глаза.

— Тори. — Он протянул ей фляжку. — Сначала смочи губы, а потом немного попей.

Тори, не совсем проснувшаяся, рассеянно моргая, принялась пить. Итан тактично, но настойчиво отобрал у нее фляжку, чтобы, увлекшись, она не выпила слишком много. Сам он сделал пару глотков, немного задержав воду в горле, чтобы смочить его. Завинтив крышку, Итан на минуту прислонился к стене.

Тори бессильно склонила голову к нему на руки, и Итан посмотрел на нее. Песок покрыл лицо девушки ровной коричневой коркой, оставив лишь два белых круга вокруг глаз. Склеившиеся волосы висели грязными сосульками, шляпа превратилась черт знает во что. Губы потрескались и запеклись, глаза были напряженно-красными и не выражали ничего, кроме удивления, что она еще жива.

Обняв Тори за плечи, Итан помог ей снова лечь и опустился рядом, чтобы еще немного поспать и набраться сил. Глаза Тори закрылись, рука — скорее всего просто инстинктивно — легла Итану на грудь. Воздух все еще оставался прохладным, и Итан натянул на себя и Тори одеяло, осторожно поправил волосы девушки. Тори, согревшись, сразу заснула, ее мускулы расслабились, и ровное, спокойное дыхание словно говорило: «Все будет хорошо…» Через минуту Итан и сам заснул.

Когда он проснулся снова, их окружала полная темнота. Тори по-прежнему мирно спала рядом. Рука Итана каким-то образом оказалась под ее левой грудью, и он ощущал ровное биение ее сердца. Правая нога Тори лежала поверх его ноги, отчего их поза казалась почти интимной. С минуту Итан так и лежал, не меняя позы, — безо всяких мыслей, просто потому, что после пережитого ими ужаса, приятно было немного просто полежать.

Но вскоре Итан почувствовал, что его мускулы слишком затекли и ему надо размять их. К тому же он хотел пить. Итан ощущал себя отдохнувшим, но жажда была нестерпимой. Он поднялся.

Тори что-то пробормотала, и Итан тревожно покосился на нее, но она, не просыпаясь, лишь повернулась на другой бок. Попив воды, Итан посмотрел вокруг.

Яркая, полная луна, проникая в щели, прекрасно освещала дом, но разглядывать здесь было нечего. Пол был покрыт толстым слоем песка, на полках и в нишах блестела совершенно ненужная им теперь посуда. Нога Итана наткнулась на что-то твердое, когда же он нагнулся посмотреть, что это такое, то, к своей радости, обнаружил колодец.

Итан поднял крышку, и этот звук разбудил Тори. Она что-то проговорила, продолжая лежать, и Итан постарался ее больше не тревожить. Внутрь колодца было спущено ведро на цепи. Итан набрал воды сначала для лошадей, отнеся им ее в старом котле, найденном в камине, затем для себя. Скинув рубаху, Итан снова и снова поливал себя водой, пока не смыл весь песок. Затем он вышел из дома.

Картина, которую он увидел, очаровала его. Из той бури, в которой они с Тори чуть не погибли, словно родился новый мир. Блестевший под луной песок казался чистым, нетронутым белым снегом. Вместо старых дюн, насыпей и холмов образовались совершенно новые.

«Интересно, — подумал Итан, — сколько раз за тысячелетия здесь подобным образом менялся пейзаж? Должно быть, бессчетное количество раз… Природа не боится изменений. И только человек ищет постоянства».

— Какой волшебный пейзаж! — услышал Итан за спиной голос Тори.

Подсознательно Итан почувствовал ее присутствие еще до того, как она заговорила — ее тепло, нежный женский запах, ставшие такими знакомыми за последние несколько часов, как будто она была частью его самого настолько, что ему снова захотелось обнять Тори, прижать к себе, разделить с ней покой этой ночи так же, как делил ужас дня… Разумеется, он не сделал этого.

— Что ж, — деловито заметил Итан, — нет худа без добра. Если за нами и была погоня, то теперь-то точно нас никто не преследует.

Тори удивленно посмотрела на него:

— А кто мог нас преследовать?

— Ну, например, индейцы. В этой местности это вполне возможно.

Тори задумалась на минуту.

— Но ведь буря замела все следы! Скажи, мы найдем дорогу?

— Отчего же нет? Тем более что теперь нам уже не придется двигаться короткими перебежками до следующего водоема. Отсюда уже недалеко. — Он посмотрел на нее. — Ты, я полагаю, рада этому?

— Да, — не очень уверенно проговорила Тори.

Итан немного помолчал. Он не понимал, почему Тори не радуется возвращению, и очень хотел бы это узнать. Но вместо дальнейших расспросов он лишь сказал:

— Я полагаю, нам лучше умыться и перекусить. Выезжаем, как всегда, на рассвете.

Тори кивнула и повернулась, чтобы идти в дом, но Итан вдруг остановил ее:

— Тори!

Она обернулась.

— Ты молодец.

— Ты о чем? — не поняла она.

— Ты держалась отлично. — В голосе Итана Тори уловила искреннее восхищение. — Я имею в виду, во время бури… Другая бы на твоем месте…

Тори рассеянно улыбнулась ему и вошла в дом.

Наполнив водой два ведра — для себя и для Тори, — Итан занес одно из них в дом и снова вышел, чтобы не стеснять спутницу.

Оставшись одна, Тори с наслаждением окунула голову в ведро. Ей казалось, что каждый нерв понемногу приходит в себя. Сняв платье, она подложила его под колени и снова склонилась над ведром. Теперь, вернувшись из кошмара в нормальное состояние, Тори ощущала себя словно заново родившейся. Все вокруг казалось ей исполненным глубокого смысла — луна, озарявшая все вокруг каким-то мистическим светом, ночной воздух, приятно холодивший ее, вода из старого колодца, немного отдающая мхом… Да что тут говорить чудом уже было то, что она осталась жива.

Тори подняла голову, позволяя воде стекать по лицу, по плечам, наслаждаясь этим… и сквозь щель в двери вдруг увидела Итана.

Он был обнажен по пояс, и от серебристого света луны его мускулистый торс казался особенно рельефным. Тори смотрела, как играют его мускулы, когда он смачивал в ведре за неимением мочалки свой шейный платок, которым, похоже, пользовался во всех случаях жизни. Даже при лунном свете, когда все цвета выглядят совсем иначе, было видно, что волосы на его груди такого же рыжевато-медного цвета, как и его шевелюра. Поймав себя на том, что слишком пристально рассматривает Итана, Тори потупилась, но затем снова подняла глаза, не в силах преодолеть искушение. Глядя на его сильные, натруженные руки, она почувствовала, как у нее перехватывает дыхание.

Тори быстро отвернулась, боясь, как бы Итан не заметил, что она подглядывает за ним, и сосредоточилась на собственном умывании, но все время слышала, как хлопает влажный платок по груди Итана.

Тори, следуя примеру Итана и пользуясь своим корсетом как мочалкой, смочила им грудь, удивившись тому, что вода вдруг стала холоднее. Неужели она так разгорячилась, глядя на Итана?

Она снова посмотрела на него. Он отстегнул свой ремень с револьвером и начал снимать сапоги. На нее он, казалось, не обращал ни малейшего внимания.

Тори вдруг вспомнилась прошлая ночь, поцелуй, который так и не состоялся. Они тогда сами отвергли свой шанс. Если и сегодня они упустят его, третьего им скорее всего не дождаться.

И Тори решительно, как была в одних тонких панталонах, направилась к Итану. Сейчас или никогда!

Он стоял к ней спиной, снова смачивая свой платок в ведре. Выпрямившись, он увидел Тори, вопросительно глядевшую на него.

Итан почувствовал, как у него перехватило дыхание. Тори стояла перед ним почти обнаженной, не выказывая никакого смущения. Полная луна освещала ее, и Итан ясно различал веснушки на бледной коже ее плеч, капли воды на груди… и почти все остальное.

— В чем дело? — заикаясь, проговорил он. — Что-то случилось?

Тори подняла на него ясные, невинные, небесно-голубые глаза.

— Нет, — прошептала она, — все в порядке. Мы ведь живы, не так ли? А это главное.

Итан снова чувствовал ее тепло, ее запах… Его взгляд был прикован к ее губам. Итан знал, что он обязательно должен воспрепятствовать тому, что сейчас неизбежно произойдет… Знал, но не в силах был ничего предпринять.

Руки Тори оплелись вокруг его шеи. Они скользнули по телу Итана, и по коже его от ее прикосновений пробежали мурашки. Голова девушки склонилась на его плечо.

— Поцелуй меня… — прошептала она.

— Ты с ума сошла! — хриплым, словно чужим голосом воскликнул он.

Итан поднял руки, чтобы оттолкнуть ее — но вместо этого лишь погладил по голове.

— Ты еще ребенок. Совсем ребенок. Ты сама не понимаешь, что делаешь…

Она подняла на него взгляд, и Итан уже не мог думать ни о чем, кроме этих сияющих глаз, этих маняще полуоткрытых губ…

— Я не ребенок, — проговорила она. — Я уже чуть не вышла замуж, если ты помнишь!

«Это безумие! — стучало в его мозгу. — Я не должен делать этого… Она дочь Кэмпа Мередита… Господи, помоги!»

Но голос разума уже был побежден видом ее влажных манящих губ, и Итан знал, что разум в этой битве со страстью потерпит поражение. Собственно, это было ясно с первого момента.

Это было безумием. Тори это знала. Чувство, испытываемое ею, было подобно тому, которое испытываешь стоя на огромной скале и с замиранием сердца смотришь на открывающуюся перед тобой бездну — знаешь, что, прыгнув, ты, разумеется, полетишь вниз, но так хочется, чтобы вверх… Подобное чувство возникает и от быстрой верховой езды. Это чувство вело ее сквозь песчаную бурю, не позволяло раскиснуть и погибнуть. Сейчас оно переполняло все ее существо. Оно было слишком велико — Тори не могла с ним бороться, да ей и не хотелось…

От прикосновения к телу Итана его тепло словно переливалось в нее, щетина его щек приятно щекотала ее лицо. Сильные руки, обнимавшие ее, вызывали у Тори желание погрузиться в Итана, раствориться в нем. Тори хотелось, чтобы этот момент продолжался вечно. Итан. Только Итан. И Тори знала, что он чувствует то же самое.

Губы Итана коснулись ее шеи, и с губ Тори сорвался блаженный стон, который словно позволил вырваться наружу тому, что переполняло ее. Тори чувствовала себя одновременно и слабой, беспомощной, и возрожденной к новой жизни.

— Да, — прошептала она. — Итан, да…

Тори замерла, чувствуя на своей коже его горячее дыхание. На минуту она закрыла глаза, а раскрыв, увидела перед собой, словно в тумане, лицо Итана. Его глаза казались двумя глубокими затягивающими в себя омутами.

Все тело Итана горело, голова кружилась, он чувствовал, что теряет контроль над ситуацией. И он сделал почти невозможное.

«Это дочь Кэмпа Мередита!» — напомнил он себе. Тори была дочерью того человека, который безжалостно и хладнокровно расстрелял его любимую жену. А теперь он обнимает ее, целует, жаждет… Итана вдруг охватил ужас при мысли о том, что он уже почти поддался чарам этого существа, полуженщины-полуребенка. Десять лет Итан думал о мести, хладнокровно — так же хладнокровно, как Кэмп расстрелял его жену, — вынашивал планы, и теперь, когда он уже у цели, по его вине все вдруг чуть было не полетело к черту! Десять лет презрения и ненависти оказались мгновенно перечеркнуты нежной, полудетской рукой Тори Мередит.

А если она, вернувшись домой, расскажет отцу, что Итан Кантрелл пытался ее соблазнить? Не в этом ли состоит ее план? Что это — ловушка для Итана, попытка переложить вину за свою подмоченную репутацию вместо Ортеги на него? Итан вдруг снова почувствовал холодную решимость — и успокоился. Это чувство было ему гораздо привычнее, чем пламенная страсть. Страсть чуть было все не погубила.

Рука Итана, за мгновение до того ласкавшая Тори, вдруг опустилась. Он намеренно отошел на шаг от нее.

— Оденься, — сухо потребовал он.

Для Тори это было словно пощечина. Она отказывалась верить происходящему. Тори вглядывалась в лицо Итана, пытаясь понять, что же могло вызвать такую перемену, и видела лишь холодные глаза совершенно чужого человека. Голова ее кружилась, ум отказывался что-то понимать, но желание быть с ним, дотронуться до него осталось, несмотря ни на что. И она сделала это.

— Итан… — снова прошептала она. Он пожал плечами.

— Не играй со мной, девочка. Я не из тех новоорлеанских франтов, что так тебе нравятся, и не герой глупых книжек, которых ты начиталась. Я — наемный работник твоего отца, который выполняет свою работу, только и всего.

— Это не игра. — Голос Тори срывался.

— Я не верю ни единому твоему слову! — Глаза Итана, еще за минуту до того смотревшие на нее с нежностью, теперь резали ее, словно кинжалом. — Если бы я действительно хотел тебя, я бы повалил тебя на пол в этом сарае, задрал бы твои юбки, ты бы и пикнуть не успела! Хватит уже быть наивным ребенком!

По спине Тори пробежали холодные мурашки.

— Я думала, — пробормотала она, — что все изменилось, что теперь я тебе…

— С чего бы вдруг меня потянуло к такой малолетней стерве, как ты? — усмехнулся он.

Тори вдруг все поняла, и эта догадка пронзила ее словно иглой. Сначала Диего, затем Итан… Когда же она перестанет быть наивной? Сколько ей еще нужно разочарований, чтобы перестать, наконец, бросаться на каждого встречного мужчину?

— Извини, — заплетающимся языком пробормотала она, — обещаю, что это больше не повторится.

Резко повернувшись, Тори отошла от Итана. Голова и плечи ее были высоко подняты. Итан смотрел ей вслед. На мгновение ему захотелось рвануться за ней, но он подавил в себе это желание.

Итан потянулся за своей рубашкой и надел ее. Как ни старался он отогнать мысли о Тори, она по-прежнему стояла перед его глазами. Итан задумался о том, сколько ей пришлось пережить в последнее время: предательство Диего, путешествие по пустыне верхом (тоже испытание не из легких!), песчаную бурю, грозившую ей смертью… По сути дела, она ведь обратилась к нему за простой человеческой поддержкой, как и любой на ее месте. Она искала простого человеческого тепла, а он прогнал ее. Потому что никакого тепла к кому бы то ни было у него уже давно не осталось. И в первую очередь — к ней.

Да, нельзя отрицать, он хотел ее, она заводила и возбуждала его. Она заставила его вспомнить давние, забытые чувства, уже совсем, казалось, умершие в нем. Но она — дочь Кэмпа Мередита. Он не должен, не имеет права испытывать к ней подобных чувств. Он не должен желать ее. Она ему не нужна. И если ему удалось обидеть ее, то так даже лучше.

Оставался всего один день. Завтра он будет у Кэмпа и осуществит, наконец, то, ради чего он все это затеял. И не станет ни о чем жалеть. Ни о чем.